Исповедь попадьи. Попала ли в точку попадья? Как знакомятся в семинарии
Попала ли в точку попадья?
Год назад на прилавках появилась книга Юлии Сысоевой «Записки попадьи. Особенности жизни русского духовенства». Внимание к ней немаленькое: уже вышло второе издание, что ещё раз говорит о том, что жизнь православных священников - и вообще православных - читателю интересна. Но насколько удовлетворяет этот интерес книга Сысоевой?
Первое, на что обращаешь внимание - а где тут сами записки ? Где собственные мысли, мнения, наблюдения автора, которые давали бы картину жизни русского духовенства «изнутри»? В своё время замечательным примером такой прозы стали рассказы отца Ярослава Шипова, с редким мастерством описавшего будни сельского священника. Вдвойне интересно было прочесть что-то похожее, написанное не батюшкой, а матушкой - но ничего похожего у Сысоевой нет. Нет естественной в таком случае субъективности, доверительной интонации, диалога с читателем. Даже история собственного замужества и побега от отца-бизнесмена рассказана от третьего лица - для чего?
Автор пишет в предисловии, что её цель - рассказать правду и только правду о жизни духовенства. Вне всякого сомнения, цель достойная, и Юлия Сысоева ей не изменяет. Но все рассказанные ей факты не образуют цельной картины, а в итоге - нет и по-настоящему правдивого образа духовного сословия. Бородатые семинарские байки перемежаются с историями из жизни знакомых матушек и с элементарным, рассчитанным на «внешних», церковным ликбезом. Здесь уже страдает и композиция, и непременный для любого текста эффект новизны (иногда соседние абзацы почти полностью повторяют друг друга).
Сысоева развеивает некоторые мифы - например, о том, что священники пьют исключительно кагор, или что матушка в принципе не может работать, даже если дети уже выросли. Но создаётся ощущение, что вместо объективной картины автор невольно предлагает тебе тоже набор штампов, только других. Прочитав книгу, можно подумать, что поповны - самые плохие попадьи: они и строптивы, и детей рожать не хотят, насмотревшись на тяжелую жизнь своих матерей, и заработать стремятся побольше. А в качестве примеров священнических семей берутся крайние случаи: либо матушка работает на престижной работе, имеет собственную машину, семья живет в ее квартире, а с детьми сидит няня, либо все прозябают в нищете, ютятся по углам, а матушка ходит в обносках. Но почему почти ничего нет о жизни обычных, среднестатистических жен священников?..
Вообще церковный человек не найдёт в «Записках...» ничего нового, кроме развенчания банальных стереотипов и некоторой порции «изюминок» (видимо, в угоду стороннему читателю) - например, про разводы в семьях священников, или о том, что все ученицы регентских школ и отделений непременно стремятся «показать товар лицом», чтобы найти себе мужа-священника.
К сожалению, польза книги сводится к минимуму: нужной она может быть лишь для далёких от Церкви людей, и то - частично. Впрочем, и ничего вредного - умышленной лжи (о двух-трёх анахронизмах и случайных ошибках вряд ли стоит упоминать), ворошения грязного белья или создания карикатурного образа духовенства - в «Записках попадьи» тоже нет. Это самая обычная книга, вызвавшая ажиотаж необычным названием и необычной личностью автора - хорошего человека, увы, без литературного таланта.
На этом можно закончить. Но нам кажется важным сказать ещё об одном. В «Записках...», так много говорящих о семейной жизни, «по умолчанию» оказалось пропущено то главное, что всегда было сердцевиной христианского брака. То, что заставляет ехать за мужем в далёкое село, рожать, воспитывать, тянуть на себе детей, хозяйство, приход; годами, десятилетиями делить супруга с десятками, а то и сотнями прихожан и духовных чад, терпеливо переносить его поздние приходы домой, усталость, практически полное отсутствие времени на саму себя и детей, безденежье и бытовую неустроенность. Это любовь, которая долготерпит, все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит и - никогда не перестаёт.
Рубрики: | |
http://magazines.russ.ru/novyi_mi/2008/12/pu19.html Четверг, 18 Декабря 2008 г. 20:15 ()
Юлия Сысоева. Записки попадьи. Особенности жизни русского духовенства. М., “Время”, 2008, 208 стр.
Выступить за пределы непосредственных нужд ситуации - бытовой, семейной, профессиональной - и в этой книге предлагается ненавязчиво. Хотя заметки жены современного священника, казалось бы, предполагают проповеднический напор. Однако Юлия Сысоева обозначает свои намерения как четко ликбезовские и на протяжении всего повествования им следует честно.
Эта книга вообще своего рода честная журналистская работа. С систематизацией материала, простыми аналогиями, уместными иллюстрациями из жизни - не собственной авторской, а опять же по-журналистски собранными из биографий случайных попутчиков, знакомых, друзей.
