Шатобриан - биография, информация, личная жизнь. Шатобриан – «Гений христианства»

«Мы все обреченные люди, - думал он на ходу. - Мы обречены на нашу работу. Отцы–пустынники и жены непорочны, красотки и миллионеры - все обречены на свою роль. Мы обречены на работу, и это, клизма без механизма, есть лучшая и высшая в мире обреченность».

Эпиталама! Начальник идет, - громко сказал у палатки Валька Карзубин.

Им еще предстояло, матерясь, проклиная судьбу, разыскивать во время июльского снегопада третью продуктовую бочку. Вальке Карзубину еще предстояло стонать ночами от ломоты в непривычных к мокрой работе руках. Им еще предстояло выбраться в верховья Ватапа, Серой Воды, и месяц плыть по реке, пересекать в маршрутах тундровые урочища. Им предстоял выход в пустынное устье и переходы по штормовому осеннему морю. Им предстояли маршруты в глубь побережья, предстояло слушать свист ветра в песчаных дюнах и ждала работа в гиблой губе Науде, насквозь пропахшей сероводородом. Им предстояло запомнить багровые на полнеба закаты и колебание одинокой метлицы на галечных косах. Предстояло неделю сидеть у Туманного мыса, ежедневно пытаясь его обогнуть. Каждый раз шквальный ветер отшвыривал их обратно, они молча выбирались на берег, жгли костер из плавника, сушились и снова сталкивали вельбот на воду. И снова ветер заливал их и отбрасывал обратно за скалы.

Лишь ярость окончания сезона давала им в это время силы. Им предстояло запомнить это лето до конца дней, потому что оно напоминало о себе перебоями сердца, ночной испариной тела. Может быть, это было последнее лето по старой методике «Северстроя» - «делай или умри».

…С тех пор прошли годы. Предвидение Чинкова сбылось: они открыли узел золотоносных россыпей Территории с очень сложными условиями залегания и с богатым содержанием. Для этого понадобилась удача, кадры и еще раз удача. Для этого понадобилось упорство, безжалостный, рисковый расчет Чинкова. И нюх Куценко. И свойственный сердечникам страх смерти перед рассветом у тех, кто вынес на себе тяжесть первых работ. Для этого понадобились мозоли и пот работяг под кличками и без них. Что бы там ни было, но государство получило новый источник золота.

Поселок давно уже получил статус города. Он застроен блочными пятиэтажными домами. Но все так же зимой и летом его сотрясают пыльные южаки и еще стоит зажатый строительством круглый домик первооткрывателей олова. Но скоро этот домик снесут, как снесли дом Марка Путина, потому что трепетные легенды первых времен растворяются в приезжем многолюдстве, как растворяется в воде хорошее вино - без осадка.

…Если была бы в мире сила, которая вернула бы всех, связанных с золотом Территории, погибших в маршрутах, сгинувших в «сучьих кутках», затерявшихся на материке, ушедших в благополучный стандарт «жизни как все»,

Все они повторили бы эти годы. Не во имя денег, так как они знали, что такое деньги во время работы на Территории, даже не во имя долга, так как настоящий долг сидит в сущности человека, а не в словесных формулировках, не ради славы, а ради того непознанного, во имя чего зачинается и проходит индивидуальная жизнь человека. Может быть, суть в том, чтобы при встрече не демонстрировать сильное оживление, не утверждать, что «надо бы как–нибудь созвониться и…» Чтобы можно было просто сказать «помнишь?» и углубиться в сладкую тяжесть воспоминаний, где смешаны реки, холмы, пот, холод, кровь, усталость, мечты и святое чувство нужной работы. Чтобы в минуту сомнения тебя поддерживали прошедшие годы, когда ты не дешевил, не тек бездумной водичкой по подготовленным желобам, а знал грубость и красоту реального мира, жил как положено жить мужчине и человеку. Если ты научился искать человека не в гладком приспособленце, а в тех, кто пробует жизнь на своей неказистой шкуре, если ты устоял против гипноза приобретательства и безопасных уютных истин, если ты с усмешкой знаешь, что мир многолик и стопроцентная добродетель пока достигнута только в легендах, если ты веруешь в грубую ярость твоей работы - тебе всегда будет слышен из дальнего времени крик работяги по кличке Кефир: «А ведь могем, ребята! Ей–богу, могем!»

