Семья Шаламовых проживала в казённом соборном доме, состоящем из трёх комнат. Ни сыновья старший Валерий, младший Варлам и Сергей, ни дочери Наталья и Галина никогда не имели в доме отца отдельной комнаты ни в детстве, ни в юности. В. Т. Шаламов писал: « Спал я на крыше сундука, на тюфяке, там, где раскладывал свои литературные пасьянсы».

Осенью 1914 года Варлам поступает в мужскую гимназию, он хорошо учился с первого до последнего класса. Школа не привила В. Т. Шаламову любви ни к стихам, ни к художественной литературе, не воспитала вкуса. Все открытия Варлам Шаламов делал сам, сам учился, работал, ходил на подготовительные курсы, чтобы поступить в университет. Он закончил гимназию в пятнадцать лет, был первым учеником. В 1924 году семнадцатилетний В. Шаламов покидает Вологду. Два года он работает дубильщиком на кожевенном заводе в Сетуини, а в 1926 году становится студентом факультета советского права Московского государственного университета.

В.Шаламов с детства обладал очень живой и сильной восприимчивостью, но ни к живописи, ни к музыке, ни к театру способностей у него не было, оставались одни стихи. Он писал их с детства. Он был рождён поэтом, несмотря на методы воспитания отца. Отец не понимал и не любил стихов, боясь их секретного яда, замедленного действия, взрыва в самый неподходящий момент. А главное - их здравого смысла.

Отец В. Шаламова – Тихон Николаевич, соборный священник, был значимой фигурой в городе, поскольку не только служил в церкви, но и занимался активной общественной деятельностью. В. Шаламов вспоминал, что дома отец молился перед иконой, представлявшей собой репродукцию картины Рубенса – с огромным ликом Христа в терновом венце, освятив эту картинку, наклеенную на фанерку и заключенную в золоченую узкую раму. Отношения будущего писателя с отцом складывались отнюдь не просто. Младший сын в большой многодетной семье, он не находил с отцом, волевым, страстным, категоричным в своих пристрастиях и мнениях человеком, общего языка. Весьма вероятно, что здесь сказывалась и ревность, симпатии отца почти всегда были отданы другому сыну – Сергею. Как ни странно, но Сергей был ближе ему, нежели книгочей Варлам, испытывавший страсть к книгам, а не к охоте и к рыбалке. В. Т. Шаламов не любил, с презрением относился к своему отцу с самого детства, в четырнадцать лет он писал о нём так: «Да, я буду жить, но только не так, как жил ты, а прямо противоположно твоему совету». В. Т. Шаламов не понимал отца, поэтому не прибегал к вере в Бога ни в Вологде, ни в Москве, ни на Колыме. С шести до шестидесяти лет он не нуждался религиозной опоре.

Мама Варлама, женщина полностью прикованная к хозяйству, к кухне, но любившая поэзию, наделённая непоказной душевной тонкостью, была ближе писателю, нежели отец. Она была коренной вологжанкой, из чиновничьей семьи. Для мамы сын был «педагогическим экспериментом», единственным опытом, который она провела для себя. Позже в своей автобиографической книге «Четвёртая Вологда» поэт писал о своей матери: « Я не епископ и не священник, но свою маму я хотел бы причислить к лику святых»

О родном городе писатель отзывался так: « Требования к личной жизни, к личному поведению были в Вологде выше, чем в любом другом русском городе»

О периоде студенчества и первом тюремном опыте

Жажда действия, как и жажда познания, переполняла поэта, будучи студентом, он продолжал участвовать в митингах, демонстрациях, философских и литературных диспутах, поэтических вечерах. Однако столь насыщенная и активная жизнь В. Шаламова быстро была оборвана, 19 февраля 1929 года В. Шаламов был впервые арестован и заключён в Бутырскую тюрьму на три года. Он был среди тех, кто распространял так называемое завещание Ленина, его знаменитое письмо к съезду. В. Шаламов воспринял тюремное заключение как неизбежное и необходимое испытание, данное ему для пробы нравственных и физических сил, для проверки себя как личности.

В 1932 году Шаламов возвращается в Москву. Он активно включается литературную жизнь, активно сотрудничает с газетами, пишет статьи, очерки, рассказы. В первом номере журнала «Октябрь» за 1936 год опубликована новелла Шаламова « Три смерти доктора Аустино» В новелле – тюрьма и приговоренные к расстрелу заключенные. В ней, несмотря на романтическую приподнятость тона, уже более или менее ясно проступает автор, ищущий свой путь в литературном творчестве, еще неизвестный, но именно такой, который и станет началом становления нового имени, известного как поздний Шаламов, признанный, художник.

Потом многие его наблюдения и впечатления первых трёх лагерных лет войдут и в «Колымские рассказы», их временная конкретика как бы отодвинется на второй план, уступив место художественному осмыслению человеческого поведения в тюрьме. «Колымские рассказы» будто пропитаны абсолютной безнадёжностью, с их главной идеей лагеря как абсолютного зла. Там есть прямые параллели между Колымой и Освенцимом, а в некоторых своих суждениях В. Шаламов считает Колымские лагеря гораздо более жестокими. Смещение понятия добра и зла, их деформация начинались не в лагере. Лагерь лишь продолжение этого социально – нравственного и психологического процесса. Лагерь подобен воле. Но верно и обратное – воля, общество подобны лагерю.

О «Четвертой Вологде» - исповеди человека, хотевшего быть услышанным и понятым

«Четвертая Вологда» - первое полное издание автобиографической повести, которая раскрывает истоки духовного становления автора «Колымских рассказов» Это книга – исповедь, рожденная желанием автора свести «концы и начала» своей судьбы, проверить верность нравственных ориентиров, с которыми он входит в жизнь. «Я пишу историю своей души – не более того,- говорит сам Шаламов об этом произведении. –Есть три Вологды – историческая, краевая, ссыльная, моя Вологда – четвертая. Я пытаюсь соединить 3 времени: прошлое, настоящее, будущее во имя четвертого – искусства». Варлам Тихонович говорит о себе: «Прозаиком я себя считаю с 10 лет, а поэтом – с 40. Проза – это мгновенная отдача, мгновенный ответ на внешние события, мгновенное освоение и переработка виденного, и выдача какой-то формулы, ежедневная потребность к выдаче какой-то формулы, новой, неизвестной еще никому. Проза – это формула тела, в то же время - формула души. Поэзия – это прежде всего судьба, итог длительного духовного становления. Итог и в то же время способ сопротивления – тот огонь, который высекается при встрече с самыми крепкими, самыми глубинными породами. Поэзия – это и опыт – личный, личнейший опыт, и найденный путь об утверждении этого опыта – непреодолимая потребность высказать форсировать что-то важное, может быть, важное только для себя. Границы поэзии и прозы, особенно в собственной душе, очень приблизительны. Проза переходит в поэзию и обратно очень часто. Проза даже прикидывается поэзией, а поэзия прозой….Я пишу с детства. Стихи? Прозу? Затрудняюсь ответить». На протяжении всей жизни В.Т.Шаламов хотел, страстно и неутомимо, высказаться и быть понятым.

О таланте, интерес к которому не гаснет

В течение многих лет он ведет «толстые тетради», куда записывает стихи, письма, размышления, воспоминания. И. Сиротинская, писательница, занимающаяся творческим архивом В.Т. Шаламова, подготовкой собрания сочинений Шаламова к печати, отмечает его бесстрашие и бескомпромиссность, предельную искренность, незаурядность и мощный талант. Каждую фразу В.Шаламова, по ее мнению, можно обширно комментировать, и все равно не исчерпать ее многомерности. Наверное, не случайно, вне зависимости от времени, к произведениям его не теряется интерес как специалистов – литературоведов, людей искусства, так и обычных читателей. В первую очередь, этим объясняется и успешность традиционных международных «Шаламовских чтений», материалы-исследования, размышления о творчестве Шаламова, представленные на чтениях, публикуются в специальных «Шаламовских сборниках». Читателю и исследователю одинаково интересны и стихи, и рассказы Шаламова.

О составе и особенности произведений, входящих в «Колымские рассказы»

Литературная судьба В. Шаламова счастливее, чем человеческая. Треть жизни этот человек провел за колючей проволокой. Написал несколько сборников лагерных рассказов. И принадлежность их к художественной литературе уже никто не оспаривает.

«Колымские рассказы» состоят из шести циклов рассказов и большого цикла очерков, посвященного уголовному миру. В.Т. Шаламов писал: «Лагерь – это отрицательный опыт для человека с первого и до последнего часа. Человек не должен знать, даже слышать о нем.» Он описывает лагерь с литературным мастерством, которое является свойством как бы не автора, а текста. Постепенно читателю становятся видны особенности шаламовского стиля – нетрадиционное построение предложения, развертывания сюжета, что обращает на себя внимание. Но, по мнению лингвистов, психологов, грамматическая структура предложения отражает особенности мышления человека, в то время как одна из основных функций лагеря заключается именно в разрушении самостоятельного мышления, разложении личности человека. При этом грамматика как свойство и строевой элемент мышления рушится первым.

Сюжет – это структурная форма организации действительности. Выстраивая сюжет произведения, писатель, а следом и читатель, выстраивают обстановку, чувства, мысли, события в единое осмысленное, главное – поддающееся пониманию – целое. Пружиной сюжета служат различные причинно-следственные связи.

Время в «Колымских рассказах» существует в трех ипостасях: настоящее, сливающееся с ним время-вечность и существующее отдельно от лагеря – история времени. Огромный срок заключения, уверенность в незыблемости тюремных законов, страх перед неопределенным будущим – все это приводит в объединению «сейчас и всегда». Система отношений, порядка в лагере построена так, что в результате формирования «образцового заключенного», лишенного индивидуальности, порождается чувство тотальной беспомощности, заключенный не в силах влиять на свое будущее, невозможно что-то рассчитать даже на сутки, человек живет сиюминутным, настоящим.

Еще одна особенность рассказов заключается в том, что автор ведет, кажется, беспристрастное повествование, не оценивая поступки героя. Он сам практически не просматривается. Между тем позиция его вполне ясна.

Пейзаж, речь в рассказах безжизненны. Но Шаламов вовсе не скуп на слова. Звуки, слоги, фраза – это одно целое, они выразительны. Лингвисты вообще считают, что шаламовская проза – это, скорее, речь, напоминающая поэзию. Почему же «Колымские рассказы» создают впечатление однотонности и изобразительной бедности? Шаламов открыл новую вселенную, огражденную колючей проволокой, «остров», где не действуют законы «материка». В рассказе «Ночью» мы читаем: «Все казалось по-своему настоящим, но не тем, что днем. Это был второй, ночной облик мира». Задача, стоящая перед Шаламовым – рассказать об иррациональном, «ночном» мире и порождаемой им деформации души человека, хотя многие из них и не подозревают, что есть она, эта душа, у них.

«Колымские рассказы» написаны свободным, ярким языком; темп повествования высок и неощутим, так как одинаков везде, плотность значения на единицу языка такова, что читатель не способен отвлекаться на оценку особенности стиля, Художественная манера автора становится просто данностью.

В.Т.Шаламову свойственна точность. Сцепление мелочей лагерной жизни в «Колымских рассказах» часто образует сюжет, читатель входит в «ночной» мир через «черный» ход, осваивая лагерную реальность. Но точны только обстоятельства. События, люди куда менее резки. Большинство героев разговаривают одним языком – языком автора. Шаламов как бы отказывается от приема речевой характеристики героя. Исключение делает для уголовников и лагерного начальства. Автор путает даты, отрывок из одного рассказа может появиться в другом в измененном виде, фразы приписываются разным людям, образы заключенных размыты, охранники, начальники сливаются в одно. Лагерное мышление сужает словарь. Герой одного из рассказов говорит: «Двумя десятками слов обходился я не первый год». Автор говорит общим языком для себя и персонажа.

Таким образом, В.Т. Шаламов писал не о насилии, голоде, бесправии, непосильном труде, а о том, как это действует на человека, его внутренний мир. Рассказы направлены на воссоздание лагерного мира в сознании читателя.

«Колымские рассказы» - это книга о катастрофе, постигшей личность в 20 веке. Он сумел определить характер и масштаб этой катастрофы, передать это значение читателю.

О «Колымских рассказах» и авторе: отзывы

Тарковский А. так отзывался о рассказах Шаламова: «Читаю «Колымские рассказы». Это невероятно! – Гениальный писатель! И не потому, что он пишет, а потому, какие чувства оставляет нам, прочитавшим его. Многие, прочитав, удивляются – откуда после всех этих ужасов чувство очищения – Шаламов рассказывает о страданиях и своей бескомпромиссной правдой – единственным своим оружием – заставляет сострадать и преклоняться перед человеком, который был в аду».

Сборник рассказов «Очерки преступного мира» написан на рубеже 50-60 годов, является частью «Колымских рассказов», опубликованных на волне «гласности», но внимания читателя они не привлекли. По мнению Трубникова Н., основанные на впечатлениях 30 -40 годов, они могли показаться просто устаревшими в хлестнувшем море литературы, в том числе и о тюрьме. Но Шаламов – глубокий писатель, философия очерков сверхзлободневна как в свете стремительной криминализации постсоветского пространства, так и серьезных нравственных проблем, которые необходимо решить обществу, стремящемуся найти свое достойное место в цивилизованном мире.

Шаламов непримирим по отношению к преступности, он прав в том, что никакая «борьба с преступностью» невозможна без твердых понятий о добре и зле, о чести и достоинстве человека, о том, что можно и категорически нельзя делать тому, кто претендует на имидж «честного ведения дел». Нельзя заигрывать с преступным миром. Это касается и тех, кто занимается правосудием. Но Шаламов вовсе не призывает к террору. Он не принимает «аристократию» блатного мира – матерых рецидивистов. Но его моральный принцип «помнить зло» соответствует здравому смыслу. Библейская заповедь «око за око», но только за око, и за око не более ока. Наибольшая ценность очерков заключается в возможности осознать, что главным рассадником зла является сама исправительная система. Россия и сегодня лидирует по числу заключенных на 100 тысяч населения: Россия – 558, Турция – 100, Голландия – 40 человек. За десятилетия выковался целый «клан» или «орден» потомственных блатарей, для которых любые политические изменения «во фраерском» обществе – благо, если они дают свободу действия. Советское, русское общество во все времена было лишено объективного восприятия уголовного мира, что во многом определило степень влияния его на общество, это как сообщающиеся сосуды. Тюрьма и воля, тот «Карфаген», который Шаламов призывал разрушить: «Так пройдем мы целительную науку ненависти или будем любить, прощать преступников, называя их жертвами».

Лагерная тема. Это единое целое для писателя: и творчество, и жизнь. И все же сам Варлам Тихонович говорил: «Я пишу о лагере не больше, чем Экзюпери о небе, Мелвилл о море. Лагерная тема, это такая тема, где встанут рядом и им не будет тесно сто таких писателей, как Лев Толстой. Мои рассказы – это, в сущности, советы человеку, как держать себя в толпе».

Некрасов В. пишет о второй книге В. Шаламова «Воскрешение лиственницы», рассказах: «В. Шаламов – писатель великий, потому что, рассказывая о жизни, которая не познавшему ее даже в страшном сне не приснится, он нигде не педалирует, не сгущает краски, не морализирует, не подводит авторского итога, что так свойственно было великому из писателей - Л. Толстому. «Колымские рассказы» - это мозаика, воссоздающая жизнь, при этом каждый камешек из нее сам по себе – произведение искусства.

Размышляем над прочитанным

Варлам Тихонович Шаламов известен в литературном, читательском мире далеко не только как прозаик, автор рассказов, но и как автор стихов.

Поэтические произведения писателя, безусловно, во многом биографичны, но для нас важно то, что они открывают богатый внутренний мир человека, который, несмотря ни на что, остался искренним и внимательным к окружающему миру.

Многие стихи Шаламова – это обращение к природе. В то же время автор остается верным основной проблеме – человеческому насилию.

В данном исследовании мы обращаемся к двум одноименным произведениям Варлама Тихоновича: стихотворению и рассказу, вошедшему в сборник «Воскрешение лиственницы», имеющим название «Белка». Обращение к этому образу, на наш взгляд, значимо для автора. Белка упоминается и в нескольких других рассказах. Что же привлекает писателя в этом образе и что омогает автору выразить этот образ?

Обратимся к стихотворению «Белка». Перед нами выразительное художественное описание с элементами повествования. При этом описание разных предметов воспринимается как одно целое – описание белки.

По композиции в стихотворении возможно выделить 3 части, следуя за автором, наблюдающим белку:

1 часть – небесные границы, до которых она почти достает;

2 часть – мир природы, леса, в котором уверенно чувствует себя белка;

3 часть – мир белки, «драгоценное дупло», созданное ею, дом.

Взгляд человека от сказочного, недосягаемого постепенно опускается до самых реальных предметов. Мы видим белку почти птицей и, наконец, маленьким зверьком с едва заметными глазами. Композиция соответствует замыслу и настроению: автор – лирический герой восхищается, старается всмотреться, понять.

Звуковой состав стихотворения выражает настроение: две первые строфы наполнены звуком «О» - звуком восторга, что позволяет создать образ пространства, торжественного и торжествующего. Стихотворение благозвучно, соблюдается перекрестная рифмовка строк при употреблении двусложного стихотворного размера – хорея, второго по популярности в русской поэзии. Четырехстопный хорей, который использовал автор, считается легким и беглым, в сочетании со стихотворным ритмом текст становится живым, причудливым, легким.

По форме это монолог, обращенный к белке, которая «все еще не птица», но хвост ее «долетал почти до звезд», «пределам высоты» которой «любая птица удивится», впрочем, «зимой птицам-то не снится» та высота, где «лазит» белка. Красота свободы, способность виртуозно пользоваться и управлять ею, целеустремленность, смекалка, практичность и рачительность, способность переиграть природную стихию, выжить в ней восхищают автора. Она всего лишь «лазит», но при этом летит. Летит «к лесному дому своему», «знакомому дуплу», которое непременно «по таинственным приметам» найдет даже в «рассыпчатой метели». «Как акробат без всякой сетки, предохраняющей в лесу» маленькая «лесная егоза» доберется до родного дупла, где «есть немножко света», «а также пища и тепло», где «в яму свалена брусника», «полны орехами углы», где «до утра луща орехи» она будет щурить «от смеха едва заметные глаза».

Лексика обращает на себя внимание: от слов «высоких», книжных автор легко переходит к словам разговорным. Например, «небесный, драгоценный, тайный», но «лазишь, егоза». Преобладают качественные прилагательные. Активно привлекаются слова в переносном значении, олицетворения: холод прохожий, метели бродячие, ветер заглядывает…, сравнение позволяет создать выразительное описание.

Язык стихотворения интересен. Строки короткие, но предложения преимущественно сложные, а простые в них – осложненные. Преобладают глаголы в будущем времени, при том, что действие происходит в настоящем.

По настроению стихотворение лиричное, доброе, искреннее. В то же время оно по строению своему все состоит из противопоставлений, сравнений, создается впечатление, что оно само по себе есть противоречие. На наш взгляд, возможно говорить об основной параллели: природа и общество, общество и человек в нем. Обратимся к содержанию стихотворения. Половина его – это песнь, гимн дому, уютному и сытному, скрывающему от всяких «бродячих метелей», «прохожего ветрового холода», «пустых и голых зим». Человек лишен этого. Его мир так же жесток, лют, беспощаден, но человек не властен укрыться в нем. Маленькая «лесная егоза» сильна именно своей свободой: она добирается «до небесных границ» и «летит почти без напряженья к лесному дому своему», в котором может укрыться и посмеиваться над лютующим холодом.

Мир природы. Он разумнее, красивее, гармоничнее, чем мир, придуманный, созданный человеком. Человеком, сильным и разумным, - для себя.

Жестокость этого человеческого мира, жестокость человека – это тема, которая пронизывает все творчество Шаламова, занимает и поражает его на протяжении всей жизни.

Второе произведение В.Т. Шаламова с названием «Белка» - это рассказ об одном из развлечений «тихого провинциального городка», второго по значимости из трех развлечений горожан, классического, в котором участвовал весь город, включая младенцев, - охоте за белкой. Охоте, ставшей народной забавой, которую не могла заглушить никакая революция. На белку, спешащую перебраться в спасительный лес, «задирают головы прохожие» - постепенно «собиралась толпа» - «каждый в толпе» «горел желанием» быть первым в этой охоте – «все мчались за рыжим зверьком» - «толпа ревела, росла, выла, хрипела » - она разделилась на отряды, на армии - «город настигал ее».

Город – это женщины, подзадоривающие мужчин, протягивающие детей, чтоб те все видели и учились этому; мальчишки, подтаскивающие камни; крестьянин, приехавший на базар; председатель ревкома…, красный командир…, счетовод, опытные убийцы и те, кто мог мчаться и убивать; все вместе – толпа опытных заядлых убийц. Хозяева города, герои, охваченные жаждой убийства, потные и краснорожие.

«Я улюлюкал со всеми, как все имел право...»

Убийство состоялось: люди стали затихать и расходиться. У каждого было дело к городу и жизни.

Рассказ написан в 1966 году. Автор, рассказывая о случившемся, в первую очередь, описывает человека, людей, поведение которых, отдельно взятых, легко превращается в поведение толпы, руководимой убийцами, охваченной жаждой убийства, единой в своей безрассудной жестокости. С кем борются хозяева города, сильные, разумные? С маленьким зверьком. С белкой. И мы снова вспомним уже знакомый нам образ. Вновь о ней автор говорит «почти птица», «летит», хорошо понимая лес, деревья, но не человека: его мир казался ей камнем. Но они, эти два мира схожи: те же деревья, бульвар как зеленая речка…Но лишь обманчивой схожестью они сливаются в одно целое. Белка, наделенная поистине человеческим разумом, деловито прыгая с ветки на ветку, раскачиваясь, примеряясь, инстинктивно ощущает опасность того, что вроде бы должно быть близким и родным. Она понимает суть этой опасности, ее последствия. Но до конца стремится продолжить свой путь к дому. Полуптица. Полузверь. Она олицетворение природы, безграничной, разумной и сильной. Сильной не обязательно большой или могучей, речь идет о духовной силе и красоте. Именно в этом город, человек уступает ей. Город, невзрачный и тихий, где вода, казалось, текла вспять. Утомленные собственной дикостью люди жестоко развлекались.

Ночью шли белки через город, когда было спокойнее. Что заставляло человека убивать их?

В. Есипов в одной из своих статей, посвященных творчеству В.Т. Шаламова, комментирует это произведение. « Рассказ основан на детских, вологодских впечатлениях Шаламова. Поразительна страсть, с которой толпа людей гоняется за белкой, забежавшей в город, чтобы убить ее. Эта страсть кажется непонятной, иррациональной, «дикарской», напоминающей эпизоды из бунинской «Деревни». Однако тут есть этнографическая подоплека, которую не затрагивает Шаламов. По старинным народным поверьям, если белка забежит в село - быть пожару. В «тихом, провинциальном городе, встававшем с солнцем, с петухами» , пожары были не только «развлечением», как пишет Шаламов, а бедствием - их сильно боялись. Именно суеверие - дремучее, средневековое - и было главным источником горячечной страсти охотников на белку.

У Шаламова же на первом плане не этнография, а психология. «Белка» - о психологии толпы, массы, которую так легко увлечь на зло. Суеверие или какая-то общая идея движет людьми - все равно. Писатель здесь не выделяет, например, крестьян, наоборот, он подчеркивает, что в охоте на безобидного зверька участвуют все горожане вплоть до «красного командира в малиновых галифе» . Речь идет о народе в прямом, самом широком смысле - о народе, получившем, как пишет Шаламов, «право убивать». Сквозь лаконичные и емкие детали рассказа проступает его глубокий символический смысл: перед нами - образ революции, в которую втягиваются помимо своей воли те, кто не обладает развитым самосознанием, чувством личности, кто просто глуп и наивен. Не случайно автор не щадит и себя, ребенка в ту пору: «Я тоже убивал» , «я имел право, как все, как весь город, все классы и партии...» /97/

Революция - если развивать метафору Шаламова - разбудила и разожгла «охотничьи» инстинкты людей, страсть к убийству. В «Четвертой Вологде» он пишет об этом уже без метафор, а прямо и резко - о своей ненависти к толпе, о «темных силах» и «зверских инстинктах» народа, о «потоке истинно народных крестьянских страстей», который «бушевал по земле, и не было от него защиты»...

Вернемся к рассказу, попытаемся сформулировать вывод: противопоставлены два мира, которые по природе своей должны бы быть одним целым; погибает белка, которая была частью светлой жизни природы; она стремилась жить, борясь с чуждой ей страстью убийства. Но и побеждает она. Потому что она лучше, чище человека. Спасительная связь с природой необходима людям, но именно ее они разрывают, не задумываясь...

Писать о Варламе Шаламове трудно. Трудно, прежде всего, потому, что судьба этого талантливого человека глубоко трагична: почти двадцать лет тюрьмы, лагерей, ссылки, одиночество и забытость в последние годы жизни, дом для престарелых и, в конце концов - смерть в психушке, куда писатель был насильно переведён из этого дома, чтобы потом умереть от воспаления лёгких. В то же время трагедия В.Т. Шаламова отнюдь не была уникальной. Но в его лице, в его даре большого писателя общенародная трагедия получила своего бескомпромиссного свидетеля. В нём обрела чистый и мощный голос. Голос, стремящийся предупредить человеческое насилие, которое способно породить только насилие.

Говорят, время расставляет все по своим местам. Многое уходит бесследно, скрывается на время и открывается вновь, а вот интерес к творчеству В.Т. Шаламова не проходит, его произведения читают, понимают, а автора многие открывают для себя, абсолютно не определяя его «лагерным писателем». Он современен, и его творчество своевременно сегодня, когда телевизионный экран наполнен кадрами о насилии, когда каждый день мы слышим о жестокости по отношению к старикам, детям, природе. Для этого ли создан человек, это ли в нем истинное и необходимое для него же? Порождая насилие в любом его виде, человек разрушает себя, в первую очередь. Задумается ли над этим человек?