Этнические диаспоры как историческое явление. О вопросах самоорганизации диаспоры. Принципы общенациональной структуры

В. Тишков Исторический феномен диаспоры. Слабости традиционного подхода Уже после написания данной статьи вышел в свет первый номер нового отечественного журнала "Диаспора" со статьей А. Милитарева, посвященной термину "диаспора". Отправной тезис указанного автора: "термин этот никакого универсального содержания не имеет и термином, строго говоря, не является" 1 , нами полностью разделяется. Однако все-таки о чем идет речь, если пойти дальше историко-лингвистического экскурса?

Наиболее употребляемое современное понятие диаспоры - обозначение совокупности населения определенной этнической или религиозной принадлежности, которое проживает в стране или районе нового расселения 2 . Однако это хрестоматийное понимание, как и более сложные дефиниции, встречающиеся в отечественных текстах 3 , малоудовлетворительно, ибо имеет ряд серьезных недостатков. Первое - это слишком расширенное понимание категории диаспора, включающее все случаи крупных человеческих перемещений на транснациональном и даже на внутригосударственном уровнях в исторически обозримой перспективе. Другими словами, косовские адыги, румынские липоване и русские в США- это безусловная российская внешняя диаспора, а московские осетины, чеченцы и ингуши - это внутренняя российская диаспора. Московские и ростовские армяне - это бывшая внутренняя, а ныне внешняя диаспора государства Армении в России. 4 В этом случае под категорию диаспоры подпадают огромные массы населения, а в случае с Россией - это, возможно, цифра, равная нынешнему населению страны. По крайней мере, если следовать логике принятого в 1999 г. Федеральным собранием РФ закона "О государственной поддержке соотечественников за рубежом", это наверняка так, ибо закон определяет "соотечественников" как всех выходцев из Российской империи, РСФСР СССР, Российской Федерации и их потомков по нисходящей линии. А то, насколько можно предполагать, - около трети населения Израиля и около четверти населения США и Канады, не говоря уже о нескольких миллионах жителей других государств, даже если не считать население Польши и Финляндии, которое формально почти целиком попадает под эту категорию. Если из общего числа исторических выходцев из нашей страны и их потомков исключить тех, кто полностью ассимилировался, не владеет языком предков, считает себя французом, аргентинцем, мексиканцем или иорданцем и никакого чувства связи с Россией не испытывает, все равно число "соотечественников за рубежом" остается не только крайне большим, но и трудно определимым по неким "объективным" характеристикам, тем более если эти характеристики относятся к сфере самосознания и эмоционального выбора, что тоже следует считать объективными факторами. Подлинную проблему представляет не сам факт слишком большой численности диаспоры (такую проблему скорее создал для государства упомянутый выше закон, предусматривающий выдачу "удостоверений соотечественников" по всему миру). Диаспоры в их традиционном значении могут превышать население стран исхода, и у России в силу ряда исторических обстоятельств суммарная эмиграция была действительно многочисленной, как и у ряда других стран (Германия, Великобритания, Ирландия, Польша, Китай, Филиппины, Индия и др.). Проблема с традиционным определением диаспоры состоит в опоре этого определения на объективные факторы самого акта перемещения человека или его предков из одной страны в другую 5 и сохранения особого чувства привязанности к "исторической родине". Вторая слабость общепринятого определения диаспоры состоит в том, что оно основывается на перемещении (миграции) людей и исключает другой распространенный случай образования диаспоры - перемещение государственных границ, в результате чего культурно-родственное население, проживавшее в одной стране, оказывается в двух или в нескольких странах, никуда не перемещаясь в пространстве. Так создается ощущение реальности, имеющей политическую метафору "разделенного народа" как некой исторической аномалии. И хотя "неразделенных народов" история почти не знает (административные, государственные границы никогда не совпадают с этнокультурными ареалами), эта метафора составляет один из важных компонентов идеологии этнонационализма, который исходит из утопического постулата, что этнические и государственные границы должны совпадать в пространстве. Однако эта важная оговорка не отменяет сам факт образования диаспоры в результате изменения государственных границ. Проблема только в том, по какую сторону границы появляется диаспора, а по какую - "основная территория проживания". С Россией и русскими после распада СССР, казалось бы, все ясно: здесь "диаспора" однозначно располагается за пределами Российской Федерации. Хотя эта новая диаспора (в прошлом ее не было вообще) тоже может быть исторически изменчивой и вариант самостоятельной "балтославянскости" вполне может заместить нынешнюю пророссийскую идентификацию данной категории русских. Если в трактовке русских в Прибалтике и других государствах бывшего СССР как новой российской диаспоры на нынешний исторический момент существует высокая степень согласия, то вопрос с осетинами, лезгинами, эвенками (около половины последних живет в Китае) несколько сложнее. Здесь диаспора, в случае появления данного дискурса (по поводу, например, эвенков этот вопрос вообще пока не стоит ни для ученых, ни для самих эвенков), - это, прежде всего, вопрос политического выбора со стороны представителей самой группы и вопрос межгосударственных стратегий. Хорошо интегрированные и более урбанизированные по сравнению с. дагестанскими азербайджанские лезгины могут не чувствовать себя "российской диаспорой" по отношению к дагестанским лезгинам. Зато лишенные территориальной автономии и пережившие вооруженный конфликт с грузинами южные осетины сделали выбор в пользу диаспорного варианта, и этот выбор стимулируется Северо-Осетинским обществом и властями данной российской автономии. В последнее время в отечественной литературе встречается понятие "диаспорных народов" применительно к российским национальностям, не имеющим "своей" государственности (украинцы, греки, цыгане, ассирийцы, корейцы и пр.). В Министерстве РФ по делам национальностей даже появился департамент по делам диаспорных народов, и тем самым академическая новация подкрепилась бюрократической процедурой. Диаспорой стали называть и часть нерусских граждан страны, проживающих за пределами "своих" республик (татарская, чеченская, осетинская и другие диаспоры). В некоторых республиках принимаются официальные документы и пишутся научные труды по поводу "их" диаспор. Обе указанные вариации представляются нам порождением все той же несостоятельной доктрины этнонационализма (на советском жаргоне - "национально-государственного устройства") и деформированной под ее воздействием практики. Сибирские, астраханские и даже башкирские или московские татары - это автохтонные жители соответствующих российских регионов, причем обладающие большим культурным отличием от казанских татар, и обладающие большим культурным отличием от казанских татар, и они ничьей диаспорой не являются. Общероссийская лояльность и идентичность вместе с чувством принадлежности к данным локальным группам татар подавляют ощущение некой разделенности с татарами "основной территории проживания". Хотя в последние годы Казань довольно энергично внедряет политический проект "татарской диаспоры" за пределами соответствующей республики 6 .

У этого проекта есть некоторые основания, ибо Татарстан сегодня основной очаг татарского культурного производства, опирающийся на автономную государственность. И все же к татарской диаспоре следует относить скорее татар в Литве или Турции, чем татар в Башкирии. Но и здесь многое зависит от выбора точки зрения. Литовские татары появились в конце XVI в., имели свое княжество и ныне вполне могут сформулировать автохтонный, а недиаспорный проект. Вместе с тем еще лучше "замерить", т.е. определить ощущение и поведение самих татар в разных местонахождениях. Как известно на примере неоднократных и массовых реконструкций татаро-башкирской идентичности в XX в., данные ощущения исторически могут быть очень подвижными 7 . Только после этого можно осуществлять категоризацию той или иной культурно-отличительной группы населения как диаспоры. Именно эти два аспекта исторической ситуативности и личностной идентификации не учитывают господствующий в отечественной науке традиционный (объективистский) подход к феномену диаспоры. Более нюансировано обсуждение проблем диаспоры в зарубежной науке (преимущественно в историографии и социально-культурной антропологии), но и здесь есть ряд слабых мест, несмотря на интересные теоретические разработки. В первом номере нового англоязычного журнала "Диаспора" один из его авторов Уильям Сэфрэн делает попытку определить, что составляет содержание исторического термина диаспора, под которой он понимает "экспатриированную общину меньшинства". Называется шесть отличительных характеристик таких общин: рассеянность из первоначального "центра" по крайней мере в два "периферийных" места; наличие памяти или мифа о "первородине" (homeland); "вера, что они не являются и не будут полностью приняты новой страной"; видение первородины как места неизбежного возвращения; преданность поддержке или восстановлению этой родины; наличие групповой солидарности и чувства связи с первородиной 8 . В рамках такого определения бесспорными (но не без исключений!) выглядят армянская, магрибская, турецкая, палестинская, кубинская, греческая и, возможно, современная китайская и прошлая польская диаспоры, однако ни одна из них не подходит под "идеальный тип", который Сэфрэн фактически сконструировал на примере еврейской диаспоры. Но даже и в последнем случае имеется масса несоответствий. Во-первых, евреи не представляют собой единую группу, они -хорошо интегрированная и высокостатусная часть основного населения в ряде стран, во-вторых, большинство евреев не желает "возврата" на первородину, в-третьих, "групповая солидарность" - это тоже миф, который, кстати, жестко отвергается самими евреями, если заходит речь о "еврейской солидарности", "еврейском лобби" в политике, экономике или академической среде. Приведенное выше и широко распространенное описание имеет еще один серьезный недостаток; в его основе лежит идея "центрированной" диаспоры, т.е. наличия одного и обязательного места исхода и обязательной связи с этим местом, особенно через метафору возвращения. Большинство исследований по ряду регионов мира показывает, что наиболее распространен вариант, который иногда называют квазидиаспорой. Он демонстрирует не столько ориентацию на культурные корни в каком-то особом месте и желание возврата, сколько стремление воссоздавать культуру (часто в сложной и обновленной форме) в различных местонахождениях 9 . Главная слабость в интерпретации исторического феномена диаспоры в современной литературе заключается в эссенциалистской реификации диаспоры как коллективных тел ("устойчивых совокупностей"!), причем не только как статистических множеств, но и как культурно гомогенных групп, чего при более чувствительном анализе установить почти не удается. "Более того, - пишет Джеймс Клиффорд - автор одного из лучших очерков о теории диаспоры, - в разные времена своей истории в обществах диаспоризм может вспыхивать и затухать (wax and wane) в зависимости от меняющихся возможностей (установление и снятие преград, антагонизмы и связи) в принимающей стране и на трансгосударственном уровне" 10 . Мы бы только добавили в пользу историко-ситуативного и личностноориентированного подхода к трактовке диаспоры то обстоятельство, что не меньшее значение для динамики диаспоры имеют меняющиеся возможности в стране исхода, если таковая есть у диаспоры. Открывшиеся возможности быстрой "личной удачи" и занятия престижных должностей в странах бывшего СССР пробудили в "дальнем зарубежье" гораздо больше диаспорности, чем рутинное желание послужить "исторической родине", которое, казалось было, должно быть всегда. Диаспора и понятие "родина" При всех наших оговорках феномен диаспоры и обозначающий его термин существуют. Задача социальной теории - достичь более или менее приемлемого консенсуса в отношении определения самого исторического явления, о котором идет речь, или существенно поменять саму дефиницию. Оба пути операциональны с научной точки зрения. В данной работе мы предпочли первый путь, т.е. предлагаем свои размышления о феномене диаспоры преимущественно в российском историко-культурном контексте, не отказываясь в целом от традиционного подхода. Употребление в историографии и других дисциплинах достаточно условного понятия диаспора предполагает существование сопровождающих его категорий, также не менее условных. Прежде всего, это категория так называемой родины для той или иной группы. Один из американских специалистов по проблемам этничности Уолкер Коннор определяет диаспору как "сегмент населения, живущий за пределами родины". Это определение примерно совпадает с доминирующим в отечественной историографии подходом. В отечественной этнографии также активно изучаются "сколки с этноса" (например, армяне в Москве 11 ). Однако, как мы уже отмечали, подобное слишком широкое обозначение диаспоры неоправданно охватывает все формы иммигрантских общин и фактически не делает различий между иммигрантами, экспатриантами, беженцами, гастарбайтерами и даже включает старожильческие и интегрированные этнические общины (например, китайцев в Малайзии, индийцев на Фиджи, русских липован в Румынии, немцев и греков в России). Последние, по нашему мнению, не являются диаспорой, как и русские на Украине и в Казахстане. А вот российские (поволжские) немцы в Германии - это российская диаспора! Но об этом ниже. Огромное разнообразие ситуаций сводится в единую категорию фактически на основе одного признака "исторической родины", которая в свою очередь не может быть определена более или менее корректно, и чаще всего это результат инструменталистского, преимущественно элитного выбора. То есть российские немцы (вернее, общественные активисты и интеллектуалы из их среды) принимают решение о Германии как о своей родине, хотя никогда из нее не уезжали, ибо Германии до 1871 г. не существовало (как не существовало и самих немцев как общности). Это решение обычно носит внутригрупповой характер и имеет определенный утилитарный смысл (обеспечение внешней поддержки, защиты на месте проживания или аргумент в пользу избранного места экономической миграции). Но данное решение может быть и навязано извне, особенно со стороны государства или окружающего населения. Таким мощным насильственным "напоминанием" того, что есть другая родина для российских немцев, например, стала сталинская депортация в период второй мировой войны, а позднее - этнически избирательная миграционная политика Германии. Подобным же, кстати, жестким напоминанием было интернирование части американцев - гавайских японцев - вскоре после нападения на Перл-Харбор в декабре 1941 г. К тому времени большинство их уже считали себя не японцами, а "азиато-американцами" (Asian Americans). Жителям югославского Косово албанского происхождения тоже сегодня жестко напомнили, что они - диаспора и их родина -Албания, хотя распропагандированные радикальными национал-сепаратистами косовары раньше были больше готовы считать себя отдельной общностью, которая культурно ближе к сербам, чем к южным албанцам. В случае с албанцами и в ситуации косовского кризиса вообще крайне рискованно определять, где есть албанская диаспора на Балканах. Албанская диаспора легко определяется в США или Германии, но в Косово вполне возможен исторический вариант самоопределения (в рамках Югославии или вне ее) уже новой общности - косоваров, ибо последним воссоединяться с бедной "исторической родиной" не очень хочется. Кстати, косовские албанцы говорят на диалекте албанского языка, который сильно отличается от варианта албанского, который преобладает и является официальным в Албании. Это фактически разные и взаимонепонимаемые языки. Значит, разрабатывать диаспорный проект для одержавших победу с помощью НАТО косовских радикалов политически и экономически невыгодно. Именно поэтому и чаще всего "родина" - это рациональный (инструменталистский) выбор, а не исторически детерминированное предписание. Понтийские греки в России, эмигрирующие на "историческую родину", - еще один пример достаточно произвольного и рационального выбора. Родина появляется, если она не Сомали, а сытая Германия и относительно благополучная Греция. Нищая Албания до "родины" не дотягивает, хотя всячески старается выступать в подобной роли. Не будь столь циничного исключения русских из нового гражданства в Латвии и Эстонии, более благоприятная социальная (и даже климатическая) среда в этих странах по сравнению с нынешней Россией совсем не стимулировала бы выбор исторической родины в пользу последней. Более 90% русских жителей в этих странах считают их своей родиной, и часть местных интеллектуалов разрабатывает идею балто-славянской отличительности. Но стоит России или хотя бы Ивангороду обрести облик сытости и благополучия, русские жители Нарвы могут существенно поменять свои ориентации, особенно если сохранятся препятствия на пути их полноправной интеграции в доминирующее общество. Тогда возможен не только вариант манифестирования диаспорности, но и ирредентизм, т.е. движение за воссоединение. Исторические групповые миграции, дрейф самой этнической идентичности 12 и подвижность политической лояльности затрудняют определение "исторической родины". Однако это понятие крайне распространено в общественно-политическом дискурсе и даже кажется самоочевидным. Я не могу дать ему строгую академическую дефиницию, но признаю как условность и поэтому считаю возможным включить в набор характеристик, которые могут обозначать или отличать феномен диаспоры. Таким образом, диаспора - это те, кто сам или их предки были рассеяны из особого "изначального" центра в другой или другие периферийные или зарубежные регионы. Обычно под "родиной" имеется в виду регион или страна, где сформировался историко-культурный облик диаспорной группы и где продолжает жить основной культурно схожий с ней массив. Это своего рода штатная ситуация, но и она при ближайшем рассмотрении оказывается сомнительной.

Скорее всего, под родиной понимается политическое образование, которое через свое название или доктрину провозглашает себя родиной той или иной культуры при отсутствии других конкурентов. Так, едва ли современная Турция будет оспаривать у Армении право называться исторической родиной армян (хотя у нее может быть на это право) и по понятным соображениям (осуществленный в Турции геноцид армян) уступает это право современной Армении. Зато Греция по политическим и культурным соображениям не желает передавать право "родины" македонцам - жителям государства с подобным названием. Иногда одна и та же территория (Косово и Карабах) считается "исторической родиной" нескольких групп (сербы и албанцы, армяне и азербайджанцы). Одна и та же группа в зависимости от ситуации аргументы, если того пожелают сами немцы и не предпочтут новый вариант - стать "казахстанцами". Но главное - это сам момент ситуативности, т.е. определенного выбора в определенный исторический момент. Диаспора как коллективная память и как предписание Здесь мы подходим к следующей характеристике диаспоры. Это наличие и поддержание коллективной памяти, представления или мифа о "первичной родине" ("отечестве" и пр.), которые включают географическую локацию, историческую версию, культурные достижения и культурных героев. Представление о родине как коллективная память есть созданная и выученная конструкция, которая, как любая коллективистская идеология, авторитарна по отношению к отдельной личности или каждому члену диаспоры. Ибо в личностном плане представление о родине у человека - это, прежде всего, его собственная история, т.е. то, что он прожил и помнит. Для каждого человека родина - это место рождения и взросления. Так, для русского, родившегося и выросшего в Душанбе, родина - это речка Душанбинка и отчий дом, а не рязанская или тульская деревня, куда ему пришлось ныне переехать и куда выученная версия или местные таджики указывают ему как на историческую родину. И тем не менее он (она) вынужден(а) принимать эту версию и играть по навязанным правилам в историческую родину - Россию, тем более что часть местных русских, особенно представители старшего поколения, действительно приехали в Душанбе или Нурек из Рязани или Тулы, о чем хорошо помнят и передают эту память детям. Таким образом, в диаспоре почти всегда присутствует коллективный миф о родине, который транслируется через устную память или тексты (литературные и бюрократические) и политическую пропаганду, включая устрашающий лозунг: "Чемодан, вокзал, Россия!" Несмотря на частое расхождение с индивидуальным опытом (чем старше диаспора, тем это расхождение больше), этот коллективный миф постоянно поддерживается, широко разделяется и поэтому может длительно существовать, находя в каждом новом поколении своих адептов. При этом приверженность ему не имеет строгой зависимости от исторической глубины диаспоры: "свежая диаспора" может отвергать коллективную память и даже индивидуальную историю в пользу других более актуальных установок, но в какой-то момент реанимировать прошлое в грандиозном масштабе. Даже в случае, казалось бы, вполне очевидной полной ассимиляции всегда могут найтись культурные предприниматели, которые возьмут на себя миссию возрождения и коллективной мобилизации и добьются в этом значительных успехов. Почему это происходит? Конечно, не по причине некоего "генетического кода" или культурной предопределенности, а, прежде всего по причине рациональных (или иррациональных) стратегий и с инструменталистскими (утилитарными) целями. И здесь мы подходим еще к одной характеристике феномена диаспоры, которую я называю фактором доминирующего общества или среды существования диаспоры. Идеология диаспоры предполагает, что ее члены не верят в то, что они есть интегральная часть и, возможно, никогда не смогут быть полностью приняты обществом проживания и по этой причине хотя бы частично чувствуют свое отчуждение от этого общества. Чувство отчужденности прежде всего связано с социальными факторами, особенно с дискриминацией и приниженным статусом представителей той или иной группы.

Безусловный фактор отчуждения - культурный (прежде всего языковой) барьер, который, кстати, легче и быстрее всего преодолевается. В ряде случаев труднопреодолимый барьер может создавать и фенотипическое (расовое) различие. Но даже успешная социальная интеграция и благоприятная (или нейтральная) общественно- политическая среда не могут избавить от чувства отчуждения. Иногда, особенно в случае трудовых (прежде всего аграрных) миграций, отчуждение вызвано трудностями хозяйственной адаптации к новой природной среде, требующей радикальной смены систем жизнеобеспечения и даже природно-климатической адаптации. Горы долго снятся тем, кому приходится учиться обрабатывать равнинные пашни, а березки - тем, кто сражается с пыльными бурями в канадских прериях, чтобы спасти урожай. И все же последнее ("ландшафтная ностальгия") проходит быстрее, чем жесткие социальные (расовые тоже в этой же категории) клетки, из которых представители диаспор выбираются поколениями, иногда на протяжении всей известной истории. Есть интересные случаи, когда, например, к "пробившимся" японо-американцам "пристраиваются" фенотипически схожие калмыки США в целях снижения барьера диаспорности.

Именно отсюда рождается еще одна отличительная черта диаспоры - романтическая (ностальгическая) вера в родину предков как в подлинный, настоящий (идеальный) дом и место, куда представители диаспоры или их потомки должны рано или поздно возвратиться. Обычно здесь имеет место довольно драматическая коллизия. Образование диаспоры связано с психологической травмой в результате миграции (переезд всегда есть жизненно важное решение) и тем более с трагедией насильственного перемещения или исхода. Чаще всего перемещение происходит из менее благополучной социальной среды в более благополучные и обустроенные социальные и политические сообщества (основным фактором пространственного передвижения людей на протяжении всей истории остаются, прежде всего, экономические соображения). Хотя в отечественной истории XX в. идеологические и вооруженные коллизии выступали часто на передний план. Даже в этих случаях частная социальная стратегия присутствовала подспудно. Как сказал мне один из информаторов, житель Калифорнии Семен Климсон, "как я увидел это богатство (речь шла об американском лагере для перемещенных лиц. - В.Т.), так и возвращаться из плена в мою разоренную Белоруссию не захотелось". Идеальная родина и политическое отношение к ней могут сильно различаться, и поэтому "возвращение" понимается как восстановление некой утраченной нормы или приведение этой нормы-образа в соответствие с идеальным (рассказанным). Отсюда рождается еще одна характерная черта диаспоры - убеждение, что ее члены должны коллективно служить сохранению или восстановлению своей первоначальной родины, ее процветанию и безопасности. В ряде случаев именно вера в эту миссию обеспечивает этнообщинное сознание и солидарность диаспоры. Фактически отношения в самой диаспоре строятся вокруг "служения родине", без чего нет самой диаспоры.

Далеко не все случаи могут включать описанные характеристики, но именно этот широкий комплекс чувств и веры - определительная основа диаспоры. Поэтому если говорить о более строгой дефиниции, то, вероятно, наиболее подходящей может быть не та, которая исходит из объективного набора культурных, демографических или политических характеристик, а та, которая строится на понимании феномена как ситуации и ощущения. История и культурная отличительность - это только основа, на которой возникает феномен диаспоры, но сама по себе эта основа не является достаточной. Таким образом,- диаспора - это культурно отличительная общность на основе представления об общей родине и выстраиваемых на этой основе коллективной связи, групповой солидарности и демонстрируемого отношения к родине. Если нет подобных характеристик, значит, нет и диаспоры. Другими словами, диаспора - это стиль жизненного поведения, а не жесткая демографическая и тем более этническая реальность и, тем самым это явление отличается от остальной рутинной миграции.

В подтверждение своего тезиса, что диаспора - это ситуация и личный выбор (или предписание), приведу несколько примеров. Очень интересная и противоречивая рефлексия на этот счет просматривается в книге Майкла Игнатьева: "Я чувствовал, что должен выбирать одно из двух прошлых - канадское или русское. Экзотика всегда привлекательнее, и я старался быть сыном своего отца. Я выбрал прошлое исчезнувшее, прошлое, утраченное в пожаре революции. На прошлое матери я смело мог рассчитывать: оно всегда оставалось при мне (мать Майкла - канадка английского происхождения. - В.Т). Прошлое же отца для меня значило гораздо больше: это прошлое мне еще предстояло воссоздать, прежде чем оно стало моим". И далее читаем: "Сам я тоже никогда не изучал русский язык. Мою неспособность выучить его я объясняю теперь подсознательным сопротивлением прошлому, которое я, казалось бы, сам для себя выбрал. Предания старины никогда не навязывались мне, так что мой протест был направлен не против отца или его братьев, а скорее против моего собственного внутреннего влечения к этим чудесным историям, против того, что казалось мне постыдным стремлением устроить свою маленькую жизнь в тени их славы. Я не был уверен, что имею право на протекцию со стороны прошлого, а если и допускал это, то не желал воспользоваться такой привилегией. Когда я поделился своими сомнениями с одним из моих друзей, тот ехидно заметил, что не слыхал, чтобы кто-нибудь и когда-нибудь отказывался от своих привилегий. Поэтому я пользовался своим прошлым всегда, когда это было мне необходимо, но всякий раз испытывал при этом чувство вины. Мои друзья в большинстве своем имели заурядное прошлое, или даже такое, о котором предпочитали не распространяться. Я же имею в роду ряд знаменитостей, убежденных монархистов, переживших несколько революций и героическое изгнание (курсив мой. - В.Т). И все-таки, чем сильнее была моя в них нужда, тем сильнее становилась внутренняя потребность от них отречься, чтобы создать себя самому. Выбрать прошлое означало для меня установить пределы его власти над моей жизнью" 13 . В период служения главнокомандующим вооруженными силами НАТО в Европе американский генерал Джон Шаликашвили никак не желал реагировать на горячие призывы-напоминания со стороны Грузии о его принадлежности к грузинской диаспоре, а это означает, что он и не был представителем этой диаспоры. Он был просто американцем с давними грузинскими корнями, о которых ему напоминала только фамилия (возможно, не всегда в позитивном контексте в процессе продвижения по службе). Уход в отставку и появление свободного времени вызвали у генерала интерес к Грузии, особенно после получения в реституцию дедовского дома и приглашения президента Э.Шеварднадзе дать консультацию в строительстве грузинской национальной армии. Тогда американский генерал уже начал вести себя как представитель диаспоры. Именно так появились американские пенсионеры и более молодые предприниматели от диаспоры в должности президентов и министров ряда постсоветских государств или сепаратистских регионов (как, например, американцы в должности президентов стран Балтии, иорданец Юзеф в должности дудаевского министра иностранных дел или американец Хованисян в той же должности в Армении). Один из моих аспирантов Рубен К., работающий в московском представительстве непризнанного образования - Нагорно-Карабахской Республики, так и признался мне еще в начале 1990-х годов: "Из-за событий в Карабахе и я решил теперь стать армянином, хотя до того меня это все мало интересовало".

