Коллекционер кто написал. Ненависть Миранды к коллекционерам. Мнения и отзывы читателей

Вывернуть наизнанку привычное, подойти к любому вопросу из глубины сознания — так работает постмодернизм, образцовым представителем которого выступает Джон Фаулз. "Коллекционер" (краткое содержание которого не способно передать всю глубину произведения) — это антироман, вошедший в историю.

Сжатый экскурс в любовное безумие

Выигрыш в лотерею ломает жизнь, и не одну. Клерк городской ратуши Фредрик Клегг тихонько собирает бабочек, но одна из них остается недоступной — Миранда Грей, привлекательная и образованная студентка. Одержимый ею, герой собирается пополнить коллекцию, мечтает о том, что между ними завяжется любовь. Хотя здесь могло быть место романтической истории, реальность оказывается совершенной иной.

Роман о помешательстве, похищении человека — все это собрал в одном произведении Джон Фаулз. "Коллекционер" пропитан постмодернизмом. И только он способен показать при помощи природы субъективной реальности.

Две стороны монеты: любовь и ненависть

Коллекционер двойственности. В своем романе он столкнул два мира, два восприятия, и при этом сделал героев заложниками реальности. Миранда похищена и отдалена от мира, а Клегг давно живет в собственном пространстве иллюзий. Используя эту двойственность, Фаулз манипулирует мнением читателя, предлагая два взгляда на одну ситуацию. Техника повествования ведет к столкновению точек зрения не только в отношении мотивов и целей, воспринимаемых в качестве определяющих факторов сюжета, но и в апелляции к читателя.

"Социальные противоречия и моральное противостояние" — такую тему для первого романа выбрал Джон Фаулз. "Коллекционер" открывает начало эксперимента с подачей материала. Чтобы показать разные нормы, к которым привыкли герои, автор создал индивидуальную манеру повествования для каждого из них. Миранда говорит с читателем "голосом" своего дневника, насыщенного и интеллектуальными высказываниями. Клегг подходит к пленению Миранды, словно к решению математической задачки. Он не находит ничего плохого в своих действиях и оправдывает себя. Читатель легко вовлекается в игру автора и сопереживает похитителю наравне с его жертвой, решающей эмоциональную дилемму лишения свободы.

Одновременно автор выступает психиатром, наблюдающим за поведением собственных творений. Где-то на дне подвала Клегг пытается создать Эдем, отдаленный от мирской суеты. Он тянется к Миранде, словно к аниме, поскольку с раннего детстве был лишен любви. Герой ищет ту заботу, которую не получил от матери. Ему не хватает сильного самосознания, которое бы помогло определиться с ролями людей, встреченных на жизненном пути. Клегг никогда не чувствовал себя любимым. Все важные отношения в его судьбе заканчивались трагедией, потому он попросту неспособен полюбить девушку и объясниться ей в этом.

Сказка о хрупкой бабочке — основа образности романа

Возможность выслушать две стороны одной истории и сделать вывод на основе опыта, который был прожит с персонажами, — цель, которую поставил Джон Фаулз. "Коллекционер" является уникальным примером постмодернистской литературы, которая использует различные приемы для воздействия на психику читателя при помощи образов. А стоит ли выбирать одну из сторон?

Одну из мощнейших интерпретаций фразы которую сейчас активно использует молодежь, подарил миру Джон Фаулз. "Коллекционер", отзывы о котором касаются насилия, открывает эту тему при помощи образов. Бабочки стали символом неразделенной любви, пережитой, словно болезнь. Через коллекционирование насекомых главный герой проявляет садистские наклонности — навсегда лишает их крыльев. Миранда, попадая в плен к Клеггу, остается свободной в своих снах, где может летать.

Бабочки выступают разделителем классовых отличий, что показано в эпизоде знакомства с коллекцией. Хотя Фред Клегг наделен многомерным характером, Миранда на его фоне кажется больше, чем человеком — сокровищем, которое он искал всю жизнь. И хотя герой сделал все возможное, на свой взгляд, для создания идиллии, но не сумел уберечь девушку от простуды и смерти. Клегг, как настоящий коллекционер, преследует другую женщину, на чем завершается роман, пронизанный сотнями чувств.

upd 18.09.2016:
АЛЁ! всем, кого когда-либо угораздит прочитать эту рецензию!!! на комментарии здесь больше не отвечаю, какими бы они ни были. оравы единственных и неповторимых мирандочек достали по полной.
спасибо за внимание, извините, но до свидания :)

Каждый раз, стоит кому-то из читателей хоть заикнуться о том, что Миранда отнюдь не идеал, начинаются стенания: «И что, поэтому она такой ужасной судьбы заслуживала?!». Не так одно с другим связано, поймите.

Фредерик (кстати, не надо бы называть его Калибаном, как это делает Миранда - этим вы только покажете, что считаете себя очередной мирандочкой) - на мой взгляд, Чарли Гордон, а не Холден Колфилд, не Гумберт Гумберт, не Жан-Батист Гренуй. Его трагедия - это трагедия посредственности. Он - безнравственный, это правда. Но безнравственный не в том смысле, что порочный или сознательно злодейский, а в самом прямом: нравственность в нём отсутствует как таковая. Она неразвита, да и кому было её развивать? Тётке с её заплесневелыми сентенциями «счастья не купишь» и «радуйся, что у тебя руки-ноги есть»? Коллегам, тупо и зло его высмеивающим? Фредерик всю свою небольшую жизнь провёл в глухой изоляции, в своём собственном подвале людского равнодушия. Он - нищий духом, опять же в прямом смысле слова. Он - трёхлетний ребёнок, не со зла, а по недомыслию обрывающий крылья бабочке.

А бабочка меж тем глаз не может отвести от своего отражения в зеркале нарциссизма. Она умудряется врать даже сама себе, даже в той жуткой ситуации, в которой она оказалась. Доброта, видите ли, из неё так и прёт. Посмотрим, как ведёт себя наша прекрасная, добрая и скромная принцесса (о тарелке бобов и топоре даже не говорю):

Я разбила все его уродские пепельницы и керамические вазы. Уродливые украшения не имеют права на существование.

Я разговаривала с ним так, будто он вполне нормальный.

Терпеть не могу тупиц вроде Калибана, задавленных собственной мелочностью, низостью, эгоизмом. Сколько таких! А меньшинство обязано тащить на спине этот мёртвый груз. Врачи, преподаватели, люди искусства. Конечно, и среди них есть отступники и предатели. Но если и осталась в жизни какая-то надежда, вся надежда - на них. Немногих. На нас.
Потому что и я - одна из них. /…/ В теперешней ситуации я - типичная представительница Немногих.

Поражена глубокой безнравственностью (опять же) этого заявления. Получается, что врачи не должны лечить, а преподаватели - учить тех, кто является «серой массой». А насколько сама нежная избранная бабочка по фамилии Грей взлетела над этой серостью? Да невысоко.

Миранда просто находится на более высокой ступеньке, чем Фредерик. Изначально. Только она на ступеньке этой и остановилась. Топчется, поднимается на цыпочки, тянет шею, пытаясь заглянуть выше - и ни с места. Поёт с чужого голоса, живёт чужими эмоциями, греется у чужого костра.
Величая себя человеком искусства, ничего особенного она не достигла, ничего нового не создала. Умеет, как выясняется, говорить и «вести себя» - вот и все достижения.
Бах при первом прослушивании показался ей какофонией. Но с восьмого раза она его, видите ли, полюбила. Позвольте расхохотаться. Она даже не «впитывает, как губка», а просто отзеркаливает всё, что ей говорит Ч.В. - Чарльз Вестон, полным именем названный в книге лишь единожды.
Он, Ч.В., как в воду глядел: «маленький куст рябины » никого не способен полюбить, о сострадании же или попытках взаимопонимания лучше сразу забыть.

Кстати, о Ч.В. - он напомнил мне, как ни странно, повесть «На Верхней Масловке» Дины Рубиной: Ч.В., безусловно, такая же сильная, яркая, полная жизни творческая личность, как и Анна Борисовна. Так же, как и к ней, несмотря на грубость и социофобию, тянутся к нему люди - за подлинным …

Но вернёмся к Фредерику и Миранде. Разницу между ними Фаулз с самого начала рисует несколькими скупыми и точными штрихами. Вот, например, ковёр, которым застелено узилище Миранды. У Фредерика он «очень красивый, яркий, апельсинового цвета (очень весёленький) …», у Миранды: «этот кошмарный оранжевый ковёр » и «этот ужасный ковёр цвета оранжада ». Как говорится, «по когтю - льва»…

Вторая часть романа, дневник Миранды - необыкновенно сильный авторский ход, сплошное саморазоблачение героини. Тут мне вспомнилась «Лощина» Агаты Кристи, сцена, в которой скульпторша Генриетта лепит голову Навсикаи со случайно встреченной в автобусе натурщицы. Генриетту очаровал прекрасный невидящий взгляд близорукой девушки. К сожалению, она позволила натурщице разговаривать во время сеанса. С классически прекрасных уст льётся пустая, глупенькая, злобная болтовня, непрерывный поток сплетен и самовосхвалений. Генриетта почти не слушает, но пальцы творят свою работу - и вот художница с огорчением и оторопью разглядывает своё творение, в котором отразился этот практичный, корыстный, недобрый умишко… Пропала работа.

Вот и Фаулз глубоко и безжалостно окунает нас в личность Миранды, держит крепко, не давая вырваться, невзирая на бульканье и протесты. К тому времени, как я уже третий раз с тоской проверила, сколько же ещё страниц мне терпеть это удушливое самовлюблённое кудахтанье, автор, как санитар со шприцем наготове, метко и безошибочно «вкалывает» читателю эпизод, в котором Фредерик с точно такой же тоской исподтишка проверяет, долго ли ему ещё читать Сэлинджера, самонадеянно подсунутого ему Мирандой… Высший пилотаж.

Роман неотвратимо катится к финалу. И этот финал - настоящий удар. Не какой-то фигуральный, удар там грома небесного или ещё что: он буквален, как удар в лицо чем-то тяжёлым, кухонной доской для рубки мяса, похоже.
…Кажется, стою на четвереньках. Кажется, боюсь открыть глаза, увидеть перед собой страшные красно-бурые пятна. Надо встать. Оторвать от пола сначала одну руку, потом другую. Не трогать лицо: «и раньше было мало в нём красы ». Выпрямиться.

Миранда!
Я обвиняю тебя. Это ты виновата в том, что произошло уже после того, как ты «переехала» из своего тесного подземелья в другое, ещё меньше - в деревянный ящик под яблоней. Это из-за тебя из куколки Фредерика - косной, пустой и безобидной на вид, уродливой куколки - вылупилась бабочка.
Бабочка «мёртвая голова».

Джон ФАУЛЗ

КОЛЛЕКЦИОНЕР

Когда она приезжала из частной школы домой на каникулы, я мог видеть ее чуть не каждый день: дом их стоял через дорогу, прямо против того крыла Ратуши, где я работал. Она то и дело мчалась куда-то, одна или вместе с сестренкой, а то и с какими-нибудь молодыми людьми. Вот это мне было вовсе не по вкусу. Иногда выдавалась минутка, я отрывался от своих гроссбухов и папок, подходил к окну и смотрел туда, на их дом, поверх матовых стекол, ну, бывало, и увижу ее. А вечером занесу это в дневник наблюдений. Сперва обозначал ее индексом "Х", а после, когда узнал, как ее звать, "M". Несколько раз встречал на улице, а как-то стоял прямо за ней в очереди в библиотеке на Кроссфилд-стрит. Она и не обернулась ни разу, а я долго смотрел на ее затылок, на волосы, заплетенные в длинную косу, очень светлые, шелковистые, словно кокон тутового шелкопряда. И собраны в одну косу, длинную, до пояса. То она ее на грудь перекидывала, то снова на спину. А то вокруг головы укладывала. И пока она не стала гостьей здесь, в моем доме, мне только раз посчастливилось увидеть эти волосы свободно рассыпавшимися по плечам. У меня прямо горло перехватило, так это было красиво. Ну точно русалка.

А в другой раз, в субботу, я поехал в Музей естественной истории, в Лондон, и мы возвращались в одном вагоне. Она сидела на третьей от меня скамейке, ко мне боком, и читала, а я целых полчаса на нее смотрел. Смотреть на нее было для меня ну все равно как за бабочкой охотиться, как редкий экземпляр ловить. Крадешься осторожненько, душа в пятки ушла, как говорится... Будто перламутровку ловишь. Я хочу сказать, я о ней думал всегда такими словами, как «неуловимая», «ускользающая», «редкостная»... В ней была какая-то утонченность, не то что в других, даже очень хорошеньких. Она была – для знатока. Для тех, кто понимает.

В тот год, когда она еще в школу уезжала, я не знал, кто она и что. Только фамилию отца – доктор Грей, да еще как-то слышал, говорили на встрече секции жесткокрылых, что вроде мать у нее попивает. И правда, раз встретил ее мамашу в магазине, слышал, как она с продавцом разговаривает – голосок жеманный, фу-ты ну-ты, тон барский, и видно сразу, из тех, кто не дурак выпить: штукатурка с лица чуть не валится и всякое такое.

Ну а потом в нашей городской газете напечатали, что она получила стипендию в Лондонском художественном училище и какая она умная и способная. И я узнал ее имя, красивое, как она сама, – Миранда. И узнал, что изучает искусство. После этой статьи все сразу пошло по-другому. Вроде мы как-то сблизились, хотя, конечно, не знали друг друга в том смысле, как это обычно бывает.

Не могу объяснить, отчего да почему... только как я ее впервые увидел, сразу понял: она – единственная. Конечно, я не окончательно свихнулся, понимал, что это всего лишь мечта, сновидение, и так оно и осталось бы, если бы не эти деньги. Я прямо грезил средь бела дня, придумывал всякие истории, вроде я ее встречаю, совершаю подвиги, она восхищается, мы женимся и всякое такое. Ничего дурного и в голове не держал. Потом только. Но это я еще объясню.

В грезах этих она рисовала картины, а я занимался своей коллекцией. Представлял себе, как она меня любит, как ей коллекция моя нравится, как она рисует и раскрашивает свои картины. Как мы с ней вместе работаем в красивом современном доме, в большущей комнате с таким огромным окном из цельного стекла, и вроде собрания секции жесткокрылых в этой комнате проходят. И я не молчу, как обычно, чтоб ненароком не сморозить чего, и мы с ней – хозяин и хозяйка, и все к нам с уважением. И она такая красивая – светлые волосы, серые глаза, – что от зависти все мужики зеленеют, прямо на глазах.

Ну конечно, эти все приятные мечты таяли, когда я видел ее с одним парнем, самоуверенным, наглым, из тех, кто позаканчивал частные школы и теперь раскатывают в спортивных автомобилях. Я раз на тотализаторе встретил его, он стоял у соседнего окошечка. Я вносил, а он получал. И говорит, дайте-ка мне полусотенными. А вся шутка в том и заключалась, что выигрыш у него был всего-то десять фунтов. Все они так. Ну, я видел иногда, как она в его машину садится, встречал их вместе или видел, как они в этой машине по городу катаются. Ну, тогда я очень бывал резок со всеми на работе и не вписывал "Х" в дневник энтомологических наблюдений. (Это все до того, как она в Лондон уехала. Тогда уж она его бросила.) В такие дни я позволял себе дурные мысли. Тут уж она рыдала и валялась у меня в ногах. Один раз даже я представил себе, как бью ее по щекам: как-то видел в одной пьесе по телеку, парень дал пощечину своей подружке. Может, тогда-то все и началось.

Мой отец погиб в автокатастрофе. Мне было два года. Случилось это в 1937-м. Он был пьян вдребезину. Но тетушка Энни утверждала, что запил он из-за матери. Я так и не узнал, что там было на самом деле, только вскоре после смерти отца мать уехала, оставила меня тетке, ей-то самой лишь бы жить полегче да повеселей. Мейбл, моя двоюродная сестрица, как-то раз сообщила мне в пылу ссоры (мы совсем еще были детишками), что мать моя – уличная и сбежала с иностранцем. У меня хватило глупости прямо отправиться к тетушке и задать ей этот вопрос. Ну, конечно, если уж она когда хотела от меня что утаить, это ей прекрасно удавалось. Теперь-то мне безразлично, и если даже мать жива, у меня видеть ее нет охоты. Даже из любопытства. А тетушка Энни всегда повторяет, мол, еще легко отделались. Думаю, она права.

Ну вот, значит, я рос у тетушки Энни и дядюшки Дика, вместе с их дочкой Мейбл. Тетушка – старшая сестра моего отца.

Дядя Дик умер, когда мне было пятнадцать лет, в 1950-м. Мы отправились на водохранилище рыбу ловить и, как всегда, разделились: я взял сачок и еще что там было нужно и ушел. А когда проголодался, вернулся к тому месту, где его оставил, там уже собралась целая толпа. Я подумал, ого, дядюшка, похоже, какую-то громадину на крючок подцепил. А оказалось – с ним случился удар. Его отвезли домой, только он уже не мог говорить и никого больше не узнавал.

Те дни, что мы провели с ним вместе – не так уж все время вместе, я ведь уходил бабочек ловить, а он сидел со своими удочками на берегу, но только ели мы всегда вместе и поездки к водохранилищу и домой тоже, – вот те дни с ним, пожалуй, самые счастливые в моей жизни (кроме, конечно, тех, о которых я потом расскажу). Тетушка и Мейбл насмехались надо мной из-за бабочек, во всяком случае, когда я был мальчишкой. А дядюшка – он всегда за меня стоял. И всегда восхищался, как я их умею накалывать, говорил, прекрасная аранжировка и всякое такое. И еще со мной радовался, когда удавалось вывести новый экземпляр имаго. Всегда сидел и смотрел, как из кокона выбирается бабочка, расправляет и сушит крылышки, как осторожно их пробует. Для банок с гусеницами он мне выделил местечко в своей кладовке, а когда на конкурсе «Мир твоих увлечений» я получил приз за коллекцию фритилларий, он мне подарил деньги, целую кучу – фунт стерлингов, только не велел тетке говорить. Да что там, он мне был как отец. Когда мне мои деньги вручали, чек этот, я его в пальцах зажал, а сам первым делом о дядюшке подумал, после Миранды, конечно. Я бы ему самые лучшие удочки купил... и снасть всякую... и все, чего бы он только ни захотел. Ну, это уж было невозможно.

МНЕНИЯ И ОТЗЫВЫ ЧИТАТЕЛЕЙ

ОСТАВЛЯТЬ СВОИ МНЕНИЯ, КОММЕНТАРИИ, ПРИНИМАТЬ УЧАСТИЕ В ОБСУЖДЕНИИ, ВЫ СМОЖЕТЕ ТОЛЬКО ПОСЛЕ ТОГО КАК СТАНЕТЕ ЗАРЕГИСТРИРОВАННЫМ ЧИТАТЕЛЕМ
ЗАПИСАТЬСЯ В БИБЛИОТЕКУ

ЕСЛИ ВЫ ЯВЛЯЕТЕСЬ ЗАРЕГИСТРИРОВАННЫМ ЧИТАТЕЛЕМ, ТО ВАМ НЕОБХОДИМО ВОЙТИ В СИСТЕМУ СО СВОИМИ УЧЕТНЫМИ ДАННЫМИ
ВХОД В БИБЛИОТЕКУ

08.04.2009 13:09

История загубленной человеческой жизни, мечтаний, чувств в затхлом подвале без света и свежего воздуха... На самом деле таких людей, как Фердинанд,больных душой и разумом очень много в сегодняшнем мире. И самое страшное, что в их душе нет раскаяния и нет ужаса за свои поступки...

Эта книга очень глубоко впивается в голову...

17.05.2008 15:25

не дочитала...

02.02.2008 15:32

ГЛУПОСТЬ - СИНОНИМ ЗЛА! Многое объясняет сегодняшнее "людоедское" время. ТОЛЬКО ДЛЯ СЕБЯ!
Не читала - перечитывала "Коллекционера" Написано просто и в то же время так точно! О невозможности понять друг друга... О природе ЗЛА. ПРеступрик никогда не сознается в своем преступлении, ибо "Не ведает, что творит".

16.11.2006 13:09

Я вот, например, сначала никак втянуться не могла, хотела бросить, не дочитав. Но потом... Многое очень реалистично написано: живем на самом деле в каком-то подвале!

11.09.2006 21:50

для меня это более или менее терпимое чтиво. парфюмера вообще не дочитала - не смогла, жестко для меня написано. коллекцинер может немножко и скучновато...но не противно. моментами разделяю мнение и чувства героини - главный герой начинает откровенно бесить что хочется его в самом деле убить!!!
мне больше понравилась книга - подруга фр. лейтенанта. советую, девочкам будет интересно...хотя мальчикам может тоже. про любоф!

09.09.2006 23:41

после прочтения, два дня была в трансе. и дело не в переживаниях героев. а в том, что по сюжету невежство победило жизнь, энергию, чистоту. а это не правильно! это книга - призыв бороться и побеждать!

17.01.2006 11:52

Мне книга не понравилась, заставляла себя дочитывать, хотя Парфюмера читала с удовольствием. Возможно, потому, что в Парфюмере больше действия, а в Коллекционере психология героев, на мой взгляд, предсказуема, поэтому как-то не интересно.

23.11.2005 19:53

Согласна с тем, что главные герои в "Коллекционере" и "Парфюмере" очень похожи... Наверное, своей холодной расчетливостью и отношением к жертве.

18.11.2005 19:33

Отличная книга, включающая два дневника - "маньяка" и его жертвы. Психологично и интересно.

Приведу анонс из книги:
"Весьма посредственный молодой человек, все мысли которого занимает лишь коллекция бабочек, влюбляется в девушку, превосходящую его во всех отношениях... Благодаря невероятному стечению обстоятельств ему удается похитить объект своей страсти. Но человек - не бабочка, его на булавку не наколешь. Начинается противостояние двух начал, светлого и темного. Двух личностей, каждая из которых пытается сломать другую..."

Произведений, которые позволяют перешагнуть через бумажные страницы и понастоящему сопереживать героям книги, когда их чувства становятся твоими и эмоции захлестывают девятым валом.Это дар всем ценителям настоящей литературы.