• Перевод

Трудно найти фантаста, столь самобытного и обладающего таким пророческим даром, как Уильям Гибсон. Сам же писатель утверждает, что ни он, ни его коллеги не имеют никаких волшебных способностей, позволяющих заглянуть в будущее.

«Мы почти всегда ошибаемся» - сказал он в телефонном интервью Wired. Гибсон - человек, который в 1982 году, в рассказе «Сожжение Хром», придумал само слово «киберпространство», а через два года, в дебютном романе «Нейромант», расширил и углубил это понятие.

В книге, которая быстро стала классикой и источником вдохновения для фантастов следующих десятилетий, Гибсон предсказал, что «консенсуальная галлюцинация» киберпространства будет «повседневной реальностью для миллиардов пользователей во всех старнах мира», объединённых в глобальную сеть «немыслимой сложности».

С тех пор Гибсон написал множество столь же успешных и положительно воспринятых критикой романов, среди которых «Граф Ноль» (1986), «Мона Лиза овердрайв» (1988), «Разностная машина» (в соавторстве с Брюсом Стерлингом, 1990), «Распознавание образов» (2003), «Zero History» (2010). И всё же Гибсон говорит, что ему просто повезло создать пророческое описание цифрового мира. «То, что в „Нейроманте“ описано, как сеть будущего, как интернет, на самом деле совершенно не похоже на настоящий интернет» - сказал он в интервью.

Последняя книга Гибсона - сборник нефантастических рассказов «Distrust That Particular Flavor» - вышла в этом году; сейчас он пишет новый роман под рабочим названием «The Peripheral».

Wired: Как вы думаете, стоит ли вообще говорить о «научной фантастике», как об отдельном жанре? В ваших последних книгах, например из трилогии о корпорации «Синий муравей», действие происходит в мире, очень близком к современным реалиям.

Гибсон: Да, сюжет каждой из них разворачивается в году, предшествующем году публикации. Это книги о гипотетически возможном недавнем прошлом, а не о гипотетически возможном будущем. Они пропитаны духом фантастики, но это не совсем фантастика. Я сделал это намеренно и осознанно. Ну, то есть в самом начале это было не совсем намеренно, но со временем концепция созрела и укрепилась.

Когда я заканчивал свой шестой роман - «Все вечеринки завтрашнего дня» - меня постоянно преследовало чувство, что мир вокруг меня настолько странен и причудлив, что я больше не могу точно измерить и распознать эту постоянно окружавшую меня странность.

Без возможности прочувствовать «уровень причудливости» настоящего я не мог решить, насколько фантастичным мне стоит сделать воображаемое будущее. Вот поэтому последние три книги и получились такими, какими получились - мне нужен был своего рода эталон фантастичности, которым я мог бы измерить последнее десятилетие. Судя по книге, над которой я работаю сейчас, мне это удалось. Я нашёл в себе силы построить на основе фантастической реальности настоящего ещё более фантастический мир будущего…

Для меня меньше всего имеет значение, насколько точно фантастика предсказывает будущее. Её успехи в этом деле весьма и весьма посредственны. Если вы посмотрите на историю научной фантастики, на то, что, по мнению писателей, должно было случиться и на то, что произошло на самом деле - дела очень плохи. Мы почти всегда ошибаемся. В основе нашей репутации провидцев лежит способность людей изумляться когда нам удаётся что-то угадать. Артур Кларк предсказал спутники связи и многое другое. Да, это поразительно, когда кто-то из нас оказывается прав, но чаще всего мы ошибаемся.

Если вы будете читать много старой фантастики, как это делал я, вы обязательно увидите, насколько сильно мы ошибались. Я промахивался гораздо чаще, чем попадал в точку. Но я был готов к этому. Я знал об этом ещё до того, как начал писать. Ничего с этим не поделаешь.

В известном смысле, если ты недостаточно часто ошибаешься, когда придумываешь воображаемое будущее, значит ты просто недостаточно стараешься. Твоё воображение не работает на полную. Потому что если дать ему волю, ты будешь ошибаться, и ошибаться много.

Wired: И всё же люди постоянно обсуждают, насколько пророческим оказался «Нейромант», и насколько точны ваши описания будущего.

Гибсон: Да, люди часто говорят об этом. Просто в нашей культуре заложено такое вот особенное отношение к предсказаниям. Но фантасты - не провидцы. На самом деле не бывает никаких провидцев. Все они или сумасшедшие, или шарлатаны. Впрочем, среди фантастов тоже попадаются сумасшедшие и шарлатаны, я знаю нескольких таких. Просто иногда, если как следует дать волю воображению, посмотреть на вещи непредвзято, получается придумать что-то, что потом происходит на самом деле. Когда такое случается - это прекрасно, но в этом нет никакой магии. В нашем языке нет других слов, кроме магии или волшебства, которыми можно описать работу фантастов и вообще всех, кто имеет дело с будущим.

Иногда кто-нибудь в интернете возьмёт, да и назовёт меня «оракулом»… А как только прозвучало слово, связанное с волшебством, - я уже хорошо знаю это по опыту - как только кто-то сказал «оракул», всё, бац! - слово у всех на слуху, его повторяют бесконечно. Наверное, это хорошо для бизнеса. А мне потом приходится ещё долго разубеждать людей в том, что у меня есть волшебный пророческий дар… На самом деле, если вы не поленитесь и тщательно погуглите всё, что связано с Уильямом Гибсоном, вы найдёте тонны текстов и постов, в которых люди обсуждают и обсуждают, как часто я был не прав. Где мобильные телефоны? И нейросети? Почему в мире «Нейроманта» такой медленный интернет? Наверное, я и сам мог бы написать неплохую критическую статью о «Нейорманте», чтобы убедить читателей, что там всё неправильно.

То, что в «Нейроманте» описано, как сеть будущего, как интернет, на самом деле совершенно не похоже на настоящий интернет. Я описал нечто. Я не смог правильно угадать, чем это будет, но у меня получилось передать ощущение от этого «нечто». И благодаря этому ощущению я опередил всех. Дело даже не в том, что другие предсказания были хуже. Просто в начале 80-х вообще очень мало фантастов обращали внимание на компьютерные сети. Они писали о другом.

Мне повезло, невероятно повезло - я очень вовремя увлёкся идеей написать о цифровом мире. Невероятная удача! Когда я писал роман, вернее даже ещё раньше, года за два до этого, когда я писал пару рассказов, из которых потом вырос «Нейромант», из котороых выросла вообще вся вселенная «Нейроманта» - у меня ушла неделя-другая на каждый - я писал и думал: «Только бы успеть! Только бы успеть опубликовать их прежде, чем ещё 20 000 человек, которые прямо сейчас пишут абсолютно то же самое, опубликуют своё!» Потому что я думал, что это совершенно банально. Я думал: «Вот оно! Пришло „время паровых машин“ для таких сюжетов».

Знаете, что такое «время паровых машин»? Люди делали игрушечные паровые машинки тысячи лет. Их умели делать греки. Их умели делать китайцы. Много разных народов их делали. Они знали, как заставить маленькие металлические штуковины вертеться с помощью пара. Никто никогда не мог найти этому никакого применения. И вдруг кто-то в Европе строит у себя в сарае большую паровую машину. И начинается промышленная революция. Пришло время паровых машин. Когда я писал эти два рассказа, я даже не знал, что наступающие десятилетия назовут «цифровой эрой». Но это было время паровых машин. Оно пришло.

Кто-то в Англии тогда начал продавать компьютеры размером с книгу. Я не знал, - да это было и не важно для меня - что через несколько лет наручные часы Casio будут мощнее этих компьютеров, мне было достаточно того, что их уже сегодня можно купить, и что они очень маленькие. Я подумал: «Так, со временем они станут всё дешевле и всё распространённее. Что люди будут делать с ними?» Картинка у меня в голове была абсолютно естественной и очевидной. Ещё несколько лет после этого я не переставал удивляться тому, что у меня за спиной не было огромной волны писателей, которая раздавила и поглотила бы меня после того, как я открыл шлюзы этими маленькими рассказами о киберпространстве. Волна в конце концов пришла, но это произошло позже, чем я ожидал. Это было странно. Я очень сильно выиграл от этого.

Wired: Недавно в Твиттере вы писали о том, что планируете новый роман, «The Peripheral». Что вы можете нам рассказать о нём?

Гибсон: Даже в Твиттере я сказал слишком много. Твиттер - единственное место, где я поддался искушению изменить своему глубокому, инстинктивному страху обсуждать текущую работу. Я не могу добавить ничего к тому, что сказал там. Но раз уж я проболтался, повторю это здесь - сюжет романа развивается не просто в будущем, а в целых двух вариантах будущего. Так что те, кто соскучился по всем этим «гибсоновским штучкам» из будущего, найдут в нём то, что они хотят.

Wired: Вы сейчас читаете комиксы? Как-то вы сказали, что источником вдохновения для «Нейроманта» среди прочего был и один французский комикс.

Гибсон: Да, что-то такое было, когда я листал англоязычные выпуски Heavy Metal в магазинчике комиксов на углу. Обычно я только пролистывал их, но не покупал. Комиксы были одной из немногих радостей в моей не слишком богатой впечатлениями жизни. Я обожал их, как и все дети в то время. И подростком я тоже их любил, но когда я стал чуть старше, моя жизнь сильно изменилась, произошло много всего и я забросил детское увлечение. Так что революцию Marvel я пропустил. Когда я снова почувствовал к ним интерес, была в разгаре эра андеграундных комисксов Zap и Роберта Крамба . После этого я больше никогда особо не увлекался комиксами. Если бы я родился лет на десять или двадцать позже, я бы наверняка до сих пор любил их.

Сейчас я редко читаю комиксы. Иногда они мне нравятся, но обычно это потому, что я лично знаю автора или кого-то из его друзей. В последнее время так бывает всё реже и реже. Но вокруг меня по-прежнему полно комиксов - моя дочь одно время серьёзно увлекалась инди-комиксами, и любит их до сих пор. Правда я подозреваю, что одной из причин такого её увлечения было то, что я в них ничего не понимаю. Наверное, это правильно. Когда она говорит со мной о литературе, я не могу удержаться от советов - «Прочитай то, обязательно прочитай это». У каждого должна быть своя, эксклюзивная сфера интересов. Это нужно, чтобы определиться в жизни.

Wired: Что вы думаете о моде последних лет на голливудские экранизации классических произведений фантастики? Вот, например, снова собираются снимать «Звездный десант» Хайнлайна, «Видеодром» Кроненберга будут переснимать…

Гибсон: Правда? Из «Видеодрома» сделают боевик?

Wired: Да, и снимать его будет не Кроненберг.

Гибсон: Ну… [смеётся] Если честно, сейчас я меньше слежу за голливудским кино, чем раньше. Думаю, причина в том, что оно превратились в большой бизнес, консервативный и без рискованных экспериментов. Поэтому и снимают чаще всего римейки успешных или культовых фильмов. С бухгалтерской точки зрения это безопасные вложения. Тем не менее, в последние года три стало больше фантастических фильмов которые не являются ни римейками, ни блокбастерами с огромным бюджетом. Они мне нравятся и, я думаю, они станут классикой. У меня есть надежда, что мы живём в эпоху интересных, захватывающих и оригинальных фильмов.

Wired: Приведите несколько примеров.

Гибсон: «Начало», хотя у него, конечно, большой бюджет, «Луна 2112», «Исходный код», «Ханна» - если только можно считать этот фильм фантастическим. Я думаю, он близок к этому жанру. На самом деле полный список гораздо длиннее, просто я сейчас не вспомню всего. Еще «Химера», например…

дмитрий куркин

«СЛОВО РОЖДАЕТ ОБРАЗ, А ОБРАЗ - ЭТО ВИРУС». Хотя первые упоминания о «виртуальной реальности» датируются ещё 30-ми годами прошлого века, виртуальный мир в том виде, каким мы его знаем, появился в эти дни ровно тридцать пять лет назад - как слово и как образ. 9 июля 1982 года на экраны вышел фильм Стивена Лисбергера «Трон», и тогда же, в июле, впервые был издан рассказ Уильяма Гибсона «Сожжение Хром», подаривший научной фантастике термин «киберпространство».

И то и другое культовая слава догнала годы спустя. Киберпространство Гибсона развернулось в полную силу уже в 1984-м в романе «Нейромант»: писатель получил «тройную корону» из призов «Хьюго», «Небьюла» и премии им. Филипа К. Дика (что характерно, последняя присуждается за книгу, поначалу выпущенную в мягкой обложке - гибсоновский киберпанк снова слегка опередил своё время). «Трон» же собрал в прокате 33 миллиона долларов, не перекрыв бюджет даже вдвое, и едва не пролетел мимо технических номинаций на «Оскар» (в итоге всё же был номинирован, но не за визуальные эффекты, а за звук и костюмы). В руководстве Disney результатом были сильно разочарованы.

Но вирус уже начал действовать. Фантазия о «коллективной консенсуальной галлюцинации », описанной Гибсоном и нарисованной командой Лисбергера, оказалась настолько живучей, что в конце концов стала реальностью. Пусть и совсем не такой, какой видели её отцы-основатели.

И «Трон», и «Сожжение Хром» воткнули флаг посреди пустыни. Лисбергер, к которому идея фильма о людях, попавших внутрь видеоигры, пришла посреди работы над мультфильмом к Олимпийским играм , обнаружил, что технологий для реализации задумки в индустрии не существует вовсе. Разрабатывать их пришлось на ходу, попутно преодолевая луддитские предубеждения киношников, которые побаивались, что техника оставит их без работы. Подхватить проект согласился только Disney - некогда легендарная студия к тому моменту порядком захирела и остро нуждалась в новом хите. Билл Кройер, один из цифровых художников «Трона», сравнивает работу над фильмом с «прыжком со скалы в надежде на то, что ты прямо в полёте отрастишь себе крылья». Отчасти этим и объяснялся энтузиазм, с которым команда взялась за продакшн: каждый рабочий день открывал новую технологическую возможность.

Любой сай-фай,
в какое бы гипотетическое будущее
ни заглядывал, всегда рассказывает
о настоящем

Аналогичным образом на ощупь шёл Гибсон. Подыскивая площадку для развёртывания своих историй, взамен утратившего новизну космоса, он остановился на мире внутри компьютера. Оставалось выбрать для него «по-настоящему модное имя»: «„Data space“ я отбросил, „infospace“ - тоже, а вот „cyberspace“ звучало так, как будто оно действительно что-то значило. Хотя я смотрел на него и понимал - и в этом была отдельная прелесть, - что оно не означает абсолютно ничего».

Цифровую целину Гибсон населил кубами и пирамидами, «кластерами и созвездиями данных», визуальной репрезентацией компьютерной сети. Этого было достаточно, чтобы писателя потом объявили пророком Интернета, хотя сам он упорно открещивается от этого титула. И действительно, отличия киберпространства от современной глобальной сети лежат на поверхности. Гибсоновская матрица должна была создавать обратную связь не только со зрительным нервом, но и другими органами чувств - к чему пока не приблизился никакой Oculus Rift.

Вместе с тем cyberspace был очень восьмидесятническим конструктом, для описания которого у автора даже не хватало слов. Их, как технологии для отрисовки «Трона», приходилось придумывать почти с нуля: так хакеры стали «крэкерами» (на тот момент слово уже было в ходу) и «компьютерными ковбоями», прорубавшими ЛЕД (ICE) - аббревиатура, которую Гибсон подрезал у коллеги Брюса Стерлинга, обозначала одновременно брандмауэр и антивирус.

Возможно, поэтому недавний сиквел «Трона» выглядел не слишком убедительно, а бедовый проект экранизации «Нейроманта» в очередной раз меняет инвесторов, и режиссёр, судя по всему, будет окончательно погребён в аду препродакшна. Как любит говорить Гибсон, любой сай-фай, в какое бы гипотетическое будущее ни заглядывал, всегда рассказывает о настоящем, о мечтах и страхах того года, в котором творят его авторы: «Как только работа закончена, она тут же начинает покрываться налётом анахронизма». «Трон» и киберпанк в этом смысле совершенные дети 80-х. Извлечь их оттуда трудно, а без потери смыслов и ощущений - и вовсе невозможно.

Ошибаясь в деталях, на уровне идеи «Трон» и «Сожжение Хром» оказались маленькими самоисполняющимися пророчествами

При всей наивности разлинованного на клетки «Трона» и гибсоновских «микрософтов» (вот ещё одно словечко, которое история обрекла на съедение), их посредничества между человеком и компьютером оказалось достаточно, чтобы задать новый вектор на годы вперёд. Начиная с очевидных наследников в поп-культуре и философии - от «Матрицы» до гипотезы симуляции , утверждающей, что все мы живём в виртуальной реальности - и заканчивая фильмами студии Pixar (чей сооснователь Джон Лассетер прямо говорит , что без «Трона» не было бы «Истории игрушек») и мириадами киберпанковских игр, выходящими ежегодно.

Блогер и интернет-активист Кори Доктороу указывает и на более общие черты нового, посттроновского и постгибсоновского мира: «Поколение спустя мы живём в будущем, которое ничем не напоминает гибсоновское и в то же время невероятно похоже на его менее стильного, менее романтичного родственника. Вместо дзайбацу (старояпонское название семейных финансовых кланов Гибсон использовал для обозначения крупных футуристических концернов), управляемых безликими менеджерами, у нас есть уверенные в себе неолибералы-доктринеры, которые хотят управлять всем, от школ до больниц, как бизнесом». Что-то похожее можно сказать и про «Трон», с его оцифровкой тел и зловещим призраком искусственного интеллекта, жаждущего поработить мир. В менее романтичном сценарии на их место приходят нейросети и крупные сервисы, сканирующие пользовательское поведение в сети. Вирус мутировал и окреп.

Ранняя цифровая фантастика - как, в общем, и любая другая - не воплотилась в жизнь буквально, но именно поэтому к таким её памятникам, как нынешние юбиляры, интересно возвращаться годы спустя. Ошибаясь в деталях, на уровне идеи они всё-таки оказались маленькими самоисполняющимися пророчествами. Как пишет Гибсон в том же «Сожжении Хром», «улица всему находит своё применение».

Фотографии: Walt Disney Productions

Уильям Форд Гибсон - Американский писатель-фантаст

Родился 17 марта 1948 года. C 1968 года живет в Канаде. Многие считают его отцом киберпанка, в частности из-за того, что он ввёл в фантастику термин «киберпространство», а также из-за его романа «Нейромант», который был опубликован в 1984 году и разошелся тиражом более чем в 6 миллионов экземпляров.

Биография
Родился в городе Конвей, штат Южная Каролина. Выпускник университета Британской Колумбии по специальности «филология». С 1968 года постоянно проживает за пределами США - по его словам, он уехал из США, чтобы избежать призыва на вьетнамскую войну. В университет поступил, чтобы избежать необходимости работать - учиться для него было проще всего. С 1972 года обосновался в Ванкувере (тихоокеанское побережье Канады), где и начал писать фантастику.
Ранние произведения Гибсона в основном представляют собой футуристические рассказы, повествующие о проникновении кибернетики в жизнь людей и о влиянии киберпространства (реальности, созданной компьютером) на человечество. Первой публикацией в жанре научной фантастики стал рассказ «Осколки голографической розы» (1977).
Творчество
Гибсон считается основателем стиля киберпанк - стиля, который совершил революцию в жанровой литературе 1980-х (но сам он не любит называть свои произведения «киберпанком»). Его трилогия «Киберпространство», в оригинале англ. The Sprawl trilogy («Нейромант», «Граф Ноль», «Мона Лиза овердрайв») привлекла миллионы читателей. Некоторые произведения Гибсона созданы в соавторстве с Брюсом Стерлингом.
При остром сюжете насыщал произведения описаниями множества гаджетов, но считал, что внешние атрибуты - не главное. Считал, что литературное образование, которое он получил, является «только кошмарным грузом теории». Движущей силой глобализации видел деятельность транснациональных мегакорпораций, дзайбацу. При этом, мир будущего в описании Гибсона - не слишком приятное место. Жизнь общества в нём полностью подчинена интересам враждующих корпораций.
Написав несколько романов, где Япония занимает значительную часть повествования, сам в тот момент в Японии не бывал. Например, Тиба в «Нейроманте» - это фантазия на темы американского Детройта, перенесённая в Японию. «Детройтом ведь никто не гордится - это просто грязная, отвратительная окраина», - говорит он. Таков и мир, описываемый Гибсоном в общем. Много писал о Японии потому, что общался с японцами-туристами, приезжающими в Ванкувер на отдых, и их рассказы о совсем другой культуре его интересовали.
Сам Гибсон считает жанр научной фантастики только инструментом, с помощью которого он может сделать что-то новое в литературе. А от ярлыка «изобретателя киберпанковского движения» он открещивается, поскольку считает, что навешивание ярлыков несёт смерть жанру. «Думаю, что ярлык запутает менее известных авторов, которые попытаются этим заниматься. Будет немало боевиков с мордобоем. Появится множество поделок о парнях с томагавками, севших за компьютер. „Киберпанк“ бьёт мимо цели» - говорит он в интервью в 1986 году. «Когда рассказ („Красная звезда, орбита зимы“) был опубликован, мы еще даже не думали о подобных терминах» - высказывается Гибсон о термине «киберпанк» в том же интервью (под «мы» он подразумевает своего друга и соавтора Стерлинга).
Проза Гибсона имеет ярко выраженный социально-психологический и социально-философский характер, он считается одним из лучших стилистов современной американской литературы.
Лауреат премий «Хьюго», «Небьюла» и награды имени Филипа К. Дика-1985.
По его рассказам снято два фильма: «Джонни-мнемоник» (1995) и «Отель „Новая Роза“» (1998).
Автор понятия «киберпространство» (англ. cyberspace), выдвинул идею и первый описал виртуальную реальность.
Библиография
Романы
* Трилогия «Киберпространство» (англ. Sprawl trilogy, 1984-1988)
1. Нейромант (англ. Neuromancer, 1984)
2. Граф Ноль (англ. Count Zero, 1986, название так же можно перевести как «Отсчёт ноль» - т.е. момент при обратном отсчете времени (до нуля), когда уже происходит ожидаемое событие).
3. Мона Лиза Овердрайв (англ. Mona Lisa Overdrive, 1988)
* Машина различий (англ. The Difference Engine, в соавторстве с Брюсом Стерлингом, 1990, название можно перевести так же как «Диференциальный вычислитель», но если придерживаться строгой инженерной терминологии, то это «Разностная машина»)
* Трилогия «Мост» (англ. Bridge Trilogy, 1993-1999)
1. Виртуальный свет (англ. Virtual Light, 1993)
2. Идору (англ. Idoru, 1996, название Idoru является японским произношением слова идол)
3. Все вечеринки завтрашнего дня (англ. All Tomorrow’s Parties, 1999)
* Распознавание образов (роман) (англ. Pattern Recognition, 2003)
* Страна призраков (англ. Spook Country, 7 августа 2007)
Рассказы
* Сборник «Сожжение Хром» (англ. Burning Chrome, 1982), включающий:
o Осколки голографической розы (англ. Fragments of a Hologram Rose, 1977)
o Джонни-мнемоник (англ. Johnny Mnemonic, 1981), экранизирован в 1995
o Континуум Гернсбека (англ. The Gernsback Continuum, 1981)
o Захолустье (англ. Hinterlands, 1981)
o Отель «Новая роза» (англ. New Rose Hotel, 1981), экранизирован в 1998
o Принадлежность (англ. The Belonging Kind, в соавторстве с Брюсом Стерлингом, 1981)
o Красная звезда, орбита зимы (англ. Red Star, Winter Orbit, в соавторстве с Брюсом Стерлингом, 1983)
o Зимний рынок (англ. The Winter Market, 1985)
o Поединок (англ. Dogfight, в соавторстве с Майклом Суэнвиком, 1985)
* Doing Television (1990)
* Skinner’s Room (1990)
* Cyber-Claus (1991)
* Thirteen Views of a Cardboard City (1997)
* Hippy Hat Brain Parasite
Высказывания
* Подозреваю, что я провел в точности столько же времени в работе над рассказами, сколько средний человек моего возраста проводит у телевизора - может быть, в этом и заключается секрет. (из краткой автобиографии на официальном сайте)
* Саморазвивающиеся технологии, в силу самой своей природы, неподконтрольны человеку, и их применение ведет к непредсказуемым результатам.
* Улица всегда находит свое собственное применение различным вещам.
* Будущее уже здесь. Оно просто еще не так широко распространено. (другой вариант высказывания: "Будущее уже наступило. Просто оно еще неравномерно распределено")

Он прославился тем, что его дебютный роман был самым успешным в своей категории и сразу разошелся тиражом более шести миллионов экземпляров по всему миру. Его прозвали отцом стиля научной фантастики (киберпанк), и именно его перу принадлежит термин «киберпространство», хотя он всячески открещивается от этого звания и не стремится отстаивать первенство данной идеи. Это все он - Уильям Гибсон.

Жизненные очерки

Родился 17 марта 1948 года в городке Конуэе, что в штате Южная Каролина, в обычной американской семье. Не сказать, что мальчику хотелось пойти по стопам родителей и всю жизнь работать на государство, которое едва замечало их жалкие попытки выбиться в люди. Учился он хорошо и с легкостью поступил в университет Британской Колумбии на филологический факультет. Это произошло не по зову сердца, юноша просто не хотел работать или служить в армии, а учеба решала разом все его проблемы. К тому же он имел врожденные неплохие задатки, и предметы давались ему легко и не требовали серьезных затрат времени и сил на их освоение. Позже, в 1968-м, переехал в Канаду и обосновался в городе Торонто. Свой отъезд сам Уильям Гибсон объясняет тем, что не хотел участвовать во Вьетнамской войне. Спустя четыре года будущий писатель окончательно определяется с местом жительства. Он выбрал Ванкувер - живописный город на побережье Тихого океана. Именно здесь к нему пришло вдохновение и под плеск волн и шум ветра на верхушках сосен двадцатичетырехлетний мужчина начинает писать фантастику.

Раннее творчество

Первыми произведениями, которые автор вынес на суд публики, были короткие фантастические рассказы, полные непонятных терминов, описывающие симбиоз кибернетики и человеческой жизни, повествующие о том, как виртуальная реальность изменила жизнь людей. Самый ранний рассказ назывался «Осколки голографической розы», он датирован 1977 годом.

Новое направление

Критики в один голос заявляют, что Уильям Гибсон является родоначальником литературного стиля киберпанк, хотя сам автор от этого категорически открещивается. Любопытен факт, что сам Уильям владел компьютерной грамотой на весьма примитивном уровне. Характерными для этого направления рассказами считаются изданный в 1981 году «Джонни-Мнемоник» и «Сожжение Хром» 1982 года.

"Нейромант"

Два года спустя в свет выходит один из самых знаменитых его романов - «Нейромант». Уильям Гибсон смог совместить в нем все то, что считал канонным для придуманного им стиля. Книга стала первой в цикле, озаглавленном «Киберпространство». В него также вошли романы «Граф Ноль» и «Мона Лиза Овердрайв». Частично они были написаны в соавторстве с

Основа нового стиля

Уильям Гибсон, книги которого пестрели описаниями всевозможных гаджетов и технических новинок, отдавал предпочтение сюжету и взаимоотношениям героев, считая, что атрибутика - это не самое главное. Имея высшее литературное образование, писатель относился к нему скептически.

Модель будущего, в котором развиваются события, в представлении Гибсона место не очень приятное. Сферы влияния поделены между владельцами мегакорпораций, которые ведут между собой непрерывную вражду. Центральное место среди всех стран в этом новом мире занимает Япония, хотя сам автор в ней на тот момент не бывал. Он экстраполировал американские реалии в восточные декорации, так и получился городок Тиба, например. Многие знания о Стране восходящего солнца Уильям Гибсон почерпнул из общения с туристами.

Срывание ярлыков

Из-под его пера вышло много фантастической литературы. Это такие романы, как «Виртуальный свет», «Идору», «Страна призраков», «Машина различий». Уильям Гибсон писал как один, так и в соавторстве, но всегда придерживался выработанного стиля. Хотя от ярлыка «изобретателя киберпанка» он всячески отказывается, потому что считает это губительным для творчества. Когда человека ассоциируют только с одним конкретным жанром, это очень мешает раскрыться полностью как писателю. Да и читатель привыкает видеть своего кумира исключительно в таком амплуа и отказывается воспринимать что-то другое.

Например, пьесы Уильяма Гибсона, о которых мало кто слышал. Их упоминаний нет даже на официальном сайте писателя, потому что никому и в голову не придет, что писатель-фантаст станет тратить свое время на драматические произведения, если можно написать еще один увлекательный рассказ из жизни людей будущего.

Экранизации и премии

Уильям Гибсон стал лауреатом премий «Хьюго» и «Небьюла», а также получил награду имени Филипа К. Дика в 1995 году. В то же время, пусть и с небольшим промежутком, выходят два фильма, снятые по рассказам героя нашего повествования: «Джонни-Мнемоник» с Киану Ривзом в главной роли и «Отель "Новая Роза"».

Но главным романом все равно остается «Нейромант». Уильям Гибсон был удивлен таким интересом именно к этому периоду своего творчества, потому что те немногие рассказы, которые уже были напечатаны, бурного ажиотажа не вызвали. Конечно, читатели были несколько удивлены необычной обстановкой, но тогда, в конце восьмидесятых - начале девяностых, когда вера в безграничные возможности человека в Интернете уже захватила неокрепшие молодые умы, это пришлось как раз кстати. Подростки мечтали стать хакерами, им казалось, что разбираться в хитросплетениях всемирной паутины, взламывать секретные коды и писать программы - это весело и необычно. Тогда, собственно, и было самое подходящее время для такого рода литературы.

Сейчас интерес к ней немного поостыл. Дети более подкованы относительно возможностей современной техники, их сложно чем-то удивить по-настоящему. Поэтому фэнтези с обилием красочных персонажей, огромного выбора рас на любой вкус и цвет, а также магических способностей снова набирает популярность. Подрастающее поколение хочет уйти из этой реальности всеми доступными способами. И литература ничем не хуже, а может, даже и лучше.

Наверное, для того, чтобы приобщить массовую аудиторию к киберпанку снова, нужен серьезный технический прорыв, который привлечет внимание широкой общественности и будет перекликаться с содержанием книг Гибсона.

Все, что я знаю о вирусных программах, я почерпнул из разговора двух девушек-программисток, которые раньше работали на Пентагон. Если бы я и вправду знал хоть что-нибудь о компьютерах, то сомневаюсь, что мне удалось бы сделать вообще хоть что-то…

Начало восьмидесятых. В литературный мир напористо прорывается очередное поколение бунтарей - «киберпанки». Со времен «новой волны» прошло почти двадцать лет, отгремели главные сражения между критиками и писателями, читатель довольствовался старыми сюжетами о пришельцах и вариациями на героические фэнтезийные темы. Как говорил Брюс Стерлинг, «НФ дрейфовала без руля и ветрил».

И они решили заявить о себе - громко и надолго. «Большая пятерка»: Брюс Стерлинг, Льюис Шайнер, Грег Бир, Руди Рюкер и Уильям Гибсон. Именно они считаются отцами-основателями одного из самых жестких направлений научной фантастики XX века.

Пришествие киберпанка сопровождалось заметным шумом в виде манифестов и критических статей. Издавалась полуподпольная газета Cheap Truth («Дешевая правда»), где «киберпанки» пропагандировали свои идеи и клеймили на чем свет стоит «идейных врагов». Возникнув из противопоставления старикам «новой волны», киберпанк вырос на «войне» с «гуманистами», параллельным литературным направлением, стоявшим ближе к традиционной литературе, «мейнстриму». Впрочем, это уже совсем другая история. Сегодняшний наш рассказ - об одном из самых ярких представителей «большой пятерки», Уильяме Гибсоне.

Юность киберпанка

Гибсон родился 17 марта 1948 года в штате Южная Каролина. Когда ему было восемь, отец Уильяма умер, и Гибсон с матерью переехал в Вирджинию. Там жил до семнадцати лет и был, по собственному признанию, ребенком, «знающим жизнь только по книгам, зубрилой и тюфяком». В Тусоне, где он учился в школе-интернате, Гибсон впервые столкнулся с хиппи, первая волна которых катилась из Сан-Франциско. Какое-то время ходил по трассе, баловался «травкой» и ЛСД, был одним из представителей «рассерженного» поколения, которое в полный рост оторвалось на Вудстоке. В 1968-м «закосил» от призыва в армию и присоединился к колонии молодых американцев в Торонто. В 1972-м переехал в Ванкувер, где его жена училась в Колумбийском университете. С тех пор постоянно живет в Канаде, бывая в Штатах лишь наездами.

В 1977 году в малотиражном журнале UnEarth Гибсон публикует свой первый рассказ «Осколки голографической розы» (Fragments of Hologram Rose). Рассказ вызывает интерес, но прорыв Гибсона к массовой аудитории происходит лишь несколько лет спустя. В 1981 году публикуется «Джонни-мнемоник», а в 1982-м - «Сожжение Хром», первые киберпанковские рассказы Гибсона.

«Сожжение Хром» - это рассказ о двух друзьях, Автомате-Джеке и Бобби Квинне, первый из которых был спецом по «железу», второй - по «софту». Ребята промышляют, мягко выражаясь, не совсем законными операциями в киберпространстве - взламывают системы защиты данных и достают нужную клиенту информацию. Сейчас таких называют хакерами. Гибсон называл их «ковбоями консоли», или «крэкерами». В «Сожжении Хром» впервые была описана хакерская операция в виртуальной реальности.

Рассказ написан неповторимым языком, сочетающим обреченную агрессивность и выверенную хрупкость образов и героев. Главные герои далеко не ангелы, назвать их положительными можно лишь с большой натяжкой. Они обычные люди, со своими сильными и слабыми сторонами, не вполне определенной системой моральных ценностей и жгучим желанием вырваться из условий, в которых живут. В «Сожжении Хром» четко проступили основные черты гибсоновской стилистики и манеры изложения, которым он не изменяет уже третий десяток лет. Кроме того, здесь Гибсон впервые коснулся мира, детали которого позже прописал в классической трилогии «Киберпространство».

Трилогия «Киберпространство»

В 1984 году выходит «Нейромант» - роман, надолго определивший основные черты и тематику киберпанка: противостояние системы и личности, компьютера и человека, технологии и культуры, духа и плоти. Новизна идей, привнесенных киберпанками и Гибсоном в частности, была не в том, что молодые и горячие в очередной раз обрисовали Систему и Человека, который ей противостоит. Эту тему так или иначе разрабатывали очень многие, и не только в рамках фантастики. Киберпанки же попробовали описать, что может получиться в результате сращивания железа и плоти, Человека и Технологии.

Человечество всю свою историю ищет костыли, которые позволят ему сносно передвигаться по этой жизни со всеми ее прелестями и подлостями. Компенсация неудовлетворенности (ущербности, неполноценности) стала движущим мотивом человека, заставляя его совершенствовать технологии и создавать произведения искусства. Религиозные эзотерические учения, шоу-бизнес, изобретение колеса, телеграфа и домашней кофеварки. Сейчас трудно представить себе жизнь без электричества: отключится не только любимая ультракороткая станция, но и масса других вещей - лифт, метро, заводы; исчезнут те мелочи, без которых мы уже не будем так уверены в себе.

Научная фантастика ставила технологию во главу угла. В моральном аспекте технический прогресс был извечной вариацией на тему борьбы добра со злом. Благо это или зло? Классический ответ - все зависит от человека, в руках которого находится техника.

Компьютерная игра по «Нейроманту» (1988)

Гибсон не спрашивает, хорошо это или плохо. Это есть. Человек в мире Гибсона обмотан проводами, залатан имплантатами, постоянно подкачивается наркотиками. Без них он не может есть, думать, двигаться… Человек сращен с технологией, сращен настолько, что отделение их друг от друга приводит к катастрофическим последствиям для личности. Сама природа человеческая изменяется от этого симбиоза белковых тканей, железа и кремния. Ключевые пункты человеческой жизни - Смерть и Рождение; связанные с ними моральные проблемы выбора; ответственность за судьбу ближнего и дальнего своего; ценность жизни как того, что дается один раз, - все это становится на другие места. Существование кибернетической матрицы, другого мира с совершенно иными законами, биологическое клонирование, имплантаты и наркотики обозначили систему ценностей, в которой Рождение и Смерть становятся не ключевыми пунктами, Начала и Конца, а лишь промежуточными станциями пересадки.

«Нейромант» поднял целый пласт проблем, связанных с технологией и ее влиянием на культуру, мораль, философию нового времени. Идеи романа получили развитие в «Графе Ноль» и «Моне Лизе овердрайв». Это не прямые продолжения первой части - в них описываются события, отстоящие друг от друга на семь-восемь лет. Мелькают знакомые по предыдущим частям лица и места, вскользь упоминаются люди и события, с которым Гибсон сталкивал читателя в предыдущих произведениях. Сюжет все так же причудлив и плохо предсказуем, стиль все также блестящ - вполне достойные продолжения для бестселлера.

Жизнь после «Нейроманта»

В 1987 году Гибсон пишет сценарий для третьей части «Чужих». Вариации на тему русско-китайско-американского конфликта в космическом пространстве не вдохновили продюсеров: вариант Гибсона не пошел, фильм сняли несколько лет спустя по совершенно другому сценарию. В 1995-м на экраны выходит фильм «Джонни-мнемоник». Гибсон несколько раз кардинально перерабатывал сценарий, в результате чего от оригинальной истории почти ничего не осталось. Сюжет стал масштабнее, а упакованный в стильный костюм Джонни в исполнении Киану Ривза больше напоминал клерка из крупной конторы, чем бойца с улицы. Фильм не пользовался широким успехом, но для любителей киберпанка стал заметным событием.

В 1990 в соавторстве с Брюсом Стерлингом писатель создает «Дифференциальный исчислитель» («Машину различий»). Викторианская Англия, Чарльз Бэббидж изобретает механический компьютер, и кибернетический этап научно-технической революции начинается в середине XIX столетия - со всеми вытекающими последствиями. По сути, начав с шутки, авторы создали другое популярное направление - .

К слову, со Стерлингом Гибсона связывает долгая дружба, начавшаяся в период литературных войн с «гуманистами», когда они вместе завоевывали место под писательским солнцем. По утверждению самого Гибсона, когда он хочет получить консультацию по тем или иным техническим деталям, он первым делом обращается к Стерлингу.

Трилогия моста

«Трилогия Моста» обозначает отход от «классического» киберпанка с его беспросветным настоящим и неопределенным будущим. Мир, описанный здесь Гибсоном, более человечен и приближен к нашим реалиям. Технологии больше не выступают основным предметом его исследований. Гибсон уделяет больше места рассмотрению культурных феноменов, рожденных этими технологиями.

Недалекое будущее. Сан-Франциско разрушен и восстановлен после сильного землетрясения. Знаменитый мост Золотые Ворота становится прибежищем бездомных и маргиналов, которые не хотят жить по правилам общей игры. Главная героиня Шеветта Вашингтон - одна из обитательниц Моста. Она работает курьером, целый день мотаясь по городу на велосипеде. Однажды, передавая пакет очередному клиенту, Шеветта оказывается на вечеринке, где в ее руки попадают очки, через которые можно получить доступ к виртуальности. Очки - собственность одной из латиноамериканских преступных группировок…

Такова сюжетная канва «Виртуального света», вышедшего в 1993 году. Тремя годами позже появился «Идору», косвенно связанный с Мостом и персонажами «Виртуального света». Главными героями второй части стали известный музыкант и виртуальная поп-звезда японского происхождения, которые хотят связать себя узами брака. Завершают трилогию Моста «Все вечеринки завтрашнего дня», где Гибсон вернулся к героям «Виртуального света».

Рубеж столетия

Уильям Гибсон в день своего 60-летия (Фото: Gonzo Bonzo / Flickr (CC BY-SA 2.0))

Конец XX века. Сеть стала привычной повседневностью, плоские аркадные игры мутировали в трехмерные пространства с качеством картинки, близким к фотографическому, клонированием никого особо не удивишь.

К границе между тысячелетиями Гибсон подошел состоявшимся писателем с солидным багажом наград, армией поклонников, постоянным местом на страницах Wired и других научно-популярных журналов. Литературные битвы остались в прошлом, вместо пишущей машинки писатель купил компьютер и пользуется электронной почтой. Чем живет и о чем пишет Уильям Гибсон в начале нового века?

В 2003 выходит роман «Распознавание образов». Эта книга во многом знаковая для автора. В принципе, фантастическим роман можно назвать весьма условно. Действие происходит в нашем непосредственном настоящем, все описанные технологии - привычные составляющие нашей каждодневной жизни. Главная героиня Кейс Поллард - рыночный эксперт, которая зарабатывает на жизнь, консультируя рекламные и маркетинговые агентства. Ее услугами пользуются ведущие игроки рынка: Поллард обладает уникальным чутьем на дизайн торговых марок и знаков. Об обратной стороне ее способностей знают только родственники и личный психиатр. Кейс страдает от уникального расстройства психики: неудачная торговая символика и реклама вызывают у нее приступы страха.

Почему отец киберпанка отказался от роли предсказателя? В «Распознавании образов» Гибсон откровенен: «Развернутые социальные прогнозы - это для нас недоступная роскошь; наше настоящее стало слишком кратким, слишком подвижным, и прогнозы на нем не могут устоять». Современный мир нулевых оказался слишком быстрым для одного из бунтарей американской фантастики восьмидесятых.

Роман «Распознавание образов» положил начало еще одной трилогии, «Синему муравью», тома которой, правда, связаны друг с другом достаточно условно. В 2007-м вышла вторая часть, «Страна призраков»; ее героиня, журналист-фрилансер Холлис Хэнри, готовит материал о новом течении цифрового искусства - locative art. Суть «локативного искусства» в том, что на реальное географическое место накладывается виртуально реконструированное историческое событие. Увидеть такую инсталляцию можно с помощью портативных цифровых устройств, дающих доступ в киберпространство. За заказчиком материала стоит Хьюберт Бигенд - именно этот коварный тип нанял Кейс Поллард для расследования дела об анонимно выложенных в Сеть фрагментах фильма в «Распознавании образов». Эксцентричный хозяин маркетингового агентства «Синий муравей» затягивает Холлис в серьёзную игру, сути которой до конца не знает и сам…

Если в киберпанковских трилогиях Гибсона идеологическим стержнем было противостояние «человек-система», то теперь акценты сместились. В «Стране призраков» мы видим теневое противоборство «система-система». Главные действующие лица романа - пешки в игре более крупных сил. Герои-одиночки ушли. Место «уличных самураев» и хакеров с самого дна общества заняли упитанные представители среднего класса с неплохим доходом и приличной репутацией. Они эксцентричны ровно настолько, чтобы вызывать интерес у читателя. Они играют в «большие игры» скорее в силу обстоятельств, нежели осознанно принимая бой. Да и атмосфера «Страны призраков» совершенно другая. Здесь нет неоновых джунглей мегаполисов, нет борьбы за существование с оружием в руках. Здесь наше настоящее, где люди живут совсем не фантастической жизнью, а корпорации если и ведут войны, то по большей части маркетинговые. Да и «локативное искусство» - дело вовсе не такого отдаленного будущего, как может показаться. По крайней мере, все необходимые для него технологии вроде GPS и Wi-Fi давно реализованы и обкатаны.

Завершает трилогию роман 2010 года «Нулевое досье», который вышел на русском языке совсем недавно. Герои двух предыдущих книг встречаются вновь, чтобы расставить все точки над «i» и поставить диагноз современному обществу…

David Alliet / Flickr (CC BY 2.0)

Возвращение к истокам?

В 2014-м Уильям Гибсон, погостив в стане мейнстрима, вернулся к фантастике. Более того, он вновь сочинил киберпанк - или, точнее, посткиберпанк. Время в романе «Периферийные устройства» течет нелинейно: эпохи скручиваются в один эластичный жгут, причинно-следственные связи сплетаются в тугой узел, а судьбы людей прошлого зависят от того, удастся ли в будущем призвать к ответу заговорщиков, которые стоят за политическим убийством…

Действие этой запутанной истории разворачивается в двух временных пластах одновременно. Пласт первый: близкое будущее, 2020-е годы, глубокое американское захолустье. Полуподпольные фабрики с 3D-принтерами, нищета, заброшенность, бумажная одежда, машины из прессованного картона, жесткая экономия электроэнергии. Ветераны очередной «последней войны» доживают свое в покосившихся халупах и трейлерных парках. Коррупция цветет пышным цветом, мировая экономика катится в пропасть, заработать достойные деньги можно лишь на подхвате у лепил, производящих синтетические наркотики, или у создателей компьютерных онлайновых игр. Щелчок тумблера - и мы переносимся на семьдесят лет вперед, в малолюдный и обманчиво тихий мир, переживший загадочный «джекпот»; что это такое, Гибсон откроет читателям далеко не сразу. Анимированные татуировки, генномодифицированные животные, микроботы-ассемблеры, способные за считаные секунды собрать из молекул что угодно, от комплекта столовых приборов до живого существа. Бесконтактные интерфейсы для телеприсутствия, роботы и «мясные куклы» всех форм и размеров, которыми можно управлять на расстоянии. Грань между политикой и шоу-бизнесом окончательно стерлась, демократия вышла из моды, планетой правят сверхбогатые олигархические семейства.

«Периферийные устройства» - «Нейромант» XXI века. Гибсон обращается здесь к тем же мотивам, темам, типажам, что и в первой своей книге, обыгрывает их по-новому, с учетом опыта, накопленного за три минувших десятилетия. Крутой и непредсказуемый инвалид-спецназовец, внезапно получивший второй шанс. Гигантская полузаброшенная вилла олигархического семейства, где смертельно опасные детские игрушки соседствуют с бесценными произведениями искусства. Резкая и сексуально притягательная девушка в зеркальных очках. Обилие футуристического сленга и профессиональной терминологии с вкраплением непристойностей и цитат из классики. Сама атмосфера детектива-нуара в духе Рэймонда Чандлера и Дэшила Хэммета, наконец… Все эти самоповторы Уильям Гибсон вводит сознательно, более того - целенаправленно, в ознаменование тридцатой годовщины с момента первой публикации «Нейроманта». Репутацию уже не изменишь, но в новом историческом контексте ее можно использовать как элемент постмодернистской игры - с читателем, со временем, литературной традицией. Особенно если сам приложил руку к ее, этой традиции, созданию…

Steve Rhodes / Flickr (https://creativecommons.org/licenses/by-nc-nd/2.0/)

• В плане использования современных технологий Гибсон остается ретроградом и с трудом воспринимает новшества. Например, пользоваться электронной почтой Гибсона научили его дочери.
• «Льдом» у Гибсона называется защита данных в киберпространстве. «…Ice from ICE, intrusion countermeasures electronics… ». В посвящении к «Нейроманту» Гибсон отводит специальное место Тому Мэддоксу как изобретателю этого термина.
• Экранизация «Нейроманта» не состоялась в силу «технических» причин - кто-то еще в середине восьмидесятых выкупил права на книгу. Ходили слухи о скорой экранизации романа в начале этого века, но они пока не оправдались.

* * *