Екатерина Дайс: «Возможно, писать надо не более одной книги за всю жизнь, но это должна быть Книга жизни. Екатерина Дайс: «Новейшее время закончилось…»Беседа с культурологом о тайных культурных культах, мистериальной традиции в современной культуре, «рифм

October 19th, 2016 , 02:48 pm

Оказывается, тайнознание в европейской цивилизации связано, как правило, с феминной религиозной традицией.

Культуролог Игорь Яковенко называет эту подспудную тайную линию европейской культуры традицией «малой», противопоставляя её тем самым победившей («большой») традиции христианской ортодоксии 1 .

Если взглянуть на эту тайную линию с гендерной точки зрения, можно понять, что на протяжении всего времени торжества христианства в Европе именно тайная, эзотерическая традиция ратовала по крайней мере за равноправие (алхимик и его сестра), если не за приоритет (жрицы языческих культов) женской религиозности.

Тамплиеры и их Чёрные Мадонны, хлысты и их Богоматери, трубадуры и культ прекрасной дамы: во всех этих малотрадиционных орденах, сектах, движениях через особо почитаемые, ключевые женские фигуры просвечивал образ Великой богини.

В археологическом плане есть свидетельства по меньшей мере равноправного сосуществования в древности женских и мужских богов. Прежде всего здесь стоит отметить книгу Ариэля Голана «Миф и символ», в которой на обширном материале реконструирован весь спектр древних верований Европы, в том числе представления о Белом и Чёрном богах, а также о Великой богине. Святая Троица здесь биполярна: «трезубец мог служить символом как богини неба (в эпоху неолита), так и бога грозы (в эпоху бронзы) 2 ».

Антон Антипенко, реконструируя в книге «Мифология богини» античные представления о богине-матери на примере нескольких песен «Одиссеи», убедительно показывает, каким образом на всём протяжении известного хрестоматийного произведения проглядывают следы древнего инициатического культа.

По сути дела, путешествие Одиссея есть не что иное, как цепь инициаций или реинкарнаций, ведущая от одного воплощения Великой богини (Пенелопа, Цирцея, сирены, Калипсо) к другому 3 .

Мирная матриархальность земледельцев противопоставляется агрессивной экспансии скотоводов. Соответственно, и боги у них должны быть разные. Инициатический культ Деметры (земли-матери) и Персефоны — вот одна из основ европейского эзотеризма, той глубинной подкладки культуры, из которой в ХХ веке вырастают Фаулз и Эко, Павич и Памук, Пятигорский и Андрухович.

В феминистическом смысле женская религиозность (несомненно, отличающаяся от мужской уже на физиологическом уровне, ведь умеющие рождать по-другому понимают тайну жизни и смерти) веками была подавлена религиозностью мужской.

«Все бабы как бабы, а я — богиня!» — этот суггестивный слоган, встречающийся летом на майках, гораздо глубже, чем может показаться. Он вырастает из постепенного понимания того, что женщинам больше подходят женские идеалы, что женщина не обязана вести себя как Иисус, но может вести себя как Деметра.

Ряд женщин-психоаналитиков — последовательниц К.Г. Юнга (сделавшего вообще очень много для размывания границ между наукой и эзотерикой) работают над архетипами различных ипостасей Великой богини.

В частности, Джин Шинода Болен выделяет не только женскую троицу (соответствующую разным возрастам женщины, а также фазам лунного цикла), но и находит соответствия между женскими характерами и архетипами Метиды, Софии, Гекаты, Гестии, Деметры, Персефоны, Артемиды и Афины. Популярный призыв психологов, звучащий примерно как «Открой в себе богиню!», — это только верхушка айсберга грядущей женской религиозной эмансипации.

Но почему мы сейчас говорим об освобождении, раскрытии, о женском духовном реванше?

На самом деле феминная религиозная традиция лишь дремала под спудом религиозной традиции маскулинной. Она жила и сохранялась в языческих верованиях и эзотерических кружках, в картах Таро, в гностическом признании Софии как сотворца Вселенной, в легендах о Робин Гуде и Мариам, в культе Родины-матери, в ваянии снежных баб.

В низах культуры и на самом её верху феминная религиозная традиция ждала возможности вырваться наружу. В научной и писательской среде она прорывалась как любовь к пространству, как метагеография и геопоэтика.

Так, известный своими симпатиями к геопоэтике украинский писатель Юрий Андрухович задумал цикл лекций «Эрогенные зоны Европы», но вынужден был сменить название на менее эпатажное. Понимание женщины как инициационного пространства, а пространства как возлюбленной — это первый шаг на пути к осознанию своей связи с Богиней Матерью.

И дело, опять же, не в феминистках, составляющих явное меньшинство по сравнению с населением Земли. Дело в том, что маскулинная религиозная традиция с её культом силы, правды и технологий поставила этот мир на грань экологической катастрофы.

Иллюстрацией глобального сдвига является, например, фильм «Аватар». Когда творцы массовой культуры, изыскивая сюжетное начало, способное противостоять мертвящей техногенной цивилизации, обращаются фактически к образу Геи, богини земли, это значит, что в мире что-то меняется. Скрывать свои отношения с магическим, бессознательным, гибким, интуитивным становится не менее постыдным, чем отрицать свою рациональность, твёрдость и прямолинейность.

Обращение к феминной религиозной традиции — вот путь современного человека вне зависимости от его пола. Это путь, предполагающий толерантность, признание своей сексуальности, интерес к эзотерике, психологии, гомеопатии, инициационным практикам, изменённым состояниям сознания.

В этой традиции геопоэтика, понимаемая как дело богини Геи, — единственная обоснованная позиция на сегодняшний день. Основатель геопоэтики Кеннет Уайт, известный благодаря своим эссе, посвящённым единению человека и природы, говорит о необходимости новой гармонии, новой музыки и, соответственно, новых музыкальных инструментов:

«На днях я разговаривал с индеанкой... Она сказала мне, что её племени нужен был бы подобный инструмент: сначала надо было бы вырыть яму в земле, затем натянуть над нею верёвки.

В духе краснокожих я отвечал, что такой инструмент надо было бы назвать «Голос Земли»... Должен заметить: мне она понравилась тоже, ибо случалось и мне воображать себе нечто подобное 4 ». Известно, что музыкальные инструменты тесно связаны с полом.

Так, в шуточной статье «Почему тёлки не могут играть рок?» Джордж Табб 5 пишет о физиологических особенностях, связанных с извлечением звуков, доказывая, что игра на гитарах — это мужское дело.

Музыка всегда была сакральным искусством, и многие музыкальные инструменты сделаны так, что играть на них могут только правши или мужчины. Предлагая сделать инструмент, на котором могла бы играть сама Земля, К. Уайт пытается исправить этот глобальный дисбаланс, установившийся с победой мужской религии неба.

В наше время девушки хотят не только петь в церковном хоре, но и играть на органе, читать проповеди и раздавать облатки. Кроме того, они знают, что и Она — тоже женщина...

В каком-то плане мы как будто бы возвращаемся в ветхозаветные времена. Ведь, как пишет Михаэль Дорфман, «Яхве, Йегова — женское имя», а Элохим и Адонаи — «множественное число, которое по законам грамматики может включать сущности как мужского, так и женского рода 6 ».

То есть «бог» на иврите грамматически не только мужчина. Опять же, вспомним «сынов божиих, что входили к дочерям человеческим», «будете как боги» и другие «оговорки по Фрейду» из Книги Бытия.

Эти фразы, в которых идея божественного не противоречит архаичному множественному числу, — мостик к пониманию бессознательного нашей культуры.

Как сформулировал философ Григорий Померанц, западная культура сложилась из еврейской религии, греческой философии и римского права 7 .

На протяжении 2000 лет, с момента оформления христианства как института, существуют разнообразные тайные течения, которые надо рассматривать не по отдельности, а в совокупности: как единую, цельную линию. О том и разговор.

Екатерина Дайс – исследователь, чья область интересов зовётся, для непривычного уха, несколько экзотически. Она – специалист по мистериальной традиции в европейской культуре и по проблемам геопоэтики (и кроме того – по современной русской и украинской литературе). В своё время она, закончив РГГУ, защитила там новаторскую диссертацию с неожиданным названием: «Малая традиция европейской культуры в творчестве Джона Фаулза» (позже диссертация легла в основу книги «Джон Фаулз и мистериальная традиция»).

Речь шла о том, как и почему в творчестве этого английского писателя – вполне массового, издававшегося миллионными тиражами – отразилась «другая», «неофициальная», «малая» линия европейской культуры, на протяжении двух тысяч лет существующая параллельно христианству. В эту традицию, которая в конечном счёте получила название мистериальной, входит разнообразнейший круг явлений от языческих движений до вполне христианских с виду орденов и сект.

На протяжении по крайней мере двух тысячелетий вопрос о гендерной идентичности Бога для европейской культуры не был актуальным. Если старшая ипостась Бога, то Отец, если младшая, то Сын, если духовная, то Святой Дух, но не Душа. Женщина могла разве что родить Бога - как, пардон за светскую параллель, в прогремевшем стихотворении белорусской поэтессы Марии Мартысевич «Роди президента». Не «стань президентом», а роди!

Сейчас исследовательская работа Екатерины состоит в том, чтобы выявлять в современной, особенно – популярной литературе следы некогда тайного, а теперь всё более явного знания: прежде всего это – отсылки к гностическим текстам, к опыту разных духовных орденов, к алхимии. Наличие этих следов, считает исследователь, не случайно и свидетельствует о глубоких переменах в культурном состоянии западного мира: мистериальная традиция, оттеснённая некогда на периферию культуры, теперь всё более смещается к её центру.

