Детское: сказка: сказка о молодце-удальце, молодильных яблоках и живой воде: александр афанасьев. Сказка о молодце-удальце, молодильных яблоках и живой воде Русская народная сказка

Жил царь, у этого царя было три сына; говорит царь детям своим: «Привиделось мне во сне, что в некотором царстве, за триста земель, в трехсотенном государстве, есть Елена Прекрасная, и есть у ней живая и мертвая вода и моложавые яблоки; не можете ли вы, детки, достать?» Старшие два сына и говорят: «Благослови нас, батюшка! Мы пойдем доставать». Он их и благословил, и пошли они; а третий сын, восьмилетний, остался дома. Через два года стал и последний сын проситься, что «и я поеду за своими братьями; что-нибудь и я им помогу». И говорит отец: «Где же тебе с молодых лет идти на чужую сторону?» Потом подумал царь и отпустил его, и стал ему сын говорить: «Батюшка! Пожалуйте мне лошадку». Царь говорит: «Ну, поди - выбирай: у меня в конюшне пятьсот лошадей». Он пошел; которую лошадь ударит по крестцу, так и с ног долой упадет; из пятисот лошадей не выбрал ни одной по себе лошади и сказывает своему отцу, что «я, батюшка, у тебя не выбрал ни одной лошади; теперь пойду в чистое поле, в зеленые луга - не выберу ль по себе лошади в табунах?»

Пошел в чистое поле; долго-долго шел, на пустом месте стоит изобка 1 , а в изобке сидит старая старуха. Спрашивает ее Иван-царевич: «Что, бабушка, не знаешь ли ты где табунов и нет ли в табунах хороших лошадей?» Ответ держит старуха: «На что же лучше - у твоего батюшки пятьсот лошадей!» Говорит Иван-царевич, что «у моего отца нету по мне ни одной лошади». - «Коли так, поди же ты, Иван-царевич, вот здесь есть село, около села есть гора, на этой горе валяется богатырь заместо собаки; возьми ты спросись у попов: можно ли похоронить этого богатыря? Есть у богатыря конь за двенадцатью дверьми железными, за двенадцатью замками медными, на двенадцати цепях; один меч у него четыре человека на носилках носят». Попы взялись и похоронили этого богатыря; а Иван-царевич собрал поминальный стол и накупил всякого припасу из харчевого, вин, водок, столов и стульев, ножей и ложек. И отобедал народ православный; говорит Иван-царевич: «Бери, народ православный, что кому надобно!»

Тотчас зачали тащить, что кому надобно, и разнесли по домам; остался один Иван-царевич на горе, и гласит ему мертвый богатырь: «Благодарю тебя, млад Иван-царевич, что похоронил меня в честности, и дарю тебе своего коня: стоит он в казенном погребе за двенадцатью дверьми железными, за двенадцатью замками медными, на двенадцати цепях; дарю тебе и меч и латы мои. Если сможешь, владей на здоровье!» Иван-царевич пошел в казенный погреб и начал двери ломать; он кулаком дверь проломит, а лошадь цепь перервет. Так Иван-царевич все двери переломал, а лошадь все цепи перервала. И хотела эта лошадь на волю уйтить; но Иван-царевич ухватил ее за гриву и говорит: «Стой, конь, волчье мясо, сорокаалтынная кляча! Кому же на вас и ездить, как не нам, добрым молодцам?» Надел на коня узду, оседлал его; на себя наложил латы богатырские, в правую руку меч взял и начал мечом помахивать, ровно как гусиным пером.

Отправляется он в путь-дорогу; ехал много ли, мало ли время, все земли проехал и попал в трехсотенное государство, где только лес да вода. В лесу тропинка есть - только пешему пройти да верхом проехать; Иван-царевич пустился по той тропинке и приехал к избушке. Вошел в эту избушку; там живет красная девушка. Говорит ему девушка: «Куда тебя бог несет?» Отвечает Иван-царевич: «К твоей сестре, Елене Прекрасной, - достать живой и мертвой воды и моложавых яблоков да ее портрет». - «Садись же ты, добрый молодец, на моего летучего сокола; а своего коня у меня оставь». Сел он на сокола и полетел. Летел-летел, стоит еще избушка; вошел - в избушке сидит красная девушка. Спрашивает Иван-царевич: «Как бы мне проехать к твоей сестре, Елене Прекрасной?» Говорит девушка: «Садись на моего сокола, а своего у меня оставь, и прилетишь ты к ее дому; там стоят двенадцать церквей, и от всякой церкви всё шнуры натянуты. Постарайся ты, как можно, чтобы живо перелететь, за шнуры не зацепить».

Иван-царевич прилетел к дому Елены Прекрасной; вошел в одну горницу, потом в другую: в обеих девушки почивают - одна другой краше! Ступил в третью горницу, а там почивает сама Елена Прекрасная, и стоит у ней на столе живая и мертвая вода, и портрет ее тут же; а из этой горницы ход в сад, где моложавые яблоки. Иван-царевич взял живую и мертвую воду и портрет Елены Прекрасной, самоё ее облюбил; потом вскочил в сад, сорвал пять яблоков, завязал в платок и вышел из дому; сел на сокола и полетел, да как стал перелетать через шнуры, и говорит сам себе: «Что я за воин храбрый! Дай зацеплю за шнуры». Зацепил за шнуры, и во всех церквах колокола зазвонили, и проснулась Елена Прекрасная и говорит: «Что такой за невежа был, квашню раскрыл и две полушки на смех положил!» Сейчас крикнула: «Подавайте моего доброго коня, я его на дороге догоню».

А Иван-царевич прилетел в избушку к Елениной сестре, переменил одного сокола на другого и опять вперед полетел. Вслед за ним и Елена Прекрасная к своей сестре приехала и говорит ей: «Для чего вы приставлены? Ничего не видите! Какой-то невежа был, мою квашню раскрыл, на покрышке две полушки положил». Отвечает сестра: «Я сама в дороге была, своего сокола запарила и здесь никого не видала». Елена Прекрасная опять поехала догонять Ивана-царевича; а Иван-царевич приехал в другую изобку и переменил сокола на богатырского коня. Приезжает Елена Прекрасная к другой сестре и говорит: «Что вы смотрите! Для чего вы здесь приставлены? У меня какой-то невежа был, квашню раскрыл - не покрыл, на смех две полушки положил». Отвечает сестра: «Изволь посмотреть моего сокола, весь в поту! Я сама из дороги сейчас приехала».

Иван-царевич приехал в третью изобку, и дала ему старуха платочек: «Если за тобой будут гнаться, то брось этот платочек». Приезжает к старухе Елена Прекрасная и говорит: «Что вы смотрите, для чего вы приставлены? У меня какой-то невежа был, квашню раскрыл - не покрыл, на смех две полушки положил». Отвечает старуха: «Я сама сейчас из дороги приехала».

Елена Прекрасная опять погналась в погоню за Иваном-царевичем и как стала догонять его, Иван-царевич бросил платочек - и сделалось ужасное море, что нельзя ни пройтить, ни проехать. Подъехала Елена Прекрасная к берегу и закричала через море: «Кто такой в моем царстве был, царь-царевич или король-королевич?» Отвечает Иван-царевич: «Я ни царь, ни король, а малолетний царский сын». - «Дожидайся ж меня! - сказала Елена Прекрасная. - Через двенадцать лет я к тебе буду на двенадцати кораблях».

Иван-царевич повернул прочь от моря и попал другою дорогою - не там, где прежде ехал, и прискакал к большому дому; въехал на двор, на дворе стоит столб точеный, у столба прибито кольцо золоченое; привязал своего коня к золоченому кольцу, дал ему белоярой пшеницы и пошел в горницу. Сидит в горнице красная девица и говорит ему: «Неладно, православный, ты сюда попал! Здесь живет ведьма, летает она по дорогам на соколе и ловит крещеный народ к себе на мытарства. Я сама заполонена здесь двенадцатый год; если ты возьмешь меня с собою, то я тебя добру научу: как прилетит ведьма да станет класть тебя на кровать, то смотри к стенке не ложись!» Вот прилетела ведьма и стала его к стенке класть; а он к стенке не ложится. «Мне, - говорит, - надо выходить к лошади». Ведьма сама легла к стенке, а Иван-царевич с краю, да тотчас отвинтил все три винта - ведьма и попала в погреб.

Взял он с собой красну девицу и поехал; много ли, мало ли места отъехал, видит - на дороге яма, и лежат около этой ямы два человека. Спрашивает Иван-царевич: «Что вы за люди и чего дожидаетесь?» - «Ах, Иван-царевич! Ведь мы твои братья». - «Что ж вы, братцы, высматривали?» - «Да вот здесь прекрасная девушка посажена». Сказал им Иван-царевич: «Возьмите-ка, братцы, у меня да подержите живую и мертвую воду и моложавые яблоки, а меня опустите в эту яму; я вам достану оттудова прекрасную девушку. Как скоро вы девушку вытащите, опущайте за мной веревку». Тотчас опустился Иван-царевич в яму, добыл там прекрасную девушку и привязал ее за веревку. Большие братья-царевичи начали тащить, вытащили девушку и говорят: «Не станем к нему опущать веревку; теперь у нас все есть: живая и мертвая вода, моложавые яблоки, и портрет Елены Прекрасной, и по невесте на каждого». Задумали они взять и коня Ивана-царевича; стали его ловить, а конь им не дается; так и не поймали!

Вот старшие братья пошли к своему отцу домой; а Иван-царевич в той яме так слезьми и обливается. Ходил он там много ли, мало ли время и пришел на нижний свет. Усмотрел избушку, в той избушке сидит старая старуха, и говорит Иван-царевич: «Нельзя ли как-нибудь, бабушка, доставить меня на верхний свет?» Отвечает ему старуха: «Нет, батюшка Иван-царевич, нельзя никак! Разве вот как: у нашего царя есть три дочери, и берут его дочерей змеям на съедение; коли ты царю поможешь, он тебя тож не оставит. Поезжай с богом; я тебе дам свою лошадь, и латы, и меч».

Иван-царевич оседлал быстрого коня, надел на себя чугунные латы, взял в руки меч и поехал к тому месту, куда змей прилетает. Приехал, а там уж давно сидит царевна на камушке и лютого змея дожидается. Спрашивает ее Иван-царевич: «Что ты, царевна, здесь дожидаешься?» Говорит она печально: «Уйди, добрый молодец! Привезли меня сюда змею на съедение». - «А ну, поищи у меня в голове; а как только в море волны заколыхаются, сейчас меня разбуди». Лег к ней на колени и заснул. Волны в море заколыхалися, красная девица начала будить Ивана-царевича и никак не может его разбудить. С великого горя капнула у ней слеза из глаз и попала царевичу на щеку; он проснулся и говорит: «Ах, как ты меня своей слезой обожгла!»

Прилетел змей осьмиглавый поедать царскую дочь и говорит Ивану-царевичу: «Ты зачем здесь, блоха рубашная?» А Иван-царевич говорит змею: «А ты зачем, гнида головная? Крещеный народ поедаешь, а сыт не бываешь!» - «Я и тебя съем!» - «Нет, попробуй прежде с сильными, могучими плечьми побарахтаться». Говорит змей: «Делай мост по морю, и пойдем с тобой воевать». - «Экий! Ведь я крещеный человек, а ты некрещеный; делай ты мост». Змей только дунул, и сделался по морю ледяной мост. Поехали они воевать. Змей разъехался и ударил Ивана-царевича - только шапку ему с головы свалил; а Иван-царевич разъехался на своем богатырском коне и ударил змея - сразу его убил. Сейчас соскочил с своего коня и положил этого змея под камень; подъехал к красной девице прощаться, и дала ему царская дочь на память свое кольцо золотое. В то самое время был от царя послан Макарка плешивый, косорукий - убрать дочерние косточки, когда змей улетит. Макарка видел, как Иван-царевич змея убил; прибежал к царевне и говорит: «Скажи своему отцу, что я тебя от смерти спас; а не то - сейчас тебя убью!» Она испугалась и сказала: «Хорошо, будь по-твоему!» Приехали во дворец, говорит царю Макарка: «Я твою дочь спас, змея убил и под камень положил».

Спустя несколько времени присылает другой змей к царю приказ, чтобы привозил свою дочь к нему на съедение. Макарка говорит царю: «Дай мне саблю хорошую, я опять змея убью!» И повез он другую царскую дочь змею на съедение; привез и посадил ее на камень, а сам взлез на самую высокую сосну. Сидит она на камне да слезьми обливается; приезжает Иван-царевич, слез с коня, сел около девушки и говорит: «Поищи у меня в голове, а как только в море волны заколыхаются, сейчас меня разбуди!» Вот заколыхались в море волны, стала она будить его и не могла добудиться, покуда не капнула ему на щеку горячая слеза. Он проснулся и говорит: «Как ты меня долго не будила!» Прилетел змей десятиглавый и говорит Ивану-царевичу: «Что ты, блоха рубашная, поворачиваешься»? А Иван-царевич говорит змею: «А ты что, гнида головная, сюда приезжаешь да народ крещеный поедаешь?» - «Я и тебя съем!» - «Нет, попробуй сперва повоевать со мной!» - «Ну, делай мост по морю». - «Я человек крещеный, а ты некрещеный; делай ты!»

Змей только дунул, и сделался ледяной мост. Вот они поехали воевать. Змей разъехался и ударил Ивана-царевича - он только пошатнулся, сидя на лошади; а Иван-царевич как ударил змея своим мечом, так и снес ему пять голов долой; потом еще ударил - и убил змея до смерти. Дала ему царевна золотое кольцо; он взял и уехал домой к старушке. Тут Макарка плешивый, косорукий слез с сосны, взял свою саблю, об камень бил-бил, бил-бил, до самой ручки изломал; пришел к царевне и говорит: «Смотри ты, скажи своему отцу, что я тебя от смерти спас, а не то убью тебя!» Приехали они во дворец, и говорит Макарка царю: «Я твою дочку от смерти спас; вот как я постарался, всю саблю изломал!» Царь обещался отдать за него свою младшую дочь замуж.

Потом пишет двенадцатиглавый змей, требует царскую дочь на съедение. Макарка повез третью царевну змею на съедение, посадил ее на камень, а сам со страстей взлез выше прежнего на дерево. Царевна сидит да горько плачет; приезжает к ней Иван-царевич и говорит: «Поищи у меня в голове, а как в море волны заколыхаются, сейчас меня разбуди!» Вот волны заколыхалися, стала она будить его; он вскочил и сел на своего доброго коня. Прилетел змей о двенадцати голов и говорит: «Ты что здесь, блоха рубашная, толкаешься?» - «А ты что, гнида головная, сюда прилетаешь, только народ поедаешь?» - «Я и тебя съем!» - «Нет, давай-ка могучими богатырскими плечьми побарахтаемся». Говорит змей: «Ты думаешь: моих братьев убил, так и меня убьешь? Нет, брат, не таковский я!»

Вышли они на поле и зачали воевать. Иван-царевич как разъехался на своем коне, так змею и снес шесть голов; змей и просит: «Дай мне отдохнуть!» А лошадь Ивана-царевича говорит: «Не давай ни одной минуты отдыхать!» Он еще мечом ударил и убил змея до смерти. Царевна подарила ему свое золотое кольцо; Иван-царевич взял змея, положил под камень, а сам к старухе поехал. Макарка мигом слез с дерева, взял царевну и повел к царю. Царь так возрадовался, что и сказать нельзя, благодарит Макарку, созывает к себе весь народ православный и с музыкою и говорит: «Кто будет играть, тому на радостях много пожалую».

Собрался весь народ и все музыканты; а Иван-царевич купил себе трехалтынную балалайку, пришел к царю в дом и так заиграл, что весь мир-народ удивился; его балалайка бренчит-выговаривает: «Девушка, девушка! Не забудь же меня на чужой стороне». Стали ему царские дочери водку подносить; он выпил у одной царевны и бросил в стакан золотое кольцо - то самое, что она подарила; выпил у другой - то же сделал; выпил у третьей, стал кольцо вынимать… Тут царевны его признали, в один голос закричали: «Вот кто нас избавил, а не Макарка плешивый!» Макарка заспорил, говорит, что «это я всех змеев убил; пойдемте, я вам покажу, куда змеиные тела поклал». Пошли смотреть. Макарка хотел камень поднять, силился-силился и не мог поднять. «Ах, - говорит, - как камень-то сел!» А Иван-царевич подошел, сейчас камень поднял и тела и головы змеиные показал. Царь приказал Макарку из пушек расстрелять.

Тогда Иван-царевич стал царя просить, чтобы доставил его на верхний свет; царь приказал позвать птицу-сокола и велел соколу Ивана-царевича на тот свет доставить. Сокол говорит царю: «Давай мне четыре дощана говядины, чтобы во всяком дощане было сто пудов». Царь заготовил говядины; сокол привязал к себе четыре дощана говядины, посадил на себя Ивана-царевича и полетел; летел-летел и зачал просить есть. Иван-царевич и начал ему кидать, всю говядину раскидал, а он опять просит; царевич зачал ему кидать пустые дощаны, покидал и те - он все просит; начал кидать свое платье, и то раскидал, нечего стало бросать больше, а сокол все-таки просит. «Не то, - говорит, - на низ опущусь!» Иван-царевич оторвал свои икры и бросил ему, сокол съел и вылетел с царевичем на верхний свет; тут сокол кашлянул и выкинул его икры и платье.

Вот Иван-царевич пришел к своему отцу, поздоровался; отец и говорит: «Что, сынок, я тебе говорил: не ходи! А вот старшие твои братья принесли мне всего: и живой воды, и мертвой, и моложавых яблоков, и портрет Елены Прекрасной». Иван-царевич отвечал своему отцу: «Что же делать? Их счастье!»

Прошло двенадцать лет, приезжает Елена Прекрасная по морю на двенадцати кораблях и два сына с собой привезла. Как только приплыла она, зачала в пушки палить и говорит: «Подайте мне виноватого!» Дунула Елена Прекрасная, и сделался от ее кораблей и до царского дворца хрустальный мост. Говорит царь своим большим сыновьям: «Ступайте, дети! Должно быть, вы виноваты». Вот они и пошли по хрустальному мосту; посмотрела Елена Прекрасная в подзорную трубку и говорит своим детям: «Подите, детушки, проводите вы своих дядюшек в два прутика железные». Они пошли, как зачали их прутьями пороть, только дай бог ноги унести! Насилу царевичи до своего дворца дошли.

Елена Прекрасная опять зачала из пушек бить. «Подавайте, - говорит, - виноватого!» Вот царь стал посылать меньшего сына: «Должно быть, это ты, Иван-царевич, начудил!» Иван-царевич пошел по хрустальному мосту; смотрит Елена Прекрасная в подзорную трубку и говорит: «Подите, детушки, возьмите своего батюшку под ручки и ведите сюда с честью». После того вышла Елена Прекрасная за Ивана-царевича замуж, и рассказал Иван-царевич своему отцу, как братья опустили его в яму и как взяли у него живую и мертвую воду, моложавые яблоки и портрет Елены Прекрасной. Царь приказал их сейчас из пушек убить; вывели их, рабов божиих, в чистое поле и казнили. А Иван-царевич стал жить с Еленой Прекрасною.

В некотором царстве, в некотором государстве жил да был царь, и было у него три сына: старшего звали Федором, второго Василием, а младшего Иваном.

Царь очень устарел и глазами обнищал, а слыхал он, что за тридевять земель, в тридесятом царстве есть сад с молодильными яблоками и колодец с живой водой. Если съесть старику это яблоко - помолодеет, а водой этой умыть глаза слепцу - будет видеть.

Царь собирает пир на весь мир, зовет на пир князей и бояр и говорит им:

Кто бы, ребятушки, выбрался из избранников, выбрался из охотников, съездил за тридевять земель, в тридесятое царство, привез бы молодильных яблок и живой воды кувшинец о двенадцати рылец? Я бы этому седоку полцарства отписал.

Тут больший стал хорониться за середнего, а середний за меньшого, а от меньшого ответу нет.

Выходит царевич Федор и говорит;

Неохота нам в люди царство отдавать. Я поеду в эту дорожку, привезу тебе, царю-батюшке, молодильных яблок и живой воды кувшинец о двенадцати рылец.

Пошел Федор-царевич на конюший двор, выбирает себе коня неезженого, уздает узду неузданную, берет плетку нехлестанную, кладет двенадцать подпруг с подпругою - не ради красы, а ради крепости... Отправился Федор-царевич в дорожку. Видели, что садился, а не видели, в кою сторону укатился...

Ехал он близко ли, далеко ли, низко ли, высоко ли, ехал день до вечеру-красна солнышка до закату. И доезжает до росстаней, до трех дорог. Лежит на росстанях плита-камень, на ней надпись написана:

"Направо поедешь-себя спасать, коня потерять. Налево поедешь-коня спасать, себя потерять. Прямо поедешь - женату быть".

Поразмыслил Федор-царевич; "Давай поеду, где женату быть".

И повернул на ту дорожку, где женатому быть. Ехал, ехал и доезжает до терема под золотой крышей. Тут выбегает прекрасная девица и говорит ему:

Царский сын, я тебя из седла выну, иди со мной хлеба-соли откушать и спать-почивать.

Нет, девица, хлеба-соли я не хочу, а сном мне дороги не скоротать. Мне надо вперед двигаться.

Царский сын, не торопись ехать, а торопись делать, что тебе любо-дорого.

Тут прекрасная девица его из седла вынула и в терем повела. Накормила его, напоила и спать на кровать положила.

Только лег Федор-царевич к стенке, эта девица живо кровать повернула, он и полетел в подполье, в яму глубокую...

Долго ли, коротко ли - царь опять собирает пир, зовет князей и бояр и говорит им:

Вот, ребятушки, кто бы выбрался из охотников - привезти мне молодильных яблок и живой воды кувшинец о двенадцати рылец? Я бы этому седоку полцарства отписал.

Тут опять больший хоронится за середнего, а середний за меньшого, а от меньшого ответу нет.

Выходит второй сын, Василий-царевич:

Батюшка, неохота мне царство в чужие руки отдавать. Я поеду в дорожку, привезу эти вещи, сдам тебе в руки.

Идет Василий-царевич на конюший двор, выбирает коня неезженого, уздает узду неузданную, берет плетку нехлестанную, кладет двенадцать подпруг с подпругою.

Поехал Василий-царевич. Видели, как садился, а не видели, в кою сторону укатился... Вот он доезжает до росстаней, где лежит плита-камень, и видит:

"Направо поедешь-себя спасать, коня потерять. Налево поедешь - коня спасать, себя потерять. Прямо поедешь-женату быть".

Думал, думал Василий-царевич и поехал дорогой, где женатому быть. Доехал до терема с золотой крышей. Выбегает к нему прекрасная девица и просит его откушать хлеба-соли и лечь опочивать.

Царский сын, не торопись ехать, а торопись делать, что тебе любо-дорого...

Тут она его из седла вынула, в терем повела, накормила, напоила и спать положила.

Только Василий-царевич лег к стенке, она опять повернула кровать, и он полетел в подполье.

А там спрашивают:

Кто летит?

Василий-царевич. А кто сидит?

Федор-царевич.

Вот, братан, попали!

Долго ли, коротко ли - в третий раз царь собирает пир, зовет князей и бояр:

Кто бы выбрался из охотников привезти молодильных яблок и живой воды кувшинец о двенадцати рылец? Я бы этому седоку полцарства отписал.

Тут опять больший хоронится за середнего, середний за меньшого, а от меньшого ответу нет.

Выходит Иван-царевич и говорит:

Дай мне, батюшка, благословеньице, с буйной головы до резвых ног, ехать в тридесятое царство - поискать тебе молодильных яблок и живой воды, да поискать еще моих братцев.

Дал ему царь благословеньице. Пошел Иван-царевич в конюший двор-выбрать себе коня по разуму. На которого коня ни взглянет, тот дрожит, на которого руку положит - тот с ног валится...

Не мог выбрать Иван-царевич коня по разуму. Идет, повесил буйну голову. Навстречу ему бабушка-задворенка.

Здравствуй, дитятко, Иван-царевич. Что ходишь кручинен-печален?

Как же мне, бабушка, не печалиться - не могу найти коня по разуму.

Давно бы ты меня спросил. Добрый конь стоит закованный в погребу, на цепи железной. Сможешь его взять - будет тебе конь по разуму.

Приходит Иван-царевич к погребу, пнул плиту железную, свернулась плита с погреба. Вскочил ко добру коню, стал ему конь своими передними ногами на плечи. Стоит Иван-царевич-не шелохнется. Сорвал конь железную цепь, выскочил из погреба и Ивана-царевича вытащил. И тут Иван-царевич его обуздал уздою неузданной, оседлал седельцем неезженым, наложил двенадцать подпруг с подпругою - не ради красы, ради славушки молодецкой.

Отправился Иван-царевич в путь-дорогу. Видели, что садился, а не видели, в кою сторону укатился... Доехал он до росстаней и поразмыслил:

"Направо ехать - коня потерять, - куда мне без коня-то? Прямо ехать - женату быть, - не за тем я в путь-дорогу выехал. Налево ехать - коня спасти, - это дорога самая лучшая для меня".

И поворотил он по той дороге, где коня спасти - себя потерять.

Ехал он долго ли, коротко ли, низко ли, высоко ли, по зеленым лугам, по каменным горам, ехал день до вечеру-красна солнышка до закату - и наезжает на избушку.

Стоит избушка на курьей ножке, об одном окошке.

Избушка повернулась к лесу задом, к Ивану-царевичу передом. Зашел он в нее, а там сидит баба-яга, старых лет. Шелковый кудель мечет, а нитки через грядки * бросает.

Фу, фу, - говорит, - русского духу слыхом не слыхано, видом не видано, а нынче русский дух сам пришел.

А Иван-царевич ей:

Ах ты, баба-яга, костяная нога, не поймавши птицу - теребишь, не узнавши молодца - хулишь. Ты бы сейчас вскочила да меня, добра молодца, дорожного человека, накормила, напоила и для ночи постелю собрала. Я бы улегся, ты бы села к изголовью, стала бы спрашивать, а я бы стал сказывать-чей да откуда.

Вот баба-яга это дело все справила - Ивана-царевича накормила, напоила и на постелю уложила. Села к изголовью и стала спрашивать:

Чей ты, дорожный человек, добрый молодец, да откуда? Какой ты земли? Какого отца, матери сын?

Я, бабушка, из такого-то царства, из такого-то государства, царский сын Иван-царевич. Еду за тридевять земель, за тридевять озер, в тридесятое царство за живой водой и молодильными яблоками.

Ну, дитя мое милое, далеко же тебе ехать: живая вода и мелодильные яблоки - у сильной богатырки, девицы Синеглазки, она мне родная племянница. Не знаю, получишь ли ты добро...

Много молодцев проезживало, да не много вежливо говаривало. Возьми, дитятко, моего коня. Мой конь будет бойчее, довезет он тебя до моей середней сестры, она тебя научит.

Иван-царевич поутру встает ранехонько, умывается белешенько. Благодарит бабу-ягу за ночлег и поехал на ее коне.

Грядка, гряда - перекладина в избе.

Вдруг он и говорит коню:

Стой! Перчатку обронил.

А конь отвечает:

В кою пору ты говорил, я уже двести верст проскакал...

Едет Иван-царевич близко ли, далеко ли. День до ночи коротается. И завидел он впереди избушку на курьей ножке, об одном окошке.

Избушка, избушка, повернись к лесу задом, ко мне передом! Как мне в тебя зайти, так и выйти.

Избушка повернулась к лесу задом, к нему передом.

Вдруг слышно - конь заржал, и конь под Иваном-царевичем откликнулся.

Кони-то были одностадные.

Услышала это баба-яга - еще старее той - и говорит:

Приехала ко мне, видно, сестрица в гости. И выходит на крыльцо:

Фу, фу, русского духу слыхом не слыхано, видом не видано, а нынче русский дух сам пришел.

А Иван-царевич ей:

Ах ты, баба-яга, костяная нога, встречай гостя по платью, провожай по уму. Ты бы моего коня убрала, меня бы, добра молодца, дорожного человека, накорми ла, напоила и спать уложила...

Баба-яга это дело все справила - коня убрала, а Ивана-царевича накормила, напоила, на постель уложила и стала спрашивать, кто он да откуда и куда путь держит.

Я, бабушка, из такого-то царства, из такого-то государства, царский сын Иван-царевич. Еду за живой водой и молодильными яблоками к сильной богатырке, девице Синеглазке...

Ну, дитя милое, не знаю, получишь ли ты добро. Мудро тебе, мудро добраться до девицы Синеглазки!

А ты, бабушка, дай свою голову моим могутным плечам, направь меня на ум-разум.

Много молодцев проезживало, да не много вежливо говаривало. Возьми, дитятко, моего коня, поезжай к моей старшей сестре. Она лучше меня научит, что делать.

Вот Иван-царевич заночевал у этой старухи, поутру встает ранехонько, умывается белешенько. Благодарит бабу-ягу за ночлег и поехал на ее коне, А этот конь еще бойчей того,

Вдруг Иван-царевич говорит:

Стой! Перчатку обронил.

А конь отвечает:

В кою пору ты говорил, я уже триста верст проскакал.

Не скоро дело делается, скоро сказка сказывается. Едет Иван-царевич день до вечера-красна солнышка до закату. Наезжает на избушку на курьей ножке, об одном окошке.

Избушка, избушка, обернись к лесу задом, ко мне передом! Мне не век вековать, а одну ночь ночевать.

Вдруг заржал конь, и под Иваном-царевичем конь откликнулся. Выходит на крыльцо баба-яга, старых лет, еще старее той. Поглядела - конь ее сестры, а седок чужестранный, молодец прекрасный...

Тут Иван-царевич вежливо ей поклонился и ночевать попросился. Делать нечего! Ночлега с собой не возят - ночлег каждому: и пешему, и конному, и бедному, и богатому.

Баба-яга все дело справила-коня убрала, а Ивана царевича накормила, напоила и стала спрашивать, кто он да откуда и куда путь держит.

Я, бабушка, такого-то царства, такого-то государства, царский сын Иван-царевич. Был у твоей младшей сестры, она послала к середней, а середняя сестра к тебе послала. Дай свою голову моим могутным плечам, направь меня на ум-разум, как мне добыть у девицы Синеглазки живой воды и молодильных яблок.

Так и быть, помогу я тебе, Иван-царевич. Девица Синеглазка, моя племянница, - сильная и могучая богатырка. Вокруг ее царства - стена три сажени вышины, сажень толщины, у ворот стража - тридцать богатырей. Тебя и в ворота не пропустят. Надо тебе ехать в середину ночи, ехать на моем добром коне. Доедешь до стены - и бей коня по бокам плетью нехлестанной. Конь через стену перескочит. Ты коня привяжи и иди в сад. Увидишь яблоню с молодильными яблоками, а под яблоней колодец. Три яблока сорви, а больше не бери. И зачерпни из колодца живой воды кувшинец о двенадцати рылец. Девица Синеглазка будет спать, ты в терем к ней не заходи, а садись на коня и бей его по крутым бокам. Он тебя через стену перенесет.

Иван-царевич не стал ночевать у этой старухи, а сел на ее доброго коня и поехал в ночное время. Этот конь доскакивает, мхи-болота перескакивает, реки, озера хвостом заметает.

Долго ли, коротко ли, низко ли, высоко ли, доезжает Иван-царевич в середине ночи до высокой стены. У ворот стража спит-тридцать могучих богатырей. Прижимает он своего доброго коня, бьет его плетью нехлестанной. Конь осерчал и перемахнул через стену. Слез Иван-царевич с коня, входит в сад и видит - стоит яблоня с серебряными листьями, золотыми яблоками, а под яблоней колодец. Иван-царевич сорвал три яблока, а больше не стал брать, да зачерпнул из колодца живой воды кувшинец о двенадцати рылец. И захотелось ему самою увидать сильную, могучую богатырку, девицу Синеглазку.

Входит Иван-царевич в терем, а там спят по одну сторону шесть полениц-девиц-богатырок и по другую сторону шесть, а посредине разметалась девица Синеглазка, спит, как сильный речной порог шумит.

Не стерпел Иван-царевич, приложился, поцеловал ее и вышел.

Сел на доброго коня, а конь говорит ему человеческим голосом:

Не послушался ты, Иван-царевич, вошел в терем к девице Синеглазке! Теперь мне стены не перескочить.

Иван-царевич бьет коня плетью нехлестанной.

Ах ты, конь, волчья сыть, травяной мешок, нам здесь не ночь ночевать, а голову потерять!

Осерчал конь пуще прежнего и перемахнул через стену, да задел об нее одной подковой - на стене струны запели и колокола зазвонили.

Девица Синеглазка проснулась да увидала покражу:

Вставайте, у нас покража большая!

Велела она оседлать своего богатырского коня и кинулась с двенадцатью поленицами в погоню за Иваном-царевичем.

Гонит Иван-царевич во всю прыть лошадиную, а девица Синеглазка гонит за ним. Доезжает он до старшей бабы-яги, а у нее уже конь выведенный, готовый. Он - со своего коня да на этого и опять вперед погнал... Иван-то царевич за дверь, а девица Синеглазка - в дверь и спрашивает у бабы-яги:

Бабушка, здесь зверь не прорыскивал ли?

Нет, дитятко.

Бабушка, здесь молодец не проезживал ли?

Нет, дитятко. А ты с пути-дороги поешь молочка.

Поела бы я, бабушка, да долго корову доить.

Что ты, дитятко, живо справлюсь...

Пошла баба-яга доить корову-доит, не торопится. Поела девица Синеглазка молочка и опять погнала за Иваном-царевичем.

Доезжает Иван-царевич до середней бабы-яги, коня сменил и опять погнал. Он - за дверь, а девица Синеглазка в дверь:

Бабушка, не прорыскивал ли зверь, не проезжал ли добрый молодец?

Нет, дитятко. А ты бы с пути-дороги поела блинков.

Да ты долго печь будешь.

Напекла баба-яга блинков-печет, не торопится.

Девица Синеглазка поела и опять погнала за Иваном-царевичем.

Он доезжает до младшей бабы-яги, слез с коня, сел на своего коня богатырского и опять погнал. Он - за дверь, девица Синеглазка - в дверь и спрашивает у бабы-яги, не проезжал ли добрый молодец.

Нет, дитятко. А ты бы с пути-дороги в баньке попарилась. !

Да ты долго топить будешь.

Что ты, дитятко, живо справлю...

Истопила баба-яга баньку, все изготовила. Девица Синеглазка, попарилась, обкатилась и опять погнала в сугон (в погоню). Конь ее с горки на горку поскакивает, реки, озера хвостом заметает. Стала она Ивана-царевича настигать.

Он видит за собой погоню: двенадцать богатырок с тринадцатой - девицей Синеглазкой - ладят на него наехать, с плеч голову снять. Стал он коня приостанавливать, девица Синеглазка наскакивает и кричит ему:

Что ж ты, вор, без спросу из моего колодца пил да колодец не прикрыл!

Что ж, давай разъедемся на три прыска (мах, скок) лошадиных, давай силу пробовать.

Тут Иван-царевич и девица Синеглазка заскакали на три прыска лошадиных, брали палицы боевые, копья долгомерные, сабельки острые. И съезжались три раза, палицы поломали, копья-сабли исщербили - не могли друг друга с коня сбить. Незачем стало им на добрых конях разъезжаться, соскочили они с коней и схватились в охапочку.

Боролись с утра до вечера - красна солнышка до закату. У Ивана-царевича резва ножка подвернулась, упал он на сыру землю. Девица Синеглазка стала коленкой на его белу грудь и вытаскивает кинжалище булатный - пороть ему белу грудь. Иван-царевич и говорит ей:

Не губи ты меня, девица Синеглазка, лучше возьми за белые руки, подними со сырой земли, поцелуй в уста сахарные.

Тут девица Синеглазка подняла Ивана-царевича со сырой земли и поцеловала в уста сахарные. И раскинули они шатер в чистом поле, на широком раздолье, на зеленых лугах. Тут они гуляли три дня и три ночи. Здесь они и обручились и перстнями обменялись.

Девица Синеглазка ему говорит:

Я поеду домой - и ты поезжай домой, да смотри, никуда не сворачивай... Через три года жди меня в своем царстве.

Сели они на коней и разъехались... Долго ли, коротко ли - не скоро дело делается, скоро сказка сказывается,-доезжает Иван-царевич до росстаней, до трех дорог, где плита-камень, и думает:

"Вот хорошо! Домой еду, а братья мои пропадают без вести".

И не послушался он девицы Синеглазки, своротил на ту дорогу, где женатому быть... И наезжает на терем под золотой крышей. Тут под Иваном-царевичем конь заржал, и братьевы кони откликнулись. Кони-то были одностадные...

Иван-царевич взошел на крыльцо, стукнул кольцом-маковки на тереме зашатались, оконницы покривились. Выбегает прекрасная девица.

Ах, Иван-царевич, давно я тебя поджидаю! Иди со мной хлеба-соли откушать и спать-почивать.

Повела его в терем и стала потчевать. Иван-царевич не столько ест, сколько под стол кидает, не столько пьет, сколько под стол льет. Повела его прекрасная девица в спальню:

Ложись, Иван-царевич, спать-почивать. А Иван-царевич столкнул ее на кровать, живо кровать повернул, девица и полетела в подполье, в яму глубокую.

Иван-царевич наклонился над ямой и кричит;

Кто там живой?

А из ямы отвечают:

Федор-царевич да Василий-царевич.

Он их из ямы вынул - они лицом черны, землей уж стали порастать. Иван-царевич умыл братьев живой - стали они опять прежними.

Сели они на коней и поехали... Долго ли, коротко ли, жали до росстаней. Иван-царевич и говорит братьям:

Покараульте моего коня, а я лягу отдохну.

Лег он на шелковую траву и богатырским сном заснул.

Федор-царевич и говорит Василию-царевичу:

Вернемся мы без живой воды, без молодильных яблок - будет нам мало чести, нас отец пошлет гусей пасти...

Василий-царевич отвечает:

Давай Ивана-царевича в пропасть спустим, а эти вещи возьмем и отцу в руки отдадим.

Вот они у него из-за пазухи вынули молодильные яблоки и кувшин с живой водой, а его взяли и бросили а пропасть. Иван-царевич летел туда три дня и три ночи.

Упал Иван-царевич на самое взморье, опамятовался и видит: только небо и вода, и под старым дубом у моря птенцы пищат - бьет их погода.

Иван-царевич снял с себя кафтан и птенцов покрыл, и сам укрылся под дуб.

Унялась погода, летит большая птица Нагай. Прилетела, под дуб села и спрашивает птенцов:

Детушки мои милые, не убила ли вас погодушка-ненастье?

Не кричи, мать, нас сберег русский человек, своим кафтаном укрыл.

Птица Нагай спрашивает Ивана-царевича:

Для чего ты сюда попал, милый человек?

Меня родные братья в пропасть бросили за молодильные яблоки да за живую воду.

Ты моих детей сберег, спрашивай у меня, чего хочешь: злата ли, серебра ли, камня ли драгоценного.

Ничего, Нагай-птица, мне не надо: ни злата, ни серебра, ни камня драгоценного. А нельзя ли мне попасть в родную сторону?

Нагай-птица ему отвечает:

Достань мне два чана - пудов по двенадцати - мяса.

Вот Иван-царевич настрелял на взморье гусей, лебедей, в два чана поклал, поставил один чан Нагай-птице на правое плечо, а другой чан-на левое, сам сел ей на хребет. Стал птицу Нагай кормить, она поднялась и летит в вышину.

Она летит, а он ей подает да подает... Долго ли, коротко ли так летели, скормил Иван-царевич оба чана. А птица Нагай опять оборачивается. Он взял нож, отрезал у себя кусок с ноги и Нагай-птице подал. Oна летит, летит и опять оборачивается. Он с другой ноги срезал мясо и подал. Вот уже недалеко лететь осталось. Нагай-птица опять оборачивается. Он с груди у себя мясо срезал и ей подал.

Тут Нагай-птица донесла Ивана-царевича до родной стороны.

Хорошо ты кормил меня всю дорогу, но слаще последнего кусочка отродясь не едала.

Иван-царевич ей и показывает раны. Нагай-птица рыгнула, три куска вырыгнула:

Приставь на место.

Иван-царевич приставил - мясо и приросло к костям.

Теперь слезай с меня, Иван-царевич, я домой полечу.

Поднялась Нагай-птица в вышину, а Иван-царевич пошел путем-дорогой на родную сторону.

Пришел он в столицу и узнает, что Федор-царевич и Василий-царевич привезли отцу живой воды и молодильных яблок и царь исцелился; по-прежнему стал здоровьем крепок и глазами зорок.

Не пошел Иван-царевич к отцу, к матери, а собрал он пьяниц, кабацкой голи и давай гулять по кабакам.

В ту пору за тридевять земель, в тридесятом царстве сильная богатырка Синеглазка родила двух сыновей.

Они растут не по дням, а по часам.

Скоро сказка сказывается, не скоро дело делается - прошло три года. Синеглазка взяла сыновей, собрала войско и пошла искать Ивана-царевича.

Пришла она в его царство и в чистом поле, в широком раздолье, на зеленых лугах раскинула шатер белополотняный. От шатра дорогу устелила сукнами цветными. И посылает в столицу царю сказать:

Царь, отдай царевича. Не отдашь - все царство потопчу, пожгу, тебя в полон возьму.

Царь испугался и посылает старшего-Федора-царевича. Идет Федор-царевич по цветным сукнам, подходит к шатру белополотняному. Выбегают два мальчика:

Нет, детушки, это ваш дяденька.

А что прикажешь с ним делать?

А вы, детушки, угостите его хорошенько.

Тут эти двое пареньков взяли трости и давай хлестать Федора-царевича пониже спины. Били, били, он едва ноги унес.

А Синеглазка опять посылает к царю:

Отдай царевича...

Пуще испугался царь и посылает середнего - Василия-царевича. Он приходит к шатру. Выбегают два мальчика:

Матушка, матушка, это не наш ли батюшка идет?

Нет, детушки, это ваш дяденька. Угостите его хорошенько.

Двое пареньков опять давай дядю тростями чесать. Били, били, Василий-царевич едва ноги унес. А Синеглазка в третий раз посылает к царю:

Ступайте ищите третьего сынка, Ивана-царевича. Не найдете - все царство потопчу, пожгу.

Царь еще пуще испугался, посылает за Федором-царевичем и Василием-царевичем, велит им найти брата, Ивана-царевича. Тут братья упали отцу в ноги и во всем повинились: как у сонного Ивана-царевича взяли живую воду и молодильные яблоки, а самого бросили в пропасть.

Услышал это царь и залился слезами. А в ту пору Иван-царевич сам идет к Синеглазке и с ним идет голь кабацкая. Они под ногами сукна рвут и в стороны мечут.

Подходит он к белополотняному шатру. Выбегают два мальчика:

Матушка, матушка, к нам какой-то пьяница идет с голью кабацкой!

А Синеглазка им:

Возьмите его за белые руки, ведите в шатер. Это ваш родной батюшка. Он безвинно три года страдал.

Тут Ивана-царевича взяли за белые руки, ввели в шатер. Синеглазка его умыла и причесала, одежу на нем сменила и спать уложила. А голи кабацкой по стаканчику поднесла, и они домой отправились.

На другой день Синеглазка и Иван-царевич приехали во дворец. Тут начался пир на весь мир - честным пирком да и за свадебку. Федору-царевичу и Василию-царевичу мало было чести, прогнали их со двора - ночевать где ночь, где две, а третью и ночевать негде...

Иван-царевич не остался здесь, а уехал с Синеглазкой в ее девичье царство.

Тут и сказке конец.

А слыхал он, что за девять девятин, в десятом царстве, есть сад с молодильными яблоками, а в нем колодец с живою водою: если съесть старику это яблоко, то он помолодеет, а водой этой помазать глаза слепцу – он будет видеть. У царя этого было три сына. Вот он посылает старшего на коне верхом в этот сад за яблоком и водой: царю хочется и молодым быть и видеть. Сын сел на коня и отправился в далеко царство; ехал-ехал, приехал к одному столбу; на этом столбе написано три дороги: первая для коня сытна, а самому голодна, вторая – не быть самому живому, а третья коню голодна, самому сытна.

Вот он подумал-подумал и поехал по сытной для себя дороге; ехал-ехал, увидал в поле хороший-расхороший дом. Он подъехал к нему, поглядел-поглядел, растворил ворота, шапки не ломал, головы не склонял, на двор вскакал. Хозяйка этого двора, баба-вдова не больно стара, молодца к себе звала: «Добро пожалуй, гость дорогой!» В избу его ввела, за стол посадила, всякого яства накрошила и питья медового перевдоволь натащила. Вот молодец нагулялся и свалился спать на лавке. Хозяйка ему говорит: «Не честь молодцу, не хвала удальцу ложиться одному! Ляжь с моею дочкою, прекрасною Дунею». Он тому и рад. Дуня говорит ему: «Ляжь ко мне плотней, будет нам теплей!» Он двинулся к ней и провалился сквозь кровать: там его заставили молоть сырой ржи, а вылезть оттуда не моги! Отец старшего сына ждал-ждал, и ожиданье потерял.

Царь второго сына отправил, чтоб яблоко и воды ему доставил. Он держал тот же путь и напал на ту же участь, как и старший его брат. От долгого жданья сыновьёв царь больно-больно загоревался.

Младший сын начал просить у отца позволенья ехать в тот сад; а отец ни за что не хочет его отпустить и говорит ему: «Горе тебе, сынок! Когда старшие братья пропали, а ты молод, как вьюноша, ты скорее их пропадешь». Но он умоляет, отцу обещает, что он постарается для отца лучше всякого молодца. Отец думал-думал и благословил его на ту же дорогу. На пути до вдовина дома с ним случилось все то же, что и с старшими братьями. Подъехал он ко двору вдовину, слез с коня, постучал у ворот и спросился ночевать. Хозяйка обрадовалась ему, как и этим, просит его: «Добро пожалуй, гость наш нежданный!» Посадила его за стол, наставила всякого яства и питья, хоть завались! Вот он понаелся, хотел ложиться на лавке. Хозяйка и говорит: «Не честь молодцу, не хвала удальцу ложиться одному! Ляжь с моей прекрасною Дунею». А он говорит: «Нет, тетушка! Проезжему человеку не годится так, а надо в головы кулак, а под бок так. Если б ты, тетушка, баньку мне истопила и с твоей дочерью в нее пустила».

Вот вдова баню жарко-разжарко натопила и его с прекрасною Дунею туда проводила. Дуня такая же, как мать, злоехидна была, ввела его вперед и дверь в бане заперла, а сама в сенях покуда стала. Но молодец-удалец оттолкнул дверь и Дуню туда впер. У него было три прута: один железный, другой свинцовый, а третий чугунный, и начал этими прутьями Дуню хвостать. Она кричит, умоляет его; а он говорит: «Скажи, злая Дунька, куда девала моих братьев?» Она сказала, что у них в подполье мелют сырую рожь. Он пустил ее. Пришли в избу, навязали лестницу на лестницу и братьев оттуда вывели. Он их пустил домой; но им стыдно к отцу появиться – оттого, что с Дуней ложились и к черту не годились, и пошли они бродяжничать по полям и по лесам.

А молодец поехал дальше, ехал-ехал, подъехал к одному двору, вошел в избу: там сидит красна девица, ткет утирки. Он сказал: «Бог помочь тебе, красная девица!» А она ему: «Спасибо! Что, добрый молодец, от дела лытаешь или дело пытаешь?» – «Дело пытаю, красна девица! – сказал молодец. – Я еду за девять девятин, в десятое царство, в сад – за молодильными яблоками и за живой водой для своего старого и слепого батюшки». Она ему сказала: «Ну, мудро тебе, мудро-мудро добраться до этого сада; однако поезжай, на дороге живет другая моя сестра, заезжай к ней: она лучше меня знает и тебя научит, что делать». Вот он ехал-ехал до другой сестры, доехал; так же, как и с первой, поздоровался, рассказал ей об себе и куда едет. Она велела ему оставить своего коня у ней, а на ее двукрылом коне ехать к ее старшей сестре, которая научит, что делать: как побывать в саду и достать яблоко и воды. Вот он ехал-ехал, приехал к третьей сестре. Эта дала ему своего коня об четырех крыльях и приказала: «Смотри, в этом саду живет наша тетка, страшная ведьма; коли подъедешь к саду, не жалей моего коня, погоняй хорошенько, чтоб он сразу перелетел через стену; а если он зацепит за стену – на стене наведены струны с колокольчиками, струны заструнят, колокольчики зазвенят, она проснется, и ты от нее тогда не уедешь! У ней есть конь о шести крыльях; ты тому коню у крыльев подрежь жилки, чтоб она на нем тебя не догнала».

Он все так и сделал. Полетел через стену на своем коне, и конь хвостом зацепил не дюже за струну; струны заструнели, колокольчики зазвенели, но тихо: ведьма проснулась, да не разобрала хорошо голоса струн и колокольчиков, опять зевнула и уснула. А молодец-удалец с молодильным яблоком и живой водою ускакал; заезжая к сестрам, коней у них переменял и на своем опять помчался в свою землю. Поутру рано страшная ведьма заметила, что в саду у ней украдено яблоко и вода; она тут же села на своего шестикрылого коня, доскакала до первой племянницы, спрашивает ее: «Не проезжал ли тут кто?» Племянница сказала: «Проехал молодец-удалец, да уж давно!» Она поскакала дальше, спрашивает у другой и у третьей; те то же ей сказали. Она еще поскакала и чуть-чуть не догнала, но уж молодец-удалец на свою землю пробрался и ее не опасался: сюда она скакать не смела, только на него посмотрела, от злости захрипела и так ему запела: «Ну, хорош ты, вор-воришка! Хороша твоя успешка! От меня успел ты ускакать, зато от братьев тебе непременно пропасть!» Так ему наворожила и домой поворотила.

Удалец наш приезжает в свою землю, видит – братья его, бродяги, в поле спят. Он пустил своего коня, не стал их будить, сам лег около и уснул. Братья проснулись, увидали, что брат их воротился в свою землю, легонько вынули у него сонного из пазухи молодильное яблоко, а его взяли да и бросили в пропасть. Он летел туда три дня, упал в подземельное темное царство, где люди всё делают с огнем. Вот он куда ни пойдет – все люди такие кручинные и плачут. Он спрашивает об их кручине. Ему сказали, что у царя их одна и есть дочь – прекрасная царевна Полюша, и ее-то поведут завтра к змею на съедение; в этом царстве каждый месяц дают семиглавому змею по девице, так уж и ведется очередь девицам – уж такой у них закон! Ныне наступила очередь до царской дочери. Вот наш молодец узнал хорошенько об этом и пошел прямо к царю, говорит ему: «Я спасу, царь, твою дочь от змея, только ты сам сделай мне то, о чем буду тебя после просить». Царь обрадовался, обещал все для него сделать и выдать за него замуж свою дочь.

Вот пришел тот день: повели прекрасную царевну Полюшу к морю, в трехстенную крепость, а с нею пошел удалец. Он взял с собою железную палку в пять пудов. Остались там двое с царевной ждать змея; ждали-ждали, кой о чем покуда погутарили. Он ей рассказал о своем похождении и что у него есть живая вода. Вот молодец сказал прекрасной царевне Полюше: «Поищи покуда у меня в голове вши, а коли я усну и прилетит змей, то буди меня моей палкою, а так меня не добудишься!» – и лег к ней на колени. Она стала искать у него в голове; он уснул. Прилетел змей, начал виться над царевною. Она стала будить молодца, толкать его руками, а палкой ударить (как он велел) ей жалко; не добудилась и заплакала; слеза ее канула ему на лицо – он проснулся и вскрикнул: «О, как ты меня чем-то гойно обожгла!» А змей стал уж спускаться на них. Молодец взял свою пятипудовую палку, махнул ею – и вдруг отшиб змею пять голов, в другой махнул наотмашь – и отшиб две последние; собрал все эти головы, положил их под стену, а туловище бросил в море.

Но какой-то баловня-детина видел все это и легонечко из-за стены подкрался, отсек молодцу голову и бросил его в море, а прекрасной царевне Полюше велел сказать отцу ее, царю, что он ее устерег, а если она так не скажет, то он ее задушит. Делать нечего, Полюша поплакала-поплакала, и пошли они к отцу, царю. Царь их встрел. Она ему сказала, что этот детина ее уберег. Царь невесть как рад, тут же начал сбирать свадьбу. Гости наехались из иных земель: цари, короли да принцы, все пьют, гуляют и веселятся; одна царевна кручинна, зайдет где под сараем в уголок и заливается там горючими слезами о своем молодце-удальце.

Вот и вздумала она попросить своего батюшку, чтоб он послал ловить в море рыбу, и сама она пошла с рыболовами к морю; затянули невод, вытащили рыбы и бознать сколько! Она поглядела и сказала: «Нет, это не моя рыба!» Затянули в другой, вытащили голову и туловище молодца-удальца. Полюша скорей подбежала к нему, нашла у него в пазухе пузырек с живой водой, приставила к туловищу голову, примочила водой из пузырька – он и оживел. Она ему рассказала, как ее хочет взять постылый для нее детина. Удалец утешил ее и велел идти домой, а он сам придет и знает что делать.

Вот пришел удалец в царску палату, там все гости пьяные – играют да пляшут. Он сказался, что умеет играть песни на разные голоса. Ему все рады, заставили играть. Он заиграл им прежде веселую какую-то, прибасную – гости так и растаяли, что больно гойно играет, дружка дружке расхвалили его; а там он заиграл кручинную такую, что все гости заплакали. Вот удалец спросил царя, кто уберег его дочь? Царь сказал, что этот детина. «Ну-ка, царь, пойдем к той крепости и со всеми гостями твоими; коли он достанет там змеиные головы, так я поверю, что он спас царевну Полюшу». Пришли все к крепости. Детина тянул-тянул и ни одной головы не вытянул, больно ему не под мочь. А молодец лишь взялся – и вытянул. Тут и царевна рассказала всю правду, кто ее устерег. Все признали, что удалец устерег цареву дочь; а детину привязали коню за хвост и размыкали по полю.

Царю хочется, чтоб молодец-удалец женился на его дочери; но удалец говорит: «Нет, царь, мне ничего не надо, а только вынеси меня на наш белый свет: я еще не докончил свой ответ батюшке, он меня теперь с живою водой ждет – ведь он слепым живет». Царь не может пригадать, как его на белый свет поднять; а дочь не хочет расстаться – захотела с ним подняться, говорит своему отцу, что у них есть птица-колпалица: она может их туда несть, только б было что ей в дороге есть.

