Ной благотворительная организация. "Рад, что я здесь. Живой".Истории постояльцев Дома трудолюбия "Ной". "Я дошел до такого низа, что ходить не мог"
Как много бездомных в Москве! Они слоняются по центру, ночуют на вокзалах, просят подаяния у церквей… Мы или брезгливо отворачиваемся, или суем монетку; бывает, вызываем зимой «Соцпатруль», если кажется, что человек вот-вот замерзнет на улице. Но чаще возмущаемся: что клянчат – шли бы работать!
Хорошая идея. Но может ли бездомный-беспаспортный-незарегистрированный устроиться на работу? То-то и оно… А бывает, что и не хочет, ведь в последнее время есть и социальные службы, и волонтеры, которые накормят, обогреют, помоют, одежду новую выдадут – и можно опять возвращаться на улицу, к привычной уже бездомной жизни и собутыльникам.
Емилиан Сосинский , прихожанин храма Космы и Дамиана в Шубине, сначала тоже участвовал в кормлении, одевании и лечении бездомных, но вскоре понял, что этого недостаточно.
«Это не решает проблем бездомных: многим из них постоянные подачки идут просто во вред – люди свыкаются со своим положением и уже не хотят возвращаться к обычной трудовой жизни », – говорит он.
Как помочь по-настоящему? Ответом на этот вопрос стало появление в 2011 г. первого приюта Дом трудолюбия «Ной» . Прихожане, поддержавшие эту идею, помогли собрать средства на аренду первого коттеджа в Подмосковье.
Емилианов «ковчег» был открыт для всех, кто оказался в трудной жизненной ситуации. Бездомным предоставлялось жилье, питание, социальная и юридическая помощь, при соблюдении ими двух главных условий: работать и не пить.
Оставим за скобками все испытания, которые выпали на долю Емилиана на этом пути: и претензии полиции с ФМС, и суды, и жулики-работодатели… За 3,5 года удалось создать 8 трудовых домов, в которых живут и трудятся примерно 400 человек.
Но Емилиан не считает «Ной» своим ноу-хау: больше ста лет назад эту модель заботы о бездомных осуществил св. праведный Иоанн Кронштадтский – его Дом трудолюбия спасал людей «от лености, праздности, апатии, тунеядства». «Ноевцы» стараются идти по его стопам: они живут по правилам, в основу которых положено Евангелие.
«Если любое наше правило не соответствует Евангелию, мы должны это правило отменить или изменить. Главное – на человеке нельзя ставить точку », – рассказывает Емилиан. И не ставят: если кого-то приходится выгонять за пьянство или тунеядство, то, раскаявшись в содеянном, человек может вернуться, и даже не раз, но при соблюдении условий, прописанных в правилах.
Принципы святого Иоанна Кронштадтского – путеводный ориентир для «Ноя», но время вносит свои коррективы в «экономику» трудовых домов. Известному пастырю на его подопечных присылали большие пожертвования со всей России, а насельники «Ноя» живут за счет собственных средств – примерно половина их заработка уходит на уставные цели организации (аренда домов, питание, врачи, соцработники, юристы), другая половина – их законная зарплата.
Кто-то перечисляет ее домашним; кто-то старается купить «стандартный набор» выздоравливающего от алкоголизма человека: одежда, телефон, ноутбук – чтобы искать в интернете варианты продолжения своей начавшейся самостоятельной жизни; кто-то поправляет здоровье, начиная, как правило, со вставных челюстей…
Когда дела у «Ноя» шли неплохо – на стройках находилась подсобная работа, за которую регулярно платили – удалось скопить «стабилизационный фонд». Руководители домов трудолюбия (а это не нанятые извне сотрудники, а хорошо себя зарекомендовавшие, ответственные бывшие бездомные) сообща решали, что с этим небольшим, но все же состоянием делать: устроить более комфортные условия проживания внутри домов? Обзавестись транспортом? Вложить куда-то, чтобы приносило доход?
Но за порогом трудовых домов стояли те, кто работать на стройках уже не может, – бездомные старики, женщины с детьми, инвалиды – и просили забрать и их с улиц. Некоторых, конечно, брали: в каждом трудовом доме примерно 25% насельников составляют те, кто не может заниматься тяжёлым физическим трудом, но может готовить еду, вести хозяйство, следить за порядком.
«Нас всегда тяготило, что больше мы взять не можем – это подорвёт самофинансирование рабочего дома. С постоянным чувством вины приходилось большинству отказывать. Вы бы только знали, как это тяжело – говорить «нет» человеку, когда он просит дать ему шанс вести нормальную жизнь. А уж каково отказывать матери с ребёнком!.. – говорит Емилиан. – И мы решили на скопленные деньги устроить для них отдельный – социальный дом ».
Его помощник, один из «ветеранов» «Ноя» Игорь Петров , считает, что организация такого соцдома стала настоящим чудом:
«Вы подумайте: люди не только сами выкарабкиваются, начинают нормальную трудовую жизнь, но и могут позволить себе помочь тем, кому еще хуже, совсем беспомощным. Это совсем другое самоощущение! Есть известная молитва: «Господи, когда мне совсем плохо, пошли мне того, кому еще хуже». Вот у нас так и получилось ».
И действительно получилось! В июле 2014 г. были арендованы в Подмосковье два коттеджа с приусадебным участком, где могли разместиться 100 человек. Постояльцы не заставили себя ждать – они нашли здесь дом, пропитание, одежду и посильный для каждого труд с небольшой, но зарплатой.
Тут впору удивиться: ещё и зарплату им платить? Разве старикам не полагается пенсия от государства? Да, но у них должны быть хотя бы паспорт и прописка. А разве нельзя устроить одинокого старика или инвалида в дом престарелых? Еще как можно, но только если он «выиграет конкурс» из 38 таких же, только с документами.
По словам Емилиана, возможности социальной заботы в большинстве регионов России примерно в 30 раз меньше потребностей: хорошо, если выделяются средства на 30 бездомно-стариковских мест на целую область. Так же обстоят дела и с местами для женщин с детьми, и с получением детских пособий.
А в «Ное» есть общее правило: если насельник не нарушал дисциплину в течение месяца, социальный работник помогает ему восстановить паспорт, а вслед за этим – получить положенные полисы и начать оформлять соцльготы.
В соцдоме вообще многое происходит, здесь кипит жизнь. Люба – мама младенца Оленьки на днях получила предложение руки и сердца от одного из жителей приюта (кстати, всего за годы существования «Ноя» было сыграно 16 свадеб между его обитателями).
Насельница с двумя детьми свидетельствует о коренном изменении мышления: раньше, говорит она, любая проблема повергала ее в запой; сейчас, в «Ное», она поняла, что «если Бог посылает трудности, значит, это необходимо для меня, я должна их пройти», и не пьет…
Насельники приюта
Здесь можно, проходя реабилитацию после освобождения из заключения, получить новую специальность: руководитель социального дома Алексей устроил небольшую ферму (куры, козы, несколько свинок), а Максим постиг основы кролиководства – теперь он знает, как от 28 подаренных приюту кроликов получить в 6 раз больше потомства.
