Здании бывшего особняка графов остерманов. Усадьба Остермана (Делегатская улица)

Жилой комплекс «Усадьба Остермана» расположился в историческом районе, где соседствует с Московской консерваторией, домом-музеем А. П. Чехова и К. С. Станиславского, другими культурными памятниками столицы. Окнами жилищный комплекс выходит на детский парк.

Аренда квартиры и решение купить квартиру в ЖК Усадьба Остермана может быть оформлена на длительный срок. Начиная с парадного и заканчивая современнейшей архитектурой 2-х уровневых квартир, здание построено из кирпича монолита и оснащено современными лифтами компании Otis. Общая площадь квартир в среднем составляет 215 квадратных метров на всех 12 этажах здания. На первом уровне расположена кухня, площадью 20 квадратных метров с входом через арку в гостиную 40 кв. м. На кухне вся бытовая техника встроена. Далее располагается помещение, которое чаще всего используют под кабинет. Его площадь – 20 кв. м.

На втором уровне расположены спальни от 17 до 27 кв. м., полностью изолированные с двумя санитарными узлами. В одном из них имеется джакузи с душевой кабиной и сауной, биде и бойлер, в другом – ванна, бойлер и биде. Есть помещение для стирки, оборудованное стиральной машиной и сушильным прессом, две просторные гардеробные.

В каждом жилом помещении есть телефонная связь и выделенная линия Интернета. В общей сложности в жилищном комплексе «Усадьба Остермана» 30 квартир, включая 2-х уровневые, которые различаются по площади и планировке. Есть небольшие квартиры студийного типа, средние помещения с более или менее стандартными условиями и просторные семейные апартаменты. Во всех квартирах без исключения стоят фильтры для очистки воды, оборудованы вентиляционные системы и системы центрального кондиционирования. Окна деревянные с двойными стеклопакетами.

Первые этажи дома заняты под бассейн и фитнес-центр. Для владельцев автомобильного транспорта есть подземный паркинг.

Вы можете как снять квартиру в ЖК Усадьба Остермана, так и купить квартиру по выгодным ценам.

Владимир Гуляев,

фото Константина Петрова, Ивана Хилько

В старинной московской усадьбе

В 1979 году в Москве на Краснопресненской набережной закончилось строительство нового высотного здания Совета Министров РСФСР. К началу 1981 года Правительство и Президиум Верховного Совета РСФСР должны были полностью выехать из "городка" на углу Делегатской улицы и Садового кольца, в котором прежде располагались. Здесь и было решено разместить новый музей - Всероссийский музей декоративно-прикладного и народного искусства.

Этот большой архитектурный комплекс имеет свою долгую историю, - в XVII столетии здесь находилось имение тестя царя Михаила Романова - Л.С.Стрешнева, а уже при его потомке, В.И.Стрешневе, сформировался основной облик дворца и парадного двора. И далее, в 1782 году, владельцем усадьбы по завещанию становится граф Иван Андреевич Остерман, сын Марфы Стрешневой и А.И.Остермана, видного государственного деятеля времен Петра I и послепетровских лет. Именно при нем этот дворец приобретает законченность архитектурного решения.

В 1918 году его национализировала советская власть, и он стал "Третьим Домом Советов". В его залах проходили общероссийские конференции. Был этот дворец и общежитием их делегатов (отсюда - Делегатская улица), а позже - Совмином РСФСР.

Высшие государственные органы РСФСР разместились здесь после Великой Отечественной войны. В конце 1940-х годов по проекту архитектора В.Г.Гельфрейха (1885-1967) был построен трехэтажный корпус с кабинетами для руководителей Совета Министров. Старая часть комплекса давно уже имела статус памятника архитектуры XVIII-XIX веков. В 1995 году по ходатайству музея памятником ХХ века объявлен и корпус Гельфрейха.

Передача крупного архитектурного памятника, правительственного здания, для размещения нового музея была в каком-то смысле принципиальным решением. И, возможно, именно поэтому были назначены очень сжатые сроки его открытия. Подготовка шла в ускоренном темпе. Здание, давно переоборудованное под административное, не в полной мере было приспособлено к размещению запасников и экспозиции, да и требовало хотя бы частичного ремонта. Кроме того, нужно было организовать прием и хранение экспонатов. Одновременно вырабатывалась система внутренней документации. Принимались на работу сотрудники. Да мало ли какие еще дела возникали ежечасно. Первым сотрудником - главным по хозяйству и ремонтным работам министерство пригласило Александра Николаевича Митрофанова, опытного военного строителя, которому было не привыкать к работе в экстремальных условиях. В мае был назначен и директор, Антонина Яковлевна Степанова - прекрасный художник по стеклу с большим опытом административной работы в системе Союза художников. Беспредельно энергичная, красивая женщина, что при решении сложных организационных вопросов становления музея действовало на окружающих сильнее любых аргументов.

До момента открытия экспозиции в штате музея работала горстка сотрудников. Мы знаем своих первых героев: Т.А.Попеску пожертвовала местом директора известнейшего Загорского музея-заповедника, перейдя во Всероссийский музей заместителем директора по просветительской работе, на должность главного бухгалтера из научно-исследовательского института системы Госплана переведена З.А.Горынина, научные силы составляли З.А.Малаева, Л.Л.Пирогова, И.М.Денисова, О.М.Поляшова, С.С.Морозова, имевшие опыт работы в музейной и - шире - культурологической сфере, в ремонтную службу пришла Т.П.Родина. Вот, собственно, по началу и весь коллектив, которому предстояло создать и открыть музей.

Дизайнером первой экспозиции был Г.Г.Курочкин. Молодой художник, известный тем, что оформил несколько ответственных в политическом плане выставок, он отличался ценнейшим качеством, крайне необходимым при работе с высоким начальством, - а ведь нашим музеем вплотную занималось Министерство культуры РФ. Какая бы суматоха не происходила вокруг, какие бы противоречивые и неожиданные "указания" не сыпались на его голову, он неизменно оставался совершенно спокойным и уверенным, что все в конце концов будет как надо. И это спокойствие передавалось всем вокруг.

Найденные конструкции Курочкин установил непрерывной полосой вдоль стен, а где помещались - островками в центре залов. Выставили по началу главным образом работы современных художников, а им в параллель, как иллюстрация "связи времен", были показаны произведения старых мастеров. Картина получилась несколько пестрая, но яркая и нарядная. Ее завершал строгой своей белизной огромный фарфоровый сервиз Н.П.Славиной "Белый цветок". Всего первая экспозиция заняла 14 залов дворца и была по существу большой художественной выставкой.

Торжественное открытие музея, фонды которого росли стремительно, состоялось 21 мая 1981 года. Уже в первые годы его открытия Союз художников РСФСР передал в несколько приемов более 1200 единиц хранения, затем небольшую, но весомую коллекцию - Союз художников СССР. Так в формирующееся собрание практически сразу же перешли работы многих ведущих современных художников России, ранее экспонировавшиеся на основных всесоюзных и всероссийских выставках.

В 1982 году А.Я.Степанова сочла свою миссию в музее выполненной и полностью посвятила себя творческой работе в Союзе художников. Меня назначили директором ВМДПНИ.

Одной из главных составляющих нашей собирательской и научной деятельности стало то явление в искусстве, которое условно наименовано "русским стилем". У нас постепенно образовалась добротная коллекция мебели и изделий из дерева, выполненных в абрамцевской, талашкинской и других мастерских конца XIX - начала XX века, в том числе по эскизам Е.Д.Поленовой, С.В.Малютина, В.М.Васнецова, прекрасная подборка массового и малотиражного металла, интересные образцы керамики, стекла, тканей. Особо примечательный случай - приобретение для музея Министерством культуры СССР в 1983 году в Чехословакии гобелена "Царь Салтан", выполненного по эскизу М.А.Врубеля Товариществом Спасо-Сетуньской мануфактуры ковровых изделий (1903).

И уже в 1991 году в залах на Делегатской мы совместно с двадцатью тремя другими музеями страны провели крупнейшую выставку "Национальный стиль в русском искусстве XIX - начала ХХ веков".

