Оксман, юлиан григорьевич. Оксман Ю. Г.: Из дневника, которого я не веду Примечание от журнала "Русская литература"

Оксман Юлиан Григорьевич (30.12.1894 (12.01.1895), г. Вознесенск Херсонской губ. – 15.09.1970, Москва) – выдающийся литературовед, пушкинист, историк, источниковед и текстолог, издатель-комментатор, деятель русской культуры; доктор филологических наук, профессор.

Ю.Г. Оксман окончил в 1912 г. гимназию в г. Вознесенске Херсонской губернии. В 1912-1913 гг. учился в Германии, в Боннском и Гейдельбергском университетах. В 1913-1917 гг. – студент историко-филологического факультета Санкт-Петербургского (Петроградского) университета. На славяно-русском отделении работал под руководством И.А. Шляпкина, С.А. Венгерова, Н.К. Пиксанова, Н.М. Лисовского; одновременно слушал лекции на историческом отделении. Участник Пушкинского семинара С.А. Венгерова. После окончания университета оставлен при кафедре русской литературы для подготовки к профессорскому званию. Первая публикация – в 1915 г. – «К вопросу о дате стихов Пушкина о старом доже и догарессе молодой» («Русский библиофил». 1915. № 3). В 1916-1917 гг. Ю.Г. Оксман публикует статьи о сюжетах Пушкина, о русских журналах, о Гоголе.

В 1917-1918 гг. – помощник начальника архива Министерства (Наркомата) просвещения, участник подготовки и проведения реформы архивного дела после Февральской революции. В 1918-1919 гг. – заведующий сектором цензуры и печати Центрархива РСФСР. В 1920-1923 гг. работал в Одессе (начальник губернского архивного управления, ректор Археологического института, член губревкома). С сентября 1923 г. – профессор кафедры архивоведения и литературного источниковедения Петроградского университета.

К концу 1920-х годов Юлиан Григорьевич становится одним из наиболее авторитетных специалистов по пушкинской эпохе и по декабристскому движению. Он сыграл большую роль в подготовке к столетнему юбилею декабристского восстания в 1925 г., опубликовал следственные дела членов Общества соединённых славян, новые материалы о «первом декабристе» В.Ф. Раевском, об одесском «гнезде» вольнодумцев.

Главный научный интерес Оксмана в 1920-е – начале 1930-х гг. – Пушкин и декабристы. Он, как и его коллеги (М.П. Алексеев, Б.В. Томашевский, В.В. Виноградов, С.М. Бонди, М.А. и Т.Г. Цявловские, Г.О. Винокур, Д.П. Якубович), считал первостепенными задачами пушкинистики прочтение рукописей Пушкина, их научное издание, комментирование.

Являясь членом Пушкинской комиссии АН СССР, представителем Пушкинского комитета Института истории искусств, учёным секретарём Института русской литературы, заместителем директора Пушкинского Дома (директорами были А.В. Луначарский – 1932-1933 гг., Л.Б. Каменев – 1934 г., А.М. Горький – 1935-1936 гг.), Ю.Г. Оксман возглавил подготовку Пушкинского юбилея 1937 г. Сосредоточившись вместе с другими пушкинистами на подготовке юбилейного академического полного собрания сочинений Пушкина, Ю.Г. Оксман одновременно выступает как инициатор и автор ряда отечественных изданий, посвящённых Пушкину. Близкое участие принимает в подготовке посвящённого Пушкину двойного тома «Литературного наследства» (т. 16-18), томов «Временника Пушкинской комиссии».

Напряжённая работа была прервана арестом 6 ноября 1936 г. До этих пор Ю.Г. Оксман дважды арестовывался (в 1930 и 1931 гг.), но ненадолго. В 1936 г. «особое совещание» осудило его на пять лет лагерей. Пресса писала о нём как о «враге народа», вместе с Л.Б. Каменевым осуществлявшем вредительство в Институте русской литературы (Пушкинском Доме). В марте 1942 г. «тройка» объявила ему новый срок «за клевету на советский суд». Десять лет жизни унесла колымская каторга. Возвращение из небытия и для самого Юлиана Григорьевича, и для его имени, вычеркнутого из всех изданий, было очень трудным.

В апреле 1947 г. Ю.Г. Оксману при помощи Г.А. Гуковского удалось получить преподавательское место в Саратовском университете. 10 апреля 1947 г. он зачислен на должность профессора. 1 января 1950 г. переведён на должность старшего преподавателя, как «имеющий учёную степень, но не имеющий документа об утверждении его в учёном звании профессора» (перевод обоснован отказом ВАК в декабре 1949 г. выдать Оксману аттестат профессора). Приказом от 27 декабря 1953 г. Ю.Г. Оксмана переводят на должность ассистента. 21 апреля 1954 г. он восстановлен в должности профессора кафедры русской литературы и работает в СГУ официально до 3 октября 1958 г. (В 1956-1958 гг. по совместительству с работой в ИМЛИ.)

«Неблагонадёжный» профессор постоянно ощущал «вирус наблюдательства»; «проработки» местные и центральные (статья Г. Пермякова в «Литературной газете» 5.10.1949), «нервная обстановка» в университете, привычное ожидание репрессий не благоприятствовали работе. Особенно тяжёлыми были 1952-1953 годы. Но учёного радовали и укрепляли горячий приём его лекций, его идей студенчеством, дружеская поддержка А.П. Скафтымова, сотрудников кафедры русской литературы, творческое участие филологов и историков в предложенных им текстологических, историографических, комментаторских проектах. Саратовский период научной деятельности Юлиана Григорьевича стал плодотворным и для самого учёного, и для филологического факультета СГУ.

В СГУ Ю.Г. Оксман читал лекционные курсы: «История русской литературы XIX века», «Литературное источниковедение», «История русской критики и журналистики», – спецкурсы: «Творчество А.С. Пушкина», «Писатели-декабристы», «В.Г. Белинский», – вёл спецсеминар, работал с дипломниками и аспирантами. Доклады Оксмана собирали огромную аудиторию.

В Саратове Ю.Г. Оксман начал много новых исследовательских работ, систематически дописывал то, что лежало ещё с 1918-1923 гг. в его папках, продолжал прерванные арестом темы. С 1947 по 1958 г. им опубликовано 36 работ (написано больше). Среди них: «А.В. Кольцов и тайное общество “независимых”» («Уч. зап.» 1948. Т. 20), «Из разысканий о Пушкине» («Лит. насл.» 1952. Т. 58), «“Письмо Белинского к Гоголю” как исторический документ» («Уч. зап.» 1952. Т. 31), «К истории работы Белинского в “Телескопе”» (Там же), «Новые тексты поэмы <К.Ф. Рылеева> “Войнаровский”» («Лит. насл.» 1954. Т. 59). В Саратове завершён капитальный труд «Летопись жизни и творчества В.Г. Белинского» (М.: Гослитиздат, 1958). В 1961 г. О. за этот труд присуждена Премия им. Белинского АН СССР. Книга Ю.Г. Оксмана «От “Капитанской дочки” к “Запискам охотника”: Пушкин – Рылеев – Кольцов – Белинский – Тургенев» вышла в Саратове в 1959 г.

