Кельтские легенды и рыцарский роман соединил. Рыцарский роман. Классификация. Французский куртуазный роман. Задание для самоконтроля

Самые ранние упоминания о короле Артуре относятся, к концу V – началу VI веков и ассоциируют легендарного героя с историческим вождем кельтов, возглавившем борьбу против вторжения англо-саксов в Британию. К истинно "валлийским" относятся и романы IX – XI веков, вошедшие в свод волшебных легенд Уэльса "Мабиногион". Артур в ранних сказаниях (например, поэме валлийского барда IV века Анейрина "Гододдин") предстает перед нами сильным и могущественным племенным вождем, которому при всей его первобытной жестокости не чужды благородство и честность.
Исследователи средневековой литературы указывают, что на архетипическом уровне Артур сопоставим с легендарным королем Улада Конхобаром, героем многих ирландских саг, и с валлийским божеством Браном.
Известный медиевист А.Д. Михайлов пишет, что "в основе артуровских легенд лежат кельтские эпические сказания, и их ирландская вариация известна нам лучше всего. Поэтому ирландские саги – не источник, а параллель, в известной степени даже модель легенд о короле Артуре". С последним его роднит и то, что Бран страдает от раны. Этот мотив во многом перекликается с позднейшими вариантами легенд об Артуре, когда увечный король становится хранителем Грааля, священной чаши.
Обычно имя Arthur производят от римского родового имени Artorius, однако на уровне кельтской мифологии существуют несколько разных этимологии. По одной из них имя Артура расшифровывается как "черный ворон", а "ворон", в свою очередь, по-валлийски звучит как bran, что подтверждает связь короля Артура и функционально, и этимологически с богом Браном.

В последующие века образ Артура в кельтской традиции постепенно видоизменяется и постепенно предстает в виде мудрого короля, сына Утера Пендрагона – например, у английского хрониста Гальфреда Монмутского (умер 1154 или 1155). Перу Гальфреда Монмутского, также именуемого во многих источниках Гальфредом сыном Артура, принадлежит стихотворная "Жизнь Мерлина" и прозаическая "История бриттов".

В этих книгах перед нами проходит вся жизнь Артура – только в отличие от подражателей Гальфреда, Артур – не убеленный сединой старец, а крепкий воин, собирающий земли воедино и создающий великую державу, которая гибнет не из-за отваги и смелости врагов, но из-за неверности и вероломства женщины – королевы Гвиневры. Так возникает мотив губительности женских чар и разрушительной роли женщины, в судьбе конкретного героя и целого государства. Позднее этот мотив станет одним из центральных в романах о Рыцарях Круглого Стола. Гальфреду Монмутскому принадлежит честь написания произведений, из которых и выросла целая ветвь средневековой литературы (не говоря уже о более поздних романах об Артуре и его Рыцарях), – произведений, в которых главных героем является король Артур.

Не позднее XI века легенды о короле Артуре распространяются на континенте, прежде всего в Бретани, воспринимаются и переосмысливаются рыцарской традицией. Рыцарская традиция возникла в Провансе на юге Франции и служила образцом для других народов. В рыцарской среде сложились определенные правила куртуазии – благородного поведения, согласно которым рыцарь и должен вести себя: быть вежливым и любить свою Прекрасную Даму, уважать своего сюзерена и защищать сирых и обездоленных, быть мужественным, честным и бескорыстным и преданно служить Святой Церкви.

Вот эти идеалы и получили свое, отражение в рыцарском, романе. Особую роль в создании жанра стихотворного романа играет Кретьен де Труа, крупнейший французский поэт второй половины XII века, по существу создатель романов бретонского цикла. Кретьен де Труа написал пять романов ("Эрек и Эиида", "Клижес", "Рыцарь телеги, или Ланселот", "Рыцарь со львом, или Ивен", "Повесть о Граале, или Персеваль") на артуровские темы, в которых сам Артур главенствующей роли не играет.

На английском языке первые рыцарские романы появились в XIII веке. В XIV веке в Северной Англии или Шотландии создается поэма "Смерть Артура" (по всей вероятности, стихотворное переложение латинской истории Гальфреда Монмутского). К концу XIV века принадлежит и создание наиболее известного английского рыцарского романа "Сэр Гавейн и Зеленый рыцарь" (2530 стихов в строфах различного объема), принадлежащий неизвестному автору, одному из самых замечательных мастеров английской средневековой поэзии. Эта поэма, вне всякого сомнения, является лучшей из всего английского артуровского цикла.
Главным героем ее является племянник короля Артура – сэр Гавейн, идеал средневекового рыцарства, которому посвящен и ряд других произведений позднего средневековья.

Поэма делится на четыре части: в первой рассказывается о том, как король Артур в своем замке в окружении Рыцарей Круглого Стола празднует Рождество. Пир прерывает появление в зале на коне Зеленого рыцаря, который начинает издеваться над собравшимися и оскорблять их. Артур в гневе хочет снести голову обидчику, но Гавейн просит предоставить это дело ему и одним взмахом меча отрубает Зеленому рыцарю голову, но незнакомец берет голову в руки, садится в седло, и тут веки открываются, и голос повелевает Гавейну через год и один день явится в Зеленую часовню принять ответный удар.
Верный своему слову, сэр Гавейн во второй части поэмы отправляется на поиски Зеленой часовни. Путь его полон лишений и испытаний, но смелый рыцарь с честью выходит из всех поединков и сражений. Он добирается до замка, в котором гостеприимный хозяин предлагает ему переночевать, ибо Зеленая часовня находится неподалеку.
Третья часть посвящена испытаниям и соблазнам, которым подвергается благородный Гавейн со стороны жены владетеля замка, которая остается с ним наедине, ибо славный хозяин отправляется на охоту. Гавейн с честью выдерживает все испытания, но принимает от дамы зеленый пояс, который может охранить от смерти. Таким образом Гавейн поддается, страху смерти.
Развязка наступает в четвертой части. Гавейн отправляется к Зеленой часовне, где его встречает Зеленый рыцарь, который три раза делает взмах мечом, но лишь только легко ранит Гавейн, а потом прощает его. Зеленый рыцарь оказывается хозяином замка, который решил испытать Гавейна и в бою, и жизни, прельстив чарами своей жены. Гавейн признает себя виновным в малодушии и в том, что испугался смерти, и Зеленый рыцарь прощает его, открывает свое имя и рассказывает, что виновницей всего была фея Моргана, ученица мудрого Мерлина и сводная сестра короля Артура, которая хотела напугать жену Артура, королеву Гиневру. (Прототипом образа Морганы считают ирландскую богиню войны и смерти Морриган, принимающую облик вороны, и бретонскую фею рек Морган.)
Основной конфликт поэмы строится на нарушении сэром Гавейном своего слова и недозволенном отступлении от кодекса чести, что трактуется как недостойное рыцаря поведение.

На английском языке на сюжет легенд о короле Артуре создано великое множество романов, среди них – "Артур", "Артур и Мерлин", "Ланселот Озерный".
В них рассказывается история короля Артура – о том, как в младенчестве после смерти родителей он был унесен из дворца волшебником Мерлином, по-сколъку его жизни угрожала опасность, и о том, как ему удалось взойти на троп, лишь добыв волшебный меч при помощи все того же Мерлина. Другая легенда гласит, что у Артура был еще один чудесный меч, который подарила ему Дева Озера и имя тому мечу Экскалибур. Артур строит себе дворец в Карлсоне, в котором находится знаменитый Круглый Стол, за которым и восседают славные Рыцари короля Артура.
Исследователи артурианы неоднократно делали попытки отождествить Камелот с реальными географическими пунктами. Его помещали в Корнуолле, Уэльсе и Сомерсетшире, а Томас Мэлори не раз пишет, что Камелот – это Винчестер, бывший столицей Британии до нормандского завоевания.

Абсолютно во всех пересказах легенд об Артуре рядом с его именем всегда упоминается имя Мерлина. Мерлин – образ колдуна и прорицателя., известный почти всем народам Европы, особенно после написания Гальфредом Монмутским "Прорицаний Мерлина". С образом прославленного Мерлина связан знаменитый Стоунхендж, который по-валлийски называется "Работой Эмриса", а Эмрисуэльское имя Мерлина.
Известный английский ученый Джои Рис в своей лекции в 1886 году сказал: "Я пришел к выводу, что нам следует принять историю Гальфреда Монмутского, согласно которой Стоунхендж был создан Мерлином Эмрисом по повелению другого Эмриса, а это, я, считаю, означает, что храм был посвящен кельтскому Зевсу, чью легендарную личность мы позже обретем в Мерлине". Остается добавить лишь, что в одной из кельтских триад говорится о том, что до появления людей Британия называлась Уделом Мерлина.

Всем легендам присущ сказочный элемент, а в сюжеты романов вплетаются религиозно-мистические мотивы о Священном Граале, хрустальной чаше, в которую, по преданию, собрал кровь распятого Иисуса Иосиф Аримафейский и привез ее в монастырь в Гластонбери. Грааль хранится в невидимом замке и является лишь достойному из достойных, ибо являет собой символ нравственного совершенства. Грааль приносит вечную молодость, счастье, утоляет голод и жажду.
В "Парцифале" Вольфрама фон Эшенбаха (конец XII – начало XIII века) Храм Святого Грааля стоит на ониксовой горе, стены его сложены из изумруда, а башни увенчаны пылающими рубинами. Своды блистают сапфирами, карбункулами и изумрудами.

Именно Гластонбери отождествляется в легендах о короле Артуре с чудесным островом Авалоном – Яблочным островом, земным раем, – куда был перенесен козюль Артур и где он пребывает и по сей день – живет в подземном гроте или перевоплотился в ворона – ожидая, когда наступит время его возвращения в Британию и освобождения ее от поработителей.
Гластонбери реально существовал неподалеку от Бата (Соммерсетшир) вблизи уэлльской границы, и был упразднен лишь в 1539 году английской Реформацией. В1190-1191 годах на территории аббатства была обнаружена могила короля, Артура, что принесло большие выгоды и монастырю, и правящей нормандской королевской династии, ибо устраняло опасность "прихода" воскресшего короля Артура. Вот как находка описана хронистом Гиральдом Кембрийским:

"Сейчас все еще вспоминают о знаменитом короле бриттов Артуре, память о котором не угасла, ибо тесно связана с историей прославленного Гластонберийского аббатства, коего король был в свое время надежным покровителем, защитником и щедрым благодетелем... О короле Артуре рассказывают всякие сказки, будто тело его было унесено некими духами в какую-то фантастическую страну, хотя смерть его не коснулась. Так вот, тело короля, после появления совершенно чудесных знамений, было в наши дни обнаружено в Гластонбери меж двух каменных пирамид, с незапамятных времен воздвигнутых на кладбище. Найдено тело было глубоко в земле, в выдолбленном стволе дуба. Оно было с почестями перенесено в церковь и благоговейно помещено в мраморный саркофаг. Найден был и оловянный крест, положенный по обычаю надписью вниз под камень... Было немало указаний на то, что король покоится именно здесь. Одни из таких указаний содержались в сохранившихся, в монастыре рукописях, другие – в полу стершихся, от времени надписях па каменных пирамидах, иные – в чудесных видениях и предзнаменованиях, коих сподобились некоторые благочестивые миряне и клирики. Но главную роль сыграл в этом деле король Англии Генрих Второй, услышавший от исполнителя бриттских исторических песен одно старинное предание. Это Генрих дал монахам такое указание, что глубоко под землей, на глубине по меньшей мере шестнадцати футов, они найдут тело, и не в каменной гробнице, а в выдолбленном стволе дуба. И тело оказалось лежащим именно там, зарытое как раз на такой глубине, чтобы его не могли отыскать саксы, захватившие остров после смерти Артура, который при жизни сражался с ними столь успешно, что почти всех их уничтожил. И правдивая надпись об этом, вырезанная на кресте, была закрыта камнем тоже для того, чтобы невзначай не открылось раньше срока то, о чем она повествовала, ибо открыться это должно было лишь в подходящий момент" (цитируется по статье А. Д. Михайлова "Книга Гальфреда Монмутского и ее судьба").

Несомненно, что мотив о Граале возник в артуриане лишь в связи с принятием христианства. Основа же легенд об Артуре – чисто языческая. В поздних вариантах романов Грааль становится своеобразной эмблемой высшего совершенства и олицетворением высшего рыцарского начала, однако несомненно и его связь с кельтской мифологией, где существовал сосуд изобилия и бессмертия, часто помещаемый на священном месте. Постепенно мотив Грааля выходит на первый план и становится главенствующим.
Сюжет же об учреждении Круглого Стола связан с возникновением в XII веке рыцарских орденов, с одной стороны, а с другой – уходит корнями в героический век. По Лайамону, Круглый Стол был создан в результате кровавой распри, возникшей из-за пищи во время трапезы:

"Кравчие из высоких родов стали обносить яствами сидевших за столами; и первыми подносили знатным рыцарям, после же них – воинам, а после тех – пажам и оруженосцам. И разгорелись страсти, и завязалась свара; поначалу бросали друг в друга хлебами, а когда хлебы кончились, то серебряными чашами, полными вина, а там у ж и кулаки пошли гулять по шеям. И была великая драка; всяк разил соседа, и много было пролито крови, и злоба обуяла людей".

Идея Круглого Стола по существу воплотила идущую от героического века традицию личной преданности вассала своему сюзерену, которую феодализм унаследовал от прошлого... В ней также воплощалось и одно и из противоречий феодального общества – король постоянно сталкивался с проблемой, как найти способ вознаградить своих воинов и тем самым сохранить их преданность, не превращая их в феодальных лордов, чьи владения внушали бы им иллюзию независимости и диктовали интересы, расходившиеся с его собственными... Круглый Стол и был в плане идеальном (как в плане реальном -рыцарские ордена) попыткой разрешить это противоречие, но он так и остался чистым вымыслом, поскольку материальная основа существования артуровской дружины нигде не описывается и остается неопределенной.
Говоря иначе, Круглый стол, помимо своих волшебных качеств, был знаменит еще и тем, что устранял всякие споры из-за мест – за этим столом все были равны.

В "Романе о Бруте" нормандского поэта Баса об учреждении Круглого Стола рассказывается следующее:

"Артур учредил военный орден Круглого Стола... Все рыцари были равны между собой, несмотря ни на свое положение при дворе, ни на свой титул. Всем им прислуживали за столом совершенно одинаковым образом. Никто из них не мог похвастаться тем, что занимает за столом лучшее место, чем его сосед.
Между ними нет ни первого, ни последнего. Не было ни шотландца, ни бретонца, ни француза, ни нормандца, ни анжуйца, ни фламандца, ни бургундца, ни лотарингца, ни одного вообще рыцаря, откуда бы он ни происходил – с запада или с востока, который не счел бы своей обязанностью побывать при дворе короля Артура. Сюда приходили из всех стран рыцари, искавшие себе славы. Они являлись сюда и для того, чтобы определить здесь степень своей куртуазности, и для того чтобы повидать королевство Артура, познакомиться с его баронами и получить богатые дары. Бедные люди любили Артура, богатые – воздавали ему большой почет; иноземные короли завидовали ему и страшились его: они боялись, что он завоюет, пожалуй, весь свет и лишит их самих королевского достоинства" (перевод К. Иванова).