Активно формировалась коллекция лаковой миниатюры. В результате теперь мы имеем ранние образцы продукции знаменитых А.Аустена, И.Эка, Н.Нажевщикова, других российских предприятий, первоклассные вещи Лукутиных и Вишняковых, произведения классиков Федоскина, Палеха, Мстеры, Холуя. Казалось бы, все в этой сфере описано и разложено по полочкам. Но яркие творческие поиски новых поколений художников-миниатюристов дают богатейший материал для осмысления процессов, происходящих в наше время. Так, неизменно экспонируемая в музее шкатулка федоскинца С.И.Козлова "Чаепитие" (1978), с нашей точки зрения, этапная его работа - наглядный пример воздействия на художника народного промысла не только революционного по форме искусства 20-х годов, но и плеяды авангардистов, противопоставивших себя "эпохе застоя". Работа С.С.Рогатова (Федоскино) "Праздник пернатых" (1995), исполненная языческого мистицизма, - одно из проявлений духовных поисков вне общепринятых канонов. В условиях религиозной свободы нынешние миниатюристы бывших центров иконописания вновь обратились к созданию икон в традиционной стилистике, и в музее есть прекрасные образцы этих работ. Тесные связи с центрами лаковой миниатюры дали нам возможность организовать целый ряд оригинальных выставок этого популярного вида народного искусства, как в самом музее, так и за его пределами, в том числе во многих зарубежных странах.

Для понимания процесса возникновения русских лаков большой интерес представляет выполненная в первой четверти XIX века на фабрике И.Эка табакерка с портетом знаменитого генерала М.И.Платова. Она изготовлена в элементарной технике: на круглую коробочку из папье-маше наклеено литографированное изображение, и все изделие покрыто прозрачным лаком. Миниатюрные портреты Петра I (масло) и генерала Н.Н.Раевского (масло, металлический порошок, фольга) на табакерках мастерской Н.Нажевщикова, выполненные в еще примитивной манере - результат поисков стиля, которые велись в первой половине XIX века. Широко представлены в нашей экспозиции работы Лукутиных и Вишняковых во всем их многообразии: портреты и живые бытовые сценки, тройки, чаепития, пейзажи, исторические картины. Впечатляют произведения выдающихся федоскинских миниатюристов А.А.Кругликова, В.И.Лаврова, И.И.Страхова, В.Д.Липицкого, М.С.Чижова, С.П.Рогатова, С.В.Монашева, Г.И.Ларишева, П.Н.Пучкова, Н.М.Солонинкина. Есть у нас и образцы таких характерных для Федоскина приемов декоративной обработки лаковых изделий, как "шотландка" - сетчатый узор по типу шотландских тканей, "скань" - узор из металлических элементов, нанесенный по сырому лаку, "цировка" - глубокая гравировка по лаковой поверхности до расположенного ниже тонкого металлического листа, роспись под узор черепахового панциря - "черепашка", красного дерева. В деле изучения истории русской лаковой миниатюры может сыграть свою роль коллекция "припорохов", то есть прорисей-образцов, много лет собиравшаяся М.С.Чижовым. Незадолго до смерти он передал ее в музей.

В нашей коллекции - произведения классиков Палеха - создателей современной палехской миниатюрной живописи И.И.Голикова, И.М.Баканова, И.И.Зубкова, И.В.Маркичева, А.В. и В.В.Котухиных, Д.Н.Буторина, И.П.Вакурова, А.И.Ватагина, А.А.Дыдыкина, Н.М.Зиновьева, П.Д.Баженова и других замечательных палехских живописцев.

Хорошее собрание сразу имелось в отделе металла: более восьмидесяти самоваров, бульотки, кофейники, чайники. Бесконечно разнообразные, часто неожиданные по форме, они экспонировались и в наших залах, и на выставках.

А в 1988 году к сотрудникам отдела обратился, как теперь уже понятно, удивительный собиратель - Геннадий Андреевич Кубряков. В среде коллекционеров его фамилия никому ничего не говорила. Предположение его было заманчивым. Он принес большую (более 35 см высотой) серебряную вазу начала ХХ века фирмы Овчиникова, "в русском стиле", с эмалью, сканью и позолотой, сказав при этом: "Я хочу, чтобы ее видели люди. Если два года будете экспонировать - подарю". Мы выполнили условие. Проверил. Оформил в дар музею. Подарил еще работы, все хорошего экспозиционного уровня. А потом пригласил в "закрома", показал все, что имел и все безвозмездно передал: литые бронзовые иконы, поддужные колокольчики, каретные часы в отличном состоянии, а главное - обширное собрание самоваров. Самовары и прочие предметы прикладного искусства он начал коллекционировать, когда ему было уже под сорок, сначала для украшения кухни, а потом как настоящий исследователь.

Коллекция Г.А.Кубрякова сделала это собрание отдела металла выдающимся.

Творчество ювелиров, работающих с недрагоценными металлами и камнями, - одна из самых интересных страниц современного декоративно-прикладного искусства России. Наряду с традиционной стилистикой и использованием старинных техник здесь находят яркое выражение и абсолютно современные тенденции, близкие художественным поискам в области станковой пластики. Коллекцию этого направления мы формируем уже с 1986 года. Пополнение фондов происходит после выставок, организуемых по программе показа ювелирного искусства. В результате в музее представлены все ведущие центры России, многие ведущие центры бывших республик СССР и ряд зарубежных авторов: художники старшего и среднего поколений и молодые мастера. Сегодня собрание насчитывает около 500 произведений и уникально по полноте и значимости собранного материала.

Особая часть истории нашего музея - поступление двух выдающихся коллекций агитационного фарфора, выпускавшегося в первые десятилетия советской власти, в первую очередь Государственным фарфоровым заводом, и другими предприятиями, с росписью, пропагандирующей идеи революции. Это, безусловно, одно из ярчайших художественных явлений первой трети ХХ века. Уникальные коллекции - Л.О.Утесова и М.В.Мироновой - А.С.Менакера были последовательно приобретены музеем и стали ударным звеном экспозиции.

Как рассказывала нам сама М.В.Миронова, она стала собирать фарфор еще в тридцатые годы: "Утесовы покупали антиквариат. Не столько Леонид Осипович, сам он этим мало интересовался, сколько его жена Елена Осиповна, с которой прожил 50 лет. Мы дружили, и она увидела у меня агитационные тарелки. И стала покупать сама, сначала по секрету от меня, а потом я им давала советы... В то время в комиссионных магазинах можно было приобрести все это очень недорого..."

Оставшись совершенно одиноким после смерти жены, зятя, дочери, Утесов за два месяца до своей смерти повел с музеем переговоры о приобретении коллекции. И вскоре, правда уже после кончины знаменитого артиста, Министерство культуры выделило специальные средства, в результате его собрание разместилось в наших экспозиционных залах.

А собрание Мироновой-Менакера мы приобрели в 1988 году, но этому предшествовали драматические события. Как известно, эта коллекция объехала полмира, давно описана и опубликована. И мы неоднократно предлагали Марии Владимировне продать ее музею. Однако она уходила от ответа, хотя охотно предоставляла на наши выставки отдельные вещи. Но вот в 1997 году всех потрясла внезапная смерть ее сына, замечательного артиста Андрея Миронова. И ровно через год Мария Владимировна сообщила нам о своем решении продать музею коллекцию, поставив одно условие - разместить ее в отдельном зале. Мы дали такое обещание, и в 1988 году коллекция переехала на Делегатскую. Обещание же мы смогли выполнить только в 1994 году, когда выделили специальный зал после реставрации "Главного дома" - центральной части музейного комплекса. В присутствии Марии Владимировны мы торжественно открыли постоянную экспозицию ее коллекции.

Теперь наш агитационный фарфор - один из лучших: А.В.Щекотихина-Потоцкая, С.В.Чехонин, Н.Я.Данько, Е.Я.Данько, З.В.Кобылецкая, Р.Ф.Вильде, В.П.Тиморев, М.М.Адамович...

Как-то около 1991 года позвонил Савелий Ямщиков, известный знаток и пропагандист русского искусства: "Существует большая коллекция русских тканей, собранная в конце XIX века княгиней Шабельской. Во время революции она оказалась за границей. Прекрасные вещи. У Толстого-Милославского, он живет в Париже, оказалась ее значительная часть. Он хочет вернуть ее в Россию. Подарить. Музей заинтересован в том, чтобы ее получить? Выставку сделаете?" - "Конечно, сразу постоянно действующую выставку как часть экспозиции..." Вот так Павел Михайлович Толстой-Милославский передал на вечное хранение Всероссийскому музею бесценную коллекцию русского художественного шитья, золототкачества и кружев XVIII-XIX веков.