В саратовские годы Юлиан Григорьевич работает над задуманной им давно книгой «Пушкин и декабристы». Своеобразным конспектом книги явилась лекция «Пушкин и декабристы», написанная к 125-летию восстания декабристов и читавшаяся в Саратовском университете в 1950-1957 гг. (Опубликована в кн.: Освободительное движение в России. Вып. 1. Саратов, 1971.) В 1955 г. на VII Всесоюзной Пушкинской конференции Оксманом был прочитан доклад о хронологии политической лирики Пушкина, в котором учёный дал отличные от традиционных датировку и истолкование «Вольности» и «К Чаадаеву». В спецкурсе по творчеству Пушкина в СГУ Ю.Г. Оксман высказал принципиально важные мысли о соотношении романа «Евгений Онегин» с декабристской идеологией, оспаривая и «декабризм» Онегина, и отнесение к «Евгению Онегину» стихов, печатаемых как X глава.

Работая над «Летописью жизни и творчества Белинского», Оксман вернулся от идеологически диктованного взгляда на «революционного демократа» к научному. Он, по существу, опровергал ленинскую оценку Белинского и особенно письма к Гоголю. Многие из пяти тысяч справок, содержащихся в книге, вводили в научный оборот новые документальные данные о Белинском, большое внимание уделялось атрибуции ряда анонимных произведений, приписываемых Белинскому, был установлен научно проверенный текст письма к Гоголю, воссоздан широкий философский, политический, литературный контекст деятельности Белинского.

Ю.Г. Оксман стал начинателем в Саратове больших коллективных трудов, к которым он привлёк филологов и историков разных поколений. Результатом работы научно-исследовательской группы «Мемуарная литература о Чернышевском» был двухтомник «Н.Г. Чернышевский в воспоминаниях современников» (Саратов, 1958-1959). Оксман готовил к печати сборник «Декабристы – поэты и прозаики» в 2 томах, возглавлял исследовательскую группу «Политическая публицистика Герцена», привлёк к работе по комментированию Собрания сочинений Герцена в 30 т. (1954-1964) самых талантливых, прошедших его текстологическую, источниковедческую школу учеников. В саратовскую группу входили аспиранты-филологи Т.И. Усакина, А.А. Жук, И.А. Винникова, Б.И. Лазерсон, Г.Н. Антонова, Ю.Б. Неводов; историки – преподаватели СГУ В.В. Пугачев, И.В. Порох. В 1963 г. под редакцией Оксмана вышел сборник «Проблемы изучения Герцена», объединивший труды русских, английских, французских, польских, чешских, венгерских учёных. Вошли в сборник и статьи саратовцев.

Неоценима школа Оксмана – лектора, руководителя спецсеминара, участника научных конференций, куратора НСО, редактора, издателя – для нескольких поколений студентов-филологов СГУ. «Научные ежегодники СГУ» филологического факультета за 1954 и 1955 годы, редактором которых был Юлиан Григорьевич, содержат рядом с работами профессоров и доцентов статьи студентов или недавних выпускников.

В октябре 1956 г. Ю.Г. Оксман был зачислен на должность старшего научного сотрудника ИМЛИ, но окончательный переезд в Москву состоялся лишь в 1958 г.

В конце 1950-х – начале 1960-х гг., в разгар «оттепели», Оксман – видный участник научно-литературной жизни в стране: он руководит группой по изданию Полного собрания сочинений и писем Герцена, входит в редколлегии «Краткой литературной энциклопедии», серии «Литературные памятники», выступает на IV Международном съезде славистов, активно участвует в подготовке Полного собрания сочинений и писем И.С. Тургенева, Собрания сочинений М.Ю. Лермонтова в 4 томах, десятитомного Собрания сочинений А.С. Пушкина. Международные научные контакты Оксмана обогащают наше литературоведение, он сотрудничает с В. Эджертоном, Е. Лампертом, А. Гранжаром, Ф. Вентури и многими учёными. Для нравственного оздоровления гуманитарной науки много значили письменные и устные выступления Оксмана о доносчиках и предателях среди советских писателей и учёных, повинных в смерти Г.А. Гуковского, в травле Ахматовой, Цветаевой, Пастернака, Б.М. Эйхенбаума, М.К. Азадовского и многих других.

Прямые преследования Ю.Г. Оксмана начались в 1963 г. Обыск, обвинения в связях с иностранными учёными, участии в зарубежных изданиях и хранении иностранной литературы, исключение в 1964 г. из Союза писателей, увольнение с работы. Оксман был выведен из редакций «Краткой литературной энциклопедии», «Литературного наследства», сектора классиков Гослитиздата, имя учёного было запрещено упоминать в печати.

В 1965 г. Юлиан Григорьевич был приглашён на работу в Горьковский университет заведующим кафедрой истории СССР В.В. Пугачёвым и заведующим кафедрой истории русской литературы Г.В. Красновым. Профессором-консультантом по двум кафедрам Ю.Г. Оксман работал с ноября 1965 г. по 1 сентября 1968 г. Статьи Оксмана выходили под псевдонимами (А.А. Осокин и Ю. Григорьев). В связи со студенческими волнениями в Горьковском университете весной 1968 г. КГБ потребовал увольнения учёного.

В последние годы жизни Ю.Г. Оксман работал над пушкинскими темами, над материалами по истории отечественной гуманитарной науки, писал воспоминания об А.А. Ахматовой, Ю.Н. Тынянове, стремился восстановить разорванные террором связи в культуре. В письмах Оксмана, опубликованных и неопубликованных, – яркая мемуарная картина эпохи, история – горькая, мужественная – подсоветской научной мысли.

Гонения на Оксмана продолжались и после его смерти. С большим трудом и очень постепенно его ученикам и друзьям удалось вернуть имя учёного в печать, издать ранее не опубликованные его работы.

Изд.:
Восстание Черниговского полка (Новые материалы) // Декабристы: Неизданные материалы и статьи. Труды Пушкинского Дома при Российской академии наук / под ред. Б.Л. Модзалевского и Ю.Г. Оксмана. М., 1925.
Пушкин в работе над «Историей Пугачёва» // Литературное наследство. Т. 16-18. М., 1934.
Рылеев К.Ф. Полн. собр. стихотворений / ред., предисл. и прим. Ю.Г. Оксмана. Л., 1934. (Библиотека поэта. Большая серия.)
А.В. Кольцов и тайное общество «независимых» // Уч. зап. Саратовского гос. ун-та. Т. 20. Саратов, 1948.
Из разысканий о Пушкине // Литературное наследство. Т. 58. М., 1952.
Письмо Белинского к Гоголю как исторический документ // Уч. зап. Сарат. гос. ун-та. Вып. филол. Т. 31. Саратов, 1952.
Неизвестные письма В.Ф. Раевского // Литературное наследство. Т. 60. Кн. 1. М., 1956.
Летопись жизни и творчества В.Г. Белинского. М., 1958.
От «Капитанской дочки» к «Запискам охотника». Пушкин – Рылеев – Кольцов – Белинский – Тургенев: Исследования и материалы. Саратов, 1959.
Пушкин и декабристы // Освободительное движение в России: Межвуз. науч. сб. Вып. 1. Саратов, 1971.
Пушкинская ода «Вольность» (К вопросу о датировке) // Проблемы истории культуры, литературы, социально-экономической мысли: Межвуз. науч. сб. Вып. 5. Ч. 2. Посвящается памяти Юлиана Григорьевича Оксмана. Саратов, 1989.
Политическая лирика и сатира Пушкина // «Тамиздат»: от осуждения – к диалогу: Межвуз. науч. сб. Памяти Антонины Петровны Оксман посвящается. Саратов, 1990.
Из дневника, которого я не веду // Воспоминания об Анне Ахматовой. М., 1991.
Оксман Ю.Г., Пугачёв В.В. Пушкин, декабристы и Чаадаев / сост., вступит. ст. и примеч. Л.Е. Герасимовой, В.С. Парсамова и В.М. Селезнёва. Саратов, 1999.
письма:
Письма Ю.Г. Оксмана к Г.П. Струве / публ. Л. Флейшмана // Stanford Slavic Studies. – Stanford, 1987. Vol. 1.
Из переписки Ю.Г. Оксмана / вступ. ст. и примеч. М.О. Чудаковой и Е.А. Тоддеса // Четвёртые Тыняновские чтения: Тезисы докладов и материалы для обсуждения. Рига, 1988.
Ю.Г. Оксман в Саратове (Письма 1947-1957) / вступ. заметка, публ., коммент. К. Богаевской // Вопросы литературы. 1993. № 5.
Письма Ю.Г. Оксмана Р.А. Резник / публ., вступл. Е. Водоноса, А. Филиппова // Волга. 1994. № 1.
Из переписки А.П. Скафтымова и Ю.Г. Оксмана / предисл., сост. и подготовка текстов А.А. Жук, публ. В.В. Прозорова // Russian Studies: Ежеквартальник рус. филологии и культуры. 1995. Vol. 1. № 2.
Письма Ю.Г. Оксмана Е.И. Покусаеву и А.С. Вознесенской / публ. и примеч. Л.Е. и В.Б. Герасимовых // Волга. 1995. № 5-6.
Азадовский М.К., Оксман Ю.Г. Переписка. 1944-1954 / изд. подгот. К.М. Азадовский. М., 1998.
Оксман Ю.Г., Чуковский К.И. Переписка. 1949-1969 / предисл. и коммент. А.Л. Гришунина. М., 2001.
«Искренне ваш Юл. Оксман» (письма 1914 - 1970 годов) / публ. М.Д. Эльзона, предисл. В.Д. Рака, примеч. В.Д. Рака и М.Д. Эльзона // Русская литература. 2003. № 3, № 4; 2004. № 1, № 2; 2005. № 4; 2006. № 1.

Лит.: Список печатных работ Ю.Г. Оксмана / сост. Ю.Г. Оксманом [в 1952 г.] // Пугачёв В.В., Динес В.А. Историки, избравшие путь Галилея: Статьи, очерки / под ред. Л.Е. Герасимовой. Саратов, 1995; Edgerton W. Julian Grigor’evich Oksman, 1895-1970 // Russian Literature. 1973. Vol. 5; Список печатных трудов Ю.Г. Оксмана / сост. К.П. Богаевская и В.А. Черных // Археографический ежегодник за 1995 год. М., 1997; Оксман Юлиан Григорьевич // КЛЭ. М., 1968. Т. 5. Стлб. 411; Берков П.Н. Ю.Г. Оксман – литературовед // Вестник МГУ. 1962. № 14. Сер. ист., яз. и лит. Вып. 3; Pokusaev E.I., Usakina T.I., Ziegengeist E. J.G. Oksman – ein hervorragender Repräsentant der sowjetischen Literaturwissenschaft // Zeitschrift für Slawistik. 1961. Bd. 6. H. 3; <Струве Г.П.> Ю.Г. Оксман (1895-1970) // Русская мысль. № 2812. 15 октября 1970; Каверин В. Литератор: Дневники и письма. М., 1988; Богаевская К.П. Возвращение: О Юлиане Григорьевиче Оксмане // Лит. обозрение. 1990. № 4; Ещё раз о «деле» Оксмана // Тыняновский сборник: Пятые Тыняновские чтения. Рига; М., 1994; Пугачёв В.В., Динес В.А. Историки, избравшие путь Галилея: Статьи, очерки / под ред. Л.Е. Герасимовой. Саратов, 1995; Коробова Е. Ю.Г. Оксман в Саратове, 1947-1957 // Корни травы: Сб. ст. молодых историков. М., 1996; Краснов Г.В. Феномен Оксмана // Новое лит. обозрение. 1998. № 34; Юлиан Григорьевич Оксман в Саратове. 1947-1958 / отв. ред. Е.П. Никитина. Саратов, 1999; Герасимова Л.Е. Проблемы гуманитарной науки в неопубликованной переписке В.В. Пугачёва и Ю.Г. Оксмана // Освободительное движение в России: Межвуз. сб. науч. тр. / под ред. Н.А. Троицкого. Саратов, 2006. Вып. 21.

Л.Е. Герасимова

"Доносчики и предатели среди советских писателей и ученых".

После разоблачения Якова Эльсберга литературная и научная общественность рассчитывала, что будут дезавуированы и исключены из Союза писателей и другие разоблаченные после XXII съезда клеветники, виновники гибели в 1937-1952 гг. сотен советских поэтов, прозаиков, ученых. Однако эти надежды не оправдались. По прямому распоряжению Ф. Козлова (секретарь ЦК КПСС) и его помощника Дмитрия Поликарпова, заведующего Отделом литературы и искусства при ЦК, были прекращены все «дела», даже самых общеизвестных предателей, клеветников и палачей.
Так, остался на своем посту Н. В. Лесючевский, директор издательства «Советский писатель», распределяющий и деньги и бумагу, отпускаемые всем московским и ленинградским писателям на житье-бытье. На основании ложных доносов Лесючевского были расстреляны в 1937 году поэты Борис Корнилов (первый муж поэтессы Ольги Берггольц) и Бенедикт Лившиц, и осуждена на многолетнее тюремное заключение писательница Елена Михайловна Тагер, автор талантливой книги повестей «Зимний берег». По клеветническому заявлению Лесючевского в Ленинградское отделение НКВД был осужден на восемь лет лагерей Николай Алексеевич Заболоцкий, преждевременно скончавшийся в 1958 году от туберкулеза, нажитого им от истязаний на допросах и издевательств и голода в лагерях.
Вместе с Лесючевским, главным литературным лидером борьбы с ревизионизмом после венгерских событий, продолжают оставаться на руководящих ролях и другие клеветники и предатели, залитые кровью русских писателей и ученых. Таков прежде всего Владимир Васильевич Ермилов, сделавший карьеру как основной свидетель обвинения в троцкизме своих товарищей по Российской Ассоциации пролетарских писателей (РАПП) - Авербаха, Киршона, Селивановского, Макарьева и других. Именно его Сталин сделал главным редактором «Литературной газеты», на страницах которой в течение многих лет шла травля лучших советских писателей и прославление бездарных популяризаторов культа личности. Именно Ермилов опубликовал к 70-летию Сталина знаменитую статью «Сталин - это гуманизм».
Вместе с Ермиловым подвизается на руководящих ролях в Институте мировой литературы и в Московском университете профессор Роман Михайлович Самарин, автор самых невежественных официальных учебников по западноевропейской литературе, вышедших в свет в пору культа личности и ныне изъятых из обращения по требованию всей научной и литературной общественности (как сборники «скверных анекдотов», бездарные и невежественные). Именно Роман Самарин явился инициатором репрессирования в 1949-1952 гг. профессоров и преподавателей Московского университета. В числе жертв его был и талантливый молодой ученый А. И. Старцев, автор единственной советской «Истории северо-американской литературы». Роман Самарин, будучи деканом историко-филологического факультета МГУ и проводя известную чистку Московского университета от «космополитов», объявил книгу Старцева об американской литературе «диверсионным актом». Вторая же большая работа Старцева под названием «Процесс Радищева», находившаяся в типографии в момент ареста автора, вышла в свет под именем Б.С. Бабкина, секретаря партийной организации Института русской литературы в Ленинграде. Самое забавное, что эту книгу Бабкин представил как свою докторскую диссертацию. Защита не состоялась, так как умер Сталин и возвратился из лагерей Старцев. Но до сих пор Старцев не возвращен к научной работе, а Самарин и Бабкин процветают.
Продолжает оставаться в числе руководителей «борьбы за мир» и главным редактором журнала «Огонек» известный своей бездарностью драматург Анатолий Софронов. Но не менее известен Софронов и как инициатор гибели в тюрьмах и лагерях многих молодых и старых писателей. Будучи председателем комиссии по приему в Союз писателей новых членов, он результаты своих наблюдений немедленно сообщал в МГБ. Особенно трагически закончилась биография детской писательницы, ученицы и сотрудницы С. Я. Маршака - Надежды Августовны Надеждиной. Отправленная в лагеря на восемь лет по письму Софронова, установившего в 1950 году, что она была в 1925 году исключена из комсомола за сомнения в гениальности Сталина, Надеждина вернулась из лагеря искалеченным инвалидом.
Для того, чтобы лучше понять, почему оказались под защитой высших партийных чиновников, вопреки директивам Хрущева, самые отвратительные гангстеры-сталинисты, следует указать, что заведующий Отделом литературы и искусства ЦК КПСС Д. А. Поликарпов является вместе с Юрием Ждановым (зятем Сталина, бывшим начальником Отдела науки при ЦК КПСС, а ныне ректором Ростовского университета) одним из вдохновителей и организаторов послевоенного антисемитского правительственного курса в области литературы и науки. По инициативе Поликарпова была начата в 1958 году травля Бориса Пастернака. Он же является ближайшим другом самых реакционных и бездарных лидеров Союза писателей - Всеволода Кочетова, Николая Грибачева и Анатолия Софронова.
Наряду с Поликарповым выдвигается сейчас на первые роли среди сталинцев А. Романов, который до недавнего времени ведал делами кинематографии при Совете министров СССР. Романов в прошлом был ставленником Лаврентия Берии и во время войны, в чине генерал-майора госбезопасности, работая в прифронтовой газете, исполнял функции надзирателя над благонадежностью писателей. Он пользовался репутацией ярого националиста, антисемита и вообще ненавистника меньшинственных народностей. Он постоянно обвинял представителей национальных меньшинств в нелояльности и заботился о том, чтобы их отправляли на самые опасные позиции. Таким образом он многих послал на верную смерть. Романов был также прямым виновником ареста и осуждения А. И. Солженицына - после того как в его руки попало письмо Солженицына к жене, в котором тот высказывал подозрение, что Сталину должно быть известно о всех ошибках и преступлениях, которые совершаются на фронте. Это письмо явилось единственным поводом для постигшей Солженицына кары. В связи с предстоящим «идеологическим пленумом» Романова называют возможным кандидатом на возглавление нового министерства по идеологическим делам, если таковое будет создано. Говорят, что за кулисами он играет сейчас большую роль и имеет больше влияния, чем Ильичев.

Воспоминания об Анне Ахматовой. -
М., 1991. - С. 640-647.

Из дневника, которого я не веду

13 октября 1959 г., вторник... У нас обедала сегодня Анна Андреевна Ахматова. За те несколько месяцев, что мы не видались, она - чисто внешним образом - очень изменилась. Как-то погрузнела - не то что пополнела, а вся "раздалась" и в то же время окрепла, успокоилась, стала еще монументальнее, чем была. К семидесяти годам исчез последний налет Ахматовой эпохи не только "Четок", но и "Anno Domini". А я ведь помню ее еще по "Привалу комедиантов", по вечерам поэтов в Петербургском университете. Помню совсем юной и гордо изысканной Ахматовой периода ее первых больших успехов, Ахматову, увековеченную Модильяни и Альтманом, в стихах Гумилева и Мандельштама...

Обычно Анна Андреевна очень осторожна в своих политических высказываниях, даже когда говорит о своей страшной судьбе, о пройденных годах нищеты, травли, тревог за Леву. Сегодня была смелее, откровеннее. Читала "Реквием", потом стихи, которые, по ее словам, она даже никогда не записывала.

Сейчас ее со всех сторон тормошат просьбами о стихах. Летом даже "Правда" попросила что-нибудь. Она послала одно стихотворение, но они все же не напечатали его.

Я спросил о состоянии ее архива. Она, оказывается, его уничтожила только в 1949 году, после вторичного ареста Левы 1 . Какая страшная потеря для нашей культуры. Уцелели, по ее словам, только письма к ней В. К. Шилейко - случайно куда-то завалились.

Самое сильное ее впечатление за последние годы - чтение Кафки. Она его прочла по-английски - один томик. Пробовала по-немецки - трудно. (Я не предполагал, что А. А. все же знает и немецкий язык...)

14 января 1961 г. В субботу вечером был у А. А. Ахматовой, привозил ей справку о ней, сданную в "Краткую литературную энциклопедию". Сделала ряд существенных уточнений фактического порядка. Протестовала против утверждения, что М. Кузмин декларировал "прекрасную ясность" акмеизма в предисловии к ее первому сборнику. М. Кузмин был врагом акмеизма, да и все акмеисты его не любили. Ошибка идет еще от статьи В. М. Жирмунского 2 , где Кузмин объединен с акмеистами...

Упоминает о том, что статью о дуэли Пушкина 3 будет переделывать - переписка молодых Карамзиных, только что изданная... черным по белому гласит о том же, что доказывала в своей работе она, полемизируя и со Щеголевым, и с Казанским 4 . Поэтому у нее пропал вкус к этой работе.

С негодованием говорит о западноевропейской критике, которая ее принимает только в масштабах 1912-1924 гг. Все позднейшее ее творчество им не нужно, его просто не замечают. Одни это делают с позиций Хлебникова и Маяковского, другие отвергают ее справа.

Спрашивал ее о Ходасевиче, она его очень ценит...

20 августа 1962 г. Был у А. А. Ахматовой. Завтра уезжаю из Комарова в Москву, зашел попрощаться. В этот свой приезд в Ленинград видел ее очень часто. Она "в хорошей форме", бодра, не хандрит, много пишет, охотно принимает друзей, особенно приезжих...

Быт не очень нормальный. Она часто болеет, ей много лет, но ухаживают за ней только соседи - жена поэта Гитовича ее кормит, гуляет с ней в соседнем лесу, топит печи. Около Анны Андреевны дежурят иногда приезжие поклонницы, часто заходит к ней Мария Сергеевна Петровых, которую она очень любит и ценит...

А. А. очень тронута моей высокой оценкой вставок в ее статью о дуэли и смерти Пушкина ("Александрина", "Граф Строганов", "Друзья Дантеса"). Она уверяет, что не печатает статьи из-за моего старого отзыва, в котором я заметил, что в статье "мало мяса", "кости торчат"...

Вспоминает, что в молодости часто ссорилась с Н. С. Гумилевым из-за того, что тот делал вид, что очень любит и ценит Случевского. Вспоминает и вечер в их доме, посвященный Случевскому (какая-то дата исполнилась). Собрались какие-то скучные тайные и действительные статские советники, не то почитатели, не то сослуживцы Случевского по "Правительственному вестнику". Читали стихи Случевского и свои вирши, посвященные его памяти. Н. С. сердился, что А. А. тяготилась его гостями.

