Хотеев андрей. Хотеев Андрей Иванович (Khoteev Andrey Ivanovich). Хотеев Андрей Иванович

Мир, несомненно, разделен на полностью противоположные друг другу части. И у нас, сейчас, в современной России - особенно. И главным его разделением, как и прежде, остается разделение на либералов и традиционалистов, а отнюдь не на верующих и неверующих. Потому что либералы ведь тоже верующие, просто они верят в другого, извините, бога. Чтобы была более понятна моя мысль, вот два примера.

Вот пример, так сказать, положительный. Кадровый разведчик, долго «курировавший» Балканский регион, экс-директор Российского Института Стратегических Исследований Леонид Петрович Решетников говорит: «Именно при Царе Николае II-м у нас в стране быстро и без использования каторжного труда (мол, при Сталине был именно «каторжный труд» – Л.Д.С-Н) построили Транс-Сибирскую магистраль, и вокруг неё станции, города, промышленные предприятия. Таким образом, мы тогда (при Николае II-м, – Л.Д.С-Н) освоили полосу земли от Урала до Владивостока. На этой полосе мы, к сожалению, и оставались все годы советской власти… Но нельзя оставаться на том, что мы сделали в 2012 году – ведь прошло 100 лет!..»

Это, что касается, Царя Николая Второго. А вот о современной войне в Сирии. Многие говорят: «Зачем мы полезли в эту Сирию? Что мы там забыли?» – и т.д. А вот, что, а главное «как» говорит Леонид Решетников: «Ведя сражение там, мы, верующие люди, должны понимать, что сейчас происходит нечто сакральное, нечто для нас, православных, таинственное, и очень значимое – впервые Русская армия сражается на Святой Земле! Ведь земля Сирии, вплоть до Дамаска, даже за Дамаск – это Святая Земля, по которой ходил наш Господь Иисус Христос! … Впервые в истории Русская армия бьётся с врагами веры, с врагами человечества, с дьявольскими силами, которые представляют собой этот ДАИШ, этот ИГИЛ. Бьётся в северной части Святой Земли, где Святыни, где арамейские сёла, где глава Иоанна Крестителя в Дамаске!

Мы решаем более высокую задачу, чем защита национальной безопасности России, мы бьёмся за дело Господа нашего Иисуса Христа. Там, вместе с нашими союзниками – сирийскими братьями-христианами…»

Да, что-то совершенно новое звучит в этом высказывании известного разведчика ибо Леонид Решетников на всю нашу историю смотрит с точки зрения «Евангелия»...

Самое интересное, что и раньше, даже в самом революционном движении было два, в конечном счёте, «антагонистических» движения. Движение религиозно-народное – т.е. русское, и движение религиозно-материалистическое – т.е. … нерусское. Давайте, например, обратимся к книге Сергея Куняева о поэте Николае Клюеве. Вот отношение «материалистов», т.е. «большевиков». Наиболее концентрированно оно выражено в совершенно секретном письме Ленина о насильственном изъятии церковных ценностей. Вот оригинальные строчки главного борца за справедливость: «Нам во что бы то ни стало необходимо провести изъятие церковных ценностей самым решительным и самым быстрым образом, чем мы можем обеспечить себе фонд в несколько сотен миллионов золотых рублей (надо вспомнить гигантские богатства некоторых монастырей и лавр). … Взять в свои руки фонд в несколько сот миллионов золотых рублей (а может быть, и в несколько миллиардов) мы должны во что бы то ни стало… Никакой иной момент кроме отчаянного голода не даст нам такой возможности. Именно теперь и только теперь, когда в голодных местностях едят людей и на дорогах валяются сотни, если не тысячи трупов, мы можем (и поэтому должны) провести изъятие церковных ценностей с самой бешенной и беспощадной энергией, не останавливаясь перед подавлением какого угодно сопротивления».

Тут я хочу обратить внимание наших романтиков революции, которые хотят на все её кровавые события взглянуть с «эстетически-художественной» точки зрения, вот на это: на пожирание людей друг другом и на «валяющихся тысячах трупов на дорогах»... Взгляните на них, то есть на эти трупы русских людей, так сказать, «романтически-эстетически». Если сможете, конечно…

А наш «романтик» Владимир Ильич продолжает: «… Изъятие ценностей, в особенности самых богатых лавр, монастырей и церквей, должно быть произведено с беспощадной решительностью, безусловно, ни перед чем не останавливаясь, и в самый кратчайший срок»… И дальше уже «материалистическая» цель всякой компании: «Чем большее число представителей реакционного духовенства и реакционной буржуазии удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше. Надо именно теперь (когда на дорогах валяются тысячи трупов и люди едят друг друга, – Л.Д.С-Н) проучить эту публику так, чтобы на несколько десятков лет ни о какой сопротивлении они не смели и думать…»

Так говорил Ильич. Впрочем, не он один. Примерно то же, но в ещё более «художественно-эстетической» форме говорил Троцкий: мол, мы всем этим русским устроим такую диктатуру, что все древневосточные тирании, по сравнению с нашей, покажутся им раем… Впрочем, чтобы нас не обвинили, что мы сами это все выдумываем, вот цитата из самого Льва Давидовича:

«Мы должны превратить Россию в пустыню, населенную белыми неграми, которым мы дадим такую тиранию, которая не снилась никогда самым страшным деспотам Востока. Если мы выиграем революцию, раздавим Россию, то на погребальных обломках её укрепим власть сионизма и станем такой силой, перед которой весь мир опустится на колени». Это Троцкий.