Вот Полюша велела для птицы-колпалицы целого быка убить и с собой его запасить. Потом простились с подземельным царем, сели птице на хребет и понеслись на божий белый свет. Где больше птицу кормят, там она резче в вершки с ними поднималась; вот всего быка птице и стравили. Делать нечего, боятся, чтоб она не опустила их опять вниз. Полюша взяла отрезала у себя кусок ляхи и птице отдала; а та их как раз на этот свет подняла и сказала: «Ну, всю дорогу вы меня хорошо кормили, но слаще последнего кусочка я отродясь не едала!» Полюша ей свою ляху развернула, птица ахнула и рыгнула: кусок еще цел. Молодец опять приставил его к ляхе, живой водицей примочил – и царевне ляху исцелил.

Тут пошли они домой. Отец, нашенский царь, встрел их, обрадовался невесть как! Удалец видит, что отец его от того яблока помолодел, но все еще слеп. Он тотчас помазал ему глаза живой водой. Царь стал видеть; тут он расцеловал своего сына-удальца и его невесту из темного царства. Удалец рассказал, как братья унесли у него яблоко и бросили его в подземелье. Братья так испугались – ино в реку покидались! А удалец на той царевне Полюше женился и раздиковинную пирушку сделал; я там обедал, мед пил, а уж какая у них капуста – ино теперь в роте пусто!

Ж ил царь, у этого царя было три сына, говорит царь детям своим: “Привиделось мне во сне, что в некотором царстве, за триста земель, в трехсотенном государстве, есть Елена Прекрасная, и есть у ней живая и мертвая вода и моложавые яблоки; не можете ли вы, детки, достать?” Старшие два сына и говорят: "Благослови нас, батюшка. Мы поедем доставать”. Он их и благословил, и пошли они, а третий сын, восьмилетний, остался дома. Через два года стал и последний сын проситься, что “и я поеду за своими братьями; что-нибудь и я им помогу”. И говорит отец: “Где же тебе с молодых лет идти на чужую сторону?” Потом подумал царь и отпустил его, и стал ему сын говорить: “Батюшка! Пожалуйте мне лошадку”. Царь говорит: “Ну, поди - выбирай, у меня в конюшне пятьсот лошадей”. Он пошел; которую лошадь ударит по крестцу, так и с ног долой упадет; из пятисот лошадей не выбрал ни одной по себе лошади и сказывает своему отцу, что “я, батюшка, у тебя не выбрал ни одной лошади; теперь пойду в чистое поле, в зеленые луга - не выберу ль по себе лошади в табунах?”
Пошел в чистое поле; долго-долго шел, на пустом месте стоит изобка, а в изобке сидит старая старуха. Спрашивает ее Иван-царевич: “Что, бабушка, не знаешь ли ты где табунов и нет ли в табунах хороших лошадей?” Ответ держит старуха: “На что же лучше - у твоего батюшки пятьсот лошадей!” Говорит Иван-царе- вич, что “у моего отца нету по мне ни одной лошади”. - “Коли так, поди же ты, Иван-царевич, вот здесь есть село, около села есть гора, на этой горе валяется богатырь заместо собаки; возьми ты спросись у попов: можно ли похоронить этого богатыря? Есть у богатыря конь за двенадцатью дверьми железными, за двенадцатью замками медными, на двенадцати цепях; один меч у него четыре человека на носилках носят”. Попы взялись и похоронили этого богатыря, а Иван-царевич собрал поминальный стол и накупил всякого припасу из харчевого, вин, водок, столов и стульев, ножей и ложек. И отобедал народ православный; говорит Иван-царевич: “Бери, народ православный, что кому надобно!” Тотчас зачали тащить, что кому надобно, и разнесли по домам; остался один Иван-царевич на горе, и гласит ему мертвый богатырь: “Благодарю тебя, млад Иван-царевич, что похоронил меня в честности, и дарю тебе своего коня: стоит он в казенном погребе за двенадцатью дверьми железными, за двенадцатью замками медными, на двенадцати цепях; дарю тебе и меч и латы мои. Если сможешь, владей на здоровье!” Иван-царевич пошел в казенный погреб и начал двери ломать; он кулаком дверь проломит, а лошадь цепь перервет. Так Иван-царевич все двери переломал, а лошадь все цепи перервала. И хотела эта лошадь на волю уйтить; но Иван-царевич ухватил ее за гриву и говорит; “Стой, конь, волчье мясо, сорокаалтынная кляча! Кому же на вас и ездить, как не нам, добрым молодцам?” Надел на коня узду, оседлал его; на себя наложил латы богатырские, в правую руку меч взял и начал мечом помахивать, ровно как гусиным пером.
Отправляется он в путь-дорогу; ехал много ли, мало ли время, все земли проехал и попал в трехсотенное государство, где только лес да вода. В лесу тропинка есть - только пешему пройти да верхом проехать; Иван-царевич пустился по той тропинке и приехал к избушке. Вошел в эту избушку; там живет красная девушка. Говорит ему девушка: “Куда тебя Бог несет?” Отвечает Иван-царевич: “К твоей сестре, Елене Прекрасной, - достать живой и мертвой веды и моложавых яблоков да ее портрет”. - “Садись же ты, добрый молодец, на моего летучего сокола; а своего коня у меня оставь”. Сел он на сокола и полетел. Летел, летел, стоит еще избушка; вошел - в избушке сидит красная девушка. Спрашивает Иван- царевич: “Как бы мне проехать к твоей сестре, Елене Прекрасной?” Говорит девушка: “Садись на моего сокола, а своего у меня оставь, и прилетишь ты к ее дому, там стоят двенадцать церквей, и от всякой церкви все шнуры натянуты. Постарайся ты, как можно, чтобы живо перелететь, за шнуры не зацепить”.
Иван-царевич прилетел к дому Елены Прекрасной; вошел в одну горницу, потом в другую: в обеих девушки почивают - одна другой краше! Ступил в третью горницу, а там почивает сама Елена Прекрасная, и стоит у ней на столе живая и мертвая вода, и портрет ее тут же; а из этой горницы ход в сад, где моложавые яблоки.
Иван-царевич взял живую и мертвую воду и портрет Елены Прекрасной, самое ее облюбил; потом вскочил в сад, сорвал пять яблоков, завязал в платок и вышел из дому; сел на сокола и полетел, да как стал перелетать через шнуры, и говорит сам себе: “Что я за воин храбрый! Дай зацеплю за шнуры”. Зацепил за шнуры, и во всех церквях колокола зазвонили, и проснулась Елена Прекрасная и говорит: “Что такой за невежа был, квашню раскрыл и две полушки на смех положил!” Сейчас крикнула: “Подавайте моего доброго коня, я его на дороге догоню".
А Иван-царевич прилетел в избушку к Елениной сестре, переменил одного сокола на другого и опять вперед полетел. Вслед за ним и Елена Прекрасная к своей сестре приехала и говорит ей: “Для чего вы приставлены? Ничего не видите! Какой-то невежа был, мою квашню раскрыл, на покрышке две полушки положил”. Отвечает сестра: “Я сама в дороге была, своего сокола запарила и здесь никого не видала”. Елена Прекрасная опять поехала догонять Ивана-царевича; а Иван-царевич приехал в другую изобку и переменил сокола на богатырского коня. Приезжает Елена Прекрасная к другой сестре и говорит: “Что вы смотрите? Для чего вы здесь приставлены? У меня какой-то невежа был, квашню раскрыл - не покрыл, на смех две полушки положил”. Отвечает сестра: “Изволь посмотреть моего сокола, весь в поту! Я сама из дороги сейчас приехала”.
Иван-царевич приехал в третью изобку, и дала ему старуха платочек: “Если за тобой будут гнаться, то брось этот платочек”. Приезжает к старухе Елена Прекрасная и говорит: “ Что вы смотрите, для чего вы приставлены? У меня какой-то невежа был, квашню раскрыл - не покрыл, на смех две полушки положил”. Отвечает старуха: “Я сама сейчас из дороги приехала”.
Елена Прекрасная опять погналась в погоню за Иваном-царевичем, и как стала догонять его, Иван-царевич бросил платочек - и сделалось ужасное море, что нельзя ни пройтить, ни проехать. Подъехала Елена Прекрасная к берегу и закричала через море: “Кто такой в моем царстве был, царь-царевич или король-королевич?” Отвечает Иван-царевич: “Я ни царь, ни король, а малолетний царский сын”. - “Дожидайся ж меня! - сказала Елена Прекрасная. - Через двенадцать лет я к тебе буду на двенадцати кораблях”.
Иван-царевич повернул прочь от моря и попал другою дорогою - не там, где прежде ехал, и прискакал к большому дому; въехал на двор, на дворе стоит столб точеный, у столба прибито кольцо золоченое; привязал своего коня к золоченому кольцу, дал ему белояровой пшеницы и пошел в горницу. Сидит в горнице красная девица и говорит ему: “Неладно, православный, ты сюда попал! Здесь живет ведьма, летает она по дорогам на соколе и ловит крещеный (народ к себе на мытарства. Я сама заполонена здесь двенадцатый год; если ты возьмешь меня с собою, то я тебя добру научу: как прилетит ведьма да станет класть тебя на кровать, то смотри, к стенке не ложись!” Вот прилетела ведьма и стала его к стенке класть, а он к стенке не ложится. “Мне, - говорит, - надо выходить к лошади”. Ведьма сама легла к стенке, а Иван-царевич с краю, да тотчас отвинтил все три винта - ведьма и попала в погреб.
Взял он с собой красну девицу и поехал; много ли, мало ли места отъехал, видит - на дороге яма, и лежат около этой ямы два человека. Спрашивает Иван-царевич: “Что вы за люди и чего дожидаетесь?” - “Ах, Иван-царевич! Ведь мы твои братья”. -“Что ж вы, братцы, высматривали?” - “Да вот здесь прекрасная девушка посажена”. Сказал им Иван-царевич: “Возьмите-ка, братцы, у меня да подержите живую и мертвую воду и моложавые яблоки, а меня опустите в эту яму; я вам достану оттудова прекрасную девушку. Как скоро вы девушку вытащите, опущайте за мной веревку”. Тотчас спустился Иван-царевич в яму, добыл там прекрасную девушку и привязал ее за веревку. Большие братья-царевичи начали тащить, вытащили девушку и говорят: “Не станем к нему опущать веревку, теперь у нас все есть: живая и мертвая вода, моложавые яблоки и портрет Елены Прекрасной, и по невесте на каждого”.
Задумали они взять и коня Ивана-царевича, стали его ловить, а конь им не дается, так и не поймали!
Вот старшие братья пошли к своему отцу домой; а Иван-царевич в той яме так слезьми и обливается. Ходил он там много ли, мало ли время и пришел на нижний свет. Усмотрел избушку, в той избушке сидит старая старуха, и говорит Иван-царевич: “Нельзя ли как-нибудь, бабушка, доставить меня на верхний свет?” Отвечает ему старуха: “Нет, батюшка Иван-царевич, нельзя никак! Разве вот как: у нашего царя есть три дочери, и берут его дочерей змеям на съедение; коли ты царю поможешь, он тебя тож не оставит. Поезжай с Богом; я тебе дам свою лошадь, и латы, и меч”.
Иван-царевич оседлал быстрого коня, надел на себя чугунные латы, взял в руки меч и поехал к тому месту, куда змей прилетает. Приехал, а там уж давно сидит царевна на камушке и лютого змея дожидается. Спрашивает Иван-царевич: “Что ты, царевна, здесь дожидаешься?” Говорит она печально: “Уйди, добрый молодец! Привезли меня сюда змею на съедение”. - “А ну, поищи у меня в голове; а как только в море волны заколыхаются, сейчас меня разбуди”. Лег к ней на колени и заснул. Волны в море заколыхалися, красная девица начала будить Ивана- царевича и никак не может его разбудить. С великого горя капнула у ней слеза из глаз и попала царевичу на щеку; он проснулся и говорит: “Ах, как ты меня своей слезой обожгла!”
Прилетел змей осьмиглавый поедать царскую дочь и говорит Ивану-царевичу: “Ты зачем здесь, блоха рубашная?” А Иван-царевич говорит змею: “А ты зачем, гнида головная? Крещеный народ поедаешь, а сыт не бываешь!” - “Я ж тебя съем!” - “Нет, попробуй прежде с сильными, могучими плечами побарахтаться”. Говорит змей: “Делай мост по морю, и пойдем с тобой воевать”. - “Экий! Ведь я крещеный человек, а ты некрещеный; делай ты мост”.
Змей только дунул, и сделал по морю ледяной мост. Поехали они воевать. Змей разъехался и ударил Ивана-царевича - только шапку ему с головы свалил; а Иван-царевич разъехался на своем богатырском коне и ударил змея - сразу его убил. Сейчас соскочил с своего коня и положил этого змея под камень; подъехал к красной девице прощаться, и дала ему царская дочь на память свое кольцо золотое. В то самое время был от царя послан Макарка плешивый, косорукий - убрать дочерние косточки, когда змей улетит. Макарка видел, как Иван-царевич змея убил; прибежал к царевне и говорит: “Скажи своему отцу, что я тебя от смерти спас; а не то - сейчас тебя убью!” Она испугалась и сказала: "Хорошо, будь по-твоему!” Приехали во дворец; говорит царю Макарка: “Я твою дочь спас, змея убил и под камень положил”.
Спустя несколько времени присылает другой змей к царю приказ, чтобы привозил свою дочь к нему на съедение. Макарка говорит царю: “Дай мне саблю хорошую, я опять змея убью!” И повез он другую царскую дочь змею на съедение; привез и посадил ее на камень, а сам влез на самую высокую сосну. Сидит она на камне да слезьми обливается; приезжает Иван-царевич, слез с коня, сел около девушки и говорит: “Поищи у меня в голове, а как только в море волны заколыхаются, сейчас меня разбуди!” Вот заколыхались в море волны, стала будить она его и не могла добудиться, покуда не капнула ему на щеку горящая слеза. Он проснулся и говорит: “Как ты меня долго не будила!” Прилетел змей десятиглавый и говорит Ивану-царевичу: “Что ты, блоха рубашная, поворачиваешься?” А Иван-царевич говорит змею: “Аты что, гнида головная, сюда приезжаешь да народ крещеный поедаешь?” - “Я и тебя съем!” - “Нет, попробуй сперва повоевать со мной!” - “Ну, делай мост по морю”. - “Я человек крещеный, а ты некрещеный; делай ты!”
Змей только дунул, и сделался ледяной мост. Вот они поехали воевать. Змей разъехался и ударил Ивана-царевича - он только пошатнулся, сидя на лошади; а Иван-царевич как ударил змея своим мечом, так и снес ему пять голов долой; потом еще ударил - и убил змея до смерти. Дала ему царевна золотое кольцо, он взял и уехал домой к старушке. Тут Макарка плешивый, косорукий слез с сосны, взял свою саблю, об камень бил-бил, до самой ручки изломал; пришел к царевне и говорит: “Смотри ты, скажи своему отцу, что я тебя от смерти спас, а не то убью тебя!” Приехали они во дворец и говорит Макарка царю: “Я твою дочку от смерти спас, вот как я постарался, всю саблю изломал!” Царь обещался отдать за него свою младшую дочь замуж.
Потом пишет двенадцатиглавый змей, требует царскую дочь на съеденье. Макарка повез третью царевну змею на съедение, посадил ее на камень, а сам со страстей влез выше прежнего на дерево. Царевна сидит да горько плачет. Приезжает к ней Иван-царевич и говорит: “Поищи у меня в голове, а как в море волны заколыхаются, сейчас меня разбуди!” Вот волны заколыхалися, стала она будить его; он вскочил и сел на своего доброго коня. Прилетел змей о двенадцати голов и говорит: “Ты что здесь, блоха рубашная, толкаешься?” - “А ты что, гнида головная, сюда прилетаешь, только народ поедаешь?” - “Я и тебя съем!” - “Нет, давай-ка могучими богатырскими плечьми побарахтаемся”. Говорит змей: “Ты думаешь: моих братьев убил, так и меня убьешь? Нет, брат, не таковский я!”
Вышли они на поле и зачали воевать. Иван-царевич как разъехался на своем коне, так змею и снес шесть голов; змей и просит: “Дай мне отдохнуть!” А лошадь Ивана-царевича говорит: “Не давай ни одной минуты отдыхать!” Он еще мечом ударил и убил змея до смерти. Царевна подарила ему свое золотое кольцо; Иван- царевич взял змея, положил под камень, а сам к старухе поехал. Макарка мигом слез с дерева, взял царевну и повел к царю. Царь так возрадовался, что и сказать нельзя; благодарит Макарку, созывает к себе весь народ православный и с музыкою и говорит: “Кто будет играть, тому на радостях много пожалую”.
Собрался весь народ и все музыканты, а Иван-царевич купил себе трехалтынную балалайку, пришел к царю в дом и так заиграл, что весь мир-народ удивлялся; его балалайка бренчит-выговаривает: “Девушка, девушка! Не забудь же меня на чужой стороне”. Стали ему дочери водку подносить; он выпил у одной царевны и бросил в стакан золотое кольцо - то самое, что она подарила; выпил у другой - то же сделал; выпил у третьей, стал кольцо вынимать... Тут царевны его признали, в един голос закричали: “Вот кто нас избавил, а не Макарка плешивый!” Макарка заспорил, говорит, что “это я всех змеев убил; пойдемте, я вам покажу, куда змеиные тела поклал”. Пошли смотреть. Макарка хотел камень поднять, силился, силился и не мог поднять. “Ах, - говорит - как камень-то сел!” А Иван-царевич подошел, сейчас камень поднял и тела и головы змеиные показал. Царь приказал Макарку из пушек расстрелять.
Тогда Иван-царевич стал царя просить, чтобы доставил его на верхний свет; царь приказал позвать птицу-сокола и велел соколу Ивана-царевича на тот свет доставить. Сокол говорит царю: “Давай мне четыре дощана говядины, чтобы во всяком дощане было сто пудов”. Царь заготовил говядины; сокол привязал к себе четыре дощана говядины, посадил на себя Ивана-царевича и полетел: летел, летел и зачал просить есть. Иван-царевич и начал ему кидать, всю говядину раскидал, а он опять просит; царевич зачал ему кидать пустые дощаны, покидал и те - он все просит; начал кидать свое платье, и то раскидал, нечего стало бросать больше, а сокол все- таки просит. “Не то, - говорит, - на низ опущусь!” Иван-царевич оторвал свои икры и бросил ему, сокол съел и вылетел с царевичем на верхний свет; тут сокол кашлянул и выкинул его икры и платье.
Вот Иван-царевич пришел к своему отцу, поздоровался, отец ж говорит: “Что, сынок, я тебе говорил, не ходи! А вот старшие твои братья принесли мне всего: и живой воды, и мертвой, и моложавых яблоков, и портрет Елены Прекрасной”. Иван-царевич отвечал своему отцу: “Что ж делать? Их счастье!”
Прошло двенадцать лет, приезжает Елена Прекрасная по морю на двенадцати кораблях и два сына с собой привезла, как только приплыла она, зачала в пушки палить и говорит: “Подайте мне виноватого!” Дунула Елена Прекрасная, и сделался от ее кораблей и до царского дворца хрустальный мост. Говорит царь своим большим сыновьям: “Ступайте, дети! Должно быть, вы виноваты”. Вот они и пошли по хрустальному мосту; посмотрела Елена Прекрасная в подзорную трубу и говорит своим детям: “Подите, детушки, проводите вы своих дядюшек в два прутика железные”. Они пошли, как зачали их прутьями пороть, только дай Бог ноги унести! Насилу царевичи до своего дворца добрались.
Елена Прекрасная опять зачала из пушек бить. “Подавайте, - говорит, виноватого!” Вот царь стал посылать меньшого сына: Должно быть, это ты, Иван-царевич, начудил!” Иван-царевич пошел по хрустальное мосту; смотрит Елена Прекрасная в подзорную трубку и говорит: “Подите, детушки, возьмите своего батюшку под ручки и ведите сюда с честью”. После того вышла Елена Прекрасная за Ивана-царевича замуж, и рассказал Иван-царевич своему отцу, как братья опустили его в яму и как взяли у него живую и мертвую воду, моложавые яблоки и портрет Елены Прекрасной. Царь приказал их сейчас из пушек убить; вывели их, рабов Божиих, в чистое поле и казнили. А Иван-царевич стал жить с Еленой Прекрасной.

СКАЗКА О МОЛОДЦЕ-УДАЛЬЦЕ, МОЛОДИЛЬНЫХ ЯБЛОКАХ И ЖИВОЙ ВОДЕ

Один царь очень устарел и глазами обнищал, а слыхал он, что за девять девятин, в десятом царстве, есть сад с молодильными яблоками, а в нём колодец с живою водою: если съесть старику это яблоко, то он помолодеет, а водой этой помазать глаза слепцу - он будет видеть. У царя этого было три сына. Вот он посылает старшего на коне верхом в этот сад за яблоком и водой: царю хочется и молодым быть и видеть. Сын сел на коня и отправился в далёко царство; ехал, ехал, приехал к одному столбу; на этом столбе написано три дороги: первая для коня сытна, а самому голодна, вторая - не быть самому живому, а третья коню голодна, самому сытна.
Вот он подумал-подумал и поехал по сытной для себя дороге; ехал, ехал, увидал в поле хороший-расхороший дом. Он подъехал к нему, поглядел-поглядел, растворил ворота, шапки не ломал, головы не склонял, на двор вскакал. Хозяйка этого двора, баба-вдова не больно стара, молодца к себе звала: «Добро пожалуй, гость дорогой!» В избу его ввела, за стол посадила, всякого яства накрошила и питья медового превдоволь натащила. Вот молодец нагулялся и свалился спать на лавке. Хозяйка ему говорит:
- Не честь молодцу, не хвала удальцу ложиться одному! Ляжь с моею дочкою, прекрасною Дунею.
Он тому и рад. Дуня говорит ему:
- Ляжь ко мне плотней, будет нам теплей!
Он двинулся к ней и провалился сквозь кровать: там его заставили молоть сырой ржи, а вылезть оттуда не моги! Отец старшего сына ждал, ждал и ожиданье потерял.
Царь второго сына отправил, чтоб яблоко и воды ему доставил. Он держал тот же путь и напал на ту же участь, как и старший его брат. От долгого жданья сыновьёв царь больно-больно загоревался.
Младший сын начал просить у отца позволенья ехать в тот сад; а отец ни за что не хочет его отпустить и говорит ему:
- Горе тебе, сынок! Когда старшие братья пропали, а ты молод, как вьюноша, ты скорее их пропадёшь.
Но он уполяет, отцу обещает, что он постарается для отца лучше всякого молодца. Отец думал, думал и благословил его на ту же дорогу. На пути до вдовина дома с ним случилось всё то же, что и с старшими братьями. Подъехал он ко двору вдовину, слез с коня, постучал у ворот и спросился ночевать. Хозяйка обрадовалась ему, как и этим, просит его:
- Добро пожалуй, гость наш нежданный!
Посадила его за стол, наставила всякого яства и питья, хоть завались! Вот он понаелся, хотел ложиться на лавке. Хозяйка и говорит:
- Не честь молодцу, не хвала удальцу ложиться одному! Ляжь с моей прекрасною Дунею.
А он говорит:
- Нет тётушка! Проезжему человеку не годится так, а надо в гóловы кулак, а пóд бок так. Если бы ты, тётушка, баньку мне истопила и с твоей дочерью в неё пустила.
Вот вдова баню жарко-разжарко натопила и его с прекрасною Дунею туда проводила. Дуня такая же, как мать, злоехидна была, ввела его вперёд и дверь в бане заперла, а сама в сенях покуда стала. Но молодец-удалец оттолкнул дверь и Дуню туда впёр. У него было три прута: один железный, другой свинцовый, а третий чугунный, и начал этими прутьями Дуню хвостать. Она кричит, умоляет его, а он говорит:
- Скажи, злая Дунька, куда девала моих братьев?
Она сказала, что у них в подполье мелют сырую рожь. Он пустил её. Пришли в избу, навязали лестницу на лестницу и братьев оттуда вывели. Он их пустил домой; но им стыдно к отцу появиться - оттого, что с Дуней ложились и к черту не годились, и пошли они бродяжничать по полям и по лесам.
А молодец поехал дальше, ехал, ехал, подъехал к одному двору, вошёл в избу: там сидит красна девица, ткёт утирки. Он сказал:
- Бог помочь тебе, красная девица!
А она ему:
- Спасибо! Что, добрый молодец, от дела лытаешь или дело пытаешь?
- Дело пытаю, красна девица! - сказал молодец. - Я еду за девять девятин, в десятое царство, в сад - за молодильными яблоками и за живой водой для своего старого и слепого батюшки.
Она ему сказала:
- Ну, мудро тебе, мудро-мудро добраться до этого сада; однако поезжай, на дороге живёт другая моя сестра, заезжай к ней: она лучше меня знает и тебя научит, что делать.
Вот он ехал, ехал до другой сестры, доехал; так же, как и с первой, поздоровался, рассказал ей об себе и куда едет. Она велела ему оставить своего коня у ней, а на её двукрылом коне ехать к её старшей сестре, которая научит, что делать: как побывать в саду и достать яблоко и воды. Вот он ехал, ехал, приехал к третьей сестре. Эта дала ему своего коня об четырёх крыльях и приказала:
- Смотри, в этом саду живёт наша тётка, страшная ведьма; коли подъедешь к саду, не жалей моего коня, погоняй хорошенько, чтоб он сразу перелетел через стену; а если зацепит за стену - на стене наведены струны с колокольчиками, струны заструнят, колокольчики зазвенят, она проснётся, и ты от неё тогда не уедешь! У ней есть конь о шести крыльях; ты тому коню у крыльев подрежь жилки, чтоб она нём тебя не догнала.
Он всё так и сделал. Полетел через стену на своём коне, и конь хвостом зацепил не дюже за струну; струны заструнели, колокольчики зазвенели, но тихо: ведьма проснулась, да не разобрала хорошо голоса струн и колокольчиков, опять зевнула и уснула. А молодец-удалец с молодильным яблоком и живой водою ускакал; заезжая к сёстрам, коней у них переменял и на своём опять примчался в свою землю. Поутру рано страшная ведьма заметила, что в саду у ней украдено яблоко и вода; она тут же села на своего шестикрылого коня, доскакала до первой племянницы, спрашивает её:
- Не проезжал ли тут кто?
Племянница сказала:
- Проехал молодец-удалец, да уж давно!
Она поскакала дальше, спрашивает у другой и у третьей; те то же ей сказали. Она ещё поскакала и чуть-чуть не догнала, но уж молодец-удалец на свою землю пробрался и её не опасался: сюда она скакать не смела, только на него посмотрела, от злости захрипела и так ему запела:
- Ну, хорош ты, вор-воришка! Хороша твоя успешка! От меня успел ты ускакать, зато от братьев тебе непременно пропасть!
Так ему наворожила и домой поворотила.
Удалец наш приезжает в свою землю, видит - братья его, бродяги, в поле спят. Он пустил своего коня, не стал их будить, сам лёг около и уснул. Братья проснулись, увидали, что брат их воротился в свою землю, легонько вынули у него сонного из пазухи молодильное яблоко, а его взяли да и бросили в пропасть. Он летел туда три дня, упал в подземельное темное царство, где люди всё делают с огнём. Вот он куда ни пойдёт - все люди такие кручинные и плачут. Он спрашивает об их кручине. Ему сказали, что у царя их одна и есть дочь - прекрасная царевна Полюша, и её-то поведут завтра к змею на съедение; в этом царстве каждый месяц дают семиглавому змею по девице, так уж и ведётся очередь девицам - уж такой у них закон! Ныне наступила очередь до царской дочери. Вот наш молодец узнал хорошенько об этом и пошёл прямо к царю, говорит ему:
- Я спасу, царь, твою дочь от змея, только ты сам сделай мне то, о чём буду тебя после просить.
Царь обрадовался, обещал всё для него сделать и выдать за него замуж свою дочь.
Вот пришёл тот день: повели прекрасную царевну Полюшу к морю, в трёхстенную крепость, а с нею пошёл удалец. Он взял с собою железную палку в пять пудов. Остались там двое с царевной ждать змея; ждали, ждали, кой о чём покуда погутарили. Он ей рассказал о своём похождении и что у него есть живая вода. Вот молодец сказал прекрасной царевне Полюше:
- Поищи покуда у меня в голове вши, а коли я усну и прилетит змей, то буди меня моей палкою, а так меня не добудишься! - и лёг к ней на колени. Она стала искать у него в голове; он уснул. Прилетел змей, начал виться над царевною. Она стала будить молодца, толкать его руками, а палкой ударить (как он велел) ей жалко; не добудилась и заплакала; слеза её капнула ему на лицо - он проснулся и вскрикнул:
- О, как ты меня чем-то гойно обожгла!
А змей стал уже спускаться на них.
Молодец взял свою пятипудовую палку, махнул ею - и вдруг отшиб змею пять голов, в другой махнул наотмашь - и отшиб две последние; собрал все эти головы, положил их под стену, а туловище бросил в море.
Но какой-то баловня-детина видел всё это и легонечко из-за стены подкрался, отсёк молодцу голову и бросил его в море, а прекрасной царевне Полюше велел сказать отцу её, царю, что он её устерёг, а если она так не скажет, то он её задушит. Делать нечего, Полюша поплакала-поплакала, и пошли они к отцу, царю. Царь их встретил. Она ему сказала, что этот детина её уберёг. Царь невесть как рад, тут же начал сбирать свадьбу. Гости наехались из иных земель: цари, короли да принцы, все пьют, гуляют и веселятся; одна царевна кручинна, зайдёт где под сараем в уголок и заливается там горючими слезами о своём молодце-удальце.
Вот и вздумала она просить своего батюшку, чтоб он послал ловить в море рыбу, и сама она пошла с рыболовами к морю; затянули невод, вытащили рыбы и бознать сколько! Она поглядела и сказала:
- Нет, это не моя рыба!
Затянули в другой, вытащили голову и туловище молодца-удальца. Полюша скорей подбежала к нему, нашла у него в пазухе пузырёк с живой водой, приставила к туловищу голову, примочила водой из пузырька - он и оживел. Она ему рассказал, как её хочет взять постылый для неё детина. Удалец утешил её и велел идти домой, а он сам придёт и знает что делать.
Вот пришёл удалец в царску палату, там все гости пьяные - играют да пляшут. Он сказался, что умеет играть песни на разные голоса. Ему все рады, заставили играть. Он заиграл им прежде весёлую какую-то, прибасную - гости так и растаяли, что больно гойно играет, дружка дружке расхвалили его; а там он заиграл кручинную такую, что все гости заплакали. Вот удалец спросил царя, кто уберёг его дочь? Царь сказал, что этот детина.
- Ну-ка, царь, пойдём к той крепости и со всеми гостями твоими; коли он достанет там змеиные головы, так я поверю, что он спас царевну Полюшу.
Пришли все к крепости. Детина тянул, тянул и ни одной головы не вытянул, больно ему не под мочь. А молодец лишь взялся - и вытянул. Тут и царевна рассказала всю правду, кто её устерёг. Все признали, что удалец устерёг царёву дочь, а детину привязали коню за хвост и размыкали пó полю.
Царю хочется, чтоб молодец-удалец женился на его дочери; но удалец говорит:
- Нет, царь, мне ничего не надо, а только вынеси меня на наш белый свет: я ещё не докончил свой ответ батюшке, он меня теперь с живою водой ждёт - ведь он слепым живёт.
Царь не может пригадать, как его на белый свет поднять; а дочь не хочет расстаться - захотела с ним подняться, говорит своему отцу, что у них есть птица-колпалица.
Вот Полюша велела для птицы-колпалицы целого быка убить и с собой запасить. Потом простились с подземельным царём, сели птице на хребет и понеслись на божий белый свет. Где больше птицу кормят, там она резче в вершки с ними поднималась; вот всего быка птице и стравили. Делать нечего, боятся, чтоб она не опустила их опять вниз. Полюша взяла отрезала у себя кусок ляхи и птице отдала; а та их как раз на этот свет подняла и сказала:
- Ну, всю дорогу вы меня хорошо кормили, но слаще последнего кусочка я отродясь не едала!
Полюша ей свою ляху развернула, птица ахнула и рыгнула: кусок ещё цел. Молодец опять приставил его к ляхе, живой водицей примочил - и царевне ляху исцелил.
Тут пошли они домой. Отец, нашенский царь, их встретил, обрадовался невесть как! Удалец видит, что отец его от того яблока помолодел, но всё ещё слеп. Он тотчас помазал ему глаза живой водой. Царь стал видеть; тут он расцеловал своего сына-удальца и его невесту из тёмного царства. Удалец рассказал, как братья унесли у него яблоко и бросили его в подземелье. Братья так испугались - ино в реку покидались! А удалец на той царевне Полюше женился и раздиковинную пирушку сделал; я там обедал, мёд пил, а уж какая у них капуста - ино теперь в роте пусто!

Русская народная сказка