«Последний романтик» Микаэл Таривердиев. Людмила Максакова: «К моему замужеству относились по-разному С кем ехал таривердиев во время аварии
13 лет они были вместе. Но так и не переступили обращения на «Вы». Чтобы на людях не показывать захлестывающую нежность друг к другу.
К моменту нашей встречи Микаэл Леонович был женат несколько раз. Ни с одной женщиной никогда не жил долго. И жены были, как он говорил, «приходящие». Я тогда работала в газете «Советская культура», была музыкальным обозревателем. У меня было имя и репутация … скандальная …
~ Глядя на вас, не скажешь, что вы любительница жареного …
Нет, не в том смысле. Я защищала справедливость. В музыке. И мне очень нравилось это делать. Я была первым человеком, кто написал о Шнитке в газете ЦК КПСС, и это был первый положительный отзыв о нем в советской прессе. Это тогда считалось скандалом.
Несколько лет назад я окончила Гнесинку, защитила диплом по французской музыке ХН! века и была очень увлечена своей работой в газете. Я была замужем, у меня был ребенок. Хотя мне уже было понятно, что брак исчерпал себя. Знаете, так бывает, когда люди женятся или выходят замуж в поисках свободы. Мой первый брак — как раз такой случай.
~ А в чем, фигурально выражаясь, заключалась несвобода?
Моя мама, которую я обожаю, человек волевой и с определенными представлениями о том, как нужно строить жизнь и отношения. Она пыталась форматировать мою жизнь согласно своим представлениям. Я бежала от этого в замужество. Мне было 19 лет.
~ Когда вы познакомились с Таривердиевым, вам было двадцать шесть, ему — пятьдесят два. А как произошло само знакомство?
Как-то так сложилось. что Микаэл Леонович меня знал по публикациям. Я его, естественно, знала, как публичного человека. Хотя не могу сказать, что тогда была знатоком его музыки. Узнав, что он хочет написать статью о Родионе Щедрине, позвонила, мы договорились встретиться. Микаэл Леонович пригласил меня на репетицию.
Собственно, так и познакомились. Потом он позвал на свой концерт. Потом мы еще раз с ним встретились. Он написал статью, ее опубликовали. Статья ему страшно нравилась, он одновремен но хвастался мной и статьей …
Потом мы поехали на камерный фестиваль симфонической музыки, который Щедрин устраивал в Вильнюсе. На этом фестивале исполнялся скрипичный концерт Таривердиева. Это было в октябре 83-го года. Первый день в Вильнюсе. Нас — большую делегацию из Москвы — только расселили по номерам, после этого мы все встретились в холле гостиницы. И
я хорошо помню этот момент — как Микаэл Леонович пошел ко мне на встречу с каким-то особенным взглядом. Таким я его в Москве не видела. Вот именно тогда что-то произошло. Мы весь день провели вместе. А потом и всю жизнь …
Тогда, в Вильнюсе, он пригласил меня вечером в ресторан. И предложил сыграть на небольшом пиани но, которое там было. Я испугалась и отказалась. Но он сыграл. Прелюдию «Встреча С женой» из «17 мгновений». Уже гораздо позже я поняла, что для него это было чем-то из ряда вон выходящим. Он не любил играть в компаниях. Тем более в ресторане.
« … Вера оказалась там тоже. Вильнюс, туман, странное ощущение, что мы знакомы давно. Ощущение страха что-то спугнуть. Желание приручить … у меня было много женщин. Осталась одна. Впервые я был не одинок. И впервые у меня появилось ощущение страха. Я никогда ничего не боялся. Так хотелось продлить ощущение радости и nолета … », (Из книги Микаэла Таривердиева «Я просто живу»).
~ Чувства недоверия не возникло?
Абсолютно не было. Я наивный и доверчивый человек. И он такой же. А потом, скорее, его обольщали, чем он.
~ Я имела в виду его репутацию донжуана?
О нем очень точно Андрей Вознесенский сказал: смесь Дон Жуана с Дон Кихотом. Конечно, он женщин чувствовал и понимал. И женщинам он очень нравился. Он же такой яркий, красивый, необыкновенный … ~ Что вы почувствовали тогда, в первый момент знакомства?
Когда мы встретились, появилось такое теплое ощущение не-одиночества. Но ощущение близости, не случайной близости — оно разворачивалось постепенно …. Он же сам считал, что он одиночка, и все вокруг тоже так думали. Во мне он ценил не просто женщину, но близкого человека. Его не раз предавали, используя его благородство.
Хорошо известна история с актрисой, которая, будучи за рулем его машины, насмерть сбила человека, и Микаэл Леонович, чтобы защитить ее от преследования, взял всю вину на себя. Ему грозила тюрьма, срок. Спасла амнистия. Но женщина в самый драматический момент, когда шел суд, уехала из города. У Микаэла Леоновича тогда чуть ноги не отнялись.
Роман закончился бесповоротно. Потом эта история легла в основу сюжета фильма «Вокзал для двоих» Эльдара Рязанова и Эмиля Брагинского. Микаэл Леонович очень болезненно отреагировал на личную драму, которая вдруг стала публичной, запечатленной в кино … А его еще пригласили на премьеру.
