История. История любви, против которой был весь мир. А что же Россия

История любви и брака первого президента Ботсваны сэра Серетсе Кхамы и англичанки Рут Уильямс вызвала небывалые политические и дипломатические волнения в 1948 году. Серетсе Кхама, происходивший из рода вождей Бамангвато и получивший образование в ЮАР и Великобритании, встретил свою будущую жену в Англии во время учебы. Браку влюбленной пары противостояли буквально все - семьи Серетсе и Рут и правительство Великобритании, так как в то время Ботсвана являлась протекторатом Великобритании в Южной Африке. Серетсе принуждали оставить свою жену и вернуться на родину или отказаться от земель своего племени. Однако у недоброжелателей не получилось разлучить влюбленных. Более того, пара вернулась на родину Серетсе, где он стал первым президентом Ботсваны, добился независимости своей страны от Великобритании, превращения в одну из самых интенсивно развивающихся стран на континенте, а Рут вошла в историю Ботсваны как одна из самых влиятельных и политически активных первых леди.

Их история имела исключительный резонанс в обществе, и про знаменитую пару писали романы и даже сняли фильм «Соединенное королевство» с Розамундой Пайк и Дэвидом Ойелоуо в главных ролях.

Пара познакомилась в 1947 году на танцах Лондонского миссионерского общества, куда Рут привела ее сестра Мюриел. Серетсе подошел к сестрам и пригласил на танец Рут. Так и начался их роман.

Роман разгорался очень быстро. Но ни Серетсе, ни Рут не получили поддержки от своих семей в связи с предстоящей свадьбой. Дядя Серетсе был категорически против, так как наследник должен был закончить образование, вернуться на родину и жениться на женщине, которую ему подберет семья. А отец Рут сразу заявил, что дочь не может выйти замуж за темнокожего.

Но молодые люди даже не подозревали, что им предстоит выдержать натиск не только родственников, но и правительства Великобритании и Южной Африки. В Южной Африке вот-вот должен был быть установлен апартеид, и Великобритания не хотела усложнять отношения со страной. Южная Африка ясно дала понять Великобритании, что если на их территории будет заключен брак между белой женщиной и африканцем, то это будет означать конституционный кризис. На фотографии: пара в Лондоне в 1949 году.

Священнику, который должен был поженить молодых, намекнули, что свадьба не должна состояться. Тогда Серетсе и Рут поженились тайно и отправились в Африку. Но и там их проблемы не закончились. Дядя Серетсе, который, по всей видимости, сам хотел занять трон, был в ярости и сделал все, чтобы старейшины племени отказались признать Рут королевой и сам брак действительным. Через какое-то время Серетсе был приглашен в Лондон, и это оказалось ловушкой. Там его принуждали отказаться от уже к тому времени беременной жены и от своих прав как будущего главы племени. Получив отказ, представители правительства заявили, что он будет изгнан с родной земли. В конце концов Серетсе отказался от трона, вернулся в Африку и после первых демократических выборов был избран первым президентом страны, которая впоследствии стала Ботсваной. На фотографии: президент и первая леди Ботсваны с королевой Елизаветой и принцессой Анной на обеде в Букингемском дворце.

У Серетсе Кхамы и Рут Уильямс родилось четверо детей - дочь и три сына. Старший сын Ян Кхама является президентом Ботсваны с 2008 года.

Британский политик Эньюрин Бивен и президент и первая леди Ботсваны в Палате лордов. Фото: rexfeatures.com

Президент Нигерии Мохаммаду Бухари, премьер-министр Великобритании Дэвид Кэмерон и президент Ботсваны Ян Кхама, сын Серетсе Кхамы и Рут Уильямс. Фото: rexfeatures.com

Президент США Барак Обама и президент Ботсваны Ян Кхама. Фото: rexfeatures.com

Памятник первому президенту Республики Ботсвана Серетсе Кхаму в столице страны Габороне. Фото: rexfeatures.com

Кадр из британского фильма «Соединенное королевство», снятого по мотивам истории любви первого президента Ботсваны и англичанки Рут Уильямс.

В сентябре 1895 года океанский лайнер «Замок Танталлон» прибыл в порт Плимут на южном побережье Англии. Три африканских вождя, Хама из Нгвато, Батоен из Нгвакетсе и Себеле из Квены, сошли с него на берег и в 8:10 сели на железнодорожный экспресс, следующий до вокзала Паддингтон в Лондоне. Три вождя прибыли в Британию с особой миссией: спасти свои владения - Нгвато, Нгвакетсе и Квену - и еще пять других племенных территорий народа тсвана (народ на юге Африке, проживающий в основном на территории нынешней Ботсваны) от Сесила Родса. Все эти восемь «королевств» тсвана составляли Бечуаналенд, получивший после обретения независимости в 1966 году название Ботсвана.

Народ тсвана имел дело с европейцами на протяжении почти всего XIX века. В 1840-х годах знаменитый шотландский миссионер Дэвид Ливингстон неоднократно бывал в Бечуаналенде и обратил местного короля Сечеле в христианство. Первый перевод Библии на африканский язык был сделан именно на сетсвана, язык народа тсвана. В 1885 году Британия объявила Бечуаналенд своим протекторатом. Тсвана были довольны таким оборотом дел, потому что они думали, что это защитит их от дальнейшей европейской экспансии, в особенности от буров, с которыми у них были постоянные столкновения с 1835 года, с начала «Великого трека» - переселения во внутренние области Южной Африки тысяч буров, в свою очередь спасавшихся от британского колониализма. Британцы также хотели контролировать этот регион, чтобы положить конец дальнейшей экспансии буров, однако считали полномасштабную колонизацию нецелесообразной. Верховный комиссар Рей в 1885 году сформулировал позицию британского правительства следующим образом:

«У нас нет интересов в землях к северу от Молопе [протекторат Бечуаналенд], не считая необходимости построить дорогу во внутренние области. Мы могли бы ограничиться в настоящее время тем, чтобы не допускать захвата этой части Протектората различными авантюристами или иностранными державами, предпринимая лишь минимальные меры по управлению и заселению этих районов».

Однако ситуация для тсвана изменилась в 1889 году, когда корпорация Сесила Родса British South Africa Company начала экспансию из Южной Африки на север, захватывая огромные куски земли, которые впоследствии станут Северной и Южной Родезией (ныне Замбия и Зимбабве). К 1895 году, когда три вождя прибыли в Лондон, Родс положил глаз и на территории к юго-западу от Родезии, то есть на Бечуаналенд. Вожди понимали, что если эти земли попадут под контроль Родса, они будут опустошены, а их население ждет жестокая эксплуатация. Тсвана не могли победить Родса силой оружия, но они собирались противостоять ему любыми возможными способами. Они решили выбрать меньшее из двух зол: пусть будет больший контроль со стороны британского правительства, но не аннексия земель тсвана компанией Родса. С помощью Лондонского миссионерского общества вожди прибыли в Лондон, чтобы попытаться убедить королеву Викторию и Джозефа Чемберлена, в то время министра по делам колоний, усилить контроль над Бечуаналендом и защитить их от Родса.

11 сентября 1895 года вожди впервые встретились с Чемберленом. Сначала говорил Себеле, затем слово взял Батоен и под конец - Хама. Чемберлен объявил, что он считает необходимым установить в регионе британский контроль для защиты племен от Родса. Вождей отправили в турне по Англии, чтобы консолидировать общественное мнение в поддержку их просьбы. Они посетили Виндзор и Ридинг рядом с Лондоном и выступили там с речами; они побывали в Саутгемптоне на южном побережье, в Лестере и Бирмингеме, которые традиционно поддерживали Чемберлена. Они ездили на север, в индустриальный Йоркшир, в Шеффилд и Лидс, Галифакс и Бредфорд. Они ездили на запад, в Бристоль и далее до Манчестера и Ливерпуля.

А тем временем в Южной Африке Сесил Родс готовился к тому, что впоследствии назовут «рейдом Джеймсона», - к вооруженному набегу на бурскую республику Трансвааль, вопреки строгому запрету Чемберлена. Эти события, видимо, заставили Чемберлена с еще большим сочувствием отнестись к бедам вождей. 6 ноября они снова встретились с ним в Лондоне. Беседа через переводчика шла следующим образом:

Чемберлен: Я буду говорить о землях вождей, и о железной дороге, и о законах, которые следует соблюдать на территориях, подвластных вождям… Теперь давайте взглянем на карту… Мы возьмем себе зем- лю, необходимую для железной дороги, и не более того.

Хама: Я говорю, что, если господин Чемберлен хочет забрать эту землю сам, я буду этому рад.

Чемберлен: Скажите ему, что я буду строить железную дорогу сам, пользуясь глазами того, кого я туда пошлю, что я возьму лишь столь- ко земли, сколько для этого потребуется, и что я выплачу компенса- цию за все ценности, которые мне надо будет получить.

Хама: Я хотел бы понять, где будет проходить железная дорога. Чемберлен: Она будет проходить через его территорию, но будет обнесена оградой, и мы не будем забирать никакой земли.

Хама: Что касается меня, я верю, что вы так и сделаете и что будете поступать со мной в этом деле честно.
Чемберлен: Я буду соблюдать ваши интересы.

На следующий день Эдуард Фейрфилд из Министерства по делам колоний более детально разъяснил колониальный план Чемберлена:

«У каждого из трех вождей, у Хамы, Себеле и Батоена, остается земля, на которой они проживают, как и раньше, под защитой Ее Величества. Королева назначит к ним своего представителя, который поселится там же. Вожди должны управлять своим народом так же, как делают это в настоящее время».

Реакция Родса на то, что его обыграли три африканских вождя, была предсказуема. Он отправил телеграмму одному из своих сотрудников, где писал: «Я не мальчик для битья этим троим лицемерным дикарям».

На самом деле у вождей было нечто ценное, что нуждалось в защите от Родса. И они надеялись сохранить это нечто с помощью непрямого управления британцев. Дело в том, что к началу XIX века в государствах тсвана возникли ростки политических институтов. Для этих институтов был характерен необычный, по меркам Черной Африки, уровень централизации, а также особые процедуры коллективного принятия решений, которые можно рассматривать как зарождающуюся примитивную форму плюрализма. Так же как Великая хартия в свое время открыла английским баронам дорогу к участию в процессе принятия политических решений и наложила некоторые ограничения на действия английских монархов, так и политические институты тсвана, в особенности кготла, также предусматривали широкое участие в политическом процессе и ограничения власти вождей. Британский антрополог южноафриканского происхождения Айзек Шапера (1905–2003) описывал функцию кготла следующим образом:

«Все вопросы политики племени разбираются в конечном счете перед общим собранием всех взрослых мужчин на кготла (месте советов) вождя. Такие встречи происходят часто… среди рассматриваемых тем… племенные споры, ссоры между вождем и его родственниками, введение новых податей, организация новых общественных работ, обнародование новых указов вождя…

Несогласие с мнением вождя не является здесь чем-то из ряда вон выходящим. Так как слово может получить каждый, эти собрания позволяют вождю узнать мнение всех присутствующих и дают ему возможность выслушать все жалобы. Если ситуация требует этого, ему и его советникам могут дать жестокий нагоняй, так как люди не боятся говорить на этих собраниях открыто и честно».

Еще одним ограничивающим фактором было и то обстоятельство, что должность вождя у тсвана была не наследственной, а открытой для любого человека, который проявил для этого достаточно таланта и способностей. Антрополог Джон Комарофф детально изучил политическую историю еще одного племенного образования тсвана под названием Ролонг и пришел к выводу, что, хотя теоретически у тсвана и были ясные правила наследования верховной власти, на практике эти правила могли применяться так, чтобы сохранить возможность отстранить от власти дурных правителей и позволить талантливому кандидату стать вождем. По мнению антрополога, вступление на должность вождя было обусловлено личными качествами кандидата, однако задним числом его избрание объяснялось так, как будто именно он и был законным наследником. Это отражает пословица тсвана: kgosi ke kgosi ka morafe, то есть «король становится королем только милостью народа».

Вернувшись из Англии, вожди тсвана продолжили свои попытки обеспечить независимость своего народа с помощью британцев и сохранить свои исконные институты. Они согласились с постройкой железной дороги в Бечуаналенде, но ограничили вмешательство британцев в другие сферы их экономической и политической жизни. Они хорошо понимали, что строительство железной дороги, как и все остальные действия Британии, не принесет процветания в Бе- чуаналенд, пока он находится под колониальным управлением. История Кветта Масире, будущего президента независимой Ботсваны в 1980–1998 годах, ясно показывают, что они имели в виду. В 1950-х годах Масире был предприимчивым фермером, внедрявшим новые методы культивации сорго. Он нашел потенциального клиента - компанию Vryburg Milling, которая базировалась за границей, в южноафриканском Фрейбурге. Отправившись к начальнику железнодорожной станции Лобаце в Бечуаналенде, Масире попросил выделить ему два вагона, чтобы отправить его урожай во Фрейбург. Начальник станции отказал. Тогда Масире попросил подключиться к делу своего белого приятеля. Начальник станции неохотно согласился, но запросил с Масире цену в четыре раза больше, чем запрашивал с белых. Масире сдался и пришел к следующему заключению: «Именно повседневное поведение белых, а вовсе не какие-то законы, которые не разрешали бы африканцам свободно владеть землей или получить разрешение на торговлю, не позволит черным развивать собственный бизнес в Бечуаналенде».

Однако в 1895 году и вожди тсвана, и их народ были счастливы. Возможно, наперекор всем обстоятельствам они смогли разрушить планы Родса. Так как Бечуаналенд все еще находился на обочине британской политики, установление непрямого правления не породило здесь тот тип порочного круга, какой сложился в Сьерра-Леоне. Тсвана удалось также избежать последствий колониальной экспансии наподобие той, что шла полным ходом во внутренних областях Южной Африки и превратила тамошние земли в источник дешевой рабочей силы для белых владельцев шахт и ферм.

Начальная стадия колонизационного процесса - это всегда точка перелома для большинства обществ, критический период, когда происходят события, которые будут иметь важные и долговременные последствия для их экономического и политического развития.

В большинстве обществ Черной Африки (как и Южной Америке или Южной Азии) в ходе колонизации были установлены или усилены экстрактивные институты. Но тсвана смогли избежать и установления режима полного непрямого правления, и, что было бы еще хуже, захвата их земель Родсом. Но это не было слепой удачей. Причина вновь оказалась в том, как взаимодействовали существующие институты, созданные народом тсвана, с точкой перелома, возникшей в результате колонизации. Три вождя смогли проявить инициативу и отправиться в Лондон, потому что обладали необычно высоким политическим авторитетом по сравнению с другими племенными лидерами Черной Африки. Этой высокой степенью полномочий и легитимности они пользовались благодаря определенной степени плюрализма племенных институтов тсвана.

Еще одну точку перелома в конце колониального периода можно считать центральным фактором успеха Ботсваны в процессе развития инклюзивных институтов в этой стране. К 1966 году, когда Бечуаналенд обрел независимость и стал Ботсваной, великое путешествие вождей Себеле, Батоена и Хамы стало фактом далекого прошлого. За прошедшие с тех пор годы британцы вкладывали в Бечуаналенд мало средств. Ко времени получения независимости Ботсвана была одной из беднейших стран мира. Во всей стране имелось в целом 12 километров дороги с твердым покрытием, 22 человека, имеющих университетское образование, и около сотни людей со средним образованием. Кроме того, она со всех сторон была окружена странами, которыми управляли белые, - ЮАР, Намибией и Родезией, - и эти страны были настроены враждебно по отношению к молодым африканским государствам, во главе которых стояли черные африканцы. Мало кто включил бы Ботсвану в список стран, от которых стоит ожидать экономического успеха. И тем не менее в следующие 45 лет она стала одним из самых динамично развивающихся государств мира. Сегодня в Ботсване самый высокий подушный доход среди всех стран Черной Африки - он на том же уровне, что и у таких успешных восточноев- ропейских государств, как Эстония или Венгрия, и таких процветающих стран Центральной Америки, как Коста-Рика.

Каким образом Ботсване удалось сломать привычные схемы? Ответ очевиден - путем быстрого построения инклюзивных политических и экономических институтов после обретения независимости. С этого времени страна развивается демократическим путем, в ней происходят регулярные выборы на конкурентной основе, в истории Ботсваны не было гражданских войн и интервенций иностранных государств. Правительство укрепляет экономические институты, основанные на праве частной собственности, обеспечивает макроэкономическую стабильность и поощряет развитие инклюзивной рыночной экономики. Но конечно же, самый интересный вопрос - каким образом Ботсване удалось прийти к устойчивому демократическому режиму, плюралистическим политическим и инклюзивным экономическим институтам, в то время как в других африканских странах ситуация сложилась прямо противоположная? Чтобы ответить на этот вопрос, нам следует разобраться в том, как критическая точка перелома (в нашем случае - окончание колониального правления) повлияла на существовавшие тогда в Ботсване институты.

В большинстве стран Черной Африки - к примеру, в Сьерра-Леоне и Зимбабве - обретение независимости обернулось упущенными возможностями и сопровождалось воссозданием того же типа экстрактивных институтов, которые существовали и в течение колониального периода. Но в Ботсване первые годы независимости прошли совсем иначе - опять-таки в основном из-за исторического фона, созданного традиционными институтами тсвана. В этот период в развитии Ботсваны можно наблюдать много параллелей с развитием Англии после Славной революции.

Английское государство к моменту Славной революции уже достигло высокой степени политической централизации (еще в эпоху Тюдоров), но у Англии была Великая хартия и парламентские традиции, и все это могло в определенной мере ограничивать монархов и гарантировать известную степень плюрализма. В Ботсване степень централизации государства также была достаточно высока, а относительно плюралистические племенные институты пережили падение колониализма.

В Англии долго формировалась новая широкая коалиция, состоявшая из купцов, участвовавших в атлантической торговле, промышленников и занимавшихся торговлей мелких дворян, и эта коалиция выступала за упрочение прав собственности. В Ботсване также имелась коалиция, которой нужны были надежные процедурные правила: это были вожди тсвана, а также экономическая элита страны, владевшая главным местным богатством - скотом. Хотя бóльшая часть земли тсвана тогда все еще находилась в общинном владении, скот был частной собственностью, и скотовладельцы были заинтересованы в том, чтобы права этой собственности были хорошо защищены.

Все это, конечно, не отменяет того факта, что история не знает предопределенности. Ее ход мог пойти совсем иначе и в Англии (если бы парламентские лидеры и новые монархи попытались использовать Славную революцию для узурпации власти), и в Ботсване, особенно если бы ей не так повезло с лидерами - Серетсе Хамой и Кветтом Масире, которые решили бороться за власть на честных выборах, в отличие от многих постколониальных лидеров Черной Африки.

Тсвана пришли к независимости, имея позади долгую историю развития институтов, ограничивающих власть вождей и обеспечивающих известную зависимость последних от мнения народа. Конечно, народ тсвана не был в этом уникален (даже в пределах Африки), но это был единственный народ, которому удалось сохранить подобные институты на протяжении всего колониального периода. Британская администрация здесь практически отсутствовала. Бечуаналенд управлялся из города Мафекинг в Южной Африке, и только во время передачи власти британцами в 1960-х годах столица была перенесена в Габороне. Причем новая столица и вновь учрежденные управленческие структуры не означали отмены местных институтов, а как бы пристраивались к ним - так, при постройке Габороне там были запланированы и новые кготла.

Обретение независимости также произошло относительно упорядоченно. Во главе движения за независимость стояла Демократическая партия Ботсваны (ДПБ), основанная в 1960 году Кветтом Масире и Серетсе Хамой. Хама был внуком короля Хамы III, его имя Серетсе означало «скрепляющая глина». Как оказалось, оно весьма ему подходило. Хама был наследственным вождем племени нгвато и самым влиятельным представителем элиты тсвана из входивших в Демократическую партию Ботсваны.

В стране не было управления по сбыту, так как британцы этой своей колонией не слишком интересовались. ДПБ учредила подобный орган в 1967 году, назвав его «Мясная комиссия Ботсваны», однако вместо того, чтобы просто отнимать ресурсы у владельцев ранчо и скота, эта комиссия действительно сыграла центральную роль в развитии местного скотоводства и мясной индустрии. Комиссия устанавливала барьеры между пастбищами, чтобы сдержать распространение ящура, а также занималась организацией экспорта - и то и другое работало на экономическое развитие страны и создавало базу для инклюзивных экономических институтов.

Хотя первоначально экономический рост в Ботсване зависел от экспорта мяса, эта ситуация неожиданно изменилась, когда в стране были найдены алмазы. Управление природными ресурсами в Ботсване также отличалось от того, что мы видели в других странах Африки. В течение колониального периода вожди тсвана пытались помешать поиску полезных ископаемых в Бечуаналенде, потому что они понимали, что если европейцы найдут здесь ценные металлы или драгоценные камни, то автономии их народа придет конец. Первый крупный алмаз обнаружили на земле нгвато, родине Серетсе Хамы. До того как об открытии было объявлено публично, Хама инициировал принятие нового закона, в соответствии с которым все богатства недр страны отныне принадлежали всей нации, а не отдельному племени. Это гарантировало, что доходы от добычи алмазов не вызовут в Ботсване рост имущественного неравенства. Это также дало новый импульс процессу централизации страны, так как теперь «алмазные деньги» можно было использовать на создание эффективной бюрократии и инфраструктуры и вкладывать в образование. В Сьерра-Леоне и многих других государствах Черной Африки алмазы служили лишь топливом для конфликтов между различными группами населения и гражданских войн и справедливо заслужили прозвище «кровавых алмазов». В Ботсване же доходы от алмазодобывающей промышленности были использованы во благо всей нации.

Изменения в законодательстве, касающемся национальных недр, не были единственной политической мерой правительства Серетсе Хамы по укреплению государства. Так, Акт о власти вождей (1965), принятый законодательным собранием еще до обретения независимости, и Дополнительный акт о власти вождей (1970) продолжили процесс централизации и установили приоритет государственной власти и избранного президента, лишив вождей полномочий по распределению земель и дав президенту право при необходимости смещать вождей. Еще одной сферой политической централизации стали мероприятия по дальнейшей унификации страны, например законы о том, что преподавание в школах должно идти только на двух языках - сетсвана и английском. Сегодня Ботсвана представляет собой однородную страну без этнической и лингвистической фрагментации, которая характерна для многих других стран Африки, - это как раз результат языковой политики: использование в школе только двух языков минимизировало возможность конфликта между различными племенами и группами.

Последний раз в переписи населения вопрос об этнической принадлежности ставился в 1946 году, и ответы на него показали высокую неоднородность населения в Ботсване. Например, в области Нгвато только 20% относили себя безусловно к народу нгвато; хотя здесь присутствовали и представители других племен тсвана, для которых язык сетсвана не был родным. Эта сильная разнородность была впоследствии сглажена с помощью целенаправленных мер правительства, а также благодаря относительно инклюзивным институтам племен тсвана - подобно тому, как сглаживание разнородности населения в Британии (например, разницы между Англией и Уэльсом) было результатом политики британского государства. Со времени обретения независимости вопрос об этнической принадлежности при переписях населения более не задавался - теперь в Ботсване все были тсвана.

Ботсвана достигла заметных успехов после падения колониализма, потому что Серетсе Хама, Кветт Масире и Демократическая партия вели Ботсвану по пути к инклюзивным экономическим и политическим институтам. Когда в 1970-х годах в стране были обнаружены алмазы, это не привело к гражданской войне, а обеспечило хорошую финансовую базу для действий правительства, которое использовало прибыли от их добычи, чтобы инвестировать в сектор общественных услуг. Значительно меньше стимулов было устраивать заговоры или свергать правительство, чтобы получить контроль над государством. Инклюзивные политические институты принесли политическую ста- бильность и создали базу для инклюзивных экономических институтов. По схеме благотворной обратной связи инклюзивные экономические институты обеспечили устойчивость соответствующих политических институтов.

Ботсвана сломала привычные схемы развития, потому что при наступлении критической точки перелома, в момент обретения независимости, начала строить инклюзивные институты. Демократическая партия Ботсваны и ее элита, к которой относился и сам Хама, не пытались установить диктаторский режим, который мог бы обогатить ее за счет остального общества. И тут мы вновь видим пример того, как сложившиеся институты реагируют в критических точках перелома. В отличие от большинства стран Черной Африки, в Ботсване уже имелись племенные институты, обеспечивавшие определенную степень централизации власти, но в то же время обладавшие некоторыми плюралистическими чертами. Кроме того, экономическая элита страны многое приобретала от обеспечения надежных прав собственности.

Не менее важно и то, что непредсказуемый ход истории в данном случае был направлен в благоприятную для Ботсваны сторону. Серетсе Хама и Кветт Масире не были похожи на Сиаку Стивенса или Роберта Мугабе. Они честно работали над постройкой инклюзивных институтов на базе традиционных племенных институтов тсвана. Все это сделало куда более вероятным успешный для Ботсваны сценарий строительства инклюзивных институтов, в то время как остальные страны Черной Африки либо даже не пытались идти по этому пути, либо их попытки потерпели неудачу.

