Режиссер райхельгауз личная жизнь. Райхельгауз Иосиф Леонидович: биография и работы. Звания и награды

Весьма познавательный эпизод произошёл на вечернем шоу Владимира Соловьёва от 21 февраля. Режиссёр Иосиф Райхельгауз, протестуя против очевидного, решил доказать политологу Дмитрию Куликову на кулачках, что одесский Алексей Гончаренко, ласково именуемый Лёшиком Скотобазой, – достойный человек и ни разу не трупожорка.

Гончаренко и Райхельгауз: позор Одессы

При том, что миллионы людей внимательно просмотрели видео, снятое бандеровской гопотой, сразу же, по следам расправы над «куликовцами», в одесском Доме профсоюзов. Среди группы убийц в балаклавах фигурировал губастенький парнишечка с фотоаппаратом – «мыльницей», радостно снимавший обгорелые тела под собственное же восторженное болботание. В этом губастеньком упырьке любая собака была способна опознать бывшего «рыга» Гончаренко, пару месяцев назад словившего фофан под видеокамеру в самый расцвет Крымской Весны на симферопольской улице.

И вот, значитца, режиссёр Райхельгауз с голубых экранов убеждает не верить своим глазам. В студии Соловьёва с режиссёром пытались вступить в полемику донецкий политолог Владимир Корнилов и его российский коллега Дмитрий Куликов. Разговор произошёл примерно следующий: Гончаренко убийца или пособник!

Вывсёврётиии!.. Это фейк!

Это ложь! Его там не было!

Да, но Гончаренко снимал стрим в Доме профсоюзов… Вывсёврётиии!..

Он туда пришёл позже!

Но есть видео, где он говорит «мы сожгли сепаратистов»…

Враньё! Не верю ни единому слову! У нас все ходы записаны!

Вывсёврётиии! Вы тут каждое воскресенье врёте! Вы пропагандисты!

Щас как дам в рожу!

В течение всего диспута режиссёр Райхельгауз наливался чёрной кровью, затем брызгал в студию кипящей слюной, и в самом конце словесной пикировки, в ярости выпрыгивая из трусов, с перекошенным лицом выбежал из-за стоечки и принялся изрыгать проклятия, размахивая кулаком над головой вставшего у него на пути Соловьёва, под ироничные улыбки оппонентов.

Других либералов для вас нет, дорогие граждане. Время Герцена и Чернышевского ушло навсегда.

Теперь в ходу только вот такое.

С чего бы такая любовь у российского режиссёра к продажной твари и пособнику неонацистов Скотобазе Гончаренко?

Дело давнее. Как подсказывает интернет-ресурс «Думская.net », в сентябре 2012 года Иосиф Райхельгауз приезжал в Одессу лично передать молодому «рыгианалу» и зампреду Одесской облрады Гончаренко почётную грамоту от Союза театральных деятелей России за подписью Александра Калягина, известного также, как «тётушка Чарли из Бразилии».

«Думская» приводит любопытные речи, произнесённые во время вручения грамоты, от которых на глаза сами собой наворачиваются светлые слёзы умиления: Гончаренко: «Я убежден: главное, что мы должны делать сегодня – это плотнее взаимодействовать с братским нам российским народом, и сфера культуры для этого – главное. Потому что все те проблемы с взаимоотношениями, которые могут возникать, должны решаться через культуру.»

Ещё более сногсшибательное сообщает ресурс «Украинская правда»: Гончаренко: «Одесса не была украинским городом.

Одесса создавалась как центр Новороссии, в которой были русские, греки, украинцы, евреи, болгары и прочие. Русский язык всегда был в Одессе, он не внесен туда откуда-то.»

Ау, правосеки! Не хотите ли отвесить свою порцию фофанов беспринципной твари?

Вот уж, воистину, «вовремя предать – это не предать, а предвидеть!», как говаривал один галантерейный персонаж из рязановского кинофильма «Гараж», поскольку апофигеем убогой жизни приспособленца Гончаренко стал самопиар на обгорелых трупах под бормотание – «Мы пошли к лагерю сепаратистов на Куликовом Поле, мы взяли его, лагерь уничтожен». Рекомендуем:

Казалось бы, причём тут Райхельгауз?

Да при том, что его «Театр современной пьесы» – жалкое и убыточное заведение.

А если поссориться с Гончаренко, то краник скудного ручейка грОшей, получаемых театром от сезонного чёса по Одессе, или другим городам и весям Украины, можно в любой момент перекрыть.

На Украине ведь не в курсе, что зритель не ходит на спектакли Райхельгауза, а ориентируется на то, что, «вот – режиссёр-одессит, в Москве театром заведует – надо идти!»…

А ещё в «ватный» списочек можно попасть – а это совсем уж западло для режиссёра с устойчивым ахеджакнутым мировоззрением «ох, простите нас бандеровцы, ИГИЛ и все-все-все!» Когда-то, в демократичнейшем государстве ФРГ, в котором при власти оказалась толпа вчерашних нацистов, правительством было принято положение «беруфсфербот» (Berufsverbot) – запрет на профессию.

И на сладкое немного о том, что за гений такой – этот самый бандеролюбивый режиссёр Иосиф Райхельгауз, шедевры которого без помощи Гугла вряд ли вспомнит даже театрал-любитель.

Как сообщает нам Википедия со ссылкой на газету «Лицей», «Иосиф Райхельгауз родился и вырос в Одессе. В 1962–1964 годах работал электрогазосварщиком на автобазе. В 1964 году поступил в Харьковский театральный институт на режиссёрский факультет, но уже через неделю был отчислен с формулировкой: «Профессиональная непригодность». В 1965 году Райхельгауз стал артистом вспомогательного состава Одесского ТЮЗа.

В 1966 году приехал в Ленинград и поступил на режиссёрский факульте ЛГИТМиК. И вновь, в том же году, был отчислен за профнепригодность. В 1965–1966 годах был рабочим сцены в Ленинградском БДТ им. Горького. В 1966 году поступил на факультет журналистики Ленинградского государственного университета, где смог наконец заняться режиссурой: стал руководителем студенческого театра ЛГУ. В 1968 году Иосиф Райхельгауз покинул университет и поступил на режиссёрский факультет ГИТИСа, в мастерскую М.О. Кнебель и А.А. Попова.

Одновременно работал в качестве режиссёра в знаменитом студенческом театре МГУ, в 1970 году руководил концертными студенческими бригадами по обслуживанию строителей сибирских ГЭС. В 1971 году проходил режиссёрскую практику в Центральном театре Советской Армии, но спектакль «И не сказал не единого слова» по повести Г. Бёлля, не был допущен к показу. Свой преддипломный спектакль, «Мой бедный Марат» по пьесе А. Арбузова, в 1972 году поставил в родной Одессе.»

Обнять и плакать. Корифея дважды выносили на пинках из театральных вузов, причём, первый раз – из провинциального.

Но возвращаться назад, в электрогазосварщики, Мельпомена не отпустила.

Ушёл в самодеятельность, ударять по Вильяму, понимаете ли, нашему, Шекспиру.

На почве самодеятельности отрастил себе неслабые мозоли на ягодицах и на измор взял ГИТИС.

Но самодеятельность не бросил – чёс на северах, среди суровых и хорошо зарабатывающих людей, истосковавшихся по культуре, даже в виде самодеятельного культпросвета – это святое.

