Литературное направление и жанр
пойдет спать и во сне завтрашние пустые щи видит. А на другой день проснется - смотрит, Иван Богатый сюрприз ему приготовил: убоины, ради праздника, во́ щи прислал.
В следующий предпраздничный канун опять сойдутся соседи и опять за старую материю примутся.
Веришь ли, - молвит Иван Богатый, - и наяву, и во сне только одно я и вижу: сколь много ты против меня обижен!
И на этом спасибо, - ответит Иван Бедный.
Хоть и я благородными мыслями немалую пользу обществу приношу, однако ведь ты... не выйди-ка ты вовремя с сохой - пожалуй, и без хлеба пришлось бы насидеться. Так ли я говорю?
Это так точно. Только не выехать-то мне нельзя, потому что в этом случае я первый с голоду пропаду.
Правда твоя: хитро эта механика устроена. Однако ты не думай, что я ее одобряю, - ни боже мой! Я только об одном и тужу: «Господи! как бы так сделать, чтобы Ивану Бедному хорошо было?! Чтобы и я - свою порцию, и он - свою порцию».
И на этом, сударь, спасибо, что беспокоитесь. Это, действительно, что кабы не добродетель ваша - сидеть бы мне праздник на тюре на одной...
Что́ ты! что́ ты! разве я об том! Ты об этом забудь, а я вот об чем. Сколько раз я решался: «Пойду, мол, и отдам полимения нищим!» И отдавал. И что же! Сегодня я отдал полимения, а на завтра проснусь - у меня, вместо убылой-то половины, целых три четверти опять объявилось.
Значит, с процентом...
Ничего, братец, не поделаешь. Я - от денег, а деньги - ко мне. Я бедному пригоршню, а мне, вместо одной-то, неведомо откуда, две. Вот ведь чудо какое!
Наговорятся и начнут позевывать. А между разговором Иван Богатый все-таки думу думает: «Что́ бы такое сделать, чтобы завтра у Ивана Бедного щи с убоиной были?» Думает-думает, да и выдумает.
Слушай-ка, миляга! - скажет, - теперь уж недолго и до ночи осталось, сходи-ка ко мне в огород грядку вскопать. Ты шутя часок лопатой поковыряешь, а я тебя, по силе возможности, награжу, - словно бы ты и взаправду работал.
И действительно, поиграет лопатой Иван Бедный часок-другой, а завтра он с праздником, словно бы и «взаправду поработал».
Долго ли, коротко̀ ли соседи таким манером калякали, только под конец так у Ивана Богатого сердце раскипелось, что и взаправду невтерпеж ему стало. «Пойду, говорит, к
самому На́большему, паду перед ним и скажу: «Ты у нас око царево! ты здесь решишь и вяжешь, караешь и милуешь! Повели нас с Иваном Бедным в одну версту поверстать. Чтобы с него рекрут - и с меня рекрут, с него подвода - и с меня подвода, с его десятины грош - и с моей десятины грош. А души чтобы и его, и моя от акциза одинаково свободны были!»
И как сказал, так и сделал. Пришел к Набольшему, пал перед ним и объяснил свое горе. И Набольший за это Ивана Богатого похвалил. Сказал ему: «Исполать тебе, добру молодцу, за то, что соседа своего, Ивашку Бедного, не забываешь. Нет для начальства приятнее, как ежели государевы подданные в добром согласии и во взаимном радении живут, и нет того зла злее, как ежели они в сваре, в ненависти и в доносах друг на дружку время проводят!» Сказал это Набольший и, на свой страх, повелел своим помощникам, чтобы, в виде опыта, обоим Иванам суд равный был, и дани равные, а того бы, как прежде было: один тяготы несет, а другой песенки поет - впредь чтобы не было.
Воротился Иван Богатый в свое село, земли под собою от радости не слышит.
Вот, друг сердешный, - говорит он Ивану Бедному, - своротил я, по милости начальнической, с души моей камень тяжелый! Теперь уж мне супротив тебя, в виде опыта, никакой вольготы не будет. С тебя рекрут - и с меня рекрут, с тебя подвода - и с меня подвода, с твоей десятины грош - и с моей грош. Не успеешь и ты оглянуться, как у тебя от одной этой поровёнки во щах ежеде́нь убоина будет!