Коллекция Натальи Леонидовны Шабельской (не княгини вовсе, как поначалу у нас писали, а жены крупного землевладельца, княгиней стала в замужестве одна из ее дочерей) получила известность с 90-х годов XIX века. О ней писал В.В.Стасов, она многократно выставлялась как в России, так и на крупнейших зарубежных выставках, включая Парижскую 1900 года. После смерти Натальи Леонидовны, последовавшей в Швейцарии в 1904 году, ее дочери частично продали, частично подарили значительное количество предметов в этнографический отдел Русского музея (ныне Российский этнографический музей). В дальнейшем части собрания оказались в других музеях России и более тысячи предметов перед Первой мировой войной было вывезено за рубеж, где они постепенно разошлись по частным собраниям и музеям. В 1958 году в Париже продавалась часть коллекции. В отделе рукописей и научной документации Всероссийского музея, в личном фонде искусствоведа Л.И.Свионтковской-Вороновой хранится копия ее письма Председателю Президиума Верховного Совета СССР К.Е.Ворошилову, в котором выражена твердая убежденность многих специалистов в необходимости этого приобретения для возвращения на родину. Однако тогда покупка не состоялась. Теперь, когда, пусть небольшая, но очень весомая часть огромной некогда коллекции (включающая, помимо произведений искусства, их старинные фотографии) перешла в ведение нашего музея, она стала доступной и широкой публике и специалистам.

Русское искусство хорошо представлено в музее, особенно в период с начала XIX до конца ХХ века. Немало интересных произведений XVIII века и даже значительно более ранних. Труднее оказалось полно представить искусство национальных образований, входящих в состав Российской Федерации. И все-таки в музее - великолепная коллекция бурятского серебра, ювелирных изделий мастеров из Кубачей, а наше собрание современной тувинской резьбы по камню - лучшее в России. Хорошо представлена и якутская резьба по кости, вышивка народов Поволжья.

Мы провели четырнадцать экспедиций в различные регионы страны, в том числе национальные, получив помимо научных материалов интересные экспонаты. Одна из самых плодотворных - в Татарию - была организована совместно с НИИ теории и истории изобразительных искусств Академии художеств. Но с некоторых пор власти многих регионов, взявшие суверенитета сколько смогли, стали применять самый примитивный способ сохранения художественных изделий - запретили их вывоз за пределы административной территории. И здесь большая проблема, которую нам еще предстоит решать.

Нынешняя экспозиция музея состоит из четырех разделов.

Первый - крестьянское искусство и художественные промыслы XVIII-ХХ веков. Сразу обращают на себя внимание работы народных мастеров резьбы и росписи по дереву. И это не случайно: дерево веками оставалось на Руси основным поделочным материалом. Предметы деревенского быта, нередко сплошь покрытые причудливой резьбой, с языческих времен сохранившей символические образы солнца, утицы, коня, русалки-берегини. Роспись - мезенская с ее архаическим лаконизмом, пышно орнаментированная северодвинская, каргопольская, украшенная свободной кистевой росписью, городецкая, отразившая провинциальные вкусы середины XIX века. Все это давно стало хрестоматийной классикой. Богатейшая коллекция прялок, только малая часть которой находится в постоянной экспозиции, особенно наглядно демонстрирует это бесконечное стилевое разнообразие. Интересны и многочисленные фрагменты декора, северного расписного и поволжского (знаменитая глухая домовая резьба). Конечно, представлены такие кусты своеобразной нижегородской росписи как хохлома (семинская и семеновская), Полховский майдан и соседний Крутец.

Большое впечатление производят прекрасные образцы русского женского национального костюма. Их необыкновенное многообразие определяется различиями природной среды, жизненного уклада, местных обычаев, а также общественным статусом, материальным положением, наконец, возрастом владелицы. Существенно назначение костюма - будничного, праздничного, обрядового. Создатели костюма, опираясь на исторически сложившиеся принципы его построения - выбор материала, крой, орнаментику, каждый раз создавали неповторимый, но в основе традиционный художественный ансамбль. Вместе с тем, в костюме явственно отражалось появление новых техник, влияние иных социальных групп и соседствующих этносов. Многоцветье без пестроты - от ручной набойки до тщательно выделанной фабричной ткани, игра фактур - от льняного домотканого холста до золотой парчи, выразительность монументальных силуэтов, сияние мудрено сконструированных головных уборов, расшитых серебром, золотом, бисером, жемчугом, стразами - такими предстают перед нами наряды русских женщин.

Древейший вид народного искусства - гончарство. Глиняная посуда только в ХХ веке потеряла былую роль в быту, вытесненная фаянсом и фарфором. Но, мало претендовавшая прежде на декоративность, стала цениться именно за это качество. Как правило, гончарство сопровождалось изготовлением глиняных игрушек. Впрочем, последнее нередко становилось господствующим промыслом, так как мелкая пластика в народных традициях всегда привлекала покупателей из всех социальных слоев: она неизменно воспринималась как один из основных символов национальной духовной культуры. Музей обладает значительной коллекцией гончарной посуды - чернолощеной и глазурованной. Но особенное впечатление производит собрание глиняной игрушки: монументальная абашевская с ее густым локальным цветом, каргопольская, как бы находящаяся в постоянном движении (каждый автор - У.И.Бабкина, С.Е.Дружинина, С.И.Рябов, семья Шевелевых - история), мерцающий поливой Скопин, жбанниковская (Нижегородская область) с характерными серебристыми пятнами на блестящем эмалевом фоне, плешковская из Орловской области, не скрывающая материала - глины, хлудневская из Калужской области, по цвету неяркая, будто пастельная, курская - эдакий глиняный примитив, архаически расписанная филимоновская из-под Тулы. Но самое яркое зрелище - знаменитая дымковская, поражающая нарядным многоцветием и богатством скульптурных форм.

Изделия из металла, издавна бытовавшие в народной среде, будучи сугубо функциональными, неизменно интересны по форме, силуэту, фактуре. Светцы, сечки для рубки капусты, примитивные замки, дверные кольца - как изящные произведения графики. Дубовые сундуки - скрыни, подголовки, "теремки", густо обитые кованым железом с художественной просечкой - внушительно монументальны. Иное направление, оформившееся только в XVIII веке, а особенно укрепившееся в XIX - декоративная роспись по металлу. Первоначальное ее развитие напрямую связано со становлением уральского горнозаводского дела. Редкий и чрезвычайно интересный экспонат - свадебный сундук 1830-50-х годов, изготовленный в частной лакирной мастерской Нижнего Тагила. По железу он весь расписан галантными сценами. Некоторая примитивность живописи несомненно придает ему особую прелесть.

Как известно, в дальнейшем роспись металлических изделий распространились с Урала, в первую очередь из Нижнего Тагила, в некоторые другие районы России, в частности, в Петербург и Подмосковье. В последнем случае их производство было тесно связано с лаковой росписью по папье-маше. У нас представлена как нижнетагильская (правда, поздняя) роспись, так и петербургская, и пдмосковные мастерские. Особенное впечатление обилием колеров, используемых фонах, красочностью роскошных букетов, часто с сияющими накладками из перламутра или потали(сусального золота), производят жостовские подносы. Мы привыкли, что современная жостовская роспись - исключительно цветочная. Но в XIX веке была широко распространена пейзажная, с изображением бытовых сцен, с натюрмортами. Теперь она вновь обрела права. Одним из первых предпринял попытку возродить это направление В.И.Дюжаев, выдающийся мастер жостовской росписи, человек весьма независимый в творчестве, да и в жизни вообще. Украшение нашей экспозиции - его оригинальная композиция "Золотой закат".

Говоря об отделе народного искусства, нельзя пройти мимо произведений холмогорских косторезов. Выполненные из благородной мамонтовой "кости", они поражают изяществом объемной и сквозной резьбы, блеском разноцветных подкладок из фольги, просвечивающих сквозь узор, виртуозной гравировкой с подцветкой.

В реальной истории искусства трудно, а скорее невозможно, провести четкую грань между искусством народным и тем, что условно называют "профессиональным декоративно-прикладным" (условно потому, что и в среде народных мастеров есть категории профессионально работающих художников, например, те же косторезы Холмогор). Здесь не место вдаваться в сложную, до сих пор не до конца решенную научную проблему о различиях этих двух ветвей художественного творчества, о том, что первично, где же проходит граница, и какие термины точнее отражают суть явлений. Исходя из названия нашего музея и характера сложившегося собрания, мы именуем второй большой раздел экспозиции "Русское декоративно-прикладное искусство конца XVIII - начала ХХ веков".