24 ноября 1962 г. В девятом часу добрался до новой временной квартиры Анны Андреевны. Она ютится сейчас у Ники Николаевны Глен. Большая коммунальная квартира, очень захламленная (Садовая-Каретная, 8, кв. 13). 8-й этаж. Странно, что А. А. Ахматова, проводящая больше половины года в Москве, живет в таких трудных условиях - всегда "на краешке чужого гнезда", как бедная родственница, без настоящего ухода. Сперва она живет у Ардовых, затем переезжает к Марии Сергеевне Петровых, потом к Нике Глен, потом еще куда-нибудь.

Но Анна Андреевна сейчас очень бодра, в явном подъеме. Вид у нее "победный", блестят глаза, молодой голос, легкие и свободные движения. У нее сегодня были гости из Болгарии, заезжал А. А. Сурков, без конца звонят друзья. Газеты и журналы просят стихов. Правда, Твардовский неожиданно отказался печатать куски из ее поэмы, несмотря даже на специально заказанное К. И. Чуковскому послесловие, но А. А. передает поэму в "Знамя". Журнал этот не очень ей нравится, она презирает и Кожевникова, и Сучкова, но большого значения месту публикации она не придает. Лишь бы печатали полностью, без принудительных вариантов, да скорее... Но в "весну" А. А. верит... Когда же я сказал, что Москва в последние дни похожа на Петербург весною 1821 года, когда все читали IX том "Истории" Карамзина (о зверствах Грозного), А. А. со смехом заметила: "Я ведь подумала об этом же самом".

А. А. показала мне груду фотографий 1909 - 1957 годов. Вспомнила, что мы познакомились в 1924 году у Щеголевых (она очень дружила с Валентиной Андреевной)...

Потом прочла все то, что написала о Мандельштаме. Разумеется, ничего более значительного о нем я не слышал. Каждая строка этих воспоминаний драгоценна в разных отношениях. Это и мемуары, и остов биографического исследования, и проникновеннейшая характеристика. И как все это "исторично", тонко, умно, конкретно. Много "интимно-бытового" (от перечня женщин, которых любил О. Э., до обстановки его московской комнаты, в которой шел обыск перед первым арестом).

О. Э. был одним из немногих, кто высоко чтил Гумилева не только при жизни, но и после смерти.

А. А. вдруг перешла к воспоминаниям о Гумилеве. Ей показали в 1930 году место, где были расстреляны все осужденные по Таганцевскому делу (недалеко от Сестрорецка, около ст. Бернгардовка, у артиллерийского полигона, на опушке сосновой рощи). Горький отказался принять делегацию писателей, хлопотавших за Гумилева. Он в это время готовился к отъезду за границу, нервничал, болел, всего боялся. Из тюрьмы Н. С. прислал три письма (с оказиями) - одно жене, другое в издательство "Мысль", третье - в Союз писателей с просьбой о продовольственной передаче. Кстати сказать, я видел на Колыме (или в этапе) каких-то людей, сидевших с Гумилевым на Гороховой. Он довольно долгое время был в общей камере, откуда его и водили на допросы. Он был очень бодр и не верил в серьезность предъявленных ему обвинений, не допускал возможности высшей меры.

Через некоторое время после расстрела Гумилева его родными и друзьями была организована панихида по нем в Казанском соборе. Среди молящихся Анна Андреевна заметила мать и тетку Блока с Любовью Дмитриевной...

9 декабря 1962 г. вечером был у Анны Андреевны, где застал Л. К. Чуковскую. Перед моим уходом пришла Э. Г. Герштейн. Разговор начался с предложения Анны Андреевны посмотреть впервые объединенный в законченный цикл знаменитый "Реквием". Он впервые только вчера и переписан на машинке, снабженный двумя предисловиями - прозаическим и стихотворным. Я очень удивился, прочитав в цикле политических стихов то, что считал прощанием с Н. Н. Пуниным, - "И упало каменное слово..." 5 . А. А. рассмеялась, сказав, что она обманула решительно всех своих друзей. Никакого отношения к любовной лирике эти стихи не имели никогда. (Я все-таки не совсем уверен, что это так.)

Но самое странное - это желание А. А. напечатать "Реквием" полностью в новом сборнике ее стихотворений. С большим трудом я убедил А. А., что стихи эти не могут быть еще напечатаны... Их пафос перехлестывает проблематику борьбы с культом, протест поднимается до таких высот, которые никто и никогда не позволит захватить именно ей. Я убедил ее даже не показывать редакторам, которые могут погубить всю книгу, если представят рапорт о "Реквиеме" высшему начальству. Она защищалась долго, утверждая, что повесть Солженицына 6 и стихи Бориса Слуцкого о Сталине гораздо сильнее разят сталинскую Россию, чем ее "Реквием".

Я рассказывал о своей последней встрече с Гумилевым в Доме литераторов на Бассейной (в конце ноября 1920 г.)... Из Дома литераторов мы вышли вместе - я рассказывал ему о том, что видел в 1919 - 1920 гг. на территории, занятой Деникиным, и о том, что слышал от людей, бежавших из Крыма, о Врангеле. Он слушал очень внимательно, хотя, как мне показалось, знал обо всем этом не хуже меня. Он явно был на стороне белых и не придавал значения их преступлениям и ошибкам.

Анна Андреевна, как мне кажется, в последние месяцы чаще думает о Гумилеве, чем в прежние годы. Она ездила на место его расстрела и погребения...

19 января 1963 г. Позавчера А. А. Ахматова позвонила мне, напомнив, что я давно обещал к ней приехать... Застал ее в постели. Она слегка простужена (температура 37,2), но очень разговорчива и явно в большом подъеме. В "Новом мире" и "Знамени" напечатаны ее стихи. Отклонив отрывки из "Поэмы", оба журнала напечатали очень охотно ее трагические стихотворения последних лет. А. А. ждет ответа из "Москвы", где находится поэма... Несмотря на все мои уговоры, А. А. послала в "Новый мир" весь "Реквием"... Уверяет, что сделала это только потому, что "Реквием" пошел уже по рукам, может попасть за границу и т. п., а потому ей необходимо показать, что она не считает этот цикл нелегальным. Свой подъем объясняет окончанием "Реквиема" и переделкой "Поэмы". Новая ее редакция закончена была еще в сентябре, но сейчас она ее доделала, уточнила ряд мест, которые в новом свете стали предельно ясными. Смеясь, сказала, что самый отрицательный отзыв о первой редакции был мой, что в свое время ее очень огорчило.

Прочла наброски статьи об "Уединенном домике на Васильевском острове". Написано это уже давно, но ее смущал отрицательный отзыв Б. В. Томашевского. Сейчас она вернулась к этой теме (может быть, под влиянием беседы с В. В. Виноградовым и рассказов о его докладе на эту тему в Пушкинском музее).

Работа Анны Ахматовой исключительно тонка по своим конкретным наблюдениям. ... Меня очень удивляет, как А. А. всегда неуверена в ценности своих писаний о Пушкине. Точнее, она-то всегда уверена в главном, но очень опасается тех или иных мелких промахов, могущих подорвать ценность ее основных догадок и разысканий, возможности неправильных толкований, словом, она слишком дорожит своим именем великой поэтессы и боится подорвать свое положение ложным впечатлением читателей от ее научной работы в области биографии Пушкина.

