Вчера в Эрмитаже открылась выставка « » самого известного бельгийского художника современного искусства наших дней, а также театрального режиссера - Яна Фабра. На открытии выставки Ян Фабр приоткрыл корреспонденту «Фонтанки» таинственные значения его объектов, встроенных в историческую и современную коллекции Эрмитажа.

Этим летом многотонные золотые скульптуры авторства Фабра появились рядом с великими произведениями классического итальянского искусства во Флоренции, восемь лет назад работы художника экспонировались в Лувре, в прошлом году в Берлине состоялась громкая театральная премьера Фабра, 24-часовой непрерывный марафон «Гора Олимп», которую посетили все ведущие представители мирового театра. Выставка «Ян Фабр: Рыцарь отчаяния - воин красоты» в Эрмитаже вошла в пятерку самых значительных для России событий текущей осени в сфере современного искусства.

«Это был очень длинный проект и долгий разговор» - говорит куратор выставки, глава Отдела современного искусства Государственного Эрмитажа Дмитрий Озерков. «Мы изначально понимали, что выставка должна стать диалогом фламандского художника с фламандским искусством. И одновременно разговор про рыцарство, про средневековую культуру. Поэтому естественным образом маршрут выстроился по фламандской части коллекции. Картины и скульптуры Яна Фабра аккуратно встроены в коллекцию Эрмитажа. Проделана тонкая филигранная работа. Условие этой выставки состояло в том, что никакие картины из постоянной экспозиции, мы убирать не можем. Ян Фабр встраивается посередине, в простенках - это условие игры, главная сложность и, как мне кажется, главная удача в результате».

Сам Ян Фабр, черпающий вдохновение в творчестве Питера Пауля Рубенса, о чем неоднократно заявлял в интервью, говорит об этой технической необходимости следующее: «Я попытался не только выставить свои работы, но и оттенить Рубенса».

В некотором смысле вы - Наполеон современного искусства и даже больше: вам покорилась не только Франция, Италия, но даже Россия. Что вы думаете об этом?

Я не думаю, что это терминология искусства - покорилась. Я не воспринимаю искусство в концепции покорения, скорее, жизненной необходимости, удовольствия, энергии. Счастлив оказаться в Эрмитаже - фантастическом, великом музее мира. Здесь лучшая коллекция Рубенса, Ван Дейка, Снейлерса. Я очень люблю русскую культуру, ее глубину. Я вырос на ней, в юности увлекался Гоголем, Достоевским. Для меня быть в России, в Петербурге - большая радость. Рубенс - великий художник, в детстве я перерисовывал его картины. В залах Ван Дейка - ученика Рубенса, который в основном писал членов королевской семьи и знати, я расположил серию «Мои королевы». На барельефах из каррарского мрамора - изображения моих помощниц, принцесс, моей команды. А в центре зала стоит скульптурное изображение нынешней принцессы Бельгии Елизаветы. Все это - моё посвящение женщинам, женской силе. Что касается праздничных колпаков на их головах, - это метафора короны, и в то же время - символ радости и торжества. Из объекта официальности корона превращается в бельгийское торжество, праздник. В залах Снейдерса есть моя новая работа - скульптура с лебедем. В картинах Снейдерса изображены только что убитые животные, глядя на которые как будто ощущаешь тепло только что умершего существа. Мои работы - это продолжение его работ, диалог.

Во фламандском искусстве помимо торжества и энергии есть агрессия, насилие: не случайно изображение мертвых животных. Как агрессия и насилие связаны с радостью жизни?

Я не думаю, что это насилие, я думаю, что это торжество жизни. Не забудьте, что в России до сих пор едят кроликов. И это нормальный процесс, это происходит. В Бельгии - особое отношение к животным. Мы считаем, что они - лучшие философы на свете. И лучшие врачи. Мы, люди, должны прислушиваться к ним, а в чем-то даже учиться.

- Кто придумал такое поэтичное название для выставки: «Рыцарь отчаяния - воин красоты»? И что оно значит?

Фото: Из личного архива Дмитрия Озеркова, руководителя отдела современного искусства Эрмитажа

Художник. Я. Я - рыцарь отчаяния, потому чувствую себя Ланселотом, который принимает вызов. Вызов состоит в том, чтобы защитить уязвимую красоту нашего человеческого мира. И, конечно, как художник я всегда пребываю в отчаянии, потому всегда близок к провалу. По крайней мере, ощущаю себя именно так.

- Следовательно, ваши работы, в частности, скелеты животных, черепа - их можно считать стражами?

В любом искусстве животные - это всегда символ чего-то. Моё искусство - не исключение. Каждый из них - это страж, но еще и обозначение чего-то. Здесь такое переплетение. Например, таксидермированных собак и кошек, которых вы видите на выставке, убил, конечно, не я. Они были уже мертвы, когда я нашел их на обочине шоссе. Это уличные, бродячие животные. Кстати они - такие же, как и я. В обществе художник существует на таких же правах, как они. Как только мы выражаем свое настоящее мнение, общество выбрасывает нас за борт.

- Как вы придумываете ваши произведения? Что рождается сначала - структура или содержание?

Содержание. Но потом все принимает нужную форму. Например, экспозиция в Эрмитаже: её драматургия родилась из формы, когда я увидел фото музея сверху. Два здания рядом, Зимний дворец и Главный штаб, напомнили мне крылья бабочки, а Александрийский столп - иголку, на которую она приколота. Содержание всегда выражается через форму, а драматургия возникает из содержания.

- Каков самый противоречивый отзыв о вашей выставке?

Я очень люблю, когда мои выставки посещают дети - это довольно часто случается в Европе. Восхищаюсь их реакциями. Правдивыми и честными. Например, среди моих работ есть две позолоченные скульптуры, поверхность которых состоит из торчащих иголок. Так вот дети говорят: «Смотри, этот человек, как ежик». Они абсолютно правы, потому что художник в момент творчества и вообще очень уязвим. Все мы вынуждены создавать себе некую защиту. Дети реагируют и объясняют всё лучше любых арт-критиков. А главное, они смотрят в самую суть.

Олеся Пушкина, «Фонтанка.ру»

Проект "Афиша Plus" реализован на средства гранта Санкт-Петербурга

12 ноября 2016, 17:09

Собачьи скелеты, выпотрошенные чучела птиц, чудовищные рогатые жуки вдруг появились среди позолоченных люстр, картин великих мастеров и белоснежных колонн парадных залов Эрмитажа. В зале фламандской и голландской живописи, например, выставлены два натуральных собачьих скелета, держащих в зубах ярких попугаев. Что это значит, и зачем эти монстры появились в храме классического искусства, которым по праву считается Эрмитаж, посетители понять не могут. Экскурсанты удивляются, качают головами, разводят руками, фотографируют.

Жуткие монстры расставлены в музее без всяких поясняющих табличек, прямо среди известных всему миру картин и скульптур, озадачивая и пугая тех, кто их увидел. Но оказывается, все эти, прямо скажем, пугающие экспонаты, – не декорация для съемок фильма ужасов, а… «художественная выставка» скандально знаменитого бельгийского художника Яна Фабра.

Называется экспозиция работ Фабра «Рыцарь отчаяния – воин красоты». Насчет отчаяния понять еще можно – оно охватывает каждого, кто пришел в Эрмитаж, чтобы познакомиться с настоящим искусством, а вместо этого видит каких-то жутких насекомых и выпотрошенных собак.

В Европе его считают гением. Родился Ян Фабр в Антверпенe. Его дед – знаменитый энтомолог Жан-Анри Фабр, автор книги «Жизнь насекомых». Отсюда, наверное, и интерес художника к крылатым тварям. Учился в Муниципальном институте декоративных искусств и в Королевской Академии изящных искусств. На Западе он сегодня знаменит не только как скульптор и художник, но и еще и как писатель и театральный режиссер. «Мир насекомого, человеческое тело и стратегия войны - три центральные темы, которые он использует в своем творчестве», – пишет о нем Википедия.

Искусство Жана Фабре

Фабр имеет репутацию мастера скандального эпатажа. Одни считают его гением, другие называют ловким мошенником от искусства. Некоторые свои рисунки, чтобы пуще шокировать публику, он писал собственной кровью. И эпатаж работает.

На своих монстрах, расставляемых по всему миру, и театральных ужасах Фабр нажил немалое состояние. У него две фирмы, которые делают на его выставках большие деньги.

Конечно, под свое творчество маэстро подводит философскую базу. Панцири страховидных жуков, как считает Фабр, исполняют роль внешнего скелета и должны символизировать будущее представление о человеке.

Он создал целую коллекцию автопортретов – 36 страшных бюстов в технике бронзовой отливки, где он сам изображен с рогами и ослиными ушами.

CHAPTERS I - XVIII . Аккуратно и тщательно, с огромной любовью и нежностью, Ян Фабр отливал из воска и бронзы реалистичные до мелочей бюсты с собственным портретом. Причем модифицированные в духе Мефистофеля и Люцифера, со всеми соответствующими атрибутами. Шикарные рога в ассортименте, произрастающие не только изо лба автопортрета, но также из его носа и темечка, изящно дополняют и подчеркивают бесноватые гримасы и очаровательные вампирские, а может, демонические клыки. Вероятно, дань моде на все необъяснимое, мистическое и зловещее, а может, автору просто нравится играть с потусторонними силами, изображая их в сатирических скульптурах, которым он предварительно подарил собственное лицо.

Хотя давним поклонникам эпатажного творчества Яна Фабра не привыкать. Их любимец давно именует себя современным мистиком, и потому не смущается сочетать образы святых с демоническими существами, а символы православной церкви изображать в несвойственном им, а в некоторых случаях - и некорректном ключе. В сердце скульптора бушует революционный, бунтарский дух, который и толкает его на вызывающие и чудаковатые поступки, яркими красками расцветившие официальную биографию. Так, он украсил свою улицу табличкой с надписью "Ян Фабр живет и работает здесь", нарисовал целую серию картин собственной кровью, создал невероятную инсталляцию из 1,5 миллионов жуков-скарабеев, а для другой инсталляции соорудил гигантского червяка, увенчав его копией собственной головы, которая не только моргала и раскрывала рот, но даже разговаривала. Так что странные рогатые скульптуры из серии CHAPTERS I - XVIII, целиком отлитые из воска и бронзы, это далеко не предел творческой фантазии автора и его нестандартных идей.

Помимо скульптур, картин и инсталляций, Ян Фабре известен как автор музыкально-танцевальных перфомансов и хореографических постановок.

Вот, например, спектакль "Оргия толерантности" , показанный на последнем Авиньонском фестивале - провоцирующий, резкий сценический пассаж, один из многих, критикующих европейские ценности, идеалы глобализма, общеевропейской интеграции и толерантности.

Глядя на сцену мастурбации, которой начинается спектакль, на нескольких мужчин и женщин в белых трусах и майках, содрогающихся и стонущих на полу и на дорогих кожаных креслах, подбадриваемых криками тренеров-автоматчиков, кто-то начал истерично хохотать. В целом же публика, собравшаяся на "Оргию", встретила стоны мастурбирующих сдержанно, с некоторым чувством сострадания. Видимо, ожидая какого-то более сложного и интригующего сценического сочинения.

Шокирующая сцена чемпионата по мастурбации, когда деловитые тренеры с автоматами призывают продолжать исступленную работу выкриками ("За родину", "За правительство!"). Затем две беременные женщины, оседлавшие тележки из супермаркетов и рожающих прямо в них... чипсы, дезодоранты и пакеты с колбасой. Ужас общества потребления, представленный с такой литературной, в данном случае буквальной точностью, кажется, не особенно трогает сердца "спящих русских" ("Русские, проснитесь! И выучите, наконец, английский", - требует один из персонажей Яна Фабра).

Да и бдительные европейцы были не более впечатлены, когда три года назад освистали программу Авиньонского фестиваля, составленную Фабром, и призвали к ответу своего министра культуры. Тот даже приехал в Авиньон разъяснять им смысл "современного искусства".

В "Оргии толерантности" досталось и этому министру, и самому "современному искусству", и католическому целибату, и мусульманскому фундаментализму, и гей-директорам фестивалей и гомофобам, и Бараку Обаме, и Яну Фабру, возящему спектакль на очередной фестиваль, где его в очередной раз разругают злые критики.

В своих разоблачениях потребительского общества Фабр доходит до пределов саркастической иронии, когда заставляет роскошный кожаный диван совокупляться с не менее роскошной дамской сумочкой, а супермаркетовые коляски - танцевать вальс Штрауса.

Эта оргия тотального критицизма, обрушенная на современную Европу, празднуется сегодня повсюду. Ее следы - в умных романах Мишеля Уэльбека и Фредерика Бегбедера, фильмах Ларса фон Триера и Тарантино. Но примитивность и буквализм фабровского памфлета съедают горечь и соль его разоблачений, лишают их ярости и силы, делают частью того самого распада, который он так желчно диагностирует.

Однако возникает закономерный вопрос: для того, чтобы сказать нам об этом и показать своих монстров, этого бельгийца, который сам себя изображает с дьявольскими рогами, и пригласили в Эрмитаж? Для этого отвели его дохлым собакам и рогатым жукам в виде особого почтения к этому пропагандисту «смерти и уродства» самые престижные залы не только в Главном штабе – филиале Эрмитажа, где выставляется современное искусство, а даже в самом Зимнем дворце?

Фабром восхищаются на Западе? Считают гением? Но на Западе сегодня много чем восхищаются, даже тем, что у нас в России, кроме горстки либеральных эстетов, не нравится никому. У нас последнее время громадные очереди стоят на выставках классиков – Серова и Айвазовского, а залы, где выставляют поделки деятелей вроде Фабра, – пусты. Зачем нам их навязывают? Зачем отводят места в самом главном музее страны?

То, что эта выставка вызовет очередной скандал, никто в Петербурге не сомневался. «В Отделе современного искусства Эрмитажа, – пишет корреспондент самой популярной в городе интернет-газеты «Фонтанка», – потирают руки в ожидании скандала: во всем мире выставки этого автора не обходятся без жарких дискуссий».

«Скажите, картины с этих мест забрали на реставрацию, или что это такое?» – интересуется мужчина у служительницы музея, показывая на чернильные синие картины Фабра, повешенные вперемешку с основной экспозицией (кстати, ради этой выставки на несколько десятков сантиметров раздвигали постоянную развеску). В ответ служительница только с недоумением разводит руками.

Еще более скандальные экспонаты Фабра ждут посетителей в филиале музея – в Главном штабе, расположенном напротив Эрмитажа, на той же Дворцовой площади. Там громоздятся арт-объекты в виде инвалидных колясок, костылей и чучел животных.

Чтобы заранее отвести протесты возмущенных посетителей, в Эрмитаже подчеркивают, что специально уточняли у художника - он собак не убивал, но сотрудничал со службой, занимающейся сбором тел животных, сбитых автомобилями на дорогах.

Что будет скандал, подтвердил уже сам Фабр. Во время встречи с журналистами он одел на себя средневековые доспехи, и в таком виде непринужденно разгуливал перед изумленными акулами пера по бывшим покоям русских императоров.

Получается почти как у Маяковского, который высмеивал нагло поселившегося в Зимнем Керенского:

Дворец не думал

о вертлявом постреле,

не гадал, что в кровати,

царицам вверенной,

раскинется какой-то

присяжный поверенный…

Зачем он это делал? Изображал из себя «рыцаря добра и воина красоты»? Ну, и пусть себе изображает, но только Эрмитаж, славный великими традициями мирового классического искусства, тут при чем? Разве это место для эпатажа и сомнительных экспериментов для зарубежных деятелей со скандальной репутацией?

Увы, скандалы вокруг того, что творится в наши дни в главном музее страны, последнее время вспыхивают постоянно. Недавно в связи с многочисленными жалобами петербуржцев прокуратуре пришлось производить проверку скандальной выставки братьев-англичан Джейка и Диноса Чепменов «Конец веселью». Центральный проект представлял собой 9 витрин-аквариумов, в которых находились небольшие человеческие фигурки, сделанные из пластика. Большинство из них были одеты в нацистскую форму и вовлечены в фантасмагорическое насилие: они повально уничтожали друг друга.

Кроме того, в работах братьев Чепменов имелись христианские символы, распятый Рональд Макдональд, «босховские» уродцы. Под предлогом показа ужасов нацизма были представлены свастики, трупы, кровавое месиво из пластиковых фигурок, героев западной масс-культуры. К христианским крестам Чепмены приколотили плюшевых мишек, что вызвало бурю протестов возмущенных верующих. Как сообщила тогда журналистам помощник прокурора Петербурга Марина Николаева, от петербуржцев поступило 117 жалоб.

Однако за Чепменов вступился тогда лично директор Эрмитажа Михаил Пиотровский. Он срочно созвал пресс-конференцию, на которой энергично обрушился на петербуржцев: «Потрясающий пример культурной деградации общества и высокие рассуждения о кресте, за которыми нет сути религиозной, – гневно заявил глава музея. – Только идиоты могут считать, что выставка оскорбляет крест. Речь идет о страшном суде в наше время. Что искусство, а что нет, определяет только музей, а не уличная публика», – заявил директор музея, не исключив, что многие письма в Эрмитаж «могут быть написаны душевнобольными» .

То есть, по мнению Пиотровского, мы имеем право покупать билеты в Эрмитаж (цены на которые недавно, кстати, резко повысились), но оценивать экспозицию у нас ума не хватит…

И действительно, никаких выводов из массовых протестов против кощунства Чепменов в Эрмитаже сделано не было. И вот теперь уже и в парадных залах Зимнего дворца выставлены жуткие уродцы современных западных «пострелов» при искусстве.

Не будет лишним напомнить и о другом скандале, который уже давно показал, что в главном музее страны далеко не все благополучно. Речь идет об обнаруженных в 2006 году грандиозных хищениях произведений искусства. Как выявила Счетная палата, проверявшая Эрмитаж, разворовывались музейные ценности и денежные средства. Из 50-ти, выбранных наугад, единиц хранения отсутствовали 47, от выставочной деятельности Эрмитажа государство недополучило якобы сотни миллионов рублей, порядка двухсот тысяч экспонатов оказались не закреплены за материально ответственными лицами, сотни были переданы в другие учреждения и не вернулись обратно.

Как удалось выяснить газете «Известия», ревизоры недосчитались в запасниках нескольких десятков икон в позолоченных и серебряных окладах, лампад, чаш и другой церковной утвари; кубков, ковшей, рюмок, солонок, вилок – все из серебра и по большей части с эмалью; часов, портсигаров, брошей, рамочек для фотографий – всего 221 предмет. А произошло всё очень просто. Экспонаты были украдены самими сотрудниками музея и проданы не как материальные ценности – «золото, бриллианты», а как экспонаты с музейным и научным контекстом.

Тогда Пиотровский красиво «перевёл стрелки»: «Это взрыв, это болезнь общества, – говорил он о кражах в Эрмитаже. – Я до сих пор в шоке и не могу понять, как это произошло».

Директор Эрмитажа тогда отделался выговорами от тогдашнего министра культуры Михаила Швыдкого за кражи из музея экспонатов на сумму около трех миллиардов рублей.

Наблюдая за тем, кого выставляют сегодня в самых престижных залах Петербурга, невольно напрашивается вопрос, а зачем нам это нужно? «Эти художники популярны на Западе!» – с презрительной миной на лице бросят нам в ответ организаторы их экспозиций, а то и прямо назовут задающих такие вопросы «идиотами».

Верно, они там и в самом деле, быть может, популярны, потому что на Западе либеральные глобалисты сегодня всем навязывают свои ценности: гей-парады, однополые «браки», высокомерное презрение к нравственности и морали, что подается как высшие достижения «свободного общества», и «современное искусство» под стать этим «принципам».

Но зачем к нам-то тащить весь этот мусор? Зачем отдавать под выставки монстров и странные, никому непонятные «перфомансы» лучшие залы города и страны?

Зададим себе этот вопрос?

А Министерство культуры РФ прокомментировало проходящую в Эрмитаже скандальную выставку Яна Фабра так, параллельно отметив, что руководство музея имеет право организовывать различные проекты не согласовывая их с министерством.

Действительно, выставочный проект «Ян Фабр. Рыцарь отчаяния – воин красоты», представленный в Государственном Эрмитаже, вызвал широкий резонанс, контрастируя с признанными шедеврами мирового искусства. Государственный Эрмитаж, как и другие российские музеи, имея достаточно широкую независимость и свободу, самостоятельно определяет приоритеты выставочной деятельности, их тематическую направленность, художественное решение и дизайн, - говорится в сообщении министерства, отмечая, что такое доверительное отношение позволило реализовать много успешных проектов. Однако, уточняют в ведомстве, выставка Яна Фабра стала исключением.

Выставка «Ян Фабр. Рыцарь отчаяния – воин красоты» – скорее, исключение, подтверждение того, что все формы публичного представления – это не только высокая миссия, но и определенная зона ответственности музея, за которую можно и нужно уметь держать ответ, - сообщает пресс-служба Минкультуры.

Однако пример Константина Райкина показывает, что все проблемы с ответственностью можно решить, просто вставив в свою речь пугающее слово- цензура !!

И все слова против уже куда-то теряются..

Recommended for 16+. Jan Fabre is one of the most fertile and important artists of his generation. He has created a number of new works especially for this exhibition numbering more than 200 artworks.

The carnival giant in Brussels
Series
2016
20,3 х 16,8 см

© Angelos bvba/ Jan Fabre

The Gilles of Binche in full regalia on Shrove Tuesday
FALSIFICATION DE LA FÊTE SECRÈTE IV Series
2016
20,3 х 16,8 см
HB pencil, colour pencil and crayons on chromo
© Angelos bvba/ Jan Fabre

The Appearance and Disappearance of Antwerp I
2016
124 х 165,3 см
Ballpoint (bic) on Poly G-flm (Bonjet High Gloss white flm 200gr), dibond
© Angelos bvba/ Jan Fabre

The Appearance and Disappearance of Christ I
2016
124 х 165,3 см
Ballpoint (bic) on Poly G-film (Bonjet High Gloss white film 200gr), dibond
© Angelos bvba/ Jan Fabre

The loyal guide of vanity (II / III)
Series
2016
227 х 172 см

© Angelos bvba/ Jan Fabre

The loyal ecstasy of death
Vanitas vanitatum, omnia vanitas Series
2016
227 х 172 см
Jewel beetle wing-cases on wood
© Angelos bvba/ Jan Fabre

Els of Bruges
My Queens Series
2016
White Carrara-marble
200 х 150 х 11,5 см
© Angelos bvba/ Jan Fabre

Ivana of Zagreb
My Queens Series
2016
White Carrara-marble
200 х 150 х 11,5 см
© Angelos bvba/ Jan Fabre

Jan Fabre (Antwerp, 1958), a visual artist, theatre artist and author, uses his works to speculate in a loud and tangible manner about life and death, physical and social transformations, as well as about the cruel and intelligent imagination which is present in both animals and humans.

For more than thirty-five years Jan Fabre has been one of the most innovative and important figures on the international contemporary art scene. As a visual artist, theatre maker and author he hascreated a highly personal world with its own rules and laws, as well as its own characters, symbols, and recurring motifs. Influenced by research carried out by the entomologist Jean-Henri Fabre (1823-1915), he became fascinated by the world of insects and other creatures at a very young age. In the late seventies, while studying at the Royal Academy of Fine Arts and the Municipal Institute of Decorative Arts and Crafts in Antwerp, he explored ways of extending his research to the domain of the human body. His own performances and actions, from 1976 to the present, have been essential to his artistic journey. Jan Fabre’s language involves a variety of materials and is situated in a world of his own, populated by bodies in a balance between the opposites that define natural existence. Metamorphosis is a key concept in any approach to Jan Fabre’s body of thought, in which human and animal life are in constant interaction. He unfolds his universe through his author’s texts and nocturnal notes, published in the volumes of his Night Diary. As a consilience artist, he has merged performance art and theatre. Jan Fabre has changed the idiom of the theatre by bringing real time and real action to the stage. After his historic eight-hour production "This is theatre like it was to be expected and foreseen" (1982) and four-hour production "The power of theatrical madness" (1984), he raised his work to a new level in the exceptional and monumental "Mount Olympus. To glorify the cult of tragedy, a 24-hour performance" (2015).

Jan Fabre earned the recognition of a worldwide audience with "Tivoli" castle (1990) and with permanent public works in sites of historical importance, such as "Heaven of Delight" (2002) at the Royal Palace in Brussels, "The Gaze Within (The Hour Blue)" (2011 – 2013) in the Royal Staircase of the Museum of Fine Arts in Brussels and his latest installation in the Antwerp Cathedral of "The man who bears the cross" (2015).

He is known for solo exhibitions such as "Homo Faber" (KMSKA, Antwerp, 2006), "Hortus / Corpus" (Kröller-Müller Museum, Otterlo, 2011) and "Stigmata. Actions and Performances", 1976–2013 (MAXXI, Rome, 2013; M HKA, Antwerp, 2015; MAC, Lyon, 2016). He was the first living artist to present a large-scale exhibition at the Louvre, Paris ("L’ange de la métamorphose", 2008). The well-known series "The Hour Blue" (1977 – 1992) was displayed in the Kunsthistorisches Museum in Vienna (2011), in the Musée d’Art Moderne of Saint-Etienne (2012) and in the Busan Museum of Art (2013). His research on “the sexiest part of the body”, namely the brain, was presented in the solo shows "Anthropology of a planet" (Palazzo Benzon, Venice, 2007), "From the Cellar to the Attic, From the Feet to the Brain" (Kunsthaus Bregenz, 2008; Arsenale Novissimo, Venice, 2009), and "PIETAS" (Nuova Scuola Grande di Santa Maria della Misericordia, Venice, 2011; Parkloods Park Spoor Noord, Antwerp, 2012). The two series of mosaics made with the wing cases of the jewel scarab "Tribute to Hieronymus Bosch in Congo" (2011 – 2013) and "Tribute to Belgian Congo" (2010– 2013) were shown at the PinchukArtCentre in Kiev (2013) and the Palais des Beaux-Arts in Lille (2013) and will travel to ‘s-Hertogenbosch in 2016 for the 500th anniversary celebration of Hieronymus Bosch.

As emphasized by the artist and acknowledged by critics and researchers, his art goes back to the traditions of classic Flemish art, which he admires. Peter Paul Rubens and Jacob Jordaens are important inspirations, and the visitors will (or won’t) see it for themselves. For the exhibition period, Fabre’s works will make part of the museum’s permanent exposition and enter in a dialogue with the absolute international masterpieces. The idea of the exhibition appeared after Jan Fabre had had a large scale solo exhibition Jan Fabre. L"ange de la métamorphose at the Flanders and the Netherlands Rooms at the Louvre in 2008.

At the Hermitage halls, this “sketch” will develop into a major art event that is sure to spark a great interest and many debates, which are to be held at another intellectual discussion marathon. The exhibition will come with series of lectures, master classes and round-table discussions. The exposition will air eight films, including the performance film Love is the Power Supreme (2016) featuring the artist, which was filmed in the Winter Palace in June 2016. This work will remain in the collection of The State Hermitage Collection. As a grandson of a famous entomologist, Jan Fabre widely uses the wildlife aesthetics. He uses beetle shells, animal skeletons and horns, as well as stuffed animals and images of animals in various materials. The list of unusual materials goes beyond that and covers blood and BIC blue ink.

The exhibition has been organized by the Contemporary Art Department at the State Hermitage in a frame of the Hermitage 20/21 Project. It is under patronage of V St. Petersburg International Cultural Forum.

Ян Фабр выглядит безупречно - в лаковых черных паркетных туфлях, в темно-сером костюме и длинном сером пальто с серым же меховым воротником, серебряные густые волосы и графическая черная оправа очков. Совершенно не обязательные для современного арт-деятеля вкус и стиль делают его еще более современным - он вне всяких штампов о художнике, как романтических, так и нонконформистских. В нем нет ни специальной «богемности», ни показного антиконсьюмеризма, ни скучной буржуазности. Он понимает, что одежда для современного человека - такая же характеристика, как выбор музыки, как выбор любимого художника, как вообще любой интеллектуальный выбор. В Москве во время public talk на фестивале «Территория» он был в классных джинсах с аккуратной потертостью, белой рубашке и плотном синем свитере - и тоже безупречного вида. Фабр идеально чувствует, в чем нужно сидеть в маленьком зале «Гоголь-центра», а в чем - бегать туда-сюда по Дворцовой площади (одна часть его выставки - в Зимнем дворце и Новом Эрмитаже, другая - в Главном штабе). Фабр вообще идеально чувствует время и место, форму и содержание.

Он ходит по залам Эрмитажа накануне открытия, где еще не все этикетки развешаны и не все ограждения расставлены, и терпеливо отвечает на одни и те же вопросы журналистов - произносит заученный текст про то, какие работы он специально сделал для Эрмитажа (серия мраморных барельефов «Мои королевы» в залах Ван Дейка, серия маленьких картин «Фальсификация секретного торжества IV» в Романовской галерее), повторяет свое любимое самоопределение - «Я карлик из страны гигантов», рассказывает остроумную историю про любимого Рубенса, «который был Энди Уорхолом 500 лет назад». И все это - в 125-й раз - с живейшей энергией, эмоционально и зажигательно, как будто в первый. «Искусство - это не опыт, а любопытство», - говорит Ян Фабр и демонстрирует, насколько блестяще владеет этим профессиональным качеством.

«Я позволяю себе истекать», 2006 год

«Я карлик в стране великанов!» Серия маленьких картин «Фальсификация секретного торжества IV», 2016 год

Перформанс «Любовь - высшая сила » , 2016 год

Для Эрмитажа это, конечно, беспрецедентная выставка - никогда еще среди его стен и коллекций современное искусство не смотрелось так убедительно, а не было просто расставлено, и никогда еще современное искусство не вступало в настоящий диалог с искусством старым, а не просто заслоняло его. Фабр в этом смысле идеальный художник - особенно для Эрмитажа. Он вырос в Антверпене, где жил рядом с домом Рубенса и ходил туда копировать его картины, обучаясь живописи и рисунку. Он говорит, что директор Эрмитажа Михаил Пиотровский и куратор выставки Дмитрий Озерков предоставили ему возможность выбирать любые залы, и он сразу же решил, что выберет родных фламандцев, среди которых вырос: «У вас лучший Рубенс, прекрасный Йорданс, великолепный Ван Дейк, отличный Снейдерс». Дмитрий Озерков объясняет принципы работы с эрмитажными картинами - полотна можно было сдвигать вправо-влево и вверх-вниз, но нельзя было менять местами, хотя некоторые картины, например, в зале Рубенса, были убраны, чтобы повесить на их место синие полотна Фабра - «Появление и исчезновение Бахуса», «Появление и исчезновение Христа», «Появление и исчезновение Антверпена», где изображения проступают, только если навести на них камеру смартфона или фотоаппарата. Нигде это высказывание Фабра про роль старого искусства в современной арт-жизни не смотрелось бы более уместно, чем рядом с рубенсовским «Союзом Земли и Воды», «Вакхом» и «Христом в терновом венце». «Авангард всегда укоренен в старом искусстве. Не бывает авангарда без старого искусства», - говорит Ян Фабр.

«Преданный проводник тщеславия». Серия Vanitas vanitatum, omnia vanitas , 2016 год

«Появление и исчезновение Антверпена I», 2016 год. Зал Рубенса

То, с каким почтением и с какой иронией развешаны и расставлены вещи Фабра среди великого эрмитажного собрания, трогает чрезвычайно. В зале Снейдерса висят фирменные фабровские черепа из жуков-скарабеев (их панцири закупают в ресторанах Юго-Восточной Азии), в зубах которых - чучела птиц и животных и словно потекшие, в стиле Дали, художественные кисти. Специально для Эрмитажа сделанная группа - скелет из скарабеев и чучело лебедя в его объятиях - парит в воздухе на фоне такого же лебедя со знаменитой картины «Птичий концерт». И понимаешь, что не просто следишь за остроумной игрой Фабра со старыми мастерами, но и самого этого Снейдерса видишь вдруг совершенно свежим взглядом - взглядом человека, выросшего рядом с этими картинами, часами копировавшего их, впитавшего с этих картин каждое перышко каждой птицы и каждую чешуйку каждой рыбы. То есть видишь их с большой любовью и благодарностью.

Серия Gravetomb and skulls, 2000 год

Один из лучших залов выставки Фабра - это зал Ван Дейка. Там расставлены огромные барельефы из каррарского мрамора «Мои королевы» - это реальные женщины, знакомые и подруги Фабра, все в современной одежде, с выступающими из барельефа, свободно висящими в их ушах сережками и карнавальными колпаками на головах: «Бриджит Антверпенская» или «Хельга Гентская», например. А в центре на высоком постаменте стоит будущая бельгийская королева Елизавета - наследница престола, которой сейчас 14 лет, хрупкая мраморная девочка в джинсах и футболке и в таком же колпаке. И весь зал, наполненный парадными вандейковскими портретами с их выхолощенным лоском (сразу вспоминаешь пушкинское «В чертах у Ольги жизни нет. Точь-в-точь в Вандиковой Мадонне»), сразу превращается в живой и убедительный гимн современным женщинам с их силой и хрупкостью, свободой и борьбой - всем тем, про что обычно пишут в пресс-релизах к своим коллекциям прогрессивные фэшн-дизайнеры, но что так трудно выразить без до дыр затертых штампов. Фабр это умеет - говорить понятные вещи свежо и убедительно: «Моя цель - защита уязвимости человеческого существа».

Серия «Мои королевы», 2016 год

То, что показывают в Главном штабе - большие инсталляции и большие скульптуры - совершенно другого рода. Это две большие инсталляции - «Красный трансформер» и «Зеленый трансформер» - и масштабные пространственные объекты. В огромных залах, рядом с «Красным вагоном» Кабакова и с колоссального размера Рубенсом на стене, Фабр выглядит строго концептуально и социально. Самое захватывающее тут - видеть, как у произведения, помещенного в новой контекст, появляется новый смысл. Например, инсталляция с чучелами кошек и собак, которую Фабр сделал когда-то для Женевского музея и для которой он собирал погибших животных по обочинам шоссе: на полу, под висящими среди мишуры чучелами животных, лежат развернутые пачки сливочного масла. Фабр говорит, что имел в виду алхимическое значение масла как медиатора, а собака тут, как в фламандский живописи XVII века, - символ верности и преданности. У нас же это выглядит как остросоциальное высказывание на тему человеческой ответственности и громких историй с отравлениями бездомных собак. И это живая жизнь искусства, которая разворачивается прямо здесь и сейчас, перед зрителем.

«Главы I-XVIII » , 2010 год

«Человек, который измеряет облака», 1998 год

То, что у нас открылась выставка Фабра - это не просто радость. Это еще и знак того, что мы наконец-то начинаем узнавать современное искусство параллельно со всем миром - потому что Ян Фабр сегодня один из самых актуальных его деятелей. И не просто художник, чьи выставки проходят в гранд-музеях мира, но и режиссер, чей 24-часовой перформанс «Гора Олимп» стал главным театральным событием последних лет, и автор пьес, и создатель видео, и вообще ренессансных масштабов гуманист. Увидеть его - значит увидеть главное в современном искусстве. А увидеть его в России - значит увидеть Россию в контексте главного современного искусства. И то, как выглядит маленькая фигурка золотого человечка с линейкой в руках - «Человек, который измеряет облака» - во дворе Эрмитажа, это совсем не то, как она выглядела только что в крепости Бельведер во Флоренции. Потому что, как говорит Фабр: «Каждый раз разрушаешь, а потом строишь заново».

Редакция Buro 24/7 благодарит Kempinski Hotel Moika 22 за помощь в организации материала.

Ян Фабр (англ. Jan Fabre , р. 1958) – современный бельгийский художник, скульптор и режиссер. Его работы выставлялись в том числе в рамках Венецианских биеннале 1984, 1990, 2003 и выставок documenta 1987, 1992.

Ранняя биография

Ян Фабр родился в 1958 году в городе Антверпен, Бельгия. Его дедом был известный энтомолог Жан-Анри Фабр (Jean-Henri Fabre, 1823-1915). В 70-х годах окончил Муниципальный институт декоративных искусств и Королевскую Академию изящных искусств и тогда же начал писать свои первые сценарии для театра и создавать свои первые работы. В 1977 году он «переименовал» улицу, на которой жил в улицу Яна Фабра, а у своего дома установил табличку «Здесь живет и работает Ян Фабр». Наиболее заметную серию картин этого периода он написал собственной кровью («Мое тело, моя кровь, мой пейзаж» , 1978), устроив из самого процесса создания одноименный перформанс. В следующем году художник вновь обратил на себя внимание широкой общественности перфомансом «Деньги» (Money). Фабр собрал у посетителей бумажные банкноты, после чего начал их мять, резать, ходить по ним ногами и т.д. В конце перформанса он сжег купюры и написал слово «Money», используя пепел. Вскоре появилась одноименная инсталляция, сделанная из настоящих денег. В том же 1978 году Ян Фабр создал свою первую скульптуру под названием «Я, мечтающий» (нид. Ik, aan het dromen). Данная работа представляет собой скульптурное изображение ученого с микроскопом. «Ноги» ученого и стола сделаны из мяса.

Bic-art

Ян Фабр известен в том числе своими работами, при создании которых он использовал шариковые ручки производства компании Bic. Данные ручки считались наиболее распространенными, и сам Фабр так прокомментировал свой выбор: «это было дешево и удобно. Я мог взять их где угодно и украсть их где угодно». Сама идея использования шариковых ручек Bic не нова и термин Bic-Art используется не только по отношению к работам Яна Фабра, но в рамках данного «жанра» бельгийскому художнику также удалось предложить несколько оригинальных решений.

В начале 80-х годов Ян Фабр организовал несколько перфомансов, условно объединенных в серию «Ilad of the Bic Art» (Илад Bic-арта). Илад здесь является ананимом фамилии Дали. Самым, возможно, заметным перфомансом здесь можно считать «Ilad of the Bic Art, the Bic Art Room» (Илад Bic-арта, Комната Bic-арта). На три дня и три ночи Фабр заперся в комнате, где все было белым (в том числе вся посуда и одежда самого художника), а у него были только ручки Bic. В 1990 году Фабр представил свой новый проект «Tivoli». Художник расписал целый особняк, используя исключительно шариковые ручки.

Перфомансы и спектакли

Ян Фабр в своем творчестве часто обращается к театру. Его первая значимая постановка называлась «Это театр как ожидали и как предвидели» (1982). Для Венецианской биеннале 1984 он подготовил спектакль «Сила театральных глупостей», по ходу которого актеры должны были бить друг друга и себя самих. В 1986 году Ян Фабр основал арт-группу Troubleyn , занимающуюся театральными постановками. Сам Фабр называет этот проект лабораторией перформанса XXI века.

В 2015 году Ян Фабр представил на суд зрителей свою грандиозную постановку "Гора Олимп" (“Mount Olympus”). Официальный слоган: "Во славу культа трагедии, 24-часовой перфоманс" (To glorify the cult of tragedy, a 24 hour performance). Действие длилось 24 часа, задействовано было 27 артистов из группы Troubleyn. Спектакль/перфоманс был хорошо принят публикой и в 2016 году (с 30 по 31 января) в Антверпене прошел повторно (спектакль транслировался в прямом эфире французским телеканалом CultureBox). Кроме того "Гора Олимп" показывалась во многих странах Европы и Израиле.

Скульптуры

Свои первые скульптуры Ян Фабр начал создавать еще в 80-х годах. С концептуальной точки зрения выделяют три основные темы, характерные для Фабра-скульптора: мир насекомого, человеческое тело и стратегия войны.

В 2002 году Фабр создал серию работ под названием «Небо восхищения» (Heaven of Delight). При помощи почти полутора миллионов надкрыльев таиландских жуков художник расписал потолок и центральную люстру в Зеркальном зале Королевского дворца в Брюсселе. Возможно, это отсылка к фреске Микеланджело в Сикстинской капелле в Риме. Работа была выполнена по заказу королевы Бельгии Паолы.

Ян Фабр создал ряд скульптур, о концептуальном значении которых можно спорить. Кроме того, многие из них созданы в нескольких экземплярах и расположены в различных местах, каждый раз приобретая некое новое значение за счет внешней среды. Например, "Человек измеряющий облака" (Man who measures the clouds) впервые появился в Генте в 1998 году. В том же году такая же скульптура была установлена в аэропорту города Брюссель, а в 2004 году в Антверпене, родном городе художника.

В 2008 году в Лувре прошла выставка под общим названием "Ян Фабр в Лувре: Ангел Метаморфоз" (Jan Fabre at the Louvre: The Angel of Metamorphosis). В пространство музея были внесены "инородные" элементы Фабра. Его произведения были размещены вместе с классическими работами мастеров прошлого и в некотором смысле дополняли реальность, привнося элементы хаоса и новые доступные для интерпретации смысловые модели. В 2016-2017 гг подобный проект Ян Фабр организовал совместно с Эрмитажем ("Ян Фабр: Рыцарь отчаяния – воин красоты" ). Работы Фабра в жанре таксидермия были неоднозначно восприняты общественностью. Скандал вызвало использование художником чучел животных и их нахождение в стенах такого музея как Эрмитаж. Так, например, в Петербургской епархии РПЦ заявили, что "подобную выставку не следовало проводить в Эрмитаже", а сама экспозиция "выглядит достаточно позорно". Одновременно с этим Сергей Шнуров так прокомментировал выставку: "сходил на Фабра в Эрмитаж. И что я там увидел: сложные, но читаемые рифмы, деликатная интеграция и даже почтение к старым мастерам, что для современного искусства, прямо скажем, редкость. Не увидел я там живодёрства, как и издевательств над людьми не разглядел, а скорее наоборот. На мой взгляд, провокационность выставки "вольными борцами за культуру" сильно преувеличена, а художественные достоинства остались ими совсем незамеченными".