То, что диаспора - это не статистика и тем более не совокупность лиц с одинаково звучащими фамилиями, подтверждает еще одно мое наблюдение. В конце 1980-х годов я и мой коллега по институту Ю.В.Арутюнян были в США. В Нью-Йорке принимавшая нас проф. Нина Гарсоян, заведующая кафедрой армянских исследований, пригласила нас с Арутюняном 24 апреля в армянскую церковь отметить "самый памятный день для армян". "А что это у них за праздник?" - была первая реакция коллеги. Формально оба (Арутюнян и Гарсоян) могли считаться представителями армянской диаспоры: один - дальней, другой - ближней, или внутренней (до распада СССР). Более того, Ю.В.Арутюнян даже специально изучал армян-москвичей и дал интересный социально-культурный анализ этой части жителей города. Но в данном случае мы имеем принципиально два разных случая. Один - пример манифестируемого диаспорного поведения (не только регулярное посещение армянской церкви, но и интенсивное воспроизводство "армянскости" на территории США и за ее пределами); другой - пример молчаливой этничности-низкого уровня, когда человек по культуре, языку и личному участию в социальном производстве (один из ведущих советских, российских ученых-социологов) - скорее русский, чем армянин, и никак не участвует в дискурсе по поводу армянской диаспоры. В статистику армянского зарубежья (даже в собственных трудах) он может попасть, но представителем диаспоры не является. Механизм и динамика диаспоры Именно социально конструируемые и реконструируемые содержательные образы диаспоры делают ее трудноопределимым в смысле границ и членства и в то же время очень динамичным явлением, особенно в современной истории. Диаспоры новейшего времени - это далеко не "сколки с этноса", как полагают некоторые ученые. Это - мощнейшие исторические факторы, способные вызывать и влиять на события самого высокого порядка (например, войны, конфликты, создание или распад государств, опорное культурное производство). Диаспоры - это политика и даже геополитика на протяжении всей истории, а в современный период особенно. Неслучайно англоязычный научный журнал на эту тему называется "Диаспора: журнал транснациональных исследований".

Сначала скажем о механизме и языке диаспоры как одной из форм исторического дискурса. Поскольку мы проводим различие между понятиями "миграция" и "диаспора", многие механизмы анализа и описания последнего явления должны быть также различными и не ограничиваться традиционным интересом к процессам ассимиляции, статуса и этнокультурного своеобразия. Другими словами, изучение американских калмыков как иммигрантской группы и взгляд на нее как на диаспору - это два разных ракурса исследования и даже два схожих, но разных явления. В равной мере диаспора - это не просто этнически или религиозно отличительные группы иммигрантского происхождения.

Во-первых, не все иммигрантские группы ведут себя как диаспора и считаются таковой в восприятии окружающего общества. Едва ли можно назвать диаспорой испано-американцев в США, включая не только потомков жителей к северу от Рио-Гранде, но и более "свежих" эмигрантов из Мексики. Эта группа явно не мексиканская и тем более не испанская диаспора, хотя в академическом и политическом просторечии эта категория населения в США называется Hispanic. Но тогда что и почему становится диаспорой?

Хорошей разъясняющей антитезой здесь может быть пример с кубинской иммиграцией США. Это почти миллионное население с общим доходом, превышающим валовой национальный продукт всей Кубы, безусловно, является кубинской диаспорой. Оно демонстрирует одну из важнейших характеристик диаспорного поведения - активный и политизированный дискурс о родине, который включает идею "возвращения" как на родину, так и самой родины, которую, по представлению кубинцев в США, у них украл Фидель Кастро. Вполне возможно, что идея возвращения - это лишь изощренные форма и средство интеграции кубинских иммигрантов в доминирующем обществе, политики которого уже несколько десятилетий тоже одержимы вернуть старую Кубу. Однако нельзя исключать, что кубинская эмиграция (причем не только в США) ведет себя как диаспора, ибо через это выражаются сопротивление ее приниженному статусу в новой стране пребывания и, возможно, желание вернуться жить на родину или вернуть родину как место деловой деятельности, ностальгических путешествий и родственно-дружеских связей.

Во-вторых, очертания каждой конкретной диаспоры и групповые этнокультурные границы часто не совпадают: это не одинаковые ментальные и пространственные ареалы. Диаспора часто бывает многоэтничной и своего рода собирательной категорией (более обобщенной) по сравнению с категорией иммигрантской группы. Происходит это по двум причинам: более дробного восприятия культурного многообразия в стране происхождения (индийцы - это для внешнего мира, а в самой Индии живут не индийцы, а маратхи, гуджаратцы, ория и еще несколько сотен других групп, не говоря уже о разности религий и каст) и более обобщенного восприятия инокультурного населения в принимающем обществе (все выглядят как индийцы или даже азиаты, все выходцы из Испании на Кубе просто испанцы, а все адыгские и даже некоторые другие народы с Кавказа за рубежами России - это черкесы). Один из таких собирательных и многоэтничных образов - русская (российская) диаспора, особенно так называемое дальнее зарубежье в отличие от "нового" зарубежья, которое еще требует своего осмысления. Длительное время "русскими" за рубежом считались все, кто прибыл из России, в том числе, конечно, евреи. Это же остается характерным для современного периода. Даже в "ближнем зарубежье", например в Средней Азии, украинцы, белорусы, татары в восприятии местных жителей - это "русские". Кстати, для собирательного обозначения большую роль играет и чисто лингвистическая гетероглоссия. Для западного и шире - для внешнего мира - понятие Russian Diaspora- это не русская, а российская диаспора, т.е. данное понятие изначально не имеет исключительно этнической привязки. Сужение происходит при обратном неточном переводе на русский язык слова Russian, которое в большинстве случаев должно переводиться как "российский". Но дело далеко не в языковой гетероглоссии при формировании ментальных границ диаспоры. Диаспора часто принимает новую целостность и более гетерогенную (внеэтническую) идентичность и считает себя таковой по причинам как внешнего стереотипа, так и реально существующей общности по стране происхождения и даже по культуре. При всем идеологически мотивированном скептицизме Homo sovieticus-это далеко не химера как форма идентичности в бывшем СССР, а тем более как форма общей солидарности представителей советского народа за границей ("Все равно все говорим, хотя бы между собой, по-русски, а не на иврите или на армянском", - сказал мне один из советских эмигрантов в Нью-Йорке). В равной мере многоэтничный, более широкий характер носят многочисленные диаспоры, которые называются "китайская", "индийская", "вьетнамская". В Москве можно видеть торгующих индийцев и вьетнамцев. И те, и другие общаются между собой на английском и русском языках соответственно, ибо их родные языки в стране исхода - разные. Но в Москве они воспринимаются и ведут себя солидарно как индийцы и вьетнамцы.

Таким образом, в основе создания диаспорных коалиций лежит преимущественно фактор общей страны происхождения. Так называемое национальное государство, а не этническая общность есть ключевой момент диаспорообразования. Современная "русская диаспора" в США происходит из государства, где этничность имела значение (или просто настойчиво насаждалась), а в стране нового пребывания - уже нет. В США для "русских" общие язык, образование, игра "КВН" становятся объединителями и заставляют забыть, что было записано в пятой графе советского паспорта. Диаспору объединяет и сохраняет нечто большее, чем культурная отличительность. Культура может исчезнуть, а диаспора - сохраниться, ибо последняя как политический проект и жизненная ситуация выполняет особую по сравнению с этничностью миссию. Это - политическая миссия служения, сопротивления, борьбы и реванша. Американские ирландцы в этнокультурном смысле уже давно не больше ирландцы, чем остальное население США, дружно празднующее День святого Патрика. Что касается политического и другого участия, связанного с ситуацией в Ольстере, здесь они ведут себя отчетливо как ирландская диаспора. Именно диаспорные формы поведения демонстрируют российские армяне и азербайджанцы в вопросе конфликта вокруг Карабаха, хотя в других ситуациях их диаспорность никак не носит выраженный характер ("Зачем я должен отдавать землю, где покоятся кости моих предков?" - заявил один известный азербайджанец, проживший всю жизнь в Москве). Итак, что и как производит диаспору, если это не просто иммигрантская группа в населении той или иной страны? И каковы в этом аспекте перспективы российской диаспоры? Один из основных производителей диаспоры - страна-донор, причем не просто в утилитарном смысле как поставщик человеческого материала, хотя последнее обстоятельство носит отправной характер: нет страны исхода - нет и диаспоры. Однако часто бывает, что диаспора старше самой страны, по крайней мере, в понимании страны как государственного образования. Пример с российскими немцами мной уже приводился. Особенно он распространен в отношении регионов недавнего государствообразования (Азия и А фрика), которые в глобальном масштабе являются основными поставщиками мировых, наиболее крупных диаспор. Российская диаспора - одна из самых многочисленных - не может сравниться с китайской, индийской или японской. Возможно, она даже меньше магрибской. Где и когда появилась российская диаспора? Нам не хотелось бы заниматься упрощенным пересказом, однако напомню, что Россия за последние полтора века была в демографическом аспекте довольно мощным поставщиком эмиграции, а значит, и потенциальной диаспоры, если таковая образовывалась по предложенным нами различительным критериям. Опять же заметим, что не все выехавшие из России - это состоявшаяся диаспора или всегда диаспора.

Тем не менее, в дореформенной России наблюдались интенсивная пространственная колонизация и преимущественно религиозная эмиграция (русские старообрядцы). И хотя переселенцы XVIII - первой половины XIX в. почти все оказались в составе расширяющей свои границы России, часть их поселилась в Добрудже, вошедшей в состав Румынии и Болгарии с 1878 г., и на Буковине, отошедшей с 1774 г. к Австрии. Еще раньше, в 70-80-е годы XVIII в., имел место отток более 200 тыс. крымских татар в пределы Османской империи: в европейской части Турции (Румелии) в начале XIX в. проживали 275тыс. татар и ногайцев 14 . В 1771 г. примерно 200 тыс. калмыков ушли в Джунгарию (кстати, калмыки - интересный пример множественной диаспорной идентичности: для многих из них родина - это каждая предыдущая страна исхода или несколько стран сразу в зависимости от ситуации и личностного или группового выбора). В 1830-1861 гг. имели место второй исход крымских татар и ногайцев, а также эмиграция поляков. Но этот случай уже давно перестал относиться к ареалу российской диаспоры, как, кстати, недавно перестали быть частью российской диаспоры и крымские татары. На обе эмигрантские группы в разные периоды появились новые владельцы "исторической родины" - Польша и Украина.

В пореформенные десятилетия пространственные движения населения значительно увеличились. Свыше 500 тыс. чел. выехали в 1860-1880-е годы (в основном поляки, евреи, немцы) в соседние государства Европы и небольшая часть - в страны Америки. Но особенность этой волны эмиграции в том, что она не привела к образованию устойчивой, или исторической, российской диаспоры, еще раз подтверждая наш тезис, что не каждое переселение на новое место ведет к образованию диаспоры. А причина здесь в том, что по своему этническому, религиозному составу и социальному статусу эта эмиграция уже (или еще) была диаспорой в стране исхода, а более позднее появление "настоящей исторической родины" (Польши, Германии и Израиля) исключило возможность выстраивания диаспорной идентичности с Россией. Хотя в принципе это было вполне возможно, ибо у исторически более давней (идеологически сконструированный Израиль как еврейская прародина) или у географически более локальной (Польша как часть России) территории шансов быть родиной не больше, чем у большой страны.

Другими причинами того, что ранняя эмиграция из России не стала базой для образования диаспоры, могли быть сам характер миграции и историческая ситуация в принимающей стране. Это была отчетливо неидеологическая (трудовая) эмиграция, поглощенная сугубо хозяйственной деятельностью и экономическим выживанием. В ее среде еще было крайне недостаточно представителей интеллектуальной элиты и этнических активистов (диаспорных предпринимателей), которые взяли бы на себя труд политического производства диаспорной идентичности. Без интеллектуалов как производителей субъективных представлений нет диаспоры, а есть просто эмигрантское население. Возможно, свою роль сыграл также антицаристский содержательный момент ранних российских эмиграции, но этот аспект следует специально изучать, и мне трудно определенно высказаться по этому сюжету. Скорее это был крайне второстепенный момент для большинства неграмотного населения, вовлеченного в переезд.

В последние два десятилетия XIX в. эмиграция из России резко возросла. Уехало примерно 1140 тыс. чел., в основном в США и Канаду Особую группу составили "мухаджиры" - жители преимущественно западной части Северного Кавказа, покинувшие территории своего проживания в ходе Кавказской войны. Они переселились в разные регионы Османской империи, но больше всего - на Малоазиатский п-ов. Их численность, по разным источникам, колеблется от 1 до 2,5 млн. чел. Последние составили основу для черкесской диаспоры, которая в момент происхождения не была российской, а стала таковой уже после включения Северного Кавказа в состав России.

Черкесская диаспора изучена в отечественной литературе слабо, но есть основания полагать, что в ряде стран эта часть переселенцев осознавала и вела себя как диаспора: действовали ассоциации, политические объединения, существовали печатные органы и солидарные связи, предпринимались направленные меры по сохранению культуры и языка.

Однако вклад страны-донора в сохранение диаспоры помимо первичного выброса населения был минимальным, особенно в советский период. Не только осуществлять связи, но даже писать о мухаджирах в научных трудах было почти невозможно. Родина надолго, а для многих и навсегда исчезла из идеологического комплекса диаспоры. Кавказ был где-то там, за "железным занавесом", и питал диаспору слабо. Единственное обратное воздействие происходило через идеологическую и политическую миссию борьбы с СССР и коммунизмом, но этим занимались только единицы, как, например, Абдурахман Авторханов - чеченский политолог и публицист, проживавший в ФРГ. Его представление о родине было столь смутным, что описание А. Авторхановым истории депортаций чеченцев и ингушей строилось на убеждении, что вайнахский народ исчез в горниле сталинских репрессий. Отсюда и родилась известная метафора "народоубийства".

По причине исторической давности и полной изоляции от родины черкесская диаспора или таяла, или оставалась обычным иммигрантским населением, подвергавшимся местной интеграции и ассимиляции. Ее актуализация произошла в самые последние годы именно под воздействием родины, когда в СССР, а затем в России и других постсоветских государствах осуществлялись глубокие и драматические трансформации. Новая родина вспомнила о диаспоре раньше, чем сам диаспорный материал, ибо последний был нужен для целого ряда новых коллективных, групповых стратегий. Во-первых, наличие соотечественников (соплеменников) за рубежом помогало советским людям осваивать внезапно открывшийся для них внешний мир. Во-вторых, новые формы деятельности, например, предпринимательство, порождали надежды на "богатую диаспору", члены которой могут помочь в серьезном бизнесе или хотя бы в организации шоп-туров в Турцию, Иорданию, США и другие страны. В-третьих, мифические миллионы эмигрантов, якобы готовых вернуться на свою историческую родину, могли поправить демографический баланс и пополнить ресурсы для тех, кто, пребывая в меньшинстве, задумал образовать "свое" государство в ходе "парада суверенитетов". Первыми предприняли отчаянные усилия добавить к своей численности зарубежных соплеменников абхазы. За ними последовали казахи, чеченцы, адыгейцы и некоторые другие группы. Именно этот новый импульс от родины пробудил диаспорные чувства среди части уже постаревшей и почти растворившейся северокавказской эмиграции. Нынешние косовские адыги и слыхом не слыхивали об Адыгее, и специалисты не фиксировали с их стороны какого-либо интереса к последней даже в период либерализации в России. Полуторавековая эмиграция косовских адыгов и их нулевые связи с "родиной" привели к тому, что культурный облик косовских и российских адыгов стал очень разным Подавляющее большинство первых говорит на сербскохорватское языке, вторые - преимущественно на русском или на адыгском. Однако желание "владельцев" диаспоры поправить в свою пользу демографический баланс через "репатриацию" (в Адыгее на этот счет в 1998 г. был принят особый закон) побудило их агитировать косовских адыгов за переезд и делать последним щедрые посулы вплоть до лоббирования особого постановления правительства РФ по данному вопросу. Не было счастья, да несчастье помогло напряженная ситуация в Косово (т.е. на подлинной родине косовских адыгов) стала действительно нетерпимой и заставила откликнуться (т.е. согласиться с диаспорным поведением) несколько десятков семей, которым адыгейские власти пообещали радушный прием и даже постройку домов. События в Югославии способны возродить образ России (Адыгеи)другой фактор производства диаспоры - внутренний, с котором речь пойдет ниже. В целом же случай черкесской диаспоры скорее свидетельствует о том, что исторически давние миграции и изоляция от родины редко создают устойчивые и полнокровные диаспоры, как бы на этот счет ни фантазировали энтузиасты "зарубежья" в самой стране исхода. Возможно, аналогичная ситуация сложилась бы и с другой частью (преимущественно восточнославянской) эмиграции из России конца прошлого века, если бы не происходила ее мощная и периодическая подпитка в последующее время. В первые полтора десятилетия XX в. эмиграция из страны еще более усилилась. До первой мировой войны Россию покинуло еще около 2,5 млн. чел., переселившихся в основном в страны Нового Света. Всего примерно за 100 лет с начала массовых внешних миграций из России выехало 4,5 млн. чел. Кстати, следует помнить, что в этот же период в страну прибыло 4 млн. иностранцев, часть из которых образовала условные внутрироссийские диаспоры, о которых следует говорить особо. Можно ли считать всю эту массу выходцев из дореволюционной России диаспорой? Наш ответ: конечно, нет. Во-первых, территориально почти всех эмигрантов того периода поставляли Польша, Финляндия, Литва, Западная Белоруссия и Правобережная Украина (Волынь), и тем самым Россия создавала диаспорный материал в значительной мере для других стран, которые исторически возникли в последующие периоды. Хотя многие из выехавших культурно были сильно русифицированы и даже считали родным языком русский, едва ли возможно ближайшего соратника Адольфа Гитлера Альфреда Розенберга, который был выходцем из Литвы и лучше говорил по-русски, чем по-немецки, считать представителем русской эмиграции. Между тем современные политические спекуляции историков позволяют создавать подобные конструкции. Недавно радиостанция "Свобода" посвятила одну из своих передач книге американского историка Уолтера Лакиера "Русские истоки фашизма", где как раз случай с гитлеровскими соратниками из российской Прибалтики был положен в основу конструкции происхождения фашизма в России! При этом трудноуязвимое выражение "российские истоки фашизма" (Russian Roots of Fascism) в неточном (но часто встречающемся) обратном переводе ("русские") оказалось абсолютно неприемлемым и откровенно провокационным.
Во-вторых, этнический состав этой эмиграции также повлиял на судьбу последней в плане ее возможности стать российской диаспорой и именно в этом качестве интерпретироваться историками. В числе российских эмигрантов в США 41,5% составляли евреи (72,4% прибывших в эту страну евреев). Погромы и сильная дискриминация евреев в России, а также нищета обусловили у них глубокий и длительно сохраняющийся отрицательный образ родины, который отчасти сохраняется до сих пор. Успешная интеграция этой части эмигрантов в американское общество (не без проблем и дискриминации вплоть до середины XX в.) также обусловила быстрое забывание "российскости", а тем более "русскости". Встреченные мной в США, Канаде и Мексике многие потомки этой части эмиграции (более десятка только одних коллег антропологов!) почти никак не сохранили и не ощущали сопричастность к России. А значит, и не были ее диаспорой.

Но главное даже не в этом, ибо сам по себе негативный образ и успешная интеграция не являются безоговорочными разрушителями диаспорной идентичности. В случае с евреями важным оказалось еще одно историческое обстоятельство - появление родины-конкурента, причем довольно успешного. Израиль добился победы в этой конкуренции путем обращения к религии и демонстрации более успешного социального устройства, чем в России, а также пропагандой идеи алии. В самые последние годы мной были зафиксированы случаи возвращения к российским корням потомков давних эмигрантов- евреев, но это были преимущественно иностранные граждане - молодые авантюристы, которых привлекала перспектива сделать быстрые деньги в условиях российских экономических трансформаций. Одному из них, Александру Рэндаллу, основавшему фирму "Бостон компьютер иксчейнч" (идея сплавить в СССР устаревшие американские компьютеры), были переведены первые заработанные Институтом этнографии 5 тыс.долл. США, и эта жертва (институт получил откровенный металлолом), как я слабо надеюсь, хотя бы способствовала конъюнктурной диаспорной сопричастности молодого американца к России ("У меня где-то кто-то давно был из России, но я ничего не помню", - сказал он). Из 4,5 млн. эмигрантов из России только около 500 тыс. считались "русскими", но на самом деле это были также украинцы, белорусы, часть евреев. Перепись США 1920 г. зафиксировала 392 тыс. "русских" и 56 тыс. "украинцев", хотя это явно завышенные цифры, так как среди них были представители многих этнических групп, особенно евреев. В Канаде перепись 1921 г. также зафиксировала почти 100 тыс. "русских", однако на самом деле в эту категорию оказались включены почти все восточные славяне и евреи, выехавшие из России. Таким образом, всего за годы дореволюционной эмиграции Россия поставила 4,5 млн. чел. в качестве диаспорного материала для разных стран, из которых только не более 500 тыс. были русские, украинцы и белорусы. Кто из многочисленных потомков этих людей ощущает сегодня свою связь с Россией, сказать крайне трудно. С украинцами ситуация яснее, ибо они по ряду причин вели себя "диаспорнее", чем этнические русские. Белорусы скорее всего совершили переход в русскую или украинскую группу потомков.

Фактически исторический отсчет традиционной для современности российской диаспоры начинается позднее в связи с миграционными процессами после 1917 г. В 1918-1922 гг. большого размаха достигла политическая эмиграция групп населения, которые не приняли советскую власть или потерпели поражение в гражданской войне. Размер так называемой белой эмиграции определить трудно (примерно 1,5-2 млн. чел.), но ясно одно: впервые подавляющее большинство эмигрантов составили этнические русские. Именно об этой категории населения можно говорить не только как о диаспорном человеческом материале, но и как о манифестной (в смысле жизненного поведения) диаспоре с самого начала возникновения этой волны мигрантов. Объясняется это рядом обстоятельств, подтверждающих наш тезис, что диаспора - это явление, прежде всего политическое, а миграция - социальное. Элитный характер мигрантов, а значит, более обостренное чувство утраты родины (и имущества) в отличие от трудовых мигрантов "в овечьих тулупах" (известное прозвище славян-иммигрантов в Канаде), обусловили гораздо более устойчивое и эмоционально окрашенное отношение к России. Именно эта эмиграция-диаспора вобрала в себя почти все данные мной выше характеристики, в том числе и производство параллельного культурного потока, который ныне частично возвращается в Россию. Именно эта эмиграция не имела и не имеет никакой другой конкурирующей родины, кроме России во всех ее исторических конфигурациях XXв. Именно к этой эмиграции в последнее десятилетие оказались больше всего направлены симпатии страны исхода, согрешившей в процессе демонтажа господствовавшего политического порядка радикальным отторжением всего советского периода как некой исторической аномалии. Ностальгией оказалась охвачена не столько диаспора, сколько ее современные отечественные потребители, желавшие увидеть в ней некую утраченную норму, начиная от манер поведения и заканчивая "правильной" русской речью. Русская (российская) диаспора как бы родилась заново, обласканная вниманием и извиняющей щедростью современников на исторической родине. На наших глазах историки сконструировали миф о "золотом веке" русской эмиграции, с которым еще придется разбираться с помощью новых более спокойных прочтений. Было бы несправедливо, с точки зрения исторической корректности, забыть то обстоятельство, что "белая эмиграция" существовала и сохранилась не просто в силу своего элитно- драматического характера, но и потому, что продолжала получать пополнение в последующие исторические периоды. Во время второй мировой войны из почти 9 млн. пленных и вывезенных на работы к 1953 г. вернулось около 5,5 млн. чел. Многие были убиты или умерли от ран и болезней. Однако не менее 300 тыс. так называемых перемещенных лиц остались в Европе или уехали в США и другие страны. Правда, из этих 300 тыс. только меньше половины были с территории СССР в старых границах. Не только культурная близость со старой эмиграцией, но и идеологическое сходство в отторжении (точнее, в невозможности возврата) СССР позволили более интенсивное смешение этих двух потоков (в сравнении с ситуацией враждующей диаспоры), а значит, и поддержание языка и даже мизерных послесталинских связей с родиной (после Хрущева). Мой информатор Семен Климсон, молодым человеком вывезенный из Белоруссии немцами, женился на Валентине - дочке белого эмигранта (родственника генерала Краснова и теософки Блаватской). Валентина Владимировна во время нашей последней встречи в их новом доме в Виргинии летом 1998 г. призналась, что со своим французским образованием чувствует себя больше француженкой (выросла во Франции), но остается русской и сохраняет язык только из-за Семена, который "так и остался русским". Не менее, а даже более идеологической была небольшая, но очень политически громкая эмиграция из СССР в 1960-1980-е годы в Израиль, США, затем в Германию и Грецию. В 1951 -1991 гг. из страны выехало около 1,8 млн. чел. (максимально в 1990-1991 гг. - по 400 тыс.), из них почти 1 млн.евреев (две трети - в Израиль и треть - в США), 550 тыс.немцев и по 100 тыс.армян и греков. Эмиграция продолжалась и в последующие годы, но несколько меньшими темпами. Какое число российских соотечественников живет в дальнем зарубежье? Само число 14,5 млн. выехавших из страны мало что говорит, ибо более двух третей жили на территориях, которые включались в состав Российской империи или СССР, а сейчас не являются частью России. Восточно-славянский компонент в этом населении был невелик до прибытия основной части "белой эмиграции" и перемещенных лиц. После этого русских выехало мало. В целом русских в дальнем зарубежье - около 1,5 млн., в том числе в США - 1,1 млн. Что касается лиц, имеющих "русскую кровь", то их в несколько раз больше. Большой вопрос: как и кем считать представителей других этнических групп? Выходцы из России создали основные этнические общности в двух странах: в США 80% евреев - это выходцы из России или их потомки, в Израиле не менее четверти евреев - выходцы из России. Новые диаспоры или транснациональные общности? Распад СССР создал ситуацию, которая трудно поддается жестким определениям. Бытовая (вне современной теории) наука и политика, используя традиционный подход и данные переписи 1989 г., объявила, что после распада СССР общая численность зарубежных россиян - 29,5 млн., из которых русские составляют 85,5% (25 290 тыс.) 15 . Все остальные народы, кроме немцев, татар и евреев, не образуют значительных групп в новом зарубежье. Три народа разделены границами примерно на равные общины (две трети осетин в России, треть - в Грузии; треть цахуров в России, две трети - в Азербайджане; лезгины поровну в России и Азербайджане). Все это стало называться "новыми диаспорами". Естественно, что о "своих" диаспорах заявили и другие постсоветские государства. На Украине начали проводить обширную исследовательскую программу по изучению диаспор, в том числе украинской в России. Но вся эта конструкция зиждется на шатком основании советских этнографических и бюрократических классификаций, которые привязывали представителей той или иной национальности к достаточно произвольно определенной административной территории, называвшейся "территорией своей (или "национальной") государственности".

Никто из советских и нынешних этнических предпринимателей от науки и политики не определял, на территории "чьей" государственности находится его подмосковная дача или городская квартира, но зато с удовольствием записывал территорию, контролировавшуюся красной конницей Валидова в период гражданской войны и ставшую Башкирской республикой, как территорию "своей государственности" башкир. И подобная операция совершалась на протяжении всей советской истории для тех граждан, национальность которых совпадала с названиями "национально- государственных образований" разного уровня. В то же время армянин Эдуард Баграмов, украинец Михаил Куличенко, армянин Эдуард Тадевосян, аварец Рамазан Абдулатипов или гагауз Михаил Губогло, справедливо считающие себя разработчиками советской национальной политики позднего периода и сохранившие свою приверженность ее академической основе, никогда вопрос об "этнической принадлежности" территорий своих подмосковных дач не задавали и представителями "чужих" диаспор в России сегодня себя не считают. Что, на наш взгляд, они правильно делали и делают "по жизни", однако это означает, что ошибаются "по науке", или же наоборот, но только никак не вместе. Если есть "этнические территории" и "своя государственность" в смысле этногрупповой принадлежности, значит, она должна быть везде и распространяться не только на сельские угодья, но и на городские улицы.

Клише "своей - не своей" этнической территории в рамках одного государства или на трансгосударственном уровне живуче до сих пор, и на его основе строится современный дискурс о постсоветских диаспорах. К академическим постулатам только добавились дополнительные интерес и аргументы, продиктованные новыми постсоветскими соперничествами. Если Россия приоритетно заботится о разделенном русском народе и о своей диаспоре, то тогда почему Украине и Казахстану не ответить тем же, включая требование паритетности в вопросах обеспечения культурных и других запросов представителей "своих" диаспор (как спросил меня один украинский политик, "сколько там у вас в Краснодарском крае, в Сибири и на Дальнем Востоке детских садиков на украинском языке?")? "Новодиаспорная" конструкция безосновательно делит граждан одной страны на диаспору и, видимо, на "основное население", когда для этого нет значимых культурных и других различий. Украинцы в Сибири и Краснодарском крае, равно как русские в Харькове и Крыму, являются автохтонными жителями и равноправными создателями всех форм государственности, на территории которых они проживали и ныне проживают. Оттого, что в географическом пространстве прошли новые границы, в том числе в виде визуальных пограничных и таможенных постов, в их повседневности мало что изменилось. Они не перестали быть "основным населением". Русский и русскоязычный - это два разных понятия: по переписи 1989 г. русский язык в странах ближнего зарубежья считали родным более 36 млн. чел., но на самом деле их значительно больше. Русский язык считают родным на Украине 33,2% населения, однако реальная цифра - около половины, в Белоруссии - 32%, но реально родной русский язык для более половины населения. Примерно половину населения составляют говорящие на русском языке жители Казахстана и Латвии. Несколько меньше в Киргизии и Молдове.

"Новые диаспоры" - это малоприемлемая категория, а тем более категория "меньшинства", в которую "запихнули" эту часть населения представители "титульных наций". В ситуации неустоявшихся трансформаций и жесткой политизированности предпочтительнее начинать с анализа, а не с категории. Станут ли русские диаспорой в смысле своей групповой отличительности и демонстрируемой связи с родиной - Россией? Это вопрос огромной значимости. И здесь, на наш взгляд, возможны четыре исторические перспективы.

Первая - это полноправная социально-политическая интеграция и частично культурная (на основе двуязычия и многокультурности) в новые гражданские сообщества, построенные на доктрине равнообщинных государств. Это сейчас наиболее сложная, но самая реальная и конструктивная перспектива, с точки зрения как национальных интересов этих стран, так и интересов России, не говоря о самих русских. Кое-где признаки новой доктрины государствостроительства на основе многоэтничных гражданских наций появляются, однако наследованный и господствующий этнонационализм блокирует эту тенденцию.

Вторая - это формирование более широких конгломеративных коалиций с другими русскоязычными жителями (славянской диаспоры), что маловероятно в условиях довольно успешной "национализации" титульных групп, но тем не менее возможно.

Третья - это переход на статус меньшинств и мигрантских групп с перспективой ассимиляции. Это фактически невозможно из-за мирового статуса русского языка и культуры и мощного соседствующего воздействия России.
Четвертая - массовый исход в Россию. Это возможно для Средней Азии и Закавказья, однако не исключено для других стран, особенно государств Балтии, если Россия вырвется вперед или хотя бы сравняется по социально-экономическим условиям жизни с Прибалтикой.

Самая маловероятная, но возможная перспектива - это отвоевание доминирующего статуса под свой контроль, что возможно только в случае решающего демографического преимущества в условиях более быстрого роста русского населения и более значительного выезда из страны титульного населения. В обозримом будущем это возможно только в Латвии и нигде больше. Однако и в этом случае скорее будет существовать ситуация господствующего меньшинства над большинством ("диаспорой"?!) благодаря поддержке Европейского сообщества и НАТО (если этот военный блок сохранится). Есть вариант смены идентичности титульной группой в пользу русской, но это возможно только в Белоруссии и только в случае единого государства с Россией. Единое государство снимает и вопрос о диаспоре. В целом исторический процесс крайне подвижен и многовариантен, особенно когда речь идет о динамике идентичностей. На горизонте мы уже видим принципиально новые явления, которые невозможно осмыслить в старых категориях. Одно из таких явлений - это формирование транснациональных общностей за привычным фасадом диаспоры. Исторический процесс в интересующем нас аспекте проходит как бы три стадии: миграция (или изменение границ), диаспора, транснациональные общности. Последнее понятие отражает явление, обнаружившееся в связи с изменением характера пространственных перемещений, новыми транспортными средствами и коммуникативными возможностями, а также характером человеческих занятий.

Как мы уже отмечали, диаспора как жесткий факт и как ситуация и ощущение - это порождение деления мира на государственные образования с охраняемыми границами и фиксируемым членством. Строго говоря, при более или менее нормальной социально-политической ситуации внутри государств нет или не должно быть диаспор из "собственной" культурной среды, ибо государство есть дом, где все граждане равноправны. Диаспора появляется, когда появляется разделенная пограничным паспортным контролем оппозиция "там и здесь". В последнее десятилетие (на Западе еще раньше) обнаружились факторы, размывающие привычные представления о диаспоре и на межгосударственном (транснациональном) уровне. Если москвич, формально эмигрировав в Израиль или европейскую страну, сохраняет квартиру в российской столице и ведет основной бизнес на родине, а также поддерживает привычный круг знакомств и связей, то это уже другой эмигрант. Этот человек находится не между двумя странами и двумя культурами (что определяло диаспорное поведение в прошлом), а в двух странах (иногда даже формально с двумя паспортами) и в двух культурах одновременно. Где у него "бывшая родина" и где "новый дом" - такой строгой оппозиции уже не существует.

Не только на Западе, но и в Азиатско-тихоокеанском регионе существуют большие группы людей, которые, как они заявляют, "могут жить везде, но только ближе к аэропорту". Это и бизнесмены, и разного рода профессионалы, и поставщики особых услуг. Дом, семья и работа, а тем более родина для них имеют не только значение разделенных границами мест, но и носят множественный характер. Домов может быть несколько, семья - в разных местах в разное время, а место работы меняться без смены профессии и принадлежности к фирме. Через телевизор, телефон и путешествия они поддерживают культурные и семейно-родственные связи не менее интенсивно, чем живущие в одном месте люди с постоянным автобусным маршрутом дом - работа. Приезжая из Праги или Нью-Йорка в Москву, они видят своих родственников и друзей чаще, чем могут видеться родные братья или сестры, живущие в одном городе. Они участвуют в принятии решений на уровне микрогрупп и влияют на другие важные аспекты жизни сразу двух или нескольких сообществ. Таким образом, разные и далекие места и находящиеся в них люди начинают формировать единую общность, "благодаря постоянной циркуляции людей, денег, товаров и информации" 16 . Эту, нарождающуюся категорию человеческих коалиций и форм", исторических связей возможно называть транснациональными общностями, на что уже обращают внимание ученые-обществоведы 17 .
Уже после того, как нами была написана эта статья, вышел номер журнала "Ethnic and Racial Studies", целиком посвященный данной теме. В нем содержатся статьи по проблемам транснациональных мигрантских общин на примерах мексиканцев, гватемальцев, сальвадорцев, доминиканцев, гаитийцев, колумбийцев, а также по ряду теоретических вопросов транснационализма 18 . Некоторые специалисты относят эти новые явления к проблеме транснациональных миграционных циркуляции, но это есть и часть проблемы диаспоры. Действительно, трудно назвать 1 млн. азербайджанцев или 500 тыс. грузин, курсирующих между Россией и Азербайджаном (не беру в расчет старожильческую часть азербайджанцев и грузин в России), диаспорой, однако в их культуре и социальной практике, бесспорно, присутствует диаспорность, особенно среди тех, кто подолгу находится в России. Пересекающие десятки раз в год границы между странами (не только бывшего СССР) люди не могут с обычной легкостью квалифицироваться как эмигранты или иммигранты. Они не попадают в упомянутые выше описания диаспорных ситуаций. И все-таки это новая по своей природе диаспора, которая, возможно, заслуживает нового названия.

В любом случае современные диаспоры или транснациональные общности, как и в прошлом, пребывают в своем главном взаимодействии с государственными образованиями - странами исхода и странами проживания. Этот диалог продолжает носить сложный характер, но в нем есть ряд новых явлений. В большинстве своем члены диаспорных групп оказываются в данном состоянии в результате недобровольных решений и продолжают сталкиваться с проблемой отторжения. С той только разницей, что возможности, которыми располагают эти группы, существенно меняются. Если в прошлом единственной желаемой стратегией была успешная интеграция во втором или в третьем поколении, то ныне ситуация часто складывается по-другому.

Как отмечает Р.Коэн, "чем больше присутствует принуждения, тем меньше вероятность ожидаемой социализации в новом окружении. В этих условиях этнические или транснациональные общности будут упорно сохраняться или преобразовываться, но не растворяться. Сейчас невозможно отрицать, что многие диаспоры хотят иметь свой кусок пирога и хотят его кушать. Они хотят не только безопасности и равных возможностей в странах проживания. Но также и сохранения связей со страной происхождения и своими соплеменниками в других странах... Многие иммигранты более не являются разрозненными и послушными людьми, ожидающими гражданства. Вместо этого они могут обладать двойным гражданством, выступать за особые отношения со своими родинами, требовать помощи в обмен на избирательную поддержку влиять на внешнюю политику и бороться за сохранение семейных иммигрантских квот" 19 .

Современные диаспоры, их ресурсы и организации представляют один из наиболее серьезных исторических вызовов государствам. В странах пребывания они формируют сети международной незаконной торговли наркотиками, создают террористические организации, вовлекаются в другие акции, которые нарушают национальный закон и внутреннюю стабильность. Именно деятельность диаспорных групп (палестинских, кубинских, ирландских, албанских и др.) превратила сегодня такие страны, как США и Германия, в основные территории, откуда исходит международный терроризм. Часто это делается с ведома государств пребывания и откровенно используется ими в геополитических целях.

В более мирных формах активная деятельность диаспор начинает представлять серьезную проблему для местных обществ. Выдвигаются требования и ведется активная борьба за признание обычного права, действующего в рамках традиционной культуры данных групп, законами стран пребывания. Более того, западные либеральные демократии, решившие в свое время, в упорной борьбе вопросы отделения церкви и государства, мира приватного и мира публичного, сегодня вынуждены иметь дело с попытками привнести в их общества теократические идеи и нормы частной жизни, по которым желают жить представители мусульманских общин, ставшие уже полноправными гражданами этих стран.

Как предупреждает один из авторов, благодаря своему желанию изменить существующие правила, а не принимать сложившиеся правила игры диаспоры будут служить "средством 20 . Приведу разрушения хрупкого баланса между общей культурой и отдельными различиями" лишь один пример в подтверждение этого опасения. Поведение и конкретные политические результаты русской еврейской диаспоры в Израиле в последние годы поставили под сомнение исторический проект израильской алии и религиозно-этнической основы этого государства. В то же время некоторые специалисты делают слишком поспешные выводы по поводу исторических перспектив феномена диаспоры. Ссылаясь на то, что идеология национализма не способна сегодня эффективно ограничивать пространство социальной идентичности границами национальных государств, они полагают, что процессы глобализации создают новые возможности для возрастания роли диаспор во многих сферах и превращения диаспор в особые адаптивные формы социальной организации. Не отрицая последнего, мы, однако, не можем согласиться с выводом, что "в качестве формы социальной организации диаспоры предшествовали национальным государствам, трудно существовали в их рамках и, возможно, сейчас во многих аспектах могут превзойти и прийти им на смену" 21 . Причина нашего несогласия в том, что нынешняя стадия человеческой эволюции продолжает демонстрировать, что государства остаются наиболее мощной формой социальной группировки людей, обеспечивающие жизнедеятельность человеческих сообществ. Никакой конкурентной формы на горизонте не просматривается. Более того, именно государства используют диаспоры в утилитарных целях, чаще всего для собственного укрепления и разрушения или ослабления других 22 . И в этом плане диаспоры может ожидать обратная перспектива. Многие ученые не обращают внимания на то, что современные диаспоры обретают еще один важный аспект. Они утрачивают обязательную ссылку на какую-то определенную локальность - страну исхода - и обретают на уровне самосознания и поведения Референтную связь с определенными всемирно-историческими культурными системами и политическими силами. Обязательность "исторической родины" уходит из диаспорного дискурса. Связь выстраивается с такими глобальными метафорами, как "Африка", "Китай "Ислам". Как отмечает в этой связи Джеймс Клиффорд, "этот процесс не столько по поводу быть африканцем или китайцем, сколько по поводу быть американцем или британцем или кем-то еще в месте проживания, но с сохранением отличительности. Это также отражает стремление ощущать глобальную принадлежность. Ислам, подобно иудаизму в преимущественно христианской культуре, может предложить чувство повсеместной принадлежности как в историко-временном, так и пространственном аспектах, принадлежности к разной современности" 23

Следует заметить, что построенная на позитивной сопричастности к мировым культурным системам диаспорность в современных транснациональных контекстах заключает в себе порой большую долю утопии и метафоричности, но она уходит от таких традиционных идеологом, как "утрата", "изгнание", "маргинальность", и больше отражает конструктивные жизненные стратегии успешной адаптации и полезного космополитизма. Возможно, эта перспектива глобализации будет означать исторический конец феномена диаспоры, но только наступит этот конец, видимо, нескоро.

ПРИМЕЧАНИЯ:

Милитарев А. О содержании термина "диаспора" (К разработке дефиниции)// Диаспора. 1999. N 12. С. 24.

См., например: Советский энциклопедический словарь. М., 1987. С. 389.

См., например, определение в статье на эту тему: "Диаспора - это устойчивая совокупность людей единого этнического происхождения, живущая за пределами своей исторической родины (вне ареала расселения своего народа) и имеющая социальные институты для развития и функционирования данной общности" [Тощенко Ш., Чаптыкова Т. Диаспора как объект социологического исследования // Социс. 1996. N 12. С. 37).

Такова исходная посылка многих отечественных трудов по истории и этнографии. По армянам, например, см.: Тер-Сарнисянц А. Армяне: История и этнокультурные традиции. М" 1998.

Именно так трактовали российскую диаспору отечественные исторические демографы (см. труды С.Брука, В.Кабузана и др.).

На мой запрос в Интернете на слово диаспора одним из первых дал раздел веб-сайта Республики Татарстан под названием "Татарская диаспора вне Республики Татарстан". Следующими шли главным образом веб-сайты бывших россиян в Израиле и США.

Gorenburg D. Identity change in Bashkortostan: Tatars into Bashkirs and back // Ethnic and Racial Studies.

1999. Vol. 22. N 3. pp. 554-580.

Safran W. Diaporas in Modern Societies: Myths of Homeland and Return // Diaspora.

См. замечательное исследование диаспор Южной Азии: Ghosh A. The Shadow Lines. N.Y., 1989.

Clifford J. Routes. Travel and Translation in the Late Twentieth Century.

Cambridge (Mass.). 1997, p. 249.

См.: o Арутюнян Ю. Армяне-москвичи. Социальный портрет по материалам социологического исследования //Советская этнография. 1991. N2.

См.: o Тишков В.. О феномене этничности // Этнографическое обозрение. 1997. N3.

Игнатьев М. Русский альбом. Семейная хроника. СПб., 1996.

Здесь и далее основные данные взяты из: Брук С., Кабузан В. Миграции населения. Российское зарубежье // Народы России. Энциклопедия / Гл. ред. В Тишков. М., 1994.

Там же. См. также: Миграции и новые диаспоры в постсоветских государствах / Отв ред В.Тишков. М., 1996.

Rouse R. Mexican Migration and the Social Space of Postmodernism // Diaspora.

o Hannerz U. Transnational Connections. Culture, people, places. L., N.-Y, 1996; Displacement, diaspora, and geographies of identity / Eds. S. Lavie, T. Swedenburg.

Ethnical Racial Studies. Special issue.

Vol. 22. N 2: Transnational communities.

Cohen R. Diasporas and the nation-state: from victims to challenge // International affairs.

1996. Vol. 72. N 3. July, p. 9.

. After the Cold War: culture as politics, politics as culture // Social Research.

1993.Vol. 60. N 3, pp. 539-540.

См.: Тишков В. Феномен сепаратизма//Федерализм. 1999. N 3.

назад 3

Специально для сайта «Перспективы»

Тамара Кондратьева

Кондратьева Тамара Степановна - старший научный сотрудник Института научной информации по общественным наукам (ИНИОН) РАН.

Стремительный рост иммигрантских сообществ и их институционализация заставили заговорить о «диаспоризации мира» как об одном из сценариев развития человечества. Так или иначе, процесс этот углубляется и принимает все новые и новые формы, а роль диаспор и их влияние усиливаются. Развернувшаяся в научном сообществе дискуссия показывает, сколько белых пятен и вопросов остается в изучении этого меняющегося феномена и как велики различия между исследователями в его понимании.

Характерной особенностью глобализирующегося мира становится усиление миграционных процессов. Глобализация делает «национальные перегородки» более прозрачными, и потому миллионы людей в поисках лучшей доли покидают родину и устремляются в другие страны. За последние 50 лет численность международных мигрантов увеличилась почти в три раза. Если в 1960 г. во всем мире насчитывалось 75,5 млн. человек, проживающих вне страны своего рождения, то в 2000 г. - 176,6 млн., а в конце 2009 г. их стало уже 213,9 млн. Согласно оценкам экспертов ООН, в настоящее время каждый 35-й житель земного шара является международным мигрантом, а в развитых странах – уже каждый десятый (34; 33).

Резкое увеличение масштабов миграции идет параллельно с консолидацией иммигрантских этнических сообществ. Оказавшись на новом месте, переселенцы, как правило, стремятся объединиться, чтобы не только выжить, но и сохранить свои обычаи, традиции, язык в чуждой для них, зачастую весьма враждебной этнокультурной среде. С этой целью они либо присоединяются к уже существующим диаспорам, либо создают новые. В результате число диаспор в мире непрерывно увеличивается.

Профессор Иерусалимского университета Г. Шеффер предпринял попытку определить численность наиболее известных в мире диаспор. Согласно его расчетам, численность самой большой из так называемых «исторических» (то есть существующих с давних времен) диаспор – китайской – составляет в настоящее время 35 млн. человек, индийской – 9 млн., еврейской и цыганской – по 8 млн., армянской – 5,5 млн., греческой – 4 млн., немецкой – 2,5 млн., диаспоры друзов – 1 млн. человек. Среди «современных» диаспор самая крупная, афро-американская, насчитывает 25 млн. человек, курдская – 14 млн., ирландская – 10 млн., итальянская – 8 млн., венгерская и польская – по 4,5 млн., турецкая и иранская – по 3,5 млн., японская – 3 млн., ливанская (христианская) – 2,5 млн. человек (Цит. по: 26, с.10–11).

«Процесс образования диаспор принял уже столь значительные масштабы, что в мире, очевидно, уже невозможно найти страну, где не существовало бы диаспоры другого народа, равно как и страну, выходцы из которой не образовывали бы хотя бы небольшой диаспоры в какой-либо другой стране или нескольких странах» (3). Распространенная ранее индивидуальная интеграция иммигрантов в принимающее их общество все больше заменяется коллективной интеграцией, в результате чего возникает иная, диаспоральная форма расселения народов.

Диаспоры оказывают серьезное влияние на принимающие страны. Они меняют их демографическую структуру, этнический и конфессиональный состав. Диаспоры не только сохраняют свои традиции, обычаи, обряды, но зачастую и навязывают обществу чуждые для него ценности. Возрастает воздействие диаспор не только на внутреннюю, но и на внешнюю политику принимающих стран, поскольку крупные транснациональные диаспоры, располагающие значительными финансовыми ресурсами, активно лоббируют интересы тех стран, которые еще недавно были для них родиной и с которыми они имеют тесные связи. По словам этнолога, член-кор. РАН С.А. Арутюнова, «если учесть постоянный рост числа диаспор, их динамизм, активные экономические, политические связи, лоббизм вплоть до самых «верхних этажей» – и в странах «исхода», и в принимающих странах, то роль их в современном мире переоценить невозможно» (1). Рост численности иммигрантских сообществ и их институционализация происходят столь стремительно, что это, по мнению некоторых экспертов, дает основание говорить о «диаспоризации мира», а некоторые из них считают, что современный мир представляет собой «не столько сумму государств… , сколько сумму диаспор» (8).

«Диаспоры правят миром, устанавливают международные нормы, формируют правительства и государства и даже ставят задачи создания мирового правительства – утверждает Э.Григорьян, профессор, доктор философских наук, ведущий научный сотрудник Института философии, социологии и права Национальной академии наук Армении. - … В широком смысле можно сказать, что последние полвека мировые процессы проходят при экономическом и даже идейном доминировании диаспор» (5).

Подобное утверждение вряд ли можно назвать бесспорным. Диаспоры, несомненно, играют все возрастающую роль как во внутренней политике тех стран, в которых они обосновались и которые стали для них «второй родиной», так и в мировой политике, где они все активнее заявляют о себе как о самостоятельном игроке. Но говорить о «диаспоризации мира», наверное, пока еще рано, хотя нельзя исключать того, что развитие человечества может пойти и по такому сценарию.

Пристальное внимание исследователей диаспоры стали привлекать лишь с конца 1970-х годов. Именно тогда появился ряд работ (в основном американских ученых), послуживших отправной точкой для дальнейших исследований широкого круга проблем, порождаемых диаспоризацией. Но по-настоящему широкий размах диаспоральная тематика получила лишь с 1990-х годов, когда диаспоры стали приобретать черты транснациональных сообществ. Как отмечает известный специалист по этническим проблемам, профессор Калифорнийского университета Р.Брубейкер, если в 1970-е годы слово «диаспора» или сходные с ним слова появлялись в диссертациях в качестве ключевых слов лишь один–два раза в год, в 1980-х годах – 13 раз, то в 2001г. – уже 130 раз. Интерес к этой тематике не ограничивается академической сферой, а распространяется также на бумажные и электронные средства массовой информации (поисковая система Google, например, в настоящее время содержит более миллиона отсылок на слово «диаспора») (26, с.1).

Большой вклад в теоретическое осмысление феномена диаспоры внесли такие западные исследователи, как Дж. Армстронг (D. Armstrong), Р. Брубейкер (R. Brubaker), М. Дабаг (M. Dabag), Дж. Клиффорд (J. Clifford), У. Коннер (W. Conner), Р.Коэн (R. Cohen), У. Сафран (W. Safran), Г. Шеффер (G. Sheffer), М. Эсман (M.Esman) и другие.

В России исследовательский интерес к этой тематике проявился лишь во второй половине 1990-х годов. Как отмечает демограф А.Г. Вишневский, несмотря на то, что история России XIX-XX веков тесно переплелась с историей двух древнейших и известнейших диаспор – еврейской и армянской, в СССР понятие «диаспора» было не слишком популярно, а сам феномен почти не привлекал внимания исследователей. Объяснение этому ученый видит в том, что как для российской, так и для советской империй было характерно территориальное рассеяние народов, и это не способствовало образованию диаспор (4).

В 1991 г., после распада СССР, многие этнические группы (и в первую очередь русские) оказались отрезанными от территорий компактного расселения своих соплеменников. Одновременно возникли условия для свободного передвижения людей на постсоветском пространстве, что способствовало образованию мощных миграционных потоков, прежде всего из бывших республик Средней Азии и Закавказья. В результате был запущен процесс диаспоризации России, по темпам которого наша страна, несомненно, занимает одно из первых мест в мире (4).

На опасность, которую таит в себе этот процесс, обращают внимание многие. Так, В. Дятлов отмечает, что «появление нового элемента в лице диаспор не только серьезно усложняет палитру социальной структуры населения, особенно городской его части, но неизбежно нарушает прежнее равновесие, привычный уклад жизни, что вносит в общество новые механизмы развития и новые конфликты». Причем «факторы, вызывающие к жизни это явление, носят долговременный и глубокий характер и потому его воздействие на общество не только сохранится, но и будет усиливаться» (9).

В последнее десятилетие видные российские ученые, такие как М.А. Аствацатурова, В.И. Дятлов, Т.С. Илларионова, З.И. Левин, А.В. Милитарев, Т.В. Полоскова, В.Д. Попков, В.А. Тишков, Ж.Т. Тощенко, Т.И. Чаптыкова и другие в многочисленных публикациях, в том числе и в монографиях, не только обозначили свою позицию по широкому кругу проблем, связанных с диаспоральными сюжетами, но и вступили в оживленную дискуссию друг с другом.

Любая наука начинается с определения терминов. С этой точки зрения ситуация с изучением диаспоральных проблем выглядит парадоксально. Феномену диаспоры посвящены многочисленные исследования, но само понятие «диаспора» до сих пор не имеет четкого определения и трактуется учеными по-разному. Объяснение, очевидно, в том, что диаспора является предметом изучения самых разных наук и дисциплин – истории, социологии, этнологии, политологии, культурологии и т.д., и уже одно это предполагает неизбежность многообразия подходов к пониманию этого сложного и многообразного феномена. Едва ли не каждый исследователь трактует его по-своему и дает ему собственное определение. - серьезные дискуссии о его смысловой нагрузке десятилетиями ведутся даже в рамках одних и тех же научных дисциплин.

Классическая и современная диаспора

Многие словари определяют термин «диаспора» как «расселение евреев со времени Вавилонского плена в VI в. до н. э. вне Палестины». При этом отмечается, что постепенно термин стал применяться к другим религиозным и этническим группам, живущим в новых районах своего расселения (см., напр., 6). В «Британской энциклопедии» это понятие трактуется исключительно сквозь призму еврейской истории и относится к жизни только этого народа (29). Еврейская диаспора становится, при таком подходе, если не единственным критерием, то по крайней мере отправной точкой, по которой принято проверять все остальные народы рассеяния на предмет их соответствия термину «диаспора» (15, с. 9–10). «На первый взгляд кажется совершенно ясным, что термин «диаспора» может быть применим только к общепризнанным народам рассеяния, например, таким, как евреи, армяне или цыгане. Тогда все становится на свои места, позволяя судить о диаспоре, согласовываясь с фактами еврейской истории», – пишет известный российский исследователь, д.соц.н. В.Д. Попков (15, с. 7–8).

Об этом же говорит и автор многочисленных работ по проблемам диаспор Г. Шеффер. Он отмечает, что в 1980-е годы, в самом начале дискуссии по диаспоральной тематике, практически для всех исследователей отправной точкой служила еврейская диаспора (32).

При таком подходе другие этнические образования, находящиеся вне страны своего происхождения, являются «всего лишь» этническими группами или меньшинствами. Однако данную позицию многие находят устаревшей. По мнению В.Д. Попкова, она неоправданно упрощает проблему, поскольку не учитывает наличие множества образовавшихся к настоящему времени различных видов транснациональных сообществ.

В последние годы любые перемещения людей, связанные с пересечением государственных границ, напротив, все чаще рассматриваются с точки зрения процессов диаспоризации. Диаспорами стали называть любые этнические группы, по каким-либо причинам проживающие за пределами страны происхождения. Это привело к частичному отказу от классической интерпретации и более широкому толкованию термина, который в специальной литературе стали называть «новой» или «современной» диаспорой (17).