И когда у него на глазах близкие фотохудожника Умнова выбросили на помойку весь архив, он невозможно взволновался, потому что думал, что его впоследствии постигнет та же участь. Человека, на которого он мог положиться, у него не было. Наверное, это было отчасти предчувствием неизбежности своей судьбы … И когда у него вдруг ПОЯ.8У1лась я, он почувствовал себя комфортно, потому что знал, что я ничего не выброшу, я его не предам.
« … Она еще ПО тем временам писала нахально. Я представлял ее себе толстой музыковедшей в возрасте. И когда увидел ее в первый раз, удивился ее наивному полудетскому виду. Впрочем, я довольно скоро понял, что наивный вид несколько обманчив … ». (Из книги Микаэла Таривердиева «Я просто живу»),
~ Вы упомянули об Эльдаре Рязанове. Они вместе сделали всеми любимый фильм «Ирония судьбы», долго дружили.
С Рязановым Микаэл Леонович познакомился в Пицунде, в киношном доме творчества. Микаэл Леонович, большой любитель водных лыж, пытался научить Эльдара кататься на лыжах. Ничего не получилось, зато они подружились. Однажды Эльдар сидел и напевал песенку «На Тихорецкую состав отправится», И заметил мимоходом, что песенка эта народная и войдет в его новый фильм «Ирония судьбы». «Что это за разговоры! — возмутился Таривердиев. — Это песня не народная, и у нее есть автор. Эта песня моя … ».
Микаэл Леонович действительно написал ее задолго до того, когда Ролан Быков ставил свой первый спектакль в театре МГУ и ему нужна была песня. Потом ее исполнял даже Володя Высоцкий. Эльдар поразился, что у этой песни есть автор, и предложил Таривердиеву прочитать сценарий «Иронии судьбы», по которому он собирался ставить картину …
«Когда я прочел сценарий «Иронии судьбы … », очень удивился. Жанр ни под какое определение не подходил. Для меня этот фильм — рождественская сказка. Сказка о том, что все мы — независимо от возраста — ждем, когда с неба (без всяких наших на то усилий) свалится на голову принц или приниесса. Прекрасные, очаровательные, любящие, которые нас поймут, как никто до этого не понимал.
Это — сказка (у кого-то, быть может, она сбывается, но, думаю, мало у кого’). О ней мечтают все и всегда с особым теплом и доброй иронией об этом думают. Фильм делался к Новому году, это был специальный новогодний заказ телевидения, поэтому все говорили, что картина должна иметь запоминаюшиеся песенки — куплетные, с nростыми словами. А тут «развели консерваторию, романсы» … Да еще на такую сложную поэзию. Это загубит картину …
Эльдар Рязанов оказался прекрасным товарищем. Мы оборонялись спина к спине. Хотя nризнаюсь, что и сами испытывали страх. Успех песен из «Иронии судьбы … ». признаться. стал для меня полной загадкой». (Из книги Микаэла Таривердиева «Я просто живу»).
~ Из Вильнюса вы вернулись в Москву, и еще несколько лет у вас ведь был тайный роман, так?
Я стала жить двойной жизнью. Жуткий страх, что я могу потерять своего ребенка, буквально преследовал меня. Я боялась, что его отберут. Что потом, в каком-то смысле, произошло. Видимо, наши страхи материализуются. Мой сын, который потом уже жил с нами и к которому Микаэл Леонович относился как к своему сыну, в 13 лет ушел от нас.
В результате работы, проводимой в том числе и его отцом … Но это было после. А тогда какое-то время, и немалое, мы жили двойной жизнью, но в этом были свои плюсы. Когда отношения тайные, они складываются естественно, и никто в них не вмешивается.
«Мы придумали свой мир. И закрыли его тайной. Нам было так хорошо. У нас даже Новый год свой. Еще когда мы не могли его встречать вместе, 31 декабря мы переводили все часы в доме на четыре часа вперед. Ставили видеопленку «Иронии судьбы … », и наступал Новый год. Это и был настоящий Новый год … », (Из книги Веры Таривердиевой «Биография музыки»)
— Когда же люди быстро выходят на свет Божий с неокрепшими чувствами, на них многие пытаются влиять. В наших жизнях всегда есть люди, которые пытаются на них влиять. Впервые я вышла «на свет Божий» в Сухуми. Ашот, водитель катера, договорился, что мы поживем в его недостроенном доме на окраине города, у маяка.
Из московской слякоти я прилетела в теплую нежную ночь. Октябрь, угасающее абхазское лето. Маленький блестящий одинокий баклажан в огороде. Полосатые матрасы, привезенные из Дома творчества. Солнце по утрам бесцеремонно заглядывает в окна без занавесок. Мы больше не хотели расставаться …
Но надо знать Микаэла Леновича! Он человек, который категорически не принимал давления. И он сопротивлялся. И если не принимал, мог поступить ровным счетом наоборот — из чувства протеста. Это приводило к не всегда хорошим для него последствиям. Мог натворить что-нибудь сгоряча. У него был совершенно бешеный темперамент. Представляете, какой силой волей он должен был обладать, чтобы так блестяще внешне сдерживать свою сверхчувствительную натуру?!
~ Он был таким импульсивным?