Рассказ о быте священства можно прочитывать на двух разных уровнях. Самый широкий адресат книги - воспитанное на образах мексиканских падре народное сознание. Характерной чертой которого (в книге, кстати, эта тема совсем не затронута) является прочная ассоциация храма с шикающими злющими старушками, сживающими с религиозной дорожки красивых да молодых. Пора, пора бы уже сделать главным персонажем церковного действа не обросших сединой популярного мифа старушек, а самого священника. Это будет первый шаг к преодолению “дикой необразованности” православного нашего люда по части религиозного быта. Дальше желательно бы разучиться засовывать нос в продуктовую сумку к священнику, обсуждать наряды его жены - в общем, в принципе подойти к нему именно с той стороны, которая обращена к нам как к прихожанам, а не соглядатаям.
Любопытно и полезно для пресечения досужих домыслов узнать, из чего складывается священническая зарплата, сколько картофелин должен почистить семинарист за одно дежурство на кухне, чем девушки-“регентши” отличаются от девушек-“иконописок”, как происходит распределение служителей по храмам и что за людей на “церковном сленге” называют “шаталова пустынь”… Но мир “белого” духовенства становится ближе не потому - а в момент осознания второстепенности этих и других подробностей работы и быта для героев книги. Это жизнь с принципиально иначе расставленными акцентами, которые, будучи перенесенными в вовсе не воцерковленный быт, могут вызвать чувство нешуточного стыда за нашу, мирскую, духовную немощь. Так, кокетливо мечтать устроиться на работу в семинарскую кухню, чтобы словить непьющего жениха, может каждая девушка.
А вот выдюжить роль матушки: в постоянном риске оставить обжитый дом - а то и подвал, сторожку, избу с неисправной печью, - наедине с потекшими кранами, в заботе о пяти детях и пятнадцати гостях, в смирении со скудным батюшкиным доходом, в ожидании круглосуточно занятого мужа, который в поздний час, был в деревне случай, забрался на крышу автобусной остановки от окруживших волков?.. В мирской повседневности предполагаемо влюбленные люди ссорятся и расстаются и из-за менее впечатляющих осложнений совместной жизни. Священник в этом аспекте предстает как образец осознанного жизненного выбора и ответственного принятия всех его последствий. Откуда берутся мужество батюшки и смирение его жены? В книге об этом измерении их жизней, таком же непосредственно ощутимом, как хлопоты быта, почти ни слова. Но оно предполагается. “Священник служит не ради того, чтобы кормить семью!” - девушка выходит замуж за священника не для того, чтобы иметь мужчину в своем распоряжении, и вместе они не для того, чтобы угождать друг другу. Это двое, обращенные к Третьему, быт, созидаемый ради необытовленного, частная повседневность, обращенная в миссию.
Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Юлия Сысоева
Записки попадьи Особенности жизни русского духовенства
ПРЕДИСЛОВИЕ
Эта книга задумана как рассказ о жизни, быте и семейном укладе российских православных священников.
Годы безбожия и гонений на Церковь и верующих давно канули в лету. Никого не удивляют храмы, которые строятся и восстанавливаются из разрухи, члены правительства, которые появляются в церквах по большим праздникам и встречаются с высшим духовенством на официальных мероприятиях.
Но все же каждый раз, когда люди видят в метро, на улице или в магазине священника в черной рясе, обязательно бросают удивленные взгляды, точно видят пришельца из космоса или, как минимум, из прошлого века.
Эта книга – взгляд изнутри, повествование человека, который не понаслышке знает о жизни духовного сословия в современной России.
Правда, и ничего, кроме правды – таков замысел автора.
ВСТУПЛЕНИЕ
Все видят храмы, но не все знают, что происходит внутри. Все видят священников, но далеко не все знают, как они живут.
В России давно не существует сословных делений, но, пожалуй, единственное сословие, которое выжило и продолжает существовать – это духовенство.
О его жизни, быте, традициях практически ничего не известно нашим соотечественникам, не говоря уже о зарубежных собратьях. Тем не менее, именно эта сторона жизни всегда вызывала неподдельный интерес, как правило, обрастая сказками и народными легендами.
Если священник идет по улице в рясе и с крестом, на него всегда оглядываются, а если он еще и с женой, это вызывает уже почти истерическое любопытство.
Кстати, еще десять лет назад многие наши сограждане даже не знали, что православные священники в основном женатые. Очень часто, когда я появлялась на улице с мужем, нам задавали вопросы типа:
– Скажите, а разве священникам можно жениться?
Или какой-нибудь подвыпивший мужичок, отваливший от пивной, мог бросить реплику:
– Батюшка, а вам с женщинами ни-з-зя!
На что мой муж отвечал:
– С женщинами ни-з-зя, а с женой можно.
Да, видимо, наши сограждане, насмотревшись мексиканских сериалов, в которых обязательно присутствует какой-нибудь падре Бениньо, совсем позабыли родную литературу, например сказку А. С. Пушкина «О попе и о работнике его Балде». В сей знаменитой сказке попадья-то имелась.
РЕЛИГИОЗНЫЕ РУССКИЕ И НОВЫЕ СВЯЩЕННИКИ
Все знают, что в Израиле существуют религиозные и нерелигиозные евреи.
Религиозные евреи четко отделяют себя от светского общества, не желая иметь с ним ничего общего, поэтому израильское общество расколото на две половины.
В России подобные понятия тоже существуют, только негласно.
Ни одному русскому не придет в голову охарактеризовать себя как религиозного или нерелигиозного. Хотя практически каждый второй называет себя православным, но из этого не следует, что он религиозен. Так же, как в Израиле почти любой еврей может назвать себя иудеем, но это еще не означает, что он религиозен или нерелигиозен.