Однако некоторые вопросы остаются открытыми. С какого момента можно считать, что этническая группа уже превратилась в диаспору? Возможна ли обратная трансформация? При каких условиях и как происходит данный процесс? Все это сводится к поиску критериев, определяющих диаспору и дающих четкие теоретические и методологические ориентиры (17).

Ни одну из «новоиспеченных» диаспор нельзя поставить в один ряд с армянской, греческой или еврейской, хотя в их практике и присутствуют некоторые признаки классической диаспоры. Однако понятие «современная диаспора» уже существует, предпринимаются попытки его теоретического осмысления, и отвергать его было бы бессмысленно. Проблема, по мнению В.Д. Попкова, состоит в том, где следует искать поле для размещения современной диаспоры, как определить ее место в обществе и соотнести с классическим пониманием термина. Как считает этот автор, «феномен современных диаспор содержит в себе до сих пор слабо исследуемое явление наложения друг на друга социальных, этнических и политических пространств, вследствие чего стало возможным возникновение и существование глобальных этнических анклавов, пересекающих границы культур и государств» (15, с. 7-8).

Как отмечают С.А. Арутюнов и С.Я. Козлов, «евреи – если и не уникальный, то уж точно хрестоматийный пример «диаспорического» народа. Израиль (наряду с Арменией и Ирландией) входит в группу государств, преобладающая часть титульных этносов которых и ныне проживает в диаспоре» (3). Они напоминают, что выдающийся английский ученый Арнольд Дж. Тойнби в кратком изложении своего монументального 12-томного труда «Исследование истории», которое вышло в 1972 г., указывал на еврейскую диаспору как на модель будущего мироустройства и подчеркивал, что при все более активной экономической и политической глобализации решающее значение приобретают социальные структуры, ассоциированные с этническими группами, которые рассредоточены на больших территориях, но объединены языком, культурой, историей, то есть диаспоральные сообщества, характернейшим примером которых в силу своей истории являются евреи.

И все же говорить о еврейских диаспорах как о какой-то унифицированной модели, по мнению С.А. Арутюнова и С.Я. Козлова, довольно затруднительно, поскольку еврейские диаспоральные общности в разное время и в разных странах сильно отличались и продолжают отличаться друг от друга и по собственным характеристикам, и по положению в окружающем обществе.

К этническим группам, максимально приближающимся к диаспорам модельным или стереотипным (еврейской и армянской), различные исследователи относят также греческую, цыганскую, кубинскую, китайскую, ирландскую и ряд других.

Однако опыт изучения классических диаспор с выделением их основополагающих черт и групповых характеристик трудно распространить на исследование новых процессов. Все больше национальных групп оказываются вне устоявшихся систем координат, принятых при рассмотрении идеальных моделей, хотя и решают по сути те же информационные, коммуникационные, идеологические задачи выживания и приспособления в новой среде. «Поэтому положения о том, что такое диаспора, сформулированные применительно к диаспорам классическим или историческим (к которым традиционно относят еврейскую, армянскую и т.д.), требуют нового осмысления в условиях глобализации и создания единого экономического и хозяйственного пространства» (18).

Классификация диаспор

Исследователи выделяют различные типы диаспор и предпринимают попытки классифцировать их. Так, С.А. Арутюнов и С.Я. Козлов различают диаспоры по времени их образования. В группу старых они включают те, которые существовали со времен древности или Средневековья: это еврейские, греческие, армянские диаспоры в странах Европы и Западной Азии, китайские и индийские в странах Юго-Восточной Азии. Относительно молодыми авторы считают турецкие, польские, алжирские, марокканские, корейские, японские диаспоры; совсем новыми – диаспоры, формируемые гастарбайтерами (выходцами из Палестины, Индии, Пакистана, Кореи) в нефтяных государствах Персидского залива и Аравийского полуострова с начала 1970-х годов (3).

Р. Брубейкер ввел в научный оборот новое понятие – «диаспоры катаклизма». Появление таких диаспор он связывает с дезинтеграцией и распадом крупных государственных образований, приводящих к изменению политических границ. Главной идеей, положенной Р. Брубейкером в основу выделения «диаспор катаклизма», служит не перемещение людей через границы, а движение самих границ. «Диаспоры катаклизма», в отличие от уже знакомых исторических или трудовых диаспор, возникают мгновенно, в результате резкого изменения политического устройства, вопреки желанию людей. Они более компактны по сравнению с трудовыми диаспорами, имеющими тенденцию быть рассеянными в пространстве и слабо укорененными в принимающих странах (25).

Британский социолог, профессор университета Уорвик Р. Коэн выделяет четыре типа диаспор: диаспоры-жертвы (еврейская, африканские, армянская, палестинская), трудовые диаспоры (индийская), торговые (китайская) и имперские (британская, французская, испанская, португальская) (27).

Профессор Висконсинского университета (США) Дж. Армстронг при классификации диаспор исходит из характера их взаимодействия с мультиэтничным государством, в котором они обосновались. Он выделяет два типа диаспор: «мобилизованные» и «пролетарские». «Мобилизованные» диаспоры имеют длительную и сложную историю, они складывались веками. Эти диаспоры обладают способностью к социальной адаптации и потому глубоко укоренились в принявшее их общество. Как подчеркивает Дж. Армстронг, «хотя c точки зрения занимаемого ими положения в обществе эти диаспоры не превосходят другие этнические группы мультиэтничных государств, тем не менее по сравнению с ними они обладают целым рядом материальных и культурных преимуществ». К категории «мобилизованных» диаспор Дж. Армстронг относит прежде всего еврейскую диаспору (он называет ее архетипичной, т.е. истинной, первоначальной диаспорой) и армянскую. «Пролетарские» диаспоры – это молодые, возникшие недавно этнические сообщества. Дж. Армстронг считает их «неудачным продуктом современной политики» (24, с. 393).

Г. Шеффер выделяет следующие типы диаспор:

Диаспоры с глубокими историческими корнями (сюда относятся армянская, еврейская и китайская);

- «дремлющие» диаспоры (американцы в Европе и в Азии и скандинавы в США);

- «молодые» диаспоры (их образуют греки, поляки и турки);

- «зарождающиеся», то есть находящиеся лишь в начальной стадии своего становления (их только начинают формировать корейцы, филиппинцы, а также русские в бывших советских республиках);

- «бездомные», то есть не имеющие «своего» государства (в эту категорию попадают диаспоры курдов, палестинцев и цыган);

- «этнонациональные» – самый распространенный тип диаспор. Их характерная особенность в том, что они чувствуют за спиной незримое присутствие «своего» государства;

Диаспоры «рассеянные» и диаспоры, живущие компактно (23, с. 165).

Очень интересна детально разработанная типология, предложенная В.Д. Попковым. Он классифицирует диаспоры на основе восьми критериев.

I. Общность исторической судьбы. По этому критерию выделяются два типа: 1) диаспорные образования, члены которых проживают на территории своего бывшего государства, но за пределами отделившейся страны исхода (например, армянские или азербайджанские диаспоры в России, русские (и «русскоязычные») общины в государствах Средней Азии); 2) диаспорные образования, члены которых ранее не были связаны с территорией нового проживания единым правовым, языковым полем и никогда не являлись частью единого государства (сюда относится большинство ныне существующих диаспор – например, армяне в США или во Франции, турки в Германии и др.).

II. Юридический статус. Этот критерий также позволяет разделить все диаспоры на два типа: 1) общины, члены которых обладают официальным юридическим статусом, необходимым для легального пребывания на территории принимающего региона (сюда относится статус гражданина страны поселения, вид на жительство, статус беженца и т.д.); 2) общины, члены которых находятся на территории принимающей страны преимущественно нелегально и не имеют официальных документов, регламентирующих их пребывание (В.Д. Попков подчеркивает, что данное разделение довольно условно, поскольку практически каждая диаспорная община включает в себя как лиц с признанным юридическим статусом, так и нелегалов).

III. Обстоятельства появления диаспор. Здесь возможны два случая. Первый связан с миграцией. Группы людей пересекают государственные границы и перемещаются из одного региона в другой, в результате возникают новые диаспорные общины либо пополняются уже существующие. Второй случай предполагает перемещение самих границ: та или иная группа остается на месте и, оказавшись «вдруг» в положении этнического меньшинства, вынужденно формирует диаспорную общину (наиболее ярким примером могут служить русские в бывших республиках Советского Союза).

IV. Характер мотивации к переселению. В соответствии с этим критерием диаспорные образования делятся на: 1) возникшие в результате добровольного перемещения людей, движимых, например, экономическими мотивами (таковыми является большинство «новых» диаспорных общин в странах ЕС, например, турки или поляки в Германии); 2) сформировавшиеся в результате «выдавливания» членов данной этнической группы с исходной территории вследствие различного рода социальных, политических изменений или природных катаклизмов (в эту категорию попадает большинство классических диаспор, возникших в результате принуждения к переселению, а также русская эмиграция первой и второй волн).

V. Характер пребывания на территории региона поселения. По этому критерию диаспоры делятся на три типа: 1) общины, члены которых ориентированы на постоянное нахождение на новой территории, то есть на оседлость и получение гражданства страны поселения; 2) общины, члены которых склонны рассматривать регион нового поселения как транзитную область, откуда должно следовать продолжение миграции или возвращение в страну исхода; 3) общины, члены которых настроены на непрерывную миграцию между страной исхода и регионом нового поселения (сюда следует отнести, например, значительную часть азербайджанцев в России, ориентированных на челночную миграцию).

VI. Наличие «базы» в регионе нового поселения. Здесь выделяются два типа: 1) диаспорные образования, члены которых длительное время проживают (или проживали) на территории региона поселения, исторически связаны с местом нового проживания и уже имеют опыт взаимодействия с его культурой и обществом. Такие диаспоры отличаются наличием сложившихся сетей коммуникаций, обладают высоким уровнем организации и экономическим капиталом (типичными примерами являются еврейские или армянские диаспоры на территории России); 2) диаспорные общины, возникшие в относительно недавнее время и не имеющие опыта взаимодействия с культурой и обществом принимающего региона (сюда относятся «новые», или «современные» диаспоры – такие, например, как турки в Германии или афганцы в России).

VII. «Культурная схожесть» с принимающим населением. Данный критерий предполагает разделение на три типа: 1) общины с близкой культурной дистанцией (например, украинские общины в России, азербайджанские общины в Турции, афганские общины в Иране); 2) общины со средней культурной дистанцией (например, русские общины в Германии или армянские общины в России); 3) общины с дальней культурной дистанцией по отношению к населению принимающего региона (например, афганские общины в России или турецкие общины в Германии).

VIII. Наличие государственных образований на территории страны исхода. Данный критерий предполагает разделение диаспорных общин на три типа: 1) диаспорные общины, члены которых имеют свое государство, историческую родину, куда они могут вернуться добровольно либо быть высланы властями региона нового поселения; 2) «безгосударственные» диаспоры, члены которых не имеют официально признанного государства, на поддержку которого могли бы рассчитывать (сюда относятся, например, цыгане, палестинцы, до 1947 г. – евреи) (16).

Приведенная типологизация показывает, сколь сложным и неоднозначным является феномен диаспоры. Неудивительно поэтому, что ни одному исследователю до сих пор не удалось дать определение, более или менее устраивающее всех. Как справедливо отмечает вице-президент Института национальной стратегии А.Ю. Милитарев, «в современной литературе термин этот достаточно произвольно применяется к самым разным процессам и явлениям с вкладыванием в него того смысла, который считает нужным придать ему тот или иной автор или научная школа» (13, с. 24).

Очевидно, единственное, что можно сделать в этих условиях – попытаться выявить сходство и различия в позициях ведущих ученых, обозначившиеся в ходе дискуссии.

Многообразие подходов к определению понятия «диаспора»

Некоторые ученые определяют диаспору как часть этноса (или религиозной группы), живущую за пределами страны своего происхождения, в новых для себя местах (см., напр., 28; 7). Другие уточняют, что диаспоры – это иноэтнические или иноконфессиональные группы, не только живущие за пределами страны происхождения, но и находящиеся в новом месте пребывания на положении этнического меньшинства (см., напр., 12).

Третья группа ученых – к ним принадлежит, в частности, Дж. Армстронг, считающийся пионером в сфере диаспоральных исследований, подчеркивает, что отличительным признаком диаспоры является такое дисперсное расселение, при котором община не имеет своей территориальной базы. Отсутствие таковой означает, что во всех местностях того государства, где дислоцируется диаспора, она являет собой лишь незначительное меньшинство (24, с. 393).

Четвертая группа определяет современную диаспору как возникшее в результате миграции этническое меньшинство, сохраняющее связь со страной своего происхождения. Такое толкование диаспоры дает, например, профессор Корнельского университета (США) Милтон Дж. Эсман. Для него ключевым моментом при определении того, можно ли считать ту или иную этническую группу «диаспорой», являются ее взаимоотношения с титульным государством. Тесная связь со страной происхождения, по его мнению, носит эмоциональный или основывающийся на материальных факторах характер. М. Эсман подчеркивает, что между диаспорой, ее так называемой исторической родиной и страной ее нынешнего проживания существует постоянное взаимодействие, которое может принимать самые разнообразные формы. Характерной особенностью диаспоры является способность непосредственно влиять на события как в стране проживания, так и в стране "исхода". В одних случаях «родная» страна может обратиться за помощью к диаспоре, в других, напротив, может выступать (что делается очень часто) в защиту своей диаспоры, права и интересы которой, как она считает, нарушаются (30; 31).

Пятая группа полагает, что диаспоры должны обладать следующими признаками: они «рассеяны» более чем в два внешних региона; они объединены «единым этническим сознанием», сохраняют коллективную память о своей родине и стремятся рано или поздно туда вернуться, а также обладают «повышенной креативностью». Сторонником именно такой интерпретации понятия «диаспора» является Р. Коэн (27).

Шестая группа в качестве важнейшего признака диаспоры выделяет способность противостоять ассимиляции и не растворяться в новом для нее обществе. Например, российский этнограф З.И. Левин под диаспорой понимает «этнос или часть этноса, проживающие вне своей исторической родины или территории обитания этнического массива, сохраняющие представление о единстве происхождения и не желающие потерять стабильные групповые характеристики, заметно отличающие их от остального населения страны пребывания, вынужденно (осознанно или неосознанно) подчиняясь принятому в ней порядку» (11, с. 5).

И, наконец, седьмая группа исследователей в числе важнейших условий, позволяющих считать то или иное иммигрантское сообщество диаспорой, называет его способность сохранять свою этническую или этнорелигиозную идентичность и общинную солидарность и при этом осуществлять постоянные контакты между страной исхода и новой родиной через систему транснациональных сетей. Такой позиции придерживается, например, Г. Шеффер (32, с.9).

Несмотря на широкий диапазон мнений, с определенной долей условности можно выделить три основных подхода к исследованию феномена диаспоры: социологический, политический и этнический.

Сторонники «социологического» подхода, получающего в последнее время все большее распространение, важнейшим условием, дающим право этническим и религиозным группам, проживающим за пределами своей родины, именоваться диаспорой, называют наличие в них социальных институтов. Методология этого подхода хорошо прослеживается в статье Ж.Т. Тощенко и Т.И. Чаптыковой «Диаспора как объект социологического исследования» (22). Хотя эта статья появилась еще в 1996 г., почти все авторы, затрагивающие в своих работах проблему диаспоры, до сих пор ссылаются на нее, и уже в силу этого она заслуживает подробного рассмотрения.

Ж.Т. Тощенко и Т.И. Чаптыкова дают такое определение: «диаспора – это устойчивая совокупность людей единого этнического происхождения, живущая в иноэтническом окружении за пределами своей исторической родины (или вне ареала расселения своего народа) и имеющая социальные институты для развития и функционирования данной общности» (22, с. 37).

Пребывание этнической общности людей за пределами страны (территории) их происхождения в иноэтническом окружении они считают очень важным признаком диаспоры.

Этот отрыв от своей исторической Родины, по их мнению, и образует тот исходный отличительный признак, без которого просто бесполезно говорить о сущности данного феномена.

Но диаспора – «это не просто «кусочек» одного народа, живущего среди другого народа, – подчеркивают авторы статьи, – это такая этническая общность, которая имеет основные или важные характеристики национальной самобытности своего народа, сохраняет их, поддерживает и содействует их развитию: языка, культуры, сознания. Нельзя назвать диаспорой группу лиц, хотя и представляющих определенный народ, но вступивших на путь ассимиляции, на путь исчезновения их как ветви данного народа» (22, с.35).

В качестве одного из важнейших признаков, позволяющих считать ту или иную этническую общность диаспорой, Ж.Т. Тощенко и Т.И. Чаптыкова выдвигают «наличие у этнической общности определенных организационных форм ее существования, начиная от такой формы, как землячество, и кончая наличием общественных, национально-культурных и политических движений» (22, с. 36).

По их мнению, считать диаспорой «любую группу лиц определенной национальности, если у них нет внутреннего импульса, потребности к самосохранению», нельзя, а присутствие этих черт обязательно предполагает определенные организационные функции, в том числе социальную защиту людей. Внутренняя способность к самоорганизации позволяет диаспоре функционировать длительное время и при этом оставаться относительно самодостаточным организмом.

Авторы указывают, что способностью создавать диаспору обладает не каждый этнос, а только устойчивый к ассимиляции. Если объективно устойчивость достигается благодаря фактору организации диаспоры (органы самоуправления, учебные, культурные, политические и другие организации), то субъективно – существованием некоего стержня, будь то национальная идея, историческая память, религиозные воззрения или нечто другое, что сплачивает, сохраняет этническую общность и не позволяет ей раствориться в иноэтнической среде.

«Судьба каждой диаспоры неповторима и своеобразна в такой же мере, в какой необычна и индивидуальна жизнь каждого человека, – подчеркивают Ж.Т. Тощенко и Т.И. Чаптыкова. – Вместе с тем, в их деятельности есть немало общих функций. Они присущи как «старым», так и «новым» диаспорам, как точечным, так и дисперсным, как малочисленным, так и многочисленным национальным сообществам» (22, с. 38). Однако объем, насыщенность и полнота этих функций могут серьезно отличать одну диаспору от другой.

Важной функцией диаспоры, по мнению авторов, является активное участие в поддержании, развитии и укреплении духовной культуры своего народа, в культивировании национальных традиций и обычаев, в поддержании культурных связей со своей исторической родиной. В этой связи особую значимость приобретает такой фактор, как сохранение родного языка, поскольку именно он является ретранслятором национальной культуры, и утрата его сказывается на духовной сфере этнического сообщества, то есть на его обычаях, традициях, самосознании. В том случае, если между диаспоричным и титульным этносами не наблюдается серьезной культурной дистанции, и если не существует других признаков, сплачивающих этническую общность, распад диаспоры в результате ассимиляции неизбежен.

Но главной функцией диаспоры является сохранение этнического самосознания или чувства принадлежности к определенному этносу, внешне проявляющегося в форме самоназвания или этнонима. Внутреннее его содержание составляют противопоставление «мы – они», представление об общности происхождения и исторических судеб, связь с «родной землей» и «родным языком».

Большую значимость для диаспоры имеет ее социальная функция - деятельность «по социальной защите членов диаспоры, охраны их прав, получении гарантий и обеспеченности людей согласно провозглашенной ООН Декларации прав человека».

В последнее время все большее значение приобретает политическая функция диаспор, которая проявляется в форме лоббирования интересов диаспоры, а также в разнообразных мерах, предпринимаемых диаспорой с целью получения ею дополнительных прав и гарантий.

Диаспоры, а вернее, их многочисленные организации, очень часто выступают также в качестве силы, оппозиционной правящему режиму своей исторической родины, и с этой целью они используют самые разнообразные средства – от издания газет до формирования общественного мнения с целью борьбы с неприемлемыми для них политическими силами. Выдвигая те или иные требования, диаспоры воздействуют и на «международные позиции страны проживания» (22, с. 40).

Ж.Т. Тощенко и Т.И. Чаптыкова отмечают, что диаспоры можно рассматривать с точки зрения как их «позитивности», так и «деструктивности». По их мнению, в целом диаспоры представляют собой позитивное явление, но иногда «сосредотачиваются на националистических, экстремистских идеях и ценностях» (22, с. 37). Негативным моментом является также криминальная деятельность членов диаспор, принимающая форму этнической преступности.

Сторонники «политического» подхода рассматривают диаспору как политическое явление . Основной акцент они делают на таких понятиях, как «родина» и «политическая граница», поскольку в их интерпретации диаспорами считаются лишь те этнические рассеяния, которые находятся за пределами государства исхода.

Среди российских ученых наиболее ярким сторонником политического подхода является директор Института этнологии РАН, академик В.А. Тишков. По его мнению, «чаще всего употребляемое, хрестоматийное понятие «диаспора», используемое для обозначения «совокупности населения определенной этнической или религиозной принадлежности, которое проживает в стране или районе нового расселения», равно как и более сложные дефиниции, встречающиеся в отечественной литературе, малоудовлетворительны, ибо имеют ряд серьезных недостатков» (21, с. 435).

Первый и самый главный недостаток ученый видит в слишком расширенном понимании категории «диаспора», включающем все случаи крупных человеческих перемещений на транснациональном и даже на внутригосударственном уровнях в исторически обозримой перспективе. «Такое обозначение диаспоры охватывает все формы иммигрантских общин и фактически не делает различий между иммигрантами, экспатриантами, беженцами, гастарбайтерами и даже включает старожильческие и интегрированные этнические общины (например, китайцев в Малайзии, индийцев на Фиджи, русских липован в Румынии, немцев и греков в России)» (21, с. 441). В.А. Тишков отмечает, что если исходить из такого определения, то под категорию «диаспоры» подпадают огромные массы населения, а в случае с Россией, например, численность ее диаспоры может быть равной численности ее нынешнего населения.

Второй недостаток приведенной выше трактовки понятия «диаспора» состоит в том, что она основывается на перемещении (миграции) людей и исключает другой распространенный случай образования диаспоры – перемещение государственных границ, в результате чего культурно-родственное население, проживавшее в одной стране, оказывается в двух или нескольких странах, никуда не перемещаясь в пространстве. «Так создается ощущение реальности, имеющей политическую метафору «разделенного народа» как некоей исторической аномалии. И хотя «неразделенных народов» история почти не знает (административные, государственные границы никогда не совпадают с этнокультурными ареалами), эта метафора составляет один из важнейших компонентов идеологии этнонационализма, который исходит из утопического постулата, что этнические и государственные границы должны совпадать в пространстве» (20, с. 11-12).

В.А. Тишков подчеркивает, что «эта важная оговорка не отменяет сам факт образования диаспоры в результате изменения государственных границ. Проблема только в том, по какую сторону границы появляется диаспора, а по какую – основная территория проживания. С Россией и русскими после распада СССР, казалось бы, все ясно: здесь «диаспора» однозначно располагается за пределами Российской Федерации» (20, с. 11-12).

Этот пункт в позиции В.А. Тишкова заслуживает особого внимания, поскольку он является основным в разногласиях между сторонниками двух разных подходов к феномену диаспоры: политического и этнического.

Два понятия являются ключевыми в концепции В.А. Тишкова: «историческая родина» и «родина». «Историческую родину» он определяет как регион или страну, «где сформировался историко-культурный облик диаспорной группы и где продолжает жить основной культурно схожий с ней массив». Диаспора понимается им как люди, которые сами (или их предки) «были рассеяны из особого «изначального центра» в другой или другие периферийные или зарубежные регионы» (20, с. 17-18).».

Отличительной чертой диаспоры, по мнению В.Тишкова, является прежде всего «наличие и поддержание коллективной памяти, представления или мифа о «первичной родине» («отечестве» и пр.), которые включают географическую локацию, историческую версию, культурные достижения и культурных героев» (20, с. 18).». Еще одна отличительная черта – «романтическая (ностальгическая) вера в родину предков как подлинный, настоящий (идеальный) дом и место, куда представители диаспоры или их потомки должны рано или поздно возвратиться» (20, с. 20-21).».

Но « идеальная родина и политическое отношение к ней могут сильно различаться, - подчеркивает В.А. Тишков, - и поэтому «возвращение» понимается как восстановление некой утраченной нормы или приведение этой нормы-образа в соответствие с идеальным (рассказанным) образом. Отсюда рождается еще одна характерная черта диаспоры – «убеждение, что ее члены должны коллективно служить сохранению и восстановлению своей первоначальной родины, ее процветанию и безопасности... Фактически отношения в самой диаспоре строятся вокруг «служения родине», без чего нет самой диаспоры» (20, с. 21).

Основываясь на этих постулатах, В.А. Тишков формулирует следующее определение понятия «диаспора»: «Диаспора – это культурно отличительная общность на основе представления об общей родине и выстраиваемых на этой основе коллективных связей, групповой солидарности и демонстрируемого отношения к родине. Если нет подобных характеристик, значит, нет и диаспоры. Другими словами, диаспора – это стиль жизненного поведения, а не жесткая демографическая и тем более этническая реальность. Этим явление диаспоры отличается от остальной рутинной миграции" (20, с.22).

В.А. Тишков подчеркивает, что не этническая общность, а так называемое национальное государство является ключевым моментом диаспорообразования. «Диаспору объединяет и сохраняет нечто большее, чем культурная отличительность. Культура может исчезнуть, а диаспора – сохранится, ибо последняя как политический проект и жизненная ситуация выполняет особую по сравнению с этничностью миссию. Это – политическая миссия служения, сопротивления, борьбы и реванша» (21, с. 451).».

Взгляды В.А.Тишкова не разделяют многие исследователи, и, прежде всего, сторонники так называемого «этнического» подхода к пониманию феномена диаспоры. С.А. Арутюнов считает, что В.А. Тишков переоценивает значимость государств и государственных границ. Он отмечает, что образование диаспор в наши дни становится прерогативой этносоциальных организмов, наций или народностей, которые могут обладать своими национальными государствами, а могут и не обладать ими, могут стремиться к их созданию, а могут и не ставить перед собой такой цели (2).

Активным критиком концепции В.А.Тишкова является д. ист. н. Ю. И. Семенов. В.А. Тишков, по мнению Ю.И. Семенова, при определении сущности «диаспоры» переоценивает значимость понятия «родина», которое разными учеными трактуется далеко неодинаково. «Сконцентрировав свое внимание на политической стороне диаспоры, В.А. Тишков в конечном счете пришел к выводу, что диаспора – суть явление только политическое, - отмечает Ю. И. Семенов. - Это не значит, что он совсем не заметил диаспоры как этнического явления. Однако чисто этнической, неорганизованной диаспоре он отказал в праве называться диаспорой. Он назвал ее просто «миграцией» (19).

Ю. И. Семенов не согласен с таким подходом. Он считает, что диаспора – явление в своей основе прежде всего этническое. Этнос, или этническую общность он определяет как «совокупность людей, которые имеют общую культуру, говорят, как правило, на одном языке и осознают как свою общность, так и свое отличие от членов других таких же человеческих групп» (19). Ю.И. Семенов убежден, что «по-настоящему разобраться в проблеме диаспоры невозможно, если не выявить отношения диаспоры и этноса, этноса и общества, и, наконец, этноса, нации и общества» (19).

Диаспора как транснациональное сообщество

В последние годы ученые, занимающиеся изучением проблем, связанных с диаспоральными процессами, все чаще говорят о «размывании привычных представлений о диаспоре» и о появлении у современных диаспор качественно новой черты – транснациональности. Как отмечает доктор политических наук А.С. Ким, современные диаспоры – это «особые социальные группы, чья идентичность не определяется каким-либо конкретным территориальным образованием; масштабы их распространения позволяют говорить о том, что явление диаспоральности приобрело уже транснациональный характер» (10) .

При рассмотрении проблемы диаспоральной транснациональности, по мнению А.С. Кима, следует учитывать два важных фактора:

1. Социально-экономические и политические катаклизмы приводят к появлению довольно многочисленных групп, заинтересованных в переселении на другие инокультурные, иноэтничные территории: это беженцы, вынужденные переселенцы, лица, ищущие временное или политическое убежище, потоки постколониальных мигрантов. По сути дела, в условиях глобализации сформировалась новая модель социальной общности – транснациональный мигрант. Несмотря на специфические этнокультурные идентичности, транснациональные общины имеют общие интересы и потребности, порожденные миграционной мотивацией. Например, все они заинтересованы в свободе пересечения пределов национальных государств.

2. Базой для возникновения диаспоральных сообществ является этническая миграция. Этнические мигранты заинтересованы не просто в перемещении, а в долговременном поселении в стране приема. Но перед иммигрантами постоянно стоит в той или иной степени дилемма: успешная адаптация (интеграция) или сепарация (этнокультурное обособление, а может быть и возвращение на историческую родину).

Так как в условиях глобализации этническая миграция характеризуется рассеянием этнических групп не в одной, а как минимум в нескольких странах, формирование диаспор приводит к этнокультурному разнообразию в принимающих обществах, создает проблемы сохранения идентичности как бывших иммигрантов, так и старожильческого населения. Таким образом, без исследования транснациональности невозможно понимание и разрешение тех проблем, которые возникают в процессе функционирования диаспор в современных обществах.

О транснациональном характере современных диаспор говорит и В.А. Тишков. «Мы являемся свидетелями принципиально новых явлений, которые нельзя осмыслить в старых категориях – подчеркивает он, – и одно из таких явлений – формирование транснациональных общностей за привычным фасадом диаспоры» (21, с. 462)). Трансформация диаспор, по мнению В.А. Тишкова, стала результатом изменения характера пространственных перемещений, появления новых транспортных средств и коммуникативных возможностей, а также видов деятельности. Появились совершенно другие эмигранты. «Не только на Западе, но и в азиатско-тихоокеанском регионе существуют большие группы людей, которые, как они заявляют, могут жить везде, но только ближе к аэропорту (21, с. 463). Это и бизнесмены, и разного рода профессионалы, и поставщики особых услуг. Дом, семья и работа, а тем более родина для них не только разделены границами, но и имеют множественный характер. Такие люди находятся «не между двумя странами и двумя культурами (что определяло диаспорное поведение в прошлом), а в двух странах (иногда даже формально с двумя паспортами) и в двух культурах одновременно» (21, с. 463). Они участвуют в принятии решений на уровне микрогрупп и влияют на другие важные аспекты жизни сразу двух или нескольких сообществ.

Таким образом, благодаря постоянной циркуляции людей, денег, товаров и информации начинает формироваться единая общность. «Эту нарождающуюся категорию человеческих коалиций и форм исторических связей можно называть транснациональными общностями», – считает В.А. Тишков (21, с. 463 - 464).

Он обращает внимание на еще одно важное обстоятельство, которое, с его точки зрения, игнорируется многими учеными: «современные диаспоры утрачивают обязательную ссылку на какую-то определенную локальность – страну исхода – и обретают на уровне самосознания и поведения референтную связь с определенными всемирно-историческими культурными системами и политическими силами. Обязательность «исторической родины» уходит из диаспорного дискурса. Связь выстраивается с такими глобальными метафорами, как “Африка”, “Китай”, “ислам» (21, с. 466). Это отражает стремление членов диаспоры воспринимать себя гражданами нового для них общества, сохраняя при этом свою отличительность, и в то же время свидетельствует об их стремлении ощущать свою глобальную принадлежность.

На актуальность проблематики, связанной с транснациональным характером современных диаспор, обращает внимание и Г. Шеффер. Он отмечает, что диаспоры все активнее влияют на ситуацию в местах своего проживания, а также выходят на региональный и международный уровень принятия решений во всех частях планеты. Вместе с тем в этой сфере научных исследований, по мнению Г. Шеффера, существует еще очень много белых пятен, и одно из них – политические аспекты функционирования диаспор, создаваемые ими трансгосударственные сети и системы коммуникаций, которые пересекают границы отпускающих и принимающих обществ, а также политический вес и политические лояльности диаспоральных коллективов (23, с. 166-167).

Трансгосударственные сети включают в себя разнообразные контакты и связи, устанавливаемые социальными группами, политическими структурами и экономическими институтами поверх государственных границ. Г. Шеффер полагает, что способность к созданию трансграничных сетей проистекает из сущности этнонациональных диаспор, а структура этих связей весьма сложна и запутанна. Полностью контролировать потоки ресурсов и информации, идущих по трансгосударственным сетям, созданным диаспорами, невозможно. Но в том случае, если власти в странах приема и исхода проявляют неспособность подчинить себе эти потоки, могут возникнуть подозрения в отсутствии лояльности со стороны диаспоры, а это, в свою очередь, может спровоцировать политическую и дипломатическую конфронтацию между диаспорами и их родинами, с одной стороны, и принимающими государствами, с другой (23, с. 170).

Диаспорам не грозит исчезновение, подчеркивает Г. Шеффер. Напротив, в условиях глобализации в различных государствах, вероятно, начнут возникать новые иммигрантские сообщества, а численность старых будет увеличиваться. Соответственно, следует ожидать укрепления диаспоральных организаций и трансграничных сетей поддержки, а все большая политизированность лидеров и рядовых членов диаспор будет способствовать еще более активному их участию в культурной, экономической и политической жизни принявших их обществ» (23, с. 170).

Итак, развернувшаяся в научном сообществе дискуссия по вопросу об определении понятия «диаспора» прояснила позиции исследователей и наглядно продемонстрировала, как велики различия между ними в понимании столь сложного и неоднозначного социально-культурного феномена. Свидетельством этого является и отсутствие единого общепринятого определения понятия «диаспора». А между тем потребность в таком определении ощущается довольно остро, причем не только теоретическая, но и практическая. Поскольку процесс диаспоризации углубляется и принимает все новые и новые формы, а роль диаспор и их влияние усиливаются, принимающие мигрантов страны стоят перед необходимостью разработки и проведения особой политики по отношению к этим новым этническим и культурным образованиям. Но такая политика вряд ли может быть эффективной, если отсутствует четкое определение самого «предмета», на который она направлена.

Следует отметить также, что набирающий все большие обороты процесс превращения диаспор в транснациональные сети вносит существенные коррективы в понимание исследователями сущностных характеристик диаспоры и, как следствие, - в ее дефиницию. Поэтому представляется, что дискуссия, ведущаяся в настоящее время в научном сообществе по всем этим вопросам, несомненно, продолжится, а диаспоральная тематика в ближайшей перспективе не только не потеряет своей значимости, но, напротив, приобретет еще большую актуальность.

Список литературы

1. Арутюнов С.А.: «В мире все больше людей, живущих на два дома и две страны» //http://noev-kovcheg.1gb.ru/article.asp?n=96&a=38

2. Арутюнов С.А. Диаспора – это процесс // Этнографическое обозрение. – М., 2000. – № 2. – С. 74–78.

3. Арутюнов С.А., Козлов С.Я. Диаспоры: скрытая угроза или дополнительный ресурс //Независ. газ.– М., 2005.- 23 нояб.

4. Вишневский А.Г. Распад СССР: этнические миграции и проблема диаспор //http://ons.gfns.net/2000/3/10.htm

5. Григорьян Э. Контуры новой диаспоральной философии //http://www.perspectivy.info/oykumena/vector/kontury_novoiy_diasporalnoiy_filosofii__2009-3-9-29-18.htm

6. Диаспора // Исторический словарь //http://mirslovarei.com/content_his/DIASPORA–1402.html

7. Добреньков В.И., Кравченко А.И. Социология: В 3 т. Т.2: Социальная структура и стратификация. – М., 2000. - 536 с.

8. Докучаева А. Проблемы диаспоры //http://www.zatulin.ru/institute/sbornik/046/13.shtml

9. Дятлов В. Миграции, мигранты, "новые диаспоры": фактор стабильности и конфликта в регионе //http://www.archipelag.ru/authors/dyatlov/?library=2634

10. Ким А.С. Этнополитическое исследование современных диаспор (конфликтологический аспект): Автореф. дис. на соискание ученой степени д.полит.н. – Спб., 2009 //http://vak.ed.gov.ru/common/img/uploaded/files/vak/announcements/politich/2009/06–04/KimAS.rtf.

11. Левин З.И. Менталитет диаспоры (системный и социокультурный анализ). – М., 2001. – 170 с.

12. Лысенко Ю. Этнические мосты. Диаспоры как фактор международных отношений // Ex libris НГ (Прилож. к "Независимой газете"). – М., 1998. – 15 окт.

13. Милитарев А.Ю. О содержании термина "диаспора" (к разработке дефиниции) // Диаспоры. – М., 1999. – № 1. – С. 24–33.

14. Национальные диаспоры в России и за рубежом в XIX –XX вв./ Сб. ст. под ред. академика РАН Ю.А. Полякова и доктора ист. наук Г.Я. Тарле. - М., 2001. – 329 с.

15. Попков В.Д. «Классические» диаспоры: к вопросу о дефиниции термина // Диаспоры. – М., 2002. – №1. – С. 6–22.

16. Попков В.Д. Некоторые основания для типологии диаспор // http://lib.socio.msu.ru/l/library?e=d-000-00---0kongress

17. Попков В.Д. Феномен этнических диаспор. – М., 2003. – 340 с. – Режим доступа: http://www.tovievich.ru/book/12/168/1.htm

18. Ручкин А.Б. Русская диаспора в США в первой половине XX века: историография и вопросы теории //http://www.mosgu.ru/nauchnaya/publications/SCIENTIFICARTICLES/2007/Ruchkin_AB

19. Семёнов Ю. Этнос, нация, диаспора // Этнографическое обозрение. – М., 2000. – № 2. – С. 64-74 //http://scepsis.ru/library/id_160.html

20. Тишков В.А. Исторический феномен диаспоры / Национальные диаспоры в России и за рубежом в XIX-XX вв. Сб. ст. под ред. Ю.А. Полякова и Г.Я. Тарле. – М., 2001. - С. 9-44.

21. Тишков В.А. Реквием по этносу: Исследования по социально-культурной антропологии. – М., 2003. – 544 с.

22. Тощенко Ж.Т., Чаптыкова Т.И. Диаспора как объект социологического исследования // Социс. – М., 1996. – №12. – С. 33–42.

23. Шеффер Г. Диаспоры в мировой политике // Диаспоры. – М., 2003. – №1. – С. 162–184.

24. Armstrong J. A. Mobilized and proletarian diasporas // American political science review. – Wash., 1976. – Vol. 70, №2. – P. 393 – 408.

25. Brubaker R. Accidental diasporas and external "homelands" in Central and Eastern Europe: Past a. present. – Wien., 2000. – 19 p.

26. Brubaker R. The “diaspora” diaspora //Ethnic and racial studies.- N.Y., 2005.- Vol. 28, №1.- P.1-19.

27. Cohen R. Global diasporas: An introduction // Global diasporas /Ed. by R. Cohen.-Second edition. - N. Y., 2008. - 219p.

28. Connor W. The impact of homeland upon diasporas //Modern diasporas in intern. politics. / Ed. by Sheffer G. – L., 1986.- P.16 -38.

29. Diaspora // Encyclopedia Britannica, 2006 //http://www.britannica.com/EBchecked/topic/161756/Diaspora

30. Esman M. J. Diasporas a. international relations //Modern diasporas in intern. politics politics. / Ed. by Sheffer G. – N.Y. ,1986. – P. 333.

31. Esman M. J. Ethnic pluralism a. international relations //Canadian rev. of studies in nationalism. – Toronto. - 1990.-Vol. XVII, № 1-2.- P. 83-93.

32. Sheffer G. Diaspora politics: At home abroad.- Cambridge, 2003.- 208p.

33. Trends in international migrant stock: The 2008 Revision. CD-ROM Documentation. POP/DB/MIG/Stock/Rev/2008 – July 2009 //http://www.un.org/esa/population/publications/migration/UN_MigStock_2008.pdf

34. Trends in total migrant stock: The 2005 revision //http://esa.un.org/migration

Примечания:

Г. Шеффер поясняет, что он предпочитает употреблять не привычный термин «транснациональный», а «трансгосударственный» (transstate), поскольку различные диаспорные коллективы, которые связаны «сетью поверх барьеров», обычно состоят из людей одного этнического происхождения. Получается, что сети преодолевают границы государств, но не наций. – Примеч. авт.

К.полит.н.

Одна из особенностей уходящего года - повышение роли диаспор в международном сотрудничестве. Государства, которые обладают значительным людским потенциалом за пределами своих границ, все чаще рассматривают зарубежные диаспоры в качестве важного внешнеполитического и экономического ресурса. Об этом - в экспертном комментарии профессора кафедры мировых политических процессов Ксении Боришполец.

Диаспоры являются распространенным элементом политической жизни практически во всех регионах мира. Их численность, разнообразие и активность существенно возросли в начале XXI века. Это позволило говорить о «диаспоризации мира» как об одном из сценариев развития человечества. Диаспоры могут быть моноэтничными или мультинациональными, когда в основе их возникновения лежит фактор общей страны происхождения (русскоязычные диаспоры на территории США и Германии).

Современные диаспоры значительно отличаются друг от друга по численности, организованности и общественной активности. К наиболее крупным диаспорам формально относятся китайская диаспора (35 млн. человек) индийская диаспора (25 млн.), русская диаспора (25 млн.), украинская диаспора (12 млн.), армянская диаспора (около 10 млн. человек; еврейская диаспора (8 млн.) и др. Кроме того, ряд специалистов указывает на существование курдской диаспоры (14 млн.), ирландской (10 млн.), итальянской (8 млн.) и других. Все данные по диаспорам являются оценочными и не подкреплены надежной статистикой.

Рост диаспор продолжается и принимает все новые формы. По мере утверждения в новой социальной среде, представители диаспор успешно расширяют географические рамки своего присутствия в стране пребывания, нередко диверсифицируют свою экономическую деятельность, осваивают правила продвижения в местной социальной иерархии. Характерно, что обычно диаспоры стремятся воспроизвести в своей среде механизмы общественного управления, сходные с государственными структурами, образуют три функциональные категории элиты - административную, духовную (культурно-религиозную) и силовую (хотя и неформальную), распоряжаются значительными финансовыми средствами. Однако, как и в случаях с обычными государственными образованиями, лидеры диаспор не обязательно опираются на массовую поддержку рядовых членов и не всегда успешны в развитии сотрудничества с официальными структурами страны пребывания или страны происхождения.

Каждая национальная диаспора, вне зависимости от своей численности, является уникальным образованием. Ее политическое поведение определяется набором частных субъективных характеристик и может заметно изменяться, что осложняет взаимодействие диаспор и государства.

Локализация национальных диаспор столь многообразна, что сегодня они формируют транснациональные сети и занимают особое место в системе международных связей. Все более распространенным становится «перекрестное» присутствие диаспорального компонента в двух и более странах. Использование возможностей зарубежной диаспоры для развития экономических, общественно-политических и иных связей - достаточно распространенное явление. Но далеко не всегда инициатива принадлежит государству или его структурам. Нередко сама диаспора создает систему сетевых отношений, а историческая родина становится одним из звеньев международной цепи, на которые опираются лидеры общин, постоянно проживающие за пределами страны происхождения.

Если абстрагироваться от специфических факторов взаимного сдерживания, возникающих в ситуации с «перекрестным» присутствием диаспор, то диаспоральную политику государств осложняют: несовпадение политических предпочтений представителей диаспор и основной части населения страны происхождения, которое сопровождается активностью оппозиционных лидеров, агитаторов, провокаторов и т. п.; массированная криминализация диаспор, особенно молодежи, и рост влияния крупных криминальных группировок; нехватка средств и кадров для налаживания целенаправленной работы с диаспорой (диаспорами).

Эти вызовы являются универсальными, относящимися как к государственной политике в отношении «своих», так и в отношении «чужих» диаспор.

Примерами государств, которые активно и эффективно взаимодействуют со «своими» диаспорами, являются Израиль, Франция, Польша, Венгрия, Греция, Китай, Ирландия, Индия. С «чужими» диаспорами наиболее успешно работают США. Однако, во-первых, все достижения являются результатом длительного исторического развития; во-вторых, включают не только положительный опыт, но и случаи неудачных начинаний; в-третьих, только часть реальной практики становится публичным достоянием. В этой связи профильная работа с диаспорами повсеместно сталкивается с таким серьезным препятствием, как бюрократизация, когда за фасадом «фольклорных» мероприятий происходит стагнация крупных государственных инициатив.

В целом, во взаимоотношениях государств и национальных диаспор все сильнее утверждается прагматический подход. Политически значимым инновационным моментом на этом направлении стала трансформация традиционных приоритетов. Она включает в себя отход от курса репатриационной политики как основной задачи взаимодействия с зарубежными соотечественниками, расширение целенаправленного использования потенциала диаспоры в налаживании связей с иностранными партнерами, и ограничение «патерналистских демонстраций» и аналогичных популистских шагов в диалоге с диаспоральными объединениями за рубежом.

Модернизация государственной работы с национальными диаспорами обычно сопровождаются институциональными инновациями, которые особенно наглядно реализуются на примере диаспор в США. В этом плане примечателен опыт двух российских партнеров по БРИКС - Китая и Индии.

Интересен израильский опыт модернизации взаимоотношений с диаспорами. На государственном уровне постоянно лоббируется идея создания Парламента диаспор и предоставления членам зарубежных еврейских общин права принимать важные для страны решения. Однако более умеренный и прагматичный вариант израильской стратегии по стимулированию связей с диаспорой сводится к формуле «Отношения должны быть двусторонними». Если раньше еврейская диаспора массово жертвовала деньги Израилю, то теперь предполагается начать вкладывать израильский капитал в диаспору. Считается, что на фоне кризиса идентичности, который переживают евреи, все больше интегрирующиеся в общества стран проживания, Израиль уже не нуждается в деньгах диаспоры. Наоборот, он в состоянии создавать за рубежом еврейские культурно-просветительские центры, подобные Британскому Совету.

Развитие государственного сотрудничества с национальными диаспорами неизменно сдерживается одним политическим соображением: как сделать так, чтобы механизмы взаимодействия с диаспорами не превратились в механизм иностранного влияния на страну. Компенсировать возникающие «перекосы» не всегда удается.

Перед российскими ведомствами и общественными организациями стоит много задач по развитию сотрудничества с соотечественниками, проживающими за рубежом. На мой взгляд, главная из них - расширение поддержки в отстаивании демократических прав русскоязычного населения в странах постсоветского пространства.

Дипломная работа на тему

«Роль национальных диаспор в современной Москве (на примере армянской диаспоры)»

Введение

Глава 1. Теоретические аспекты понятия «диаспора»

1.1 Понятие диаспоры

1.2 Диаспора как важнейший субъект социально-экономических процессов

Глава 2. Особенности национальных диаспор в современной России

2.1 Особенности национальных диаспор на постсоветском пространстве

2.2 Сущностные характеристики армянской национальной диаспоры в России

Глава 3. Исследование особенностей жизни и адаптации национальных диаспор в современной Москве (на примере армянской)

3.1 Организационно-методическое обеспечение исследования

3.2 Особенности жизни и адаптации армянской национальной диаспоры в Москве

Заключение

Список литературы

Приложения

Введение

Актуальность исследования. Россия представляет собой одну из самых полиэтнических стран мира. В нашей стране проживает около 200 этносов, каждый из которых имеет характерные особенности духовной и материальной культуры.

Учёные-этнографы, представители социальной антропологии справедливо утверждают, что приток мигрантов и образование национальных диаспор в любую страну не может не вызвать изменений в этнокультурной среде и мироощущении нации.

Известно, что история России теснейшим образом взаимосвязана с историей двух наиболее известных и крупных диаспор – армянской и еврейской. При этом следует помнить о том, что во времена существования советского государства термин «диаспора» практически не использовался и научных разработок в данном направлении почти не велось. Только после распада СССР феномен диаспоры стал привлекать пристальное внимание историков, этнографов, политиков, представителей различных религиозных конфессий. Данное обстоятельство учёные связывают с тем, что употребление термина «диаспора» стало удобным для описания различных процессов полиэтнического размежевания на постсоветском пространстве. Поэтому исследования феномена диаспоры стало активно разрабатываться в 90-х годах прошлого столетия.

Теоретические основы определения понятия этнической (национальной) диаспоры было положено Л.Н. Гумилёвым, Н.Я. Данилевским, занимавшихся изучением вопросов этнографии в начале ХХ века. Современные социальные, экономические и психологические проблемы этнических диаспор рассматриваются в работах Ю.В. Арутюняна, В.И. Дятлова, Т.В. Полосковой, Ю.И. Семёнова и др. Вопросы армяно-русских взаимоотношений и этапы становления армянской диаспоры в России исследуются в работах Ж.А. Ананяна, Ж.Т. Тощенко, А.М. Халмухаимедова, В.А. Хачатуряна и др.

В настоящее время разработка вопросов, связанных с определением сущности национальной диаспоры как социокультурного феномена продолжается.

Основу нормативно-правового регулирования в области миграционных процессов и национальных отношений диаспор в составе Российской Федерации составляет «Концепция национальной политики РФ» (1996), в которой отражены основные направления разрешения назревших проблем в сфере национальных отношений.

Исходя из вышесказанного, можно утверждать, что, изучение рассмотрение диаспор способствует развитию управленческих стратегий и тактик в отношении диаспор на общероссийском, региональном и местном уровнях. Теоретическое и практическое значение имеет информационное обеспечение взаимодействия диаспор и соответствующих национально-культурных объединений с органами власти, местного самоуправления, другими общественными организациями и движениями. Исследование диаспор как самостоятельных субъектов национальных отношений способствует выработке целевых направлений государственной национальной политики РФ, региональных парадигм национальных отношений, а также и техник и технологий ситуативного этнополитического менеджмента.

Таким образом, актуальность и степень разработанности рассматриваемой проблематики в специальной литературе позволяет нам сформулировать цель настоящего исследования.

Цель исследования: определить роль национальных диаспор в современной Москве (на примере армянской диаспоры).

Гипотеза исследования: исследование особенностей жизни и адаптации национальных диаспор в современной Москве способствует развитию стратегии национальной, экономической и социальной политики РФ.

Объект исследования: диаспора как социокультурный феномен.

Предмет исследования: особенности жизни и адаптации армянской диаспоры в современной Москве.

Достижение заявленной цели возможно посредством решения ряда задач исследования:

1. Дать определение понятию «диаспора».

2. Выявить роль диаспор в социально-экономических процессах.

3. Определить особенности национальных диаспор в современной России.

4. Выявить сущностные характеристики армянской национальной диаспоры в России.

5. Рассмотреть этнический состав национальных диаспор г.Москвы.

6. Исследовать особенности жизни и адаптации армянской диаспоры в Москве на современном этапе.

В ходе настоящего исследования нами были использованы следующие методы:

· теоретический анализ научной литературы по теме исследования;

· анализ нормативно-правовой базы проблемы исследования;

· сопоставление;

· синтез;

· анкетирование;

· интервью;

· констатирующий эксперимент.

Цель и задачи исследования определили структуру данной работы.

Структура работы: дипломная работа носит теоретико-практический характер и состоит из введения (в котором обозначена актуальность исследования, сформулированы цель, задачи и гипотеза работы); трёх глав (глава первая и вторая носят теоретический характер и посвящены обоснованию теоретических аспектов рассматриваемой проблематики, глав третья носит практический характер и представляет собой констатирующий эксперимент, посвящённый исследованию особенностей жизни и адаптации армянской диаспоры в Москве на современном этапе); заключения (в котором представлены выводы, сделанные в ходе исследования); списка литературы и необходимых приложений.

Глава 1. Теоретические аспекты понятия «диаспора»

1.1 Понятие диаспоры

Кандидат философских наук Р.Р.Назаров, утверждает, что «этнические процессы, система межэтнических взаимодействий и межгосударственных отношений, тесно связаны с формированием и развитием такого социокультурного феномена как этнические диаспоры» . Следует отметить, что в настоящее время область явлений, обозначаемых как «диаспора», заметно расширилась, а частота употребления этого термина существенно возросла. В связи с этим смысл, вкладываемый в слово «диаспора», значительно изменился. Данная тенденция обусловлена во многом тем, что разработка понятия «диаспора» ведётся специалистами различных направлений среди которых не только этнологи, социологи, политологи, но и писатели, режиссеры, журналисты. В настоящее время термином «диаспора» могут обозначаться такие неоднородные явления, как беженцы, этнические и национальные меньшинства, трудовые мигранты и т.п. На это указывает, например, А.О. Милитарев: «В современной литературе термин этот достаточно произвольно применяется к самым разным процессам и явлениям, с вкладыванием в него того смысла, который считает нужным придать ему тот или иной автор или научная школа» . Поэтому определение данного термина требует уточнения.

Само слово диаспора - сложное по составу. Оно состоит из трёх корней - ди+а+спора, что, по мнению Ю.И. Семёнова, может означать первоначально следующее – «спора» - известное из биологического мира - деление, предполагающее дальнейшее бесполовое размножение, в качестве таковых выступают клетки, клубни растений, которые, попадая в новую среду, мутируют применительно к ее условиям .

С точки зрения В.Д. Попкова, в переводе со слогового русского первоязыка слово диаспора может расшифровываться как ди (дви)+а+с+по+Ра, что читается как движение сына, воспевающего Бога (Ра). В этом случае сыновний (дочерний) клан, перемещаясь на новое место, сохраняет (или должен сохранять) духовные основы, то есть процессы духотворчества в устойчивом виде . Новые позиции, неизменно возникающие в новых условиях в этом случае, утверждает исследователь, не должны касаться духовного стержня, духовных корней мигрирующих людей . Так как миграция - явление, равное по возрасту жизни человечества, то и диаспора и диаспоральные образования всегда привлекали окружающих на разных уровнях осознания этой структуры .

Письменное фиксирование слово диаспора обнаруживается в греческом языке, в переводе с которого оно означает «рассеяние», «пребывание значительной части народа вне страны его происхождения». Греки, ведущие многочисленные войны, сами представляли собой диаспоральные образования, находясь на территории других стран и, одновременно с этим, создавали искусственные диаспоры в лице военнопленных, которых перемещали в свою страну. Самих же представителей диаспор они очень точно называли «варварами», характеризуя их как людей, не знающих греческую культуры со всеми ее производными (язык, традиции, обычаи и др.). Варвары не пользовались уважением и прямо рассматривались как изгои, иноверцы со всеми вытекающими отсюда последствиями. Следовательно, изначально диаспоры и их представители выступали оппонентами коренным жителям .

На современном этапе большинство исследователей полагает, что диаспора - это часть этноса, проживающая за пределами своего национального государства .