Еще каким! На людях он был, конечно, сдержанным. Спокойным. Но с близкими … Однажды, сейчас не вспомню, в связи с чем, он пришел и говорит, все, Бог против нас. Сорвал с себя крест и бросил! Потом Евгения Семеновна, наша домработница, нашла этот крест. Он долго винил себя … Он не был воцерковленным человеком. Но всегда был верующим.
Микаэл Леонович крестился в зрелом возрасте, по собственному желанию, в армянской Апостольской церкви. Его христианский взгляд на мир — совершенно осознанное и выношенное чувство.
~ А каким он был в семье?
В семье он, безусловно, был главным. Но это для меня как раз самое естественное состояние.
«В семье виноватым может быть всегда только один. Неужели ты не понимаешь, что это очень удобно? Не нужно разбираться, выяснять отношения … Так мы выводим формулы нашей совместной жизни. Виновата всегда я. И никогда с этим не спорю. В этом, конечно же, есть элемент игры, который нравится нам обоим и без которого все может стать скучным.
А скука — это невозможно. Тем более что поризительным образом Микаэл Леонович всегда прав. Нам не пришлось привыкать. подгонять себя друг к другу. Все было давно подогнано». (Из книги Веры Таривердиевой «Биография музыки»).
— Такая формула взаимоотношений чрезвычайно комфортна. Он стал тем мужчиной, который меня сформировал. После него для меня другие мужчины — ненормальные. Я женщина его формата. И для меня существование в другой структуре просто невозможно.
~ То есть у вас, скорее, преобладали отцовскодочерние отношения?
— Нет, просто в наших отношениях присутствовало все — дочь, отец, мать, женщина, мужчина, — у нас была вся полнота отношений. Утром он уезжал, у него всегда были приготовлены рубашка, галстук, сумка сложена — трубка и все причиндалы трубочные, табак …
Мне очень нравилось быть его женщиной. Мне чрезвычайно нравился наш быт. Мне нравилось готовить, ухаживать за ним. Женщина, если она любит, получает от этого удовольствие. Если не любит, ее быт раздражает. Это закон. В каком-то смысле он был моим подопечным, как и я его.
В житейском смысле он был совершенно нормальный человек. Адекватный, очень трезвый в оценках, мудрый, но при этом наивный. Потому что чистый. И в то же время он — особенный. Во всем. Он — другой. Непохожий ни на кого. Очень ранимый, чувствительный. И еще в отношениях ему важно было соблюдать дистанцию — он сам ее соблюдал, но и желал, чтобы другие ее тоже, эту грань в отношениях, не переступали. Терпеть не мог панибратства. Охранял себя — внутри.
Вообще, стоит взглянуть на его фото, чтобы понять, что он был невероятно идентичен сам себе …. Доверчив, как ребенок. Я даю ему лекарства, он пьет и шутит, мол, она же меня так и отравить может. А потом добавляет, как я жил без тебя, не представляю? И это тоже было правдой. Когда мы жили вместе, он часто повторял эти слова …
Помню случай. Мы дома. Вечер. Ужинаем. Все спокойно в природе и на душе. И вдруг Микаэлу Леоновичу становится невероятно тревожно. Он говорит, что вот сейчас буквально только что где-то недалеко стало плохо какому-то человеку. И, думаю, он не ошибался. Просто у него настройка на мир была тончайшая.
~ Хорошо, а недостатки у нега были?
Для меня — нет. И для меня он идеальный мужчина. Он, кстати, считал, что и у меня нет недостатков. Хотя … Есть один. Микаэл Леонович — жуткий аккуратист, обязательно требовал идеальной чистоты во всем доме. Педантично … А я — нет, у меня на письменном столе и в шкафах — «творческий беспорядок», это мое не любимое, но какое-то неизбежное состояние. И он никак не мог с этим смириться. И вот однажды он привычный бардак на моем столе смел на пол. Не выдержал. И разрешил оставить хаос только в моих шкафах, которые закрыты …
~ А что он любил?
Если говорить о каком-то бытовом устройстве его уклада, он много что любил. Он любил читать. Любил хорошую литературу и поэзию. И еще любил читать … инструкции к разным устройствам и тщательно им следовал. Если требовался перевод, скажем, к любимым его фотоаппаратам, он обязательно просил кого-нибудь перевести, а потом мы все
переводы сохраняли и подшивали. В отличие от него я терпеть не могу инструкции. А еще он очень любил хвастаться … мной. Хвастался, что я научилась хорошо готовить по поваренным книгам. Но это было такое мифотворчество. И все, что я умею готовить — сациви, лобио, долму, хаш, — я готовлю исключительно по наитию. Ну есть у меня такая способность — стоит хоть один раз попробовать какое-нибудь блюдо, я, если оно мне понравилось, примерно представляю, как его готовить.
А кавказскую кухню Микаэл Леонович предпочитал всем другим. Когда меня спрашивают, что он любил больше всего есть, я всегда смело говорю — мясо. Он без мяса не мог жить. Смешно, но ему нравились свиные отбивные. Если были свиные отбивные, он мог их есть каждый день …
~ Спрошу иначе — а его любили?