Сказал это Иван Богатый, а сам, в надежде славы и добра, уехал на теплые воды, где года два сряду и находился при полезном досуге.
Был в Вестфалии - ел вестфальскую ветчину; был в Страсбурге - ел страсбургские пироги; в Бордо был - пил бордоское вино; наконец приехал в Париж - все вообще пил и ел. Словом сказать, так весело прожил, что насилу ноги унес. И все время об Иване Бедном думал: «То-то он теперь, после поровёнки-то, за обе щеки уписывает!»
А Иван Бедный между тем в трудах жил. Сегодня вспашет полосу, а завтра заборонует; сегодня скосит осьминник , а завтра, коли бог вёдрушко даст, сено сушить принимается. В кабак и дорогу позабыл, потому знает, что кабак - это погибель его. И супруга его, Марья Ивановна, заодно с ним трудится: и жнет, и боронует, и сено трясет, и дрова колет. И детушки у них подросли - и те так и рвутся хоть с эстолько поработать. Словом сказать, вся семья с утра до ночи словно в котле кипит, и все-таки пустые щи не сходят у нее со стола. А с тех
пор, как Иван Богатый из села уехал, так даже и по праздникам сюрпризов Иван Бедный не видит.
Незадача нам, - говорил бедняга жене, - вот и сравняли меня, в виде опыта, в тягостях с Иваном Богатым, а мы все при прежнем интересе находимся. Живем богато, со двора покато; чего ни хватись, за всем в люди покатись.
Так и ахнул Иван Богатый, как увидел соседа в прежней бедности. Признаться сказать, первою его мыслью было, что Ивашка в кабак прибытки свои таскает. «Неужели он так закоренел? неужели он неисправим?» - восклицал он в глубоком огорчении. Однако Ивану Бедному не стоило никакого труда доказать, что у него не только на вино, но и на соль не всегда прибытков достаточно. А что он не мот, не расточитель, а хозяин радетельный, так и тому доказательства были налицо. Показал Иван Бедный свой хозяйственный инвентарь, и все оказалось в целости, в том самом виде, в каком было до отъезда богатого соседа на теплые воды. Лошадь гнедая покалеченная - 1; корова бурая, с подпалиной - 1; овца - 1; телега, соха, борона. Даже старые дровнишки - и те прислонены к забору стоят, хотя, по летнему времени, надобности в них нет и, стало быть, можно было бы, без ущерба для хозяйства, их в кабаке заложить. Затем осмотрели и избу - и там все налицо, только с крыши местами солома повыдергана; но и это произошло оттого, что позапрошлой весной кормов недостало, так из прелой соломы резку для скота готовили.
Словом сказать, не оказалось ни единого факта, который обвинял бы Ивана Бедного в разврате или в мотовстве. Это был коренной, задавленный русский мужик, который напрягал все усилия, чтобы осуществить все свое право на жизнь, но, по какому-то горькому недоразумению, осуществлял его лишь в самой недостаточной степени.
Господи! да с чего ж это? - тужил Иван Богатый, - вот и поравняли нас с тобой, и права у нас одни, и дани равные платим, и все-таки пользы для тебя не предвидится - с чего бы?
Я и сам думаю: «С чего бы?» - уныло откликнулся Иван Бедный.
Стал Иван Богатый умом раскидывать и, разумеется, нашел причину. Оттого, мол, так выходит, что у нас нет ни общественного, ни частного почина. Общество - равнодушное; частные люди - всякий об себе промышляет; правители же хоть и напрягают силы, но вотще. Стало быть, прежде всего надо общество подбодрить.
Сказано - сделано. Собрал Иван Семеныч Богатый на селе сходку и в присутствии всех домохозяев произнес
блестящую речь о пользе общественного и частного почина... Говорил пространно, рассыпчато и вразумительно, словно бисер перед свиньями метал; доказывал примерами, что только те общества представляют залог преуспеяния и живучести, кои сами о себе промыслить умеют; те же, кои предоставляют событиям совершаться помимо общественного участия, те сами себя зараньше обрекают на постепенное вымирание и конечную погибель. Словом сказать, все, что в Азбуке-Копейке вычитал, все так и выложил пред слушателями.
Результат превзошел все ожидания. Посадские люди не только прозрели, но и прониклись самосознанием. Никогда не испытывали они такого горячего наплыва разнообразнейших ощущений. Казалось, к ним внезапно подкралась давно желанная, но почему-то и где-то задерживавшаяся жизненная волна, которая высоко-высоко подняла на себе этот темный люд. Толпа ликовала, наслаждаясь своим прозрением; Ивана Богатого чествовали, называли героем. И в заключение единогласно постановили приговор: 1) кабак закрыть навсегда; 2) положить основание самопомощи, учредив Общество Доброхотной Копейки.
В тот же день, по числу приписанных к селу душ, в кассу общества поступило две тысячи двадцать три копейки, а Иван Богатый, сверх того, пожертвовал неимущим сто экземпляров Азбуки-Копейки, сказав: «Читайте, други! тут все есть, что для вас нужно!»
Опять уехал Иван Богатый на теплые воды, и опять остался Иван Бедный при полезных трудах, которые на сей раз, благодаря новым условиям самопомощи и содействию Азбуки-Копейки, несомненно должны были принести плод сторицею.
Прошел год, прошел другой. Ел ли в течение этого времени Иван Богатый в Вестфалии вестфальскую ветчину, а в Страсбурге - страсбургские пироги, достоверно сказать не умею. Но знаю, что когда он, по окончании срока, воротился домой, то в полном смысле слова обомлел.
Иван Бедный сидел в развалившейся лачуге, худой, отощалый; на столе стояла чашка с тюрей, в которую Марья Ивановна, по случаю праздника, подлила, для запаха, ложку конопляного масла. Детушки обсели кругом стола и торопились есть, как бы опасаясь, чтоб не пришел чужак и не потребовал сиротской доли.
С чего бы это? - с горечью, почти с безнадежностью, воскликнул Иван Богатый.
И я говорю: «С чего бы это?» - по привычке отозвался Иван Бедный.
Опять начались предпраздничные собеседования на лавочке перед хоромами Ивана Богатого; но как ни всесторонне рассматривали собеседники удручавший их вопрос, ничего из этих рассмотрений не вышло. Думал было сначала Иван Богатый, что оттого это происходит, что не дозрели мы; но рассудив, убедился, что есть пирог с начинкою - вовсе не такая трудная наука, чтоб для нее был необходим аттестат зрелости. Попробовал было он поглубже копнуть, но с первого же абцуга такие пугала из глубины повыскакали, что он сейчас же дал себе зарок - никогда ни до чего не докапываться. Наконец решились на последнее средство: обратиться за разъяснением к местному мудрецу и филозо́фу Ивану Простофиле.
Простофиля был коренной сельчанин, колченогий горбун, который, по случаю убожества, ценностей не производил, а питался тем, что круглый год в кусочки ходил. Но в селе про него говорили, что он умен, как поп Семен, и он вполне оправдывал эту репутацию. Никто лучше его не умел на бобах развести и чудеса в решете показать.
Известный всем писатель Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин был поистине великим творцом. Являясь чиновником, он мастерски обличал невежественных дворян и восхвалял простой русский народ. Сказки Салтыкова-Щедрина, список которых насчитывает не один десяток, являются достоянием нашей классической литературы.
«Дикий помещик»
Все сказки Михаила Евграфовича написаны с использованием острого сарказма. С помощью героев (животных или людей) он высмеивает не столько людские пороки, сколько скудоумие высших чинов. Сказки Салтыкова-Щедрина, список которых был бы неполным без истории про дикого помещика, помогают нам увидеть отношение дворян 19 века к своим крепостным. История небольшая, но заставляет задуматься о многих серьезных вещах.
Помещик со странным именем Урус Кучум Кильдибаев живет в свое удовольствие: собирает богатый урожай, имеет шикарное жилье и много земель. Но однажды он устал от обилия крестьян в своем доме и решил от них избавиться. Взмолился помещик к Богу, но тот не внял его просьбам. Он всячески начал издеваться над мужиками, стал давить их налогами. И тогда Господь сжалился над ними, и они исчезли.
Поначалу глупый помещик был счастлив: теперь ему никто не мешал. Но позднее он стал ощущать их отсутствие: никто не готовил ему пищу, не убирал в доме. Приезжие генералы и исправник называли его дураком. Но тот не понимал, почему к нему так относятся. В итоге он настолько одичал, что даже стал похож на животное: оброс волосами, лазил по деревьям, а добычу разрывал руками и ел.
Сатирическое обличие пороков дворянина мастерски изобразил Салтыков-Щедрин. Сказка «Дикий помещик» показывает, насколько глупым может быть человек, не понимающий, что жил хорошо только благодаря своим мужикам.
В финале все крепостные возвращаются к помещику, и жизнь снова расцветает: на рынке продают мясо, в доме чистота и порядок. Да вот только Урус Кучум так и не вернулся к прежнему облику. Он по-прежнему мычит, скучая по прежней своей дикой жизни.
«Премудрый пескарь»
Многие с детства помнят сказки Салтыкова-Щедрина, список которых не мал: «Как мужик двух генералов прокормил», «Медведь на воеводстве», «Кисель», «Коняга». Правда, понимать настоящий смысл этих историй мы начинаем, когда становимся взрослыми.
Такова и сказка «Премудрый пескарь». Жил он всю жизнь и всего боялся: рака, водную блоху, человека и даже собственного брата. Родители завещали ему: «Гляди в оба!» И решил пискарь всю жизнь прятаться и никому на глаза не попадаться. И прожил он так больше ста лет. Ничего за всю жизнь не видел и не слышал.
Сказка Салтыкова-Щедрина «Премудрый пескарь» высмеивает глупых людей, готовых прожить всю жизнь в страхе перед любой опасностью. Задумался теперь старик-рыба, для чего же он жил. И стало ему так грустно оттого, что не видел белого света. Решился вынырнуть из-за своей коряги. А после его никто не видел.
Писатель смеется, что даже щука такую старую рыбу есть не станет. Пескарь в произведении назван премудрым, но это, несомненно, потому как умным его назвать крайне сложно.
Заключение
Сказки Салтыкова-Щедрина (список их перечислен выше) стали настоящим кладезем русской литературы. Как четко и мудро описывает автор людские недостатки! Эти истории не потеряли актуальности и в наше время. В этом они имеют сходство с баснями.
Соседи Сказка Салтыкова-Щедрина читать
В некотором селе жили два соседа: Иван Богатый да Иван Бедный. Богатого величали "сударем" и "Семенычем", а бедного - просто Иваном, а иногда и Ивашкой. Оба были хорошие люди, а Иван Богатый - даже отличный. Как есть во всей форме филантроп. Сам ценностей не производил, но о распределении богатств очень благородно мыслил. "Это, говорит, с моей стороны лепта. Другой, говорит, и ценностей не производит, да и мыслит неблагородно - это уж свинство. А я еще ничего". А Иван Бедный о распределении богатств совсем не мыслил (недосужно ему было), но, взамен того, производил ценности. И тоже говорил: "Это с моей стороны лепта".
Сойдутся они вечером под праздник, когда и бедным, и богатым - всем досужно, сядут на лавочку перед хоромами Ивана Богатого и начнут калякать.
У тебя завтра с чем щи? - спросит Иван Богатый.
С пустом, - ответит Иван Бедный.
А у меня с убоиной.
Зевнет Иван Богатый, рот перекрестит, взглянет на Бедного Ивана, и жаль ему станет.
Чудно на свете деется, - молвит он, - который человек постоянно в трудах находится, у того по праздникам пустые щи на столе; а который при полезном досуге состоит - у того и в будни щи с убоиной. С чего бы это?
И я давно думаю: "С чего бы это?" - да недосуг раздумывать-то мне. Только начну думать, ан в лес за дровами ехать надобно; привез дров - смотришь, навоз возить или с сохой выезжать пора пришла. Так, между делом, мысли-то и уходят.
Надо бы, однако, нам это дело рассудить.
И я говорю: надо бы.
Зевнет и Иван Бедный с своей стороны, перекрестит рот, пойдет спать и во сне завтрашние пустые щи видит. А на другой день проснется - смотрит, Иван Богатый сюрприз ему приготовил: убоины, ради праздника, во щи прислал.
В следующий предпраздничный канун опять сойдутся соседи и опять за старую материю примутся.
Веришь ли, - молвит Иван Богатый, - и наяву, и во сне только одно я и вижу: сколь много ты против меня обижен!
И на этом спасибо, - ответит Иван Бедный.
Хоть и я благородными мыслями немалую пользу обществу приношу, однако ведь ты... не выйди-ка ты вовремя с сохой - пожалуй, и без хлеба пришлось бы насидеться. Так ли я говорю?
Это так точно. Только не выехать-то мне нельзя, потому что в этом случае я первый с голоду пропаду.
Правда твоя: хитро эта механика устроена. Однако ты не думай, что я ее одобряю, - ни боже мой! Я только об одном и тужу: "Господи! как бы так сделать, чтобы Ивану Бедному хорошо было?! Чтобы и я - свою порцию, и он - свою порцию".
И на этом, сударь, спасибо, что беспокоитесь. Это, действительно, что кабы не добродетель ваша - сидеть бы мне праздник на тюре на одной...
Что ты! что ты! разве я об том! Ты об этом забудь, а я вот об чем. Сколько раз я решался: "Пойду, мол, и отдам пол-имения нищим!" И отдавал. И что же! Сегодня я отдал пол-имения, а назавтра проснусь - у меня, вместо убылой-то половины, целых три четверти опять объявилось.
Значит, с процентом...
Ничего, братец, не поделаешь. Я - от денег, а деньги - ко мне. Я бедному пригоршню, а мне, вместо одной-то, неведомо откуда, две. Вот ведь чудо какое!
Наговорятся и начнут позевывать. А между разговором Иван Богатый все-таки думу думает: "Что бы такое сделать, чтобы завтра у Ивана Бедного щи с убоиной были?" Думает-думает, да и выдумает.
Слушай-ка, миляга! - скажет, - теперь уж недолго и до ночи осталось, сходи-ка ко мне в огород грядку вскопать. Ты шутя часок лопатой поковыряешь, а я тебя, по силе возможности, награжу, - словно бы ты и взаправду работал.
И действительно, поиграет лопатой Иван Бедный часок-другой, а завтра он с праздником, словно бы и "взаправду поработал".
Долго ли, коротко ли соседи таким манером калякали, только под конец так у Ивана Богатого сердце раскипелось, что и взаправду невтерпеж ему стало. Пойду, говорит, к самому Набольшему, паду перед ним и скажу: "Ты у нас око царево! ты здесь решишь и вяжешь, караешь и милуешь! Повели нас с Иваном Бедным в одну версту поверстать. Чтобы с него рекрут - и с меня рекрут, с него подвода - и с меня подвода, с его десятины грош - и с моей десятины грош. А души чтобы и его, и моя от акциза одинаково свободны были!"
И как сказал, так и сделал. Пришел к Набольшему, пал перед ним и объяснил свое горе. И Набольший за это Ивана Богатого похвалил. Сказал ему: "Исполать тебе, добру молодцу, за то, что соседа своего, Ивашку Бедного, не забываешь. Нет для начальства приятнее, как ежели государевы подданные в добром согласии и во взаимном радении живут, и нет того зла злее, как ежели они в сваре, в ненависти и в доносах друг на дружку время проводят!" Сказал это Набольший и, на свой страх, повелел своим помощникам, чтобы, в виде опыта, обоим Иванам суд равный был, и дани равные, а того бы, как прежде было: один тяготы несет, а другой песенки поет - впредь чтобы не было.
Воротился Иван Богатый в свое село, земли под собою от радости не слышит.
Вот, друг сердешный, - говорит он Ивану Бедному, - своротил я, по милости начальнической, с души моей камень тяжелый! Теперь уж мне супротив тебя, в виде опыта, никакой вольготы не будет. С тебя рекрут - и с меня рекрут, с тебя подвода - и с меня подвода, с твоей десятины грош - и с моей грош. Не успеешь и ты оглянуться, как у тебя от одной этой поровенки во щах ежедень убоина будет!
Сказал это Иван Богатый, а сам, в надежде славы и добра, уехал на теплые воды, где года два сряду и находился при полезном досуге.
Был в Вестфалии - ел вестфальскую ветчину; был в Страсбурге - ел страсбургские пироги; в Бордо был - пил бордоское вино; наконец приехал в Париж - все вообще пил и ел. Словом сказать, так весело прожил, что насилу ноги унес. И все время об Иване Бедном думал: "То-то он теперь, после поровенки-то, за обе щеки уписывает!"
А Иван Бедный между тем в трудах жил. Сегодня вспашет полосу, а завтра заборонует; сегодня скосит осьминник, а завтра, коли бог ведрушко даст, сено сушить принимается. В кабак и дорогу позабыл, потому знает, что кабак - это погибель его. И супруга его, Марья Ивановна, заодно с ним трудится: и жнет, и боронует, и сено трясет, и дрова колет. И детушки у них подросли - и те так и рвутся хоть с эстолько поработать. Словом сказать, вся семья с утра до ночи словно в котле кипит, и все-таки пустые щи не сходят у нее со стола. А с тех пор, как Иван Богатый из села уехал, так даже и по праздникам сюрпризов Иван Бедный не видит.
Незадача нам, - говорит бедняга жене, - вот и сравняли меня, в виде опыта, в тягостях с Иваном Богатым, а мы все при прежнем интересе находимся. Живем богато, со двора покато; чего ни хватись, да всем в люди покатись.
Так и ахнул Иван Богатый, как увидел соседа в прежней бедности. Признаться сказать, первою его мыслью было, что Ивашка в кабак прибытки свои таскает. "Неужели он так закоренел? неужели он неисправим?" - восклицал он в глубоком огорчении. Однако Ивану Бедному не стоило никакого труда доказать, что у него не только на вино, но и на соль не всегда прибытков достаточно. А что он не мот, не расточитель, а хозяин радетельный, так и тому доказательства были налицо. Показал Иван Бедный свой хозяйственный инвентарь, и все оказалось в целости, в том самом виде, в каком было до отъезда богатого соседа на теплые воды. Лошадь гнедая покалеченная - 1; корова бурая, с подпалиной - 1; овца - 1; телега, соха, борона. Даже старые дровнишки - и те прислонены к забору стоят, хотя, по летнему времени, надобности в них нет и, стало быть, можно было бы, без ущерба для хозяйства, их в кабаке заложить. Затем осмотрели и избу - и там все налицо, только с крыши местами солома повыдергана; но и это произошло оттого, что позапрошлой весной кормов недостало, так из прелой соломы резку для скота готовили.
Словом сказать, не оказалось ни единого факта, который обвинял бы Ивана Бедного в разврате или в мотовстве. Это был коренной, задавленный русский мужик, который напрягал все усилия, чтобы осуществить все свое право на жизнь, но, по какому-то горькому недоразумению, осуществлял его лишь в самой недостаточной степени.
Господи! да с чего ж это? - тужил Иван Богатый, - вот и поравняли нас с тобой, и права у нас одни, и дани равные платим, и все-таки пользы для тебя не предвидится - с чего бы?
Я и сам думаю: "С чего бы?" - уныло откликнулся Иван Бедный.
Стал Иван Богатый умом раскидывать и, разумеется, нашел причину. Оттого, мол, так выходит, что у нас нет ни общественного, ни частного почина. Общество - равнодушное; частные люди - всякий об себе промышляет; правители же хоть и напрягают силы, но вотще. Стало быть, прежде всего надо общество подбодрить.
Сказано - сделано. Собрал Иван Семеныч Богатый на селе сходку и в присутствии всех домохозяев произнес блестящую речь о пользе общественного и частного почина... Говорил пространно, рассыпчато и вразумительно, словно бисер перед свиньями метал; доказывал примерами, что только те общества представляют залог преуспеяния и живучести, кои сами о себе промыслить умеют; те же, кои предоставляют событиям совершаться помимо общественного участия, те сами себя зараньше обрекают на постепенное вымирание и конечную погибель. Словом сказать, все, что в Азбуке-копейке вычитал, все так и выложил перед слушателями.
Результат превзошел все ожидания. Посадские люди не только прозрели, но и прониклись самосознанием. Никогда не испытывали они такого горячего наплыва разнообразнейших ощущений. Казалось, к ним внезапно подкралась давно желанная, но почему-то и где-то задерживавшаяся жизненная волна, которая высоко-высоко подняла на себе этот темный люд. Толпа ликовала, наслаждаясь своим прозрением; Ивана Богатого чествовали, называли героем. И в заключение единогласно постановили приговор: 1) кабак закрыть навсегда; 2) положить основание самопомощи, учредив Общество Доброхотной Копейки.
В тот же день, по числу приписанных к селу душ, в кассу общества поступило две тысячи двадцать три копейки, а Иван Богатый, сверх того, пожертвовал неимущим сто экземпляров Азбуки-копейки, сказав: "Читайте, други! тут все есть, что для вас нужно!"
Опять уехал Иван Богатый на теплые воды, и опять остался Иван Бедный при полезных трудах, которые на сей раз, благодаря новым условиям самопомощи и содействию Азбуки-копейки, несомненно должны были принести плод сторицею.
Прошел год, прошел другой. Ел ли в течение этого времени Иван Богатый в Вестфалии вестфальскую ветчину, а в Страсбурге - страсбургские пироги, достоверно сказать не умею. Но знаю, что когда он, по окончании срока, воротился домой, то в полном смысле слова обомлел.
Иван Бедный сидел в развалившейся лачуге, худой, отощалый; на столе стояла чашка с тюрей, в которую Марья Ивановна, по случаю праздника, подлила, для запаха, ложку конопляного масла. Детушки обсели кругом стола и торопились есть, как бы опасаясь, чтоб не пришел чужак и не потребовал сиротской доли.
С чего бы это? - с горечью, почти с безнадежностью, воскликнул Иван Богатый.
И я говорю: "С чего бы это?" - по привычке отозвался Иван Бедный.
Опять начались предпраздничные собеседования на лавочке перед хоромами Ивана Богатого; но как ни всесторонне рассматривали собеседники удручавший их вопрос, ничего из этих рассмотрении не вышло. Думал было сначала Иван Богатый, что оттого это происходит, что не дозрели мы; но, рассудив, убедился, что есть пирог с начинкою - вовсе не такая трудная наука, чтоб для нее был необходим аттестат зрелости. Попробовал было он поглубже копнуть, но с первого же абцуга такие пугала из глубины повыскакали, что он сейчас же дал себе зарок - никогда ни до чего не докапываться. Наконец решились на последнее средство: обратиться за разъяснением к местному мудрецу и филозофу Ивану Простофиле.
Простофиля был коренной сельчанин, колченогий горбун, который, по случаю убожества, ценностей не производил, а питался тем, что круглый год в кусочки ходил. Но в селе про него говорили, что он умен, как поп Семен, и он вполне оправдывал эту репутацию. Никто лучше его не умел на бобах развести и чудеса в решете показать. Посулит Простофиля красного петуха - глядь, ан петух уж где-нибудь на крыше крыльями хлопает; посулит град с голубиное яйцо - глядь, ан от града с поля уж ополоумевшее стадо бежит. Все его боялись, а когда под окном раздавался стук его нищенской клюки, то хозяйка-стряпуха торопилась как можно скорее подать ему лучший кусок.