Религиозного русского можно охарактеризовать как человека, активно живущего церковной жизнью и поэтому в той или иной степени отделяющего себя от всего светского. Это не значит, что он не работает на светской работе, а его дети не посещают школу в соседнем дворе. Он и работает, и дети его учатся, но религиозные русские отделены от светского общества, а более всех отделено духовенство, стоящее во главе русского религиозного сообщества.
И раз уж мы говорим об особенностях жизни нового духовного сословия в новой, посткоммунистической России, хочется рассказать совсем немного и о старом духовном сословии – в старой России. И конечно, лишь с точки зрения обывателя.
В старой России, до 1917 года, общество жестко делилось на сословия. Браки между представителями разных сословий совершались крайне редко. В одном художественном произведении, уже не помню в каком, мать-купчиха возмущалась до глубины души, что дочь осмелилась просить у маменьки с папенькой благословение выйти замуж за семинариста. «Чтоб дочь да попадьей была!» – негодовала купчиха. Правда, я знаю одну подобную историю, которая произошла в наше время, но о ней позже.
Так что же было тогда духовное сословие?
Начнем с того, что священник прежде всего был государственным чиновником, а Церковь кроме духовного окормления паствы выполняла еще и роль государственной организации, то есть роль современного ЗАГСа – со всеми вытекающими из этого негативными последствиями. Дети священнослужителей должны были идти по стопам отцов не по призванию, а по происхождению. Отсюда карьеризм, цинизм и прочие извращения того времени. Среди поповских детей было много революционеров и озлобленных безбожников. Яркий пример писатель Помяловский – сын священника, прошедший стандартный путь поповича и впоследствии прославившийся скандальным по тем временам произведением «Очерки бурсы». Не стоит рассматривать «Очерки…» как историческое пособие, ибо если принять все описанное там за правду, то не было бы у нас противоположных, положительных примеров. А ведь несмотря на такие условия, даже тогда появлялись великие святые, например Иоанн Кронштадтский, выходец из того же сословия, что и Помяловский, – сын бедного деревенского дьячка, который после окончания Санкт-Петербургской духовной академии, чтобы получить приход, женился на так называемой «закрепленной» невесте. Схема получения сана и прихода стандартная для того времени, но результат противоположный. Разница в том, что один был верующий и горел любовью ко Христу, которому и собирался посвятить жизнь, а другой нет.
Как ни странно это звучит, но революция и отделение Церкви от государства явились великим благом для самой Церкви, которая страданиями очистилась от той порочной системы, в которой пребывала долгое время. И само священство было как бы просеяно, как говорится в Писании, отделены были овцы от козлищ. Овцы стали мучениками за веру, а козлища отреклись от нее, – веры, впрочем, у них и не было, а была только сословная принадлежность. Но после революции Церковь еще долго была вынуждена существовать в условиях советского социализма, подвергаясь постоянным притеснениям и гонениям.
После падения коммунистического режима был упразднен институт уполномоченных по делам религий. Именно уполномоченные решали, кого допустить, а кого не допустить в семинарию, кому принимать сан, а кому не принимать. Не всякий желающий мог стать священником. Стоило только изъявить желание принять сан, как власти тут же выстраивали на пути человека массу препон. А имея высшее образование, попасть в семинарию или рукоположиться было практически невозможно. Например, один ныне известный московский священник рассказывал, как, будучи крупным ученым, ради возможности принять сан вынужден был уволиться из своего НИИ и устроиться работать при храме дворником. Но так обстояло дело с русскими.
В советское время в Церкви было очень много священников – выходцев из Украины, вернее из Западной Украины. К этому было несколько причин. Первая – историческая. Западная Украина отошла к Советскому Союзу только в тридцать девятом году согласно пакту Молотова-Риббентропа. Стоило только Советскому Союзу заняться зачистками и коллективизацией на новых территориях, как началась Великая Отечественная война. В 1946 году на Львовском соборе западноукраинские униатские приходы перешли к Русской православной церкви. Таким образом, более тысячи приходов на одной Львовщине стали православными. Половина всех приходов православной церкви находились на Украине. По данным на 1988 год, из 6 000 всех приходов 3 000 сосредоточены на Украине. Западная Украина, от которой Церкви досталось более тысячи приходов, избежала всех гонений со стороны советской власти. Не стоит забывать, что Церковь подверглась жесточайшим гонениям и практически полному уничтожению. Западноукраинская религиозность резко отличалась от русской большей эмоциональностью и подчеркиванием важности самой обрядовости – из-за сильного влияния католичества. Вторая причина засилья украинских священников – это, конечно, сильная семейственность и клановость. В отличие от российских безбожников, не помнящих родства, на Украине, несмотря на советскую власть, сохранялись целые села с традиционно православным укладом жизни. Итак, семейственность плюс традиции давали основной процент абитуриентов семинарии. Учитывая украинский пиетет к советскому правительству и требоисполнительную религиозность, властям выгодно было допускать в семинарию и к священству именно украинцев, которые становились бы просто послушными требоисполнителями, а не проповедниками и миссионерами. Поэтому русских священников в советское время было очень мало, а настоятелей и того меньше из-за влияния украинской национальной клановости, проталкивания родственников и при поддержке уполномоченных.
Не будем рассуждать, какими были священники в советское время. Но после упразднения института уполномоченных не только стало легче жить Церкви, но самое главное – за последние пятнадцать лет выросло целое поколение новых русских священников. Именно о них и пойдет речь в этой книге.
ЧЕМУ УЧАТ В СЕМИНАРИИ, или ОЧЕРКИ СОВРЕМЕННОЙ БУРСЫ
Я б в священники пошел,
пусть меня научат.
Прежде чем описывать жизнь священников, необходимо рассказать, откуда они берутся. Понятно, что не из капусты.
Семинария не является обязательной ступенью на пути к священству. Тем не менее это место, где Церковь неутомимо кует свои кадры.
Семинария и духовная академия – это смесь иезуитского колледжа, православного братства и армии, вернее, закрытого военного училища. Казарма – общежитие, наряды – послушания, от армейских ничем почти не отличаются. Начальной ступенью духовного образования является семинария, последующей – академия. Обучение в семинарии и академии в общей сложности продолжается восемь лет. Раньше, еще совсем недавно, четыре года обучались в семинарии и четыре в академии. Ныне пять лет учатся в семинарии и три года в академии. Ни в одном светском учебном заведении так долго не учатся.
Если студент женится во время учебы в семинарии и принимает сан, то продолжить обучение в академии он сможет только на заочном отделении. Большинство учащихся принимают сан еще в семинарии и при желании продолжить образование переводятся на заочное обучение. Некоторые же ограничиваются только семинарским образованием. Насильно никого учиться не заставляют, всегда можно уйти, перейти на заочное отделение или даже сдать экзамены экстерном. По окончании академии особо талантливые, как правило, защищают диссертацию и удостаиваются получения ученой степени. В богословии существует три ученые степени: кандидат, магистр и доктор. Ученые богословы преподают в духовных учебных заведениях, коих на сегодняшний день в стране предостаточно.
ТРИСТА ЛЕТ МОСКОВСКОЙ ДУХОВНОЙ АКАДЕМИИ
Семинаристы всегда бегут; не хватает им времени, вот и спешат. Бежит семинарист по лаврской аллее, под мышкой держит папку, папка падает на землю, и из нее высыпаются конспекты. Студент кидается их поднимать и в сердцах бросает: «Триста лет!»
Торопятся приятели-семинаристы на занятие, и тут один из них хлопает себя по лбу и говорит: «Триста лет! Учебник забыл».
Недавно, в 1986 году (для такого учебного заведения это недавно), московские духовные школы праздновали трехсотлетие своего основания. Вот после сего празднества и укоренилось среди студентов выражение «Триста лет». Одно время семинаристы носили даже значки, идентифицирующие студента именно Московской семинарии, на которых было написано «Триста лет Московской духовной академии».
В этой главе пойдет речь об истории МДА. Конечно, и без того существует множество книг на эту тему, но кое-что описать все же придется. Во всех справочниках вы найдете примерно следующие тексты:
...Московская Духовная Академия, являющаяся крупнейшим центром духовного образования в Русской Православной Церкви и первым высшим учебным заведением в России, была основана в 1685 году. До 1814 года она носила название Славяно-греко-латинской академии и размещалась в центре Москвы в Заиконоспасском монастыре. Академия унаследовала лучшие церковно-богословские и культурно-исторические традиции Православия.
Стоит ли упоминать всем известные факты, что выпускниками Славяно-греко-латинской академии были такие ученые мужи, как Ломоносов или Магницкий.
В 1814 году под руководством выдающегося церковного деятеля того времени архимандрита Филарета (Дроздова) произошли реформа духовных школ и перевод Духовной академии в Троицкую Лавру.
Здесь стоит отметить, что пребывание Академии и Семинарии в Троицкой Лавре стало символичным и остается таким по сей день в связи с почитанием в нашем народе Преподобного Сергия Радонежского. С именем Сергия у верующих людей связано очень много. К его молитвенному заступничеству, как принято выражаться в православии, прибегают в первую очередь, когда молятся об успехах в учебе или о поступлении на учебу. Особый отпечаток почитания Преподобного на всю жизнь остается и на выпускниках московских духовных школ.
Но вернемся к истории. Революционные потрясения, происшедшие в нашей стране, не обошли стороной и Церковь. Это были страшные годы для ее служителей. В конце 1917 года МДА была закрыта, многие студенты и преподаватели репрессированы. Возрождение началось спустя почти тридцать лет. В 1944 году в Новодевичьем монастыре открывается Православный богословский институт. Уже в 1946 году он преобразуется в Московскую духовную академию, а в 1949 году происходит возвращение во вновь открывшуюся Троице-Сергиеву Лавру. Общежитие и аудитории студентов размещаются в отремонтированном здании царских чертогов (о чертогах еще будет упомянуто). А в конце 1954 года МДАиС был возвращен Покровский академический храм, в котором ранее размещался городской Дворец культуры. Последний корпус вернули уже в конце восьмидесятых; о нем тоже речь пойдет далее.
