Аудиокнига жареные зеленые помидоры в кафе полустанок. Жареные зеленые помидоры в кафе 'Полустанок'. Смотреть что такое "Жареные зелёные помидоры в кафе «Полустанок»" в других словарях

Забавно получается: многие живут рядом с человеком
и не замечают, в какой момент они начали его любить.
Про себя Руфь знала это с точностью до минуты. Она полюбила
Иджи, когда та, улыбаясь, протянула ей кувшин с медом. ©
Фэнни Флэгг «Жареные зеленые помидоры в кафе “Полустанок”»

ДЕНЬ ИСТОРИЙ И ДИКОГО МЕДА В ПОЛУСТАНКЕ

Моей дражайшей половине Уилбуру сегодня дали целый кувшин дикого меда! Иджи сегодня просто расщедрилась. Эта шестнадцатилетняя девчонка целых пять раз подходила к улью. Поразительно! И как только пчелы ее не кусают? Наверное, чувствуют, что Иджи трогать нельзя.

Но самое грустное то, что моя дражайшая половина Уилбур забыл кувшин и не может вспомнить, где он его оставил!

После того, как Иджи раздала мед, вокруг нее собралась вся детвора, и она начала рассказывать им свою излюбленную историю. Ну, вы же слышали байку о замерзшем озере и утках, которые улетели с ним! И знаете что? Дети слушали разинув рты! Хотя я тоже когда-то верила в то, что утки улетели вместе с озером.

Большая просьба: если кто-то обнаружит темно-синий кувшин дикого меда, пусть передаст моей дражайшей половине Уилбуру.

Дот Уимс

Завтра Руфь уезжает.

Три слова, которые Иджи все повторяла и повторяла про себя. Девушка с короткими светлыми и вьющимися волосами сейчас тихо сидела на полу. Вокруг стоял полнейший разгром. Еще час назад звенящую тишину нарушали крики Иджи: «Убирайся! Оставь меня в покое! Отвали от моей чертовой двери! Если ты сейчас не отойдешь от нее, я… Я не хочу, чтобы ты уезжала… Мне плевать, что люди могут обо мне подумать! Почему тебе надо выходить замуж за этого парня?.. Да ты его не любишь! Ты меня любишь… сама знаешь. Сама знаешь!.. Ты лгунья! Ненавижу тебя! Лучше бы ты умерла! Чтоб ты сгнила в аду! Ненавижу тебя! Убирайся!» Оглушительный звон пощечины.

Руфи до боли в груди хотелось притянуть этого дикого зверька к себе и сжать в объятиях крепко-крепко, но она знала, что если сделает это, то точно не сможет уехать. С минуту Иджи и Руфь смотрели друг на друга. Синие глаза были цвета ясного летнего неба, прямо как тогда, на их пикнике, когда она была так счастлива, как теплым днем могут быть счастливы только влюбленные. Но этому мигу, и так продлившемуся слишком долго, пришел конец. Руфь сделала самый трудный выбор в своей жизни, о котором потом жалела: она развернулась и, не сказав ни слова, ушла.

Иджи поднялась с пола, завязала растрепавшиеся волосы в хвостик и, открыв окно, выскользнула на улицу. Ей не хотелось находится в доме, в котором была Руфь. Иджи не хотелось быть там, где скоро не станет Руфи.

Не хотелось, ведь…

Руфь завтра уезжает.

Сегодня в кафе, к нескрываемому удивлению Иджи, почти никого не было. Даже бродяги и цветные, обычно болтавшиеся в нерешительности у черного хода в кафе, куда-то исчезли. Возможно, это было связано с тем, что сегодня во всю орудовала банда белых - ку-клукс-клан, - которые то и дело норовили поймать какого-нибудь цветного парня - и дай бог, если парня, - и проучить, показать, где его место. Наверное, поэтому никто из «постояльцев» не хотел навлечь на любимое кафе беду, вот они и рассосались.

У Иджи было превосходное настроение, но делиться им было не с кем. Культяшка убежал играть с ребятами, Большой Джордж ушел в Трутвилль: там одной семье понадобилась его нечеловеческая сила. Сипси тоже отлучилась на время со словами: «Миз Руфь вчера сказала мне, чтобы я отдохнула хоть денек. Я этого не хочу, но и расстраивать миз Руфь ни за что не буду. Поэтому я пойду в Трутвилль или просто погуляю недалеко от дома. Если что, только позовите, миз Иджи, и я мигом прибегу». Иджи слушала негритянку с улыбкой. Она прекрасно знала, что Сипси скорее умрет, чем заставит Руфь грустить. В итоге негритянка ушла в Трутвилль. Там все цветные отдавали ей своих детей, потому что знали, насколько сильно Сипси любила малышей, и уходили развлекаться.

Так что в доме оставались только Иджи да Руфь. Не найдя себе компанию - идти к Еве у Иджи не было желания, - она решила подняться в комнату к Руфи: сегодня она что-то слишком долго спала.

Проходя мимо часов, Иджи нахмурилась. Что за дела? Уже восемь утра, а эта красавица до сих пор нежится в своей постели. Решив, что Руфи нужно проснуться быстро, Иджи захватила с собой металлическую кружку с холодной водой. Плутоватая усмешка появилась на загорелом лице, где удивительным узором были разбросаны веснушки. Несмотря на то что Иджи уже было тридцать два года, она еще могла выкидывать удивительные штуки. Дети ее очень любили.

Иджи бесшумно поднялась по лестнице, едва-едва сдерживая смех. Она прекрасно знала, что Руфь не придет в восторг после такого пробуждения. Ну а кто рад, когда его утром окатывают холодной водой?

Тут неимоверно громко, даже оглушительно, скрипнула половица. В уютной тишине дома этот звук по силе был подобен выстрелу из охотничьего ружья. Иджи вмиг остановилась как вкопанная. Она не шевелилась до тех пор, пока мысленно не сосчитала до ста. Только потом Иджи стала двигаться дальше, медленно, шаг за шагом, словно львица, которая подкрадывалась к добыче.