И на этот раз Простофиля вполне оправдал свою репутацию прозорливца. Как только Иван Богатый изложил пред ним обстоятельства дела и затем предложил вопрос: "С чего бы?" - Простофиля тотчас же, нимало не задумываясь, ответил:
Оттого, что в планту так значится.
Иван Бедный, по-видимому, сразу понял Простофилину речь и безнадежно покачал головой. Но Богатый Иван решительно недоумевал.
Плант такой есть, - пояснил Простофиля, отчетливо произнося каждое слово и как бы наслаждаясь собственным прозорливством, - и в оном планту значится: живет Иван Бедный на распутий, а жилище у него не то изба, не то решето дырявое. Вот богачество-то и течет все мимо да скрозь, потому задержки себе не видит. А ты. Богатый Иван, живешь у самого стека, куда со всех сторон ручьи бегут. Хоромы у тебя просторные, справные, частоколы кругом выведены крепкие. Притекут к твоему жительству ручьи с богачеством - тут и застрянут. И ежели ты, к примеру, вчера пол-имения роздал, то сегодня к тебе на смену целых три четверти привалило. Ты - от денег, а деньги - к тебе. Под какой куст ты ни заглянешь, везде богачество лежит. Вот он каков, этот плант. И сколько вы промеж себя ни калякайте, сколько ни раскидывайте умом - ничего не выдумаете, покуда в оном планту так значится.
Салтыков-Щедрин писал свои Сказки в те годы, когда в литературе свирепствовала цензура. Существовала большая вероятность, что художественное произведение будет запрещено к печати, если в нем будут заподозрены неблагонадежные мысли. Поэтому автору приходилось изощряться, применять различные художественные средства для того, чтобы скрыть от цензоров истинный смысл своего произведения.
Сатира является наиболее трудным литературным жанром. Поскольку писатель не мог напрямую высказать свое отношение к явлениям общественной , ему приходилось прибегать к аллегориям, двусмысленности, недосказанности, гротеску, и прочим художественным приемам. И не всегда эти приемы просты в употреблении.
Но, как ни странно, от этих сложностей произведения только выиграли. Оказалось, что такая аллегорическая форма очень понравилась читателям. Ведь тем приходилось догадываться, что имел в виду автор, какие явления и каких людей? От этого простой рассказ становился некоей головоломкой. И мыслящим людям (для которых, собственно, и писались сказки) доставляло удовольствие решать эти головоломки, самостоятельно находя правильный ответ. Думается, именно в этом причина популярности «Сказок».
Своей сатирой автор затронул многие явления тогдашнего российского общества. Поступки и образ жизни многих людей получили тогда «неудовлетворительную оценку». Русский народ, легко угадываемый под масками добрых и справедливых зверей, описан автором с преувеличенно положительной стороны. Он всегда честен, умен и трудолюбив. Хотя, как мы знаем, были и сейчас есть среди представителей народа и бездельники, и пьяницы.
Покорность русского народа, его преданность своим же угнетателям также являются объектом критики писателя. Высмеивает Салтыков-Щедрин рабскую покорность обывателя, который надеется на доброту хищников. Критикует тактику людей, которые надеются отсидеться в стороне от борьбы. Конечно, писатель не призывает к социальной революции, не выдает готовых рецептов устройства справедливого общества. Но это и не является задачей сатиры.
В своих Сказках писатель продолжает традиции народного творчества. Недаром автор выбрал для своих произведений форму сказок. Ведь сказка - это, как известно, вымысел, неправда. По закону жанра сюжет и изложение в сказке обычно носят преувеличенно примитивный характер. Сказка обычно несет в себе мораль, которая может быть выражена буквально одной фразой.
Так называемый Эзопов язык, которым с древности пользовались сатирики, как нельзя лучше подходил к ситуации, в которой приходилось творить Салтыкову-Щедрину. В условиях господства цензуры, преследования инакомыслия авторам приходилось прибегать к литературным ухищрениям, чтобы смысл произведения, его основная мысль были понятно читателю, но, в то же время, не возникало претензий у цензоров.