Шуман биография кратко для детей. Краткая биография шумана. Роковой удар судьбы

». Естественная общность их музыкально-стилистических приемов не исключает коренного различия в замысле, художественных образах, композиционных принципах.

Творческая задача «Фантастических пьес» - раскрыть мир внутренней жизни человека, мир его чувств. Сложнейшая область человеческой психологии показана с максимальной правдивостью и художественной убедительностью.

Каждая из восьми пьес цикла - выражение глубокого сосредоточенного лиризма, он проявляется в бурно-драматических вспышках («Порыв», «Ночью»), в просветленной созерцательности («Вечером»), в фантастических видениях («Сновидения») и в тонком остроумии сказочных образов («Причуды», «Басня»), так же как и в лирико-философском раздумье («Отчего?») или в обращении к песенности («Последняя песня»).

Общность лирических настроений и определяет единство этого цикла, покоящегося на других, по сравнению с «Карнавалом», основаниях. Здесь нет, например, вариационности, каждая из пьес - абсолютно законченное произведение, нередко исполняемое отдельно от других. Однако композиция цикла, стройная и закономерная, строится на излюбленных шумановских контрастах. Контрастность нередко проникает и внутрь пьес, большинство из которых превосходит по масштабам миниатюры «Карнавала». Такова, например, кажущаяся эпически повествовательной «Басня» - яркий пример импровизационной манеры Шумана, с которой он наслаивает контрастные романтические образы.

Названия пьес дают основания группировать их по некоторым общим признакам. Например, «Вечером», «Ночью» указывают на связь с картинами или явлениями природы; «Порыв», «Сновидения», «Причуды», «Отчего?» передают различные психологические состояния; «Басня», «Последняя песня» вносят элемент эпичности, повествовательности. Но, несмотря на различие заголовков, определяющих художественный образ, все они носят яркий индивидуальный отпечаток собственной фантазии художника. Так, по поводу «Последней песни» - заключительной песни цикла - Шуман писал Кларе Вик: «...в конце все разрешается веселой свадьбой, однако в заключение снова приходит тоска, да еще - по тебе, и здесь словно звучат одновременно свадебные и похоронные звоны». Эти слова подтверждают и автобиографический смысл многих страниц шумановской музыки, в том числе и тех, где автор отталкивается от воплощения объективных картин внешего мира.

Даже в таких пьесах, как «Вечером» или «Ночью», Шуман избегает описательности, изобразительности. В пьесе «Вечером» он стремится передать те едва поддающиеся определению ощущения, которые может вызвать созерцание спокойного вечернего ландшафта:

Бурный драматизм «Порыва» близок к такому же его проявлению в пьесе «Ночью». Это лишь разные выражения одного сильного чувства, принимающего характер напряженной страстности в «Порыве», смятения, взволнованности в «Ночи»:

«Фантастические пьесы» типичны для фортепианной манеры Шумана. Трепетность и хрупкость музыкальной ткани в первой пьесе так же характерны для него, как стремительно энергичные и вместе с тем «увесистые» аккорды «Причуд», прерывисто-задыхающееся движение некоторых эпизодов «Басни» или причудливо рассыпающиеся, «улетающие» фигурации «Сноведений»:

Самое же «шумановское» заключается, пожалуй, в теснейшем взаимодействии всех пластов музыкальной ткани, насквозь проникнутой мелодическими голосами. Фактура насыщена интонационной выразительностью, и из самого фона словно рождается мелодия, она нередко «прячется» в волнах общего движения. Эта чисто романтическая фактура таит в себе своебразную полифоничность. Она присутствует и в пьесах «Вечером» и «Ночью», и в тончайшей миниатюре «Отчего?», где дополняется имитациями, усиливающими настроение романтического томления, неразрешенного вопроса:

Музыка Шумана отличается особо острым психологизмом, глубоко проникает в состояние души человека. Он очень тонко отразил в музыке смену этих состояний. У него присутствует непосредственное соприкосновение страстного порыва и погружения в мир грез. Во многом он отразил свойства своей натуры - двойственность.

Важное свойство музыки Шумана - фантазия, но это - не народная фантастика, а как бы мир его души, видения, грезы, очень индивидуализированная. Это проявляется и в музыкальной критической деятельности. Он был очень одарен в области литературы. Писал романы, повести, а также статьи в жанре новеллы, пьесы, писем, диалогов и другие произведения. Героями этих статей были очень необычные персонажи. Он придумал для себя "Давидово братство" - общество. Его члены - давидсбюндлеры. Туда он включил Моцарта, Паганини, Шопена, а также Клару Вик (его жену), а также: Флорестан и Эвзебий. Флорестан и Эвзебий - это выдуманные имена (это - как бы две половины его личности, которые спорили между собой). Он использовал их, как псевдонимы. Маэстро Раро мирил мечтательного Эвзебия и бурного Флорестана.

Шуман поддерживал все лучшее в искусстве. Он первый заговорил о Шопене, поддержал Берлиоза, писал статьи о Бетховене. Последней его статьей была статья о Брамсе. В 1839 г. он отыскал симфонию Шуберта - C-dur и исполнил ее, а в 50-м году стал одним

из организаторов Бетховенского общества. Творчество Шумана связано с немецкой романтической литературой. Его любимый поэт - Жанн Поль (настоящая фамилия - Рихтер). Под впечатлением от произведений этого писателя была написана пьеса - "Бабочки". Любил поэта Гофмана. Под влиянием его произведений была написана "Крейслериана". Большое влияние оказал Гейне. На его стихи были написаны вокальные циклы - "Круг песен" и "Любовь поэта".

Шуман любил использовать в своих произведениях карнавал (потому, что есть смена персонажей). Музыкальный язык Шумана очень тонкий. Связь с народной музыкой не такая, как у Шуберта. Нет явного примера. Мелодии более декламационные. Усложняется гармонический язык. Фактура тонкая, мелодизированная и полифоническая. Ритм капризен, прихотлив.

Шуман написал много произведений: около 50 сборников пьес для фортепиано, вариации на тему Абегг, "Бабочки", "Карнавал", симфонии, этюды, "Танцы давидсбюндлеров", фантастические пьесы, "Крейслериана", "Венский карнавал", новеллетты и др., 3 сонаты для фортепиано, фантазия, более 200 песен, вокальные циклы: "Любовь поэта", "Круг песен" на Гейне, "Мирты", "Круг песен" на стихи Эйхендорфа, "Любовь и жизнь женщины" на стихи Шамиссо, испанские любовные песни, песни из "Вильгельма Мейстера" (Гете), 4 симфонии, концерты для фортепиано, виолончели и скрипки с оркестром, концерт Штюк для фортепиано с оркестром, концерт Штюк для 4-х валторн с оркестром, 3 струнных квартета, фортепианный квартет, фортепианный квинтет, 3 фортепианных трио, 2 сонаты для скрипки, другие камерные ансамбли, оратория "Рай и Перри", опера "Геновева", музыка к драматическим спектаклям, около 200 критических статей - избранные статьи о музыке и музыкантах.

Цвиккау

Родился Шуман в семье книгоиздателя. С детства проявились способности и литературные и музыкальные. До 16 лет Шуман не знал, кем он будет. Учился в гимназии, сочинял стихи, писал комедии, драмы. Изучал Шиллера, Гете, античную литературу. Организовал литературный кружок. Очень увлекался Жанном Полем. Под его влиянием написал роман. С семи лет пишет музыку. В детстве произвела впечатление игра пианиста Мошелеса. Первый учитель - органист Куншт. Под его руководством Шуман достиг больших успехов. Он изучал музыку Моцарта, Вебера. Писал музыкальные зарисовки (изображение человека в музыке). Он полюбил Шуберта и написал несколько песен.

Лучшие дня

В 1828 г. под влиянием матери поступил в Лейпцигский университет на юридический факультет. Кроме этого учится у Фридриха Вика на фортепиано - 30 год. Шуман слышит Паганини и хочет стать виртуозом. В последствии он написал этюды по каприсам Паганини и концертные этюды. Шуман сформировал кружок любителей музыки (во время учебы в университете). Пишет цикл пьес "Бабочки" для фортепиано.

В 1829 г. он переводится в университет Гейдельберга. В 1830 году бросил. Учась в университете, он побывал в Мюнхене, где познакомился с Гейне, а так же в Италии. В этот период написал: Вариации "Абегг", токката, "Бабочки", обработка каприсов Паганини. После университета поселился у Вика в Лейпциге. Повредил, переиграл руку. Начал заниматься композицией и переложениями у Дорна.

30-е годы. Рассвет фортепианного творчества. Написал: симфонические этюды, карнавал, фантазия, фантастические пьесы. Начинается публицистическая деятельность. 1-я статья о Шопене "Шляпу сниму долой господа перед Вами, гений!". В 1834 г. основал "Новую музыкальную газету". Выступал против консерватизма, мещанства, развлекательности. Там пропагандировали Берлиоза, Листа, Брамса, композиторов Польши и Скандинавии. Шуман призывал к созданию немецкого музыкального театра в традициях "Фиделио" и "Волшебного стрелка".

Стиль всех статей был очень эмоциональный. В 1839 г. Шуман отыскал партитуру симфонии C-dur Шуберта, а друг - Мендельсон исполнил ее. В 1840 г. женился на Кларе Вик. Написал много песен: "Мирты", "Любовь и жизнь женщины", "Любовь поэта".

40-е - начало 50-х годов принесли симфонии, камерные ансамбли, концерты для фортепиано, скрипки, виолончели, оратория "Рай и Перри", сцены из Фауста Гете, музыка к Манфреду Байрону. В 1843 г. Мендельсон открыл Лейпцигскую консерваторию и пригласил туда Шумана по фортепиано, композиции и чтению партитур. В 1844 г. Шуману пришлось отставить музыкальную газету и консерваторию. Ездил в Россию в качестве мужа Клары Вик. В России был моден Мендельсон и Италия. Значение Шумана поняли не многие: Антон Рубинштейн, Чайковский, члены "Могучей Кучки". Болезнь развивалась, и семья уехала в Дрезден. Шуман хочет получить место руководителя музыкального театра, но не получается. Встреча с Вагнером. Музыка Вагнера была чужда Шуману.

1848 г. - была революция во Франции и Германии. Написал 4 республиканских марша, 3 мужских хора на революционные тексты. Через несколько лет реагирует на революцию по-другому. В 50г. семья Шумана уезжает в Дюссельдорф. Там руководил оркестром и хоровыми обществами.

53 г. - знакомство Шумана с Брамсом. Последняя статья Шумана о Брамсе. В 1854 г. Шуман пытается покончить жизнь самоубийством. Он хотел утопиться, но его спасли. Его вылечили, но он сошел с ума и после 2-х лет безрезультатного лечения в психиатрической больнице в 1856 г. Шуман скончался.

Фортепианное творчество

Музыка психологична. Она отображает разные контрастные состояния и смену этих состояний. Шуман очень любил фортепианные миниатюры, а так же циклы фортепианных миниатюр, так как в них очень хорошо можно выразить контрастность. Шуман обращается к программности. Это программные пьесы, часто связанные с литературными образами. Они все имеют названия, которые немного странные для того времени - "Порыв", "От чегоN", вариации на тему Абегг (это фамилия его знакомой девушки), буквы ее фамилии он использовал как ноты (A, B, E, G); "Asch" - название города, в котором жила бывшая любовь Шумана (эти буквы, как тональности вошли в "Карнавал"). Шуман очень любил карнавальность музыки, из-за разнохарактерности. Например: "Бабочки", "Венгерский карнавал", "Карнавал". Вариационный метод развития - "Абегг", "Симфонические этюды" - цикл жанрово-характерных вариаций на одну тему, которая преображается из траурного марша (в начале) в торжественный марш (в конце). Называются этюдами, так как в каждой вариации новые виртуозные этюдные технические приемы. Симфонические они потому, что звук фортепиано в них напоминает оркестр (мощные тутти, выделение отдельных линий).

Проливать свет в глубины человеческого сердца - таково призвание художника.
Р. Шуман

П. Чайковский считал, что будущие поколения назовут XIX в. шумановским периодом в истории музыки. И действительно, музыка Шумана запечатлела главное в искусстве его времени - ее содержанием стали «таинственно-глубокие процессы духовной жизни» человека, ее назначением - проникновение в «глубины человеческого сердца».

Р. Шуман родился в провинциальном саксонском городке Цвиккау, в семье издателя и книготорговца Августа Шумана, рано умершего (1826), но успевшего передать сыну благоговейное отношение к искусству и поощрявшего его занятия музыкой у местного органиста И. Кунтша. С ранних лет Шуман любил импровизировать на фортепиано, в 13 лет написал Псалом для хора с оркестром, но не менее чем музыка его влекла к себе литература, в изучении которой он сделал большие успехи в годы учения в гимназии. Совсем не интересовала романтически настроенного юношу юриспруденция, которую он изучал в университетах Лейпцига и Гейдельберга (1828-30).

Занятия с известным фортепианным педагогом Ф. Виком, посещение концертов в Лейпциге, знакомство с произведениями Ф. Шуберта способствовали решению посвятить себя, музыке. С трудом преодолев сопротивление родных, Шуман приступает к усиленным занятиям на фортепиано, но заболевание правой руки (вследствие механической тренировки пальцев) закрыло для него карьеру пианиста. С тем большей увлеченностью отдается Шуман сочинению музыки, берет уроки композиции у Г. Дорна, изучает творчество И. С. Баха и Л. Бетховена . Уже первые опубликованные фортепианные произведения (Вариации на тему Abegg, «Бабочки», 1830-31) обнаружили самостоятельность молодого автора.

С 1834 г. Шуман становится редактором, а затем и издателем «Нового музыкального журнала», ставившего своей целью борьбу с поверхностными сочинениями композиторов-виртуозов, наводнивших в то время концертную эстраду, с ремесленным подражанием классикам, за новое, глубокое искусство, озаренное поэтическим вдохновением. В своих статьях, написанных в оригинальной художественной форме - нередко в виде сцен, диалогов, афоризмов и т. п., - Шуман представляет читателю идеал истинного искусства, который он видит в произведениях Ф. Шуберта и Ф. Мендельсона, Ф. Шопена и Г. Берлиоза, в музыке венских классиков, в игре Н. Паганини и юной пианистки Клары Вик - дочери своего учителя. Шуману удалось собрать вокруг себя единомышленников, выступавших на страницах журнала как давидсбюндлеры - члены «Давидова братства» («Давидсбунда»), некоего духовного союза подлинных музыкантов. Сам Шуман часто подписывал свои рецензии именами вымышленных давидсбюндлеров Флорестана и Эвсебия. Флорестан склонен к буйным взлетам фантазии, к парадоксам, суждения мечтательного Эвсебия более мягки. В сюите характеристических пьес «Карнавал » (1834-35) Шуман создает музыкальные портреты давидсбюндлеров - Шопена, Паганини, Клары (под именем Киарины), Эвсебия, Флорестана.