Подойдя к комнате Руфи, Иджи вновь замерла: ей почудилось, будто бы там происходило какое-то движение. Однако не услышав по истечении двух минут ни звука, Иджи подумала, что ей и вправду показалось. Она неслышно открыла дверь и быстро проскользнула в комнату.

Руфь спокойно лежала на спине. Светлые золотисто-каштановые волосы были рассыпаны по подушке, глаза, обрамленные длинными ресницами, были плотно закрыты. Лицо девушки выражало полное спокойствие и безмятежность. Чем ближе подходила Иджи, тем прекраснее казалась ей Руфь, а сердце начинало биться чаще и сильнее.

В приоткрытое окно ворвался теплый ветер и, дотронувшись до Руфи, заставил ее ресницы дрогнуть, а саму девушку - перевернуться. Иджи и думать забыла о том, что в ее руке была кружка с холодной водой. Стянув с головы ковбойскую шляпу, она, не отрывая взгляда от Руфи, положила ее на стул. Подойдя прямо к кровати, Иджи опустилась на колени и застыла, с бесконечной любовью смотря на Руфь.

Руфь вздрогнула и проснулась. Потерев глаза, она сонно осмотрела комнату. Рядом с кроватью стояла металлическая кружка с водой, а на стуле лежала ковбойская шляпа.

Приют для престарелых «Розовая терасса»
Старое шоссе Монтгомери, Бирмингем, штат Алабама
30 декабря 1985 г.

Миссис Вирджиния Тредгуд, миловидная и улыбчивая старушка, которой было всего лишь восемьдесят шесть, сидела в своей комнате, периодически посматривая на часы. Она ждала, когда приедет Эвелин Коуч, добрая толстушка, в которой миссис Тредгуд нашла приятную собеседницу. Все-таки как хорошо, думала старушка, что свекровь терпеть не могла Эвелин. Разумеется, так думать плохо, но разве познакомилась бы тогда миссис Тредгуд с Эвелин, не выгони ее тогда Большая Мама, свекровь миссис Коуч, в коридор?

Смотря в окно, миссис Тредгуд с любовью водила пальцами по старой фотографии, которую держала у себя на коленях. На снимке были две девушки. Одной из них было немногим больше двадцати, лицо украшали веснушки, а улыбка была до того обаятельной, что растопила бы даже самое ледяное сердце. Но даже если улыбка светловолосой девушки с веснушками и не смогла бы растопить ледышку в груди у черствого человека, то это сделала бы другая девушка. Лицо у нее было как у ангела, спустившегося с небес на эту грешную землю.

Все были очарованы Иджи, все были влюблены в Руфь.

Старушка быстро повернулась.

Ах, Эвелин! Это Вы! Что же, заходите. Я уже ждала Вас с самого утра.

Дом Тредгудов спал, но Иджи, то и дело переворачиваясь с боку на бок, никак не могла заставить себя заснуть. Стоило ей закрыть глаза, как она тотчас же представляла себе Руфь, неземного ангела, который своим появлением сумел заглушить нестерпимую тоску по Бадди.

Руфи было двадцать два года, но Иджи это совершенно не волновало, она никогда не считала возраст помехой общению. Иджи была буквально ослеплена чувствами. Сипси частенько приговаривала: «Миз Иджи укусил влюбленный клопик», - стоило ей только увидеть, с каким показушным равнодушием Иджи несет огромную рыбу домой. Причем все обязательно происходило именно так, что Иджи каким-то совершенно удивительным образом подгадывала момент, когда Руфь выходила из дома и ей приходилось идти прямо навстречу юному рыболову.

О да, Иджи Тредгуд была влюблена, без оглядки, крепко, навсегда.

Не выдержав, Иджи скатилась на пол и, закинув руки за голову, с серьезным выражением лица стала смотреть в потолок. Впрочем, на полу она пролежала недолго. Натянув на себя белую рубашку, некогда принадлежавшую Бадди, она заправила ее в штаны - все-таки рубашка была ей велика. Подняв окно, она впустила в комнату освежающий летний ветер. Было немного прохладно, но, в целом, терпимо. Иджи села на край подоконника и осторожно, стараясь издавать как можно меньше шума, ступила на крышу. Дело оставалось за малым: пройти несколько метров влево и спуститься по припрятанной веревке к окну комнаты Руфи.

Добравшись до веревки, которую Иджи прятала под небольшим самодельным навесом, она крепко привязала один конец к выступу, поддерживавшему водосточную трубу, а остальную часть скинула с крыши.

Внезапно подул ветер, и от неожиданности Иджи едва не потеряла равновесие. Она быстро схватила веревку и начала спускаться, упираясь ногами сначала в крышу, а затем - в стену.

Добравшись до нужного окна, Иджи достала из кармана штанов, закатанных до колен, старый длинный гвоздь. Защелка в оконной раме держалась на честном слове, так что Иджи не составило большого труда повернуть ее в сторону. Хорошо, что была небольшая щелка, благодаря которой Иджи смогла просунуть гвоздь в оконную раму. Нажав, она не спеша стала поднимать окно, которое поначалу поддавалось с трудом. Но такая мелочь не смогла бы остановить Иджи. Не прошло и пары секунд, как она открыла окно.

Стараясь не разбудить Руфь, Иджи аккуратно стала перебираться в комнату. Очередной порыв ветра, с силой ударив в окно, заставил его резко захлопнуться. Иджи чуть было не прищемила себе пальцы.

Руфь проснулась почти мгновенно. Она приподняла голову и с удивлением осмотрела комнату, пытаясь обнаружить причину, которая ее разбудила. Странно, подумала Руфь, я же закрывала все, тогда почему я проснулась от звука захлопнувшегося окна? Пожав плечами, она подавила зевок и вновь опустила голову на подушку. Закрыв глаза, Руфь отвернулась к стене.

Сердце Иджи колотилось как бешенное. Глаза были распахнуты и напоминали два сверкавших блюдца. Как Иджи умудрилась спрятаться под стол, она не знала. Там она сидела какое-то время, совсем не двигаясь и боясь дышать.

Когда сердце успокоилось, а мысли перестали метаться подобно обезумевшим зверям, Иджи рискнула вылезти из своего укрытия. Руфь лежала к ней спиной и, по всей видимости, спала. Сглотнув, Иджи подкралась к спящей девушке и остановилась. Щеки у нее пылали, зато руки были удивительно холодными.

Собравшись с силами, Иджи сжала руки в кулаки и прижала их к ногам. Наклонившись к уху Руфи, она прошептала:

Я люблю тебя, Руфь. Я люблю тебя.

И тут же опрометью бросилась к двери, но в темноте не заметила коробки и, споткнувшись, упала. Пока Иджи лихорадочно соображала, как ей успеть выскочить в коридор, промчаться мимо всех спален, забраться на крышу и спрятать веревку, было уже поздно. Теплые руки с нежностью легли на ее плечи. Иджи словно окатили ледяной водой, и она сразу же попыталась вырваться, но не тут-то было.

Руфь крепко сжала Иджи в своих объятиях, и чем больше сопротивлялась Иджи, тем сильнее были эти объятия.

Пусти меня! - прошептала Иджи, все же не решаясь говорить громко. - Живо пусти или не видать тебе больше меда! Уйди! Пусти меня!

Ни за что, - тихо произнесла Руфь, а затем, когда Иджи внезапно перестала брыкаться и вырываться, повторила: - Я ни за что не отпущу тебя, Иджи.

Наступила тишина.

В комнату Руфи постучала мама Тредгуд.

Руфь, все в порядке?

Конечно, миссис Тредгуд, - отозвалась Руфь.

Я слышала шум и подумала, что у тебя что-то приключилось.

Просто окно захлопнулось от сильного порыва ветра. Вот я и проснулась. Простите, миссис Тредгуд, что разбудила Вас.

Ничего страшного. Ну, ладно, тогда доброй ночи, Руфь, - тепло произнесла мама Тредгуд.

Доброй ночи.

Когда Руфь разговаривала с мамой Иджи, сама виновница пробуждения сидела тише воды, ниже травы. Она молчала и ждала, пока стихнут шаги. Руфь все еще крепко обнимала Иджи, хотя та уже и не думала вырываться. Нахмурив брови и чуть поджав губы, Иджи приподняла плечи, словно стараясь защититься от неведомой опасности. Руфь почувствовала ее напряжение и только собралась убрать руки, как была остановлена. Ледяные пальцы быстро и решительно дотронулись до рук Руфи, и она с улыбкой вновь обняла Иджи.

Вытянув ноги вдоль Иджи, Руфь положила голову ей на плечо и закрыла глаза.

Ветер все норовил ворваться в комнату, но окно было закрыто, и планам ветра не дано было осуществиться.

Иджи медленно откинулась назад, тем самым прижимаясь к груди Руфи. Она благодарила ночь за ее темноту, потому что благодаря ей Руфь сейчас не могла увидеть, как горели щеки Иджи. Девушки закрыли глаза и еще долго сидели в полнейшем молчании, но внезапно Иджи выпрямилась и, извернувшись в руках Руфи, повернулась к ней лицом. В ночном полумраке Руфь поразилась тому, как блестели глаза Иджи.

Ни за что, - не колеблясь ни секунды, ответила Руфь.

Совсем? Даже если я насмерть кого-нибудь убью? И после этого не отпустишь? - Иджи не отрывала взгляда от Руфи.

Руфь тихо рассмеялась, прикрыв рот ладонью, но, видя, что Иджи даже не улыбнулась, успокоилась и спросила:

А можно убить не насмерть?

Не отпустишь? - вопросом на вопрос ответила Иджи.

И после этого не отпущу.

А если я…

Не отпущу, Иджи, - мягко произнесла Руфь, с улыбкой смотря на сидевшую перед ней шестнадцатилетнюю девчонку.

И даже после этого?

После чего, Иджи…

Последний слог был произнесен слишком близко к губам. Руфь закрыла глаза, чувствуя, как по телу живо распространяется тепло, особенно в тех местах, где до нее дотрагивалась Иджи. Руфь никогда не чувствовала себя такой счастливой. Когда Иджи поцеловала ее, весь мир потерял свое значение и мысли о скором отъезде ушли на задний план. В тот момент, который Руфь хотела растянуть до бесконечности, не существовало никого, кроме Иджи. Прижав ее к себе, Руфь дрожащим шепотом произнесла:

Никогда… никогда я не отпущу тебя, моя Заклинательница пчел.

«Плоть моя обитает в приюте для престарелых «Розовая терраса», но сердце мое и мысли никогда не покидали кафе «Полустанок», где на обед подают жареные зеленые помидоры…»

Фэнни Флэгг «Жареные зеленые помидоры
в кафе «Полустанок»

Готовить и есть зеленые, еще не зрелые помидоры? Да ладно? Люди правда так делают? Вы не шутите?

С тех пор, как мне на глаза попалось название романа Фэнни Флэгг, я периодически задавалась этими вопросами. Как и многим, мне казалось, что помидоры должны быть красными и свежими, а не зелеными и жареными. Но оказалось, при правильном подходе они могут себя отлично проявить и в неспелом виде. В России из них чаще всего делают что-то вроде салатов и закатывают их в банки. Или маринуют, что тоже вариант.

На американском юге с зелеными помидорами обходятся по-другому. Там их жарят и тут же подают, еще горячими. Жители южных штатов незрелые овощи ценят за характерный вкус с кислинкой. Чтобы смягчить и оформить ее, помидоры жарят в панировке – получается хрустящее снаружи и сочное внутри блюдо. То ли гарнир, то ли закуска.

Есть еще одно заведение, куда стоит отправиться по мотивам фильма, — в городе Джульетт штат Джорджия, там проходили съемки ленты.

Из заброшенного здания, которое раньше было магазином, режиссер Джон Авнет сделал кафе Иджи и Руфь. Как только фильм стал популярным, владелец недвижимости превратил декорации в ресторан, где до сих пор отвечают на вопросы туристов о съемках и подают зеленые помидоры.

Как готовить заглавное блюдо романа, рассказала сама Фэнни Флэгг – на последних страницах книги она делится рецептами того, чем угощали в «Полустанке»: печенье на пахте, ореховый пирог, цыпленок по-южному. И сразу два варианта, как жарить зеленые помидоры. Второй рецепт она закончила словами «Это самое вкусное блюдо на свете!». Хорошо, пусть так и будет.

