Созданная в 1967-м году пьеса "Утиная охота", анализ которой мы проведем, оказалась самой загадочной из всех произведений Вампилова, ее сценическая судьба оказалась, в отличие от других пьес, которые ставились много и приносили успех постановщикам и актёрам, тоже необычной: впервые поставленная только в 1975-м году, она до сих пор так и не получила адекватного драматургическому материалу сценического воплощения, да и отличный в целом фильм В. Мельникова "Отпуск в сентябре" с блистательным Олегом Далем - это всё-таки не совсем Вампилов...

Виктор Зилов, главный герой "Утиной охоты", воплотил в себе черты характера и целого поколения, и всей эпохи, которую позже назовут "эпохой застоя". Этот тридцатилетий, физически крепкий, человек, у которого в жизни есть всё - работа, квартира, жена, друзья, женщины, которые его любят, - живёт, плывя по течению, его ничего не интересует, он живёт как бы во сне. Внешне кажется, что он активен и деятелен, но на самом деле он просто существует, не "проживая душой" всё, что с ним происходит. Поэтому он приносит несчастье жене и Ирине, юной девушке, влюблённой в него, поэтому он постоянно пьёт и скандалит - ему надоело так жить, но и изменить свою жизнь он не в силах.

Самое страшное в анализируемой пьесе то, что Зилов живёт среди людей, которые не замечают пустоту и бессмысленность своего существования, наоборот, они всем довольны, им кажется, что у них всё отлично, и они не понимают, чего же, собственно, не хватает Зилову. Отношения людей, которым "все до лампочки", которым на всё "наплевать" не могут удовлетворить Зилова, он мается тем, что его жизнь сложилась так, но у него есть отдушина в душе - утиная охота. Весь год он живёт ожиданием времени, когда можно будет бросить всё и уехать туда, где можно быть самим собой, где душа человека обретает успокоение: "О! Это как в церкви и даже почище, чем в церкви...". Только вот стрелок он неважный, потому что не может равнодушно видеть летящих уток: "Но они не на картинке. Они-то все-таки живые". "Живые они для того, кто мажет. А кто попадает, для того они уже мёртвые," - говорит Зилову его "друг" Дима, который на охоте "гигант" - и Зилов легкомысленно соглашается с ним.

Финал пьесы "Утиная охота" Вампилова не даёт ответа на вопрос о дальнейшей судьбе героя, который, после попытки самоубийства и не то плача, не то смеясь ("Плакал он или смеялся - по его лицу мы так и не поймем") звонит тому же Диме и говорит "Да, всё прошло... Совершенно спокоен... Да, хочу на охоту... Я готов...". Если Зилов успокоился, стал "таким, как все", то это означает, что он окончательно смирился с пошлостью и бездуховностью существования, с которой давно смирились все окружающие. Если нет?.. Но ведь он "совершенно спокоен", и теперь он перешел в разряд тех, "кто попадает"...

Автор четырех больших пьес и трех одноактных (считая ученическую «Дом окнами в поле»), трагически погибший в возрасте 35 лет, не увидевший ни одной из своих пьес на московской сцене, издавший при жизни лишь небольшой сборник рассказов (1961) - Вампилов (1937-1972) тем не менее произвел революцию не только в современной русской драматургии, но и в русском театре, разделив их историю на до- и послевампиловскую.

Писатель создал образ героя своего времени, молодого, самоуверенного, образованного человека, переживающего крушение своих романтических надежд и идеалов. Автор осмелился в условиях жестких идеологических ограничений показать молодежь 1960-х годов как обманутое поколение. Своих героев писатель ставит в критические ситуации, когда от них требуется жить дальше, а смысла в этом они не видят. Автор блестяще изобразил душный застой советской эпохи, когда всякая инициатива наказывалась, свобода отсутствовала, полной сил молодежи невозможно было проявить себя.

В основу пьес Вампилова положен не драматический, а лирический конфликт. Это пьесы-исповеди, герои которых так ничего и не совершают, в пьесах нет трагического или остродраматического начала. Перед зрителем герой, который пытается разобраться в себе и в абсурде окружающего мира. Главное в пьесах – процесс лирического самосознания человека.

Автопортрет «потерянного поколения», экзистенциальные вопросы, действие как эксперимент, атмосфера всеобщего комически-абсурдного лицедейства - комбинация всех этих и многих иных элементов оформилась в специфическом жанре вампиловской трагикомедии. Вампилов подчеркнуто утрирует черты мелодрамы: его герои либо сознательно моделируют свои собственные житейские ситуации по мелодраматическим моделям, либо с ощутимой иронией оглядываются на них. В то же время Вампилов усиливает традиционную для мелодрамы роль случайности, придавая ей особое философско-психологическое значение. Случайность потому так властно распоряжается судьбами его героев, что они лишены какой-либо прикрепленности, социальной, нравственной, культурной устойчивости.

Через всю драматургию Вампилова проходитсистема достаточно устойчивых драматургических типов, по-разному освещаемых в различных ситуациях и конфликтах. Эти характеры образуют устойчивые дуэты. В его пьесах обязательно есть характер юродивого чудака - внесценический неподкупный прокурор в «Прощании», возвышенный Кузаков в «Утиной охоте» (тот, что собирается жениться на «падшей» Вере), трагикомический Хомутов в «Двадцати минутах с ангелом».

Наиболее концентрированно этот тип выразился в сухом и деловитом Официанте из «Утиной охоты». Женские характеры, по точному наблюдению М.Туровской, также образуют контрастные пары и даже триады, основанные на противо- и сопоставлении полной романтических надежд девушки уставшим и изверившимся женщинам (Ирина - Галя - Вера в «Утиной охоте»). Парадокс вампиловской драматургии состоит в том, что все эти очень непохожие друг на друга типы не только вращаются вокруг центрального героя - Колесова, Бусыгина, Зилова, Шаманова - но и обязательно являются его двойниками, отражая какую-то грань его индивидуальности. Сам же центральный характер оказывается на перекрестке противоположных возможностей, заложенных в нем самом и реализованных в его окружении. Такая конструкция ставит в центр драматургического действия романный характер, незавершенный и незавершимый (отсюда открытые финалы вампиловских пьес).

Пьеса «Утиная охота» (1971) – наиболее яркое и зрелое произведение А. Вампилова. В ней выражен основной, по мнению автора, конфликт его эпохи – девальвация духовных ценностей.

По сути, в пьесе нет как такового обычного конфликтного столкновения главного героя со средой или другими персонажами. Фоном конфликта в пьесе становятся воспоминания Зилова. И к концу пьесы даже такое построение не имеет своего разрешения. Е. Гушанская отмечает, что историю с венком Вампилову рассказал иркутский геолог. «Это его коллеге-геологу приятели прислали венок с надписью «Дорогому Юрию Александровичу, сгоревшему на работе»». Эта странность переходит и на содержание самой «Утиной охоты». Всю пьесу главный герой собирается на охоту, делает необходимые приготовления, но туда так и не попадает в самой пьесе. Только финал говорит об его очередных сборах: «Да, сейчас выхожу». Еще одной особенностью пьесы является ее трехступенчатый финал. На каждой из ступеней можно было бы закончить произведение. Но Вампилов на этом не останавливается. Первую ступень можно обозначить, когда Зилов, пригласив друзей на поминки, «большим пальцем ноги нащупал курок...». Недаром в конце этой фразы стоит многоточие. Здесь присутствует намек на самоубийство. Виктор Зилов переступил какой-то порог в своей жизни, раз решился на такой шаг. Но телефонный звонок не дает герою довершить начатое дело. А пришедшие позже друзья снова возвращают его к реальной жизни, обстановке, с которой он хотел порвать лишь пару минут назад. Следующей ступенью становится новая попытка «покушения» Зилова на свою жизнь. «Саяпин исчезает.

Официант. Давай-ка. (Хватает Кузакова, выталкивает его за дверь.) Так будет лучше... А теперь опусти ружье.

Зилов. И ты убирайся. (Мгновение они смотрят друг другу в глаза. Официант отступает к двери). Живо.

Официант задержал появившегося в дверях Кузакова и исчез вместе с ним».

В третьем финале пьесы Зилов так и не приходит к какому-то конкретному ответу на те вопросы, что возникают для него по ходу пьесы. Единственное, на что он решается - пойти на охоту. Возможно это тоже какой-то своеобразный переход к решению своих жизненных проблем.

Пьесы Вампилова некоторые критики рассматривали и в символическом ключе. Предметами- или ситуациями-символами просто наполнена «Утиная охота». Например, телефонный звонок, который возвращает к жизни Зилова, можно сказать, с того света. И телефон становится своеобразным проводником для связи Зилова с внешним миром, от которого он пытался хоть отгородиться от всего (ведь практически все действие происходит в ком-нате, где кроме него никого нет). Такой же связующей нитью становится окно. Оно является своеобразным выходом в минуты душевного напряжения. Например, при необычном подарке друзей (погребальном венке). «Некоторое время стоит перед окном, насвистывает мелодию пригрезившейся ему траурной музыки. С бутылкой и стаканом устраивается на подоконнике». «Окно - это как бы знак другой реальности, ни присутствующей на сцене, - замечала Е. Гушанская, - но заданной в пьесе реальности Охоты».

Очень интересным символом становится охота и все, что с ней связано, например, ружье. Оно покупалось для охоты на уток. Однако Зилов пробует его на себе. Да и сама охота становится идеалом-символом для главного героя.

Виктор так стремится попасть другой мир, но тот так и остается для него закрыт. И в то же время охота - словно нравственный порог. Ведь она, по сути, является узаконенным обществом убийством. И это «возводится в ранг развлечения». И вот этот мир становится для Зилова миром мечты, а. проводником в этот мир становится образ официанта.

Как официант беспокоится о поездке: «Ну как? Считаешь деньки-то? Сколько там у нас осталось?.. Мотоцикл у меня на ходу. Порядок... Витя, а лодку-то надо бы просмолить. Ты бы написал Хромому... Витя!» И в итоге мечта просто превращается в утопию, которой сбыться, кажется, не дано.

Театр Вампилова Е. Стрельцова называет «театром слова, в котором непостижимым образом автор умел соединить несоединимое». Необычайность, а порой и комичность некоторых ситуаций объединяет с близкими и дорогими сердцу воспоминаниями.

В его драматургию вошли новые образы персонажей, своеобразный конфликт, странные и необычные события. А по символическим предметам можно воссоздать отдельную картину, которая станет еще ярче оттенять действия и поведение главного героя. Своеобразный открытый финал, характерный для других его пьес, дает надежду, что Зилов сможет найти свое место не только в своих воспоминаниях в пределах комнаты.

Краткое содержание - «Утиная охота». Действие происходит в провинциальном городе. Виктора Александровича Зилова будит телефонный звонок. С трудом просыпаясь, он берет трубку, но там молчание. Он медленно встаёт, трогая себя за челюсть, открывает окно, на улице идёт дождь. Зилов пьёт пиво и с бутылкой в руках начинает физзарядку. Снова телефонный звонок и снова молчание. Теперь Зилов звонит сам. Он разговаривает с официантом Димой, с которым они вместе собирались на охоту, и чрезвычайно удивлён, что Дима его спрашивает, поедет ли он. Зилова интересуют подробности вчерашнего скандала, который он учинил в кафе, но о котором сам помнит весьма смутно. Особенно его волнует, кто же вчера съездил ему по физиономии.

Едва он кладёт трубку, как в дверь раздаётся стук. Входит мальчик с большим траурным венком, на котором написано: «Незабвенному безвременно сгоревшему на работе Зилову Виктору Александровичу от безутешных друзей». Зилов раздосадован столь мрачной шуткой. Он садится на тахту и начинает представлять себе, как бы все могло быть, если бы он действительно умер. Потом перед его глазами проходит жизнь последних дней.

Воспоминание первое. В кафе «Незабудка», излюбленном месте времяпрепровождения Зилова, он с приятелем Саяпиным встречается во время обеденного перерыва с начальником по работе Кушаком, чтобы отметить большое событие - он получил новую квартиру. Неожиданно появляется его любовница Вера. Зилов просит Веру не афишировать их отношения, усаживает всех за стол, и официант Дима приносит заказанное вино и шашлыки. Зилов напоминает Кушаку, что на вечер назначено празднование новоселья, и тот, несколько кокетничая, соглашается. Вынужден Зилов пригласить и Веру, которой этого очень хочется. Начальнику, только что проводившему законную супругу на юг, он представляет её как одноклассницу, и Вера своим весьма раскованным поведением внушает Кушаку определённые надежды.

Вечером друзья Зилова собираются к нему на новоселье. В ожидании гостей Галина, жена Зилова, мечтает, чтобы между ней и мужем все стало как в самом начале, когда они любили друг друга. Среди принесённых подарков - предметы охотничьего снаряжения: нож, патронташ и несколько деревянных птиц, используемых на утиной охоте для подсадки. Утиная охота - самая большая страсть Зилова (кроме женщин), хотя пока ему не удалось до сих пор убить ни одной утки. Как говорит Галина, главное для него - сборы да разговоры. Но Зилов не обращает внимания на насмешки.

Воспоминание второе. На работе Зилов с Саяпиным должны срочно подготовить информацию о модернизации производства, поточном методе и т. п. Зилов предлагает представить как уже осуществлённый проект модернизации на фарфоровом заводе. Они долго бросают монету, делать - не делать. И хотя Саяпин опасается разоблачения, тем не менее они готовят эту «липу». Здесь же Зилов читает письмо от старика отца, живущего в другом городе, с которым он не виделся четыре года. Тот пишет, что болен, и зовёт повидаться, но Зилов относится к этому равнодушно. Он не верит отцу, да и времени у него все равно нет, так как в отпуск он собирается на утиную охоту. Пропустить её он не может и не хочет. Неожиданно в их комнате появляется незнакомая девушка Ирина, спутавшая их контору с редакцией газеты. Зилов разыгрывает её, представляясь сотрудником газеты, пока его шутку не разоблачает вошедший начальник. У Зилова завязывается с Ириной роман.

Воспоминание третье. Зилов возвращается под утро домой. Галина не спит. Он сетует на обилие работы, на то, что его так неожиданно послали в командировку. Но жена прямо говорит, что не верит ему, потому что вчера вечером соседка видела его в городе. Зилов пытается протестовать, обвиняя жену в чрезмерной подозрительности, однако на неё это не действует. Она долго терпела и больше не хочет выносить зиловского вранья. Она сообщает ему, что была у врача и сделала аборт. Зилов изображает возмущение: почему она не посоветовалась с ним?! Он пытается как-то смягчить её, вспоминая один из вечеров шесть лет назад, когда они впервые стали близки. Галина сначала протестует, но затем постепенно поддаётся очарованию воспоминания - до момента, когда Зилов не может припомнить каких-то очень важных для неё слов. В конце концов она опускается на стул и плачет. Воспоминание следующее. Под конец рабочего дня в комнате Зилова и Саяпина появляется разгневанный Кушак и требует от них объяснения по поводу брошюры с информацией о реконструкции на фарфоровом заводе. Выгораживая Саяпина, который должен вот-вот получить квартиру, Зилов берет на себя всю ответственность. Только внезапно появившейся жене Саяпина удаётся погасить бурю, уведя простодушного Кушака на футбол. В этот момент Зилову приходит телеграмма о смерти отца. Он решает срочно лететь, чтобы успеть на похороны. Галина хочет ехать вместе с ним, но он отказывается. Перед отъездом он заходит в «Незабудку», чтобы выпить. Кроме того, здесь у него назначено свидание с Ириной. Свидетельницей их встречи случайно становится Галина, которая принесла Зилову плащ и портфель для поездки. Зилов вынужден признаться Ирине, что он женат. Он заказывает ужин, откладывая отлёт на завтра.

Воспоминание следующее. Галина собирается к родственникам в другой город. Как только она уходит, он звонит Ирине и зовёт её к себе. Неожиданно возвращается Галина и сообщает, что уезжает навсегда. Зилов обескуражен, он пытается задержать её, но Галина запирает его на ключ. Оказавшись в западне, Зилов пускает в ход все своё красноречие, пытаясь убедить жену, что она по-прежнему дорога ему, и даже обещая взять на охоту. Но слышит его объяснение вовсе не Галина, а появившаяся Ирина, которая воспринимает все сказанное Зиловым как относящееся именно к ней.

Воспоминание последнее. В ожидании друзей, приглашённых по случаю предстоящего отпуска и утиной охоты, Зилов выпивает в «Незабудке». К моменту, когда друзья собираются, он уже довольно сильно пьян и начинает говорить им гадости. С каждой минутой он расходится все больше, его несёт, и в конце концов все, включая Ирину, которую он также незаслуженно оскорбляет, уходят. Оставшись в одиночестве, Зилов называет официанта Диму лакеем, и тот бьёт его по лицу. Зилов падает под стол и «отключается». Через некоторое время возвращаются Кузаков и Саяпин, поднимают Зилова и отводят его домой.

Припомнив все, Зилов и в самом деле вдруг загорается мыслью покончить жизнь самоубийством. Он уже не играет. Он пишет записку, заряжает ружье, разувается и большим пальцем ноги нащупывает курок. В этот момент раздаётся телефонный звонок. Затем незаметно появляются Саяпин и Кузаков, которые видят приготовления Зилова, набрасываются на него и отнимают ружье. Зилов гонит их. Он кричит, что никому не верит, но они отказываются оставить его одного. В конце концов Зилову удаётся их выдворить, он ходит с ружьём по комнате, потом бросается на постель и то ли смеётся, то ли рыдает. Через две минуты он встаёт и набирает номер телефона Димы. Он готов ехать на охоту.

Урок 89.
Темы и проблемы современной драматургии. А.В. Вампилов. Слово о писателе. «Утиная охота»…

Цели: дать обзор жизни и творчества Вампилова; раскрыть своеобразие пьесы «Утиная охота»; развивать умение анализировать драматическое произведение.

Ход урока

I. Вступительная беседа.

– Когда так говорят: «сон в руку», «вещий сон»?

– Бывают ли на самом деле сны «вещими»?

«Дорогая Тася! – обращается к жене отец Вампилова в ожидании его рождения… – я уверен, все будет хорошо. И, вероятно, будет разбойник-сын, и боюсь, как бы он не был писателем, так как во сне вижу писателей.

Первый раз, когда мы с тобой собирались, в ночь выезда, я во сне с самим Львом Николаевичем Толстым искал дроби, и нашли…»

19 августа 1937 года: «Молодец, Тася, все-таки родила сына. Как бы не оправдал второе… У меня, знаешь, вещие сны».

Сны, действительно, оказались вещими. Сын, четвертый ребенок в семье, вырос в писателя-драматурга Александра Валентиновича Вампилова.

II. История жизни Александра Вампилова (1937–1972).

Год рождения Вампилова был годом 100-летия со дня смерти Пушкина, в честь которого он и был назван Александром. В этот год, несмотря на скромный быт большого семейства, отец, Валентин Никитич, подписался на полное собрание сочинений любимого поэта: для детей. А жители Кутулика, одного из самых отдаленных сибирских поселков, надолго запомнили вечер в клубе, где директор школы, учитель литературы В. Н. Вампилов, самозабвенно читал им стихи великого поэта.

Но в пророческих снах отца было не только светлое. По народным приметам, круглое – дроби – к слезам: они пролились в 1939 году, когда, репрессированный, Валентин Никитич погиб 40 лет от роду.

…На руках Анастасии Прокопьевны – четверо детей, старшему из которых было семь лет.

– Каким остался сын в памяти матери? («…Каким он был, каким рос? – часто теперь спрашивают меня близкие и совсем незнакомые люди из многих городов страны…)

– Проявился ли в детстве драматургический талант, выделялся ли он среди своих сверстников в отрочестве?

Драматургический, наверное, нет: человеческий – да, хотя мне трудно говорить о каких-то особенных чертах его характера и впечатлительной натуры.

Он не выделялся среди остальных моих детей… Был спокойным и любознательным, любимцем братьев и сестры – младший ведь! Любил книги, особенно сказки, которые читала и рассказывала ему бабушка…

В школе он ничем не выделялся среди своих товарищей, которых у него всегда было много. Получал пятерки по литературе и не ладил с немецким языком. Увлекался сразу и музыкой, и спортом, и драматическим кружком. Писал стихи:

Моей весны цветы давно увяли.

Я перестал уже о них жалеть,

Огнем своим они меня сжигали,

И я решил: им больше не гореть.

И я их забывал. Мои старанья

Вернули в душу тишь и благодать –

Приятно пережить любви страданье.

И все ж страдания приятней забывать.

Уходил в туристические походы на несколько дней или просто уезжал на лодке или велосипеде в соседнее село с драмкружком или футбольной командой. Я иногда очень беспокоилась за эти отлучки. Любовь к путешествиям по родной земле он сохранил до конца своей короткой жизни».

Верной оказалась и его любовь к родному краю: «После школы, помню, уезжал я без сожаления, рвался в город…. Но, отдаляясь, не чаще ли я стал возвращаться сюда в своих мыслях?» – читаем в очерке Вампилова «Прогулки по Кутулику», написанном 30-летним человеком, за плечами которого уже был Иркутский университет, поездки по России, Высшие литературные курсы в Москве.

А в очерке «Дом окнами в поле» можно прочитать: «…Отсюда была видна дальняя Берестенниковская гора, по ней, как струйка желтого дыма, поднималась к горизонту дорога. Её вид волновал меня, как в детстве, когда эта дорога казалась мне бесконечной и обещала множество чудес.

…Травы пахнут здесь сильней, чем где-либо, и нигде я не видел дороги заманчивей этой вот, что по дальней горе вьется среди берез и пашен.

…Мне попадались стихотворные и прозаические высказывания о том, что землю можно любить всю сразу от Карельского перешейка до Курильской гряды, все реки, леса, тундры, города и деревни будто бы возможно любить одинаково. Тут, как мне кажется, что-то не то…»

Конечно же, двадцатилетний Александр Вампилов не знал, что начальные слова его первого, опубликованного в 1958 году, рассказа «Стечение обстоятельств» станут для него пророческими : «Случай, пустяк, стечение обстоятельств иногда становятся самыми драматическими моментами в жизни человека».В его жизни стечение обстоятельств было трагическим: 17 августа 1972 года на Байкале лодка на полном ходу натолкнулась на бревно-топляк и стала тонуть. Вода, остуженная недавним штормом до пяти градусов, отяжелевшая куртка… Он почти доплыл… Но сердце не выдержало за несколько метров до берега…

– Что дают нам эти воспоминания, очерковые страницы для понимания истоков творчества, духовного мира Александра Вампилова?

III. Анализ пьесы Вампилова «Утиная охота».

1. За свою короткую жизнь Вампилов стал автором пьес, которые привлекли внимание не только читателей, но и театральных режиссеров: «Провинциальные анекдоты», «Прощание в июне», «Старший сын», «Утиная охота», «Прошлым летом в Чулимске». Но судьба его драматических произведений была не из легких: «Очень много времени и сил уходило в те годы на то, что мы называем «пробиванием» его пьес на сцены московских театров», – вспоминала Е. Якушкина.

– В чем же особенность произведений Вампилова? Прочитайте статью в учебнике (с. 346–348) и ответьте на этот вопрос.

2. Пьеса А. В. Вампилова «Утиная охота» написана в 1968 готду и опубликована в 1970. Мотив трагичен и одновременно снижен до фарса. Многие сцены спектакля автор предлагал сопровождать траурным маршем, который вскоре преображался бы в легкомысленную музыку.

Вникнем в сказанное об «Утиной охоте» главным режиссером МХАТа О. Ефремовым: «У критиков не нашлось ни одного слова, чтобы объяснить природу появления такого персонажа, как Зилов…. Странный и «безнравственный» герой «Утиной охоты», предложенный обществу для осмысления, даже не был принят в расчет…

…Зилов – это боль Вампилова, боль, рожденная угрозой нравственного опустошения, потери идеалов, без которых жизнь человека совершенно обессмысливается».

«…Он был молод, но удивительно хорошо знал людей и жизнь, которую наблюдал непрестанно, сосредоточенно и серьезно. Точность своих наблюдений он точно выражал и в характерах своих героев. Он писал только правду, настоящую правду жизни и человеческих характеров.

…Но эта внимательность, серьезность и строгость Вампилова-драматурга, его активное стремление раскрыть правду жизни во всей её сложности и многообразии воспринималась некоторыми как «пессимизм», «акцентирование темных сторон жизни» и даже – «жестокость», – продолжает мысль Е. Якушкина.

И это о пьесах, где в каждой, как считает В. Распутин, открываются читателю и зрителю вечные истины: «Кажется, главный вопрос, который постоянно задает Вампилов: останешься ли ты, человек, человеком? Сумеешь ли ты превозмочь все то лживое и недоброе, что уготовлено тебе во многих житейских испытаниях, где трудно различимы даже и противоположности – любовь и измена, страсть и равнодушие, искренность и фальшь, благо и порабощение… Тут нельзя не вспомнить Зилова, который, не имея сил сопротивляться, позволил, чтобы первые названия перешли во вторые…»

– Так кто же он, по-вашему, главный герой пьесы?

Оценки его всегда были противоречивы, даже полярны. Одни критики отмечают в нем даровитость, незаурядность, человеческое обаяние. Да, ему скучно жить, но он способен возродиться. Что-то в нем оставляет надежду на обновление. Другие считают, что перед нами человек падший, деградация его завершена. Все лучшее в нем утрачено безвозвратно. Он не знает сыновних чувств, отцовской гордости, уважения к женщине, дружеских привязанностей.

Зилов не доверяет людям, не верит даже отцу, который зовет его попрощаться перед смертью: «От папаши. Посмотрим, что старый дурак пишет. (Читает.) Ну-ну… О, боже мой. Опять он умирает (Отвлекаясь от письма.) Обрати внимание, раз или два в году, как правило, старик ложится помирать. Вот послушай. (Читает письмо.) «… на сей раз конец – чует мое сердце. Приезжай, сынок, повидаться, и мать надо утешить, тем паче, что не видела она тебя четыре года». Понимаешь, что делает? Разошлет такие письма во все концы и лежит, собака, ждет. Полежит, полежит, потом, глядишь – жив, здоров и водочку принимает».

Циничными объяснениями чувств и поступков людей Зилов освобождает себя от необходимости воспринимать жизнь всерьез. Но когда отец действительно умирает, потрясенный Зилов сломя голову летит на его похороны, боясь не успеть. И все-таки задерживается у Ирины, девушки, которую он встретил случайно и не случайно, как он думает, полюбил. Зилов живет без ощущения долга перед другими и перед самим собой.

Вся пьеса Вампилова построена как ситуация ожидания утиной охоты и воспоминаний Зилова, поясняющих постепенно, отчего его жизнь пуста, способен ли он еще жить.

Противоречие в характере героя задано уже авторской характеристикой: «Он довольно высок, крепкого сложения; в его походке, жестах, манере говорить много свободы, происходящей от уверенности в своей физической полноценности. В то же время и в походке, и в жестах, и в разговоре у него сквозят некие небрежность и скука, происхождение которых невозможно определить с первого взгляда». Драматург подсказывает театру и читателю задачу, которую они должны решить на протяжении пьесы.

3. Кто окружает главного героя?

Кушак, вполне уверенный в себе, в своем начальственном кресле, вечно сомневается и на всех оглядывается вне работы. «Холостяк» (по причине отъезда жены на курорт), он ищет «знакомств» и тщательно маскирует это, как и любовь к выпивке (которую, по догадке Зилова, удовлетворяет в одиночестве по ночам). Но, вероятно, больше всего волнует Кушака его машина. О чем бы ни говорили, какой бы волнующей ни была ситуация, Кушак время от времени подходит к окну, чтобы посмотреть, стоит ли на месте его автомобиль.

Мещанство Валерии подчеркивается автором прямолинейно. Прогуливаясь по новой квартире Зилова, Валерия постоянно восклицает: «Красота!» «Из туалета слышится звук спускаемой воды, голос Валерии: «Красота!» Вслед затем появляется Валерия: «Ну, поздравляю. Теперь у вас будет нормальная жизнь. (Саяпину.) Толечка, если через полгода мы не въедем в такую квартиру, я от тебя сбегу, я тебе клянусь!»

Ради желания получить квартиру Валерия бросает Саяпину обвинение в том, что он уступит начальнику жену «с удовольствием» , как «другу семейства» . Зритель убежден в совершенном цинизме Саяпина, когда видит, как «друг» Зилова, поверив в его близкую смерть, осматривает квартиру приятеля.

4. Зилову около 30 лет, но от жизни, где ему все так легко достается, остается только тяжесть, тысячелетняя усталость. От этой жизни и бездумного отношения к ней Зилов становится «покойничком», как выражается Саяпин. В начале пьесы друзья посылают Зилову траурный венок на его могилу, а кончается пьеса попыткой реального самоубийства.

– Почему же Зилов остался жить? И, действительно, живой ли он еще человек?

Зилов живой, потому что в нем при всех его грехах нет равнодушия. И течение пьесы подчеркивает углубление конфликта героя с окружением. При всем равнодушии, усталости, пошлости слов и поведения Зилов отличается от других способностью хотеть чего-то бескорыстно, ни для чего, ни за чем. И ощущением того, что возможна другая жизнь, чистая и высокая.

5. В чем смысл названия произведения? Каково значение финала пьесы?

Когда друзья, пришедшие на новоселье, спрашивают Зилова, что он больше всего любит и что ему подарить, он просит: «Подарите мне остров. Если вам не жалко». Потом оказывается, что охотничье снаряжение, которое ему дарят, – самое желанное: «Утиная охота – это вещь» . Для Зилова утиная охота – тот же остров, куда он рад уйти от опостылевшей ему жизни.

После скандала, получив ответную шутку «друзей», объявивших о его смерти, Зилов хочет застрелиться. То, что существует в умах приятелей как игра, может осуществиться на деле. И только сопротивление крохоборству «воронов», которые, по его мнению, слетелись, чтобы поделить квартиру, заставляет его взять себя в руки.

Зилов прогоняет всех «спасателей». То ли слезы, то ли прояснившееся небо («К этому времени дождь за окном прошел, синеет полоска неба, и крыша соседнего дома освещена неярким предвечерним солнцем») помогли. Зилов возвращается к жизни и говорит по телефону Диме: «Да, хочу на охоту… выезжаешь?.. Прекрасно… Я готов… Да, сейчас выхожу».

Станет ли Зилов теперь жить по-другому или все вернется в прежнюю колею? Финал пьесы загадочен и заставляет нас своей неопределенностью искать ответа в логике жизни, вернуться к началу и еще раз все обдумать.

Думается, что общее направление пьесы Вампилова оптимистично. И как ни робко предвечернее солнце, освещающее конец пьесы, оно пробилось сквозь серое небо и дождливый день.

IV. Итог урока.

– О чем заставила задуматься пьеса Вампилова «Утиная охота» лично вас? Каково звучание фразы Вампилова, запомнившейся его друзьям: «Писать надо о том, от чего не спится по ночам…»?

Филология. Искусствоведение Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского, 2008, № 3, с. 246-252 К.А. Деменева 246 УДК 82.01/09 ХУДОЖЕСТВЕННЫЕ ОСОБЕННОСТИ «УТИНОЙ ОХОТЫ» А. ВАМПИЛОВА  2008 г. К.А. Деменева Нижегородский госуниверситет им. Н.И. Лобачевского [email protected] Поступила в редакцию 14.05.2008 Исследуется ряд поэтических особенностей «Утиной охоты», центральной пьесы театра А. Вампилова: организация системы образов, функции главного героя, способы определения его субъективности, характер взаимодействия с окружением. Ставится вопрос о соотношении временных пластов пьесы: сценического и внесценического прошлого, актуального настоящего, возможного будущего. Ключевые слова: А.В. Вампилов, драматургия, «Утиная охота», трагикомедия, драма, время, персонаж, субъективность, общество, индивидуальность, конфликт, проблематика. Пьесу А.В. Вампилова «Утиная охота» принято рассматривать как социально-психологическую драму (реже как трагикомедию с элементами производственного конфликта, фарсовыми и мелодраматическими вставками), в которой драматург подвергает пересмотру проблематику своих ранних произведений. В двух первых многоактных пьесах («Прощание в июне», «Старший сын») драматурга интересовала расстановка сил при выявлении скрытой под социальной маской субъективности человека в ситуации, порожденной уникальными проявлениями всемогущей жизни. Под ними понимались стечение обстоятельств, представляющее собой эхо многособытийности и разнообразия жизни, и счастливый либо несчастливый случай как форма ее единичного волеизъявления. Проблематика пьес рождалась на пересечении относительного постоянства, внутренней упорядоченности, регулярности воспроизведения бытовых условий, показанных не с вещной, а социально-действенной стороны, субъективности человека, ищущей самоопределения и выхода в реальность, и бытия как некого доброго бога, который способен привести жизнь в движение. Подобные драматургические задачи было удобно решать в рамках жанра комедии: для этого практически не требовалось отступать от его канонической структуры. Однако даже при небольшом смещении акцента с обрисовки ситуации на процесс самопознания индивида потребовалось изменение жанровых форм, что привело к пересмотру диспозиции в вампиловской триаде человек - быт (люди) - бытие. С одной стороны, для драматурга становилась очевидной бесконечность проявлений акта самопознания и невозможность его завершения, с другой стороны, социальная жизнь в реальности показала ограниченность своих предложений человеку и была не способна удовлетворить его нарастающую потребность в нахождении общего субстанциального смысла, из которого бы выводился смысл индивидуальный. Благосклонное бытие комедий было, по сути дела, не реальностью жизни, а реальностью литературы - в этом драматург убедился на личном примере, пытаясь пробиться к читателю и встречая на своем пути постоянное сопротивление. Жизнь отступилась от человека, предлагая ему самому, рискуя всем, проявлять активность, бороться, не имея на то объективных причин, действенных методов и веры в положительный исход борьбы. Усложнение картины мира, неостановимая актуализация и самопорождение моделей бытия, претендующих на объяснение истинных причин его существования и вектора развития, одиночество человека в мире, потерявшем к нему интерес, подтолкнули Вампилова к переходу от комедийной стихии к трагикомической, от канонических черт драмы к ее романизации (термин М.М. Бахтина ). Выразилось это не только в намеренной незавершенности судьбы главного героя, погруженного в вечное настоящее без возможности осуществления какого-либо будущего, но и в сложной сюжетнокомпозиционной структуре пьесы, ранее нехарактерной для поэтики Вампилова. Так, ткань «Утиной охоты» распадается на три пласта: прошлое Зилова, представляющее собой цепь эпизодов, в незначительной степени связанных между собой сюжетно и имеющих целью раскрыть как можно больше сторон проявления его личности, настоящее героя, в котором он лишен возможности действовать, и представления ге- Художественные особенности «Утиной охоты» А. Вампилова роя, привязанные к моменту настоящего и показывающие его возможности как интерпретатора. Вампилов свободно монтирует части текста, используя логику воспоминаний, порожденных мысленным перелистыванием телефонной книжки. После вечеринки в кафе «Незабудка» (название символично: невозможность забыть прошлое, эриническая роль памяти) Зилов получает от друзей траурный венок. Первый эпизод представлений героя, сценически маркированный музыкой и затемнением, показывает, какой он видит реакцию окружения на собственную смерть, если бы она действительно случилась: сомнения Саяпина в правдивости слухов («Да нет, он пошутил, как обычно»), уверенность Кузакова в реализации пессимистического варианта событий («Увы, на этот раз все серьезно. Серьезнее некуда»), ироническая эпитафия Веры («Он был алик из аликов»), ханжеское осуждение Кушака («К добру такое поведение не приводит»), объединение в горе Галины и Ирины («Мы будем с тобой дружить») и зловещая роль Официанта, который собирает деньги на венок, делая факт смерти социально неопровержимым . Описанная сцена дает представление о Зилове как психологе и интерпретаторе человеческой натуры: его предположения о возможном поведении окружения точны и правдоподобны - это подтверждается дальнейшем ходом пьесы. Кроме того, в данном фрагменте проявляются специфика построения образной системы пьесы (ее сконцентрированность вокруг образа Зилова) и двойственное определение субъективности персонажей - через выявление их отношения к Зилову (приятие/ неприятие) и характеристику их стратегии позиционирования, предполагающую следующие способы: - декларативные заявления: «Кузаков. Кто знает... Если разобраться, жизнь, в сущности, проиграна...» . По мнению М.Б. Бычковой, в данном случае представлена репликация устойчивого чеховского мотива «пропала жизнь» . В пользу этого свидетельствует и частота появления фразы в тексте, и ее контекстное окружение (говорится невпопад, не вовремя), и лексическое оформление. Однако если у Чехова субъектом действия является жизнь, что подчеркивает стихийность, независимость судьбы от воли персонажа (оправдательный модус), то у Вампилова мы имеем дело с пассивной конструкцией, в которой различаются грамматический субъект, выраженный лексически, и логический субъект, скрытый, но легко восстанавливаемый по контексту - жизнь проиграна [нами] (обвинительный модус). Для 247 героев «Утиной охоты» характерно частичное осознание собственной роли в формировании судьбы, начатое, но не доведенное до конца, а потому неполное признание ответственности за жизнь; - комплексы высказываний и действий, направленные на создание и поддержание социально одобряемого образа: «Кушак. <…>Я далеко не ханжа, но должен вам сказать, что он вел себя весьма... мм... неосмотрительно» . Образ Кушака в большей степени, чем все прочие, сатиричен. Комическая маска влиятельного, но отягощенного пороками лица представлена здесь практически во всех своих базовых качествах. Не наблюдается ни трагикомического смещения акцентов (гиперболизации порока, наслаивания монструозных черт), ни драматического усложнения субъективности. Наибольшее сходство в организации системы образов «Утиная охота» имеет с первой пьесой - «Прощание в июне»: сохранена связка «влиятельное лицо - формальный подчиненный» и напряжение в ней (Репников - Колесов, Кушак - Зилов). Если говорить о внутренней классификации пьес Вампилова, то необходимо выделить следующие пары с тождественными поэтическими структурами: «Прощание в июне» и «Утиная охота», «Старший сын» и «Прошлым летом в Чулимске»; - противопоставление персонажа окружению через негативно-ироническую номинацию: «Вера. Он был алик из аликов» . Частота и разнообразие адресации слова «алик» является характерной чертой речевого портрета Веры. Данная ироническая номинация (утратившая в контексте пьесы свою первоначальную связь со словом «алкоголик») - это не только способ установления дистанции между женским персонажем (обвиняющим) и мужскими (обвиняемыми и виноватыми), это также попытка типизации, необходимая для выработки картины мира. Потребность в самопознании, ощущаемая всеми персонажами, здесь реализована от противного. Однако обобщение в мире «Утиной охоты» - это ложный путь, ведущий к псевдопониманию, временное снятие остроты вопроса. Единственный путь к себе - это индивидуализация, видение себя и мира в конкретных, уникальных чертах - на это способен только Зилов. Необходимо обратить внимание на ремарку, предваряющую воображаемую героем сцену: «Свет медленно гаснет, и так же медленно зажигаются два прожектора. Одним из них, светящим вполсилы, из темноты выхвачен сидящий на постели Зилов. Другой прожектор, яр- 248 К.А. Деменева кий, высвечивает круг посреди сцены» . Автор подчеркивает, что световыми кругами должен быть зафиксирован распад пространства на реальное, в котором бездействующий субъект погружен в объективную действительность, и ирреальное, в котором действительность пересоздается и конструируется субъектом. В реальном пространстве Зилов является персонажем, в ирреальном помимо персонажной функции претендует на авторскую. Воображая собственную смерть и продолжающуюся после нее жизнь, в которой он существует не физически, а как объект обсуждения, он обретает способность воспринимать действительность отстраненно, без погружения в нее, что является важнейшим условием объективного видения. Заданная дистанция между реальным, сценическим Зиловым, сидящим на тахте, и той действительностью, которую он моделирует в собственном сознании, объективируя ее для зрителя и читателя, формирует внутреннее противопоставление в нем персонажа-объекта и персонажасубъекта, реализованное в дальнейших сценах. Если персонаж-объект, находящийся в прошлом, в основном действует и практически лишен рефлективных качеств, то персонажсубъект, тоскуя по действию и осознавая его невозможность (что приводит к решению пойти на охоту как преодолению блокирующего его активность действительности), вынужден проживать воспоминания и благодаря временной дистанции переоценивать их. Противопоставление ложной активности и необходимого осознания жизни, осложненного отказом от вмешательства в нее или принципиальной невозможностью это сделать, было характерно еще для первых пьес Вампилова, однако именно в «Утиной охоте», благодаря композиционному сочленению разновременных эпизодов и распаду главного героя на субъект и объект восприятия, выразилось столь отчетливо. Вампилов использует минимум драматических средств для обрисовки представленных в пьесе ситуаций: он имитирует бытовое течение жизни, в котором общая бессобытийность подчеркивает значение каждого события, наделяя его смысловой полнотой. Речевое оформление реплик персонажей создает эффект невыдуманности сцен, их эмпирической простоты и узнаваемости. Персонажи погружены в жизнь, не дистанцированы от нее рефлектированием, логика их поведения определяется социальной ролью и взаимоотношениями, показанными в пьесе как сложившиеся. Субъективность персонажей в пьесе лишь в незначительной степени зависит от пространства и времени, она опреде- ляется соотношением импульсивного действия и его последующего переосмысления и оценки. Различие стратегии позиционирования персонажами себя в обществе и реальных потребностей, диктуемых характером, выявляет специфику процессов сдерживания и торможения, механизмов социального регулирования отношений, формирует поле игры по правилам, определяющим атмосферу пьесы. Персонажи охотно вступают в диалог, что обусловлено заданностью их отношений и довольно уверенным осознанием возможностей и налагаемых обществом ограничений. Они не видят разницы между социальной жизнью с ее правилами, ограничениями и действительностью, где возможна реализация любого модуса поведения, поэтому характер их действий можно назвать неигровым, или «серьезным». Противопоставление «серьезных» персонажей «несерьезным» («веселым», «сумасшедшим») - одна из имманентных черт образной системы пьес Вампилова, позволяющая говорить о единстве его поэтики. «Серьезное» состояние, которое может быть характерно как для индивида, так и для обстановки, означает наличие некоторого внешнего или внутреннего предела, положенного любому действию и явлению. «Серьезные» персонажи представляют социум как защитную оболочку, призванную минимизировать влияние случайностей. Их субъективность срослась с социальной маской, что предопределяет стандартизированность, усредненность поведения даже при внешней речевой свободе. Ограничения, налагаемые обществом, они считают органичными для собственной натуры, поскольку наличие правил и запретов упорядочивает жизнь, снимает необходимость в определении субстанциального содержания субъективности. Для «серьезных» персонажей характерен бесконфликтный тип взаимодействия между собой и с действительностью, в которую они погружены. Напряжение, которое тем не менее возникает в результате подчинения правилам, ограничивающим возможности и не позволяющим страстям вырваться на свободу, они снимают с помощью дозволенной или скрытой от общества агрессии: «Зилов. Э, видел бы ты его с ружьем. Зверь»; «Саяпин. <…> В чужой квартире все на виду, все на людях. Жена скандалит, а ты, если ты человек деликатный, терпи. А может, мне ее стукнуть хочется?» . Противопоставленный им «веселый», «сходящий с ума» Зилов реализует в своем поведении игровую модель взаимодействия с окружением и действительностью, что делает его поступки непредсказуемыми для других персонажей. Художественные особенности «Утиной охоты» А. Вампилова В заданном поле социальных сдержек и противовесов, этического релятивизма и утилитарных отношений герой чувствует себя уверенно, что подтверждается характерологической ремаркой: «Зилову около тридцати лет, он довольно высок, крепкого сложения; в его походке, жестах, манере говорить много свободы, происходящей от уверенности в своей физической полноценности. В то же время и в походке, и в жестах, и в разговоре у него сквозят некие небрежность и скука, происхождение которых невозможно определить с первого взгляда» . Вопреки уверенности героя в собственной силе, его отношения с окружением дисгармоничны. С одной стороны, игровая модель поведения, отказ от признания внешнего предела действий дают ему ощущение свободы: комфорт и бесконфликтность отношений с социальной средой не представляют для него ценности, не составляют его субъективность, следовательно, не властвуют над его судьбой. С другой стороны, представление о жизни как игре, где возможна реализация всех потребностей при наличии таких качеств, как ловкость и находчивость (это позволяет говорить о близости Зилова к типу трикстера, свойственной центральным персонажам комедий Вампилова), заслоняет от него находящуюся на периферии сознания необходимость реализации собственной субъективности. Отсюда описанные в ремарке «небрежность» и «скука» - качества, характерные для разочарованных героев романов первой трети XIX века. Однако если для героя романа «скука» была симптомом не проявленной в сознании идеи бессмысленности социального бытия, то в отношении драматического героя она является свидетельством внутренней потребности в реализации субъективности. Не встречая серьезных препятствий на своем пути, Зилов понимает, что объективных ограничений нет. Общество, боящееся нестандартных поступков, способно объяснить и даже простить любое его действие, поэтому поиск внешнего и внутреннего предела, границ дозволенного становится его неосознаваемой целью. Субъективность, которая должна определиться в конфликте, толкает героя на поиск этого конфликта. Стремление общества к сглаживанию противоречий, быстрому и недвусмысленному урегулированию ситуаций делает создание конфликтной ситуации почти нереальным. Задача, стоящая перед Зиловым, осложнена еще и тем, что в момент разрешения он ее не осознает. В ответ на прямые оскорбления, которые герой бросает в лицо своему окружению, срабатывает механизм социального выталкивания - объявление мерт- 249 вым. Объявление мертвым имеет отношение к смерти социальной и является сюжетным синонимом объявления сумасшедшим. Отличие Зилова от окружения состоит прежде всего в том, что, находясь в обществе, он остается свободен от него. Действительность как она есть не может удовлетворить ни одного из персонажей пьесы, поскольку норма жизни даже при статистическом усреднении имеет колебания, определяющиеся субъективными потребностями. Однако представление о желанном бытии у Зилова и его окружения разное. Субъективность главного героя определяется образом утиной охоты, он внутренне противопоставляет мир охоты и единственного связанного с ним человека, официанта, социальной среде. Несмотря на высокую степень адаптации в обществе, официант интуитивно неприятен большинству персонажей, лишь в восприятии Зилова он нормальный человек: «Галина. Не знаю, но он ужасный. Один взгляд чего стоит. Я его боюсь. Зилов. Ерунда. Нормальный парень» . Желаемая главным героем жизнь недостижима в рамках социума, поскольку лежит вне его, поэтому его связь с проводником в мир утиной охоты - самая устойчивая и глубинно субъективная. Остальные персонажи полагают, что действительность, какой она должна быть, реализуема исключительно в обществе, единственно данной им реальности. Личное пространство, взаимопонимание в семье, романтическая любовь - все эти ценности, определяющие субъективность, могут воплотиться в жизнь, они не вытесняют друг друга, не формируют поле персонажного соревнования. Прозаически упорядоченная действительность, в которой нет места субстанциальному конфликту, нивелирует также и субъективные конфликты. Зилов, создающий в каждой сцене воспоминаний ситуацию скандала, бунтует, пытается размежеваться с миром «других», ищет потаенную сущность вещей через конфликт с действительностью, обществом и самим собой. Последней стадией бунта становится самоубийство, осуществление физической смерти вслед за социальной смертью. Если большая часть персонажей играет по правилам, то Зилов играет с правилами: нарушает их и искушает это сделать других (модель поведения провокатора). Знание человеческой натуры в разнообразии ее негативных проявлений наделяет Зилова силой: он без труда уговаривает собеседников пойти на поводу у собственных потребностей вопреки страху перед последствиями, тем самым заставляя их еще раз проявить себя с худшей стороны. Если рассматривать постоянное потворство натуре как ха- 250 К.А. Деменева рактеристику падения, то динамика поведения Зилова - это падение, в которое он вовлекает окружение. Однако катастрофичность этого процесса задана не обстоятельствами, а субстанциальным по своей сути желанием героя дойти до предела, найти границы, способные положить конец нисхождению. Только достигнув последней черты, он сможет приподняться над своим положением, взглянуть на себя со стороны. Сцены, относящиеся к прошлому, отражают не динамику характера, а последовательное развертывание модуса поведения героя. В прошлом, не удаленном от момента сценического действия, а непосредственно предшествующем ему, герой активен настолько, что эта активность полностью вытесняет рефлексию, которая не заявлена ни действенно, ни декларативно. Прошлое Зилова можно условно разделить на сценическое, показанное в картинах воспоминаний (герой дан в готовом виде, в уже застывших субъективных чертах), и внесценическое прошлое, о котором идет речь в диалоге Галины и Зилова, намекающем на, возможно, имевшую место динамику характера, вектор субъективного изменения: «Зилов. Слушай. Давай без паники. <…> Ну кое-что изменилось - жизнь идет, но мы с тобой - у нас с тобой все на месте» . Тем не менее нет никакой уверенности в том, существовал ли в действительности «другой» Зилов. Прошлое героя, отделенное значительным интервалом от настоящего, не имеет в пьесе привычной объясняющей силы. Изменение характера под давлением обстоятельств, противостояние катастрофически преображающейся субъективности и субстанциального, внеличностного времени - проблематика, выключенная из фокуса внимания автора. Распространенность подобной проблематики в социально-бытовой и психологической драме второй половины ХХ века, выведение в качестве главного героя непротагониста давали повод исследователям рассматривать историю Зилова как историю утраты положительного потенциала. Однако соположение временных пластов в «Утиной охоте» свидетельствует против подобных толкований. В пьесе существует некое прошлое, удаленное от момента действия и выраженное не композиционно, а риторически. Оно фигурирует в репликах героев и задает временную глубину, подчеркивая сложившийся характер взаимоотношений персонажей. В центре внимания не становление, а некая статика, наделенная властью удержания ситуации в неизменном виде. Момент действия, или сценическое время, распадается на сценическое настоящее, длительность которого измеряется часами, и сценическое прошлое, длительность которого, по всей очевидности, не больше месяца. И настоящее, и прошлое показаны дробно - в виде эпизодов, связующим звеном которых является Зилов (нет ни одного эпизода, где бы он не участвовал). Однако настоящее и прошлое - это не две сходные по своей природе фазы жизни главного героя, это две субстанциальные величины, различающиеся и характером бытования, и способами проявления, и смысловым наполнением. Настоящее Зилова, протекающее в изолирующем пространстве квартиры, непрерывно в своем течении, оно объективно, относительно динамично и представляет собой совокупность однотипных отрезков, между которыми нет временных пауз. Воспоминания, разрывающие ткань настоящего, также являются одной из фаз его протекания. Кульминационный пункт - попытка самоубийства, ее предотвращение и неизбежно последовавшая за этим эмоциональная катастрофа завершают настоящее. Оно кончается там, где может начаться будущее, иллюстрируемое в пьесе образом утиной охоты. В социальном мире утиная охота неосуществима, она артефакт другого времени и пространства. Сценическое прошлое разъято на отдельные локализованные элементы, не имеет единого характера течения, прерывисто, что делает невозможным показ последовательного развития того, что в критике было названо «духовной болезнью» Зилова. Настоящее в пьесе, несомненно, объективно, прошлое же, противопоставленное ему, субъективно. Картины прошлого даны в индивидуальном ракурсе восприятия Зилова, они отобраны им из всего множества жизненных эпизодов по проблемнотематическому и персонажному принципу, и этот процесс отбора и просмотра отобранного материала есть не что иное, как рефлексия, которой герой избегал. Можно сказать, что прошлое не просто воспроизводится, то есть показывается как настоящее, а производится, отражается и перерабатывается сознанием главного героя. Оно ирреально, моделируемо, следовательно, показанный в сценах воспоминаний Зилов - не предшествующая временная ступень образа Зилова, погруженного в настоящее, а некий мыслительный конструкт, фантом сознания. И тем не менее имеет смысл говорить о рядоположенности образов Зилова, локализованных в настоящем и ирреальном прошлом воспоминаний. Сочленение эпизодов, формирующих событийную канву пьесы, подается как авторский прием, оно сценически маркировано и индифферентно к любой субъективности. Художественные особенности «Утиной охоты» А. Вампилова И настоящее героя, и его воспоминания показаны с одинаковой долей объективности. Зилов настоящего в отношении сцен воспоминаний берет на себя роль автора: его субъективность диктует отбор эпизодов, определяет время начала и время конца сцены. Становясь автором, совпадая с ним, он вынужден перенимать его объективную манеру. Он безразличен к себе самому в прошлом в том смысле, что пытается максимально точно воспроизвести в сознании прожитое. На основании сказанного можно выявить три ипостаси (иначе говоря, типа проявления) образа Зилова: 1. Зилов настоящего времени, изолированный от общества, вынужденный вспоминать, не действующий, скрыто рефлектирующий (рефлексия выражена композиционно, а не риторически), переживающий эмоциональную катастрофу, принимающий решения. 2. Зилов воспоминаний, погруженный в жизнь общества, провоцирующий и провоцируемый, действующий, нерефлектирующий, играющий. 3. Зилов - автор-интерпретатор, существующий в момент показа воображаемых сцен и сцен воспоминаний, он заявлен одновременно и как наблюдатель, и как создатель. Он выключен из сферы действия, поэтому точен и объективен. Совпадение Зилова с образом автора в момент сценического осуществления указанных эпизодов говорит о том, что условность прошлого в пьесе относительна: с одной стороны, оно ирреально, субъективно переработано, с другой стороны, максимально подобно реальному, не отличается от него по эмоциональной окраске. Проживание жизни и проживание воспоминаний в пьесе тождественны. Е. Гушанская в работе «Александр Вампилов. Очерк творчества» заявляет о существовании четвертой ипостаси - будущем Зилове, которому «выпадает нечто более страшное, чем смерть, - <…> научиться стрелять» . Однако будущее в пьесе неизменно задается как неосуществленное, следовательно, нет и будущего Зилова, который учится стрелять, встает на путь исправления и т.п. Настоящее пьесы завершено сценически, так как проблематика к последней финальной фразе героя выражена во всей полноте, однако онтологически оно не имеет завершения, неопределенно. В «Утиной охоте» настоящее предстает не только как момент времени, не предполагающий завершения (вечное настоящее Зилова, по отношению к которому прошлое - это проживаемое в данный конкретный момент воспоминание, а будущее - это потенциальное, желаемое, но невоплотимое время), но и как современность, диктующая выбор проблематики (мирные шестидесятые, прозаи- 251 чески упорядоченная действительность: типовые дома, типовые судьбы, невидимые миру слезы), и как рефлектирующая субстанция. Настоящее - это единственная подлинная данность героя: прошлого уже нет, будущее еще не родилось. Зилов изолирован от других: заперт в квартире, внутри своей физической оболочки, во времени - его одиночество экзистенциально , поскольку только оно способно проявить неосознаваемую субъективность. Воспоминания героя, являющиеся формой рефлексии, охватывают все драматургическое полотно и выходят далеко за рамки своей субъективной природы. Объективируясь для читателя (зрителя) и в равной степени для героя (дистанцированный от собственного прошлого, Зилов видит себя со стороны, его сознание разделено на продуцирующую и созерцательную части, он сам является зрителем, что подчеркивается сценически), воспоминание практически лишается субъективной окраски, оно стихийно. Это единственная форма существования прошлого в настоящем, прошлое актуализируется в связи с материальными приметами, попытками действия героя. Настоящее не способно изменить прошлое, оно недейственно и устойчиво в своей неизменности, однако оно благодаря слиянию с субъективностью героя (на протяжении практически всей пьесы он единственный жилец реальности настоящего; настоящее в пьесе - также субъективное время протекания психологических процессов) учится объективно отражать эпизоды, которые были настоящим некоторое время назад. Зилов - субъект воспоминаний является медиумом времен. Он не искал самопознания, не стремился к нему - более того, он, как персонаж комедии Вампилова «Прощание в июне» Колесов (хотя в отличие от него неосознанно), пытался заслониться от рефлексии активностью, не имеющей под собой никаких целей, даже гедонистических, на которые столь часто указывает критика. Зилов прошлого живет инстинктивно, Зилов настоящего благодаря погружению в стихийно возникающие картины воспоминаний приходит к некоторому пониманию собственной жизни. Судить об этом можно на основании решений героя. Итак, как было сказано ранее, Зилов пассивно подчинен стихийной силе воспоминаний, он претерпевает собственное прошлое (двойной круг проживания одного и того же эпизода), но Зилов настоящего - прежде всего мыслящий субъект. Структура пьесы такова, что в отношении эпизодов прошлого сознание автора, героя и читателя в своей созерцательности едины, между ними не возникает иерархических отношений, 252 К.А. Деменева априорно предполагаемых в эпизодах настоящего. Кроме того, на пересечении прошлого и настоящего возникает представление о драматической вине героя. В отличие от трагической вины, субстанциальной по своей природе, она субъективно-субстанциальна и рождается не в связи с неостановимым распадом мира, в котором существует герой, а в связи с противоречием, которое возникает между его действиями, целями и субстанциальным содержанием субъективности. Драматический герой не знает себя до конца, и чем больше расходится его поведение и внутренний образ идеального «я», тем большую силу приобретает драматический конфликт. Это заданное драмой незнание и есть источник драматической вины. Она может не иметь катастрофических последствий вины трагической, однако она также имеет субстанциальный компонент, поскольку представляет разрыв между сущим и желаемым как фундаментальное противоречие социальной жизни. Драматическая вина Зилова состоит в том, что осознание к нему приходит слишком поздно - когда жизнь исчерпала возможности для осуществления действий. Герой опаздывает на несколько шагов, но для времени, неостановимо текущего из прошлого в настоящее и будущее, это непреодолимая пропасть. Не доведенное до конца самоубийство есть также попытка преодолеть время, завершить прошлое одним разрубающим гордиев узел внутреннего конфликта действием, но настоящее - это другая реальность, она сопротивляется вторжению в нее чужеродных элементов. Нежелание жить с грузом драматической вины и обреченность на эту жизнь приводят героя к эмоциональной катастрофе. В критике 70-90-х гг. сложилась тенденция трактовать «Утиную охоту» прежде всего как драму потерь, поскольку в пьесе последовательно обнажаются ценностные ряды: герой осознает - или делает видимым для осознания - то, что могло бы стать твердой опорой в его жизни, но уже не стало. И все же «Утиная охота» в первую очередь трагикомедия существования и самоценного осознания: ее конфликт рождается там, где действительность, принимая форму беспощадно объективного зеркала, пре- доставляет герою возможность посмотреть на себя со стороны. Видение субъективности как неизменно устойчивой, давно и правильно понятой сущности, дающее герою уверенность в собственных силах, вступает в противоречие с тем образом, который предстает перед ним, когда он оказывается не в роли участника событий, а в роли очевидца. Не выраженный словесно в пьесе вопрос «Неужели это я?», катастрофическое расхождение я-для-себя и я-на-самомделе, нежелание быть самим собой рождают экзистенциальный конфликт, который предполагает два способа разрешения: уничтожение нежелательного «я» путем физического устранения (самоубийство) или путем преображения. Зилов последовательно пробует и то, и другое. Открытый финал пьесы не оставляет нам возможности для однозначного утверждения о преображении Зилова: Вампилов не хотел категоричной определенности. Сознание героя, отягощенное грузом драматической вины, обретшее способность к рефлексии, распахнуто в жизнь, подобно сознанию читателя и автора. Субъективности не положен предел, она способна на изменения. Говоря о пьесе и о Зилове: «Это я, понимаете?» - Вампилов, по всей видимости, хотел не только указать на ограниченность вульгарно социологических толкований пьесы, но и заявить о ней как о драме самопостижения, в котором герой, читатель и автор равны. Список литературы 1. Бахтин М. М. Эпос и роман (О методологии исследования романа) // Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. Исследования разных лет. М.: Худож. лит., 1975. 504 с. 2. Вампилов А. Утиная охота: Пьесы. Записные книжки. Екатеринбург: У-Фактория, 2004. 544 с. 3. Бычкова М.Б. Категория вины в структуре драматического текста (на материале творчества А. Вампилова) // Драма и театр: Сб. науч. тр. Тверь: Твер. гос. ун-т, 2002. Вып. III. С. 46-57. 4. Гушанская Е. Александр Вампилов: Очерк творчества. Л.: Сов. писатель. Ленингр. отд-ние, 1990. 320 с. 5. Бычкова М.Б. «Утиная охота» А. Вампилова: попытка экзистенциалистского прочтения // Драма и театр: Сб. науч. тр. Тверь: Твер. гос. ун-т, 2001. Вып. II. С. 105-114. AESTHETIC PECULIARITIES OF THE «DUCK HUNTING» BY A. VAMPILOV X.A. Demeneva This article is devoted to the study of some poetical features of the "Duck hunting", the central play of A. Vampilov"s theatre. The organization of the system of images, the functions of the main character, the means for identification of his subjectivity, and the manner of his interaction with the milieu are examined. The question is also raised of the correlation between the play’s temporal layers: onstage and offstage past, actual present, and possible future.

А.В. Вампилов «Утиная охота»

«Утиная охота» писалась в 1965--1967 годах. Эти годы были чрезвычайно важными, насыщенными, яркими и переломными в жизни драматурга. В это время происходило его второе рождение, уже не как профессионального литератора, но как художника, в полной мере ощутившего свою поэтическую силу.

«Утиная охота» самобытно, сложно и опосредованно вбирала искания литературы, театра и кинематографа шестидесятых годов. То, что шестидесятые годы в советской литературе были годами расцвета лирики, так же важно для сущности «Утиной охоты», как и золотой век русского романа для зарождения чеховской драматургии.

Структура «Утиной охоты» при всем внешнем бытоподобии пьесы чрезвычайно сложна и изощренна. «Утиная охота» -- пьеса в воспоминаниях. Воспоминания как особая форма драматургического повествования -- прием весьма распространенный в шестидесятые годы. «Утиная охота» состоит из трех пластов: пласта настоящего, пласта воспоминаний и, так сказать, пограничного, промежуточного пласта--пласта видений.

Пласт воспоминаний, разворачивающийся внутри этой рамки, обильнее событиями, но тоже не несет в себе особого драматизма, хотя в нем переплетаются несколько весьма напряженных сюжетных линий: Зилов заводит интрижку с хорошенькой девушкой, девушка влюбляется в него, жена, обнаружив измену, уходит, но когда, казалось бы, ничто не мешает счастливому воссоединению героя с юной возлюбленной, в разгар вечеринки, чуть ли не помолвки, Зилов тяжело напивается, устраивает скандал, оскорбляет приятелей и девушку.

Параллельно разворачивается другой сюжет: Герой получает новую квартиру и в благодарность «сводит» начальника со своей бывшей подружкой, в то же время у этой подружки завязывается роман с другим приятелем Зилова. У героя неприятности на работе -- он подсунул начальству липовый отчет, а друг-сослуживец предал его, увильнув от их совместной ответственности за содеянное.

Сюжет воспоминаний богато разнообразен житейскими подробностями. У героя умер отец, которого он давно не видел, у жены героя оказывается не то настоящий, не то вымышленный роман с бывшим соучеником, наконец, герой все время мечтает о предстоящем отпуске, об утиной охоте, которой не чинится в пьесе никаких препятствий.

Третий пласт действия -- это пласт видений Зилова, прикидывающего, как друзья, сослуживцы, подруги воспримут весть о его смерти, вначале -- воображаемой, в конце, как ему кажется,--неотвратимой. Этот пласт состоит из двух интермедий, текст которых, исключая две-три фразы, почти полностью совпадает. Но, совпадая словесно, они абсолютно противоположны по эмоциональному знаку: в первом случае воображаемая сцена смерти явно носит шуточный и даже шутовской характер, во втором -- в ее настроении, в тоне нет и тени улыбки. Но главное в них то, что эти видения как бы объективируют характер зиловских воспоминаний. Видения насмешливы и ехидны, персонажи пьесы в них зло и точно шаржированы, и вот этот-то момент словно снимает субъективную природу воспоминаний героя, оставляя за ними право на некую художественную беспристрастность. Драма разворачивается между полушутливым замыслом самоубийства, навеянным «оригинальным» подарком Саяпина и Кузакова, и попыткой его осуществления всерьез.

Первостепенной важности аспект пьесы связан с ее исповедальным характером. «Утиная охота» построена как исповедь, которая длится ровно столько времени, сколько длится пьеса, представляя жизнь героя в ретроспективной последовательности -- из глубин двухмесячной давности до сего дня. Нарастание трагизма идет по мере приближения к временному стыку воспоминаний героя и их осознания в настоящем, свидетельствуя о том, что конфликт здесь не внешний, а внутренний -- лирический, нравственный.

Воспоминания Зилова складываются в такую цельную, всеобъемлющую и завершенную картину жизни, что моменты, их породившие, кажутся, на первый взгляд, не очень значительными сюжетными скрепами, однако, по сути они очень важны. Несмотря на слаженность зиловских воспоминаний, причинно-следственная связь в них отсутствует; мотивирует их внешний импульс -- молчание того, к кому названивает и не может дозвониться Зилов: не подходит к телефону Вера -- всплывают сцены, связанные с нею; молчат Саяпин и Кузаков -- возникают эпизоды с их участием, неизменным собеседником героя оказывается один лишь официант Дима, и это очень существенная черта в драматическом развитии пьесы.

«Утиной охоте» свойственна особая атмосфера, порожденная соотношением родовых начал лирики и драмы. Драматургия пьесы в огромной мере определяется соединением объективной природы драмы, согласно которой все происходящее должно быть явлено в действии, и особой лирической сути основного конфликта, состоящей в процессе воспоминаний.

Драма предполагает суд извне, лирика -- осознание изнутри. Лирическая исповедь не допускает низкого саморазоблачения, драматическое действие требует конфликта, который должен быть решен на уровне любой человеческой обеспеченности. Поэтический приговор «и с отвращением читая жизнь мою, я трепещу и проклинаю» высок. Иудушка Головлев, Голядкин или Варравин субъектом высокой лирики быть не могут, точнее говоря, нам мешает признать за ними это право поэтическая традиция XIX века.

Поведение Зилова и его окружения, казалось бы, исключает возможность любого самоанализа, любого самоконтроля, но тем не менее драматург заставляет этого героя всмотреться в свою жизнь и задуматься над ней. Разрыв между нешуточностью зиловской драмы и той явной нравственной дефективностью самого жизненного пласта, из которого поднял к нам герой свое лицо, залитое «непонятными» слезами («плакал он или смеялся, по его лицу мы так и не поймем»), был слишком велик и для конкретного исторического опыта эпохи, и для художественного историко-литературного опыта драмы.

Эта странная и сложная пьеса, в которой основной драматизм приходится на то, что, в сущности, невозможно сыграть,-- на процесс постижения происходящего, на процесс самоосознания, а обычная драматургия сведена до минимума. Возраст героев пьесы -- около тридцати лет, он был соизмерим или чуть выше, чем общепринятый для молодых фанатиков науки середины шестидесятых. Значительное место в пьесе занимает служебная деятельность героев, и хотя у Вампилова все усилия персонажей направлены, в основном, на то, чтобы работы избегать, часть насущных производственных задач, стоящих перед ними, выведена на сцену.

У центрального героя двое друзей, один из которых подловат, а другой наивен и прямолинеен. Обязателен для этой ситуации любовный треугольник привычного фасона: у героя строгая, усталая, молчаливая жена, которую он обманывает, и юная возлюбленная, на которой сосредоточены его помыслы. На периферии сюжета маячат обычные второстепенные фигуры: дурак-начальник, пробивная супруга одного из приятелей, давняя подружка героя, знакомый официант из близлежащего кафе, соседский мальчик. Но даже мальчик этот не равен сам себе, он пришел как напоминание о драматургии тех лет, когда подросток был олицетворением и носителем истины ". Но дело в том, что, исходя из привычных для шестидесятых годов сюжетных клише, Вампилов ставит перед собой совершенно иные цели и задачи.

В пьесе представлена не «драма» героя, «а способ жизни, в котором драмы случаются не от активного столкновения героя с реальностью (как это было в ранних пьесах Розова, например), а, наоборот, от нестолкновения и превращения жизни в некий обыденный ритуал, где полулюбовь, полудружба, занятие профессией (...) выстраиваются в один утомительный ряд» . И поэтому «Утиная охота» основывается не на опорах внешнего конфликта, а на опорах образных, почти символических. И одна из них -- утиная охота.

Пьеса Вампилова предельно бытовая, она буквально утопает в бытовых реалиях, и вместе с тем она свободна от быта: «ни один драматург не несет с собой столько условности, как этот, на первый взгляд, «бытовой» писатель. И если мы забудем это, примемся искать в нем только рассказчика и бытописателя или даже «прокурора провинциального быта и скуки, мы ничего не добьемся» . Однако быт «Утиной охоты» организован совершенно особым образом.

В пьесе нет даже наслаждения словом, той безудержной стихией словечек, хохм, которая обычно свойственна вампиловским пьесам. А как умно и тонко рефлектировали современники Зилова -- герои шестидесятых, какие глубины духа и нравственные парадоксы открывались в их надменной самоиронии и тонкой язвительности. Ничего этого нет в пьесе, хотя Зилов и достаточно ироничен и интеллектуален, да и поставлен в позицию рефлектирующего героя, а автор, как покажет время, тяги и вкуса к театральной красочности не утратил.

Зилов и Галина переехали в новую, первую в их жизни квартиру, но помещение не спешит стать их домом. Тема квартиры в пьесе -- если можно так выразиться -- картон и штукатурка. Дома нет, и жилье не пытается обрести его черты. Садовая скамейка, принесенная на новоселье Кузаковым, здесь так же уместна и желанна, как в сквере. Отсутствие мебели -- это всего лишь неудобство: не на чем сидеть гостям, но никак, ни на волос не отсутствие лица дома. Вошедший в пустую, необставленную квартиру Саяпин запросто воссоздает в своем воображении все, что здесь должно было бы быть: «Здесь будет телевизор, здесь диван, рядом холодильник. В холодильнике пиво и прочее. Все для друзей». Известно все, вплоть до подноготной холодильника. Но знание это порождено не воображением персонажа, а абсолютной обезличенностью, стандартностью жилья.

Какое-то искаженное, уродливое напоминание об обычаях входит с Верою. Вместо живой кошки -- символа домашнего очага, которую принято пускать в дом впереди хозяев, она приносит игрушечного кота, делая эту плюшевую гадость олицетворением не дома (хотя что-то в этом духе, возможно, бессознательное кроется в подарке), а мужской скотскости: кота она называет Аликом.

Законы самого элементарного поведения забыты не только гостями, но и хозяевами, не только Зиловым, но и Галиной, которая не может противиться натиску мужа, не знающего ни малейшего правила или ограничения сиюминутных желаний. Это особенно интересно и важно отметить в сравнении с тем, что Зилов, не знающий удержу в желаниях, не знающий правил и запретов, не помышляет даже на час раньше открыть для себя сезон охоты.

Плоскому, выхолощенному миру бытовой, или, точнее сказать повседневной, жизни противопоставлен в пьесе другой мир -- мир охоты" Охота, тема охоты выступает здесь в функции некоего нравственного полюса, противоположного повседневности. Тема эта не только впрямую заявлена в названии, не только выявлена в слове, но и незримо растворена во всей поэтике драмы.

В ремарках пьесы и в пластической организации текста настойчиво повторяются две реалии -- окно и дождь за окном (или сменяющая его синева неба). Окно -- рисунок на заднике, мертвое, безвоздушное, намалеванное пространство, дождь -- свето- и звукоподражание или игра актеров. Более того, соблюдение этих ремарок в постановочном отношении требует от режиссера и художника немалых ухищрений.

Во всех напряженных ситуациях лицо героя, (иногда эта ремарка сопровождает и поведение Галины) обращено к окну. Если зрителю следует видеть, что творится за окном: дождь, пасмурно, ясно -- то Зилов, повернувшись к окну, должен стоять спиной к зрительному залу, если же разворот к окну совпадает с поворотом к авансцене, то «биография» погоды для тех же зрителей пропадает.

Пограничьем бытовой и внебытовой жизни в пьесе выступает окно, к которому Зилова тянет как магнитом, особенно в моменты напряженной душевной работы: все переходы от сиюминутной реальности к воспоминаниям сопровождаются приближением героя к окну. Окно -- это, так сказать, его излюбленная среда обитания, его стул, стол, кресло; противостоять окну может только тахта (что тоже из немаловажных черт пьесы, особенно если вспомнить об обломовском диване). Из всех героев «Утиной охоты» только у Галины есть этот немотивированный, неосознанный жест -- поворот к окну в момент душевного напряжения. Окно -- это как бы знак другой реальности, не присутствующей на сцене, но заданной в пьесе, реальности Охоты. Охота -- образ амбивалентный.

С одной стороны, охота -- это приобщение к природе, столь драгоценное для современного человека, это --суть природа, бытийная категория, противопоставленная бытовому миру. И в то же время это категория художественно и литературно опосредованная. С другой стороны -- охота один из самых чудовищных символов убийства. Это убийство, сущность которого культура не берет в расчет. Это убийство, узаконенное цивилизацией, возведенное в ранг респектабельного развлечения, занимает определенное место в иерархии престижных ценностей жизни. Именно эта двойная суть охоты -- очищение, приобщение к вечному, чистому природному началу жизни и, убийства--полностью реализуется в пьесе. Тема смерти пронизывает все действие.

Образ Зилова построен так, что эпиграфом к его анализу можно взять последнюю ремарку пьесы: «Мы видим его спокойное лицо. Плакал он или смеялся -- по его лицу мы так и не поймем». Не следует думать, что Вампилов и сам не знает, плачет его герой или смеется,-- автор делает эту антитезу и двойственность предметом исследования.

Драме гораздо больше, чем лирике и эпосу свойственна сюжетная схематика. И она имеет здесь несколько иное, нежели в других литературных родах, значение. Драматическая коллизия -- то есть выбранный автором круг ситуаций -- уже в самой себе несет определенную проблематику. Чувство коллизии -- весьма редкое свойство, порой слабо развитое даже у самых блестящих драматургов. Это качество весьма ценно, но не исчерпывающе так же, как абсолютный слух не исчерпывает способностей композитора. У Вампилова чувство коллизии абсолютно, пожалуй, именно оно придает его поэтике и столь яркую привлекательность, и несколько подчеркнутую традиционность. Именно в обращении с драматургической коллизией особенно отчетливо видно новаторство Вампилова.

Зилов бесспорно выше всех окружающих его персонажей. Уровень задан и положением героя в драматической коллизии пьесы (Зилов -- носитель рефлектирующего сознания), и личностью самого героя. Зилов значительнее не потому, что свобода его желаний, безответственность его поступков, его лень, его вранье и пьянство хороши, а потому, что у других персонажей все то же самое, только поплоше. Их интерес к жизни может быть цинически плотоядным, как у Кушака, или идеально возвышенным, как у Кузакова, но ни один из них не примет на себя совместную вину, не влюбится, не заворожит девчонку, как, впрочем, и не задумается о своей жизни. Они лишены человеческого обаяния, которое бы скрашивало их недостатки.

Официант уже в ремарке задан как человек, предельно схожий с Зиловым. Зилову «около тридцати лет, он довольно высок, крепкого сложения, в его походке, жестах, манере говорить много свободы, происходящей от уверенности в своей физической полноценности». Официант -- «ровесник Зилова, высокий, спортивного вида, он всегда в ровном деловом настроении, бодр, уверен в себе и держится с преувеличенным достоинством». Официант -- единственный персонаж пьесы, в чьем описании автор как бы отталкивается от наружности главного героя пьесы (ровесник Зилову), и в их облике, казалось бы, совпадает абсолютно все, не совпадает, так сказать, природа, создающая сходство.

Он знает и умеет все, за исключением одной-единственной вещи. Он не знает, что окружающий мир живой, что в нем существует любовь, а не похоть, что охота -- не физзарядка со стрельбой в цель, что жизнь -- это не только существование белковых тел, что в ней есть духовное начало. Официант абсолютно безупречен и так же абсолютно бесчеловечен.

Что же делает здесь, в этой пьесе о не очень хорошей жизни не очень хороших людей, эта расчетливая холодная сволочь? Почему каждый раз с его появлением в «Утиной охоте» возникает мучительная, тревожная, неясная и пронзительная, как звук лопнувшей струны, нота -- ведь к духовной сфере жизни он не имеет, казалось бы, никакого отношения? И тем не менее в идейном строении пьесы его роль кардинальная, и не только потому, что с ним связана тема смерти -- мера зиловской драмы.

Для Зилова существует единственный момент жизни его духа -- охота. Охота -- это возможность оторваться от быта, повседневности, суеты, вранья, лени, преодолеть которые он сам уже не в силах. Это мир мечты, идеальной, ничем не скомпрометированной и высокой. В этом мире его изолгавшейся, скверной и бедной душе -- хорошо, там она оживает и распрямляется, объединяясь со всем живым в единую и светлую гармонию. Вампилов строит действие пьесы так, что неизменным спутником, проводником Зилова в этот мир становится Официант, и эта страшная фигура лишает утопию Зилова смысла, чистоты, ее высокой поэзии.

В «Утиной охоте» драматургия подошла к человеку вплотную, открыла человека, так сказать, изнутри личности, она попыталась проникнуть под оболочку тела, за лобную кость, сделать процесс выбора, решения, думанья драматургичным. Драматургия восьмидесятых годов с радостью; подхватила эту нутряную мозжечковую пристальность, но пока еще не очень хорошо отдавая: себе отчет, что с этой пристальностью делать. Впрочем, в своего рода растерянности перед собственным открытием оказался и Вампилов.

Вампилов был последним романтиком советской драматургии. Как личность он сформировался во второй половине пятидесятых годов, в то время, когда идеалы, стремления, лозунги и цели общества, вполне гуманные сами по себе, казалось, вот-вот начнут соединяться с реальной жизнью, вот-вот обретут в ней вес и смысл (а иногда казалось, уже обретают). Как художник он работал тогда, когда начались необратимые процессы размежевания провозглашаемых ценностей и реальной жизни. Страшное состояло не в том, что таким образом уничтожался смысл идеалов, а в том, что уничтожался смысл нравственности вообще. Вампилов был сыном, и прекрасным сыном, времени, которое его породило: ему необходимо было знать, чем жив человек, куда ему идти, как жить, ему необходимо было ответить на эти вопросы самому себе, и он первым, во всяком случае первым из драматургов, обнаружил, что жизнь подошла к той последней черте, за которой вопросы эти уже не имеют привычного ответа.