В 1485 году печатается роман Томаса Мэлори (1410-1471), единственно по настоящему крупного прозаика а Англии в 15 веке, "Смерть Артура". О самом сэре Томасе наверняка нам известно лишь, что он был благородного происхождения, знал французский язык и произведение свое написал в 1469-1470 годах.
Историкам же известен некий Томас Мэлори, преступник, который не раз подвергался суду и тюремному заключению. Правда, в руках историков есть лишь обвинительные заключительные, по нереальные доказательства вины.
Издатель книги Кэкстон подготовил рукопись к печати, разделив ее на двадцать одну книгу и 507 глав, снабдив их заголовками. "Смерть Артура" представляет собой наиболее полный из существующих пересказ легенд о короле Артуре и рыцарях Круглого Стола – свод героических и сказочных сюжетов.
В результате сложности построения и великого множества сюжетов у Мэлори получилась своеобразная артуровская энциклопедия, в которой сам Артур и его королева не всегда стоят на первом плане.

Академик В. М. Жирмунский писал о произведении Мэлори следующее:

"Смерть Артура" Томаса Мэлори представляет собой классическое произведение мировой литературы, которое можно ставить рядом с "Илиадой" Гомера, "Нибелуигами", древнеиндийской "Махабхаратой" и др. Подобно этим произведениям, оно является отражением и завершением большой эпохи мировой культуры и литературы – рыцарского Средневековья, не только английского, но и западноевропейского в целом".

Однако тут необходимо заметить, что издание Кэкстона не совсем "корректно", ибо создаваемое им впечатление целостности "Смерти Артура" обманчиво. Все дело в том, что Мэлори писал восемь отдельных историй, самостоятельных книг, основанных на разных источниках – как английских, так и французских. По всей вероятности, как отмечают исследователи, он никогда и не собирался публиковать все свои произведения вместе.

К циклу легенд об Артуре у Мэлори примыкает и роман о Тристане (или Тристраме) и Изольде. Сам прославленный сюжет о Тристраме, Изольде и короле Марке возник на почве валлийского фольклора по образцу ирландских любовных мифов.
Легенда о Тристане и Изольде выражает "чудо индивидуальной любви" (Е.М. Мелетинский), в результате которого между индивидуальными переживаниями героев и социальными нормами поведениям "разверзается пропасть, в результате чего на одном ее краю остаются влюбленные, а на другом – общество, в котором оно живут. Любовь в этой легенде выступает как роковая, страсть, Судьба, сила, которой невозможно противиться, но которая, сама противна социальному порядку, ибо является источником социального хаоса.

Известный французский литератор Дени де Ружмон связывал легенду с ересью катаров и считал, что отношения Тристана и Изольды – это прославление чувственной любви, прямо противопоставленной христианскому институту брака и его морали.
Заметим, что Мэлори дает совсем другую версию смерти Тристана, нежели известная русскому читателю по роману Ж. Бедье и которой мы придерживались в настоящем издании. В его изложении звучит она следующим образом: коварный король Марк "ударом острого копья убил благородного рыцаря сэра Тристрама, когда он сидел и играл на арфе у ног своей дамы и госпожи Изольды Прекрасной... Прекрасная же Изольда умерла, упав без чувств на труп сэра Тристрама, и это тоже весьма прискорбно".

Один из самых интересных персонажей "Смерти Артура" – добродетельный сэр Ланселот Озерный, единственным грехом которого является любовь его к жене своего сюзерена – королеве Гиневре. Именно из-за этой своей греховной любви Ланселот и не смог стать Хранителем Грааля, а лишь издалека узрел Священную Чашу.
Ланселот – это олицетворение всего нового, его верность – совершенно новый вид верности своему сюзерену, по он вынужден выбрать Любовь, ибо Она – чувство сугубо личное и прекрасное, более прекрасное, чем верность Артуру.
Противостоит Ланселоту Гавейн – представляющий старый мир, мир родовых отношений и ценностей прошлой эпохи. Его самые глубокие чувства – чувства кровного родства и верности своему роду, ибо он – родич Артура. Исследователи указывают, что Гавейн имеет почти столь же древнюю и славную историю, как король Артур. Имя его этимологически связано с "солнечным" героем первобытно-магической культуры, а именно – с образом Гури Златоволосого.
Характерен в легендах об Артуре и мотив поклонения воде, камню и священным деревьям, восходящий к распространенному религиозному культ древних кельтов. Так, например, Ланселот проводит детство и воспитывается в подводном замке Девы Озера, именно из озера возникает, а затем именно в озеро возвращается волшебный меч короля Артура Экскалибур.

Книга Мэлори была и остается, по сей день необыкновенно популярна в Англии.
Настоящее открытие Мэлори произошло во времена, романтизма, во многом благодаря выпущенному знаменитым поэтом Робертом Саути двухтомному изданию "Смерти Артура".
Интерес к творчеству Мэлори возродился в период увлечения средневековьем в середине 19 века в викторианскую эпоху, когда наблюдалось даже так называемое "Артуровское Возрождение".

В 40-50-е годы Альфред Теннисон использовал книгу при создании цикла своих "Королевских идиллий". Художникам-прерафаэлитам Мэлори помог открыть поэт, писатель-прозаик и талантливый художник, восторженный певец средневековья Уильям Моррис (1834-1896), который собрал а своей личной библиотеке почти все старые издания артуровских романов.
Моррис вместе со своими друзьями основали рыцарский орден, покровителем которого считался рыцарь Галахад, самый чистый и благородный из всех рыцарей Круглого Стола. В 1857 году Моррис вместе с Берн-Джонсом и Суинбери декорировали клуб "Единение" своими фресками с изображениями сцен из "Смерти Артура". Перу Моррис принадлежит чудесная поэмы "Защита Гвиневеры", а Суинбери написал на артуровские темы "Тристрам Лайопесский" и "Повесть о Белене".

Популярность "Смерти Артура" подсказала Марку Твену идею знаменитого романа-пародии "Янки при дворе короля Артура", а бестселлером 1958 года в США стала книга Т. Уайта "Король в прошлом и король в грядущем", являющаяся современной переработкой легенд о Рыцарях Круглого Стола.

Рыцарский роман это один из ведущих жанров средневековой словесности. Возникает во Франции, в третьей четверти 12 века под пером Кретьена де Труа, который создает классические образцы жанра. Помимо Франции рыцарский роман наиболее активно развивался, начиная с 13 века, в Германии. Отдельные оригинальные образцы жанра были созданы в Англии и Испании. В Италии рыцарский роман не дал значительных образцов. Известно несколько основных циклов рыцарского романа:

1. Бретонский (иначе называемый романами о рыцарях Круглого Стола, или Артуровским), основанный на древних кельтских преданиях, сохранившихся в Бретани (романы об Ивейне, о Ланселоте Озерном, о Гавейне и др.);
2. Античный, восходящий к греческому и римскому эпосу («Роман об Александре», «Роман о Трое», «Роман о Фивах»); о Тристане, восходящий также к кельтским сказаниям;
3. О Парцифале или о святом Граале, в которых кельтские предания сочетаются с христианскими идеалами.

Рыцарский роман возникает как жанр, воплощающий представления о мире феодально-рыцарского сословия и альтернативный народному эпосу. В отличие от последнего, рыцарский роман сразу оформляется как жанр письменный, сознательно авторский, отказывающийся от установки на изображение действительно бывших событий. Этим, в частности, объясняется наличие многих черт сказки в нем: изображение судьбы протагониста как основа сюжета, наличие многих сказочных персонажей, функций и мотивов, особая роль фантастики, сказочный хронотоп. В отличие от эпического героя, совершающего подвиги ради чести своего рода, вассального долга или для защиты христианства от иноверцев, протагонист рыцарского романа действует ради собственного самосовершенствования, личной славы и во имя прекрасной дамы. Куртуазный идеал любви находится в сложных отношениях с воинским долгом рыцаря и составляет основу для главной коллизии рыцарского романа: личных чувств протагониста и его социальной функции. Именно эта коллизия и отличает рыцарский роман от сказки.

Важной чертой жанра является психологизм - повествование о сложных внутренних переживаниях героев. Все это говорит о влиянии на рыцарский роман куртуазной лирики, которая определила многое и в его форме. Ранние рыцарские романы создаются в стихах, объединяемых рифмой, а не ассонансами, как в эпосе. Стихотворная форма свидетельствует о гораздо большей степени обработки литературного языка, чем в эпосе и других повествовательных жанрах, которые в дальнейшем развиваются под сильным его воздействием. Лишь с 13 века начинают создаваться прозаические образцы жанра. Тогда же появляются длинные своды рыцарского романа, в первую очередь бретонского цикла (завершенные в 15 веке «Смертью Артура» Т.Мэлори), а также эпигонские произведения. В ту же эпоху возникают и первые пародии на рыцарский роман. В позднее Средневековье рыцарский роман во Франции уступает место аллегорической поэме, а на Пиренейском полуострове создаются новые образцы жанра, во многом предвосхищающие ренессансные тенденции в литературе (серия романов об Амадисе Галльском на испанском языке и «Тирант Белый» Ж.Мартуреля на каталанском). Именно этой устойчивой традицией объясняется появление «Дон Кихота» и «Странствий Персильса и Сихизмунды» М.Сервантеса, написанных в традиции жанра.

Вопрос о месте рыцарского романа в истории развития жанра романа в целом до сих пор не решен однозначно . Ряд исследователей (М.М.Бахтин, Г.К.Косиков и др.) отказывается признать его полноправным образцом того жанра, который сложился в Новое время или даже в эпоху Возрождения. Иные специалисты (Е.М.Мелетинский, П.А.Гринцер и др.) полагают, напротив, что рыцарский роман отвечает основным признакам современного романа.

Словосочетание рыцарский роман произошло от французского roman chevaleresque.

1 . Роман как жанр возникает и развивается в период Зрелого Средневековья на протяжении XII в., и формируется и функционирует внутри рыцарского сословия. Основным ареалом рождения романа были северные и центральные земли Франции. Первоначально под романом понималось произведение светского содержания, написанное на одном из романских языков, а не на классической латыни. По мере развития рыцарского романа в западноевропейской литературе Средних веков он приобретает жанровую определенность: как большая форма эпоса, показывающая значительный промежуток жизни героя через повествование и описание. Рыцарский роман формируется под влиянием самых разных факторов: рыцарской современности, эпохи Крестовых походов, представлений об идеальном рыцаре, эпопей и героев античности, народных эпических песен и героических эпосов, восточных сказок, христианских агиографий. Но решающее воздействие на генезис рыцарского романа оказали литературные обработки кельтских легенд о племенном вожде Артуросе.

2 . Рыцарский роман формируется постепенно и начинает свое развитие с романов «античного цикла». Эти романы не могут считаться собственно рыцарскими, поскольку в них пока не найден способ соединить любовь и рыцарские подвиги. Поведение героя по-прежнему имеет государственную, а не личную направленность, хотя характеры героев теряют однозначность, подвергаются психологической разработке. Историческими романы на античные сюжеты назвать нельзя, поскольку античные герои перенесены в рыцарскую современность XII в.. Смысл обращения к героям античности в рыцарском романе состоял в необходимости установить преемственные связи между современным рыцарством и древними и прославленными героями, чтобы создать иллюзию длительности пребывания в мире рыцарского сословия. Кроме того, уже в этих романах обнаруживается стремление создать идеал рыцаря, показать способы достижения этого идеала. Так, «Александрия» Ламбера де Тора и Александра де Берне показывает, как был воспитан и чему обучался Александр Македонский, чтобы стать образцовым рыцарем и героем: кроме искусств ведения боя и верховой езды, Александр обучается искусству охоты, игре в шахматы, письму, счету и астрономии. Правда, свои способности Александр направляет больше на познание мира (поднимается в клетке, несомой двумя грифами, под облака, спускается на дно морское), чем на поиски любви и славы, что определяло бы его как современного эталонного рыцаря.

3 . Рыцарские идеалы и рыцарская мечта об идеальном монархе нашли выражение не в романах «античного цикла», способствовавших становлению жанровой традиции, а в романах «артуровского цикла», истоки которых лежат в кельтских и валлийских легендах и в их более поздних обработках. В качестве наиболее продуктивного материала для рыцарского романа выступила легенда о племенном вожде бриттов Артуре или Артуросе (Y в. н. э.), который объединил кельтские племена в борьбе против англосаксов. Клирик и поэт Гальфрид Монмутский в латинской хронике «История королей Британии» (1136) изображает Артура (Артуроса) как всеевропейского монарха. А историограф и поэт Роберт Вас во французской обработке хроники стремится не столько к тому, чтобы придать Артуру черты идеального короля, сколько к разработке сюжета и политического подтекста хроники. Вас вводит идею рыцарского братства, образ Круглого стола, разрабатывает темы предательства и коварства вассалов, супружеской измены, вводит волшебных, сказочных персонажей – Мерлина, Моргану. Королевство Артура у Васа отнесено к прошлому, такое дистанцирование выражало упрек далекой от идеалов рыцарского братства современности. Утопический характер государства короля Артура в интерпретации Васа так охарактеризован Г. Стадниковым: «Образным олицетворением главного принципа этого «государства» является Круглый стол - стол согласия, дружбы, мира. Располагаясь за этим столом, все рыцари оказываются равны. Поэтому «Бретонский цикл», или цикл «Короля Артура», называют еще и циклом «Круглого стола»» 47 . В «артуровских романах» традиционная, формульная сюжетная рамка – изображение «картины двора короля Артура как средоточия идеального рыцарства в его новом понимании….. Отсюда паломничество всех героев к этому двору, а также включение в артуровский цикл сюжетов первоначально ему чуждых», поскольку нельзя было сделаться совершенным рыцарем, героем романа, «в смысле воинских подвигов и высокой любви, не пожив и не «потрудившись» при дворе короля Артура» 48 . «Артуровский цикл» как наиболее специфическое выражение рыцарского романа складывается в западноевропейской литературной традиции в творчестве К. де Труа.

О жизни Кретьена де Труа (Крестьена из Тройе) известно немного. Свои наиболее значительные произведения он создал при дворе Марии Шампанской (с 1164 г.), затем нашел нового покровителя Филиппа Фландрского (1169-1188), позже его следы теряются. В романах Кретьена мир короля Артура – воплощение идеальной рыцарственности – возник бесконечно давно и длится вечно как гарант продолжения бытия рыцарского сословия. Этот мир идеален, трансисторичен и вынесен за пределы реальности. Герои романов Кретьена совершают подвиги и влюбляются во внеисторическом, противопоставленном реальной действительности мире. Нравственной мерой поведения рыцаря становится подвиг – «авантюра», т. е. подвиг, совершенный во имя любви, к тому же нравственно формирующий рыцаря. Основная проблема у Кретьена – соотношение любви и авантюры, поскольку образцовый рыцарь – это рыцарь влюбленный. Конфликт между любовью и авантюрой приводит Кретьена к идее о направленности, моральном смысле приключения, которое перестает быть самоцелью, а имеет задачей и результатом нравственное воздействие на рыцаря. «Авантюра» не только прославляет рыцаря, но и воспитывает его, духовно формирует. Этим обусловлен в романах Кретьена устойчивый мотив поисков приключений, выбора пути, в том числе, а иногда и в первую очередь, – в этическом смысле. Чем выше этическая направленность поведения героя, тем возвышеннее и благородней его образ.

Решая проблему соотношения любви и рыцарского подвига, К. де Труа подчеркивает созидательную силу любви, под воздействием которой подвиг приобретает этическую направленность. Романы Кретьена утверждают силу человеческой личности. Герои ищут опоры только в самих себе, поэтому их личные переживания, особенно любовные, рассмотрены так подробно. Уже первый роман Кретьена «Эрек и Энида» (ок. 1170) поднимает проблему совместимости любви и брака, а также счастливой супружеской любви и рыцарского подвига. Испытание, которое Эрек назначает себе как рыцарю и Эниде как любящей супруге, осуществляется уже после свадьбы героев. Таким образом, роман уже в своем генезисе намечает пути преодоления стереотипа, связанного с представлением о счастливой развязке как о свадьбе героев. В «Клижесе» (1175) Кретьен поднимает актуальную для его эпохи проблему адюльтера. Император Алис женат на германской принцессе Фенисе, которая влюблена в его племянника Клижеса. Страсть молодых людей обоюдна, но они исключают самую мысль об адюльтере: Фениса каждую ночь дает Алису волшебный напиток, который погружает его в сон, а когда император умирает, не опрочив невинности своей жены, Клижес и Фениса вступают в законный брак. Г. К. Косиков считает, что мотив волшебного напитка и любовный треугольник, сложившейся между венценосным дядей, его племянником и Фенисой, избран Кретьеном в полемике с популярными легендами о Тристане и Изольде и их первыми литературными обработками. 49

В романе «Ивэйн, или Рыцарь Льва» (между 1176-1181) герой показан в развитии, изображен процесс формирования характера. Кретьен, создавая психологический портрет героя, обращается к динамическому портрету, самоанализу и аналитическому описанию чувств героя, прямой авторской характеристике. Здесь Кретьен снова поднимает проблему осмысленности и нравственной направленности подвига. Прославленный рыцарь Круглого стола Ивэйн в честном поединке побеждает Черного рыцаря, стража лесного источника. Скрываясь от погони, Ивэйн прячется в замке только что сраженного им рыцаря. Помощь разумной служанки, снабжающей героя шапкой-невидимкой, помогает ему спрятаться. Иэйна потрясает глубина скорби и красота вдовы Клодины, и он решает во что бы то ни стало на ней жениться. Вновь при помощи разумной служанки, которая внушает хозяйке замка, что никто не сумеет лучше охранять ее и источник, чем тот, кто сразил ее мужа, Ивэйну удается стать мужем Клодины. Хотя союз, по крайней мере, со стороны Клодины, был заключен по вполне рационалистическим соображениям, молодожены любят друг друга. Но Ивэйн заскучал и просит у супруги разрешения уехать на год к королю Артуру. В пирах и забавах время пролетает незаметно, Ивэйн легкомысленно забывает о назначенном сроке, а когда возвращается, находит опустевший замок. Несчастный Ивэйн не знает, где искать Клодину и от печали впадает в безумие. Он, как дикий зверь бродит по лесу, спит на сырой земле. В таком-то жалком виде однажды Клодина обнаруживает спящего Ивэйна. Она полна сострадания, но пока не может простить своего легкомысленного возлюбленного, потому что не знает, стал ли он дейстивтельно дорожить ее любовью. Ее диалог со спутницей Ивэйн слышит сквозь сон и просыпается исцелившимся от безумия. Теперь герой знает, что ему делать, чтобы вернуть Клодину: он должен доказать ей, что он - настоящий рыцарь, достойный ее любви. С этого момента в романе героя начинает сопровождать лев, как символ осмысленности и правильности его поступков. Поединок с Черным рыцарем был вызван эгоизмом и самоутверждением Ивэйна, которому нужно было доказать всем и прежде всего своему антоганисту Говэйну, что он самый смелый и сильный рыцарь. Теперь, излечившийся от безумия Ивэйн совершает совсем другие подвиги: он освобождает девушек-ткачих, томящихся в плену у великана, и выступает защитником девицы, обделенной сестрой при разделе наследства. На этом судебном поединке присутствует Клодина и прощает Ивэйна после победы. Подвиги Ивэйна во второй части романа – подвиги истинного рыцаря, который не просто стремится к славе, а защищает слабых, несправедливо обиженных, униженных и оскорбленных. Таким образом, приключение нравственно формирует рыцаря, выступает не занимательным сюжетным узлом и не рыцарской забавой, а психологически оправданным этапом нравственной эволюции героя. Повествание у Кретьена чередуется с описаниями, воссоздающими картины быта. Кретьен не скупится и на описание турниров, праздников, пиров, убранства комнат. Таким образом, рыцарский роман становится отражением реального быта рыцарского сословия. Кретьен не боится показать несоответсвие куртуазного идеала нравственным требованиям («Клижес») или человечности («Ивэйн»).

В полной мере куртуазному идеалу с его условностями и ограничениями соответствовал образ Ланселота из романа «Ланселот или Рыцарь телеги» (между 1176-1181), написанному скорей всего по заказу покровительницы Кретьена - Марии Шампанской. Кретьен показывает рыцаря, который даже по время сражения не рискует повернуться спиной к своей даме, наблюдающей за поединком, и предпочитает сражаться спиной к противнику, глядя к зеркало, а дама не может простить ему минуты замешательства, которое Ланселот испытал перед тем сесть в грязную телегу перевозчика, знающего дорогу к узилищу похищенной Гиневры. По-видимому, этот роман был Кретьену не особенно интересен, и он доверил его завершение своему ученику. Кретьен создавал проблемные, новаторские произведения, и программная условность куртуазного идеала, не выражающего истинные чувства, едва ли его занимала.

Последний, неоконченный роман Кретьена «Персеваль, или Повесть о Граале» (1181-1191) предлагает новый мотив для циклизации рыцарских романов – мотив поисков святого Грааля. Здесь любовно-приключенческое начало отходит на второй план, уступая место поискам нравственного просветления, стремления к христианскому идеалу. Вполне закономерно, что проблема нравственного совершенстования героя от подвига к подвигу, соответствия героя не куртуазному идеалу, а нравственному, привела Кретьена к актуализации христианской легенды о Граале, поскольку владеть Граалем может только достойный его рыцарь. Открытая Кретьеном тема получает развитие в немецком рыцарском романе, в частности, Вольфрам фон Эшенбах показывает, что причиной несоответствия Парцифаля христианскому идеалу хранителя Грааля выступает его излишняя приверженность куртуазному этикету, хотя со временем Парцифалю удается после многих побед над собой снова найти замок Короля-Рыбака и стать восприемником святыни.

Соединение в рыцарском романе любовного и приключенческого элементов в приеме авантюры открывает большие возможности для включения в роман большого количества вставных эпизодов, ретардирующих действие и позволяющих заострить внимание слушателей. Фантастические эпизоды напоминали читателю о том, что он находится в мире вымысла, содержащего однако поучительный урок. В рыцарском романе литература обретает самоценность как вторая реальность, параллельная настоящей. Сюжеты рыцарских романов вымышлены, они не связаны с фактической исторической основой, как в эпосе. Чудо в рыцарском романе равновелико герою, преодолимо. Силой духа или оружия герой способен снять заклятие, разрушить чары, победить злую силу (дракона, колдуна). Христианские чудеса были непостижимы и непреодолимы, теперь же мысль о преодолимости чуда усиливала индивидуализацию героя, подчеркивала его человеческую силу.

Мир романов Кретьена смыкается с реальностью в точке этического отсчета, а не в фактической определенности, буквально скопированной действительности XII века. «Рамка артуровского двора, взятая из хроники Гальфрида, - указывают авторы учебника «История зарубежной литературы. Средние века и Возрождение» (М., 1987), - послужила ему (Кретьену) лишь декорацией, на фоне которой он развертывал картины жизни вполне современного ему рыцарского общества, ставя и разрешая весьма существенные вопросы, которые должны были это общество занимать. Эта проблематика господствует в романах Кретьена над самыми увлекательными приключениями и яркими образами. Но способ, каким Кретьен подготовляет решение той или иной проблемы, свободен от всякого резонерства и назидательности, так как он берет внутренне правдоподобные положения и насыщет свой очень живой рассказ меткими наблюдениями и живописными подробностями» 50 .

4 . Цикл романов о Тристане и Изольде образует отдельную линию в истории рыцарского романа. Г. К. Косиков, обращаясь к французским источникам, указывает: «Роман о Тристане и Изольде сохранился в двух неполных вариантах, записанных нормандскими труверами Тома (70-80-е годы XII в.) и Берулем (90-е годы), однако восходят они к более ранним редакциям и опираются на кельтскую эпико-мифологическую коллизию» 51 . К приведенным источникам можно добавить следующие, собственно романные: немецкий роман Эйльгарта фон Оберге (ок. 1190), немецкий роман Готфрида Страсбурского (начало XIII века), французский прозаический роман о Тристане (ок. 1230), а также выполненные в иных жанровых формах интерпретации: лэ «О жимолости» Марии Французской, небольшую английскую поэму «Сэр Тристрем» (конца XIII века), скандинавскую сагу о Тристане (1126), эпизодическую французскую поэму «Безумие Тристана», известную в двух вариантах (около 1170). Приведенный список красноречиво свидетельствует об огромном интересе, который вызывала легенда в Зрелом Средневековье. Продолжить список можно обработками легенды, созданными медиевистами XIX-ХХ века Жозефом Бедье (1898) и Пьером Шампионом (1938), обработка последнего приведена в «Библиотеке всемирной литературы» в томе 22 «Средневековый роман и повесть» (М., 1974).

Специфичность исходного материала, связанная с архаическим происхождением образов легенды (О. М. Фрейденберг, указывает на то, что, возможно, персонажи легенды выступают сублимацией доантропоморфных божеств, репрезентирующих стихии, участвующие в солярном мифе: солнце и море) 52 , ведет к столкновению архаического и современного смысловых начал в средневековых обработках легенды.

В сюжете о Тристане и Изольде средневековый роман столкнулся с неразрешимой коллизией: любовь героев преступна, она нарушает моральные нормы, но, при этом, испившие колдовской любовный напиток, герои не виноваты в своей запретной страсти, как могут, сопротивляются ей, но им не суждено никогда победить ее до конца. Даже смерть не кладет конца их любви: ветвь, вырастающая из могилы Тристана, прорастает в могилу Изольды, эту ветвь срубают трижды и трижды она вырастает снова. Трагической коллизии не знал даже новаторский роман Кретьена де Труа, строящийся на рациональной основе, несмотря на чудесные подвиги героев (недаром О. Мандельштам называл пропасть «готической души» рассудочной!). Здесь средневековым авторам предстояло осмыслить нечто иррациональное. Парадокс, по наблюдениям Г. К. Косикова, состоял в том, что «все авторское (а также читательское) сочувствие целиком и полностью находится на стороне любящих: не только добрый отшельник Огрин, но даже и «божий суд» склоняется на их сторону» 53 . Любовная страсть героев пришла из архаического мира, это, по определению М. М. Бахтина, «чудо, тайна, магия, болезнь» 54 , присущие кельтской саге, а в мире, где герои живут и действуют, правят иные законы – законы короля Марка. Фигура именно этого героя и оказалась наиболее подверженной интерпретациям: изображая короля Марка трусливым и мстительным, можно было бы оправдать героев, поскольку тогда Изольда закономерно бы выбрала более достойного. Но король Марк находит героев в лесу Моруа и, не причинив им вреда, оставляет перстень и перчатку, через эти символы супружеской и вассальной верности напоминая о долге обоих героев. После этого великодушного поступка Тристан возвращает Изольду королю Марку. Но получив до неузнаваемости изменившие его раны, возвращается снова и разыгрывает роль шута до тех пор, пока Изольда не узнает его, и их свидания и преследования коварных придворных не возобновляются снова. Именно преследование придворных, открывающих королю Марку правду, которую он хотел бы не замечать, выступают движущей силой в развитии сюжета. Они-то и отвечают идее несоврешенства рыцарства и поискам идеала, которые в творчестве Кретьена привели к появлению рыцарской утопии артуровского братства Круглого Стола. Придворными движет не стремление к добродетели, а страх, что место бездетного и не очень деятельного короля Марка займет идеальный рыцарь Тристан, смелый и благородный, который может потребовать и от них соответствия этим же рыцарским идеалам. Именно придворные понуждают короля Марка жениться и завести потомство, чтобы трон не достался его племяннику Тристану. И тогда Марк находит золотой волос, принесенный двумя ласточками, и ставит невыпонимую задачу – найти его обладательницу, свою будущую жену – задачу, с которой не справится ни один придворный, кроме Тристана. Коварный Одре (у Шампиона транскрипция – Андретт) выслеживает Тристана, когда тот приходит в опочивальню Изольды, и предлагает королю Марку взобраться на дерево, чтобы стать свидетелем измены, но заметившие короля влюбленные разыгрывают очень «правильный», куртуазный диалог; Одре готовит Тристану засаду, но сильный и доблестный герой избегает смерти, позже, снова преследуемый и окруженный, Тристан совершает из окна часовни свой фантастический прыжок в море, и море его спасает.

Тристан – самый смелый и сильный воин в королевстве Марка, он наделен почти сверхчеловеческими способностями, как герои архаических эпосов. Способности эти не укладываются в рамки вассального служения и человеческого разумения: Тристану помогают сами стихии. Особую роль играет в развитии событий море: из-за моря прибывает за данью Морхольт и наносит Тристану рану, от которой нельзя умереть, но жить тоже нельзя, Тристан снаряжает ладью и отдает себя на волю волн, сочтя, что если рану ему нанес великан, прибывший с другого берега моря, то море и вылечит его или погубит; море выносит Тристана к берегам Ирландии, где живет единственная в мире девушка, которая способна его вылечить – Изольда; за морем Тристан находит избранницу Марка - Белокурую Изольду, на море случается штиль, и герои, страдая от жажды, выпивают не им предназначенный любовный напиток; Изольда, за которой послал умирающий Тристан, на спешит на корабле в королевство Тристана, чтобы излечить его, но ложь его жены – Изольды Белорукой, не дает спасению свершиться. Не менее расположен к героям лес, на лесной поляне Изольда, перенесенная через ручей переодетым Тристаном, дает клятву в своей невиновности и проходит испытание огнем; в лесу влюбленный скрываются от короля Марка и преследований его свиты, ведя уединенную, полную лишений жизнь в шалаше в лесной чаще. Чудесное исцеление Тристана, его необыкновенная доблесть, чудесные способности Изольды, умеющей врачевать, помощь со стороны первозданных стихий и самой природы – ставят героев вне куртуазного мира. Но именно к этому миру они принадлежат и осознают и свою неправоту и опасность, которой подвергаются. Именно эта двойственность положения толкает героев на жестокие поступки: Изольда замышляет убить Бранжьену, но потом горько раскаивается в своем замысле. Тристан не раз совершает попытку покинуть Изольду, выполнить долг пред королем Марком, но неизбежно возвращается назад. Куртуазный идеал не допускал безумной любви. Уже в «Романе об Энее» («античный цикл») изображались два типа любви: безумной страсти Дидоны, которая осуждается, и рассудочной благородной любви Лавинии, которая приветствуется. Примириться с безумной страстью куртуазный мир не мог, поэтому в версиях романа о Тристане и Изольде искались возможности ее оправдания. Таким оправданием для героев стал любовный напиток (хотя не все сюжетные эпизоды в этом контексте получали объяснение, в частности, оставалось непонятным, почему Изольда не убила беззащитного Тристана, обнаружив, что он – убийца ее дяди, которому надо отомстить). Не имея возможности, объяснить страсть героев иначе, как чудесным вмешательсвом колдовского напитка, и примириться с ней, куртуазный роман, оправдывая ее, подчеркивал страдания героев, нарушающих долг. На это обстоятельство указывают А. Д. Михайлов 55 и Г. К. Косиков. 56 Именно психологизм романа стал началом, гармонизирующим архаические и куртуазные смыслы.

5. Романы-идиллии возникают во Франции как жонглерские версии романов рыцарских, им свойственны элементы комизма и пародии. Романы «византийского цикла» соответствуют сюжетной структуре позднегреческого романа («Флуар и Бланшефлор»), воспроизводя эпизоды морского плавания, кораблекрушения, похищения пиратами, продажи в рабство, узнавания, судебного разбирательства и торжества справедливости. Строго говоря, это не рыцарские романы: подвиги заменены превратностями судьбы, смелость заменяется терпением, воинская сноровка хитростью и изобретательностью. Стойкость героев проявляется не в поединке, а в любви. Сюжет романа и особенности конфликта (любовь людей разной веры) сместили акценты повествования в сторону быта. А в песне-сказке «Окассен и Николет» появляются элементы пародии. Воинское поведение Окассена, который не хочет быть рыцарем, страна, в которой воюют сырами, в которой женщины сражаются, а мужчины рожают детей – эпизоды, пародирующие традиционные повествовательные клише рыцарских романов. Элементы пародии говорят не столько о кризисе жанра, сколько о выработке устойчивого жанрового канона.

Специфический мотив французской идиллии – принадлежность влюбленных к разной вере и их разный социальный статус. Эта коллизия разрешается в пользу любви, а не религиозных и социальных (изображается любовь пленницы и принца) норм.

В городской литературе фаблио «О сером в яблоках коне» предлагает свою версию прочтения куртуазного романа с точки зрения игры всемогущего случая, который, однако, оказывается на стороне обделенных и обиженных. Взаимодействие рыцарского романа с городской литературой открывало значительные возможности для развития и обогащения самого романного жанра.

Последний бой Роланда

Роланд - один из любимейших героев средневековых легенд. В течение многих столетий о его подвигах пели певцы и писали поэты во Франции, Италии, Испании и других странах Европы.

В основу нашего рассказа мы положили «Песнь о Роланде».

«Песнь о Роланде», замечательный памятник французского народно-героического эпоса, повествует о битве франков с сарацинами, внезапно напавшими на них в Ронсевальском ущелье в Пиренейских горах. В бою погиб рыцарь Роланд вместе с большим отрядом франкского войска.

Песня о Ронсевальском побоище первоначально возникла, должно быть, в среде военных дружинников. От них её переняли певцы-сказители и в течение долгих столетий развивали и обогащали.

До нас дошло несколько письменных версий «Песни о Роланде». Самая ранняя и лучшая была создана примерно в 1170 году.

Главные герои поэмы - рыцарь Роланд со своим другом Оливьером и император Карл Великий.

История почти ничего не говорит о Роланде. Один старинный летописец, описывая жизнь Карла Великого, мимоходом упомянул, что в Ронсевале были убиты три знатных франка, и в их числе Хруодланд (Роланд), начальник Бретонской марки (область на севере Франции). Но народное сказание прославило Роланда как великого героя. Возможно, он пользовался особой любовью воинов, и потому именно о нём сложили легенды.

Оливьер (Оливье), его верный друг, - лицо вымышленное.

Франкский король Карл Великий (742–814; франкский король с 768 г.; император с 800 г.) всегда изображается в народном эпосе седобородым стариком, мудрым императором. Таким рисует его и «Песнь о Роланде», хотя во время Ронсевальской битвы Карл был ещё молод. В идеализированном образе Карла воплотилась народная мечта о «добром короле», который объединил бы страну под своей властью и обуздал феодалов-притеснителей.

В 778 году Карл Великий совершил завоевательный поход в Испанию. В VIII веке большая часть этой страны принадлежала испанским арабам - мусульманам. В «Песне о Роланде» их называют маврами или сарацинами. Карл Великий воевал не только с ними - он взял в Испании приступом и разграбил христианский город Памплону.

Поход в Испанию был несчастлив. На обратном пути через Пиренейские горы 25 августа 778 года арьергард (отряд, прикрывающий отход главных сил) армии короля Карла был атакован ночью в самом узком и опасном месте - Ронсевальском ущелье - отрядом свободолюбивых басков - коренных жителей испанских гор.

«Песнь о Роланде» была создана в эпоху крестовых походов, когда европейские феодалы стремились завоевать страны Востока под видом защиты христианской веры.

В «Песне о Роланде» христиане-баски заменены сарацинами и сама битва изображена так, словно она происходила между большими отрядами конных воинов на широком поле. На самом деле баски сидели в засаде на вершине лесистой горы и бой происходил на узкой тропе. Франки, захваченные врасплох, не смогли защищаться и были перебиты.

Народное сказание возвеличило героев Ронсевальской битвы. Оно всё, с начала до конца, проникнуто чувством любви к «милой Франции» и её верным сынам.

Король Артур и рыцари Круглого стола

Король Артур (Артус) - легендарный король бриттов, герой старинных кельтских сказаний, а позднее рыцарских романов.

Бритты, племена кельтского происхождения, обитали ещё со времён глубокой древности на острове Альбионе - в Британии. В I веке до нашей эры римляне завоевали Британию. Она стала римской провинцией, но бритты во многом сохранили свою самобытность, свой язык, верования и общественный уклад.

В начале V века римляне отозвали из Британии свои легионы. Вскоре после этого в Британию начали вторгаться германские племена англов и саксов. Англы и саксы, жившие на севере нынешней Германии и Дании, переплывали Немецкое море на кораблях и высаживались на южном и восточном побережьях Альбиона.

Артур упоминается в старинных летописях как храбрый воин, предводитель бриттов в их борьбе за независимость. В начале VI века он одержал победу над англо-саксонскими завоевателями при горе Бадон.

«Вот об этом Артуре, - говорится в одной летописи XII века, - британцы сложили многие легенды и с любовью рассказывают о нём и поныне. Истинно был он достоин, чтобы подвигам его было воздано должное не в досужих вымыслах, но в подлинной истории».

Артур был убит в битве, но британский народ наделил бессмертием своего любимого героя. Возникла легенда о том, что Артур когда-нибудь вернётся, не умер он, а живёт в волшебном царстве фей.

Британские кельты были побеждены в тяжёлой борьбе.

Лишь на западе острова Альбиона, в Корнуолле и Уэльсе, и на севере, в Шотландии, кельты сохранили свою независимость. Многие бежали через море на континент. Побережье, где обосновались бритты, получило название Бретани (на северо-западе нынешней Франции). Из Бретани легенды о короле Артуре бретонские певцы занесли в глубь Франции.

Один учёный кельт, живший в Англии, Гальфрид Монмаутский, написал в начале XII века на латинском языке легендарно-сказочную «Историю королей Британии». Артур изображён в ней, наподобие Карла Великого, как могущественный король, владетель огромного государства. Рассказывает Гальфрид Монмаутский и о волшебнике Мерлине, и о фее Моргане, и о сказочном острове Авалоне. «История королей Британии» имела большой успех и была переведена на французский и другие языки.

В XII веке, в эпоху расцвета феодализма, появился «рыцарский роман». Родина его - Франция. Сначала роман писали стихами - ведь он возник из песенного эпоса, - и лишь начиная с XIII века роман стали писать прозой.

Создателями рыцарского романа были Кретьен де Труа и переселившийся в Англию нормандец Вас. В поисках новых занимательных сюжетов они обратились к старинным кельтским сказаниям. Но, заимствуя сюжеты из кельтских сказаний, сочинители романов писали в духе своего времени, не соблюдая исторической достоверности.

Древние герои кельтских легенд в романах ведут себя как учтивые рыцари, знакомые с придворными обычаями, носят французские имена. Подробно и точно, с большим знанием дела, описываются одежды, вооружение, турниры и поединки, замки того времени, когда создавались романы. Эти романы получили название бретонских.

Наибольшую известность приобрели рыцарские романы о короле Артуре и его рыцарях. В романах Артуровского цикла изображается содружество рыцарей Круглого стола с благородной целью защиты слабых и обиженных. Содружество рыцарей Круглого стола - поэтический вымысел, но вымысел этот вошёл в число знаменитейших легенд.

Английские поэты вслед за французскими начали слагать стихотворные романы о короле Артуре и его рыцарях на своём родном языке. Примерно в XIV веке появилась замечательная поэма неизвестного автора «Сэр Гавейн и Зелёный рыцарь».

В середине XV столетия, когда «золотой век» рыцарства был уже позади, некий Томас Мэлори был брошен в тюрьму. Скучая от бездействия в темнице, Мэлори начал писать о короле Артуре и его рыцарях, собрав воедино разные кельтские сказания. Так был создан большой роман в прозе - «Смерть Артура».

Английские повести о короле Артуре отличаются от французских рыцарских романов по своему духу. Французские романы воспевали любовь и приключения, английские - больше повествуют о жестоких распрях, битвах и междоусобицах средневековья.

Рыцарские романы об Артуре создавались в течение столетий. Сначала в содружестве Круглого стола действуют рыцари старшего поколения: Гавейн, Ивейн, сенешаль Кэй, впоследствии к ним присоединяются Ланселот Озёрный, Персеваль (Парсифаль), сын Ланселота - Галахад, рыцарь без страха и упрёка.

В наше время король Артур, его рыцари, волшебник Мерлин, фея Моргана - герои старинных сказаний - перешли в английскую литературу для детей и с успехом начали в ней новую жизнь. Можно назвать здесь оксфордское издание «Рассказов о короле Артуре и его рыцарях» в пересказе Барбары Л. Пикард.

Тристан и Изольда

Народная легенда о любви Тристана и Изольды возникла очень давно, в эпической поэзии британских кельтов. Многие имена героев и названия местностей являются историческими: Лоонойс и лес Моруа расположены в Шотландии, Тинтагель (Тинтажель) - на берегу Корнуолла. Остатки стен его сохранились до наших дней. Один из королей Корнуолла, царствовавший в VI веке, носил имя Марка. Встречается в старых кельтских сказаниях и имя Друстан (Тристан).

Можно думать, что сказание о Тристане и Изольде занесли во Францию странствующие бретонские жонглёры - потомки британских кельтов. Во второй половине XII века французские и англо-нормандские поэты, писавшие на французском языке, создали несколько стихотворных произведений о любви Тристана и Изольды.

Талантливая поэтесса Мария Французская написала небольшую поэму (лэ) «Жимолость». В ней содержится рассказ о том, как Тристан, тоскуя в разлуке с Изольдой, бросал в волны ручья, согласно старому кельтскому обычаю, палочки, на которых были вырезаны послания к любимой. Дошла до наших дней и маленькая поэма неизвестного автора «Безумие Тристана».

Большой стихотворный роман поэта Беруля сохранился только в отрывках. Беруль хорошо передал в своей версии красоту и величие древнего сказания. Полон драматизма рассказ о том, как Тристан спас королеву Изольду от прокажённых.

Англо-нормандский поэт Томас в своём романе о Тристане и Изольде смягчил суровые нравы давнопрошедшей эпохи. Он тонко рисует чувства влюблённых, переходы от ненависти к любви, борьбу между долгом и любовью.

В романах о Тристане и Изольде очень многое взято из древних сказаний: битва с драконом, колдовской напиток, который нечаянно выпили Тристан и Изольда, или рассказ о том, как выросли деревья или кусты на их могилах и тесно переплели свои ветви в знак того, что вечна и неразлучна их любовь.

Но поэты XII века переосмыслили древнее сказание: ведь они создавали свои романы в иную историческую эпоху. Любовь в поэзии того времени сильна и прекрасна, её не подчинить чужой воле. Изольда выходит замуж по приказу родителей, но она не в силах победить своей любви к Тристану. Феодальный долг по отношению к старшему в роде королю Марку повелевает Тристану забыть Изольду, но он не может отказаться от неё. Авторы романов находят для них оправдание: Тристан и Изольда выпили колдовской напиток любви, но в тоже время становится ясно: высокая любовь не требует оправданий.

Романы о Тристане и Изольде имели очень большой успех. Возникло множество подражаний. В начале XIII века немецкий поэт Готфрид Страсбургский создал стихотворный роман на эту тему, прославивший его имя.

О Тристане и Изольде писали поэты самых разных стран Европы: французские и английские, норвежские и немецкие, итальянские и испанские.

Романы на тему легенды о Тристане и Изольде были любимейшим чтением в течение трёх столетий; потом она была надолго забыта.

В 1859 году немецкий композитор Рихард Вагнер, создав оперу «Тристан и Изольда», воскрешает легенду из забвения.

А в 1900 году французский учёный и писатель Жозеф Бедье (1864–1938) попытался воссоздать древнейшую версию романа, пользуясь всеми средневековыми источниками. Он сделал это так тонко и поэтично, что книга его «Роман о Тристане и Изольде» (http://earlymusic.dv-reclama.ru/biblioteka/altera/bedier-tristan-isolda.htm) была переведена на разные языки и вошла в круг любимейших памятников мировой литературы. Русский перевод был опубликован издательством «Художественная литература» в 1955 году.

В основу нашего пересказа мы положили версию поэта Томаса и два старинных лэ «Безумие Тристана» и «Жимолость».

Лоэнгрин

Одним из первых рассказал о Лоэнгрине немецкий поэт-певец (миннезингер) Вольфрам фон Эшенбах (1170–1220) в своей рыцарской поэме «Парсифаль». Парсифаль после многих приключений становится хранителем Грааля. Лоэнгрин - сын Парсифаля.

Вольфрам фон Эшенбах соединил воедино два сюжета: легенду о святой чаше Грааль с легендой о рыцаре Лебедя.

Легенда о чаше Грааль сравнительно позднего литературного происхождения. Возникла она в конце XII века и сразу стала очень популярной. На сюжет этой легенды написано много поэм и романов.

Вот что говорит она.

Где-то в таком месте, куда никто не знает дороги, находится высокая гора Монсальват. На её вершине стоит замок из белого мрамора. В этом замке живут рыцари - хранители чудесной чаши Грааль. Рыцари появляются время от времени там, где нужно защищать слабых и обиженных.

В это предание Вольфрам фон Эшенбах вплёл сказочный мотив. Чудесное существо, рассказывают многие народные сказки, может полюбить смертного человека под условием, что тот не нарушит какой-нибудь запрет. Когда запрет нарушен - а любопытство всегда заставляет его нарушить, - чудесный супруг исчезает навсегда. В сказках он сам прилетает в образе лебедя. Но в более поздних легендах лебедь везёт ладью с рыцарем.