Соль, перец
Растительное масло

Приготовление:

1. Помидоры нарезать кружочками толщиной 5-7 мм. С двух сторон посолить и поперчить.

2. В одной миске слегка взбить яйцо, перемешав желток и белок. В другую – насыпать панировочные сухари, добавить немного соли и перца.

В сухари еще можно добавить сушеный чеснок и сушеную зелень.

3. В сковороду налить растительное масло – оно должно тонким слоем покрывать всю поверхность. Хорошо разогреть. Каждый ломтик помидора с двух сторон обмакнуть сначала в яйцо, затем обвалять в панировочных сухарях, стараясь, чтобы панировка легла как можно ровнее.

4. Ломтики помидоров выложить в сковороду и обжаривать на средне-сильном огне пару минут до темной золотистой корочки. Аккуратно перевернуть ломтики и обжарить со второй стороны.

5. Готовые жареные помидоры вынуть, на несколько минут выложить на бумажные полотенца, чтобы удалить лишний жир, и сразу, еще горячими, подавать.

Роман "Жареные зеленые помидоры в кафе «Полустанок»" Фэнни Флегг был написан в 1987 году. В основу сюжета произведения легла история о При всей своей кажущейся простоте и незамысловатости книга быстро стала бестселлером.

Книга «Жареные зеленые помидоры»явилась не первым произведением американской писательницы Фэнни Флэгг, но, безусловно, самым популярным. До того как роман вознес ее на вершину славы, девушка жила насыщенной и разнообразной жизнью. Диагноз «дислексия», поставленный ей еще в школе, казалось бы, ставил крест на мечте о карьере романистки, однако Фэнни (тогда еще взяла судьбу в свои руки и записалась в театральную труппу. После учебы в университете она на довольно продолжительное время связала себя с телевидением: писала сценарии, исполняла эпизодические роли в различных шоу и даже снялась в нескольких фильмах («Оставайся голодным», «Женщина без правил»). Впоследствии, когда Флэгг пришлось делать выбор, она все же остановилась на литературе.

Библиография

Первая книга, «Дэйзи Фэй и чудеса», стала для начинающего автора весьма успешным дебютом, однако настоящее признание публики получил роман «Жареные зеленые помидоры».В частности, его высоко оценила такая маститая писательница, как Харпер Ли. Чуть позже сама Флэгг написала по книге сценарий: экранизация сегодня считается классикой американского кино.

«Жареные зеленые помидоры»: фабула

События, описанные в романе, разворачиваются в 1985 году в Америке, точнее, в захолустном городишке Бирмингем. Центральный персонаж книги - Эвелин Коуч, домохозяйка. Ее свекровь коротает последние дни в доме для престарелых. Несмотря на это, у женщин довольно напряженные отношения. Там же Эвелин знакомится с еще одной обитательницей этого унылого места - с Нинни Тредгуд, которая рассказывает героине историю своей жизни в Полустанке (реально существующий городок в По сути, «Жареныезеленые помидоры» можно назвать книгой о кризисе среднего возраста: дети Эвелин давно выросли и стали самостоятельными, отношения с мужем разваливаются, каждое утро женщины начинается с мыслей об одиночестве и смерти. Неужели 48 лет - это конец жизни, и все, что ей отныне остается - это уничтожать в огромных количествах шоколадные батончики и все глубже погружаться в пучину тоски? Именно в такой непростой период Эвелин знакомится с Нинни - она тоже прошла сложный жизненный путь, но не позволила себе опустить руки. Рано потерявшая обоих родителей, овдовевшая, оставшаяся с неполноценным сыном на руках, Нинни никогда не переставала благодарить судьбу за возможность дышать, смеяться, радоваться. Общение с Нинни помогает Эвелин увидеть все происходящие с ней события в ином свете. Постепенно между женщинами зарождается настоящая дружба.

Структура романа

Для тех, кто сомневается - читать или не читать «Жареные зеленые помидоры»: отзывы, размещенные на литературных форумах, помимо захватывающего сюжета и жизнеутверждающего финала, отмечают необычную структуру книги. Событийный ряд располагается не по порядку, читатель может следить за происходящим с различных ракурсов.

Книгу «Жареные зелёные помидоры в кафе «Полустанок»» (1987) можно отнести к культовым: т.е. есть большая категория людей, которым она нравится. Не берусь сказать, есть ли у этих читателей что-то общее.

Я довольно давно смотрела по телевизору фильм по этой книге (фильм 1991 года), но так как время от времени встречаю отзывы о «Жареных зеленых помидорах», то решила, наконец, прочесть книгу.

Книга мне не показалась такой уж замечательный, хотя определенный шарм в ней есть. Там описаны далекие 30-е-40-е годы, когда люди были много беднее, но душевней и искренней.
Я тоже люблю читать о США до 1945-1950 года, когда они по своему уровню благосостояния еще так резко оторвались от нас, что стали казаться инопланетянами. Когда-то ведь и они голодали и не знали, что с ними будет завтра.
Опять же, действие происходит на Юге, который нам так мил по «Унесенным ветром», Фолкнеру и Уильяму Теннеси.

В чем проблема? В том, что написано это в 1987 году, с точки зрения сегодняшней американской приторной морали и поэтому кажется искусственным.

У романа довольно сумбурная композиция. Вероятнее всего, автор не ожидала такой популярности и заложила в книгу несколько тем, в надежде, что какая-то да выстрелит.

48-летняя домохозяйка Эвелин Коуч, навещая в доме престарелых "Розовая терраса" свою нелюбимую свекровь, случайно встречает там 86-летнюю Нинни Тредгуд, которая изменит всю ее жизнь.
Старушка любит поболтать, отличается общительностью и доброжелательностью, и Эвелин делится с ней своими проблемами. Проблема у нее та, что она неизвестно почему испытывает депрессию. Дети ее выросли и уехали из дому, ей нечего делать, с мужем у нее душевного контакта нет. В общем, ей скучно. Она смотрит на себя, как на неудачницу. Сегодня женщины работают, строят карьеру, меняют любовниках, а она всю жизнь прожила с одним мужчиной, мечась между кухней и детской. Где теперь ее жизнь? С горя Эвелин стала много есть и сильно потолстела. Это еще больше усугубило ее депрессию. Она ненавидит себя за лишний вес, испытывает страдания, а чтобы заглушить их, ест сладкое. Еще она очень боится заболеть раком, но ко врачам не ходит. Все чаще она подумывает о самоубийстве.

Но Нинни ее беды разводит одной левой. Депрессия? Это тяжелый климакс: срочно ко врачу и принимать гормоны. Толстая? В самый раз. Зато прекрасная кожа. Нужно стать дистрибьютором в «Мэри Кей» и заработать там розовый «Мерседес» - награду лучшему продавцу. Как прикольно поездить на розовом «Мерсе» - старушка бы сама не отказалась. Но ей уже поздновато. Рак – ерунда. Какой рак? У раковых больных не бывает такого цвета лица.

Эвелин стала всегда заходить к Нинни, когда ездила навещать свекровь с мужем. Муж настаивал на посещении его матушки раз в неделю (Это, кстати, приют для бедных - у тамошних стариков есть только карта медицинского страхования. Приют - неважный по обстановке и по питанию).

Под влиянием бесед с Нинни Коуч расправляет крылья. Дополнительный психотерапевтический эффект дают рассказы старухи о ее молодости, когда она жила в крошечном поселке Полустанок рядом с Бирмингемом.
Нинни рано потеряла родителей и попала в семью Тредгуд. Это были необыкновенные люди: сами жили бедно, но всех принимали, привечали, всем помогали.
Как мы видим по фамилии Нинни, она стала полноправным членом этой семьи, потому что позже вышла замуж за одного из братьев Трегуд. Правда, влюблена она была в другого брата, в Бадди. В него все были влюблены – такой он был заводной, привлекательный, живой. Но Бадди в юности трагически погиб, попав под поезд. Почему-то на Полустанке люди постоянно становились жертвами поездов, хотя жили в нем семьи железнодорожников.

Но главной героиней книги является не Нинни – она только рассказчица, и не депрессивная домохозяйка, а Иджи Трегуд. Она младше Нинни лет на 7, а Бадди – на 8.
Как говорит Нинни, в больших семьях у всех есть свои любимчики: вот Бадди выбрал Иджи и всюду таскал ее с собой, в том числе и в дом проститутки Эвы Бейтс.

Иджи была со странностями. Она не хотела играть в куклы и наряжаться, любила лазать по деревьям, дружила с мальчишками, а в 10 лет заявила, что больше не будет носить платье и, действительно, никогда больше не расставалась с мужской одеждой.

Смерть Бадди стала для Иджи трагедией. Она год ни с кем не разговаривала, пока в поселок не приехала в гости к семье священника очень красивая девушка Руфь. Иджи в нее влюбилась с первого взгляда. Все это заметили, но не нашли в этом ничего плохого.

Ирджи своеобразно ухаживала за Руфью. Один раз она взяла ее с собой в лес и показала, что умеет заклинать пчел – набрала из дупла кувшин меда для Руфи, а пчелы ее не жалили. В этот момент сердце Руфи тоже дрогнуло. Но она понимала, что это неправильно. Руфь уехала и вышла замуж Фрэнка Беннетта. Тот оказался негодяем: изменял жене, бил ее.
Об этом узнала Иджи. Она, во-первых, пригрозила Фрэнку, что убьет его, а во-вторых, увезла Руфь в Полустанок. В этом ей помогал живущий с семье негр Большой Джордж.

Тогда никто не знал, что Руфь беременна.

Руфь и Иджи стали жить вместе. Родившийся ребенок стал как бы их общим сыном. Назвали его Бадди. Родители Иджи дали ей денег, на которые она открыла придорожное кафе. В кафе готовили Большой Джордж - он делал лучшее барбекю на свете - и его приемная мать Сипси.
У Сипси не было своих детей, но она вынянчила всех детей Трегуд. Однажды одна пассажирка отдала ей своего нагуленного в городе ребенка – так у Сипси появился свой малыш. Сипси до одури любила детей, и еще она была отличная повариха. Особенно удавались ей жаренные зеленые помидоры. Она их резала, обваливала мукой и жарила в жире, вытопленном из бекона (на сале, что ли?).

Покинутый муж не смирился с потерей Руфи и ребенка и в один прекрасный день заявился в Полустанок. Но потом он исчез. Его больше никто не видел. Завели дело об убийстве, хотя тело так и не нашли. Весь роман длится эта интрига.

Другая интрига – это кто был тем доброхотом, который во время Великой Депрессии грабил поезда с продовольствием и раскидывал его рядом с дорогой. Его прозвали «Железнодорожный Билл» и думали, что он – негр. Но в лицо его никто не видел. Благодаря Железнодорожному Биллу многие бедняки, в основном негры, выжили.

Младший Бадди тоже угодил под поезд, но остался жив. Ему только ампутировали руку. Иджи стала звать его «Культяпка». Имя прижилось. Несмотря на увечье, Бадди вырос нормальным парнем, что-то там окончил, завел свою семью.

Жизнь Руфи с Иджи не была сосем уж гладкой. Иногда Иджи напивалась, и уходила из дома, и общалась с проституткой Эвой Бейтс, которую называла своей подругой.

Еще Иджи отлично играла в покер, и у нее собирался покерный клуб. Из членов этого клуба был сформирован и другой клуб – «Маринованный Огурец». Члены этого клуба на заседаниях соревновались в том, кто лучше соврет. Иджи и в этом была чемпионка. Например, она говорила, что поймала такую большую рыбу, что только ее фотография весит 50 кг.

С Иджи дружили самые разные люди. Среди них были многочисленные бродяги, негры, а также местный шериф, который одновременно исполнял обязанности главы Ку-клус- клана.

Кроме Руфи, Иджи любила еще Бадди-младшего. Она помогла пережить ему два кризиса: лет в 7 он понял, что не такой, как другие дети из-за своего увечья (он не смог участвовать в игре со стрельбой), а лет в 17 очень боялся девушек. Тетя (так он ее звал) отвезла его к людям, у которых жила трехногая собачка, умеющая стоять на передних лапах, а потом она научила его метко стрелять, и он стал лучшим стрелком в округе. От другой проблемы его спасла подруга тети, Эва.