Ёлки лицедея целый год кормят, да!

Первый же спектакль в ЦТСА забраковали.

Со своей халтурой смог вылезти только в родной Одессе.

До 1993 года был широко известен в узких кругах.

Лауреатом и корифеем стал только при Ёлкине, когда звания заслуженных и народных раздавали за сожжённый при свидетелях партбилет.

Короче, типичный представитель общества «Долой рутину с оперных подмостков!»

Надо ли удивляться, что буратины из его театра готовы работать за еду?

Александр Ростовцев

— Иосиф Леонидович, у вас удивительная биография. Из театральных вузов вас, с юности мечтавшего стать режиссером, изгоняли с пометкой «Профнепригодность». Но вы не оставляли попыток. Настолько была сильной вера в себя?

— Почему-то всю жизнь уверен, что нет ничего такого, чего бы я не смог сделать. И эта вера была непоколебима даже тогда, когда меня отчисляли. Смешная вышла история, как я вообще стал артистом. Мечтая о театре, я поступил на режиссерский факультет Харьковского театрального института. Через неделю был отчислен, и мое театральное будущее оказалось под угрозой. Вернулся в Одессу и случайно наткнулся на забавное объявление: «ТЮЗу срочно требуется артист. Размер 48». Я носил 46-й, но в театр отправился тут же. Думал, что меня попросят что-то почитать, но режиссер со словами «Сейчас проверим» повела меня прямиком в костюмерный цех. Все костюмы, которые на меня примеряли, оказывались велики. И все же меня приняли в труппу, потому что артист, на которого они шились, неожиданно поступил во ВГИК и уехал в Москву, а сезон надо было доигрывать. Звали его Коля Губенко. Как известно, впоследствии Николай Никола­евич Губенко стал выдающимся режиссером, министром культуры СССР.

В ТЮЗе я проработал недолго, через год поехал в Ленинград и поступил в ЛГИТМиК. Оттуда меня выгнали спустя пару месяцев. Узнав об отчислении, из Одессы в Ленинград немедленно приехала мама и бросилась к Борису Вульфовичу Зону, знаменитому педагогу и режиссеру, учениками которого были Кадочников, Фрейндлих, Тенякова и недолгое время — я. «За что вы выгнали моего талантливого сына?» (Мама всегда верила в меня!) — «Кроме вашего талантливого мальчика, у меня еще двадцать студентов. Вместе с ними ваш учиться не может, поэтому либо его надо одного оставить на курсе, либо остальных». Сейчас я смеюсь над этой историей, а тогда мы с мамой плакали.

— Узнав о том, что меня отчислили, из Одессы в Ленинград немедленно приехала мама… С мамой Фаиной Иосифовной

— Почему вы не могли учиться вместе со всеми? Были настолько конфликтны?

— Мне не нравилось, как этот Зон преподавал, и я это не скрывал. Ему тогда было под 70 — глубочайший старик по тем моим меркам. Все его рассказы казались банальными, он говорил про Станиславского, а я хотел слушать про Мейерхольда. Я надеялся узнать новое, а он пересказывал написанное в книжках. Конечно, я вел себя неправильно, дерзко…

Но знаете, теперь, когда мне, руководителю актерских и режиссерских мастерских, приходится самому отчислять студентов, вспоминаю Зона. И говорю им следующее: «Возможно, что уход из нашего учебного заведения повернет вашу жизнь в лучшую сторону. Во всяком случае, все, что происходило плохого со мной, шло в итоге во благо».

После ЛГИТМиКа я стал студентом ГИТИСа, который и окончил. На четвертом курсе мы проходили так ­называемую созерцательную практику в Театре Советской Армии. Будущим режиссерам следовало просто сидеть и смотреть, как другие ставят спектакли. Мне это показалось страшно скучным. Я пригласил двух хороших артистов, поставил с ними резкий спектакль по роману Генриха Белля «И не сказал ни единого слова» и показал глав­ному режиссеру театра, своему учителю Андрею Алексеевичу Попову. Тот был человеком благородным, интеллигентным, но… до дрожи боящимся власти. Поэтому, прежде чем принять решение, выпускать ли спектакль на сцену, пригласил комиссию из политуправления армии. В антракте они, полные гнева, всем составом покинули театр. Но по счастливому обстоятельству в зале оказалась завтруппой «Современника» Тоня Хейфец, жена Леонида Ефимовича Хейфеца. И она рассказала своей подруге, Галине Волчек, что вот, молодой парень поставил интересный спектакль. Та пригласила меня на разговор.

К своему стыду, к «Современнику» мы в то время относились прохладно, считая его театром без режиссуры: собрались актеры и играют для себя. Тогда все повально увлекались великим Эфросом, Товстоноговым. Короче говоря, перед Волчек и Олегом Табаковым я, 25-летний, предстал без робости. Они предложили показать им спектакль, что мы с артистами той же ночью и сделали.

— Счастливые были времена — жили легко, радостно, задорно. С Галиной Волчек и Иваном Бортником

Счастливые были времена — жили легко, радостно, задорно. Быстро поставили декорации, принесли костюмы, реквизит и сыграли спектакль перед худсоветом, в составе которого был уже тогда знаменитый театральный критик Виталий Яковлевич Вульф.

Он мне про это всегда напоминал. Говорил, грассируя: «Помнишь ли, Иосиф, почему ты стал режиссером в «Современнике»? Это я первым сказал: «Галя, нужно брать этого маль­чика!»

За год до описываемых событий из «Современника» ушел Олег Ефремов, и Галина Борисовна Волчек, надо отдать ей должное как выдающемуся художественному руководителю, сообразила сделать ставку на молодых. И набрала в театр никому не известных актеров: Юру Богатырева, Станислава Садальского, Елену Кореневу, Костю Райкина, Марину Неелову, а также двух режиссеров — Валерия Фокина и меня. Помню, как мы с Валерием продумывали концепцию юбилея Галины Борисовны. Ей исполнялось 40 лет. Кажется, прошло совсем немного времени, а недавно я поздравлял Галину Борисовну с 80-летием…

— Первый ваш спектакль, «Из записок Лопатина» по Константину Симонову, произвел фурор в театральной Москве, на сцене блистали лучшие актеры «Современника». Вам в то время не было и 30 лет. Интересно, сразу ли вы нашли общий язык с мэтрами сцены?

— «Записками Лопатина» я собирался «спасти» весь советский театр. По молодости и глупости считал, что научу их тут всех играть. В эпизодах занял ни больше ни меньше Олега Павловича Табакова, ту же Галину ­Борисовну Волчек, Любовь Ивановну Добр­жанскую, Андрея Васильевича Мягкова, Петра Сергеевича Вельяминова, а в главной роли — . Причем, раздавая экземпляры пьесы, подписывал, как Станиславский: «Поручаю такому-то такую-то роль. Иосиф Райхельгауз». Гафт, прочтя «поручение», спросил, буравя меня взглядом: «А где твой экземпляр?» И получив его от меня, написал на титульном листе: «Райхельгаузу. К вам от Лопатина записка.

Не подходите к Гафту близко!»

— Для Гафта быть в конфликте — это нормальная форма общения. Валентин Иосифович — удивительный тип (2008)

А Олег Иванович Даль вообще отказался со мной репетировать. Гневно сказал, что моя режиссура — полная ерунда, и ушел. Его роль я передал моему сверстнику и товарищу Косте Райкину, и сыграл он замечательно. Премьера состоялась зимой 1975 года и вызвала ажиотаж, лишний билетик спрашивали еще от метро. За полчаса до первого звонка замечаю, как обладавший всеми возможными писательскими регалиями Константин Михайлович Симонов бросается в метель и вынимает из подъехавшего автомобиля нечто маленькое, скрюченное, замотанное в лисьи меха. Когда уже в администраторской он все это развернул, я увидел сухонькую старушку, немедленно отправившуюся к зеркалу поправлять прическу. «Это !» — шепчет он мне на ухо. А я был убежден, что она давно умерла… После спектакля Константин Михайлович вынес ее обратно и, заворачивая в меха, прокричал в ухо: «Лиля Юрьевна, этот мальчик — режиссер. Это он поставил спектакль!» На что она тоже прокричала, глядя на меня: «Деточка! Спектакль понравился, но я почти ничего не вижу и совсем ничего не слышу!»

— А с Гафтом, значит, сразу вышел конфликт?!

— Ну, видите ли, конфликт с Гафтом — это его нормальная форма общения. Валентина Иосифовича я считаю своим старшим товарищем, очень его люблю. Он выдающийся артист, поэт, мыслитель и вообще — удивительный тип. Весной, будучи приглашенным на юбилей нашего театра, отозвался и даже написал стихотворные поздравления, которые читал мне из машины по телефону. Но почему-то не доехал… Такой вот он непредсказуемый… О нем надо отдельную статью писать. Расскажу, как он однажды меня «утешил».

После «Современника» я работал в Театре Станиславского, пока там не сложилась нехорошая ситуация: меня лишили московской прописки, уволили и, как следствие, запретили вообще работать в Москве. Несколько лет я ставил спектакли в провинции — в Элисте, в Хабаровске, в Минске, в Одессе…

— Прописки за что лишили?

— Ой, это все советская власть и проклятые большевики. Так вот, знакомые мне сочувствовали, старались ободрить, внушить, что как-нибудь, но все наладится. И вот однажды я встретил Гафта, и он сообщил, что знает о моих мытарствах, сильно сочувствует и даже сочинил на эту тему эпиграмму: «Одесский пляж на время бросив, в Москву пожаловал Иосиф, но наступила пауза в карьере Райхельгауза. Не съездить ли для интересу тебе назад, в свою Одессу?» Добрый Гафт…

«Для интересу» — это, кстати, одесское выражение. Там говорят, например, «Давай для интересу выпьем чаю» или «Давай для интересу погуляем».

— Я удивилась, узнав, что эпиграммы Валентина Гафта увидели свет с вашей легкой руки.

— Когда мы начали репетировать «Из записок Лопатина», написание Валентином Иосифовичем эпиграмм было в самом разгаре, он впервые стал их читать на публике. Иногда он звонил мне глубокой ночью в общежитие «Современника», будил соседей, требуя позвать меня к телефону. А соседями были неизвестные тогда Юра Богатырев, Стас Садальский. Я брал трубку и сквозь сон слышал: «Старик, хорошо, что ты не спишь! Помнишь, у меня есть эпиграмма на того-то, я хочу ее прочитать, но забыл». А у меня была хорошая память, и я эти его эпиграммы отлично запоминал. И однажды мне пришла в голову идея написать статью про Гафта, вставив туда его четверостишия, для газеты «Молодежь Эстонии». Таким образом впервые два десятка его эпиграмм увидели свет.

Вообще-то мне очень повезло: жизнь подарила встречи с огромным количеством замечательных людей русской культуры. Вот через забор дом Альберта Филозова. Мы давно дружим, вместе работаем и выпиваем. Неподалеку жил . Много лет мы вместе встречали старый Новый год в его доме в Переделкино.

В «Школе современной пьесы» работают прекрасные актеры — все они либо мои друзья, либо ученики. С мы встретились в Театре миниатюр, нынешнем театре «Эрмитаж», когда ее никто не знал. Сначала она, не имея драматического образования, работала в родном Омске, потом перебралась в Москву, став артисткой мюзик-холла. Люба была по-хорошему безумная, разнообразная, неуправляемая, сразу было понятно — она очень талантлива. Какое-то время я даже готовил ее к поступлению в ГИТИС, она стала студенткой мастерской Олега Табакова. Когда в 1989 году открылась «Школа современной пьесы», премьеру — «Пришел мужчина к женщине» — сыграли Альберт Филозов и Люба. После ее смерти роль отошла Ире Алферовой, моей бывшей однокурснице.

Другая звезда нашего театра — Таня Васильева… Я видел ее игру еще в дипломных спектаклях, когда сам был студентом. То есть нас с Таней тоже связывает знакомство длиною в жизнь. «Школа современной пьесы» дала мне уникальную возможность собрать своих любимых артистов. Посчастливилось работать и с , и с Михаилом Андреевичем Глузским. Вспоминается чудесный случай.

Однажды мы гастролировали в Риге и жили в санатории на берегу Балтийского моря. Ранним утром я пошел прогуляться и встретил Глузского в смешных нелепых шортах. «Михаил Андреевич, какие у вас «серьезные» шорты!» — сказал я ему. «А что вы думаете, сам-то я тоже уже не мальчик. Не Ромео!» И тут на балконе появилась Мария Владимировна с распущенными волосами и в длинной белой ночной сорочке. Я пошутил: «Не скромничайте! Вот ваша Джульетта!» Он немедленно среагировал, подбежал к балкону, со­­рвав по пути веточку с какого-то цветущего куста, и крикнул Марии Владимировне: «Джульетта!» И они начали играть. Не было возраста и прожитых лет, была лишь юность и страсть… Они помнили текст, играли не без юмора, но и не уходя в пародию. Жаль, что это чудо видел единственный зритель — я. И тут затарахтел мотоцикл и появился красивый молодой человек с огромным букетом красных роз: «Мария Владимировна, я по поручению министра культуры Латвии…» Она ахнула и выпалила: «Артист Глузский, вы снима­етесь с роли! Вот мой Ромео!»

— В застойные времена артисты неплохо жили, ездили с гастролями по разным странам. Наверное, первый раз за границей стал для вас потрясением?

— Меня очень долго не выпускали из страны. Вы, скорее всего, не помните, что для выезда за границу, даже в Болгарию, требовалась характеристика, рекомендация и разрешение райкома партии? А я никогда, к счастью, не был ни комсомольцем, ни коммунистом. Пару раз пытался пройти эти глупые собеседования, но меня заворачивали. Спрашивали, например: «Как вы относитесь к тому, что нашу советскую действительность чернит Солженицын?» А я начинал: «Видите ли, в творчестве Солженицына…» На этом беседа прекращалась, потому что назвать произведения Александра Исаевича творчеством — уже было инакомыслием. Поэтому лет до сорока я ездил лишь по стране. Как-то были с «Современником» в Иркутске. Пять утра, сто человек артистов собрались в холле гостиницы, куда не селят, пока каждый не заполнит длиннющую анкету. В шесть часов в этом же холле открылся газетный киоск. Артисты стали к нему подтягиваться, покупать прессу. Вдруг кто-то заметил в витрине портрет Игоря­ Кваши из популярной­ серии «Актеры ­советского кино» и сообщил об этом ­Кваше. «Извините, а портрет Волчек у вас есть?» — спросил Игорь Владимирович киоскершу. «Нет!» — «А Гафта?» — «Нет». — «А Табакова?» — «И Табакова нет», — отвечает дама сухо. Кваша победно посмотрел на товарищей и задал последний вопрос: «А кто же у вас есть?» — «Какая-то КвАша… Других раскупили, а его все не покупают».

Первый раз меня выпустили в Польшу. Я тогда уже руководил «Школой современной пьесы» и был приглашен в жюри какого-то фестиваля. Когда ночью наш поезд остановился в Бресте — вагоны переводили на узкоколейку, — я проснулся в невероятном возбуждении от предвкушения того, что вот-вот пересеку границу Советского Союза. Мне казалось, что ТАМ все должно быть иначе. И очень удивился, когда, уже на территории Польши, на станции прогуливалась кошка — заграничная! Но такая же с виду, как наша. Вообще, сама мысль о том, что я — в таинственной, манящей «загранице», перевернула мое сознание. Я находился в полнейшем восторге. Через полгода полетел в Израиль, потом куда-то еще, и загранпоездки стали обыденностью.

Вообще, те «ужасные, лихие» 1990-е я считаю лучшими годами своей жизни, да и жизни страны в целом. Потому что любой человек становился автором собственной судьбы. Уже нельзя было надеяться ни на КПСС, ни на Господа Бога, а только на себя самого. Тогда­ впервые в наш лексикон вошло слово «бизнес». Кто-то захотел снимать фильмы, кто-то — качать нефть и газ, кто-то — открывать театры, а кто-то — просто увидеть мир, и всем выпала возможность исполнить свои желания.

— Когда мой маленький сын услышал по телевизору вашу фамилию, он спросил: «Интересно, а как он ее сам-то запомнил?» Вам такая непростая фамилия никогда не мешала?

— Когда я окончил ГИТИС и начал работать в «Современнике», мне неоднократно предлагали ее поменять, дескать, для русского театра это очень неправильная фамилия. Даже Олег Павлович Табаков, будучи директором «Современника», однажды в интервью сказал: «В этом сезоне мы взяли в театр очень перспективного режиссера — Иосифа Леонидовича Леонидова». Он надеялся, что я одумаюсь и приму верное решение. Но я горжусь своими предками. Зачем же мне их фамилию менять? Одно время я собирал заметки, в которых коверкали мою фамилию, допуская три-четыре ошибки. Как только меня не называли! И «РЕхИльгауз» и «РЕхеНгауз» и даже «РайхеРГРУЗ».

— Иосиф Леонидович, вы родились и выросли в Одессе. Про этот город всегда ходило много баек, тиражировались шутки. Похоже ли все это на то, что было на самом деле?

— Одесса — великий город с 220-лет­ней историей. Все байки, легенды, анекдоты имеют историческое объяснение. Пушкин из одесской ссылки писал: «Язык Италии златой звучит по улице веселой, где ходит гордый славянин, француз, испанец, армянин, и грек, и молдаван тяжелый, и сын египетской земли…» и так далее. Заметьте, там еще нет украинцев, евреев. В таком Вавилоне, конечно же, случилось великое смешение мировых культур, в результате чего родился особенный одесский юмор и язык. В Одессу можно приезжать просто за хорошими шутками.

— Знаю, что вы их собираете. Похвастайтесь последними трофеями.

— Пожалуйста. В мае иду со своим товарищем, руководителем крупной российской корпорации, на Привоз. Продавцов — огромное количество. На каждом прилавке — клубника. «Самая сочная в мире…», «Самая свежая…», а вот просто — «Самая-самая». У той, которую обозначили как «самая-самая сладкая на Привозе», останавливаемся. Мой товарищ пробует ягодку и печально говорит: «Нет, не самая сладкая». Продавщица смотрит на меня: «Наверное, у этого человека очень тяжелая жизнь».

Или вот еще. Покупаю недалеко от своего одесского дома овощи, а рядом с лоточка женщина торгует колбасками. «Мужчина! (В Одессе обращаются только так: мужчина или женщина.) Купите у меня чудесные свежие колбаски». Я отвечаю: «С удовольствием, но с утра пойду на Привоз и там все куплю». И слышу в ответ: «Какой смысл, там вас обманут еще больше!» Я рассмеялся и купил.

Когда я был маленьким, у нас было огромное количество уникальных соседей. Вспоминается такой случай. Ранним летним утром слышен крик: «Софья Моисеевна! Вы спите?» Молчание. «Софья Моисеевна!» И снова: «Вы что, спите?» Из окна выглядывает сосед дядя Савва и кричит: «Да-да-да!!! Софья Моисеевна спит, но больше никто!»

Когда я уже жил в Москве, но приезжал в Одессу отдыхать на даче родителей, компанию мне составлял Юра Богатырев. Вечерами собирались соседи, родственники, и Юра устраивал читки. Мы сидели на втором этаже на веранде, внизу плескалось теплое море, а Юра с упоением читал «Мастера и Маргариту». Приходила его послушать и соседка Фаня Наумовна, типичная одесситка, огромная такая тетка. Когда на правильном русском языке Юра ей что-то объяснял, она отвечала: «Ой, не морочь мне одно место!»

В Одессе я прожил до 17 лет и люблю этот город всем сердцем. Летом был гостем Одесского кинофестиваля. Пришел как-то на просмотр фильмов на час раньше. Думаю: ну, чем заняться? И отправился по маршруту, который помню с детства. Вот мой детский садик, а вот пекарня, откуда по сей день божественно пахнет хлебом… Знаете, я совершенно уверен в том, что все формируется в юности, а в зрелом возрасте — лишь корректируется.

Мои родители — простые люди, но, как я уже сказал, я всегда гордился ими. Папа воевал, прошел войну с первого дня до последнего, был настоящим героем, танкистом, свое имя он написал на Рейхстаге, и я ту надпись нашел, когда был в Берлине. У него столько наград, что они все не помещались на одном пиджаке.

После войны папа работал водителем, несколько лет — на Крайнем Севере, то есть занимался реальным мужским делом. Мне даже бывает неловко, стыдно за то, что я выбрал такую легкую профессию. Когда мне было 14, я заявил, что больше не хочу учиться, лучше стану капитаном корабля или дирижером (хотя не знал ни одной ноты). И тогда папа привел меня на автобазу и устроил учеником газоэлектро­сварщика. В жару я лежал на асфальте и сваривал железяки. Таким образом, отец установил в моей неокрепшей детской психике систему координат. Отца уже нет в живых, а я по-прежнему ориентируюсь на нее. Мама же работала машинисткой-стенографисткой, хотя мечтала стать врачом. Она очень хорошо поет, у нее прекрасный слух. Все наше с сестрой детство она водила нас в Одесский оперный театр. Но водила не просто так, а предварительно подготовив, прочтя либретто. Поэтому я всегда шел туда с большой радостью.

Лет в тринадцать я познакомился с прекрасной семьей, замечательными одесскими художниками Михаилом Борисовичем и Зоей Александровной Ивницкими, от которых впервые услышал незнакомые имена: Пастернак, … Мне было стыдно, что я не знаю, кто это, попросил дать почитать их книги.

Тот, кто чего-то добился, молодец — тренировался, сильно хотел, ошибался и шел дальше. Когда слышу от знакомых фразу: «Я этого не сделал, потому что не дали, помешали, запретили», не верю: в том, что не получилось, виноват лишь ты сам.

— Ваши дочери связали свою жизнь с театром? Наверняка они росли за кулисами…

— Девочки росли в нормальных условиях, дома. Старшая, Маша Трегубова, стала выдающимся сценографом мирового уровня. В свои тридцать с небольшим она получила все профессиональные премии, какие только возможно. Чтобы с ней работать, надо встать в длинную очередь, не могу к ней пробиться.

— Моя старшая дочь, Маша, стала выдающимся сценографом. Чтобы с ней работать, надо встать в длинную очередь, не могу к ней пробиться

Я очень не хотел, чтобы она становилась артисткой. И, к счастью, этого не случилось. Актерство — вредная, дурная, противоречащая природе человека профессия. Как правило, хорошие актеры в личной жизни несчастливы. Человеку, который все время что-то сочиняет, переосмысливает, вживается в образы, трудно вписаться в быт. Конечно, я всегда был неудобен для близких. Возможно, я не самый правильный отец… Детьми можно и должно было заниматься гораздо больше, чем это делал я. На счастье, ими занималась их мама. Все, что в них есть хорошее, это от Марины (Марина Хазова — заслуженная артистка РФ, актриса театра «Современник», бывшая студентка Иосифа Райхельгауза. — Прим. «ТН»).

Наша младшая дочь, Саша, — выпускница филологического факультета МГУ. Я долго ее уговаривал получить хорошее образование, и она послушалась, но, думаю, лишь потому, что захотела сделать приятное мне и маме. Поскольку Саша отлично училась в школе и тщательно готовилась к экзаменам, легко их сдала, окончила университет. Но уже два года работает обычным администратором в театре «Школа драматического искусства». К тому же не так давно зачем-то окончила курсы парикмахеров.

— Возможно, я не самый правильный отец… Но я очень горжусь своими детьми, очень. С дочерью Сашей

— Почему вы ее к себе в театр не берете?

— Что значит «не берете»? Она категорически отказывается ко мне идти. Мало того, отказывается от любой моей помощи. А я мог бы позвонить в замечательные журналы, где у меня­ много друзей-редакторов, или на ра­дио­станции,­ телеканалы… Но Саша и слышать об этом не хочет.

Я очень горжусь своими детьми, очень…

— Сколько вашей младшей дочери лет?

— 23… Или нет, 24. Чтобы вспомнить, сколько дочерям лет, я сначала должен вспомнить, сколько мне самому.

Годы — это страшное дело. Вот моя мама никогда не говорит, сколько ей лет. Отвечает уклончиво: «Не помню точно». Сегодня самое большое огорчение в жизни — это возраст. У великого Марлена Мартыновича Хуциева есть потрясающий фильм «Бесконечность» — про человека, который вдруг понимает, что жизнь конечна. Кстати, в одной из главных женских ролей в этом фильме снималась Марина Хазова.

Лет двадцать назад, посмотрев его, я не прочувствовал сути. Понимание пришло недавно, когда в бытовых мелочах я вдруг стал ощущать конечность бытия. Например, у меня есть библиотека, где помимо книг Улицкой, Акунина, Быкова, подписанных авторами, до недавнего времени стояли книги некоторых графоманов… Так вот пусть они меня простят, но я стал избавляться от их «творений», ибо понял, что никогда не прочту и даже не открою. Не хочу тратить драгоценное время.

— Время невероятно уплотнилось. Каждый день — это огромный срок! Но у меня масса планов. В конце концов, я еще никому не передал свою фамилию, все дочери рождались… Но жизнь не окончена, и кто знает, как она повернется. С домашним питомцем — лабрадором Биллом

Когда мне спокойно говорят: «Да что вы нервничаете, ваш театр отстроят через три-четыре года», я потрясенно переспрашиваю: «Три года?! Да вы что?! Мне надо сейчас!» («Школа современной пьесы» в ноябре 2013-го пережила пожар, театр временно переехал в Театральный клуб на Тишинке. — Прим. «ТН».) Время невероятно уплотнилось. Каждый день — это огромный срок! А раньше я эти дни никак не считал. Я уже немолод, но осознать это трудно. Ведь я в хорошей форме. Мне нравится работать, я люб­лю свою профессию, но еще больше я люблю делать что-то, не связанное с театром. Строить, куда-нибудь ехать… У меня масса планов. В конце концов, я еще никому не передал свою фамилию, все дочери рождались… Но жизнь не окончена, и кто знает, как она повернется.

Семья: мама — Фаина Иосифовна; дочери — Мария Трегубова, художник, Александра Хазова, театральный администратор

Образование: окончил режиссерский факультет ГИТИСа

Карьера: был режиссером-постановщиком театра «Современник». Работал режиссером Московского театра им. Пушкина, Московского театра миниатюр (ныне театр «Эрмитаж»). С 1989 года — художественный руководитель театра «Школа современной пьесы». Руководит режиссерской и актерской мастерской на кафедре режиссуры драмы в РУТИ-ГИТИСе. Ставил спектакли в Турции, Америке, Швейцарии, Израиле и др. Написал книги «Не верю», «Одесская книжка», «Мы попали в запендю», «Прогулки по бездорожью». Народный артист России

Иосифа Райхельгауза по праву можно назвать одной из ключевых фигур современного русского театра. В 1989 году Райхельгауз, к слову, коренной одессит, создал в Москве театр нового типа, получивший название «Школа современной пьесы». «Спектакли, которые идут в нашем театре, - уникальны: здесь только мировые премьеры и спектакли “одноразового использования”», - с гордостью говорит режиссер. О своих увлечениях, о родном городе, об отношении к жизни и к искусству режиссер рассказал в интервью корреспонденту сайт.

- Иосиф Леонидович, интересовались ли вы историей своей семьи? Из каких мест родом ваши предки?

Конечно! Интересовался, что это за странная фамилия такая - Райхельгауз, и откуда она взялась. Мои родители родом из Одесской области, они жили в еврейском колхозе, организованном незадолго до начала войны. Одно время мой дед был там председателем. Я его застал (он дожил до девяноста с лишним лет) и часто спрашивал у него, кто мы и откуда. Он рассказывал, что следы нашей семьи теряются где-то в Финляндии. На территории России мои предки жили в местечке под названием Ефингарь. Я нашел информацию о нем в Интернете и выяснилось, что оттуда происходит много людей по фамилии Райхельгауз. Я никогда не встречал своих однофамильцев - только родственников. Много лет назад, когда я только окончил ГИТИС и начал работать в театре «Современник», к нам пришел молодой человек и на служебном входе показал паспорт, в котором было написано: Леонид Райхельгауз. Он оказался студентом архитектурного факультета Ленинградской академии художеств, но сам был родом из Омска. Тогда я вспомнил, как дед рассказывал, что трех его братьев (всего их было шестеро) за какую-то провинность выслали в Сибирь. Кто-то из них попал в Омск. Таким образом выяснилось, что Леня - мой семиюродный брат. Я бы очень хотел узнать историю семьи подробнее. Моя мама до сих пор жива, ей 84 года, но помнит, к сожалению, не так много.

- Ваш отец воевал?

Да, мой отец (его уже нет в живых) прошел всю войну, он был танкистом. Его пиджак, который я естественно храню как главную реликвию семьи, увешан огромным количеством орденов и медалей. Папа часто рассказывал мне о том, как расписался на Рейхстаге. Сколько раз я там бывал - ничего не находил, но в мае этого года мы с сестрой зашли в зал заседаний Бундестага, и оказалось, что в коридорах зала сохранились, как в Германии это называют, «граффити русских солдат». Среди них мы нашли фамилию отца - узнали его почерк. Он был не просто фронтовиком - он был настоящим героем - с наградами за взятие Варшавы, Праги, Берлина и других столиц. Более того, он был прекрасным мотоциклистом, мастером спорта, а также чемпионом Вооруженных Сил СССР. Мамины родители погибли в годы войны в эшелоне. Эта история легла в основу моего фильма «Эшелон». Мама, студентка медицинского училища, и ее 12-летняя сестра остались сиротами. Мама до конца войны работала санитаркой в госпитале. Классическая и до банальности знаковая биография...

- Ваши родители не имели никакого отношения к искусству. Когда вы решили связать свою жизнь с театром?

Все очень просто - я довольно рано стал понимать, что мне хочется что-то делать: сочинять, строить дом, быть капитаном корабля, играть на музыкальных инструментах, а еще лучше - дирижировать. В первом классе я вообще хотел стать писателем! У меня счастливейшая и замечательная жизнь. Я атеист, хоть и понимаю, что существуют величайшие законы бытия, познать которые невозможно ни с помощью Талмуда, ни с помощью Библии или Корана. Б-г внутри меня, и я несу ответственность за самого себя. Естественно, я не сумасшедший и понимаю, что в любой момент могу попасть под машину или провалиться в пропасть... Более того, со мной это бывало, ведь я занимаюсь гонками и пару раз оказывался на краю гибели. Тем не менее, в том, что зависит от меня, виновен только я.

- По-вашему, каждый человек - кузнец своего счастья?

Совершенно верно! Я убежден, что каждый человек достоин своей работы, своих детей, как ни странно - своих родителей, творчества, долголетия и так далее. Каждый раз, когда я начинаю жаловаться, я говорю себе: «Как тебе не стыдно, ведь все это - ты». Если ты руководишь хорошим театром - это твоя заслуга, если плохим - это твой провал. Надо сказать, все, что я нафантазировал себе в детстве - все материализовалось. Как-то раз в Париже я увидел один потрясающий театр и подумал, как было бы хорошо приехать туда на гастроли. Это был театр Пьера Кардена, с которым я никогда не был знаком и даже не знал, жив ли он. Что вы думаете - через два года мы приехали туда с гастролями! Таких примеров у меня очень много. Когда мне было 16 лет, я написал своему другу-артисту расписку, в которой говорилось, что лет через десять, когда я буду режиссером одного из известных московских театров, я приглашу его на работу. Через десять лет так и произошло: я, будучи режиссером «Современника», пригласил его работать к нам в театр. Я рассказываю об этом не потому, что я такой талантливый и замечательный, просто профессия накладывает на человека большой отпечаток. Общаясь с человеком, я начинаю воспринимать его как персонаж, пытаюсь разобраться, в чем его интерес и чего он хочет, в чем его страх, удовольствие.

- Значит вы психолог?

Режиссура - это и есть практическая психология!

- Иосиф Леонидович, я знаю, что вы еще и преподаете. Как вам работается со студентами? Вы строгий педагог?

Я занимаюсь этим уже много лет и думаю, что я - квалифицированный преподаватель. Я преподавал в ВГИКЕ, РГГУ, вел курс по теории драмы и мастерству актера в Рочестерском университете в США. Веду мастер-классы, летние школы во многих зарубежных учебных заведениях.

- Когда же вы все успеваете?

Успеваю много, но, во-первых, я пользуюсь техникой, а, во-вторых, мало сплю. К тому же, у меня квалифицированные помощники, которым я очень доверяю. В ГИТИСе я веду две мастерские - актерскую и режиссерскую. В этом мне помогают очень сильные педагоги. В театре у меня есть ассистенты по всем направлениям: по труппе, по зарубежной деятельности, по постановочной части, по СМИ и так далее.

- Вы эмоциональный человек?

К сожалению, я ужасно эмоциональный... Бывает такое, что вдруг мне кажется, что меня все бросили, никто не любит. Здесь, как говорится, меня можно брать голыми руками.

- Иосиф Леонидович, есть ли что-то такое, чем вам бы непременно хотелось заняться?

А чем хочется - тем и занимаюсь! Я очень люблю фотографировать и увлекаюсь этим всю жизнь. Недавно мне сообщили, что мои фотографии войдут в альбом работ лучших фотографов России, чем я был совершенно потрясен. Я всегда хотел писать книги - я пишу, хотел преподавать - преподаю, хотел ставить спектакли - поставил уже больше ста. Сейчас у меня новое увлечение - мне нравится снимать документальные фильмы о путешествиях. Я делаю все, что хочется! Хочу строить дома - и строю. Раньше я делал это своими руками: клал кирпичи, строгал доски. Сейчас больше выступаю в роли соавтора проекта, участвую в обсуждении каких-то инженерных решений. Я многим бы хотел заняться и много чего люблю делать. У меня есть замечательный зимний сад. Часто привожу из разных уголков мира какие-нибудь удивительные растения. С тех пор как меня стали выпускать из страны, а произошло это в 90-х годах, куда бы я ни поехал, везде ищу барахолки. Не антикварные магазины, а именно блошиные рынки. Привожу оттуда огромное количество всякой «дряни»: что-то отдаю, что-то меняю, привожу в порядок, реставрирую. Дома это все уже не помещается.

- Вы родились и выросли в Одессе. Как часто удается выбираться на родину?

В Одессе я бываю часто. Несколько лет назад власти города подарили мне квартиру. Предыдущий мэр Одессы, которого я очень уважаю, Эдуард Иосифович Гурвиц, очень много сделал для города: перенес памятник Потемкину, восстановил памятник Екатерине, привел в порядок весь центр. Он и решил собирать в городе всех разъехавшихся одесситов путем выдачи квартир и приглашений на всевозможные фестивали. Кстати, этим летом под эгидой городских властей произошло событие, которого мы ждали 20 лет - наш театр сыграл в Одессе грандиозные гастроли. Более того, власти города предложили мне стать художественным руководителем театра, на что я им ответил своим предложением - сделать лучший в мире театр. На это нужны деньги, энергия, огромное желание, а получилось так, что предыдущая администрация выступила с предложением, на которое я откликнулся, а новая - молчит. Одесса - город, который дал миру огромное количество замечательных писателей, композиторов, режиссеров, актеров, художников - а себе не взял ничего. На сегодняшний день одесское театральное искусство находится в жутком упадке. Мне очень обидно, и я бы хотел сделать все, что от меня зависит, чтобы эту ситуацию изменить. Я даже придумал проект уникального, который играл бы только одесскую программу. Дело в желании - деньги найдутся.

- Используете ли вы в своих постановках одесские мотивы?

В «Школе современной пьесы» я ставлю только то, что написано здесь и сейчас. У меня в Одессе есть товарищ - замечательный драматург Александр Мардань. Лет семь назад я первым поставил его пьесу в Одесском русском театре. Сегодня он - один из самых репертуарных драматургов Украины и России, лауреат бесконечных премий. Даже в драматургии я все равно связан с Одессой. Если говорить о каких-то буквальных проявлениях, то в спектаклях проявляюсь я сам, а я - порождение своих родителей и своего города. Если бы я вырос не в Одессе, я бы по другому видел мир, разговаривал, относился к событиям своей и чужой жизни. Одесса меня, конечно же, сформировала.

Я каждый день читаю пьесы и выбираю те, которые имеют отношение к моей жизни, и мне есть, что по этому поводу сочинить. Я должен понимать, зачем человек купит билет, придет в зрительный зал и сядет на то место, где я сижу и говорю артистам, что нужно оставить, а что - исправить. Я формирую для него некое зрелище, структуру и опыт, в котором он будет участвовать. Читаю, например, очередную пьесу Жени Гришковца, рассказывающую о том, как человек хочет купить себе дом. Все просто - он хочет купить себе дом, ходит и одалживает по друзьям деньги. Я понимаю, что зал будет откликаться, и не ошибаюсь - этот спектакль с интересом смотрят люди богатые и не очень, те, кто купил себе уже не один дом, и те, кто никогда не смогут купить себе жилье.

В сентябре этого года в «Школе современной пьесы» начались репетиции пьесы по произведению журналиста Дмитрия Быкова. Расскажите, что это будет за спектакль?

Дмитрий Быков - не просто журналист, а крупный российский писатель! Пьеса называется «Медведь», это политический памфлет о российской национальной идее (медведь - символ правящей партии). Это история о том, как у одного человека в ванной самозародился медведь. Он сначала хочет от него избавиться, но приходят государственные люди и поздравляют его, начинают осыпать всякими благами - ведь у него дома зародилась национальная идея в виде медведя.

- Спектакли по произведениям каких современных авторов можно увидеть в «Школе современной пьесы»?

Семена Злотникова, Людмилы Улицкой, Евгения Гришковца, Бориса Акунина и многих других. Есть пьесы как совсем молодых авторов, так и признанных классиков. Спектакли, которые идут в нашем театре, - уникальны. В нашем репертуаре только мировые премьеры и спектакли «одноразового использования». Недавно я выпустил премьеру спектакля, который мне самому очень нравится. Он называется «Русское горе» и поставлен по пьесе Грибоедова «Горе от ума». Сергей Никитин написал к нему замечательную музыку, Вадим Жук - комментарии к Грибоедову. Играют в основном молодые артисты - выпускники моей мастерской, а также нынешние студенты. Я решил, что если есть спектакль «Русское горе», то должно быть и «Еврейское счастье»: ведь это, по сути, - одно и то же. После «Медведя» я начну его репетировать. Это будет некая фантазия, игра на тему еврейских анекдотов. Я никогда не занимался еврейской темой, а сейчас захотелось, ведь еврейские анекдоты - это трагифарс, смесь трагического и смешного.

Иосиф Леонидович Райхельгауз родился 12 июня 1947 года в Одессе. В интервью одному известному журналу режиссер рассказал, что был назван в честь деда. В годы войны его мать Фаина Иосифовна работала санитаркой в госпитале в Оренбурге, а отец Леонид Миронович воевал в танковых войсках и дошел до Берлина. У Иосифа Райхельгауза есть также сестра Ольга.

В мирное время мать режиссера работала секретарем-машинисткой, отец занимался грузоперевозками. В школе, где учился Иосиф Леонидович, преподавание велось на украинском языке. Окончив восемь классов, он решил продолжить обучение в школе рабочей молодежи, поскольку ему тяжело давались точные науки. Свою трудовую деятельность начал с профессии электрогазосварщика на автобазе, куда юного Иосифа устроил отец.

Однако будущего режиссера продолжала манить творческая деятельность. Он не упускал возможности поучаствовать в массовке на Одесской киностудии. И по окончании учебы решил поступать в Харьковский театральный институт на специальность «режиссер украинской драмы». Иосиф Райхельгауз успешно прошел вступительные испытания, педагоги заметили его талант. Однако в Министерстве культуры УССР аннулировали результаты экзаменов из-за национального вопроса. Ведь среди зачисленных были трое русских, трое евреев и только один украинец.

Вернувшись в родную Одессу, Иосиф Райхельгауз пошел работать актером в Одесский ТЮЗ. Спустя год отправился покорять Москву, благодаря общим знакомым его приютил писатель Юлий Даниэль. Но вскоре он был арестован за творческую деятельность, порочащую советский строй.

Тогда Иосиф Райхельгауз вновь сменил место жительства, перебравшись в Ленинград. В 1966 году поступил в ЛГИТМиК на режиссерский факультет, но из-за разногласий с педагогом - Борисом Вульфовичем Зоном вновь был отчислен. Устроился рабочим сцены в знаменитый БДТ Товстоногова и параллельно учился в Ленинградском государственном университете на факультете журналистики. В ЛГУ Иосиф Райхельгауз начал ставить спектакли в студенческом театре.

Творческая деятельность

В 1968 году он снова отправляется в Москву, чтобы поступить в ГИТИС на курс Анатолия Эфроса, но в результате учился у Андрея Алексеевича Попова. Дипломный спектакль «Мой бедный Марат» в 1972 году Райхельгауз ставил в Одесском Академическом театре.

На четвертом курсе Иосиф Леонидович проходил практику в Театре Советской армии, где занялся постановкой спектакля «И не сказал ни единого слова» по роману Г. Белля. Его заметила Галина Волчек и предложила стать штатным режиссером театра «Современник».

Первым проектом на новом месте была постановка по мотивам повести К. Симонова «Двадцать дней без войны». На главную роль Райхельгауз пригласил Валентина Гафта. За спектакль «Погода на завтра» в 1973 году был удостоен премии «Московская театральная весна».

В 1977 году вслед за своим педагогом Поповым ушел на должность режиссера-постановщика в Театр имени Станиславского. Поставил спектакль «Автопортрет», который пришелся не по вкусу властям. В результате Райхельгауза уволили из театра, он лишился московской прописки и не мог никуда устроиться на работу. Начались проблемы со здоровьем, режиссер перенес инфаркт.

Его спасло приглашение поработать в Хабаровском драмтеатре. В начале 80-х Иосиф Райхельгауз занялся постановкой спектаклей в разных городах Советского Союза - Одессе, Владимире, Минске, Омске, Липецке.

В 1983-1985 годах работал в Театре на Таганке, но его спектакль «Сцены у фонтана» из-за отъезда Юрия Любимова так и не был выпущен. Тогда Райхельгауз вновь вернулся в «Современник».

27 марта 1989 года представил публике спектакль «Пришел мужчина к женщине». Главные роли исполняли Альберт Филозов и Любовь Полищук. Эта премьера ознаменовала открытие театра «Школа современной пьесы», в котором Иосиф Райхельгауз занял пост художественного руководителя. За тридцатилетнюю историю театра он поставил на его сцене порядка 30-ти спектаклей, вот некоторые из них:

• «А чой-то ты во фраке?» по А. П. Чехову (1992);
• «Уходил старик от старухи» С. Злотникова (1994);
• «Записки русского путешественника» Е. Гришковца (1999);
• «Борис Акунин. Чайка» (2001);
• «Русское варенье» Л. Улицкой (2007);
• «Медведь» Д. Быкова (2011);
• «Последний ацтек» В. Шендеровича (2014);
• «Часовщик» И. Зубкова (2015).

Иосиф Райхельгауз также ставил спектакли в США, Израиле, Турции.

По мотивам многих своих спектаклей режиссер снял телевизионные фильмы: «Эшелон», «Картина», «1945», «Пришел мужчина к женщине», «Из записок Лопатина», «Два сюжета для мужчин». В 1997 году выпустил цикл передач «Театральная лавочка».

Педагогической деятельностью начал заниматься в 1974 в ГИТИСе, с 2003 года возглавляет там режиссерскую мастерскую. С 2000 года Райхельгауз читает лекции по истории и теории режиссуры в РГГУ. В университете Рочестера (США) в 1994 году читал курс «Драматургия Чехова».

Личная жизнь

Иосиф Райхельгауз женат на актрисе театра «Современник» Марине Хазовой. Будущая жена была его студенткой. Режиссер признается, что по-настоящему оценил ее, когда попал в больницу после скандального увольнения из Театра имени Станиславского. В отличие от многих, Марина не отвернулась от него и всячески поддерживала. Своей жене Райхельгауз посвятил книгу «Не верю».

У супругов две взрослые дочери - Мария и Александра. Старшая, Мария, работает сценографом. За первую же самостоятельную работу получила премию «Золотая маска». Вторая дочь, Александра, окончила филологический факультет МГУ, выполняет административные функции в «Школе драматического искусства».

Старшая дочь подарила режиссеру внучку Соню. В беседе с журналистом Райхельгауз признался, что хотел бы проводить с ней больше времени, но даже на восьмом десятке по-прежнему пропадает в театре.

Звания и награды:

• Заслуженный деятель искусств РФ (1993);
• Народный артист РФ (1999);
• Благодарность мэра Москвы (1999, 2004);
• Орден Дружбы (2007);
• Орден Почета (2014).

Режиссер, народный артист России, профессор Российского университета театрального искусства (ГИТИС), автор более ста спектаклей, телевизионных художественных и документальных фильмов, теле- и радиопрограмм, книг, статей, инсценировок. Лауреат многих престижных российский и зарубежных театральных премий. Создатель и художественный руководитель московского театра «Школа современной пьесы».

Заслуженный деятель искусств РФ Народный артист РФ Лауреат премии г. Москвы в области культуры и искусства Награжден орденами и медалями за вклад в развитие российской культуры.

Творческий путь

В 1965 г. уехал в Ленинград: работал в БДТ имени Горького рабочим сцены, учился в ЛГИТМИКе, институте культуры, Ленинградском университете. Руководил студенческим театром ЛГУ. В 1968 г. поступил в ГИТИС на режиссерский факультет.

По окончании ГИТИСа был приглашен на работу режиссером-постановщиком в театр «Современник», где выпустил ряд спектаклей, отмеченных театральными премиями и высоко оцененных критикой и зрителями. Среди них: «Из записок Лопатина» по К.Симонову, «А по утру они проснулись…» В.Шукшина, «1945» И.Райхельгауза, «Привидения» Г. Ибсена и другие.

Ставил спектакли в театре драмы и комедии на Таганке, Центральном академическом театре Советской Армии, театре им. Пушкина, театре им. Станиславского, театре «Эрмитаж», а также в театрах Омска, Липецка, Минска, Одессы, Хабаровска, Элисты ….

Среди постановок этого периода особой популярностью пользовались «Автопортрет» А.Ремеза, «Сцены у фонтана» С.Злотникова, « И не сказал ни единого слова» Г. Белля, «Предложение» А.Чехова, «Свадьба» М.Зощенко, «Любовь» Л.Петрушевской.

ШСП

В 1989 г . Иосиф Райхельгауз стал инициатором создания и одним из основателей московского театра «Школа современной пьесы», которым руководит уже более двадцати пяти лет. В разные годы здесь играли Любовь Полищук и Людмила Гурченко, Михаил Глузский, Мария Миронова, Евгений Дворжецкий, сегодня в труппе работают звезды русской сцены Ирина Алферова, Альберт Филозов, Татьяна Васильева, Сергей Юрский, Лев Дуров, Александр Гордон, Татьяна Веденеева, Юрий Чернов и многие другие. Хорошо известны спектакли театра: «Пришел мужчина к женщине», «А чой-то ты во фраке», «Уходил старик от старухи», «Записки русского путешественника», триптих «Чайка» и многие другие.

«Школа современной пьесы» — театр мировых премьер. На его сцене впервые были сыграны драматургические произведения Семена Злотникова, Евгения Гришковца, Бориса Акунина, Людмилы Улицкой, Дмитрия Быкова и многих современных авторов. Театр неоднократно и успешно гастролировал, участвовал в престижных фестивалях в Германии, Франции, Америке, Израиле, Финляндии, Австралии, Канаде, Южной Корее, Венгрии, Болгарии, Индии и прочих странах ближнего и дальнего зарубежья.

Иосиф Райхельгаузставит спектакли в крупнейших театрах мира, в том числе: «Коруж» (Щвейцария), «Кентер» (Турция), «Ла-Мама» (США), национальный театр «Габима» (Израиль) и других. Регулярно проводит мастер-классы, театральные сессии, читает лекции в ведущих учебных заведениях за рубежом: Ротчестерском университете (США) , Высшей театральной школе г. Лозанны (Швейцарии), Консерватории г. Марселя (Франция), Тегеранском университете (Иран) ….

ГИТИС

Более десяти лет руководил мастерской артистов театра и кино Всероссийской киноакадеимии – ВГИК. На протяжении многих лет и в настоящее время Иосиф Райхельгауз возглавляет режиссерскую и актерскую мастерские на кафедре режиссуры РУТИ-ГИТИС .

Телевиденье

Иосиф Райхельгауз много работает на телевидении. В разное время на экраны вышли более десяти телевизионных художественных фильмов, отмеченных российскими и международными премиями, среди которых, многократно показанный по центральным каналам фильм «Из записок Лопатина» (К. Симонов), «Эшелон» (М. Рощин), «Картина» (В. Славкин), «Пришел мужчина к женщине» (С. Злотников) …. Иосиф Райхельгауз — автор, режиссер и ведущий телевизионного цикла «Театральная лавочка».

Автор

В разные годы в центральных российских изданиях вышли книги И.Райхельгауза «Не верю»; «Мы попали в запендю»; «Прогулки по бездорожью», «Одесская книжка». Райхельгауз — член редколлегии журнала «Современная драматургия» , автор многочисленных публикаций по вопросам теории режиссуры, технологии актерского мастерства, проблем театральной педагогики и театрального искусства. В настоящее время готовятся к изданию две его новые книги.

Политическая позиция

Иосиф Райхельгауз занимает активную общественно-политическую позицию. Он регулярно выступает в СМИ, участвует в дискуссиях и телевизионных программах. Является членом Комитета гражданских инициатив Алексея Кудрина.

Путешественник

Иосиф Райхельгауз – путешественник. Много лет он участвует в экстремальных экспедициях на автомототранспорте, снегоходах, и гидроциклах в трудно проходимые районы Земли. На его счету путешествия по Южной Америке, Мексике, Новой Зеландии, Узбекистану, зимнему Байкалу, Юго-Восточной Азии, Монголии, Китаю…. Результатом каждой экспедиции становятся документальные повести и фильмы из цикла «Прогулки по бездорожью».