Не могла упустить возможности расспросить Екатерину о том, какими ей видятся современные культурные процессы и что они, по её мнению, означают.

– Что за путь, Екатерина, привёл вас от Фаулза – к исследованию потайной традиции западной культуры?

– Начиная работать над диссертацией о Фаулзе, я, как и все, думала, что Фаулз – постмодернист. Но он не ложился в постмодернистскую схему. И не только в неё. Я попыталась, оставаясь на постструктуралистских позициях, разобрать его сюжеты, персонажей. Оказалось: в каждом его произведении есть маг (жрец, инициатор), инициант и истинная возлюбленная героя, которая противопоставляется его ложным возлюбленным.

Это – явно не постмодернизм. Но тогда что?

Мой научный руководитель, Игорь Григорьевич Яковенко, предложил как рабочий термин название «малая традиция». Оно, конечно, очень условно. Такой термин есть в этнологии: «малой традицией» называются культурные традиции малых народов, – например, Севера. Но традиция, которая имеется в виду – совсем другое. Она и по масштабу, и по важности отнюдь не «малая» – особенно сейчас, если смотреть на процессы, начавшиеся в ХХ веке. И если она сейчас набирает обороты – что, лет через двадцать будем её переименовывать в «большую»? Точнее говорить о традиции мистериальной.

– А как бы вы назвали, в противоположность мистериальной, господствующую в культуре традицию?

– Это традиция официальная. Дело в том, что на протяжении около двух тысяч лет – с момента оформления христианства как института – существуют разнообразные тайные течения, которые надо рассматривать не по отдельности, а в совокупности: как единую, цельную линию.

Если придерживаться такого взгляда, история этого периода, особенно европейская, выглядит совершенно иначе. Предполагаемая же дробность мистериальной традиции связана с тем, что традиции официальной попросту выгодно представлять конкурента как нечто фрагментарное, несущественное и, действительно, «малое». В этом отношении со времён Иринея ничего не изменилось. Тенденция к подтасовкам та же.

Как-то на конференции «Россия и гнозис» представитель официальной традиции высказался в том смысле, что, во-первых, гностицизма по большому счёту никогда не было, а во-вторых, не надо показывать, что это какая-то единая, большая линия, тенденция, – это-де всё отдельные, маргинальные, не связанные друг с другом феномены. Смысл же как раз в том, что они друг с другом связаны. И нельзя понять тамплиеров, не поняв хлыстов, масонов, розенкрейцеров…

– Но это же всё движения в рамках официальной традиции. Что же, у официальной и мистериальной традиций – общий корень?

– По сути, да. Это синтез из одних и тех же элементов - двух разных цельностей. Эти две традиции потому и соперничают друг с другом, что очень близки, как двоюродные сёстры. Зачастую, к какой из традиций что отнести - вопрос трактовки.

Например, замечательный афоризм Фрэнсиса Бекона, «Knowledge is the power», или «Знание – сила!» можно понимать и как гностический призыв «Gnosis is the power», то есть вся сила в гнозисе - истинном знании электов. Речь идёт лишь о толковании, о переводе. Ведь у слов «gnosis», «knowledge», «знание» – в конце концов, общий индоевропейский корень

– А как проходит разделительная линия между традициями?

– Думаю, в пространстве антропологии. Им соответствуют разные типы человека. Представитель мистериальной традиции с точки зрения психологии – депрессивный тип. С точки зрения истории религии это гностик.

Главное для гностиков представление: есть два божественных начала. Одно из них – условно говоря, хорошее, но оно не вмешивается в земные дела. Другое – не то чтобы злое, но неразумное. Оно творит зло не преднамеренно, а по неумению и недомыслию. Мир – его порождение – безнадёжно и непоправимо плох. Это депрессивная картина мира.

Землю, считают они, создал несовершенный бог, Демиург, и за всё зло отвечает именно он. Так здесь решается вопрос теодицеи – основной вопрос христианства, который в нём не решён до сих пор: если Бог благ, то почему вокруг столько зла? Для гностиков здесь нет ничего странного: мир, как они считают, вообще погряз во зле – Демиург в принципе не мог сотворить ничего хорошего.

Как мы знаем, в истории не было государств, которые были бы основаны на гностической линии. Правда, в Болгарии богомилы одно время были у власти – но недолго. И не случайно. Дело в том, что это невозможно. Это уже цивилизационный вопрос: государство не может быть основано на представлении – коренном для мистериальной традиции – о том, что всё плохо и будет плохо всегда, и в этом смысле мы здесь, на земле, ничего изменить не можем. То есть, если мыслить в категориях психоаналитических, депрессивное государство невозможно. А государство, скажем, маниакально-депрессивное или параноидальное – вполне возможны.

Но две традиции – это и две разные позиции человека в бытии. Для представителей официальной традиции, а их большинство, собственное религиозное чувство и участие в религиозном таинстве в качестве человека, способного на что-то влиять, в принципе неважно.

В христианстве и в других официальных религиях экстатические чувства обращены прежде всего к священнику: он, служитель, ответствен за магию, за превращение вина в кровь, облатки – в плоть... Рядовые христиане не могут ни совершать чудес, ни вообще использовать магические состояния и способности. Им необходим посредник.

В мистериальной традиции (к этому, кажется, приближается и протестантизм в своих наиболее модернизированных формах) на отдельного человека возлагается больше религиозной ответственности. Он сам может творить обряд, крестить детей...

Вспомним конфликт между Петром и Павлом и Симоном Магом. Симон Маг летал, и его полёты притягивали большое количество зрителей. Он делал то, чего – в рамках официальной традиции – не мог делать человек: творил чудеса. Богом себя Симон Маг не называл, он был человеком – но при этом летал! И что же делают, по преданию, Пётр и Павел? – Они молятся о том, чтобы тот упал. Симон Маг падает и разбивается. По-моему, эта история очень характерна для отношений официальной и мистериальной традиций.

Я бы добавила: в алхимии человек сам преобразует материю. То есть, алхимик делает нечто совершенно невозможное с точки зрения представителя официальной традиции: он пытается сам делать дело Бога – Творца мира. По сути, он в чём-то – в том, что может быть выражено в материальной форме – становится богоподобным.

– Вы думаете, официальная традиция стала доминировать на европейском историческом и интеллектуальном пространстве в силу того, что у неё более позитивная и конструктивная жизненная установка?

– И ещё потому, что людей, которые способны принять весь ужас мира, меньше, чем тех, которые хотят думать иначе.

– Насколько я понимаю, мистериальная традиция, потерпев в известном смысле поражение, – никуда не делась, а ушла в скрытые формы существования. Вы писали, что в ХХ веке она становилась всё более значимой, проходя путь от элитарных кружков до массового читателя книжек Дэна Брауна. В каких формах она жива сейчас?

– Прежде всего, стоит назвать массовую литературу, популярных сейчас писателей: Пелевина, Сорокина – если говорить о России; того же Фаулза с его миллионными тиражами, Джойса, Гессе, Эко, Павича, Памука…

В ХХ веке было три всплеска мистериальной традиции – возможно, это связано с общекультурными процессами. Первая волна – и на Западе, и, чуть позже, в России – была связана с Первой мировой войной и с пониманием того, что человек становится уязвим и раним. Всплеск мистицизма был сильнейший. Думаю, война с применением новых технических средств массового уничтожения – то есть, опосредованное убийство – влияет на религиозное чувство.

Прежде всего, человек начинает ощущать бОльшую ответственность за себя, за свою судьбу. Он уже не перекладывает её на кого-то другого. Говорят, что невозможна поэзия после Освенцима. Так и религия в её традиционных формах после Первой мировой оказалась невозможной.

Обратим внимание: в 60-е годы начинается много разных, общественных и научных революций. В качестве примера революций общественных можно назвать сексуальную; как пример научной – топографическую (преимущественный интерес к истории и времени уступает место интересу к географии и пространству), в западной гуманитаристике она известна как «пространственный поворот». Скажем, культурология сейчас – это очень во многом культурная география.

На первый взгляд кажется, будто эти революции друг с другом не связаны. Но всё гораздо сложнее. Я называю это «Возвращением Великой Богини». Скажем, сексуальная революция – это легитимизация женственности. Традиции проявляются в разных модусах. Социальный модус проявления официальной традиции – это угнетённое положение женщины. А в мистериальной традиции пол либо не слишком важен, либо женщины имеют некоторое преимущество.

В конце концов, можно сказать, что мистериальная традиция восходит к неолитическому культу Великой Богини, Богини земли, а официальная – это модифицированный культ Бога неба. Ведь даже «Отче наш» начинается со слов: «…иже еси на небеси». На протяжении истории вера в Бога неба и вера в Богиню земли конкурировали друг с другом. Точнее, сосуществовали. А в ХХ веке, с 60-х, религия Богини вырывается наружу.

Третья волна идёт где-то с начала 90-х. Это последний в ХХ веке всплеск мистериальной традиции. Он, похоже, окончательно её легитимизирует. Первый всплеск был, в общем-то, тайный. До 1905 года никто из тех же символистов не мог сказать, что принадлежит к другой, неправославной вере: в России действовал закон неотпадения от православия. Рождённые лютеранами или иудеями могли ими оставаться, но из православия нельзя было перейти в другую религию – до 1905 года за это грозила каторга.

