Задание: На примере любого произведения русской классической литературы продемонстрируйте роль точки с запятой в художественном контексте (описание, размышление, лирическое отступление и т. д.) ДВОЕТОЧИЕ Двоеточие часто соперничает с тире. Оба знака служат пояснению.

Задание: Найдите по 5 примеров подобной расстановки тире в пьесах М.Горького. ВОСКЛИЦАТЕЛЬНЫЙ ЗНАК Восклицательный знак служит для обозначения эмоциональности речи. Вместе с тем, наряду с точкой, восклицательный знак служит разграничителем предложений.Так же как

Задание: На примере любого художественного текста прокомментируйте состав вопросительных конструкций, определите их значение в структуре произведения. МНОГОТОЧИЕ Для многоточия характерна интонация незаконченности. Этот знак требует т исполнителя большого

Задание 2. Прочтите внимательно следующие три отрывка, сравните их. Что в них общее и что различное?Обратите внимание на расстановку знаков препинания и, читая тексты вслух, следуйте тем указаниям, которые изложены выше. Обратите специальное внимание на разнообразные

Задание: Прочитайте вслух. Расставьте паузы (логические), которые вы считаете необходимыми для уточнения мысли. 1. «На Старице по берегам - песчаные дюны, заросшие чернобыльником и чередой. На дюнах растет трава, ее зовут живучкой. Это плотные серо-зеленые шарики, похожие

Задание: Внимательно прочтите примеры, найдите в них сравнения и при чтении вслух выделите их. Пример 1. Всегда скромна, всегда послушна, Всегда, как утро, весела, Как жизнь поэта, простодушна, Как поцелуй любви, мила; Глаза, как небо, голубые; Улыбка, локоны льняные,

Пушкинские строки «Всегда скромна, всегда послушна» применяют мамы в отношении своих дочек, когда хотят похвалиться их поведением. Эта строфа посвящена из романа «Евгений Онегин» ().

Вольно или невольно, Пушкин изобразил не просто послушную девочку-ангелочка. Ольга мила и по-детски наивна, как может быть наивен 11-12-летний ребенок. Она с детства слышала о том, что предназначена . Она сумела с ним подружиться и полюбить. Она охотно слушала его стихи, может быть, высказывала свое мнение. Ольга играла с ним в шахматы, слушала книги, которые Ленский читал ей. Владимир почти каждый вечер приезжал к Лариным и ему не было с ней скучно. Находились общие интересы, общие темы для бесед.

В отличие от , которая только и делала, что грустила, Ольга помогала матери накрывать на стол и в других домашних делах. Занималась рукоделием. Из Ольги должна была получиться замечательная хозяйка и мать. Или стремился видеть в героинях будущих декабристок? Даже если так, то на эту роль больше подходила Ольга. Она бы не пропала, потому что больше умела и была духом сильнее своей сестры.

Следует обратить внимание на последние 3 строки. Не Ольга надоела Пушкину, а ее портрет. Портрет голубоглазой белокурой девочки, который изображали другие писатели и поэты. Этот сентиментальный образ любили изображать художники на своих полотнах. Его можно было встретить везде. Разве ж Ольга виновата, что родилась белокурым ангелом с голубыми глазами?

Всегда скромна, всегда послушна,
Всегда как утро весела,
Как жизнь поэта простодушна,
Как поцелуй любви мила,
Глаза как небо голубые,
Улыбка, локоны льняные,
Движенья, голос, лёгкой стан,
Всё в Ольге… но любой роман
Возьмите и найдёте верно
Её портрет: он очень мил,
Я прежде сам его любил,
Но надоел он мне безмерно.

Персонаж “любого романа”. Ольга Ларина в контексте пушкинского «Онегина»

ГАЛЕРЕЯ

Вячеслав КОШЕЛЕВ,
г. Великий Новгород

Персонаж “любого романа”

Ольга Ларина в контексте пушкинского «Онегина»

Тот импровизированный портрет Ольги, который приводит Пушкин во второй главе «Онегина» (стр. XXIII), кажется характеристикой абсолютно неинтересной девушки - вполне “проходного” персонажа, введённого с чисто “сюжетной” целью: через Ленского и Ольгу нить повествования тянется к действительно неординарному женскому персонажу - к Татьяне. Об Ольге же много сказать как будто и нечего:

Всегда скромна, всегда послушна,
Всегда как утро весела,
Как жизнь поэта простодушна,
Как поцелуй любви мила,
Глаза как небо голубые,
Улыбка, локоны льняные,
Движенья, голос, лёгкой стан,
Всё в Ольге... но любой роман
Возьмите и найдёте верно
Её портрет: он очень мил,
Я прежде сам его любил,
Но надоел он мне безмерно... (VI, 41)

Перед нами расхожий, вполне традиционный облик “русской красавицы”, вполне соответствующий сентиментально-романтическому шаблону героини произведений конца XVIII - начала XIX столетия. Н.Л. Бродский в своём комментарии к роману обращает внимание на то, что Пушкин здесь сосредоточивается именно на “наружности” Ольги, которую передаёт “деталями, слишком общими, лишёнными индивидуализации”: “Бедный внутренним содержанием, портрет Ольги не требовал углублённого раскрытия” . В.В. Набоков фактически соглашается с этим утверждением, определяя описание внешности Ольги как набор “трафаретных риторических фигур аналогичных описаний в европейском романе того времени с речитативом перечислений, разрешающихся восторженным «всё...»”, и приводя ряд примеров из романов Ж. де Сталь «Дельфина», Ш.Нодье «Жан Сбогар», О.Бальзака «Тридцатилетняя женщина», а заодно из поэзии Э.Марвелла, А.Рамзея, П.Д. Экушара-Лебрена и А.Пирона . Ю.М. Лотман добавляет к этому перечню русские “образцы”: «Роман и Ольга» А.А. Бестужева, повести Н.М. Карамзина “Бедная Лиза», «Рыцарь нашего времени», «Прекрасная царевна и щастливой карла» и тому подобное .

Словом, не случайно уже в черновой рукописи «Онегина» Пушкин предпочёл оттолкнуться от “надоевшего” шаблона и декларировал принципиально новый подход:

И новый карандаш беру,
Чтоб описать её сестру.
(VI, 289; выделено мной. - В.К. )

Между тем из сохранившихся черновиков «Онегина» видно, что в первоначальном замысле повествования о “похождениях” героя (которые должны были совершаться “в роде Дон Жуана”) вовсе не было места для какой бы то ни было “сестры” возлюбленной его героя. Рисуя предмет любовных воздыханий Ленского в строфах, позднее получивших номера с XX по XXIII (второй главы), Пушкин в рабочей тетради ПД № 834 на листах 34–35 последовательно прописал более обширный набросок характера женщины, которой надлежало связать судьбу с личностью страдающего “хандрой” Онегина. Она уже получила имя Ольги, но начальная характеристика её в чём-то напоминает характер Татьяны. Облику романтической красавицы, начертанному в XXIII строфе, предшествовали две строфы, перекочевавшие позднее и в первый беловой автограф и уже в нём зачёркнутые. В первой из этих отвергнутых строф содержался намёк на возможное трагическое будущее героини:

Кто ж та была, которой очи
Он, без искусства, привлекал,
Которой он и дни и ночи,
И думы сердца посвящал
Меньшая дочь - соседей бедных -
Вдали веселий, связей вредных
Невинной прелести полна
В глазах родителей она
Цвела, как ландыш потаенный -
Незнаемый в траве глухой
Ни мотыльками, ни пчелой -
И, может быть, уж обреченный
Питомец утренней росы
Слепому [острию] косы. (VI, 287)

Ольгу в окончательной редакции романа в стихах невозможно сравнить с “ландышем потаённым”: в ней изначально нет ничего “потаённого”. В.В. Набоков, комментируя финал этой, зачёркнутой в окончательной редакции строфы, заметил: “Интересно, была ли Ольгина судьба, о которой все мы теперь знаем, столь очевидна для Пушкина в тот момент <…> Я думаю, что тогда Ольга была ещё составлена из двух лиц - Ольги и Татьяны - и являлась единственной дочерью, которую (с неизбежными литературными последствиями) должен был совратить негодяй Онегин. В этом наборе вариантов мы наблюдаем процесс биологической дифференциации” . С этой гипотезой о первоначальном замысле романного сюжета, кажется, стоит согласиться: подобный “ход” весьма вписывался в повествование “в роде Дон Жуана” .

Затем в черновой рукописи следует строфа, повествующая о первоначальном воспитании Ольги; показательно, что, переписав её в беловую рукопись, Пушкин пробовал “приспособить” её для характеристики Татьяны:

Ни дура Английской породы,
Ни своенравная Мамзель
(В России по уставам [моды]
Необходимые досель)
Не баловали Ольги милой.
Фадеевна рукою - хилой
Её качала колыбель,
Стлала ей детскую постель,
Помилуй мя, читать учила,
Гуляла с нею, средь ночей
Бову рассказывала <ей>,
Она ж за Ольгою ходила
По утру наливала чай
И баловала невзначай. (VI, 287–288)

Показательно, что в беловом автографе в составе этой строфы находилось и указание на внешность героини: “Чесала золото кудрей” (VI, 566). “Перерабатывая” строфу для характеристики Татьяны, Пушкин переменил “золото кудрей” на “шёлк её кудрей”: судя по варианту черновой рукописи, поэт представлял Татьяну внешне похожей на Ольгу с одним различием:

[Вы можете, друзья мои,
Её лицо представить сами,
Но только с чёрными глазами.]
(VI, 290; ПД 834, л. 35 об.)

То есть идея вывести не одну возлюбленную (предполагавшуюся, вероятно, в качестве предмета любовного соперничества Онегина и Ленского), а двух сестёр пришла к Пушкину уже в процессе работы над словесным оформлением второй главы «Онегина». В сущности, это была идея совершенно новая для подобного “любовного” романа: до Пушкина антиномия двух сестёр не очень ещё в нём развивалась.

Два - по Далю - “второе счётное число, один с одним, пара, чета, дружка”; это число “выражает удвоение, двойственность”. Эта “двойственность” может быть различна: Даль же различает понятия двоичный, двойственный и двоякий (к последнему понятию приводится синоним двуразличный ). Само представление о двух сёстрах - то есть о кровных родственницах - провоцирует восстановление препозиции сходства (по типу: “двое из ларца, одинаковых с лица”). Но Пушкин предпочитает бинарную оппозицию по типу того, когда у одного гоголевского Ивана голова “похожа на редьку хвостом вниз”, а у другого - “на редьку хвостом вверх”.

Эта бинарная антиномия закреплена уже в деталях первоначального описания первой из выведенных в романе сестёр. Ольга “всегда скромна, всегда послушна” - первый же поступок Татьяны (её письмо к Онегину) свидетельствует о противоположных чертах её характера. Ольга “всегда как утро весела” - Татьяна, как правило, “грустна”. Ольга “простодушна” - Татьяна, напротив, изначально демонстрирует сложную душевную организацию. И так далее.

То же - и во внешности. Ольга, соответственно пушкинским представлениям, светлая: “глаза как небо голубые”, “локоны льняные”. Татьяна - тёмная, “с чёрными глазами”. Отметим, что в окончательной редакции романа внешность Татьяны не описывается вовсе, но в нашем представлении она выступает антиподом младшей сестры, и, соответственно, представление читателя о её внешности конструируется “от противного” по отношению к Ольге.

Татьяна - “бледна” - это её обычное состояние. Ольга румяна: “Авроры северной алей” (VI, 106). С этой точки зрения младшая сестра, кажется, ближе к простому народу, чем Татьяна: “...свежий цвет лица и румянец во всю щёку - первое условие красоты по простонародным понятиям” (Н.Г. Чернышевский) . Именно по поводу Ольгиного “румянца” и разворачивается первая выведенная в романе “полемика” между Онегиным и Ленским.

Онегин и Ленский возвращаются домой после первого посещения дома Лариных; Онегин удивляется, почему из двух сестёр его приятель выбрал “меньшую”:

- А что? - “Я выбрал бы другую,
Когда б я был, как ты, поэт.
В чертах у Ольги жизни нет.
Точь-в-точь в Вандиковой Мадоне:
Кругла, красна лицом она,
Как эта глупая луна
На этом глупом небосклоне”.
Владимир сухо отвечал
(VI, 53)

Любопытно, что Набоков комментирует реплику Онегина как несомненную похвалу Ольгиной красоте: “Старое значение слова «красна» - «красива», и я понимаю выражение «она красна лицом», как «у неё красивое лицо», а не как утверждение, что «у неё красное лицо». «Красное лицо» свидетельствовало бы о грубом румянце невоздержанности, высоком кровяном давлении, злости, чувстве стыда и так далее, что абсолютно не соответствовало бы образу розоволикой Памелы или мадонны, который имеет в виду Онегин. И без того он здесь довольно груб <…> Мой выбор этого значения обусловлен и сравнением с луной, которая предстаёт здесь прекрасной сферой («круглой и белоликой»), воспеваемой поэтами <…> Естественно, эта лирически обобщённая луна не окрашена никаким цветом; как бы то ни было, сравнение красного лица с красной луной вызывало бы у читателя ассоциации с цветом помидора, а не розы” .

Но ведь Ленский явно обиделся на эту онегинскую реплику: выходит, что он не понял комплимента... И почему в таком случае Онегин оказывает предпочтение “некрасивой” Татьяне перед “прекрасной” Ольгой?

В черновой и беловых рукописях третьей главы между тем нет никакой “глупой луны”. В беловых рукописях приведены даже два варианта этого краткого диалога двух приятелей по поводу Ольгиной красоты. В первом варианте дан показательный “сухой” ответ Ленского:

В чертах у Ольги мысли нет.
Как в Рафаелевой Мадоне,
Румянец да невинный взор
Мне надоели с давних пор. -
- Всяк молится своей иконе, -
Владимир сухо отвечал,
И наш Онегин замолчал. (VI, 575)

Во втором варианте показательна “литературная” отсылка:

В чертах у Ольги мысли нет,
Как у Рафаеля в Мадоне.
Поверь - невинность это вздор
А приторной Памелы взор
Мне надоел и в Ричардсоне, -
Владимир сухо отвечал
И после во весь путь молчал. (VI, 575)

Кроме попытки заменить “глупую луну”, бросаются в глаза два существенных различия в семантике обоих вариантов и окончательной редакции. Во-первых, Онегин ведёт речь не об отсутствии “жизни” в чертах лица возлюбленной Ленского, а об отсутствии “мысли”. Во-вторых, в сравнении с “Мадонной” речь идёт не о какой-то конкретной картине А.Ван-Дейка (единственное полотно такого рода, которое Пушкин мог видеть, - «Мадонна с куропатками» - почему-то представлялось Н.Л. Бродскому “слащавым” и “сентиментальным” ). Почему-то пушкинский Онегин не хочет оценить красоту Мадонны как таковой: вариантом к “Вандиковой Мадоне” возникают и “Рафаэлева”, и “Перуджинова” (VI, 575).

Примечания

Бродский Н.Л. «Евгений Онегин». Роман А.С. Пушкина. Пособие для учителей. 4-е изд. М., 1957. С. 161.

Сразу стоит сказать, что Пушкин «разбивает» этих четверых на пары: Папенька и Оленька, Маменька и Татьяна. При этом он плавно переходит от Ленского к Ольге, а потом, обрывая рассказ, рисует портрет Татьяны, а за нею и ее матушки. Дмитрий же Ларин подробных описаний не удостоен, он как бы сам собой возникает из рассказа о его жене.

Ольга
В той же второй главе мы узнаем, что Ленский не смог утаить от Онегина тайну сердца своего:
Чуть отрок, Ольгою плененный, …
Он был свидетель умиленный
Ее младенческих забав…
И детям прочили венцы,
Друзья-соседи, их отцы.

Долгое пребывание в Германии сердце поэта не охладило. Оно и понятно: в тех далях идеал добродетельной светловолосой Лотты или Клары совпал с его русским идеалом… И Пушкин «свидетельствует в ее защиту»:

XXIII
Всегда скромна, всегда послушна,
Всегда как утро весела,
Как жизнь поэта простодушна,
Как поцелуй любви мила,
Глаза как небо голубые;
Улыбка, локоны льняные (!!),
Движенья, голос, легкий стан,
Всё в Ольге...

(сделаю разрыв в строфе, ибо тут А.С. резко обрывает «пафосное» описание «русской немочки» Ольги)

… но любой роман
Возьмите и найдете верно (!)
Ее портрет: он очень мил,
Я прежде сам его любил,
Но надоел он мне безмерно (!!)…
Позвольте мне, читатель мой,
Заняться старшею сестрой.

Невольно подумаешь: не с Пушкина ли пошло ироническое отношение к этим блондинкам? И конечно, взрослый читатель насторожится в ожидании дальнейших событий, и тревожное чувство поселится в его груди: ой, недаром Поэт так резок по отношению к милой девушке! И предчувствия его не обманут, увы.

Татьяна

XIV
Ее сестра звалась Татьяной …
Впервые именем таким
Страницы нежные романа
Мы своевольно освятим.
И что ж? оно приятно, звучно;
Но с ним, я знаю, неразлучно
Воспоминанье старины
Иль девичьей!....

XXV
Итак, она звалась Татьяной.
Ни красотой (!) сестры своей,
Ни свежестью ее румяной (!)
Не привлекла б она очей.
Дика, печальна, молчалива,
Как лань лесная боязлива,
Она в семье своей родной
Казалась девочкой чужой(!!)
Она ласкаться не умела
К отцу, ни к матери своей (!!);
Дитя сама, в толпе детей
Играть и прыгать не хотела
И часто целый день одна
Сидела молча у окна.

XXVI
Задумчивость, ее подруга
От самых колыбельных дней,
Теченье сельского досуга
Мечтами (!)украшала ей.
Ее изнеженные пальцы
Не знали игл; склонясь на пяльцы,
Узором шелковым она
Не оживляла полотна.

XXVII
Но куклы даже в эти годы
Татьяна в руки не брала;
Про вести города, про моды
Беседы с нею не вела.
И были детские проказы
Ей чужды: страшные рассказы
Зимою в темноте ночей
Пленяли больше сердце ей.
Когда же няня собирала
Для Ольги на широкий луг
Всех маленьких ее подруг,
Она в горелки не играла,
Ей скучен был и звонкий смех,
И шум их ветреных утех.

XXIX
Ей рано нравились романы;
Они ей заменяли всё;
Она влюблялася в обманы
И Ричардсона и Руссо.
Отец ее (!) был добрый малый,
В прошедшем веке запоздалый;
Но в книгах не видал вреда;
Он, не читая никогда,
Их почитал пустой игрушкой
И не заботился о том,
Какой у дочки тайный том
Дремал до утра под подушкой (!!).
Жена ж его была сама
От Ричардсона без ума.

Этот Ричардсон, один из классиков сентиментализма, писал чувствительные романы, и матушка Танина была очень привержена к ним, хотя сама их и не читала. Вот и понятно, в кого пошла старшая Дочь!

Маменька

XXX
Она любила Ричардсона
Не потому, чтобы прочла,
Но в старину княжна Алина,
Ее московская кузина,
Твердила часто ей об них.
(Героях тех романов)
В то время был еще жених
Ее супруг, но по неволе;
Она вздыхала о другом,
Который сердцем и умом
Ей нравился гораздо боле:
Сей Грандисон был славный франт,
Игрок и гвардии сержант.

XXXI
Как он, она была одета
Всегда по моде и к лицу;
Но, не спросясь ее совета,
Девицу повезли к венцу.
И, чтоб ее рассеять горе,
Разумный муж уехал вскоре
В свою деревню, где она,
Бог знает кем окружена,
Рвалась и плакала сначала,
С супругом чуть не развелась;
Потом хозяйством занялась,
Привыкла и довольна стала.
Привычка свыше нам дана:
Замена счастию она.

(Словом, маменьке есть что вспомнить и есть, чем утешить дочь: идеалы идеалами, а жизнь жизнью!)

XXXII
Привычка усладила горе,
Неотразимое ничем;
Открытие большое вскоре
Ее утешило совсем:
Она меж делом и досугом
Открыла тайну, как супругом
Единовластно управлять,
И всё тогда пошло на стать.
Она езжала по работам,
Солила на зиму грибы,
Вела расходы, брила лбы,
Ходила в баню по субботам,
Служанок била осердясь -
Всё это мужа не спросясь.
(«Обыклась!» Того и доченькам желает.)
Все сие в школе кажется дурным сном нашим старшеклассникам, которые в тайны человеческих характеров не желают, да и не могут никак входить:наши классические романы не для школьников, но их усердно им преподают. И несть выхода из этой апории!
Но будем считать, что из и второй главы мы благополучно вырвались. Все герои в основном поданы, осталось дождаться их взаимодействий.

Рецензии

Игорь Ваныч, доброго дня!
Вернулась к "Евгению Онегину". Оказывается 6 Записок словесника мною прочитано ранее.
Настоящую статью прочла с превеликим удовольствием. Встретила одну из любимых фраз, ставшей крылатой:" Привычка свыше нам дана: Замена счастию она". К слову сказать, такое в жизни - не редкость.
Татьяной не устаю восторгаться! Какая ж она необыкновенная!
С признательностью и благодарностью за Ваши труды и добрыми пожеланиями, Ваша К.

Здравствуй, Дежурная по Карину! Спасибо, спасибо! Виноват, надо было бы опустить эту записку вниз, к тем запискам, но просто оставил, как намек, что еще есть... А стихи-то пишешь? Очень бы хотелось почитать... Твой К.