Ма Констанц Манка – жена одиннадцатого короля Бафута (территория Камеруна). Его зовут Абумби II, и он имеет больше двух десятков жен (правда, в прессе утверждают, что более ста), но Констанц – первая леди. Она провела путешественника Николая Носова по своим владениям. Известно, что еще полвека назад традиции «племени» не отличались цивилизацией. На территории королевства на земле лежат два больших камня, один для казни женщин, другой – мужчин. Принцессам, нарушившим обет целомудрия, отрубали разные части тела поочередно. Чтобы жертва дольше мучилась, ее лишали пальца, руки, ноги и только потом головы. Таким же мукам подвергали предателей, убийц, воров и ведьм. Констанц утверждает, что сейчас такие ритуалы уже не проводят. А камни лежат как напоминание о необходимости праведного образа жизни.

И все же в Камеруне в некоторых королевствах до сих пор проводят безжалостную процедуру – остановку роста груди. Ужасный болезненный ритуал делается девочкам шести лет. К груди прижимают раскаленные камни и затупленные ножи, после чего оставляют девочек калеками со шрамами. В девичестве грудь начинают приплющивать и разглаживать. Родители считают, что нужно задержать половое развитие дочерей, чтобы они не вели беспорядочный образ жизни и не были изнасилованы.

Точного числа детей Абумби II никто не знает. Но кому достанется его «трон», не будет известно до самой его смерти. Так что матерям принцев не приходится драться за владыческое место. Все решает тайный совет, состоящий из родственников короля.

Женой короля девушка сможет стать только после того, как она забеременеет

Король Свазиленда Мсвати III

Девушка-альбинос на «Празднике тростника»

Состояние короля Свазиленда Мсвати III в 2008 году оценивалось в 140 млн евро, и он может позволить себе очень много жен. Но скромный в запросах король обладает всего 16 законными супругами. В связи с распространением СПИДа Мсвати III возродил традиционное право на целомудрие, введя в 2001 году запрет заниматься сексом девушкам до достижения ими 21 года. Нарушитель закона должен заплатить штраф размером в 152 доллара или отдать одну корову. Однако сам король Свазиленда стал правонарушителем, и его восьмая жена была несовершеннолетней, за что Мсвати III оштрафовал сам себя на целую корову. Личная жизнь короля связана с еще одним скандалом – похищением его десятой жены, которую насильно привезли во дворец. Есть и неблагодарная супружница – 12-я жена изменила королю с министром юстиции. У короля 23 ребенка.

Чтобы пополнить потомство, он почти ежегодно устраивает праздник чистоты «Танец тростника», на котором выбирает себе очередную жену. 80 000 девственниц из разных деревень государства собираются на смотрины, где происходит отбор. Всем им, отстоявшим многокилометровую очередь, достанется бесплатная каша с кусочком курицы. А избраннице он подарит дворец и дорогую машину. Но женой девушка сможет стать только после того, как она забеременеет. Кстати, отец Мсвати III Собхуза II был женат 90 раз, у него 260 детей и больше тысячи внуков.

«Тяжелые условия» жизни двух жен в одном замке

Когда в 2014 году король зулусов Гудвил Звелитини женился в шестой раз, у последних его жен возникло недовольство. Они не желали делить один дворец на двоих. Для постройки нового замка требовалось 700 тысяч долларов. К тому времени Звелитини уже потратился. Свадьба была устроена на 10 000 гостей, к праздничному столу забили 60 коров и десятки баранов. Выкуп за невесту составил 20 коров, хотя по местным обычаям достаточно и 11 животных. На ремонт дворца пятой королевы Номпумелело Мчизы было выделено 1,4 млн долларов, куда и подселили последнюю жену Золу Мафу. Жен короля провинции Квазулу-Натал оппозиционная партия обвинила в расточительстве. На содержание королевской семьи правительство почти ежегодно и без этого тратило около 7 млн долларов. А тут еще и опрос общественного мнения показал, что почти две трети жителей ЮАР выступают против многоженства.

Их любовь прошла через многие преграды

Рут Уильямс и ее муж – король Ботсваны Серетсе Кхама

Рут Уильямс, работавшая машинисткой в лондонском страховом отделении банка, познакомилась на балу с Серетсе Кхамой, студентом юридического факультета, изучающим право в Оксфорде. Она не знала, что этот 26-летний парень – король Бечуаналенде (сейчас Ботсвана) и будущий первый президент этой страны. В 1947 году смешанные браки были невозможны. Когда Рут сообщила отцу, что хочет воссоединиться с парнем из Африки, отец отрекся от нее и выгнал из дома. Отец Рут до конца своих дней так и не смирился с тем, что его дочь вышла замуж за черного, пусть и короля. Девушку уволили с работы. Влюбленным запретили венчание в церкви. Несмотря на протесты родных, молодые люди решили, что готовы пойти против воли своих семей. Но они даже не догадывались, какой катастрофой станет их брак для Великобритании и ее планов на переустройство Африки. Действующее правительство ЮАС (сейчас ЮАР) недвусмысленно дало понять коллегам из Великобритании, что этот союз может иметь тяжелые последствия для отношений обеих стран. При этом Великобритания не хотела ссориться с Южной Африкой, боясь потерять дешевые поставки золота и урана. Из-за влюбленных назревал политический скандал. Серетсе с белой женой был практически изгнан из своей страны, Рут не могла вернуться в свой дом в Англии. Все изменилось в 1956 году, когда Серетсе отрекся от престола. Серетсе и Рут разрешили вернуться в Бечуаналенд. Через десять лет бывший король стал первым президентом Ботсваны. У пары четверо детей и одна внучка. В 2008 году их сын Ян стал четвертым президентом Ботсваны. Его родители похоронены на родине короля в одной могиле.

История городов История округов Портал «Ботсвана»

Ранняя история

Первыми на территорию нынешней Ботсваны пришли охотники и собиратели , говорившие на койсанских языках . К примеру, самые ранние поселения на стоянке в холмах Цодило (северо-запад страны) относятся примерно к XVIII веку до н. э. В последние несколько веков до н. э. некоторые племена стали переходить к животноводству , используя сравнительно плодородные земли вокруг дельты Окаванго и озера Макгадикгади . К III веку относится глиняная посуда культуры Бамбата - вероятно, готтентотская по происхождению.

Первое тысячелетие н. э

В начале нашей эры в Южную Африку пришли земледельцы-банту , и с их приходом начинается железный век . Первые памятники железного века в Ботсване относятся примерно к 190 г. н. э. и связаны, вероятно, с народами банту из долины Лимпопо . К 420 году н. э. относятся остатки небольших домов, похожих на ульи, в поселении возле Молепололе (почти идентичные находкам в раскопе возле Претории); есть и похожие находки VI века на северо-западе, в холмах Цодило.

Культура Моритсане

В XII веке начинается распространение культуры Моритсане , связанной с юго-востоком Ботсваны: её носителями были племена группы сото-тсвана , которые хотя и принадлежали народам банту , занимались скорее разведением животных, чем земледелием. С материальной точки зрения эта культура также сочетала черты старых культур верхнего неолита (вроде Бамбата) и бантуской культуры восточного Трансвааля (Лейденбергская культура). Распространение культуры Моритсане связано с ростом влияния вождеств Кгалагади.

На востоке и в центре страны большим влиянием обладали вожди народа Тоутсве, ведшие активную торговлю с восточным побережьем. Позже это образование подпало под власть государства Мапунгубве , а позже - правителей Большого Зимбабве.

XIX в. - Бечуаналенд

После окончания войн, связанных с Мфекане , вожди тсвана стали укреплять своё влияние в регионе, выступая в качестве торговых посредников между европейцами на юге и северными племенами. Особенно выделялись Сечеле , властитель баквена, живших вокруг Молепололе и Кхама III , король племени бамангвато , владевший фактически всей современной Ботсваной. Кхама был союзником британцев, которые использовали его земли для того, чтобы обходить враждебные бурские республики (Трансвааль и Оранжевое Свободное государство) и королевства шона и ндебеле . Напряжение в регионе нарастало, и в 1885 году вожди тсвана Кхама, Батвен и Себеле обратились к британской короне с просьбой о защите. 31 марта был провозглашён протекторат Великобритании над землям тсвана, получившими название Бечуаналенд . Северная часть Бечуаналенда осталась под управлением английской короны, а южная - включена в Капскую колонию (ныне часть ЮАР ; именно поэтому часть носителей языка тсвана проживает сейчас как раз в ЮАР).

Британцы вначале предполагали, что Бечуаналенд, как и Басутоленд (Лесото) со Свазилендом , будет включён в состав Родезии или Южно-Африканского Союза , и поэтому даже административным центром протектората стал Мафикенг , расположенный в Капской колонии. Специальных программ развития Бечуаналенда не предусматривалось, к тому же они вызывали резкий протест у вождей тсвана, не желавших усиления европейского влияния на своих землях. Включение протекторатов в состав ЮАС постоянно откладывалось, и в конце концов, когда Национальная партия стала вводить в стране режим апартеида , было решено не сливать эти территории воедино. В 1951 году был создан совместный консультативный совет, а в 1961 году - принята конституция, предусматривавшая создание законодательного собрания, имевшего право совещательного голоса.

Независимость

Великобритания не хотела менять политическое устройство до тех пор, пока не убедилась бы в том, что страна может самостоятельно развивать свою экономику. В 1964 году колониальная администрация согласилась с возможностью провозглашения независимости; в 1965 году было введено самоуправление, а столица перенесена из Мафикенга в быстро отстроенный Габороне , и в 1966 году была провозглашена независимая Республика Ботсвана. Первым премьер министром стал Серетсе Кхама , один из лидеров освободительного движения и законный претендент на трон вождя племени бамангвато . Он был переизбран ещё дважды и скончался в 1980 году , занимая пост президента.

Экономика независимой Ботсваны была основана на экспорте продукции (в частности, в стране были найдены залежи алмазов); чтобы получать от этого экспорта максимальную выгоду, в 1969 году правительство добилось изменения условий таможенного договора с ЮАР.

После Кхамы президентом стал вице-президент Кетумиле Масире , также дважды позже переизбранный. Масире в 1998 году ушёл в отставку, и лидером Ботсваны стал Фестус Могае .

Напишите отзыв о статье "История Ботсваны"

Примечания





Зависимые территории



Непризнанные и частично признанные государства



¹ Частично в Азии

Отрывок, характеризующий История Ботсваны

Государь вызвал полкового командира и сказал ему несколько слов.
«Боже мой! что бы со мной было, ежели бы ко мне обратился государь! – думал Ростов: – я бы умер от счастия».
Государь обратился и к офицерам:
– Всех, господа (каждое слово слышалось Ростову, как звук с неба), благодарю от всей души.
Как бы счастлив был Ростов, ежели бы мог теперь умереть за своего царя!
– Вы заслужили георгиевские знамена и будете их достойны.
«Только умереть, умереть за него!» думал Ростов.
Государь еще сказал что то, чего не расслышал Ростов, и солдаты, надсаживая свои груди, закричали: Урра! Ростов закричал тоже, пригнувшись к седлу, что было его сил, желая повредить себе этим криком, только чтобы выразить вполне свой восторг к государю.
Государь постоял несколько секунд против гусар, как будто он был в нерешимости.
«Как мог быть в нерешимости государь?» подумал Ростов, а потом даже и эта нерешительность показалась Ростову величественной и обворожительной, как и всё, что делал государь.
Нерешительность государя продолжалась одно мгновение. Нога государя, с узким, острым носком сапога, как носили в то время, дотронулась до паха энглизированной гнедой кобылы, на которой он ехал; рука государя в белой перчатке подобрала поводья, он тронулся, сопутствуемый беспорядочно заколыхавшимся морем адъютантов. Дальше и дальше отъезжал он, останавливаясь у других полков, и, наконец, только белый плюмаж его виднелся Ростову из за свиты, окружавшей императоров.
В числе господ свиты Ростов заметил и Болконского, лениво и распущенно сидящего на лошади. Ростову вспомнилась его вчерашняя ссора с ним и представился вопрос, следует – или не следует вызывать его. «Разумеется, не следует, – подумал теперь Ростов… – И стоит ли думать и говорить про это в такую минуту, как теперь? В минуту такого чувства любви, восторга и самоотвержения, что значат все наши ссоры и обиды!? Я всех люблю, всем прощаю теперь», думал Ростов.
Когда государь объехал почти все полки, войска стали проходить мимо его церемониальным маршем, и Ростов на вновь купленном у Денисова Бедуине проехал в замке своего эскадрона, т. е. один и совершенно на виду перед государем.
Не доезжая государя, Ростов, отличный ездок, два раза всадил шпоры своему Бедуину и довел его счастливо до того бешеного аллюра рыси, которою хаживал разгоряченный Бедуин. Подогнув пенящуюся морду к груди, отделив хвост и как будто летя на воздухе и не касаясь до земли, грациозно и высоко вскидывая и переменяя ноги, Бедуин, тоже чувствовавший на себе взгляд государя, прошел превосходно.
Сам Ростов, завалив назад ноги и подобрав живот и чувствуя себя одним куском с лошадью, с нахмуренным, но блаженным лицом, чортом, как говорил Денисов, проехал мимо государя.
– Молодцы павлоградцы! – проговорил государь.
«Боже мой! Как бы я счастлив был, если бы он велел мне сейчас броситься в огонь», подумал Ростов.
Когда смотр кончился, офицеры, вновь пришедшие и Кутузовские, стали сходиться группами и начали разговоры о наградах, об австрийцах и их мундирах, об их фронте, о Бонапарте и о том, как ему плохо придется теперь, особенно когда подойдет еще корпус Эссена, и Пруссия примет нашу сторону.
Но более всего во всех кружках говорили о государе Александре, передавали каждое его слово, движение и восторгались им.
Все только одного желали: под предводительством государя скорее итти против неприятеля. Под командою самого государя нельзя было не победить кого бы то ни было, так думали после смотра Ростов и большинство офицеров.
Все после смотра были уверены в победе больше, чем бы могли быть после двух выигранных сражений.

На другой день после смотра Борис, одевшись в лучший мундир и напутствуемый пожеланиями успеха от своего товарища Берга, поехал в Ольмюц к Болконскому, желая воспользоваться его лаской и устроить себе наилучшее положение, в особенности положение адъютанта при важном лице, казавшееся ему особенно заманчивым в армии. «Хорошо Ростову, которому отец присылает по 10 ти тысяч, рассуждать о том, как он никому не хочет кланяться и ни к кому не пойдет в лакеи; но мне, ничего не имеющему, кроме своей головы, надо сделать свою карьеру и не упускать случаев, а пользоваться ими».
В Ольмюце он не застал в этот день князя Андрея. Но вид Ольмюца, где стояла главная квартира, дипломатический корпус и жили оба императора с своими свитами – придворных, приближенных, только больше усилил его желание принадлежать к этому верховному миру.
Он никого не знал, и, несмотря на его щегольской гвардейский мундир, все эти высшие люди, сновавшие по улицам, в щегольских экипажах, плюмажах, лентах и орденах, придворные и военные, казалось, стояли так неизмеримо выше его, гвардейского офицерика, что не только не хотели, но и не могли признать его существование. В помещении главнокомандующего Кутузова, где он спросил Болконского, все эти адъютанты и даже денщики смотрели на него так, как будто желали внушить ему, что таких, как он, офицеров очень много сюда шляется и что они все уже очень надоели. Несмотря на это, или скорее вследствие этого, на другой день, 15 числа, он после обеда опять поехал в Ольмюц и, войдя в дом, занимаемый Кутузовым, спросил Болконского. Князь Андрей был дома, и Бориса провели в большую залу, в которой, вероятно, прежде танцовали, а теперь стояли пять кроватей, разнородная мебель: стол, стулья и клавикорды. Один адъютант, ближе к двери, в персидском халате, сидел за столом и писал. Другой, красный, толстый Несвицкий, лежал на постели, подложив руки под голову, и смеялся с присевшим к нему офицером. Третий играл на клавикордах венский вальс, четвертый лежал на этих клавикордах и подпевал ему. Болконского не было. Никто из этих господ, заметив Бориса, не изменил своего положения. Тот, который писал, и к которому обратился Борис, досадливо обернулся и сказал ему, что Болконский дежурный, и чтобы он шел налево в дверь, в приемную, коли ему нужно видеть его. Борис поблагодарил и пошел в приемную. В приемной было человек десять офицеров и генералов.
В то время, как взошел Борис, князь Андрей, презрительно прищурившись (с тем особенным видом учтивой усталости, которая ясно говорит, что, коли бы не моя обязанность, я бы минуты с вами не стал разговаривать), выслушивал старого русского генерала в орденах, который почти на цыпочках, на вытяжке, с солдатским подобострастным выражением багрового лица что то докладывал князю Андрею.

Правообладатель иллюстрации BFI

5 октября мировой премьерой новой британской ленты "Соединенное королевство" открывается 60-й, юбилейный Лондонский кинофестиваль.

Лондонский фестиваль не относится к числу самых знаменитых и престижных. Здесь, в отличие от Канн, Венеции или Берлина, не вручают "Пальмовых ветвей", "Золотых львов" или "Серебряных медведей".

Здесь почти нет "красной дорожки", нет гламура, нет безумия папарацци.

В то же время фестиваль ни в коем случае нельзя назвать событием периферийным или провинциальным. Сам статус Лондона как мировой культурной столицы делает фестиваль притягательным как для всемирно известных звезд, так и для мировых премьер.

Тяга к звездности из года в год растет, что, наверное, в нашем медийном мире неизбежно.

Вот далеко не полный список звезд, которые приезжают в этом году в Лондон для презентации своих фильмов и для специальных встреч со зрителями: Николь Кидман, Вернер Херцог, Пол Верховен, Сигурни Уивер, Лиам Нисон, Майкл Фассбендер. Хотя и тут очевиден крен в сторону режиссеров и актеров не столько кассового, сколько "умного" кино.

Британский акцент

И все же, главный акцент, главный фокус ЛКФ - на британском кино.

У британского кино странная репутация в мире. С одной стороны, британские актеры и режиссеры - частые гости в Голливуде, некоторые давно стали его постоянными обитателями и горстями черпают "Оскары". Достаточно назвать Энтони Хопкинса, Иэна Маккелена, Даниэля Дэй-Льюиса, Майкла Кейна, Колина Ферта, Эмму Томпсон, Хелен Миррен.

Правда, нередко признание они получают в фильмах, не имеющих к Британии почти никакого отношения. Поэтому столь дорожат здесь такими британскими по теме и духу достижениями, как "Речь короля".

Есть, с другой стороны, и кино демонстративно неголливудское, некоммерческое, которое получает всемирное признание не кассой, а своими художественными достоинствами или социальным пафосом.

Лучший пример тому - 80-летний ветеран Кен Лоуч, один из избранной когорты режиссеров, дважды получавших "Золотую Пальмовую ветвь" в Канне, в том числе и в этом году за фильм "Я, Даниэль Блейк".

Поэтому ЛКФ столь целенаправленно и стремится продвигать британское кино, традиционно открывая и закрывая фестиваль именно картинами домашнего производства.

Правообладатель иллюстрации BFI Image caption В главных ролях в фильме "Соединенное королевство" британские актеры Розамунд Пайк и Дэвид Ойелоуо

"Соединенное королевство" - трудно было, наверное, найти фильм с более подходящим названием для открытия лондонского кинофорума названием.

Хотя название обманчиво. Речь в фильме идет вовсе не о Соединенном Королевстве Великобритании и Северной Ирландии - официальном названии государства.

Относящаяся к 1948 году история любви короля Бечуаналенда (нынешней Ботсваны) и обычной британской женщины, обнажившая расовые и иерархические предрассудки как колониальной Англии, так и африканской монархии, лишь кажется отнесенной в далекое прошлое и отчетливо резонирует со столь болезненно переживающим кризис мультикультурализма современным западным обществом.

Закрывает фестиваль картина британца Бена Уитли "Перестрелка". Сюжетная канва ее выглядит предельно тривиально - столкновение гангстеров, торговцев оружием. Тем не менее, уникальный, ироничный, сюрреалистически-абсурдистский стиль предыдущих работ 44-летнего режиссера ("Список смертников", "Раз! Два! Три! Умри!", "Высотка") заставляет ждать от новой картины не только увлекательно-захватывающего, но и умного, стильного и в высшей степени британского зрелища.

Среди других многообещающих работ из британского списка - картина Андреи Арнольд "Американская милашка". Творчество 55-летней Арнольд - лучший пример следования социально-заряженной, но вместе с тем эстетически зрелой традиции британского кино. От фильма к фильму ("Грозовой перевал", "Красная дорога", "Аквариум") талант режиссера раскрывается все ярче, и неслучайно ее "Американская милашка" получила Приз жюри на Каннском фестивале этого года.

Призы, жюри и конкурсы

Традиционно, в течение многих десятилетий ЛКФ обходился без конкурса и, соответственно, без жюри и призов. Он был классическим "фестивалем фестивалей", то есть событием не столько внутрицеховым, сколько зрительским.

Здесь можно было увидеть уже успевшие прогреметь на других фестивалях, но еще не вышедшие в британский прокат яркие новинки года.

Правообладатель иллюстрации BFI Image caption "Рождение нации" - современное переосмысление одноименного классического киноэпоса 1915 года

То же самое есть и сейчас: в программе ЛКФ-2016 нашумевшая на Sundance современная версия классического фильма Дэвида Гриффита 1915 года "Рождение нации". Фильм тем более интересен, что картина Гриффита, хоть и признана шедевром мирового кино, отличается откровенным расизмом, немыслимым в наше политкорректное время.

С нетерпением ждут в Лондоне и "Сноудена" - любитель политических контроверз Оливер Стоун и на сей раз выбрал тему, которая никого не может оставить равнодушной.

Актуальным политически, но в то же время острым по форме обещает стать и "Ноктурама" француза Бертрана Бонелло. Автор провокационных "Порнографа" и "Дома терпимости" на сей раз превратил в элегантный радикальный шик историю группы террористов, пытающихся поджечь Париж.

Однако ЛКФ не удалось удержаться в бесконкурсном формате. Ведь именно конкурс и призы - главное, что привлекает к фестивалю медийный интерес.

Количество конкурсов с каждым годом растет. Если еще недавно ЛКФ обходился одним "официальным" конкурсом, теперь к нему добавился и конкурс дебютов, и конкурс документальных фильмов, и конкурс короткометражек.

Наибольшее внимание привлекает, конечно же, главный - официальный конкурс. Качество представленных на нем фильмов от года к году растет, и несколько конкурсантов этого года могли бы украсить любой самый громкий и престижный фестиваль.

Правообладатель иллюстрации BFI Image caption Изабелль Юппер сыграла главную роль в новой картине Пола Верховена "Она"

Начинавший в качестве типичного представителя европейского артхауса голландец Пол Верховен (в 1983 году он обратил на себя внимание стильным фильмом "Четвертый мужчина") в середине 80-х перебрался в Америку и стал одним из самых коммерчески успешных режиссеров Голливуда ("Робот-полицейский", "Основной инстинкт", "Вспомнить все"). В своей новой работе "Она" он вновь обращается к Европе, экранизировав скандальный роман Филиппа Джиана "О!" с блестящей Изабель Юппер в главной роли.

Не меньше ожиданий и от новой работы Франсуа Озона "Франц" - стильная черно-белая лента о периоде после Первой мировой войны, уже вызывающая сравнение со знаменитой "Белой лентой" Михаэля Ханеке.

Прекрасную прессу уже успел получить после своей премьеры в Торонто фильм "Лунный свет" на практически новую для кино тему - о становлении молодого человека-гомосексуала в откровенно гомофобной афроамериканской среде в США.

А что же Россия?

Успех картины Алексея Попогребского "Как я провел этим летом", завоевавшей главный приз ЛКФ 2010 года, так и остался, увы, одиночным успехом российского кино в Лондоне.

В этом году ни одной российской картины в конкурсе нет. Да и представлено российское кино на фестивале крайне скупо: всего два фильма.

Фильмы, правда, достойные и очень интересные. "Ученик" Кирилла Серебренникова стал киноверсией спектакля режиссера по пьесе Мариуса фон Майенбурга "(М)ученик", получившего пять номинаций на театральную премию "Золотая маска". Да и сам фильм тоже не остался без внимания: премьера его прошла в рамках программы "Особый взгляд" Каннского кинофестиваля этого года, и его включили в лонг-лист фильмов-номинантов на получение премии Европейской киноакадемии.

Правообладатель иллюстрации BFI Image caption "Зоология" Ивана Твердовского - фантасмагорическая притча в духе гоголевского "Носа" о внезапно обнаружившей у себя длинный хвост женщине

Особняком стоит "Зоология" Ивана Твердовского - фантасмагорическая притча в духе гоголевского "Носа" о внезапно обнаружившей у себя длинный хвост тихой интеллигентной женщине из провинциального российского города. Картина уже была показана на фестивале "Кинотавр" в Сочи и в Карловых Варах.

Известный российский документалист Виталий Манский привез в Лондон свою новую картину "Родные" - правда, не под российским флагом. Совместное производство Латвии, Германии, Эстонии и Украины, эта работа - размышление о последствиях бурных украинских событий 2014 года. Сам уроженец Львова, режиссер отправился в поездку по своим родственникам во Львове, Одессе, Крыму и на Донбассе.

"Важный противовес упрощенному подходу как западной, так и восточной пропаганды", - так характеризует фильм программа ЛКФ.