Кроме поэмы Вольфрама фон Эшенбаха, известно ещё много французских и немецких вариантов «Лоэнгрина».

В начале XIX века учёные стали собирать и изучать старинные сказки, легенды и предания. Знаменитые исследователи и собиратели сказок - братья Гримм опубликовали в своём пересказе предания: «Рыцарь Лебедя» и «Лоэнгрин в Брабанте». Это воскресило интерес к легенде о Лоэнгрине.

На сюжет легенды композитор Рихард Вагнер создал одну из лучших своих опер «Лоэнгрин» (1848).

Робин Гуд

Английский народ сложил много баллад о вольном стрелке Робин Гуде и его дружине. До наших дней дошли в записях баллады и о других вольных стрелках, но Робин Гуд самый любимый и популярный из них.

В честь Робин Гуда в старой Англии каждый год устраивались «майские игры». Деревенская молодежь пела и плясала вокруг «майского шеста». Это был радостный праздник весны.

Робин Гуд, каким его изображают баллады, - весёлый, острый на язык, находчивый английский крестьянин - йомен. Народ наделил его лучшими качествами: смелостью, добрым сердцем, щедростью. Он «благородный разбойник». Добро, отнятое у ненавистных богачей, он раздаёт бедным и всегда готов прийти на помощь к несправедливо обиженным.

Трудно сейчас установить, существовал ли Робин Гуд на самом деле. Некоторые старинные хроники говорят, что он жил в XII веке, когда в Англии царствовал король Ричард Львиное Сердце. Во многих балладах упоминается король Эдуард. Королей, носивших это имя, было несколько, и первые из них правили в XIII–XIV веках. Возможно, тогда и возникли первые баллады о Робин Гуде. Песни о нём бытовали в английском народе многие столетия, и в них несомненно живёт память о народных восстаниях.

В старые времена Англию покрывали густые прекрасные леса, богатые дичью. Нормандские феодалы, завоевавшие Англию в XI веке, объявили многие леса заповедными. Крестьянам запрещалось в них охотиться под страхом жесточайшей кары. Они ненавидели королевских лесничих и враждовали с ними.

Густая чаща леса давала верный приют для крестьян, бежавших от своих притеснителей. Там они вновь находили свободу. Поэтому баллады и воспевают леса, где поют птицы и пасутся олени.

Английские йомены были хорошими стрелками. Меткая стрела, пущенная из большого лука, пробивала кольчугу и латы и была опасна даже для хорошо вооружённого рыцаря.

Робин Гуд ведёт непримиримую войну с феодалами, церковниками и лесничими. Баллады не жалеют для них сатирических красок.

В балладах рассказывается о том, как Робин Гуд подружился с рыцарем Ричардом Ли. Это соответствует исторической правде: бедные рыцари становились иногда на сторону повстанцев. Но главные друзья Робин Гуда - крестьяне-йомены и городские ремесленники.

Король, согласно балладам, сочувственно отнёсся к Робин Гуду. Среди крестьян жила надежда на то, что король, враждовавший с сильными и своевольными феодалами, на стороне народа и принимает к сердцу его интересы. Это были напрасные надежды.

До сих пор не забыт Робин Гуд. О нём создаются книги и кинофильмы. Он - один из любимых героев юных читателей. У нашего читателя большим успехом пользуется повесть М. Гершензона «Робин Гуд», неоднократно издававшаяся в издательстве «Детская литература».

Томас Лермонт

«Немногие так прославлены в легенде, как Томас из Эрсилдуна, - говорит знаменитый английский писатель, шотландец родом, Вальтер Скотт. - Он соединил в себе - или, скорее говоря, предполагалось, что он соединил в себе, - поэтическое искусство и дар пророчества; вот почему и теперь ещё так свято чтят земляки Томаса из Эрсилдуна его память».

Эрсилдун находится в южной части Шотландии. Это селение на реке Лидер, недалеко от того места, где она впадает в реку Твид. На холме видны развалины старого замка. В нем, по преданию, жил в XIII веке поэт Томас Лермонт, прозванный Рифмачом.

Искусство писать рифмованные стихи было тогда внове. Вальтер Скотт сообщает, что Томас Лермонт сочинил большую поэму о Тристане и Изольде.

Как это неоднократно случалось с поэтами, создававшими стихи на фантастические темы, Томаса Лермонта стали самого считать причастным к тайнам волшебства и провидцем.

Много легенд сложено о Томасе Лермонте и об Элдонских холмах, которые находятся неподалёку от Эрсилдуна. Спят будто бы зачарованным сном в их пещерах рыцари короля Артура, а по ночам там бродит Томас Лермонт.

Вальтер Скотт, большой знаток шотландских преданий, опубликовал в начале XIX века сборник шотландских баллад. Он поместил в нём народные легенды о Томасе Рифмаче и небольшое исследование о нём.

В семье М. Ю. Лермонтова бытовал рассказ о том, что род их, возможно, происходит от шотландского рода Лермонтов. Этим рассказом навеяно юношеское стихотворение Лермонтова «Желание».

Лорелея

Особенно много легенд возникало там, где сама природа - густые леса, тёмные горные ущелья, коварные стремнины - возбуждала тревожное воображение людей.

Богат легендами Рейнский край. На берегах Рейна высятся причудливые скалы, у их подножия челнок подстерегают опасные пороги и водовороты. И вот в незапамятные времена возникает здесь легенда, повествующая о том, что плывущих по Рейну завлекает в пучину волн своим чудесным пением живущая на высокой скале дева-чаровница.

Легенду связывали со скалой Лур-лей близ Бахараха.

Существует мнение, что скала эта названа по имени девы-чаровницы Лоры (слово «лей» в переводе с немецкого значит «шиферная скала»), и лишь позднее имя Лора трансформируется в Лоре Лей или Лорелею. Есть и другая точка зрения: полагают, что сама волшебница получила имя по названию скалы, на которой она пела.

Легенда эта долго оставалась лишь местным преданием. Широкую известность она получила в начале XIX века. Вот что по этому поводу пишет советский литературовед А. Дейч:

«Старинная рейнская легенда о речной фее Лорелей (по имени скалы Лур-лей на Рейне, близ Бахараха), естественно, привлекла к себе романтиков, пленявшихся поэтичностью образа волшебницы, поющей обольстительную песню на скале и заманивающую пловцов».Александр Дейч. «Судьбы поэтов», М.: «Художественная литература», 1968, стр. 194.

Немецкий поэт-романтик и собиратель народных легенд Клеменс Брентано первый создал стихотворный вариант легенды о Лорелее (Лоре Лей) и поместил балладу в своём романе «Годви» (1801–1802). Он на свой лад разработал сюжетную линию легенды.

Писали о Лорелее и другие немецкие поэты.

Но лучшее стихотворение о ней создал великий немецкий поэт Генрих Гейне. Оно стало в Германии народной песней и получило всемирную известность.

Мы приводим его в переводе А. Блока:

Не знаю, что значит такое,

Что скорбью я смущён;

Давно не даёт покоя

Мне сказка старых времён.

Прохладой сумерки веют,

И Рейна тих простор.

В вечерних лучах алеют

Вершины дальних гор.

Над страшной высотою

Девушка дивной красы

Одеждой горит золотою,

Играет златом косы.

Златым убирает гребнем

И песню поёт она:

В её чудесном пенье

Тревога затаена.

Пловца на лодочке малой

Дикой тоской полонит;

Забывая подводные скалы,

Он только наверх глядит.

Пловец и лодочка, знаю,

Погибнут средь зыбей;

И всякий так погибает

От песни Лорелей.

Прозаическую версию легенды о Лорелее создал известный французский исследователь народного творчества Э. Лабулэ в книге «Немецкие сказки минувших времён» (1869).

Одним из источников нашей разработки послужил вариант легенды, приведённый в книге «Народные легенды, собранные Вернером Янсеном» (1922).

Гамельнский Крысолов

Есть города, всемирную славу которым принесли легенды и сказки. Город Бремен знаменит благодаря небольшой сказке братьев Гримм «Бременские музыканты». Немецкий город Гамельн известен всему миру, потому что в нём сложилась знаменитая легенда о Гамельнском Крысолове.

По преданию, летом 1284 года бродячий музыкант избавил город от наводнивших его крыс, выманив их звуками флейты и утопив в реке Везер. Не получивши за это условленной платы, Крысолов в отместку увёл из города всех детей.

Улица, по которой дети ушли из Гамельна, ещё в XVIII веке называлась Беззвучной улицей. На ней никогда не раздавались звуки песен или музыкальных инструментов.

На старой городской ратуше была сделана надпись:

«В году 1284 чародей-крысолов выманил из Гамельна звуками своей флейты 130 детей, и все они до одного погибли в глубине земли».

Что произошло на самом деле? Может быть, случилась буря, может, обвал в горах, как раз тогда, когда в город пришёл бродячий музыкант? Никто этого не знает. Невозможно определить меру правды и меру вымысла в легенде.

Согласно одному варианту предания, все дети утонули в Везере, по другому - скрылись в глубине горы Коппенберг. Есть и такой вариант: все дети прошли сквозь гору и оказались далеко от родного города, в Семиградье (в районе Карпат).

О Крысолове сложены народные баллады. Многих прославленных поэтов и писателей вдохновила эта легенда: великих немецких поэтов Гёте и Гейне, английского поэта Броунинга, шведскую писательницу Сельму Лагерлёф, русскую поэтессу Марину Цветаеву.

«Крысолов», «Дудка Крысолова» - эти слова стали нарицательными. Дудкой Крысолова люди называют лживые обещания, увлекающие на погибель.

Вильгельм Телль

Вильгельм Телль - легендарный герой освободительной войны швейцарского народа - лицо не историческое. Легенда основывается на древнем народном сказании о метком стрелке.

В XIII веке Швейцария была завоёвана австрийцами. Через Альпийские горы шёл торговый путь в Италию, и Швейцария была ключевым пунктом на этой дороге. Австрийские Габсбурги хотели присоединить Швейцарию к своим владениям и поставили во главе её своих жестоких и корыстолюбивых наместников.

Расположенные в альпийских долинах лесные кантоны (то есть самостоятельные области) Швиц, Ури и Унтервальден заключили между собой тайный союз для борьбы за свободу (1291). Крестьяне и горцы поднялись на борьбу за независимость своей родины.

Легенда настолько срослась с былью, что хроника XVI века сообщает даже «точную» дату знаменитого выстрела Вильгельма Телля - 18 ноября 1307 года. Выстрел этот, как рассказывают, явился сигналом к народному восстанию. Спустя восемь лет вольные горцы разбили войско Габсбургов в битве при Моргартене и навсегда изгнали австрийцев из Швейцарии. Предание говорит, что Вильгельм Телль принял участие в этом сражении. Можно думать, что в легендах о нём живёт память о подлинных героях народного восстания.

Вильгельму Теллю на его родине поставлены памятники. В том месте, где он, согласно преданию, выскочил на берег из лодки, сооружена часовня.

Немецкий поэт и драматург Ф. Шиллер написал драму «Вильгельм Телль» (1804). Драма эта в эпоху наполеоновских завоеваний призывала к борьбе за свободу.

Дон Жуан

Испанская легенда о дон Жуане - одна из самых знаменитых средневековых легенд.

Дон Жуан (дон Хуан) - лицо историческое. В хрониках и списках рыцарей ордена Подвязки упоминался некто дон Жуан Тенорио, придворный кастильского короля Педро Жестокого (XIV в.). По преданию, дон Жуан, человек испорченных нравов и непостоянный в любви, убил однажды на поединке командора ордена Гонсалеса де Ульоа, защищавшего честь своей дочери; тогда монахи-францисканцы заманили дон Жуана в монастырь и убили. Чтобы скрыть убийство, распространили слух о том, будто дон Жуан был низвергнут в ад оскорблённой им статуей, - это ведь вполне отвечало народным поверьям.

Испанский литературовед Рамон Менендес Пидаль указывает в своей работе «Об источниках „Каменного гостя“», что у многих народов существуют сходные предания о мести оскорблённых мертвецов. В Испании, например, пели романс (народную песню) о том, как юноша схватил каменную статую за бороду и пригласил её на ужин. С трудом спасся он от гибели.

Одной из первых литературных обработок легенды явилась пьеса испанского драматурга Тирсо де Молина «Севильский озорник, или Каменный гость» (1630). Дон Жуан изображён в пьесе дерзким нарушителем моральных и религиозных норм. Он не знает ни страха, ни раскаяния и бросает вызов самой смерти.

Такой характер мог появиться только в эпоху Возрождения, на пороге нового времени; он был порождён гуманистическим протестом против церковных догм о греховности всего земного. Дон Жуан наделён особым обаянием, это сложная, богатая, противоречивая натура.

Таким он и вошёл в последующую литературу.

С XVII века до наших дней появилось множество литературных, театральных и музыкальных произведений о дон Жуане, по-разному освещавших его образ.

Дон Жуана любит донна Анна. Образ её овеян поэзией. Согласно одним версиям, она дочь, согласно другим - жена командора. В её сердце происходит борьба между чувством и долгом, который, по старым понятиям о чести, обязывал её мстить дон Жуану.

На тему легенды о дон Жуане писали знаменитый французский драматург Мольер (комедия «Дон Жуан, или Каменный пир», 1665), великий английский поэт Байрон (сатирическая поэма «Дон Жуан», 1819–1820) и многие другие писатели разных стран и разных времён.

Великий Моцарт написал на либретто итальянского драматурга Лоренцо да Понте оперу «Дон Жуан» (1787), в которой подчеркнуты гуманистические черты дон Жуана, безудержно отдающегося радостям жизни.

В России к образу дон Жуана первым обратился А. С. Пушкин в трагедии «Каменный гость» (1830). Эта трагедия принадлежит к числу высочайших созданий его гения.

На темы легенды писали и другие русские поэты - А. К. Толстой, А. Блок. Украинская писательница Леся Украинка написала в 1912 году драму «Каменный хозяин».

И в наши дни интерес к этой легенде не ослабевает - на её темы пишется музыка, создаются пьесы и кинофильмы.

«Летучий голландец»

Легенда о корабле-призраке «Летучий голландец» родилась в эпоху великих мореплаваний и географических открытий.

В поисках морского пути в Индию был открыт новый континент - Америка. Далекие плавания к неизвестным землям на парусных судах были очень опасны: нередко корабли пропадали без вести со всем своим экипажем.

В конце XV века смелому португальскому мореходу Бартоломео Диашу (Диасу) удалось обогнуть мыс Доброй Надежды. Но во время одного из своих последующих плаваний он пропал без вести вместе со своим кораблем (29 мая 1500 г.) возле этого самого мыса, который он первоначально назвал мысом Бурь.

Среди португальских моряков родилось поверье, что Диаш будто бы вечно скитается по морям на корабле-призраке.

Множество легенд, английских, испанских, немецких, рассказывает о корабле мертвецов, встреча с которым предвещает кораблекрушение. Особенно прославилась легенда о «Летучем голландце», возникшая в начале XVII века в Нидерландах (Голландия). Она донесла до нас имена двух капитанов, некогда живших в Голландии и, видимо, безвестно погибших в море. Согласно разным версиям легенды, капитана призрачного корабля зовут Ван Страатен или Ван дер Декен.