Есть авторы, которые рассматривают понятие диаспор и относят к ним также этнические общности, проживающие в едином государстве, но за пределами своей «титульной» республики (чуваши, татары, буряты, башкиры в России и др.).

Ж. Тощенко и Т. Чаптыкова относят к диаспорам народы, проживающие в России, но за пределами их «титульных» республик с выполнением самых простейших функций поддержания как социальных, так и духовных контактов.

Т.В. Полоскова приводит два основных толкования понятия диаспора:

1. этническая общность, находящаяся в иноэтничной среде,

2. население той или иной страны, принадлежащее этнически и культурно к другому государству .

При этом автор указывает на существование иммигрантских диаспор и групп коренных жителей страны, оказавшихся оторванными от основного места пребывания своего этноса в силу перекройки государственных границ и других исторических обстоятельств. В этом смысле лучше говорить не о диаспоре, а об ирреденте.

Ряд исследователей полагает, что диаспоры идентичны понятию субэтноса, под которым в свою очередь подразумеваются «территориальные части народности или нации, отличающиеся локальной спецификой разговорного языка, культуры и быта (особое наречие или говор, особенности материальной и духовной культуры, религиозные различия и т.д.), имеющие иногда самоназвание и как бы двойственное самосознание» .

Таким образом, ученые, исследующие эту проблему, едины в том, что диаспора является частью народа, проживающая вне страны его происхождения, имеющая общие этнические корни и духовные ценности. Следовательно, охарактеризовать феномен диаспоры можно с помощью выделения системообразующих признаков, к которым относятся:

· этническая идентичность;

· общность культурных ценностей;

· социокультурная антитеза, выражающаяся в стремлении сохранить этническую и культурную самобытность;

· представление (чаще всего в виде архетипа) о наличии общего исторического происхождения .

В настоящее время исследователи выделяют «классические» и «современные» диаспоры.

К «классическим» («историческим») диаспорам относят еврейскую и армянскую диаспоры.

Исследователь феномена этнических диаспор В.Д.Попков выделяет несколько базовых характеристик «классической» диаспоры:

1. Рассеивание из единого центра в две или более «периферийных» области или иностранных региона. Члены диаспоры или их предки были вынуждены покинуть страну (регион) своего первоначального проживания и не компактно (как правило, относительно небольшими частями) переселиться в другие места.

2. Коллективная память о стране происхождения и ее мифологизация. Члены диаспоры сохраняют коллективную память, видение или миф о своей первоначальной стране исхода, ее географическом положении, истории и достижениях.

3. Ощущение своей чужеродности в принимающей стране. Члены диаспоры полагают, что они не являются и не могут быть полностью приняты обществом этой страны и, следовательно, чувствуют себя отчужденно и изолировано.

4. Стремление к возвращению или миф о возвращении. Члены диаспоры считают страну исхода своим родным и идеальным домом; тем местом, в которое они или их потомки в конечном итоге вернутся, когда условия будут подходящими.

5. Помощь исторической родине. Члены диаспоры преданы идее всемерной поддержки (или восстановления) страны исхода и полагают, что им следует сообща взяться за это и тем самым обеспечить ее безопасность и процветание.

6. Сохраняющаяся идентификация со страной происхождения и базирующееся на этом чувство групповой сплоченности .

Другая концепция, предложенная Х. Тололяном, концентрирует внимание на следующих элементах, в которых, по мнению автора, отражена суть феномена «классической» диаспоры.

1. Диаспора формируется вследствие принуждения к выселению; в результате этого за пределами страны происхождения оказываются большие группы людей или даже целые общины. Одновременно может иметь место добровольная эмиграция индивидов и малых групп, что также приводит к возникновению анклавов в принимающих странах.

2. Основа диаспоры - сообщество, которое уже обладает ясно очерченной идентичностью, сформированной в стране исхода. Речь идет о сохранении и непрерывном развитии первоначальной и «единственно верной» идентичности, несмотря на возможность появления новых форм самоидентификации.

3. Диаспорной общиной активно поддерживается коллективная память, которая является основополагающим элементом ее самосознания. В случае с еврейской диаспорой коллективная память воплощена в текстах Ветхого Завета. Такие тексты или воспоминания могут впоследствии стать ментальными конструкциями, служащими для сохранения цельности и «чистоты» идентичности.

4. Как и другие этническое группы, общины диаспоры сохраняют свои этнокультурные границы. Это происходит либо по собственной воле, либо под давлением населения принимающей страны, которое не хочет ассимилировать их, либо благодаря тому и другому.

5. Общины заботятся о поддержании связей друг с другом. Такие связи часто носят институционализированный характер. Взаимодействие, включающее переселение и культурный обмен между первичными общинами, ведет, в свою очередь, к постепенному зарождению вторичных и третичных диаспор. Члены сообщества продолжают воспринимать себя как семью и, в конечном счете, если концепция исхода перекрывается национальной идеей, рассматривают себя как единую нацию, рассеянную по различным государствам.

6. Общины стремятся к контактам со страной исхода. Недостаток в подобных контактах компенсируется общеразделяемой лояльностью и сохранением веры в мифическую идею возвращения .

Как мы видим, некоторые положения Х. Тололяна согласуются с идеями В.Д. Попкова, а в ряде случаев дополняют их. Как и в концепции последнего, выделяется положение о насильственном характере переселения.

Следует отметить, далеко не все этнические группы в рассеянии могут соответствовать (даже с оговорками) классической парадигме диаспоры. Поэтому речь все-таки не должна идти о том, чтобы классические диаспоры, в частности, еврейскую, применять в качестве «измерительного прибора» для других сообществ, на предмет соответствия или несоответствия их критериям «настоящей» диаспоры. Возможно, вообще не стоит сравнивать между собой опыт формирования диаспор различными этническими группами, опираясь на жесткую систему признаков. Можно лишь выделить некоторые существенные признаки диаспоры, используя в качестве базиса «классические случаи». Достоинством приведенных концепций является то, что они предлагают ряд таких признаков научному сообществу, и задача последнего - осмыслить, усовершенствовать и дополнить эти идеи.

Понятие «современных» диаспор исследователи связывают большей частью с возникновением волн трудовых миграций в индустриально развитые страны.

Особенности «современных» диаспор рассмотрены в работах Ж. Тощенко и Т. Чаптыковой. В своем подходе авторы выделяют четыре основных признака диаспоры:

1. Пребывание этнической общности за пределами своей исторической родины. Этот признак является исходным, без которого невозможно рассматривать сущность феномена диаспоры.

2. Диаспора рассматривается как этническая общность, обладающая основными характеристиками культурной самобытности своего народа. Если этническая группа выбирает стратегию ассимиляции, то она не может быть названа диаспорой.

3. В качестве третьего признака называются организационные формы функционирования диаспоры, например, такие как землячества, общественные или политические движения. Таким образом, если у этнической группы отсутствуют организационные функции, то это предполагает и отсутствие диаспору.

4. Осуществление диаспорой социальной защиты конкретных людей .

По мнению авторов, только этносы, «устойчивые к ассимиляции» способны создавать диаспоры; причем устойчивость диаспоры обеспечивается фактором организации плюс наличие некоего «стержня», в качестве которого может фигурировать, например, национальная идея или религия. Принимая во внимание все вышеназванные признаки, авторы определяют диаспору как «устойчивую совокупность людей единого этнического происхождения, живущую в иноэтническом окружении за пределами своей исторической родины (или вне ареала расселения своего народа) и имеющую социальные институты для развития и функционирования данной общности» .

Особое внимание в данном подходе уделяется функциям диаспор. Как полагают авторы, одной из наиболее распространенных функций диаспоры является поддержание и укрепление духовной культуры своего народа. Причем, особый акцент ставится на сохранение родного языка, хотя подчеркивается, что сохранение родного языка далеко не всегда является основным признаком диаспоры. Существует достаточно примеров тому, когда диаспоры частично или полностью утрачивали родной язык, но не прекращали свое существование.

В качестве ключевой функции диаспоры Ж. Тощенко и Т. Чаптыкова выделяют сохранение этнического самосознания, или четкое осознание принадлежности «своему» этносу. В основе этой функции лежит противопоставление «мы-они», которое определяет процессы идентичности членов диаспоры. Важной функцией считается защита социальных прав членов диаспоры. Это касается помощи в профессиональном самоопределении, регулировании миграции и занятости. Кроме того, здесь предусматривается деятельность диаспор по преодолению предрассудков и других негативных явлений, связанных с антисемитизмом, шовинизмом и других агрессивных проявлений в отношении ее членов.

Особо выделяются экономическая и политическая функции. Раскрывая экономическую функцию, авторы обращают снимание на то, что некоторые виды экономической деятельности являются (или постепенно становятся) «специфичными» Для представителей той или иной диаспоры. В случае с политическими функциями речь идет о лоббировании членами диаспоры дополнительных гарантий, прав, возможностей для своего этноса или диаспоры.

В заключение авторы поднимают вопрос о длительности существования диаспоры или о ее «жизненном цикле». Здесь считается, что диаспора может существовать неопределенно долго как автономная часть материнского этноса. В то же время прослеживается идея о том, что те мигранты, которые уже однажды потеряли свою родину, никогда не будут больше полностью приняты в общество страны исхода и в то же время никогда полностью не освободятся от чувства «чужого» в стране поселения. Поэтому они вынуждены создавать свой мир «между» двумя обществами, который базируется на двойной идентичности.

Таким образом, мы рассмотрели определение понятия «диаспора» и существенные признаки, определяющие феномен диаспоры. Так, диаспорой принято называть часть этноса, проживающую за пределами своего национального государства. Большинство исследователей в качестве основного существенного признака диаспоры называют стремление диаспор к сохранению контактов со странами исхода и с общинами того же этнического происхождения. Кроме того, важнейшим признаком диаспоры считается наличие социальных институтов и определенной организации диаспоры. Особенно важным представляется идея о том, что попытки создавать организацию могут простираться далеко за пределы принимающей страны. В этом случае речь идет о создании сети социальных институтов той или иной диаспоры в различных странах и о транснациональных пространствах.

1.2 Диаспора как важнейший субъект социально-экономических процессов

Экономические процессы представляют собой важную и неотъемлемую часть культурно-исторического процесса, любой из его субъектов не может существовать без связи с экономикой и имеет свои специфические характерные для него институты и функции. При этом роль диаспор в экономической сфере, как считают учёные, непропорционально значима по сравнению с их величиной.

Диаспора является достаточно долговременной общностью. Как субъект она может быть связана с процессом миграции, ассимиляцией, этнической трансформацией и разного рода иными этническими и социальными процессами. Но это не дает основания отождествлять ее с каким-либо процессом или считать одним из процессов. Диаспору принято рассматривать в связи со страной исхода и страной нового места жительства.

Судя по древнейшим письменным источникам и этнографическим материалам об этносах, имеющих догосударственные формы социальной организации, диаспоры как субъекты культурно-исторического процесса столь же древни, как сами этносы и конфессиональные общности. Поскольку история человечества неотделима от экономики, ибо любая человеческая общность имеет какой-либо экономический базис, диаспоры изначально были субъектами экономических процессов, При этом с древнейшего времени прослеживаются многие из существующих в современности общих закономерностей. Как отмечалось выше, диаспоры могут играть в экономике непропорционально большую по сравнению со своей величиной роль. Эта закономерность объясняется целым рядом причин.

В качестве основных из них С.В. Стрельченко называет следующие (см. схему 1):

Причины значительной роли диаспор в экономике

Рассмотрим подробнее каждую из представленных причин.

1. По мнению С.В. Стрельченко, представители диаспорного меньшинства могут обладать специфическими трудовыми навыками, которыми в меньшей степени обладают или не обладают представители окружающей диаспору внешней среды. Так, например, в период с конца XVIII в. по 1917 г. армянские диаспоры Поволжья подтверждали правило о непропорционально большом вкладе диаспоры в экономику на примере ее торгово-промышленной сферы, а украинское меньшинство региона практически монополизировало соляной промысел. Подобная очень узкая специализация диаспоры в какой-либо области экономики - не единичный пример. Аналогичные, позволяющие сделать обобщение факты не редки. В начале XIX в. выходцы с Гаити на Кубе специализировались на производстве кофе, который был мало известен на острове как сельскохозяйственная культура. В 70-е гг. XX в. корейцы городских диаспор Латинской Америки контролировали торговлю готовой одеждой. В Древнем Египте дальнее мореплавание являлось специфической областью деятельности этнических финикийцев .

Специфические трудовые навыки и род экономической деятельности могут быть связаны с конкретными этнокультурными особенностями, носителями которых являются члены диаспор. Но эта закономерность не универсальна. Так, в начале XX в. для русских Парижа была характерна профессия водителя такси. Прямой связи с особенностями этнической культуры здесь нет. А гусеводство - одна из традиционных отраслей русского крестьянского хозяйства, и это прослеживается, в частности, на примерах русских молоканских диаспор в странах ближнего и дальнего зарубежья. Во втором случае экономическая деятельность имеет явную этническую, а следовательно, этно-диаспорную маркировку. Фактологический материал подобных примеров огромен. Причину данной тенденции С.В. Стрельченко усматривает в том, что этносы связаны с характерными для них хозяйственно-культурными типами (ХКТ), которые формируются под действием географо-климатических и социальных условий и отражаются в трудовых навыках и, следовательно, в социально-экономической роли диаспоры .

В условиях взаимосвязанного и параллельного развития межэтнической интеграции и интеграции экономической традиционные навыки и продукты производства значительно реже воспринимаются как имеющие этническую маркировку. Но даже в эпоху глобализации существуют многочисленные рестораны национальных кухонь, сувенирные и антикварные магазины и т.д., что вносит в совокупности значительный вклад в производство и сферу обслуживания.

2. Диаспоры, как считает С.В.Стрельченко, могут владеть непропорционально большой долей денежного капитала и собственностью других видов. Это дает возможность дальнейшей концентрации собственности и ведет к усилению позиций диаспор в различных отраслях экономики, вплоть до их полной монополизации . Пример тому - известные с древнейших времен по настоящее время торговые меньшинства. Они существовали во всех культурно-исторических регионах с государственными или предгосударственными формами социальной организации (вождествами). Так, в странах Юго-Восточной Азии сферу торговли в основном контролировали китайские, индийские, арабские диаспоры. В странах Черной Африки со средних веков значима роль индийских, а еще более - арабских, в частности ливанских, торговых меньшинств. Торговое меньшинство существовало даже в государстве инков, в обществе, которое практически не знало института торговли. С приходом капитализма торговые диаспоры начинают заниматься не только торговлей, но и организацией производства. Поэтому их вернее будет назвать в наше время «торгово-предпринимательскими».

3. Социально-демографическая структура диаспор как предпосылка к лидерству в экономике также признаётся С.В. Стрельченко одной из важнейших причин увеличенной роли диаспор в экономических процессах. Самый известный из всех вариантов генезиса диаспор - их появление в результате переселения с исторической родины. Анализ фактологического материала дает основания сделать такой вывод: во множестве случаев группу переселенцев нельзя рассматривать просто как «сколок с этноса», его механически отделенную часть, с внутренней структурой, один к одному отражающей структуру исходной общности. Мигранты различны при их рассмотрении по разным критериям: поло-возрастной состав, уровень образования и профессиональной подготовки, психологические характеристики. В потоке мигрантов преобладают мужчины трудоспособного возраста, с уровнем образования и профессиональной подготовки выше среднего, как правило, энергичные и предприимчивые. Таким образом, мигранты экономически более активны в сравнении со средними характеристиками исходной общности. Явление это отчасти стихийно, отчасти целенаправленно контролируется со стороны государств, заинтересованных в притоке или ограничении каких-либо категорий мигрантов. Многие государства практиковали вербовку или вводили ограничительные квоты в соответствии с возрастным, профессиональным, имущественным и т.д. уровнем мигрантов. Как следствие этих стихийного и целенаправленного отборов, экономическая роль диаспоры может превышать средний показатель в окружающем социуме, что проявляется, в частности, в уровне жизни, который значительно выше, чем на исторической родине, и превосходит уровень окружающих. Например, В США конца XX в. суммарный доход диаспор азиатского происхождения значительно превосходил средний: 22.1 тыс. долл. на семью против среднестатистического - 16.8 тыс. долл. Он даже несколько выше, чем у белых американцев с доходом в 20.8 тыс. долл. (по данным 1984 г.). При этом японцы и выходцы из Южной Кореи составляли лишь меньшую часть диаспорных групп, обобщенных под понятием «азиаты» и включающих в себя китайцев, вьетнамцев, филиппинцев, индийцев, иранцев и выходцев из других стран Азии. Таким образом, подавляющее большинство азиатских диаспор имеет исторические родины с уровнем жизни значительно ниже американского. Аналогичная закономерность прослеживается и в некоторых русских и русскоязычных диаспорах США, в частности на Аляске .

4. Корпоративность диаспоры наряду с остальными причинами также считается преимуществом в экономической деятельности. В то время как большая часть индивидуумов окружающего социума социально атомизирована, представители диаспор используют преимущество корпоративности. При этом корпоративность может быть как внутренней, так и внешней. Внутренняя корпоративность проявляется во взаимопомощи, которую члены диаспоры оказывают друг другу. Она действует и в экономической сфере, причем имеет разнообразные формы: помощь при адаптации вновь прибывших, включая трудоустройство, льготные финансовые ссуды, предпочтения при деловых контактах и т.д. С развитием международной интеграции все большее значение приобретает внешняя корпоративность. Диаспора может быть связана с множеством разного рода общностей: государством - местом исхода, материнским этносом, другими диаспорами той же этнической или конфессиональной принадлежности. Часто диаспоры имеют контакты с другими диаспорами, обладающими с ними общими признаками, либо с иными общностями, так или иначе связанными с ними культурно и исторически. Так, в конце XX в. у русских Ирана были связи с армянской общиной. Калмыки США сближаются, с одной стороны, с русской диаспорой, с другой - с японской. Являясь выходцами из Польши, белорусы Аргентины были ориентированы на Россию, как на государство близкого этноса .

Указанная многоплановость создает возможность множества вариантов внешней корпоративности. Вследствие этого диаспоры могут лоббировать экономические интересы общностей, с которыми связаны и, в свою очередь, получать от них экономическую помощь. Примером современных узколокальных экономических связей могут служить также итальянские, греческие и отчасти китайские диаспоры Новой Зеландии. Они проявляются в экономической сплоченности, заметной по однородности деятельности. Для греков характерно занятие ресторанным бизнесом, для итальянцев - пригородное садоводство. Другое свидетельство этого - эффект «цепной миграции»: мигранты прибывают из одних деревень и городских районов Греции и Италии, большая часть китайцев - из Гонконга и прилегающей территории Южного Китая. Яркий пример экономической ориентации на «глобальные метафоры» - мусульманская община Великобритании. Она лоббирует политические и экономические интересы не только конфетных этносов и государств, но и исламского мира в целом, включая те его части, которые не давали притока мигрантов в нее. Уже в XIX в. она отстаивала интересы как суннитской Османской империи, так и шиитского Ирана. Но, как правило, диаспоры ориентированы на конкретные государства и этносы, именно эти варианты чаще всего реализуются в экономической сфере. В том случае, если материнский этнос имеет свой этносоциальный организм в виде отдельного суверенного государства, векторы связи диаспоры с этносом и государством практически совпадают .

Исследователи полагают, что каждая из экономических тенденций, в которых участвует диаспора, связана с более общими закономерностями функционирования диаспоры, будучи ее частным проявлением. При этом ни одна из тенденций не является абсолютно новой, но все они выходят на новый уровень. Связанные с диаспорой тенденции развиваются в русле расширяющихся этнических, социальных и экономических тенденций современности, поэтому необходимым для адекватного построения стратегий экономического развития и направлений национальной политики является всестороннее изучение особенностей развития национальных диаспор в различных регионах нашей страны.

Выводы по первой главе

Исходя из вышесказанного, можно говорить о том, что существует насущная необходимость изучения особенностей развития национальных диаспор в различных регионах страны для адекватного построения стратегий социально-экономического развития и направлений национальной политики.

Глава 2. Особенности национальных диаспор в современной России

2.1 Особенности национальных диаспор на постсоветском пространстве

По словам Ж.Т. Тощенко, этнические процессы в нашей стране на рубеже XX и XXI веков представляют собой сложную, противоречивую картину. Используемые в настоящее время для их описания и анализа понятия: «нация», «народность», «этнос», «национальное меньшинство», «этническая группа или общность» и др., не охватывают всего многообразия и многоаспектности национального развития .

Одним из просчетов национальной политики России автор считает забвение и неадекватность анализа одного из фундаментальных явлений реальной практики - жизни диаспоры, приобретшей чрезвычайную значимость и переживающей, на наш взгляд, «второе» рождение.

Дезинтеграция СССР резко высветила проблемы диаспор, которые в советский период по ряду объективных и субъективных причин не были столь актуальными. Поэтому представляется важным рассмотрение особенностей национальных диаспор на постсоветском пространстве.

Территориальное рассеяние народов было характерно для российской, а затем и советской империи. Ее этническая карта складывалась в результате как присоединения к славянскому ядру империи земель, населенных другими народами, так и последующих миграций представителей разных этнических общностей внутри страны или за ее пределы. Эти миграции (иногда добровольные, иногда вынужденные, иногда полудобровольные-полувынужденные) стали особенно значительными во второй половине XIX и в XX веке и привели к существенному перемешиванию этносов и отрыву расселения многих из них от прежних традиционных территорий.

Новая и новейшая история внесла новую страницу: диаспоры стали появляться в связи с экономическими преобразованиями, потребовавшими значительные трудовые ресурсы (США, Канада, Латинская Америка, Индия, ЮАР. Австралия). Поводом для образования диаспор вне своей исторической Родины для ряда наций стало также аграрное перенаселение, потребность в иной сфере приложения рабочих рук, притеснения и ограничения в общественной жизни, которые могли трактоваться как этническое преследование (поляки, ирландцы, немцы, итальянцы и др.) .

В настоящее время в России наблюдается процесс роста, укрупнения и организационного укрепления старых диаспор (см. таблицу 1):

Таблица 1

Соотношение диаспор на территории современной России

Другой тенденцией современного развития диаспор на постсоветском пространстве является организационное оформление диаспор таких народов, которые возникли в основном только потому, что образовались самостоятельные государства - Украина, Казахстан, Киргизия, Молдавия и др. В рамках СССР живущие на территории России представители этих народов не испытывали особой необходимости в организационном оформлении своих интересов. После же провозглашения независимости акценты серьезно изменились и приезжающие из этих республик работники стали рассматриваться уже как «гастарбайтеры», то есть как иностранные рабочие со всеми вытекающими отсюда последствиями. В изменившихся условиях ценность национальной культуры, значимость национального самосознания толкают этих людей к различным формам консолидации как в сфере социально-экономических, так и политических и духовных отношений, считает Ж.Т. Тощенко .

Ещё одним направлением возникновения на территории Российской Федерации национальных диаспор считается появление диаспор как результат неурядиц, гражданских войн, межнациональной напряженности. Именно эти конфликты породили (или возродили) грузинскую (30 тыс.), азербайджанскую (от 200 до 300 тыс.), таджикскую (10 тыс.) и другие диаспоры народов бывших союзных республик. Эти диаспоры представляют часто слепок с тех противоречий, которые характерны для данных независимых государств, и поэтому их (диаспор) деятельность неоднозначна. Одни из них стали основой для консолидации сил по сохранению национальной культуры, другие - по усилению связей со своей исторической Родиной, третьи вступили в политическое и общественное противостояние по отношению к правящим слоям в своей стране.

Кроме того, на постсоветском пространстве стали образовываться диаспоры, представляющие собственно народы России. Это характерно для Москвы, ряда других городов или регионов страны и касается таких республик, как Дагестан, Чечня, Чувашия, Бурятия и некоторые другие.

И, наконец, следует отметить особую группу диаспор, существующих в полуоформленном, зачаточном состоянии, которые отражают некоторые в прошлом и настоящем сложные политические процессы. Это касается корейской диаспоры (население которой было выселено с Дальнего Востока), афганской диаспоры (за счет эмигрировавших или детей, выросших в СССР и России), болгарской диаспоры (как продолжающих трудиться на освоении лесных и нефтегазоносных богатств Севера и после разрыва советско-болгарских связей), месхетинской диаспоры (которая после насильственного выселения этого народа из Грузии почти 40 лет жила в Узбекистане, и, пережив ферганскую трагедию 1989 г., ее представители до сих пор не могут вернуться на свою родину).

В качестве основных функций, которые реализуют диаспоры на постсоветском пространстве, исследователи называют такие:

1. Участие диаспоры в развитии и укреплении духовной культуры своего народа, в культивировании национальных традиций и обычаев, в поддержании культурных связей со своей исторической Родиной. Особое место в связи с этим занимает сохранение родного языка. Общеизвестно, что язык в полной мере реализуется в компактной среде обитания, а в условиях дисперсного проживания может утратить свою коммуникативную роль. И как правило, полноценное функционирование языка зависит от его статуса в том или ином государстве. Формирующаяся диаспора обычно использует родной язык в неформальном общении и очень редко в преподавании в школе, в делопроизводстве, в средствах массовой информации и т.д. Как раз за достижение этого ей и приходится бороться. Родной язык является ретранслятором национальной культуры, и утрата его оказывает прямое воздействие на некоторые ее компоненты, прежде всего в духовной сфере (обычаи, традиции, самосознание). Тем не менее в реальности нередка ситуация, когда многие, отколовшиеся от своего этноса части, утратив частично или полностью родной язык, продолжают функционировать в качестве диаспоры (например, немецкая, корейская, ассирийская, чувашская и т.д.). Так, 54,5% ассирийцев в Москве русским языком владеют лучше, чем ассирийским; 40,3% владеют обоими языками в равной мере . Другой пример. К XVII в. существовавшая с XI столетия львовская армянская община давно утратила армянский язык, перейдя на польский и тюркский. Точно также утратили свой язык армяне в Стамбуле, Сирии, Египте. Но от этого они не перестали быть армянами, не растворились среди окружавших их народов, как не растворилась и часть забывших свой язык евреев . Следовательно, сохранение родного языка иногда не является определяющим признаком диаспоры. Тем не менее, его постепенная утрата свидетельствует о развитии ассимиляционных процессов. Такое положение может усугубляться близостью культурной дистанции между этносами - титульными и диаспоричными. И если не существует других признаков, сплачивающих этническую общность, или они также утрачены, близок ее распад в результате ассимиляции.

2. Сохранение представителями диаспоры своей этнической культуры, под которой понимаются компоненты материальной, духовной и соционормативной деятельности, отличающиеся в той или иной степени от иноэтнической и надэтнической культуры. Наиболее четко этническая культура проявляется в литературе, искусстве, в этнической символике, традициях, некоторых формах материальной культуры (особенно в питании, одежде), фольклоре. Сохранение этнической культуры безусловно является признаком диаспоры. Однако по истечению некоторого срока, этническая культура диаспоры уже не является идентичной культуре этноса, от которого откололась этническая общность. На нее накладывает отпечаток культура иноэтнического окружения, а в результате возможной потери связи с материнским этносом утрачивается преемственность культурных традиций. Ситуация усугубляется трудностью сохранения этнической культуры в урбанизированной среде, где распространены стандартизованные эталоны материальной и духовной культуры. Сохранение этнической культуры во многом зависит от культурной дистанции между диаспорой и иноэтническим окружением, толерантности государства и, наконец, желания самой группы сохранить свою культуру.

3. Защита социальных прав представителей данного народа. Как уже выше упоминалось, это связано с регулированием миграционных потоков, занятости, помощи в профессиональном самоопределении, участии в жизни своей республики или принявшей страны. Социальные функции затрагивают и проблемы гражданства, сохранения того позитивного, что имелось в СССР, когда народы жили вместе. Сюда также относят усилия диаспор по преодолению различных проявлений шовинизма, антисемитизма, так называемой идеологии «лиц кавказской национальности» и т.п., ибо здесь коренятся истоки взаимного недоверия, отчужденности и даже вражды.

4. Экономическая функция. Речь идет о развитии таких форм экономической деятельности, в которых реализуются специфические виды производства народных ремесел, товаров народного потребления. Это обогащает жизнь не только представителей данной диаспоры, но и жизнь людей других национальностей. Предпринятые, например, татарской диаспорой попытки организовать в Москве, Подмосковье, ряде регионов России производство товаров широкого потребления, специальных продуктов питания, напитков способствовали более полнокровной жизни как самих татар, так и всех других национальностей, в первую очередь русских. Ряд мер по возрождению ремесел украинского народа предпринимает и украинская диаспора в Москве.

5. Политические функции. Реализация данных функций заключается в том, что, во-первых, они лоббируют возможность получения дополнительных прав и возможностей для своих республик (своего народа), получения особых гарантий для их эффективного развития, расширения их полномочий как внутри России, так и на международной арене. Во-вторых, диаспоры, вернее, ряд их организаций (таджикская, узбекская, туркменская) выступают как оппозиция правящему режиму, организуя все возможные силы - от издания газет до организации общественного мнения - для борьбы с неприемлемыми им политическими силами. В-третьих, диаспоры непосредственно воздействуют и на международные позиции страны проживания. Это, например, можно продемонстрировать на примере греков. В бывшем СССР их жило свыше 550 тыс. человек. В современной России насчитывается около 100 тыс. греков, 90% из которых живут на Северном Кавказе. Их нацеленность на возвращение на свою историческую Родину стала ярким показателем неудовлетворенности решения насущных проблем греческого населения.

Таким образом, исследователи утверждают, что диаспоры превращаются в активную общественную силу, способную содействовать или противостоять позитивным изменениям. Несмотря на то, что это в значительной степени объективный процесс, не исключается возможность сознательного воздействия на него и регулирования такой важной сферы межнациональных интересов, как деятельность разных типов организаций и защиты национальных интересов вне ареала расселения своего народа .

2.2 Сущностные характеристики армянской национальной диаспоры в России

Формирование армянской диаспоры продолжается в течение нескольких веков по сей день.

Учёные считают, что рубежным для истории Армении явился 301 г., когда она стала первой страной, принявшей христианство в качестве государственной религии . Маршруты распространения христианства в IV-IX веках получили западный, европейский вектор, в результате чего Армения превратилась на весьма долгий период в периферию христианского мира. Это обстоятельство, на взгляд исследователей, во многом предопределило дальнейшую судьбу армян: иноконфессиональное окружение выталкивало армян с их исторической территории, рассеивая по всем странам и континентам.

Существует мнение о том, что армянская диаспора берет свое начало в основном с XIV века, после того, как орды Тимура вторглись в пределы Армении и истребили огромную часть населения. Однако следует сказать о том, что не только насилие и нужда заставляли армян перемещаться в другие страны и на другие континенты. Имели место и чисто экономические мотивы миграций. Армянские купцы еще задолго до тимуровского нашествия (наряду со своими греческими коллегами) в поисках новых торговых путей выезжали за тридевять земель и оседали на «чужбине». Изучение литературы об армянах диаспоры былых времен показывает, что большое значение в сохранении их этнической идентификации (культуры, языка, религии, образа жизни) обрели следующие обстоятельства. Это, во-первых, выбранное армянской церковью монофизитство, которое «представлялось еретическим как для католиков, так и для православных, и потому окончательно выделившее армян в этнос – религию» . Во-вторых, отказ армян в IV-V веках пользоваться латинским или греческим алфавитом и обращение к собственной оригинальной письменности, созданной Месропом Маштоцем. В-третьих, активная торгово-экономическая деятельность, обеспечивавшая армянам в определенной степени политическую независимость позволявшая отстаивать культурную автономность и оказывать сопротивление ассимиляции. Можно сказать, что армяне своими силами «заработали» условия для сохранения культуры и языка. Исследователь особенностей армянской диаспоры А.М. Халмухамедов, называет армян среди экономически активных урбанизированных этносов, имеющих «длительную традицию дисперсного проживания в качестве национального меньшинства» . Основные сферы деятельности армянской диаспоры в прошлом (и сейчас) - торговля, финансы, наука, культура. Этническая корпоративность плавно перерастает в экономическую (кустарные ремесла, сфера услуг, мелкий бизнес, торговля), когда «личные соглашения» обеспечивают успех и безопасность коммерческой сделки. Подобный механизм характерен не только для армянских поселений и общин, но и для евреев, греков, корейцев, некоторых других. Речь идет об исторически сложившейся традиции, когда диаспора выступает в качестве регулирующего инструмента международной торговли и в целом международных экономических отношений.

Количественные характеристики армянской диаспоры могут быть представлены следующим образом: по данным Института экономических исследований Минэкономики РА, в исключительно трудные дни для Армении 1991-1995 годы оттуда выехало 677 тыс. человек. Это примерно 18% постоянных ее жителей . А диаспора в настоящее время насчитывает свыше 4 млн. (на полмиллиона больше, чем в самой республике), проживающих примерно в 70 государствах мира. Общая характеристика социально-экономического положения армян в странах диаспоры показывает известную обустроенность представителей этого народа, будь то исламский Иран или демократическая Америка. Они предпочитают селиться в крупных (часто столичных) городах: Москве, Лондоне, Бейруте, Лос-Анджелесе, Бостоне, Детройте, Марселе, Исфахане, Стамбуле, Тбилиси.

Самые крупные армянские диаспоры на настоящий момент существуют в таких странах, как (см. таблицу 2):

Таблица 2

Численность представителей армянской диаспоры в различных странах

При этом на территории Нагорного Карабаха проживает 147 тыс. армян. Их доля в общей численности населения Грузии составляет 10%, Ливана - 5%, Сирии - 2%, Ирана, США и России - по 0,5% .

Пространство диаспоры имеет тенденцию к расширению за счет эмиграции из стран традиционного проживания (Армения, Иран, Ливан, Сирия) в Германию, Англию, Грецию, Израиль, Польшу. Немаловажным является тот факт, что многие выезжающие из Армении в последние годы выбирают ближнее для себя зарубежье – Россию. Следовательно, назревает актуальная необходимость рассмотрения особенностей функционирования армянской диаспоры на территории России.

Выводы по второй главе

3.1 Организационно-методическое обеспечение исследования

Основной целью практической части нашего исследования является подтверждение гипотезы о том, что, исследование особенностей жизни и адаптации национальных диаспор в современной Москве способствует развитию стратегии национальной, экономической и социальной политики РФ.

Задачей практической части нашей работы является исследование особенностей жизни и адаптации армянской национальной диаспоры в Москве.

Для решения данной задачи целесообразным представляется использование констатирующего эксперимента. Особенность данного метода исследования заключается в том, что он позволяет наглядно представить сущность исследуемого процесса, а также особенности его влияния на объект и предмет исследования.

Основные статистические данные, касающиеся общих вопросов проблемы исследования, были получены на основании данных Федеральной миграционной службы РФ и исследований ИС РАН.

В качестве основных методик исследования целесообразно использовать следующие:

· анкетирование;

· интервью.

Описание методик исследования см. в Приложении.

Контингент исследования: выборка численностью 100 человек.

Экспериментальное исследование включает несколько этапов, каждый из которых имеет свои содержательные особенности и цель (см. таблицу 3):

Таблица 3

Этапы экспериментального исследования

Исследование проводилось по нескольким направлениям (см. схему 2):

Исследование особенностей жизни и адаптации армянской диаспоры

Каждое из указанных направлений исследования имеет определённую цель (см. таблицу 4):

Таблица 4

Цели направлений исследования особенностей жизни и адаптации армянской национальной диаспоры в Москве

№	Направление исследования	Цель исследования
1.	Выявление места армянской национальной диаспоры в диаспоральном поле Москвы	· определить процентное содержание доли армянской диаспоры в диаспоральном поле Москвы
2.		· определить особенности половозрастного состава армянской диаспоры Москвы;
3.		· выявить уровень образования членов армянской национальной диаспоры Москвы
4.		· определить сферы занятости членов армянской национальной диаспоры Москвы; · показать взаимосвязь уровня образованности и рода основных занятий членов армянской национальной диаспоры Москвы
5.		· определить уровень традиционности уклада и быта членов армянской национальной диаспоры Москвы; · указать возможные причины выявленных особенностей
6.		· определить уровень ассимиляции членов армянской национальной диаспоры с коренным населением Москвы; · показать взаимосвязь уровня традиционности уклада и быта армян и уровня их ассимиляции с коренным населением Москвы

Рассмотрим подробнее ход и специфику проведения каждого направления исследования.

3.2 Особенности жизни и адаптации армянской национальной диаспоры в Москве

Выявление места армянской национальной диаспоры в диаспоральном поле Москвы

Для того, чтобы рассмотреть особенности жизни и адаптации армянской диаспоры необходимо прежде всего выявить место данной диаспоры в диаспоральном поле Москвы.

В настоящее время основной национальный состав населения столицы Российской Федерации можно представить следующим образом (см. рис. 1):

Рисунок 1

Национальный состав населения Москвы (%)

Таким образом, подавляющее число москвичей составляют русские (при этом следует отметить, что исследования проводились среди легальных, зарегистрированных жителей столицы).

Как явствует из данных исследования ИС РАН, среди сегодняшних москвичей пропорции родившихся в Москве и приезжих распределяются так:

· 60 процентов русских - уроженцы столицы и 40 - приезжие (в том числе 15 - так называемые «новомигранты», осевшие в городе за последние 19 лет).

· среди татар - 45% те, кто родился в Москве, 55% - приезжие, "новых" - 10 процентов.

· среди украинских мигрантов 22 процента живут в столице с 1986 г. и позже.

· армян-уроженцев Москвы 24 процента, мигрантов - 76% (26% - новые),

· у азербайджанцев цифры соответственно 14-86-50.

· 22 процента грузин родились в Москве, а из 78 процентов грузин-приезжих 34 – новоселы .

Мигранты разных национальностей сильно отличаются друг от друга. Хотя бы, например, по возрасту. Русские переселенцы 18-49 лет составляют в своей группе мигрантов 23 процента, 30-49 лет - 39 процентов, от 50 и старше - 38 процентов. Зато среди азербайджанцев преобладают люди молодые (52 процентам из них от 30 до 49 лет), причем в основном это мужчины. Людей с высшим образованием среди русских мигрантов 36 процентов (это даже выше среднемосковского 31 процента жителей, вообще имеющих вузовский диплом). Среди мигрантов-украинцев таких людей 29 процентов, у татар - 20, у армян - 36, у грузин - 32, у азербайджанцев – 13 .

Исследователи объясняют эти данные следующим образом: "выдавливание" русскоязычных граждан из "Нового зарубежья" или стран - бывших республик Союза привело к тому, что многие из них (в основном квалифицированные специалисты) в итоге осели в Москве. А для молодых активных граждан титульных национальностей этих республик столица стала лучшим местом, где можно найти работу. В каких профессиональных сферах заняты московские мигранты? Среди русских, живущих в Москве менее 10 лет, 44 процента заняты физическим трудом (средняя во втором или третьем поколении для москвичей этой национальности - 32%). По 23 процента относят себя к специалистам высшей и средней квалификации, 10% - руководители и предприниматели. Среди коренных русских москвичей физический труд не в почете, им заняты лишь 28 процентов, зато чем-то руководят 15 процентов. Русские - это "самые типичные москвичи", национальное большинство. Это к их традициям должны притираться мигранты. А сами-то они - довольны ли своей жизнью? "Все не так плохо и можно жить", - сказали социологам 21 процент русских-москвичей, половине "жить трудно, но можно терпеть", для 24 процентов их бедственное положение "невыносимо" .

Социальное положение этнических украинцев в столице практически такое же, как и у русских. 76 процентов столичных украинцев считают русский родным языком, три четверти владеют им лучше, нежели ридной мовой, а две трети их детей по-украински практически не говорят. Только 23% на вопрос "кто вы?" гордо отвечают "украинцы!" - остальные причисляют себя к "россиянам" .

Среди татар, переселившихся в Москву более 20 лет назад, 63% по сию пору добывают свой хлеб в буквальном смысле "в поте лица". А вот те, кто приехал в столицу после 1986 г., уже не шли в рабочие или дворники. Среди них сейчас лишь 32 процента заняты физическим трудом, а специалистов - почти две трети .

Эта группа мигрантов живет в столице на правах "своих", неприязни к ней не высказывали даже экстремистски настроенные молодежные группы, не говоря уж о более мирном населении. Русский язык для большинства московских татар родной, а в укладе жизни вполне уживаются этнокультурные традиции с принятыми в Москве стандартами поведения.

Все, по их словам, весьма неплохо у 53 процентов и более или менее - у 42. Крайне недовольны жизнью лишь 5 процентов. При этом лучше всего себя чувствует молодежь до 30 лет - в этой группе счастливчиков почти две трети .

Одна из быстро растущих и достаточно легко адаптирующихся диаспор столицы - армянская.

В социально-демографических чертах московских грузин много сходства с армянами. Подавляющая часть их столичной диаспоры - новые, "постсоветские" мигранты. Правда, грузин в Москве существенно меньше, чем армян. Большая их часть оценивает свою жизнь в столице положительно - особенно по сравнению с той ситуацией, которая сложилась в современной Грузии. Но по родине они скучают достаточно сильно, хоть и "не хотят вернуться к прежним временам" .

Большинство грузин-москвичей свободно говорят и думают на русском языке, но две трети сохранили хорошее знание родной речи. Правда, в отличие от старших, лишь треть молодежи свободно говорит и размышляет по-грузински.

Как и армяне, московские грузины вполне терпимо относятся к смешанным бракам: так, у трех четвертей грузин и трети грузинок супруги были русскими.

Самый резкий контраст с коренным населением Москвы представляет собой азербайджанская диаспора. По переписи 1989 года в Москве их было лишь 21 тысяча, в настоящее время - около 100 тысяч, то есть примерно 1 процент населения столицы. Опередив по численности евреев, белорусов и грузин, они стали в последние 20 лет более заметными. При наличии довольно сильной, но малочисленной прослойки интеллигенции в массе своей азербайджанцы-мигранты принадлежат к относительно менее образованной части столичного населения. Только 13 процентов из них имеют высшее образование. Верующих-мусульман среди них даже больше, чем среди татар (71 процент). Эта этническая группа как никакая другая ревностно хранит "свои" традиции. В частности, больше половины женщин не работают - ведут домашнее хозяйство, не поощряются межнациональные браки и т.п. Значительная группа представителей этой диаспоры сохраняет тесную связь с Азербайджаном и мечтает туда вернуться. Заметно больше людей, чем в других этнических группах, не отказались от азербайджанского гражданства .

Среди московских азербайджанцев, которые хотят навсегда остаться москвичами, почти половина (48 процентов) имеют постоянную работу, завели собственное дело 34 процента. Лишь 6 процентов работают от случая к случаю и 11% - временные наемные работники. Совершенно иначе дела обстоят у тех, кто рассматривает Москву как своего рода Клондайк или перевалочный пункт. 44 процента имеют лишь временную работу, только 28 процентов - постоянную. Собственное дело есть у 22%, а 6 процентов перебиваются случайными заработками .

Соответственно эти люди оценивают и свое материальное положение: 22,5% ориентированных на жизнь в Москве ни в чем себе не отказывают, а у 34 процентов вызывает затруднения лишь покупка дорогих вещей. Среди "временщиков" каждому пятому (27 процентов) хватает денег только на еду, а 44% в состоянии купить только то, что крайне необходимо .

Большинство тех, кто планирует остаться в Москве навсегда (82 процента), приняли такое решение самостоятельно. Больше половины из них (53%) хотели бы видеть своих детей и внуков москвичами. Во второй группе половина приехала по собственной воле, а другую, чуть меньшую часть (49%) "уговорили родственники". Ровно в десять раз меньшее количество таких опрошенных готовят детям "московскую судьбу" .

Таким образом, диаспоральное поле Москвы весьма разнообразно, каждая диаспора заслуживает отдельного детального исследования. Рассмотрим подробнее особенности жизни и адаптации армянской национальной диаспоры в Москве. Для этого сделаем социологическую выборку численностью 100 человек различного пола и возраста, отражающую основные существенные особенности общей массы членов армянской национальной диаспоры.

Исследование половозрастного состава армянской национальной диаспоры

Анкетирование выбранного контингента исследования позволяет утверждать следующее (см. рисунок 2):

Рисунок 2

Половозрастной состав армянской национальной диаспоры

Из них 63% составляют мужчины, 37% - женщины.

Таким образом, большую часть членов армянской диаспоры составляют мужчины в возрасте до 30 лет. Также велика доля людей 46-60 лет. Данный факт обусловлен миграцией армян в конце 80-х годов ХХ века, связанной с землетрясением и войной с Азербайджаном.

Исследование уровня образования членов армянской национальной диаспоры

Анкетирование выбранного контингента исследования позволяет утверждать следующее (см. рисунок 3):

Рисунок 3

Уровень образования членов армянской национальной диаспоры

Таким образом, более одной трети всех ленов армянской национальной диаспоры имеют высшее образование. Основную массу составляют люди с полным средним и средним специальным образованием.

Данный факт может оказать существенное влияние на род занятий членов армянской национальной диаспоры. Сопоставим полученные указанные данные с данными исследования рода занятий членов армянской диаспоры.

Анкетирование выбранного контингента исследования позволяет утверждать следующее (см. рисунок 4):

Рисунок 4

Исследование рода занятий членов армянской национальной диаспоры

Таким образом, мы видим, что почти половина членов армянской национальной диаспоры занята в сфере торговли.

Четверть всех армян занята в сфере культуры и искусства.

Небольшое число людей занято в сфере услуг.

В сфере образования, системе управления и других сферах члены армянской диаспоры представлены в небольшом количестве. Следовательно, основной сферой деятельности армянской национальной диаспоры является торговля.

Исследование уровня традиционности уклада и быта членов армянской национальной диаспоры

Анкетирование выбранного контингента исследования позволяет утверждать следующее (см. рисунок 5):

Рисунок 5

Уровень традиционности уклада и быта членов армянской национальной диаспоры

Таким образом, мы видим, что почти половина армян придерживается традиционного уклада жизни и быта, привнося в него элементы русского.

Данная тенденция проявляется в следующем:

· наряду с традиционными армянскими праздниками отмечаются русские национальные и российские государственные праздники;

· наряду с традиционными армянскими именами используются русские имена (особенно характерна данная тенденция для поколения «новых» армян, выросших в Москве);

· наряду с традиционной армянской кухней присутствуют блюда русской кухни.

Небольшое количество людей придерживаются строго национального уклада жизни, однако есть и те, кто придерживается русского уклада. Данная тенденция находит совё обоснование в процессе ассимиляции армян с коренным населением Москвы.

Исследование уровня ассимиляции армянской национальной диаспоры

Анкетирование выбранного контингента исследования позволяет утверждать следующее (см. рисунок 6):

Рисунок 6

Уровень ассимиляции армянской национальной диаспоры

При этом следует отметить такую важную особенность межнациональных браков (см. таблицу 5):

Таблица 5

Особенности межнациональных браков членов армянской диаспоры Москвы

Примечание: в данной таблице указана доля мужчин-армян и женщин-армянок, вступивших в брак и представителями других национальностей

Таким образом, мы видим, что в межнациональные браки в основном вступали мужчины, приехавшие в страну в конце 80-х. В настоящее время процент заключения подобных браков значительно снизился. В отношении женщин наблюдается обратная тенденция: процент браков, заключённых армянками с представителями других национальностей возрос почти в два раза. Данных факт свидетельствует об усилении ассимиляционных процессов в настоящее время.

Кроме того, о повышении уровня ассимиляции говорят и такие факты:

· большинство детей в семьях членов армянской диаспоры знают два языка, причём, зачастую русский лучше, чем национальный;

· в быту члены армянской диаспоры зачастую пользуются русским разговорным языком, армянский используется для общения со старшими родственниками и в дни национальных торжеств;

· большая часть детей посещают русскоязычные учебные заведения;

· отсутствуют тесные связи с Арменией, почти 2/3 московских армян в ней не были.

Следовательно, учитывая вышеизложенные факты, мы можем говорить об усилении процессов ассимиляции членов армянской диаспоры с населением Москвы.

При этом следует сказать о том, что в армянской (как и практически во всех национальных диаспорах Москвы) есть старейшины, чей адрес и телефон знают все. Функция старейшин - помочь новичку, входящему на московский рынок труда, не наделать явных ошибок при поиске работы, найме жилья и встречах с милицией.

Выводы по третьей главе

Основной целью практической части нашего исследования было подтверждение гипотезы о том, что, исследование особенностей жизни и адаптации национальных диаспор в современной Москве способствует развитию стратегии национальной, экономической и социальной политики РФ.

Таким образом, армянская национальная диаспора в Москве имеет свои отличительные особенности жизни и адаптации. Их учёт и детальное исследование способно помочь в формировании адекватной национальной, экономической и социальной политики РФ.

Заключение

Целью нашей работы было определение роли национальных диаспор в современной Москве (на примере армянской диаспоры).

Для реализации данной цели нами был поставлен и решён ряд задач исследования. Специфика цели и предмета исследования обусловила структуру нашей работы. Дипломная работа носит теоретико-практический характер и соответственно состоит из нескольких частей.

Теоретический анализ исторической, экономической и социологической литературы по теме исследования, а также анализ и сопоставление различных антропологических и этнографических концепций позволяет нам сделать следующие выводы:

1. В настоящее время область явлений, обозначаемых как «диаспора», заметно расширилась, а частота употребления этого термина существенно возросла. В связи с этим смысл, вкладываемый в слово «диаспора», значительно изменился. Однако всё же большинство исследователей в наши дни склоняются к тому, что диаспора – это часть этноса, проживающую за пределами своего национального государства.

2. В настоящее время учёными принято разделение диаспор на «классические» (или «исторические») и современные. К «классическим» диаспорам традиционно относят еврейскую и армянскую. Выделяют некоторые существенные признаки «исторической» диаспоры, используя в качестве базиса «классические случаи». Существует несколько концепций, характеризующих признаки «классической» и «современной» диаспоры. В качестве основных существенных признаков диаспоры называют стремление диаспор к сохранению контактов со странами исхода и с общинами того же этнического происхождения, наличие социальных институтов и определенной организации диаспоры.

3. Диаспоры могут играть в экономике непропорционально большую по сравнению со своей величиной роль. Эта закономерность объясняется целым рядом причин, среди которых: специфические трудовые навыки, присущие представителям диаспоры и отсутствующие у представителей окружающей внешней среды; владение диаспорой непропорционально большой долей денежного капитала и собственностью других видов; особенности социально-демографической структуры диаспор; корпоративность диаспоры как преимущество в экономической деятельности.

Исходя из вышесказанного, можно говорить о том, что существует насущная необходимость изучения особенностей развития национальных диаспор в различных регионах страны для адекватного построения стратегий экономического развития и направлений национальной политики.

Теоретический анализ демографических данных, а также анализ и сопоставление этнографических и исторических концепций позволяет нам сделать следующие выводы:

1. Территориальное рассеяние народов было характерно для российской, а затем и советской империи. Дезинтеграция СССР резко высветила проблемы диаспор, которые в советский период по ряду объективных и субъективных причин не были столь актуальными. Поэтому представляется важным рассмотрение особенностей национальных диаспор на постсоветском пространстве.

2. В настоящее время на постсоветском пространстве наблюдается несколько основных тенденций возникновения и развития национальных диаспор:

· рост, укрупнение и организационного укрепления старых диаспор;

· организационное оформление диаспор таких народов, которые возникли в основном только потому, что образовались самостоятельные государства;

· появление диаспор как результат неурядиц, гражданских войн, межнациональной напряженности;

· образование диаспор, представляющих собственно народы России;

· существование группы диаспор, находящихся в полуоформленном, зачаточном состоянии, которые отражают некоторые в прошлом и настоящем сложные политические процессы.

3. Все национальные диаспоры на постсоветском пространстве выполняют определённые социально-экономические, культурно-транслирующие, коммуникативные, политические и другие функции.

4. Формирование армянской национальной диаспоры насчитывает несколько столетий и продолжается по сей день. Начало образования армянской диаспоры относят к XIV веку, и связывают с вторжением на территорию Армении орды Тимура. Однако среди причин, побудивших миграционные процессы и, в конечном итоге, образование армянской диаспоры, называются ещё и экономические причины, в частности, развитие торговли. В настоящее время пространство диаспоры имеет тенденцию к расширению за счет эмиграции из стран традиционного проживания (Армения, Иран, Ливан, Сирия) в Германию, Англию, Грецию, Израиль, Польшу. Многие выезжающие из Армении в последние годы выбирают ближнее для себя зарубежье – Россию.

В связи с вышесказанным назревает актуальная необходимость рассмотрения особенностей функционирования армянской диаспоры на территории России, в частности, исследование особенностей жизни и адаптации национальных диаспор в современной Москве.

Основной целью практической части нашего исследования было подтверждение гипотезы, заявленной в начале работы.

Задачей практической части нашей работы было исследование особенностей жизни и адаптации армянской национальной диаспоры в Москве. Для решения данной задачи нами был использован констатирующий эксперимент.

Исследование включало 3 этапа:

· организационно-методический (в ходе которого уточнялись цель и задачи эксперимента, разрабатывались направления исследования, проводился выбор методик исследования, формировался контингент исследования);

· констатирующий (проведение экспериментального исследования);

· завершающий (обработка полученных в ходе исследования данных).

Исследование проводилось по следующим направлениям:

· выявление места армянской национальной диаспоры в диаспоральном поле Москвы;

· исследование половозрастного состава армянской национальной диаспоры;

· исследование уровня образования членов армянской национальной диаспоры;

· исследование рода занятий членов армянской национальной диаспоры;

· исследование уровня традиционности уклада и быта членов армянской национальной диаспоры;

· исследование уровня ассимиляции армянской национальной диаспоры.

Основными методиками исследования являлись анкетирование и интервью.

Контингент исследования составляли члены армянской диаспоры Москвы различного пола и возраста в количестве 100 человек, анкетирование и интервьюирование которых отражает основные существенные особенности общей массы членов армянской национальной диаспоры.

Результаты проведённого исследования таковы:

· доля численности армянской диаспоры в этнической структуре населения Москвы – 1,2%;

· основную часть членов армянской диаспоры составляют мужчины в возрасте до 30 лет, также велика доля людей 46-60 лет. Данный факт обусловлен миграцией армян в конце 80-х годов ХХ века, связанной с землетрясением и войной с Азербайджаном;

· более одной трети всех ленов армянской национальной диаспоры имеют высшее образование. Основную массу составляют люди с полным средним и средним специальным образованием. Данный факт оказывает существенное влияние на род занятий членов армянской национальной диаспоры;

· почти половина членов армянской национальной диаспоры занята в сфере торговли. Четверть всех армян занята в сфере культуры и искусства. Небольшое число людей занято в сфере услуг;

· почти половина армян придерживается традиционного уклада жизни и быта, привнося в него элементы русского, Небольшое количество людей придерживаются строго национального уклада жизни, однако есть и те, кто придерживается русского уклада. Данная тенденция находит совё обоснование в процессе ассимиляции армян с коренным населением Москвы;

· в межнациональные браки в основном вступали мужчины, приехавшие в страну в конце 80-х. В настоящее время процент заключения подобных браков значительно снизился. В отношении женщин наблюдается обратная тенденция: процент браков, заключённых армянками с представителями других национальностей возрос почти в два раза. Данных факт свидетельствует об усилении ассимиляционных процессов в настоящее время.

1. Количество членов армянской национальной диаспоры только в Москве составляет 1,2% всего населения. Учёт интересов данной группы населения представляется важным для реализации национальной политики страны.

2. Большая часть представителей армянской диаспоры имеет средний уровень образования и занята в сфере торговли. Учёт интересов и потребностей данной группы населения Москвы необходим для построения успешной экономической политики.

3. В настоящее время происходит двусторонний социальный процесс: активная ассимиляция армян с представителями других национальностей, проживающих на территории Москвы, - с одной стороны, и борьба за сохранение национальных традиций в условиях иноэтнической внешней среды – с другой. Учёт этих процессов при обосновании социальной политики будет способствовать усилению терпимости и толерантности в современном обществе.

Таким образом, гипотеза о том, что, исследование особенностей жизни и адаптации национальных диаспор в современной Москве способствует развитию стратегии национальной, экономической и социальной политики РФ подтверждена, цель исследования достигнута.

Список литературы

1. Абдулатипов Р., Михайлов В., Чичановский А. Национальная политика Российской Федерации. От концепции к реализации. М.: Славянский диалог. 1997.

2. Ананян Ж., Хачатурян В. Армянские общины в России. - Ереван, 1993.

3. Ананян Ж.А. Основные этапы армяно-русских отношений (конец XVI – первая треть XIX вв.). Подходы к проблеме. // История и историки. - М., 1995.

4. Арутюнян Ю.В. О тенденциях межнациональной идентификации // Материалы этносоциологического исследования в Москве. – М., 2008.

5. Аствацатурова М.А. Диаспоры в Российской Федерации: формирование и управление. – Ростов-на-Дону – Пятигорск. – 2002.

6. Борисов В.А. Демография. – М.: NOTABENE. 2007.

7. Брук С.И., Кабузан В.М. Миграция населения в России в XVIII – начале ХХ вв. (численность, структура, география) // История СССР. 1984. - N 4.

8. Градировский С, Тупицын А. Диаспоры в меняющемся мире // Содружество НГ (Ежемесячное приложение к "Независимой газете"), № 7, июль 1998.

9. Гумилёв Л.Н. География этноса в исторический период. – М., 1990.

10. Гумилев Л.Н., Иванов К.П. Этнические процессы: два подхода к изучению // Социол. исслед. 1992. № 1. С. 52.

11. Данилин И.А., Соловьёв Э.В. Общины и сетевые организации мигрантов - важнейший инструмент их адаптации // Коммерсантъ. – от 15 сентября 2006.

12. Добреньков В.И., Кравченко А.И. Социальная антропология. Учебник. – М.: Инфра-М., 2008.

13. Добрынина Е.В. Москва приезжая. Национальные диаспоры и уроженцы. Кака мы друг к другу относимся // российская газета. - №4157 от 30 августа 2006.

14. Дятлов В.И. Диаспора: попытка определиться в понятиях // Диаспоры. 1999. - №1. С. 8-23.

15. Дятлов В.И. Миграции, мигранты, "новые диаспоры": фактор стабильности и конфликта в регионе // Байкальская Сибирь: из чего складывается стабильность / редкол.: В.И. Дятлов, С.А. Панарин, М.Я. Рожанский -М.; Иркутск: Наталис 2005. с. 95-137.

16. Дятлов В.И. Трудовые миграции и процесс формирования диаспор в современной России // Трудовая миграция в СНГ. – М., 2007. С. 16-43.

17. Зорин В.Ю. Российская Федерация: проблемы формирования этнокультурной политики. - М: Русский мир, 2002.

18. Иваненко И.П. Межнациональные отношения. Термины и определения. Киев, 1991

19. Иларионова Т.С. Этническая группа: генезис и проблемы самоидентификации (теория диаспоры). М.. 1994

20. Клакхон К. М. Зеркало для человека. Введение в антропологию. СПб. 2008.

21. Козлова Н.Н. Социальная антропология. Курс лекций. - М.: Социум, 1996.

22. Концепция государственной национальной политики Российской Федерации. Утверждена Указом Президента РФ от 15 июня 1996г. № 909.

23. Культурная (социальная) антропология. Учебное пособие для вузов. / Под ред. Э. А.Орлова. – М.: Академический проект. – 2004

24. Лаллукка С. Диаспора. Теоретический и прикладной аспекты // Этносоциология. – 2000. №5. С. 3-19.

25. Лурье С.В. Историческая этнология. Учебное пособие для вузов. – М.: Гаудеамус. – 2004.

26. Миграции и новые диаспоры в постсоветских государствах / Отв. ред. В.А. Тишков. М.. 1996

27. Милитарев А. О содержании термина "диаспора" (к разработке дифиниции) // Диаспоры. 1999. N 1. С. 24-33

28. Минюшев Ф.И. Социальная антропология (курс лекций). – М.: Международный университет бизнеса и управления. - 2007.

29. Назаров Р.Р. Феномен диаспоры. - М., 2003.

30. Национальные диаспоры в России и за рубежом в XIX-XX вв. Сб. ст. Под ред. Ю.А. Полякова и Г.Я. Тарле. - М.: ИРИ РАН, 2001.

31. Омарова З.М. К вопросу об определении понятия "соотечественники за рубежом": опыт России // Власть. – от 3 апреля 2008.

32. Орлова Э.А. Введение в социальную и культурную антропологию. Учеб. пособие. М., 1994.

33. Очерки социальной антропологии. - СПб.: Петрополис, 1995.

34. Полоскова Т.В. Армянская диаспора в России. – М., 2005.

35. Полоскова Т.В. Современные диаспоры: внутриполитические и международные проблемы. М., 2000.

36. Попков В.Д. Феномен этнических диаспор. – М.: ИС РАН. – 2008.

37. Резник Ю.М. Социальная антропология как научная дисциплина // Социс. 1997. № 5. С. 100-111.

38. Семёнов Ю.И. Этнос, нация, диаспора // Этнографическое обозрение. 2000. №2.

39. Социология и социальная антропология. Меж. вуз. Сб./ Под ред. В.Д. Виноградова, В.В. Козловского.: М.: Инфра-М., 1997.

40. Старовойтова Г.В. Проблемы этносоциологии иноэтнической группы в современном городе. - Л., 1990

41. Стрельченко С.В. Диаспора как субъект социально-экономических процессов (Социально-философский анализ наиболее общих тенденций в прошлом и настоящем) // Энергия. – 2006. №7. С. 65-68.

42. Тишков В.А. Исторический феномен диаспоры // Этнографическое обозрение. – 2000. №2.

43. Тололян Х. Армянский вопрос вчера, сегодня: история, политика, право. М., 2008.

44. Тощенко Ж.Т., Чаптыкова Т.И. Диаспора как объект социологического исследования // Социологические исследования. – 2004. №3. С. 16-24

45. Халмухамедов А.М. Армянская диаспора как социокультурный и политический феномен // Социологические исследования. – 1999. №6. С. 46-54

46. Хачатурян В.А. Становление армянских колоний в России // Диаспоры. 2000. - N 1-2.

47. Шаронов В.В. Основы социальной антропологии. - М.: Инфра-М, 1997.

48. Шаронов В.В. Социальная антропология. - Санкт-Петербург: Лань, 1997.

49. Ярская-Смирнова Е.Р., Романов П.В. Социальная антропология. СПб., 2007.

Приложение 1

Анкета

Исследование половозрастного состава армянской национальной диаспоры

2. Укажите Ваш возраст:

Более 60 лет.

Менее одного года;

От 1 до 5 лет;

От 6 до 10 лет;

От 11 до 20 лет;

Более 20 лет.

4. Есть ли в вашей семье несовершеннолетние дети?

5. Если в вашей семье есть несовершеннолетние дети, укажите их количество:

6. Есть ли в вашей семье пожилые люди в возрасте после 60 лет?

7. Есть ли у Вас родственники в Армении?

8. Поддерживаете ли вы связь с родственниками из Армении (если они есть)?

Приложение 2

Анкета

Исследование уровня образования членов армянской национальной диаспоры

Неполное среднее;

Полное среднее;

Среднее специальное;

Научная степень.

3. Где Вы получали образование?

В России;

В Армении;

В странах ближнего зарубежья;

В странах дальнего зарубежья.

4. Владеете ли вы иностранными языками (кроме русского)?

5. Укажите уровень владения Вами иностранными языками (если владеете):

Разговорный;

Чтение со словарём;

Средний;

Высокий.

6. есть ли у вас дополнительное образование (курсы, семинары, тренинги)?

7. Укажите, когда вы получили дополнительное образование_____________.

8. Чем была вызвана необходимость получения дополнительного образования?____________________________________________________

9. Необходимо ли вам в настоящее время повышение уровня образования?

10. Укажите причину, по которой вам необходимо повышение уровня образования________________________________________________________

(если необходимо).

11. Где бы вы хотели получить образование?

В России;

В Армении;

За границей.

12. Какой уровень образования вы предполагаете для своих детей?

Неполное среднее;

Полное среднее;

Среднее специальное;

Научная степень.

13. какие перспективы, по вашему мнению, открывает указанный выше уровень образования для ваших детей?_________________________________

_____________________________________________________________

14. Как Вы думаете, образование, полученное в России, будет востребовано в Армении?

15. Как Вы думаете, насколько доступно получение образования в России представителям нерусских национальностей?

Доступно в той же мере, что и русским;

Доступно на коммерческой основе;

Доступно далеко не всем.

Приложение 3

Анкета

Исследование рода занятий членов армянской национальной диаспоры

1. Укажите Ваш возраст_________________________________.

2. Укажите уровень вашего образования:

Неполное среднее;

Полное среднее;

Среднее специальное;

Научная степень.

3. Укажите сферу Вашей занятости:

Студент;

Домохозяйка;

Работник торговли;

Работник сферы образования;

- ________________________________________________________

4. В каких сферах деятельности заняты ваши ближайшие родственники (укажите несколько)?

Студент;

Домохозяйка;

Работник торговли;

Служащий сферы обслуживания;

Офисный служащий низшего звена (секретарь, курьер, офис-менеджер и т.п.);

Офисный служащий среднего звена (менеджер по продажам, кадровый менеджер, заведующий отделом и т.п.);

Офисный служащий высшего звена (директор, президент, управляющий и т.п.);

Работник сферы искусства и культуры;

Работник умственного труда (учёный);

Военнослужащий (милиционер);

Работник сферы образования;

Другое (укажите)_________________________________________

____________________________________________________________

5. Планируете ли Вы в ближайшее время сменить место работы?

6. Если да, то в какой сфере деятельности Вы планируете работать в будущем?

Студент;

Домохозяйка;

Работник торговли;

Служащий сферы обслуживания;

Офисный служащий низшего звена (секретарь, курьер, офис-менеджер и т.п.);

Офисный служащий среднего звена (менеджер по продажам, кадровый менеджер, заведующий отделом и т.п.);

Офисный служащий высшего звена (директор, президент, управляющий и т.п.);

Работник сферы искусства и культуры;

Работник умственного труда (учёный);

Военнослужащий (милиционер);

Работник сферы образования;

Другое (укажите)_____________________________________________

____________________________________________________________

7. Как Вы думаете, легко ли получить желаемое место работы в Москве представителю нерусской национальности? Почему?____________________

_____________________________________________________________

8. Оказывает ли принадлежность к национальной диаспоре помощь при устройстве на работу?

Приложение 4

Анкета

Исследование уровня традиционности уклада и быта членов армянской национальной диаспоры

1. Укажите ваш возраст_________________________.

2. Больше всего, на Ваш взгляд, Вам подходит определение:

Армян (ка);

Русский армян;

Русский.

3. Отмечаются ли в вашей семье национальные праздники?

4. Если да, то какие?____________________________________________

_____________________________________________________________

5. Соблюдаются ли в вашей семье национальные традиции?

6. Если да, то какие?____________________________________________

_____________________________________________________________

7. Готовят ли в Вашей семье национальные блюда?

8. Если да, то как часто?

Ежедневно;

Несколько раз в неделю;

По выходным;

9. Готовят ли в вашей семье блюда других национальных кухонь?

10. Если да, то как часто?

Ежедневно;

Несколько раз в неделю;

По выходным;

В праздничные и торжественные дни.

Приложение 5

Анкета

Исследование уровня ассимиляции армянской национальной диаспоры

1. Укажите Ваш пол___________________________________.

2. Укажите Ваш возраст:

Более 60 лет.

3. Как давно Вы проживаете в Москве?

Менее одного года;

От 1 до 5 лет;

От 6 до 10 лет;

От 11 до 20 лет;

Более 20 лет.

4. Укажите ваше семейное положение:

Состою в официальном браке;

Состою в гражданском браке;

Не состою в браке.

5. Ваш супруг (а) армянской национальности?

6. Оба ли ваши родители представители армянской национальности?

Нет, мать русская;

Нет, отец русский.

7. Есть ли среди Ваших ближайших родственников межнациональные браки?

8. Есть ли в вашей семье несовершеннолетние дети?

9. Если в вашей семье есть несовершеннолетние дети, укажите их количество:

10. Есть ли в вашей семье совершеннолетние дети?

11. считаете ли Вы возможным брак между вашими детьми и представителями других национальностей?

Ваграм Овян
Эксперт Арменоведческого центра НОФ «Нораванк»

Для самоорганизации Диаспоры жизненно необходимы организационные структуры, посредством которых она, словно живой организм, осуществляет свою деятельность. В отличие от общинных структур, которые являются институтами самоорганизации отдельных диаспоральных общин, для самоорганизации Диаспоры как целостной институции важнейшее значение имеет формирование общенациональной организации.

Помимо самоорганизации Диаспоры, вопрос этот важен также в аспекте представления всей Диаспоры в отношениях с Арменией (и не только), преодоления ее внутренней фрагментарности (по политическим, конфессиональным и прочим принципам), консолидации потенциала армянства, наиболее координированного и эффективного использования этого потенциала, разработки наиболее эффективных путей сотрудничества Родина-Диаспора. Без формирования общенациональной организации сегодня ни одна структура Диаспоры не может претендовать на то, чтобы представлять Диаспору в целом, следовательно, в отношениях с Арменией (и не только) не может иметь законного и морального права говорить от имени Диаспоры. А с точки зрения преодоления фрагментарности наличие общедиаспоральной структуры создаст возможность для превращения этой фрагментарности в многообразие, которое в сочетании с духом единства станет основой мощи и богатства Диаспоры.

В то же время наличие общенациональной структуры не означает прекращения деятельности других структур (партийных, духовно-церковных, благотворительных и пр.). Наряду с деятельностью общенациональной структуры эти структуры могут продолжать свою частную деятельность, что может стать основой здоровой конкуренции между ними, расширяя и развивая их и, как следствие, вседиаспоральный потенциал. А в вопросах общенационального значения так или иначе все сегменты Диаспоры в формате общедиаспоральной структуры проявят свое единство и сотрудничество.

Вопрос формирования общенациональной структуры в армянских общественно-политических кругах Диаспоры существует почти век - с начала формирования армянской Диаспоры . Созываемые еще в годы Первой мировой войны и Первой Республики Армения депортированными армянами Съезды западных армян можно рассматривать как прототип общенациональной структуры Диаспоры. На этих съездах обсуждались самые разные вопросы, касающиеся депортированных армян - от организации помощи до вопроса возращения на родину.

В дальнейшем (в 1920-х гг.) в армянских общественно-политических кругах Диаспоры была пущена в обращение идея создания общенациональной организации Диаспоры посредством слияния трех традиционных армянских партий - АРФД, ПРА и СДПГ. В Диаспоре была выдвинута также идея созыва Общеармянского конгресса. Однако эти идеи, будучи всеобщими, были лишены содержательной конкретики, что, наряду с внутренними разногласиями в армянской Диаспоре, стали препятствием на пути их реализации.

Национальное возрождение 1980-х в Армении, обретение независимости в 1991г., разворачивание деятельности диаспоральных структур в Армении, освобождение Арцаха открыли новые горизонты для повышения качества и уровня отношений Родина-Диаспора. Была поставлена задача расширить и углубить сотрудничество Армения-Диаспора. А в этих условиях не мог вновь не стать актуальным вопрос создания вседиаспоральной структуры, которая должна представить всю Диаспору в отношениях с родиной.

Следует отметить, что в Диаспоре всегда действовал ряд структур, которые условно можно считать общенациональными организациями. Это АРФД, Социально-демократическая партия «Гнчакян» (СДПГ), партия «Рамкавар Азатакан» (ПРА), Армянская Апостольская, Католическая и Евангелическая церкви, Общеармянский благотворительный союз (ВБС) и пр. Они играют ключевую роль в деле самоорганизации Диаспоры, а также налаживании отношений Родина-Диаспора. Однако эти структуры общенациональны в той степени, в какой их деятельность распространяется в географическом плане на более широкие круги армянства. Между тем территориальный охват деятельности является лишь одним из критериев характеристики общенациональной структуры. Помимо этого, есть также другие характеристики, которые, к сожалению, отсутствуют в вышеперечисленных общенациональных структурах. Об этих характеристиках поговорим далее.

Следует отметить, что действующие нынче организации «Всемирный армянский конгресс» и «Съезд западных армян» по своему названию соответствуют характеристике общенациональной структуры. На деле, однако, им предстоит пройти немалый путь, чтобы стать истинно общенациональными или общедиаспоральными структурами.

Следовательно, с сожалением нужно констатировать, что, вопреки продолжительному существованию Диаспоры, вопрос формирования и задействования общедиаспоральной структуры все еще ждет своего решения.

Принципы общенациональной структуры

Формирование и деятельность общенациональной структуры в Диаспоре должны быть основаны на определенных принципах. Полагаем, в основе деятельности вседиаспоральной структуры должны быть положены следующие основополагающие принципы:

1. Представительность. Этот принцип предполагает представленность всех сегментов Диаспоры в деятельности общенациональной структуры. В географическом плане это предполагает участие всех общин армянской Диаспоры в деятельности общенациональной структуры. В организационном плане этот принцип предполагает наиболее широкую вовлеченность диаспоральных организаций в деятельность общенациональной структуры. Там должны быть представлены, по меньшей мере, самые известные структуры, действующие в Диаспоре. В конфессиональном плане в деятельность общенациональной структуры должны быть вовлечены три конфессиональных пласта армянства - армяне-католики, евангелисты и адепты ААЦ. В партийном аспекте в деятельность общенациональной структуры должны быть вовлечены действующие в Диаспоре три традиционных партийных сегмента - дашнаки, гнчаки и рамкавары.

2. Надпартийность. Известно, что между тремя действующими в Диаспоре традиционными партиями - АРФД, СДПГ и ПРА - есть определенная конкуренция, если не сказать борьба, которая проявляется как в идеологических разногласиях, так и в борьбе за расширение сферы своего влияния и противоречиях вокруг того или иного конкретного вопроса . Конкуренция сама по себе - явление положительное, если партии в вопросах общенационального значения смогут сохранить дух национального единства и действовать совместно. Общедиаспоральная структура при этом должна претендовать на роль оптимальной площадки для совместных действий в вопросах общенационального значения.

3. Надконфессиональность. То, что было сказано о партиях, относится также к Армянской Апостольской, Католической и Евангелической церкви. Кроме того, наряду с конфессиональными различиями, акцентирование и пропаганда религиозных (христианских) и национальных общностей являются серьезной основой для утверждения религиозной терпимости. В случае как партий, так и конфессий, общеармянская структура - это то место, где национальные общности отодвигают на второй план всякого рода (в данном случае, религиозные или конфессиональные) различия, становясь основой для сотрудничества Армянской Апостольской, Католической и Евангелической церквей.

Совокупно рассматривая принципы надпартийности и надконфессиональности, можем сказать, что речь идет о том, чтобы встать выше социально-политических и религиозно-конфессиональных идеологий, когда имеем дело с решением общенациональных вопросов. Иными словами, в деле решения общенациональных задач идеологические разногласия (на социально-политической и религиозно-конфессиональной почве) должны быть отодвинуты на второй план или даже проигнорированы, уступив место принципу национального. Это явление нецелесообразно называть надидеологией или деидеологией, поскольку национализм также является идеологией, а апология национального - идейностью.

4. Всеобъемлющий характер сфер деятельности. Этот принцип предполагает, чтобы деятельность общенациональной структуры не ограничивалась одной или несколькими сферами. Ее деятельность дожна включать если не все, то хотя бы по возможности больше актуальных для общественной жизни армянства сфер - политическая, духовная, культурная, научно-образовательная, благотворительная и пр. Разумеется, традиционные армянские партии, равно как и Армянская Апостольская, Католическая и Евангелическая церкви посредством своих подведомственных структур, помимо политической и духовно-церковной, осуществляют деятельность также в научно-образовательной, благотворительной, культурной, спортивной и других сферах, однако этого недостаточно для того, чтобы называть их деятельность всеобъемлющей.

5. Географическая всеохватность деятельности. Этот принцип означает, что деятельность общенациональной структуры должна распространяться на всю армянскую Диаспору, т.е. на армянские общины всех стран. В противном случае пространственное ограничение деятельности общенациональной структуры в рамках армянских общин одной страны или региона лишит ее общенационального или вседиаспорального статуса. Для обеспечения географической всеохватности деятельности общенациональная структура, помимо центрального офиса, должна иметь филиалы во всем мире. Таким образом, общенациональная организация Диаспоры будет носить характер сетевой структуры, рассеянной по всем странам планеты, где есть армянские общины.

6. Независимость от силовых центров мира. Чтобы быть действительно национальной структурой и служить национальным интересам, общенациональная структура не должна быть под влиянием какой-либо сверхдержавы или силового центра. Сказанное отнюдь не означает, что общенациональная структура не должна сотрудничать или иметь связи со сверхдержавами мира. Наоборот, с целью решения поставленных задача она, естественно, может сотрудничать с различными странами, международными структурами и другими политическими субъектами.

Речь, скорее, идет о ее создании или курировании ее деятельности той или иной сверхдержавой. Это обстоятельство не только опасно в том плане, что она может стать инструментом в руках того или иного силового центра и служить его интересам (которые могут не совпасть или, более того, противоречить интересам Диаспоры, Армении и армянства), но и чревато расколом, поскольку, во-первых, армяне в Диаспоре живут в разных странах, в том числе, в разных сверхдержавах (США, России, странах ЕС) и, кроме того, они могут иметь различные подходы в геополитических вопросах и различные геополитические ориентации.

Чтобы оградить общенациональную структуру Диаспоры от влияния силовых центров, целесообразно создать ее (с центральным офисом) в какой-либо нейтральной стране, например, в Швейцарии, хотя это обстоятельство само по себе не гарантирует независимость общенациональной структуры.

Таким образом, общенациональная структура на основании шести вышеперечисленных принципов может быть сформирована двумя способами. Первый: организации, претендующие на статус общенациональной структуры, - Всемирный армянский конгресс и Съезд западных армян - могут в своей деятельности руководствоваться вышеупомянутыми принципами, тем самым превратившись во вседиаспоральную структуру.

Второй путь - создание новой структуры, в основе деятельности которой изначально будут положены вышеперечисленные шесть принципов. Идею создания подобной структуры на основе государственной комиссии, координирующей мероприятия, приуроченные к 100-летней годовщине Геноцида армян, озвучил президент РА С.Саргсян на 5-ом форуме Армения-Диаспора. Было предложено в 2015г. переименовать комиссию во «Общеармянский совет», который станет постоянной площадкой обсуждения актуальных общеармянских вопросов.

Организационная структура

Общенациональная структура Диаспоры должна иметь свою организационную структуру - председателя, совет и исполнительный орган, которые перманентно и непосредственно будут осуществлять управление и деятельность структуры.

Тем не менее главным организационным органом общенациональной стурктуры, как и свойственно крупным структурам вообще, должен быть его съезд, который должен созываться раз в несколько лет. Основные задачи съезда:

Закрепить стратегические цели деятельности структуры и средства их достижения,

Обобщить и дать оценку среднесрочной деятельности структуры (период времени между съездами),

Обозначить ориентиры дальнейшей среднесрочной деятельности (уточнить тактические цели и пути их достижения - различные программы, мероприятия и пр.),

Избирать председателя, совет и исполнительный орган структуры.

В структуре общенациональной организации и, в частности, исполнительном органе, особое и важное место должно быть отведено специальным комиссиям по актуальным сферам общественной жизни армянства - политической, экономической, благотворительной, образовательной, культурной, спортивной и пр., которые должны иметь своих председателей и членов. Эти комиссии должны постоянно следить за проблемами, которые есть или могут возникнуть в своих сферах, происходящими изменениями и выступать с практическими предложениями по решению различных задач и реализации различных целей. Благодаря деятельности этих комиссий структурные звенья общенациональной организации - председатель, совет и исполнительный орган - должны:

Быть постоянно осведомлены о происходящих в актуальных для армянства сферах событиях и царящей ситуации,

Вовремя и эффективно реагировать на возникающие вызовы и даже пресекать их,

принимать правильные и эффективные решения и составлять программы по решению различных целевых задач и пр.

В результате общенациональная структура станет властью Диаспоры, ибо ей будут отведены управленческая, представительская, законодательная и другие функции. А при наличии такой структуры:

Существенно повысится степень самоорганизации Диаспоры,

Повысятся целеустремленность и эффективность ее деятельности,

Станут намного легкими и четкими отношения Диаспоры с родиной и другими странами и организациями.

Хотя армянские общины в разных уголках мира вследствие периодических депортаций формировались еще с IV века, тем не менее, на сегодня в научных кругах принята точка зрения, что армянская Диаспора является следствием Геноцида армян. Еще конкретнее, образование армянской Диаспоры датируется 24 июня 1923г., когда был подписан Лозаннский договор, по которому победившие в Первой мировой войне страны Антанты «похоронили» Армянский вопрос, разрушив надежды западного армянства на репатриацию.

Например, в вопросах отношения и позиции к Армении в советские годы, репатриации и пр.

«Глобус» аналитический журнал, номер 11-12, 2014

Возврат к списку Другие материали автора

ОБ ЭКОНОМИЧЕСКИХ ПРОБЛЕМАХ АРМЯНСКОЙ ОБЩИНЫ ТУРЦИИ
О НЫНЕШНЕМ ПОЛОЖЕНИИ АРМЯНСКОЙ ОБЩИНЫ ТУРЦИИ
АРМЯНСКАЯ ОБЩИНА СИРИИ В РЕАБИЛИТАЦИОННЫЙ ПЕРИОД
АРМЯНСКИЕ БЛАГОТВОРИТЕЛЬНЫЕ ОРГАНИЗАЦИИ США: НЕКОТОРЫЕ НАБЛЮДЕНИЯ