А вот «Красный царь» Яков Свердлов: «21 января 1919 года. Оргбюро ЦК РКП(б)». Как и у Ленина, «Секретная директива: Циркулярно. Секретно. Необходимо, учитывая опыт гражданской войны с казачеством, признать единственно правильным самую беспощадную борьбу со всеми верхами казачества. Путем поголовного их истребления.

1. Провести массовый террор против богатых казаков, истребив их поголовно. Произвести массовый террор по отношению ко всем казакам, принимавшим какое-либо прямое или косвенное участие в борьбе с советской (читай с «сионской», – Л.Д.С-Н) властью…

Провести разоружение, расстреливать каждого, у кого будет обнаружено оружие после срока сдачи.

Всем комиссарам, назначенным в те или иные поселения, предлагается проявлять максимальную твердость и неуклонно проводить настоящее указание».

Так что вот, перед нами три источника и три столпа, утверждения марксистской справедливости на когда-то Русской Православной земле. Сравнивая эти три текста, приходишь к выводу, что наиболее «эстетический» текст, всё-таки у главного вождя мiрового пролетариата: ибо не Троцкий с его «Восточными тиранами», ни Свердлов с его сухим языком «циркуляра», явно не дотягивают до таких «поэтизмов» как «пока на дорогах валяются сотни, если не тысячи трупов» и изъятие должно быть проведено «самой бешеной и беспощадной энергией …»

Интересно, даже удивительно, что Есенин в «Пугачёве» в монологе Хлопуши прозревая своим особым поэтическим чутьем, поместил ту же ленинскую лексику:

Сумасшедшая, бешенная, кровавая муть!

Что ты – Смерть? Или исцеление калекам?

Проведите, проведите меня к нему.

Я хочу видеть этого человека!

……………………………….

Там какой-то пройдоха, мошенник и вор

Вздумал вздыбить Россию ордой грабителей,

И дворянские головы сечет топор –

Как березовые купола в лесной обители. . .

Тут дворянские головы, можно заменить на «казачьи», на «священнические», или в конце концов на голову Царя Николая Второго Александровича и всей Его Святой Царской Семьи. Или же на сто миллионов русских голов, которые в своих письмах и резолюциях требовали такие борцы за народное счастье и Ленин, Троцкий, Свердлов, Урицкий, Зиновьев, Войков, Голощекин, Юровский – имя им, как известно, – Легион. Но недаром Господь наш Иисус Христос сказал: «Мне отмщение и Аз воздам!». По словам этим всё и произошло. Ленин – сошел с ума, не мог уже говорить, только мычал, перестал чистить зубы, всё боялся, что через щётку и пасту соратники его отравят. Троцкого зарубили ледорубом. Свердлова – ремонтным паровозным молотком, Урицкого застрелили, Зиновьева расстреляли, Войкова застрелили, Голощекина расстреляли, и только Юровский умирал в больнице на койке, от жутких болей прободения язвы желудка. И никто ему не помогал… Так уходили все до единого палачи Русского Царства. А Царь Николай Второй и его Семья теперь прославлены Русской Православной Церковью. И в миллионах Православных душ звучит, не утихая, песня-молитва:

– Николай, Александра,

Алексей, Мария,

Ольга, Татьяна,

А – на – ста – сия!

Святии Царственнии Мученицы, молите Бога о нас, Русских!

Последние, приведенные мною здесь поэтические слова – из песни Жанны Бичевской на слова Геннадия Пономарева "Царственные мученики". Так, на мир и историю смотрят верующие монархисты. Но не так, совсем не так смотрят на этот мир наши "гуманистические" деятели культуры:

Вчера, 29 марта, в среду, просмотрел на видео, в Интернете, выступление режиссёра Александра Сокурова, на церемонии награждения его премией, – чуть было не написал, «ТЭФФИ» – на церемонии награждения его кинематографической премией «НИКА». Так он и стоял на сцене с фигурой какого-то крылатого существа в руках – очень отдаленно напоминающей изображение древнегреческой, языческой богини победы Нике. Точнее, самой «Ники» и видно не было – был какой-то стебелек или стержень, а на нем крылья. Больше этот, извините, "стержень" напоминал масонский кадуцей, т. е. символ, опять же, языческого бога воров и торговцев Гермеса… Да и ассоциация эта более правильная, потому что и само награждение, вся его, так сказать, ритуально-инициатическая часть, и вся невероятная серьезность зала, и сам лауреат этой новой «Ленинской», т.е., извините, «Никоновской», премии, всё это носило ярко выраженный характер закрытого мистериального действа, к которому все они – избранники некоего невидимо присутствующего здесь бога, точнее духа – относились с крайней серьезностью… Я смотрел, и видел, что это действительно было их общее дело, их «литургия», с приставкой «анти-», их «элевсинская мистерия», происходящая на сцене «ЛЕНКОМА» – т.е. Театра Ленинского Комсо – мола. . .

Кто-то очень хорошо, воистину художественно снимал все это действо – и саму речь, точнее проповедь награжденного мэтра, и лица главных действующих мистагогов мистерии, вдруг высвечиваемые невидимой ультракрасной лампой, и вырываемые её лучом из общей тьмы. Но какие лица! Я узнал только правозащитницу Алексееву, глаза которой торжественно блестели, и все лицо, его выражение, его спокойная неподвижность, – выражало священническое молчание, при восприятии таких знакомых, таких значимых, но только им, «посвященным», по-настоящему понятных слов. Потом, с таким же, совершенно идентичным выражением лица, адская подземная лампа выхватила такое же серьезное лицо лауреатки еще одной «ТЭФФИ» – нобелевской премии – Алиексиевич, или Алексиевич, не помню точно, как пишется ее фамилия, и по сему, опять же, прошу прощения. А потом лампа начала выхватывать из тьмы кромешной совсем уже какие-то, извините, потусторонние физиономии. Вот, злое и невероятно серьезное лицо с плотно сжатыми губами, и с прилипшими ко лбу волосами – лицо автора «Гаража» и культового поздне-советского фильма «Ирония судьбы», ныне покойного, Эльдара Рязанова, затем вдруг вспыхнуло невероятно злое без грима лицо, также давно отошедшего в мир иной, Ролана Быкова, за ним – пышущее радостью от услышанных знаковых, знакомых и замковых слов – лицо какого-то типичного еврея с пейсами и сдвинутой со лба на макушку шляпе, и наконец – волшебная лампа показала нам какую-то совсем уже, прямо-таки босховко-брейгелевскую физиономию, у которой самой мощной ее частью была совсем уж далеко вперед выдвинутая нижняя челюсть, символизирующая непреклонную и сильную волю, и стремление стоять до конца в защите тех священных ценностей, которые в данный момент озвучивал стоящий там, за рампой, человек с «НИКОЙ» в руках. Глаза же у этого выдвинуточелюстного брейгеля были невероятно темными и злыми, и горели прямо-таки красным отсветом невидимых инфернальных огней. . .

А стоящий на сцене человек очень инфернально, простите, очень профессионально говорил.

Я сначала не вслушивался, а вглядывался в него. Среднего роста, с очень продуманной прядью седых волос над низким лбом, с крупным носом, широко расставленными, умными, внимательными и какими-то, опять же, извините, чуть не написал «инфернальными» – то бишь, опять же, неотмирными глазами, – он говорил так, как говорят только очень высокопоставленные адепты различных закрытых, «герметических» – и в смысле «Гермеса», и в смысле «закрытости» – организаций. То есть он говорил как Мастер, даже Великий Магистр, как Мессир, так сказать, и все сидящие в темной преисподней зала Ленинского Комсомола внимали ему с такой серьезностью не только потому, ЧТО он говорил, но и потому именно – КТО им, это самое «ЧТО», говорил. Ибо то, что он говорил, была некая программа, директива, манифест, приказ, даже некая выжимка, квинтэссенция всей их религии, некий даже, если хотите, если и не Символ Веры, то во всяком случае Параграф Протоколов, который произносится здесь отнюдь не для красного словца, не для артистического, так сказать, очарования, а как инструкция к действию и как приказ для безусловного исполнения. . .

Потом лампа опять забегала по залу, опять пошла по Второму кругу, выхватывая лица и личины, застывшие маски этого подземного Карнавала. Мелькнула, опять же очень умная физиономия какого-то не то детского доктора, не то детского писателя Леонида Рошаля, за ним, опять же, как-то неожиданно выскочили Эйзенштейн с Мейерхольдом, затем прямо рядом, один за другим – Осип Брик, Генрих Иегуда, Яков Агранов, и вся когорта Латунских, Лебединских, Смидовичей, Шаевичей и Шмулевичей, Бескиных, Шкловских и Авербахов – всех этих материализовавшихся в 20-х – 30-х годов и «дальше, дальше, дальше…» – инфернальных сущностей, которые травили Булгакова и Клюева, Платонова и Есенина. Ганина и Ширяевца, Пимена Карпова и Ахматову, Гумилева и Цветаеву, директора Большого театра Голованова и художников Корина и Попкова, и многих из них, как Гумилева, Ганина, Есенина, Клюева, Васильева – просто убили, точнее – умучили – растерзали, принесли в жертву своему богу Просвещения и Ленинского Комсо – Мола, т.е. Космическо- Инфернального Молоха, – которому внутри своих «элевсинских мистерий» молятся все эти «мастера культуры», театра, кино, образования, просвещения, музыки и высшего гуманистического Света, к которому они все неизменно стремятся, начиная с Гёте, «Фауста» которого с таким великим каннским успехом, не так давно поставил «Великий Мастер» российского и мiрового кинематографа, сейчас выступающий со сцены и озвучивающий в микрофон их главный общий «Символ Веры» – кинорежиссер Александр Сокуров. . .

Вот такую – Босховско-Дантовскую картину, потрясенный, увидел я в кратком пятиминутном, очень профессионально сделанном «ролике», в котором Великим Мастером была дана четкая программа грядущей «русской» инфернальной революции, которая по их планам должна окончательно победить в Октябре страшного, от Рождества Христова 2017-го. . .

Так, что мир, как был разделен на два «антагонистических лагеря», так разделен и сейчас. И так будет всегда. До скончания времен.

Господи, Иисусе Христе, помилуй нас, грешных! . .

Глава Союз Православных Хоругвеносцев,

Председатель Союза Православных Братств,

Предводитель Сербско-Черногорского

Савеза Православних Барjактара

Леонид Донатович Симонович-Никшич

- Что такое вера? Может ли человек жить без веры?

Наверное, будет уместно напомнить, что сам термин «вера» употребляется в Ветхом Завете в смысле «устойчивости», то есть все же передает определенное качество человека. Соответственно неверие можно определить, как противоположную установку человеческой личности, которую определяет отрицание, скепсис, сомнение. И вот эти две противоположные установки на веру или неверие формируются, как это ни странно, по двум одинаковым механизмам: рациональному – то, что принято относить к сфере разума, фактов, личного опыта; и иррациональному – то есть берущему начало не в собственном опыте, собственных чувствах, а основанному на эмоциональном подчинении чему-то внешнему.

Чтобы ответить на вопрос о возможности жизни без веры, давайте попробуем смоделировать такую ситуацию, тем более, что это несложно, ведь она вокруг нас: все больше людей чувствуют себя запутавшимися. Запутавшимися во всем – в работе, в политике, в морали. Люди ничему не верят. Такое пассивное и иррациональное неверие превращает людей в автоматы; в разобщенных, сбитых с толку, бессильных людей-роботов. Причем эта запутанность воспринимается уже как нормальное состояние, хотя таковым, конечно, не является. Кстати, крайней формой иррационального сомнения можно считать навязчивое невротическое сомнение, когда человек не может решить, какой костюм надеть, идти куда-то или нет, и т.д. Это уже не просто личностное, а болезненное состояние, нуждающееся в лечении.

В противоположность иррациональному неверию, сомнение рациональное ставит под вопрос то, что человек лично не пережил, это неверие в навязываемые извне взгляды и, опять же, установки. Какова роль такого неверия? Такое неверие развивает личность, такое неверие является одной из главных движущих сил здорового мышления и в конечном итоге ведет к формированию веры. Вот две стороны: порабощение и развитие, возрастание. А вера? Вот посмотрите на крайний пример иррациональной веры – ситуация гипноза. Человек отдает себя во власть авторитета другого человека, он готов думать, чувствовать то, что велит ему гипнотизер. А полугипнотическая реакция людей на личность лидера? Ведь безоговорочное признание его идей обусловлено не раздумьем, не критической оценкой, а эмоциональным подчинением оратору, его авторитету, его способности к убеждению, то есть, опять же – внушению. Гитлер, например. Можно найти примеры и в сегодняшнем дне.

Эта вера в вождя – пожалуй, самый поразительный феномен иррациональной веры. Я никогда не забуду, как на одной встрече с жертвами политических репрессий пожилая женщина рассказывала о своей судьбе, о том, как ее, восемнадцатилетнюю девочку, отправили на Колыму только за то, что ее отец – враг народа. Судья еще иронично показал это место на карте – вон, мол, куда. А она только ответила: «Для любимой Родины нигде трудиться не в тягость». Вот такая фанатическая установка, коренящаяся в подчинении внушенному авторитету Партии, Вождя.

И, наконец, рациональная вера. Она коренится не в давлении авторитета или большинства, а в собственной, разумной, основанной на опыте и наблюдении, убежденности. Такая вера плодотворна, она творит, она обладает даром позитивной деятельности. Не пассивного ожидания, а именно деятельности. Такая вера граничит, если хотите, со знанием. Таким образом, и здесь у медали две стороны: порабощение и развитие.

Что представляет из себя религиозная вера? Она может быть и иррациональной, слепой, бездумной; верой – как костылем в неверии; и может быть верой рациональной, осмысленной, пропущенной через сердце, а не взятой напрокат. Гармоничной жизнь человека без веры стать не может. Но решающим является вопрос: будет ли это иррациональная вера в вождей, машины, успех – или вера рациональная, основанная на опыте нашей собственной жизни.

- Что заслуживает веры? Есть ли какой-то критерий: во что верить можно и во что не следует?

Не хочу воздействовать как-то своим авторитетом. К такому выводу каждый должен прийти сам за себя, сам для себя и только своим путем. Но я твердо убежден в том, что если человек освободится от иррационального неверия, если он вооружится рациональным сомнением, если он не опустится до иррациональной веры, то он неизбежно придет к рациональной вере в Бога. Как это ни странно, именно она наиболее близка к знанию. Меня вообще смущает контекст употребления этого выражения: верить в Бога. Чаще всего оно ставится где-то между верой в НЛО и верой в светлое будущее. А ведь действительно верующий человек не просто верит, что Бог есть. Он знает, что Бог есть. Это его личный опыт, опыт Богопознания. И такой, если хотите, эксперимент, стал переломным в жизни многих людей. Нужно попробовать не становиться слепо на чью-то сторону, а встать на позицию нейтральную и выполнить следующие три условия.