23 февраля 1963 г. В 3 часа дня заехал к А. А. Ахматовой. Она сейчас живет у Маргариты Алигер... А. А. мрачна. Недавно стихи возвращены из "Знамени", "Поэма" из "Москвы", "Реквием" из "Нового мира". Она хочет забрать и сборник свой из "Советского писателя". Два месяца оттуда ни слова. Лесючевский 7 явно не хочет печатать Ахматову...

У А. А. был в гостях недавно Солженицын 8 - приносил рукопись своей поэмы, написанной ямбами. Стихом он владеет плохо. Материал для большой повести, мрачный, как все, что он пишет. А. А. сказала ему, что "бороться за эту поэму не стоит". Он понял и больше ни о чем не спрашивал...

Хочет возвращаться в Ленинград на будущей неделе. Будет работать над статьями о Пушкине. Огорчена просьбой Виноградова изъять страницы об "Уединенном домике на Васильевском острове". Я убеждал ее не соглашаться с В. В. Виноградовым, хотя Т. Г. Цявловская на этот раз согласна с Виноградовым. В свое время против гипотезы о Голодае резко высказывался Б. В. Томашевский...

29 октября 1963 г. Вечером у А. А. Она у Ардовых в той самой каморочке. Не изменилась с весны. Такая же собранная и уверенная в себе. Привезла новые стихи, восстановленную пьесу в стихах, три статьи о Пушкине (новая - о Строгановых).

В будущем году ей 75 лет, но юбилея не будет... Но книжку обещают издать в Ленинграде, Ей хотелось бы новую книгу, а не сборник.

Она знает, что у меня отобраны ее "Поэма без героя" (обе редакции) и "Воспоминания о Мандельштаме". Но не хватило духа сказать, что отобраны и некоторые мои дневниковые записи о ней - с 1957 года.

А суетна Анна Андреевна по-прежнему. Больше всего занимает ее судьба ее стихов, завоевывающих мир медленнее, чем ей хотелось бы. Она считает себя более значительным. поэтом, чем Пастернак и Цветаева. Ревнует к их славе и за гробом. Я уж не говорю о наших молодых поэтах.

27 ноября 1964 г. Утром позвонила А. А., приехавшая вчера из Ленинграда... Остановилась у Западовых, то есть в квартире Западовых, так как хозяева уехали в Переделкино... Анна Андреевна очень бодра, очень активна. Предстоящая поездка ее волнует 9 , но в то же время и поднимает жизненный тонус...

Занята трагедией в стихах 10 - переработка того, что было написано когда-то в Ташкенте, а потом уничтожено в Ленинграде после выступления Жданова...

А. А. понятия не имеет, почему ей приписывают чепуху о посмертной реабилитации Н. С. Гумилева. Вспоминает мои автографы, где ей посвящена "Русалка"...

А. А. видела блоковский сборник, изданный в Тарту. Смеясь, сказала, что Блок был очень злой и угрюмый человек, без тени "благоволения", а его стараются изобразить каким-то "Христосиком"...

30 мая 1965 г. Вечером был у Анны Андреевны. Опять, как при первых встречах с нею в Москве, она на Б. Ордынке у Ардовых.

В Лондон едет завтра, в 6 часов вечера, через Остенде. Очень ясная, уверенная в себе, настоящая королева... С 1946 года она знакома с Исайей Берлиным - он был у нее в Ленинграде чуть ли не до рассвета. Оказывается, Берлин - референт Черчилля в то время 11 . В Оксфорд берет только одну рукопись - "Пушкин в 1828 году". Стихи - не в счет. Есть и новые, которые прочла по бумажке (дата: 1958-1964)...

Вспоминали Марину Цветаеву, которую Анна Андреевна видала в 1941 году перед войной. Анна Андреевна ее, конечно, не очень любит, а стихи принимает в самых гомеопатических дозах. В Москве Марина была в полубезумном состоянии (перед их встречей арестованы были у нее муж и дочь). Очень привязалась она к Анне Андреевне, очень тянулась к ней в своей растерянности...

27 июня 1965 г. В 12 часов позвонила Анна Андреевна и попросила приехать к ней в Сокольники. Она переехала от Ардовых к Л. Д. Стенич. В Комарове уезжает 30-го дневным поездом. Она очень устала от Оксфорда, Лондона и Парижа, но победа отражается в каждом слове, в каждом жесте. На церемонию в Оксфорд приехали и некоторые русско-американские слависты во главе с Глебом Струве. Объяснение с ним по поводу того, что он пишет о ней, не привело к примирению. На ее возмущенные слова о том, что он говорит неправду, доказывая, что она "кончилась" в 1922 году, Струве заметил, что у него нет оснований менять свою общую концепцию. По-разному они смотрят и на ее роль в жизни Гумилева. Политика для Струве дороже истины...

Для Надежды Яковлевны она привезла новое издание стихов Мандельштама и "Воздушные пути", для Левы ей вручил Струве второй том Гумилева...

В Оксфорде А. А. очень многое диктовала о себе и своей работе одной англичанке, которая пишет о ней книгу 12 . В Париже виделась с Г. Адамовичем, который произвел на нее очень хорошее впечатление. Умен, не озлоблен, все понимает. Жалкое впечатление произвел Юрий Анненков. По словам Г. Адамовича, Георгий Иванов сознательно фальсифицировал свои мемуары и даже не скрывал этого в разговорах с друзьями...

14 октября 1965 г., четверг. В 3 часа, как просила Анна Андреевна, позавчера приехал к ней за новой книжкой. Сборник называется "Бег времени". А. А. нервничает, всем как будто бы недовольна. Жалуется, что у нее болят ноги, что трудно ходить, что ей негде жить ни в Ленинграде, ни в Москве, но мне кажется, что в основном все это не так уж ее трогает. Книжкой она очень довольна, радуется ее чудесному оформлению. (Художник В. В. Медведев всего добивался сам - и бумаги, и образцового набора, и суперобложки с портретом Ахматовой, написанным Модильяни).

За границу А. А. не едет. С Нобелевской премией заглохло. В трехтомник своих стихов она не верит, но вчера по телевидению передавали ее комментарий к нескольким строкам о ней в "Записных книжках" Блока. Сурков умоляет ее выступить 19 октября на торжественном заседании памяти Данте в Большом театре.

Она привезла в Гослит переводы Леопарди, сделанные ею с молодым ленинградским поэтом Найманом...

Вспомнила, что фрейлина Бунина 13 , первая русская поэтесса, была ее прабабкой. В числе ее предков был и Эразм Стогов, сибирский мореход, впоследствии ставший адъютантом шефа жандармов Бенкендорфа. Не удивилась, узнав, что я читал записки Стогова в "Русской старине".

Вспомнила П. Е. Щеголева, память которого она чтит и сейчас. Рассказывала, как Блок увлекал Валентину Андреевну уехать с ним за границу. Она была очень им увлечена, но П. Е. Щеголев в это время сидел в Крестах, а маленького Павлушу ей не на кого было оставить.

Вспоминала, как безумно ревновал ее В. К. Шилейко. Из-за этой дикой ревности она избегала встреч с Гумилевым в 1919 - 1921 гг. Видела его редко, больше на людях. Сейчас жалеет об этом. Не понимает, почему молодые акмеисты так не любят (и сейчас!) Гумилева. И Адамович, и Георгий Иванов, и даже Оцуп - за границей все стали его врагами. А. А. думает, что это месть за его высокомерно-пренебрежительное отношение к ним. Николай Степанович был ведь беспощадно откровенен в своих суждениях о стихах.

В "Беге времени" А. А. выправила несколько страниц, в которых издательство (по требованию душегуба Лесючевского) сделало искажения - например, даже стихов "Смерть поэта", посвященных кончине Пастернака... Поэму пришлось раздробить на части, чтобы напечатать хоть что-нибудь из второй главы и эпилога.

Юлиан Григорьевич Оксман (1895-1970) - историк литературы, пушкинист. Был знаком с А. А. с 20-х гг. См. о нем: Чуковская Л., т. 2, с. 553.

1. …в 1949 г. после вторичного ареста Левы - В 1949 г. Л. Н. Гумилев был арестован в третий раз.

2. Ошибка идет еще от статьи В. М. Жирмунского… - "Преодолевшие символизм". - "Русская мысль", 1916, № 12.

3. …статью о дуэли и смерти Пушкина… - См. Ахматова А. о Пушкине. Статьи и заметки. Л., 1977.

4. Борис Васильевич Казанский (1889-1962) - филолог, пушкинист. А. А. дружила с его дочерью Татьяной Борисовной Казанской. (Взяла эпиграфом к "Седьмой книге" строчки из стих. Т. Б. Казанской).

5. "И упало каменное слово…" - стих. относится к аресту Л. Н. Гумилева.

6. …повесть Солженицына - "Один день Ивана Денисовича". - "Новый мир", 1962, № 11.

7. Николай Васильевич Лесючевский (1908-1987) - председатель правления издательства "Сов. писатель". См. Чуковская Л., т. 2, с. 559.

8. У А. А. был в гостях недавно Солженицын. - См. об этом же в восп. Р. Я. Райт - "Лит. Армения", 1966, № 10, с. 61, и Никиты Струве: "Восемь часов с Анной Ахматовой" - в кн.: Анна Ахматова, т. 2, с. 343.

9. Предстоящая поездка ее волнует… - Речь идет о поездке А. А. на Сицилию.

10. …занята трагедией в стихах. - Речь идет о трагедии "Энума Элиш".

11. Оказывается, Берлин - референт Черчилля в то время… - Ошибка, см. воспоминания Берлина.

12. …англичанке, которая пишет о ней книгу. - Речь идет об Аманде Хейт.

13. Анна Петровна Бунина (1977-1829) - тетка деда А. А. по материнской линии.

Юлиа́н Григо́рьевич О́ксман (30 декабря 1894 [11 января ], Вознесенск - 15 сентября , Москва) - советский литературовед, историк, пушкинист .

Энциклопедичный YouTube

1 / 5
В 1917-1918 годах Оксман был помощником начальника архива Министерства (Наркомата) просвещения , участвовал в подготовке и проведении реформы архивного дела после Февральской революции . В 1918-1919 годах - заведующий сектором цензуры и печати Центрархива РСФСР (одновременно - член Петроградского совета рабочих, крестьянских и солдатских депутатов).
В 1920 году Оксман был приглашён ректором (бывшего Новороссийского университета) профессором Р. М. Волковым на работу в Одессу. В Одессе молодой 25-летний профессор организует семинар, а также начинает работу по организации Одесского губернского архива. Во главе с единомышленниками из числа преподавателей и студентов университета Оксман организует работу по розыску и сохранению, обзору и каталогизации документов заброшенных архивов закрытых или реорганизованных бывших государственных и военных учреждений, а также документов из личных семейных архивов, многие владельцы которых покинули Россию в предшествующие годы. В ходе работы над организацией губернского архива было принято решение о создании в 1921 году , Оксман стал его ректором. История Северного Причерноморья представляла огромный потенциал для изучения, идея создания специализированного учебного заведения выдвигалась и раньше. Оксман возглавил сильнейший профессорско-преподавательский состав, взяв на себя курс по организации архивного дела. В сентябре 1923 года Оксман принял решение вернуться в Петроград, одной из причин стали нараставшие конфликты с работниками Одесского ЧК из-за их вольного обращения с документами подведомственных Оксману архивов .

Работа в Ленинграде

В Петрограде Оксман получил должность профессора в университете, начал работать в Институте литературы, после реорганизации Академии наук начал работу в Пушкинском доме , в качестве одного из ведущих сотрудников этого института, позднее - учёного секретаря. В сфере главных научных интересов Оксмана были Пушкин и декабристы, на протяжении 1920–30-х годов работал над монографией о творчестве Пушкина. В 1927 году принял участие в совместной работе с Юрием Тыняновым по написанию сценария к фильму «С.В.Д. » о декабристах. Одновременно в Институте истории искусств Оксман возглавлял Пушкинскую комиссию. В 1929 и 1931 годах подвергался арестам. В письме Л. Гроссману в 1932 году Оксман жаловался на трудности в реализации своих замыслов: «Книга о Пушкине, на которую потратил несколько лет работы, остаётся неоконченной… Примерно в таком же положении у меня две книги о декабристах, вчерне законченные ещё в 1927–1928 г. …А годы идут, невыпущенные исследования гниют на корню, становятся почти чужими ». Одним из главных дел Оксмана того периода стала подготовка академического собрания сочинений и других изданий произведений Пушкина, он редактировал и комментировал прозу в целом ряде изданий поэта, под его редакцией вышли первые два выпуска «Временника Пушкинской комиссии ». В 1933 году Оксман был назначен заместителем директора Пушкинского Дома. На этой должности возглавил подготовку Пушкинского юбилея 1937 года - столетия со дня гибели поэта. В 1933-1936 годах - член Президиума Ленсовета .

Арест и заключение

В ночь с 5 на 6 ноября 1936 года Оксман был арестован по ложному доносу сотрудницы Пушкинского дома, среди прочих обвинений ему инкриминировались «попытки срыва юбилея Пушкина, путём торможения работы над юбилейным собранием сочинений». Осуждён постановлением Особого совещания при НКВД СССР от 15 июня 1937 к 5 годам ИТЛ . Отбывал срок на Колыме (Севвостлаг), работал банщиком, бондарем, сапожником, сторожем. В 1941 получил новый срок (5 лет) за «клевету на советский суд». В заключении продолжал научную работу, собирая документы и устные свидетельства о русской культуре начала XX века. Многие писатели и учёные, в том числе В. Шкловский , В. Каверин , Ю. Тынянов , М. Азадовский , Е. Тарле , К. Чуковский , пытались вступиться за Оксмана, писали письма в адрес Ежова и Берии в период нахождения его под следствием и по окончании первого срока, но все их обращения оставались без ответа .
Как писал позднее в одном из писем сам Оксман:

Я вместо Пушкина и декабристов изучал звериный быт Колымы и Чукотки, добывал уголь, золото, олово, обливался кровавым потом в рудниках, голодал и замерзал не год и не два, а две пятилетки

Работа после освобождения

Отбыв полностью оба пятилетних срока, Оксман был освобождён 5 ноября 1946 года и к исходу того же года на короткое время приехал в Москву. Супруга Антонина Петровна в течение месяца после освобождения приходила на вокзал в надежде его встретить. После трёх месяцв в Москве, убедившись, что надежды найти работу в столицах нет, Оксман по рекомендации друга, ленинградского литературоведа Г. А. Гуковского , во время войны бывшего в эвакуации в Саратове, смог устроиться на работу на кафедре истории русской литературы в Саратовском университете . С 1950 года был старшим преподавателем, с 1952-го - ассистентом, с 1954-го - профессором. В 1958 году он вернулся в Москву , до 1964 работал старшим научным сотрудником Отдела русской литературы в , заведовал Герценовской группой, подготовил к печати книгу «Летопись жизни и творчества В. Г. Белинского», за что в 1961 году был удостоен премии имени В. Г. Белинского . В 1934-1936 и в 1956-1964 был членом Союза писателей СССР (оба раза исключён).

Активная гражданская позиция

Одной из основных своих жизненных задач после освобождения Оксман считал «борьбу (пусть безнадежную) за изгнание из науки и литературы хотя бы наиболее гнусных из подручных палачей Ежова , Берии , Заковского , Рюмина и др.», на научных и писательских собраниях публично разоблачал доносчиков. С 1958 Оксман начал устанавливать связи с западными славистами (в том числе эмигрантами, прежде всего с профессором Глебом Струве), вёл с ними обширную переписку (в том числе и тайную - через стажёров, работавших в СССР). Передавал на Запад не опубликованные в СССР тексты поэтов «серебряного века » - Николая Гумилёва , Осипа Мандельштама , Анны Ахматовой - и свои воспоминания о них, помогая Струве в издании собраний сочинений этих авторов.
Летом 1963 Оксман анонимно опубликовал на Западе статью «Доносчики и предатели среди советских писателей и ученых» . В августе 1963, после того как одно из писем за рубеж было конфисковано пограничниками, органы КГБ провели у Оксмана обыск (изъяты дневники, часть переписки и самиздат). Было начато следствие, продолжавшееся до конца года (проверялась версия, что Оксман печатается за рубежом под псевдонимом Абрам Терц). Дело против Оксмана было прекращено, а материалы о его контактах с эмигрантами были переданы в Союз писателей и ИМЛИ для принятия «мер общественного воздействия». Оксмана исключили из Союза писателей (октябрь 1964), вынудили уйти из ИМЛИ на пенсию, вывели из состава редколлегии «Краткой литературной энциклопедии» , одним из инициаторов издания которой он был.

Последние годы жизни

В 1965-1968 Оксман работал профессором-консультантом кафедр истории СССР и истории русской литературы в Горьковском университете , был уволен оттуда по требованию КГБ и обкома КПСС . Работы Оксмана либо не выходили в свет, либо печатались под псевдонимами. Подготовил научное издание книги Н. А. Добролюбова «Русские классики» (серия «Литературные памятники», 1970).
Сообщение о его смерти не было помещено в советской печати (единственный отечественный некролог Оксмана опубликовала «

Биография

Происхождение и образование

Сын аптекаря. В 1912-1913 учился в Германии, в Боннском и Гейдельбергском университетах. В 1913-1917 - студент историко-филологического факультета Санкт-Петербургского (Петроградского) университета . Ещё студентом начал печататься.

Первые годы после революции

В 1917-1918 - помощник начальника архива Министерства (Наркомата) просвещения , участник подготовки и проведения реформы архивного дела после Февральской революции (1917). В 1918-1919 - заведующий сектором цензуры и печати Центрархива РСФСР (одновременно - член Петроградского совета рабочих, крестьянских и солдатских депутатов). В 1920-1923 работал в Одессе (начальник губернского архивного управления, ректор Археологического института, член губревкома).

Работа в Ленинграде

Арест и заключение

В ночь с 5 на 6.11.1936 Оксман был арестован по ложному доносу сотрудницы Пушкинского дома (ему инкриминировались «попытки срыва юбилея Пушкина, путем торможения работы над юбилейным собранием сочинений»). Осуждён постановлением Особого совещания при НКВД СССР от 15.06.1937 к 5 годам ИТЛ . Отбывал срок на Колыме (Севвостлаг), работал банщиком, бондарем, сапожником, сторожем. В 1941 получил новый срок (5 лет) за «клевету на советский суд». В заключении продолжал научную работу, собирая документы и устные свидетельства о русской культуре начала ХХ века. Освобождён в Магадане (6.11.1946).

Работа после освобождения

В 1947-1957 - на кафедре истории русской литературы в Саратовском университете (профессор, с 1950 - старший преподаватель, с 1952 - ассистент, с 1954 - профессор). В 1958 Оксман вернулся в Москву , до 1964 работал старшим научным сотрудником Отдела русской литературы в , заведовал Герценовской группой, подготовил к печати книгу «Труды и дни В. Г. Белинского» (удостоена Золотой медали АН СССР). В 1934-1936 и в 1956-1964 был членом Союза писателей СССР (оба раза исключён).

Активная гражданская позиция

Одной из основных своих жизненных задач после освобождения Оксман считал «борьбу (пусть безнадежную) за изгнание из науки и литературы хотя бы наиболее гнусных из подручных палачей Ежова , Берии , Заковского , Рюмина и др.», на научных и писательских собраниях публично разоблачал доносчиков. С 1958 Оксман начал устанавливать связи с западными славистами (в том числе эмигрантами, прежде всего с профессором Глебом Струве), вёл с ними обширную переписку (в том числе и тайную - через стажёров, работавших в СССР). Передавал на Запад не опубликованные в СССР тексты поэтов «серебряного века » - Николая Гумилёва , Осипа Мандельштама , Анны Ахматовой - и свои воспоминания о них, помогая Струве в издании собраний сочинений этих авторов.

Летом 1963 Оксман анонимно опубликовал на Западе статью «Доносчики и предатели среди советских писателей и ученых» . В августе 1963, после того как одно из писем за рубеж было конфисковано пограничниками, органы КГБ провели у Оксмана обыск (изъяты дневники, часть переписки и самиздат). Было начато следствие, продолжавшееся до конца года (проверялась версия, что Оксман печатается за рубежом под псевдонимом Абрам Терц). Дело против Оксмана было прекращено, а материалы о его контактах с эмигрантами были переданы в Союз писателей и ИМЛИ для принятия «мер общественного воздействия». Оксмана исключили из Союза писателей (октябрь 1964), вынудили уйти из ИМЛИ на пенсию, вывели из состава редколлегии «Краткой литературной энциклопедии» , одним из инициаторов издания которой он был.

Последние годы жизни

В 1965-1968 Оксман работал профессором-консультантом кафедр истории СССР и истории русской литературы в Горьковском университете , был уволен оттуда по требованию КГБ и обкома КПСС. Работы Оксмана либо не выходили в свет, либо печатались под псевдонимами. Сообщение о его смерти не было помещено в советской печати (единственный отечественный некролог О. опубликовала «Хроника текущих событий », № 16).

Категории:
- Персоналии по алфавиту
- Учёные по алфавиту
- Родившиеся в 1895 году
- Родившиеся в Вознесенске Николаевской области
- Родившиеся в Херсонской губернии
- Умершие 15 сентября
- Умершие в 1970 году
- Умершие в Москве
- Родившиеся 5 января
- Члены Союза писателей СССР
- Литературоведы СССР
- Пушкинисты
- Ректоры вузов Украины
- Репрессированные в СССР
- Похороненные на Востряковском кладбище
Wikimedia Foundation . 2010 .

Смотреть что такое "Оксман, Юлиан Григорьевич" в других словарях:

Оксман, юлиан григорьевич. Оксман Ю. Г.: Из дневника, которого я не веду Примечание от журнала "Русская литература"

Энциклопедичный YouTube

Работа в Ленинграде

Арест и заключение

Работа после освобождения

Активная гражданская позиция

Последние годы жизни

Биография

Происхождение и образование

Первые годы после революции

Работа в Ленинграде

Арест и заключение

Работа после освобождения

Активная гражданская позиция

Последние годы жизни

Смотреть что такое "Оксман, Юлиан Григорьевич" в других словарях: