Учебное пособие "Городская" проза: имена, основные темы и идеи". Проза деревенская и городская Городская проза 50 80 годов

Русская литература классического периода дала миру множество имён гениальных писателей. После революции 1917 года в стране всё кардинально изменилось, в том числе и в сфере искусств . Но, несмотря на цензуру и жёсткие рамки, русские авторы и в это период создали ряд талантливых произведений.

Сразу по окончании революции преемственность литературной жизни России не прерывалась. Определённое время ещё была дозволена значительная вольность в жанрах, формах и содержании книг . Существовало множество литературных направлений, часто приходящих с Запада.

Но когда власть в рабоче-крестьянском государстве разобралась с политическими и экономическими вопросами, дело дошло и до культурной сферы. Новая советская литература должна была соответствовать ряду требований, первейшим из которых являлась идейная направленность .

Главным, а точнее сказать единственным, направлением во всех отраслях искусства был объявлен соцреализм — художественный метод, который использовался для эстетического выражения социалистического видения мира.

Отношение писателей к такой подчинённости государственному аппарату была различна — от единодушия с властью и полного приятия нового порядка до умеренной оппозиции в завуалированной форме (открытый протест угрожал жизни писателя).

Связь с традициями отечественного и западного классического искусства была потеряна , национальная специфика и колорит сводились практически к нулю. Классовый подход, максимальный реализм в изображении достижений советской власти, воспевания индустриальных свершений стали основными мотивами в литературе.

По сути, всё искусство было не просто подчинено государству, оно выполняло социальный заказ властей. То есть издавались лишь те, кто максимально неукоснительно следовал государственной линии. А это зачастую было несовместимо с честным и творческим характером деятельности писателей.

Но стоит отметить, что талантливый писатель находил возможность максимально незаметно обойти идейные преграды и вывести в свет действительно стоящие произведения , минимально деформируя их в соответствии с цензурой.

Несмотря на жёсткий прессинг государства и наличие множества бездарных писак, чьи книги печатались только благодаря правильной идейной выверенности, были и по-настоящему талантливые авторы, которые, несмотря на все опасности осмеливались писать действительно качественные произведения:

  • Михаил Булгаков;
  • Дмитрий Мережковский;
  • Андрей Платонов;
  • Михаил Шолохов;
  • Анатолий Рыбаков;
  • Александр Солженицын;
  • Борис Пастернак и многие другие.

Михаил Стельмах

Это автобиографическое произведения известного украинского советского писателя описывает нелёгкое, но светлое детство автора. Несмотря на крайнюю бедность, мальчик радовался жизни, любовался красотой природы, учился быть добрым и сострадательным к людям.

Михаил Афанасьевич с огромной любовью и нежностью вспоминает своих родителей, дедушку и бабушку. Кроме того, он описывает и замечательных земляков, которые были примерами порядочности и честности для Михаила. Книга наполнена лиризмом и романтикой.

Анатолий Иванов

Книга охватывает значительный отрезок времени. В неё включены события революции 1905 и 1917 годов, Первой, Гражданской и Второй мировой войн. Повествование также идёт и о послевоенных годах, когда страна восстанавливалась после самого разрушительного конфликта ХХ века. Красной нитью в книге проходи мысль, что главное в жизни — это справедливость и за неё всегда нужно бороться .

На нашем сайте вы можете не только ознакомиться с кратким содержанием самых интересных и поучительных книг советских авторов, но и читать их онлайн.

Противоположный полюс относительно деревенской прозы - это проза городская. Подобно тому как не всякий, писавший о деревне, - деревенщик, так не всякий, писавший о городе, был представителем городской прозы. К ней относят авторов, освещавших жизнь с позиций нонконформизма. Характерные фигуры - Трифонов, Битов, Маканин, Ким, Киреев, Орлов и некоторые другие. Неформальным лидером городской прозы считался Юрий Трифонов (1925-1981). Он родился в Москве в семье видного военачальника, репрессированного в годы культа личности (биографическая книга «Отблеск костра»). Заодно как жена врага народа была репрессирована и мать Трифонова. В детстве и отрочестве мальчик рос и воспитывался в непростой обстановке. По окончании школы работал на авиазаводе. Сумел поступить в Литературный институт, где занимался (1945-49) в семинаре Федина. Роман «Студенты» (1950) был удостоен Сталинской премии. В дальнейшем Трифонов страшно стыдился этого своего раннего романа, потому что тогда ещё верил пропаганде и создал книгу в духе официоза, отразив в ней эпизоды так называемой борьбы с космополитами. У него наступает творческий кризис, но он скоро проникается настроениями шестидесятников, его мировоззрение меняется. Трифонов обратил на себя внимание как серьёзный, вдумчивый художник циклом «Московских повестей»: «Обмен» (1969), «Предварительные итоги» (1970), «Долгое прощание» (1971), «Другая жизнь» (1975), «Дом на набережной». Здесь Трифонов, художественно исследуя воздействие на человека будничного потока жизни (в отличие от представителей военной прозы), как бы изнутри, глазами самих героев рассматривает причины и обстоятельства, способствующие перерождению интеллигента в обывател?- типичная тенденция брежневского периода. Характерные приметы авторского почерка Трифонова нашли отражение в его первой повести «Обмен».

Трифонов отмечал большое влияние Хемингуэя: далеко не всё проговаривается прямым текстом, велика роль подтекста. Автор воспроизводит приметы московской повседневности и показывает, как человек, совершающий компромисс за компромиссом (которых накапливается всё больше и больше), в конце концов вынужден стать конформистом, жить как все. Такова эволюция характера Дмитриева. Он показан пребывающим между двумя семьями: Дмитриевых и Лукьяновых (родители жены). Первые - участники Октябрьской революции, вторые - типичные мещане, которых интересует только материальная сторона жизни. Герой под влиянием жены колеблется, и совершается обмен истинных ценностей на мелкие, эгоистические, стяжательские. Применительно к главному герою это выясняется в линии, связанной с обменом квартиры. У Дмитриева тяжело больна мать, и надо съехаться с ней, чтобы сохранить жилплощадь. Но мать Дмитриева и его жена - люди, органически не переносящие друг друга. Всё происходит так, как хотели Лукьяновы. Автор не скрывает, что внутреннее перерождение не просто далось Дмитриеву, у него сохранялись черты интеллигента, и смерть матери он пережил тяжело. Подобного типа интеллигент, превращающийся в обывателя, конформиста, потребителя, выводится и в других текстах Трифонова. Изменился, показывает автор, сам дух общества.

Кроме современности, Трифонов обращается к истории и пишет роман «Нетерпение». В романе «Старик» современная и историческая линии даже сливаются воедино. Используется принцип диахронии, как у Бондарева. Роман совмещает в себе черты историко-революционного исследования и психологического семейно-бытового романа. В главах о революции действие очень напряжённое, бурное, динамичное. События наслаиваются одно на другое, революция уподобляется вырвавшейся наружу лаве, чем символизируется стихийность происходящего. Большевики представлены, с одной стороны, как фермент, активизирующий бурление лавы, а с другой стороны, как люди, пытающиеся направить поток в нужное русло. Автор подчёркивает, что коммунизм был усвоен людьми не как научная доктрина, а как новая религия. А всякая религия - явление сакральное. Таково было отношение к коммунизму многих сторонников революции. В этом своём качестве русский коммунизм проявил редчайший фанатизм и нетерпимость. Это выразилось в том, что все «неверующие», даже прогрессивные, причислялись к лику еретиков и беспощадно уничтожались. Трифонов показывает, какой жестокой была борьба с инакомыслящими уже в первые годы советской власти. Судьба командарма Мигулина: человек, который поначалу представал как один из героев Гражданской войны, но выступил против политики расказачивания и был объявлен врагом советской власти и репрессирован, хотя очень много сделал для советской власти. Идеологический фанатизм и нетерпимость рассматриваются Трифоновым как предпосылки к тоталитаризации советского общества. Антигуманные методы движения к коммунизму, жертвами которых стали миллионы, привели к обратному - разочарованию: утверждается одно, а творится другое. И вот уже в 1970-е годы бывший участник революции Летунов, много сделавший для реабилитации Мигулина, не может понять, что делается в обществе: почему так сильны социальный цинизм и социальная апатия, почему большинство людей перестало на деле верить в идеалы коммунизма? Эта обстановка воспринимается как ненормальная. Показано, что жизнь общества как будто остановилась, как будто ничего не происходит. Трифонов даёт образный эквивалент такого явления, как застой. И если Мигулин и Летунов боролись за дело революции, то взрослые дети Летунова ведут борьбу за домик, освободившийся в дачном посёлке, да и то ведут её вяло, безынициативно. «Мещанское счастье» вышло на первый план, в полном отрыве от заботы об общественном благе.

Времяпровождение своих собственных детей Летунов находит пустым, бессмысленным. Чеховская ностальгия по поводу того, что жизнь идёт не так, как хочется, а что сделать, персонажи не знают. Нюанс: если чеховские персонажи всё-таки верили в будущее и надеялись когда-нибудь увидеть небо в алмазах, то герои Трифонова такой надежды не имеют. Таким образом, в романе «Старик» Трифонов преодолел более ранние свои иллюзии и дал точный социальный диагноз общества брежневской эпохи. Он показал духовно и нравственно больное общество, нуждающееся в излечении. «Для начала - правды». (Официальная пропаганда этих лет была насквозь лжива.)

Известные переклички с Трифоновым мы обнаруживаем и в ряде произведений Андрея Битова, созданных в конце 1960-1970-е годы: те его произведения, в которых на первый план выдвигается проблема разрушения личности. Битов родился в 1937 в Ленинграде, обратил на себя внимание книгами рассказов, в которых продемонстрировал тонкое владение психологизмом. 1962 - 1976 - работает над романом «Улетающий Монахов». По определению самого Битова, это «роман-пунктир». Тем самым Битов подчёркивает, что цельная хронологическая сюжетная последовательность отсутствует, представлены только отдельные эпизоды, которые даны в сюжетно завершённых рассказах и повестях (печатались по отдельности). Автор выбирает ключевые, переломные для понимания эволюции героя моменты его жизни и судьбы. Битова интересуют нравственные законы, наиболее и наименее благоприятные для развития личности и общества. За судьбой героя стоят размышления писателя о смысле жизни. Битов показывает, как человек, пришедший в мир, чтобы его украсить, постепенно деградирует и становится источником несчастья для окружающих. В первой части «Дверь» мы знакомимся с безымянным мальчиком, главным героем, который ещё не вполне сформировался как личность. Герой показан влюблённым, это первая любовь, и Битов тонко воссоздаёт это чувство. Он даёт понять, что любовь включает в себя целую гамму оттенков, в том числе ненависть и готовность себя проклясть за эту ненависть. Автор пользуется хаотичным внутренним монологом. Необычно то, что мальчик влюблён в женщину сильно старше его. Перед нами романтик, идеалист, который, как бы ни посмеивались вокруг, верен своей любви. Образ двери - как перегородки между героем и обывателями. Ничто из «задверной» морали не колеблет убеждения героя, который не собирается отказываться от лучшего в самом себе. Вторая глава «Сад» повествует о взрослении героя, у него появляется имя Алексей, и о начавшемся в его душе постепенном раздвоении. Это раздвоение между любовью и эгоизмом, который, показывает Битов, не только глушит любовь, но и коверкает судьбу героя. Влюблённый Алексей не проходит проверку материально-бытовой неустроенностью. Содержать семью ему не на что. Теоретически можно учиться и работать (он студент), но Алексей к этому не привык. Он привык к тому, что кто-то его содержит, он спокойно учится, не слишком надрывается, каждый вечер встречается с Асей. Но годы идут. Ася видит его безволие и понимает, что это может ничем для неё не кончиться. В душе героя идёт борьба между любовью и эгоизмом. Но, как бы он ни мучился, всё-таки свой эгоизм так ему и не удаётся победить. Герой не жертвует благополучием и внутренним комфортом. Иногда Алексею кажется, подчёркивает Битов, что он принц инкогнито, и никто вокруг этого не знает. «А если бы знали, они бы забегали вокруг меня». Из романа видно, что любовь каждого человека такова же, каков сам человек. В настоящей любви душа одного включает в себя дуру другого и тем самым расширяется. Если этого не происходит, душа мельчает. Нравственно-философские размышления Битова свидетельствуют, что душа может заключать в себе не ещё одну, а ещё много душ. С Алексеем этого не происходит. В главе «Третий рассказ» мы знакомимся с взрослым, хотя и молодым человеком Алексеем Монаховым, окончившим институт и имеющим неплохую работу. В душе его уже немало цинизма, он осуждает идеализм своей юности. Когда юные чувства уходят, показывает Битов, герою становится скучно, и, уже женившись, он меняет женщину за женщиной. «Это был настоящий роман, только наяву, а не прочитанный» - об истории с Асей. Герой ломает одну за другой человеческие жизни, но и сам он не слишком счастлив. Жизнь его - пустая, тусклая. Четвёртая глава - повесть «Лес». На первом плане Битов воссоздаёт нравственное омертвение, к которому приходит герой. Автор не скрывает, что внешняя канва жизни Алексея Монахова вполне благополучна, но он чувствует, что безразличен ко всем без исключения людям, с которыми его сталкивает жизнь. Он существует как бы механически. Во время командировки в Ташкент Монахов случайно встречается с двойником своей юности, молодым поэтом Лёнечкой, и начинает страшно ему завидовать, потому что Лёнечка живёт (пока ещё) настоящей, полнокровной жизнью. Монахов начинает с большей основательностью задумываться о своей жизни: «Умер я, что ли? Что это я никого не люблю?» Герой вспоминает одну из бесед с отцом: рассказ отца о лесе. Лес, говорил отец, мы видим только частично, над землёй, а ведь под землёй деревья корнями сцеплены между собой. Отец намекал, что лес - прообраз человеческого сообщества, где всё связано со всем. И если деградирует и разлагается один (вначале яркий, перспективный) человек, это сказывается на всём обществе. Битов призывает к тому, чтобы человек воспитывал в себе самом представление о себе как о части единого целого, осознавал, что он не один на земле, что к другим надо относиться с добротой и бережностью, ведь и так слишком много зла накопилось в мире. «Когда войдёт в него сознание единого целого... тогда и станет он собой настоящим». Отнюдь не идеализирует автор ни обстановку в стране, ни то, что эта обстановка производит с людьми - в конечном счёте калечит.

Под влиянием старшего поколения (Трифонов, Битов) появляется в городской прозе «поколение сорокалетних» (термин критика Бондаренко). Яркие представители - Владимир Маканин, Руслан Киреев, Анатолий Ким, Владимир Орлов. Неформальным лидером «сорокалетних» считается Владимир Маканин. Он одним из первых стал изображать 1970-е годы не как эпоху развитого социализма, а как эпоху застоя. «Сорокалетние» предприняли художественное исследование «застоя». Маканина интересует тип так называемого «срединного человека». Срединный человек Маканина - это человек обстановки. Поведение его - чуткий индикатор социальной ситуации. Персонаж как бы копирует окружающую среду. Была эпоха оттепели - и персонаж повторял общие лозунги с искренней радостью. Тоталитарные времена пришли - и персонаж незаметно, исподволь впитал в себя новые принципы. Отличительная черта героя Маканина - его социально-ролевая определённость (человек несамостоятелен в своём выборе), что зачастую отражают уже заглавия. Одно из них - «Человек свиты». Характерная фигура советского общества того периода, добровольный холоп. Он постоянно трётся возле начальства, готов услужить вплоть до ношения чемоданов. Холопство вызывает у персонажа радость и удовольствие, потому что человек считает себя приближенным к начальству, ему это очень нравится и льстит. Когда начальник отдаляет героя от себя, это настоящая трагедия для нравственного раба.

Другой тип Маканина - «гражданин убегающий», лишённый ответственности за свои поступки. Герой в каждом новом городе заводит новую женщину и живёт на её счёт до тех пор, пока не должен родиться ребёнок. По всей стране он убегает от своих жён, детей, ответственности, в конечном счёте - от того лучшего, что было в нём заложено природой. Обращает на себя внимание и рассказ «Антилидер». Речь о характерном для брежневской эпохи типе человека с отрицательно направленной энергией. Многое в обществе задушено, сковано, и в человеке накипает энергия протеста, чтобы однажды вспыхнуть на низменном, склочном уровне. Антилидер - синоним скандалиста (не слишком ли простая трактовка? - прим. составителя).

Однако в 1970-е годы всё больше стало появляться в жизни людей, о каждом из которых можно было сказать, что он «никакой». Творческая манера Маканина меняется. Он начинает использовать символику и архетипы, чтобы раскрыть господствующие в обществе настроения. Обращается на себя внимание повесть «Один и одна», где поднята несвойственная советскому обществу проблема одиночества. Некоммуникабельность, о которой ещё раньше заговорили писатели Запада, пришла и в СССР. Проблема ставит самого Маканина в тупик, как её преодолеть, он ответа не даёт.

Ещё один архетип - «отставший», человек, который продолжает жить оттепельными мечтами и надеждами, в которых большинство уже разуверилось. В нём видят дурака, непонимающего. Человек искренне желает обществу добра, но он не адекватен действительности.

Символично название «Утрата»: речь об утрате своих корней, которая лишает человека подлинной духовной опоры в жизни. Только когда герой состарился, он вдруг понял, что у него нет никого близкого, так как он сам никогда ничего не предпринял для сближения с другими людьми. Герой осуждает себя и пытается понять, на каком этапе им завладел эгоцентризм. Ему страшно, что на его могилу никто никогда не придёт. Маканин неявно призывает к идеалу соборности.

Интересен роман Руслана Киреева «Победитель» (1984). Появляется тип амбивалентного героя. Амбивалентный герой - человек, который «раскачивается» между добром и злом. Он не негодяй и не подлец, но и не устойчивая в нравственных принципах личность. Герой может поступить хорошо или дурно, в зависимости от обстоятельств. Сам автор предъявляет очень высокие нравственные требования к человеку и выводит персонажа (Станислав Рябов), сохранившего свойства моральной личности в условиях застоя. Но, показывает автор, для сохранения их нужны колоссальные усилия. Герою поступают предложения безнравственного характера от начальства. Рябов находится в сложном положении, но внутренняя борьба даёт положительный итог. Станислав Рябов победил самого себя, трусость, малодушие и конформизм в своей душе.

И Киреев, и Маканин как писатели остаются в рамках традиционного реализма, хотя вносят в прозу новые характеры и типы. [Пятиминутное окончание лекции не дописано. В нём была дана характеристика роману Анатолия Кима «Белка», написанному в традиции гротескного реализма. Ким выводит оборотней, представляя их то людьми (художник Хорошутин, редактор Крапива), то животными (вампир, огромный дог, кабан, обезьяна): это «животное» перевоплощение показывает истинную сущность персонажей. Появляется у Кима и такой образ, как «двухмерные» люди, втиснутые в плоскость тоталитарным режимом. В фантастическом мире романа «Белка» возможно как перевоплощение человека в животное, так и обратная метаморфоза (происходит с дельфином).]

В центре повествования находится образ человека-белки. С одной стороны, белка - существо безобидное. Но, с другой стороны, в ней есть животные черты. Герой произведения всё время, как белка в колесе, крутится в бесполезных пустых делах, которые не дают ему удовольствия и обществу пользы. Человек-белка мучительно переживает тот факт, что он не полноценный человек. Автор прибегает к условному приёму, когда человек-белка «примеривает на себя» судьбы лучших друзей, бывших соучеников по художественной школе, талантливых молодых людей Мити Акутина, Жоры Азнауряна и Иннокентия Лупетина. Автор подробно описывает творческую манеру каждого из них, судьбу каждого, как бы перевоплощаясь в них. Судьба всех трёх складывается трагически. Один напрямую убит, другой - в массовых беспорядках, третий - тронулся умом в условиях беспросветной деревенской глуши. Человеку-белке хочется быть похожим на друзей, но так и не преодолевает он свой конформизм, опасаясь того, что и его ждёт такая судьба. Но, утверждает Ким, настоящие люди всё-таки есть. «А мне, - говорит герой, - ничего подобного не дано». Образ Хора жизни: его, по Киму составляют голоса тех, кто очень много сделал для человечества и даже после смерти продолжает оказывать влияние на судьбы мира. Если человек утратил опору под ногами, Ким предлагает услышать этот хор и попробовать присоединиться к нему. В этом случае за человеком станет огромная сила, которая поможет удержаться на ногах и состояться как подлинному человеку.

Фантастика «Белки» носит анималистический характер. В романе же Владимира Орлова «Альтист Данилов» автор для решения нравственных задач тоже обращается к фантастике, но использует своеобразно трансформированную библейскую мифологию. Он воссоздаёт два мира: настоящий 1970-80-х годов и «тот свет» (или «девять сфер»), который населён духами зла и отражает в концентрированном виде все пороки земного общества. В образе «того света» автор показывает обязательно насаждаемый догматизм мышления, покоящийся на ложных истинах; бюрократическую структуру; социальное неравенство; обличает систему доносов, которые полностью не ушли из жизни в послесталинские времена. На «том свете» зло - это норма, и у молодого поколения демонов «того света» формируется отношение к злу как к норме. «Тот свет» предстаёт как художественная модель тоталитарного общества. Естественно, что тоталитаризм стремится подчинить себе все сферы жизни на всех планетах, в том числе на Земле. С этой миссией на Землю послан Данилов. Прибыв на Землю, он впервые сталкивается с проявлениями прекрасного (музыка) и сам становится музыкантом и композитором, автором новаторской музыки. Автор изображает обратное тому, что показывают в своих романах другие представители городской прозы: как постепенно нарастают проявления добра в душе Данилова. Конечно, Данилов не может избавиться от природного зла. Но он учится имитировать проявления зла и постепенно становится человеком, существом нравственным. Он заподозрен и вызван на тот свет, чтобы отчитаться. Альтист Данилов боится. Во время своеобразного допроса, когда его чуть ли не просвечивают насквозь, альтист Данилов, чтобы не узнали его истинную добрую сущность, «заслоняется» музыкой. В конце концов он не осуждён, но строго предупреждён. Эти условия герой Орлова принимает, так как надеется, что сумеет обвести вокруг пальца тоталитарную систему «того света». Мысли отказаться от прекрасного и возвышенного у него нет.

«Альтист Данилов» написан под влиянием «Мастера и Маргариты».

Если сравнить городскую прозу с деревенской, видно, что она отличается не только по материалу и характеру его трактовки, а и по более активному использованию художественных новаций. Неудивительно, что эти произведения пользовались большой популярность и принесли авторам известность.

Созданием официальной литературы не ограничивается её развитие в послеоттепельное двадцатилетие. Многие авторы хотели прямо и откровенно выразить свою оценку явления действительности и уходили в неофициальную литературу. Творчество её представителей включает в себя творчество диссидентов (Солженицын, Шаламов, Войнович, А. Зиновьев) и авторов, связавших свою судьбу с андеграундом (Пригов, оба Ерофеева, Вс. Некрасов, Мамлеев).

Проблема ориентации человека в историческом пространстве трансформировалась в вопрос о соотношении частного и исторического времени в прозе Юрия Трифонова . Его герой стремился к обретению своего места в исторической перспективе национальной жизни: "Моя почва – это опыт истории, все то, чем Россия перестрадала", – скажет любимый герой Трифонова историк и писатель Гриша Ребров из повести "Другая жизнь".

Прозу Трифонова часто называли городской – во-первых, вероятно, по аналогии с деревенской прозой, во-вторых, потому что Трифонов как серьезный писатель, идущий по своему и очень индивидуальному пути, заявил о себе в "московском" цикле повестей: "Обмен" (1969), "Долгое прощание" (1971), "Предварительные итоги" (1970). Здесь Трифонов обрел свою тему – частный человек на перекрестках исторического времени , – которая становится центральной и едва ли не единственной для всего его последующего творчества. Недаром героем повести "Другая жизнь" (1975) становится профессиональный историк. Тема истории, пропитывающей современность, дополняется пристальным интересом к сталинскому периоду, к исследованию социально-политических предпосылок создания репрессивного режима (повести "Дом на набережной", 1976; роман "Время и место", 1980; неоконченный роман "Исчезновение", опубликованный в 1987 г., спустя шесть лет после смерти писателя). Юрий Трифонов был писателем, для которого проблема времени была самой болезненной проблемой человеческого бытия.

"У видеть, изобразить бег времени, понять, что оно делает с людьми, как все вокруг меняет... Время – таинственный феномен, понять и вообразить его так же трудно, как вообразить бесконечность. <...> Я хочу, чтобы читатель понял: эта таинственная “времен связующая нить” через нас с вами проходит... это и есть нерв истории" .

Все герои Трифонова так или иначе связаны с временны́м потоком, с "нервом истории", осознают они это или нет. Своего рода продолжением прозы Трифонова, по крайней мере, городского, московского аспекта ее проблематики, стало творчество так называемых сорокалетних писателей. Людям военных и послевоенных лет рождения на рубеже 1970–1980-х гг., когда их поколение входило в литературу, было около 40 – отсюда и такое странное определение писательской генерации. Однако это было не столько продолжение трифоновского взгляда на мир, сколько полемика с ним. В сущности, "сорокалетние" предприняли радикальное разрушение идеологии своего предшественника. В отличие от Трифонова они утверждали не наличие нитей, проходящих сквозь толщу исторического времени и укореняющих в нем человека, а принципиальное отсутствие самой идеи исторического времени, замену его частным временем. Подобная дистанция объяснялась принципиально разным социально-историческим опытом двух поколений, к которым принадлежали Трифонов и его "оппоненты" – Владимир Маканин, Анатолий Курчаткин, Анатолий Ким, Руслан Киреев: между ними пролегли два десятилетия.

"Сорокалетние" вошли в литературу именно поколением, вместе, и лишь потом, спустя десятилетие, обнаружилось принципиальное различие эстетики, литературного уровня и творческих задач, которые ставили перед собой его представители. Если неизвестен день литературного рождения "сорокалетних", то уж точно известен месяц: декабрь 1980 г., когда читатели популярного и в то же время элитарного, престижного тогда журнала "Литературное обозрение" прочли статью Анатолия Курчаткина "Бремя штиля", в которой обосновывались поколенческие основы мировоззрения этих писателей. Ответ не заставил себя ждать: критик Игорь Дедков выступил со статьей "Когда развеялся лирический туман..." , и стало ясно, что "сорокалетние" обрели себе непримиримого оппонента на ближайшее десятилетие. Две яркие полемические статьи, возвестившие о рождении нового литературного явления, способствовали укоренению в литературно-критическом сознании самого понятия "поколение сорокалетних". В скором времени поколение обрело и своего критика – им стал Владимир Бондаренко.

Мироощущение этих художников было обусловлено конкретно-исторической ситуацией последних советских десятилетий и выражало менталитет целого поколения. Условно его можно назвать "потерянным поколением", оказавшимся в зазоре между настойчивыми идеологемами советской пропаганды, все более утрачивающими связь с действительностью, и социальной реальностью, которая давала все меньше возможностей для общественной, экономическое, бытовой и бытийной самореализации незаурядной мыслящей личности. Родившиеся в военные или послевоенные годы, эти люди не могли воспринять идеалы старшего поколения шестидесятников с их унаследованным от дедов революционным энтузиазмом, историческим оптимизмом и социальным активизмом. Разница в возрасте в полтора-два десятилетия послужила причиной принципиально разного мироощущения, и шестидесятнические надежды вызывали у "сорокалетних" лишь саркастическую улыбку. Детство и юность этого поколения оказались окрашены двумя идеологическими мотивами, тиражируемыми советской пропагандой, – ближайшего преодоления трудностей и постоянного ожидания скорого улучшения жизни. Это были некие исторические рубежи, преодоление которых сулило разрешение всех социальных и экономических проблем каждой семьи, каждого человека. Сначала это было ожидание окончания войны, затем – скорейшего восстановления разрушенного народного хозяйства.

Вступление людей этого поколения во взрослую жизнь пришлось на середину и конец 1960-х гг. и совпало с началом брежневского застоя, тогда-то и обнаружился тотальный обман несбывшихся ожиданий. Все трудности успешно преодолены, как утверждалось в партийных декларациях; со дня на день будет построен если не коммунизм, то общество развитого социализма. Однако все это парадоксальным образом никак не сказывалось на положении поколения, которое, вступая в жизнь, было обречено десятилетиями получать мизерную зарплату, не имея ни серьезных творческих перспектив, ни возможности самореализации в какой-либо сфере, за исключением сферы частного бытия. Наверное, именно это поколение лучше какого-либо другого познало на себе, что такое застой. Показательно название статьи А. Н. Курчаткина, на которую отвечал И. А. Дедков. Первоначально, в авторском рукописном варианте, она называлась "Время штиля" (достаточно адекватная характеристика общественной ситуации позднего застоя), но машинистка, перепечатывая статью для набора, ошиблась: получилось "Бремя штиля". Автор не стал исправлять ошибку: название выражало теперь мироощущение полного сил молодого поколения под бременем безмятежного и, казалось, бесконечного брежневского "штиля".

Не имея иных областей для самореализации, это поколение нашло ее в сфере личного бытия. Частная жизнь стала для них своего рода цитаделью, за стенами которой можно было остаться целиком самим собой. Люди, принадлежащие к этому поколению, часто утрачивали какой бы то ни было интерес к общественной жизни, к социальной сфере, к национально-историческим процессам, инстинктивно полагая, что все они, монополизированные партийно-государственным бюрократическим аппаратом, превратились в некую пропагандистскую фикцию, являются вымышленными, своего рода симулякрами, если воспользоваться терминологией позднейшей эстетической системы. Поэтому не работа, не социальный активизм, как у исторических предшественников, не шумные собрания студенческой аудитории или рабочего цеха стали местом их самореализации, а ночные посиделки на крохотных кухнях в хрущевских пятиэтажках с философскими беседами за бутылкой водки о Ницше и Шопенгауэре, любовные интриги и интрижки с хорошенькими сослуживицами или многочисленные хобби – от простых (подледная рыбалка и собирание марок) до самых невероятных (изучение экзотических и принципиально никому не нужных языков либо коллекционирование земноводных). В конце 1980-х гг. подобную жизненную позицию целого поколения социологи назовут этикой ухода : не имея возможности или просто не желая выражать несогласие с социально-политическими официальными установками, человек принципиально замыкается в частной жизни – и это тоже его общественная позиция.

Ярче всего драматическое мироощущение такого поколения сказалось в творчестве Владимира Маканина первой половины 1980-х гг., когда им были написаны повести "Река с быстрым течением" (1979), "Человек свиты" (1982), "Отдушина", рассказы "Антилидер" (1983) и "Гражданин убегающий" (1984). Нго герой погружен не в сферу исторического времени, как у Юрия Трифонова, не укоренен в родовое целое, как у деревенщиков, но включен лишь в сферу ближайшего бытового ряда. Однако накал и глубина жизненных коллизий, которые он при этом переживает, обретает еще больший трагизм, поскольку герой оказывается один па один с воистину значимыми вызовами собственной судьбы и не может опереться ни на вековой народный опыт, ни на поддержку родового целого, не обретает почву в том, "чем Россия перестрадала". Идея исторического времени, в котором личность может обрести опору, оказалась заменена идеей "сиюминутного" времени (И. А. Дедков).

Игоря Дедкова не устраивали ни герой, пришедший в литературу с этим поколением, ни авторская позиция, которой, по мысли критика, следовало бы быть резко отрицательной. Говоря о "сиюминутном" времени, критик точно определял главную, онтологическую потерю "поколения сорокалетних": соотнесенность частного времени человека с историческим временем. Характеризуя "амбивалентного" героя "Реки с быстрым течением", "Антилидера", "Гражданина убегающего", "Отдушины", "Человека свиты", Дедков утверждает, что "сиюминутное" время включает в себя и "человека сиюминутного, с обстриженным прошлым, с обстриженными социальными связями. Он помещен в частное и как бы нейтральное время". "Сиюминутному времени не желательно, чтобы его покидали. Его герои как в банке с крышкой" .

Критик, принадлежавший предшествующему, шестидесятническому поколению, не мог понять всего драматизма исторической ситуации, чья тяжесть пришлась на плечи поколения последующего. Эта была тяжесть жизни без идеалов, жизни, лишенной социально-исторической, культурной или онтологической, религиозной опоры. Будучи не в состоянии принять ни социальный оптимизм и активизм шестидесятников, ни революционный энтузиазм дедов в силу совершенно иного социально-исторического опыта, не имея мостков для приобщения к утонченному культурному и религиозному опыту Серебряного века, они оказались, по сути, в нравственном и культурном вакууме. Они не смогли найти ничего взамен, кроме индивидуализма и культа личного бытия, глубоко отгороженного от агрессивного натиска советской общественной жизни с се коллективизмом обязательных субботников, сколь бы мелким оно ни казалось в сравнении с пафосом социально-исторического опыта предшественников. Дальнейший путь этого писательского поколения оказался связан с поисками собственной бытийной, экзистенциальной перспективы в жизни и литературе. В середине 1980-х гг. стало ясно, что подобная опора постепенно обретается "сорокалетними". Ею стал миф – в первую очередь миф экзистенциальный,

  • Специальность ВАК РФ10.01.01
  • Количество страниц 485

ГЛАВА 1. СПЕЦИФИКА ГОРОДСКОЙ ПРОЗЫ.

1.1. Принципы выделения городской прозы.23 "

1.2. Мирообразы ropo да-деревни в контексте историко-литературного процесса 70-80-х годов.

1.3. Хронотоп и образы-символы дома в петербургскойf московской линии литературы и городской прозе.

1.4. Характерологические черты города в произведениях

B.Пьецуха, JI.Петрушевской.

1.5. Образы-символы города в рассказах, повестях и романах

A.Битова, Ю.Трифонова, В.Маканина,

B.Пьецуха, Л.Петрушевской.

ГЛАВА 2. ОСОБЕННОСТИ ОСВОЕНИЯ

ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ В "ГОРОДСКОЙ ПРОЗЕ".

2.1 "Квартирный вопрос" в произведениях А.Битова,

Ю.Трифонова, В.Маканина, Л.Петрушевской, В.Пьецуха.

2.2 Мотив "другой жизни" в городской прозе 70-80-х годов.

2.3. Мотив побега-"убега" в рассказах, повестях, романах

A.Битова, Ю.Трифонова, В.Маканина,

Л.Петрушевской, В.Пьецуха.

2.4. Мотив воздействия города на человека

ГЛАВА 3. КОНЦЕПЦИЯ ЛИЧНОСТИ

В ГОРОДСКОЙ ПРОЗЕ.

3.1. Герой-горожанин в русской литературе 19-20 веков.

3.2. Концепция аутсайдерства в произведениях Ю.Трифонова, А.Битова, В.Маканина,

B.Пьецуха, Л.Петрушевской.

3.3. Городская проза: поиски идеального в человеке.

3.4. Женские образы в городской прозе.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Городская проза 70 - 80-х гг. ХХ в.»

Город в качестве условного фона, специфического историко-национального колорита, существующих условий жизни появляется в литературе с древнейших времен. Достаточно вспомнить египетские, вавилоно-ассирийские, греческие, римские мифы. В Ветхом завете среди первых строителей городов названы Каин и потомки Хама, проклятого Ноем (Нимрод, Ассур). Нечестивыми и грешными заклеймены при основании Вавилон (за честолюбие и стремление его жителей возвести башню до небес, сравнявшись со всевышним), Содом и Гоморра. Книги пророков Иезекииля, Иеремии рисуют картины погибающих городов, уничтоженных направляемыми Богом стихийными силами природы - огонь, землетрясение, потоп. Можно с полным правом утверждать, что город был обязательным и непременным условием появления огромного количества произведений, в числе которых можно назвать мировые шедевры, начиная с известного сборника новелл "Декамерон" Д.Боккаччо. Непосредственным продуктом городской цивилизации стали и "Отец Горио" О.Бальзака, и "Дэвид Копперфильд" Ч.Диккенса, и "Идиот" Ф. Достоевского, и "Будденброки" Томаса Манна, и "Чума" А. Камю, и "Петербург" А.Белого, и "Манхэттэн" Дос Пассоса и т.д. Исследователи также не могли пройти мимо данного факта. Сложилось целое научное направление, анализирующее особенности изображения города в художественных произведениях. Характерно, что проблема город и литература наполняется в разные исторические периоды и у разных исследователей порой взаимоисключающим смыслом.

Так, идейная направленность ряда произведений античной литературы (характерный пример "Антигона" Софокла) рассматривается учеными как этап развития цивилизации: переход от родовых, племенных уз к законам городов-полисов. Применительно к западноевропейской средневековой культуре исследователи-медиевисты активно пользуются термином "городская литература".

Ученые выделяют во французской и немецкой литературах "развитие в течение исторически непродолжительного периода" "сословных литератур в чистом виде, без примесей". "Появляется деление национальной литературы по сословному признаку на "литературу замков", т.е. куртуазную, "литературу монастырей", т.е. клерикальную и "литературу городов", литературу третьего сословия (Михайлов 1986, Очеретин 1993, Сидорова 1953, Смирнов 1947 и т.д.). "Это почти "стерильное", почти полностью изолированное друг от друга развитие сословных литератур в своих культурных центрах в течение пусть и непродолжительного расцвета своего и было "звездным часом" каждой из них, периодом, когда они предстают в наиболее ярких, наиболее чистых и наиболее характерных своих проявлениях", - пишет Ю.В.Очеретин.(Очеретин 1993: 306). На основании культурологического подхода делается следующий вывод: городская литература - явление сословное, создается в городе и для горожанина и по воплощенной картине мира выступает антиподом по отношению к клерикальной и куртуазной поэзии и прозе.

Безусловно, такой аспект относится прежде всего к области социологического исследования. Традиционно город в большинстве работ культурологов и литературоведов рассматривается как определенная предметная сфера социологии, выявляющая смысловое содержание на основе литературного текста. Город, сс м и деревня, нация, почва и т.д. - это основные узлы социальной структуры, и художественное произведение "опознает" их в контексте культуры на уровне тема-тизации ценностно-нормативных систем, концептуальных схем. С этих позиций исследователи давно отметили, что творчество писателей может быть рассмотрено с точки зрения функционирования в рамках аграрного (земледельческого) или городского (урбанистического) русла развития человечества. Так, социально-актуальный и народно-мифологический слой произведений Н.А.Некрасова, Л.Н.Толстого, М.А.Шолохова, А.Т.Твардовского восходит не только к художественным "ритмам преемственности", но и к земледельческой ветви культуры. С развитием городской цивилизации элементы, образующие деревенский ми-рообраз (образ земли, неба, поля, вещи, дома, труда, смерти, времени, пространства и т.д.), претерпевают определенные изменения и превращения. Это находит соответствующее художественное воплощение в творчестве писателей, стремящихся осмыслить действительность через особенности городской среды обитания. Процесс выделения урбанистической ветви культуры из аграрно-земледельческого мирообраза был рассмотрен в работах М.М.Бахтина и А.Я.Гуревича. В книге "Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса" автор отмечает превращение народно-крестьянского образа земли в образ городской. Это определено, по мнению М.М.Бахтина, "отрывом тела и вещей" "от того единства рождающей земли и всенародного растущего и вечно обновляющегося тела, с которым они были связаны в народной культуре" (Бахтин 1990: 30). В результате "тела и вещи" превращаются в образы "объектов", "предметов" приложения субъективного, материально-ценностного смысла, что означает становление городского (публично-овнешненного) мирообраза. Другими словами, литературовед подчеркивает, что городская ветвь культуры ориентирована на практически-деятельностные ритмы в противовес внеутилитарным и внепроизводственным. А.Я.Гуревич связывает начало становления городского образа времени с наполнением "конкретно-чувственной оболочки хроноса" материально-ценностным, трудовым смыслом. ("В европейском городе впервые в истории начинается "отчуждение" времени как чистой формы от жизни, явления которой подлежат измерению" (Гуревич 1984: 163). Этот процесс исследователи относят к концу Средних веков. В дальнейшем происходит глобальное размежевание аграрно-земледельческой и городской ветвей культуры, что находит свое отражение и в произведениях художественной литературы. Однако социологический подход в диссертации не является определяющим, это прежде всего изначальная методологическая предпосылка, выводящая к проблемам поэтики.

В русском литературоведении интерес к проблеме город-литература зародился в XIX веке (очерк "Город и деревня" Ф.Глинки, статьи В.Белинского, ! А.Григорьева и т.д.). Кроме выбора авторами определенного жизненного материала, тяготения к тому или иному типу персонажей, системе конфликтов художники слова в отдельных статьях обосновывали специфику осмысления дей-^ ствительности в образе города или деревни. Очень важно подчеркнуть, что уже в XIX веке начинает противопоставляться деревня-городу как две различные концепции личности и пространственно-временные координаты.

Высказывания писателей XIX века проводят разграничительную линию и в жанровых моделях. Так, А.Григорьев пишет об "особой петербуржской литературе" (Григорьев 1988: 5), термин "петербургский" как жанровоопределяющий закрепляют за произведениями и другие художники слова: "Медный всадник" ("Петербургская повесть") А.С.Пушкина; "Петербургские повести" Н.В.Гоголя; ^ "Двойник" ("Петербургская поэма") Ф.М.Достоевского и т.д. Эта традиция сохранилась и к 90-м годам XX века.

Ф.М.Достоевский поднимает вопрос и об "особом петербургском периоде" в русской истории. Истоки его, по мнению писателя, начинаются с реформ Петра Великого, его логическое завершение - казенно-бюрократическая монархия, повернувшая страну на западноевропейский путь развития. Итогом же стало углубление пропасти между народом, не принявшим преобразований, и правящей верхушкой; апатия, бездеятельность, усилившиеся в обществе; упрощение взглядов высшей России на Россию народную и т.д.

В начале XX века к проблеме город-литература обратились Д.С.Мережковский ("Жизнь и творчество Л.Толстого и Достоевского"), 4 В.Брюсов ("Некрасов как поэт города"), А.Белый ("Мастерство Гоголя"). В своей книге критик-символист противопоставляет авторов романов "Война и мир" и "Преступление и наказание" не только как "ясновидца плоти" и "ясновидца духа", но и как художников, относящихся к различным типам культуры: земледельческой и нарождающейся городской.

Вслед за Д.С.Мережковским В.Брюсов, а за ним и А.Белый раскрыли специфику восприятия действительности в образе Петербурга у ряда писателей XIX века. В статье "Некрасов как поэт города" (1912) один из основателей символизма отмечает урбанистический характер лирики, посвященной северной столице, автора "Размышления у парадного подъезда", "О погоде". Прежде всего это отразилось, по мнению В.Брюсова, в преломлении петербургской темы в социальном аспекте (жизнь горожан-бедняков) и в городском строе речи поэта, "торопливой, острой, свойственной нашему веку" (Брюсов 1973-1975: т.6: 184). Такой подход не был случайным: в своих статьях писатель неоднократно характеризует поэзию Бодлера, Верхарна как урбанистическую. Подобный акцент сделал и А.Белый на творчестве автора "Петербургских повестей". В своей книге "Мастерство Гоголя" (1934) он называет классика литературы XIX века родона-^ чальником литературы урбанизма. А.Белый пишет об особенностях гоголевского видения города, сближающим его с футуристами и художниками-авангардистами. Точки соприкосновения - в сдвиге плоскостей изображения, урбанистическом пафосе восприятия природы. "Для урбанистов, конструктивистов типичен поверт к аппарату, отверт от природы, - отмечает А.Белый. - Гоголь в урбанистическом пафосе отказывается от природы, в которую он же влюблен."(Белый 1934: 310).

В указанных работах художники слова ещё только намечали подходы к теме "писатель и город", первопроходцем в этой области может быть признан Н.П.Анциферов, автор книг "Душа Петербурга" (1922), "Петербург Достоевского" (1923), "Быль и миф Петербурга" (1924). Ученый в своих работах сформули-4 ровал и применил на практике два важнейших принципа исследования: выявление образа города в творчестве прозаиков и поэтов и анализ отображения урбанистической среды в текстах произведений. В книге "Душа Петербурга"

Н.П.Анциферов намечает "этапы развития образа города", начиная с Сумарокова и завершая А.Блоком, А.Ахматовой, В.Маяковским (Анциферов 1991: 48). В книгах ученого наглядно обозначились аспекты темы "писатель и город", получившие свое дальнейшее развитие в литературоведении. Из наиболее важных следует отметить: соотнесенность Петербурга с другими городами; мотив борьбы человеческого творения со стихией, перерастающий в мотив гибели города под натиском природных сил; выделение характерологических черт северной столицы (умышленность, отвлеченность, трагичность, миражность, фантастичи и 1 и и ность, двойственность); описание пейзажной, ландшафтной и архитектурной рамки; преемственность и традиции в изображении города на Неве; эволюция образа-символа Медного всадника; "петербургские" мифы и т.д.

Для Н.П.Анциферова "текучий", "творчески изменчивый" образ города определяет единство и "особые ритмы развития" произведений о Петербурге. Подход ученого во многом предвосхищает принципы структурно-семиотической щ школы, однако он не адекватен идее "петербургского текста". Учитывая, что Н.П.Анциферов связывает развитие образа северной столицы на протяжении ХУШ-ХХ веков с понятием 1а с!игее (длительность), заимствованным у А.Бергсона, то метод автора книги "Душа Петербурга" можно охарактеризовать как исследование петербургской линии литературы. Принципы, разработанные ученым, получили дальнейшее развитие в работах Л.Видгофа, Л.Долгополова, Г.Кнабе, В.Кривоноса, В.Марковича (Видгоф 1998, Долгополов 1985, Кнабе 1996, Кривонос 1994, 1996а, 19966; Маркович 1989 и т.д.).

Особый подход к проблеме воплощения Петербурга в произведениях художественной литературы сложился у представителей структурно-семиотической школы (Ю.Лотман, З.Минц, В.Топоров и др.). Исследователи развивают идею 4 города-текста, в частности, "петербургского текста". Сущность этого подхода формирование на основе конкретных произведений литературы эмпирического монолитного сверхтекста. Цементирующее начало и критерии отбора связаны с единством описания объекта (Петербурга), с единым локально-петербургским словарем, с подчиненностью максимальной смысловой установке - путь к нравственному, духовному возрождению, когда жизнь гибнет в царстве смерти, а ложь и зло торжествуют над истинои и добром, - реализуемой в элементах внутренней структуры (объективный состав, природные и культурные явления, душевные состояния) Петербургского сверхтекста, со сгущением напряженности, остротой или расслабленностью энергетических предсмыслов, проявляющихся на уровне подсознания. Для исследователей не играет никакой роли разножан-ровость произведений, время создания, идейно-тематические, философские, религиозно-этические представления авторов. В этом главное различие, отмечает В.Топоров, между темами "Петербург в русской литературе" ("Образ Петербурга") и "Петербургский текст русской литературы". При всей специфичности подхода и методов исследования выводы структурно-семиотической школы весьма плодотворны и важны. Достижениями данного направления литературоведческой мысли воспользовались ученые, обратившиеся к проблеме город-литература с более традиционных позиций.

Отметим, что к середине 90-х годов XX века в традициях структурно-семиотической школы разрабатывается и понятие "московского текста" литературы (Москва и "московский текст" русской культуры 1998; Вайскопф 1994, Лотмановский сборник 1997 и т.д.).

Однако наиболее распространенный подход к проблеме большого города в литературе в трудах советских литературоведов - тематический. И в этом случае Москва, Петербург или Ленинград воспринимаются лишь как фон, а горожане как действующие лица произведений (Александров 1987, Борисова 1979, Вернадский 1987, Макогоненко 1987 и т.д.).

Анализ научной литературы по теме позволяет выделить ряд понятий, функционирующих на терминологическом уровне: тема Петербурга, Москвы (большого города) в русской литературе, петербургская традиция в русской литературе, петербургская - московская линия (ветвь) литературы, петербургский - московский текст. В соответствии с указанными литературоведческими концепциями автор и использует их в диссертации.

В зарубежном литературоведении появление работ, связанных как с темой города, так и отражением урбанистических процессов в искусстве, стало довольно традиционным. Исследователи обращаются к противопоставлению

C и м w » желанной деревни и ужасного города и их значению в европейской культуре от античности до наших дней в различных аспектах (Sengle I. Wunschbild Land und Schreckbild Stadt; Зенгле Ф. "Образ желанной деревни и ужасного горо-fla");Williams R. "The country and the city; (Уильяме P. "Село и город"); Knopfimacher U.C. The novel between city and country; (Кнопфлмахер У. "Роман между городом и деревней"), к изучению города как проекции центральных тем в произведениях, к проблеме пространства города и деревни как идеального утопического пространства (Poli В. Le roman american, 1865-1917: Mythes de la У frontiere et de la ville" (Поли Б. "Американский роман 1865-1917 г.г.: Мифология границы и города"); Stange G.R. The frightened poets (Стэндж Г. Испуганные поэты); Watkins F.C. In time and space: Some origin of American fiction. (Уоткинс Ф. "Во времени и пространстве: Об истоках американского романа") и т.д.

Из написанных зарубежными учеными книг особо следует выделить исследования: Fanger Donald "Dostoevsky and Romantic Realism. A Stady of Dostoevsky in Relation to Balthac, Dickens and Gogol". (Фангер Д. Достоевский и романтический реализм. Изучение Достоевского в контексте Бальзака, Диккенса и Гоголя) и Pike В. Image of the city in modern literature. (Пайк Б. "Образ города в современной литературе"). В первой из названных работ литературовед подробно характеризует бесовский город ("душевный город" Беньяна или Иоанна Златоуста, за-^ хваченный бесами-страстями) в его столично-европейской проекции, получившей художественное воплощение у Гоголя, Достоевского, Бальзака и Диккенса (Fanger 1965:106-115). В книге американского исследователя Б.Пайка город в европейской литературной традиции рассматривается через взаимодействие противоречивых, а зачастую полярных установок. С одной стороны, это итог развития цивилизации, хранилище накопленных знании, богатств, а с другой - выродившийся, вымороченный источник нравственного и духовного разложения. Литературовед анализирует город как социально-психологический организм и мифологическую структуру в пространственной и временной протяженности.

В работах зарубежных исследователей сложилась и особая точка зрения на город как на "locus of modernism" и как результат - усвоение стиля модернизма стилем литературы города (F.Maierhofer "Die unbewaltige Stadt: Zum problem der Urbanisation in der literatur". Майерхёффер Ф. Непокорённый город: К проблеме урбанизации в литературе; W.Sharpe, L.Wallock "Visions of City". В.Шарп, Л.Уоллек "Путешествие в город").

В отмеченных трудах исследователей в центре внимания оказались прежде всего те писатели, одни из которых, как писал Н.П.Анциферов, ".создавали ц сложный и цельный образ северной столицы", другие "вносили.свои идеи и стремления осмыслить Петербург в связи с общей системой своего миросозерцания", третьи, "совмещая все это, творили из Петербурга целый мир, живущий своей самодовлеющей жизнью" (Анциферов 1991: 47). Другими словами, литературоведы обращались к творчеству прозаиков и поэтов, прежде всего и в большей степени воспринимающих действительность в образе большого города.

Особо в связи проблемой город и литература необходимо остановиться на оценке учеными произведений А.П.Чехова (в контексте творческого влияния мастера короткого рассказа на городскую прозу 70-80-х годов XX века). Н.П.Анциферов давал следующую характеристику творчества автора "Скучной истории", "Черного монаха": "А.П.Чехов также остался равнодушен к проблеме £ города как индивидуального существования. Русское общество к концу XiX века совсем утратило чувство личности города. У А.П.Чехова можно найти лишь мимолетные замечания, характеризующие быт Петербурга" (Анциферов 1991: 108).

Действительно, изображение большого города не занимает в художественном мире мастера коротких рассказов такого места, как в творчестве А.С.Пушкина, Н.В.Гоголя, Ф.М.Достоевского. Наиболее характерный хронотоп его произведений - провинциальный городок или дворянская усадьба, Петербург, "самый отвлеченный и умышленный", и Москва, все больше усваивающая эту отвлеченность и умышленность, - место действия сравнительно небольшого количества ^ нарративов А.П.Чехова.

Так, облик северной столицы нашёл своё отражение в рассказах "Хитрец", "Протекция"", "Тоска", "Рассказе неизвестного человека" и некоторых других. Москва выступает как фон, на котором происходят события, в следующих произведениях - "Сильные ощущения", "Хорошие люди", "Без заглавия", "Припадок", "Дама с собачкой", "Анюта", "Свадьба", "Три года", и др. И все же многие исследователи признали, что творчество А.П.Чехова прежде всего связано с развитием городской культуры. "Если не бояться некоторого обострения ф формулировки, то можно утверждать, что на смену эпическому, "деревенскому" образу мира в творчестве Чехова приходит хронотоп "большого города", ибо ра-зомкнутость и неоднородность, несовпадение географического пространства с психологическим полем общения - признаки городского социума, - справедливо указывает И.Сухих. - "Большой город" - вовсе не тема и не образ в творчестве Чехова (формально он, конечно, менее "городской" писатель, чем Гоголь или Достоевский), а именно способ, принцип, художественного видения, который объединяет разные сферы изображения"(Сухих 1987: 139-140). "Большой город" как принцип художественного видения проявляется в творчестве А.П.Чехова и в снижающем звучании мотивов, получивших концептуальное значение в рамках произведений о северной столице (изображение психического надлома и * "возрождения падшей женщины, тяжелой жизни "униженных и оскорбленных"), и в воплощении типа дезориентированного миропредставления, и в обостренном интересе к "среднему человеку" - неудачнику и "обыденной жизни", и в понимании мира как утратившего свою цельность, связи, ставшего механическим набором случайных, разнородных и разноплановых явлений, и в доведении до предела психологической несовместимости действующих лиц, и в теме отчуждения, и в особых средствах поэтики. Многое из того, что гениально почувствовал и художественно воплотил мастер коротких рассказов, современные культурологи и социологи будут использовать для характеристики и идентификации "урбанизированной среды обитания".

Учитывая значение набоковских традиций для городской прозы 70-80-х годов XX века, отметим похожий подход (аналогичный оценке рассказов и повестей А.П.Чехова ученым И.Сухих) литературоведов к творчеству автора романов "Приглашение на казнь", "Подвиг" и т.д. З.Шаховская в своей книге "В поисках Набокова" подчеркивает, что В.Набоков "столичный, городской петербургский человек", прямая противоположность "русским писателям-помещикам, имевшим земельные корни и знание крестьянского говора" (Шаховская 1991: 62-63). Для ^ исследовательницы это доминирующее мироощущение Набокова-человека оказалось лейтмотивным способом видения и принципом художественного воплощения действительности, характерным для творческой индивидуальности прозаика. Как отмечает З.Шаховская, в творчестве В.Набокова "описания русской природы похожи на восторги дачника, а не человека, с землею кровно связанного", в основном "пейзажи усадебные, а не деревенские", в описаниях преобладают "новые слова, новые оттенки красок и сравнений" - необычные и экзотические, непривычны для русской литературы и увлечения героя - коллекционирование бабочек (Шаховская 1991: 63). "Набоковская Россия - очень закрытый мир, с тремя персонажами - отец, мать и сын Владимир", - делает вывод исследовательница. Широко распространена, в том числе в трудах зарубежных лите-Щ ратуроведов, трактовка произведений В.Набокова как модернистского "локуса" городской культуры. В последнее время появились и специальные работы, рассматривающие специфику преломления темы города в творчестве В.Набокова

Engel - Braunshmidt 1995). Данный подход - попытка оценить того или иного писателя с позиции развития прежде всего городской культуры - представляется неординарным ракурсом, позволяющим увидеть неожиданные черты творческой индивидуальности художника слова.

Следует отметить ещё ряд аспектов проблемы город - литература, к которым обращались исследователи.

Мифологический аспект ориентирован не только на петербургские или московские мифы, но и на урбанистический тип культуры в контексте космогонического процесса (сакральное знамение, сакральное месторасположение; культ основателя, наделенного чертами космократора, демиурга и постепенно приобретающего функции охраняющего духа, божества; особые ритуалы, связанные с основанием города). В этом же ряду может быть названо и выявление за конкретно-историческими реалиями специфического "архаического прототипа" города (Анциферов 1924, Брагинская 1999, Бусева-Давыдова 1999, Вайскопф 1994, ^ Виролайнен 1997, Грачёва 1993, Доценко 1994, Кнабе 1996, Кривонос 1996а, Ло Гатто 1992, Назиров 1975, Осповат, Тименчик 1987, Pike 1981, Петровский 1991, Скарлыгина 1996 и т.д.). Другой аспект проблемы город-литература - жанровый. Целый ряд исследователей выделили жанр "петербургской повести" (Макого-ненко 1982, Маркович 1989, Захаров 1985, О.Дилакторская 1995, 1999). Л.П.Гроссман пишет о "городском романе", Л.Долгополов и Дилакторская о "петербургском романе (Гроссман 1939; Долгополов 1985, 1988, Дилакторская 1999). Подобный подход к художественным произведениям не ограничивается русской литературой XIX-начала XX века. Исследует тип городского романа в американской литературе и B.Gelfant (Gelfant 1954).

Одним из путей развития исследовательской мысли, обратившейся к специ-4 фике соотнесенности город-литература, стала попытка увидеть через осмысление действительности в образе очагов цивилизации концептуальность символизма, акмеизма и футуризма как литературных направлений. Однако эта проблема скорее заявлена, чем решена. Пожалуй, лишь для футуризма как литературного направления практически все исследователи подчеркивали значимость урбанизма, причем, как для программных заявлений, так и для творчества ("Футуристы проявили интерес к материальной культуре города", - фиксирует А.Михайлов (1998: 86); "Как известно, жизнь большого современного города была частью футуристической программы", - пишут авторы "Истории русской А литературы. XX век. Серебряный век" (История русской литературы. XX век 1995: 575)). Литературоведы отмечают упоение описанием техники и достижениями цивилизации, желание отразить лихорадочную жизнь большого города, "религию скорости", передающую динамизм развития действительности, воплощение принципа "симультанизма" (передача хаоса и какофонии разнородных восприятий), введение "телеграфного стиля", культивирование композиционных и сюжетных сдвигов, смещения и перебои формы. Можно выделить и целый ряд научных работ, посвященных исследованию образа города в творчестве футури-I стов (Stahlberger 1964, Киселёва 1978; Чернышов 1994; Марченкова 1995; Берн-штейн 1989; Старкина 1995; Bjornager Jensen 1977, 1981 и т.д.).

Город всегда интересовал как явление культурно-исторического плана и представителей ещё одного литературного направления русской литературы начала XX века - акмеистов. Исследователи писали о Петербурге А.Ахматовой (Leiten 1983, Степанов 1991, Васильев 1995); О.Мандельштама (Барзах 1993; Van Der Eng-Liedmeier 1997, Седуро 1974, Широков 1995 и т.д.); Москве, Риме О.Мандельштама (Видгоф 1995, 1998, Пшыбыльский 1995, Немировский 1995 и т.д.). Однако соотнести специфику акмеизма как литературного направления с художественными принципами воплощения образа города в творчестве названных поэтов и Н.Гумилёва ещё предстоит. Впервые эту проблему поставил # В.Вейдле. В статье "Петербургская поэтика" литературовед указал, что акмеизм органично вырастает из петербургской поэтики ("То, что оказалось общим у трёх поэтов, писавших стихи "Чужого неба", "Колчана", "Камня", "Вечера" и

Чёток", положило начало тому, что можно назвать петербургской поэтикой. Гумилёв был зачинателем её, поскольку врожденная его склонность к поэтической портретное™ или картинности нашла отклик у Мандельштама, а на первых порах и у Ахматовой." (Вейдле 1990: 113). Однако в дальнейшем обозначенная линия исследования своего развития не получила.

Проблема Петербурга (и шире город) и символизм как литературное направление также становилась предметом внимания ученых. (Минц, Безродный, Данилевский 1984, Мирза-Авакян 1985, Бронская 1996 и т.д.). Речь прежде всего идет об урбанизме В.Брюсова (Бурлаков 1975, Дронов 1975, 1983, Некрасов 1983,Максимов 1986, Гаспаров 1995 и др.) и о Петербурге А.Блока (Лотман 1981, Минц 1971, 1972, Орлов 1980, Александров 1987, Приходько 1994) и А.Белого (Долгополов 1985, 1988, Дубова 1995; Тарасевич 1993; Черников 1988; Фиалкова 1988; Симачёва 1989 и др.). Материала по данному вопросу накопилось достаточно, чтобы дать ответ: центр или периферия мистического учения "страшный мир" города? Или, если сформулировать поставленную проблему другими словами: является ли осмысление действительности в образе Петербурга концептуальным для символизма и символистов? И в случае утвердительного высказывания, как соотносятся северная столица и другие города (Москва, Рим) с идеей Вечной Женственности, характерной для творчества "младших символистов" и составляющей квинтэссенцию этого направления? Ответы на данные вопросы помогут выявить законы и принципы, по которым конструируется обобщенная модель города у символистов, и существенно расширить представление о воплощении Петербурга в творчестве отдельных представителей "серебряного века".

При этом необходимо отметить и следующий факт: ряд исследователей считает, что "младшие символисты" решают городскую тематику в духе эсхатологического антиурбанизма. Однако, как справедливо отмечает Д.Максимов: ".антиурбанистический дух характерен для всякого подлинного и глубокого урбанизма." (Максимов 1986: 26-27). Действительно, замечание литературоведов не совсем точно: эсхатологичность не может определять антигородской характер творчества А.Блока, А.Белого и др. Речь идёт о различных концепциях очагов-цивилизации рубежа Х1Х-ХХ веков. Урбанизм не сводится к пониманию его в качестве только положительной тенденции, взятой в противопоставлении природе. Для одних писателей он связывается с процессами технизации, для других - с предельной мифологизацией, для третьих - с представлениями о возможном равновесии между искусственным и естественным и т.д.

Творчество символистов, акмеистов и футуристов не стало для литературоведов "окончательным подведением итогов". За последние несколько лет появился целый ряд работ, исследующих специфику осмысления действительности в образе города в произведениях писателей 20-30-х годов. Традиционен интерес литературоведов к творчеству А.Ахматовой, М.Булгакова, О.Мандельштама, появился и ряд новых имен - Д.Хармс, А.Егунов, К.Вагинов, А.Платонов, Б.Лифшиц, Б.Пильняк, А.Ремизов, М.Козырев. (Арензон 1995, Васильев 1995, Гапоненко 1996, Гаспаров 1997, Горинова 1996, Григорьева 1996, Дарьялова 1996, Доценко 1994, Друбек-Майер 1994, Кацис 1996, Кибальник 1993, Кнабе 1996, Любимова 1995, Мягков 1993, Обухова 1997, Петербургский текст 1996 и т.д.).

В творчестве отмеченных писателей (и это неоднократно подчеркивали литературоведы) нашла свое завершение тема города в том ракурсе, в котором она | получила воплощение в XIX веке. Не случайно у представителей структурно-семиотической школы получила развитие идея "закрытости" петербургского текста, его завершенности произведениями К.Вагинова (хотя В.Топоров поставил вопрос о возможности включения в петербургский текст произведений В.Набокова и А.Битова).

На наш взгляд, целесообразно говорить не об угасании традиции, а о наметившихся изменениях в осмыслении действительности в образе большого города в 20-30-е годы.

Л.Долгополов в книге "Андрей Белый и его роман "Петербург"" выделил особый путь, по которому идет развитие темы города": "Петербург порождает новую и самостоятельную линию в возникающем жанре исторического романа. Элементы мифологизма дают знать о себе и здесь" (А.Н.Толстой, Ю.Н.Тынянов и др) (Долгополов 1988: 202).

Исследователи отметили ещё одно специфическое осмысление действительности в образах города и деревни как драматического противопоставления двух начал русской жизни в произведениях Б.Пильняка, Н.Клюева, С.Клычкова, Н.Никитина, Л.Леонова, Л.Сейфуллиной и др. Подчеркнём, что возникшая оппозиция город-деревня и определяла идейно-художественный аспект в рассказах, романах, поэмах указанных писателен в силу самой антиномичности использованных понятий. Город и деревня в послереволюционных произведениях оказались теми разнозарядными полюсами, между которыми и возникало динамическое смысловое напряжение повествования. Ф Тема города в 30-е годы XX века трансформировалась и в преломлении через соотнесенность с материально-практической сферой. Это было связано с особым мироощущением человека, пережившего революцию и гражданскую войну. Люди внезапно почувствовали себя Робинзонами, выброшенными после кораблекрушения на необитаемый остров. Разруха, отсутствие необходимых вещей и товаров, нехватка продовольствия привели к активному включению человека в материально-практическую сферу. И как следствие появляется большое количество произведений на производственную тему - "Соть" (1929) Л.Леонова, "Время, вперед!" (1932) В.Катаева, "Кара-Бугаз" (1932), "Колхида" (1934) К.Паустовского, "Мужество" (1934-1938) В.Кетлинской, "Гидроцентраль" (19291941) М.Шагинян, "Живая вода" (1940-1949) А.Кожевникова, "На диком бреге" * (1959-1961) Б.Полевого и другие. Книги, рассказывающие о строительстве металлургического гиганта ("Время, вперед!"), целлюлозно-бумажного комбината ("Соть"), гидроэлектростанции ("Гидроцентраль"), нового города ("Мужество"), плотин ("На диком бреге") писались с 1929 по 1951 год. Однако общим для них оказывается тяготение проблематики к единому центру: человек - время - дело, в материально-практическом преломлении. В данных произведениях обнаруживается существенная и отличительная черта собственно городской цивилизации - преобладание исключительно деятельностно-трудовых, производственных смыслов человеческого существования. Здесь, как отмечают культурологи, и ^ обозначилось главное отличие деревенского мирообразования от урбанистического. Для первого характерно "центральное положение земли как единого и цеее. лостного духовно-телесного явления родовой почвеннической основы жизнедеятельности и жительствования человека в мире" (Историческая поступь культуры 1994: 120). Для второго образ земли выступает как производственный объект приложения сил, в сугубо утилитарном плане. Романы, повести и рассказы на производственную тему 20-60-х годов художественно зафиксировали "вхождение" человека в материально-практическую сферу, что обозначило соф вершенно особый применительно к ходу общественно-исторического развития поворот темы города.

С этих позиций городская проза 70-80-х годов XX века обозначила отход от изображения человека в материально-практической, деятельностно-трудовой сфере и возвращение к петербургско - московской традиции русской литературы.

Отмеченные литературоведческие аспекты и определяют особенность подхода к городской прозе как к одному из вершинных достижений историко-литературного процесса 70-80-х годов XX века. Этот важнейший пласт нашей культуры до сих пор остается недостаточно исследованным. Отсюда вытекает и цель диссертации - всесторонне проанализировать русскую городскую прозу * 70-80-х годов как художественную систему, выяснить её составляющие и особенности функционирования в историко-литературном процессе.

Достижение цели исследования потребовало решить ряд теоретических и историко-литературных задач:

Рассмотреть городскую прозу 70-80-х годов как одну из тенденций развития историко-литературного процесса, как эстетическую общность;

Проследить петербургско - московскую традицию русской литературы в городской прозе;

Определить характер эстетической продуктивности городской прозы; -представить различные формы психологизма в городской прозе; -проанализировать творческие открытия городской прозы в контексте как русской литературы 19-20 веков, так и мировой.

Научная новизна диссертации заключается в целостном монографическом исследовании городской прозы 70-80-х годов как художественной системы, как эстетической общности и как одной из тенденций развития историко-литературного процесса. Данная работа одной из первых рассматривает произведения Ю.Трифонова, А.Битова, В.Маканина, Л.Петрушевской, В.Пьецуха под таким углом зрения. Новаторство диссертации и в том, что городская проза анализируется в едином типологическом ряду с петербургско - московской линией русской литературы как её продолжение и развитие в 70-80-е годы XX века. Особое место уделяется выявлению специфики городской прозы на основе сходства и различия с западноевропейской, деревенской, эмигрантской прозой. В диссертации городская проза впервые анализируется через разнообразный спектр характеристик - хронотоп, традиции, специфика освоения действительности, типология героев. Автором намечен ценностный вектор преемственности, определяющийся художественной ориентированностью на творчество А.С.Пушкина, Ф.М.Достоевского, А.П.Чехова, М.А.Булгакова, В.В.Набокова. Впервые предложено изучение городской прозы как художественного явления, предшествующего становлению постмодернизма в русской литературе.

Теоретическое значение диссертации

В создании теоретических основ, позволяющих ввести городскую прозу как терминологическое понятие в историю русской литературы 70-80-х годов;

В обосновании целостности и системности городской прозы как литературного феномена;

В выделении единой мотивной структуры применительно к городской прозе;

В разработке концепции личности и типологии героев в художественной системе городской прозы.

Достоверность и обоснованность результатов исследования определяется обращением к фундаментальным, методологическим трудам литературоведов, философов и культурологов XX века, связанных с поставленной проблемой, а также разнообразными формами апробации. Выводы, к которым пришел диссертант, - итог непосредственной исследовательской работы над художественными текстами изучавшихся авторов.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, трёх глав, заключения и библиографии.

Заключение диссертации по теме «Русская литература», Шаравин, Андрей Владимирович

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Город в качестве условного фона, специфического историко-литературного колорита, существующих условий жизни появляется в литературе с древнейших времен. Трагический переход от родовых уз к законам античных городов-полисов, городская средневековая литература, петербургско-московская традиция в русской литературе, западноевропейский городской роман - вот лишь некоторые вехи, обозначившие этапы "городского текста" в мировой литературе. Исследователи также не могли пройти мимо данного факта. Сложилось целое научное направление, анализирующее особенности изображения города в творчестве мастеров слова.

Так, исследователи, обращавшиеся к русской литературе 60-80-х годов XX века, отмечают, что в ней обозначилось тяготение писателей к образованию эстетических общностей с художественным сцеплением между рассказами, повестями, романами в рамках военной, деревенской, городской прозы. Из отмеченной "триады" городская проза - наиболее значительное белое пятно на карте истории литературы данного периода.

Сердцевину этого уникального художественного явления, обозначенного в диссертации как городская проза, составляет творчество Ю.Трифонова, А.Битова, В.Маканина, Л.Петрушевской, В.Пьецуха.

В работе выясняются "статус" и критерии, позволяющие выделить городскую прозу в историко-литературном процессе 70-80-х годов XX века.

С точки зрения развития и взаимодействия творческих индивидуальностей Ю.Трифонова, А.Битова, В.Маканина, Л.Петрушевской, В.Пьецуха городская проза - эстетическая общность писателей. В контексте историко-литературного процесса городская проза - одна из тенденций развития. В плане связей, сцеплений между текстами писателей городская проза - художественно организованная система.

Разумеется, речь идёт не об отдельных параметрах - характеристиках описываемого явления, а взаимосвязанных и взаимодействующих компонентах единого целого.

Так, городская проза как эстетическая общность писателей прежде всего реализуется в творческих принципах моделирования действительности в свете идеала, сформировавшегося в ценностном русле урбанистической культуры. Избирательность Ю.Трифонова, А.Битова, В.Маканина, Л.Петрушевской, В.Пьецуха глубоко концептуальна. Своеобразный контрапункт художественных миров, создаваемых писателями, - большой город и процессы, в нем происходящие. Образы Москвы или Ленинграда по-разному отразились в произведениях Ю.Трифонова, А.Битова, В.Маканина, Л.Петрушевской, В.Пьецуха, однако для каждого из отмеченных писателей обращение к жизни технополиса, несомненно, осмыслено на уровне программы, манифеста и является основой, позволяющей рассмотреть рассказы, повести, романы названных авторов как явления единого эстетического порядка. Созданный мир построен совершенно по иным законам, чем тот, который моделируют художники слова, чье творчество развивается в русле аграрно-земледельческой культуры и относится критиками и литературоведами к деревенской прозе. И дело не только в том, что в произведениях писателей часто встречаются урбанистические пейзажи. Действие отдельных рассказов, повестей или романов может разворачиваться в любой точке России - от маканинских поселков, расположенныхх рядом с Уральскими горами, до южных рубежей, куда уезжают отдохнуть герои и героини Л.Петрушевской. Во всех отмеченных случаях периферийное пространство страны накладывается, сливается воедино с технополисом как центром эволюционирующей, формирующейся системы.

И постоянные землеройные работы, которые совершают персонажи В.Маканина - потомки первых уральских старателей-золотодобытчиков и мастеров горного дела - оказываются нерасторжимо-едины с образом Москвы - пещеры, с той пустотой, незаполненностью, отсутствием почвыфундамента под огромным городом в романе "Исчезновение" Ю.Трифонова, повести "Лаз". Иначе быть и не могло, ведь в городской прозе, говоря словами современного литературоведа, "большой город" господствует как "способ, принцип художественного видения, который объединяет разные сферы изображения" (Сухих 19876: 140).

Городская проза как эстетическая общность писателей обнаруживает связи и преемственность в использовании однородных ключевых, доминирующих средств поэтики. Образы-символы, перцептуальный хронотоп дома-ковчега, дома-вагона, города-текста, города-леса организуют художественный мир городской прозы.

Городская проза как одна из тенденций развития литературного процесса 70 - 80-х годов XX века - явление исторически развивающееся. Феномен городской прозы данного периода может быть адекватно оценен лишь в кони и и и 1-ч тексте деревенской и в меньшей степени военной и эмигрантской прозы. Городская проза избирательна и в историко-литературных традициях и предпочтениях - они уходят к петербургской и московской линии, творчеству

A.П.Чехова. Можно отметить и особую соотнесённость рассказов, повестей и романов Ю.Трифонова, А.Битова, В.Маканина, Л.Петрушевской, М.Кураева,

B.Пьецуха с "народно-мифологическим" слоем.

Библейский "нечестивый" Вавилон - своеобразный "архаичный прототип" Москвы и Ленинграда в городской прозе. В работе прослеживаются вавилонские реалии, отразившиеся в чертах технополиса конца XX века.

Все сказанное позволяет видеть не только единые, скрепляющие основы городской прозы как эстетической общности, но и особую внутреннюю целостность, проявляющуюся в логике художественного становления, развития и эволюции творчества Ю.Трифонова, А.Битова, В.Маканина, Л.Петрушевской, В.Пьецуха как художественной системы. Мотивы, концепция личности и являются главными компонентами, определяющими структуру городской прозы.

Мотивы стали для городской прозы своего рода посредником между действительностью и эстетической реальностью. "Квартирный вопрос", "другая жизнь", побег- "убег", воздействие города на человека - элементы системы, активизирующие механизм взаимодействия всех её компонентов. Именно мотивы "генерируют" особое силовое поле городской прозы, создающее возможности для проявления и развертывания самых разнообразных пересечений, сцеплений, связей.

В концепции личности наиболее явно отразился внутренний нерв развития городской прозы 70-80-х годов. Специфика взгляда на мир и человека реализуется прежде всего через динамику поисков и обретений. Несомненно, что своеобразный центр городской прозы - творчество Ю.Трифонова. Именно автор московских повестей задал своими произведениями особую тональность и направленность городской прозы, определив специфику её развития в 70-80-е годы XX века. А.Битов как писатель во многом развивался параллельным путем с Ю.Трифоновым, да и сами прозаики ощущали собственную творческую близость, однако приоритет художественных первооткрытий, имеющих непосредственное отношение к сфере современного технополиса, остается всё-таки за создателем "Времени и места", "Исчезновения". Московские повести и роман "Пушкинский дом" знаменовали обращение авторов к чеховскому типу героя-неудачника. Однако А.Битов произвел "сращение" реалистических принципов изображения личности с постмодернистскими. Что касается Ю.Трифонова, то в "Обмене", "Предварительных итогах" обозначилась попытка соединения чеховского типа героя с прустовскими поисками утраченного времени, позднее целенаправленно реализованная в романе "Время и место", "Исчезновение". В.Маканин в 80-е годы, после смерти Ю.Трифонова, выступил как продолжатель намеченного пути развития, об* ретая к концу десятилетия и собственное самобытное звучание в разработке лишь пунктирно намеченных городской прозой традиций. В романе "Один и одна" писатель продолжил трифоновский эксперимент, соединив чеховского героя-неудачника с художественными открытиями западноевропейских экзистенциалистов. Концепция аутсайдерства как основная линия развития городской прозы реализовалась и в обращении художников слова к образу маленького человека, напомнившему о петербургской традиции в русской литературе ("Долгое прощание", "Другая жизнь" Ю.Трифонова, "Ключарев и Алимушкин" В.Маканина).

Особая роль принадлежит творчеству Л.Петрушевской - именно она увидела в современной жизни и ввела в художественную практику образы "униженных и оскорблённых" 70-80-х годов XX века. И городская проза, наряду с чеховской концепцией дезориентированного миропредставления, обрела и "слабые кости" бренного маленького человека. И, конечно, с отмеченных позиций уникальное значение имеет творчество В.Пьецуха. Подобно тому, как А.П.Чехов в жанре криптопародии художественно зафиксировал тривиальность темы маленького человека в рассказе "Смерть чиновника" и образа подпольного парадоксалиста в рассказе "Слова, слова", так произведения автора "Новой московской философии" оказались кривым зеркалом, от-I разившим героя городской прозы. В.Пьецуха интересуют эволюционные тупики, и его задача - обнаружить их даже там, где они ещё только начинают проявляться. Именно поэтому творчество писателя "взрывается" многообразием пародийных резонансов, имеющих в фокусе прицела не только первоисточник в рассказах, повестях и романах А.С.Пушкина, Н.В.Гоголя, Ф.М.Достоевского, А.П.Чехова, но прежде всего его отражение на страницах городской прозы. Не обходит сатирический дар В.Пьецуха и произведения Ю.Трифонова, которые также не раз используются как индикаторы для обозначения целого ряда явлений современности. Творчество писателя, озарившееся пародийными отсветами, стало итогом, своеобразным завершающим этапом, подводящим черту под произведениями Ю.Трифонова, А.Битова, В.Маканина, Л.Петрушевской.

Концепция личности отразила внутреннюю направленность развития городской прозы: от сугубо реалистического полотна русской жизни к реалистическому полотну с ярко выраженными постмодернистскими узорами.

Таким образом, на основе целостности, структурности, органичности городская проза образует саморазвивающуюся по законам художественной вероятности и необходимости систему.

Исследование городской прозы потребовало соединения синхронного и 1 диахронного подходов. Синхронный срез городской прозы определяется конкретным отрезком историко-литературного процесса 70-80-х годов и требует обращения ко всей совокупности произведений писателей данного периода (проза, статьи, очерки и т.д.). Диахронный план прослеживает генетические связи с отечественной и зарубежной литературной традицией, ритмы преемственности, восходящие к народно-мифологическому слою.

Начало 90-х годов знаменует уже совершенно иную ситуацию. И хотя ряд знаковых для городской прозы тем, мотивов, идей нашли своё дальнейшее художественное осмысление в произведениях А.Битова, В.Маканина, М.Кураева, Л.Петрушевской, всё-таки прозаики тяготеют к иным эстетическим платформам, входят в художественные системы, образованные по дру-I гим творческим законам. Однако речь не идёт об исчерпанности традиций городской прозы, происходит их эволюция и трансформация в соответствии с реалиями новой эпохи. Наметилось смещение в представлениях Восток -Запад, город - деревня, мир - страна, о чём свидетельствуют последние рассказы, повести и романы А.Битова, В.Маканина, Л.Петрушевской, В.Пьецуха, М.Кураева.

В середине - конце 90-х годов появилось большое количество произведений, имеющих прямое отношение к теме города в её петербургской и московской ипостасях ("Мальчик. Роман в воспоминаниях, роман о любви, петербургский роман в шести каналах и реках" О.Стрижак, "Последний герой" ^ А.Кабакова, "Слепые песни" Н.Садур, "На развалинах нашего Рима"

Т.Вольтской, "Член общества, или Голодное время" С.Носова и т.д.). Однако та концептуальность, определяющая специфику городской прозы, рождённая полемикой с деревенской прозой, необходимостью нового возвращения к униженным и оскорблённым" в конце XX века, в чём-то утратила своё значение, а в чём-то и элемент новизны. Середина и конец 90-х ставят новые задачи, определяют новые поиски. Какой окончательный вид обретёт городская тема, ответить ещё трудно. Есть только отдельные штрихи, пока не сложившиеся в целостную картину. Городская тема ждёт своего нового лидера, каким был Ю.Трифонов в 70-е годы XX века. 90-е стали интересным и увлекательным, но всё-таки предисловием к новым страницам, которые будут написаны в XXI веке.

Список литературы диссертационного исследования доктор филологических наук Шаравин, Андрей Владимирович, 2001 год

1. Абрамов 1990-1995 Абрамов Ф. Собр. соч. в 6-ти томах. - Л.: Худож. литра, 1990-1995.

2. Аверинцев 1991 Аверинцев С. Конфессиональные типы христианства у раннего Мандельштама //Слово и судьба О. Мандельштама. - М., 1991. - С. 287-298.

3. Агаева 1996 Агаева Т.И. Петербург как город романтической традиции в творчестве В.Ф.Одоевского //Рус. филология. - Харьков, 1996. - №3/4. - С. 19-22.

4. Агаева 1997 Агаева Т.И. Петербург как культурное пространство в русской литературе XIX века: (Мифологический аспект) //Язык и культура (Мова i культура). - Киев, 1997. - Т. 4. - С. 3-4.

5. Агеев 1989 Агеев А. Государственный сумасшедший, или Соловей в петербургском тумане //Лит. обозрение. - М., 1989. - №8. - С. 48-52.

6. Агеев 1991 Агеев А. Конспект о кризисе: Социокультурная ситуация и литературный процесс //Лит. обозрение. - М., 1991. - №3. - С. 15-21.

7. Агеносов 1995 Агеносов В.В. Феномен жизни и феномен времени. Проза Ю.Трифонова, В.Маканина, Т.Толстой //Литература народов России XIX -XX веков. - М.: Просвещение, 1995. - С. 233 - 247.

8. Аксёнов 1990 Аксёнов В. Ожог. - М., 1990. - 402 с.

9. Александров 1987 Александров A.A. Блок в Петербурге - Петрограде. -Л.: Лениздат, 1987. - 236 с.

10. Александров 1989 Александров Ю.Н. Предисловие //Московская старина. -М., 1989.-С. 3-22.

11. Амусин 1986 а Амусин М. Между эмтерикой и эмпиреями: Заметки о бытовой прозе //Лит. обозрение. - М., 1986. - №9. - С. 17-23.

12. Амусин 1986 б Амусин М. Как в городе живем. (Тема города в современной прозе) //Звезда. - Л. 1986. - №11. - С. 177-184.

13. Амусин 1996 Амусин М. "В Петербурге мы сойдемся снова." (Ленинградская школа прозаиков и Петербургский текст русской литературы) //Ежеквартальник русской филологии и культуры. - СПб., 1996. - №2. - С. 180-206.

14. Андреев 1993-1996. Андреев Д. Собр. соч. в 3-х томах. - М.: Московский рабочий, Урания, 1993-1996.

15. Андреев 1994 Андреев Л. Жан-Поль Сартр. Свободное сознание и XX век. - М.: Московский рабочий, 1994. - 333 с.

16. Андреев 1990-1996 Андреев Л. Собр. соч. в 6-ти томах. - М.: Худож. литра, 1990-1996.

17. Анипкин 1993 Анипкин Ю.Д. Жизнь, обыкновенная, как снег: (Моск. проза Ю. Трифонова) //Рус. яз. за рубежом. - М., 1993. - №5/6. - С. 92-97.

18. Анненский 1988 Анненский И. Избранные произведения. - Л.: Худож. литра, 1988.-736 с.

19. Аннинский 1988 Аннинский Л. Как удержать лицо (о творчестве М. Кураева) //Новый мир. - 1988. -№12. - С. 218-221.

20. Аннинский 1991 Аннинский Л. Шестидесятники, семидесятники, восьмидесятники.: К диалектике поколений в русской культуре //Лит. обозрение. -М., 1991.-№4.-С. 10-14.

21. Анциферов 1924 Анциферов Н.П. Быль и миф Петербурга. - Пг., 1924.

22. Анциферов 1991 Анциферов Н.П. "Непостижимый город.": Душа Петербурга, Петербург Достоевского, Петербург Пушкина. - Л.: Лениздат, 1991.-335 с.

23. Арензон 1995 Арензон М.Я. "Фантастический реализм" Советской Москвы в романе М.Булгакова "Мастер и Маргарита" /Лепш роё1ашш. -Коломна, 1995. - С. 65-70.

24. Архангельский 1989 Архангельский А. В тоске по контексту //Вопр. литературы. - М., 1989. - №7. - С. 68-102.

25. Асанова 1989 Асанова Н.А. Образ Парижа в романе Э. Хэмингуэя "Фиеста" //Заруб, лит. Пробл. метода. - Л., 1989. - Вып. 3. - С. 175-182.

26. Астафьев 1991 Астафьев В. Собр. соч. в 6-ти томах. - М.: Молодая гвардия, 1991.

27. Афанасьев 1994 Афанасьев А. Поэтические воззрения славян на природу в 3-х томах. - М.: Изд-во "Индрик", 1994.

28. Балахнов 1990 Балахнов В. Е. "Разрежьте сердце мне - найдёте в нём Париж!" //Париж изменчивый и юный: Сб. произведений. - Л., 1990. - С. 941.

29. Барзах 1993 Барзах А.Е. Изгнание знака. (Египетские мотивы в образе Петербурга у О.Э.Мандельштама) //Метафизика Петербурга. - СПб., 1993. -С. 236-250.

30. Баруздин 1987 Баруздин С. Неоднозначный Трифонов //Дружба народов. -1987.-№10.-С. 255-262.

31. Бархин 1986 Бархин М.Г. Город. Структура и композиция. - М.: Наука, 1986.-262 с.

32. Бахнов 1988 Бахнов Л. Семидесятник //Октябрь. - 1988. - №9. - С. 169175.

33. Бахтин 1990 Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. - М.: Худож. лит-ра, 1990. - 541 с.

34. Бахтин 1994 Бахтин М. Проблемы творчества/поэтики Достоевского. -Киев, 1994.-510 с.

35. Бежецких 1989 Бежецких М.А. Гротескный образ города в сатирической прозе А. Платонова /Моск. гос. пед. ин-т им. В. И. Ленина. - М., 1989. - 30 с. Рукопись деп. в ИНИОН АН СССР №40222 от 23. 11. 89.

36. Белая 1983 - Белая Г. Художественный мир современной прозы. М., 1983.

37. Белая 1986 Белая Г. Литература в зеркале критики. - М.: Сов. писатель, 1986.-386 с.

38. Белая 1987 Белая Г. Путешествие в поисках истины. - Тбилиси: Изд-во "Мерани", 1987.-223 с.

39. Белов 1991 Белов В. Собр. соч. в 5-ти томах. -М.: Современник, 1991.

40. Белов 1996 Белов С. "Исповедь окончательно утвердила моё имя" (Символика образа Петербурга в романе Ф. М. Достоевского "Преступление и наказание") //Слово. - М., 1996. - №9/10. - С. 4-6.

41. Белый 1934 Белый А. Мастерство Гоголя. - М.-Л., 1934.

42. Белый 1990 Белый А. Собр. соч. в 2-х томах. - М.: Худож. лит-ра, 1990.

43. Бергсон 1992 Бергсон А. Собр. соч. в 4-х томах. - М.: "Московский клуб", 1992.-336 с.

44. Берков 1957а Берков П.Н. Идея Петербурга - Ленинграда в русской литературе //Звезда. - 1957. - №6. - С. 177-182.

45. Берков 19576 Берков П.Н. Петербург - Петроград - Ленинград и русская литература //Нева. - 1957. - №6. - С. 202-205.

46. Вернадский 1987 Вернадский С. На перекрёстке. Тема города в современной русской литературе //Лит. обозрение. - М., 1987. - №12. - С. 7477.

47. Бернштейн 1989 Бернштейн Д. Изображение города как форма его средового осознания (Образ города в творчестве Хлебникова) //Городская среда. Сб. мат. всесоюз. науч. конф.; Ч. 1. -М., 1989.

48. Бирон 1991 ~ Бирон B.C. Петербург Достоевского: Гравюры на дереве Н. Конфанова //Сов. фонд культуры. Л.: Свеча, 1991. - 45 с.

49. Битов 1990 Битов А. Одноклассники. К 90-летию О. В. Волкова и В. В. Набокова //Новый мир. - 1990. - №5. - С. 224-243.

50. Битов 1991 Битов А. Мы проснулись в незнакомой стране. - Л.: Сов. писатель, 1991. - 153 с.

51. Битов 1996 Битов А. Собр. соч. в 4-х томах. - Харьков.: Фолио - М.: Тко Act, 1996.

52. Благой 1978 Благой Д.Д. О традициях и традиционности //Традиция в истории культуры. - М., 1978. - С. 27-39.

53. Бланк 1995 Бланк К. По заколдованным местам Гоголя //Новое литературное обозрение. - М., 1995. - №11. - С. 177-179.

54. Блок 1980-1982 Блок А. Собр. соч. в 6-ти томах. - Л.: Худож. лит-ра, 19801982.

55. Богомолов 1989 Богомолов H.A. История одного замысла //Русская речь. -М., 1989.-№5.-С. 38-47.

56. Бодрийяр 2000 - Бодрийяр Ж. Символический обмен и смерть: Трактат. -М.: Добросвет, 2000. 352 с.

57. Большакова 1995 Большакова А.Ю. Русская "деревенская проза" 1960 -1990-х годов в англо-американском восприятии //Филологические науки. -1995.-№5-6.-С. 45-54.

58. Большакова 1998 Большакова А.Ю. Деревня как архетип: от Пушкина до Солженицына. - М., 1998.

59. Большакова 2000 Большакова А.Ю. Нация и менталитет: Феномен "деревенской прозы" XX века. - М., 2000. - 132 с.

60. Бондаренко 1990 Бондаренко В. "Московская школа", или эпоха безвременья. - М., 1990. - 271 с.

61. Борисова 1979 Борисова Е.А. Некоторые особенности восприятия городской среды и русская литература второй половины XIX века //Типология русского реализма второй половины XIX века. - М., 1979.

62. Борисова 1988 Борисова И. Предисловие //Петрушевская Л. Бессмертная любовь. Рассказы. - М.: Московский рабочий. - 1988. - С. 213-222.

63. Бочаров 1975 Бочаров А. Восхождение //Октябрь. - 1975. - №8. - С. 203211.

64. Бочаров 1982 Бочаров А. Бесконечность поиска. - М.: Сов. писатель, 1982.-423 с.

65. Бочаров 1983 Бочаров А. Листопад //Лит. обозрение. - 1983. - №3. - С. 45-48.

66. Бочаров 1986 Бочаров А. Чем жива литература? - М.: Сов. писатель, 1986. - 400 с.

67. Брагинская 1999 Брагинская Н.В. Затонувший город: стратегема или мифологема? //Поэтика. История литературы. Лингвистика: Сборник к 70-летию В.В.Иванова. - М.: ОГИ, 1999. - 799 с.

68. Brand 1991 Brand D. The spectator and the city in nineteenth century American literature. - N. Y., 1991. - 242 p.

69. Броделъ 1986 Бродель Ф. Города //Бродель Ф. Структура повседневности: возможное и невозможное. - М.: Прогресс, 1986. - С. 509-592.

70. Бронская 1996 Бронская Л.И. Урбанистические мотивы в творчестве поэтов - символистов в эпоху первой русской революции //Страницы истории России. - Ставрополь, 1996. - С. 44-46.

71. Брюгген 1984 - Брюгген В. Мир писателя и мир героя: заметки о городской прозе //Звезда. Л., 1984. - №6. - С. 200-207.

72. Брюсов 1973-1975 Брюсов В. Собр. соч. в 7-ми томах. - М.: Худож. литра. - 1973-1975.

73. Будина 1989 Будина О.Р., Шмелева М. Н. Город и народные традиции русских. - М.: Наука, 1989. - 254 с.

74. Булгаков 1990 Булгаков М. Собр. соч. в 5-ти томах. - М.: Худож. лит-ра, 1990.

75. Булгаков 1992 Булгаков М. Великий канцлер: Черновые ред. романа "Мастер и Маргарита". - М.: Новости, 1992. - 540 с.

76. Булгаков 1997 Булгаков С. Два града: Исследование о природе общественных идеалов. - СПб., 1997. - 587 с.

77. Бунин 1988 Бунин И.А. Собр. соч. в 4-х томах. - М.: Правда, 1988.

78. Бурлаков 1975 Бурлаков Н.С. Валерий Брюсов. - М., 1975. - С. 52-62.

79. Бусева-Давыдова 1999 Бусева-Давыдова И. Москва как Иерусалим и Вавилон: соотношение сакральных топосов //Искусствознание. - М., 1999. -№1. - С. 59-75.

80. Бушмин 1978 Бушмин A.C. Преемственность в развитии литературы. - Л., Худож. лит-ра., 1978. - 223 с.

81. Bjornager 1977 Bjornager Jensen. Russian Futurism, Urbanism, and Elena Guro. - Arkona - Arhus - Denmark, 1977.

82. Bjornager 1981 Bjornager Jensen. Город Елены Гуро //Umjetnost Riject. Casopis za znanost i knizevnosti. God XXY. - Zagreb, 1981.

83. Вагинов 1991 Ватинов К. Козлиная песнь. Романы. - М.: Современник, 1991.-592 с.

84. Вайль., Генис 1996 ВайльП., Генис А. Мир советского человека. - М.: Новое литературное обозрение, 1996. - 367 с.

85. Вайль., Генис 1989 Вайль П., Генис А. Принцип матрёшки. Новая проза: та или "другая" //Новый мир. - №10. - 1989. - С. 247-250.

86. Вайскопф 1993 Вайскопф М. Сюжет Гоголя. - М., 1993. - 592 с.

87. Вайскопф 1994 Вайскопф М., Толстая Е. Москва под ударом или Сатана на Тверской. "Мастер и Маргарита" и предыстория мифопоэтического "московского" текста //Литературное обозрение. - №3/4. - 1994. - С. 87-90.

88. Van Der Eng Liedmeier 1977 - Van Der Eng - Liedmeier Jeanne. Mandelstam"s poem " V Peterburge my sojdemsja snova" //Russian Literature, v -3, juillet 1977/Special issue Osip Mandelstam II/, p. 181-201.

89. Васильев 1995 Васильев И.Е. Лики петербургской музы: Ахматова и Вагинов //Ахматовские чтения: А. Ахматова, Н. Гумилев и русская поэзия начала XX века. - Тверь, 1995. - С. 59-68.

90. Вахитова 1986 Вахитова Т.М. Перспективы общественного развития и современная городская проза //Русская литература. - Л., 1986. - №1. - С. 5666.

91. Вейдле 1990 Вейдле В. Статьи о русской поэзии и культуре. Петербургская поэтика //Вопросы литературы. - 1990. - №6. - С. 97-128.

92. Вейдле 1993 Вейдле В. Петербургские открытки //Петерб. жури. - СПб., 1993.-№1/2.-С. 99-104.

93. Велембовская 1980 Велембовская И. Симпатии и антипатия Юрия Трифонова //Новый мир. - 1980. - №9. - С. 255-258.

94. Великовский 1973 Великовский С. Грани "несчастного сознания". Театр, проза, философская эссеистика, эстетика А. Камю. - М.: Искусство, 1973. -239 с.

95. Видгоф 1995 Видгоф JI. О.Э.Мандельштам в Москве //Лит. обозрение. -№2.- 1995.-С. 78-89.

96. Видгоф 1998 Видгоф Л.М. Москва Мандельштама. - М.: Корона-принт, 1998.-496 с.

97. Викторова 1993 Викторова К. Петербургская повесть //Литературная учёба. - М, 1993. - №2. - С. 197-209.

98. Виноградов 1976 Виноградов В. В. Поэтика русской литературы. - М.: Наука, 1976.-511 с.

99. Виролайнен 1997 Виролайнен М.Н. Гоголевская мифология городов //Пушкин и другие. - Новгород, 1997. - С. 230-237.

100. Владимирцев 1990 Владимирцев В.П. Петербург Достоевского: (Поэтика локальных историко-этнографических отражений) //Проблема исторической поэтики. - Петрозаводск, 1990. - С. 82-99.

101. Владимирцев 1986 Воздвиженский В. Простор трифоновской прозы //Вопросы литературы. - 1986. - №1. - С. 245-253.

102. Войнович 1993 Войнович В. Собр. соч. в 5-ти томах. - М.: Фабула, 1993.

103. Воронов 1984 Воронов В.И. Художественная концепция. Из опыта советской прозы 60 - 80-х годов. - М., 1984. - 381 с.

104. Women and Russian culture 1998 Women and Russian culture. Ed. By Rosalind March: Bergbabn Books, New York, Oxford, 1998. - 295p.

105. Women Writers and the City 1984 Women Writers and the City. Ed. by Susan M. Squier. Knoxville: U of Tennessee Pr, 1984.

106. Выгон 2000 Выгон Н.С. Юмористическое мироощущение в русской прозе.- М.: Книга и бизнес, 2000. 368 с.

107. Габриэлян 1996 Габриэлян Н. Ева - это значит жизнь (Проблема пространства в современной женской прозе) //Вопросы литературы. - 1996. -№7-8.-С. 31-72.

108. Газизова 1990 Газизова A.A. Обыкновенный человек в меняющемся мире: опыт типологического анализа советской философской прозы 60 - 80-х годов.- М.: Прометей, 1990. 79 с.

109. Газизова 1991 Газизова A.A. Принципы изображения маргинального человека в русской философской прозе 60 - 80-х годов двадцатого века: опыт типологического анализа. - Д. Д. Н. - М., 1991.

110. Гайдар 1986 Гайдар А.П. Собрание сочинений в 3-х томах. - М.: Правда, 1986.

111. Гальперина 1992 Гальперина Р.Г. Топография "Униженных и оскорбленных" //Достоевский: Материалы и исследования. - СПб., 1992. - С. 147-154.

112. Гапоненко 1996 Гапоненко Н.В. Михаил Козырев и его повесть "Ленинград" //Петербургский текст. - СПб., 1996. - С. 106-114.

113. Гаспаров 1994 Гаспаров Б. Литературные лейтмотивы. Очерки русской литературы XX века: М.: Наука, 1994. - 303 с.

114. Гаспаров 1995 Гаспаров М.Л. Академический авангардизм: Природа и культура в поэзии позднего Брюсова. - М.: Рос. гуманит. ун-т, 1995. - вып. 10.-38 с.

115. Гаспаров 1997 Гаспаров М.Л. Петербургский цикл Б. Лифшица: Поэтика загадки //Гаспаров М.Л. Избранные труды. - М., 1997. - Т. 2. - С. 229-240.

116. Гачев 1997 Гачев Г.Д. Национальные образы мира. Америка в сравнении с Россией и славянством. - М.: Раритет, 1997. - 676 с.

117. Геллер 1987 Геллер М., Максимов В. Беседы о современных русских писателях. Юрий Трифонов //Стрелец. - 1987. - №8. - С. 21-22.

118. Gelfant 1954 Gelfant В. H. The American city novel. - Norman, 1954. - X, 289 p.

119. Геника 1987 Геника И. Самый "московский" рассказ Бунина //Куранты. -М., 1987. - Вып. 2. - С. 147-155.

120. Gibian 1978 Gibian G. The Urban Theme in Recent Soviet Russian Prose: Notes toward a Typology //Slavic Review. - 1978. - vol. 37. - №1. - p. 49-50.

121. Гинзбург 1979 Гинзбург Л. О литературном герое. - Л.: Сов. писатель, 1979.-221 с.

122. Гинзбург 1987 Гинзбург Л. Литература в поисках реальности. - Л.: Сов. писатель, 1987.-400 с.

123. Глинка 1858 Глинка Ф. Город и деревня //Сб. лит. статей. (.) памяти (.) А.Ф.Смирдина. - СПб., 1858. - Т. 1.

124. Гоголь 1984 Гоголь Н.В. Собр. соч. в 8-ми томах. - М.: Правда, 1984.

125. Голан 1988 Голан А. Миф и символ. - М.: Руслит, Иерусалим: Тарбут, 1994.-375 с.

126. Голицын 1988 Голицын В. Лицо времени: (о последнем романе Ю. Трифонова) //Грани. - 1988. -№150. - С. 294-301.

128. Голубков 1990 Голубков С.А. Жанрово-стилевая специфика повести Андрея Платонова "Город Градов" //Поэтика советской литературы двадцатых годов. - Куйбышев, 1990. - С. 112-121.

129. Горинова 1996 Горинова С. Ю. Петербургская тема в творчестве Бориса Пильняка //Петербургский текст. - СПб., 1996. - С. 114-124.

130. Город и искусство 1996 Город и искусство: Судьбы социокультурного диалога. - М.: Наука, 1996. - 285 с.

131. Город как социокультурное явление исторического процесса 1995 Город как социокультурное явление исторического процесса. - М.: Наука, 1995.

132. Городская культура 1986 Городская культура. Средневековье и начало нового времени. - Л.: Наука, 1986. - 276 с.

133. Горький 1979 Горький М. Собр. соч. в 16-ти томах. - М.: Правда, 1979.

134. Грачёва 1993 Грачёва A.M. К вопросу о неомифологизме в литературе начала XX века: (Петербургские апокрифы С. Ауслендера) //Время Дягилева: Универсалии серебряного века. Третьи Дягилевские чтения. - Пермь, 1993. -Вып. 1.-С. 159-167.

135. Григорьев 1988 Григорьев А. Воспоминания. - М.: Наука, 1988. - 437 с.

136. Григорьева 1996 Григорьева Л.П. Константы петербургского текста в прозе 20-х годов //Петербургский текст. - СПб., 1996. - С. 97-106.

137. Громов 1974 Громов М.П. Повествование Чехова как художественная система //Современные проблемы литературоведения и языкознания. - М., 1974.

138. Гроссман 1939 Гроссман Л.П. Город и люди "Преступления и наказания" //Ф.М. Достоевский. "Преступление и наказание". -М., 1939.

139. Губарев 1957 Губарев И.М. Тема Петербурга в повестях Н. В. Гоголя 1830-х годов //Учёные записки Ленинградского государственного педагогического института им. А. И. Герцена, т. 150, вып. 2. - Л., 1957. - С. 19-27.

140. Гумилёв 1989 Гумилёв Л.Н. Этногенез и биосфера земли. - Л.: Изд-во ЛГУ, 1989.-495 с.

141. Гуревич 1984 Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. - М.: Наука, 1984.-350 с.

142. Гусев 1974 Гусев В. Чехов и стилевые поиски современной советской прозы //В творческой лаборатории Чехова. - М., 1974.

143. Гусев 1984 Гусев В. Память и стиль. Современная советская литература и классические традиции. - М.: Сов. писатель, 1984. - С. 324-332.

144. Давыдов 1982 Давыдов Ю. Этика любви и метафизика своеволия. - М.: Молодая гвардия, 1982. - 401 с.

145. Dalton-Brown 1995 Dalton-Brown S. Signposting the way to the city of night: Recent Russian dystopian fiction //Modern language review, january, 1995. - p. 103-119.

146. Дарк 1991 Дарк О. Женские антиномии //Дружба народов. - №4. - 1991. - С. 257-269.

147. Даръялова 1996 - Дарьялова JI.H. Жанровая многогранность и система ценностных противопоставлений в романе А. Платонова "Счастливая Москва" //Художественное мышление в литературе XVIII XXX веков. -Калининград, 1996. - С. 27-36.

148. Дашевский 1986 Дашевский В. На исходе тысячелетья: Об эстетике и городской прозе //Лит. учёба. - М., 1986. - №6. - С. 157-164.

149. Дедков 1985 Дедков И. Вертикали Юрия Трифонова //Новый мир. - 1985. - №8. - С. 220-235.

150. Gillespie 1992 Gillespie David. Iurii Trifonov. - Cambridge, 1992.

151. Дилакторская 1983 Дилакторская О.Г. Фантастическое в петербургских повестях Н. В. Гоголя. - Л., 1983.

152. Дилакторская 1995 Дилакторская О.Г. Художественный мир петербургских повестей Н. В. Гоголя //Гоголь Н. В. Петербургские повести. -СПб.: Наука, 1995. - С. 205-257.

153. Дилакторская 1999 Дилакторская О.Г. Петербургская повесть Достоевского. - СПб.: Дмитрий Буланин, 1999. - 348 с.

154. Добренко 1985 Добренко Е., Фащенко В. Время, место, герой. //Дружба народов. - 1985. - №8. - С. 255-257.

155. Добренко 1987 Добренко Е. Сюжет как "внутреннее движение" в поздней прозе Ю. Трифонова //Вопросы русской литературы. - 1987. - Вып. 1 (49). -С. 44-50.

156. Довлатов 1995 Довлатов С. Собр. соч. в 3-х томах. - СПб.: Лимбус -Пресс, 1995.

157. Долгополое 1985 -Долгополов Л. На рубеже веков. О русской литературе конца XIX начала XX века. - Л.: Советский писатель, 1985. - 352 с.

158. Долгополов 1988 -Долгополов Л. Андрей Белый и его роман "Петербург". -Л, 1988.-413 с.

159. Достоевский 1988-1996 Достоевский Ф.М. Собр. соч. в 15-ти томах. - JL, СПб.: Наука.- 1988- 1996.

160. Доценко 1994 Доценко С.М. Петербургский миф А.М.Ремизова: Заметки к теме //De visu. - M., 1994. - №3/4. - С. 60-66.

161. Драгомирецкая 1991 Драгомирецкая Н.В. Автор и герой в русской литературе XIX - XX вв. - М.: Наука, 1991.-379 с.

162. Дронов 1975 Дронов В. Книга Брюсова "Urbi et Orbi" //Брюсовский сборник. - Ставрополь, 1975. - С. 63-132.

163. Дронов 1983 Дронов В. Творческие искания Брюсова "конца века" /1В. Брюсов. Проблемы мастерства. - Ставрополь, 1983. - С. 3-34.

164. Друбек-Майер 1994 -Друбек-Майер Н. Россия -"пустота в кишках мира" (Образ Москвы города в романе А. Платонова "Счастливая Москва") //Новое литературное обозрение. -№9. 1994.

165. Дружников 1999 Дружников Ю. Русские мифы. - СПб., 1999. - 349 с.

166. Дубова 1995 Дубова М.А. К философским истокам проблемы "Запад -Восток" в романе Андрея Белого "Петербург" //Jenus poëtarum. - Коломна, 1995.-С. 28-36.

167. Johnston 1984 Johnston, John H. The Poet and the City: A Study in Urban Perspectives. Athens: U of Georgia Pr, 1984.

168. Евтушенко 1980 Евтушенко E. Что написал бы В. Распутин о горожанах? Круглый стол "Положительный герой сегодня и завтра" //Литературная газета. - 1980. - 20 февраля. - С. 4.

169. Engel Braunschmidt 1995 - Engel-Braunschmidt. A. Die Suggestion der Berliner bei Vladimir Nabokov (Берлин в жизни и творчестве В. Набокова) //Russishe Emigration in Deutschland 1818 bis 1941. - В., 1995. - s. 367-378.

170. Еремеев 1991 Еремеев Л.А. Французский литературный модернизм. Традиция и современность. - Киев, 1991. - 117 с.

171. Ерёмина, Пискунов 1982 - Ерёмина С., Пискунов В. Время и место в прозе Юрия Трифонова //Вопр. литературы. 1982. - №5. - С. 34-65.

172. Ермакова 1990 Ермакова М. Я. Традиции Достоевского в русской прозе. -М.: Просвещение, 1990. - 126 с.

173. Ермолаев 1983 Ермолаев Г. Прошлое и настоящее в "Старике" Юрия Трифонова //Russian Language Journal. - 1983. - vol. 37. -№128. - p. 131-145.

174. Ерофеев 1988 Ерофеев В. Памятник прошедшему времени //Октябрь. -1988,-№6.-С. 203-204.

175. Ерофеев 1990 Ерофеев В. В лабиринте проклятых вопросов. - М., 1990. -447 с.

177. Ефимова 1998 Ефимова М. А. Религиозно-философская концепция Василия Аксёнова в американской литературной критике //Литературоведение на пороге XXI века. - М., 1998. - С. 472-476.

178. Желобцова 1996 Желобцова С.Ф. Проза Людмилы Петрушевской. -Якутск: Изд-во Якут. гос. ун-т им. М. К. Аммосова. - Якутск, 1996. - 24 с.

179. Закс 1990 Закс В. А. Образ города в "круге земном" Снорри Стурлусона //Скандинавский сборник. - Таллин, 1990. - С. 76-86.

180. Залыгин 1991 -Залыгин С. Трифонов, Шукшин и мы //Новый мир. 1991. -№11.-С. 221-230.

181. Заманская 1996 Заманская В.В. Русская и западноевропейская литература первой трети XX века: Урбанистическая тема и экзистенциальное сознание //Пробл. истории, филологии, культуры. - М.- Магнитогорск, 1996. - Вып. 3, ч. 2.-С. 285-293.

182. Заморий 1973 Заморий Т. Чеховские традиции в современном советском рассказе //Чеховские чтения в Ялте. - М., 1973. - С. 124-136.

183. Замятин 1989 Замятин Е. Мы. Романы, повести, рассказы, сказки. - М.: Современник, 1989. - 560 с.

184. Затонский 1996 Затонский Д. Постмодернизм в историческом интереьере //Вопросы литературы. - 1996. -№3.

185. Захаров 1985 Захаров В.Н. Система жанров Достоевского. Типология и поэтика. - Д.: Изд-во ЛГУ, 1985. - 209 с.

186. Sengle 1963 Sengle F. Wunschbild Land und Schreckbild Stadt. - Studium gen., Berlin, Jottingen, 1963, jg. 16, s. 619-631.

187. Золотоносов 1989 Золотоносов M. "Родись второрожденьем тайным." Михаил Булгаков: позиция писателя и движение времени //Вопросы литературы. - 1989. - №4.

188. Зорина 1996- Зорина Т.С. Рим Н.С.Гумилёва //Гумилёвские чтения. СПб., 1996.-С. 157-169.

189. Иванов 1948 Иванов В. Философия и жизнь //Октябрь. - 1948. - №6. - С. 185-193.

190. Иванов 1986 Иванов В.В. К семиотическому изучению культурной истории большого города //Семиотика пространства и пространство семиотики. Труды по знаковым системам. - Вып. 19. - Тарту, 1986.

191. Иванова 1983 Иванова Н. Поступок и слово, или образ писателя в прозе Ю. Трифонова //Литературная учёба. - 1983. - №2. - С. 149-157.

192. Иванова 1984 Иванова Н. Проза Ю. Трифонова. - М., 1984. - 294 с.

193. Иванова 1986 - Иванова Н. Жизнь после смерти //Лит. обозрение. 1986. -№8. -С. 91-95.

194. Иванова 1987 Иванова Н. Отцы и дети эпохи //Вопр. литературы - 1987. -№11. -С. 50-83.

195. Иванова 1988 а Иванова Н. Судьба и роль (О прозе А. Битова) //Дружба народов. - 1988. - №3. - С. 244-255.

196. Иванова 1988 б Иванова Н. Точка зрения. - М.: Сов. писатель, 1988. - С. 109-137.

197. Иванова 1989 Иванова Н. Намеренные несчастливцы? //Дружба народов. -1989,-№7.-С. 239-253.

198. Иванова 1991 Иванова Н. "Неопалимый голубок". "Пошлость" как эстетический феномен //Знамя. - №8. - 1991. - С. 105-118.

199. Иванова 1995 Иванова Н. Квартирный вопрос //Знамя. - 1995. - №10. - С. 200-211.

200. Ивинский 1996 Ивинский Д.П. "Медный всадник" Пушкина и "Отрывок" 3 части "Дзядов" Мицкевича //Рос. литературовед, журн. - М., 1996. - №8. -С. 32-36.

201. Измайлов 1978 Измайлов Н.В. Литературный фон поэмы "Медный всадник" //Пушкин A.C. Медный всадник. - Л.: Наука, 1978. - С. 124-146.

202. Изучение истории культуры как системы 1993 - Изучение истории культуры как системы //Сб. научн. трудов. Новосибирск, 1993.

203. Иконников 1985 Иконников A.B. Искусство, среда, время. Эстетическая организация городской среды. - М.: Сов. художник. - 1985. - 334 с.

204. Ильин 1996 Ильин И.П. Поструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм. -М.: Интрада, 1996.

205. Ильин 1998 - Ильин И.П. Постмодернизм от истоков до конца столетия: эволюция научного мифа. М.: Интрада, 1998. - 256 с.

206. Ипатов 1985 Ипатов А.Н. Православие и русская культура. - М., 1985. -127 с.

207. Исаченко 1996 Исаченко В.Г. Есенин и Петроград //Музеи России. - СПб., 1996.-Вып. 2.-С. 12-15.

208. История, традиция, контекст в литературе 1992. - История, традиция, контекст в литературе. Владимир, 1992. - 119 с.

209. Историческая поступь культуры 1994 Историческая поступь культуры: земледельческая, урбанистическая, ноосферная. - Брянск, 1994. - 192 с.

210. История русской литературы. XX век 1995 История русской литературы. XX век: Серебряный век /Под ред. Ж. Нива, И. Серман, В. Страды, Б. Эткинда. - М.: Прогресс - Литера, 1995.

211. Исупов 1994 Исупов К. Г. Душа Москвы и гений Петербурга //Петербург как феномен культуры. - СПб., 1994. - С. 40-67.

212. Каганов 1995 Каганов Г. 3. Санкт - Петербург: образы пространства. - М.: Индрик, 1995. - 223 с.

213. Казари 1997 Казари Р. Гора/горка - дно в московском контексте русской литературы (второй половины XIX - начала XX века) //Рус. яз. за рубежом. -1997.-№3/4.-С. 94-98.

214. Какинума Нобуаки 1996 Какинума Нобуаки. В. Набоков и русский символизм //XX век: Проза. Поэзия. Критика. А. Белый. И. Бунин. В. Набоков. Е. Замятин. .и Б. Гребенщиков. - М., 1996. - С. 5-23.

215. Калюгина 1998 Калюгина A.A. К проблеме постмодерна в современной культуре //Культура и текст: Литературоведение. - СПб., 1998. - Ч. 2. - С. 122-126.

216. Камеяма 1995 Камеяма Икуо. Водный лабиринт, город смешанной крови: Хлебников и Астрахань (Астрахань в творчестве Хлебникова) //Юность. - М., 1995.-№1.-С. 41-43.

217. Камянов 1984 Камянов В. Доверие к сложности. - М.: Сов. писатель, 1984.-384 с.

218. Камянов 1989 Камянов В. Время против безвременья: Чехов и современность. -М.: Сов. писатель, 1989. - 378 с.

219. Канчуков 1989 Канчуков Е. Двойная игра //Литературная Россия. - №3. -1989.-С. 14.

220. Кардин 1987 Кар дин В. Времена не выбирают: Из записок о Юрии Трифонове //Новый мир. - 1987. - №7. - С. 236-257.

221. Корякин 1987 Карякин Ю. Стоит ли наступать на грабли? //Знамя. - 1987. - №9. - С. 200-224.

222. Карякин 1989 Карякин Ю. Достоевский и канун XX! века. - М.: Сов. писатель, 1989. - 646 с.

223. Kahn 1987 Kahn, Bonnie Menes. Cosmopolitan Culture: The Gilt - Edged Dream of a Tolerant City. New York: Atheneum, 1987.

224. Кацис 1996 Кацис Л.Ф. ".0 том, что никто не придёт назад". 2: Предреволюционный Петербург и литературная Москва в "Белой гвардии" М. А. Булгакова //Лит. обозрение. - М., 1996. - №5/6. - С. 165-182.

225. Кашина 1986 Кашина H.B. Человек в творчестве Ф. М. Достоевского. -М.: Худож. лит-ра, 1986. - 316 с.

226. Кибальник 1987 Кибальник С. Поэт и его город //Пушкин А. С. . "Полнощных стран краса и диво.": А.С.Пушкин о Петербурге. - JL, 1987. -С. 5-19.

227. Кибальник 1993 Кибальник С. Петроград 1917-го в неизвестном стихотворном сборнике Константина Вагинова //Новый журнал. - СПб., 1993. - №2. - С. 69-77.

228. Кирсанова 1993 Кирсанова Л.И. Семейный роман "невротика" (Опыт психоаналитического прочтения романа Ф. Достоевского "Преступление и наказание") //Метафизика Петербурга. - СПб., 1993. - С. 250-264.

229. Киселёва 1978 Киселёва Н.М. Город и природа в поэзии В. В. Маяковского. - М.: А. К. Д., 1978. - 18 с.

230. Clark 1995 Clark К. Peterburg, crucible of cultural revolution. - CambridgeLondon, 1995.

231. Климова 1995 Климова Г.П. Образ города в романе И. А. Бунина "Жизнь Арсеньева" //И. А. Бунин и русская литература конца XX века. - М., 1995. -С. 117-124.

232. Кнабе 1993 Кнабе Г.С. Понятие энтелехии и история культуры //Вопросы философии. - 1993. - №5.

233. Кнабе 1996 Кнабе Г.С. Гротескный эпилог классической драмы. (Античность в Ленинграде 20-х годов). - М., 1996. - 40 с.

234. Knopflmacher 1973 Knopfimacher U.C. The novel between city and country. -In: The Victorian city. - London; Boston, 1973. - vol. 2. - p. 517-536.

235. Коваленко 2000 Коваленко А.Г. Время частное и время бытийное в русской литературе //Филологические науки. - 2000. - №6. - С. 3 - 12.

236. Ковский 1971 Ковский В. Жизнь и стиль (Образ молодого человека и художественные стилевые искания прозы 60-х годов) //Жанрово-стилевые искания современной советской прозы. -М.: Наука, 1971. - С. 266-308.

237. Ковский 1983 Ковский В. Литературный процесс 60 - 70-х годов. - М.: Наука, 1983.-336 с.

238. Кожинов 1963 Кожинов В. Происхождение романа. Теоретико-исторический очерк. - М.: Советский писатель, 1963. - 439 с.

239. Козицкий 1995 Козицкий И. Из культурной биографии города на Неве //Нева. - СПб., 1995. - №9. - С. 237-240.

240. Козицкий 1997 Козицкий И. Набоков и Добужинский: связи формальные и не только //Нева. - СПб., 1997. - №11. - С. 214-220.

241. Козырьков 1995 Козырьков В.П. Природа, человек и частная жизнь в философии дома В. Розанова //Человек и общество в русской философии. -Кемерово, 1995. - Вып. 5. - С. 104-110.

242. Кокс 1995 Кокс X. Мирской град. Секуляризация и урбанизация в теологическом аспекте. - М.: "Восточная литература" РАН, 1995. - 263 с.

243. Колобаева 1990 - Колобаева Л.А. Концепция личности в русской литературе рубежа XIX XX веков. - М.: Изд-во МГУ, 1990. - 333 с.

244. Колядич 1998 Колядич Т.М. Воспоминания писателей: проблемы поэтики жанра. - М.: Мегатрон, 1998. - 276 с.

245. Корниенко 1997 Корниенко М. Москва во времени //Октябрь. - М., 1997. -№9.-С. 147-157.

246. Короленко 1955-1956 Короленко В.Г. Собр. соч. в 10-ти томах. - М., 1955 - 1956.

247. Кравченко 1986 Кравченко 1.Э. Погляд у майбутне. Лгг.-крит. париси. -Ки1в: Рад. письменник, 1986. - 302 с.

248. Крапин 1988 Кралин Н. Город славы //Гранитный город: Лит.-худож. сб. -Л, 1988.-С. 5-10.

249. Крамов 1986 Крамов И. В зеркале рассказа. - М.: Сов. писатель, 1986. -272 с.

250. Краснов 1977 Краснов Г. Поэма "Медный всадник" и её традиции в современной поэзии //Болдинские чтения. - Горький, 1977.

251. Кржижановский 1991 Кржижановский С. Сказки для вундеркиндов. - М.: Советский писатель, 1991. - 704 с.

252. Кривонос 1994 Кривонос В.Ш. М.А.Булгаков и Н.В.Гоголь. Мотив заколдованного места в "Мастере и Маргарите" //Изв. А. Н. Сер. лит. и яз. -М., 1994.-Т. 53. -№1. - С. 42-48.

253. Кривонос 1996 а Кривонос В.Ш. Фольклорно-мифологические мотивы в "Петербургских повестях" Н. В. Гоголя //Изв. АН Сер. лит. и яз. - М., 1996. -Т. 55. -№1. -С. 44-54.

254. Кривонос 1996 б Кривонос В.Ш. Бунин и петербургская традиция в русской литературе //Филол. зап. - Воронеж., 1996. - Вып. 7. - С. 63-73.

255. Кривошеее 1996 Кривошеев М.В. Борьба городов в повестях о рязанском епископе Василии, Марфе, Марии //Религия и церковь в культурно -историческом развитии Русского Севера. - Киров, 1996. - Т. 1. - С. 202-207.

256. Кроль 1990 Кроль Ю.Л. Об одном необычном трамвайном маршруте //Русская литература. - 1990. - №1.

257. Кузичева 1989 Кузичева А. Человек в мундире //Книжное обозрение. -1989,-№6.-С. 4.

258. Кузнецова 1987 Кузнецова Н.И. Комиссары в пыльных шлемах //Континет. - 1987. - №53. - С. 391-396.

259. Кураев 1990 Кураев М. Ночной дозор. Повести. - М.: Современник, 1990. -320 с.

260. Кураев 1996 Кураев М. Путешествие из Ленинграда в Санкт-Петербург //Новый мир. - 1996. -№10. - С. 160-203.

261. Куралех 1993 Куралех А. Быт и бытие в прозе Людмилы Петрушевской //Лит. обозрение. - М., 1993. - №5. - С. 63-67.

262. Nouvelle Critigue 1975 La Nouvelle Critigue. - 1975. - №81, №84.

263. Jlanno 1998 Лаппо Г. Литература и город: (Геоурбанистические заметки) //География искусства. - М., 1998. - Вып. 2. - С. 95-119.

264. Латынина 1984 Латынина А. Вопросы человеческой судьбы //Вопросы философии. - 1984. - №2. - С. 103-106.

265. Латынина 1987 а Латынина А. Знаки времени. - М.: Сов. писатель, 1987. -354 с.

266. Латынина 1987 б Латынина А. Договорить до конца //Знамя. - 1987. -№12.-С. 211-220.

267. Латынина 1991 Латынина А. За литературным шлагбаумом. - М.: Советский писатель. - 1991. - 335 с.

268. Левин 1988 Левин Л. Восемь страниц от руки //Вопр. литературы. - 1988. -№3.- С. 183-198.

269. Левкиевская 1997 - Левкиевская Е.Е. Москва в зеркале современных православных легенд //Живая старина. М., 1997. - №3. - С. 15-17.

270. Лемхин 1986 Лемхин М. Желябов, Нечаев, Карлос и другие. //Континент. - 1986. - №49. - С. 359-369.

271. Леонтьев 1992 Леонтьев К. Записки отшельника. - М.: Русская книга, 1992.-538 с.1.han 1986 Lehan, Richard. "Urban Signs and Urban Literary: Literary Form and Historical Process. "New Literary History 18: 99-113, Autumn 1986.

272. Лилли 1997 - Лилли И.К. Ростовщики "Петербургского текста" //Изв. АН. Сер. лит. и яз.-М., 1997.-Т. 56.-№1.-С. 36-41.

273. Линков 1982 Линков В. Художественный мир прозы А. П. Чехова. - М.: Изд-во МГУ, 1982.- 128 с.

274. Линч 1982 Линч К. Образ города. - М.: Стройиздат, 1982. - 328 с.

275. Липовецкий 1985 Липовецкий М. Против течения. Авторская позиция в прозе В. Маканина //Урал. - 1985. - №12. - С. 148-158.

276. Липовецкий 1987 Липовецкий М. Имитаторы, отшельники, сторожа. Современная повесть: герой и жанр //Литературное обозрение. - №4. - 1987. -С. 15-22.

277. Липовецкий 1989 Липовецкий М. Свободы черная работа //Вопросы литературы. - №9. - 1989. - С. 3-45.

278. Липовецкий 1997 Липовецкий М. Русский постмодернизм (Очерки исторической поэтики). - Ектеринбург, 1997.

279. Литературное наследие 1934 Литературное наследие. - T. 27-28. - M., 1934.

280. Литературоведение на пороге XXI века 1998 - Литературоведение на пороге XXI века: Материалы Междунар. науч. конф. (МГУ, май 1997). М.:V

281. Рандеву AM, 1998. - 501 с.

282. Ло Гатто 1992 Ло Гатто Э. Закат мифа об "Окне в Европу" //Слова и отзвуки. - СПб.; Париж, 1992. - №1. - С. 22-32.

283. Логачёва 1998 Логачева Т.Е. Тексты русской рок - поэзии и петербургский миф: аспекты традиции в рамках нового поэтического жанра //Вопросы онтологической поэтики. - Иваново, 1998. - С. 196-203.

284. Лотман 1981 Лотман Ю.М. Блок и народная культура города //Блоковский сборник. - Тарту, 1981. - Вып. 4.

285. Лотман, Успенский 1982 Лотман Ю.М., Успенский Б.А. Отзвуки концепции "Москва - третий Рим в идеологии Петра Первого": К проблеме средневековой традиции в культуре барокко //Художественный язык средневековья. - М.: Наука. - 1982. - С. 236-250.

286. Лотман 1984 -Лотман Ю. М. Символика Петербурга и проблемы семиотики города //Семиотика города и городской культуры. Тарту., 1984.

287. Лотман 1993 -Лотман Ю. М. Город и время //Метафизика Петербурга. -СПб., 1993.-С. 84-95.

288. Лотмановский сборник 1997 Лотмановский сборник 2. - М.: Изд-во РГПУ, 1997.-864 с.

289. Любимова 1995 Любимова М.Ю. О петербургских повестях Бориса Пильняка //Борис Пильняк: опыт сегодняшнего прочтения. - М., 1995. - С. 55-62.

290. Магд-Соэп К. Де 1997 Магд-Соэп К. Де. Юрий Трифонов и драма русской интеллигенции. - Екатеринбург: Изд-во Уральского ун - та, 1997. - 240 с.

291. Maierhof er 1971 Maierhofer F. Die unbewaltige Stadt: Zum Problem der Urbanisation in der Literatur. - Stimmen der Zeit, Freiburg, 1971, Bd. 187, s. 309325

292. Маканин 1979 Маканин В. Ключарёв и Алимушкин: Роман и рассказы. -М.: Молодая гвардия, 1979. - 286 с.

293. Маканин 1980 Маканин В. В большом городе. - М.: Молодая гвардия, 1980.-367 с.

294. Маканин 1990 - Маканин В. Отдушина. Повести. Роман. М.: Известия, 1990.-560 с.

295. Маканин 1991 а Маканин В. Там была пара. Лаз. Рассказ. Повесть //Новый мир. - 1991. - №5. - С. 83-134.

296. Маканин 1991 б ~ Маканин В. Сюр в Пролетарском районе. Рассказы //Новый мир. 1991. - №9. - С. 111 -129

297. Макаровская 1978 Макаровская Г.В. "Медный всадник". Итоги и проблемы изучения. - Саратов: Изд-во Саратовского унив., 1978. - 95 с.

298. Макогоненко 1982 Макогоненко Г.П. Творчество А. С. Пушкина в 1830-е годы.-Л., 1982.-462 с.

299. Макогоненко 1987 Макогоненко Т.П. Тема Петербурга у Пушкина и Гоголя //Избр. работы. - Л., 1987. - С. 541-588.

300. Максимов 1986 Максимов Д. Русские поэты начала века. - Л., 1986. -404 с.

301. Малец 1997 - Малец Л.В. 1ронично-штелектуальна повють юнця двадцатых роюв двадцятого столггтя: абсурд урбашзму? //Язык и культура(Мова i культура). Киев, 1997. - Т. 4. - С. 101-102.

302. Мальцев 1980 Мальцев Ю. Промежуточная литература и критерии подлинности //Континент. - 1980. - №25. - С. 285-321.

303. Мандельштам 1991 Мандельштам О.Э. Собр. соч. в 4-х т. - М.: Терра, 1991.

304. Манин 1992 Манин Ю.И. Архетип пустого города //Мировое древо. Международный журнал по теории и истории мировой культуры. - М., 1992. -С. 28-34.

305. Манн 1987 Манн Ю. Диалектика художественного образа. - М., 1987. -317 с.

306. Манъковская 2000 Маньковская Н. Эстетика постмодернизма. - СПб.: Алетейя, 2000. - 347 с.

307. Markisj 1981 Markisj S. К вопросу о цензуре и неподцензурности: городские повести Ю. Трифонова и роман Ф. Канделя "Коридор" //Одна или две русских литературы? - Lausanne, 1981. - р. 145-155.

308. Маркович 1989 Маркович В.М. Петербургские повести Н.В.Гоголя. - Л.: Худож. лит-ра. Ленингр. отд-ние, 1989. - 208 с.

309. Марченкова 1995 Марченкова Л.А. Языковые средства создания образности в ранних стихотворениях В.В.Маяковского (городские мотивы) //Семиотика лексических и грамматических единиц. - М., 1995. - С. 19-26.

310. Матяги 1990 Матяги С. Человек в городе. Социологические очерки. -Киев: Политиздат Украины, 1990. - 220 с.

312. Мельникова, Безродный, Паперный 1985 Мельникова А.Л., Безродный М., Паперный В. Медный всадник в контексте скульптурной символики романа А. Белого "Петербург" //Блоковский сборник. - Тарту, 1985.

313. Мережковский 1995 Мережковский Д.С. Л.Толстой и Достоевский. Вечные спутники. - М.: Республика, 1995. - 621 с.

315. Миловидов 1997 Миловидов В.А. Проза Л. Петрушевской и проблема натурализма в современной русской прозе //Литературный текст: проблемы и методы исследования. - Тверь, 1997. - С. 55-62.

316. Минц 1971 Минц З.Г. Блок и Достоевский //Достоевский и его время. - Л., 1971.-С. 217-247.

317. Минц 1972 Минц З.Г. Блок и Гоголь //Блоковский сборник. - Тарту, 1972. -С. 217-247.

318. Мир прозы Юрия Трифонова 1999 Мир прозы Юрия Трифонова. 1 Международная конференция //Знамя. - 1999. - №6/8.

319. Мирза-Авакян 1985 Мирза-Авакян М. Идеи и образы поэмы А.С.Пушкина "Медный всадник" в творчестве поэтов - символистов //Поэтика русской советской прозы. - Уфа, 1985.

320. Миронов Г., Миронов Я. 1990 Миронов Г., Миронов Л. В двух городах и во всей России. //Две столицы: Произведения русских писателей второй половины XIX в. о жизни Петербурга и Москвы. - М., 1990. - С. 3-18.

321. Миронова 1985 Миронова М.Г. Урбанистические тенденции в романе А. Белого "Петербург" //Литературные произведения XVIII - XX веков в историческом и культурном контексте. - М., 1985. - С. 106-115.

322. Миронова 1995 Миронова Н. Столица и провинция в "Медном всаднике" А. С. Пушкина и "Обыкновенной истории" И. А. Гончарова //Гончаровские чтения. - Ульяновск, 1995. - С. 34-41.

323. Михайлина 1987 Михайлина Е.И. Капиталистический город в "чикагских" романах Роберта Херрика //Писатель и общество. - М., 1987. - С. 9-20.

324. Михайлов 1986 Михайлов А.Д. Старофранцузская городская повесть фаблио и вопросы специфики средневековой пародии и сатиры. - М., 1986. -348 с.

325. Михайлов 1987 Михайлов А. Право на исповедь. Молодой герой в современной прозе. - М.: Молодая гвардия. - 1987. - 205 с.

326. Михайлов 1988 а Михайлов A.B. Маяковский. - М.: Молодая гвардия, 1988.-557 с.

327. Михайлов 1988 б Михайлов А.Д. Венеция и французский рыцарский роман //Искусство Венеции и Венеция в искусстве. - М., 1988. - С. 155-166.

328. Михайлов 1982 Михайлов Л. Проблема стиля и этапы развития литературы нового времени //Теория литературных стилей. Современные аспекты изучения. - М.: Наука, 1982. - С. 343-377.

329. Михайлов 1988 Михайлов О. Поэма о старой Москве (Иван Шмелев и его "Лето Господне") //Шмелев И. Лето Господне: Праздники. Радости, Скорби. -М., 1988.-С. 3-16.

330. Мокулъский 1956 Мокульский С. История западноевропейского театра. -М.: Госуд. изд-во "Искусство", 1956. - 751 с.

331. Москва в русской и мировой литературе 2000 Москва в русской и ^ мировой литературе: Сборник статей. - М.: Наследие, 2000. - 303 с.

332. Москва и "московский текст" русской культуры 1998 - Москва и "московский текст" русской культуры. М., 1998. - 226 с.

333. Москвина 1992 Москвина И.К. Город-символ: образ Петербурга в творчестве Д. С. Мережковского //Город и культура. - СПб., 1992. - С. 147152.

334. Муравьев 1988 Муравьёв Вл. Да вечно здравствует Москва! //Город чудный, город древний.: Москва в русской поэзии XVIII - начала XX веков. -М., 1988.-С. 5-37.

335. Муравьев 1989 а Муравьёв Вл. "Ударил серебряный колокол" //Белый А. Старый Арбат: Повести. - М., 1989. - С. 5-33.

336. Муравьев 1989 б Муравьев Вл. Творец московской гофманиады //Чаянов A.B. Венецианское зеркало: Повести. - М., 1989. - С. 5-23.

337. Мусатов 1992 Мусатов В.В. Пушкинские традиции в русской поэзии первой половины XX века: от Анненского до Пастернака. - В 2-х томах. - М., 1992.-Т. 2.-220 с.

338. Мягков 1993 Мягков Б.С. Булгаковская Москва. - М.: Московский рабочий, 1993.-223 с.

339. На изломах социальной структуры 1987 На изломах социальной структуры. - М.: Мысль, 1987. - 315 с.

340. Набоков 1990 Набоков В. Собрание сочинений в 4-х т. - М.: Правда, 1990.

341. Набоков 1997 Набоков В. Собрание сочинений американского периода в 5-ти томах. - СПб.: Симпозиум, 1997.

342. Нагибин 1994 Нагибин Ю. Двуликий Янус //Диалог. - М., 1994. - №1. - С. 1-5.

343. Нагибин 1996 Нагибин Ю. Дневник. - М.: Книжный сад, 1996. - 698 с.

344. Назиров 1975 Назиров Р.Г. Петербургская легенда и литературная традиция //Традиции и новаторство. - Уфа, 1975. - Вып. 3.

345. Назиров 1994 Назиров Р.Г. Достоевский - Чехов: преемственность и * пародия //Филологические науки. - №2. - 1994.

346. Небольсин 1980 Небольсин С. К вопросу о классических традициях //Контекст - 1979. - М., 1980. - С. 178-209

347. Неверов 1987 Неверов А. Жажда цельности //Литературное обозрение. -№4.- 1987.-С. 23-25.

348. Неклюдова, Осповат 1997 Неклюдова М.С., Осповат А.Л. Окно в Европу: Источниковедческий этюд к "Медному всаднику" //Лотмановский сборник. -М., 1997.-2.-С. 255-272.

349. Некрасов 1983 Некрасов А. Брюсов - урбанист в поэме "Конь - блед" //В. Брюсов. Проблемы мастерства. - Ставрополь, 1983. - С. 63-74.

350. Немзер 1986 Немзер А. "Через центр или по Садовому?" //Литературное обозрение. - М., 1986. - №10. - С. 92-97.

351. Немзер 1998 Немзер А. Московская статья //Волга. - Саратов, 1998. - №1. -С. 157-166.

352. Немировский 1995 Немировский А.И. Поговорим о Риме //Мандельштам и античность. Сб. статей. - М., 1995. - С. 129-142.

353. Немировский 1990 - Немировский И. В. Библейская тема в "Медном всаднике" //Русская литература. №3. - 1990. - С. 3-18.

354. Нерлер 1991 Нерлер П. Поэт и город //Мандельштам О. Э. "И ты, Москва, сестра моя, легка.": Стихи, проза, воспоминания, материалы к биографии; венок Мандельштаму. - М., 1991. - С. 3-20.

355. Новиков 1981 Новиков В. Уча - учимся //Литературное обозрение. - 1981. - №7.

356. Ноосфера и художественное творчество 1991 Ноосфера и художественное творчество. - М.: Наука, 1991. - 279 с.

357. Нурпеисова 1986 Нурпеисова Ш. Суд жизни и самосуд обывателя //Простор. - Алма-Ата, 1986. - №7. - С. 162-165.

358. Обухова 1997 Обухова О.Я. Москва Анны Ахматовой //Лотмановский сборник. - М., 1997. - С. 695-702.

359. Овчаренко 1988 Овчаренко А. О психологизме и творчестве Юрия

360. Трифонова //Русская литература. 1988. - №2. - С. 32-57.

361. Одинокое 1981 Одиноков В.Г. Типология образов в художественной системе Ф.М. Достоевского. - Новосибирск: Наука, 1981. - 145 с.

362. Одним дыханьем с Ленинградом. 1989 Одним дыханьем с Ленинградом.: Ленинград в жизни и творчестве сов. писателей/Бунатян Г.Г., Ганин Д.Н., Гурджи Г.К. и др.; Сост. Бунатян Г. Г. - Л.: Лениздат, 1989. - 397 с.

363. Оклянский 1987 Оклянский Ю. М. Юрий Трифонов: Портрет-воспоминание. - М.: Советская Россия, 1987. - 240 с.

364. Оклянский 1990 Оклянский Ю.М. Счастливые неудачники. Биографические повести и рассказы о писателях. - М.: Советский писатель, 1990.-474 с.

365. Орлов 1980 Орлов В. Поэт и город. Александр Блок и Петербург. - Л.: Лениздат, 1980.-270 с.

366. Орлова 1987 Орлова Э.А. Современная городская культура и человек. -М.: Наука, 1987.-191 с.

367. Ослина 1985 Ослина Е. В. Эволюция лиро-эпического образа Москвы в творчестве М.Ю.Лермонтова //Проблемы развития лирической поэзии XVIII - XIX веков и её взаимодействия с прозой. - М., 1985. - С. 102-110.

368. Осповат, Тименчик 1987 - Осповат А. Л., Тименчик Р. Д. Печальну повесть сохранить. М.: Книга, 1987. - 350 с.

369. Осъминкина 1997 Осьминкина Е. "Как часто в горестной разлуке." //Дет. лит. (Det. lit.) - М., 1997. - №4. - С. 14-22.

370. Отрадин 1988 Отрадин М.В. Петербург в русской поэзии XVIII - начала XX века //Петербург в русской поэзии. - Л.: ЛГУ, 1988. - С. 5-32.

371. Отрадин 1990 Отрадин М.В. Роман В. В. Крестовского "Петербургские трущобы" //Крестовский В. В. Петербургские трущобы (Книга о сытых и голодных): Роман в 2-х кн. - Л., 1990. - С. 3-24.

372. Охотина 1993 Охотина Г.А. Фёдор Сологуб и Чехов //Анализ художественного произведения. - Киров, 1993. - С. 58-82.

373. Очеретин 1993 Очеретин Ю.В. Литература Арраса XII - XIII веков. К проблеме формирования и развития городской литературы во Франции в средние века. - Д. Д. Н. - Майкоп, 1993.

374. Pike 1981 Pike В. Image of the city in modern literature. - Princenton., 1981.

375. Паламарчук 1987 Паламарчук П.Г. Батюшковская Москва //Памятники Отечества. - М., 1987.-№1.-С. 33-39.

376. Панкин 1982 Панкин Б. Доброта, недоброта. //Дружба народов. - 1982. -№9. - С. 249-254.

377. Parthe 1992 Parthe Kathleen F. Russian Village Prose: The Radiant Past. -Princeton University Press, 1992. XVI1. - 194 p.

378. Пастернак 1989-1992 Пастернак Б. Собр. соч. в 5-ти томах. - М.: Худож. лит-ра, 1989-1992.

379. Перелъмутер 1989 Перельмутер В. Трактат о том, как невыгодно быть талантливым //Кржижановский С.Д. Воспоминания о будущем: Избранное из неизвестного. - М., 1989. - С. 3-30.

380. Перетц 1904 Перетц В.Н. Несколько данных к объснению сказаний о провалившихся городах //Изборник Киевский (в честь Т. Д. Флоринского). -Киев, 1904.

381. Песонен 1995 Песонен П. Интертекстуальный смех в современной русской прозе //Studia Russica Helsingiensia et Tartuensia. - Tartu, 1995. - С. 310-326.

382. Петербургский текст 1996 Петербургский текст: Из истории рус. лит. 20 - 30-х гг. XX в.: Межвуз. сб. - СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 1996. - 193 с.

383. Петровский 1990 а Петровский М. Хочу додому я, хочу в Кшв.": Михайль Семенко - урбанист //Впшзна. - Кшв, 1990. - №3. - С. 153-160.

384. Петровский 1990 б - Петровский М.С. Городу и миру: Киевские очерки. -Киев: Рад. Пысьменнык, 1990. 334 с.

385. Петровский 1991 Петровский М. Мифологическое городоведение Михаила Булгакова //Театр. - 1991. - №5. - С. 14-32.

386. Петрушевская 1990 Петрушевская JI. Песни восточных славян //Новый мир.- 1990.-№8.-С. 7-19.

387. Петрушевская 1993 Петрушевская JI. По дороге бога Эроса. - М.: Олимп ППП, 1993.-336 с.

388. Петрушевская 1996 Петрушевская JI. Собр. соч. в 5-ти томах. - М.: ТКОАСТ, Харьков: "ФОЛИО", 1996.

389. Пирогов 1998 Пирогов Л.В. К проблеме анализа и интерпретации постмодернистского текста //Текст как объект многоаспектного исследования. - СПб., 1998. - Вып. 3, 4, 2. - С. 122-135.

390. Писаревская 1993 Писаревская Г.Г. Своеобразие жанра рассказов Л. Петрушевской последних лет //Проблема жанра и стиля. - М.: Изд-во МПУ,1993.-С. 20-31.

391. Пискунова, Пискунов 1988 Пискунова С., Пискунов В. Все прочее -литература. Обсуждаем прозу В. Маканина //Вопросы литературы. - 1988. -№2.-С. 38-78.

392. Плеханова 1980 Плеханова И. Особенности сюжетосложения в творчестве В. Шукшина, Ю. Трифонова, В. Распутина //Русская литература. - 1980. -№4.-С. 71-88.

393. Poli 1972 Poli В. Le roman american, 1865 - 1917: Mythes de la frontière et de la ville.-P., 1972.- 169 p. Померанц 1990 - Померанц Г. Открытость бездне. Встречи с Достоевским.- М.: Сов. писатель, 1990. 382 с.

394. Померанцев 1979 Померанцев И. "Старик" и другие //Синтаксис. - 1979. -№5.-С. 143-151. Попов 1985 - Попов В.Т. Две поездки в Москву. - Л., 1985. Попов 1998 - Попов Е. Подлинная история зелёных музыкантов //Знамя. -1998.-№6.-С. 10-109.

395. Пруст 1992-1993 Пруст М. В поисках утраченного времени в 7-ми томах.- М. : Изд-во "Круг", 1992 1993.

396. Пурин 1994 Пурин А. Большая Морская //Нева. - СПб., 1994. - №5/6. - С. 372-383.

397. Путилов 1994 Путилов Б.Н. Петербург - Ленинград в устной традиции столетий //Синдаловский H.A. Петербургский фольклор. - СПб., 1994. - С. 515.

398. Пушкин 1981 Пушкин A.C. Собр. соч. в 10-ти томах. - М.: Правда, 1981.

399. Пшыбыльский 1995 Пшыбыльский Р. Рим Осипа Мандельштама //Мандельштам и античность. Сб. статей. - М., 1995. - С. 33-65.

400. Пъецух 1987 Пьецух В. Два рассказа ("Билет", "Новый Завод") //Новый мир. - 1987. - №6. - С. 128-140.

401. Пъецух 1989 Пьецух В. Предсказание будущего. - М.: Молодая гвардия, 1989.-320 с.

402. Пъецух 1990 Пьецух В. Я и прочие. - М.: Худож. лит-ра, 1990. - 335 с.

403. Рабинович 1986 Рабинович М.Г. Средневековый русский город в былинах //Сов. этнография. - М., 1986.-№1.-С. 116-124.

404. Рабинович 1987 Рабинович М.Г. "Домик в Коломне" - картина из жизни старого русского города (Поэма А. С. Пушкина как исторический источник) //Сов. этнография. - М, 1987.-№1.-С. 123-132.

405. Рабинович 1988 Рабинович М.Г. Очерки материальной культуры русского феодального города. - М.: Наука, 1988. - 309 с.

406. Раков 1997 Раков Ю.А. Петербург - город литературных героев: Учеб. пособие по курсу "Краеведение". - СПб.: Химия, 1997. - 135 с.

407. Распутин 1978 Распутин В. Повести. - М.: Молодая гвардия, 1978. - 656с.

408. Распутин 1985 Распутин В. Век живи - век люби. Повести. Рассказы. -М.: Известия, 1985. - 576 с.

409. Рейнгольд 1998 Рейнгольд С. Русская литература и постмодернизм: Неслучайные итоги новаций 90-х годов //Знамя. - 1998. - №9. - С. 209-220.

410. Reference Juide to Russian literature 1998 Reference Juide to Russian literature. Ed. by Neil Cornwell: Zitzroy dearborn publishies. London - Chicago, 1998.-972p.

411. Ржевская 1970 Ржевская H. Концепция художественного времени в современном романе //Филологические науки. - 1970. - №4. - С. 28-40.

412. Роднянская 1986 Роднянская И.Н. Незнакомые знакомцы //Новый мир. -1986.-№8.-С. 230-247.

413. Роднянская 1989 Роднянская И.Н. Художник в поисках истины. - М.: Современник, 1989. - 382 с.

414. Роднянская 1995 Роднянская И.Н. Литературное семилетие. - М., 1995. -320 с.

415. Роднянская 1997 Роднянская И.Н. Сюжеты тревоги. Маканин под знаком "новой жестокости" //Новый мир. - 1997. - №4. - С. 200-213.

416. Рубинчик 1996 Рубинчик O.E. "Медный всадник" в творчестве Анны Ахматовой //Гумилёвские чтения. - СПб., 1996. - С. 59-72.

417. Румянцева 1990 Румянцева B.C. Образ Рима в русской публицистике XVII в. (К постановке вопроса) //Церковь, общество и государство в феодальной России. - М., 1990. - С. 275-283.

418. Русое 1990 Русов А. Город Гоголя //Нева - 1990. - №12. - С. 172-187.

419. Русская новелла 1993 Русская новелла. Проблемы теории и истории. -СПб.: Изд-во С.-Петербургского университета, 1993. - 278 с.

420. Русский город 1976, 1979 1984, 1986, 1990 - Русский город. - М.: МГУ.

421. Вып. 1-9. 1976. - 296с.; 1979. - 295 е.; 1980. - 267 е.; 1981. - 240 е.; 1982. -224 е.; 1983. - 227 е.; 1984. - 213с.; 1986. - 253 е.; 1990. - 270 с.

422. Russian Post modernism 1999 Russian Post modernism. New perspectives on post Soviet culture. - Bergbabn Books, New York, Oxford, 1999.

423. Русский постмодернизм 1999 - Русский постмодернизм. Ставрополь, 1999.

425. Ranfield Ranfïeld Donald A. Winter in Moscow (Osip Mandelstam"s poems of 1933 - 1934) //Stand, - vol. 14. -№1. -p. 18-23.

426. Саакянц 1989 Саакянц А. Три Москвы Марины Цветаевой //Цветаева М. Поклонись Москве.: Поэзия; Проза; Дневники. - М., 1989. - С. 3-14.

427. Сартр 1994 Сартр Ж.-П. Тошнота: Избр. произведения. - М.: Республика, 1994.-496 с.

428. Саруханян 1972 Саруханян Е.П. Достоевский в Петербурге. - Л.: Лениздат, 1972.-278 с.

429. Сахарова 1988 Сахарова Е.М. "Я навсегда Москвич" //Чехов А. П. Среди милых москвичей. - М., 1988. - С. 3-16.

430. Седуро 1974 Седуро В. О Петербурге Мандельштама //Новый журнал. -1974.-№117.-С. 84-91.

431. Семиотика города и городской культуры 1984 - Семиотика города и городской культуры. Труды по знаковым системам, 18. Ученые записки Тартуского государственного университета. Вып. 664. - Тарту, 1984.

432. Сенфельд 1981 Сенфельд И. Юрий Трифонов - писатель частичной правды //Грани. -1981.-№121.-С. 112-118.

433. Сергеев 1985 Сергеев Е. Предвестье: К дискуссии о современной "деревенской" прозе и публицистике //Вопросы литературы. - 1985. - №10. -* С. 96-128.

434. Сергеев 1986 Сергеев Е. По окружной дороге. Морально -психологические проблемы современной "городской" прозы //Знамя. - 1986. -№8.-С. 211-221.

435. Серго 1995 Серго Ю.Н. Жанровое своеобразие рассказа JI. Петрушевской "Свой круг" //Кормановские чтения. - Ижевск, 1995. - Вып. 2. - С. 262-268.

436. Серман 1961 - Серман И.З. Проблема крестьянского романа в русской критике середины XIX века //Проблемы реализма русской литературы 19 века.-М.-Л., 1961.-С. 160-183.

437. Серкова 1993 Серкова В. Неописуемый Петербург //Метафизика Петербурга. - СПб, 1993. - С. 250-265.

438. Сидорина 1987 Сидорина Н. "Святая родина моя". Москва в жизни и творчестве А. С. Пушкина //День поэзии 1987. - М, 1987. - С. 47-52.

439. Сидорова 1953 Сидорова A.M. Очерки по истории ранней городской культуры во Франции. - М, 1953.

440. Симачёва 1989 - Симачёва И.Ю. Урбанистическая традиция A.C. Пушкина в сборнике А. Белого "Пепел" //Поэзия A.C. Пушкина и её традиция в русской литературе XIX начала XX века. - М, 1989. - С. 122-129.

441. Синдаловский 1996 Синдаловский Н. Кузневский мост, или из Петербурга в Москву на крыльях фольклора //Нева. - СПб, 1996. - №9. - С. 189-195.

442. Скарлыгина 1996 Скарлыгина Е. Судьбы петербургского мифа //Новое литературное обозрение. - М, 1996. - №20. - С. 367-372.

443. Скороспелова 1985 Скороспелова Е.Б. Русская советская проза 20 - 30-х годов.-М, 1985.-263 с.

444. Слюсарева 1989 Слюсарева Н. Необходимость добра //Подъём. - 1981. -№12.-С. 140-143.

445. Смелянский 1989 Смелянский А. Михаил Булгаков в Художественном театре. - М.: Искусство, 1989. - 431 с.

446. Смирнов 1946 Смирнов A.A. Городская литература с конца XII века до Столетней войны //История французской литературы. - М, 1946. - Т. 1. - С.133.167.

447. Смирнов 1947 Смирнов A.A. Городская и народная сатира и дидактика //История западноевропейской литературы. Раннее Средневековье и Возрожденье. - М, 1947. - С. 189-229.

448. Смирнов 1999 Смирнов А. Античный Петербург в поле культурных кодов: Опыт реконструкции одной творческой задачи //Вопросы литературы. - 1999. - №2. - С. 44-62.

449. Советский город 1988 Советский город. Социальная структура. - М., 1988.-286 с.

450. Соловьев 1901-1907- Соловьёв B.C. Собр. сочинений. СПб., 1901 - 1907.

451. Спивак 1993 Спивак Д.Л. Финский субстрат в метафизике Петербурга //Метафизика Петербурга. - СПб., 1993. - С. 38-47.

452. Спивак 1997 - Спивак Д.Л. "Будучи московским мистиком и патриотом. . " (Некоторые особенности видения Москвы в творчестве А. Белого) //Лотмановский сборник. М., 1997. - С. 639-656.

453. Спиркин 1978 Спиркин А.Г. Человек, культура, традиция //Традиции в истории культуры - М., 1978. - С. 5-14.

454. Спроге 1996 Спроге Л. "Город Эн" Л. Добычина и "обмурашенный город" в творчестве Ф. Сологуба 1926г.: урбанистический аспект //Писатель Леонид Добычин. - СПб., 1996. - С. 208-212.

455. Stange 1973 Stange G. R. The frightened poets. - In: The Victorian city. -London; Boston, 1973. - vol. 2. - p. 475-494.

456. Старикова 1977 Старикова E. Социологический аспект современной деревенской прозы //Литература и социология. - М., 1977. - С. 262-285.

457. Старкина 1995 Старкина C.B. Роль города в пьесе Хлебникова "Чертик" (Петербургская шутка на рождение "Аполлона") //Филол. зап. - Воронеж, 1995.-Вып. 5.-С. 235-247.

458. Стародубцева 1996 Стародубцева Л.В. Поэтика воображаемого города в реальном мире духовных поисков (как цели в историческом действии человека) //Город и искусство. - М., 1996. - С. 46-80.

459. Stahlberger 1964 Stahlberger L. The Symbolic System of Majkovskii. - The Hague 1964, p. 44-63.

460. Старцева 1984 Старцева A.M. Поэтика современной прозы. - Ташкент: Фан, 1984.

461. Степанов 1991 Степанов А. Петербург А. Ахматовой //Нева. - 1991. - №2. -С. 180-184.

462. Степанян 1986 Степанян К. Победитель после победы //Новый мир.1986.-№6.-С. 241-245.

463. Страда 1995 Страда В. Москва - Петербург - Москва //Лотмановский сборник.-М., 1995. - Т. 1.- С. 503-515. Струве 1992 - Струве Н. Православие и культура. - М., 1992. - 335 с. Струве 1999 - Струве П. Избранные сочинения. - М.: РОССПЭН, 1999. -470 с.

464. Сумерки богов 1990 Сумерки богов: Сборник. - М.: Политиздат, 1990. -396 с.

465. Сумцов 1896 Сумцов Н.Ф. О провалившихся городах //Сборник харьковского историко-филологического общества. - Харьков, 1896. - Т. 8

466. Сухих 1985 Сухих И. Пути им проложенные.(Образ мира у Чехова) //Звезда, - 1985.-№1.

467. Сухих 1987 а Сухих И. Земли неведомые - земли открытые: Образ современного города в литературе //Литературное обозрение. - 1987. - №3. -С. 90-94.

468. Сухих 1987 б Сухих И.Н. Проблемы поэтики А.П.Чехова. - Л.: Изд-во ЛГУ, 1987.- 180 с.

469. Сюжет и мотив.1998 Сюжет и мотив в контексте традиции. Новосибирск-. 1998. - С. 208-222.

470. Тан 1987 Тан А. Москва в романе М. Булгакова //Декоративное искусство СССР. - М., 1987. - №2. - С. 22-29.

471. Тарасевич 1993 Тарасевич И. Андрей Белый в Москве и Петербурге //Континент. - Берлин, 1993. - №76. - С. 322-326.

472. Тевекелян 1982 Тевекелян Д. День забот: Размышления о городской прозе 60 - 70-х годов. - М.: Сов. писатель, 1982. - 303 с. Тейяр де Шарден 1987 - Тейяр де Шарден. Феномен человека. - М.: Наука,1987.-239 с.

473. Тендряков 1987 Тендряков В. Собр. соч. в 5-ти томах. - М.: Худож. лит-ра, 1987.

474. Терц 1992 Терц А. Собр. соч. в 2-х томах. - М.: СП "Старт", 1992. Тименчик 1983 - Тименчик Р.Д. "Медный всадник" в литературном сознании начала XX века //Проблемы пушкиноведения. - Рига, 1983.

475. Тименчик 1987 Тименчик Р.Д. К символике трамвая в русской поэзии //Ученые записки Тартуского государственного университета. - 1987. - Вып. 754.-С. 135-143.

476. Тимина 1989 Тимина С.И. Последний роман Андрея Белого //Белый А. Москва: Роман. - М., 1989. - С. 3-16.

477. Томашевский 1961 Томашевский Б.В. Пушкин: Материалы к монографии. -М.-Л., 1961. -Кн. 2.

478. Топорков 1985 - Топорков А. Из мифологии русского символизма. Городское освещение //Блоковский сборник. - Тарту, 1985. - С. 101-112.

479. Топорков 1994 - Топорков А. О мифологии Петербурга //Всемир. слово -Letter intern. - СПб., 1994. - №7. - С. 9-10.

480. Топоров 1981 Топоров В. Н. Текст города - девы и города - блудницы в мифологическом аспекте //Структура текста. - М., 1981. - С. 52-58.

481. Топоров 1990 Топоров В.Н. Италия в Петербурге //Италия и славянский мир. Сборник тезисов. - М., 1990. - С. 49-81.

482. Топоров 1991 Топоров В.Н. Аптекарский остров как городское урочище (общий взгляд) //Ноосфера и художественное творчество. - М.: Наука, 1991. -С. 200-244.

483. Топоров 1995 Топоров В.H. Петербург и Петербургский текст русской литературы //Топоров В. Миф. Ритуал. Символ. Образ. Исследования в области мифопоэтического. - М., 1995. - С. 259-368.

484. Трисмегистов 1847 Трисмегистов А. Москва и Петербург. Заметки зеваки //Московский городской листок. - 1847. - №88.

485. Трифонов 1952 Трифонов Ю. Студенты. - Курск: Курское областное книжное изд-во, 1952.

486. Трифонов 1952 Трифонов Ю.В. Как слово наше отзовётся. - М., 1985. -384 с.

487. Трифонов 1985 Трифонов Ю.В. Собр. соч.: В 4-х томах. - М., 1985 - 1987.

488. Трифонов 1988 Трифонов Ю.В. Время и место. Повесть. Романы. - М.: Известия, 1988. - 576 с.

489. Трифонов 1989 Трифонов Ю.В. Записки соседа //Дружба народов. - 1989. -№10.-С. 3-49.

490. Троицкий 1988 Троицкий Н. Кто же был прототипом трифоновского героя? //Вопросы литературы. - 1988. - №8. - С. 239-240.

491. Туниманов 1992 Туниманов С. Бунин и Достоевский (по поводу рассказа И. А. Бунина "Петлистые уши") //Русская литература. - 1992. - №3. - С. 5574.

492. Уваров 1996 Уваров М.С. Город. Метапоэзия жизни и смерти в ландшафтах петербургской культуры //Дружба народов. - 1996. - №6. - С. 122-136.

493. Уварова 1989 Уварова И.П. Венецианский миф в культуре Петербурга //Анциферовские чтения. Материалы и тезисы конференции (20-22 декабря 1989 г.). - СПб, 1989. - С. 135-139.

494. Williams 1973 Williams R. The country and the city. - L, 1973. - 335 p.

495. Watkins 1991 Watkins F. C. In time and space: Some origins of American fiction. - Athens, 1977. - 250 p.

496. Woll 1991 Woll Iosephine. Invented trush. - Durhan; London, 1991.

497. Ф. M. Достоевский и православие 1997 Достоевский и православие. - М.: Изд-во "Отчий дом", 1997. - 302 с.

498. Fanger 1965 Fanger Donald. Dostoevsky and Romantic Realism. A Stady of Dostoevsky in Relation to Balzac, Dickens and Gogol. - Cambridge, Mass., 1965. -p. 106-115.

499. Фиалкова 1988 Фиалкова Jl. Москва в произведениях М. Булгакова и А. Белого //М. А. Булгаков - драматург и художественная культура его времени. -М., 1988.-С. 358-368.

500. Форш 1988 Форш О. Сумасшедший корабль: Роман, рассказы. - Л.: Худож. лит-ра, 1988. - 422 с.

501. Франк -Каменецкий 1934 Франк-Каменецкий И.Г. Женщина - город в библейской космогонии //Сборник, посвященный С.Ф.Ольденбургу. - Л., 1934.-С. 535-547.

502. Франк 1992 Франк С. Духовные основы общества. - М.: Республика, 1992. -510с.

503. Фрейдин 1997 Фрейдин Ю.Л. Заметки о хронотопе московских текстов Мандельштама //Лотмановский сборник. - М., 1997. - С. 703-728.

504. Фридман 1989 Фридман Дж. Ветру нет указа //Литературное обозрение. -1989.-№12.-С. 14-16.

505. Хармс 1988 Хармс Д. Полет в небеса: Стихи. Проза. Драмы. Письма. - Л.: Сов. писатель, 1988. - 558 с.

506. Хирш 1998 Хирш М. фон. Основоположник постмодернистского направления в русской литературе: Обзор американской критики творчества Битова //Литературоведение на пороге XXI века. - М., 1998. - С. 467-472.

507. Хренков 1989 Хренков Д. Анна Ахматова в Петербурге - Петрограде -Ленинграде. - Л.: Лениздат, 1989. - 223 с.

508. Щелкова 1991 Целкова Л.Н. Поэтика сюжета в романе Андрея Белого "Петербург" //Филол. науки. - М., 1991. - №2. - С. 11-20.

509. Человек и культура 1990 Человек и культура. - М.: Наука, 1990. - 238 с.

510. Человек город - культура 1984 - Человек - город - культура //Книжное обозрение. - 1984. - №9. - С."91-99.

511. Черданцев 1992 Черданцев В.В. Ассоциативный фон в повести Ю. Трифонова "Предварительные итоги" //Рус. лит. XX века: направления и течения. - Екатеринбург, 1992.-Вып. 1.-С. 159-165.

512. Черников 1988 Черников И.Н. Тема Петербурга у Л.Н.Толстого, А.П.Чехова, Андрея Белого //Становление творческого метода Л. Н. Толстого. -Тула, 1988.-С. 100-106.

513. Черносвитов 1993 Черносвитов Е. Деревня и город как символы жизни и смерти в прозе Василия Шукшина //Дальний Восток. - Хабаровск, 1993. -№6.-С. 173-191.

514. Чернышова 1994 Чернышова С.И. Макрокосм и микрокосм в метафоре поэтов-урбанистов: (В.В.Маяковский и В. Шершеневич) //Вест. С.-Петерб. ун-та. История, языкознание, литературоведение. - СПб., 1994. - Вып. 2. - С. 90-93.

515. Чехов 1985 Чехов А. П. Собр. соч. в 12-ти томах. - М.: Правда, 1985.

516. Chances Ellen 1993 Chances Ellen. Andrei Bitov. - Cambridge etc, 1993.

517. Chatacin"ska Wiertelak 1996 - Chatacin"ska - Wiertelak H. Феномен Петербурга Андрея Белого. Роман и эссе, (фрагмент) //Literatura humanitas //Masarykova univ. Fak. filoz. - Brno, 1996. - C. 469-478.

518. Чупринин 1988 a Чупринин С. Москва и москвичи в творчестве Петра Дмитриевича Боборыкина //Боборыкин П.Д. Китай-город: Роман; Проездом: Повесть. - М., 1988. - С. 5-22.

519. Чупринин 1988 б Чупринин С. Сдвоенный портрет //Начало века: Москва начала XX столетия в произведениях рус. писателей. - М., 1988. - С. 5-19.

520. Шаргородский 1987 Шаргородский С. Собачье сердце, или чудовищная история //Журнал "22". - 1987. - №54. - С. 197-214.

521. Шарипова 1996 Шарипова Э.А. Урбанизм в русской литературе серебряного века //Вест. Башкир, гос. пед. ун-та. Сер. гуманит. наук. - Уфа, 1996.-№1.-С. 83-86.

522. Sharpe, Wallock 1987 Sharpe W., Wallock L. Visions of the City. - Baltimor, London, 1987.

523. Sharpe 1990 Sharpe W. Ch. Unreal cities: Urban figuration in Wordsworth, Baudelaire, Whitman, Eliot, and Williams. - Baltimore - L., 1990. - 228 p.

524. Шаховская 1991 Шаховская 3. В поисках Набокова. Отражения. - М., 1991.-319 с.

525. Шварцбанд 1997 Шварцбанд С. О Москве и Петербурге у Пушкина: (Семиотика и затекстовая реальность) //Лотмановский сборник. - М., 1997. -С. 591-598.

526. Шведова 1997 Шведова Н.В. Круглый стол "Москва в судьбе и творчестве славянских писателей" //Славяноведение. - М., 1997. - №6. - С. 110-112.

527. Широков 1995 Широков В.К. Миф о Петербурге в поэзии О. Мандельштама 1910-х годов //Jenus poetarum. - Коломна, 1995. - С. 37-44.

528. Шкловский 1983 Шкловский Е. Тема детства в творчестве Юрия Трифонова //Детская литература. - 1983. - №8. - С. 17-22.

529. Шкловский 1986- Шкловский Е. Феномен жизни //Лит. обозрение. 1986. -№4. - С. 66-69.

530. Шкловский 1987 Шкловский Е. Разрушение дома //Литературное обозрение. - 1987. - №7. - С. 46-48.

531. Шкловский 1989 Шкловский Е. Из немоты //Литературное обозрение. -1989.-№11.-С. 8-17.

532. Шкловский 1991 Шкловский Е. Ускользающая реальность. Взгляд на журнальную прозу -90 //Лит. обозрение. - 1991. - №2. - С. 10-18.

533. Шпенглер 1993 Шпенглер О. Закат Европы. - Новосибирск: Наука. Сиб. изд. фирма, 1993. - 584 с.

534. Шугаев 1986 Шугаев В. Город Нагибина: Портрет писателя //Лит. Россия. - 1986.- 16 мая.-№20.-С. 11.

535. Шукшин 1992 Шукшин В. Собр. соч. в 5-ти томах. - Екатеринбург: ИНН, "Уральский рабочий", 1992.

536. Щеглова 1990 Щеглова Евг. В своём кругу //Лит. обозрение. - 1990. - №3. -С. 19-26.

537. Элъяшевич 1954 Эльяшевич А. Будни или праздники? //Звезда. - 1954. -№10.-С. 175-184.

538. Элъяшевич 1984 а Эльяшевич А. Горизонтали и вертикали. - Л., 1984. -367 с.

539. Элъяшевич 1984 б Эльяшевич А. Город и горожане //Звезда. - 1984. -№12.-С. 170-185.

540. Юрьева 1996 Юрьева 3. Космизм города //Новый журнал (New revi). -Нью - Йорк, 1996. - Кн. 202. - С. 264-274.

541. Яблоков 1995 Яблоков Е. Счастье и несчастье Москвы: ("Московские" сюжеты у А. Платонова и Б. Пильняка) //"Страна философов" А. Платонова. -М., 1995. - Вып. 2. - С. 221-239.

542. Яблоков 1997 Яблоков Е. Мотивы прозы Михаила Булгакова. - М., 1997. -199 с,

543. Якобсон 1987 Якобсон P.O. Статуя в поэтической мифологии Пушкина //Якобсон P.O. Работы по поэтике. - М.: Прогресс, 1987. - С. 145-181.

544. Яковлев 1998 Яковлев Н.В. Мифопоэтическая система образов в романе В. Аксёнова "Ожог" //Филологические этюды. - Саратов, 1998. - Вып. 1. - С. 130-132.

545. Ямполъский 1990 Ямпольский Б. Московская улица. - М.: Изд-во "Книжная палата", 1990. - 320 с.

546. Ямполъский 1996 Ямпольский М. Демон и лабиринт. - М.: Новое литер, обозрение, 1996. - 336 с. Ясперс 1991 -Ясперс К. Смысл и назначение истории. - М., 1991.

Обратите внимание, представленные выше научные тексты размещены для ознакомления и получены посредством распознавания оригинальных текстов диссертаций (OCR). В связи с чем, в них могут содержаться ошибки, связанные с несовершенством алгоритмов распознавания. В PDF файлах диссертаций и авторефератов, которые мы доставляем, подобных ошибок нет.

Городская проза второй половины ХХ в. в отечественном литературоведении и литературной критике 1970-1980-х гг. традиционно рассматривалась как бытовая проза , «пласт литературы, где через подробнейший быт показано отступление человека от нравственных принципов нашего общества». Т. М. Вахитова первой из отечественных исследователей поставила акцент не на социально-бытовой проблематике произведений о городе и горожанах, а на особенностях поэтики : «…Специфика городской прозы ощущается достаточно отчетливо. Она определяется не только социальной характеристикой героев, живущих и работающих в городе, миром их интересов, но и своеобразной урбанистической поэтикой ». Вопрос о специфике урбанистической поэтики , весьма точно сформулированный исследователем, оказался практически неразработанным в контексте статьи, а в качестве главной задачи городской прозы было названо «изображение простых, неприметных, обыкновенных людей в обычных житейских ситуациях», т. е. поэтика городской прозы и проблема отражения в ней мира повседневности не рассматривались в одном исследовательском ракурсе.

В фокусе «городской прозы» сходятся многие острые социальные и психологические коллизии времени. Причем, если о «деревенской прозе» можно говорить как о явлении завершенном, то «городской прозе» в условиях нашей стремительной «урбанизацией» и вызванных ею драмах и проблемах еще далеко до ухода со сцены. Здесь можно назвать книги В. Тендрякова и Ю. Трифонова, А. Битова, В. Дудинцева, Д. Гранина, С. Каледина, А. Кима, В. Маканина, Л. Петрушевской, Г. Семенова и др.

Наиболее яркий представитель так называемой «городской прозы» (термин этот еще более условен, чем термин «деревенская проза») - Ю.В. Трифонов, хотя в творчестве этого писателя значительное место занимают исторические романы. Трифонов развивает в прозе традиции психологического реализма, особенно он близок к традиции А.П. Чехова. Одна из сквозных тем «городских повестей» писателя - тема «великих пустяков в жизни», тема «мелочей», которые засасывают человека и ведут к саморазрушению личности (повести «Обмен», «Другая жизнь», «Дом на набережной», «Предварительные итоги», «Позднее прощание»). Писатель утверждает необходимость для каждого человека прорваться к своей подлинной сущности, к самопознанию, так как у «каждого... должно быть то, что волнует воистину. Но надо до этого доползти, докарабкаться». «Городской» цикл Ю. Трифонова по поднятым проблемам может быть соотнесен с широким кругом произведений современных писателей: В. Распутина, В. Тендрякова, В. Шукшина, В. Астафьева и др. Повести Ю. Трифонова органично вписываются в контекст «городской прозы» Д. Гранина, В. Маканина, А. Битова и др. Нравственно-философская направленность - отличительная черта прозы конца 60-80-х гг. Так, проблема нравственного компромисса героя стоит в центре писателей «младшего поколения» 70-х годов, в рассказах Г. Семенова, повестях и романах В. Маканина.

Прозу Юрия Валентиновича Трифонова , «Колумба городской прозы » и мастера «социальной археологии» города, литературоведы долгое время относили к разряду бытописательской литературы. В результате отказа от привычного социально-бытового исследовательского ракурса стало очевидно, что бытовое начало «московских» повестей зримо восходит к бытийному, и городскую прозу Ю. В. Трифонова следует рассматривать через призму повседневности - центральной художественной и нравственно-философской категории его творчества, синтезирующей бытовое и бытийное содержание жизни.

Выбрав в качестве точки отсчета повседневность и реабилитировав ее как «локус творчества» (А. Лефевр), Трифонов невольно вступил в полемику с традицией литературы постреволюционного времени, демонстративно порвавшей с бытом и изображавшей его в сатирическом модусе. Следует отметить, что борьба с бытом в России ХХ в. закономерно сменяется попытками подчинить быт, сделать его приемлемой средой обитания: на смену обличению «нитей обывательщины» в 20-е гг. приходит кампания за культурность быта 30-х гг.; возрождение романтики безбытности в 60-е гг. оборачивается новым погружением в частную жизнь и быт в 70-е. Трифонов, отразивший эту метаморфозу (от героического прошлого первых революционеров к однообразному, подчеркнуто негероическому настоящему их детей и внуков), увидел в бытовом содержании жизни скрытый потенциал и в своих московских повестях воссоздал повседневность как сферу вещей, событий, отношений, являющуюся источником творческого, культурного, исторического, нравственного, философского содержания жизни.

Герои московских повестей, представляющие мир интеллектуалов (в силу профессиональной принадлежности и сферы деятельности), воспринимают повседневность как естественную среду обитания, в которой есть и обступающий со всех сторон быт, и сфера интеллектуальных и духовно-нравственных исканий, синтезирующая бытовое и непроявленное бытийное содержание жизни. Мир повседневности становится очагом конфликта (идейного, социального, любовного, семейного), как правило, в момент актуализации «квартирного вопроса».

В повести «Обмен» (1969) нравственный конфликт изначально переведен в систему пространственных координат: создана своеобразная оппозиция двадцатиметровой квартиры на Профсоюзной улице, в которой мать Дмитриева, Ксения Федоровна, проживает одиноко, и комнаты Дмитриевых, поделенной ширмой на взрослую и детскую части, служащей местом проживания трех человек. Поводом для снятия этой оппозиции становится смертельная болезнь Ксении Федоровны, а способом - квартирный и нравственный обмен, организованный женой Виктора Дмитриева Леной. Поначалу главный герой пытается уклониться от этой ситуации и сыграть роль «постороннего»: не идти на моральный компромисс, но и не противостоять злу напрямую, предпочитая бездействие. В дальнейшем обнаруживается, что невмешательство, непротиводействие злу само по себе оборачивается злом: философия Мерсо (на которую неосознанно ориентируется Дмитриев), не выдерживает проверки жизнью, а единственным точным нравственным диагнозом становятся слова матери: «Ты уже обменялся, Витя. Обмен произошел…»

Главная героиня повести «Другая жизнь» (1975), Ольга Васильевна, после смерти мужа остается жить в квартире свекрови, о чем сообщается как о вынужденном решении: «Жить вместе было трудно, хотели было разъехаться и расстаться навсегда, но удерживало вот что: старуха была одинока и, расставшись с внучкой, обрекала себя на умирание среди чужих людей…». В этой повести Трифонов рассматривает «квартирный вопрос» через призму оппозиции «любовь к ближнему - любовь к дальнему»: «Ах, как бы она [Ольга Васильевна] жалела, как бы ценила старуху, если бы та жила где-нибудь далеко! Но в этих комнатках, в этом коридорчике, где прожитые годы стояли тесто, один к одному впритык, открыто и без стеснения, как стоит стоптанная домашняя обувь в деревянном ящике под вешалкой, сколоченном Сережей, здесь, в этой тесноте и гуще, не было места для жалости». Близость проживания приводит к духовному разобщению и в дальнейшем к полному отчуждению. В «Другой жизни» Трифонов не находит иного решения «квартирного вопроса», кроме бегства героини за пределы квартиры, дома, города («В Москве ей места не было»).

«Квартирный вопрос», погружающий читателя в художественный мир московских повестей, - это своеобразная точка отсчета в реконструкции повседневности 50-70-х годов ХХ в. В развитии действия произведений особую значимость приобретает поэтика «мелочей жизни».

«Великое испытание» бытом проходят практически все персонажи «московских» повестей, при этом мелочи служат в повестях Трифонова особой сигнальной системой: деталь одежды, предмет обихода, жест, запах играют роль авторского комментария, дополняют, конкретизируют произносимые героями слова. В повести «Обмен» в описании супружеской спальни Виктора и Лены Дмитриевых акцент сделан на такой детали, как две подушки, «одна из которых была с менее свежей наволочкой, эта подушка принадлежала Дмитриеву». Учитывая контраст несвежей наволочки Виктора и «свежей ночной рубашки» Лены (эта деталь появляется в данном эпизоде в целях создания контраста и формирования микроконфликта ), можно сделать вывод об угасании чувств между супругами, выражающемся в игнорировании женой бытовых потребностей мужа. В дальнейшем этот вывод подтвердится такими фактами, как отказ Лены от приготовления завтрака, проявление неуважения к памяти об отце Виктора. Последнее обстоятельство подтверждается в эпизоде с портретом Дмитриева-старшего: Лена вынесла портрет из средней комнаты в проходную, что, по мнению старшей сестры Виктора Лоры, «не бытовая мелочь, а… просто бестактность», в восприятии Лены, напротив, это мелочь, пустяк: «она сняла портрет только потому, что нужен был гвоздь для настенных часов».


29. Драматургия А. Вампилова.

За исключением А.В. Вампилова (1937-1972), драматургия явно «не дотягивала» до уровня прозы, да и поэзии времени застоя. Может быть, потому, что развитию драматургии очень повредила «теория бесконфликтности», отзвуки которой слышались вплоть до 70-х годов. В 1960-е годы ведущими драматургами стали В. Розов, Л. Зорин, А. Арбузов, А. Володин, М. Рощин. Все они были в известном смысле «детьми XX съезда», их пьесы ставились на сцене московского «Современника», возникшего на волне всеобщего подъема и оживления в 1956 г. При всем разнообразии творческих поисков у этих драматургов было нечто общее: все они были повернуты лицом к человеку, к его внутреннему миру. Драма 1960-1970-х годов проявила интерес к исследованию нравственного становления человека. Традиционная социально-психологическая драма продолжала развиваться и в 80-е годы, сохранилась она и в наши дни. В целом можно сказать, что подобный вид драматургии являлся ведущим в театре 1960-1980 гг. Подлинным открытием драматургии 2-ой половины XX в. стал театр А.В. Вампилова, создавшего с 1965 по 1971 г. пьесы «Прощание в июне», «Старший сын», «Утиная охота», «Провинциальные анекдоты» и «Прошлым летом в Чулимске». Его пьесы обрели сценическую жизнь после смерти драматурга. Вампилов, с одной стороны, следует традиции, заявленной в социально-нравственной драме 1960-х годов; с другой - используют те формы театральной условности, которые получат свое развитие в драматургии 1980-х годов. Он создает оригинальный театр, неповторимый по художественному видению мира и своеобразию поэтики. Он стремится показать нравственную подоплеку поступков героя за анекдотичностью ситуаций, сливает воедино фарс и трагедию, нередко использует эксцентрику, парадокс. Парадоксально развивается интрига, например, в «Старшем сыне», когда главный герой, выдав себя за мнимого сына и брата, действительно начинает ощущать свое родство с приютившими его людьми. Взаимопроникновение и смешение жанров является характерным признаком всех драм Вампилова. «Утиная охота» - пьеса об ужасе нравственного опустошения, пьеса бесконечно горькая и правдивая. Повествование идет в ней на грани комического и трагического, лирического и драматического, бытового и философского. Взаимопроникновение таких разных стилей дало поразительный сплав, в результате которого возникает ощущение подлинности происходящего на сцене. Автор «Утиной охоты» отказался от деления героев на «положительных» и «отрицательных», нет у него и образов-рупоров авторских идей. Его центральный герой - совершенно новый драматический тип, так называемый «оступившийся» герой - Колесов («Прощание в июне»), Бусыгин («Старший сын»), Зилов («Утиная охота»), Шаманов («Прошлым летом в Чулимске»). Загадочный, рефлексирующий, он, как правило, осознает свое нравственное несовершенство и в какой-то момент жизни оказывается перед необходимостью выбора между бездуховным существованием и трудной борьбой за сохранение себя как личности. Как бы низко не пал герой, автор всегда дает ему шанс духовного возрождения. Это выражается в особых открытых финалах, которые возвращают зрителя к началу пьес, но возвращение всегда происходит на новом уровне, на новом витке жизни, демонстрирующем ее поступательное развитие. Пьесы драматурга, органично соединяющие естественность и условность, сильны своей неоднозначностью, недоговоренностью; неслучайно критики отмечают их сходство с жанром притчи. Во многом этому способствуют сквозные образы-символы, проходящие через образную ткань пьес (утиная охота, полисадник в «Прошлым летом в Чулимске»). Театр Вампилова, отразивший «трагедию безверия» (А. Битов) целого поколения, теперь стал классикой драматургии.


30. Специфика поэзии В.Высоцкого.

Началом пути поэта были «блатные» песни, романтика преступного мира 50-х годов. Первые песни Высоцкого трудно отличить по форме и по содержанию от «народных блатных» песен. Постепенно они усложнялись, в них проступала индивидуальность автора. «Блатные» песни Высоцкого, по сути, – талантливая стилизация, пародия на настоящие блатные песни. Сначала кажется, что все совпадает: есть и герой с криминальным прошлым или с хулиганскими замашками, и душещипательная история, и характерная для таких песен мелодия «на три аккорда», однако это не так. В подобных песнях у Высоцкого всегда присутствует изрядная доля иронии по отношению к герою и, опять же, некие критические наблюдения социального плана. Среди героев Высоцкого, с одной стороны, сложные личности, вступающие в конфликт с властями и общественным укладом жизни, с другой – безнравственные мерзавцы, цинично попирающие честь и достоинство человеческой личности, хулиганы, убийцы, предатели.

Главным объектом его сатиры становится общество в целом, где народ спаивают сознательно, а антиалкогольную пропаганду ведут формально, ведь пьют практически все, но признать это не хотят. Тема пьянства, к сожалению, продолжает оставаться актуальной и в наше время, потому что остаются социальные причины пьянства, традиции. Сатирические песни Высоцкого – блестящий пример соединения шутливой формы и глубокого содержания. Обратимся к такой его песне, как «Товарищи ученые». Герой, от лица которого выступает поэт, достаточно типичен для Высоцкого. На первый взгляд, это полуграмотный крестьянин-лапотник – сама простота и наивность, что подчеркивается просторечными словами, разговорной лексикой (добалуетесь, небось, сольцой, покумекаем и др.), умильными интонациями. Однако не так-то уж прост этот герой, уж очень много «научных» слов он знает. Да и отношение к «милым» товарищам ученым оказывается весьма ироничным, а оценка их работы – весьма критической. Гражданская позиция Высоцкого ощущается во всех его песнях – и серьезных, и шуточных. Он всегда остается нетерпимым ко всем недостаткам, которые видит вокруг, но вместе с тем пафос его песен основан на вере, что их можно преодолеть. Он любит своих героев и доверяет им, потому что видит в них людей.

Высоцкий в своих песнях всегда социален, но у него меньше сарказма, ирония его мягче, а сами песни кажутся более оптимистичными. В шуточных песнях Высоцкого мы сталкиваемся с уникальным феноменом доброй сатиры («Мишка Шифман», «Диалог у телевизора» и др.) Как это сделано? Высоцкий в ситуации, описываемой в стихе, видит и разрабатывает прежде всего смешное как категорию. Смех превалирует, остается самым сильным впечатлением. К тому же повествование от первого лица переводит сатирический заряд в самоиронию. Позы насмешливого судии нет. Но все-таки – сатира. Потому что безошибочно выцелены точки действительной и нашей глупости. Таким образом, добрая – это как, а сатира – это что. Разумеется, речь не о чистых шутках типа «Кук», «Поездка в город». Необычно в поэзии Высоцкого представлен жанр городского романса.

Условность, фантастика, гротеск в песнях-сказках Высоцкого объективно обоснованы особенностями его творческой индивидуальности . Эти формы изображения создают у него не только мифологический или сказочный мир, но и выявляют общественные пороки . Целям социальной критики служат также и басни Высоцкого. Басней, как известно, называют аллегорический рассказ с назидательным окончанием, характеризующийся образностью, точностью выводов, общечеловеческой типичностью описываемых ситуаций и обязательной их оценкой. Таковыми являются, например, «Белый слон», «Дурачина» и другие. Одной из причин обращения к резко оценочной форме фантастики – жанру басни – можно считать особую степень экспрессивности авторского отношения к герою, жизненной коллизии, неприятие злобного мещанства и существующего общественного уклада: «Не один из вас будет землю жрать, / Все подохнете без прощения» («Козел отпущения»).

Обращает на себя внимание такой жанр поэзии Высоцкого как баллада – лиро-эпическое произведение с напряженным драматическим сюжетом. Философские баллады «О любви», «О борьбе», «О ненависти», «О времени» «О детстве» раскрывают личность поэта, его отношение к высшим человеческим ценностям. «Баллада о детстве» не является буквально автобиографической, но рассказ Высоцкого о своем сверстнике (почти о себе) помогает читателям почувствовать корни его творчества, понять поколение, которое выросло с ним и для которого он писал. В ней мы встречаемся с воспоминаниями автора, взглядом «изнутри» событий, причем увиденных и воспринятых глазами и сознанием ребенка: «Не боялась сирены соседка, / И привыкла к ней мать понемногу, / И плевал я – здоровый трехлетка – / На воздушную эту тревогу!» «Баллада о детстве» занимает особое положение в контексте балладной традиции. В ней с эпическим размахом показаны трагические перипетии 1930 - 1950-х, вырастающие из бытовых коллизий, позволяя увидеть «зерно» лирической поэмы «о времени и о себе».

Поэт Высоцкий в большой степени наделен даром импровизации, и многие его баллады сложены именно так. Это факт, что почти в каждом произведении набрасывалось строф больше, чем входило в окончательный вариант. И эти «открытые композиции» можно закончить, а можно продолжать и продолжать. Избранная тема цепляет и наматывает на себя – образ за образом – что-то потом большее, потом многое. Рамок для темы нет. Именно так сделаны баллады «Мак-Кинли», «Я не люблю», «Песня о конце войны», «Истома ящерицей ползает в костях», обе «Баньки», «Он не вернулся из боя». В бытовых балладах Высоцкого эпическое, событийное начало тесно связано с началом комическим, смеховым. Можно утверждать, что смех (комическое событие, случай, анекдот) служит в них базисом. Смех овеществляет, «обытовляет» всё высокое, условное, переводит его в план материальный, бытовой. Подобно тому, как в балладе-трагедии существует катарсис трагический, в балладе-комедии существует смеховой, комический катарсис (преодоление смерти и «скуки жизни» через осмеяние).


31. Особенности жанрового развития военной прозы 1950-1970-х годов.

1. Проза фронтового поколения представляет собой неоднородное литературное направление, в котором выделяется лейтенантская проза и продолжающая ее вектор развития проза второй половины 1960-х – середины 1980-х гг., а также проза, находящаяся на границе направления, сочетающая традиции лейтенантский прозы и литературы соцреализма.

2. Проза фронтового поколения освоила державные и антивоенные традиции, взаимодействие которых и определяет вектор развития данной типологической общности писателей. Державная традиция развивает идею о сильном государстве, гражданском долге перед страной. В контексте державной традиции выделяются индивидуальные традиции Н.С. Гумилева, А.А. Блока. Антивоенная традиция выразилась в обосновании идеи войны против войны, войны ради мира. В рамках антивоенной традиции выделяется традиции прозы Л.Н. Толстого и В.М. Гаршина.

3. В лейтенантской прозе (повести и романы В. Астафьева, Ю. Бондарева, Г. Бакланова, К. Воробьева, В. Быкова и др.), а также в продолжающей ее вектор развития прозе второй половины 1960-х – середины 1980-х гг. (новые книги названных авторов, «ржевская проза» В. Кондратьева) доминирует антивоенная традиция, державная в большинстве случаев функционирует в виде литературной полемики. В произведениях прослеживается конфликт антивоенной и державной линии. В прозе, находящейся на границе направления (С. Никитин, С. Баруздин), на первый план выходит державная традиция.

4. В качестве периферийных подключаются фольклорная, древнерусская и романтическая традиция, усиливающая как державные, как и антивоенные идеи.

5. В лейтенантской прозе и в продолжающих ее вектор развития произведениях романтическая традиция в большинстве случаев направлена на усиление антивоенных идей. В рассказах, повестях, романах, находящихся на границе направления, данная традиция «подкрепляет» державную линию. В произведениях В.Астафьева, Е. Носова, творчество которых соотносят и с военной, и с деревенской прозой, доминирует фольклорная традиция и традиция древнерусской литературы.

Противоречивое отношение к типу человека боя является свидетельством наличия в прозе исследуемого периода конфликта державной и антивоенной традиции. Конфликт антивоенной и державной традиции в пользу антивоенной линии выражается несколькими способами:

1. Писатели противопоставляют или сравнивают мировоззрение, поведение человека боя и труженика войны, при этом предпочтение отдается труженику войны (Орлов – Бульбанюк, Куропатенко – Прищемихин).

2. Писатели нередко снижают образ человека боя: а) путем привнесения комического эффекта единственной деталью при описании внешности персонажа (Ю. Бондарев «Батальоны просят огня»); б) через отношение «любимых» героев писателей к высказываниям и поступкам романтиков войны и человека боя (В. Некрасов «Вторая ночь», Г. Бакланов «Мертвые сраму не имут); в) через несоответствие действительности представлению о ней человека боя (Г. Бакланов «Мертвые сраму не имут»).

Утверждая антивоенные идеи, военная проза отдает предпочтение героям невоенного склада, для которых война является вынужденным, неестественным состоянием. В романе Г. Бакланова «Июль 41 года» полковник Нестеренко оставляет прикрывать отход корпуса не человека боя Куропатенко, а офицера – труженика войны Прищемихина, аргументируя свой выбор словами: «…достойней тебя оставить мне было некого».

В военной прозе фронтового поколения прослеживаются традиции, восходящие к творчеству А.А. Блока, которые можно классифицировать как державные. Концепция России – великой страны-освободительницы – развивается в контексте мифа о загадке России, о вечном пути-бое, ей предначертанном. Герои повести В. Рослякова «Один из нас» обретают поддержку в мысли, что Россия (СССР) останется для Запада страной, которую трудно понять и предугадать (в том числе для врага навсегда останется неразгаданной загадка русской войны: проигрывая, побеждать).

Героико-романтическое настроение наблюдается у главных героев до начала Великой Отечественной войны, ставшей не только временем «взросления», но и временем переосмысления действительности.

Советская державная традиция выразилась в культе командира Красной Армии, мечте воевать за освобождение угнетенных мировым капитализмом трудящихся разных стран.

В повести Б. Васильева «В списках не значился» присутствуют явные признаки культа армии, романтизации образа кадрового военного (но не войны, не воюющего человека!). Создавая образы советских командиров, Б. Васильев описывает такую деталь во внешнем облике, которая подчеркивает силу, стать, мужественность кадрового офицера. Образ военного человека окружен героическим ореолом. В произведении на первый план выходит мысль, что защита Родины является истинно мужским призванием, долгом.

В произведении С. Баруздина «Само собой… Из жизни Алексея Горскова» культ Красной Армии выражен в воспевании армейского братства, романтизации образов советских командиров. В повести предпринята попытка с помощью мифа оправдать политику государства. Произведение отличается избирательностью в изображении событий. На фоне отступления советской армии С. Баруздин детально описывает локальные бои, в которых красноармейцы одерживают победу с минимальными потерями. Само отступление осознано главным героем повести в рамках существующего мифа о начале войны: как разумный вывод частей, с целью «сохранить их, чтобы воевать дальше». Повесть развивает идею об освободительной роли Красной Армии, СССР. Алексей Горсков, глядя на вывешенные в Кутах антисоветские лозунги, недоумевает: «Что это значит? Мы же освободили их?».

Таким образом, в прозе писателей фронтового поколения державная традиция проявилась противоречиво (отказ, полемика, переосмысление, спор, продолжение), что позволяет выявить тенденцию перехода от идей державности к антивоенным идеям, когда отношение Государство – гражданин заменяется отношением Родина (дом) – человек.

А. Адамович, Г. Бакланов, В. Быков в публицистических выступлениях неоднократно отмечали, что одна из задач литературы (в том числе и военной прозы) – предотвратить новую войну. Антивоенная направленность выразилась в освоении и продолжении достижений лучших образцов русской антивоенной прозы Л. Толстого, В. Гаршина, в стремлении развенчать образ войны как времени для подвигов и славы, а также в установке на «снижение» образа прирожденного воина.

В произведениях Ю. Бондарева, Г. Бакланова, В. Быкова, А. Злобина, В. Кондратьева официальному показному патриотизму всегда противопоставлен истинный патриотизм. Не случайно военная проза конца 1950-х – середины 1980-х гг. вводит в систему образов тип «тылового аристократа», выделенного Л.Н. Толстым. К этому типу относятся «фронтовой барин» майор Разумовский (В. Астафьев «Пастух и пастушка»), «фронтовой аристократ» Скорик (Ю. Бондарев «Горячий снег»), «тыловой лодырь» Мезенцев (Г. Бакланов «Пядь земли»).