Дорожная традиция России. Поверья, обычаи, обряды (81 стр.). Кафедра этнологии, антропологии, археологии и музеологии омгу

ИЗ ОСОБОГО РАССУЖДЕНИЯ

СО МНОГИМИ людьми бывает то искушение от духа хульного, что, смущаемые помыслами хульными, они не знают, что им делать, и приходят в отчаяние, считая, что это их грех, и думая, что они сами виноваты в тех лютых и мерзких помыслах. Посему я хочу вспомянуть немного и о них.

Помысл хульный есть искушение для человека богобоязливого и особенно смущает его тогда, когда он молитву творит или делает что-либо доброе.

Помыслы хульные не находят на человека, валяющегося в смертных грехах, нерадивого, не богобоязливого, ленивого и небрегущего о своем спасении, но на тех нападают, кто пребывает в праведном житии, в трудах покаяния и в любви Божией.

Сим хульным искушением диавол ведет человека к тому, чтобы устрашить его; и если он от иных грехов свободен, то чтобы возмутить совесть его; если он в покаянии, то чтобы прервать его покаяние; если же от добродетели восходит к добродетели, то чтобы остановить и низринуть его; но если диавол не успеет в сем, то стремится хотя бы оскорбить и смутить его. Однако умный пусть рассуждает.

1. Пусть не думает, что те мысли принадлежат ему и от него самого происходят, но что они диаволом наносятся, который есть их начало и изобретатель. Ибо как могут исходить от нашего сердца и воли те хулы, которые мы ненавидим, и скорее желали бы себе какой болезни более, чем тех мыслей? В этом состоит истинное удостоверение, что не от нашего желания рождаются хулы, потому что мы их не любим и не желаем.

2. Всякий угнетенный хульными помыслами пусть не вменяет их себе в грех, но считает их за особое искушение, ибо чем больше кто будет вменять себе во грех помыслы хульные, тем более утешит врага своего диавола, который над тем уже будет торжествовать, что этим совесть чью-либо смутил как будто грехом каким. Если бы кто сидел связанный посреди богохульных людей, слышал их хульные речи на Бога, на Тайны Христовы, на Пречистую Богородицу и на всех святых и хотел бы убежать от них, чтобы не слышать их хульных речей, но не мог бы, потому что связан, и не мог бы даже ушей своих заткнуть от хулы их, - скажи мне, имел ли бы тот грех какой от того, что нехотя слушает их хульные речи? Воистину не только не имел бы никакого греха, но и великой похвалы сподобился бы от Бога, потому что, будучи связан и не имея возможности убежать, он с тяжестью в душе слушал их богохульные слова.

Подобное бывает и с теми, кого диавол угнетает хульными помыслами, когда они ни убежать от них не могут, ни избавиться от них, ни отрястись от духа хульного, который безстыдно и безпрестанно наводит на них хульные помыслы, хотя они не хотят их, не любят и даже ненавидят их. Потому не только никакого греха не будут они иметь от мыслей тех хульных, но и большую благодать заслуживают у Бога.

3. Молить Господа Бога необходимо, чтобы Он удалил это искушение и отогнал духа хульного, а если не случится сего, то терпеть кротко и с благодарностью, помня, что не от гнева, но от благодати Божией попущено было сие искушение для того, чтобы мы оказались в нем терпеливыми и несмущенными.

Некто из великих отцов часто говорил про себя сие слово: не соизволяю, не соизволяю. И когда что-либо делал: ходил ли, или сидел, или работал, или читал, или молился, - то многократно повторял сие слово: не соизволяю. Услышав это, ученик его спросил, говоря: "Скажи мне, авва, зачем ты часто говоришь это слово? Какая тайна слова сего?" Отец ответил: "Когда какой-либо злой помысл приходит в мой ум, и я ощущаю его, тогда говорю ему: не соизволяю на тебя; и тотчас тот злой помысл убегает и пропадает без вести".

Всегда, когда страдаешь от духа хульного, как только найдут на тебя помыслы хульные и нечистые, ты легко можешь избавиться от них и отогнать их от себя сим словом: не соизволяю. Не соизволяю, диавол, на твои хуления! Твои они, а не мои мерзости; я же на них не только не соизволяю, но и ненавижу их.

Достоблаженная Екатерина, по прозванию Сенейская, из города Сенны, была долгое время смущаема от бесов хульными и скверными помыслами, и когда явившийся ей Господь Иисус отогнал их, она возопила к Нему: "Где был доселе, о сладчайший мой Иисусе?" Он ответил: "Я был в сердце твоем". Она же сказала: "Как же Ты мог быть, когда сердце мое было исполнено мыслями скверными?" На это Господь ей ответил: "Потому и разумей, что был Я в сердце твоем, ибо любви твоей не было к нечистым мыслям, но ты усиленно старалась избавиться от них и, не будучи в состоянии, болезновала; и этим Я нашел место в сердце твоем".

Поэтому пусть никто не смущается и не отчаивается, имея наваждение от помыслов хульных, зная, что они нам более на пользу, чем на соблазн, а самим бесам на посрамление.

Иван Иоакимович (Якимович) Неклепаев родился в Смоленске в семье священника. Окончил духовную семинарию. В годы учебы примкнул к революционному движению. Организовал кружок самообразования. Заведовал библиотекой, доставал революционную нелегальную литературу. В кружке организовал выпуск пяти номеров рукописной газеты «Писарев».

По высочайшему царскому повелению сослан в Сибирь. С 29 августа 1885 г. отбывал ссылку в Кондинске, затем в Сургуте. Переписывался со ссыльными Архангельской губернии, Сибири и Казахстана. В 1888 г. подвергся обыску в связи с обнаруженными письмами в Архангельске. В письмах сообщалось, что он доставал паспорта двум удачно бежавшим из Сургута ссыльным. В январе 1890 г. ссылка продлена на год, в мае переведен в Барнаул.

После окончания ссылки в 1891 г. поселился в Перми. Служил в управлении железной дорогой. За участие в общественном движении «Народное право» был вновь арестован. С апреля 1896 г. отбывал ссылку в Усть – Сысольске (ныне – Сыктывкар). Многое сделал для систематизации документов по истории Коми края, печатался в газетах. Подписывался псевдонимом Z.

Шесть лет сургутской ссылки дали Неклепаеву обширный материал по культуре местного русского населения. На основе бесед с населением и наблюдений создал одно из лучших этнографических описаний русского населения Сургута и его окрестностей - «Поверья и обычаи Сургутского края». Книга содержат уникальные сведения о народной медицине, церковном календаре, обрядах, обычаях и поверьях русского населения.

В 1888-1890 гг. Неклепаев и политссыльный Василий Казаков передали в Тобольский губернский музей нижнюю челюсть мамонта «с весьма незначительным повреждением и вполне сохранившимися зубами». В 1899-1900 гг. жертвует книги в библиотеку Тобольского губернского музея.

В 1900 г. уехал за границу, где получил агрономическое образование. В начале ХХ в. поселился в г. Тотьма Вологодской губернии, где служил агрономом.

Источники:

Поверья и обычаи Сургутского края / И. Неклепаев // Обряды, обычаи, поверья / [сост. Ю. Л. Мандрика]. – Тюмень, 1997. – С. 7–214.

Народная медицина в Сургутском крае / И. Я. Неклепаев // Тобольский Север глазами политических ссыльных XIX–начала XX века / [сост.: Л. П. Рощевская, В. К. Белобородов]. – Екатеринбург, 1998. – С. 301–330.

Огрызко, В. В. Североведы России: материалы к биогр. словарю / Вячеслав Огрызко; [послеслов. Александра Трапезникова]. - М. : Лит. Россия, 2007. – С. 312.

Белобородов, В. К. Ученые и краеведы Югры: биобиблиогр. слов. / В. К. Белобородов, Т. В. Пуртова; Ханты-Манс. окр. б-ка. - Тюмень: СофтДизайн, 1997. – С. 191-192.

Демонологические представления сургутян / И. Я. Неклепаев // Югра. – 1993. – № 2. – С. 29–36.

Предновогодье навевает сказочно-волшебное настроение. То под заснеженными елями прогуляться тянет, то за звёздным небом понаблюдать. А то в баньку отправиться, «грехи» уходящего года смыть. Баня - место святое для каждого человека. Но именно русская баня и русские люди чаще всего поражали иностранцев.

Так, в XVII столетии английский дипломат Джильс Флетчер написал: «Вы нередко увидите, как они (для подкрепления тела) выбегают из бань в мыле и, дымясь от жару, как поросёнок на вертеле, кидаются нагие в реку или окачиваются холодной водой, даже в самый сильный мороз».

В России и по сей день - это один из самых популярных способов укрепить здоровье. Но в далёком прошлом бани побаивались. Вернее, хозяина бани - «банника», или «банной суседки» - так называли его в позапрошлом веке в Сургутском крае.

Отношение к домашним суседкам (а их, кроме «банной», было ещё две - «избная» и «скотская») описывает политический ссыльный Иван Неклепаев в своей работе «Поверья и обычаи Сургутского края». Он отмечает, что в представлении сургутян «суседка» - существо женского пола. Сургутяне обращались к ней: «матушка-суседушка». Интересно, что в разговоре сургутяне к суседкам могли приравнивать только женщин. То есть, нечистого духа как бы и не было, только нечистая «духиня».

«Избная духиня» бытовала в избах. Считалось, что она является верховной хозяйкой как над людьми, так и над всем домашним распорядком, и животными, которые временно помещались в избе. Одних жильцов эта суседка любит, других - нет. Первых всюду сопровождают удача и успех, а вторых - одна сплошная незадача.

Неклепаев пишет: «Тем, кого избная суседка любит, она, в знак своего расположения, заплетает по ночам косы. Эти косы тщательно сохраняются их счастливыми обладателями, и ни под каким видом не расчёсываются и не обстригаются. В Сургуте мы имели случай сами видеть людей с густыми косичками за ушами, не заплетёнными, а просто сбитыми, как войлок». В случае же, если суседка кого невзлюбит, того по ночам мучит: сонного трясёт до поту.

В описаниях сургутян суседка имела разный вид. «Бабушка говорила, что она круглая, как клубок, с человеческим лицом, мохнатая, с красной, жёсткой шерстью, без рук и без ног», - вспоминает Анна Ленц. «Нет, она как маленький ребёнок, с маленькими ручками, но очень тяжёлая», - противоречит Анне Зоя Свиридова.

Сургутяне старались суседку задобрить. Например, при закладке нового дома, когда кладут первые продольные брёвна, то в «гнездьях», вырубленных в этих брёвнах, делают небольшие углубления во всех уголках, и в них кладут по кусочку хлеба, по маленькому камню и сколько-нибудь денег. Это - дань суседке, чтобы она благоволила к хозяевам. Затем в переднем углу ставили маленькую, цельную, с корнем, кедринку и приговаривали: «Вот, тебе, мать-суседушка, тёплый дом и мохнатый кедр». Потом приглашали священника и служили молебен.

«Скотская духиня» живёт в загородях, и не всякое животное любит. Лошадям по ночам косы заплетает. В общем, задабривали люди и эту суседку, как могли. Хлеба с солью подавали, а то и специальные круглые хлебцы пекли. А вот с «банной» посложнее было…

Суседка банная

Боялись её сургутяне сильно. Представлялась она им существом злобным. В бане-то во всей «красе» пред ней представать приходилось, оттого и страшнее. А ну, явись она перед тобой, а под рукой-то ничего и нет. В общем, как ни крути, а задабривать и её надо. Для этого последнему, кто мылся, ни под каким видом не позволялось выливать на себя всю воду. Нужно хоть немного оставить в кадке. Эта вода предназначается банной суседке, и оставляется с обычным причетом: «Вот тебе, мать-суседушка, водица, мойся и парься в тёплой баньке». Считалось, что если не оставить этой водицы, то в следующий раз суседка, рассердившись, может до смерти запарить хозяина.

Не любила суседка и «третьего пару». Пойдёшь париться в третий заход, тут она тебя до смерти и запарит, а то и кипятком ошпарит. «Однажды в с. Локосовом, в бане, - пишет Неклепаев, - мылись три человека - двое сургуских казаков и местный поп. Казаки вымылись раньше и вышли в предбанник, поп остался. Вдруг они слышат дикие стоны и мычанье попа, вбегают в баню и видят, что на нём верхом сидит кто-то мохнатый. Один казак пустился бежать, а другой не оробел, скинул с себя шейный крест, окунул его в ковш с водой, и этой водой брызнул в мохнатого… В бане поднялся страшный «трескоток», и «банный» моментально исчез, а попа подняли еле живого в бесчувствии». Отойдя, поп рассказал, что «банный» накинулся на него из-за печки и, навалившись, стал душить. В общем, бани сургутяне побаивались. Но страх этот не мешал им устраивать там святочные гадания.

примета поверье суеверие самобытность

«Шиллер сказал: «И в детской игре кроется иногда глубокий смысл»-- а Шекспир: «И на небе и на земле есть еще много такого, чего мудрецы ваши не видывали и во сне». Это можно применить к загадочному предмету, о коем мы хотим поговорить. Дух сомнения составляет свойство добросовестного изыскателя; но само по себе и безусловно, качество сие бесплодно и даже губительно. Если к этому еще присоединится высокомерное презрение к предмету, нередко служащее личиной невежества особенного рода, -- то сомнение, или неверие, очень часто бывает лицемерное. Большая часть тех, кои считают долгом приличия гласно и презрительно насмехаться надо всеми народными предрассудками, без разбора, -- сами верят им втихомолку, или по крайней мере из предосторожности, на всякий случай, не выезжают со двора в понедельник и не здороваются через порог.

С другой стороны, если и смотреть на поверья народа, вообще, как на суеверие, то они не менее того заслуживают нашего внимания, как значительная частица народной жизни; это путы, кои, человек надел на себя -- по своей ли вине, или по необходимости, по большому уму, или по глупости, -- но в коих он должен жить и умереть, если не может стряхнуть их и быть свободным. Но где и когда можно или должно сделать то или другое, -- этого нельзя определить, не разобрав во всей подробности смысла, источника, значения и силы каждого поверья. И самому глупому и вредному суеверию нельзя противодействовать, если не знаешь его и не знаком с духом и с бытом народа.

Поверьем называем мы вообще всякое укоренившееся в народе мнение или понятие, без разумного отчета в основательности его. Из этого следует, что поверье может быть истинное и ложное; в последнем случае оно называется собственно суеверием или, по новейшему выражению, предрассудком. Между этими двумя словами разницы мало; предрассудок есть понятие более тесное и относится преимущественно к предостерегательным, суеверным правилам, что, как и когда делать или не делать. Из этого усматривается, еще в третьем значении, важность предмета, о коем мы говорим; он дает нам полную картину жизни и быта известного народа». О поверьях, суеверьях и предрассудках русского народа /Даль В.И - с. 259-261

У всех народов есть поверья и приметы, у многих они схожи между собою, это указывает на один общий источник и начало, которое может быть трех родов: или поверье, возникшее в древности, до разделения двух народов, сохранилось по преданию в обоих; или, родившись у одного народа, распространилось и на другие; или же наконец поверье, по свойству и отношениям своим к человеку, возникло тут и там независимо одно от другого.

«Север наш искони славится преимущественно большим числом и разнообразием поверий и суеверий о кудесничестве разного рода. Едва ли большая часть этого не перешла к нам от чудских племен. Кудесники и знахари северной полосы отличаются также злобою своею, и все рассказы о них носят на себе этот отпечаток. На юге видим более поэзии, более связных, сказочных и забавных преданий и суеверий, в коих злобные чернокнижники являются только как необходимая прикраса, для яркой противоположности. У нас есть поверья -- остаток или памятник язычества; они держатся потому только, что привычка обращается в природу, а отмена старого обычая всегда и везде встречала сопротивление. Сюда же можно причислить все поверья русского баснословия, которое, по всей вероятности, в связи с отдаленными временами язычества. Другие поверья придуманы случайно, для того, чтобы заставить малого и глупого, окольным путем, делать или не делать того, чего от него прямым путем добиться было бы гораздо труднее. Застращав и поработив умы, можно заставить их повиноваться, тогда как пространные рассуждения и доказательства ни малого, ни глупого, не убедят и, во всяком случае, допускают докучливые опровержения». Поверья и обычаи Сургутского края /Неклепаев И.Я. Записки ЗСО РГО. - Омск, 1903,- Кн. 30. - С.77-78.

Лимеров П. Ф. Мифология загробного мира. Сыктывкар: Коми науч. центр УрО РАН, 1998. С. 15, 81.

464

Матвеев А. В. Указ. соч. С. 108.

465

Потапов Л. П. Охотничий промысел алтайцев: (отражение древнетюркской культуры в традиционном охотничьем промысле алтайцев). СПб.: МАЭ им. Петра Великого (Кунсткамера), 2001. С. 139–140.

466

Миков Л. К символике животных в культуре болгар-мусульман // ЖС. 2003. № 2. С. 21.

467

Швед И. А. Традиционные верования белорусов, связанные с охотой // ЖС. 2009. № 2. С. 9.

468

Авдеева К. Русское житьё-бытьё // Русский вестник. 1841. Т. 3. С. 556.

469

Морозова Н. А., Новиков Ю. А. "Отец рыбак, и сын в воду смотрит": (рыболовный промысел у старообрядцев Западного Причудья) // ЖС. 2009. № 2. С. 32.

470

Гура А. В. Символика животных в славянской народной традиции. С. 186–192.

471

Былички и бывальщины: старозаветные рассказы, записанные в Прикамье / сост. К. Э. Шумов. Пермь: Перм. кн. изд-во, 1991. № 53.

472

Неклепаев Н. Я. Поверья и обычаи Сургутского края //[Городцов П., Костюрина М., Неклепаев И., Осипов Н., Плотников З., Скалозубов Н., Шамаев И.] Указ. соч. С. 26.

473

Логинов К. К. Лес и "лесная сила" в современных представлениях русских Карелии // ЖС. 2002. № 4. С. 3.

474

Зиновьев В. П. Указатель сюжетов-мотивов быличек и бывальщин // http://ruthenia.ru/folklore/zinoviev2.htm (А. I. 6 а); Его же. Указатель сюжетов сибирских быличек и бывальщин / публ. Н. Л. Новиковой, Г. Н. Зиновьевой // http://ruthenia.ru/folklore/zinoviev1.htm (I. 6 а*); Козлова Н. К., Назырова Ф. Указатель сюжетов о лешем и тексты ФА ОмПГУ // http://ruthenia.ru/folklore/kozlova6.htm (А. III). См. также: Коршунков В. А. Свадьбы леших и лешачьи тропы: мифологические особенности народной "культуры пути" // Сквозь границы: культурологический альманах / гл. ред. Н. И. Поспелова. Киров: Изд-во ВятГГУ, 2006. Вып. 5. С. 290–295.

475

Обзор мемуарных источников об этой истории и комментарии к ним см., например, в работах: Сурат И. "Кто из богов мне возвратил…": Пушкин, Пущин и Гораций // Новый мир. 1994. № 9. С. 209–226; Листов В. Пушкин: жизнь в воображении // Пушкинский сборник / сост. И. Лощилов, И. Сурат; отв. ред. И. Сурат. М.: Три квадрата, 2005. С. 41–43.

476

Пушкин А. С. Полн. собр. соч.: в 17 т. М.: Воскресенье, 1995. Т. 6: Евгений Онегин. С. 99–100.

477

Пушкин А. С. Полн. собр. соч.: в 17 т. М.: Воскресенье, 1995. Т. 15: Переписка 1832–1834. С. 80–81.

478

Пушкин А. С. Полн. собр. соч.: в 17 т. М.: Воскресенье, 1995. Т. 15. С. 83.

479

480

Тургенев И. С. Дым // Тургенев И. С. Собр. соч.: в 12 т. М.: ГИХЛ, 1954. Т. 4: Дым. Новь. С. 40.

481

Собственно говоря, писатель Андрей Битов давно уже и настойчиво призывал водрузить монумент судьбоносному зайцу на том самом месте, где он перебежал дорогу Пушкину. По его задумке, на памятнике должна быть надпись: "Косому – благодарная Россия". Ведь заяц этот знаменовал собою не только поворот судьбы поэта, но и важнейший этап его творческого развития. К моменту исторической встречи с зайцем Пушкин достиг творческой вершины и вышел на "мировую дорогу". Битов даже опубликовал книгу о Пушкине с примечательным названием "Вычитание зайца". Рисунки в книге тоже хороши – их сделал Резо Габриадзе. Она затем была переиздана, с добавлением многих попутных материалов (см.: Битов А. Вычитание зайца. М.: Олимп; ППП; БаГаЖ, 1993; Его же. Вычитание зайца. 1825. М.: Изд-во Независимая Газета, 2001). Битов писал: "Этот заяц, выбежавший на мировую дорогу русской литературы, имеет явную историческую заслугу"; "Как поэт и путешественник, для которого понятие пути является сакральным, Пушкин не мог пренебречь зайцем, перебегавшим ему мировую дорогу , и без того еле различимую в наших снегах и метелях" (Его же. Вычитание зайца. 1825. С. 52, 124. Курсив автора. – В. К. ).

482

Иванов А. Г., Сепеев Г. А. Материалы анкеты В. Н. Татищева о марийцах Приуралья 30-х годов XVIII века // Марийский археографический вестник. 1994. № 4. С. 102.

483

Ильин М. И. Свадебные обычаи и обряды у вотяков / под ред. Ф. Стрельцова // Тр. Науч. о-ва по изучению Вотского края. Ижевск: Тип. "Удкнига", 1926. Вып. 2 / под ред. Ф. Стрельцова. С. 30.

484

Месарош Д. Памятники старой чувашской веры. Чебоксары: Чуваш. гос. ин-т гуманит. наук, 2000. С. 83, 85.

485

Улащик Н. Н. Деревня Вицковщина. 1880–1917: историко-этнографический очерк. Воспоминания о Николае Улащике. М.: ИМЛИ РАН, 2003. С. 133.

486

Вересаев В. Невыдуманные рассказы о прошлом // Вересаев В. Собр. соч.: в 5 т. М.: Правда, 1961. Т. 4. С. 282–283.

487

Магницкий В. Указ. соч. № 82.

488

Пинчуки: этнографический сб.: песни, загадки, пословицы, обряды, приметы, предрассудки, поверья, суеверья и местный словарь / собр. в Пинском уезде Минской губернии Д. Г. Булгаковский. СПб.: В тип. В. Безобразова и Комп., 1890. (Зап. Имп. Рус. географич. о-ва по отд. этнографии. Т. 13. Вып. 3). С. 187.

489

Симина Г. Я. Указ. соч. С. 111.

490

Цит. по: Владыкина Т. Г. Удмуртские поверья в системе этносоциальной регламентации // Традиционное поведение и общение удмуртов: сб. ст. / сост. и отв. ред. Г. К. Шкляев. Ижевск: УдмИИЯЛ УрО РАН, 1992. С. 163–164.

491

[Чулков М.]. Указ. соч. С. 79. Возможно, к этому же месту "Абевеги" Чулкова (и к такому ещё – с. 191) восходит соответствующий отрывок из книги компилятора XIX в. М. Забылина (Забылин М. Русский народ, его обычаи, обряды, предания, суеверия и поэзия. М.: Изд. М. Березина, 1880. С. 263–264).

492

Посошков И. Т. Завещание отеческое к сыну своему, со нравоучением, за подтверждением Божественных Писаний // Посошков И. Т. Книга о скудости и богатстве. Завещание отеческое. М.: Рос. полит. энциклопедия (РОССПЭН), 2010. С. 340.

493

Петрухин В. Я. Древняя Русь: Народ. Князья. Религия // Из истории русской культуры. М.: Языки русской культуры, 2000. Т. 1: (Древняя Русь) [сост. А. Кошелев, В. Петрухин]. С. 309.

494

Материалы о состоянии уездов губернии за 1850 г. Т. 2 // ГАКО. Ф. 574. Оп. 1. Д. 12. Л. 166.

495

Анкетные сведения о приходах церквей Слободского уезда. Л. 951.

496

Преображенский А. Приход Станиловский на Сити Ярославской губернии Моложского уезда // Этнографический сборник, издаваемый Имп. Русским географическим обществом. СПб., 1853. Вып. 1. С. 166.

497

Быт великорусских крестьян-землепашцев. С. 151.

498

Некрасов Н. А. Кому на Руси жить хорошо // Некрасов Н. А. Полн. собр. стихотворений: в 3 т. Л.: Сов. писатель, 1967. Т. 3. С. 23.

499

Его же. Коробейники // Там же. 1967. Т. 2. С. 78.

500

Толстой Л. Н. Поликушка (1861–1862) // Толстой Л. Н. Полн. собр. соч. Сер. 1: Произведения. М.: Гос. изд-во худ. лит., 1936. Т. 7: Произведения 1856-1869 / ред. Н. М. Мендельсон [и др.]. С. 29.

501

Суеверия и предрассудки русского народа. М.: Синодальная тип., 1907. (Общедоступная религиозно-нравственная библиотека). С. 48–50.

502

Щепанская Т. Б. Указ. соч. С. 156–157.

503

Вопрос о том, почему встреча со священником считалась дурной приметой, подробно разбирал А. В. Коровашко. По его мнению, священник представлялся могущественным, "сильным", чем-то вроде колдуна (Коровашко А. В. Заговоры и заклинания в русской литературе XIX–XX веков. М.: Изд-во Кулагиной – Intrada, 2009. С. 248–257).

504

Богданов К. А. Повседневность и мифология: исследования по семиотике фольклорной действительности. СПб.: Искусство – СПБ, 2001. С. 198–199, 202.

505

Байбурин А. К. Заметки о случае и случайном в связи с категорией времени // Ad hominem: памяти Николая Гиренко / редкол.: В. Ф. Выдрин [и др.]. СПб.: МАЭ РАН, 2005. С. 175–176.

506

Щепанская Т. Б. Указ. соч. С. 185–186; Котельникова Н. Е. Тема разбойничьих кладов в народной несказочной прозе // ТК. 2006. № 4. С. 56; Левкиевская Е. Е. Разбойник // СД-4. С. 393. Известен сюжет, например, о том, как разбойник, завидев на пути шурина, велит ему сойти с дороги, но поскольку тот не реагирует на эти призывы, разбойник вынужден убить его (Джейкобсон Майкл, Джейкобсон Лидия. Преступление и наказание в русском песенном фольклоре (до 1917 года). М.: Изд-во Совр. гуманитарного ун-та, 2006. С. 32, 150–152).