В Полустанке происходили сказочные истории. Например, у Большого Джорджа заболела дочь. Она ничего не хотела есть, пока не увидит слониху из цирка. Цирк был в ближайшем большой городе - Бирмингеме, но Большому Джорджу и его девочке нельзя было в цирк, потому что они были негры. Тогда Иджи сама отправилась к хозяину цирка, обыграла его в покер на спор, и он привел слониху в Полустанок.

Вообще, в романе мимоходом поднимается и тема расовой сегрегации, и тема социального неравенства. Так описан день из жизни одного из эпизодических героев – бродяги, который был тайно влюблен в Руфь. Он вместе с привязавшимся к нему по дороге мальчишкой ночевал в сквере большого города, который многие бездомные выбрали местом ночлега, а на сквер совершили налет полицейские и убили мальчика. Бродяги его потом похоронили, но так как не знали имени, то написали на дощечке просто «Мальчик».
Этот бродяга был бродягой по убеждению. Он говорил, что стоит только раз поссать с товарняка, и все – ты пропал. Любил вольную жизнь, но много раз возвращался в Полустанок, чтобы увидеть Руфь.

Очень много говорится о жизни потомков Большого Джорджа. Он женился на очень светлой мулатке, и его дети были как совсем черные, так и почти белые. Светлый сын стал проводником и даже поучил что-то типа нашего звания "Лучший по профессии". Он смог дать своим детям образование. А черный сын вырос бездельником. Ненавидел белых, жил в негритянском гетто в Бирмингеме. Ему очень нравилось, что там все свои. Он не работал, а жил на деньги жены, которая была прислугой в богатом доме. Он носил костюм из красной акульей кожи и лаковые башмаки. Как-то раз он увидел свою очень светлую племянницу в магазине. Подошел к ней, а она его не узнала. Продавцы вызвали полицию за приставание к белой женщине.
Он сидел в тюрьме за сопротивление полиции - спас собаку знакомого от перевозки, но поссорился с полицейскими. В общем, много всяких таких историй.

Когда Руфи исполнилось 40 лет, она узнала, что больна раком. Вскоре она умерла. Кафе закрыли, а поселок Полустанок перестал существовать.

Правда, был еще один большой эпизод уже после смерти Руфи. Полиция почему-то возобновила дело о смерти ее мужа Фрэнка, произошедшей 20 лет назад. Обвинялись Иджи и Большой Джордж. Их дела были совсем плохи, но на помощь неожиданно пришел священник, над которым Иджи и ее друзья всю жизнь издевались: они отправляли к нему всех, кто хотел купить выпивку, презервативы и т.д. Но Иджи однажды помогла его сыну, когда тот по пьянке попал в полицию – выкупила его, договорилась, чтобы протокол уничтожили. Юноша позвонил ей, а не отцу, потому что боялся, что отец его осудит. Иджи держала эту историю в тайне, но сын сам рассказал о ней отцу, и тот счел нужным вернуть долг.
И священник наврал под присягой, что Иджи и Большой Джордж – отличные прихожане, и в те дни, когда исчез покойный, были на службе, которая длилась аж 3 дня, а у него все это записано в Библии. Он притащил и свидетелей - всех бродяг, которых Иджи подкармливала и ее подругу-проститутку. По случаю суда их приодели во взятые напрокат костюмы. Судья знал, что священник лжет, но ему было пофигу, потому что он не любил покойного - тот когда-то обрюхатил его дочь и бросил. Покойный муж Руфи дурно вел себя со многими женщинами.

О дальнейшей жизни Иджи Нинни не сообщает.
О себе она рассказала, что родила умственно-отсталого мальчика, который около 40 лет. Но она считала, что ей очень повезло, потому что врачи говорили, что у нее вообще не будет детей из-за очень узкого таза. А у нее 40 лет был малыш, которому она подтирала попку и кормила кашкой. По мнению Нинни, это было огромное счастье.

Такой оптимистический подход к жизни потряс Эвелин, и она начала худеть и продавать косметику «Мэри Кей», а также пошла ко врачу и успокоилась относительно своего здоровья. Но вначале она пережила ряд душевных кризисов. Так ее терзала злоба на мужчин, она пришла к выводу, что самое главное в жизни - это иметь яйца и почти всерьез подумывала, не пришить ли и себе парочку.

Так кто же убил мужа Руфи? Как ни странно, старая негритянка Сипси. Тот пришел, когда дома больше никого не было, и хотел увести своего сына, а Сипси стукнула его тяжелой сковородкой и нечаянно убила. Большой Джордж разделал тело и сделал барбекю. Посетители все съели. В том числе угощали и сыщиков, которые искали пропавшего мужчину по свежим следам.

А Железнодорожным Биллом была, конечно, Иджи. Она надевала маску и проникала в поезда, которые останавливались на Полустанке ночью. Ее никак не могли поймать, потому что искал ее друг-шериф.
Об этом повествует текст от автора.

Еще в книге есть юмористические заметки из местной газеты «Бюллетень Полустанка», которую делала некая миссис Уимс. Большей частью она писала о своем муже: "Моя дражайшая половина сотворил в субботу страшную глупость. Взял и до смерти напугал свою бедную женушку сердечным приступом. Врач говорит, ничего серьезного, но курить ему все-таки придется бросить. Теперь у меня в доме завелся большущий ворчливый медведь, но я холю его и лелею, так что всю последнюю неделю мистер Уилбур Уимс получает завтрак в постель. Если у кого-нибудь из наших бравых мужчин возникнет желание подбодрить моего старичка, милости просим, забегайте. Только не вздумайте брать с собой сигареты - сразу отнимет. У меня он уже стянул пачку. Видно, придется и самой бросать это дело. Как оклемается, возьму его с собой в отпуск".

В конце романа постройневшая домохозяйка пришла навестить старушку Нинни, а та и умерла. Тогда она пошла на кладбище Полустанка к ней на могилу. Положила цветочки, рассказала о своих успехах: она все же получила розовый «Мерседес», а еще она теперь ведет группу для женщин, тяжело переживающих климакс и делится историей своего успеха. Заодно обнаружила могилу Руфи, на которой лежали свежие цветы с запиской, где было написано: «От Заклинательницы пчел».

Так, значит, Иджи жива? Да, в 1988 году она еще держала вместе с одним из сыновей Большого Джорджа (который работал проводником) кафе на обочине шоссе 90. Там подавали дикий мед и рассказывали историю про рыбу, фотография которой весила 50 кг.

Что в этом романе приятного? Автору удалось создать определенную атмосферу. Ты как бы видишь в дымке всех этих людей, слышишь их голоса. События перекрывают одно другое, и мелкие рядом с крупными, трагедии рядом со смешными эпизодами.
Что плохо? Часть нитей оборвана. Многие истории – это старые, бородатые анекдоты.
Зачем столько историй о неграх и так мало о братьях и сестрах Иджи? Нам сказали, что у Трегудов была большая семья - а дальше что? Куда пропали последние 40 лет из жизни Иджи?

В чем-то этот роман кажется мне фальшивым. Ах, этот добрый старый Юг! Да, у нас был Ку-клус-клан, но такой милый, домашний. Своих негров мы любили. Раньше негров обижали, но теперь все это в прошлом. А ведь именно в Бирмингеме происходили в последнее время волнения на расовой почве.

Думаю, что если бы не пикантность, которая состоит в семейной жизни двух женщин, то роман не стал бы таким популярным.

Фильм мне понравился больше. Там нет побочных линий, а главное, Бадди говорит маленькой Иджи, которая переживает, что она - не такая, как все девочки, что в море много одинаковых раковин, но одна из них особенная, потому что в ней - жемчужина. Вот так и Иджи - особенная. Оказывается, эти слова придумал сценарист.

В верхнее тематическое оглавление
Тематическое оглавление (Рецензии и критика: литература)

Флэгг Фэнни

Жареные зеленые помидоры в кафе «Полустанок»

БЛАГОДАРНОСТЬ

Я бы очень хотела выразить признательность тем людям, которые оказали мне неоценимую помощь и поддержку, когда я писала эту книгу. Прежде всего, это относится к моему литературному агенту Венди Уэйл, которая никогда не теряла веры в меня, редактору Сэму Вогену - за его заботу и внимание и за минуты хохота в процессе работы над текстом, и Марте Левин из «Рэндом хаус», ставшей моей ближайшей подругой. Я благодарю также Глорию Сейфер, Лиз Нок, Маргарет Кафарелли, Анну Бейли, Джулию Флоренс, Джеймса Хэтчера, доктора Джона Никсона, Джерри Ханна, Джея Сойера и Фрэнка Селфа. Компания «Де Томас, Бобо энд ассошиейтс» помогла мне в нелегкие времена нужды. Я благодарна Барнаби и Мэри Конрад из Ассоциации писателей Санта‑Барбары, Джо Рой из Бирмингемской публичной библиотеки. Джеффу Нореллу из Бирмингемского южного колледжа, Энн Харви и Джону Локу из издательства «Оксмур хаус паблишинг». Огромное спасибо моей помощнице и машинистке Лизе Макдональд и её дочери Джесси, которая спокойно сидела и смотрела сериал «На улице Сезам», пока мы с её мамой работали. И особую благодарность я шлю всем милым моей душе жителям Алабамы - сердца моего, дома моего.

Томми Томпсону

«Плоть моя обитает в приюте для престарелых „Розовая терраса“, но сердце мое и мысли никогда не покидали кафе „Полустанок“, где на обед подают жареные зеленые помидоры…»

ЕЖЕНЕДЕЛЬНИК МИССИС УИМС

«Бюллетень Полустанка»

НОВОЕ КАФЕ

На прошлой неделе по соседству со мной, рядом с почтой, открылось кафе «Полустанок». Его хозяйки - Иджи Тредгуд и Руфь Джемисон - кажется, довольны: дело потихоньку налаживается. Иджи просит знакомых не беспокоиться, что здесь их отравят: сама она не готовит, на кухне заправляют две негритянки, Сипси и Онзелла, а за барбекю персонально отвечает муж Онзеллы, Большой Джордж.

Тем, кто ещё не успел заглянуть в кафе, Иджи сообщает: завтрак здесь подают с 5.30 до 7.30. Вы можете заказать яйца, овсянку, сухарики, бекон, колбасу, ветчину под острым томатным соусом и кофе - все это обойдется вам в 25 центов.

На обед и ужин вас ждут свиная отбивная с подливкой, жареный цыпленок, зубатка, курица с клецками или барбекю. Кроме того, можно взять овощи, сухарики или кукурузный хлеб плюс десерт и кофе - за все про все 35 центов.

Иджи говорит, что из овощных блюд вам предложат кукурузу под белым соусом, жареные зеленые помидоры, жареную окру, капусту или репу, коровий горох, сладкий батат, каролинские бобы или лимскую фасоль. А на сладкое - пирог.

Мы с моей дражайшей половиной, Уилбуром, вчера там обедали, и было так вкусно, что он заявил: «Все, дома больше не ем». Ха-ха! Хорошо, коли так. А то я не вылезаю из кухни, стряпая для этого проглота, и все никак не могу накормить его досыта.

Кстати, Иджи уверяет, что одна из её кур снесла яйцо с десятидолларовой бумажкой внутри.

Дот Уимс

ПРИЮТ ДЛЯ ПРЕСТАРЕЛЫХ «РОЗОВАЯ ТЕРРАСА»

Старое шоссе Монтгомери, Бирмингем, штат Алабама

Сегодня Эвелин Коуч снова потащилась с мужем в «Розовую террасу» навещать Большую Маму - его мать. Свекровь её терпеть не могла, и Эвелин быстренько удрала от них в зал для посетителей, чтобы в тишине и покое полакомиться припасенными сладостями. Но как только она устроилась поудобнее, старушка в соседнем кресле ни с того ни с сего заговорила:

Если вы меня спросите, в каком году такой-то или такой‑то женился, на ком женился и в чем была мать невесты, я в девяти случаях из десяти отвечу правильно. Но хоть убей, никак не могу вспомнить, когда же я успела так состариться. Как‑то неожиданно все получилось: раз - и уже старуха.

Знаете, в первый раз я обнаружила это в июне, когда попала в больницу с желчным пузырем. Они, наверно, до сих пор его хранят, а может, и выкинули уже, кто знает. Медсестра - толстуха такая, аж страшно - как раз собиралась ставить мне вторую клизму, они там просто обожают делать клизмы. И тут смотрю, на руке у меня бумажка вроде бирочки. Пригляделась, а на ней написано: «Миссис Вирджиния Тредгуд, 86 лет». Представляете!

Вернулась я домой и говорю миссис Отис, приятельнице своей: мол, нам только и осталось теперь что сидеть сложа руки да ждать, пока сдохнешь. А она: "Предпочитаю выражение «отойти в мир иной». Бедняжка! У меня как‑то язык не повернулся сказать ей, что разницы-то, собственно, никакой: как ни назови - все одно помрем.

А все же забавно: пока ты маленькая, время на одном месте топчется, а как двадцать стукнет, так и понеслось, словно скорый до Мемфиса. Мне иногда кажется, что жизнь как-то мимо нас проскальзывает, её и не чувствуешь даже. Я, конечно, по себе сужу, не знаю, как у других бывает. Вроде вчера ещё маленькая девочка, а нынче - хоп, и взрослая женщина, с грудью и волосами на укромных местах. И как это я все умудрилась пропустить, ума не приложу. Впрочем, особого ума у меня никогда не было, ни в школе, ни потом…

Я и миссис Отис из маленького городка, Полустанок называется. Это в десяти милях от «Розовой террасы», там, где железнодорожная сортировочная, - слышали, может? Отсюда и название Полустанок. Мы с ней последние тридцать лет жили на одной улице. Когда муж миссис Отис умер, сын и невестка уговорили её переехать сюда, в приют. А меня вот попросили пожить с ней хотя бы первое время, пока она тут не пообвыкнет. Потом-то я домой вернусь, только это секрет, понимаете?

А здесь не так уж и плохо. На Рождество мы все надевали праздничные колпачки. На моем были вышиты сверкающие елочные шары, а у миссис Отис - рожица Санта Клауса. А вот кошечку пришлось оставить дома. Жалко ужасно! Скучаю я по ней очень. Я ведь всю жизнь кошку держала, а то и двух. Пришлось отдать её соседской девочке, которая поливает мои герани. У меня, знаете, четыре кадки с геранями перед домом, и герань такая чудесная, просто глаз не отвести.

Моей миссис Отис всего семьдесят восемь Она славная женщина, правда, славная, только немного нервная. Я хранила под кроватью камни из желчного пузыря в банке, так она заставила меня убрать их подальше. Сказала, что от их вида у неё депрессия начинается. Как маленькая. Впрочем, она ведь и росточка маленького, а я, сами видите, дама крупная. Кость у меня широкая, да и все остальное.

А вот машину я никогда не водила. Такое неудобство. Вечно привязана к дому, сиди и жди, пока кто-нибудь заскочит и подбросит в магазин, или там к врачу, или в церковь. Раньше до Бирмингема можно было добраться на дрезине с ремонтниками, но дрезины эти давным-давно не ходят. Вернусь домой - обязательно получу водительские права.

Знаете, забавно получается: начинаешь ценить радости жизни только когда оказываешься вдали от дома. Мне, например, не хватает запаха кофе и жареного бекона по утрам. Здешняя стряпня вообще ничем не пахнет, а о жареном даже не мечтай. Все вареное, и ни грамма соли. Мне эти паровые котлеты и даром не нужны, а вам? - Она тараторила, не дожидаясь ответа. - Я просто обожаю пахту с крекерами или кукурузным хлебом вместо второго завтрака. Размочишь все в чашке и хлебаешь ложечкой. Но нельзя же есть на людях как дома себе позволяешь, правда?

И ещё скучаю по дереву. Мой домишко - старая развалюха: гостиная, спальня и кухонька. Но весь из дерева, и стены изнутри обиты сосной. За это и люблю его. Терпеть не могу штукатурку. Стены какие-то холодные получаются, окостеневшие, что ли.

У меня была с собой фотография, я там маленькая качаюсь на качелях на заднем дворе, а в руке у меня голубые воздушные шары. Хотела повесить у себя над кроватью, так сиделка не позволила: мол, девочка здесь по пояс голая, а это неприлично. Представляете? У меня эта карточка лет пятьдесят провисела, а мне и в голову не приходило, что я там голая. Неужто кто-то из здешних старичков разглядит голую грудку, с их-то зрением! Но раз уж тут все такие нравственные собрались, ладно, убрала я фотографию в шкаф, пускай полежит вместе с моими желчными камнями.

Хорошо бы сейчас очутиться дома. Там, правда, беспорядок жуткий: я и забыла, когда подметала последний раз. И знаете почему? Вышла я как-то на крыльцо, а на дереве сойки дерутся. Ну я и запустила в них веником, а он застрял между ветками. Надо будет попросить кого-нибудь снять мой веничек, когда вернусь.

А недавно сын миссис Отис забрал нас домой с чаепития, которое устраивали в здешней церкви по случаю Рождества. Так вот, он повез нас вдоль железной дороги по Первой улице, там ещё когда-то было кафе, мимо старого дома Тредгудов. Конечно, многие дома на этой улице теперь заколочены, иные разрушены, но, знаете, когда мы подъезжали, фары осветили окна, и мне показалось, что дом совсем не изменился. Стоит вроде такой же, как и семьдесят лет назад, везде свет горит, веселье, суматоха. Могу поклясться, я слышала чей-то смех, а в маленькой гостиной Эсси Ру бренчала на пианино «Эй, девушки из Буффало, погуляем вечерком» и «Огромны горы сладостей», или что там ещё было тогда в моде. Смотрю - а может, все же показалось? - Иджи Тредгуд опять спряталась в ветвях иранской мелии и воет собакой каждый раз, когда Эсси заводит песню. Она всегда говорила, что Эсси Ру умеет петь хуже, чем корова танцевать. Сдается мне, из-за этих видений да ещё моей тоски по дому я теперь только о прошлом и могу думать.