Во-первых: активно искать истину, стремиться к ней, искать смысл жизни.

Во-вторых: нравственно совершенствовать себя.

И в-третьих: приобщаться к жизни церковной.

Вот такой несложный, доступный каждому, опыт Богопознания. Но если мы поставили опыт, то его результат будет просто верой или все же знанием? А когда Богопознание перерастает в то, что является сущностью всей религии – Богообщение? Религия намного глубже, чем то представление о ней, которое прочно внедрено в общественное сознание. Что же до критериев, то, как говорил кто-то из великих: «Время, время – лучший ценитель работы!» Время и – смерть, конечная точка нашего земного бытия.

Мне вспоминается рассказ об одном пожилом человеке, который пришел к священнику и поделился такими сомнениями: вот, батюшка, я всю жизнь прожил честно. Не убил никого, не украл ничего, не обманывал, не завидовал, всегда старался помочь своим ближним. А вдруг умру я – а там ничего нет? Значит, я зря делал добро? Что заслуживает веры? То, что не обесценивается смертью.

- Вера и знание. Не противоречат ли они все-таки друг другу?

– Отчасти я уже ответил на этот вопрос. Суррогаты веры действительно могут быть иррациональны. Но подлинная вера ни в коей мере не противоречит знанию, не противоречит науке. Вот что писал об этом М. В. Ломоносов: «Наука и религия – суть родные сестры, дети Всевышнего Родителя. Они никогда между собою в распрю прийти не могут. Разве кто из некоторого тщеславия и показания своего мудрствования на них вражду всклеплет. Наука и вера взаимно дополняют и подкрепляют друг друга». И его же слова: «Не здраво рассуждает математик, если он хочет Божественную волю вымерять циркулем. Таков же и богословия учитель, если он думает, что по Псалтири научиться можно астрономии или химии». Можно привести слова Галилея о том, что «Библия учит нас не тому, как движется небо, а тому, как нам взойти на небо». Можно привести слова Эрстеда о том, что «всякое основательное знание природы ведет к признанию Бога». Но эти мнения авторитетов могут вызвать к жизни лишь иррациональную веру.

Поэтому пусть каждый сам основательно познает природу, ищет истину, нравственно преображается, приобщается к жизни Церкви и так приходит к познанию Бога.

Счастья вам на этом пути!

Беседа со священником Димитрием Байбаковым

Наша вера подвержена определенным изменениям с течением времени. Подобно любой реке, у которой есть свой исток, наша вера также берет где-то свое начало. Бывает, живет человек и ни во что не верит (хотя во что-то человек все-таки обязательно верит), его жизнь течет вполне размеренным темпом и порой кажется, что в жизни ничего не происходит. Но какое-то внезапное яркое событие в жизни может произвести настоящий переворот, и жизнь человека меняется буквально на 180 градусов, как было, например, в жизни императора Константина, преследовавшего ранних христиан, когда ему в небе явилось знамение креста.

Вера в Бога может пробудиться в человеке и постепенно, в результате череды осознаний и наблюдений. Наша вера, сменяя неверие, возникает и укрепляется, когда находит подтверждения в реальной жизни. В этом случае человек, ведя жизнь по своей вере, может прийти к настоящему перерождению, и тогда его вера станет неотъемлемой частью его жизни. Она станет , истинной верой.

Во что и как людям верить? Как избежать «слепой веры»? Как не попасться в ловушку такой веры, которая на поверку окажется фальшью? Как не разочароваться, если в итоге придется прийти к неизбежному осознанию факта, что то, во что вы верили (или кому верили…), чему посвятили всю свою жизнь, было ни чем иным как никчемной «пустышкой»? Вопросы серьезные...

Простой пример: почему испокон веков среди драгоценностей всегда ценились золото и бриллианты? За их неизменные свойства, неподвластные времени. Истину нельзя заменить подделкой. Вот почему в самой основе и самой сути веры должно лежать нечто абсолютное, вечное, неизменное и уникальное. Основа веры в Бога должна уходить корнями в вечность, она должна базироваться на чем-то незыблемом, неподвластном никаким переменам. Как камень, который отвергли строители, сделался главою угла… Вера человека не может определяться модой или настроениями. Вера не должна быть «слепой», но должна основываться на незыблемых и основополагающих законах мироздания – законах материи и духа. Сам закон веры также подчиняется «Универсальному Принципу Вселенной». Открыть для себя этот универсальный закон и сделать его неотъемлемой частью своей жизни – удел каждого верующего человека.

Невзирая на ошибку первых людей, на протяжении всей долгой истории спасения грешного человечества, Бог никогда не терял Своей веры в сотворенных Им людей. Бог-Субъект сказал: «Я предначертал, и приведу в исполнение. Если Я так говорю, значит, у меня однажды появится объект любви». Такая вера Бога абсолютна. Вера содержит элементы «диктатуры» и вопросы, которые не обсуждаются. Идеал любви, к которому ведет путь веры, является неизбежной реальностью. В противном случае в нашем мире не было бы ничего абсолютного, а сами понятия , веры и неверия в Бога, были бы навеки относительны.

Подобно тому, как тьма никогда не может объять свет, а свет всегда найдет путь сквозь самую кромешную тьму, вера всегда сильнее неверия. Неверие в Бога, вера в то, что « » на поверку оказывается несостоятельна. Недостаток веры или неверие, отсутствие веры – вещи преходящие. Жизнь , две тысячи лет назад сохранившего веру перед лицом смерти, и навсегда изменившего мир, является тому ярким свидетельством.

В 2009 году в Лондоне на 800 городских автобусах были размещены плакаты с надписью: «По всей вероятности, Бога нет. Так что не волнуйтесь и радуйтесь жизни». В ответ на это православные христиане Лондона разместили на других автобусах надпись: «Бог есть, поверьте! Не беспокойтесь и радуйтесь жизни!» На чьей же стороне правда? И почему одни люди обращаются к Богу, а другие бегут от Него? Почему для одних Господь Бог очевиден так же, как сама наша жизнь, а для других нет?

Казалось бы, в страданиях люди должны обращаться к Богу, но многие, страдая, обращаются к алкоголю, а про Бога совершенно не вспоминают. Уже в Священном Писании мы видим две противоположных реакции на призвание Господа. Так, апостолы Иоанн и Иаков, простые рыбаки, услышав слово Христа, тотчас оставили лодку, оставили отца и последовали за Господом (см.: Мф. 4: 21–22), а богатый юноша, которому Спаситель сказал: «Следуй за Мной», – как сказано в Евангелии, смутившись, отошел от Него с печалью (см.: Мф. 19: 16–22; Мк. 10: 17–22).

Действительно, обращение человека к Богу всегда загадка. Люди вроде бы живут в одних и тех же социальных и культурных условиях, но подчас совершенно по-разному относятся к вере.

Чтобы понять суть этой проблемы, попытаемся сначала выяснить, что такое неверие, атеизм.

Вообще, на мой лично взгляд, существует два вида атеизма. Первый – это вынужденное неверие, так сказать атеизм по недоразумению, когда ребенок просто был так воспитан и потому он не имеет представления о мире духовном. Такие люди способны поступать по-христиански, хотя вроде бы их этому никто не учил. В определенный момент такой человек может легко (в каком-то смысле, легко) обрести веру: она в нем обнаружится как сокровище, которое находилось в забвении, но не было утрачено полностью. В этом случае вера в человеке не умерла, но спит, и она может пробудиться – при размышлениях о смысле жизни, при созерцании природы, при обращении внимания на пример жизни искренне верующих людей и во многих других случаях.

Второй вид неверия есть атеизм идейный: это какая-то внутренняя агрессия, неприязнь к духовному, так что человек отворачивается от Бога, как тот, у кого больные глаза, отворачивается от солнца. Причем сам атеист порой не понимает существа своего атеизма.

Митрополит Антоний Сурожский в диалоге об атеизме и последнем суде рассказывает о бывшем атеисте, ставшем впоследствии священнослужителем. Мне эта история представляется особенно показательной. Главный герой повествования, Александр, был умным, интеллигентным и образованным человеком, жившим сначала в России, а потом в Париже. Как и многие другие в его время, он был безбожником и считал себя слишком культурным и развитым, чтобы даже подумать о вере. Как-то он разговорился с сельским священником, не имевшим никакого высшего образования. Этот священник его долго слушал, а потом сказал ему две истины: «Во-первых, Саша, не так уж важно, что ты в Бога не веришь. Замечательно то, что Бог в тебя верит (то есть ты еще не окончательно погиб для вечной жизни). И второе: а ты, Саша, пойди-ка домой и подумай, в какой момент и почему ты потерял веру, в какой момент тебе оказалось нужным, чтобы Бога не было».

Александр вернулся домой озадаченным. Он удивился самой постановке вопроса, самому подходу священника к этой теме. Потому что при этой случайной встрече с батюшкой он ожидал услышать миссионерскую речь или указания читать какие-то трактаты, а вместо этого он услышал: пойди и постарайся сам разобраться. Ему почему-то вдруг захотелось это сделать, подумалось: «А может быть, попробовать? Ну-ка посмотрю, что там у меня было в жизни раньше…»

Сначала он подумал, что причины неверия в его университетском образовании, потом стал искать их в более ранних периодах жизни. Так он добрался до своего детства, до времени, когда ему было 6 лет. А что же произошло тогда? Он жил в одном из городов России, был милым мальчиком, каждое воскресенье ходил в церковь, причем становился посреди храма впереди других и молился Богу. Каждое воскресенье родители давали ему 1 копейку, которую он должен был положить в шапку нищего слепого, и он ее клал и шел в церковь с чувством, что совершил доброе дело, выказал любовь, внимание и теперь может пойти к Богу с чистой совестью. Как-то перед Рождеством он гулял с матерью по городу, и они зашли в магазин, где продавалась чудная деревянная лошадка, стоившая 6 копеек. Саша попросил маму купить ее, но она отказалась, и он вернулся домой очень огорченным. А в следующее воскресенье, когда он, идя в церковь, поравнялся с нищим, то подумал, что если шесть раз он не даст ему копейки, то сможет купить себе лошадку сам. И копейки он в тот раз не дал.

Так он поступил четыре раза, а на пятый подумал: «А что если мне взять у нищего одну копейку, тогда я смогу еще раньше купить эту лошадку». И на этот раз он тихонько украл у нищего слепого копейку. После этого он вошел в храм и вдруг почувствовал, что уже не может стоять впереди: вдруг Бог его заметит, – и он ушел в какой-то угол. Теперь Саша чувствовал, что ему как-то плохо, что ему надо бы от Бога как-то скрываться. А тут как раз вернулся из университета его старший брат, который там нахватался безбожного учения, и принялся доказывать, что Бога нет. И маленький Саша ухватился за эту мысль как за соломинку, на которой думал спастись: «Если Бога нет, то совершенно неважно, что я украл эту копейку и не положил пяти». С этого-то времени и началось в нем безбожие. Учение о том, что Бога нет, он воспринял как единственное спасение от укоров совести.

Приведенный рассказ весьма показателен. Он наглядно представляет, что неверие, атеизм – это, прежде всего, попытка скрыться от Бога, спрятаться, как бы закрыть руками глаза и сказать: «Бога нет», подобно тому как мы порой пытаемся спрятаться от своей собственной совести, а совесть – голос Божий в человеке. Из Священного Писания известно, что впервые подобное произошло еще в раю, когда люди, согрешив, нарушив заповедь Божию, пытались спрятаться от лица Божия – как бы они не видят Бога, как бы никакого Бога вовсе и нет. Господь, обращаясь к Адаму, говорит: «Адам, где ты?» А он отвечает: «Голос Твой я услышал в раю, и убоялся, потому что я наг, и скрылся» (Быт. 3: 9–10). Вот эта греховная нагота, обнажение от благодати Божией заставляет человека скрываться от Бога.

Но причина не только в этом. На протяжении всей истории атеизм – это еще и попытка убедить себя в том, что Бога нет, ради оправдания своих греховных пристрастий. Это отрицание не обязательно начинается в разуме или рассудке, но чаще всего происходит где-то в глубинах падшей души, в нашем сердце. Атеист как бы рассуждает: «Если Бога нет, то мне за мои грехи ничего не будет, потому что живу я один раз, и лучше пожить в свое удовольствие, а что будет с душой после телесной смерти, мне не интересно. Если Бога нет, то что мне пользы от добродетели? Материальные блага можно пощупать, а добродетель – что это за сокровище?» И, опять-таки, все это возникает стихийно в глубинах падшего духа, а уже затем может оформляться в виде логически стройного материалистического мировоззрения.

Так вот, если неверие – это попытка скрыться от Бога для оправдания своих грехов, то вера – это обратный путь, возвращение к Богу с желанием очиститься от грехов. Но чтобы вернуться, надо знать путь, а для этого нужен поиск. И очень часто человек приходит к вере потому, что его душа вдруг чувствует некий зов, необходимость поиска. Человек еще не понимает, что ему не хватает Бога, но он уже ощущает, что обыденность его не удовлетворяет. Начинается своего рода поиск смысла жизни, поскольку вдруг обнаруживается бессмысленность нашей земной суеты. Хочется к этому добавить, что обычно люди ищут смысл жизни не с помощью рационального, логического рассуждения, а интуитивно, как некую внутреннюю потребность.

В конце XX века в печати была опубликована статья о печальной участи сына одного американского миллионера. В этой статье говорилось о том, что один преуспевающий в жизни молодой человек, сын миллионера, в расцвете сил и благополучия кончил жизнь самоубийством. При нем была обнаружена записка следующего содержания: «Взял от жизни все, не нашел в ней ничего интересного, ухожу из жизни добровольно». Конечно, у этого молодого человека были самые лучшие автомобили, дорогие виллы; его окружали самые красивые женщины. Словом, он имел все, о чем только может мечтать современный человек. И вдруг такой печальный итог. Значит, при всем изобилии его душе чего-то не хватало, чего-то самого главного. Он просто получил несколько раньше то, к чему стремится большинство людей, и увидел, что в этих достижениях нет совершенно ничего особенного. Как признается герой Евгений Онегин:

Я молод, жизнь во мне крепка,
Чего мне ждать? Тоска, тоска…

В нашей жизни часто бывает так: нам кажется, что, сделав удачную покупку, добившись выгодного места работы, высокой зарплаты, хорошего положения в обществе и т.д., мы наконец-то успокоимся, обретем что-то важное. Но едва добиваемся всего этого, как оказывается, что ничего в этом особенного нет, и нам опять чего-то не хватает, ощущается какая-то пустота. Мы стремимся к неуловимому благу, к полноте жизни, как к манящему горизонту, до которого никак не добраться. Потому что душа человека такова, что насытить ее сможет только Бог. Только бесконечный Бог сможет насытить бесконечные глубины нашего сердца.

Святые отцы говорят, что душа человека подобна подсолнуху, который всегда своим цветком обращается к солнцу, – и сердце так же стремится к Богу, тоскует и увядает без света духовного. На самом деле нет таких людей, которые никогда не испытывали внутренней тяги к духовному, у которых никогда не болела душа, так что они не нуждались бы в Боге. Просто мы видим многих людей лишь на определенном этапе их жизненного пути и по своей ограниченности полагаем, что они никогда не почувствуют жажды духовного и не изменятся к лучшему.

Часто обратиться к вере помогает кризисная ситуация в жизни, сильная скорбь, соприкосновение со смертью, когда вдруг открывается, что не все так, как нам представлялось раньше, и человеку хочется, чтобы было что-то, что превышает рамки нашего материального мира.

Духовный писатель XX века Н.Е. Пестов, у которого сын погиб в конце Второй мировой войны, приводит свидетельство одного из связистов, принимавших по радио боевые донесения русских военных летчиков. Этот связист говорил, что многие летчики, никак не проявлявшие своей веры, когда они бывали подбиты врагом и их самолет, объятый пламенем, падал, вдруг начинали молиться: «Господи, приими мою душу», – это было слышно по радиосвязи.

Дело в том, что критическая ситуация – это такое событие в жизни, когда отпадает вся шелуха и человек остается наедине с собой. Исчезает все наносное, снимается маска, которую мы надеваем на себя, играя в жизни определенную роль. Душа, став наконец сама собой, прозревает. Что же она прозревает? То, что существует духовный мир и что человек – это не центр мироздания, что у нас есть Небесный Отец, без Которого наша жизнь счастливой не будет.

Конечно, сколько людей, столько бывает и путей к Богу. Кто-то обращается к вере через изучение природы. Некоторых Создатель привлекает к Себе посредством явных чудес: человеку грозила смерть, неминуемая беда, неизлечимая болезнь, и вдруг все благополучно разрешилось без видимых земных причин. В этом случае точно дается знать, что помощь подал именно Всевышний.

Но, как бы то ни было, если в человеке не произойдет внутренний переворот, переоценка ценностей, а точнее, если не произойдет пробуждение его души, ее перерождение, верующим он не станет ни при каких аргументах.

Почему же далеко не у всех людей совершается подобное душевное прозрение?

Часто вера у человека спрятана где-то в глубинах души, а поскольку он привык жить только внешним, все время торопится, суетится, спешит и ему некогда побыть наедине с самим собой, то он и не замечает веры. Современный человек привык где-то «функционировать», он хочет быть втянутым в «грандиозные» земные планы по устроению своей судьбы – задуматься и остановиться нет возможности ни на одно мгновение. И только когда перед ним падают обломки земного счастья, которое он пытался создать, когда он наконец остается наедине с самим собой, в нем может пробудиться вера в Бога.

Мне очень нравится такое сравнение. Представьте, что с одной стороны от вас играет музыкант на скрипке, а с другой трудится рабочий с отбойным молотком. Разберете ли вы мелодию скрипки? Или увидите только движение смычка по струнам? Так и в жизни человека вся внешняя суета, спешка, впечатления, мирские удовольствия не дают услышать звуков духовной жизни и голоса собственной веры, сокрытой в душе. Такие люди видят храмы, видят проявление веры в жизни других людей, но не слышат голоса веры в своем собственном сердце.

Кто долго находится в замкнутом, сумрачном помещении, тот отвыкает от света, его зрение притупляется, становится неспособным смотреть вдаль. Так и замкнутость на одних земных интересах убивает в душе стремление к Богу; вера для такого бывает чем-то чрезмерно далеким.

Впрочем, и среди самого внешнего шума человек может чувствовать призвание Божие. Он даже и сам не понимает, чего ему не хватает, но ощущает какую-то неудовлетворенность, внутреннее беспокойство, необходимость высшего смысла и правды. И только спустя много лет такой человек начинает вдруг понимать, что все это время ему не хватало Бога.

В любом случае, вера в Бога есть особое пробуждение души, когда она становится чуткой к более возвышенному миру. Это подобно тому, как в ребенке просыпается музыкальное дарование, и он вдруг открывает, что существуют удивительные последовательности звуков, или дар художественный, когда ребенок начинает понимать гармонию цветов. Но если дар музыканта или художника дается не всякому, то вера в Бога – потребность души каждого человека.

Блаженный Августин как-то сказал: «Ты, Боже, создал нас для Себя, и беспокойно наше сердце, пока не успокоится в Тебе» (Исповедь. 1: 1). И в общем-то поиск человеком счастья, радости и полноты жизни на самом деле является жаждой Бога. Чего бы человек ни достиг, если он без Бога, всего ему будет мало и он не будет спокоен. А если он с Богом, то и малым довольствуется. Именно вера в Бога дает душе тот долгожданный покой, которого ищет человеческое сердце.