День сегодняшний есть следствие дня вчерашнего, и причина грядущего дня создается сегодня. Так почему же вас не было на тех тракторных санях и не ваше лицо обжигал морозный февральский ветер, читатель? Где были, чем занимались вы все эти годы? Довольны ли вы собой?..

Вот что, ребята: я посмотрела старую экранизацию "Территории", 1978 года, и это дойстойный крепкий фильм. Если нынешняя экранизация говорит о величии человека, честно делающего свое дело, то прежняя - фильм о трудягах. Нет ни величия, ни подвига, но много работы, котораяделается тяжело и хорошо.

Был раньше такой кинопласт - производственная драма, и "Территория" получилась именно такой. Здорово, действительно здорово - странное такое сочетание напряжения и космоса. Хм, как же объяснить. Помните советские фантастические фильмы того времени - от "Соляриса" Тарковского до "Через тернии к звездам" с музыкой Рыбникова? Странные, в них было что-то пульсирующее, неразгаданное, особый нерв. И еще вспомните картины о людях - тех, на которых мы не очень-то сейчас похожи: "Впереди океан" про строителей БАМа или "Мачеху" с Дорониной, вообще любой. Их жизнь была значимой без высокопарности - то самое "Делай". Не ради денег, благополучия и славы - просто так было надо, по совести.

Так вот, "Территория" - это и манящее неизведанное, и изматывающая работа. "Мы все обреченные люди, - думал он на ходу. - Мы обречены на нашу работу. Отцы-пустынники и жены непорочны, красотки и миллионеры - все обречены на свою роль. Мы обречены на работу, и это, клизма без механизма, есть лучшая и высшая в мире обреченность".

И сравнивать два фильма незачем, каждый принадлежит своему времени. В них есть общее - то самое, непопулярное теперь, Общее в противовес Единичному, - но меняются интонации и потребностость в историях. Новый фильм нужен как взгляд из двадцать первого века, попытка найти нового героя и свою дорогу, и это прекрасная работа. Колосья всегда вырастают из прошлогоднего зерна, и в этой картине есть ностальгическая нота, но еще больше - обещанного завтрашнего дня. Хочешь лететь - вылезай из предсказуемого пошлого благополучия.

А "Территория" тысяча девятьсот семьдесят восьмого - картина без пояснений и лирики. Она короче на час, в ней не рассказано многое из книги. Она не сожмет горло, даже порыв не вызовет, и это отлично! Зрителю оставляют возможность подумать, перенести узнанное на свою жизнь. Не мчаться же на Чукотку, узнав, что где-то есть такие вот предпоследние авантюристы.

В этой фильме есть настроение и типажи. Герои, хотя их меньше, похожи на книжных - Баклаков, который "размышлял на тему: крестьянский он сын или сын служащих", Монголов с его убежденностью, что "человек без правил жить не может", Апрятин, перечитывающий жизнеописание Будды, Кефир, Цыган, даже Лидия Макаровна. То ли потому что актеры знали таких людей и главное, что о них рассказать, то ли и сами были из той жизни. Ближе к земле.

Только Чинков не книжный - не похож Банионис на Будду. В Лавроненко чинковское есть, жесткое "кроме эдакого героизма и разэдакой романтики, в людях еще кое-что вижу", а в Банионисе другое: его Чинков вырос из Криса Кельвина в последней сцене "Соляриса", и его Чукотка - тоже разумный Океан.

Видимо, вот в чем дело: священный огонь в каждом горит по-разному, но главное, чтобы он именно горел.