То есть, Марина Цветаева не могла всем прямо сказать, что она участвовала в тайных обрядах...

– Неужели участвовала?

– По её стихам это предположить можно. А у Чехова, например, есть рассказ, который можно интерпретировать с точки зрения гностицизма: «Рыбья любовь», о том, как Карась влюбился в Сонечку. Сонечка – это очевидно гностическая София. Так вот, Чехов не мог иначе, как иносказанием, говорить о том, что он гностик.

– А он был гностиком?!

– Он был антихристианином. Нелюбовь к христианству довольно часто, хотя не обязательно, сочетается с любовью к мистицизму как к его конкуренту. Да многие русские писатели были гностиками. Например, Достоевский.

– В чём же это выразилось?

– Прежде всего – в типично гностическом мироощущении. Потом, в героинях типа Сонечки Мармеладовой – обратите внимание: снова София! Да ещё и падшая женщина, а гностическая София так и называлась – «падшим эоном». Неслучайно Симон Маг в качестве её воплощения возил с собой проститутку, выкупленную из борделя.

– А сам-то Чехов отдавал себе в этом отчёт – или неосознанно воспроизводил культурные матрицы?

– По крайней мере, знать об этом он мог. В то время в гимназиях учили латынь; о гностицизме можно было узнать из доступных источников – из антигностических сочинений отцов Церкви, Иринея Лионского; из алхимических трактатов, где гностические идеи тоже представлены.

Известно, что 18-летний Пушкин очень хотел быть принятым в масоны. Но его не взяли. Однако во многих его произведениях есть масонские символы: кинжал, «и братья меч нам отдадут»… Подробнее об этом можно прочесть в трудах Всеволода Сахарова, посвящённых масонству в русской культуре XIX века. Часто происходило так, что представители мистериальной традиции, если не могли или не хотели высказывать свои мысли откровенно, превращали их в литературу, особенно – в детскую. В результате к сознательному возрасту дети уже могли выбирать, какая из традиций им ближе.

Если где-то упоминается летающий человек – будьте уверены: это всё мистериальная традиция. «Питер Пэн», например. Или «Мэри Поппинс». Там же – летающая няня!

Памела Трэверс вообще была ученицей Гурджиева. И возмущалась, кстати, что «Мэри Поппинс» называют книжкой для детей. Судя по всему, то, что младенцы могут говорить с животными и знают язык растений, пока лежат в колыбели – не просто сказка. У Гурджиева как раз были идеи о том, что человек соответствует себе, только когда рождается, в детстве – позже он превращается в машину. И надо его из машины снова сделать человеком. Ну вот, похоже, что-то такое она и имела в виду.

Тот же Андерсен – это сплошная алхимия. Я сама удивляюсь, когда глазами исследователя эзотеризма смотрю на детские сказки: там всё настолько откровенно, что непонятно, почему у нас каждый третий не разбирается в алхимии? (Смеётся)

Мистериальная традиция ведь не зря так называется. Она идёт от древних мистерий. В них был запрет на письменное изложение – во многом связанный, наверно, и с тем, что писать и читать могли немногие; но ещё и с тем, что, будучи записанным, тайное знание могло попасть к профанам и исказиться – предполагалось, что устная передача, в смысле сохранности, более надёжна.

Вспомним Апулея и его «Метаморфозы», а заодно и его риторическую речь «Апология, или О магии», где он пытается отмести обвинения в том, что был магом. Один пример. Апулей как ритор носил при себе изображение бога Меркурия. Так вот, он проговаривается о том, что Меркурий, изготовленный специально для него, был сделан не из предписанного для таких случаев сорта дерева, а из чёрного дерева.

Чёрное дерево в мистериальной традиции – очень важный символ: он связан и с чёрными мадоннами, и с ковчегом Завета… Меркурий ведь был покровителем не только риторов, но и алхимиков. Алхимия во времена Апулея была уже известна. Показывая статуэтку как покровительницу риторов, он на самом деле, может быть, показывал другую – ту, что покровительствовала алхимикам. Просто такой статуэтки никто из присутствующих на суде никогда не видел.

Так вот, в «Метаморфозах, или Золотом осле» и в «Апологии» зашифрованы элементы мистериальной традиции. Но так, что эту запись трудно отличить от обычной риторической речи или от романа как жанра. Дошедшая до нас речь не может быть той же, что он произносил в суде – хотя бы потому, что она по времени гораздо больше, чем ему было позволено говорить. Он её дописывал.

Я подозреваю, что Апулей вставлял туда фрагменты тайного знания, которых, когда он произносил это в суде, не было – и так донёс до нас древнегреческую алхимию. О ней, кстати, писала ученица Юнга Мария-Луиза фон Франц. Вот один из древнейших примеров того, как в литературе представлена мистериальная традиция, причём такой, который точно датируется. Есть примеры и более свежие – скажем, «Химическая свадьба Христиана Розенкрейца».

А в ХХ веке это уже становится на поток. То есть, трудно быть известным писателем, если ты ничего не знаешь о демиургах. На Украине Владимир Ешкилев даже издавал журнал «Плерома». Один из номеров был оформлен как антология украинской литературы, в которую вошло множество современных авторов – практически все, кто писал на Украине в конце 90-х. И этот специальный выпуск «Плеромы» был назван «Возвращение демиургов».

Я уже писала о том, что к мистериальной традиции имеет отношение культура русских рокеров – скорее авторов-исполнителей, чем слушателей, которые, как правило, не понимают, о чём в песнях поётся на самом деле.

– Но ведь мы сейчас говорим о людях ХХ века: от Фаулза до русских рокеров, которые вообще наши современники, собратья по культуре и учились в советской школе. Зачем им, сформированным официальной традицией, элементы мистериальной? Что они там ищут?

– Мы живём в неоднородном мире. В нём присутствуют, неразрывно связанные, обе эти традиции. Почему большие писатели, особенно романисты, часто обращаются к мистериальной традиции? Роман – это же, в принципе, отображение целого мира в его полноте. А в мире есть и то, и другое.

– Это – стремление восстановить целостность?

– Скорее так: некоторая, всегда существовавшая, но скрытая тенденция становится явной. Вообще-то многие люди относятся к этой традиции по собственной природе. Если традиция оказывается вне закона, они либо сами себя убеждают в том, что они не таковы, либо всё равно тихой сапой ею занимаются.

Сейчас мы живём в постхристианскую, секулярную эпоху, а людям всё равно надо во что-то верить. На самом деле, я думаю, что это – эпоха переломная, в каких бы терминах мы об этом ни говорили: «Кали-юга», «эра Водолея» … Условно говоря, Новейшее время закончилось. Мы, правда, ещё не совсем это понимаем. И начался какой-то принципиально другой большой этап. Естественно, это связано с взаимодействием человека с компьютером, вообще с техническими устройствами.

– И это имеет отношение к судьбам мистериальной традиции?

– Опосредованного отношения не исключаю. Думаю, здесь во многом сыграло роль распространение интернета – с его помощью коллективное бессознательное заменяется, так сказать, «коллективным сознательным». Например, многие отмечают, и я тоже, как во френдленте независимо друг от друга подряд появляются посты на одну и ту же тему.

Появилось даже понятие «рифма френдленты». Или супруги (нынешние или бывшие) пишут посты практически одновременно, причём будучи в разных городах. Это синхрония, то есть совпадение материального и духовного планов человеческого бытия, о котором писал К.-Г. Юнг.

Кроме того, людям стало легче находить единомышленников. Может быть, мистики пошли в своеобразное наступление, потому что изменились условия существования человечества. Вот рождается один мистик на тысячу человек – и как он будет жить в мире, где нет интернета, самолётов и так далее? Он другого такого же увидит раз в год. А тут – пожалуйста: ЖЖ-сообщество, группа Вконтакте или на Facebook"е. И общайтесь себе на здоровье! – независимо от места жительства.

– А давно ли мистериальная традиция стала предметом исследования? В какой мере это вообще научно осмыслено?

– На Западе исследования эзотеризма начались довольно давно. Наука ведь следует в своём развитии за процессами, происходящими в обществе: писатели начали, учёные за ними подтягиваются. Есть авторитетные фигуры в этой области – например, Фрэнсис Йейтс. Студенты в университетах вполне могут обучаться, скажем, Таро – то есть не как магической практике, а как истории культурной формы.

Мы тут, как всегда, немного отстаём – сейчас-то уже можно представить себе спецкурс по тому же Таро, например, в МГУ, а лет 20 назад такое было совершенно невозможно.

– Кто у нас, кроме вас, ещё этим занимается? Есть ли какая-то школа, исследовательская группа, – вообще кто-то, кого вы могли бы отнести к своим единомышленникам?

– Если говорить об исследователях гностицизма, то это либо академические учёные, религиеведы, например, Евгений Афонасин из Новосибирска или Николай Шабуров из РГГУ, либо переводчики-энтузиасты, собирающиеся вокруг сетевых сообществ.

У меня есть свои любимые авторы, например, Антон Антипенко с его книгой «Мифология богини», Елена Глухова со статьями о влиянии розенкрейцерства на поэзию Серебряного века, Юрий Халтурин с исследованиями по масонскому символизму. Раньше одной из таких групп был круг авторов журнала «Волшебная гора», опосредованно выросший из эзотерического салона, располагавшегося в Южинском переулке. Есть авторы круга журнала «Дельфис», постоянные мероприятия проходят в магазине и культурном центре «Белые облака». Но это всё довольно разрозненно.

– Насколько мне известно, вы разработали новый подход к исследованию текста…

– Я вычленила сюжеты, характерные для мистериальной традиции и восходящие к тайным знаниям древности. На основании этого перечня сюжетов легче прослеживать взаимосвязи междуне связанными друг с другом, на первый взгляд, текстами и вообще понимать, о чём они. То есть, скажем, у вас есть история о Мелисенте, «Принцессе Грезе» Ростана, на поиски которой отправляется группа молодых людей. Если не сопоставлять её золотые волосы с золотым руном – непонятно, что в этом тексте происходит. А история золотого руна – история алхимическая.

– Как вы видите пути дальнейшего исследования литературы мистериальной традиции? Какие задачи предстоит решить?

– Надо для начала вообще описать историю, в частности, историю литературы. И переосмыслить всё и всех, начиная с крупных писателей и крупных исторических явлений. Некоторые вещи до сих пор непонятны, если не учитывать мистериальную сторону. Думая о волнах эзотеризма в ХХ веке, я поняла, что многие советские проекты, вообще советская история, даже некоторые детали быта – могут быть поняты и в гностическом ключе.

Например, традиционное для гностиков представление о том, что мир –тюрьма, и тело – тюрьма. Сталинские репрессии – то есть, когда достаточно много народу безвинно попадает в тюрьмы – вполне соотносятся с гностическим ощущением мира и тела как темницы. Если присмотреться, у большевиков было много общего с эзотериками – у них и символы не зря такие похожие: скажем, пятиконечная звезда - пентаграмма…

Или, например, откуда произошёл знаменитый девиз: «Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить»? Возможно, что от одного из толкований имени Яхве как анаграммы от фразы «Я был, есть и буду», или от фразы, начертанной на стене храма древней богини: «Я, Исида, есть всё, что было, есть или будет». Именно поэтому коммунистический девиз был таким завораживающим, что в нём Ленин уподоблялся Богу, причём в той форме, которая была привычна нашим предкам.

А советская «борьба с мещанством»? У меня были знакомые, которые выбросили на улицу бесценную отцовскую коллекцию африканских масок и скульптур: боролись с мещанством! Выкидывали столы из красного дерева… А почему они с ним боролись? Если мы находимся в рамках гностического понимания мира – они сражались со злой материей...

– У вас три основных области интересов: мистериальная традиция, геопоэтика и современная русская и украинская литература. Связаны ли они между собой?

– Думаю, да. Украинская литература меня заинтересовала в основном из-за Станиславского или Ивано-франковского феномена, прежде всего – из-за Юрия Андруховича. Он, по сути, последователь Фаулза.

Кроме Андруховича, на современной литературной карте Украины . Я вообще считаю его гностиком. Правда, гностик он, так сказать, стихийный, ибо совершенно не интересуется идеями гностицизма. Но гностиком или алхимиком можно быть, даже не понимая, что это такое. Помните: «Каждая душа по природе своей - христианка». Но бывают и души по своей природе гностические.

Герои Сергея Жадана сродни евангельским грешникам, мытарям и блудницам. Это алкоголики, наркоторговцы, бандиты, представители среднего бизнеса, проститутки, лабухи, американские проповедники, контрабандисты. От героев Жадана не ждёшь каких-то истин, и тем не менее от этих произведений невозможно оторваться. Они втягивают внутрь, и ловишь себя не столько на том, что начинаешь сочувствовать его героям (хотя они, конечно, заслуживают прежде всего жалости), сколько на том, что начинаешь ими интересоваться.

Что до геопоэтики, то она, безусловно, связана с «возвращением Великой Богини»; недаром одно из её воплощений – эллинская Гея. Это – область философии: философия пространства, которую придумал в конце 70-х Кеннет Уайт – француз шотландского происхождения, эссеист и поэт. В это время в истории культуры происходили важные вещи. Уайт однажды понял, что технократическая цивилизация ведёт мир к пропасти, и что необходима философия, которая вернула бы человека к природе.

Характерно, что на сайте Шотландского центра геопоэтики, в определении понятия «геопоэтика» звучат слова о том, что она «глубоко критична к западному образу мысли и действия, существующих последние 2500 лет», то есть, по сути дела, к (в широком смысле) христианской цивилизации.

Когда Кеннет Уайт изобрёл понятие «геопоэтика», он был в одной из экспедиций. Это слово пришло к нему как своего рода озарение. В «Альбатросовой скале» Уайт рассказывает о письме итальянского пианиста из Соединенных Штатов, где он гастролировал: «На днях я разговаривал с индеанкой... Она сказала мне, что ее племени нужен был бы подобный инструмент: сначала надо было бы вырыть яму в земле, затем натянуть над нею веревки. В духе краснокожих я отвечал, что такой инструмент надо было бы назвать «Голос Земли»... Должен заметить: мне она понравилась тоже, ибо случалось и мне воображать себе нечто подобное» , – добавляет Уайт.

А через 15 лет на Украине, независимо от Уайта, геопоэтику придумал для своих безумных проектов Игорь Сид. С 1993 года он устраивает фестивали, нацеленные на формирование новых территориальных мифов, и публикует об этом статьи и эссе. Сид – это такая, условно говоря, реинкарнация Волошина: он постоянно стремится превратить какое-нибудь пустынное место в культурное.

До Волошина Коктебель никого не интересовал – это была просто степь, где жили татары, и литераторы там смотрелись очень странно. А сейчас без литераторов Коктебель и представить себе нельзя. Волошин сделал из пустыни курорт: один человек сумел превратить место совершенно заброшенное – в осмысленное, даже в своём роде культовое. Нечто подобное Сид сейчас делает, в том числе, в Керчи - наименее известной части Крыма, проводя уже в четвёртый раз фестиваль «Боспорский форум современной культуры», он втайне надеется что-то изменить в этом пустынном с туристической точки зрения, месте.

Семья в зеркале Мэри Поппинс

Хелен Линдон Гофф (так при рождении звали Памелу Треверс) родилась в Австралии в ирландской семье, в 17 лет стала актрисой бродячего театра и сыграла во всех пьесах Шекспира. В детстве часто представляла себя птицей, особенно курицей-наседкой, которая высиживала яйца, что впоследствии нашло выражение в одном из эпизодов саги о Мэри Поппинс. В 1924 она переехала в Англию и стала журналисткой, в 1925 познакомилась с поэтом-мистиком Джорджем Расселом (он умер в 1935) и как раз в 1934 вышла первая книга о Мэри Поппинс, которую он вдохновил.

Иллюстрация Мэри Шеппард

Вместе с ирландским поэтом и практикующим магом, лауреатом Нобелевской премии по литературе, Уильямом Батлером Йетсом, Джордж Рассел входил в несколько эзотерических орденов. На правах старшего друга он опекал первые опыты Треверс в стихосложении и показывал их Йейтсу. Затем передавал благожелательные отзывы мэтра. Считается, что особый интерес к мифологии и поэзии, составляющий стержень творчества Памелы Треверс, она переняла именно от Рассела. Однако, если мы взглянем на наиболее известный и тиражируемый портрет писательницы в образе музы Титании из пьесы Уильма Шекспира «Сон в летнюю ночь», времен ее актерской карьеры, то увидим на этой фотографии и поэзию, и магию и все то, что позднее обнаружится в образе Мэри Поппинс. Однако, именно Джордж Рассел, который был известен также под псевдонимом АЕ, что относило к гностическому «эону», предложил своей младшей подруге написать книжку про ведьму.

Памела Треверс дружила и с Альфредом Ориджем, издателем эзотерического журнала New Age, что привело к знакомству с Георгием Гурджиевым в 1938 году. Позднее Треверс стала преподавать учение Гурджиева в мистических кружках на протяжении нескольких десятилетий. У автора одной из самых известных детских книжек никогда не было своих детей. В возрасте около 40 лет она усыновила двоюродного внука своей большой и неразделенной любви — Камиллуса, у которого был брат-близнец. Писательница скрывала от ребенка его происхождение до тех пор, пока братья не встретились в одном из баров и не поняли, кем они друг другу приходятся. Характерно, что близнецы присутствуют и в мире Мэри Поппинс и являются одними из немногих действующих лиц, способных вести полноценный диалог с няней-ведьмой. Да и то только до того времени, пока им не исполнится год. Со всеми остальными в семье Бэнксов Мэри Поппинс практически не разговаривает, особенно со взрослыми. Дети же — Джейн и Майкл Бэнксы — которым около 5-6 лет, общаются с ней во сне, в ночное время, в измененном состоянии сознания.

Памела Треверс в образе Титании

Столкновение с Мэри Поппинс — это столкновение с нуминозным. Она появляется из ниоткуда и уходит в никуда. Ее невозможно понять рационально, она избегает определений. Известно лишь, что она представляет из себя само совершенство. Она одновременно пугает и восхищает, являясь и строгой няней и образцом (недостижимым) для подражания. То есть тем, чем и является нуминозное, согласно Рудольфу Отто и Карлу Густаву Юнгу — божественным началом, вызывающим переживания устрашающей и очаровывающей тайны.

В текстах о Мэри Поппинс идет речь о двух типах семей: обычной семье, представленной Бэнксами (фамилия возникла из того факта, что отец Хелен Линдон Гофф был банковским служащим) и семье богов, к которой принадлежит Мэри Поппинс. Здесь отчасти фигурирует гностическая антропология — деление на людей материальных, духовных и душевных. А что может быть более материальным, чем банковские служащие и более духовным, чем няня, летающая с помощью ветра?

Карикатура на двух поэтов. Как разошлись У.Б. Йейтс и Джордж Рассел ("АЕ") — они шли по улице в Дублине и разминулись, вот как это произошло!

В божественную семью родственников Мэри Поппинс входит старушка Корри (возможно, Кора — Персефона), которая помнит начало мира, кузен Кобра (отсылка к египетским богам), мама Мэри, чей подружкой была подпрыгнувшая до Луны корова (архетип Хатхор) и др. Приведем цитату, подтверждающую наши слова. Из нее понятно, что миссис Корри относится к очень древним божествам, помнящим сотворение мира:

— Вы, наверно, очень-очень старая, — сказала Джейн, завистливо вздыхая и думая, сможет ли она когда-нибудь запомнить то, что помнит миссис Корри.

Миссис Корри, закинув свою седую, головку, залилась визгливым смехом.

— Старая! — сказала она наконец. — По сравнению с моей бабушкой я просто цыпленок. Вот она действительно старая женщина, если хотите. Но, конечно, и я кое-что повидала на своем веку! Помню, например, как создавался этот мир, — ведь я в ту пору была уже далеко не девочка! Господи боже, ну и суматоха была тогда, доложу я вам! (Пер. с англ. Б. Заходера).

Зачем Мэри Поппинс приходит в семью Бэнксов, с которыми у нее нет ничего общего? Она учит детей тому, как быть богами. У Георгия Гурджиева был тезис о бессмертии, заключающийся в том, что надо развивать в себе высшие уровни бытия. На физическом уровне все смертны, на звездном — бессмертны в этой вселенной. Процитируем отрывок из книги ученика Гурджиева П.Д. Успенского: «В поисках чудесного»:

Георгий Гурджиев

На одной встрече, куда было приглашено довольно многой новых людей, ранее не слышавших Гурджиева, ему задали? вопрос: «Бессмертен человек или нет?»

«Итак, вы спрашиваете, бессмертен человек или нет. Я отвечу: и да, и нет… [Если] у него есть только физическое тело; оно умирает, и от него ничего не остается. Оно состоит из земных материалов и после смерти возвращается в землю. Это — прах, и он возвращается в прах. Говорить о какого-то рода "бессмертии» для человека подобного сорта невозможно. Но если человек имеет второе тело (он начертил второе тело напротив планет), это второе тело состоит из материала мира планет и может пережить смерть физического тела; второе тело не бессмертно в полном смысле слова, потому что спустя определенный промежуток времени тоже умирает; тем не менее, оно не умирает вместе с физическим телом.«Если у человека есть третье тело (он поместил третье тело на диаграмме напротив Солнца), оно состоит из материала Солнца и может существовать после смерти "астрального тела».

"Четвертое тело состоит из материала звездного мира, т.е. из такого материала, который не принадлежит исключительно Солнечной системе; и потому, если оно кристаллизовалось в пределах этой системы, внутри нее нет ничего, что могло бы разрушить такое тело. Это означает, что человек, обладающий четвертым телом, бессмертен в пределах Солнечной системы.

Возможно, именно из этого отрывка Памела Треверс, верная ученица Георгия Гурджиева, и взяла такое обилие звезд в своих книгах о Мэри Поппинс. Самым ярким примером, несомненно, является корова, которая танцевала из-за того, что на рог ей упала звезда. Этому воплощению древнеегипетской богини танцев и веселья Хатхор, изображавшейся либо в виде коровы, либо женщины с коровьими рогами, либо в головном уборе, напоминающем рога, помогает мать Мэри Поппинс. Да и сам Гурджиев называл себя ни более и не менее как «учителем танцев», что связано с древним суфийским представлением о танце как о божественном кружении. Возможно, поэтому корова из истории про Мэри Поппинс так расстроилась, когда прекратила танцевать — она утратила мистическую связь с божественным началом.

Тициан. Венера перед зеркалом

Изначально Хатхор воздавали почести как той, что произвела на свет солнце. Сравним с похожими на тысячи маленьких солнц одуванчиками, среди которых пасется корова из текста про Мэри Поппинс вместе со своим теленком. Хотя Треверс и не сравнивает одуванчиков с солнцами, они у нее — маленькие солдаты. Млечный путь воспринимался древними египтянами как пролитое молоко небесной коровы, прародительницы мироздания. Луна или месяц — это ее рога, ее корона. Здесь образ Хатхор сливается с образом Иштар, более современные интерпретации коего мы видим в картах таро («Верховная жрица» в головном уборе Хатхор).

Рыжая Корова набрала воздуху — и прыгнула. Вот это был прыжок! Земля сразу оказалась далеко-далеко внизу, фигуры Короля и придворных становились все меньше и меньше и наконец совсем исчезли. А Корова взлетала в небо все выше и выше; звезды проносились мимо нее, словно большие золотые тарелки, и вот ее ослепил яркий свет, и она почувствовала, что ее коснулись холодные лунные лучи. Корова зажмурилась, пролетая над луной, и, миновав полосу слепящего сияния, она наклонила голову к земле и ощутила, что звезда соскользнула с ее рога. С громом и звоном покатилась звезда по небу.

А когда она исчезла во тьме, Корове показалось, что до нее донеслись чудесные звучные аккорды удивительной небесной музыки…

И в следующий миг Рыжая Корова снова опустилась на землю. К своему большому удивлению, она обнаружила, что находится не в королевском саду, а на своем родном лугу!

И главное — она перестала танцевать!

Ноги ее ступали важно и уверенно, как и полагается ногам всякой уважающей себя коровы. Степенной, неспешной походкой она прошла по лугу навстречу Рыжей Телке, по дороге обезглавливая своих золотоволосых солдатиков. (Пер. с англ. Б.Заходера).

Обратим внимание на несколько важных моментов в этом отрывке: Во-первых, корова путешествует в космическом пространстве, ее окружают луна и звезды, что соотносит ее с богиней плодородия, являющейся в образе небесной коровы. Во-вторых, она слышит чудесную музыку, которая раньше называлась «музыкой сфер», то есть существует в пространстве нуминозного. В третьих, эта корова властвует над людьми (довольно страшное сравнения поедаемых ею и раздавливаемых одуванчиков с солдатами). Очевидно, что эта корова — существо божественная и родственное Мэри Поппинс в ее божественной безжалостности, скрытой за маской материнской фигуры или фигуры прелестной воспитательницы.

Солярная, астральная и лунарная символика — важная часть космоса Мэри Поппинс. Своего апогея древние религиозные представления, связанные с Богиней матерью, достигают в главе о дне рождения в зоопарке. Вообще зоопарк сам по себе отвечает представлениям гностиков о материальной тюрьме этого мира. Зоопарк — и есть тюрьма материи. То, что все в этот день перевернуто и звери занимаются кормлением людей, которые сидят в клетках, отвечает гностическим представлениям о мире как о тюрьме, о теле — как о темнице божественной искры, исходящей из плеромы и стремящейся к ней -плероме, божественной полноте, иному миру.

Очковый Змей улыбнулся длинной, неспешной, таинственной улыбкой и повернулся к Мэри Поппинс.

— Кузина… — начал он, присвистывая.

— Она правда его кузина? — спросил Майкл.

— Правда, двоюродная сестра по материнской линии, — опять прошептал Бурый Медведь, — и он сегодня преподнесет ей царский подарок.

— Кузина, — опять просвистел Очковый Змей, — твой День рождения так давно не совпадал с Полнолунием, и мы так долго не могли отпраздновать его так, как празднуем сегодня. У меня было время обдумать, что тебе подарить, дорогая кузина. И я принял решение… — он умолк, и в террариуме было слышно только, как много-много змей одновременно затаили дыхание, — подарить тебе, — продолжал Царь джунглей, — одну из моих кож. (Пер. с англ. Игоря Родина).

Мы видим, что кузен Змей подчеркивает несколько раз важность того факта, что день рождения Мэри Поппинс падает на полнолуние. Это позволяет отнести Мэри к одной из астральных богинь, чьи дни рождения праздновались на протяжении тысячелетий именно по полнолуниям.

Примечательно, что Мэри Поппинс в каждой главе смотрится в зеркало или в зеркальные поверхности — пуговицы полицейского или витрину магазина, где ее отражение расстраивается (то есть приходит в соответствие с образом тройственной лунной богини). Зеркало является свидетелем неоспоримой красоты и привлекательности Мэри Поппинс, строго связанной с ее ужасающим детей характером, то есть с проявлением двух сторон нуминозности — ужаса и красоты.

— Сейчас же прекратить! — прикрикнула Мэри Поппинс, свирепо глядя на Джейн. — Если и есть в этом доме кто-то действительно красивый, то это… — она замолчала и с самодовольной улыбкой посмотрелась в зеркало.

— Тот, кто не носит фамилию Бэнкс! — отрезала Мэри Поппинс. — Вот кто! (Пер. с англ. Б.Заходера).

Мэри Поппинс глядится в зеркало, подтверждая каждый раз свою божественную природу, сущность Венеры — богини любви и красоты, одним из атрибутом которой было зеркало. Зеркало стало в конечном счете и астрологическим символом этой планеты. Венера, кстати, выполняла в древности функции богини, связанной со смертью и подземным миром, психопомпа. А зеркало можно найти в погребальных захоронениях многих народов древности. Причем, если грабители разоряли могилу, то единственный предмет, который они оставляли — было зеркало, связывающее этот мир с миром иным, миром духов, богов и предков. Глядясь в зеркало, Мэри Поппинс утверждается в своей божественной природе Иштар, Астарты, Венеры и связывается со своей семьей, состоящей из вечных богов.

С психоаналитической точки зрения, можно сказать, что героиня проходит стадию зеркала — термин, введенный Жаком Лаканом. В докладе на XIV-м международном психоаналитическом конгрессе (Мариенбад), Лакан говорил о стадии зеркала как о характерной ступени развития младенца от полугода до полутора лет. Кстати, именно в этом возрасте находятся близнецы, когда в семью Бэнксов попадает Мэри Поппинс и именно они легко находят с ней общий язык (хотя и не умеют говорить). Здесь Памела Треверс показывает нам, что младенческая довербальность близка языческим богам, имевшим дело с первобытными людьми, практически не умевшими говорить, знавшими триста слов. Здесь стадия развития ребенка близка стадии развития человечества, на которой появляются Великие богини-матери.

И еще один момент, связанный с главным местом действия основного повествования — домом №17 по Вишневому переулку, где живет семья Бэнксов. Сделаем смелое предположение: а не имела ли в виду автор Семнадцатый аркан Таро, на котором обычно изображена обнаженная девушка? Над ее головой мы видим семь звезд, одна из которых крупнее других. Это Иштар или Астарта. Прекрасное создание держит в своих руках два кувшина и льет воду из них в реку и на землю, соединяя разные стихии. Такова и Мэри Поппинс, что прилетает с Восточным ветром и живет в соответствии с лунными и солнечными циклами. К сожалению, достаточно трудно проследить, каким именно поворотным точкам в колесе языческих праздников соответствуют приходы и уходы Мэри Поппинс, ее посещение разных родственников. Связано это с тем, что Памела Треверс выросла в Австралии, а книги писала в Великобритании. Для нас очень трудно понять, идет ли в тексте речь о весне или осени, описания сезонов сбиты, размыты. Но в том, что такое соответствие можно будет найти — мы абсолютно уверены. Но это уже — тема дальнейшего исследования.

Итак, мы видим, как в детской книжке находят отражения древние мифы, личные переживания автора, а главное — вспышка радости от столкновения с нуминозным. Памела Треверс в своей жизни была знакома со многими мистиками, с великими учителями — Уильямом Батлером Йейтсом, Джорджем Расселом, Георгием Гурджиевым. Во многом из своего опыта она и вывела на свет эту странную няню, которая на самом деле не является няней, а является чем-то средним между древней лунарной богиней и учителем философии. Говоря о Мэри Поппинс мы скорее сравним ее воздействие на детей с майевтикой Сократа, то есть искусством повивальной бабки, или методов наводящих вопросов, позволяющих выявить истину, уже сокрытую внутри человека. Потому что Мэри Поппинс не дает ответы, она ставит вопросы. И каждый может воспользоваться ее методом познания себя — просто взглянуть в зеркало!

), пишущий на эти темы - причем пишет внятно, за что отдельное спасибо.
Интересней первая причина. Год назад читал я дочери на сон грядущий "Мэри Поппинс" - помнил, какое впечатление произвела на меня эта сказка в детстве, это было нечто совершенно иное , особенное; вот теперь через почти сорок лет перечитал - на этот раз полное издание. И теперь взглянул на сказку новыми глазами. Обнаружил много интересного.

Во-первых, в "Мэри Поппинс" в обычном людском обществе существует сеть "посвященных", тех, кто обладает разнообразной магией - обычно это дядюшки Мэри Поппинс, к которым она водит детей в гости. Как правило, эти люди в обществе занимают маргинальные позиции - уличный художник, чудаки всякие, нерадивый работник, нищенка, продавщица воздушных шаров. Те, кого порядочные люди практически не замечают. И фактически верховный посвященный в этом обществе - гувернантка Мэри Поппинс. Кстати, если присмотреться к ее поведению, то она старательно оберегает свое "подчиненное" положение в обычном обществе, это такой выбор. Так что резюмируем: в сказке рассказывается о тайной сетевой организации внутри человеческого общества, члены которой обладают магическими умениями. Заодно отметим, что в эту тайную организацию входят не только люди, но и животные и духи.

Во-вторых, в сказке есть несколько праздников, которые носят черты мистерий (особенно праздник в зоопарке) - тайное общество плюс мистерии равно масоны. Вики услужливо подсказывает, что автор - Памелла Треверс - была ученицей Гурджива. Гипотеза о масонской эзотерике сказки получает подтверждение.

И в-третьих - а какую главную мысль старается донести эта книга? Настолько настойчиво пытается, что за этой навязчивостью мысль как бы и прячется? Для этого посмотрим на структуру каждой (каждой!) главы книги. Начинается глава с того, что дети - Джейн и Майкл - собираются куда-либо со своей гувернанткой Мэри Поппинс; обычно они знакомятся с кем-то из друзей или родных Мэри Поппинс и при этом происходят всякие чудеса. В конце главы они все возвращаются домой и когда кто-либо из детей (чаще Майкл) пытается что-либо спросить у Мэри, она всегда его возмущенно обрывает: "Я? Прилетела на воздушном змее?! Да что вы себе позволяете, молодой человек! Еще одно слово, и вы останетесь без сладкого!"
Заметили? Она никогда не отрицает прямо - по сути, она запрещает говорить о виденном . Может, детям эти чудеса привиделись? Нет - из кармана пальто Мэри Поппинс выглядывает уголок воздушного змея. Все было взаправду, и это только подчеркивает основную мысль: ЕСЛИ ТЕБЕ СТАЛО ИЗВЕСТНО ТАЙНОЕ ЗНАНИЕ, МОЛЧИ ОБ ЭТОМ! Эта мысль настойчиво подчеркивается каждой главой каждой книги о Мэри Поппинс.

Вот почитал я эту сказку и заинтересовало меня - как же все-таки могут существовать в наше время в сознании современного человека "тайные знания", алхимия и эзотерика всякие? Какую роль они могут играть? И вот тут-то мне и попались статьи Екатерины Дайс, полтора десятка которых я распечатал и прочел.

Чем хороши ее статьи, так это ясностью и внятностью. Как правило, основной тезис заявляется в первом-втором абзаце, а потом последовательно обосновывается.

На протяжении двух тысячелетий в евроатлантической цивилизации доминировала христианская парадигма. Это означало, что определённый тип человека – рационального, не склонного к мистике, передоверяющего возможность экстатического опыта специально обученным людям (священникам), уравновешенного, гетеросексуального, защищающего приоритет мужчины во всех престижных областях, нетерпимого к любому типу инородцев и т.п. – всячески поощрялся, лелеялся и утверждался в культуре.
Но когда, казалось бы механистичность и упорядоченность достигли своего предела, Первая, а затем и Вторая мировые войны разверзли бездну хаоса, давно уже запрятанную внутрь культуры. И оказалось, что многие проблемы современной цивилизации можно успешно решать силами людей другого типа – эзотериков, сумасшедших (вспомним великого физика Теслу, утверждавшего, что формулы ему диктуют инопланетяне, но продуктивно работавшем на заводе GeneralElectrics), квиров и фриков, иностранцев и женщин.

Это начало программной статьи "Алхимия Апулея ". Там анализируется "Золотой осел" и доказывается, что Апулей был алхимиком - мне это не важно; интереснее рассуждения по ходу о мистериальной традиции и способах и целях ее существования:

Обращение к образу Минотавра неслучайно. Погружение в Античность, если воспринимать культуру органически, на наш взгляд, символизирует возврат к перинатальному состоянию. Но почему детская травма лечится Античностью? Наверное, потому, что она снимает средневековую репрессированность телесного, разрешает многие вопросы тела.

Беатриче может быть понята не только как утраченный первичный объект любви, совмещённый с образом матери, но и шире – как Персефона, в честь которой проводились Элевсинские мистерии. Похищенная у реального Данте, Беатриче становится знающей древние тайны катабасиса и анабасиса, как та, что наблюдает за поэтом из загробного мира и пытается влиять на него через сны.
Любовь становится, тем самым, верификацией существования иного мира, где отрицается телесность.

Скажу прямо, именно такую психологию я предпочитаю не читать - лучше уж сразу мифы, они честнее.
Интересно, что в статье "Алхимия Апулея " (это действительно программная статья) упоминается и целеполагание мистериальной традиции:

Любой рождённый в СССР или на постсоветском пространстве легко ответит на два вопроса – кто такой старик Хоттабыч, и сколько лет было его другу мальчику Вольке. Хоттабыч – это добрый джинн; мальчик, вызволивший его из кувшина, – младшеклассник, как его и рисуют на обложках художники-иллюстраторы… Ничего подобного! Хоттабыч – дух не добрый, а злой, по меньшей мере мятежный, Вольке же идёт четырнадцатый год. И история эта не о внезапно свалившейся удаче, а об инициации, которую проходит избранный, о соблазнах, которых он избегает, и о том, что Учитель и Ученик связаны невидимой нитью и всё равно найдут друг друга, какие бы немыслимые расстояния и временные промежутки их не разделяли. Эта книга о том, что мистериальная традиция никогда не прерывается, и даже в самой бездне коммунистического ада неофит найдёт того, кто сделает из него посвящённого.

Итак, перед нами яркое свидетельство изящной интеллектуальной игры, проходившей на грани смертельного риска. Книга, содержавшая в себе эзотерические знания, оказавшаяся популярной в стране победившего материализма. Если бы её прочли адекватно при жизни писателя, ему было бы несдобровать. Но, может быть, он и рассчитывал на то, что никто не сможет прочесть эту книгу адекватно? Или надеялся, что под маской детской сказки эта история инициации переживёт и Советский Союз, и его атеистических воинов?

Советское государство, чей символ – пятиконечная звезда – был не только изображён на печати Соломона, но и являлся символом посвящения в орден ассасинов Старца Горы, с неизбежностью сталкивалось с такими насмешками и «фигами в кармане». До нас они доходят как части мозаики, из которой складывалась культура – наполовину забытая, наполовину разрушенная, но полная тайных смыслов. И мы должны беречь это богатство, прошедшее через годы испытаний и сохранившее в себе всё очарование вымысла и всю глубину мистических откровений, до сих пор не до конца раскрытых, но от этого не менее притягательных.

Статья хороша просто как пример исследования, выявляющего скрытые отсылки к мистериальной традиции. Часть из них вполне может оказаться совпадением - но так же часть скорее всего и не замечена. Можно просто считать это интеллектуальной игрой - "найди масона в сказке". Вполне увлекательно.

Но если серьезно, то о какой мистериальной традиции идет речь? Отсылки к чему именно? Данный вопрос походя рассматривается в статье "Масонский миф в романе братьев Стругацких «Град обреченный» ":

Под масонским мифом мы понимаем ту систему основных идей, понятий, представлений, аллюзий и отсылок, которая восходит к устоявшимся представлениям об ордене, порой пусть и несоответствующим действительности, но составляющим образ братства, который функционирует в культуре. И оказывается, что этот образ совершенно органично вписывается в советскую фантастику, а миллионы читателей его не замечают.

Вкратце этот миф можно представить таким образом: природа человека – это необработанный камень, который нужно обтесать с помощью инструментов. Из гладкого камня масонами-каменщиками строится метафорический Храм духа, такой же прекрасный, как и Храм царя Соломона. Возможно, именно этот Храм роднит масонов с другими рыцарями – тамплиерами или храмовниками, но этот вопрос остаётся до конца не изученным. Однако в коллективном мифе масоны – это последователи именно тамплиеров, а также египетских жрецов и средневековых алхимиков.

ivanov_petrov недавно писал, что расцвет алхимии был не в средние века, а где-то веке в XVII-XVIII, т.е. как реакция на идеи Просвещения. Екатерина Дайс ищет отсылки к масонскому мифу, который как и всякий миф не очень-то согласуется с историей. Может, этот миф воспринимается как игра? Нет, вполне серьезно:

Фактически данный роман братьев Стругацких, наполненный масонскими символами, и прямыми отсылками к идеологии вольных каменщиков, можно назвать романом-инициацией, романом специально написанным в качестве посвятительного текста. На протяжении многих лет со времени завершения этого произведения оно не было известно читателям. Наша гипотеза состоит в том, что авторы не опубликовали его раньше не по причине «антисоветскости» (при желании опытные писатели могли бы обойти цензуру), а по причине того, что текст изначально был задуман в качестве романа для мистиков, текста для своих, тайной легенды для посвящённых. Возможно, именно потому авторы не скрывают идеологии построения Храма, разнообразных символов и примет одного из мощных духовных орденов Европы, что первыми читателями его стали подпольные советские масоны, нашедшие в этом тексте утешение и опору.

В статье "Глиняные пулемёты и внутренняя Монголия " автор вводит понятие "гностический роман", т.е. обращается к конкурировавшей с христианством традиции - гностицизму:

Гораздо сложнее дело обстоит с приверженцами гностицизма, который зачастую не иституциализован. Однако существует гипотеза, что Россия по духу своему – гностическая страна. Согласно Э. Конзе, «гностицизм – один из основных видов человеческой религиозности и потому, вероятно, должен воспроизводиться в любой период времени» теми людьми, которые одновременно ощущают свою тотальную отчужденность от мира и пребывают в контакте с живой духовной традицией. То есть речь идёт о том, что поэт Игорь Сид называет «гностической антропологией» – социально-биологической предрасположенностью человека к тому, чтобы стать гностиком.

Но тут встаёт вопрос: какие именно произведения художественной литературы считать гностическими? Как правило, это тексты, проникнутые депрессивным мироощущением, проистекающим из представления о злом и неразумном Демиурге. В гностических романах зачастую встречаются одни и те же сюжеты, где персонажи воспроизводят особенности поведения героев гностического мифа. Одна из чётких отсылок к космосу гностиков – переживание мира и тела человека как тюрьмы, в которой сокрыта божественная искра.

Ну, Пелевину на роду написано быть гностиком - очень на постмодернизм это ложится. В других статьях автор пытается обосновать гностицизм Цветаевой и Чехова - оставим это на ее совести, разбираться неохота.

Некоторые моменты в мифологии догонов и способе её репрезентации напоминают нам о европейской тайной, или мистериальной традиции, охватывающей всё разнообразие экстатических духовных практик, связанных с непосредственным магическим переживанием, и параллельной традиции официальной. Сюда входят и разнообразные духовные ордена и эзотерические практики типа алхимии или Каббалы, и рудименты язычества. Главное в мистериальной традиции – гностическое миропонимание и синкретизм – установка на слиянность разнородных предметов. В рамках этой традиции Святой Грааль, Философский Камень и Золотое Руно – одно и тоже. Для мистериальной традиции характерно магическое мышление, любовь к астрологии и картам Таро. Представители этой традиции ощущают своё родство и единство по едва уловимым знакам и «символам веры». Изучая мистериальную традицию, мы обратили внимание на то, что Гриоль, по его словам, увидел у догонов. И нас поразило то, что в его изложении это было больше похоже на тайные знания европейской мистериальной традиции, чем на представления, характерные для африканцев.

На наш взгляд, основной вопрос заключался в том, что Марсель Гриоль был одним из масонов, сознательно принёсшим догонам свои представления, которые и стали затем шокирующими, поскольку никто не может объяснить, откуда их взяли догоны.

Признаюсь, этот факт меня радует. Не то, что исследователь приобщил африканский народ к масонству - нет, меня радует то, что у первобытного в общем народа не было невероятных космологических познаний, неоткуда было им взяться - то есть это косвенно подтверждает, что достоверные познания о космологии нам дает все-таки рациональная европейская наука (я имею ввиду вполне проверяемые астрономические факты типа спутников Сириуса и прочей астрономии).

Ну и под конец пара цитат, связанных темой полета:

Человечество с древности волновал вопрос о возможности индивидуальных полётов. В рамках рациональной цивилизации он решался с помощью разнообразных аппаратов: самолётов, вертолётов, дельтапланов, воздушных шаров и дирижаблей. В магическом сознании полёт – важная часть мистериального опыта, который нужно попытаться осуществить собственными силами. Полёт для мага – как часть известной максимы «родить сына, построить дом, посадить дерево». Это квест – то есть одновременно и путь, и цель.

Неоднократные полёты лирического героя «Комедии» в сопровождении Вергилия и Беатриче также отсылают нас к мистериальной традиции, для которой полёт – одна из форм протеста против христианского космоса. Вспомним об истории Симона Мага и апостолов Петра и Павла, молившихся об его падении. Полёт – это, с одной стороны, признак магической квалификации, уподобляющей смертного ангелам, с другой – физиологически точная метафора ощущения райского парения, которое испытывают влюблённые.

Ну вот на этом и закончим. Получил ли я ответ, как и для чего существует алхимическая/масонская/мистериальная/гно стическая/эзотеричская традиция? Если учесть, что в этой заметке я не рассматривал христианский молитвенный опыт, то ответ, если бы он и прозвучал, был бы не полон. Как литературная игра эта традиция вполне жива - другое дело, что она во многом выродилась в то, что показано в фильме Поланского "Девятые врата" - слишком просто она вырождается в сексуальные оргии для "жаждущих мистики". Поиграть этим сюжетом - неплохой фильм получился; только вот финал у него пуст: Корсо (герой Джонни Деппа) разгадывает тайны книги дьявола и ему открываются врата - и в этот момент идут финальные титры. Сказать, что он открыл - нечего. Полагаю, важнейшей и основополагающей составляющей современного эзотерического мифа является то, что он утрачен .

повествование строится от лица убийцы или жертвы. Один из побочных эффектов этого отождествления состоит в том, что роман может использоваться в качестве пособия по инициации при условии, что его персонажи представляют собой архетипы инициантов и инициаторов, то есть показывают модели их поведения.

Он запирался с верными в чулане
И с ними там перегонял из колб
Соединенья всевозможной дряни.
Там звали «лилиею» серебро,
«Львом» - золото, а смесь их - связью в браке.
Полученное на огне добро,
«Царицу» мыли в холодильном баке,
В нём осаждался радужный налёт.
Людей лечили этой амальгамой,
Не проверяя, вылечился ль тот,
Кто обращался к нашему бальзаму.

«Там звали «лилиею» серебро, / «Львом» - золото, а смесь их - связью в браке». - легко узнаваемые строчки для читавших «Синхронию», где Юнг с помощью статистических методов выясняет правомерность астрологического предположения о связи солнца и луны в гороскопах 400 супружеских пар.

Лилия - так звали возлюбленную Кончиса в юности, его жену, Лилию де Сейтас, и одну из сестёр-близняшек, с которой у Николаса был роман, то есть трёх разных женщин, соответствующих трём фазам луны, трём богиням и трём алхимическим стадиям. Лилия - это отчасти Лилит, первая жена Адама, отчасти - «Верховная жрица» из колоды Таро, ассоциирующаяся с богиней Исидой .