Пожилой инженер-атомщик Виктор осваивает специальность бухгалтера, но не оставляет надежд вернуться к своей основой профессии. Успешный в прошлом режиссер Анатолий руководит небольшой артелью по изготовлению кладбищенских венков – в приюте рады любой работе, а Анатолий с грустной самоиронией говорит о том, что его нынешнее положение помогло ему многое переосмыслить в жизни.
Переосмыслить, переоценить – в этом помогают и жизненные обстоятельства, и, вполне целенаправленно, отец Димитрий – молодой священник, который не только приглашает обитателей социального приюта в церковь неподалеку, но и еженедельно проводит с ними катехизационные беседы.
Как признавались жители приюта, батюшка вызывает доверие и интерес, он говорит так искренне, что трудно ему не поверить. Кроме того, ему можно задать любые вопросы. Во всех домах «Ноя» многие впервые знакомятся с Евангелием, с духовной и церковной жизнью, принимают крещение.
Когда побываешь в этом лесном «санатории», побеседуешь с его обитателями, хочется рассказывать об этом в самых восторженных тонах. Тем более что и сами жители говорят: «Здесь просто рай! Если бы не «Ной», нас бы уже не было в живых». Им есть с чем сравнивать: многие из них изрядно помучились на улице, да потом еще побывали в организациях, где бездомных используют как рабов и откуда еще попробуй – вырвись…
Дом трудолюбия Ной
Отступление об организациях, которые занимаются бездомными
Эти организации можно условно разделить на 4 типа:
1. Благотворительные : ночлежки, палатки и пункты раздачи еды, одежды, лекарств, вакансий, билетов домой и т.д. В этих местах бездомным предоставляются различные виды материальной и социальной помощи, при этом от них самих не требуется ничего – они могут продолжать вести тот образ жизни, который им удобен. Но ведь большая часть из них (90%) страдают алкоголизмом и поэтому не могут ни самостоятельно трудиться, ни использовать полученные блага, ни восстановить социальный образ жизни.
Практически все организованные благотворителями трудоустройства заканчиваются увольнением в первый же месяц. Ничего не даёт и восстановление документов – люди улиц их просто теряют при первой пьянке. Купленные до дома билеты сдаются в кассы или остаются невостребованными – редко кто хочет уезжать из столицы. И совсем не удивительно, что “побочным эффектом” этой помощи является рост числа тунеядцев среди бездомных.
2. Реабилитационные центры (религиозные или светские) – организации, занимающиеся духовной и физической реабилитацией пациентов. Чаще всего они имеют религиозное происхождение и содержатся на деньги верующих.
Проблема с финансовыми ресурсами существует всегда: крайне трудно искать средства на содержание бездомных, ведь родственные связи давно потеряны, благотворителей – единицы, а государство выделяет субсидии, например, на реабилитацию наркоманов, только на основании регистрации на определенной территории (а 95% московских бездомных – приезжие из других областей). Поэтому таких организаций, работающих с бездомными, очень мало – почти нет.
3. Социальные бизнес-организации , существующие на самофинансировании за счёт денег, зарабатываемых бездомными на любых подсобных работах и использующие труд бездомных для получения прибыли. Оказывается, что при правильной организации проживания и труда люди улиц могут зарабатывать деньги!
Эти организации делятся на: 1) “Добровольно рабовладельческие”, где подопечные не получают оплату за свой труд, но работают за еду и проживание. В таких организациях почти весь доход идёт в карманы руководства. Это из них, как свидетельствовали насельники «Ноя», трудно вырваться – дешевая рабочая сила не должна сбегать… 2) “рабочие дома” – бизнес-проекты, платящие бездомным деньги за работу и получающие прибыль от этой работы – всё как в обычном бизнесе.
4. Социально-ориентированная некоммерческая организация (НКО) – отличается от других тем, что все оставшиеся после выдачи зарплат бездомным средства идут не в карман руководству, а на уставные цели организации, т.е. на работу с бездомными. Этот тип НКО пока представляет только “Дом трудолюбия «Ной»” – других общинных трудовых домов такого типа в Московском регионе больше нет.
***
Вернемся к социальному дому «Ной». Раньше Емилиан и его соратники никогда его не пиарили – хватало собственных ресурсов организации на его содержание. Но сейчас они готовы использовать любую возможность, чтобы с болью и надеждой кричать на всех медиа-просторах: SOS! Кризис ударил по всей экономике «Ноя», и само существование соцприюта – под угрозой.
Как уже говорилось, система трудовых домов довольно устойчива и самоокупаема – в том случае, если есть работа. А с января 2015 г. в Москве и области, в силу известных причин, было свернуто 58% строек. Работу найти все труднее, да и работников в летний период становится меньше – традиционно часть бездомных уходит «в отпуск», возвращается к прежнему образу жизни, ведь на улице летом насмерть не замерзнешь.
Сегодня в трудовых домах «Ноя» около 100 пустующих коек. Сами дома кое-как еще «выходят в ноль», рассказывает Емилиан, а вот на содержание стариковско-детского приюта (а это минимум 800 тыс. руб. в месяц) денег уже нет. Собранных разовых пожертвований хватит едва ли до середины лета. «Ситуация критическая», – говорит Емилиан. Сам он стучится во все двери, каждое воскресенье стоит с ящиком для пожертвований на ранней литургии в храме свв. Космы и Дамиана. Увы, пока деньги не собраны. Он не может представить, что обитателей социального дома придется опять отправить туда, откуда они пришли.
«Мы их в любом случае не бросим, – говорит Алексей, руководитель соцприюта. – Как мы поступим, если денег не будет? Я не знаю, доверим это Богу. Сейчас мы живем и радуемся, и благодарим Бога. А люди верят в авторитет Емилиана».
Игорь Петров, который после встречи с «Ноем» и воцерковления пережил не одно чудо в своей жизни, тоже не оставляет надежды: «Я верю, что Господь соблюдает баланс в мире: чтобы те, кто нуждается, и те, кто хочет помочь, нашли друг друга».
Народная мудрость гласит: «В кризис не до жиру, быть бы живу». Да, сегодня самое главное для «Ноя» – сохранить социальный приют. Но если вы спросите Емилина о планах, то услышите невероятное: «Отец Иоанн Кронштадтский ставил задачу увести с улиц ¾ бездомных. Мы тоже хотим, чтобы ¾ московских бездомных ушли с улиц и получили шанс вести трудовую трезвую жизнь».
А еще он сокрушается, что не может брать в социальный приют «более тяжелых» (ведь там узкие крутые лестницы) и мечтает о том, чтобы появилась возможность опекать инвалидов-колясочников и других, совсем уж немощных. Уверена, что и для них «ноевцы» придумают посильную работу, чтобы человек чувствовал себя человеком. Емилиан говорит: «В идеале, мы сможем брать с улицы любого, кто хочет измениться и готов не пить и работать».
Что для этого нужно? От государства – почти ничего. Наоборот, модель «Ноя», если бы ей дали дорогу, сэкономила бы государству огромные деньги: по словам Емилиана, сейчас на содержание одного бездомного в государственном соцучреждении выделяется 44 тыс. руб. в месяц, а «ноевцам», даже в соцприюте, хватает и 10 тыс. И главное – в госприютах не созданы условия для работы и, по сути дела, бездомность и иждивенчество таким образом только поощряются. А «Ной» – сам работает и даже содержит немощных!
Но кое-что от государства все-таки нужно: льготы на аренду жилья, социальная и юридическая поддержка и главное – помощь в обеспечении работой людей, у которых пока не восстановлены документы. И еще Емилиан надеется на госзаказ для обитателей соцприюта – чтобы они шили постельное белье и варежки, выращивали кроликов и т.д. для конкретного покупателя. Тут Емилиан опять вспоминает отца Иоанна Кронштадтского, по призыву которого горожане раскупали все, что было произведено в Доме трудолюбия.
Обычно некоммерческие организации социальной направленности сетуют на несовершенство законодательства. Но в данном случае проблема кажется решенной: с 1 января 2015 г. вступил в силу ФЗ 442 “Об основах социального обслуживания граждан в Российской Федерации”, который дает возможность НКО стать «поставщиками социальных услуг» и рассчитывать на господдержку. Не откладывая, «Ной» подал заявку, но она была отклонена. Видимо, какие-то иные соцуслуги показались более достойными господдержки.
«Забота о бездомных – это та область, где государство и Церковь могли бы реально работать вместе. Число бездомных будет только расти, если мы не поддержим такие инициативы, где уже есть отлаженная структура социально-психологической реабилитации попавших в беду людей. Главное в «Ное» – это то, что такие люди получают возможность жить и трудиться вместе, общиной. Это позволяет им удерживаться от алкоголя, не спиваться.
Я считаю, что путь, который избрали Емилиан и его команда, вслед за о. Иоанном Кронштадтским, – наилучший. Его надо поддержать всем миром» , – призывает верующих и неверующих настоятель храма свв. Космы и Дамиана протоиерей Александр Борисов , благословивший Емилиана на создание «Ноя».
Протоиерей Александр Борисов
«Всё равно всё пропьёт!», «Шли бы работать!» – в сердцах говорим мы при виде бездомного с протянутой рукой. Но чтобы слова эти не были пустым осуждением или заплаткой на нашей совести, давайте поддержим условия для работы и человеческой жизни, которые уже созданы в общинных домах «Ноя».
Оказаться на улице может каждый. Помощи, казалось бы, ждать неоткуда. Но есть и те, кто готов подставить плечо. Корреспонденты ТАСС побывали в Доме трудолюбия "Ной". Сюда попадают люди, прошедшие через свой личный ад. Здесь они пытаются вернуться к нормальной жизни.
Дом трудолюбия "Ной"
Дом трудолюбия "Ной" - это сеть приютов для бездомных людей. Первый был открыт в 2011 году. Основатель - Емилиан Сосинский. "Многие организации помогают адресно, конкретным людям, - говорит он. - Моей же задачей было заняться не единицами, а тысячами".
Сотрудники "Ноя" уверены: труд - главное в жизни, и человек должен понимать, что все в жизни нужно зарабатывать. В том числе поэтому всем постояльцем регулярно платят. Емилиан Сосинский убежден, что это способствует социализации.
Сейчас в сети 12 филиалов, расположенных в Москве и Подмосковье. Из них два - социальные дома (в основном для стариков, инвалидов и женщин с детьми), остальные - трудовые (для работоспособных мужчин). Обитатели трудовых домов зарабатывают деньги на всю общину, устраиваясь рабочими. В социальных домах люди ведут хозяйство, обеспечивая общину мясом и яйцами.
"Стандартная история"
Подмосковный лес. За высоким забором - обширная территория и несколько больших красных кирпичных домов со множеством входов и выходов. "Все, кто входит за ограду, продуваются на алкоголь, - рассказывает нам сотрудник фонда, попросивший не называть его имени. - От новоприбывшего до основателя дома Емилиана. Чтобы человек с самого начала понял: здесь вообще не пьют. Если хочешь пить - иди на вокзал".
Большинство людей, оказывающихся в "Ное", попадают сюда как раз с вокзала. "Я приехала в Москву из Краснодара, - говорит женщина лет 40. - Нашла себе здесь работу, а сыну - школу. У меня было 50 тысяч рублей - снимать квартиру до первой зарплаты. Отвернулась купить ребенку воды - украли и деньги, и документы". "Ной" нашла через интернет. Здесь помогают восстановить паспорт, но для этого нужно прожить в доме месяц. "Потом можно будет устроиться на работу, - говорит она. - Я полжизни проработала на кондитерской фабрике, помню рецепты всех тортов наизусть".
Это - сравнительно счастливый рассказ. Бывает страшнее.
Женщины и мужчины живут в разных комнатах. Любые связи вне брака называются "блудом" и строго запрещены. И даже если пара распишется, это не значит, что им автоматически дадут общую спальню - их получают только самые "заслуженные" обитатели дома. Отдельно живут мамы с детьми. Когда начинается трудовой день, кто-то из женщин остается с малышами - то есть фактически работает нянечкой. Это принцип "Ноя": здесь все трудятся, чтобы обеспечить комфортную жизнь себе и другим. Каждый делает то, что умеет и на что хватает сил.
Работают постояльцы дома шесть дней в неделю. Подъем - в 8:00, отбой - в 23:00. Хотя повар, например, встает в половине пятого утра, чтобы приготовить на всех завтрак. Еда простая и сытная - сегодня, например, на обед был борщ, а на ужин гречка с мясом. В "Ное" натуральное хозяйство: свиньи, козы, кролики, куры. Мясом и яйцами обитатели социального дома обеспечивают себя полностью. На газе экономят благодаря полевой кухне, подаренной Покровским женским монастырем.
Спальни в корпусах заставлены двухэтажными кроватями так плотно, что между ними трудно пройти. И все равно на всех не хватает места. Поэтому некоторые обитатели дома ночуют в хлеву - в буквальном смысле. В будущем часть постояльцев планируется перевезти в новый филиал, который откроется в Сергиево-Посадском районе Московской области. Но пока на него не хватает средств.
"Туда должны переехать бездомные старики, женщины с детьми и инвалиды, в том числе лежачие, - говорит Емилиан Сосинский. - По моим подсчетам, филиал вместил бы всех нетрудоспособных бездомных людей Московского региона, готовых принять наши правила. Теперь ищем благотворителей, которые могли бы помочь". У работоспособных бездомных возможность попасть в "Ной" с улицы есть уже сейчас - а у многих инвалидов такого шанса пока еще нет.
"Я дошел до такого низа, что ходить не мог"
Ольге 42, у нее черные нарисованные брови и ярко-алый маникюр, она уверенно строчит на машинке - делает фартуки для местных поваров. "Я - профессиональная швея? - смеется Ольга. - Да вы что! Я научилась шить в местах не столь отдаленных. Как долго сидела? А в который раз?" Сроков у Ольги было три, всего за мошенничество и подделку документов она провела на зоне пять лет. А в юности она "была хорошей", занималась акробатикой, получала разряды. Но потом забросила. У Ольги взрослый сын, она никогда не теряла с ним связь, но "на шею я ему не сяду, пускай устраивает свою жизнь". Сейчас она ищет работу - многое умеет, от шитья до ремонта, но в швеи с "лагерным" образованием не берут, а на тяжелый физический труд здоровья уже не хватает. Пока не найдет, будет оставаться здесь.
Таких рассказов в "Ное" - десятки. "Пила годами, жила на улице, добрые люди сюда привезли", "сидел, принимал наркотики, семья давно ничего обо мне не знает" и даже "я некомфортный человек, не ужился с зятем, пришлось уйти из дома" - самые типичные объяснения того, почему люди сюда попадают. Постояльцы в "Ное" абсолютно разные. От рабочего с тремя классами образования до математика, который в советское время работал на секретных объектах. Но когда слушаешь их истории, они словно сливаются в одну.
"…У меня две квартиры в Москве было. Я их продала, чтобы купить одну попроще и отложить деньги ребенку на учебу. Меня обокрали. Не могу рассказывать, даже вспоминать не хочу, в дрожь бросает. Ничего у меня нет…"
"…Я из Дагестана родом, в 1996 году сбежала оттуда от войны в Волгоград. А потом пришлось уехать. Дома у меня своего не было. Есть родственники, но у каждого своя семья. Если у тебя денег нет, кому ты нужен? Кто тебя кормить и поить будет? Ну первый месяц, второй, а на третий говорят: "Извини, но кормить-то тебя мы не обязаны…"
"…Одна женщина попала сюда после больницы: ее вор облил кислотой. А пока она лежала, ее муж успел вынести и распродать все имущество. Но она тут пробыла всего два месяца: быстро развелась и снова вышла замуж…"
"…Я пьянствовал на улице два года. Дошел до такого низа, что ходить не мог. Когда меня привезли сюда, мне сказали: "Брат, ну как мы тебя возьмем? Ты должен на четвертый этаж подняться, спать на втором ярусе кровати". Я на коленках забрался и на этаж, и каким-то чудом на кровать. Свесился оттуда, улыбнулся и сказал: "Я выполнил ваши условия". Теперь я ухаживаю за свиньями. А раньше никогда не имел дела с животными…"
Этот дом действительно похож на Ноев ковчег. Здесь всем дан шанс выжить - через какой бы ад они ни проходили прежде.
"Я жить не хотела"
Людмила занимается здесь стиркой. Это крупная женщина 39 лет, тихая и сдержанная. У нее пятеро детей, двое живут с бабушкой, трое - здесь, с ней. Младшим девочкам по три месяца, они двойняшки. Людмила в "Ное" три года, ее муж - руководитель одного из трудовых домов. Глядя на нее, не подумаешь, что когда-то она продавала наркотики.
"Мы никогда не были близки с мамой, - говорит Люда. - Я могла выйти из дома и вернуться через год". Однажды она так "вышла", что оказалась замужем в 16 лет. Но произошла авария, и муж впал в кому. Людмила запила. Дальше все оказалось предсказуемо. "Я была такая девочка… любительница приключений", - рассказывает она. Наркотики, колония, связь с цыганской компанией, - приключений в ее жизни действительно хватило. Однажды цыгане позвали ее в Москву якобы работать в сетевом магазине. В действительности же у Люды отобрали документы и заставили попрошайничать. А потом изнасиловали. "От цыган я убежала вся побитая, - вспоминает она. - Я жить не хотела". Людмила пыталась покончить с собой, но не удалось. Социальный патруль нашел ее на улице. Так она попала в "Ной" - как оказалось, беременная. "Я не хотела оставлять ребенка, думала, он будет напоминать мне о случившемся, - говорит она. - Но все же родила сына". Мальчик оказался ВИЧ+. Как выяснилось, Людмила была заражена.
Сейчас женщина и ее сын принимают лекарства. Малыши же родились с отрицательным статусом. Она даже начала поддерживать связь с мамой, которая живет на Украине. Там у Люды 22-летний сын и пятилетняя дочь. Возможно, когда-нибудь она заберет ее к себе.
К тому, что в доме есть ВИЧ-положительные люди, здесь относятся нормально. Требование в доме одно - соблюдай правила, а мы тебе поможем со всем остальным. ВИЧ-положительных ставят на учет и обеспечивают терапию. Лишившимся документов помогают их восстановить. А женщины, у которых из-за пьянства отобрали детей, могут их вернуть, как только сами вернутся к нормальному образу жизни. "Ной" тесно сотрудничает со всеми органами власти - от участкового до опеки. Но и за соблюдением правил здесь следят строго. За мат - штраф в 50 рублей. Эти деньги кладутся в общую кассу - на них недавно купили телевизор. За рукоприкладство провинившийся сразу попадает в черный список и покидает дом до тех пор, пока его не простят все, кому он причинил вред. И даже тогда вернуться можно лишь после трех месяцев реабилитации (в течение этого времени человек работает бесплатно, только за кров и еду).
Курить - можно, но это не поощряется. Запрещены все виды опьянений. "На собраниях я говорю: я такой же алкаш, как и вы, но я четвертый год не пью", - рассказывает Сергей Стеринович. Четыре года назад он пришел сюда сразу после операции на поджелудочной железе: "У меня еще живот был не зашит, рана сама заживала, там дырка была 15 сантиметров". Стал сидеть на вахте - потому что не мог не работать, а ходить был еще не в состоянии. Теперь он возглавляет службу безопасности всей организации, женат и растит ребенка.
"Нету меня"
Далеко не все люди остаются в "Ное" надолго. Вот, например, пара - ей 40, ему 45, познакомились здесь. Скоро распишутся - "но без церемоний, я же не девочка, чтобы белое платье надевать". Планируют найти квартиру и уехать: хочется жить своим домом, "чтобы никто нос не совал, не говорил: не так живете". Сотрудники дома относятся к этому нормально: никто не обязан жить здесь вечно. Есть только один вопрос - куда уходит постоялец. "Если какая-нибудь нерадивая мать собирается уходить бомжевать, приезжает опека и решает, что делать с ребенком", - объясняют нам. Но если человек нашел работу и кров, его только поддержат и даже помогут с пропиской.
Уйти из "Ноя", зажить новой жизнью, не беспокоиться о ночлеге и приходить на вокзал, лишь отправляясь в отпуск, - лучший итог для любого постояльца. У многих это получается. Но иногда даже те, кому есть куда идти, не готовы возвращаться к семье.
Галине Леонидовне 58 лет, она всю жизнь была домохозяйкой и пенсию получит только через два года - по старости. 20 лет назад она оставила в Красноярске мужа и 18-летнюю дочь. Уехала в Москву продавать кедровые орешки и на рынке познакомилась с мужчиной. Больше Галина Леонидовна домой не возвращалась - даже разводиться с мужем не стала, поэтому и с новым возлюбленным расписаться не смогла. Четыре года назад он умер - остановка сердца. "Квартиру, где мы жили, дачу, машину отсудил его сын - он нашел старое завещание. И я осталась и без мужа, и без квартиры".
Сначала она жила у "свекрови", которой уже 90 лет. "Она то принимала меня, то выгоняла. Плакала: "Почему ты не расписалась с моим сыном, ты виновата!" Вообще-то и правда - это я виновата. Бывало, она ночью просыпалась и начинала кричать. Я не выдержу - и за дверь, еду на вокзал. И на вокзале несколько ночей просто сидела. На улице не жила. Хотя, наверное, если бы она умерла, я бы сразу на улице оказалась". От стресса у Галины Леонидовны отнялись ноги. В "Ной" попала случайно: стало плохо в метро, и ей помогли. Здесь она шьет и понимает, что, скорее всего, останется тут до конца. "Домой я не вернусь, - говорит она. - Когда все это случилось, я сказала, что надолго уезжаю за границу и не буду звонить. Наплела ей с три короба. Раньше мы по "Скайпу" общались, переписывались. Внука я вживую никогда не видела, я же уехала, когда дочке 18 лет было, она еще училась. А сейчас внуку 15 лет уже".
У Павла тоже когда-то были семья, квартира и дача. Он рослый и крепкий мужчина около 50, заготавливает дрова на весь дом. С виду - деревенский мужик, в душе - философ. Он и сам признается: ему всегда говорили, что он "не городской". Павел был алкоголиком. Годами держался, но все же уходил - сначала в запой, а потом из дома. Подолгу жил на улице. "Продуктов в Москве полно - часто выкидывают хорошее, - рассказывает он. - Мы у супермаркета паслись, там что угодно: мясо, молочка, овощи-фрукты. Бананов много было. Как-то пришел, думаю: блин, опять бананы".
Емилиан Сосинский уверен: то, что в столице так легко выжить на улице, многих развращает. "Это настоящая эпидемия: все больше бездомных становятся тунеядцами, ведь наш регион благоприятен для ничегонеделания, - говорит он. - Они понимают, что необязательно трудиться, бросать пить. Когда человек не трудится, он начинает думать, что никому ничего не должен, все должны ему. Такие люди, если их много, могут быть опасны для общества. Поэтому эту эпидемию нужно остановить".
Эта часть района Сокольники – между рекой Яузой и нынешней улицей Короленко (ранее - Ермаковской), когда-то была владением царского Преображенского (или Старо-Преображенского) дворца, который построили здесь для царя Алексея Михайловича в 60-х годах XVII века. Сам дворец и все окружающие его постройки были деревянными, так же, как и возведенная рядом в 1671 году церковь Воскресения Христова. Дворец просуществовал до 1740 года, когда он был разобран за ветхостью, церковь же была перестроена и сохранялась до 1789 года. После разборки церкви вся обширная территория бывшего дворца была продана частным владельцам. Центральная часть (квартал между ул. Короленко и Колодезным пер.) была куплена купцом Чороковым для устройства здесь ситцевой фабрики. В 1860-х годах владение перешло к купцам Борисовским, которые построили здесь небольшой сахарный завод.
В 1897 году это большое владение вместе со всеми постройками было приобретено Московской городской управой. В одной его части, выходящей на Ермаковскую улицу, разместилось Коронационное убежище для неизлечимых больных, в другой (где располагался сам завод) было устроено Сокольническое отделение Московского городского Работного дома. Бывшие заводские корпуса были перестроены и приспособлены под жилые нужды, а также под устройство больницы, богадельни и мастерских.
Московский Работный дом, существовавший с 1777 года, представлял собой своего рода приют для нищих, пьяниц, попрошаек (попадавших сюда чаще всего по предписанию полиции) и просто бедняков (часто приходивших добровольно), которые обеспечивались работой, жильем и пропитанием. Также здесь существовала богадельня для нетрудоспособных и детское отделение, позже при Работном доме был открыт детский приют имени доктора Гааза. В 1903 году Работный дом был разделен на два учреждения – собственно Работный дом, принимавший доставленных полицией, и Дом трудолюбия для явившихся добровольно. Призреваемые работали в мастерских – столярной, кузнечной, слесарной, переплетной, и занимались и неквалифицированным трудом – клеили коробки и конверты, плели корзины, пришивали пуговицы. Работный дом содержался на средства московских властей и частные пожертвования.
В 1910-е годы было решено построить для Работного дома церковь – деньги пожертвовала вдова фабриканта Ольга Титова. Проект был заказан архитектору Московской городской управы Николаю Львовичу Шевякову, который выстроил храм в формах неорусского «модерна». В декоре фасадов церкви использованы элементы и детали псковско-новгородской и византийской храмовой архитектуры, главный (западный) портал был оформлен большой фреской. Примечательно, что купол храма был сделан целиком из бетона. Строительство Церкви Рождества Иоанна Предтечи закончили к 1917 году, главный престол освящен 15 января, а придел св. апостола Матфея – 10 июня 1917 года; считается, что эта церковь - последняя из московских церквей, построенных и освященных до Октябрьского переворота 1917 года.
В 1930-е годы в корпусах упраздненного Работного дома разместился электромеханический завод (позже – МЭЗ №1), все существующие здания, включая церковь, были приспособлены под заводские нужды. Церковь была обезглавлена и окружена безликими пристройками, все внутреннее убранство уничтожено.
В конце 2000-х годов здание церкви возвращено верующим и здесь разместилось Патриаршее подворье Храма Рождества Иоанна Предтечи в Сокольниках, которому также были переданы два здания бывшего Работного дома. В настоящий момент ведется реставрация храма и обоих строений.
10329 02.01.2015
Личные взносы о. Иоанна Кронштадтского в пользу Дома трудолюбия ежегодно составляли 50-60 тысяч рублей
О Доме трудолюбия св. Иоанна Кронштадтского слышали все, но как он был устроен – знают немногие. Между тем, святой праведный Иоанн Кронштадтский – автор совершенно революционной для своего времени социальной технологии, и к его опыту уличные социальные работники апеллируют до сих пор.
Мещане БОМЖ
Кронштадт расположен на острове Котлин в Финском заливе, в 26 км от Санкт-Петербурга. Во второй половине XIX в. он был базой военно-морского флота и морским форпостом столицы. Жили в нем моряки и офицеры, члены их семей, различный торговый люд и, как кронштадтцы говорили тогда, «мещане»… Сегодня мы их называем лица «без определенного места жительства». Точнее, место административной ссылки – город Кронштадт – им было определено, а вот о жительстве никто не позаботился. Так и обитали они в землянках и полуразвалившихся домиках, покинутых благонадежными гражданами. Жили тесно – по сорок и пятьдесят человек вместе, в холоде, голоде и безысходной нужде. Летом они добывали хлеб поденной работой в порту и на стройках. Зимой, когда порт был закрыт льдом — попрошайничеством и воровством.
В 1855 г., после окончания семинарии, о. Иоанн Сергиев начал свое служение в Андреевском соборе Кронштадта. Молодой священник оказался едва ли не первым, кто обратил внимание на жителей кронштадских трущоб. Он навещал больных, покупал им лекарства и продукты, утешал их в горе и пытался направить на путь истинный. О. Иоанн тратил на бедняков все свои доходы, часто возвращаясь домой без пальто или сапог. Со временем он стал известен как выдающийся проповедник, чудотворец и молитвенник, по молитвам которого Господь подавал исцеление даже смертельно больным. Возможностей благотворить у него становилось все больше, и толпы нуждающихся вокруг него тоже росли. Постепенно он пришел к мысли, что, хотя благотворительность через милостыню тоже необходима, она часто развращает людей и лишает их стимула трудиться. Для того, чтобы помочь отверженным вновь стать уважаемыми членами общества, нужна трудовая помощь.
Классификация бедности
В 1872 г. в газете «Кронштадтский вестник» о. Иоанн опубликовал два воззвания, призывая жителей задуматься о причинах обилия нищих в Кронштадте и о возможных путях решения этой проблемы. Среди причин он приводил «бедность от рождения, бедность от сиротства, бедность от разных бедственных случаев — от пожара, от кражи, бедность от неспособности к труду по причине старости или болезни, или калечества, или по маловозрастности, бедность от потери места, бедность от лености, бедность от пристрастия к хмельным напиткам и, в наибольшей части случаев, от недостатка труда и oт недостатка средств, с которыми бы можно было взяться за труд: порядочной одежды, обуви, насущного хлеба, инструмента или орудия».
О. Иоанн призвал всех жителей города позаботиться о «приискании для нищих общего жилья, рабочего дома и ремесленного училища», чтобы общими усилиями, во-первых, помочь им, а во-вторых, помочь себе, потому что перспектива честного заработка может отвратить человека от преступления.
Многие горожане заинтересовались идеей, но нашлись и такие, кто утверждал, что работный дом – карательное заведение, и подобные опыты в прошлом успехом не увенчались. На это о. Иоанн возразил, что заведение получится непременно благотворительное: «Разве не доброе, не гуманное дело спасать людей от лености, праздности, апатии, тунеядства?»
Предшественники. Дома, «где дают работу»
Действительно, в прошлом уже бывали попытки приучить бродяг и нищих к труду.
Еще Стоглавый Собор Ивана Грозного постановил, что здоровые и трудоспособные нищие должны привлекаться к общественным работам. Со времени царя Алексея Михайловича не прекращались попытки искоренить нищенство через поимку и отправление попрошаек в «смирительные» или «работные» дома.
Впервые идея добровольных работных домов появилась в «Учреждении о губерниях» Екатерины II. Приказы общественного призрения должны были устраивать дома, «где дают работу, а по мере работы пищу, покров, одежду или деньги». Однако неизменно работные дома превращались в учреждения принудительного содержания. Например, московский работный дом, созданный при Екатерине II, сначала объединили со смирительным домом для «буйных ленивцев», а в 1879 г. преобразовали в городскую тюрьму, известную как «Матросская тишина».
Другой московский работный дом, созданный в 1839 г. для добровольно приходящих, не смог занять своих подопечных работой и превратился в «приют, где в праздности проводили время нищие, задержанные полицией на улицах Москвы».
Наиболее близкими по духу к идее о. Иоанна были проекты созданного в 1865 г. в Москве Общества поощрения трудолюбия, один из которых, «Муравейник», он упомянул в своем обращении к кронштадтцам. «Московским муравейником» называлось общество, которое помогало бедным москвичкам зарабатывать шитьем и вышиванием. Покровительницы общества вносили ежегодный взнос и обязались заказывать у подопечных хотя бы несколько предметов одежды в год.
Сквозь огонь
Усилиями о. Иоанна Сергиева, при поддержке военного прокурора барона О.О. Буксгевдена и вел. кн. Александры Иосифовны, в июне 1874 г. при Андреевском соборе, где служил о. Иоанн, было основано Попечительство св. Апостола Андрея Первозванного. О. Иоанн так говорил про это учреждение: «Церковное попечительство есть учреждение первых христиан времен апостольских, которые, по братской любви, так заботились друг о друге, что “не бяше нищ ни един из них” (Деян. 4, 34). Оно особенно необходимо у нас. Дай Бог, чтобы оно было и у нас в таком же духе единомыслия и любви». В создании попечительства принимали участие люди разных национальностей, разных вероисповеданий, разного достатка – от членов императорской фамилии до рядовых горожан.
В октябре 1874 г. в Кронштадте случился сильный пожар, от которого выгорела треть города. Многие горожане оказались без средств и без крова. Попечительство и комитет для сбора пожертвований в пользу погорельцев старались обеспечить пострадавших необходимыми вещами, но около 100 беднейших семей были вынуждены жить в землянках из-за недостатка в городе жилых домов. На часть пожертвований городская дума поручила Андреевскому попечительству построить для погорельцев деревянный дом. К началу января большая часть нуждающихся в квартирах уже смогла в него переехать, а в марте 1875 г. Андреевское попечительство под руководством о. Иоанна открыло в этом же доме бесплатное начальное народное училище.
Когда в 1881 г. был убит император Александр II, о. Иоанн предложил увековечить его память постройкой при Андреевском попечительстве Дома трудолюбия. К тому времени о. Иоанн был уже хорошо известен, и пожертвования стали приходить со всех концов страны.
Уже к декабрю 1881 г. большое каменное здание подвели под крышу и вчерне строительство было окончено. Но в декабре в одном из «веселых домов» по соседству вспыхнул пожар. Полицмейстер Кронштадта отказался принять своевременные меры, и в новом каменном здании Дома трудолюбия выгорело все внутреннее убранство, а деревянное здание первоначального дома Андреевского попечительства сгорело дотла.
Пожар привлек новые пожертвования, кроме того, за здания была выплачена страховая премия, и через год, 10 октября 1882 г., Дом трудолюбия открыл двери для кронштадтской бедноты. В 1886 г. при Доме трудолюбия была построена, а в 1890 г. — расширена и заново освящена, церковь св. благ. вел. кн. Александра Невского. В 1888 г. был построен трехэтажный каменный ночлежный приют, а в 1891 г. — четырехэтажный каменный Странноприимный дом.
Под одной крышей
Дом трудолюбия начался с пенькощипательной и картузной мастерских для мужчин. Это был труд, который не требовал подготовки, но мог сразу же предоставить заработок — небольшой, но достаточный для того, чтобы не умереть с голоду.
В пенькощипательной мастерской растрепывали старые корабельные канаты на волокна и плели из них новые шпагаты, канаты, гамаки и сети. Там же изготовляли тюфяки из мочал и волоса. В картузной мастерской клеили конверты, коробки и бумажные пакеты, которые в то время назывались картузами. Средний ежедневный заработок в мастерских составлял 19 коп.
Затем открылись народная столовая и ночлежный приют. Объединение мастерских, столовой и приюта под одной крышей стало первым примером комплексной трудовой помощи в России.
В народной столовой чашка щей или супа стоила 1 коп., гречневой или пшеничной каши – 2 коп., фунт обычного хлеба – 2,5 коп., обдирного, из муки лучшего качества – 3 и 4 коп., плитка чая — 1 коп. и три куска сахара тоже 1 коп. Горячий кипяток и кипяченую воду давали бесплатно. Столовая ежедневно отпускала 400-800 обедов, а в празничные дни в ней питались бесплатно несколько сотен человек.
Переночевать в ночлежном приюте можно было за 3 коп, каждую ночь 8 мужчин допускались бесплатно. С женщин плату не брали. В первые дни по Рождестве и Пасхе ночлег был бесплатным для всех.
Таким образом, на 15 копеек можно было переночевать, пообедать, и выпить утром и вечером чаю с хлебом.
Для женщин в скором времени тоже открылись мастерские – модного платья на заказ, белошвейная, вышивки и метки белья. Женщины, которые не имели никаких навыков, могли гладить или расчесывать пряжу. Когда оказалось, что для работы в мастерских большинство подопечных нужно было сначала научить кройке, шитью и вышиванию, следующим нововведением Дома стали вечерние курсы шитья и рукоделия.
В мужских и женских мастерских ежедневно работали 60-100 человек. Их изделия – обувь, одежда, мебель, скатерти и салфетки, предметы домашнего обихода – пользовались спросом на базарах и в лавках.
Чтобы помочь желающим поступить в услужение, при Доме трудолюбия открылось посредничество для найма прислуги.
В Доме трудолюбия помогали и православным, и инославным, не делая между ними никакого различия. Были инославные и среди членов попечительства: барон Отто Буксгевден, который собирал пожертвования в самом начале устройства попечительства, на протяжении многих лет помогал о. Иоанну Кронштадтскому в организации работы Дома трудолюбия и потом объездил половину России, рассказывая о кронштадтском и петербургском опытах, по вероисповеданию был лютеранином.
«Я буду принимать поздравления только в Доме трудолюбия»
Дом трудолюбия о. Иоанна Кронштадтского был первым в России центром, который одновременно занимался трудоустройством, учебно-воспитательной работой и благотворительностью.
Дом трудолюбия с часовней и домовой церковью
Учебные и просветительные заведения включали бесплатное народное училище (начальную школу) на 300 детей, столярную мастерскую для мальчиков на 60 человек, рисовальный класс на 30 детей с бесплатным обучением неимущих, мастерскую женского труда для 50 девочек, сапожную мастерскую для обучения мальчиков и детскую библиотеку, которая насчитывала более 3000 томов.
Для взрослых существовала воскресная школа на 200 человек с классами для разных уровней грамотности, проводились лекции на религиозные, исторические и литературные темы, был открыт бесплатный читальный зал и платная библиотека (30 копеек в месяц и залог 2 рубля).
При Доме трудолюбия работали книжная лавка с литературой для детей и взрослых, и небольшая типография, в которой издавались, главным образом, брошюры, составленные из трудов о. Иоанна.
Среди исключительно благотворительных учреждений Дома трудолюбия, помимо ночлежного дома на 108 человек, заново отстроенного в 1888 г., и народной столовой, работал сиротский приют на 50 человек с «убежищем» (детским садом) для детей работающих матерей и летней загородной дачей. Была открыта богадельня для нетрудоспособных женщин на 22 человека. Ее обитательницы, кроме бесплатного помещения, получали денежное пособие — 3 рубля в месяц. Через бесплатную амбулаторию Дома ежегодно проходили 2-3 тысячи человек.
Кроме того, по решению совета Андреевского попечительства, Дом трудолюбия мог выдать единовременное пособие от 1 до 20 рублей, на которое нуждающаяся женщина могла выкупить из заклада швейную машинку, а ограбленный или потерявший деньги путешественник мог купить билет в родной город. Общая сумма таких пособий составляла несколько тысяч рублей в год.
В двух домах Андреевского попечительства сдавались квартиры для нуждающихся за сниженную плату, совершенно бедные женщины и вдовы с детьми жили в них бесплатно.
В 1891 г., чтобы разместить приезжавших к о. Иоанну паломников, был построен Странноприимный дом с платным и бесплатным отделениями, который тоже входил в комплекс учреждений Дома трудолюбия.
О. Иоанн, несмотря на свою занятость, бывал в Доме трудолюбия очень часто, а перед его именинами кронштадтские газеты печатали такое объявление: «Честь имею довести до сведения моих почитателей - коих да почтит Бог - что я буду принимать поздравления с Днем Ангела 19 октября только в Доме трудолюбия. Настоятель Андреевского собора протоиерей Иоанн Сергиев». Личные взносы о. Иоанна в пользу Дома ежегодно составляли 50-60 тысяч рублей.
Безусловно, такая организация, как Дом трудолюбия, не могла существовать на самоокупаемости. На содержание Дома, помимо о. Иоанна, жертвовали его многочисленные почитатели, часть расходов покрывала прибыль от комнат, которые сдавались внаем — ежегодно к о. Иоанну в Кронштадт приезжало до 80 000 паломников.
Последователи
В 1886 г. барон О.О. Буксгевден открыл на средства лютеранских общин Петербурга Евангелический дом трудолюбия. Его отличием от Дома трудолюбия о. Иоанна была закрытость – подопечные не могли покидать его пределов, и то, что большинство служащих были из хорошо зарекомендовавших себя призреваемых.
В 1896 г. Буксгевден основал в Петербурге Дом трудолюбия для обедневших образованных женщин. При Доме открылись углубленные языковые курсы французского, немецкого, английского, итальянского и испанского языков с переводческим практикумом, редакторские курсы, курсы бухучета, курсы секретарского дела, машинописи, фальцовки и брошюровки печатных изделий, кройки и шитья по системе Базаровой, изящного рукоделия, живописи по стеклу, бархату и атласу и даже изготовления кукол. Уже через несколько месяцев после открытия там работали или учились более 50 женщин. Слушательницам, успешно окончившим секретарские или бухгалтерские курсы, администрация находила работу в банках или конторах.
Еще через три года открылся Дом трудолюбия для образованных мужчин, его подопечные составляли тексты, бухгалтерские отчеты, стенные таблицы и картограммы, переписывали тексты и переводили с иностранных языков. Из 200 человек, обратившихся за помощью в первые несколько месяцев, 133 были дворяне, 33 – мещане, и лишь остальные из крестьян и ремесленников.
С 1886 по 1898 г. барон Буксгевден, с рассказами о кронштадтском и петербургском опытах, посетил многие города европейской России, убеждая губернаторов, духовенство и именитых горожан создавать дома трудолюбия.
Словосочетание «дом трудолюбия » стало нарицательным для всех учреждений, которые предоставляли работу с организацией сбыта продукции или обучение с последующим трудоустройством, и давали возможность заработать, а не просить на насущные нужды. К началу XX в. таких учреждений было уже более ста. При них открывались ремесленные производства — сапожное, переплетное, столярное, хлебопекарное, швейные и вышивальные мастерские; изготовляли пакеты, курительные гильзы, рогожи, маты, матрацы, щетки, плели корзины и лапти. Особо нуждающимся предоставлялся кров и пища. Как правило, при домах трудолюбия существовали начальные школы для детей и воскресные школы с практическими курсами для взрослых. Многие из них открывали ясли для детей работающих женщин, приюты и амбулатории. Бюджеты их складывались из членских взносов, благотворительных пожертвований, выручки от продажи продукции и выполненных городских работ, благотворительных лотерей и концертов, кружечного сбора и дотаций государства.
В 1895 г. императрица Александра Федоровна учредила Попечительство о домах трудолюбия и работных домах. В Положении о Попечительстве говорилось, что его целью была «попытка более планомерного дальнейшего развития и урегулирования такой формы призрения, которая так или иначе уже фактически существовала».
Попечительство разработало единый устав и правила для обществ, организующих дома трудолюбия в России. В 1897-1917 г. оно издавало журнал «Трудовая помощь», выпускало литературу по организации занятости и устраивало ежегодный конкурс на лучшие исследования в области трудовой помощи.
После революции
После революции 1917 г. все дома трудолюбия в Советской России были закрыты «за ненадобностью», а помощь нуждающимся объявлена заботой исключительно советского государства.
Дом трудолюбия при Андреевском попечительстве был закрыт в 1920х гг. Храм при нем был разорен, его алтарная апсида разрушена, а звонница над третьим этажом здания снесена. Здания странноприимницы и дома Андреевского приходского попечительства стали жилыми домами. Улица, на которой стоят здания бывшего Дома трудолюбия, в 1909 г. была в честь о. Иоанна переименована из Медвежьей в Сергиевскую. В 1918 г. ее название изменили на улицу Зиновьева, а с 1933 г. она стала носить имя Фейгина, комсомольского вожака, погибшего в 1921 г. при подавлении Кронштадтского антисоветского восстания.
В 1940х гг. в здании Дома трудолюбия по адресу ул. Фейгина, 7/9 разместилась женская школа, а в 1975 г. в него переехало профессиональное училище №48, которое готовит поваров, кондитеров, автомехаников и парикмахеров. О прошлом напоминают лишь экспонаты из музея училища.
Кристина Петроченкова
Использованная литература:
1. Дом трудолюбия в Кронштадте. Энциклопедия Санкт-Петербурга. http://www.encspb.ru/article.php?kod=2809079597
2. Любомудрова М.М. Кронштадтский батюшка// Глинские чтения: http://www.glinskie.ru/common/mpublic.php?num=848
3. Отец Иоанн Кронштадтский//Кронштадтский вестник. -2005. – 30 сент.Попов И.В. Святыни Кронштадта. Дом трудолюбия. http://www.leushino.ru/conference/1-9.html
4. Спешилова О. Праведный Иоанн Кронштадтский в истории Кронштадта// http://www.rusk.ru/analitika/2007/11/13/pravednyj_ioann_kronshtadtskij_v_istorii_kronshtadta/
5. Сурский И.К. Отец Иоанн Кронштадтский. Т. 1-2. — М., 1994.
6. Тимофеевский Ф. А. Краткий исторический очерк двухсотлетия города Кронштадта. -Кронштадт., 1913. http://www.kronstadt.ru/books/history/tim_25.htm
7. Храпоничева Е.В. Дома трудолюбия. История создания в XIX веке работных домов и домов призрения// Московский журнал. -1999. — №9. – С.42-47.
Петр I, приступая к созданию городских магистратов,мыслил вменить им в обязанность учреждение сиротских домов, богаделен, больниц, работных и смирительных домов «для доставления работ и пропитания всем, могущим исправлять какие-либо работы».
Создаваемая Екатериной II система общественного призрения предусматривала открытие наряду с больницей и богадельней особые учреждения для трудоустройства безработных, нищих и бродяг. В соответствии с изданным в 1775 г. Учреждением для управления губерний вменялось в обязанность создавать работные и смирительные дома. В 1785 г. в Москве был создан смирительный дом. В отличие от работного дома, предназначавшегося по идее обеспечить трудом добровольцев, смирительный дом представлял собой колонию принудительного труда, куда интернировались лица за антиобщественное поведение.
Работный и смирительный дома вскоре слились и превратились в колонию принудительного труда, на основе которой в последующем образовалась тюрьма. С 1870 г. смирительный дом стал называться Московской городской исправительной тюрьмой.
В противовес им можно назвать возникновение домов трудолюбия, чья деятельность была
направлена на решения проблем безработных. Предназначение домов трудолюбия
состояло в предоставлении бедным возможности зарабатывать хлеб честным трудом - при содействии общества. Создавались эти учреждения как средство сокращения нищенства,предупреждения преступлений, часто совершаемых с голоду, и для содействия развитию народного труда". Чаще всего дома трудолюбия не имели „воспитательно-исправительного характера.
Основной причиной прихода в дом трудолюбия, по наблюдению Герье, была „пониженная трудоспособность"; помощь дома трудолюбия могла потребоваться, например, женщине с ребенком, пожилому человеку, обленившемуся, алкоголику или подростку.
В 1882 году в России открывается первый дом трудолюбия. Идея его основания тесна
связана с именем духовного пастыря - отца Иоанна Кронштадтского.
Сначала попечительство, не имея еще особого дома трудолюбия, принужденно
было довольствоваться, что составляло из нуждающихся в работе артели, которые нанимались поденно для «черных» работ. Собрав за год пожертвования для постройки дома трудолюбия, дом был открыт в 1882 году. Дом трудолюбия был рассчитан для мужчин, им предлагалось щипать пеньку. Дом зарекомендовал себя хорошо и только за один 1896 год он дал работу 21 876 людям.
в 1886 году возникает 1-й дом трудолюбия в Петербурге. Сначала материальное положение дома было необеспеченно, потому что найти хорошую работу для мужчин было сложно. И в 1892 году мужское отделение было закрыто. Этот дом призревал только женщин и девочек.
В 1886 году в Петербурге открывается еще один дом трудолюбия. В доме были устроены помещения для ночлега мужчин, только которые призревались домом. Параллельно с этим дом трудолюбия мог осуществить еще одну задачу и прекратить выдачу работающим заработной платы, которая должна идти на содержание призреваемых, а между тем часто уходит на выпивку и разгул. Теперь призреваемые никакой заработной платы не получают, а им только назначают небольшое вознаграждение.
В связи с продолжительным сроком пребывания в доме его призреваемые находили и тот
род работы, который ближе для них. Дом имел несколько мастерских: столярную, переплетную, картонажную, сапожную, портняжную, слесарную и другие. В доме проводилось обучение призреваемых по выбранной специальности.
Внутренний режим в довольно строг, но главными средствами к его поддержанию
служат скорее убеждение, чем наказание. Самым серьезным наказанием является удаление из Дома, а остальная лестница наказания состоит или в уменьшении вознаграждения, или в лишение определенных общих прав (пр. Права курить в течение определенного срока).
В 1896 г. при московском работном доме был основан женский Дом трудолюбия. При нем имелись мастерские, оборудованные швейными машинами, где приходящие женщины могли зарабатывать средства к существованию.
трудолюбия: „Кроме основной задачи - оказывать нуждающимся срочную,
недолговременную помощь посредством предоставления им труда и приюта - этого рода
учреждения имеют ряд других функций:- пропитание,обеспечение ночлегом,призрение детей рабочих,- приискание занятий.
В 1895 году было открыто Попечительство о Домах трудолюбия и работных домах,
позже (в 1906 году) переименованное в Попечительство о трудовой помощи. Оно помогало устройству и содержанию различных учреждений „трудовой помощи". Так как в Домах трудолюбия найти себе занятие мог любой желающий работать, то вводились
здесь ремесла, „не требующие никакого особого профессионального знания". Среди неквалифицированных работ встречались: щипка пакли, мочалы, пеньки; огородничество и садоводство; клейка пакетов; уборка помещения и уход за домом; колка и пиление дров; уборка улиц и площадей; переноска и перевозка грузов; чистка и щипка перьев. Для обладавших какой-либо квалификацией, в домах трудолюбия открывались мастерские.
Труд здесь оплачивался более скромно, чем это было бы на постоянном рабочем месте. В
постоянное место. В большинстве Домов посетители обеспечивались едой, а в некоторых
получали полный приют.