В наши дни «Летучими голландцами» называют корабли, оставленные своим экипажем. Никем не управляемые, без опознавательных огней, носятся они по волнам и представляют собой смертельную опасность для других кораблей в туман или в бурю.

Доктор Фауст

Легенда о чернокнижнике-маге докторе Фаусте, продавшем свою душу дьяволу, возникла в XVI веке в Германии и быстро стала известна в Англии и других странах.

Эта фантастическая легенда таила в себе великие возможности для искусства. Образ доктора Фауста всё усложнялся и вырос до титанических размеров.

Сначала появились в Германии народные кукольные комедии о докторе Фаусте, ученике его Вагнере, забавном слуге Каспере и демоне Мефистофеле. Они имели большой успех. Исполняли эти кукольные комедии и в Англии.

Замечательный английский драматург Кристофер Марло (1564–1593) создал драму «Трагическая история доктора Фауста». Его доктор Фауст - дерзкий, могучий ум, который отвергает средневековую схоластическую науку и ставит перед собой грандиозные цели, «чтоб равным стать отныне божеству». В помощь себе он берёт демонов, которые в конце концов губят его.

В XVI веке в немецком городе Франкфурте-на-Майне была напечатана книга Иоганна Шписа «История о докторе Иоганне Фаусте, знаменитом чародее и чернокнижнике». В ней собрано множество народных легенд о докторе Фаусте. Но, кроме фантастических рассказов, в книге содержатся популярные сведения о географии и астрономии. Фауст с помощью Мефистофеля совершает прогулку к звёздам, видит всю Землю с, высоты, посещает множество стран. Книга Иоганна Шписа - своеобразная научная фантастика того времени.

Фауст вызывает из глубины веков Елену, царицу Спарты. В эпоху Возрождения Елена была идеалом красоты античного мира.

« Бесконечно знаменательно это явление Прекрасной Елены в легенде о докторе Фаусте », - писал поэт Генрих Гейне.

Фауст пытается чудесным образом отыскать и воскресить потерянные творения греческих и римских классиков.

Великий немецкий поэт Иоганн Вольфганг Гёте (1749–1832) написал гениальную драматическую поэму «Фауст». Это история человеческого духа, путём мучительных поисков восходящего к вершинам познания. В конце своей жизни Фауст приходит к мысли, что высшая цель жизни - деятельное служение народному счастью:

Вот мысль, которой весь я предан,

Итог всего, что ум скопил,

Лишь тот, кем бой за жизнь изведан,

Жизнь и свободу заслужил.

Так именно, вседневно, ежегодно,

Трудясь, борясь, опасностью шутя,

Пускай живут муж, старец и дитя.

Народ свободный на земле свободной

Увидеть я хотел в такие дни.

Тогда бы мог воскликнуть я: «Мгновенье!

О как прекрасно ты, повремени!

Воплощены следы моих борений,

И не сотрутся никогда они».

И это торжество предвосхищая,

Я высший миг сейчас переживаю.

(Перевод Б. Пастернака)

Демон Мефистофель в «Фаусте» Гёте - язвительный и едкий циник, он ни во что не верит, но он как дух сомнения будит и тревожит человеческую мысль и тем самым против своей воли толкает её вперёд.

Вдохновленный поэмой Гёте, Пушкин создал «Сцену из Фауста» (1825). Один русский путешественник познакомил с ней Гёте, и тот послал Пушкину в дар своё перо, которым писал «Фауста».

Доктор Иоганн Фауст - лицо историческое. О встречах с ним (между 1507 и 1540 годами) свидетельствовали многие учёные-гуманисты. Есть документальные сведения, что Фауст учился в нескольких университетах и получал учёные степени.

Фауст много странствовал по Германии и другим странам. Побывал он, возможно, и при дворе французского короля Франциска Первого. Обладая широкими познаниями, Фауст в то же время был несомненно авантюристом и шарлатаном. Он выдавал себя за великого гадателя, мага и знахаря, пользуясь легковерием богатых и знатных людей.

То было время великого переворота в науке, когда она только начинала путём пытливых поисков освобождаться от фантастических домыслов и представлений. В глазах многих все учёные (особенно алхимики и астрологи) были чародеями, и ловкие шарлатаны пользовались этим. Но, наделив Фауста колдовской мощью, народное воображение вместе с тем возвеличило и поэтизировало его. Фаусту приписывали даже изобретение книгопечатания.

Когда в середине XII в. пишутся первые рыцарские романы, старый героический эпос еще жив, некоторые классические памятники, как "Песнь о Нибелунгах", не созданы. Тем острее ощущается различие старой и новой формы. Оно очевидно уже в выборе сюжета. Старый эпос обращен к национальному преданию; новый начинается с античных сюжетов: "Роман об Александре", "Роман о Фивах", "Роман о Трое".

Различие несколько стирается тем, что в этом соседстве старый эпос менял свой характер и его герой приобретал новые авантюрно-куртуазные черты. Некоторые герои переродятся настолько, что смогут прижиться в романном жанре. Так, французский эпос о Карле Великом станет одним из основных сюжетных циклов романа наряду с античным и бретонским.

И все-таки показательно, что для самых первых романов были выбраны античные сюжеты. Основой им служила не память, изустно передаваемая, а книжный источник, на который особенно любят ссылаться ранние романисты. Они как бы с полным доверием указывают на всякого рода свидетельства, якобы оставленные участниками разрушения Трои или походов Александра Македонского. Разумеется, это все были поддельные сочинения, однако возникшие еще в поздней античности (подобно запискам грека Диктиса или фригийца Дарета) с целью изобличить фактологическую несостоятельность Гомера и долго ценившиеся за "достоверность". Так что ново и драгоценно само желание романистов – сослаться на источник. Старому эпическому поэту такое не приходило в голову, прежде всего потому, что он ощущал себя не автором, а хранителем предания. Романист же, напротив, – автор. Хронологически он едва ли не первый, по отношению к кому приложимо это современное слово. То, что он создает – стихами или прозой – он поверх этих и всех других жанровых уточнений осознает как книгу.

Авторство – факт письменного творчества, литературы. И романист откликается на это условие, памятуя, что в его время и раннее письменное свидетельство должно было обладать некоторыми важными качествами: оно документально, требует к себе доверия и отвечает этому требованию. Авторы первых романов, еще не ощущающие себя настолько авторами, чтобы поставить и сохранить свое имя, уже принимают на себя новую ответственность. Отсюда и ссылки на свои сюжетные источники. И если мы, полагая такого рода ссылки свидетельством лишь доверчивости и наивности, отказываемся признать за произведениями право исторической подлинности, то не должны пропустить тот факт, что именно благодаря этой иллюзии подлинности они приобретали в глазах современников право принадлежать новой культуре. Той культуре, которая живет и продолжается не устным преданием, а письменной традицией, передаваемой от одного автора к другому под личную ответственность.

Пусть ранние романисты не обладают тем умением, которое позже историки назовут критикой текста, т.е. умением аналитически отличать факт от вымысла, но важно, что они уже почувствовали себя лично ответственными за то, что рассказывают. Этим сделан шаг к личному творчеству, которое очень скоро заявит о себе правом на свободное владение сюжетом, правом на вымысел.

Как это ни парадоксально, это так: роман, начавшийся претензией на достоверность, очень быстро перейдет к сочиненным, авторским сюжетам. Претензия на достоверность – это первая реакция на обретение литературного статуса: записывать следует вещи важные и правдивые. Кстати сказать, эта претензия не отпадет, а превратится в один из наиболее устойчивых повествовательных приемов в жанре романа. К ней относятся ссылки на разного рода обнаруженные, найденные, случайно приобретенные рукописи, по отношению к которым будущие романисты будут якобы выступать лишь издателями.

За первой реакцией на письменное и литературное условие творчества очень скоро последует вторая, когда романист ощутит себя автором, чему сопутствует не только новая ответственность, но и новое право. Право сочинять, придумывать. Романист становится сочинителем, а то, что выходит из-под его пера – литературой и более того – художественной литературой. Именно здесь ее начало.

Придумывая сюжет, автор выступает творцом нового мира, имеющего свое пространство и время. Истекло старое эпическое время, разрушилась неподвижная дистанция, отделявшая настоящее от героического национального прошлого. Впрочем, мы несколько забегаем вперед, во всяком случае, забываем о том, что человек XII в., создавая новое, скорее был склонен завуалировать новизну, чем выставить ее напоказ. Вот почему сама техника сносок, удостоверяющих достоверность, не была забыта с переменой романного сюжета.

Авторы первых романов были учеными клириками, составлявшими хроники, как на Западе называли летописи. Хронистом был, по всей видимости, и человек, первым употребившим слово "роман" – нормандец Вас. Дописывая последние строки своего повествования о троянце Бруте, Вас сообщает, что в 1155 г. он завершает свой "роман". В его устах (или точнее – иод его пером) это означает, что, хотя он и повествует о событиях античных, хотя сам он и живет в Англии, где большинство населения говорит на германском наречии, он пишет и не на германском наречии, и не на латыни, а на романском, старофранцузском языке. Если Вас и не хотел сказать ничего более, то все равно слово "роман" очень быстро сделалось обозначением новой литературной формы, которой предстояла судьба самого распространенного и популярного жанра последующих веков, приобретшего значение эпоса нового времени.

Родиной куртуазной поэзии был юг Франции. Роман рождается па ее севере, а приобретает поддержку при английском дворе. В 1066 г. пришедшие с севера Франции, из Бретани, норманны во главе с герцогом Вильгельмом, который в качестве короля новой династии будет прозван Завоевателем, покорили Англию. Пришельцы долго не смешивались с коренным населением даже по языку: англичане говорили на языке германского происхождения, а норманны на старофранцузском (это языковое противоречие памятно и тонко, как черта времени, воссоздано В. Скоттом в начале романа "Айвенго"). Довольно скоро при ближайших потомках Вильгельма прямое наследование по мужской линии прервалось, и после 20-летней распри за трон в 1154 г. королем становится его правнук по женской линии, основатель династии Плантагенетов – Генрих II. Его цель – упрочить трон, а для этого обосновать законность и древность нормандского правления в Англии.

Здесь и пригодился роман, которому в свою очередь сюжетной основой служат легенды. Их возводят к "Энеиде" римского поэта Вергилия, почитавшегося величайшим в Средние века. Ее герой – Эней, оставшийся в живых потомок троянских героев, в свою очередь положил начало роду героев, один из которых, по имени Брут, якобы прибыл на безымянный остров и дал ему свое имя – Британия. Чтобы установить собственную мифологическую родословную, Плантагенетам оставалось доказать, что их род восходит к этому легендарному прародителю. Они нашли к этому повод. Поскольку бритты – кельтское племя, от которого в действительности происходит название острова Британия, дали еще имя и полуострову на севере Франции – Бретань, откуда и явились норманны, то они как бы переставали быть чужеземцами, а их вторжение обретало вид возвращения на свою историческую родину. Эти лингвистические построения совершенно фантастичны, но не противоречат средневековой логике, еще не вполне освободившейся от магической доверчивости к слову и мифу.

Вот почему "Брут" Васа появляется всего через год после восшествия на престол в 1154 г. Генриха II. Около этого же времени была закончена еще более важная книга, имевшая замечательное литературное продолжение, хотя сама она была сочинением как бы историческим – "История бриттов" Гальфрида Монмутского. Он соединил многие ходившие легенды, что-то, вероятно, досочинил и выстроил историю

королей Британии, среди которых и Лир (именно сюда восходит сюжет шекспировской трагедии), и, главное – король Артур. Его имя, полулегендарного правителя кельтских племен в VI в., было известно и ранее – но преданиям, легендам, однако славным и великим его сделал Гальфрид. От него он перейдет в рыцарский роман, вокруг него сложится самый прославленный цикл – бретонский, еще известный как арту- ровский, или еще как цикл романов Круглого стола.

В XII в. романы были исключительно стихотворными. В XIII в. появляются и прозаические, которые в дальнейшем побеждают окончательно. Уже в раннем "Романе об Александре" была найдена удачная форма стихотворного повествования – цезурованный двенадцатисложник. Под названием александрийского стиха он будет иметь богатую историю. В русском стихосложении ему будет соответствовать цезурованный шестистопный ямб . Это стиль высокой поэтической речи, хранящей свою первоначальную ассоциацию с античностью, впоследствии перешедшей в трагедию классицизма. Однако в рыцарском романе существовали и другие, более подвижные формы стихотворной речи, например восьмисложник.

Внемли мне всякий, кто влюблен

И терпит от любви урон,

Сеньоры, рыцари, девицы,

И молодцы, и молодицы:

Которым слушать не наскучит,

Тех мой рассказ любви научит.

Вас о Флуаре юном речь

И Бланшефлор должна увлечь...

(Пер. А. Наймана)

"Флуар и Бланшефлор" – один из ранних памятников. История любви, не знающей преград, побеждающей политические интриги, козни, различие веры. Рожденный мусульманином принц Флуар влюблен с детства в Бланшефлор и ради нее принимает христианство. Их душевное родство предсказано созвучием имен: ее значит – белый цветок, его – цветок. Цветочные имена окрашивают всю историю, хотя исполненную разлук, слез, опасностей, но сохраняющую идиллический тон и счастливое разрешение. Ее будут пересказывать на протяжении нескольких веков на многих языках, превратив в символ всепобеждающей своей верностью любви.

Как будто бы вечная история, но мы уже знаем, что новизна романа – в его умении отзываться на свое время, окрашиваться его цветом. Восточный колорит "Флуар и Бланшефлор" напоминает об эпохе крестовых походов и даже, точнее, – о втором походе 1147–1149 гг., когда европейское сознание, утонченное куртуазней, было подготовлено к тому, чтобы воспринять прелесть чужой культуры и вдохновиться ею.

Предполагают, что и еще более конкретные обстоятельства своего времени отзываются в этой вечной истории любви, которая, возможно, также связана с двором английских Плантагенетов. Женой Генриха II была Альенора Аквитанская, внучка первого трубадура, герцога Гильема. Если кто-то и склонен полагать, что куртуазная дама – фигура идеальная и почти бесплотная, то ему лучшим опровержением послужит судьба и личность этой прославленной покровительницы поэтов. Сначала вышедшая замуж за короля Франции Людовика VII, она довольно скоро расстается с ним, чтобы в Англии стать женой Генриха II. И этот брак неудачен. Супруги преимущественно живут врозь. Альенора предпочитает свое наследственное владение в Пуату. Так что если она и вдохновила, согласно одной из версий, безымянного автора "Флуар и Бланшефлор", то скорее на назидательную историю – привести реальные обстоятельства своей бурной жизни в большее соответствие с куртуазным идеалом.

Идиллический тон вообще не очень характерен для рыцарского романа. Любовный сюжет здесь вплетен в сложный мир, внутри которого служение даме нередко вступает в противоречие с вассальным долгом. Роман превращается в испытание отваги, верности, любви. Причем эти высокие ценности нередко оказываются взаимоисключающими. Герою предстоит выбор: совершать ли ему подвиги, демонстрируя верность сюзерену, или нарушать ее через любовь к прекрасной даме. Особенно если дама оказывается женой сюзерена, как это случается, может быть, в самом прославленном рыцарском сюжете о Тристане и Изольде. Легенда о Тристане и Изольде – один из наиболее прославленных, вечных или бродячих, сюжетов мировой литературы. Его истоки уходят в кельтские древности, хотя трудно судить, какой была его первоначальная основа и что было поглощено ею потом, то ли досочиненное, то ли позаимствованное из самых разнообразных традиций, включая восточные. Ядро сюжета составляет обычная для родовых отношений история дяди и племянника, короля Марка и Тристана, чья близость в данном случае нарушается соперничеством в любви. Среди кельтских легенд самые близкие – о любви Диармайда к Грайне, которую избрал себе невестой его престарелый дядя – король Финн, и о Дейрдре и Найси, которых разлучил король Конхобар.

Любовь Изольды к Тристану вырастает из первоначальной ненависти, когда она, исцелив (как оказывается, во второй раз) победителя дракона, узнает в нем убийцу своего дяди Морхольта. Это переплетение любви/соперничсства/ненависти создает неповторимую атмосферу эмоциональной напряженности между тремя близкими и благородными людьми. Выход из нее – только смерть, и смертью влюбленных завершается сюжет.

Мы можем лишь гадать, в какой мере он сложился в устной традиции, а что для его окончательного оформления сделали Тома или Беруль, авторы двух дошедших до нас только в отрывках больших поэм XII в. То, что они не сохранились полностью, тоже своего рода загадка, поскольку популярный сюжет многократно обрабатывался, перекладывался, и эти прозаические романные пересказы известны в десятках рукописей.

Одну из самых ранних литературных обработок легенды о Тристане и Изольде мы находим в лэ "Жимолость" первой французской поэтессы XII в. Марии Французской. Лэ – лиро-эпический жанр куртуазной литературы, от рыцарского романа он отличается небольшим объемом и ограниченным количеством эпизодов. Вот какое определение лэ предложил французский медиевист XIX в. Гастон Парис: "Это рассказы о любви и приключениях, где часто фигурируют феи, чудеса и превращения; не раз здесь говорится о стране бессмертия – острове Авалон, куда феи уводят и где удерживают героев; там упоминается Артур, двор которого иногда является местом действия, а также Тристан... Большей частью это осколки древней мифологии, обыкновенно непонятые и почти неузнаваемые; персонажи кельтских легенд естественно превратились в рыцарей; в общем, в них преобладает нежный и меланхолический тон..." . "Жимолость" Марии Французской – это лэ о Тристане и Изольде, об их любви, представленной как образец fin"amor: De Tristram e de la relue, // De lur amur que tant fu fine. Двое влюбленных живут в разлуке. Тристан, жизнь которого вдали от королевы Изольды теряет всякий смысл, решает увидеться с любимой во что бы то ни стало...

В своем лэ поэтесса использует одно из самых знаменитых сравнений в средневековой литературе: Тристан и Изольда похожи на орешник и жимолость, которые не могут жить друг без друга, и гибнут, если их разлучают.

Сказать бы можно, что они Своею участью сродни Орешнику, когда растет С ним рядом жимолость и льнет Побегами к нему. Вдвоем Легко им жить так день за днем. Но если ветви расплести,

И вместе им не дать расти, Орешник сгибнет в цвете лет И жимолость ему вослед. "Подруга милая, про нас Весь этот горестный рассказ.

Не можем жить мы, как сейчас: Вы – без меня, а я – без вас!"

(Пер. Н. Сычевой)

Все версии легенды о Тристане и Изольде обычно содержат следующий круг сюжетных мотивов.

Отец Тристана погибает, отвоевывая свое королевство, а мать, сестра Марка, короля Корнуэльса, умирает от горя сразу после рождения сына. Отсюда его имя – Тристан: унаследованное от кельтского первоисточника (Дурст), оно было осмыслено во французском языке как происходящее от слова "печальный" (triste). Мальчик воспитывался, не зная о своем высоком происхождении. Уже юношей он был похищен норвежскими купцами и случайно попал ко двору Марка, который полюбил незнакомца за ум и разнообразные таланты, включающие мастерскую игру на арфе, скрипке и роте. Ко двору прибывает его воспитатель Роальд Твердое Слово и раскрывает правду: Тристан – племянник Марка.

Тристан отвоевывает свои земли и оставляет их воспитателю, не желая покидать обретенного и любящего дядю. В это время из Ирландии прибывает славящийся своей силой Морхольт с требованием от Марка не уплаченной дани. Тристан единственный не убоялся его, принял вызов и убил на поединке. Однако сам он жестоко ранен отравленным копьем, никакие снадобья не действуют, и его тело гниет, источая непереносимое зловоние. Тристан просит положить его в ладью и дать в руки арфу, ибо грести он не в силах. Он отдается на волю волн; морская стихия все время ощущается как фон этой истории, действие которой совершается в островных и полуостровных кельтских землях: Корнуэльсе, Ирландии и Бретани.

Волны приносят Тристана в Ирландию, где его излечивает королевская дочь Изольда Белокурая. Болезнь так изменила Тристана, что в нем не узнают убийцу Морхольта, но, обретя силы, он решается бежать обратно к Марку. Дядя счастлив, но обеспокоены его бароны, не желающие видеть столь могучего героя своим властелином. Они настаивают на женитьбе короля, и он дает согласие: подняв занесенный ласточкой женский волос он говорит, что сделал выбор. Но кто она? Бароны полагают, что король посмеялся над ними, и лишь Тристан узнает волос по неповторимой золотистости оттенка. Он снаряжает корабль в Ирландию.

Две страны разделены непримиримой враждой. Однако Тристан по прибытии избавляет ирландцев от пожиравшего их девушек дракона. Опаленный пламенем из пасти чудовища, он вновь исцелен Изольдой, которая на этот раз узнает в нем убийцу дяди, но смиряется с победителем сама и примиряет с ним остальных. Победивший дракона, по условию, получает в жены королевскую дочь. Тристан увозит Изольду не для себя, а для дяди. Она оскорблена. В ней вновь вспыхивает старая ненависть. Однако на море, страдая от жажды, оба они по ошибке выпивают переданный матерью Изольды ее служанке и наперснице Бранжьене любовный напиток, который предназначался для брачной ночи. Так начинается любовь, бросающая их в объятия друг другу. Она продолжается и по прибытии в Корнуэльс, и после свадьбы Изольды с Марком. Сохранять тайну влюбленным помогает предприимчивая и преданная Бранжьена, однако враги-бароны заручаются помощью читающего по звездам карлика. Он им подсказывает, когда будет очередное свидание. Наконец, им удается представить Марку свидетельства измены. Тристан и Изольда осуждены разгневанным королем без суда. По дороге на казнь Тристан с Божьей помощью бежит, а затем спасает Изольду, отданную на поруганье прокаженным. Приютом им становится лес, где они проводят долгие счастливые месяцы. Наконец, их убежище выдано лесником. В это же время истекает действие любовного напитка и влюбленные отказываются от совместной жизни в лесу, понимая все ее безумие.

Изольда возвращается ко двору мужа, который принимает ее как жену и королеву при условии, что Тристан навсегда покинет пределы Корнуэльса. Герой уезжает в Бретань и по прошествии времени женится на Изольде Белорукой, отчасти прельщенный сходством имен, однако продолжает любить первую Изольду. Будучи смертельно раненным в одной из рыцарских стычек, он посылает надежного друга за Изольдой, которая одна может ero излечить. Тристан условился с другом, что, если Изольда откликнется на его просьбу, на корабле будет поднят белый парус, в противном случае парус будет черным. Изольда Белорукая из ревности солгала Тристану, что парус на корабле черный, и от горя герой скончался, а за ним и его возлюбленная. На могилах Тристана и Изольды выросли деревья (подругой версии – кусты), которые переплелись ветвями, символизируя победу любви над смертью.

Особая популярность легенды о Тристане и Изольде в веках обусловлена органичным сочетанием фольклорных мотивов и образов, картин феодального быта и нравов и вечной темы противостояния любви и долга. Тот же конфликт – в основе всего сюжета бретонского цикла, завершающегося гибелью королевства Артура.

Сюжет бретонского цикла складывался веками, и изложить его можно только исторически, следя за переменами, внутри него происходящими. В его истоке смутно различимы черты реальных событий. Согласно преданию, Артур был одним из кельтских вождей, запомнившихся не столько подвигами, сколько участием в общей междоусобице и разбоями (Гальфрид относит его смерть к 542 г.). Затем история преобразуется в легенду и соединяется с мифом. В самом имени Артур исследователи пытаются угадать мифологические связи: индоевропейский корень "ага" – землепашец (русское – оратай), кельтский "artos" – медведь или ирландский "art" – камень. Это догадки, мифологически возводящие героя к богам или к стихиям.

Реально другое: кельтский материал по многим причинам оказался богатейшим кладезем романных сюжетов. Помимо той династической необходимости, которая существовала при дворе Плантагенетов, – искать именно в этом направлении, кельтские предания имели безусловные достоинства. В них, начиная с древнейших саг, был намечен напряженный любовный треугольник, так что историю Тристана и Изольды возводят к ним самым непосредственным образом. В то же время эти отрывочно дошедшие истории как будто напрашивались на то, чтобы их додумали, досочинили. Они волновали воображение, по не имели связности, сюжетной завершенности, оставляя свободу авторскому воображению. В общем, в них была необходимая мера сюжетной увлекательности и исторической подлинности, как ее трактовал XII в.

После Гальфрида Монмутского основные имена и события были вписаны в легендарную историю бриттов, получив необходимое подкрепление в письменном источнике. Этого было достаточно. Это мы со своей точки зрения можем считать, что аргументы не выдерживают критики, а тогда и даже несколько веков спустя они выглядели едва ли не бесспорными: "...ежели кто скажет или помыслит, будто не было на свете такого короля Артура, – в том человеке можно видеть великое неразумие и слепоту, ибо существует < ... > немало доказательств противному. Во-первых, можно видеть гробницу Артура в монастыре Гластонбери..." .

Так аргументировал в 1485 г. английский первопечатник У. Кэкстон, предваряя книгу Томаса Мэлори "Смерть Артура" – прозаический свод всех легенд, фольклорно бытующих или изложенных в романах, поэмах. Мэлори подвел сюжетный итог, дав наиболее полное и связное изложение основных событий.

Отцом короля Артура был Утер Пендрагон, чье имя также наводит на мифологические размышления – главный дракон. В жены себе он взял Ингрейну, вдову герцога, с которым враждовал. Еще не зная о его смерти, в самый ее час, Утер проникает в спальню Ингрейны, с помощью Мерлина приняв облик ее мужа. Родившегося сына, по уговору с Утером, забирает Мерлин, нарекает его Артуром и воспитывает втайне от всех. Образ Мерлина – целиком создание Гальфрида, посвятившего ему отдельную поэму "Жизнь Мерлина".

Перед смертью Утер объявляет Артура наследником, но его таинственное происхождение и происки врагов дают повод к войне. Она была кровопролитной и долгой. Особенно ожесточенно ее вел король Лот, женатый на сводной сестре Артура Моргаузе. От нее, по одной из версий, в результате кровосмешения у Артура родился сын Мордред, который в будущем должен стать его убийцей.

Одержав победу, Артур женится на Гвиневере (произношение ее имени в разных языковых традициях колеблется особенно сильно – Геньевра, Женивьева). В приданое он получает Круглый стол, некогда изготовленный Мерлином и переданный Утером Пендрагоном в дар ее отцу.

Форма стола, как полагают, повторяет форму круглых кельтских башен и имеет магическое значение. У Т. Мэлори по этому поводу сказано: "Круглый стол был сооружен Мерлином как знак истинной круглости мира...". Вместе с тем, поскольку стол круглый, все за ним равны, никто не может считаться сидящим выше или ниже. Вот как об этом пишет автор знаменитого романа "Парцифаль" Вольфрам фон Эшенбах:

Сей лучший из земных столов,

Мы знаем, не имел углов.

Быть как бы во главе стола

Всем честь оказана была,

Всяк удостоен чести

Сидеть на главном месте!..

(Пер. Л. Гинзбурга)

Этот смысл сохраняется и по сей день в выражении "беседа за круглым столом". Всего мест за столом у Артура было 150. Стол заняли рыцари, прибывшие с Гвиневерой, остальных предстояло избрать, оставив одно место, гибельное, не заполненным. Еще не родился тот, кому оно предназначено. Он явится позже.

Идея рыцарского союза в XII в. была вполне своевременной, поскольку именно тогда в связи с крестовыми походами и создаются в Европе подобные духовно-военные ордена: иоаннитов, тамплиеров (основан в 1120 г.), тевтонский... Их цель – защита христианства от неверных, жизненное воплощение высших добродетелей. Рыцарские добродетели остались утопией, а артуровский орден – ее наиболее памятным воплощением. Сам Артур, первый среди равных, – образец доблести, великодушия и милосердия. Ему подражают и с ним в этом соперничают остальные рыцари.

Вначале среди них выделялся сэр Гавэйн. Уже то, что он племянник короля, подчеркивало его древнее происхождение, ибо по логике родовых отношений сын сестры ближе собственного сына, поскольку жену брали из другого рода. В героизме Гавэйна просвечивает глубина мифа (что особенно очевидно в преданиях о нем, сохранявшихся в Англии, где он остался любимейшим героем цикла). Сэр Гавэйн могуч, но его сила находится еще в прямой зависимости от циклической жизни природы, троекратно возрастая к полудню и убывая на исходе дня. Он соприроден, но в силу этого недостаточно утончен и куртуазен. Так, его посвящают в рыцари в торжественный день свадьбы Артура, но первый же его подвиг оборачивается позором: победив на поединке рыцаря, он отказывает ему в милосердном прощении, замахивается, чтобы срубить голову, и вместо него обезглавливает прекрасную даму, пытавшуюся закрыть телом своего возлюбленного.

Если Гавэйн превосходит других рыцарской силой, доблестью, то в качестве куртуазного героя ему противостоит его двоюродный брат, сын второй сестры Артура, феи Морганы, – сэр Ивэйн.

Однако оба по мере развития цикла уступают тому, кто появляется несколько позже, но соединяет в себе все мыслимые рыцарские и куртуазные добродетели. Это сэр Ланселот Озерный. Он наиболее прославится среди рыцарей Круглого стола. Ему же предрешено судьбой быть виновником общей гибели. Своей дамой он избирает жену Артура Гвиневеру. Старый мотив кельтского предания, как и в случае с Тристаном, сталкивающий дядю с племянником, здесь вновь оживает. Теперь соперничают люди, близкие не по кровному, а по духовному родству, равные доблестью и благородством.

Что касается имени, точнее, прозвания Ланселота – Озерный указывает, что хотя среди героев артуровского цикла он выдвигается на заметные роли довольно поздно и у него есть мифологическая родословная, идущая из кельтских преданий. Он воспитан Владычицей Озера, хранительницей магических тайн, подарившей королю Артуру его волшебный меч Эскалибур. Отцом Ланселота иногда называют бога Луга (сыном которого в кельтской мифологии считался и герой саг Кухулин). Однако если он и унаследовал героическую доблесть, то, явившись в сюжете артуровского цикла, сумел смягчить ее суровый облик куртуазной изысканностью. Как своей прекрасной даме он служит Гвиневере, не удовлетворяясь "любовью издалека". О поэзии трубадуров спорят, в какой мере она платонична. Биографии поэтов часто более откровенны, и из них мы узнаем, что своей любовью они не раз навлекали на себя гнев господина, мужа дамы. Им приходилось спасаться бегством. Ланселот также пускается в бегство ради любви, но вместе с Гвиневерой.

Он вовремя явился вместе со своими друзьями и родичами, чтобы спасти ее от костра, обвиненную в прелюбодеянии с ним, и увезти в свой замок. Затем он свидетельствует невинность королевы (увы, ложно), вызывает на бой любого в том усомнившегося, а после, дабы избежать всеобщей распри, уезжает за море. Артур и Гавайи пускаются в преследование. В отсутствие короля Мордред делает попытку захватить престол, что служит поводом к гибельной для всех ее участников войне. Правда, согласно кельтскому преданию, Артур не погиб, а лишь скрылся, чтобы однажды вернуться в свою страну.

Где она расположена? География артуровского мира не менее расплывчата, чем его история. С одной стороны, все как будто бы достаточно просто: это кельтские земли - полуостров Корнуэльс, может быть, Бретань во Франции. Но с другой – когда-то кельты занимали не только всю Британию, но и значительную часть центральной Европы. Предание легко расширяет границы государства Артура, отождествляя его столицу Камелот с древней британской столицей – Винчестером. У Мэлори сказано об этом прямо: "...у стен Камелота, который иначе зовется Винчестер..." Но порой его столица – Лондон...

И на этом расширение пределов не завершается. Нередко Артур мыслится владыкой всего западного христианского мира. Начинает казаться, что артуровский мир повсюду и в то же время – нигде, ибо он открывается за первым же поворотом дороги, в него ведет каждая потаенная тропинка, на него указывает со значением любой предмет. Надо лишь уметь понять указание, разгадать знак. Для этого требуется волшебство, без которого не войти в заколдованный мир артуровского эпоса.

Волшебными предстают и время, и пространство в рыцарских романах. Если первые авторы дорожили иллюзией достоверности, ссылались на книжные источники, то ближайшие к ним поколения эту иллюзию ценят гораздо меньше. Их увлекает свобода авторства, право воображения. И в артуровском цикле, поскольку "достоверность" сего сюжета уже обоснована, можно сосредоточиться на разработке отдельных мотивов. Сюжет каждого романа будет локален и эпизодичен, развернут вокруг одного героя или даже вокруг одного события его жизни. Именно такую композицию создает и разрабатывает величайший из авторов этого жанра – Кретьен де Труа.

Всего пять романов было написано им. Первые два, "Эрек и Энида" и "Клижес", датируют соответственно 1170 и 1176 гг. В это время Кретьен проживал при дворе Марии Шампанской (дочери Альеноры Аквитанской и, следовательно, правнучки первого трубадура герцога Гильома). По семейной традиции там царил культ куртуазии и сохранялся интерес к поэзии. Но со временем претерпевает изменение сама идея куртуазной любви. Во всяком случае, ее свобода, доходящая до своеволия и нарушения брачных уз (как в истории Тристана и Изольды), для Кретьена неприемлема. Он не допускает любви, влекущей за собой обман и измену. Та любовь, которую он ценит, разумна и добродетельна. Это супружеская любовь. Его второй роман – "Клижес" самим сюжетом заставляет вспомнить о Тристане и Изольде, вступая в спор, иногда едва ли не пародируя их сюжет. Героиня Кретьена не забывает подчеркнуть свое отличие:

Известный мне претит роман.

Вы, слава Богу, не Тристан;

Отвергнута моей натурой

Любовь Изольды белокурой,

И, кроме вас, никто другой

Вовек не насладится мной...

(Пер. В. Микушевича)

Так объясняет Фенисса любимому ею Клижесу: как он мог подумать, что она, хотя и выданная по принуждению замуж за его дядю, константинопольского императора, физически принадлежала ему! Этого не было и быть не могло, ибо "чье сердце, того и тело". Такова новая мораль. Дядя- император под действием чар полагал, что в его объятиях – Фенисса. Ошибался: это был лишь призрак. Но и с любимым и достойнейшим Клижесом, у которого дядя украл корону, она не согласна бежать, уподобляясь Изольде. Она лучше инсценирует свою смерть, претерпит мучительное испытание (действительно ли умерла?), а затем скроется. К счастью, дядя сам вовремя умирает от приступа злобы, чтобы оставить племяннику империю вместе с возлюбленной.

"Клижес" написан Кретьеном де Труа на пересечении двух романных типов – бретонского и восточного. Его герои – жители одновременно трех империй: германской, византийской и той, где царит Артур. В богатых описаниях романа проявлен тогдашний интерес Запада к Востоку, становящийся модой. Но Клижес племянник не только константинопольского императора, а еще – сэра Гавэйна (Говена), чья сестра Златокудрая была его матерью. Как бы широко ни раскинулось пространство романа, Кретьен очень компактно строит сюжет, выдвигая на первый план влюбленную пару. Сюжет, как обычно у Кретьена, имеет две части: в первой герой демонстрирует доблесть, во второй – силу духа.

Можно сказать, что главный интерес смещается в душевную сферу. В этом огромное отличие романного героя от героя предшествующего эпоса, который всегда был выражением коллективного духа, родовой личности. Здесь начинает пробуждаться индивидуальное сознание, хотя было бы ошибкой, опережая события, предполагать в герое рыцарского романа "диалектику души" или способность к внутреннему развитию. Он меняется, но все происходящее с ним справедливее представить как испытание и прозрение.

Этими словами лучше всего представить судьбу героя первого романа Кретьена – Эрека. Вначале он, доблестный и прославленный, завоевывает Эниду, чье единственное богатство – красота душевная и физическая. Они женятся. Они счастливы. Счастье усыпляет Эрека, и он забывает о подвигах. Это волнует Эниду, она укоряет мужа, и он прозревает. Эрек пускается в рыцарское паломничество, ища подвигов и совершая их. Эниде позволено сопровождать его, но с условием, что не проронит ни слова, какая бы опасность ему ни грозила. Это дополнительный повод для нравственных колебаний, ибо она не может молчать, видя смертельную опасность, угрожающую мужу.

Опасность поджидает сразу же за порогом дома. Дом - рыцарский замок. От него ведет дорога. Она уводит в лес. Это чужой мир, где странно было бы не встретить волшебника, не очутиться у чудесного источника, не попасть в заколдованный замок. Взгляд, брошенный романистом вокруг, рождает новый литературный стиль яркой и подробной описательности. Все чудесно, на все хочется обратить внимание и во все вглядеться подробнее, ибо каждый предмет может оказаться дорожным указателем на этом волшебном пути. Не заметить его – пропустить приключение.

Обычная форма жизни для романного рыцаря – необычное. Он живет в волшебном, авантюрном пространстве и времени . Если он чего-либо и страшится в своем бесстрашии, то обыденного и сниженного, что может уронить его достоинство. Когда Ланселот отправляется спасать Гепьевру (так у Кретьена) из рук злодея, чтобы узнать где она, ему предложено проехать отрезок пути на телеге. Это оскорбительно, и он колеблется, делая всего три шага, прежде чем сесть на нее. Телега – испытание для рыцарской чести, но колебание оскорбительно для его любви. И спасенная Геньевра чувствует себя оскорбленной; на долю же обезумевшего от любви и отчаяния рыцаря выпадают новые испытания – в наказание.

Впрочем, это сюжет уже другого романа Кретьена де Труа. Между 1176 и 1181 гг. им написаны "Ивэйн, или Рыцарь со Львом" и "Ланселот, или Рыцарь телеги". Сюжеты построены так, как будто их автор хотел проверить разные возможности любви, посмотреть на нее с разных сторон. Вообще, нужно сказать, что во всех романах Кретьена ощущается отчетливое проблемное задание: с какой целью выбран и именно так разработан данный сюжет, на что в нем содержится ответ и с чем ведется спор? Подобная подвижность повествовательной точки зрения лишний раз напоминает нам о наличии автора, сознательно творящего, имеющего собственный взгляд на события и знающего, что существуют другие оценки, с которыми он соотносит свою. Ничего подобного нельзя было ожидать в героическом эпосе. Если там и есть точка зрения, то лишь передаваемая певцом, а по сути принадлежащая коллективной памяти.

В Кретьене де Труа, напротив, мы предполагаем способность к изменчивости вплоть до самоопровержения и даже самопародии. Им создана классическая форма романа. Ему подражают, его сюжеты продолжают и переиначивают. Кем-то, назвавшимся Пайен де Мезьер, написан "Мул без узды" – история о рыцарях Артура, о спасении прекрасной дамы, о поединке и обо всем прочем, чему положено быть в романе. Однако все происходит с недопустимыми снижениями: в битве Гавэйну помогает виллан, простолюдин; в повествовательном тоне слышится то ли какая-то несерьезность, то ли насмешка. Да не она ли и в самом имени автора: Пайен, т.е. язычник, из никому неведомого Мезьера. А не есть ли это сознательный перевертыш относительно Кретьена, т.е. христианина, из знаменитого Труа? Кто скрылся за псевдонимом? Иногда предполагают, что сам Кретьен.

Определенно ничего сказать нельзя, но важна возможность подобного предположения. Уклончивая, ироничная манера романиста во всяком случае допускает такую версию.

В "Ивэйне, или Рыцаре со Львом" он, вероятно, ближе всего подошел к своему идеалу серьезной любви, достигаемой в браке. Ивэйн завоевывает даму, чтобы вскоре потерять ее, вновь увлекаясь подвигами. Чтобы вернуть любовь, нужно искупить проступок, прозреть и остаться верным обретенному пониманию.

История Ланселота – история чувства всеподчиняющего и доводящего до безумия. Может быть поэтому Кретьен и не докончил роман, оставив его одному из своих учеников. Это не та любовь, которую он ценит. Его герои – Эрек, Клижес, Ивэйн. Но ему предстоит еще раз испытать себя в новом героическом качестве.

Последний роман писателя – "Персеваль, или Повесть о Граале" связывают с его переездом ко двору графа Фландрского, женатого на Изабелле Вермандуа (подруге Альеноры Аквитанской). Здесь куртуазная любовь толкуется в духе христианского благочестия, отсюда и выбор сюжета. Мистическая легенда о Святом Граале сложилась где-то на Востоке и получила в Средние века широкое распространение в Европе. Грааль – священная чаша, в которую, по преданию, Иосиф Аримафейский собрал кровь распятого Христа. Тем самым, как сказано в словаре "Мифы народов мира", этот сосуд стал прообразом "драгоценных вместилищ для материализованной святыни". Некогда содержавший в себе святыню, он навсегда остается священным и чудодейственным. Каждый человек, соприкоснувшийся с ним, причащается божественной благодати, недостойный же, напротив, приближаясь к нему, может быть наказан.

Легенда довольно поздно соединилась со сказанием о рыцарях Круглого стола. Полагают, что окончательно это произошло после того, как между ними возникла связь по месту: монастырь Гластонбери, числивший среди своих реликвий останки Иосифа Аримафейского, объявил об обладании и останками короля Артура.

Тема Грааля стала логическим завершением сюжетного цикла и всей куртуазной духовности. Куртуазная любовь родилась как чувство к земному, человеческому, но как чувство божественное по своему происхождению: Бог дарует ее и Бога прежде всего приучается любить человек. На своем земном пути, облагораживая свою чувственную природу, свою плоть, человек восходит к небесному. В куртуазии заложено ощущение причастности таинству, и Грааль становится последним, наиболее завершенным выражением этой причастности. Будучи последовательно героем, рыцарем, идеальным влюбленным, человек готовит себя к деянию, уже непосредственно обращающему его к Богу. Ему человек может послужить, спасая христианскую святыню. Поводом для крестовых походов было вырвать Гроб Господен из рук неверных. Грааль – повод для личного подвига, подготовленного куртуазным восхождением героя.

Далеко не каждому рыцарю дано участвовать в поисках святого Грааля. Кроме прочих достоинств, в этом деле потребны душевная чистота и твердая вера. Быстро сходит с пути поиска сэр Гавайи. Более упорства проявляет сэр Ланселот, несмотря на неудачи, на видения, предрекающие ему неудачу: "Сэр Ланселот, сэр Ланселот, твердый, как камень, горький, как древесина, нагой и голый, как лист смоковницы! Ступай отсюда прочь, удались от этих святых мест!" И все же Ланселот удостоился достичь Грааля, хотя и не удостоился его видеть, пораженный в его присутствии многодневным сном.

Рыцарями Грааля стали сэр Персеваль, преодолевший дьявольское искушение и утвердившийся в вере; сэр Боре и главный герой этой части цикла – благочестивый сэр Галахад, сын Ланселота, занявший пустовавшее гибельное место за Круглым столом.

Свой последний роман Кретьен де Труа не окончил. То ли сюжет, заказанный новыми покровителями поэта, не увлек, то ли смерть прервала работу... Она будет продолжена другими. Поиск Грааля и образ одного из рыцарей, его ведущих, – сэра Персеваля будет разрабатываться многими авторами. Сразу вслед Кретьену это делает немецкий писатель Вольфрам фон Эшснбах в огромном стихотворном романе "Парцифаль".

Рыцарский роман приходит к совершенно новому пониманию человеческой личности, возникающей в процессе воспитания, приобретения ею знания общественных условностей, нравственного восхождения и опасности, – уйти от своей благодатной природы. Роман сменяет эпос, вслед которому он пообещал повествовать о подлинном и историческом, но увлекся и увлек читателей волшебным, сказочным. Он возник как серьезная нравственная программа, пусть и утопическая; он же на несколько веков станет любимым чтением, развлекающим многих и владеющим умами, а то и сводящим с ума, как спустя четыре столетия произойдет с героем Сервантеса. С рыцарского романа начинается то, что мы знаем под именем художественной литературы. Ей он передал свои открытия, касающиеся и нового понимания человека и нового – авторского – склада повествования.

Это был жанр, в котором небывало обновился, обретая черты индивидуального бытия, герой, в котором едва ли не впервые явился свободно творящий автор и который создал читателя, человека, воспринимающего книгу как мир особый и готового жить по законам этого явно придуманного, но такого увлекательного мира.

Круг понятий и проблем

Эпос и роман: национальное прошлое, иллюзия достоверности, авантюрное время, героическая личность.

Задание для самоконтроля

Расскажите о романах Круглого стола, Камелоте, Артуре, Ланселоте, Тристане и Изольде, Парцифале, Граале.

• Чтобы дать представление о русском звучании этого стиха, приведем отрывок из перевода О. Мандельштамом "Федры" Расина: Решенье принято, час перемены пробил, / Узор Трезенских стен всегда меня коробил, / В смертельной праздности, на медленном огне, / Я до корней волос краснею в тишине.
• Paris G. La litterature frangaise au moyen age. P., 1888. P. 91.
• Мэлори Т. Смерть Артура. М., 1973. С. 9.
• Эти термины принадлежат Μ. М. Бахтину. См. подробнее его классическую работу "Формы времени и хронотопа в романе. Очерки по исторической поэтике".