На рубеже XVII и XVIII столетий петровские реформы с ориентацией на Европу открыли новые горизонты для развития прикладного художественного творчества. Формирование светской культуры, гражданских начал вызвало к жизни новых заказчиков. Стремительно росли отечественные кадры профессиональных художников, овладевших опытом мировой культуры. Обретали новую форму старинные виды ручного творческого труда, возникали принципиально новые производства. Стеклоделие - в числе быстро развивающихся. Фарфор, освоенный у нас в середине века - дело совершенно новое.

В первом зале - акцент на штофы, кувшин зеленого стекла с росписью полихромными эмалями. Что-то наивное есть в их отнюдь не идеальной форме, но очень они типичны для многочисленных, но обычно небольших новых заводиков. В них ощутима та зыбкость границ "народного" и "профессионального", о котором мы только что говорили. А неподалеку строгие кубки, украшенные выгравированными царскими вензелями и портретами, стекла бесцветного, созданные мастерами Петербургского стекольного завода. Образец высочайшего профессионализма. В числе последних - дар музею А.С.Лазо, дочери знаменитого героя Гражданской войны.

Достойно представлен в собрании музея фарфор конца XVIII - первой половины XIX веков. Наиболее заметной вехой в российской фарфоровой промышленности долгое время оставался Императорский завод. Прекрасные образцы его продукции - иллюстрация быстрого и в значительной мере самостоятельного творческого развития этого известного предприятия, сыгравшего существенную роль в истории русского декоративно-прикладного искусства. Самобытный гарднеровский фарфор также нашел свое место. Особо отметим предметы из знаменитых Орденских сервизов - Георгия Победоносца, Андрея Первозванного, святого Владимира. Наконец, заводы Попова, Сафронова, Батенина, Юсуповых и другие, каждый со своим лицом, но претерпевший за время существования значительные изменения стиля.

В 1999 году Правительство Российской Федерации доверило нашему коллективу спасение знаменитого когда-то, а в последние годы пришедшего в упадок, Музея народного искусства, что в Леонтьевском переулке Москвы. Этот музей, открытый в 1885 году как Торгово-промышленный музей кустарных изделий Московского губернского земства, сыграл в начале ХХ века значительную роль в сохранении развитии традиционного искусства художников-кустарей. В начале 30-х годов на его базе был создан НИИ художественной промышленности (НИИХП), составной частью которого стал музей. Здесь не место рассматривать долгую и драматическую историю института и музея. Скажем только, что к середине 1990-х годов музей лишился большей части площадей,и вся работа сводилась к проведению немногочисленных выставок. В связи с реорганизацией НИИХП правительственным распоряжением на базе художественных, библиотечных и архивных фондов института создан Музей народного искусства имени Сергея Тимофеевича Морозова (мецената, вложившего в создание музея немало сил и финансовых средств). В этом качестве музей вошел на правах структурного подразделения в состав Всероссийского музея.

Горько писать об этом, но мы застали ужасающую картину: запущенный и невразумительный учет музейных ценностей, скверная сохранность многих из них и неряшливое хранение. Каково было видеть хохломские миски, вставленные одна в другую так, что их невозможно разделить, или иконы, засунутые стопкой под стеллажи без всякой упаковки! Мы обнаружили помещение хранилища, в которое, судя по датам на опечатанных дверях, никто не заходил более пяти лет и кладовую с мешками изделий из шерсти, пришедших в полную негодность, в которой кишмя кишели пожирающие их жуки!

Начали с первоочередного - приема коллекции по фактическому наличию и внесения данных в компъютерную память. Уникальной библиотеке НИИХП, размещавшейся в здании на Поварской ул., уже принадлежавшем другому ведомству, предоставили отдельный небольшой корпус на Делегатской, в котором только что закончилась реставрация. Здание музея в Леонтьевском переулке тщательно обследовали и убедились, что оно требует серьезной реставрации. На сегодня мы имеем уже основополагающую документацию для проведения в нем работ. Не могу не отметить, что в ходе обследования художники Межобластного реставрационного управления Министерства культуры выявили под несколькими слоями масляной краски на стенах экспозиционного зала живопись 30-х годов прошлого века. О том, что она когда-то существовала, мы знали только по упоминаниям в печатных источниках.

Много сил отнимает у нас борьба с нередкими попытками выселить музей с Делегатской, передав здание другим организациям: всем нравится старинный особняк. Особенно скандальная ситуация сложилась вокруг настойчивых предложений Министерства имущественных отношений разместить в музейном здании аппарат союзного государства России и Беларуси во главе с хорошо известным П.П.Бородиным. Этот сюрприз был преподнесен музею в год его двадцатилетия и вызвал огромный резонанс в средствах массовой информации. Поддержка общественности, твердая позиция Министерства культуры, которое пытались, что называется, ломать через колено, а главное, личное вмешательство Президента России спасли музей. На этот раз. Но я не могу гарантировать, что такие попытки не будут продолжены.

Тем не менее наш, единственный в своем роде музей живет, самим своим существованием, уникальными коллекциями и научной работой подтверждая величие и оригинальность русской народной культуры.

На протяжении более чем двадцати лет нашего существования мы проводили и, конечно, дальше будем проводить выставки художников почти всех национальных территориальных образований России. А показать в постоянной экспозиции нашу, пусть далеко не полную, но очень интересную коллекцию произведений национальных мастеров пока не позволяет лишь нехватка площадей в здании на Делегатской. Впрочем, мы надеемся это сделать по завершении реставрации всего архитектурного комплекса Всероссийского музея декоративно-прикладного и народного искусства.

В.Б. Двораковский. Дом графа Остермана

(Из истории здания Всероссийского музея
декоративно-прикладного и народного искусства)

Московская городская усадьба, где сегодня размещается Всероссийский музей декоративно-прикладного и народного искусства (Делегатская, 3), имеет богатую и интересную биографию, до последнего времени остававшуюся малоизученной. Облик усадьбы складывался при разных владельцах - частных лицах, духовных и светских организациях. Поэтому не только вкусы той или иной эпохи, но и меняющееся функциональное назначение зданий влияли на формирование архитектурного комплекса.
Разные строительные периоды позволяют разделить историю усадьбы на несколько этапов. Первый, самый длительный, начинается со второй четверти XVII века и охватывает полтора столетия. Загородное имение тогда принадлежало Стрешневым. Второй этап - с начала 1780-х до 1830-х гг. В это время поместье превращается в московскую резиденцию богатейших русских вельмож - графов Остерманов. Третий этап наступил в ноябре 1834 г., когда А.И. Остерман-Толстой продал дворец и землю Св. Синоду. В течение последующих 84-х лет здесь размещалась Московская Духовная семинария. После революции 1917 г. открылась, возможно, последняя страница истории дома, поступившего в распоряжение новых государственных учреждений.

ЭТАПЫ ЗАСТРОЙКИ ГЛАВНОГО ДОМА

Первым владельцем участка в начале современной Делегатской улицы, где ныне находится музей, был Лукьян Степанович Стрешнев . После того как его дочь Евдокия в 1626 г. стала супругой царя Михаила Федоровича, небогатый однодворец, обрабатывавший свою землю вместе с крепостными , превращается в одного из самых знатных лиц Московского государства. Его пожаловали сначала в окольничие, а затем в бояре. Отныне он - владелец имений в семи уездах, домов в столице и около нее.
Рассматриваемый нами "Стрешнев двор" располагался в Сущеве, за Земляным валом, в начале проезда, ведущего к Убогому дому. Позже москвичи окрестили эту часть города Божедомкой, а проезд - Божедомским переулком. В советское время его переименовали в Делегатскую улицу.
После 1650 г., когда умер Лукьян Степанович, дом пришел в запустение, а место получило название Стрешнева огорода .
С 60-х гг. XVII в. усадьба принадлежала Родиону Матвеевичу Стрешневу (? - 1687) . В 1634 г. он служил стольником у семилетнего царевича Алексея Михайловича, с 1663 по 1680 гг. управлял Сибирским приказом, в 1660-х гг. участвовал в расследовании дела патриарха Никона, а после пожалования ему в 1676 г. боярства был назначен в дядьки к четырехлетнему царевичу Петру Алексеевичу .
Сын Р.М. Стрешнева Иван Родионович (1665-1722) наследовал все недвижимое имущество отца. "И во 7195 г. (1687) июля в 23 день, боярина Родиона Матвеевича Стрешнева поместья и вотчины в Московском уезде и в городах, по имянному Великаго Государя указу... велено справить за сыном ево, за стольником, за Иваном Родионовичем Стрешневым" . Он был спальником сначала у царя Федора Алексеевича, а с 1682 г. - у царя Петра Алексеевича. И.Р. Стрешнев принимал участие в детских играх Петра, формировании первых потешных полков, а затем в двух Азовских походах.
Незадолго до смерти Иван Родионович написал завещание, по которому до достижения совершеннолетия своих сыновей все имущество оставлял жене Наталье Львовне. Кроме того, в завещании говорилось: "А по возрасте совершенных лет в наследии быть сыну своему большому Василию... А из движимого моего имения за дочерью моею девицею Прасковию дать приданого да всяких вещей на пять тысяч рублев да еще в награждение денег четыре тысячи рублев а достальное движимое имение во время возраста детей моих розделить и дать им Николаю и Петру с позволения матери их кому же достойную часть" . Марфа, старшая дочь И.Р. Стрешнева, свою долю получила при жизни отца в 1721 г., когда вышла замуж за тайного советника Андрея Ивановича Остермана .
Вероятно, Наталья Львовна не оставила завещания, так как братья Василий, Николай и Петр Стрешневы сами распределили между собой недвижимое имущество родителей, "учинив" в 1739 г. "полюбовную раздельную запись", согласно которой Василию среди прочего досталась подмосковная усадьба, точнее - "двор загородной за петровскими вороты за земляным городом от воротников к убогому дому в приходе Пимена Живоначальныя Троицы" .
Василий Иванович Стрешнев (1707-1782) дослужился до чина тайного советника, имел придворное звание камергера, был сенатором и кавалером ордена Александра Невского . Он благоустраивает и изменяет облик поместья. При нем появляются первые каменные сооружения, частично дошедшие до наших дней.
Анализ не публиковавшихся ранее архивных материалов позволяет проследить процесс превращения заурядного пригородного владения со случайно разбросанными деревянными строениями на месте бывшего "Стрешнева огорода" в городскую дворянскую усадьбу с многочисленными службами, парком и прудами.
Первым документом, открывающим архитектурную биографию "Стрешнева двора", является план 1735 г., где обозначено несколько участков, расположенных в 5-й команде у Земляного города. Границы владения Стрешнева четко не обозначены - указаны лишь пять деревянных строений, стоящих вдоль красной линии проезда .
Уже в начале 1740-х гг. в Переписных книгах г. Москвы "двор загородной действительнаго каморгера Стрешнева" получил свои жесткие очертания. К тому времени Василий Иванович, покупая соседние участки ("владеет по данной и по купчей"), расширяет полученное в наследство поместье. Вдоль улицы, "что ездят от Земляного города на Старой Убогой дом" оно имело 228 саженей, в глубину - 173 сажени, а общая площадь по современному исчислению составляла не менее 10 га .

Застройка владения продолжает оставаться хаотичной и в 1760 г. (рис. 1). Каменные сооружения по-прежнему отсутствуют, но место кажется более обжитым благодаря появившимся въездным воротам и большому пруду .
В дальнейшем планировка участка постепенно упорядочивается. Документы 1763 г. (рис. 2) свидетельствуют о наличии основного сооружения усадьбы - одноэтажного, теперь уже каменного, дома, хозяин которого, как указано в пояснении к плану, "желает над каменным апартаментом построить жилые хоромы" . На главном фасаде П-образного в плане здания выделяется центральный ризалит; оно стоит в глубине владения параллельно переулку, а флигели вытянулись перпендикулярно ему, с двух сторон ограничивая своими объемами пространство формирующегося парадного двора.
На чертеже 1772 г. усадьба представляет целый комплекс жилых и хозяйственных построек. Главный дом - двухэтажный, на каменном основании, флигели при нем обозначены как каменные сооружения (рис. 3). Вспомогательные службы отдалены от барских покоев и вынесены на красную линию улицы .
Как и другие крупные землевладельцы того времени, Стрешнев старался свой городской быт наладить подобно деревенскому. Кроме жилья и чистого двора на усадьбе, как правило, находились избы для дворни, конюшни, каретный сарай, баня, поварня, кузница, ледник, погреба, амбары, составляющие хозяйственный двор, а также огород, оранжерея и плодовый сад. Пруды устраивались в первую очередь для борьбы с пожарами, но могли быть и декоративными.
Каждодневные потребности вполне удовлетворялись таким расположением зданий на участке, каким мы видим его у В.И. Стрешнева. Многочисленные служебные постройки выполняли еще и заботившее московские власти требование регулярности, заключавшееся в обязательном вынесении на красную линию всех сооружений, которые, кроме того, защищали барский дом от городского шума и пыли и освобождали владельца от строительства забора.

Изменения, которые коснулись поместья Стрешнева, были типичными для Москвы 60-70-х гг. XVIII в. Строительство новых и реконструкция старых усадеб получили широкий размах вскоре после указа "О вольности дворянству" (1762), когда съезжавшаяся в Москву знать соревновалась в сооружении блиставших великолепием особняков-дворцов.
Сегодня, к сожалению, трудно сказать, как выглядели фасады главных зданий усадьбы Стрешнева, так как в архивах сохранились только планы участка. К 1782 г. здесь окончательно формируется парадный двор (рис. 4). Две полукруглые ограды, соединившие главный корпус с боковыми флигелями, отделили его от сада . Курдонер, открытый в сторону улицы, украсился двумя искусственными прудами . Московский историк и краевед И.М. Снегирев писал об особняке Стрешнева, что это был "огромный и великолепный дом, который почитался одним из первых в Москве" .
Не имея прямых наследников, В.И. Стрешнев оставляет дом сыну своей сестры Марфы графу Ивану Андреевичу Остерману (1725-1811). Его отец, Андрей Иванович Остерман (1686-1747), "знаменитейший муж в империи", на протяжении семнадцати послепетровских лет фактически являлся руководителем внешней, да и внутренней политики России, а Марфа Ивановна в это время состояла статс-дамой при императорском дворе.
По вступлении на престол Елизаветы Петровны вице-канцлера А.И. Остермана, пережившего на своем веку пятерых монархов, объявили государственным преступником, лишили всех титулов и имущества и сослали в Березов, где он скончался через пять лет. После него остались два сына, Федор и Иван, и дочь Анна. Граф Федор Андреевич (1723-1804) был сенатором и действительным тайным советником, в чине генерал-поручика с 1773 по 1780 г. губернаторствовал в Москве . Его младший брат, граф Иван Андреевич, которому предстояло заняться перестройкой усадьбы, хотя и не унаследовал талантов отца, преуспел в своей карьере больше него, дослужившись при Павле I до государственного канцлера. И.А. Остерман до 1774 г. находился на дипломатической службе сначала в Париже, затем в Стокгольме, в течение 23 лет занимал должность вице-канцлера Коллегии иностранных дел и в 1797 г. вышел в отставку с "полным трактаментом и награждением серебряным сервизом" .
После смерти В.И. Стрешнева в 1782 г. И.А. Остерман получил по завещанию наряду с другими имениями и селами, "Московской двор, состоящей за Петровскими воротами за Земляным городом в приходе Живоначальныя Троицы, что словет в Троицкой, со всею землею, оранжереею, строением и уборами все без остатку" .
В 1792 г. И.А. Остерман, проживавший в то время в Петербурге, подает через своего брата прошение в Московскую управу благочиния о разрешении выстроить на территории усадьбы новую оранжерею. К прошению прилагался план участка, составленный в 1786 г., на котором главный дом отмечен уже как трехэтажное каменное сооружение . Двухэтажные флигели соединены с ним не оградой, как раньше, а полуциркульными каменными одноэтажными крытыми галереями-переходами. Таким образом, И.А. Остерман всего за четыре года возводит в камне все основные строения и увеличивает их высоту на один этаж.
Об облике дома можно судить по зарисовкам архитектора Ф.М. Шестакова , выполненным спустя 40 лет. Никаких других материалов, отражающих внешний вид зданий или какие-либо перемены на месте владения, обнаружить не удалось. Отсутствие документов скорее всего указывает на то, что усадьба не претерпевала никаких изменений с 1792 по начало 40-х гг. XIX в. До нас не дошли имена ни архитектора, ни строителя дома-дворца. Вероятно, автор проекта принадлежал к школе М.Ф. Казакова .
Итак, к 1786 г. в Москве в начале Божедомского переулка появляется новый дворцово-парковый ансамбль. Традиционная композиция русской городской усадьбы времен классицизма выражена здесь особенно четко. Обширный парадный двор приобретает законченный вид: галереи, соединившие главный дом с флигелями придали смысловое единство основным постройкам усадьбы (рис. 5). Функционально галереи используются как переходы между корпусами, а поперечные ворота удачно решают связь парадного двора с парком и обеспечивают проезд экипажей сквозь галереи на служебный двор.

Главный южный фасад дворца венчает шестипилястровый портик коринфского ордера, поднятый на цокольное основание, значительно выдвинутое вперед (рис. 6). Образовавшаяся при этом на уровне второго этажа открытая площадка, огражденная балюстрадой, имеет связь с парадной анфиладой. Пилястры с каннелюрами, увенчанные сложно декорированными капителями, подчеркивают строгость лопаток как на ризалите, так и по всему фасаду в простенках среднего и верхнего этажей. По осям оконных проемов между вторым и третьим этажами размещены орнаментированные филенки различной конфигурации. На флангах фасада симметрично расположены дополнительные акценты - богато декорированные обрамления проемов балконов второго этажа и входных дверей нижнего этажа. Здание венчает сложно профилированный карниз; фронтон портика украшает рельефное изображение герба Остерманов.
Композиционный центр дворца поддерживается стоящими в отрыве от него флигелями, ориентированными на красную линию переулка.
Архитектурный облик главного фасада органично соответствует внутреннему планировочному решению. В глубине просторного вестибюля размещена парадная лестница: два зеркально расположенных марша ведут в аванзал второго этажа, вокруг которого группируются парадные помещения. Часть из них, примыкая к главному фасаду, образует анфиладу, которая завершается поперечными залами (рис. 7).

Хотя документы не указывают на функциональное назначение помещений, но, опираясь на интерьерные схемы, традиционные для периода зрелого классицизма, можно предположить, что в центре второго этажа находится гостиная, выявленная на фасаде ризалитом. По бокам от нее - значительно меньшие, всего в два окна, комнаты. Одна из них - восточная - предшествует огромному двусветному залу, расположенному в перпендикулярном к анфиладной оси направлении. В противоположном конце к анфиладе симметрично залу примыкает второе по величине помещение, скорее всего столовая. Гибкая планировка второго этажа обеспечивает дополнительную связь комнат через аванзал, минуя парадную анфиладную связь.
Важное место в структуре усадьбы занимает парк. Неизвестно, закладывался ли он И.А. Остерманом, или был развитием старого, стрешневского, но его планировочная схема, зафиксированная Шестаковым (рис. 5), отражает стилевые особенности русских усадебных парков последней трети XVIII в.
Парк при доме Остермана характеризуется отсутствием строгой симметрии при сохранении геометричности построения. Все три главные аллеи, идущие с юга на север, лежат в стороне от дворца. В перпендикулярном направлении к главным расположены менее протяженные аллеи, заканчивающиеся у пруда.
Мисс Кэтрин Вильмот, близкая подруга княгини Е.Р. Дашковой, не однажды бывавшая вместе с ней в Москве у Остермана, в одном из своих писем сравнила его парк с лондонским парком Воксхолл . Последний "состоял из трех широких аллей и нескольких меньших, пересекающихся друг с другом под прямыми углами. Густые посадки вязов и платанов давали приют певчим птицам и придавали парку Воксхолл облик лесной чащи. Холсты с изображением руин и пейзажей, расставленные в конце некоторых аллей, павильоны и специально подсвеченные статуи создавали иллюзорный эффект сада" .
Это довольно общее описание можно перенести не только на парк Остермана, но и на большинство садов эпохи романтизма . Важно здесь то, что Вильмот обратила внимание на специфическую русскую черту романтического парка при доме Ивана Андреевича его планировку, сохранившую элементы регулярности, что говорит, возможно, о его более раннем происхождении.
Вновь отстроенный дворец в Божедомском переулке славился среди прочих своим гостеприимством и хлебосольством. И.А. Остерман, несмотря на то что слыл чудаком, "расфуфыренным призраком" давно ушедшей екатерининской эпохи, жил открытым домом и собирал к себе на обеды самое блестящее общество.
Марта Вильмот, сестра упомянутой нами Кэтрин, рассказывает в письме к матери: "Вчера в 2 часа ездили к графу Остерману поздравить его родственницу (сестру Анну - В.Д.) с именинами [...] пришли засвидетельствовать свое почтение лишь 70-80-летние старцы с 70-80 тысячами фунтов годового дохода. Как только мы вошли, нас повели к столу, где был накрыт так называемый завтрак: предлагались вяленая рыба, икра, сыр, хлеб etc и eau de vie (виски) - всего лишь легкая закуска для аппетита перед обедом, о котором тут же возвестили. Мы собрались в зале... с галереей, заполненной мужчинами, женщинами, детьми, карликами, юродивыми и неистовыми музыкантами [...] раздался громкий звук трубы, и все сразу смолкло, на лице каждого сидящего за столом выразилось почтительное внимание. Графу подали хрустальный кубок с шампанским. Он встал и, провозгласив здоровье именинницы, залпом осушил бокал. Вторично, но уже в другом тоне прозвучала труба, и кубок с вином был подан княгине Дашковой, которая повторила заздравный тост. Труба пропела в третий раз, и следующий гость с теми же словами выпил тот же хрустальный бокал. Короче, эту церемонию проделал каждый из 46-ти сидящих за столом, можете себе представить, сколько времени заняло торжество .
9 декабря 1809 г. Остерман устраивал обед в честь высокого гостя и своего покровителя - императора Александра I, находившегося в Москве проездом из Твери . Известна литография того времени, изображающая это событие: император в окружении блестящего общества дам и кавалеров не позволяет 84-летнему Остерману встать с кресла, чтобы приветствовать его, и усаживает старика обратно. Под гравюрой надпись: "Государь Император и Граф Остерман во время пребывания Его Императорского Величества в Москве, в декабре месяце 1809 года". Иван Андреевич знал государя еще с рождения: при крещении он возложил на новорожденного Александра Павловича орден св. Андрея Первозванного .
Последние годы жизни оба долгожителя, братья Иван и Федор, все чаще проводили время в богословских беседах с митрополитом Московским Платоном (Левшиным), бывавшим у них, кроме того вели с ним переписку, называя его в письмах своим "учителем в старости" .
Не имея детей, Остерманы еще в 1796 г. передают титул и фамилию Александру Ивановичу Толстому, внуку их сестры Анны. В завещании Иван Андреевич особо оговаривал условия наследования А.И. Остерманом-Толстым своей московской усадьбы: "Московский дом, мною построенный со всеми в нем мебелями; а как желание мое есть при том, чтоб оный дом всегда оставался под названием Дома Графа Остермана , и переходил бы к одному Старшему в роде сего внука моего законному наследнику, на таком же основании как распоряжено родовое наше с покойным братом моим имение, то сим обязываю я онаго внука моего и таких приемников его, сию волю мою в точности выполнить, и отнюдь сей дом никогда не продавать и не закладывать" .
В 1811 г., после смерти Ивана Андреевича, новым владельцем дома в Божедомском переулке становится граф А.И. Остерман-Толстой (1770-1857). Он с юных лет посвятил себя военной службе, но в полной мере его полководческие дарования проявились во время Отечественной войны 1812 г. За Кульмское сражение, где ему ядром повредило руку, он был награжден орденом св. Георгия 2-й степени. В 1817 г. Александр Иванович получает чин генерала от инфантерии, но вскоре уходит в отставку. Он много путешествует, бывая в Петербурге и Москве лишь изредка.
Пожар Москвы 1812 г. не пощадил и дворец Остермана-Толстого. Уцелевшие флигели служили временным пристанищем для городских погорельцев , а усадебный дом не восстанавливался еще долгие годы.
Решив навсегда покинуть Россию, Александр Иванович в 1827 г. делает попытку заложить усадьбу в Опекунский совет. При этом Московская палата Гражданского суда обнародовала завещание И.А. Остермана. Опекунский совет, не решившись действовать вопреки воле Ивана Андреевича, не удовлетворил тогда прошение Остермана-Толстого. Однако через 6 лет высшие государственные власти сами обратились к нему с предложением продать дворец Св. Синоду для размещения в нем Московской Духовной семинарии, нуждающейся в новых, более просторных помещениях, чем в тогдашней ее обители - Заиконоспасском монастыре. Чтобы в Петербурге было легче вести переговоры о покупке усадьбы, архитектору Ф.М. Шестакову поручили зафиксировать облик владения. Чертежи основных построек и прилегающей местности выполнены им в 1832 г., при этом сметные расчеты произведены Шестаковым с учетом сноса всех усадебных зданий. Оценочная стоимость материалов, которые предполагалось использовать после разборки уцелевших от пожара корпусов, а также стоимость земли в общей сложности составили сумму даже превышающую ту, что запрашивал Остерман-Толстой .
Процесс покупки, затрудненный нахождением Александра Ивановича за границей, длился более двух лет. Наконец, на исходе 1834 г. была подписана купчая крепость на "дом с пустопорожнею землею, садом и огородом, со всеми находящимися каменными и деревянными строениями" на сумму 100 тысяч рублей.
Первое предложение по реконструкции дворца было сделано архитектором М.Д. Быковским . К тому времени он уже выполнил ряд проектов (для Паниных, А.А. Апраксина, А.П. Потемкина, Голицыных), принесших ему известность среди московских заказчиков. Быковский, исходя из первоначальной посылки Шестакова, составляет планы и сметы с учетом полного сноса Дома графа Остермана. До нас дошли поэтажные планы и разрез основных строений, а также фасады флигелей .

Быковский сохраняет общую усадебную композицию (рис. 8). Двухэтажный семинарский корпус стоит в глубине участка с парадным двором. Главный южный фасад венчает шестиколонный дорический портик, примкнувший к далеко выдающемуся вперед центральному ризалиту. Одноэтажные боковые крылья вытянулись перпендикулярно главному фасаду, имеют самостоятельные входы и вместе с центральным ризалитом образуют две террасы. Северный фасад композиционно почти повторяет южный. Сложное объемно-пространственное решение здания противопоставлено очень сдержанным по пластике флигелям, выходящим фасадами на красную линию переулка . В целом весь ансамбль, будь он воплощен, имел бы довольно торжественный вид.
Проект, составленный Быковским в начале 1836 г., утвердили в апреле, но никто не торопился с началом строительства: слишком высока была стоимость новых сооружений (882 тыс. руб.). Сметы передали на рассмотрение архитектору Щедрину, чтобы по возможности их сократить. Состоящий на службе в Комиссии духовных училищ при Св. Синоде академик архитектуры А.Ф. Щедрин вместо ранее предложенного Быковским плана главного дома представляет в марте 1838 г. свое решение здания для Московской Духовной семинарии в 4 этажа. Эта работа практически повторяет ранее выполненный им, но не реализованный проект для Санкт-Петербургской семинарии. Архитектор хотел восстановить старый дом Остерманов, а рядом возвести другой по своему проекту, флигели же вдоль переулка построить по проекту Быковского .
Предложения Щедрина сокращали расходы более чем на 200 тысяч рублей. Детальными сметными расчетами предстояло заняться рекомендованному Щедриным архитектору Е.Е. Еремееву, состоящему на службе в Комиссии для строений в Москве . Совместный проект Быковского и Щедрина со сметами Еремеева утвердили в феврале 1839 г., но и он вскоре был пересмотрен.
В июле 1839 г. Еремеев, только что получивший звание академика архитектуры, предлагает альтернативный вариант перестройки дома Остермана-Толстого, по которому новых построек на территории усадьбы вообще не предполагалось, а проект расширял объемы старого здания за счет боковых пристроек. При этом полуциркульные переходы должны были быть разобраны .
Для окончательного решения вопроса, что и где надо возобновить или выстроить заново, Духовно-учебное управление вновь командирует в Москву своего архитектора. Щедрин в ноябре 1839 г. дает заключение: сгоревшей дворец можно отремонтировать и расширить, но не с боков, как хотел Еремеев, а со стороны двора, оставляя переходы. Чтобы сохранить здание, "издавна привлекавшее к себе внимание московских жителей и сломка которого произвела бы неприятное впечатление" , Щедрин рекомендует фасад дома не подвергать значительным переделкам. Архитектор предлагал также не разрушать и флигели, полностью отказавшись от перестроек по проекту Быковского, а при ремонте постараться максимально использовать уцелевшие стены и детали корпусов. Свои идеи Щедрин подкрепил поэтажными планами новых построек и рисунками фасадов . Сравнивая последние с чертежами, выполненными Шестаковым в 1832 г., нетрудно заметить, что Щедрин упрощает пластику второго этажа, отказавшись от центрального и двух боковых балконов, между базами пилястр протягивает ряд декоративных полубалясин, с тимпана фронтона снимает герб Остерманов. Аскетически простой фасад главного корпуса венчает антаблемент с чистым фризом и четко выделенным рядом модульонов карниза (см. фото Московской Духовной семинарии и современный вид здания). Два небольших пруда на парадном дворе планировалось засыпать, а на их месте устроить газон.
Смета последнего проекта Щедрина составила около 350 тысяч рублей, то есть более чем в два с половиной раза дешевле первоначального варианта Быковского. На дальнейшее сокращение расходов рассчитывать, видимо, уже не приходилось, поэтому окончательный проект Щедрина после утверждения в декабре 1839 г. был принят к реализации.
Семинарское правление сразу же учреждает Строительный комитет, при котором Еремеев в течение полутора лет исполнял обязанности наблюдающего архитектора. Разногласия Еремеева с Комитетом послужили причиной отстранения его от должности. В июне 1841 г. его сменяет старший архитектор Комиссии для строений в Москве И.Т. Таманский , в свое время участвовавший в составлении "Атласа фасадических планов Москвы" под началом М.Ф. Казакова. Спустя два года тяжелая болезнь вынуждает Таманского прервать деятельность в Строительном комитете, и на должность наблюдающего архитектора в июне 1843 г. заступает академик Н.И. Козловский , который к осени 1844 г. благополучно закончил все строительные работы. В ноябре бывший дворец Остерманов становится для воспитанников семинарии новым местом обучения.

. Некоторые выпускники стали впоследствии незаурядными деятелями науки и культуры, среди них были ректоры высших учебных заведений, выдающиеся иерархи Русской церкви, историки, медики, писатели. Ректоры семинарии зачастую становились позже архиепископами и митрополитами . 25 июня 1918 г. в соответствии с Декретом Советской власти об отделении церкви от государства и школы от церкви здание Московской Духовной семинарии было национализировано "со всем имуществом и инвентарем" , а духовные учебные заведения объявлены "гнездами контрреволюции" и вскоре ликвидированы. В освободившееся общежитие семинарии поселили делегатов Пятого Всероссийского съезда Советов. До конца 1918 г. здесь дважды выступил В.И. Ленин: 30 июля на 1-м съезде председателей губернских Советов и 9 декабря на 3-м съезде рабочей кооперации. В том же году в этом доме состоялся Учредительный съезд Компартии Финляндии. 16 июня 1921 г. Ленин приезжал сюда на 3-е Всероссийское продовольственное совещание. Бывшее здание семинарии стало называться 3-м Домом Советов, и в качестве общежития для делегатов оно использовалось до Великой Отечественной войны. В память об этом в июне 1941 г. Божедомский переулок переименовали в Делегатскую улицу, но сохранившийся рядом с парком Семинарский тупик с единственным домом по этому адресу (№ 14) еще напоминает москвичам о некогда располагавшейся здесь Московской семинарии. После Великой Отечественной войны в здании обосновались Президиум Верховного Совета и Совет Министров РСФСР. В конце 1940-х гг. в в мастерской архитектора В.Г. Гельфрейха создается проект трехэтажной пристройки для Президиума Совмина. Новый корпус примкнул к торцевой стене бывшего семинарского общежития. К этому времени неузнаваемо изменилась близлежащая местность. В современных путеводителях теперь не найти Угольной площади, на которую выходила усадьба: к 1980 г. начало Делегатской улицы слилось с Садовым кольцом. С трудом узнается семинарская больница, уничтожены некоторые флигели. Парк находится в ведении Департамента образования и до сих пор не объявлен памятником истории и культуры. Он в основном сохранил свои границы, но исчезновение прудов, частичная перепланировка, новые насаждения изменили его облик. К 1981 г. правительство России переезжает в Белый Дом у Красной Пресни, а ранее занимаемые помещения передает Всероссийскому музею декоративно-прикладного и народного искусства , куда 21 июля 1981 г. вошли первые посетители. Здание музея, являющееся памятником архитектуры XVIII - середины XX вв., нуждается в настоящее время в проведении комплексной реставрации. Фасад дворца и планировку парадной анфилады можно восстановить по недавно выявленным архивным документам, описанным в этой статье. Усадебная композиция, заложенная в конце XVIII в., не была нарушена многочисленными наслоениями XIX-XX вв. - пристройки скрываются за главными корпусами. Архитекторы отводили новым зданиям заведомо подчиненную роль, оставляя первенство за усадебными сооружениями, не нарушая, а дополняя сложившийся ранее ансамбль. Таким образом, дворцовый комплекс с двухсотлетней историей, переживший пожар 1812 г. и революцию 1917 г., многократно перепланированный, но поддающийся восстановлению, вправе сегодня носить имя Дома графа Остермана .

Здание в начале Делегатской улицы представляет собой архитектурный ансамбль, формировавшийся на протяжении XVIII-XIX вв.
Первоначально на этом месте находилась московская городская усадьба. При Иване Андреевиче Остермане в 1786 г. здесь был построен трехэтажный дворец с флигелями и переходами, названный тогда «Домом графа Остермана».
Первыми владельцами территории были представители древнего рода Стрешневых. Основатель династии Романовых, Михаил Федорович, после женитьбы в 1626 г. на Евдокии Лукьяновне Стрешневой пожаловал эти земли ее отцу Лукьяну Степановичу.
В 1660-х гг. «Стрешнев огород» принадлежал Родиону Матвеевичу Стрешневу, затем его сыну Ивану, жене последнего и, наконец, с 1739 г. - их сыну, последнему владельцу из рода Стрешневых – Василию Ивановичу. При нем здесь появляются первые каменные сооружения - двухэтажные палаты на каменном основании, стоявшие в глубине двора. По словам историка И.М. Снегирева, это был «огромный и великолепный дом, который почитался одним из первых в Москве».
Служебные и хозяйственные постройки располагались вдоль проезда, ведущего к Убогому дому. Позже проезд стали называть Божедомским переулком, а в XX в. его переименовали в Делегатскую улицу.
После В.И.Стрешнева усадьба досталась его племяннику, графу Ивану Андреевичу Остерману. Новый владелец сразу начал ее перестройку. Спустя 4 года, к 1786 г., все основные сооружения были обновлены и стали каменными.
Главный дом-дворец превратился в трехэтажный, двухэтажные флигеля соединились с ним полукруглыми крытыми переходами, которые имели сквозные проезды на задний двор. Курдонёр (парадный двор) украсился двумя декоративными прудами. Планировочная структура усадьбы получила трехчастную композицию, которая сохранилась до нашего времени. История не донесла до нас имя архитектора дворца, но, вероятно, он принадлежал школе М.Ф.Казакова.
За дворцом, чуть в стороне от него, И.А.Остерман устроил романтический парк, пользовавшийся неизменным успехом у нередких гостей графа, жившего, как тогда говорили, «открытым домом».
В ноябре 1809 г. Иван Андреевич принимал почетного гостя – императора Александра I, посетившего Москву проездом из Твери.
По завещанию усадьба переходила к внучатому племяннику И.А.Остермана, А.И.Остерману–Толстому, единственному наследнику по мужской линии и продолжателю фамилии бездетных братьев Ивана и Федора Остерманов.
Новому владельцу было строго наказано «сей дом никогда не продавать и не закладывать», и чтобы он «всегда оставался под названием Дома Графа Остермана».
Александр Иванович Остерман-Толстой не уделял усадьбе много внимания. Будучи военным, он чаще находился при армии, бывая в Москве лишь изредка, а когда приезжал, то больше любил останавливаться в своем подмосковном имении Ильинском.
В 1812 г. дворец сильно пострадал в большом московском пожаре, но во флигелях еще какое-то время жили немногие постояльцы.
Вопреки воле своего двоюродного деда Остерман-Толстой в 1827 г., навсегда покидая Россию, решает продать усадьбу. Его желание совпало по времени с поисками новых помещений для Московской семинарии. Кто подал Николаю I идею обратить внимание на владение Остермана-Толстого, остается загадкой, но на одном из документов появляется высочайшая резолюция: «Должно искать другой [дом], например, Графа Остермана, более уединенный и с обширным садом».
Прошло 10 лет, прежде чем в Доме графа Остермана начались семинарские занятия. В течение первых пяти лет рассматривались различные варианты переделки усадьбы. Одни архитекторы предлагали полностью разрушить все старые здания и на их месте возвести новые (М.Д.Быковский, 1836 г.). Другие хотели снести только второстепенные, но сохранить дворец и нарастить его с восточной и западной сторон (Е.Е.Еремеев, 1839 г.). И лишь петербургский синодальный архитектор А.Ф.Щедрин предложил оставить неприкосновенными все существующие строения, восстановить сгоревший дворец и расширить его в глубину участка. Таким образом, внешние очертания усадьбы не нарушались, и сохранялось здание, «издавна привлекавшее к себе внимание московских жителей, и сломка которого произвела бы неприятное впечатление».
Бережное отношение к Дому графа Остермана наблюдается и позднее. Когда семинария стала нуждаться в увеличении своих площадей, новые корпуса возводились со стороны сада, не нарушая, а дополняя сложившийся ранее ансамбль. После революции 1917 г. строительных работ на усадьбе не велось. В конце 1940-х гг. появилось самое высокое сооружение – здание Президиума Совета Министров РСФСР (арх. В.Г.Гельфрейх), но оно было поставлено очень деликатно, рядом со старинным парком, примкнув к бывшему семинарскому общежитию, и его высота потерялась среди вековых лип.
Время не пощадило некоторые служебные флигеля, другой стала красная линия нынешней Делегатской улицы, исчезли пруды, сократилась территория парка, но центральное ядро московской городской усадьбы конца XVIII в. с домом графа Остермана сохранило в целом свой облик и является ярким памятником архитектуры эпохи классицизма. Это один из немногих уцелевших уголков старой Москвы, где еще жив дух старинной городской усадьбы. Весь комплекс (включая пристройку конца 1940-х гг.) является памятником архитектуры федерального значения и охраняется государством.

Путеводитель по архитектурным стилям

Почти 150 лет со второй четверти XVII века имение принадлежало Стрешневым. Проезд от него вел к Убогому дому, поэтому москвичи называли эти земли Божедомкой, а проезд - Божедомским переулком. В Делегатскую улицу его переименовали в советское время.

При Стрешневых появились первые каменные сооружения. Тогда группа разномастных строений превратилась в загородную усадьбу. Также были избы для дворни, конюшни, каретный сарай, баня, поварня, кузница, ледник, погреба, амбары, огород, оранжерея и плодовый сад. А пруды устроили в первую очередь для борьбы с пожарами.

В 1780-х бездетный В.И. Стрешнев оставил дом племяннику - графу Ивану Остерману. Так в истории усадьбы начался новый этап.

К 1786 году Остерман превратил дом на Божедомке в дворцово-парковый ансамбль в стиле классицизма. Это подчеркивают и шестипиллястровый портик главного фасада, и фронтон с гербом Остерманов.

Как читать фасады: шпаргалка по архитектурным элементам

Дворец Остерманов славился гостеприимством. Хозяин собирал на обеды самое блестящее общество, а 9 декабря 1809 года даже организовал обед в честь бывшего в Москве проездом из Твери императора Александра I.

Не имея детей, Остерманы в 1796 году передали титул и фамилию Александру Толстому, внуку их сестры Анны. При этом в завещании отдельно указали условия наследования усадьбы - сохранение в названии дома фамилии Остермана и запрет на продажу и залог имения.

Но в 1812 году усадьба сгорела. Ее долго не восстанавливали, а в ноябре 1834 А.И. Остерман-Толстой продал дворец и землю Священному Синоду за 100 000 рублей. Далее 84 года в отстроенном по проекту А.Ф. Щедрина здании размещалась Московская Духовная семинария, переехавшая из монастыря. Для новых жильцов организовали учебные классы, теплые спальни, столовую, куда еду подавали на специальном лифте. При семинарии также устроили домовую церковь святителя Николая.

Духовная семинария славилась хорошим гуманитарным образованием, а ее выпускники нередко выбирали себе гражданскую профессию. Например, семинарию окончили актеры Б.Г. Добронравов и М.Н. Кедров.

После революции 1917 года дом Остерман-Толстых отдали в распоряжение государственных учреждений.

Семинаристам дали задание и распустили по домам. Говорили, что это временная мера, но в итоге Духовная семинария закрылась. А усадьбу Остерман-Толстых назвали Третьим Домом Советов. Вплоть до Великой Отечественной войны его использовали как общежитие для делегатов.

В 1981 году правительство России передало бывший дом Остерман-Толстых Всероссийскому музею декоративно-прикладного и народного искусства. Он знакомит с произведениями декоративно-прикладного искусства России XVIII-XX веков. В его коллекции более 120 000 экспонатов. Причем собрание музея сформировалось после объединения коллекций Всероссийского музея декоративно-прикладного и народного искусства, основанного в 1981 году, и Кустарного музея С.Т. Морозова, основанного в 1885 году.

А что о здании усадьбы Остерман-Толстых знаете вы?