«Теперь меня осенило, что лампу поставили за моей спиной, чтобы осветить её появление; и появление удалось ошеломляюще. Она была одета, должно быть, по светской моде 1915 года: темно синяя шёлковая вечерняя шаль поверх легкого, цвета слоновой кости с отливом платья, сужавшегося книзу и доходившего до середины икр. Тесный подол заставлял её семенить, что прибавляло ей грациозности…» Эта девушка реконструировала реальность сорокалетней давности, представая реинкарнацией Лилии - умершей невесты Мориса Кончиса .

Так являлась адептам Элевсинских мистерий Персефона - освещённая светом царица Луны. «Она протянула руку, я её пожал. Холодная, недвижная ладонь. Я коснулся призрака… о подобной прохладе вздыхаешь среди летней жары… Невероятно бледная. Похоже, совсем не бывает на воздухе». Лилию Кончис представляет как больную шизофренией. Она, как и Николас, проходит свой собственный путь на этом острове инициаций и вилле мистерий .

У Боннара много картин, где девушка находится в ванной - окутанная пеной, как Афродита, или стоит перед зеркалом, любуясь своим отражением, подобно Психее. Как правило, его моделью была жена Марта. Она изображена и на картине «Обнаженная в ванне» (1941-46), которую Боннар начал писать за год до смерти Марты и продолжал работать над ней в течение пяти лет, закончив за год до собственной смерти .

Срок написания картины и её содержание соответствуют тому примерному описанию, которое даёт нам Фаулз. Марта Боннар, проводившая в ванной по несколько часов в день, что некоторые искусствоведы считают признаком её душевного заболевания (Марта страдала от паранойи) - прообраз Алисон, которая залезает в ванну Николаса, едва успев с ним познакомиться. Вторая описанная Фаулзом картина, с девушкой, стоящей спиной к зрителю, - возможно, «Обнажённая перед зеркалом» (1931) .

В ней ощущается преемственность как с картиной импрессионистки Берты Моризо «Психея» , так и с гравюрой графа Ф. Толстого к поэме И. Богдановича «Душенька», стихотворному пересказу мифа об Амуре и Психее .

Вечная женственность, проступающая на картинах Боннара - отсюда, из истории о том, как смертная девушка стала богиней. Биография художника-аристократа, взявшего в жёны девушку из простой семьи, перекликается с предъявляемой нам биографией Николаса, одного из «правящих 100 тысяч», как он говорит о себе, снизошедшего подобно греческому богу к простой австралийке со смешным акцентом и пренебрегшего утончённой Лилией. В конечном счёте на его выбор влияют не социальные условности, которые он отбросил вместе с уже ненужной Персоной, а мифы и архетипы, оказывающиеся важнее. В конечном счёте, все тексты Фаулза об этом - о том, что мифология побеждает. И даже в романе «Коллекционер» , который можно понимать и как детектив о киднеппинге, и как пересказ древнего мифа об Аиде и Персефоне, и как историю о злом маге и «бабочке, душе, Психее».

Блондинка Миранда, похищенная Клеггом, сравнивается им с бабочкой, Pale Clouded Yellow (Желтушка луговая), принадлежащей к семейству пиерид .

Интересно, что пиериды - одно из обозначений Муз. Умирая в подземелье, замученная коллекционером бабочек, решившим перейти на девушек, Миранда становится символом Анимы, Психеи и Персефоны.

В своей классической работе «Об архетипах коллективного бессознательного» Карл Густав Юнг пишет следующее: «Откуда у нас смелость называть этот эльфический дух «Анимой»? Ведь «Анимой» называют душу, обозначая тем самым нечто чудесное и бессмертное. Однако так было не всегда. Не нужно забывать, что это догматическое представление о душе, целью которого является уловление и заклятие чего-то необычайно самодеятельного и жизненного. Немецкое слово «душа», Seele, через свою готическую форму Saiwalo состоит в близком родстве с греческим aiolos, что означает «подвижный», «переливчатый» - нечто вроде бабочки (греческое psyhe), перелетающий с цветка на цветок, живущей медом и любовью».

Юнг наделяет бабочку свойством жить с помощью мёда и любви. Учитывая это свойство, мы можем истолковать и значение имён персонажей романа «Маг» - друга и наперсника Николаса - Димитриадиса по прозвищу «Мели» (медок) и Алисон Келли, составляющих андрогинную пару, помогающую Эрфе найти смысл жизни. Алисон и Мели обладают именами, восходящими через мёд к Аниме/бабочке/душе Юнга. Имя девушки отсылает к цветку Alysson maritime, обладающему ярко выраженным медовым ароматом, распространяющимся на метры вокруг, а Мели звучит по-гречески как «медок».

Как нам представляется, появление мифа об Амуре и Психее в романе «Коллекционер» и наделение главной героини этого романа чертами бабочки, ценимой похитителем, восходит к процитированному нами выше абзацу из работы «Об архетипах коллективного бессознательного» .

У К.-Г. Юнга мы находим и истоки образа Николаса, позволяющие сопоставить трёх персонажей Фаулза - Николаса, Алисон и Лилию с тремя древними архетипами - Адама, Евы и Лилит.

В предисловии к роману «Маг» Фаулз пишет: «В фамилии, которую я ему придумал, есть скрытый каламбур. Ребенком я выговаривал буквы th как «ф», и Эрфе на самом деле означает Earth, Земля…» Николас неоднократно повторяет, что закончил Оксфорд, и несколько раз говорит, что пришел к Кончису всего лишь за стаканом воды. Кончис является настоящим учителем Николаса, при этом Кончис учился у Юнга.

В “Misterium Conjunctionis” Юнг пишет об Адаме следующее: «в интерпретации хаггады его имя выводится из слова адамах, земля». Здесь мы видим параллель с фамилией Николаса Эрфе, лично для Фаулза означавшей «землю». Юнг также приводит одну из английских загадок XIV века, восходящую к англосаксонскому «Диалогу между Сатурном и Соломоном». Она звучит так:

«Вопрос магистра из Оксфорда его ученику: Из чего был создан Адам? - Из восьми вещей: первая - земля, вторая огонь, третья - ветер, четвертая - туман, пятая - воздух, при помощи которого он может говорить и думать, шестая - роса, которой он потеет, седьмая - вода, которую он жаждет, восьмая - соль, благодаря которой слезы Адама солоны.

Если Николас уподобляется Адаму: «тут, как и на большинстве пляжей Фраксоса, возникало пленительное ощущение, что ты - первый оказавшийся здесь человек… самый первый человек на Земле», то Алисон исполняет роль Евы (по Юнгу архетип Анимы означает жизнь во всех её проявлениях, а имя Ева означает «жизнь»), Лилии по созвучию достаётся роль Лилит. Всё это достаточно условно, ведь, как сказал Кончис: «Она не настоящая Лилия… Но и не играет роль Лилии».

В каком-то смысле поэтика Фаулза сравнима со знаменитой картиной Рене Магритта «Это не трубка», на которой изображена трубка .

Когда мы вживаемся в мастерски сплетённую ткань его текстов и начинаем ассоциировать себя с персонажами, то в какой-то момент понимаем, что это написано не про нас. Настоящую суть произведений мастера составляют мастерски перетасованные архетипы, те самые карты Таро, которые лежат у него не по порядку, а прихотливо разбросаны, образуя новые смыслы. Но когда мы доходим до этой мысли, оказывается, что эти тексты и их инициационный потенциал начинают работать в нашей жизни. Незаметно для самих себя мы понимаем, что прошли инициацию благодаря тексту Фаулза. Это Лилия, и это - не Лилия. В пространстве мифа, где такое утверждение возможно, не работает формальная логика с её истинностью и ложностью утверждений. Персонажи Фаулза - это Маг, Анима и Персона, это просто герои, и это каждый из нас.

........................................ .......................

The Magus, в русском переводе «Волхв». Данный перевод названия не кажется нам корректным, потому что искажает те смыслы, которые связываются с магом.

Об эзотерических корнях творчества Гессе, вдохновленного Юнгом, см. Серано М. Юнг и Гессе: герметический круг. Белград: «Синий всадник», 1993.

Морено Я. Психодрама. М., 2008. С. 16.

Там же. С. 16-17.

В другом романе Фаулза, «Коллекционер», действующие лица - похититель Фердинанд и художница Миранда, называющая его Калибаном, что в рамках системы персонажей, заданной Шекспиром, означает «чудовище».

Fowles J. The Magus. A revised version. N.Y.: Laurel, 1985. P. 66.

Юнг, К.- Г. Воспоминания, сновидения, размышления. http://lib.ru/PSIHO/JUNG/memdreamrefs.txt (10.11.2011)

Гете И.В. Фауст. М., 1960. С.139.

Фаулз Джон. Волхв. Пер. Б. Кузьминского. URL: http://lib.ru/FAULS/mag.txt

В русском переводе он стал почему-то Чарльзом Вестоном.

Юнг К.Г. Об архетипах коллективного бессознательного./ Юнг К.Г. Архетип и символ. Москва: «Renaissance», 1991. Стр.115.

Фаулз Дж. Предисловие.//Фаулз Дж. Волхв. Пер. с англ. Б.Н. Кузьминского. М.: ООО «Издательство АСТ», 2004. С. 10.

Gruenbaum. Judisch-deutsche Crestomatie, S. 180. Цит. по Юнг К.Г. Указ. соч. С.388.

Юнг К.Г. Указ. соч. С.371.

Там же. С.65.