ВСТУПИТЕЛЬНЫЕ ЭКЗАМЕНЫ
Для поступления в семинарию в первую очередь нужна письменная рекомендация архиерея из той епархии, к которой принадлежит абитуриент. Принимают в семинарию с восемнадцати лет, имеющих образование не ниже среднего, холостых или женатых первым браком. В советское время из-за препятствий, создаваемых властями, обладателям высшего образования в семинарию путь был закрыт. В последнее время среди учащихся духовных школ очень много имеющих высшее образование, тогда как совсем молодых юношей, поступивших сразу после школы, немного.
Вступительных экзаменов в семинарии целых шесть, конкурс туда всегда примерно такой, как в престижный московский институт. Экзамены включают проверку на знание церковнославянского языка, Закона Божьего, церковного пения, сочинение. Но главное – собеседование, на котором определяется уровень духовной подготовки поступающего, а также благонадежность и сознательный выбор пути. Конечно, невозможно на одном собеседовании определить стопроцентную благонадежность, поэтому иногда в студенты попадают и «неблагонадежные». Такие либо отсеиваются за годы учебы, либо все же попадают в духовный причет.
Во время вступительных экзаменов абитуриенты живут в семинарии с тем распорядком дня, который их ждет в годы учебы. Длятся испытания до середины августа. Уже во время экзаменов за абитуриентами начинают пристально наблюдать представители инспекции. Система контроля над студентами в семинарии и академии развита как нигде, она является многоуровневой. Главное лицо в семинарии – ректор. Заведующий по учебной части – проректор. За дисциплиной надзирает инспектор; как правило, это иеромонах (монахсвященник). А у инспектора, в свою очередь, имеется старший помощник, которому подчиняются простые помощники. Кстати, в отличие от армии или военных училищ и несмотря на столь жесткую иерархическую систему контроля, в семинарии и академии не существует дедовщины.
По окончании вступительных экзаменов на торжественном обеде объявляют фамилии поступивших, и каждый абитуриент ждет этого со страхом и трепетом. Поступивших отпускают домой – до первого сентября. По этому поводу вспоминается история, происшедшая с моим супругом, тогда еще будущим, после поступления семинарию. Помните знаменитый для нашей страны день 19 августа 1991 года? В Москве в этот день безостановочно шел дождь, начавшийся, кажется, еще накануне. Церковь же в этот день отмечает один из великих двунадесятых праздников – Преображение Господне. В семинарии оглашали списки поступивших. В тот год там был особенно большой конкурс, абитуриенты впервые поступали без санкций уполномоченных. Наверное, каждому поступавшему в вуз знакома радость, когда после тревог и переживаний вступительных экзаменов находишь свою фамилию в списках поступивших и понимаешь, что ты уже студент и впереди много-много всего нового и интересного. Память об этой радости остается на всю жизнь, и, наверное, любой умудренный опытом седовласый профессор всегда с особой теплотой вспомнит ее. Вот и мой семинарист, вернувшись в Москву, замершую в ожидании развязки путча, не видел пред собой ничего, а шел по улицам, залитым непрерывным дождем, и пел псалмы. В подземном переходе к нему подошел какой-то замшелый мужик:
– Ты че поешь? Пьяный, что ли?
– Нет, просто весело, праздник сегодня.
– Возьми у меня травки – еще веселее будет.
– Мне и так весело, зачем радость портить, – ответил счастливый семинарист.
УЧЕБНЫЙ ПРОЦЕСС
Одна прихожанка спрашивает другую:
– Ты куда идешь?
– В семинарский храм.
– Да ты что, там же людей нет, одни семинаристы.
– Да я причаститься.
– Так у них и причастие учебное!
Семинарский анекдот
Курсы в семинарии называются классами. Семинарию заканчивают далеко не все поступившие. Вылететь отсюда гораздо легче, чем из любого светского вуза. Дисциплина железная, постоянный контроль со стороны начальства, учебные нагрузки запредельные. Хотите домой, повидать любимую маму и поесть горячих пирожков – пишите прошение на увольнительную. И нет гарантии, что ее дадут. Любая мелкая провинность, например опоздание к вечернему отбою, карается выговором, который вносится в личное дело и застревает там до окончания учебы. Несколько выговоров – «вылет» обеспечен. За более крупные провинности, например пьянство или курение, – мгновенное удаление за пределы семинарских стен без права возвращения обратно.
В течение четырех (теперь уже пяти) лет обучения в семинарии будущий священник изучает более тридцати предметов, аналогов которым в светских вузах практически нет. Это тонкости понимания Библии, богословие и церковная психология, основы ораторского искусства, техника проведения богослужения. Первую половину дня идут занятия. После обеда начинаются так называемые самостоятельные вечерние занятия, которые можно сравнить с группой продленного дня в школе, когда ученики сидят в классе под видом подготовки уроков, но при этом упорно валяют дурака. Кроме того, семинарист раз в неделю, в один из будних дней, обязан петь в хоре, то есть нести клиросное послушание.
Вечерние занятия являются обязательными. Семинаристы их не любят, поэтому используют все возможности и уловки, чтобы прогулять, проще говоря, откосить, пообщаться с регентшами или с друзьями-сокурсниками. Куда приятнее пойти на свидание с девушкой в соседний парк (благо вокруг Лавры очень много уютных укромных местечек, где можно уединиться, пошептаться), чем сидеть в душном классе. Рядом с семинарским корпусом есть старый парк с темными аллеями и бурно разросшимися, давно не стриженными кустарниками. Еще лет десять назад там стояли заброшенные качели-лодочки. Помните такие качели из детства, которые всегда были в парках культуры почти в каждом городе? Возле качелей обязательная будка кассирши. Тормозили их такой специальной деревянной доской, которая с помощью системы рычагов поднималась над полом. Катаясь на них, я всегда вспоминала песню из фильма: «Крылатые качели летят, летят, летят». Так вот, в старом семинарском парке и стояли те самые ржавые забытые качели, давно без тормозов и неизменной кассирши, словно призрачное воспоминание из недавнего детства. В то время на них перекаталось множество семинаристов со своими невестами, прежде чем, как в песне, разлететься кто куда. Теперь эти семинаристы давно уже маститые протоиереи, а их невесты солидные многодетные матушки. Л качели исчезли; уж не знаю, кто здесь постарался – то ли городские власти, то ли лаврские – загадка. Жалко, но у нынешних семинаристов нет этих скрипучих качелей, на которых, сливаясь со светом и воздухом, можно было на несколько мгновений вернуться в беззаботное прошлое и окунуться в романтику ожидаемого будущего. В мимолетную романтику, которая зыбким видением посещает нас единожды на пороге взрослой жизни. В те прощальные мгновения, которые нам уже не достанутся, и которые, дай Бог, как и мы в свое время, испытают наши дети.
Но вернемся к нашему повествованию.
Особо продвинутые студенты время, отведенное на самостоятельную подготовку, не тратят даром, учатся и учатся, часами просиживая в богатейшей академической библиотеке, пока другие гуляют или режутся в классе в морской бой.
По окончании семинарии выдается диплом, так и хочется добавить – государственного образца, но здесь следует оговориться. Государственных дипломов в духовных школах нет. Церковь давно отделена от государства. Единственным вузом Русской православной церкви, который имеет право выдавать государственные дипломы, является Тихоновский православный университет. Следует сказать, что дипломы, получаемые в ватиканской системе образования, тоже негосударственной, всегда ценились выше любых государственных.
В отличие от светского вуза, в семинарии и академии не существует красных и синих дипломов. Аналогом цвета являются разряды: первый и второй. Поэтому у выпускника семинарии или академии спрашивают, не с каким дипломом он закончил, а по какому разряду. Неуспевающие могут вовсе не получить диплом. В таком случае выдают справку о прослушанном курсе семинарии. Есть даже шутка: «Курс прослушал, только мимо ушей».
Эта книга задумана как рассказ о жизни, быте и семейном укладе российских православных священников.
Годы безбожия и гонений на Церковь и верующих давно канули в лету. Никого не удивляют храмы, которые строятся и восстанавливаются из разрухи, члены правительства, которые появляются в церквах по большим праздникам и встречаются с высшим духовенством на официальных мероприятиях.
Но все же каждый раз, когда люди видят в метро, на улице или в магазине священника в черной рясе, обязательно бросают удивленные взгляды, точно видят пришельца из космоса или, как минимум, из прошлого века.
Эта книга - взгляд изнутри, повествование человека, который не понаслышке знает о жизни духовного сословия в современной России.
Правда, и ничего, кроме правды - таков замысел автора.
Вступление
Все видят храмы, но не все знают, что происходит внутри. Все видят священников, но далеко не все знают, как они живут.
В России давно не существует сословных делений, но, пожалуй, единственное сословие, которое выжило и продолжает существовать - это духовенство.
О его жизни, быте, традициях практически ничего не известно нашим соотечественникам, не говоря уже о зарубежных собратьях. Тем не менее, именно эта сторона жизни всегда вызывала неподдельный интерес, как правило, обрастая сказками и народными легендами.
Если священник идет по улице в рясе и с крестом, на него всегда оглядываются, а если он еще и с женой, это вызывает уже почти истерическое любопытство.
Кстати, еще десять лет назад многие наши сограждане даже не знали, что православные священники в основном женатые. Очень часто, когда я появлялась на улице с мужем, нам задавали вопросы типа:
Скажите, а разве священникам можно жениться?
Или какой-нибудь подвыпивший мужичок, отваливший от пивной, мог бросить реплику:
Батюшка, а вам с женщинами ни-з-зя!
На что мой муж отвечал:
С женщинами ни-з-зя, а с женой можно.
Да, видимо, наши сограждане, насмотревшись мексиканских сериалов, в которых обязательно присутствует какой-нибудь падре Бениньо, совсем позабыли родную литературу, например сказку А. С. Пушкина «О попе и о работнике его Балде». В сей знаменитой сказке попадья-то имелась.
Религиозные русские и новые священники
Все знают, что в Израиле существуют религиозные и нерелигиозные евреи.
Религиозные евреи четко отделяют себя от светского общества, не желая иметь с ним ничего общего, поэтому израильское общество расколото на две половины.
В России подобные понятия тоже существуют, только негласно.
Ни одному русскому не придет в голову охарактеризовать себя как религиозного или нерелигиозного. Хотя практически каждый второй называет себя православным, но из этого не следует, что он религиозен. Так же, как в Израиле почти любой еврей может назвать себя иудеем, но это еще не означает, что он религиозен или нерелигиозен.
Религиозного русского можно охарактеризовать как человека, активно живущего церковной жизнью и поэтому в той или иной степени отделяющего себя от всего светского. Это не значит, что он не работает на светской работе, а его дети не посещают школу в соседнем дворе. Он и работает, и дети его учатся, но религиозные русские отделены от светского общества, а более всех отделено духовенство, стоящее во главе русского религиозного сообщества.
И раз уж мы говорим об особенностях жизни нового духовного сословия в новой, посткоммунистической России, хочется рассказать совсем немного и о старом духовном сословии - в старой России. И конечно, лишь с точки зрения обывателя.
В старой России, до 1917 года, общество жестко делилось на сословия. Браки между представителями разных сословий совершались крайне редко. В одном художественном произведении, уже не помню, в каком, мать-купчиха возмущалась до глубины души, что дочь осмелилась просить у маменьки с папенькой благословение выйти замуж за семинариста. «Чтоб дочь да попадьей была!» - негодовала купчиха. Правда, я знаю одну подобную историю, которая произошла в наше время, но о ней позже.
Так что же было тогда духовное сословие?
Начнем с того, что священник прежде всего был государственным чиновником, а Церковь кроме духовного окормления паствы выполняла еще и роль государственной организации, то есть роль современного ЗАГСа - со всеми вытекающими из этого негативными последствиями. Дети священнослужителей должны были идти по стопам отцов не по призванию, а по происхождению. Отсюда карьеризм, цинизм и прочие извращения того времени. Среди поповских детей было много революционеров и озлобленных безбожников. Яркий пример писатель Помяловский - сын священника, прошедший стандартный путь поповича и впоследствии прославившийся скандальным по тем временам произведением «Очерки бурсы». Не стоит рассматривать «Очерки…» как историческое пособие, ибо если принять все описанное там за правду, то не было бы у нас противоположных, положительных примеров. А ведь несмотря на такие условия, даже тогда появлялись великие святые, например Иоанн Кронштадтский, выходец из того же сословия, что и Помяловский, - сын бедного деревенского дьячка, который после окончания Санкт-Петербургской духовной академии, чтобы получить приход, женился на так называемой «закрепленной» невесте. Схема получения сана и прихода стандартная для того времени, но результат противоположный. Разница в том, что один был верующий и горел любовью ко Христу, которому и собирался посвятить жизнь, а другой нет.
Как ни странно это звучит, но революция и отделение Церкви от государства явились великим благом для самой Церкви, которая страданиями очистилась от той порочной системы, в которой пребывала долгое время. И само священство было как бы просеяно, как говорится в Писании, отделены были овцы от козлищ. Овцы стали мучениками за веру, а козлища отреклись от нее, - веры, впрочем, у них и не было, а была только сословная принадлежность. Но после революции Церковь еще долго была вынуждена существовать в условиях советского социализма, подвергаясь постоянным притеснениям и гонениям.
После падения коммунистического режима был упразднен институт уполномоченных по делам религий. Именно уполномоченные решали, кого допустить, а кого не допустить в семинарию, кому принимать сан, а кому не принимать. Не всякий желающий мог стать священником. Стоило только изъявить желание принять сан, как власти тут же выстраивали на пути человека массу препон. А имея высшее образование, попасть в семинарию или рукоположиться было практически невозможно. Например, один ныне известный московский священник рассказывал, как, будучи крупным ученым, ради возможности принять сан вынужден был уволиться из своего НИИ и устроиться работать при храме дворником. Но так обстояло дело с русскими.
В советское время в Церкви было очень много священников - выходцев из Украины, вернее из Западной Украины. К этому было несколько причин. Первая - историческая. Западная Украина отошла к Советскому Союзу только в тридцать девятом году согласно пакту Молотова-Риббентропа. Стоило только Советскому Союзу заняться зачистками и коллективизацией на новых территориях, как началась Великая Отечественная война. В 1946 году на Львовском соборе западноукраинские униатские приходы перешли к Русской православной церкви. Таким образом, более тысячи приходов на одной Львовщине стали православными. Половина всех приходов православной церкви находились на Украине. По данным на 1988 год, из 6 000 всех приходов 3 000 сосредоточены на Украине. Западная Украина, от которой Церкви досталось более тысячи приходов, избежала всех гонений со стороны советской власти. Не стоит забывать, что Церковь подверглась жесточайшим гонениям и практически полному уничтожению. Западноукраинская религиозность резко отличалась от русской большей эмоциональностью и подчеркиванием важности самой обрядовости - из-за сильного влияния католичества. Вторая причина засилья украинских священников - это, конечно, сильная семейственность и клановость. В отличие от российских безбожников, не помнящих родства, на Украине, несмотря на советскую власть, сохранялись целые села с традиционно православным укладом жизни. Итак, семейственность плюс традиции давали основной процент абитуриентов семинарии. Учитывая украинский пиетет к советскому правительству и требоисполнительную религиозность, властям выгодно было допускать в семинарию и к священству именно украинцев, которые становились бы просто послушными требоисполнителями, а не проповедниками и миссионерами. Поэтому русских священников в советское время было очень мало, а настоятелей и того меньше из-за влияния украинской национальной клановости, проталкивания родственников и при поддержке уполномоченных.
Эта книга задумана как рассказ о жизни, быте и семейном укладе российских православных священников.
Годы безбожия и гонений на Церковь и верующих давно канули в лету. Никого не удивляют храмы, которые строятся и восстанавливаются из разрухи, члены правительства, которые появляются в церквах по большим праздникам и встречаются с высшим духовенством на официальных мероприятиях.
Но все же каждый раз, когда люди видят в метро, на улице или в магазине священника в черной рясе, обязательно бросают удивленные взгляды, точно видят пришельца из космоса или, как минимум, из прошлого века.
Эта книга – взгляд изнутри, повествование человека, который не понаслышке знает о жизни духовного сословия в современной России.
Правда, и ничего, кроме правды – таков замысел автора.
ВСТУПЛЕНИЕ
Все видят храмы, но не все знают, что происходит внутри. Все видят священников, но далеко не все знают, как они живут.
В России давно не существует сословных делений, но, пожалуй, единственное сословие, которое выжило и продолжает существовать – это духовенство.
О его жизни, быте, традициях практически ничего не известно нашим соотечественникам, не говоря уже о зарубежных собратьях. Тем не менее, именно эта сторона жизни всегда вызывала неподдельный интерес, как правило, обрастая сказками и народными легендами.
Если священник идет по улице в рясе и с крестом, на него всегда оглядываются, а если он еще и с женой, это вызывает уже почти истерическое любопытство.
Кстати, еще десять лет назад многие наши сограждане даже не знали, что православные священники в основном женатые. Очень часто, когда я появлялась на улице с мужем, нам задавали вопросы типа:
– Скажите, а разве священникам можно жениться?
Или какой-нибудь подвыпивший мужичок, отваливший от пивной, мог бросить реплику:
– Батюшка, а вам с женщинами ни-з-зя!
На что мой муж отвечал:
– С женщинами ни-з-зя, а с женой можно.
Да, видимо, наши сограждане, насмотревшись мексиканских сериалов, в которых обязательно присутствует какой-нибудь падре Бениньо, совсем позабыли родную литературу, например сказку А. С. Пушкина «О попе и о работнике его Балде». В сей знаменитой сказке попадья-то имелась.
КАК ЗНАКОМЯТСЯ В СЕМИНАРИИ
Семинария – это не только учебное заведение, но и место, где молодые люди находят невест.
Как правило, семинаристы стараются жениться во время учебы, чтобы закончить семинарию уже в сане. В первом классе студенты привыкают к новому образу жизни, втягиваются в учебу. Во втором, помимо учебы, начинают присматриваться к невестам, в третьем стараются определиться, чтобы в четвертом классе жениться и сразу рукоположиться. Естественно, не у всех все так гладко получается. Не все заканчивают обучение в священном сане.
Есть такая семинарская шутка.
Как говорится, в каждой шутке есть доля шутки, и говорят даже, что этот анекдот взят из реальной жизни.Семинарист подходит к первой попавшейся девушке и говорит:
– Разрешите с вами познакомиться, а то у меня через неделю рукоположение и мне срочно нужна матушка.
Знаю даже реальный случай, как один семинарист долго молился у мощей Преподобного Сергия о даровании ему невесты. И вот однажды, помолившись, он про себя решил, что кого первого встретит, та и есть его невеста. Да, для этого нужно было иметь серьезное дерзновение и великую веру, ведь такими вещами не шутят. Но его вера была награждена. Выходит этот семинарист из храма и на пороге буквально сталкивается с девушкой, которая спешит к Преподобному Сергию. Дальше следуют знакомство и счастливый брак.
Считается, что если молодой человек пришел в семинарию, значит, он уже встал на путь духовного служения. Поэтому пробные варианты типа «поучусь, а потом подумаю» здесь не практикуются.
В отличие от светского вуза, в духовном учебном заведении жениться почти необходимо, вернее не жениться, а определиться, то есть выбрать свой путь, – ведь можно уйти и в монахи. Если семинаристы не будут иметь возможность вступить в брак, то откуда в Церкви будут священники? У нас ведь Церковь православная, не католическая, а монашество принимают меньшинство, примерно десять процентов из всех учащихся.
Среди светских людей про семинарию по сей день ходит легенда, что в Троице-Сергеевой Лавре есть так называемая «аллея невест». Всякая девушка, желающая познакомиться с будущим пастырем, может сесть там на одну из лавочек и ждать своего суженого...
В действительности все это не имеет никакого отношения к современной реальности. В пятидесятых годах вновь открывшаяся семинария некоторое время соседствовала с областным педагогическим институтом. Семинаристы стали знакомиться с будущими советскими учительницами. Власти быстро пресекли столь пагубную традицию, переведя пединститут в город Орехово-Зуево, подальше от религиозного дурмана. Может, именно в те времена и была похожая традиция, но реальных подтверждений этому нет. Да и зачем эта аллея, если в самой семинарии полно барышень, жаждущих выйти замуж?
В семинарии есть две женские школы: регентская и иконописная.
Продолжение: