Пролетая как фанера над парижем откуда выражение. Откуда взялось выражение «пролететь как фанера над Парижем. Когда и кем впервые была сказана крылатая фраза

«…Ос-с-споди!» - послышалось сзади: кто-то налетел на меня в толпе. И столько несдерживаемого раздражения было в этом шипении, что я, как обычно, сжавшись внутри, мысленно произнесла: «Господи, помилуй!» В эти несколько секунд имя Божье прозвучало дважды, два раза Господь услышал призыв, но только в одном случае это была молитва, живое обращение, а в другом - пустой звук, междометие, смысл которого в том, чтобы дать выход эмоциям, и в данном случае эмоциям негативным.

Как получилось, что долгие семьдесят советских лет, изжив в наших душах веру, сохранили у нас привычку поминать имя Бога, по делу и без дела, просто как присказку, как огромное количество других пустых звуков, которые просто компенсируют наше неумение грамотно выражать мысли и эмоции на русском языке? Прислушайтесь, как говорит современный русский человек: в его речи постоянно звучат такие выражения, как «а Бог его знает», «ради Бога», «Боже мой» и т. д. Эти словосочетания на сегодняшний день являются уже идиоматическими, то есть не только устоявшимися, но к тому же передающими в целом иной смысл, чем тот, который содержится в каждой отдельной части словосочетания. По сути, человек, который говорит «а Бог его знает», хочет сказать всего лишь «я не знаю» и ни на секунду не вспоминает о Боге, тем более не обращается к Нему. К сожалению, эта привычка стала настолько устойчивой, что даже людям, приходящим к вере, не сразу удается избавиться от нее, более того, некоторые даже и не отдают себе отчета в том, что они продолжают суесловить. А ведь эта на первый взгляд безобидная особенность речи является большим грехом, запрет на который был выбит еще на скрижалях.

Третья заповедь Моисеева говорит: не поминай имени Господа Бога твоего всуе. В первую очередь это значит, что нельзя произносить вслух имя Бога ни в каком ином случае, кроме как в молитве или в молитвенных размышлениях о Нем. Нельзя клясться именем Бога, нельзя упоминать его в досужих разговорах, тем более нельзя употреблять это имя как ругательство или эмоциональное междометие. Каждый раз, называя Бога, используя любое из Его имен, мы тем самым призываем Его, вступаем в незримое общение, и если в этот момент все наши мысли не сосредоточены на Господе, то мы уподобляемся тем телефонным хулиганам, которые звонят, чтобы сразу дать отбой или посопеть в трубку. Это суесловие оскорбительно (если хоть что-то из того, что мы делаем, может оскорбить Творца) тем, что, поступая так, мы как будто не верим, что там, на том конце провода, может кто-то оказаться. Мы как будто не верим, что Он нас слышит, и тем самым ставим под сомнение саму возможность молитвы, духовного общения.

Но это не единственное зло, которое таится в суесловии. Возможно, еще большая опасность присутствует в самом небрежном отношении к имени Господа, в непонимании того, каким сокровенным смыслом и силой обладает это имя.

В Библии мы встречаем много имен Бога: Бог Всевышний, Бог Всевидящий, Всемогущий Бог и другие, однако только одно из них считается непосредственно именем в нашем понимании, все остальные являются лишь эпитетами, характеризующими Господа, или титулами, указывающими на Его статус. Подобным образом, обращаясь к близкому человеку, мы чаще используем ласкательные эпитеты, например «любимый», «хороший мой», «солнце мое», или же называем человека по его статусу: «отец», «учитель», «мэтр» и т. д. В обращении к Господу часто употребляемыми эпитетами являются такие слова, как «милосердый», «праведный», «исцеляющий»; к титулам относится само слово «Господь», иначе «господин», также «Господь Саваоф», что значит в переводе «Господь небесных воинств», «мой Пастырь» (Пс 22), «Спаситель», «Царь Славы» (Пс 23), «Господь Всевышний» (Пс 7), «Судия Праведный» (Пс 9:5, здесь одновременно и титул, и эпитет) и др.

Свое истинное имя Господь раскрывает лишь однажды, когда впервые является Моисею (см.: Исх 3:13–14) на горе Хорив. На вопрос пророка, что сказать сынам Израилевым о том, Кто послал Моисея к ним и как «Ему имя», Господь отвечает: «Я есть Тот, кто Я есть», так скажи сынам Израилевым: «“Он есть” послал меня к вам». Таким образом, истинное имя Господа означает «Он есть» (другой вариант перевода - «Он будет»).

Смысл этого события, а именно дара имени, очень сложно оценить в контексте современной культуры. Прежде всего стоит помнить, что в культурах древних истинное, сокровенное имя человека часто знали лишь единицы, так как считалось, что имя передает саму суть человека или предмета, несет его внутреннюю силу и тем самым дает власть над ним. И хотя ничто не может дать человеку власть над Творцом, все же, раскрывая Свое имя, Господь оказывает сынам Израиля огромное доверие и устанавливает с ними особую связь. Народ Божий это, безусловно, понимал и именно поэтому с незапамятных времен не осмеливался произносить имя Бога вслух. Лишь один раз в году, на праздник Йом-Киппур, первосвященник мог произнести истинное имя в храме. Во всех остальных случаях, при чтении священных текстов, в молитве, имя заменялось другими словами - «Адонай» (Господь) или «Гашем» (имя). В этом виде имя дошло и до нас - из тех 6828 случаев, что оно встречается в Ветхом Завете, во всех классических переводах стоит слово «Господь» или «Бог». Современная церковь сохранила эту древнюю традицию не называть Бога по имени, но обращаться к Нему «Господи» или «Господь», таким образом, трепетное отношение к Его имени как к святыне стало и нашим наследием. К тому же, если бы мы даже и захотели сегодня восстановить имя Бога на службах и в молитвах, сделать это было бы не так легко, так как его правильное звучание давно утеряно. В еврейском тексте имя присутствует лишь в виде четырех согласных - ЙХВХ. В древности знание о его полном звучании передавалось изустно, и после разрушения второго храма в Иерусалиме эта традиция была утеряна. Как оно произносилось в действительности, сегодня с уверенностью никто не может утверждать, и такие варианты, как Яхве, Иегова, являются лишь нашей догадкой.

Помимо той сокровенной связи, которую древние видели между именем и его обладателем, стоит отметить и тот особый смысл, который заложен в имени. В переводе имя Бога являет собой местоимение «он» с глаголом «быть» в третьем лице. Та форма глагола, которая звучит в Его имени, может переводится с еврейского как в настоящем, так и в будущем времени, и от этого значение может несколько различаться - либо «Он есть», иначе говоря «Он существует», либо «Он будет», что можно понять как «Он себя проявит» и вы Его узнаете по тому, что Он будет делать, каким Он будет. И в том и в другом случае Господь ничего о Себе не говорит. Отличие сокровенного имени от всех других имен кроется в том, что оно говорит лишь о существовании, реальности Бога, но никак Его не характеризует. Творец оставляет за Собой право быть Самим Собой в каждый отдельно взятый момент общения с нами - отвечая нашим ожиданиям или обманывая их. Знание имени Бога позволяет нам понять, что мы ничего не знаем о Нем, что каждую встречу с Ним следует ждать как уникальный, непредсказуемый и неповторимый опыт.

Человеку крайне трудно принять подобную неопределенность в отношениях, и мы все время пытаемся свести наше представление о Боге к нескольким простым формулам, которые основываются на нашем опыте, на знании священных текстов и т. д. То же делали и наши предки, и библейские герои. Известная история о пророке Ионе повествует о том, как пророк не захотел выполнять волю Божью именно из-за того, что он считал, что слишком хорошо знает Господа. Господь отправил пророка в столицу Ассирии Ниневию, чтобы тот предсказал ее жителям скорую погибель за их грехи. Но пророк бежал от Бога, так как, с его же собственных слов, боялся, что Господь по милосердию своему отменит это наказание, и Иона окажется в глупом положении, а возможно, и подвергнется преследованиям со стороны ниневитян. Возможно, догадка Ионы отчасти и оправдалась - Бог помиловал ассирийцев, но история пророка рассказывает о другом - о том, что невозможно постичь Божьи замыслы, предвидеть все, что входит в планы Бога. И если даже в отдельном, частном случае нам может показаться, что мы что-то о Боге знаем и понимаем, то рано или поздно Он открывает нам, что все наши представления ограниченны и ошибочны.

С подобной человеческой реакцией мы встречаемся и в других библейских историях, отчасти о ней повествует притча Иисуса Христа о талантах. В этой притче рассказывается о том, как хозяин, отправляясь в путь, доверяет трем слугам свое богатство. Когда же он возвращается и спрашивает, что слуги сделали с его деньгами, то от третьего слуги получает следующий ответ: «Господин! я знал тебя, что ты человек жестокий, жнешь, где не сеял, и собираешь, где не рассыпал, и, убоявшись, пошел и скрыл талант (деньги. - М. К.) твой в земле; вот тебе твое» (Мф 25:24–25). Нерадивый слуга не выполняет волю хозяина, потому что, так же как и Иона, уверен, что слишком хорошо его знает. Эти два случая, с Ионой и плохим слугой, являют собой пример двух противоположных и одновременно наиболее часто встречающихся ярлыков, которые мы пытаемся навесить на Бога. И хотя в первом варианте речь идет о Божьем избраннике, который видит Бога добрым и всепрощающим, а во втором - о нерадивом рабе, представляющем себе Бога гневливым и жестоким, в центре этих историй одна и та же распространенная человеческая ошибка - попытка заключить Бога в земные рамки, дать односложное объяснение Необъяснимому и Непостижимому.

Небрежное отношение к Богу - это грех, о котором мы не так часто вспоминаем, несмотря на то что он нарушает одну из первых и главных заповедей. Связано это, скорее всего, не с тем, что мы к нему легко относимся, а с тем, что мы часто не замечаем, как его совершаем. Даже войдя в церковь, мы не всегда придаем значение своей давно сложившейся привычке поминать имя Божье как присказку, междометие, вcплеск эмоций. И мы тем более не отдаем себе отчет в том, что суесловие, как и любой другой грех, опасно не столько своей внешней, формальной, стороной, сколько тем, что оно является выражением внутреннего недуга. Этот грех свидетельствует, во-первых, о нашем легковесном отношении к Богу, во-вторых, о том, что мы не понимаем сути молитвенной связи с Богом, которая достигается путем обращения к Нему по имени, а также той силы, которая таится в этом имени. И наконец, это говорит о том, что мы не задумываемся о том сокровенном богословском знании, которое содержат в себе имена Бога.

Окружающий мир враждебен к нашим убеждениям и вере, он учит иной истории, исповедует иные ценности, дает пример иного поведения. Иногда ему этого недостаточно и он вторгается на территорию веры, затрагивая и извращая то, что дорого нам. Мы не можем изменить мир, повлиять на привычки миллионов людей, но мы можем противостоять ему, не поддаваясь тем же искушениям. И хотя некоторые из них, подобно суесловию, могут кому-то на первый взгляд показаться не такими страшными, стоит еще раз задуматься, какую опасность они несут для верующего человека и как влияют на его отношения с Богом.

Третья заповедь учит: «Не произноси имени Господа, Бога твоего, всуе» Буквально имя Господа, как святыня, не должно употребляться в обыденных разговорах, то есть без чувства благоговения перед Тем, Кто открыл нам Себя в этом имени. Имя Божие становится огненным возмездием и карой для тех, кто клянется им ложно, обращает его в шутку или сопровождает упоминание о нем бранью. Когда мы произносим имя Божие, то как бы дотрагиваемся своей рукой до Его хитона.

Когда мы произносим имя Божие, то всевидящее око Господне устремлено в наше сердце. Имя Божие должно произноситься с таким благоговением, с каким мы поклоняемся иконе и прикладываемся к ней своими устами. Можно сказать, что имя Божие – это словесная икона Того, Кто выше мысли и слова, Кто вечен и бесконечен, Кто непостижим мыслью и невыразим человеческим языком.

В душевном плане наше сердце должно стать тем апокалиптическим камнем, на котором написано таинственное имя,– это камень белого цвета, символ чистоты. Сердце должно стать грунтом, на котором написана икона Бога как Его имя. Здесь обоюдный процесс: жизнь человека приготовляет его сердце к молитве, а молитва освящает жизнь человека.

У древних отцов не было книг и разработанного учения об Иисусовой молитве , но была чистота сердца и помыслов, которая привлекала к себе благодать Божию, и сама благодать молилась в их сердцах. Они как бы прислушивались в благоговейном изумлении к неизреченным словам этой духовной молитвы: Сам Господь был учителем ее. Нечистота и лукавство нашего сердца служат главным препятствием для Иисусовой молитвы.

Трудно написать икону на покореженной, неровной, покрытой трещинами доске. Наша жизнь не соответствует молитве, поэтому – несмотря на все книги, в которых отражен опыт святых отцов, преуспевших во внутренней молитве, даны их советы, их методы (то есть, говоря современным языком, техника молитвы),– она не прививается к нашему сердцу.

Не исправляя свою жизнь, а лишь повторяя слова молитвы, мы хотим совместить несовместимое. И бедняк может пригласить царя в свою убогую хижину, но мы зовем Бога в жилище своей души, полное грязи, смрадное от нашего мысленного разврата; где толкутся мысли и образы, рожденные злобой и ненавистью, похожие на брань и драку пьяных. В эту-то грязь, с которой не желаем расстаться, мы приглашаем Царя царей! Поэтому молитва, «оторванная» от нашей жизни в целом, остается бесплодной.

Роза не может прижиться посреди камней: ее корень засыхает и цветы увядают. Человек трудится над молитвой, но не видит результата и поэтому чаще всего бросает ее. Он роет колодец в песках пустыни и до воды дойти не может; от всего труда остается лишь груда вырытой земли. Здесь наша ошибка состоит в том, что мы воспринимаем молитву как нечто абстрактное по отношению к своей жизни, между тем как молитва – это экзамен, а жизнь – приготовление к нему. Спасение совершается во взаимодействии Божественной и человеческой воли. В этом смысле не только человек без Бога, но и Бог без человека «бессилен».

Творец миров дал человеку внутреннюю нравственную свободу, автономию и не берет Своего дара назад. Всесильный и Всемогущий как бы ограничил Себя перед человеческой личностью; Он дал человеку возможность свободного направления и развития его воли. В этом – богоподобие человека, в этом его величие и ответственность. Но в этом таится и метафизическая опасность свободы.

Человек, который занимается молитвой, но не изменяет свою жизнь, как бы надеется, что Бог совершит его спасение Сам, что сама молитва автоматически превратится в «спасение по необходимости». Поэтому здесь человека ожидает неудача, можно сказать, духовный крах. Молитва превращается в сочетание слов, а слова – в сочетание букв или звуков.

Молитве должно сопутствовать постоянное чувство покаяния , то есть недовольство своей жизнью, осуждение, отвержение ее и желание начать новую жизнь. Это желание должно иметь волевой характер, должна быть решимость воплотить его в дела и поступки. В каждой жизненной ситуации человеку нужно думать: «А как отразится это на моей молитве? Приобрету я благодать или потеряю?». Кратко сказать, вся наша жизнь должна быть фоном молитвы.

Человек должен непрестанно очищать свое сердце от помыслов и страстей. Самая главная и универсальная страсть – себялюбие, которое проявляется как гордость,– этот духовный изоляционизм, противопоставление себя не только людям, но и Богу.

Затем – три страсти: сребролюбие – привязанность к деньгам и вещам, которая часто выражается в накопительстве,– надежда на внешнее и мертвое; сластолюбие – похоть души, жажда наслаждений, ложное стремление найти счастье в удовлетворении своих страстей, сладость, на дне которой горечь, иллюзия, которая, рассеиваясь, оставляет душу пустой; славолюбие – ложь души, превращающая человека в актера, играющего на сцене жизни ради одобрения и аплодисментов той толпы, которую сам же человек в глубине своего сердца презирает.

Эти страсти, ослепляя человека, рождают три другие: неразумие – когда человек подменяет главную цель своей жизни – богообщение – мирообщением; незнание – когда человек отключает себя от внутренней, духовной жизни, дающей истинное знание и мудрость, и переключается исключительно на изучение внешнего, что делает его духовно слепым; забвение – забвение о вечности и смерти, об уроках, которые дает ему жизнь.

Это состояние похоже на опьянение: человек добровольно отдается страстям, забывая, что ожидает его по отрезвлении – смех демонов над его душой. Пьяница, проснувшись где-то под забором, ограбленный своими же друзьями, в своих собственных нечистотах, скоро забывает о пережитом позоре и снова тянется к вину. Это постоянное забвение грешника, постоянное искание счастья в грязной луже. Человек может испытать самые тяжкие страдания, но все забыть и ничему не научиться.

Вообще святые отцы указывают на восемь главных страстей, на восемь язв человеческой души, на восемь источников, из которых текут мертвые воды греха. Эти страсти и борьба с ними подробно описаны в аскетическом сборнике «Добротолюбие ». Без очищения души от страстей, без постоянной внутренней работы над собой преуспеяние в Иисусовой молитве невозможно: человек будет словно черпать воду разбитым, прохудившимся сосудом, и вода тотчас будет выливаться на землю, а сосуд – оставаться пустым.

Духовный план третьей заповеди – возвращение к тому же апокалиптическому образу: на белом камне, то есть на кающемся сердце, где внутренние слезы омывают грязь страстей, Дух Святый пишет новое имя. Для такой души имя Иисуса Христа всегда новое, оно открывается ей в новых глубинах, в новой красоте, в своей вечной неповторимости. Белый камень означает возможное для человека отрешение не только от греховных, но и вообще от мирских помыслов, от того, что вне Бога, от того, что по своей природе чуждо душе. Белый камень с написанным на нем таинственным именем, которого не знает никто (это состояние невозможно передать словом, оно принадлежит только тому, кто его испытал), является вечной славой святых, для которых Бог стал всей полнотой их бытия.

Исполнить третью заповедь – значит подчинить имени Божию всю свою жизнь, наполнить им время всей жизни и пространство всего сердца.

о. Рафаил (Карелин)

Пролетая, как фанера над Парижем. Красивая фраза. А откуда же она взялась? Пришлось обратиться к всемирному разуму за объяснением. Объяснение нашлось сразу, потом еще одно, потом еще... Набралось аж три версии. Пришлось все эти три варианта проверять и выяснилось, что два из них просто ложь, а одно звучит крайне неубедительно.

Делать нечего, надо выдвинуть свою версию. Но сначала о тех трех вариантах, которые можно найти в интернете.

1. Самый популярный и самый лживый изложен вот в этом тексте, кочующим с сайта на сайт.
«В далеком 1908 году известный французский авиатор Огюст Фаньер, совершая показательный полет над Парижем, врезался в Эйфелеву башню и погиб. После этого инцидента известный меньшевик Мартов писал в «Искре», что «царский режим летит к своей гибели так же быстро, как г-н Фаньер над Парижем». Позднее фонетика выражения была невольно искажена массами, что и привело к современному «пролететь как фанера над Парижем».

Юлий Мартов

Это полная чушь, и плод чьей-то чересчур буйной фантазии, так как:
а) Никаких аварий воздухоплавательных аппаратов возле Эйфелевой башни история не знает.
б) Ни наши, ни французике сайты, посвященные истории авиации, понятия не имеют ни о каком Огюсте Фаньере. Иными словами, его просто не существовало.
в) Газета «Искра», где будто-бы Мартов и опубликовал эти свои строки издавалась с1900 года по 1905 год, а затем с сентября по декабрь 1917 года. Нетрудно заметить, что в первом случае не было еще претендента с аварией, а во втором уже не было царского режима.

2. Второй вариант говорит об аналогичной аварии, но имя пилота он не называет, зато говорит о названии аппарата - дирижабль «Фленер». Тоже полная чушь, в силу того что:
a) Как уже говорилось, никаких аварий воздухоплавательных аппаратов возле Эйфелевой башни история не знает.
б) Дирижабль «Фленер» никогда не терпел крушения.
в) Дирижабля «Фленер» никогда не существовало.
д) Превратить «Фленер» в «фанеру» как-то проблематично.

Катастрофу терпит дирижабль «Гинденбург»

Для справки: терпели катастрофы дирижабли с названиями: «Гинденбург», «Шенандоа», «Акрон», «Мейкон», «R.38», «R.101», «Диксмюнде».

3. Третий вариант имеет под собой хоть немного оснований и заключается в том, что был во Франции такой президент как Арман Фальер (находился при должности с 1906 года по 1913), который уделял много внимания развитию авиации. В 1909 году он открыл первую международную авиационную выставку и в газетах на него была опубликована карикатура, где он изображен на фоне Эйфелевой башни на падающем аэроплане. Карикатура перепечатывалась, российские либералы сравнивали царский строй с пролетающим над Парижем Фальером, фраза была на слуху и Фальер в народе с легкостью превратился в фанеру.

Арман Фальер, 8-ой президент Третьей республики

У данной версии есть хоть какая-то реальная подоплека, но она вызывает сильнейшие сомнения в силу следующих обстоятельств:
а) Неужто какая-то карикатура на французского президента так потрясла умы российского общества, что послужила поводом для возникновения всенародного мема? Да и сколько было в той России людей, которые вообще слышали про этого Фальера?
б) После этой карикатуры Россия увидела массу реальных примеров более неудачных обстоятельств, которые, по идее, должны были вытеснить собой столь незначительное мифическое происшествие. К примеру, крах царского режима (вот уж кто пролетел, так пролетел), 1-ая мировая война с ее неудачными боевыми действиями, гражданская война (неисчерпаемый кладезь всяких пролетов), Отечественная война, приведшая Гитлера к самоубийству (у парня явно не все так сложилось как он задумывал) и тому подобное.
г) Ничем не подтверждается, что российские газеты перепечатывали карикатуру.
д) Даже если поверить, что революционеры и сравнивали полет Фальера с царским режимом (о чем также нет никаких сведений), то они могли делать этот только в запрещенных газетах, а тираж их и популярность по понятным причинам были не велики. Как же тогда этот образ получил столь широкое распространение?

Та самая карикатура.

Ну и наконец, возражения применимые ко всем трем версиям.
а) Сама фраза «Пролететь, как фанера над Парижем» появляется, судя по всему, в 70-х годах прошлого столетия. Отчего же корни ее надо искать в столь давно прошедшем времени?
б) Все три версии содержат в себе крах полета «фанеры» непосредственно в Париже, а по смыслу нам надо не попасть в Париж (пусть и столь неудачным образом), а миновать его, хоть и без особого на то желания.

Так откуда же тогда взялась эта фраза? Точно не известно, могу только выдвинуть версию.

В 70-х годах на экранах телевизоров стали появляться документальные фильмы, посвященные истории воздухоплавания. Франция была одной из стран-пионеров авиации. И все могли наблюдать картинку, как над городом Парижем неуклюже и в то же время настойчиво пролетает фанера — аэроплан.

Пролетая, как фанера над Парижем

Вот тогда, в чьей-то голове и родился этот красивый образ — пролетающая, над Парижем фанера.

Этот известный фразеологизм употребляется в речи тогда, когда хотят подчеркнуть крупную неудачу, потерю хорошего шанса, упущенную возможность. Полностью он звучит так: «Пролететь, как фанера над Парижем». Откуда выражение «Как фанера над Парижем» оказалось в нашем языке - порассуждаем в данной статье.

Начать стоит с того факта, что реально никто ещё не доказал точно, когда и почему эти слова вошли в обиходную народную речь. Все версии, гуляющие в Интернете и на страницах журналов, - не более чем своеобразная народная этимология, лишённая серьёзного лингвистического подтверждения.

Также известно, что никогда над Парижем не происходили крушения дирижаблей. Более того, доподлинно известны имена всех, без исключения, дирижаблей, когда-либо терпевших крушения, и среди них нет никакого «Фленера». Такие события, происходящие не в седую древность, а в обозримые исторические времена, когда в Европе уже вовсю работали журналисты, не могли бы остаться незамеченными.

Последний из приведенных вариантов мог бы стать правдивым. Тем не менее, он тоже выглядит сомнительным. Дело в том, что следуя его логике, фразеологизм должен был бы встречаться в литературе, разговорной речи уже в те годы. Но этого никто не заметил! Нет никаких свидетельств о том, что подобные слова были хоть сколько-нибудь популярны в те годы. Они появились «на слуху», вероятно, значительно позже, не ранее конца 70-х годов. И этот факт наталкивает нас на четвёртую, вероятно, самую правдоподобную версию.

Лингвисты заметили, что в литературе это выражение появилось где-то на стыке 70-х и 80-х годов. По всей вероятности, примерно в это же время (ну, может, лет на 5 - 7 раньше) фразеологизм вошёл в народную речь. В 70-е годы XX века в СССР начали массово распространяться телевизоры, а вместе с ними советский зритель познакомился с целым рядом документальных картин. Среди них было немало фильмов, посвящённых развитию воздухоплавания.

Как известно, Франция в своё время оказалась одной из немногих стран, где начала развиваться европейская . В документальных фильмах можно было видеть, как над Парижем пролетали первые неуклюжие, медлительные аэропланы. Как уже здесь отмечалось, все они были фанерными… .

Образ самолёта, лишённого грации, с трудом двигающегося над парижскими домами, и породил в чьей-то творческой голове яркую, сочную фразу, ставшую вскорости расхожим фразеологизмом. Так что рассуждая, откуда выражение «Как фанера над Парижем», стоит, вероятнее всего, принять именно эту, последнюю версию.

Приветствую вас, друзья!

Я часто задумываюсь о том, откуда в нашу речь пришло то или иное крылатое выражение. Ведь зачастую мы даже не знаем, почему именно так говорим, но зато понимаем, что означает это выражение. Мы уже разбирали возникновение некоторых выражений, таких как:

Пролетел, как фанера над Парижем

Сегодня я задумалась о том, откуда пошло выражение «как фанера над Парижем». Над происхождением этого выражения спорят до сих пор. Существует несколько предположений, и все они не очень убедительны, но имеют право на существование. Начнем по порядку.

Вариант первый

Популярной и сомнительной является версия, что когда французский авиатор Огюст Фаньер совершал полет над Парижем, а это происходило в 1908 году, то он разбился об Эйфелеву башню. Спустя некоторое время революционер Мартов писал в «Искре», что режиму царя скоро придет конец, он «пролетит» так же скоро, как Фаньер над Парижем. Однако позже фраза была искажена общественностью, поэтому и получилась данная фраза.

Здесь, конечно, можно поспорить, так как это похоже на чью-то буйную фантазию:

1. Никаких аварий, при которых бы вблизи Эйфелевой башни разбивались воздухоплавательные аппараты, в исторических хрониках не упоминается.
2. Ни на одном интернет-ресурсе нет информации об Огюсте Фаньере. Следовательно, само существование этого человека можно поставить под сомнение.
3. «Искру» не выпускали в год, когда якобы произошла катастрофа.

Вариант второй

В этой версии упоминается та же авария, но про того, кто управлял средством, ничего не говорится, однако указывается, как назывался сам дирижабль – «Фленер». Это также можно опровергнуть.

1. Как было изложено выше, аварийных полетов вблизи башни не было.
2. «Фленера» как средства воздухоплавания не существовало.
3. Трансформировать эти слова просто нереально.

Переходим к третьему варианту

Это предположение не так безнадежно, как два предыдущих. Когда-то Францией руководил президент Арман Фальер, уделявший огромное внимание тому, чтобы авиация развивалась. Правил он как раз в эти годы. В 1909 году произошло открытие международной авиационной выставки, тогда газеты опубликовали карикатуру, на которой был изображен президент на терпящем крушение аэроплане, а позади него — Эйфелева башня. Карикатуру постоянно перепечатывали, а российскими либералами было высказано сравнение царского строя с пролетающим над Парижем Фальером. Так как эту фразу передавали из уст в уста, то вместо Фальера вполне могла получиться «фанера».

Эта версия вполне может показаться реалистичной, однако возникают некоторые сомнения.

1. Неужели имеющаяся карикатура могла так затронуть российское общество? Да и многие ли в России хоть раз слышали о Фальере?
2. После появления карикатуры была масса более неудачных экспериментов, поэтому странно, что этот миф мог так засесть в головах людей. Например, если рассматривать падение царя, вот уж кто реально остался «в пролете». Если подумать, то в истории много разных моментов, где сильные мира сего явно «пролетали».
3. Нигде нет информации о том, что рисунок действительно перепечатывался газетами в России.
4. Если бы революционно настроенные россияне и сравнивали полет французского президента с режимом царя, то это бы делалось лишь в тех источниках, которые были запрещенными, а их выпуски были минимальны. Так откуда тогда такая популярность выражения?