Высшее напряжение душевных сил и высшие взлеты творческого гения («Фантастические пьесы », «Танцы давидсбюндлеров», Фантазия до мажор , «Крейслериана», «Новеллетты», «Юмореска», «Венский карнавал ») принесла Шуману вторая половина 30-х гг., прошедшая под знаком борьбы за право соединиться с Кларой Вик (Ф. Вик всячески препятствовал этому браку). Стремясь найти более широкую арену для своей музыкальной и публицистической деятельности, Шуман проводит сезон 1838-39 гг. в Вене , однако меттерниховская администрация и цензура воспрепятствовали изданию там журнала. В Вене Шуман обнаружил рукопись «большой» до-мажорной Симфонии Шуберта - одной из вершин романтического симфонизма.

1840 г. - год долгожданного соединения с Кларой - стал для Шумана годом песен. Необыкновенная чуткость к поэзии, глубокое знание творчества современников способствовали осуществлению в многочисленных песенных циклах и отдельных песнях истинного союза с поэзией, точному воплощению в музыке индивидуальной поэтической интонации Г. Гейне («Круг песен» ор. 24, «Любовь поэта »), И. Эйхендорфа («Круг песен» ор. 39), А. Шамиссо («Любовь и жизнь женщины »), Р. Бернса, Ф. Рюккерта, Дж. Байрона, Г. X. Андерсена и др. И впоследствии область вокального творчества продолжала пополняться замечательными произведениями («Шесть стихотворений Н. Ленау» и Реквием - 1850, «Песни из „Вильгельма Мейстера“ И. В. Гете» - 1849 и др.).

Жизнь и творчество Шумана в 40-50-х гг. протекали в чередовании подъемов и спадов, во многом связанных с приступами душевной болезни, первые признаки которой появились еще в 1833 г. Взлетами творческой энергии отмечены начало 40-х гг., конец дрезденского периода (в столице Саксонии Шуманы жили в 1845-50 гг.), совпавший с революционными событиями в Европе, и начало жизни в Дюссельдорфе (1850). Шуман много сочиняет, преподает в открывшейся в 1843 г. Лейпцигской консерватории, с того же года начинает выступать как дирижер. В Дрездене и Дюссельдорфе он руководит также и хором, с увлечением отдаваясь этой работе. Из немногочисленных гастрольных поездок, осуществленных вместе с Кларой, наиболее продолжительной и принесшей много впечатлений, была поездка в Россию (1844). Начиная с 60-70-х гг. музыка Шумана очень быстро стала неотъемлемой частью русской музыкальной культуры. Ее любили М. Балакирев и М. Мусоргский, А. Бородин и особенно Чайковский, считавший Шумана самым выдающимся современным композитором. Гениальным исполнителем фортепианных произведений Шумана был А. Рубинштейн.

Творчество 40-50-х гг. отмечено значительным расширением круга жанров. Шуман пишет симфонии (Первую - «Весеннюю» , 1841, Вторую , 1845-46; Третью - «Рейнскую» , 1850; Четвертую , 1841-1-я ред., 1851 - 2-я ред.), камерные ансамбли (3 струнных квартета - 1842; 3 трио; фортепианные Квартет и Квинтет; ансамбли с участием кларнета - в т. ч. «Сказочные повествования» для кларнета, альта и фортепиано; 2 сонаты для скрипки с фортепиано и др.); концерты для фортепиано 1841-45), виолончели (1850), скрипки (1853); программные концертные увертюры («Мессинская невеста» по Шиллеру, 1851; «Герман и Доротея» по Гете и «Юлий Цезарь» по Шекспиру - 1851), демонстрируя мастерство в обращении с классическими формами. Смелостью в их обновлении выделяются фортепианный Концерт и Четвертая симфония, исключительной гармоничностью воплощения и вдохновенностью музыкальных мыслей - Квинтет ми-бемоль мажор . Одной из кульминаций всего творчества композитора явилась музыка к драматической поэме Байрона «Манфред » (1848) - важнейшая веха в развитии романтического симфонизма на пути от Бетховена к Листу, Чайковскому, Брамсу. Не изменяет Шуман и любимому фортепиано («Лесные сцены», 1848-49 и др. пьесы) - именно его звучание наделяет особой выразительностью его камерные ансамбли и вокальную лирику. Неустанными были поиски композитора в области вокально-драматической музыки (оратория «Рай и Пери» по Т. Муру - 1843; Сцены из «Фауста» Гете, 1844-53; баллады для солистов, хора и оркестра; произведения духовных жанров и др.). Постановка в Лейпциге единственной оперы Шумана «Геновева» (1847-48) по Ф. Геббелю и Л. Тику, близкой по сюжетным мотивам немецким романтическим «рыцарским» операм К. М. Вебера и Р. Вагнера, не принесла ему успеха.

Большим событием последних лет жизни Шумана была его встреча с двадцатилетним Брамсом . Статья «Новые пути», в которой Шуман предрекал своему духовному наследнику великое будущее (он всегда с необычайной чуткостью относился к молодым композиторам), завершила его публицистическую деятельность. В феврале 1854 г. сильный приступ болезни привел к попытке самоубийства. Пробыв 2 года в больнице (Эндених, близ Бонна), Шуман скончался. Большинство рукописей и документов хранится в его Доме-музее в Цвиккау (ФРГ), где регулярно проводятся конкурсы пианистов, вокалистов и камерных ансамблей имени композитора.

Творчество Шумана обозначило зрелый этап музыкального романтизма с его обостренным вниманием к воплощению сложных психологических процессов человеческой жизни. Фортепианные и вокальные циклы Шумана, многие из камерно-инструментальных, симфонических произведений открыли новый художественный мир, новые формы музыкального выражения. Музыку Шумана можно представить себе как череду удивительно емких музыкальных мгновений, запечатлевающих изменчивые и очень тонко дифференцированные душевные состояния человека. Это могут быть и музыкальные портреты, точно схватывающие и внешнюю характерность, и внутреннюю сущность изображаемого.

Многим своим произведениям Шуман давал программные названия, которые были призваны возбудить фантазию слушателя и исполнителя. Его творчество очень тесно связано с литературой - с творчеством Жан Поля (И. П. Рихтера), Т. А. Гофмана, Г. Гейне и др. Шумановские миниатюры можно сравнить с лирическими стихотворениями, более развернутые пьесы - с поэмами, новеллами, увлекательными романтическими повестями, где иногда причудливо переплетаются разные сюжетные линии, реальное оборачивается фантастическим, возникают лирические отступления и т. д. Гофмановский герой - безумный капельмейстер Иоганнес Крейслер, пугающий обывателей своей фанатичной преданностью музыке, - дал имя «Крейслериане» - одному из самых вдохновенных шумановских созданий. В этом цикле фортепианных пьес-фантазий, как и в вокальном цикле на стихи Гейне «Любовь поэта», возникает образ романтического художника, подлинного поэта, способного чувствовать бесконечно остро, «сильно, пламенно и нежно», иногда вынужденного скрывать свою истинную сущность под маской иронии и шутовства, чтобы потом раскрыть ее еще более искренне и сердечно или погрузиться в глубокое раздумье... Остротой и силой чувства, безумством мятежного порыва наделен Шуманом байроновский Манфред, в образе которого присутствуют и философско-трагедийные черты. Лирически одушевленные образы природы, фантастических грез, старинных легенд и преданий, образы детства («Детские сцены» - 1838; фортепианный (1848) и вокальный (1849) «Альбомы для юношества») дополняют художественный мир великого музыканта, «поэта по преимуществу», как назвал его В. Стасов.

Е. Царёва

Слова Шумана «освещать глубину человеческого сердца - вот назначение художника» - прямой путь к познанию его искусства. Мало кто может сравниться с Шуманом в проникновенности, с которой он звуками передает тончайшие нюансы жизни человеческой души. Мир чувств - неиссякаемый родник его музыкально-поэтических образов.

Не менее примечательно и другое высказывание Шумана: «Не следует слишком сильно погружаться в себя, при этом легко утратить острый взгляд на окружающий мир». И Шуман следовал собственному совету. Двадцатилетним юношей он поднял борьбу против косности и филистерства (филистер - собирательное немецкое слово, олицетворяющее мещанина, человека с отсталыми обывательскими взглядами на жизнь, политику, искусство) в искусстве. Боевой дух, мятежный и страстный, наполнял его музыкальные произведения и его смелые, дерзкие критические статьи, прокладывавшие путь новым прогрессивным явлениям искусства.

Непримиримость к рутинерству, пошлости Шуман пронес сквозь всю свою жизнь. Но болезнь, усиливающаяся с каждым годом, усугубляла нервозность и романтическую чувствительность его натуры, нередко тормозила увлеченность и энергию, с которыми он отдавался музыкально-общественной деятельности. Сказывалась и сложность идейной общественно-политической обстановки Германии того времени. Тем не менее, в условиях полуфеодального реакционного государственного устройства Шуман сумел сохранить чистоту нравственных идеалов, непрестанно поддерживать в себе и возбуждать в других творческое горение.

«Без энтузиазма в искусстве не создается ничего настоящего», - в этих замечательных словах композитора раскрывается сущность его творческих устремлений. Чуткий и глубоко мыслящий художник, он не мог не отозваться на зов времени, не поддаться воодушевляющему воздействию эпохи революций и национально-освободительных войн, которые потрясали Европу в первой половине XIX века.

Романтическая необычность музыкальных образов и композиций, страстность, которую Шуман вносил во всю свою деятельность, тревожила сонный покой немецких филистеров. Не случайно творчество Шумана замалчивалось прессой и долго не находило признания на его родине. Жизненный путь Шумана складывался сложно. С самого начала борьба за право стать музыкантом определила напряженную и подчас нервную атмосферу его жизни. Крушение мечтаний сменялось порой внезапным осуществлением надежд, минуты острой радости - глубокой подавленностью. Все это и запечатлелось в трепетных страницах шумановской музыки.

Современникам Шумана творчество его казалось загадочным и недоступным. Своеобразный музыкальный язык, новые образы, новые формы - все это требовало слишком углубленного вслушивания и напряжения, непривычных для публики концертных залов.

Опыт Листа, пытавшегося пропагандировать шумановскую музыку, окончился довольно печально. В письме к биографу Шумана Лист сообщал: «Я много раз имел такой неуспех с шумановскими пьесами и в частных домах, и в публичных концертах, что потерял кураж ставить их на свои афиши».

Но и среди музыкантов искусство Шумана с трудом пробивало себе путь к пониманию. Не говоря уже о Мендельсоне, которому мятежный дух Шумана был глубоко чужд, тот же Лист - один из самых проницательных и чутких художников - принимал Шумана лишь частично, позволяя себе такие вольности, как исполнение «Карнавала» с купюрами.

Лишь с 50-х годов музыка Шумана начала внедряться в музыкально-концертную жизнь, приобретать все более широкие круги приверженцев и почитателей. Среди первых людей, отметивших истинную ее ценность, были передовые русские музыканты. Антон Григорьевич Рубинштейн много и охотно играл Шумана и именно исполнением «Карнавала» и «Симфонических этюдов » производил огромное впечатление на слушателей.

Любовь к Шуману была многократно засвидетельствована Чайковским и деятелями «Могучей кучки». Особенно проникновенно высказывался о Шумане Чайковский, отмечавший волнующую современность шумановского творчества, новизну содержания, новизну самого музыкального мышления композитора. «Музыка Шумана, - писал Чайковский, - органически примыкающая к творчеству Бетховена и в то же время резко от него отделяющаяся, открывает нам целый мир новых музыкальных форм, затрагивает струны, которых еще не коснулись его великие предшественники. В ней мы находим отголосок тех таинственных духовных процессов нашей духовной жизни, тех сомнений, отчаяний и порывов к идеалу, которые обуревают сердце современного человека».

Шуман принадлежит ко второму поколению музыкантов-романтиков, пришедшему на смену Веберу, Шуберту. Шуман во многом отталкивался от позднего Шуберта, от той линии его творчества, в которой элементы лирико-драматические и психологические играли определяющую роль.

Основная творческая тема Шумана - мир внутренних состояний человека, его психологической жизни. Есть в облике шумановского героя черты, родственные шубертовскому, есть и много нового, присущего художнику иного поколения, с усложненным и противоречивым строем мыслей, чувств. Художественно-поэтические образы Шумана, более хрупкие и утонченные, рождались в сознании, остро воспринимающем все возрастающие противоречия времени. Именно эта повышенная острота реакции на явления жизни создавала необычайную напряженность и силу «воздействия шумановской пламенности чувств» (Асафьев). Ни у кого из западноевропейских современников Шумана, кроме Шопена, нет такой страстности и многообразия эмоциональных нюансов.

В нервно-восприимчивой натуре Шумана до крайности обостряется испытывавшееся передовыми художниками эпохи ощущение разрыва между мыслящей, глубоко чувствующей личностью и реальными условиями окружавшей действительности. Неполноту существования он стремится восполнить собственной фантазией, неприглядной жизни противопоставить идеальный мир, царство мечты и поэтического вымысла. В конечном итоге это приводило к тому, что множественность жизненных явлений начинала сжиматься до пределов личной сферы, внутренней жизни. Самоуглубленность, сосредоточенность на своих чувствах, своих переживаниях усиливали рост психологического начала в творчестве Шумана.

Природа, быт, весь объективный мир как бы зависят от данного состояния художника, окрашиваются в тона его личного настроения. Природа в творчестве Шумана не существует вне его переживаний; она всегда отражает его собственные эмоции, принимает соответствующую им окраску. То же можно сказать и о сказочно-фантастических образах. В творчестве Шумана, по сравнению с творчеством Вебера или Мендельсона, связи со сказочностью, порожденной народными представлениями, заметно ослабевают. Фантастика Шумана - скорее фантастика собственных видений, подчас причудливых и капризных, вызванных игрой художественного воображения.

Усиление субъективности и психологических мотивов, нередко автобиографический характер творчества не умаляют исключительной общечеловеческой ценности музыки Шумана, ибо эти явления глубоко типичны для шумановской эпохи. О значении субъективного начала в искусстве замечательно говорил Белинский: «В таланте великом избыток внутреннего, субъективного элемента есть признак гуманности. Не бойтесь этого направления: оно не обманет вас, не введет вас в заблуждение. Великий поэт, говоря о самом себе, о своем я , говорит об общем - о человечестве, ибо в его натуре лежит все, чем живет человечество. И потому в его грусти, в его душе всякий узнаёт свою и видит в нем не только поэта , но человека , брата своего по человечеству. Признавая его существом несравненно высшим себя, всякий в то же время сознает свое родство с ним».

Известный немецкий композитор Роберт Шуман - романтик, мечтатель с нежной и ранимой душой, привнес в традиционную классическую размеренность мирового музыкального искусства прогресс и новаторство. Соединив в своем творчестве поэтику, гармонию и философию, он добился того, что его произведения были не просто мелодичными и красивыми по звучанию, но были внешним отражением внутреннего мироощущения человека, его стремлением выразить душевное состояние. Шумана с полным правом можно считать новатором, стремившемся к прогрессу в европейской классической музыке 19 века.

Годы жизни

Шуман прожил не слишком длинную жизнь, отмеченную печатью и страданиями тяжелой и мучительной болезни. Он родился 8 июня 1810 года, а умер 29 июля 1856 года. Его родная семья была совершенно не музыкальной. Он родился в семье книгопродавца, где помимо него было четверо старших детей. С семи лет мальчик начинает заниматься музыкой у местного органиста, а в 12 лет он попытался создать собственное музыкальное произведение.

Родители мечтали, чтобы их сын стал юристом и Роберт потратил несколько лет на учебу, чтобы угодить им, но оказалось, что его призвание к музыке гораздо сильнее желания угодить родителям и устроить благополучное будущее для себя. Учась в Лейпциге на юридическом факультете, она все свободное время посвящал музыке.

Его знакомство с Францем Шубертом, путешествие в итальянскую Мекку искусства – Венецию, восторг от посещения концертов Паганини, укрепили в нем желание посвятить себя музыке. Он начинает брать уроки фортепьяно у Фридриха Вика, где знакомится со своей будущей женой Кларой, ставшей его верной единомышленницей и спутницей до конца жизни. Ненавистная юриспруденция остается в стороне, и Шуман полностью посвящает себя музыке.

Его стремление стать пианистом закончилось практически трагически. Для увеличения беглости пальцев, что очень важно для исполнителя, Шуман сделал операцию, которая оказалась неудачной, и он потерял возможность сделать карьеру музыканта. Но теперь он все свое время посвящал сочинительству музыкальных произведений. Вместе с другими молодыми музыкантами Шуман начинает выпускать журнал «Новая музыкальная газета». Для этого журнала Шуман пишет большое количество критических статей о современном музыкальном искусстве.

Произведения Роберта Шумана, начиная с самых первых произведений, полны романтизма, идиллической мечтательности и наполнены отголосками его собственных чувств. Но, не смотря на столь модный для его времени налет сентиментальности, в нем было развито стремление к материальному успеху. Особенно это проявилось, когда Шуман решил создать семью. Его избранницей стала Клара Вик, дочь его музыкального педагога и наставника. Клара была одаренной и очень успешной пианисткой, поэтому союз этих двух музыкально талантливых людей был очень гармоничным и счастливым.

Практически каждый год в семье Роберта и Клары появлялся очередной ребенок, всего их было восемь. Но это не помешало супругам успешно гастролировать по европейским городам. В 1844 году они посетили с концертами Россию, где им был оказан очень теплый прием. Его супруга была удивительной женщиной! Сама прекрасная пианистка, она, сознавая необыкновенный талант своего мужа, постаралась оградить его от бытовых сложностей, и Шуман смог полностью посвятить себя сочинительству.

Шестнадцать счастливых супружеских лет подарила судьба Шуману, и только тяжелая душевная болезнь омрачала этот счастливый союз. В 1854 году болезнь обострилась и даже добровольное лечение в передовой клинике не помогло. В 1856 году Шумана не стало.

Творчество композитора

Роберт Шуман оставил после себя огромное музыкальное наследие. Начиная с первых напечатанных произведений «Бабочки», «Давидсбюндлеры», «Фантастические пьеы”, «Крейслериана» таких воздушных, нежных, прозрачных миниатюр, наполненных воздухом и светом, и заканчивая операми «Фауст», «Манфред», симфониями и ораториями, он всегда оставался, верен своему идеалу в музыке.

Роберт Шуман, несомненно, тонкий и талантливый мастер, гениально передает все оттенки чувств и настроений, поэтому его знаменитые лиричные циклы «Круг песен», «Любовь поэта», «Любовь и жизнь женщины», по-прежнему пользуются необыкновенной популярностью среди исполнителей и слушателей. Многие, как и его современники, считают его произведения трудными, сложными для восприятия, но сочинения Шумана это образец духовности и благородства человеческой натуры, а не только блеск и мишура гламурности.

«Фантастические пьесы» сочинены в 1837 году. Шуману - 27 лет; уже созданы «Бабочки», «Интермеццо», Токката, «Карнавал»,
«Симфонические зтюды», сонаты fis и g, Фантазия. Остался лишь год до «Крейслерианы» и «Детских сцен». Уже существовал и действовал в воображении Шумана кружок «Давидсбюндлеров». Словом, это был самый живой, страстный и активный период творчества и личной жизни. Именно в этот период Шуман смог так сильно, так небывало воплотить некоторые из лучших сторон и завоеваний романтизма.
Одна из самых драгоценных черт музыкального романтизма - гуманность, любовь к человеку, величайшее внимание ко всем - явным и потаенным - сторонам его душевной жизни. «У романтизма был свой акцент и свой главный вклад - он показал сокровища сердца», (Житомирский. Роберт Шуман). Отсюда возникает характерный шумановский жанр - картина настроения, одухотворение, поэтизация чувства, раскрытие прекрасного в человеческих эмоциях. Данное чувство как будто единое, неизменное, воплощается не в статике, а во всех его переливах, переменах. Необычайна отзывчивость на самые малые, самые тонкие проявления и оттенки чувства.
Что можно сказать о замысле, об идее анализируемой пьесы, ее эмоциональном облике? Первым ориентиром для нас служит заглавие: оно говорит о воплощении идеи вопроса, ожидании ответа, объяснения.
Разумеется, не может быть и речи о том, чтоб ограничиваться ссылкой на наименование произведения, когда речь идет о раскрытии содержания. Эта ссылка может быть лишь удобным отправным унктом. Но не следует и недооценивать ее, впадать в противоположную крайность: у композитора, подобного Шуману, заглавие должно заставить призадуматься, в особенности же если оно в каком-либо отношении необычно. А данное заглавие, действительно, очень необычно: всего лишь краткое слово, сопровождаемое редким для заголовка знаком препинания («?»), слово, заключающее в себе нечто неразъясненное, загадочное, скрывающее какую-то тайну.
Не забудем, что, предваряя музыку таким заголовком, Шуман тем самым настраивает слушателя определенным образом, дает направление восприятию. Анализ музыки подтвердит правдивость и обоснованность заглавия. Но, предупреждая результаты анализа, мы можем уже сейчас
сказать, что формулировка содержания как воплощения идеи вопроса является лишь самой общей и не охватывает других важных сторон и оттенков содержания. Они тоже должны будут выясниться в процессе анализа.

Обратимся к тематическому зерну:
Это не просто мотив, это - тема произведения, основная, единственная. Зерно это двойственно: по смене функций DD-D-Т и по ритму (квадратный рисунок с большой заключительной остановкой) оно завершено; но по мелодическому рисунку, по неустойчивости первого момента (двойная доминанта) и по ладовому значению самой мелодии оно лишено полной
завершенности. Первый звук образует в гармонии тритон des - g, второй основной звук (es) caм неустойчив, последний звук-тоническая терция. Рисунок мелодии таков: постепенное разворачивание, расширение интервалов - прима, секунда, терция, квинта, секста (своего рода раковина или «улитка»); даны два восходящих шага при одном лишь нисходящем, мелодия заканчивается шагом вверх. Нет ни интервального свертывания, ни спада; к концу дано небольшое crescendo, а не diminuendo3.

Первые четыре звука мелодии почти тождественны романтическому «мотиву вопроса».
Вспомним некоторые примеры, где вопрошающая интонация или интонация ожидания, неудовлетворенности выражена восходящим шагом: романс Чайковского «Отчего?» (то же название!). Здесь налицо и родственные восходящие интонации, и обращение к поэту (Гейне через Мея), близкому Шуману. Напомним также заключительную интонацию вступления к арии Ленского («златые дни?»).

Своего рода доказательство «от противного» - прощальные интонации обратного направления III ->I от тонической терции к npиме: окончания первых частей 12-й и 17-й сонат, особенно же «Lebe wohl» 26-й сонаты Бетховена; окончания 8-го ноктюрна Des-dur, баллады g-moll и первой части баллады F-dur Шопена; «прощание с учителем» - Л. В. Николаевым, которое видят в главной теме первой части 2-й фортепианной сонаты Шостаковича. Еще очевиднее семантика троекратной басовой интонации F-D в коде первой части его 5-й симфонии. В создании эффекта скорбно-примиренной прощальности участвуют интонации V-I (трубы, литавры pp) III-I (струнные и арфы в глубоких басах), хроматическое «расставание со звукорядом» (челеста), одиноко-тоскливый звук солирующей скрипки, символизирующий уход в бесконечную высь;
3 «Музыка как бы воспроизводит из обычной речевой интонации вопроса ее две характерные черты - линию повышения и незавершенность окончания (Житомирский Д. Цит. соч., с. 356).

все это дано троекратно, по традиционной формуле прощания. В этом гениальном эпизоде для нас особый интерес представляет взаимооттеняющее действие двух интонаций: жестковатая, бесповоротная утвердительность V-I (ямб, восхождение) смягчается и переосмысляется терцовостью III-I (хорей, ниспадание). Весь идеально гармоничный комплекс в слиянии его разнообразных сторон оставляет сильнейшее впечатление. «Прощальность» связана с завершением, окончательным утверждением. Таким образом, противоложная семантика - вопросительно-незавершаемая - может быть выражена обратным интонационным ходом I ->I I I . Вернемся к двойственности главного мотива. В силу его частичной завершенности он, во-первых, звучит кратким афоризмом, а во-вторых, пригоден как для начала, так и для окончания. Он может быть концом и для первой части, и для всей пьесы. С другой стороны, благодаря незавершенности, он способен выражать основную идею пьесы.

Но отчего Шуман не воплотил вопрошающий характер более сильно, недвусмысленно? Отчего он не сделал этого (например, как в начальном мотиве прелюдии A-dur Шопена? Столь прямо поставленный в музыке вопрос требует быстрого ответа (как это и сделано - у Шопена). Шуман же хотел, очевидно, дать лишь первый намек на идею вопроса, а затем, шаг за шагом развивать, усиливать, углублять ее. Обратимся к фактуре. Она диалогична в силу имитационности.

Ведь вопрос, если ему посвящено целое произведение, не может быть однократен, не может быть задан лишь однажды. Он должен возникать вновь и вновь. Другими словами, он неотвязен. Это - вторая важная сторона содержания. Репризностъ в пределах периода послужила средством для ее воплощения.
Строение начального периода предвосхищает структуру всего произведения; налицо два концентра, в каждом из коих - «идея»,афористически выраженная как зерно, затем - ее развитие и возврат.
Переходя к анализу середины, мы прежде всего замечаем, что мотиву поначалу сообщается минорная окраска (транспозиция «зерна» в f-moll). Но все остальное дано в ином гармоническом плане и поражает глубиной неустойчивости. В целом середина звучит как типичный оминоренный предыкт к некоему мажору, но необычна его направленность: ведь Es-dur ceредины есть DD по отношению к главной ладотональности. Столь отдаленное соотношение станет понятнее, если мы определим его точнее - как предыкт не только к репризе вообще, но, в частности, к ее первому аккорду (он же начальный аккорд пьесы),-такие дальние или косвенные предыкты иногда применялись в романтической музыке (Лист, «У родника»). Этот первый аккорд, на который нацелена середина, - DD Des-dur. Он словно
принят за тонику, устой для середины. Вот почему доминантовый предыкт к нему в свою очередь есть D к DD, иначе говоря - тройная D. Как видим, композитор глубоко вторгся в область неустойчивости, и это явно связано со всем замыслом произведения.
В середине Шуман нашел новую форму для выражения идеи вопроса. Гармония сугубо неустойчива, все мотивы лишены нисходящего завершения (в первой части только основные мотивы- «края периода» были таковы). Дважды возникает, как бы «обнажается» подлинный «мотив вопроса» (ges - f - as), который близок вагнеровскому «мотиву судьбы». Структура представляет собой дробление без замыкания (4, 4, 2, 2, 2) и служит той же смысловой цели - учащению вопроса, его интенсификации; основной мотив звучит пять раз (а с учетом имитаций проведен семикратно).
Но вместе с тем становится все более очевидным еще один важный оттенок «идеи»: не только вопросительность и не только неотвязность вопроса, но и безответность. Это ощущается в подчеркнутой повторности неустойчивых мотивов, в напряженном ожидании разрешения и, наконец, в том, что незамкнутая структура дробления остается без уравновешивания. Запечатлевается лишь все более напряженное ожидание ответа; характер середины можно было бы определить как мягкую настоятельность. Особенно ощущается эта настойчивая просьба, мольба об ответе именно в момент сжатия построений - в троекратности повтора. Эта троекратность отразится и на репризе.
В середине было не столь уж трудно усилить, сгустить идею вопроса. Но как поступить в репризе? После неустойчивой середины, где «вопрос» был как нельзя более уместен, устойчивость репризы могла бы создать нежелательную «ответность». И композитор преодолел эту опасность, притом - двояко: 1) тематическим развитием негативного характера и 2) особой гармонической обработкой основного мотива.
1. В чем заключается «негативность» тематического развития? Реприза глубоко преобразована - она сведена к троекратному неизменному проведению основного мотива, который лишился дальнейшего развития, утратил способность к продолжению. Эта замена тематического движения подчеркнутой неизменностью повторов - тоже адекват безответности. Ведь и в первой части и в середине происходили какие-то смены, процессы мелодико-тематического и гармонического развития - здесь же словно всё отключено, кроме одного-единственного элемента, всё вопрошающего, всё ждущего ответа, реакции на вопрос. Так преодолена опасность ответности. Но отказавшись от мелодического развития, Шуман тем самым сильно ограничил себя. Не пострадала ли от этого сужения экспрепрессия репризы? Это могло произойти, если бы композитор не возместил ограничение средств репризы особым путем - полифонической концентрированностью. Продолжающий мотив в первой части пьесы появлялся только после умолкания основного мотива, здесь же он вступает на полтора такта раньше; возникает своего рода горизонтально-подвижной контрапункт:
Таким образом, реприза построена на сжатом диалоге, где оба голоса сдвинуты вплотную друг к другу. Это означает, что реприза, вопреки тем ограничениям, какие наложены на нее, очень насыщена в смысле лирической содержательности. К этому достоинству присоединяется и другое: регистрово-мелодическая перекличка означает типическую семантику прощания; таким образом она служит двум целям - и экспрессии и разъяснению формы (ощущение близости конца).
2. Шуман заставил устойчивую часть формы (репризу) выражать нечто неустойчивое, то есть служить той же вопросительности. Композитор действует путем гармонического переосмысления. Мы только что видели, что ответная фраза диалога усилила лирическую содержательность репризы и вместе с тем придала репризе прощальный оттенок. Но реприза наделена еще и третьим значением - именно она и осуществляет и г а р м о н и ч е-к о е переосмысление. Прием - один, результаты же столь различны! Шуман расшатывает тонику (повторными сильными отклонениями в субдоминанту - Ges-dur. Они могли бы укреплять тонику, но звук ces, появляясь вслед за разрешением в Т Des образует D7 Ges-dur, который -вместе с двумя предыдущими D7 As-dur и Des-dur - создает «доминантовую цепочку» DD-D-D->S, а эта последняя препятствует возникновению заключительного каданса. Друг за другом следуют три тритона.
Вместе с очень ярким тяготением а-b они усиливают субдоминантовый полюс, ослабляя полюс тонический. Вот почему создается впечатление, что тонику дезавуируют, ставят под сомнение; ее устойчивость воспринимается как сугубо относительная. Чувствуется колебание между двумя истолкованиями - то ли устойчивый каданс в Des-dur, то ли неустойчивое «многоточие».? Чарующее впечатление при этом оставляет акустический эффект: ces как 7-й обертон (в должной октаве!) как бы вырастает естественно из глубокого баса Des. Создавая тонкие структурные закономерности, композитор не забывает о красоте звучания («темная бархатность»). Замечательно, что и Шопен прибегал к аналогичному акустическому эффекту, главным образом в той же ладотональности (1-й ноктюрн, перед репризой; 8-й ноктюрн, вторая реприза; кода Колыбельной).
Итак, реприза, несмотря на свою сомнительную устойчивость, звучит как заключение. К ней приложены кодовые приемы, да она, в сущности, и трактована как кода. Резюмируя, можно сказать, что с точки зрения содержания в репризе прекрасно выявлены все три его стороны: она и вопросительна, и настоятельна в своей вопрошающей выразительности, и окончательно безответна.
Шуман сумел избегнуть утвердительности в репризе, заменив мелодико-тематическое движение неизменным повторением мотива вопроса; в то же время он возместил потенциальное обеднение репризы, подарив слушателям новый, особо концентрированный вариант лирического дуэта. В свою очередь, этот дуэт подчеркивает кодовый смысл репризы, ее грустную прощальность, но вместе с тем придает музыке характер ладовой двойственности, неопределенности, что очень гармонирует с идеей пьесы.
Можно понять роль этой репризы и более широко. Ведь получив кодовый оттенок, она звучит как нечто послерепризное. Это как бы «уже не реприза»; настоящей же репризы словно бы и не было - разработочная или развивающая часть, минуя репризную фазу развития, перешла прямо в коду. «Е щ е не реприза» переходит в «у ж е репризу». В этом смысле маленькая пьеса Шумана открывает большие горизонты, предвосхищая определенный тип реприз, сложившихся в XIX веке, - тип своего рода«разочаровывающих» реприз - они либо не дают в полной мере того положительного, чего ждешь от подобной части, либо звучат преждевременным свертыванием, эпилогом («постреприза» или даже «антиреприза»).
Таковы ноктюрн f-moll, прелюдия B-dur, этюд ор. 25 № 1 Шопена, вторая реприза 123-го сонета у Листа. С особой силой сказывается эта тенденция во вступлении к «Тристану», где подлинной репризы вообще нет: нарастающая предыктовая «предреприза» на доминантовом органном пункте Е - и угасающая, оминоренная «постреприза»- кода. Здесь мы встречаемся не
с чистой лирикой, но с чертами скрытого или даже явного драматизма. Именно под его влиянием реприза принимает необычный вид или даже отсутствует.
Позволим себе пойти еще дальше. Складывается особый вид развития, наблюдаемый в соотношениях разработок, реприз и код IXI-XX веков. В симфонических произведениях большого масштаба этот тип развития служит для выражения идей трагического характера: положительное начало трудно достижимо; оно приходит лишь тогда, когда действие, в сущности, уже закончилось: в эпилоге. Выдающимися образцами этого рода являются первые части 6-й симфонии Чайковского, 3-го концерта Рахманинова, 5-й симфонии Шостаковича.
Само собой разумеется, что видеть прямую, непосредственную связь между скромной пьесой Шумана и грандиозными симфоническими концепциями было бы нелепо. Эта связь носит отдаленный характер и проходит через целый ряд промежуточных звеньев. Но зародыш подобной драматургии уже есть у Шумана.
Возвратимся к явлениям, непосредственно связанным с нашей пьесой. Так же как в музыке для воплощения конфликтности не обязательно сталкивать две резко контрастирующие темы, так же для воплощения переживаний вопрошающего типа не обязательно диссонирующее, неустойчивое окончание. Композитор может действовать тоньше, не прямо, а косвенно, но в то же время глубоко. Шуман не дал здесь неустойчивого, диссонирующего, не тонического окончания, в отличие от написанных годом позже пьес «Детских сцен»: «Просьба ребенка» (D7) и «Дитя дремлет» (IV ступень). Пока мотив звучал в самом начале, его несовершенный каданс удовлетворял нас своей устойчивостью. Но в конце периода надо было, казалось бы, дать более высокую степень завершенности - а между тем, она не возросла, осталась такой, какой была в первых тактах и оттого кажется нам еще меньшей. Таким образом, мотив не меняется, тогда как ощущение незавершенности растет. Теперь прислушаемся к последнему звуку - f.
Тоническая терция как последний звук мелодии и как верхний горизонт репризы звучит под воздействием субдоминантового голоса до некоторой степени в окраске Ges-dur, где f- самый неустойчивый звук, вводный тон. Возникает вопрос-что же это, тоническая ли терция или же вводный тон? И этим знаком неудовлетворенного вопроса Шуман заканчивает пьесу.
Итак, три стадии, три этапа в развитии образа совпадают с тремя частями формы. Первая часть пьесы выявляет основную эмоцию, вторая ее усиливает, углубляет, а третья возвращает основную эмоцию, внешне ослабленную, но внутренне концентрированную.
Точное наименование формы - простая трехчастность развивающего типа с сокращенной и переработанной репризой. Все ее части трактованы с большой оригинальностью. Первая часть необычна по структуре (зеркальная симметрия), середина необычна по гармонии (опора на довольно отдаленную неустойчивость), реприза необычна по характеру изложения темы. При этом строение первого периода в миниатюре предвосхищает строение всего произведения, имея свою середину и репризу.
Налицо два круга, два концентра, в каждом из коих - «идея», ее развитие и возврат.
В чем заключается историческое значение произведений, подобных данной пьесе? В них следует видеть знамение времени - эпохи романтизма. Пристальное внимание композитора способен привлечь к себе один специфический оттенок эмоции, одна деталь душевной жизни. Малый лирический эпизод становится сюжетом целого произведения, которое единодушно признается гениальным.

Утверждается ценность человеческого переживания, пусть даже самого скромного и сдержанного. Вырабатывается искусство его выражения в сжатой, лаконичной, но высокоэкспрессивной форме. Сталкиваются две встречные тенденции: «автономия» эмоционального штриха, который получает право на самостоятельное выражение в целой форме, и эмоциональное насыщение миниатюры, при¬дание ей необычной ранее глубины, значительности. Этого еще не было в инструментальных
миниатюрах венских классиков и самого раннего из романтиков - Шуберта.
Одиноко ли это произведение у Шумана? Культивирование эмоций либо вопрошающего, либо томящегося типа налицо в ряде других произведений. Таковы уже упомянутая «Просьба ребенка», второе проведение главной партии в первой части Фантазии, побочная партия фортепианного концерта (Animato), конец песни № 1 из цикла «Любовь поэта» - как бы симметричное отражение концовки из «Просьбы ребенка». Ведь «вопрос» есть не что иное, как разновидность романтической неудовлетворенности, выражение мечты и тоски по прекрасному идеалу. «Вопросу» близки и такие оттенки душевной жизни, которые противоположны утверждающим или активно устремленным душевным движениям: такие, как колебание, сомнение, неуверенность. В процессе музыкального развития кают новые оттенки: в музыке можно услышать грустную мольбу, ласковость, беспокойство, выжидательность, быть может нежный упрек (zart - нежно, подчеркнул сам Шуман) 5. Не случаен выбор
5 Напомним о пьесе Чайковского ор. 72 № 3, «Tendres reproches» («Нежные упреки»).
- многозначительное «Warum?», а не просто «Eine Frage»e fie заключена ли здесь целая, хотя и малая программа: «Почему ты поступила (поступил) так»? Быть может, здесь и воспоминание о прошлом; на это предположение наталкивает весь характер изложения - какая-то дымка, которой все подернуто; медлительность темпа; сдержанность динамики, не превышающей очень относительное и кратковременное forte во второй половине середины; аккомпанемент, «плавающий» в беспрерывных мягких синкопах. Перед нами-развитие особого типа лирики, предельно мягкой, задушевной, «эвзебианской».
Обратимся к некоторым историческим сравнениям. Конечно, и до романтиков в музыке было сколько угодно интонаций вопросительного типа. Но они не дорастали до масштабов самостоятельного художественного образа. Права гражданства данный тип образа все-таки получает лишь в связи с романтизмом. В венском классицизме за вопросом по большей части
немедленно следовал ответ; отсюда и возникает вопросо-ответный тип периода, а также меньших построений. Один из редких примеров иного рода - начало финала в 4-й сонате Бетховена, не случайно коренящееся в музыке «предромантика» Филиппа Эмануэля Баха (имеется в виду его Рондо D-dur). У Бетховена усложнение эмоций неустойчивого типа носило особый
характер: если он и не замыкал вопрос ответом, то не столько выделял вопрос как таковой, сколько создавал коллизии, противоречия, куда вопросительное начало входило лишь как частность. Таковы «третьи четверти» в главных темах 5-й симфонии и «Аппассионаты»:
Но даже и этот частный момент скорее связан с нарастанием, накоплением сил, чем с ожиданием ответа. То, что у Бетховена было Предыктом, подготовленном, у романтиков обрело самостоятельность. Пронизанное «мотивами вопроса» Andante 26-й сонаты - уже признак позднего периода, приближающегося к романтизму. Замечателен в этом отношении 17-й
квартет ор. 135, написанный в конце 1826 года, то есть за 10 с лишним лет до «Warum?». Мы имеем в виду четвертую часть с ее заглавием «С трудом принятое решение» («Der schwer gefasste Entschluss» и эпиграфом «Muss es sein?») Ответ «Es muss sein!» Бетховен не случайно называет «решением».

Фразы вопрошающего характера нередки и в музыке Шуберта и иногда
очень выразительны, например, в таких песнях, как «Любопытство», «Любим ли ею я», «Весенний сон». Но далеко не всегда на них делается особый акцент. Иной раз Шуберт без колебаний кладет вопросительные фразы текста на совершенно устойчивую гармоническую симметрию (вопрос-ответ).
Причина заключается, конечно, в простодушном и менее рафинированном подходе к воплощению содержания, в запечатлении общего характера чувства и мысли. В песне «Двойник» мы находим замечательное подтверждение такого обобщающего подхода, но - обратного характера: при явно неустойчивой вопрошающей музыке фразы текста и первых двух куплетов утвердительны; музыка направлена на драматический вопрос третьего - последнего куплета, обращенный к двойнику («Двойник мой
странный, мой спутник угрюмый! Зачем напомнил мне любви непонятой терзанья?»).
У Шопена вопросительные моменты ограничиваются либо только первым предложением (ноктюрн H-dur, op. 32, g-moll, op. 37, главная партия 1-й баллады) или даже только его началом (соната b-moll, побочная партия), либо серединой (ноктюрн Fis-dur, op. 15), Шопен более классичен, его натура более гармонична. Недаром Асафьев выразил их различие следующими словами: «Шопен - совершенство, но Шуман эмоционально первозданнее: исповедь души»6. С отдельными темами вопрошающего типа можно встретиться у Чайковского (эпизод из Andante 5-й.симфонии, побочная партия секстета «Воспоминание о Флоренции» и др.); почти всегда они лиричны. Внутреннее родство шумановским прообразам налицо, но Чайковский неизменно трактует их лишь как фрагменты крупного целого.
Сравнения показывают, что при всех связях, общих чертах экспрессия «Warum?» все-таки остается специфической именно для Шумана.
Здесь, очевидно, сыграли свою роль и особые трудности, сопряженные с воплощением данного типа эмоций как самостоятельного образа. Если они выражены умеренно, то обычно озникает ответное устойчивое завершение. Если же они драматизированы - то данные образные рамки становятся тесными, и уже оснований говорить о сохранении данного типа. Шуман же нащупал такую тонкую образную прослойку, которая уже обходится без ответа, но еще не требует явной драматизации. Тем самым Шуман открыл новую область содержания. Вопросительных и н т о н аций в музыке миллионы, вопросительных тем уже несравненно меньше, произведение же уникально7. И в этом высший смысл того «индивидуального», что сумел выразить здесь Шуман.

7 Спустя столетие идея безответности возродилась в «зйестной пьесе Айвза «Вопрос без ответа».-В. Цуккерман