Конечно, он рассказывал о своих прежних отношениях и женщинах, браках и романах. Однажды он даже нам с Миррой Салганик — его названой сестрой — рассказал об этом, и в высшей степени художественно, как бы подводя итог личной жизни. И с огромным чувством юмора. Он обозначил все эти истории как «поиски тихой пристани».
Это было так увлекательно и даже смешно, что я предложила ему записать этот рассказ на магнитофон и сделать главой его книги. Он очень возмутился: «Ты за кого меня принимаешь? Я же не Евтушенко, чтобы такие вещи делать публичными?».
у него была очень неординарная внешность. Мне кажется, уже за одну внешность в него можно было влюбиться. Но он считал себя некрасивым. Были случаи, когда его, скажем, не узнавали. Например, в Берлине заходим в фотомагазин. Люди понятия не имеют, кто он. Но моментально к нему все кидаются, окружают, он как магнит всех к себе притягивает. На нем стоит печать неординарности.
В любимом доме творчества в Сухуми, где он бывал многие годы (в Сухуми он ездил еще в детстве), он жил там по два месяца и больше, и написал многие произведения, его просто обожали. Когда он приезжал, все сбегались, а я все время удивлялась: почему он ездит в Сухуми? Мы как-то пересекались там, когда еще вместе не могли ездить, и мне было странно, что он, имея выбор между Пицундой и Сухуми, едет в Сухуми.
Потом, когда я с ним стала ездить, мне все стало понятно: это было место, дом, в котором его ждали, встречали, любили — совершенно искренне. Прибегал Вартан: «Леоныч, вот ваша лампа, удлинитель … ». Его ждал его номер, ощущение тепла, которого ему так не хватало во внешнем мире, он получал здесь. А ему это было крайне важно. Грузины, армяне, абхазы — все жили одной дружной семьей. Микаэл Леонович хотел купить там дом. Мы приезжали, смотрели, это было в 1991 году. .. Но, слава Богу, и денег не было, для этого пришлось бы продавать квартиру на Икше, и мы просто не успели …
~ Вам никогда не хотелось родить от него ребенка? Вы знаете, мы об этом не задумывались. Нам было некогда (смеется). у меня сын, у Микаэла Леоновича тоже сын. Однажды мы с ним пришли к выводу, что мы не самые лучшие родители. У нас был свой мир, мы были настолько сконцентрированы друг на друге, что нам совершенно не нужен был третий. Нам действительно это было не нужно. Нам очень хорошо было вдвоем.
~ А сейчас не жалеете, что не было детей?
Нет, потому что я все свое время могла отдавать Микаэлу Леоновичу. Потом никто же не знает, какими будут дети. Как полушутя говорил Микаэл Леонович, нам не повезло с детьми. Нет, они, конечно, хорошие, но сказать, что они очень близкие нам люди, не могу. У них свои судьбы, свой мир. Они не внутри нас, понимаете? Они есть. Просто есть. Это довольно сложный вопрос. Видимо, когда человеку что-то дается свыше, через другого что-то отнимается. Мне кажется, близких людей не может быть много.
Бывает, люди находят душевную близость в детях или родителях. Иногда мне кажется, что мы с Микаэлом Леоновичем «одной крови». Трудно объяснить, но это так. По каким-то человеческим представлениям мы, может быть, были вместе не очень много, 13 лет, но я скажу так: настолько плотно и концентрированно мы были вместе, что это не 13 лет, а гораздо больше.
~ Как сейчас думаете, почему не сложились отношения с сыном, он ведь от вас ушел?
С Микаэлом Леоновичем у Васи были замечательные отношения. Вася отчасти стал для него его ребенком. С Кареном и его мамой, первой женой, певицей Еленой Андреевой, они прожили вместе недолго. Хотя Карена он воспитывал и принимал участие в его судьбе, но Карен никогда так и не стал ребенком, с которым он носился, как с писаной торбой.
Иногда мне казалось, что Васька ему ближе. Вася очень пластичный по натуре человек. И если мы вместе где-то появпялись, белобрысый Вася и Таривердиев с его, по словам Андрея Вознесенского, «профилем гениального сайгака», все вокруг тут же начинали говорить об их схожести. А мы смеялись, у них ничего не было общего внешне.
Но пока Вася жил с нами, у него даже движения появились от Микаэла Леоновича, он их по-детски копировал. Помню, они заключили соглашение. Микаэл Леонович пытался при учить его к чтению. Вот они и решили, что, мол, высокие стороны договариваются, что за прочиганные, например, 200 страниц, разрешается
столько-то компьютерных часов. Если Вася получает двойку или тройку, то время сокращается. Очень смешной, трогательный договор. И серьезный … Они ему следовали.
Вообще, к нему мальчики особенно тянулись.
Они в нем чувствовали такое мужское начало, которого часто не хватает даже тем мальчишкам, у которых были отцы. В 13 лет у Васьки, как у всех нормальных подростков, начался период бунта. Он прогулял дней десять в школе, мы об этом узнали постфактум и стали вести с ним нравоучительные беседы, на что он вспыхнул: «Я хочу жить со своим отцом». У меня — истерика. А Микаэл Леонович говорит: «Мы не можем ему это запретить, это будет неправильно. Но ты не волнуйся — от любви не уходят. Он обязательно вернется».
И он оказался прав. Вася ушел. Он не приходил несколько лет. Мы с ним виделись, конечно, но редко. А вернулся он реально в нашу жизнь уже после ухода Микаэла Леоновича. Сейчас Вася в Индии. Его там нашли ребята с Первого канала, которые делают фильм о Микаэле Леоновиче. Мой сын говорил о нем, как о близком, живом, родном человеке, о том, что лучшее время — это наша совместная жизнь. Как жаль, что он тогда ничего не понимал, с горечью признался Вася. Вообще, с кем бы по жизни ни соприкасался Микаэл Леонович, он всегда оставлял след в другом человеке …
~ Таривердиев был все-таки намнога старше вас.
Он вас чему-то, скажем так, учил?
Конечно. Как бы это точнее сказать, не то что принципам. В газете приходилось много всего делать. Я старалась не делать того, что мне не нравилось. Но однажды написала обзор по поводу фестиваля «Московская осень» и упомянула одно сочинение в положительном плане. Микаэл Леонович жутко на меня разозлился: «Как ты можешь, ты же совершенно по-другому к нему относишься?», спросил. Он очень сильно на меня обиделся. А я не могла выносить, когда он на меня обижается, и находится в таком внутреннем конфликте.
Этот урок я запомнила и больше так не делала. Ложь и фальшь он не принимал категорически. Я помню, его преследовал Никита Владимирович Богословский, чтобы Микаэл Леонович написал статью о его симфониях. А Микаэл Леонович не хотел, но Богословский достал так, что Микаэл Леонович попросил меня сделать это. Я написала, но под другой фамилией, отказать Богословскому было невозможно …
К слову, в 1974 году после выхода фильма «Семнадцать мгновений весны» Богословский «от чистого сердца» придумал шутку, которая слишком дорого обошлась Микаэлу Леоновичу. Он чуть не слег с инфарктом. Позже Богословский признался в «своем юморе». Речь шла о телеграмме, которую, подписав именем французского композитора Лея, Богословский отправил в Союз композиторов и в которой Франсис Лей якобы обвинил Таривердиева в плагиате.
« .. Читали телеграмму все, кому было не лень. События катилисъ как снежный ком: Микаэл украл музыку. «Но, друзья, вы же знаете музыку к этому фильму, сравните’». (Из книги Микаэла Таривердиева «Я просто живу»).
«История С телеграммой стала для него драматическим уроком. Он узнал цену популярности. Вряд ли популярность, не будь такого поворота событий, могла как-то испортить его. Она никогда не нужна была ему в своих статусных проявлениях. Она нужна была ему как признак, как подтверждение востребованности, понимания, как ответ на
~ А как он музыку писал?
Он писал всегда только то, что слышал внутри себя. Чаще всего это было летом. Ему важно было найти тему, а дальше он уже свободно с ней работал. Вот появляется новый заказ, а он вдруг тревожно спрашивает, а что, если не напишу? Я его всегда пытал ась успокоить: «Микаэл Леонович, у вас столько всего уже написано, ну возьмете старую тему … ». И это его как-то успокаивало. Иногда он уснет, а утром: мне приснилась тема, у меня есть решение. Во сне оно приходило. Он ни в чем себя не предал — в смысле своего предназначения. За исключением, пожалуй, единственного раза — случая с балетом «Девушка и смерть», когда за несколько дней до премьеры в Большом театре балет сняли, и он жутко переживал. Эта история произошла в 1987 году.
Это какое-то испытание, которое он должен был пройти и перестрадать то, что перестрадал. Сам говорил об этой истории именно так. Потому что согласился на переделки, вообще согласился на постановку балета, хотя его предупреждали, что в Большом театре идет самая настоящая борьба. Суть ее была ему абсолютно чужда, и интриги его мало интересовали. Ему важна была только музыка в чистом воплощении. Он старался не обращать внимания на слухи и предостережения, что балет может и не случиться …
За много лет до того случая он фактически отказался от первой студийной записи, потому что дирижер, с которым ему предстоя — ла работа, начал его поучать, как правильно записывать партитуру. И, несмотря на огромное желание сделать запись, Микаэл Леонович просто хлопнул дверью и ушел. Перед ним потом извинялись, просили вернуться. А тут он со всей откровенностью и беспощадностью к самому себе признался: «мне так хотелось, чтобы этот балет случился, что я пошел на компромисс со своей совестью, а делать этого не следовало … ».
Услышанное послание … Он был очень удобным объектом для популярности и неизменных ее проявлений — слухов и сплетен. Элегантный, красивый, талантливый, с такими «несоветскими» привычками и увлечениями, как водные лыжи и катер, спортсмен, светский человек, появлялся в обществе красивых женщин, курил трубку». (Из книги Веры Таривердиевой «Биография музыки»).
«Конечно, Я слышал об этой самой настоящей войне, которая идет в Большом театре. Но никогда не считал возможным становиться на ту или иную сторону, да и не подозревал, что война столь кровава. Но мне казалось: Большой театр меня пригласил! И вместо того чтобы вести себя как всегда: вот партитура, ни одной ноты здесь не меняется, не нравится — до свидания, — стыдно сказать, но мне так хотелось, чтобы в Большом театре поставили МОЙ балет, что я стал переделывать … И все становилось более банальным … Я сам погубил свой балет.
И когда понял, что это для меня смерть, я просто сказал: «До свидания! Я вас знать не ХОЧУ! Ни Союз композиторов, никого, я вас знать не знаю». Но долго, несколько лет, я приходил в себя, возвращал себе свое состояние. Человек, нормальный человек, не может жить в состоянии других. Он может жить в состоянии своем, которое ему понятно, тогда он живет нормально». (Из книги Микаэла Таривердиева «Я просто живу»),
~ Вера, насколько понимаю, вы были готовы к тому, что он уходит, он долго болел …
Этого никогда не ждешь и в это не веришь. Но эта тема уже у нас была … Теперь я знаю, что он чувствовал свой уход. После операции в Лондоне он шутил, что теперь сердце у него из обшивки «Шаттла», такое прочное. Где-то в апреле ночью он стал играть на рояле. Я так удивилась, потому что на рояле он в последнее время не играл. И он как-то особенно посмотрел на меня и сказал: прощаюсь со своим роялем.
Летом мы полетели в Сочи на «Кинотавр». Приехали в аэропорт, нас там встречают близкие люди. Мы вместе с Олегом Янковским поднимаемся по трапу, а Микаэлу Леоновичу так тяжело даются ступени этой лестницы. И я так остро помню, как Олег на него посмотрел … немного испуганно, потому что ему уже тогда было очень плохо. Прилетели в Сочи, а там сплошной дождь, и грустно так, и мы никуда не выходим, один раз — на пляж. А потом Сережа Урсуляк отвез нас в «Актер», куда у нас была путевка, оставаться на «Кинотавре» было неуютно. Обратные билеты у нас были на 25 июля, я купила их за месяц. И на 16 часов у нас был рейс, а в 6 утра это случилось … И мы на этом самолете улетели. Вместе.
Альтовый концерт, который он написал в 1993 году, за три года до смерти, это концерт ухода. Это прощание, это о том, как душа расстается с телом. Я просто убеждена, это хроника того, что испытывает душа, когда она оказывается ТАМ. Эта музыка всегда производит очень сильное впечатление. Концерт — уход, а Трио — самое последнее произведение Микаэла Леоновича — это полет души к новому, тоже ТАМ. Она уже прорвалась. и это ее взгляд на то, что она видит. Я, когда это поняла, была потрясена. А то, что я поняла верно, у меня есть доказательство. Когда писала свою книгу, я была в его музыку очень сильно погружена. Я писала о том, что Микаэл Леонович как композитор родился в 1957 году, когда написал цикл на стихи средневековых японских поэтов «Акварели». Я этот цикл анализировала. И вот пишу последнюю главу, цитирую любимую книгу Микаэла Леоновича «Мастер и Маргарита», а в конце завершаю, что «судьба свершилась, и замкнут круг» цитатой из японского цикла: «Как странник я одет, готов к пути. Мой путь в волнах безбрежных исчезает … ». И тут мне что-то как стукнет в голову. Думаю, возьму-ка я ноты. Смотрю, а в конце, где последняя фраза Трио, стоит последняя строка цикла. У меня зашевелились волосы на голове. Для меня это ЗНАК.
У него никогда не было никакого дурного помысла по отношению к кому-либо. Он назвал свою книгу «Я просто живу». Он жил, сохраняя в себе ту чистоту, которая давала ему возможность писать такую же чистую музыку. И слышать то, что ему было дано услышать. Он выполнял задание. И когда он выполнил свое задание и написал свою последнюю музыку, он умер. В его музыке всегда, прибегая к определению Мераба Мамардашвили, присутствует ностальгия — ностальгия по далекой родине. По далекой родине, которая и есть «ТАМ». Мы все пришли оттуда …
«В последние годы ему часто снился один и тот же сон. Как будто он плывет в море. Море уносит его далеко. И берег не виден. Это был грустный сон. Море было веселым днем. Ночью, когда оно снилось, оно становилось грустным. Потому что это было другое море. В его музыке, время которой еще не наступило, он одинок. Впрочем, он всегда одинок, человек, самоопределившийся внутри самого себя. Потому что он один на один с миром … ».
Всенародную любовь и популярность принесли Микаэлу Таривердиеву песни, написанные для фильмов “Семнадцать мгновений весны” и “Ирония судьбы”, но мало кто знает о том, что его связи с кинематографом не ограничивались написанием музыки. Идею фильма “Вокзал для двоих” Эльдару Рязанову подсказала драматическая история, случившаяся
однажды в жизни Таривердиева.
Музыкальное дарование Микаэла Таривердиева проявилась еще в раннем детстве. В 8 лет он уже был автором нескольких фортепианных пьес, в 10 лет написал симфонию, а в 16 – два одноактных балета, поставленных в Тбилисском оперном театре. В кинематографе Таривердиев дебютировал еще будучи студентом “Гнесинки”, написав музыку к фильмам “Человек за бортом” и “Юность наших отцов”. Тогда же состоялся его дебют в Большом зале Московской консерватории, где его романсы исполнила Зара Долуханова.
За музыку к фильму “Ирония судьбы, или С легким паром!” Микаэл Таривердиев получил Государственную премию. С Эльдаром Рязановым они сразу нашли общий язык, ведь оба любили хорошую поэзию. Жена композитора Вера рассказывала: “Они первыми широко предъявили советским зрителям Цветаеву, Ахмадулину. Эффект от той картины был таков, что их пели в подворотнях. Чтобы добиться такого исполнения музыки, которое звучит в фильме, Таривердиев на репетициях с Аллой Пугачевой не жалел сил. К каждой песне сделали минимум 30 дублей».
Людмила Максакова
Благодаря Таривердиеву у Рязанова появилась идея фильма “Вокзал для двоих”. Немногие зрители догадывались о том, что драматическая история персонажа, которого сыграл Олег Басилашвили, на самом деле случилась с композитором. Его жена Вера позже рассказала в интервью одному из изданий: “Этот роман случился в 60-е годы. Таривердиев был отчаянно влюблен в Людмилу Максакову. Ему всегда нравились красивые женщины. А она была дьявольски красива и привлекательна, а еще - чрезвычайно свободна. Этот роман закончился трагически. Произошло следующее. Они с Максаковой ехали ночью по Ленинградскому проспекту. Она сидела за рулем его “Волги”. Внезапно из кустов на проезжую часть выскочил человек и попал под их машину. Как оказалось, он был пьян. Максакова не была виновата в его смерти, потому что в этой ситуации ничего нельзя было сделать. Микаэл Леонович, не раздумывая, пересел за руль и взял всю вину на себя. По-другому он поступить просто не мог... Его осудили на два года. А поскольку суд длился ровно два года, то в тюрьму его не посадили - освободили по амнистии. Самым страшным для Таривердиева было во время судебного разбирательства находиться в зале за тюремной решеткой. Его это просто убивало. В этой тяжелой ситуации Максакова его фактически оставила: во время последнего заседания уехала куда-то с друзьями. И вот тут он решил все прекратить. Максакова потом ему звонила, пыталась вернуть, но, хотя ему было очень трудно, он был тверд. Потом он вспоминал об этих отношениях так: “Это была не любовь, а болезнь...”.
Приглашенный на премьеру фильма “Вокзал для двоих”, ни о чем не подозревающий композитор был шокирован и обижен. Ему казалось, что теперь все знают его историю и все обсуждают его личную жизнь. Людмила Максакова была еще больше возмущена, ведь ее версия событий была кардинально противоположной: “Вера утверждает, что ее муж спас меня от тюрьмы: дескать, Микаэл Леонович взял вину на себя, заявив, что за рулем машины сидел он, в то время как вела автомобиль я. Говорили даже, что потом эта история легла в основу фильма “Вокзал для двоих”. Прочитав это, я была поражена, ведь Вера говорила явную неправду. Это чудовищный миф! Я думаю, кто-то сознательно придумал версию моей причастности к той аварии и внушил Микаэлу, что так он будет выглядеть благородней. В результате Таривердиев через годы и сам поверил в то, чего не было”.
Людмила Максакова утверждала, что в тот злополучный день за рулем был Таривердиев, что он в нетрезвом состоянии мчался на большой скорости и сбил 16-летнего юношу, спешившего на свидание, и даже не остановился после этого. Впрочем, большинство знакомых все же придерживались версии Микаэла, как, например, актер Олег Басилашвили, сыгравший главную роль в фильме “Вокзал для двоих”. Те, кто хорошо знал композитора, были уверены в том, что ему не нужно было “играть в благородство”. Друзья за его успех у женщин и рыцарское поведение называли Таривердиева “смесью Дон Жуана и Дон Кихота”.
Его автобиография называлась «Я просто живу». Хотя был он совсем не «простым». Композитор, отдающий музыке всего себя. Человек бесконечно элегантный и любящий всё красивое. Мужчина, жизнь которого была наполнена головокружительными романами. Но жил он, судя по этим историям, действительно просто - с любовью к жизни.
Несколько историй из жизни композитора, который посвятил себя искусству музыки и по-настоящему владел искусством жить...
В своей книге «Я просто живу» Микаэл Леонович написал: «Всему, что было во мне хорошего, я научился у моей матери. А всё плохое - это то, чему я не смог у нее научиться». Мама Микаэла, Сато Григорьевна, до безумия обожала своего сына. Но однажды, когда она увидела, что Микаэл с мальчишками во дворе поджаривает жука, она засунула его палец в огонь, сказав, что жуку так же больно, как и ему. Юный Таривердиев навсегда запомнил этот урок.
Когда Микаэлу было шесть лет, родители отдали его в музыкальную школу при Тбилисской консерватории. К восьми он уже был автором нескольких фортепианных пьес, а к десяти - целой симфонии. При этом Таривердиев в своих мемуарах вспоминал, что во времена его детства в Тбилиси самым сложным для него была не учеба в школе, а решение совершенно иной проблемы - он должен был выбрать, в какой из двух известных в городе мальчишеских «банд» участвовать. К счастью, самым большим грехом этих «банд» было выяснение отношений между собой с помощью кулаков, а предводителями этих отрядов были Володька Бураковский, позже - академик и знаменитый кардиолог, а другого звали Женька Примаков. Тоже весьма известный человек.
Свой первый гонорар Таривердиев получил в 1949 году, когда состоялся его дебют как композитора. Он написал две балетные сцены, которые поставили в Театре оперы и балета имени Палиашвили. Время было голодное, а отец Микаэла сидел в лагере. Но свой первый гонорар Микаэл потратил… на шляпу.
С поступлением Таривердиева в Гнесинку связана интересная история. В Ереване 18- летний Микаэл однажды чуть было не женился на племяннице Арама Хачатуряна. Была объявлена помолвка, но в отсутствие Таривердиева у его невесты случился роман с известным музыкантом, и, узнав об измене, Таривердиев расстался с девушкой. В Москве, увидев Микаэла на экзамене, Арам Ильич спросил: «Как ты собираешься после всего этого ко мне поступать?» Микаэл Леонович ответил: «Если вы сочтете меня недостойным, то не примете». Выдержав конкурс в 7 человек на место, Таривердиев единственный с оценкой «5+» поступил в класс Арама Хачатуряна и стал его любимым студентом.
В период учебы в Гнесинке Таривердиеву нужен был какой-нибудь заработок, чтобы прожить. Ему предлагали играть на пианино в ресторане, но это для него было неприемлемо - и он предпочёл разгружать вагоны на Рижском вокзале.
Мечтой Таривердиева в юности было приехать в Тбилиси на «Мерседесе», в котором сидела бы Лолита Торрес (аргентинская певица, популярная в 1960-е годы). Кстати, Микаэл Леонович со временем таки приобрел «Мерседес». И с Лолитой Торрес тоже познакомился.
Таривердиев увлекался спортом, причем довольно необычным: верховой ездой, велогонками, боксом. У него были права на вождение катера, а еще он одним из первых в СССР увлекся виндсёрфингом. 50-летие композитор отметил вместе с другом Родионом Щедриным так: они в Сухуми ушли в море на сёрфах, в километре от берега сложили паруса и, качаясь на волнах, распили по сувенирной бутылочке коньяка.
В 60-е годы Таривердиев был влюблен в актрису Людмилу Максакову. Как-то раз они ехали на машине ночью по Ленинградскому проспекту. Максакова была за рулем и насмерть сбила человека. Таривердиев взял вину на себя и был осуждён на два года. А его возлюбленная уехала с заседания суда с друзьями. Таривердиева спасла амнистия, но с Максаковой он больше никогда не общался. Эта история позже стала сюжетом для фильма «Вокзал для двоих».
Примерно через неделю после выхода фильма «Семнадцать мгновений весны» Таривердиеву в Союзе композиторов показали телеграмму от знаменитого французского композитора Франсиса Ле (автор музыки к кинофильму «Мужчина и женщина»): «Поздравляю с успехом моей музыки в вашем фильме». Таривердиев посмеялся над телеграммой, не придав ей значения, и оставил на столе у референта Тихона Хренникова, где она и лежала.
Однако через несколько дней на радио позвонил человек, назвавшийся представителем французского посольства. Он заявил, что музыка к «Семнадцати мгновениям» украдена у Ле. Через день последовал аналогичный звонок на киностудию им. Горького. Таривердиев продолжал считать это шуткой, но на радио «на всякий случай» перестали передавать музыку к фильму, а на студии пошли разговоры о том, что советскому правительству придется заплатить 50 тыс. долларов за плагиат.
Поняв, что дело принимает серьезный оборот, композитор позвонил атташе французского посольства, и тут выяснилось, что никогда звонка оттуда не было. Более того, Франсис Ле прислал по этому поводу возмущённую телеграмму, заявил, что это провокация. Кстати, потом обнаружилось, что телеграмма была напечатана на обычной машинке с латинским шрифтом и полоски бумаги были просто приклеены к бланку международной телеграммы, купленной в обычном почтовом отделении Москвы. Никто её не получал, просто кто-то принёс и оставил на столе. Таривердиев считал, что автором телеграммы был знаменитый своими розыгрышами Никита Богословский.
Премьера «Семнадцати мгновений» принесла Таривердиеву популярность, в которой было много приятного. Так Юрий Андропов, например, с подачи Юлиана Семенова, выдал Таривердиеву автомобильный пропуск, по которому можно было останавливать и парковать машину где угодно. Микаэл Леонович с удовольствием включился в эту игру, однажды ради эксперимента остановил машину на Красной площади и был в восторге, что это удалось.
Песня «На Тихорецкую состав отправится…» была написана Таривердиевым задолго до съемок фильма «Ирония судьбы». Однажды Рязанов напевал эту песенку в присутствии Таривердиева и заметил мимоходом, что песенка эта народная и войдёт в его новый фильм «Ирония судьбы». «Что это за разговоры! — возмутился Таривердиев. — Это песня не народная, и у неё есть автор. Эта песня моя … ». Микаэл Леонович написал её, когда Ролан Быков ставил свой первый спектакль в театре МГУ и нужна была песня. Рязанов предложил Таривердиеву прочитать сценарий «Иронии судьбы» и написать еще пару песен. Изначально режиссер планировал пригласить в фильм разных композиторов. Но вышло иначе. Вместо двух песен Таривердиев написал дюжину, и все они так понравились Рязанову, что больше в картину он никого приглашать не стал.