Пьер корнель автор трагедии сид гораций. Жизненный и творческий путь П. Корнеля. Особенности драматургии. Пьер Корнель: биография. Начало

Каждый вопрос экзамена может иметь несколько ответов от разных авторов. Ответ может содержать текст, формулы, картинки. Удалить или редактировать вопрос может автор экзамена или автор ответа на экзамен.

40.Поэтика классицизма.

*Задачей поэтики (иначе — теории словесности или литературы) является изучение способов построения литературных произведений. Объектом изучения в поэтике является художественная литература. Способом изучения является описание и классификация явлений и их истолкование.

Термин «классицизм». Классицизм — термин, обозначающий определенное направление, художественный метод и стиль в ис-кусстве. Термин образован от латинского словаclassicus — «образ-цовый». Классицисты стремились подражать образцам античного искусства, следовали нормам, изложенным античными теорети-ками искусства (прежде всего Аристотелем и Горацием).

Классицизм как направление. Классицизм как направление скла-дывается на рубеже XVI—XVII вв. Истоки его лежат в деятельно-сти итальянской и отчасти испанской академических школ, а так-же объединения французских писателей «Плеяда», которые в эпоху Позднего Возрождения обратились к античному искусству, стремясь найти в его гармоничных образах новую опору для испытав-ших глубокий кризис идей гуманизма. Появление классицизма в большой мере связано со становлением абсолютной монархии — переходной формы государства, когда ослабевшая аристократия и еще не набравшая силы буржуазия одинаково заинтересованы в неограниченной власти короля. Наивысшего расцвета классицизм достиг во Франции. И здесь особенно ясно можно показать его связь с абсолютизмом. Деятельностью классицистов руководила Французская Академия, основанная в 1635 г. первым министром кардиналом Ришелье и выполнявшая все указания правительства. Творчество крупнейших писателей, художников, музыкантов, актеров классицизма находилось в зависимости от благосклонного взгляда короля. Классицизм как направление по-разному развивался в странах Европы. Во Франции он складывается к 1590-м годам, становится господствующим направлением к середине XVII в., достигая наивысшего расцвета в 60 — 70-е годы, затем переживает кризис. В пер-вой половине XVIII в. его преемником становится просветительс-кий классицизм, который во второй половине XVIII в. утрачивает ведущие позиции в литературе. Однако в период Великой фран-цузской революции 1789—1794 гг. возникший на его основе «ре-волюционный классицизм» господствует во всех основных сферах искусства. Классицизм как направление, утратив свое прогрес-сивное содержание, терпит поражение в борьбе с романтизмом и вырождается в начале XIX в., но различные неоклассицистичес-кие течения продолжают существовать до наших дней.

В рамках классицистического направления шла борьба между различными течениями. Так, во Франции последователи филосо-фии Декарта (Буало, Расин) расходились в ряде эстетических воп-росов с последователями материалиста Гассенди (Мольером, Лафонтеном). Существовали разные драматургические школы (Корнеля, Расина), разные театральные течения (борьба Мольера с театральной эстетикой Расина) и т.д.

Эстетика классицизма. Главным теоретическим трудом, в кото-ром излагаются принципы классицистической эстетики, являет-ся книга Никола Буало «Поэтическое искусство» (1674).

Цель искусства классицисты видели в познании истины, вы-ступающей как идеал прекрасного. Они выдвигают метод его до-стижения, основываясь на трех центральных категориях своей эс-тетики: разум, образец, вкус. Все эти категории считались объек-тивными критериями художественности. С точки зрения класси-цистов, великие произведения — плод не таланта, не вдохнове-ния, не художественной фантазии, а упорного следования веле-ниям разума, изучения классических произведений древности и знания правил вкуса. Таким образом, они сближают художествен-ную деятельность с научной. Вот почему для них оказался прием-лемым рационалистический метод французского философа Рене Декарта (1596—1650), ставший основой художественного позна-ния в классицизме.

Декарт утверждал, что разум человека обладает врожденными идеями, истинность которых не вызывает никаких сомнений. И если от этих истин переходить к недоказанным и более сложным поло-жениям, расчленяя их на простые, методически продвигаясь от известного к неизвестному и не допуская при этом логических пропусков, то можно выяснить любую истину. Так, разум стано-вится центральным понятием философии рационализма, а затем и искусства классицизма.

Это имело большое значение в борьбе с религиозными пред-ставлениями о ничтожестве человека, в борьбе с философами, утверждавшими непознаваемость мира. Слабой же стороной тако-го представления было отсутствие диалектического взгляда. Мир считался неподвижным, сознание и идеал неизменными.

Классицисты считали, что эстетический идеал вечен и во все времена одинаков, но лишь в античности он был воплощен в искусстве с наибольшей полнотой. Поэтому, чтобы вновь воспро-извести идеал, нужно обратиться к античному искусству и тща-тельно изучить его законы. Вот почему подражание образцам це-нилось классицистами выше, чем оригинальное творчество. Обра-тившись к античности, классицисты тем самым отказались от подражания христианским образцам, продолжив борьбу гуманистов Возрождения за искусство, свободное от религиозной догма-тики. Необходимо отметить, что от античности классицисты за-имствовали внешние черты. Под именами античных героев ясно виделись люди XVII—-XVIII вв., а древние сюжеты служили для постановки самых острых проблем современности.

Культ разума потребовал коренной перестройки содержания и формы произведений, принципов типизации, системы жанров. Классицисты провозгласили принцип подражания природе, строго ограничивая право художника на фантазию. Искусство сблизилось с политической жизнью, его важнейшей задачей было объявлено воспитание гражданина. Поэтому в центре произведений класси-цизма оказываются проблемы, представляющие общенациональ-ный интерес.

Характер. В искусстве классицизма внимание уделяется не част-ному, единичному, случайному, а общему, типическому. Поэто-му характер героя в литературе не имеет индивидуальных черт, выступая как обобщение целого типа людей. У классицистов ха-рактер — это отличительное свойство, генеральное качество, спе-цифика того или иного человеческого типа. Характер может быть предельно, неправдоподобно заострен, потому что такое заостре-ние его не искажает, а, напротив, выявляет. Этим характер отли-чается от нравов — характерных черт, каждую из которых нельзя заострять до противопоставления другим, чтобы не исказить свя-зи во всей картине нравов. Нравы — это общее, обычное, при-вычное, характер — особенное, редкое именно по степени выра-женности свойства, распыленного в нравах общества. Принцип классицистической типизации приводит к резкому разделению героев на положительных и отрицательных, на серьезных и смеш-ных. При этом смех все больше становится сатирическим, ибо в основном направляется именно на отрицательных персонажей.

Основной конфликт. Категория разума оказывается централь-ной и в формировании нового типа художественного конфликта, открытого классицизмом: конфликта между разумом, долгом пе-ред государством — и чувством, личными потребностями, страс-тями. Как бы ни разрешался этот конфликт — победой разума и долга (как у Корнеля) или победой страстей (как у Расина), толь-ко человек-гражданин, ставящий свой долг перед государством выше частной жизни, является идеалом классицистов. Обнаружив в человеке как бы два существа — государственного и частного человека, писатели искали пути согласования разума и чувства, верили в конечное торжество гармонии. Это один из главных ис-точников оптимизма классицистической литературы, социальную основу которого можно видеть в исторической прогрессивности абсолютизма XVII в. и в просветительской идеологии XVIII в., ведь именно с идеологией абсолютной монархии и просветитель-ской идеологией связана проблематика классицизма.

Мы рассматривали главные принципы классицизма исходя из категории «разум». Но нужно помнить, что каждый из этих прин-ципов уточняется в свете категорий «образец» и «вкус». Напри-мер, принцип подражания природе. Он лишь внешне совпадает с реалистическим требованием верности действительности. Реаль-ность присутствует в произведении классицистов лишь постоль-ку, поскольку она отвечает образцу, т. е. действительность изобра-жается сквозь призму идеала прекрасного. Поэтому классицистов привлекает не вся природа, а лишь «приятная природа» (по выра-жению Буало). Из искусства изгоняется то, что противоречит об-разцу и вкусу, классицистам целый ряд предметов кажется «не-приличным», недостойным высокого искусства. В тех же случаях, когда безобразное явление действительности должно быть вос-произведено, оно также изображается сквозь призму прекрасного. Об этом писал Буало в «Поэтическом искусстве»:

Змею, урода — все, что кажется ужасным,

Искусство, переняв, являет нам прекрасным.

(Перевод С. Нестеровой)

Теория жанров. Большое внимание уделяли классицисты тео-рии жанров. Не все жанры, складывавшиеся веками, отвечали в полной мере требованиям классицизма. И тогда появился неиз-вестный литературе прежних времен принцип иерархии (т. е. со-подчинения) жанров, утверждавший их неравенство. Этот прин-цип хорошо согласовывался с идеологией абсолютизма, уподоб-лявшей общество пирамиде, на вершине которой стоит король, а также с философией рационализма, требовавшей ясности, про-стоты, системности в подходе к любому явлению.

Согласно принципу иерархии есть жанры главные и неглав-ные. К середине XVII в. утвердилось мнение, что самым главным литературным жанром выступает трагедия (в архитектуре — дво-рец, в живописи — парадный портрет и т.д.). Проза ставилась ниже поэзии, особенно художественная. Поэтому распростране-ние получили такие прозаические жанры, как проповеди, пись-ма, мемуары, как правило не рассчитанные на эстетическое вос-приятие, а художественная проза, в частности роман, оказалась в забвении («Принцесса Клевская» М. де Лафайет — счастливое ис-ключение).

Принцип иерархии делит жанры также на «высокие» и «низкие», причем за жанрами закрепляются определенные художе-ственные сферы. Так, за «высокими» жанрами (трагедия, ода и др.) закреплялась общегосударственная проблематика, в них могло повествоваться только о королях, полководцах, высшей зна-ти, язык этих произведений носил приподнятый, торжествен-ный характер («высокий штиль»). В «низких» жанрах (комедия, басня, сатира и т.д.) можно было касаться только частных про-блем или абстрактных пороков (скупость, лицемерие, тщесла-вие и т.д.), выступающих как абсолютизированные черты чело-веческого характера. Героями в «низких» жанрах могли быть пред-ставители низов общества, выведение же знатных лиц допуска-лось лишь в исключительных случаях (тем выше можно оценить смелость Мольера, сделавшего постоянной комической фигурой образ маркиза). В языке таких произведений допускались грубос-ти, двусмысленные намеки, игра слов («низкий штиль»). Исполь-зование слов «высокого штиля» носило здесь, как правило, паро-дийный характер.

Сообразуясь с принципами рационализма, классицисты вы-двинули требование чистоты жанров. Смешанные жанры, напри-мер трагикомедия, вытесняются. Этим наносится главный удар по способности того или иного жанра всесторонне отобразить дей-ствительность. Отныне только вся система жанров способна выра-зить многообразие жизни. Вот почему классицисты, считая ряд жанров «низкими», тем не менее широко их разрабатывают, вы-двигая таких классиков, как Мольер (комедия), Лафонтен (бас-ня), Буало (сатира).

И все же главное внимание писатели классицизма уделяли тра-гедии. В этом жанре законы были наиболее строгими. Сюжет (ис-торический или легендарный, но правдоподобный) должен был воспроизводить античные времена, жизнь далеких государств (по-мимо Древней Греции и Рима — восточные страны) и угадывать-ся уже из названия, как идея — с первых строк Буало: «Уж с первых строк ясна должна быть пьесы суть»). Известность сюжета противостояла культу интриги, запутанного действия, она требо-валась для утверждения мысли о торжестве закономерности над случайностью.

Три единства. Особое место в теории трагедии занял принцип трех единств. Он был сформулирован в трудах итальянских и фран-цузских гуманистов XVI в. (Д.Триссино, Ю.Ц.Скалигер и др.), опиравшихся на Аристотеля в борьбе со средневековым театром. Но только классицисты XVII в. (особенно Буало) возвели его в непререкаемый закон. Единство действия требовало воспроизве-дения одного цельного и законченного действия, которое бы объединяло всех персонажей (побочные сюжетные линии в пьесе считались одним из нарушений этого единства). Единство време-ни сводилось к требованию уложить действие пьесы в одни сутки. Единство места выражалось в том, что действие всей пьесы долж-но было разворачиваться в одном месте (например, в одном двор-це). В основе концепции трех единств лежит принцип правдоподо-бия — фундаментальный принцип классицизма, сложившийся в борьбе с традициями средневековой идеологии и культуры.

В средневековых мистериях, игравшихся от нескольких часов до нескольких дней, обычно изображалась вся история Вселен-ной от ее сотворения до грехопадения первых людей или другие огромные периоды библейской истории. Небольшая сцена изоб-ражала и землю, и небо, и ад. Требование единства места и време-ни изменило структуру драмы, ибо заставило драматургов пока-зывать не все действие, а лишь его кульминацию. Один принцип концентрации времени и места сменился другим. Однако, считая второй принцип более правдоподобным, классицисты ошибались, так как не учитывали еще особенностей субъективного восприя-тия искусства. Романтики, которые откроют субъективного зрите-ля, будут критиковать принцип единства времени и места именно за неправдоподобие.

В целом необходимо отметить, что нормативная классицисти-ческая эстетика впоследствии стала тормозом развития искусст-ва. С нормативностью классицизма борьбу вели романтики и ре-алисты.

Классицизм как стиль. Классицизм как стиль — это система изоб-разительно-выразительных средств, типизирующих действитель-ность сквозь призму античных образцов, воспринятых как идеал гармонии, простоты, однозначности, упорядоченной симметрии. Таким образом, этот стиль воспроизводит лишь рационалисти-чески упорядоченную внешнюю оболочку античной культуры, не передавая ее языческой, сложной и нерасчленимой сущности. Не в античном наряде, а в выражении взгляда на мир человека абсо-лютистской эпохи заключается суть стиля классицизма. Он отли-чается ясностью, монументальностью, стремлением убрать все лишнее, создать единое и цельное впечатление.

Творчество Пьера Корнеля и Расина (брала из учебника и практически ничего не удаляла, потому что очень подробно разобраны их произведения - может пригодится; если хотите, читайте выборочно).

Пьер Корнель (1606—1684) — французский драматург, один из крупнейших представителей классицизма. Он родился в Руане в семье адвоката, получил образование в иезуитской школе. Пер-вые произведения — галантные стихи в духе модной тогда прециозности. Раннее творчество Корнеля не отличалось глубиной, было ориентировано на вкусы посетителей парижских салонов, куда стремился попасть молодой автор. Его заметил кардинал Ришелье и включил в число пяти приближенных к нему драматургов, че-рез которых первый министр Франции хотел проводить свою по-литику в области театра. Но Корнель вскоре вышел из кружка драматургов.

*«Сид». В 1636 г. Корнель написал трагедию (или, по его опреде-лению, трагикомедию) «Сид», которая стала первым великим про-изведением классицизма. «Сид» был поставлен на сцене театра Маре (от фр. «болото» — театр получил название по окраинному кварталу Парижа, где жили бедняки и воры). На представление «Сида» сюда съезжалась вся парижская знать. Самые знатные зрители сидели прямо на сцене. В та-ких условиях невозможно часто менять декорации, на сцене по-чти ничего не было, и кресла выносили только для актеров, изоб-ражавших королей. Зал освещался свечами, поэтому в театре царил полумрак, и актер, если он хотел, чтобы его хорошо видели зрители, должен был все время находиться на авансцене и стоять. Это одна из причин, объясняющих, почему в произведениях Корнеля, в ча-стности в «Сиде», так мало действия и так много слов. «Сид» стал первым произведением для сцены, в котором зрители были поражены красотой, величавос-тью, гибкостью стиха. Вскоре по Парижу распространилась но-вая пословица: «Это так же прекрасно, как "Сид"!»

Сид по-арабски значит «господин». Это прозви-ще знаменитого испанского полководца XI в. Родриго Диаса, о котором рассказывается в «Песни о моем Сиде», поэме «Родриго» и множестве средневековых испанских романсов. Основной ис-точник «Сида» Корнеля — двухчастная драма «Юность Сида» пред-ставителя школы Лопе де Вега испанца Гильена де Кастро (ок. 1618). Сюжет перерабатывался в соответствии с классицистиче-ской установкой: он был значительно упрощен, исключены дей-ствующие лица, не участвующие в основном действии (напри-мер, братья Родриго). Две пьесы, входившие в дилогию, превра-тились в одну. События были предельно сконцентрированы.

Система конфликтов .На этом материале Корнель рас-крывает новый конфликт — борьбу между долгом и чувством — через систему более конкретных конфликтов. Первый из них — конфликт между личными устремлениями и чувствами героевидолгом перед феодальной семьей, или фамильным долгом. Вто-рой — конфликт между чувствами героя "и долгом перед государ-ством, перед своим королем. Третий — конфликт фамильного долга и долга перед государством. Эти конфликты раскрываются в опре-деленной последовательности: сначала через образы Родригои его возлюбленной Химены — первый, затем через образ инфанты (дочери короля), подавляющей свою любовь к Родриго во имя государственных интересов,— второй и, наконец, через образ короля Испании Фернандо — третий.

Сюжет и композиция .На основе раскрытия системы кон-фликтов строится сюжет.

Юный Родриго и Химена любят друг друга. Но между их семьями вспыхивает ссора. Отец Химены дон Гомес и отец Родриго дон Дьего поспорили о том, кто из них имеет больше прав стать воспитателем на-следника престола. В разгар ссоры дон Гомес дает дону Дьего пошечину. Это страшное оскорбление, которое испанские феодалы могли смыть только кровью. Но дон Дьего — старик, он не сможет победить на по-единке более молодого и сильного дона Гомеса. И дон Дьего просит ото-мстить за себя своего сына Родриго.

Так возникает конфликт между чувствами и феодальным долгомв душе Родриго. Он любит Химену, но должен отомстить ее отцу за оскор-бление своего отца.

Чтобы особенно подчеркнуть это противоречие, Корнель при-нимает смелое художественное решение: он вводит монолог Род-риго (обычно герои раскрывают свои мысли не в монологах на-едине, а в беседе с персонажами-«наперсниками»; есть несколько таких «слушающих» персонажей и в «Саде»), Монолог выделяется еще и тем, что написан не александрийским стихом, а в форме стансов со сложным построением и рифмовкой строф.

Стансы Сида — выдающееся поэтическое произведение. И до сих пор каждый француз еще в школе учит их наизусть. Корнель раскрыл в них не только сам конфликт, но и его решение: необ-ходимо всегда ставить долг выше чувства. Стансами Сида заканчи-вается первое действие.

Сид убивает дона Гомеса на дуэли. Это событие не показывает-ся. Изображать на сцене смерть считалось неприличным. Вспом-ним также об условиях представления. О нем рассказывают, как и о большинстве других событий. Таким образом, в трагедии боль-шое место занимает эпический элемент.

Теперь Химена оказывается в той же ситуации, в которой только что был Родриго: она тоже должна выбрать между чувством любви к Родриго и долгом перед семьей, погибшим отцом. Химена, как и Родриго, ставит долг выше чувства. Она требует смерти Родриго.

Нужна третья сила, стоящая выше Родриго и Химены, чтобы разрешить трагическое противоборство любящих. Такой силой должен стать король Кастилии Фернандо. Но перед ним встает чрезвычайно сложная проблема. Пренебрегая правдоподобием, Корнель в 30 часов сюжетного времени включил события несколь-ких месяцев.

Пока король размышляет над требованием Химены, пока инфанта кастильская донья Уррака признается своей воспитательнице Леонор в любви к Родриго, стоящему ниже ее по рождению, Сид успевает спасти страну от нашествия мавров и с победой вернуться домой. Теперь король должен решить, что предпочесть: фамильный долг — и тогда Родриго должен быть казнен, или государственные интересы — и тогда Родриго должен быть прославлен как спаситель отечества.

Король не может дать ответа. Нужна новая сила, стоящая над королем. И герои прибегают к «Божьему суду» — характерному для Средних веков способу разрешения споров с помощью силы. Химена объявляет: тот, кто победит в поединке с Родриго, станет ее мужем. На стороне Химены выступает кастильский дворянин дон Санчо, давно и безнадежно любя-щий ее. Родриго побеждает дона Санчо. Значит, по представлениям геро-ев, Бог на стороне Родриго. Король Фернандо радостно объявляет о бра-ке Родриго и Химены. Последовательная верность долгу позволила любя-щим друг друга героям соединить свои жизни.

Характеры. Корнель создает характеры иначе, чем в искус-стве гуманистического протореализма и барокко. Им не свойствен-ны многосторонность, острая конфликтность внутреннего мира, противоречивость в поведении. Характеры в «Сиде» не индивиду-ализированы. Не случайно избран такой сюжет, в котором одна и та же проблема встает перед несколькими персонажами, при этом все они решают ее одинаково. Классицизму было свойственно под характером понимать какую-то одну черту, которая как бы подав-ляет все остальные. У Корнеля в «Сиде», этом раннем произведе-нии классицизма, характер понимается еще более узко. Характе-ром обладают те персонажи, кто может свои личные чувства под-чинить велению долга. Создавая такие характеры, как Родриго, Химена, Фернандо, инфанта, Корнель придает им величествен-ность и благородство.

Величественность характеров, их гражданственность по-особо-му окрашивают самое личное чувство, которое они испытывают, — чувство любви. Корнель отрицает отношение к любви как к тем-ной, губительной страсти или к галантному, легкомысленному развлечению. Он борется с прециозным представлением о любви, внося рационализм в эту сферу, освещая любовь глубоким гума-низмом. Любовь возможна, лишь если влюбленные уважают друг в друге благородную личность, поэтому любовь становится добро-детелью наряду с самыми высокими гражданскими чувствами.

Критика «Сида». Великое произведение Корнеля сразу было принято зрителями. Но у него нашлись и критики, утверж-давшие, что драматург не знает правил, по которым нужно пи-сать трагедии.

Действительно, в «Сиде» довольно много отступлений от пра-вил. Сюжет взят из легенд средневековой Испании, а не из исто-рии Древней Греции или Древнего Рима. Не выдержан принцип «чистоты жанра»: трагический конфликт находит счастливое раз-решение, что выразилось в определении жанра пьесы, данном Корнелем, — «трагикомедия». Драматург на несколько часов пре-высил «единство времени». «Единство места» он понимает слиш-ком широко, развернув события «Сида» в различных дворцах, а не в одном. Нарушено «единство действия»: образ инфанты не связан с основным действием. Не соблюдается и еще одно един-ство — стиха: включение стансов Сида разрушает неизменность александрийского стиха, которым было положено писать траге-дии. Самый сильный упрек, который враги бросили Корнелю, заключатся в следующем: Химена в день гибели отца становится женой его убийцы. Следовательно, героиня чудовищно безнрав-ственна, а все произведение посвящено прославлению порока.

По настоянию кардинала Ришелье в спор вмешалась Француз-ская Академия. Легенда о враждебности Ришелье к Корнелю воз-никла после смерти кардинала в кругах его противников и про-держалась почти триста лет. Лишь в 1936 г. французский ученый Л. Батифоль убедительно доказал, что Ришелье высоко ценил Кор-неля, восхищался «Сидом». И все-таки нельзя не отметить, что вариант отзыва Академии о «Сиде», удовлетворивший Ришелье, несмотря на предельно вежливую и уважительную форму, повто-рил основные обвинения врагов Корнеля: неудачный выбор сю-жета, безнравственность Химены и т.д. Очевидно, главной, но невысказанной причиной академической критики «Сида» была непоследовательность Корнеля в проведении абсолютистской ли-нии: ведь в пьесе только «Божий суд», а не король может разре-шить конфликт. Через четыре десятилетия, когда политическая подоплека спора будет уже не актуальной, классицисты призна-ют «Сида» образцовым произведением. Сам Буало напишет о ге-роине Корнеля, которую обвиняли в безнравственности: «Весь Париж смотрит на Химену глазами Родриго».

«Римские трагедии».После критики «Сида», предпринятойАка-демией, Корнель уехал в родной Руан и несколько лет не высту-пал с новыми произведениями. Но это были годы плодотворной творческой работы. Корнель был свидетелем большого крестьян-ского восстания «босоногих» (1639) и его подавления. Мысли, возникшие под воздействием этих впечатлений, нашли отраже-ние в «римских трагедиях». С ними французы познакомились в,1640 г., когда Корнель возвратился в Париж. Сюжеты «римских трагедий» взяты из истории Древнего Рима, а не из времен Средневековья, как в «Сиде». Корнель стремился учесть и другие замечания, сделанные академиками в адрес «Сида». Но чувствуется, что следование нормам классицизма дается дра-матургу с трудом. К «римским трагедиям» относятся «Гораций» (1640), «Цинна, или Милосердие Августа» (1640). Через три года появилась еще одна трагедия — «Смерть Помпея»(1643).

«Первая манера» Корнеля.Произведения Корнеля 1636— 1643 гг. принято относить к его «первой манере». Среди них — «Сид», «Гораций», «Цинна», «Смерть Помпея», еще некоторые произве-дения, в том числе и «Лгун» (1643) — первая французская нравоучительная комедия, написанная по мотивам комедии испанско-го драматурга Аларкона «Сомнительная правда». Исследователи этих произведений выделяют следующие черты «первой манеры» Корнеля: воспевание гражданского героизма и величия; прославление идеальной, разумной государственной власти; изображе-ние борьбы долга со страстями и обуздание их разумом; сочув-ственное изображение организующей роли монархии; тяготение к ораторскому стилю; ясность, динамизм, графическая четкость сюжета; особое внимание к слову, стиху, в котором чувствуется некоторое влияние барочной прециозности.

В период «первой манеры» Корнель разрабатывает новое пони-мание категории трагического. Аристотель, который был величайшим авторитетом для классицистов, связывал трагическое с катарсисом. Корнель основой трагического делает не чувство страха и сострадания, а чувство восхищения, охватывающее зрителя при виде благородных, идеализированных героев, которые всегда умеют подчинить свои страсти требованиям долга, государственной необходимости. И действительно, Родриго, Химена в «Сиде», Гора- га, Куриаций в «Горации», Август, вдова Помпея Корнелия и Юлий Цезарь в трагедии «Смерть Помпея» восхищают зрителя силой своего рассудка, благородством души, способностью, презрев личное, подчинить свою жизнь общественному интересу. Создание величественных характеров, описание их возвышенных побуждений — главное достижение Корнеля периода «первой манеры».

«Вторая манера» Корнеля.Пьесы, написанные после г., принято относить к так называемой «второй манере». 1643 г. весьма важен в истории Франции. После смерти Ришелье (1642) начинается полоса смут, мятежей, приближается Фронда. Корнель, посвятивший свое творчество защите идеи единого и сильного государства, основанного на мудрых законах и подчинении личных стремлений каждого гражданина общественному долгу, как никто другой ясно почувствовал, что этот идеал государства ста-новится неосуществимым в современной ему Франции. И если трагедии Корнеля «первой манеры» заканчивались оптимистиче-ски, то в произведениях «второй манеры» взгляд на действитель-ность становится все более и более мрачным. Обычной темой но-вых трагедий служит борьба за престол. Герои утрачивают благород-ство, они вызывают не восхищение, а ужас. Такова сирийская цари-ца Клеопатра в трагедии «Родогуна, парфянская царевна» (1644).

Клеопатра уничтожает своего мужа в борьбе за престол, убивает соб-ственного сына, хочет отравить и второго, но его невеста Родогуна, тоже участвующая в борьбе за престол, заставляет ее выпить отравленное вино. Клеопатра умирает, посылая проклятия оставшимся в живых.

В трагедиях Корнеля все больше сказывается влияние эстетики барокко. Сюжет утрачивает ясность, становится запутанным. В стиле все сильнее дает себя знать влияние прециозной литературы.

Жан Расин (1639—1699) — французский драматург, крупней-ший представитель классицистической трагедии. Он вошел в литера-туру в эпоху, неблагоприятную для развития жанра трагедии. В сере-дине XVII в. и особенно в первой половине 60-х гг. трагедия пережи-вала период временного кризиса. Именно в эту пору с особой силой раскрылся гений Мольера. Жанр комедии, хотя его по-прежнему считали «низким», занял ведущее место в искусстве. Трагедии Кор-неля уже не пользуются прежней славой, а новые его произведения не поднимаются до уровня «Сида» и «Горация». Героическую траге-дию Корнеля вытесняет так называемая «лирическая трагедия». В этой новой разновидности жанра нет места для больших, общенацио-нальных проблем, для споров о формах государственного правле-ния, нет и героических характеров. Центр тяжести переносится на проблемы личной жизни персонажей, на описание любви.

Начало творческого пути.Жан Расин родился в провинции в семье, принадлежавшей к чиновничьей буржуазии. В трехлетнем возрасте остался сиротой, обучался в школе при монастыре Пор- Рояль, куда удалилась от света его бабушка. Здесь он получил клас-сическое образование и строгое религиозное воспитание в духе модного тогда янсенизма, учившего, что слабость и греховность можно преодолеть только при поддержке свыше.

Расин впервые обратил на себя внимание одой «Нимфа Сены», написанной в 1660 г. по случаю свадьбы Людовика XIV. К раннему периоду относится сотрудничество с Мольером, который поста-вил его первые трагедии «Фиваида, или Братья-враги» (1664), «Александр Великий» (1665).

«Андромаха».Второй этап творчества Расина охватывает 1667—-1677 гг. Он открывается трагедией «Андромаха» (пост. 1667, опубл. 1668), ставшей поворотным пунктом в истории француз-ской классицистической трагедии. В этой трагедии впервые вопло-тились художественные идеи Расина. Сюжет взят из древнегрече-ского мифа о Троянской войне, но так обработан, чтобы вопло-тить конфликт чувства и долга и идею «трагической вины» героев. Персонажи трагедии связаны между собой отношениями в соот-ветствии со структурой пасторальных романов XVII в.: любовь каждого героя оказывается безответной. Но если в пасторальных романах действовали пастухи и пастушки, то в трагедии действуют властители, ответственные за судьбы своих народов, государств. Это и позволяет раскрыть основной классицистический конф-ликт — борьбу между долгом и чувством.

После падения Трои вдова Гектора, Андромаха, с сыном Астианак- сом досталась как пленница сыну Ахилла, Пирру, царю Эпира. Царь влю-бился в свою рабыню, которая хранит верность памяти вождя троянцев Гектора. У Пирра есть невеста — Гермиона, дочь царя Менелая и Елены Прекрасной. Гермиона безумно любит Пирра. Ее отец присылает в Эпир послов для выполнения неприятного поручения: Менелай хочет изба-виться от Астианакса, боясь, что в будущем он сможет собрать троянцев и отомстить грекам за смерть своего отца Гектора и захват Трои. Послан-цев Менелая возглавляет Орест. Но не выполнение оправданного госу-дарственными мотивами, хотя и негуманного задания влечет Ореста в Эпир, а безответная любовь к Гермионе.

Если к этому добавить, что Гермиона в своей любви к Пирру доходит до ненависти к нему и жажде его смерти, то становится ясно, что всем героям, кроме Андромахи, присуще чувство «тра-гической вины», связанное с предпочтением чувства долгу. Пирр должен жениться на Гермионе, потому что это укрепляет грече-ские государства, упрочняет отношения между ними. Гермиона должна заботиться о жизни и безопасности правителя Эпира, потому что его смерть подрывает могущество греческих государств, азначит, и ее родины Спарты. Орест должен стремиться к укреп-лению безопасности своей страны, ему нужно понять, что Гер-миона должна стать женой Пирра, но он не может подавить своей страсти. Так получается цепочка: Орест любит Гермиону, Герми-она любит Пирра, Пирр любит Андромаху, Андромаха любит погибшего Гектора. «Трагическая вина», по законам трагедий Ра-сина, является причиной гибели героя. Посмотрим, как этот за-кон сюжетообразования действует в «Андромахе».

Пирр сообщает Андромахе об опасности, которая грозит ее сыну. Он предлагает ей стать его женой, что позволит ей спасти сына: ведь Астианакс тогда станет приемным сыном царя и его наследником.

Андромаха должна сделать выбор. Но если герои трагедий Корнеля были свободны в своем выборе, то ситуация, в которой оказывается Андромаха, не имеет решения. Андромахе остается только компромисс. Она пускается на хит-рость: говорит Пирру о своем согласии стать его женой, но решает, что сразу после объявления в храме об их браке она покончит с собой. Так она не осквернит памяти Гектора, но вынудит Пирра оберегать Астианакса как собственного сына.

Ход событий резко изменяется, когда в них вмешивается Гермиона. Оскорбленная решением Пирра взять в жены рабыню, отвергнув лю-бовь царевны, она обещает свою любовь Оресту, если тот убьет Пирра. Орест организует нападение на Пирра в тот момент, когда Андромаха объявляется его женой. Пирр убит. Орест спешит рассказать Гермионе о том, как выполнен ее приказ. Но Гермиона называет его убийцей. Ра-син прекрасно передает противоречивость ее чувств, где за ненавистью к Пирру скрывалась любовь, и поэтому кажется, что ее речь утрачивает логику. Гермиона кончает жизнь самоубийством. Орест сходит с ума: ему видится оживший Пирр, которого целует Гермиона. На этом завер-шается трагедия.

Каждый герой, которого автор наделяет «трагической виной», погибает (сумасшествие Ореста следует рассматривать как его ду-ховную смерть). Оставшаяся верной долгу Андромаха остается жить. Но, став царицей Эпира, она снова оказывается в ситуации несво-боды. То, что началось компромиссом, им же и заканчивается: Андромаха должна теперь заботиться о народе, который участвовал в разгроме ее родной Трои и уничтожении ее жителей. В отличие от трагедий Корнеля в «Андромахе» нет оптимистического финала.

«Британик».В десятилетие своего высшего творческого взлета Расин написал очень значительные произведения. В трагедии «Британик» (пост. 1669, изд. 1670) драматург изобразил начало правле-ния римского императора Нерона, который совершает свое пер-вое преступление — отравляет своего соперника в любви Британика. Трагедия направлена против тирании.

«Ифигения».Другая трагедия этого периода — «Ифигения» (пост. 1674, изд. 1675) — изображает эпизод, предшествовавший Троян-ской войне. Предводитель греков Агамемнон должен принести в жертву богам свою дочь Ифигению. Долг оказывается сомнитель-ным: ведь война против Трои носит захватнический характер. Ра-син вносит изменения в древнегреческий миф. В трагедии дей-ствует не одна, а две Ифигении, и гибнет та из них, которая не смогла совладать со своими страстями и подчинить чувства долгу.

«Федра».Второй период заканчивается трагедией «Федра» (1677). Расин особенно высоко ценил эту трагедию, в которой, по его мнению, лучше всего осуществлены цели театра. В предисловии к «Федре» он писал: «Могу только утверждать, что ни в одной из моих трагедий добродетель не была выведена столь отчетливо, как в этой. Здесь малейшие ошибки караются со всей строгостью; один лишь преступный помысел ужасает столь же, сколь само преступ-ление; ...страсти изображаются с единственной целью показать, какое они порождают смятение, а порок рисуется красками, ко-торые позволяют тотчас распознать и возненавидеть его уродство. Собственно, это и есть та цель, которую должен ставить перед собой каждый, кто творит для театра...» Расин снова прибегает к «трагической вине» как основе для развития и обрисовки характе-ров. С этой целью он изменяет миф.

Согласно мифу, жена афинского царя Тесея Федра полюбила своего пасынка Ипполита, сердце которого не знало любви. Признавшись в своих чувствах Ипполиту и боясь, что он расскажет обо всем Тесею и навеки обесчестит не только ее, но и ее детей, Федра оклеветала Ипполита. Она сказала Тесею, что Ипполит требовал от нее любви, и после этого по-кончила с собой. Тесей просит бога Посейдона убить ставшего ему нена-вистным сына, Ипполит погибает. И тут раскрывается правда.

В этом мифе некоторые детали не соответствовали замыслу Ра-сина. Если Ипполит ни в чем не повинен, он не должен погиб-нуть. Если Федра клевещет на Ипполита, то она не может вызвать сострадания у зрителей. Драматург вносит изменения в миф: в его трагедии Ипполит тайно влюблен в Арикию, дочь врага его отца Тесея. Таким образом, его любовь противоречит долгу, появляет-ся «трагическая вина», и гибель его становится оправданной за-конами расиновской трагедии. На Ипполита клевещет не Федра, а ее кормилица Энона. Федра, узнав об этом, прогоняет свою верную служанку, и та бросается в море. Федра же отравляется и перед смертью во всем признается.

В отличие от корнелевских персонажей у героев «Федры» нет свободы выбора между долгом и чувством. Страсти столь сильны, что разум не может с ними совладать. Чтобы это подчеркнуть, Расин отходит от принципа правдоподобия и объясняет силу лю-бовных страстей вмешательством богов.

Поразительно мастерство Расина-психолога. Он показывает, что действия человека не всегда совпадают с его чувствами, а иногда могут быть прямо противоположными. Любящая Ипполита Федра преследует его, и он долго думает, что Федра — его враг. Врагом считает Ипполита Арикия, его объяснение в любви для Арикии совершенно неожиданно. Чтобы сберечь честь своих детей, Федра не препятствует бесчестной лжи Эноны. Кормилица лжет, потому что бесконечно предана своей госпоже. Исследование скрытой от глаз внутренней жизни человека, введение принципа психологизма во французскую литературу — великий вклад Расина в искусство.

У драматурга оказались могущественные враги, и премьера «Фед-ры» была провалена. Расин надолго бросает работу для театра. Он увлекается религиозными идеями, отрицает все свое творчество.

Поздние произведения.Третий период творчества охватывает последние годы жизни Расина. Он создает две трагедии на библей-ские сюжеты — «Эсфирь» (1689) и «Гофолия» (пост. 1690, изд. 1691). В обеих трагедиях осуждаются преступления властителей, обличается деспотизм. «Гофолия» сыграла большую роль в форми-ровании просветительской трагедии XVIIIв.

*Сравнение эстетических взглядов Корнеля и Расина.Очень хоро-шо раскрыл различия между Корнелем и Расином (их персональ-ными моделями) современник драматургов Жан Лабрюйер. В сво-ей знаменитой книге «Характеры» он писал: «Корнель нас подчи-няет своим характерам, своим идеям. Расин смешивает их с на-шими. Тот рисует людей такими, какими они должны быть, этот— такими, какие они есть. В первом больше того, что восхищает, чему нужно подражать, во втором больше того, что замечаешь в других, что испытываешь в самом себе. Один возвышает, дивит, господствует, учит; другой нравится, волнует, трогает, проника-ет в тебя. Все, что есть в разуме наиболее благородного, наиболее возвышенного,— это область первого; все, что есть в страсти наи-более нежного, наиболее тонкого,— область другого. У того изре-чения, правила, наставления; в этом — вкус и чувства. Корнель более занят мыслью, пьесы Расина потрясают, волнуют. Корнель поучителен. Расин человечен...»

Расин изображает тот же классицистический конфликт между долгом и чувством, что и Корнель. Он тоже целиком на стороне долга, разума, добродетели, которые должны обуздать страсти че-ловеческого сердца. Но, в отличие от Корнеля, Расин показывает не победу долга, а, как правило, победу чувства. Это связано с новым взглядом на человека как предмет изображения в трагедии и с изменившимися представлениями о задачах театра. Главная задача театра — моральное воспитание. Но Расин, в отличие от Корнеля, видит нравственность не в гражданских чувствах, а в добродетели. Конфликт переносится внутрь души героев, в мир их интимных чувств. Для Расина не характерны герои, поражающие величием своей души. Драматург принимает положение Аристоте-ля о «трагической вине». Героям «надлежит быть средними людь-ми по своим душевным качествам, иначе говоря, обладать добро-детелью, но быть подверженными слабостям, и несчастья долж-ны на них обрушиваться вследствие некоей ошибки, способной вызвать к ним жалость, а не отвращение»,— писал Расин в пре-дисловии к трагедии «Андромаха». Он выступает против «совер-шенных героев». Его персонажи выглядят более реальными, чем в трагедиях Корнеля.

Внимание к человеку, качествам его личности, миру его чувств, перенесение конфликта из внешней сферы во внутреннюю ска-зывается на структуре расиновских трагедий. Если Корнель, для которого очень важны были события, происходящие в объектив-ном мире, почти никогда не мог уложиться в рамки единства времени и места, а иногда и действия, то для Расина, говорящего о внутреннем мире человека в момент трагической катастрофы, уложиться в три единства очень просто. В его трагедиях почти нет внешних событий, они отличаются строгостью и гармоничностью формы.

Язык Расина.Язык Расина музыкален. Красота его стихов пора-жала современников. Персонажи его трагедий говорят иначе, чем герои Корнеля, склонные к ораторской речи, или персонажи Мольера, который стремился приблизить их речь к реальной фран-цузской речи XVII в. Расиновские герои говорят очень напевно, возвышенно, их страсти облагораживаются за счет гармонично-го, благородного языка.

Расин был наиболее значительным выразителем художествен-ных основ классицизма. Вот почему в эпоху романтизма, в начале XIX в., его имя стало символизировать всю систему классицизма.

Произведения К., написанные в 1636- 1643 гг., принято относить к «первой манере». Среди них - «Сид», «Гораций», «Цинна», «Смерть Помпея», еще некоторые произведения, в том числе и «Лгун» («Le menteur», 1643) - первая французская нравоучительная комедия, написанная по мотивам комедии испанского драматурга Аларкона «Сомнительная правда».

Исследователи этих произведений выделяют следующие черты «первой манеры» К.: воспевание гражданского героизма и величия; прославление идеальной, разумной государственной власти; изображение борьбы долга со страстями и обуздание их разумом; сочувственное изображение организующей роли монархии; придание политической тематике ораторской формы; ясность, динамизм, графическая четкость сюжета; особое внимание к слову, стиху, в котором чувствуется некоторое влияние барочной прециозности.

В период «первой манеры» Корнель. разрабатывает новое понимание категории трагического. Аристотель, который был величайшим авторитетом для классицистов, связывал трагическое с катарсисом («катарсис» - слово труднопереводимое, обычно под ним понимают «очищение через страх и сострадание»). К. в основу трагического кладет не чувство страха и сострадания, а чувство восхищения, которое охватывает зрителя при виде благородных, идеализированных героев, которые всегда умеют подчинить свои страсти требованиям долга, государственной необходимости. И действительно, Родриго, Химена, Гораций, Куриаций, Август, вдова Помпея Корнелия и Юлий Цезарь (из трагедии «Смерть Помпея») восхищают зрителя силой своего рассудка, благородством души, способностью, презрев личное, подчинить свою жизнь общественному интересу. Создание величественных характеров, описание их возвышенных побуждений - главное достижение К. периода «первой манеры».

10. Поэтика трагедий Корнеля "второй манеры"

С начала 1640-х годов в трагедиях Корнеля все явственнее проступают черты барокко (этот период иногда называют «второй манерой» Корнеля). Соблюдая внешне правила классицистской поэтики (обращение к античному материалу и высоким героям, сохранение трех единств), Корнель фактически взрывает их изнутри. Из обширного арсенала событий и героев древней истории он выбирает наименее известные, которые легче поддаются преобразованию и переосмыслению. Его привлекают усложненные сюжеты с запутанными исходными драматическими ситуациями, требующими обстоятельного объяснения во вступительных монологах. Тем самым формальное единство времени (24 часа) вступает в противоречие с реальным сюжетным наполнением пьесы. Это противоречие Корнель решает теперь иначе, чем в «Сиде», - экспозиция, вынесенная за рамки сценического действия, непропорционально разрастается за счет рассказа о давно прошедших событиях. Тем самым слово постепенно становится главным выразительным и изобразительным средством, мало-помалу вытесняя внешнее действие. Это особенно заметно в «Родогуне» (1644) и «Ираклии» (1647).

Сюжетные ситуации и повороты в судьбе героев поздних трагедий Корнеля определяются не обобщенно типическими, «разумными», а из ряда вон выходящими, исключительными, иррациональными обстоятельствами, нередко игрой случая - подменой детей, вырастающих под чужим именем в семье врага и узурпатора престола («Ираклий»), соперничеством близнецов, права которых решаются скрытой от всех тайной первородства («Родогуна»). Корнель охотно обращается теперь к династическим переворотам, мотивам узурпации власти, жестокой и противоестественной вражды близких родственников. Если в его классицистских трагедиях сильные люди нравственно господствовали над обстоятельствами, пусть даже ценою жизни и счастья, то теперь они становятся игрушкой неведомых слепых сил, в том числе и собственных, ослепляющих их страстей. Мировоззрение, характерное для человека барокко, оттесняет классически строгое «разумное» сознание, и это получает отражение во всех звеньях поэтической системы. Герои Корнеля по-прежнему сохраняют силу воли и «величие души» (как писал о них он сам), но эта воля и величие служат уже не общему благу, не высокой нравственной идее, а честолюбивым устремлениям, жажде власти, мести, нередко оборачиваются аморализмом. Соответственно и центр драматического интереса перемещается с внутренней душевной борьбы героев на борьбу внешнюю. Психологическое напряжение уступает место напряжению сюжетного развития.

Идейно-художественная структура трагедий Корнеля «второй манеры» отражает ту атмосферу политического авантюризма, интриг, нарастающего хаоса политической жизни, которые в конце 1640-х годов выливаются в открытое сопротивление королевской власти - Фронду. Идеализированное представление о государстве как защитнике всеобщего блага сменяется откровенной декларацией политического своеволия, борьбы за индивидуальные интересы тех или иных аристократических группировок. Немалую роль в них играли женщины-фрондерки (которые против короля, но аристократки), активные участницы и вдохновительницы борьбы. В пьесах Корнеля все чаще появляется тип властной, честолюбивой героини, своей волей направляющей действия окружающих людей.

Наряду с общими типическими чертами эпохи современники склонны были усматривать в трагедиях Корнеля и прямое отражение событий Фронды. Так, в трагедии «Никомед» (1651) они увидели историю ареста и освобождения известного полководца, принца Конде, возглавлявшего так называемую «Фронду принцев», а в действующих лицах пьесы - Анну Австрийскую, министра кардинала Мазарини и других. Внешняя расстановка персонажей, казалось, давала повод для таких сопоставлений, однако по своей идейной проблематике «Никомед» выходит далеко за пределы простой «пьесы с ключом». Политическая реальность эпохи отражается в пьесе не прямолинейно, а опосредованно, сквозь призму истории. Здесь ставятся такие важные общеполитические проблемы, как взаимоотношения великих и малых держав, «марионеточных» государей, предающих интересы своей страны ради личной власти и безопасности, вероломная дипломатия Рима в подвластных ему государствах. Примечательно, что это единственная трагедия Корнеля, где судьба героя решается восстанием народа (правда, оно не показано на сцене, но отзвуки его слышны во взволнованных репликах персонажей). Мастерски обрисованные характеры, меткие лапидарные формулы политической мудрости, компактное и динамичное действие выделяют эту трагедию среди других произведений Корнеля этого периода и возвращают к драматическим принципам его классических пьес.

В те же годы и под влиянием тех же событий написана и «героическая комедия» «Дон Санчо Арагонский» (1650), отмеченная своеобразным демократизмом. Хотя герой ее, мнимый сын простого рыбака Карлос, совершивший боевые подвиги и пленивший сердце кастильской принцессы, в финале оказывается наследником арагонского престола, на протяжении всей комедии он считает себя плебеем, не стыдится своего происхождения, утверждает личное достоинство в противовес сословной спеси своих соперников - кастильских грандов. Новшества, введенные в эту пьесу, Корнель попытался теоретически обосновать в посвящении. Требуя пересмотра традиционной иерархии драматических жанров, он предлагает создать комедию с высокими персонажами царственного происхождения, в трагедии же показать людей среднего сословия, которые «более способны возбудить в нас страх и сострадание, чем падение монархов, с которыми мы не имеем ничего общего». Это смелое заявление ровно на сто лет предвосхищает реформу драматических жанров, предложенную просветителем Дидро.

«Никомед» и «Дон Санчо Арагонский» знаменуют последний взлет творчества Корнеля. В эту пору он признанный первый драматург Франции, его пьесы начиная с 1644 г. ставятся в лучшей театральной труппе столицы - Бургундском отеле; в 1647 г. он избран членом Французской Академии. Однако уже следующая за «Никомедом» трагедия «Пертарит» (1652) терпит провал, болезненно воспринятый Корнелем. Он вновь уезжает в Руан с намерением отойти от драматургии и театра. В течение семи лет он живет вдали от столицы, занимаясь переводами латинской религиозной поэзии. Возвращение к драматургическому творчеству и театральной жизни столицы (трагедия «Эдип», 1659) не вносит ничего нового ни в его творчество, ни в развитие французского театра. Десять трагедий, написанных между 1659-1674 гг., преимущественно на исторические сюжеты, уже не ставят больших нравственных и общественных вопросов, диктуемых временем. Поднять эти проблемы было призвано новое, молодое поколение в лице Расина. Исключительность героев и напряженность ситуаций сменяется в поздних трагедиях Корнеля вялостью сюжетов и характеров, которая не ускользнула от внимания критиков. Авторитет Корнеля сохраняется преимущественно среди людей его поколения, бывших фрондеров, неохотно принимающих новые веяния и вкусы двора Людовика XIV. После громкого успеха расиновской «Андромахи», совпавшего с провалом его очередной трагедии, стареющий драматург вынужден был ставить свои пьесы уже не в Бургундском отеле, а в более скромной труппе Мольера. Неудачное состязание с Расином в написании пьесы на один и тот же сюжет («Тит и Береника», 1670) окончательно подтвердило его творческий упадок. Последние десять лет жизни он уже ничего не писал для театра. Эти годы омрачены материальными лишениями и постепенным забвением его заслуг.

Своеобразие идейно-художественной структуры корнелевских трагедий, в особенности «второй манеры», получило отражение в его теоретических сочинениях - трех «Рассуждениях о драматической поэзии» (1663), в «Разборах» и предисловиях, предпосланных каждой пьесе. Темой трагедии должны быть, по мнению Корнеля, политические события большой государственной важности, любовной же теме должно быть отведено второстепенное место. Этот принцип Корнель последовательно проводил в большинстве своих пьес. Сюжет трагедии не должен быть правдоподобным, ибо она поднимается над повседневным и обыденным, изображает необыкновенных людей, которые могут проявить свое величие лишь в исключительных ситуациях. Отступление от правдоподобия, как его понимала классическая доктрина, Корнель стремится оправдать верностью «правде», т. е. реально подтвержденному историческому факту, который уже в силу своей достоверности заключает в себе внутреннюю необходимость, закономерность. Иными словами, действительность представляется Корнелю богаче и сложнее, чем ее обобщенное абстрактное истолкование по законам рационалистического сознания.

Эти взгляды Корнеля полемически направлены против основных устоев классицистской доктрины и, несмотря на многочисленные ссылки на Аристотеля, резко выделяют его позицию среди современных теоретиков. Они вызвали резкое неприятие со стороны представителей зрелого классицизма - Буало и Расина.

Сид".

Подлинный триумф Корнелю принесла трагикомедия «Сид» (1637), открывшая новую эру в истории французского театра и драматургии. В этой трагедии Корнель впервые воплотил основную морально-философскую проблему французского классицизма – борьбу долга и чувства, которая стала средоточием драматического интереса.

При создании трагикомедии Корнель обратился не к античным источникам, а к пьесе современного испанского драматурга Гильена де Кастро «Юность Сида» (1618). Романтическая история любви испанского рыцаря, будущего героя реконкисты Родриго Диаса к донье Химене, дочери убитого им на поединке графа, послужила основой для напряжённой нравственной коллизии. Взаимное чувство молодой пары, в начале ничем не омрачённое, вступает в противоречие с феодальным понятием родовой чести : Родриго обязан отомстить за незаслуженное оскорбление – пощёчину, нанесённую его старому отцу, и вызвать на дуэль отца своей возлюбленной. Это решение принимает после тяж. душ. борьбы (знаменитые стансы).

Убийство на поединке графа Гормаса переносит внутр. драматич. конфликт в душу Химены: теперь и она оказ-ся перед таким же мучит. решением проблемы дога и чувства (обязана отомстить за отца и потребовать казни Родриго). Этот симметрич. нравст. конфл. в обоих случаях решается в духе морально-филос. концепции «своб. воли» – разумный долг торжествует над «неразумной» страстью. Внешне в своем поведении герои неукоснительно следуют этому принципу. Но! не только внешнее. Худож. правда ставит под сомнение отвлеч. моральную схему. Для К-ля долг родовой чести не способен уравновесить силу живого чувства 2х любящих. Долг этот не является безусловно «разумным» началом: ист-ком конфликта послужило не противоборство 2х равноправных высоких идей, а лишь оскорбленное тщеславие графа Гормаса, обойденного монаршей милостью: король избрал воспитателем своего сына не его, а отца Родриго. Акт индивид. своеволия, зависть честолюбца => трагич. столкн. и разрушение счастья молодой четы. К-ль не мог признать абсолют. ценность этого долга : вопреки своим поступкам, герои продолжают любить друг друга.

Психол., идейное и сюжетное разрешение конфликта осущ-ся путём введения в пьесу сверхличного начала, высшего долга, перед к-рым вынуждены склониться и любовь, и родовая честь. Поворот в судьбах героев опред-ся патриот. подвигом Родриго, геройски сразившегося с войском мавров и спасшего свою страну. Этот мотив вводит в пьесу истинную нравств. меру вещей и одновр-но служит толчком к благополучной развязке: национ. герой поставлен над обычными правовыми нормами, над обычным судом и наказанием . Так же как ранее чувство было принесено им в жертву феодальному долгу, так сейчас этот долг отступает перед более высоким госуд. началом.

Ещё, обрывочно:

«Сид» нач-ся стремительно. Почти нет экспозиции. Безоблачное начало заряжено внутр. напряжением. Х. полна предчувствий.

Герой корнелевской трагедии, например Родриго, изображается растущим на наших глазах. Из никому не известного юноши он превращается в бесстрашного воина и искусного полководца. Слава Р. – дело его рук, а не достается по наследству Он далек в этом смысле от феод. традиций и явл-ся наследником эпохи Возрождения.

Для К-ля как представителя культуры 17 в. характерен пристальный интерес к человеческой мысли. Человек действует у него после глубоких размышлений. Сознание принадлежит человеку, а не богу . Гуманизмъ!

Исключительное значение в драматургии К-ля приобретает принцип замысла, предшествующего действию . Уже в «Сиде» обращают на себя внимание в этой связи монологи Р. и Х.: герои независимо друг от друга обсуждают ситуацию, сложившуюся в результате оскорбления, к-рое наносит отцу Р. граф Гормас. Р. чувствует себя обязанным отомстить за дона Д., но не хочет лишиться и Х. Мучительно ищет выход из создавшегося положения, взвешивает все pro и contra; наконец решается вызывать графа на дуэль.

Очень большое значение для К-ля имело обсуждение т. н. «3х единств» в драматургии. [Ванник: Стремится максимально сконцентр. действие и в простр., и во врем. отн. Но не строго!: Ед-во места: не дворец, а город. К-ль следует ед-вам, но не догматически .] Принцип «ед-ва места» сокращал пространств. протяженность изображаемого. Принцип «ед-ва времени» отсекал будущее и прошлое, замыкал изображаемое в границы «сегодняшнего». Принцип «ед-ва действия» сокращал до предела число событий и поступков. В пр-ниях К-ля внешнее действие нередко играло относительно большую роль. Но для драматурга правило «3х единств» было не простой условностью, к-рой он вынужден был скрепя сердце подчиняться. Он использовал и те внутр. возможности, к-рые были заключены в этом эстетич. правиле. Борьба с преимущественным изображением внешнего мира предполагала более детальное раскрытие души человека , что явл-сь очень значит. шагом вперед в худож. развитии.

Душа человека представлялась К-лю как бы более объемной и вместительной. В ней открывалось разнообразие чувств, желаний. Родриго, Химена, инфанта не ограничены в «Сиде» одной страстью, к-рая всецело владела бы каждым из них. У Х., как и у Р., совмещаются и любовь к Р., и мысль о своей фамильной чести. Семейный и патриот. долг для Р. – это не трезвые веления рассудка, а прежде всего неодолимый зов сердца.

Гуманист. тенденции К-ля сочетаются в его сознании с признанием корол. власти как наиболее авторитетной обществ. силы современности. Мотивы, направленные на утверждение историч. заслуг абсол. монархии, с особенной силой звучат в трагедиях, созданных Корнелем в начале 1640х гг. Правда, эти мотивы не являются в трагедиях К-ля единственными. С ними в 1х трагедиях драматурга сосущ. тема неподчинения, бунта. Кст, образ короля дона Фердинанда не вполне соотв. идеалу монархии:р

Что касается «Сида», то в этом пр-нии образ самостоятельного, преисполненного гордости центр. персонажа никак не смягчен; образ Родриго, организовавшего независимо от короля сопротивление завоевателям, говорил скорее об обратном. Но «Сид» недаром был отвергнут Ришелье. Против пьесы была предпринята целая кампания, длившаяся 2 года, на нее был обрушен ряд критических статей, полемич. заметок, написанных Мере, Жоржем Скюдери, Клавере и др.

(См. след. билет)

Краткое содержание:

Воспитательница приносит донье Химене приятную весть: из двух влюбленных в нее юных дворян - дона Родриго и дона Санчо - отец Химены граф Гормас желает иметь зятем первого; а именно дону Родриго отданы чувства и помыслы девушки. В того же в Родриго давно пылко влюблена подруга Химены, дочь Кастильского короля донья Уррака. Но она невольница своего высокого положения: долг велит ей сделать своим избранником только равного по рождению – короля или принца крови. Дабы прекратить страдания, каковые причиняет ей заведомо неутолимая страсть, инфанта делала все, чтобы пламенная любовь связала Родриго и Химену. Старания её возымели успех, и теперь донья Уррака ждет не дождется дня свадьбы, после к-рого в сердце её должны угаснуть последние искры надежды, и она сможет воскреснуть духом. Отцы Р. и Х. – дон Диего и граф Гормас – славные гранды и верные слуги короля. Но если граф и поныне являет собой надежнейшую опору кастильского престола, время великих подвигов дона Д. уже позади – в свои годы он больше не может водить христианские полки в походы против неверных. Когда перед королем Фердинандом встал вопрос о выборе наставника для сына, он отдал предпочтение умудренному опытом дону Диего, чем невольно подверг испытанию дружбу 2х вельмож. Граф Гормас счел выбор государя несправедливым, дон Д. – напротив.)) Слово за слово, и рассуждения о дост-х одного и другого гранда переходят в спор, а затем и в ссору. Сыплются взаимные оскорбления, и в конце концов граф дает дону Д. пощечину; тот выхватывает шпагу. Противник без труда выбивает её из ослабевших рук дона Д., однако не продолжает схватки, ибо для него, славного графа Г., было бы величайшим позором заколоть дряхлого беззащитного старика. Смертельное оскорбление, нанесенное дону Д., может быть смыто только кровью обидчика. Посему он велит своему сыну вызвать графа на смертный бой. Родриго в смятении – ведь ему предстоит поднять руку на отца возлюбленной. Любовь и сыновний долг отчаянно борются в его душе, но так или иначе, решает Родриго, даже жизнь с любимой женою будет для него нескончаемым позором, коли отец останется неотомщенным. Король Ф. прогневан недостойным поступком графа, однако надменный вельможа, для к-рого честь превыше всего на свете, отказывается повиноваться государю и принести извинения Д. Как бы дальше ни развивались события, ни один из возможных исходов не сулит Химене добра: если в поединке погибнет Родриго, вместе с ним погибнет её счастье; если юноша возьмет верх, союз с убийцей отца станет для нее невозможным; ну, а коли поединок не состоится, Р. будет опозорен и утратит право зваться кастильским дворянином.

Граф пал от руки юного дона Родриго. Едва весть об этом достигает дворца, как перед доном Ф. предстаёт рыдающая Химена и на коленях молит его о воздаянии убийце; таким воздаянием может быть только смерть. Дон Д. возражает, что победу в поединке чести никак нельзя приравнивать к убийству. Король благосклонно выслушивает обоих и провозглашает свое решение: Родриго будет судим.

Р. приходит в дом убитого им графа Г., готовый предстать перед неумолимым судьей – Хименой. Встретившая его воспитательница Х. Эльвира напугана: ведь Х. может возвратиться домой не одна, и, если спутники увидят его у нее дома, на честь девушки падет тень. Р. прячется.

Действительно, Х. приходит в сопровождении влюбленного в нее дона Санчо, к-рый предлагает себя в качестве орудия возмездия убийце. Х. не соглашается с его предложением. Оставшись наедине с воспитательницей, Х. признается, что по-прежнему любит Р., не мыслит жизни без него; и, коль скоро долг её – обречь убийцу отца на казнь, она намерена, отомстив, сойти во гроб вслед за любимым. Р. слышит эти слова и выходит из укрытия. Он протягивает Х. меч и молит её своей рукой свершить над ним суд. Но Х. гонит Р. прочь, обещая, что сделает всё, дабы убийца поплатился за содеянное жизнью, хотя в душе надеется, что ничего у нее не получится.

Дон Д. несказанно рад, что пятно позора с него смыто.

Для Рю равно невозможно ни изменить любви к Х., ни соединить судьбу с возлюбленной; остаётся только призывать смерть. Он возглавляет отряд смельчаков и отражает войско мавров.

Вылазка отряда под предводительством Р. приносит кастильцам блестящую победу: неверные бегут, двое мавританских царей пленены рукой юного военачальника. Все в столице превозносят Р. кроме Х.

Инфанта уговаривает Х. отказаться от мести: Р. - оплот и щит Кастилии. Но Х. должна исполнить свой долг(

Ф. безмерно восхищен подвигом Р. Даже королевской власти недостаточно, чтобы достойно отблагодарить храбреца, и Ф. решает воспользоваться подсказкой, которую дали ему плененные цари мавров: в разговорах с королем они величали Родриго Сидом – господином, повелителем. Отныне Р. будет зваться этим именем, и уже одно только его имя станет приводить в трепет Гранаду и Толедо.

Несмотря на оказанные Р. почести, Х. припадает к ногам государя и молит об отмщении. Ф., подозревая, что девушка любит того, о чьей смерти просит, хочет проверить её чувства: с печальным видом он сообщает Х., что Р. скончался от ран. Х. смертельно бледнеет, но, как только узнает, что на самом деле Р. жив-здоров, оправдывает свою слабость тем, что, мол, если бы убийца её отца погиб от рук мавров, это не смыло бы с нее позора; якобы она испугалась того, что теперь лишена возможности мстить.

Коль скоро король простил Р., Х. объявляет, что тот, кто в поединке одолеет убийцу графа, станет её мужем. Дон Санчо, влюбленный в Х., тут же вызывается сразиться с Р. Королю не слишком по душе, что жизнь вернейшего защитника престола подвергается опасности не на поле брани, однако он дозволяет поединок, ставя при этом условие, что, кто бы ни вышел победителем, ему достанется рука Х.

Р. является к Х. проститься. Та недоумевает, неужто дон Санчо настолько силен, чтобы одолеть его. Юноша отвечает, что он отправляется не на бой, но на казнь, дабы своей кровью смыть пятно позора с чести Х.; он не дал себя убить в бою с маврами: сражался тогда за отечество и гос-ря, теперь – совсем иной случай.

Не желая смерти Р., Х. прибегает сначала к надуманному доводу – ему нельзя пасть от руки дона Санчо, поскольку это повредит его славе, тогда как ей, Х., отраднее сознавать, что отец её был убит одним из славнейших рыцарей Кастилии, – но в конце концов просит Р. победить ради того, чтобы ей не идти замуж за нелюбимого.

В душе Х.все растет смятение: ей страшно подумать, что Р. погибнет, а самой ей придется стать женой дона Санчо, но и мысль о том, что будет, если поле боя останется за Р., не приносит ей облегчения.

Размышления Х. прерывает дон Санчо, к-рый предстает пред ней с обнаженным мечом и заводит речь о только что завершившемся поединке. Но Х. не дает ему сказать и двух слов, полагая, что дон Санчо сейчас начнет бахвалиться своей победой. Поспешив к королю, она просит его смилостивиться и не вынуждать её идти к венцу с доном Санчо – пусть лучше победитель возьмет все её добро, а сама она уйдет в монастырь.

Напрасно Х. не дослушала дона Санчо; теперь она узнаёт, что, едва поединок начался, Р.выбил меч из рук противника, но не пожелал убивать того, кто готов был на смерть ради Х.. Король провозглашает, что поединок, пусть краткий и не кровавый, смыл с нее пятно позора, и торжественно вручает Х. руку Р.

Химена больше не скрывает своей любви к Родриго, но все же и теперь не может стать женой убийцы своего отца. Тогда мудрый король Фердинанд, не желая чинить насилия над чувствами девушки, предлагает положиться на целебное свойство времени - назначает свадьбу через год. За это время затянется рана на душе Химены, Родриго же совершит немало подвигов во славу Кастилии и её короля. ©. J

12."Гораций"

Краткое содержание:

Сначала – посвящение кардиналу Ришелье. Это подарок покровителю. Сюжет – из преданий древности. «Вряд ли в преданиях древности есть пример большего благородства». Всяческое самоуничижение о том, что можно было все изложить с большим изяществом. Всему он обязан кардиналу: «вы дали искусству благородную цель, ибо вместо того, чтобы угождать народу… вы предоставили нам возможность угождать вам и развлекать вас; содействуя вашему развлечению, мы содействуем вашему здоровью, что для государства необходимо».

Сюжет. Рим и Альба вступили в войну друг с другом. Теперь, когда войско альбанцев стоит у стен Рима, должно разыграться решающее сражение. Сабина – супруга благородного римлянина Горация. Но она также сестра трех альбанцев, среди которых Куриаций. Поэтому она ужасно переживает. Сестра Горация Камилла тоже страдает. Ее жених Куриаций на стороне альбанцев, а ее брат – римлянин. Подруга Камиллы и Сабины Юлия твердит, что ее положение легче, ведь она только обменялась клятвой верности, а это ничего не значит, когда в опасности родина. Камилла обратилась за помощью к греку-прорицателю, чтобы узнать судьбу. Он предсказал, что спор Альбы и Рима на следующий день окончится миром, и она соединится с Куриацием. Но в тот же день ей приснился сон с жестокой резней и грудой мертвых тел.

Когда рати сошлись, вождь альбанцев обратился к римскому царю Туллу о том, что надо избежать братоубийства, ведь римляне и альбанцы связаны родственными узами. Надо решить спор поединком трех бойцов с каждой стороны. Город, чьи воины проиграют, станет подданным победившего. Римляне приняли предложение. Между городами установилось временное перемирие, до выбора воинов. Куриаций наведался к Камилле. Девушка подумала, что ради любви к ней благородный альбанец поступился долгом перед родиной, и ни в коей мере не осуждает влюбленного.

Римляне выбрали трех братьев Горациев. Куриаций завидует им, потому что они возвеличат родину или сложат за нее головы. Но он сожалеет о том, что в любом случае ему придется оплакивать либо униженную Альбу, либо погибших друзей. Горацию это непонятно, потому что тот, кто принял кончину во имя страны, достоин не сожаления, а восхищения. В это время альбанский воин приносит весть о том, что против Горациев выступят братья Куриации. Куриаций гордится выбором соотечественников, но в то же время ему хотелось бы избежать поединка, так как ему придется драться с братом невесты и мужем сестры. Гораций, напротив, рад, ведь велика честь биться за отечество, но если при этом еще преодолеть узы крови и привязанности, то эта слава совершенна.

Камилла пытается отговорить Куриация от боя и почти добивается успеха, но в последний момент Куриаций передумывает. Сабина, в отличие от Камиллы, и не думает отговаривать Горация. Она только хочет, чтобы поединок не стал братоубийственным. Для этого ей нужно умереть, ведь с ее смертью прервутся родственные узы, связывающие Горация и Куриация.

Появляется отец Горация. Он повелевает сыну и зятю исполнить свой долг. Сабина пытается побороть душевную скорбь, убеждая себя в том, что главное - не кто принес кому смерть, а во имя чего; она внушает себе, что останется верной сестрой, если брат убьет её супруга, или любящей женой - если муж поразит брата. Но тщетно: Сабина понимает, что в победителе она будет видеть убийцу дорогого ей человека. Горестные размышления Сабины прерывает Юлия, принесшая ей известия с поля боя: едва шестеро бойцов вышли навстречу друг другу, по обеим ратям пронесся ропот: и римляне и альбанцы были возмущены решением своих вождей, обрекших Горациев с Куриациями на поединок. Царь Тулл объявил, что следует принести жертвы, дабы по внутренностям животных узнать, угоден ли богам выбор.

В сердцах Сабины и Камиллы вновь поселяется надежда, но старый Гораций сообщает им, что по воле богов их братья вступили в бой между собой. Видя, в какое горе повергло женщин это известие и желая укрепить их сердца, отец героев заводит речь о величии жребия своих сыновей, вершащих подвиги во славу Рима; римлянки - Камилла по рождению, Сабина в силу брачных уз - обе они в этот момент должны думать лишь о торжестве отчизны.

Юлия рассказывает подругам, что два сына старого Горация пали от мечей альбанцев, а супруг Сабины спасся бегством; исхода поединка Юлия дожидаться не стала, ибо он очевиден.

Рассказ Юлии поражает старого Горация. Он клянется, что третий сын, чья трусость несмываемым позором покрыла честное дотоле имя Горациев, умрет от его собственной руки.

К старому Горацию посланцем от царя приходит Валерий , благородный юноша, любовь которого отвергла Камилла. Он заводит речь о Горации и, к своему удивлению, слышит от старика ужасные проклятия в адрес того, кто спас Рим от позора. Валерий рассказывает о том, чего не видела Юлия: бегство Горация было уловкой - убегая от израненных и усталых Куриациев, Гораций таким образом разъединял их и бился с каждым по очереди, один на один, пока все трое не пали от его меча.

Старый Гораций торжествует, он преисполнен гордости за своих сыновей. Камиллу, пораженную известием о гибели возлюбленного, отец утешает, взывая к рассудку и силе духа. Но Камилла безутешна. Счастье её принесено в жертву величию Рима, а от нее требуют скрывать скорбь и ликовать. Нет, не бывать этому, решает Камилла, и, когда перед ней предстает Гораций, ожидая от сестры похвалы своему подвигу, обрушивает на него поток проклятий за убийство жениха. Гораций не мог себе представить, что в час торжества отчизны можно убиваться по кончине врага; когда же Камилла начинает призывать на Рим проклятия, его терпению приходит конец - мечом, которым незадолго до того был убит её жених, он закалывает сестру.

Гораций уверен, что поступил правильно - Камилла перестала быть сестрой ему и дочерью своему отцу в миг, когда прокляла родину. Сабина просит мужа заколоть и её, ибо она тоже, вопреки долгу, скорбит о погибших братьях, завидуя участи Камиллы, которую смерть избавила от скорби и соединила с любимым. Горацию большого труда стоит не исполнить просьбу супруги.

Старый Гораций не осуждает сына за убийство сестры - душою изменив Риму, она заслужила смерть; но казнью Камиллы Гораций сгубил свою честь и славу. Сын соглашается с отцом и просит его вынести приговор - каким бы он ни был, Гораций с ним заранее согласен. Дабы почтить отца героев, в дом Горациев прибывает царь Тулл. Он славит доблесть старого Горация, дух которого не был сломлен смертью троих детей, и с сожалением говорит о злодействе, омрачившем подвиг Горация. Но о том, что злодейство это должно быть наказано, речи не заходит, пока слово не берет Валерий.

Взывая к царскому правосудию, Валерий говорит о невиновности Камиллы, поддавшейся естественному порыву отчаяния и гнева, о том, что Гораций не просто беспричинно убил ее, но и надругался над волей богов, святотатственно осквернив дарованную ими славу.

Гораций просит у царя дозволения пронзить себя собственным мечом, но не во искупление смерти сестры, ибо та заслужила её, но во имя спасения своей чести и славы спасителя Рима. Мудрый Тулл выслушивает и Сабину. Она просит казнить её, что будет означать и казнь Горация, поскольку муж и жена - одно; её смерть - которой Сабина ищет, как избавления, не в силах ни любить убийцу братьев, ни отвергнуть его - утолит гнев богов, супруг же сможет и дальше приносить славу отечеству. Тулл вынес приговор: хотя Гораций и совершил злодеяние, обыкновенно караемое смертью, он - один из тех героев, что служат надежным оплотом своим государям; герои эти неподвластны общему закону, и потому Гораций будет жить, и далее ревнуя о славе Рима.

«Гораций» был написан после полемики вокруг «Сида», когда оскорбленный Корнель уехал в Руан, а затем вернулся в Париж. Трагедия была поставлена в 1640 году. Отдельным изданием «Гораций » вышел в 1641 году . Корнель посвятил ее кардиналу Ришелье. В предпосланном трагедии «Обозрении» Корнель указал источник, из которого он почерпнул свой сюжет, а также ответил на критические замечания.

Стоическое отречение от личного чувства в этой трагедии совершается во имя государственной идеи. Долг приобретает сверхличное значение. Слава и величие родины образуют новую патриотическую героику. Государство рассматривается Корнелем как высший обобщенный принцип, требующий от отдельной личности беспрекословного подчинения во имя всеобщего блага.

Выбор сюжета. В основу сюжета легло предание, рассказанное римским историком Титом Ливием. Война между Римом и Альба-Лонгой завершилась поединком между тремя братьями-близнецами Горациями и тремя их ровесниками-близнецами Куриациями. Когда, победив всех, единственный оставшийся в живых Гораций вернулся с поля боя, его сестра, невеста одного из Куриациев, встретила победителя укорами. Возмущенный юноша, выхватив меч, пронзил им сестру и воскликнул: «Отправляйся же к жениху со своей несвоевременной любовью, раз ты забыла о павших братьях и о живом, забыла об отечестве». За убийство Горация ожидало суровое наказание, но народ оправдал его, восхищенный доблестным подвигом при защите народа. Корнель изменил финал этой истории и ввел в трагедию образ Сабины , в результате древнее предание получило новое звучание.

В сознании людей XVII века римляне – воплощение гражданской доблести. Корнель обратился к этому сюжету, чтобы в нем отразить нравственные принципы собственного времени.

Антитеза личное-государственное . Характерный для драматической техники Корнеля прием – противопоставление двух позиций, которые реализуются не в поступках героев, а в их словах. Гораций и Куриаций выражают свою точку зрения на государственный долг. Гораций гордится непомерностью предъявленного ему требования, так как сразиться с врагом за родину дело обычное, а чтобы побороть при этом родственное чувство, требуется величие духа. Он видит в этом проявление высшего доверия государства к гражданину, призванному защищать его. Куриаций, хотя и подчиняется выбору, внутренне протестует, он не хочет подавить в себе человеческие начала – дружбу и любовь («Я не римлянин, и потому во мне все человечное угасло не вполне»). Гораций измеряет достоинство человека по тому, как он выполняет государственный долг. Личное в человеке он почти отрицает. Куриаций измеряет достоинство человека его верностью человеческим чувствам, хотя и признает важность долга перед государством.

Оценка героями и самой ситуации, и своего поведения принципиально разная. Идея слепого подчинения индивида воле государства, воплощенная в Горации, вступает в конфликт с гуманистической этикой, с признанием естественных человеческих чувств в лице Куриация. Конфликт этот не получает благополучного разрешения.

После поединка Горация и Куриация личное и государственное сталкиваются с такой силой, что это приводит к катастрофе. Гораций убил своих соперников. Камилла, потерявшая жениха, должна славить победителя, но ее чувства превалируют над долгом. Камилла отвергает бесчеловечное государственное благо. Гораций убивает ее и тем самым перечеркивает свои подвиги.

Антитеза государственного и личного осталась в истории и после действия трагедии, в которой она не была снята. Проклятие Камиллы Риму построено на риторическом эффекте «пророчества» крушения Римской империи. Смысл пророчества возвращает нас к трагической дилемме пьесы: суровое подавление всего человеческого, которое было источником мощи, станет когда-нибудь источником гибели Рима.

Новый взгляд на проблемы истории выдвинул Корнель в трагедии. Принципы классицизма у Корнеля сочетались с барочной экспрессией. Действие Корнеля бурно, хотя подчинено рациональному началу. Корнеля разные исследователи называют и барочным автором с элементами классицизма, и классиком с сильными элементами барокко.

Поэтика классицизма в трагедии . Больше отвечает требованиям классицизма, чем «Сид». Внешнее действие сведено к минимуму, начинается в момент, когда драматический конфликт уже налицо и происходит его развитие. Драматический интерес сосредоточен вокруг трех персонажей – Горация, Камиллы и Куриация. Обращает на себя внимание и симметричная расстановка действующих лиц, соответствующая их родственным отношениям и происхождению (римляне - альбанцы). Позиции героев противоположны. Прием антитезы охватывает всю художественную структуру пьесы.

Полемика с аббатом Д’Обиньяком. В «Обозрении» Корнель ведет полемику по поводу концовки трагедии. Корнель несколько разошелся с требованиями классицистической теории. Аббат заметил, ссылаясь на правило «приличий», что в театре нельзя показывать, как брат закалывает сестру, хотя это и соответствует истории. Чтобы спасти нравственные чувства, аббат предлагал такой вариант: Камилла в отчаянии сама бросается на меч брата, и Горация нельзя будет обвинить в ее смерти. Кроме того, по мнению Д’Обиньяка, поведение Валерия в последнем действии идет вразрез с представлениями о благородстве и рыцарской чести.

Корнель в «Обозрении» он ответил на возражения. Он отверг предположения аббата о гибели Камиллы, так как считал такой конец слишком неправдоподобным. По поводу поведения Валерия Корнель заявил, что он хочет остаться верным правде истории. Валерий не мог поступать в соответствии с понятиями французов о чести, потому что он римлянин. А задачей Корнеля было показать героев римской истории, а не французов.

Позднее, в теоретической работе «Рассуждение о трех единствах» (1660) , Корнель высказал сожаление по поводу того, что тема Камиллы в его трагедии звучит столь громко и непримиримо. Он объявил, что, введя эту тему в свою пьесу, он совершил ошибку и нарушил цельность «Горация».

13."Родогуна"

Действующие лица (как у Корнеля)

Клеопатра – сирийская царица, вдова Деметрия

Селевк, Антиох - сыновья Деметрия и Клеопатры

Родогуна – сестра парфянского царя Фраата

Тимаген – воспитатель Селевка и Антиоха

Оронт - посол Фраата

Лаоника – сестра Тимагена, наперсница Клеопатры

Отряды парфян и сирийцев

Действие в Селевкии, в царском дворце.

Предисловием к авторскому тексту служит фрагмент из книги греческого историка Аппиана Александрийского (II в.) «Сирийские войны». Описываемые в пьесе события относятся к середине II в. до н. э., когда царство Селевкидов подверглось нападению со стороны парфян. Предыстория династического конфликта излагается в разговоре Тимагена (воспитателя царевичей-близнецов Антиоха и Селевка) с сестрой Лаоникой (наперсницей царицы Клеопатры). Тимаген знает о событиях в Сирии понаслышке, поскольку царица-мать приказала ему укрыть обоих сыновей в Мемфисе сразу после предполагаемой гибели своего мужа Деметрия и мятежа, поднятого узурпатором Трифоном. Лаоника же осталась в Селевкии и была свидетелем того, как недовольный правлением женщины народ потребовал, чтобы царица вступила в новый брак. Клеопатра вышла замуж за своего деверя (т.е. брата Деметрия) Антиоха, и вдвоем они одолели Трифона. Затем Антиох, желая отомстить за брата, обрушился на парфян, но вскоре пал в бою. Одновременно стало известно, что Деметрий жив и находится в плену. Уязвленный изменой Клеопатры, он замыслил жениться на сестре парфянского царя Фраата Родогуне и силой вернуть себе сирийский престол. Клеопатра сумела дать отпор врагам: Деметрий был убит - по слухам, самой царицей, а Родогуна оказалась в темнице. Фраат бросил на Сирию несметное войско, однако, страшась за жизнь сестры, согласился заключить мир при условии, что Клеопатра уступит трон старшему из сыновей, который должен будет жениться на Родогуне. Оба брата с первого взгляда влюбились в плененную парфянскую царевну. Один из них получит царский титут и руку Родогуны - это знаменательное событие положит конец долгим смутам.

Беседа прерывается с появлением царевича Антиоха (это уже другой Антиох – сын Клеопатры). Он надеется на свою счастливую звезду и вместе с тем не хочет обездолить Селевка. Сделав выбор в пользу любви, Антиох просит Тимагена переговорить с братом: пусть тот царствует, отказавшись от Родогуны. Выясняется, что и Селевк желает уступить престол в обмен на царевну. Близнецы клянутся друг другу в вечной дружбе - между ними не будет ненависти. Они приняли слишком поспешное решение: Родогуне подобает царствовать вместе со старшим братом, имя которого назовет мать.

Встревоженная Родогуна делится сомнениями с Лаоникой: царица Клеопатра никогда не откажется от трона, равно как и от мести. День венчания таит в себе еще одну угрозу - Родогуна страшится брачного союза с нелюбимым. Ей дорог лишь один из царевичей - живой портрет своего отца. Она не разрешает Лаонике назвать имя: страсть может выдать себя румянцем, а особам царского рода надлежит скрывать свои чувства. Кого бы небо ни выбрало ей в мужья, она будет верна долгу.

Опасения Родогуны не напрасны - Клеопатра пышет злобой. Царица не желает отказываться от власти, которая досталась ей слишком дорогой ценой, к тому же ей предстоит увенчать короной ненавистную соперницу, похитившую у нее Деметрия. Она откровенно делится своими замыслами с верной Лаоникой: трон получит тот из сыновей, кто отомстит за мать. Клеопатра рассказывает Антиоху и Селевку о горькой судьбе их отца, погубленного злодейкой Родогуной. Право первородства нужно заслужить - старшего укажет смерть парфянской царевны (цитата – Я трон отдам тому, кто // Расплатиться сможет, // Парфянки голову // К моим ногам положит ) .

Ошеломленные братья понимают, что мать предлагает им обрести венец ценой преступления. Антиох все же надеется пробудить добрые чувства в Клеопатре, но Селевк в это не верит: мать любит только себя - в её сердце нет места для сыновей. Он предлагает обратиться к Родогуне - пусть царем станет её избранник. Парфянская царевна, предупрежденная Лаоникой, рассказывает близнецам о горькой судьбе их отца, убитого злодейкой Клеопатрой. Любовь необходимо завоевать - мужем её станет тот, кто отомстит за Деметрия. Удрученный Селевк говорит брату, что отказывается от престола и Родогуны - кровожадные женщины отбили у него желание как царствовать, так и любить. Но Антиох по-прежнему убежден, что мать и возлюбленная не смогут устоять перед слезными мольбами.

Явившись к Родогуне, Антиох предает себя в её руки - если царевна пылает жаждой мести, пусть убьет его и осчастливит брата. Родогуна не может более скрывать свою тайну - сердце её принадлежит Антиоху. Теперь она не требует убить Клеопатру, но договор остается нерушимым: невзирая на любовь к Антиоху, она выйдет замуж за старшего - за царя. Окрыленный успехом, Антиох спешит к матери. Клеопатра встречает его сурово - пока он медлил и колебался, Селевк успел отомстить. Антиох признается, что оба они влюблены в Родогуну и не способны поднять на нее руку: если мать считает его изменником, пусть прикажет ему покончить с собой - он покорится ей без колебаний. Клеопатра сломлена слезами сына: боги благосклонны к Антиоху - ему суждено получить державу и царевну. Безмерно счастливый Антиох уходит, а Клеопатра велит Лаонике позвать Селевка, Лишь оставшись одна, царица дает волю гневу: она по-прежнему жаждет мести и насмехается над сыном, который так легко проглотил лицемерную приманку.

Клеопатра говорит Селевку, что он старший и ему по праву принадлежит престол, которым хотят завладеть Антиох и Родогуна. Селевк отказывается мстить: в этом ужасном мире ничто его больше не прельщает - пусть другие будут счастливы, а ему остается лишь ожидать смерти. Клеопатра сознает, что потеряла обоих сыновей - проклятая Родогуна околдовала их, как прежде Деметрия. Пусть они последуют за своим отцом, но Селевк умрет первым, иначе её ждет неминуемое разоблачение.

Наступает долгожданный миг свадебного торжества. Кресло Клеопатры стоит ниже трона, что означает её переход в подчиненное положение. Царица поздравляет своих «милых детей», и Антиох с Родогуной искренне благодарят её. В руках у Клеопатры кубок с отравленным вином, из которого должны пригубить жених и невеста. В тот момент, когда Антиох подносит кубок к губам, в зал врывается Тимаген со страшным известием: Селевк найден на аллее парка с кровавой раной в груди. Клеопатра высказывает предположение, что несчастный покончил с собой, но Тимаген это опровергает: перед смертью царевич успел передать брату, что удар нанесен «дорогой рукой, родной рукой». Клеопатра немедленно обвиняет в убийстве Селевка Родогуну, а та - Клеопатру. Антиох пребывает в тягостном раздумье: «дорогая рука» указывает на возлюбленную, «родная рука» - на мать. Подобно Селевку, царь переживает миг безысходного отчаяния - решив отдаться на волю судьбы, он вновь подносит к губам кубок, но Родогуна требует опробовать на слуге вино, поднесенное Клеопатрой. Царица негодующе заявляет, что докажет полную свою невиновность. Сделав глоток, она передает кубок сыну, однако яд действует слишком быстро. Родогуна с торжеством указывает Антиоху, как побледнела и зашаталась его мать. Умирающая Клеопатра проклинает молодых супругов: пусть их союз будет исполнен отвращения, ревности и ссор - да подарят им боги таких же почтительных и покорных сыновей, как Антиох. Затем царица просит Лаоника увести её и избавить тем самым от последнего унижения - она не желает упасть к ногам Родогуны. Антиох исполнен глубокой скорби: жизнь и смерть матери равно пугают его - будущее чревато ужасными бедами. Брачное торжество завершилось, и теперь нужно приступить к похоронному чину. Быть может, небеса все же окажутся благосклонными к несчастному царству.

Тот материал, который я нашел в комментариях к «Родогуне».

Корнель работал над трагедией около года.

Сюжет трагедии основывается на взаимоотношениях Сирии и Парфянского царства – государств, возникших на Ближнем Востоке после распада империи Александра Македонского (3-2 века до н.э.)

Корнель точно следует истории Аппиана Александрийского, изложенной в его работе «Сирийские войны»: Сирийский царь Деметрий II Никанор, попав в плен к парфянскому царю Фраату женился на его сестре Родогуне. После исчезновения Деметрия сирийский трон долго переходил из рук в руки, и, наконец, на него попал Антиох, брат Деметрия. Он женился на вдове Деметнрия – Клеопатре.

Корнель немного изменил ход событий, т.к. был очень морален и хотел чтобы все было чинно и гладко:

1) Во-первых, у него Родогуна только невеста Деметрия, а значит любовь к ней близнецов-сыновей Антиоха и Селевка лишается кровосмесительного оттенка. (Они любят не жену, а невесту отца).

2) 2) Во-вторых он оправдывает Клеопатру, у Корнеля она женится на Антиохе т.к. получает ложное известие о смерти мужа.

Трагедия впервые поставлена в 1644 на сцене «Буругундского отеля». Прочно вошла в репертуар французского театра, ставилась более 400 раз. Издана отдельной книгой в 1647. У нас впервые издана в 1788 в переводе Княжнина.

Трагедия открывается весьма льстивым письмом к принцу Конде, где Корнель расхваливает боевые заслуги этого Конде и всячески умоляет его, великого полководца, хоть немного взглянуть на это недостойное творение презренного, никчемного раба Корнеля. Очень льстивое письмо-восхваление Конде, если спросят. Принц Конде – реальное историческое лицо, прославленный французский полководец. После письма следует огромная прозаическая выдержка из Аппиана о Сирийских войнах, и только потом сам текст трагедии.

Клеопатра – сирийская царица, убившая царя Деметрия Никанора за его намерение взойти на трон

вместе с парфянской царицей Родогуной. К. - подлинная главная героиня

трагедии, хотя ее имя и не стоит в названии; первый негативный персонаж

из последующей вереницы "злодеев", занявших место в трагедиях Корнеля "старой

Все речи царицы дышат исступленной

злобой и ненавистью к любому, даже родственному, претенденту на трон. В

первом же монологе она клянется жестоко отомстить Родогуне, которая "мечтала

царствовать" с Никанором, "покрыв ее позором". К. ничем не пренебрегает

и ставит перед сыновьями непосильную для них задачу - убить любимую ими

Родогуну ради трона. Этот жуткий наказ исторгает из уст Селевка, ее сына,

мрачный вопрос: "Ужели матерью мне звать тебя, Мегера?" Хитрая и коварная,

К. играет собственными сыновьями, не отказываясь от откровенной лжи. Видя

в ближнем лишь себя, подозревая в каждом измену, она убивает Селевка, заглушая

в себе материнские чувства. К. дает мнимое благословение на брак Антиоху

и Родогуне. Но во время торжества Антиох узнает о смерти брата и, потрясенный

бесчеловечностью матери, пытается выпить чашу с отравленным ею вином. К.,

переполненная жгучей ненавистью к невестке и сыну, занявшему место владыки,

сама выпивает яд, ее лицо искажается от боли и злости, и даже на краю могилы

она извергает из себя страшные проклятия.

Родогуна - сестра

парфянского царя Фраата, плененная царицей Сирии Клеопатрой. Ее красота

и гордое величие покорили сердца двух сыновей Клеопатры - Селевка и Антиоха.

14. Спор о "Сиде" (Критика)

Спор о «Сиде» - важнейший этап формирования французского классицизма не только как системы правил, несоблюдение которых могло стать отправным моментом для жестоко критики писателя, но и как отражения определенного типа творческой практики, значительно обогатившегося за семилетие, отделяющее «Мнение Французской Академии по поводу трагикомедии «Сид» о правиле двадцати четырех часов». Кроме того, это показало, как королевская власть вмешивалась (и влияла) на литературу (в данном случае речь идет о кардинале Ришелье).

Героизация феодальной рыцарской чести представлялась в политической обстановке 1630-х годов крайне несвоевременной, а защита ее на поединке вступала в прямое противоречие с официальным запретом дуэлей, которые сурово карались законом. Королевская власть выступала в пьесе как совершенно второстепенная сила, лишь формально участвующая в действии. Наконец, не последнюю роль в недовольстве министра играло и само обращение к испанскому сюжету и персонажам в тот момент, когда Франция вела долгую и изнурительную войну с Испанией, а при дворе действовала враждебная Ришелье «испанская партия» королевы Анны Австрийской.

Написав своего «Сида», Корнель оказался объектом клеветы, несправедливых нападок и был вынужден отдать свое произведение на суд Французской Академии, хотя, не будучи ее членом, не обязан был отчитываться перед ними. Но такова была негласная воля Ришелье, ослушаться которой не посмели ни Корнель, ни Академия. «Мнение Французской Академии» по поводу трагикомедии «Сид» было составлено, и основная часть текста, как считают, принадлежала Шаплену, а последняя редакция была осуществлена Ришелье.

Отмечу некоторые пунктики, касающиеся «Мнения о «Сиде»:

Критика обращена к конкретному произведению и ни на минуту от его текста не отступает

В отличие от откровенно враждебной критики Скюдери и Мэре, здесь отдается дань художественным достоинствам произведения – мастерству построения сюжета, впечатляющему изображению страстей, яркости метафор, красоте стиха (тем не менее, именно успех пьесы и ее художественность вынуждают, по убеждению авторов «Мнения», к ее критическому разбору)

На первый план выдвигается критерий правдоподобия . Старые хрыщи считали, что правдоподобие соблюдено лишь в том случае, если зритель поверит в то, что он видит, а это может произойти только тогда, когда ничто происходящее на сцене его не отталкивает. В «Сиде» же, по их мнению, зрителя должно отталкивать многое. «Безнравственность» героини, нарушает правдоподобие пьесы. В трактате анализ сюжета, поведения действующих лиц, их нравственного облика имеет целью доказать, что правдоподобие – это не просто сходство изображаемого на сцене с действительностью. Правдоподобие предполагает согласованность изображаемого события с требованиями разума и, более того, с определенной морально-этической нормой, а именно со способностью личности подавлять свои страсти и эмоции во имя некоего нравственного императива. То, что эпизод женитьбы Родриго на дочери убитого им графа представлен во многих более ранних источниках, не мог, по мысли авторов, служить поэту оправданием, ибо «разум делает достоянием эпической и драматической поэзии именно правдоподобное, а не правдивое... Бывает такая чудовищная правда, изображения которой следует избегать для блага общества». Изображение облагороженной правды, ориентация не на исторически достоверное, а на правдоподобное, т. е. на общепринятую нравственную норму, стала в дальнейшем одним из главных принципов классицистской поэтики и основным пунктом расхождения с ней Корнеля.

Осуждали любовь героев пьесы, противопоставляя ей дочерний долг, повелевающий Химене отвергнуть убийцу ее отца. Хрыщи считали, что эта любовь была бы оправданна, будь брак Родриго и Химены необходим для спасения короля или королевства (-Химена, если ты не выйдешь за меня, то на наше королевство нападут мавры и сожрут нашего короля! - на самом деле я просто не могу представить иную ситуацию, в которой жизнь короля могла бы зависеть от брака Х с Р)

Откровенная политическая тенденция, но, надо отдать должное редактору, замечания политического свойства введены как бы попутно, а в качестве главных аргументов выдвигаются общечеловеческие и эстетические (критикам нужен был иной пафос и другая художественная структура)

Критики хотели видеть в качестве героев трагедии фанатиков долга – нравственного императива, накладывающего отпечаток и на внутренний мир личности.

Характеры персонажей должны быть постоянны, т.е. добрые добры, а злые творят зло (Корнель не совсем чёток по данному пунктику)

Сюжет надо выбирать, исходя не из истинности событий, а из соображений правдоподобия.

Перегруженность действия внешними событиями, требовавшими, по ее подсчетам, не менее 36 часов (вместо дозволенных 24)

Введение второй сюжетной линии (неразделенная любовь инфанты к Родриго)

Использование свободных строфических форм

Корнель упорно продолжал в прямой или косвенной форме возражать критикам по поводу осуждения «Сида» и ограничений искусства правилами. За 20-летие, отделяющее его первые выступления по вопросам теории от его «Рассуждений о драматической поэзии», тон его изменился. Аргументация обогатилась за счет анализа древних текстов и обоснований, взятых у итальянских теоретиков. И вместе с тем в главном Корнель придерживался прежних мнений, защищая внутри классицистической системы права художника. В частности, допуская принцип правдоподобия, который поначалу отрицал, Корнель подчеркивал, что ему сопутствует принцип необходимости, т.е., что «непосредственно относится к поэзии», что обусловлено стремлением поэта «нравиться по законам своего искусства».

Корнель считал, что ему надо уложить в пределы пьесы достаточно количество событий – иначе не построишь развитую интригу. И он предложил такой способ: пусть сценическое время совпадает с реальным, зато в антрактах время течет быстрее и, скажем, из 10 часов действия 8 приходится на антракты. Единственное исключение следует сделать для 5го акта, где время может быть уплотнено, ибо иначе эта часть пьесы покажется зрителю, с нетерпением ожидающему развязки, просто скучной. Корнель выступает за максимальную концентрацию времени в пределах не только сцены, но и пьесы в целом. Драматург широко формулирует для себя принцип единства действия. В пьесе, пишет он, «должно быть только одно законченное действие… но оно может развертываться лишь через несколько других, незаконченных действий, которые служат развитию сюжета и поддерживают, к удовольствию зрителя, его интерес». Во-вторых, единство места трактуется у него в расширительном месте – как единство города. Это связано с необходимостью строить относительно сложную интригу. С принципом единства времени это не вступает в противоречие, ибо, ввиду близости расстояния, перебраться из одного места в другое можно достаточно быстро, а построение интриги упрощается, делается естественнее. По поводу единства сцены Корнель писал, что декорации должно меняться только в антрактах, и ни в коем случае не посреди акта, либо надо сделать так, чтобы места действия вообще не имели разных декораций, а имели общее название (например, Париж, Рим, Лондон и т.д.). Кроме того, Корнель считал абсолютно противопоказанным драме выведение части событий за ее хронологические рамки.

Теперь о Шаплене (это мрачный чувак, работавший секретарем во Французской Академии и написавший самый поблизательский вариант «Мнения», дабы угодить господину Ришелье). Надо отметить, что этот валенок был еще и одним из основателей доктрины классицизма. Он считал, что «совершенное подражание» должно быть связано с пользой (как целью драматической поэзии). Писал, что польза достигается в том случае, если зритель поверил в подлинность изображенного, пережил его как реальное событие, взволновался благодаря «силе и наглядности, с какой различные страсти изображены на сцене, и посредством этого очистил душу от дурных привычек, которые могли бы привести его к тем же бедам, что и эти страсти». Причем подражание для Шаплена не означает просто копирования событий, характеров: «Поэзия для своего совершенство нуждается в правдоподобии». Даже удовольствие «создается порядком и правдоподобием» (в общем, вы поняли: нужно молиться, поститься, слушать радио «Радонеж»). Шаплен пишет, что «правдоподобие составляет поэтическую сущность драматической поэмы». По поводу 3х единств Шаплен пишет следующее: глаз зрителя должен неизбежно вступать в противоречие с воображением, и нужно сделать все возможное, чтобы из-за этого не утрачена была вера в достоверность происходящего на сцене.

Такие идеи Корнеля отвечали общей линии развития литературно-критических идей во Франции. В 30-х – 60-х гг. появляется множеством трактатом по вопросам искусства театра (наиб. Известны «Поэтика» Жюля де ла Менардьера и «Практика театра» аббата д`Обиньяка -> выделяют требования, превращающие искусство сены в инструмент, пригодный для иллюстрации «полезных истин»). Корнель с ними полемизировал в «Рассуждениях о драматической поэзии». Он считал, что искусство должно прежде всего «нравиться», овладевая одновременно чувством и умом зрителя + приносить пользу.

Дискуссия о «Сиде» послужила поводом для четкой формулировки правил классической трагедии. «Мнение Французской Академии о трагикомедии “Сид”» стало одним из программных манифестов классической школы.

Если кратко:

Новизна «Сида» заключается в остроте внутреннего конфликта – отличие от современных ему «правильных трагедий» (драматическое напряжение, динамизм, обеспечившие пьесе долгую сценическую жизнь) -> именно благодаря этому небывалый успех -> недовольство Ришелье «испанской» темой и нарушением норм классицизма -> спор выходит за пределы литературной среды –> в течение одного года появляется свыше 20 критических сочинений, составивших т.н. борьбу против «Сида» -> гл.противник – Скюдери -> «битва» приобретает широкий общественный резонанс -> Французская Академия трижды представляла свое мнение Ришелье, но лишь 3й вариант, составленный Шапленом, был одобрен кардиналом и опубликован в начале 1638г. под названием «Мнение Французской Академии о трагикомедии „Сид”» (жанровое определение пьесы, данное самим Корнелем, объясняется прежде всего благополучным концом, нетрадиционным «романическим» сюжетом и тем, что главные персонажи не принадлежали к «высокому» разряду царей или героев).

15. Поэтика трагедий Расина 60-х годов ("Андромаха", "Британник")

«Андромаха» Прошёл год, как Троя уничтожена, а греки поделили всю добычу. Пирру (сын Ахилла, того самого, убившего Гектора), царю Эпира досталась в числе прочего Андромаха (вдова Гектора) с маленьким мальчиком (которому папа в фильме «Троя» дарил деревянные игрушки). Пирр пылает страстью к Андромахе, и поэтому не трогает её и сына и периодически её домогается. Андромаха чтит память Гектора. У Пирра между тем есть уже привезённая невеста Гермиона (не Грейнджер), дочь той самой Елены и Менелая. Вообще-то изначально она предназначалась Оресту (сыну Агамемнона), но Менелай решил, что сын Ахилла будет покруче сына Агамемнона. Орест с этим не согласен – он хочет Гермиону. В жёны, разумеется. Он приезжает в Эпир. Трагедия начинается.

Орест объясняет другу Пиладу, что приехал в Эпир как посол «по поручению Эллады» - просить выдать пленников Андромаху и мальчика. В противном случае будет война. Но в запасе есть и другой вариант – отдать Гермиону и не позорить её – всё равно же жениться не собирается.

Пирр выслушивает Ореста и резонно замечает, что через год после войны чинить расправу над пленниками – моветон. Да и потом, это его добыча. В общем, послал его к Гермионе.

Своему наставнику Фениксу Пирр признаётся, что будет только рад избавиться от Гермионы. Взял-то он её из уважения к Менелаю, хотел жениться, а тут Андромаха вся из себя. Некрасиво получается. А так вроде всё прилично.

Но потом он идёт к А. и говорит ей, что её и её сына Греция просит убить. Но он их не даст в обиду, если та выйдет за него. А. говорит, что её жизнь ей не нужна, она живёт только ради сына. И Пирр не должен её шантажировать, а должен пожалеть мальчика безвозмездно. Пирр не проникся и передумал.

Орест напоминает Гермионе, что любит её. А Пирр нет. Просит уехать с ним. Гермиона (по своим личным соображениям гордости) уезжать не хочет, но Оресту говорит, чтоб тот у Пирра спрашивал. Что тот и делает.

Пирр говорит – да забирайте. Пленников. Только сначала отгуляйте на моей свадьбе с Гермионой. Орест зеленеет, но виду не подает. Гермиона ликует, она думает, что Пирр наконец увидел, КТО здесь дочка Елены Прекрасной.

Андромаха в отчаянии, она понимает, что Пирру чужд гуманизм и нужно что-то делать. Через несколько страниц она решается дать согласие, но как! На церемонии в храме взять с Пирра обещание усыновить её ребёнка и со спокойной душой заколоться кинжалом.

Гермиона узнает, что Пирр женится на А. Зовёт Ореста (тот собирался её похитить, а тут такая удача). Говорит, что станет его сразу как он отмстит за её честь – убьет Пирра, прям в храме. Орест зеленеет ещё раз, но уходит думать.

Пирр приходит к Г. просить прощения и отпускает её на все 4 стороны.

Орест прибегает к Гермионе, говорит, что всё чики-пуки, Пирр обвенчался с А., и его тёпленького порезали прям на алтаре подданные Ореста (сам он не смог пробраться в их толпень). Гермиона сходит с ума от горя, говорит, что О. – чудовище, он убил самого лучшего мужика на свете и нет ему прощения. А то, что она сама это ему велела, так это не нужно слушать бредни «женщины влюблённой».

Пока приноравливался к господствовавшим вкусам в своей комедии «Мелита» и в других пяти комедиях, с которыми выступил на драматическое поприще, а в своей первой трагедии «Медея» точно придерживался взятой им за образец латинской трагедии Сенеки . Но когда он осмелился без разрешения кардинала и Академии поставить на сцену своего «Сида», то Ришелье не одобрил новое направление, которое сказывалось в этой трагедии.

Пьер Корнель. Портрет работы анонимного автора XVII века

Однако несмотря на то, что Шапелен написал от имени академии классическую критику трагедии «Сида», а Скюдери – неодобрительный о ней отзыв, она вызвала восторг в зрителях. Поощренный этим успехом, Корнель написал вслед за тем три драмы: «Гораций» (см. краткое содержание и анализ), «Цинна », «Полиевкт» и комедию «Лжец». Эти драматические произведения считаются лучшими продуктами его поэтического вдохновения; они до настоящего времени держатся на сцене.

Хотя в них индивидуальные особенности действующих лиц достигают менее полного развития, чем в английских или в немецких драмах, тем не менее в них ясно видна внутренняя связь с господствующими воззрениями на королевское достоинство, с современными религиозными и политическими вопросами. В «Горации» изображена преданность отечеству, заглушающая все личные связи. В «Цинне» изображена республика со своими буйствами и раздорами, которые разжигают страсти и кончаются кровавыми сценами, а в противоположность с ней выставлена монархия, которая не нуждается ни в каких насилиях для обеспечения своей будущности и которая награждает и наказывает только тех, кто того стоит; фабула пьесы основана на контрасте между жаждой мщения, воодушевляющей потомство побежденных, и кротостью, с которой монарх обезоруживает недовольных. В трагедии «Полиевкт» Корнель выставляет на вид могущество и истину христианских идей и касается возбуждавших в то время горячие споры вопросов о благодати, о предопределении и о свободе воли.

В этих трагедиях, равно как в «Родогуне» и в «Смерти Помпея», Пьер Корнель достиг высшей ступени в своем творчестве. Его позднейшие произведения, в которых он большею частью старался подражать испанским образцам, – «Ираклий», «Дон Санчо Арагонский» и «Никомед», – свидетельствуют о раннем упадке его творческих дарований. Публику не могла заинтересовать даже его «Андромеда», в которой он подражал испанским драматургам, стараясь соединить правильность трагического стиля с привлекательностью эффектной сценической постановки. Когда в лице Расина появился новый талантливый драматург, французы перестали интересоваться Корнелем, несмотря на то, что даже на семидесятом году своей жизни он не переставал писать пьесы для театра.

Но он основательно считался создателем французской драматической поэзии. Во всех своих пьесах (числом более тридцати) он выводил на сцену людей с возвышенными стремлениями и с энергическими характерами. Он возбуждал в слушателях не только страх и сострадание, но и ясное сознание нравственной цели трагедии; он старался облагораживать человеческие страсти. Из критических исследований, которые сам Корнель прилагал к своим театральным пьесам, и из трех его статей о трагедии ясно видно, с какой осмотрительностью, с какой тщательной подготовкой он принимался за работу, как он усердно старался согласовать с составом пьесы способ изложения и обрисовку характеров. Но оттуда же видно, что выше врожденных поэтических дарований и творческой силы фантазии он ставил соблюдение установленных правил, метод изложения и рефлексию. Из греческой и римской древности он брал только содержание и собственные имена, а в обрисовке характеров он мало придерживался греческих образцов. Та классическая национальная драма, которую создал Корнель, только с виду антична, а на самом деле она была продуктом современного образования, основанного на романтических идеях и воззрениях.

Из неправильного понимания аристотелевской поэтики возник так называемый «ложноклассицизм» закон о трех единствах (времени, места и действия), на основании которого все развитие трагического действия должно было совершаться в одном и том же месте и в один и тот же день, как бы ни были велики несообразности, в которых приходилось путаться автору. Содержание обыкновенно заимствовалось из греческой и римской истории или от восточных писателей, но действующие лица выражались с изысканностью образованного общества и придерживались обычаев, установившихся при французском дворе; отсюда происходило очень странное смешение античных понятий с понятиями нового времени.

Такая манера переносить в поэзию тон и понятия высшего общества неизбежно должна была привести к тому, что холодный пафос и бессодержательная декламация нередко заменяли выражение натуральных и искренних чувств. Но красота внешней формы и языка, гладкость стихов и художественная композиция пьес восхищали всю Европу и доставили французскому вкусу решительное преобладание.

От древних писателей Корнель заимствовал основное правило, что не следует отвлекать второстепенными подробностями внимание слушателя от главного предмета. В «Никомеде» он проводил идею о том, что национальная свобода есть высшее из всех благ и что монарх должен отстаивать её во что бы то ни стало. Напротив, в «Смерти Помпея » он выводит на сцену слабого и изменнического правителя и его министров, которые в оправдание своего образа действий ссылаются на самые возмутительные принципы. В «Родогуне» изображена страсть, которая усматривает цель жизни в приобретении власти. В женщинах, выводимых на сцену Корнелем, заметно свойственное его соотечественницам сочетание честолюбия с любовью или с мстительностью, а иногда они являются защитницами национальности, как например Софонисба и княгиня в «Вириафе».

Использовала статью Козловой Н. Классицизм Пьера Корнеля +лекции

Пьер Корнель (1606-1684) был сыном адвоката и сам являлся членом адвокатской корпорации Руана. Корнель принадлежит к плеяде величайших драматургов мира, к "истинным гениям трагедии", как называл его наш Пушкин.

Из лекции: Он явился в сознании многих поколений читателей и зрителей образцовым создателем трагедии классицизма. При том, что в творчестве Корнеля не было периода, когда бы его ни ценили высоко - в эпоху романтизма он не был образцом для подражания, но его литературный талант признавали, - есть мало писателей, которые так упрощенно истолковывались, а порой и истолковываются историками литературы. И связано это с тем, что установилось прочное представление о Корнеле, как о писателе-учителе нравственности и патриотизма, т. к. создает апологию абсолютизма, это раз, и два - Корнеля представляют как драматурга, который создает не трагические трагедии - но Наталья Тиграновна это не одобряет.

Корнеля часто сравнивают с Шекспиром, сближая их и одновременно противопоставляя друг другу, так как, будучи почти современниками, они смело обращались к острым проблемам эпохи и гениально решали их под общечеловеческим углом зрения, хотя при этом они воплощали своим творчеством очень разные художественные системы.

Прежде всего, заметно различие подхода двух драматургов к изображению мира и человека: естественность сопряжения сферы материально осязаемого бытия с ренессансной универсальностью у Шекспира и тяготение к высветлению сущностей жизни и их художественное пересоздание в свете идеала, характерное для классициста Корнеля.

Корнель - один из гениальных писателей, утвердивших своим творчеством классицистическую художественную систему, - не является ее первооткрывателем.

Классицизм на французской сцене утверждался усилиями целой когорты молодых драматургов, среди которых первое место занял Корнель.

Корнель писал, что в пору работы над "Мелитой" (ее нет в списке обязательной литературы) не знал о "правилах", но здравый смысл подсказал ему соблюсти единство действия и места. Оглядываясь много лет спустя на свой дебют, драматург отметил, что создал комедию совсем нового типа, "какой еще не было написано ни на одном языке", и аргументировал это прежде всего тем, что персонажи "Мелиты" - не комические маски, а молодые люди из "порядочного общества", речи которых живо и непосредственно воссоздают их реальную манеру беседовать между собой.

Первые комедии Корнеля (вплоть до «Королевской площади», 1634) носят нравоописательный характер. Свои произведения драматург сознательно противопоставляет как причудливому вымыслу трагикомедии (за исключением близкого этому жанру «Клитандра», 1630), так и буффонаде фарса. При всей условности сюжетной схемы (как правило, речь идет о различного рода осложнениях во взаимоотношениях между двумя парами возлюбленных) ранние комедии Корнеля богаты наблюдениями над нравами и представлениями, показательными для привилегированной светской среды. Надо всем царят деньги. Браки определяются расчетом, соображениями выгоды. Симпатии драматурга - на стороне велений и прав сердца . Корнель-комедиограф обращается к анализу коллизий, которые возникают в душе людей, сталкивающихся с преградами, воздвигаемыми неравенством общественного положения и состояния. В некоторых других пьесах, особенно отчетливо в «Королевской площади», на первый план выдвигается образ светского щеголя, либертена и эгоиста, дорожащего превыше всего полной внутренней свободой. Утверждая эту свободу, он не щадит никого, вплоть до самых близких ему людей.

Комедии, впрочем, и не являлись основным жанром в творчестве Корнеля. Славу ему как писателю приносят его трагедии . Своеобразие Корнеля как создателя трагедии проявляется уже в его драматургической теории. Среди его предисловий к собственным трагедиям особое место занимает разбор трагедии «Никомед». Своеобразие корнелевской трагедии - в ее герое. Он не является жертвой богов и судьбы, каким был герой драматургов второй половины XVI - начала XVII в. - Жоделя, Гарнье, Монкретьена. Героя корнелевской трагедии отличает «величие смелости», он обладает стойкостью, способной вызвать удивление или, точнее, восхищение (admiration). В нем импонирует то, что он «шествует с открытым лицом», с презрением взирает на несчастье, от него не услышишь ни одной жалобы. Сострадание к герою таково, что оно «не исторгает слез», это не чувство жалости. Корнелевские герои готовы на самопожертвование, их вдохновляет жажда подвига. Они способны преодолевать со стоической твердостью духа любые испытания во имя возвышенных принципов и общественного блага. Их жизненные идеалы и являются источником той атмосферы героической приподнятости и воодушевления, которой овеяны «Сид», «Гораций», «Цинна», «Полиевкт» или «Никомед».

Тяготение к созданию характеров из ряда вон выходящих , исключительных объясняет критическое отношение Корнеля к тому требованию «правдоподобия» образов, которое выдвигалось большинством теоретиков классицистического театра. Корнель же мотивировал убедительность создаваемых им характеров понятием жизненной истины и исторической достоверности. Вместе с тем, воспроизводя драматические конфликты, с которыми сталкиваются и которые призваны разрешать его герои, Корнель обнажал глубокие жизненные противоречия.

Впервые специфика творческого метода Корнеля полностью проявляется в его пьесе «Сид» (1637). Выход из трагедийного конфликта становится возможен потому, что в мире существует свободный и уверенный в своих силах человек . Именно таков Родриго, вызывающий не сострадание, а восхищение. Конечно, в «Сиде» мы сталкиваемся и с препятствиями, стоящими на пути героя, и с жертвами. Герой пьесы - виновник гибели графа де Гормаса, отца Химены. Это ведет его к разрыву с той, кто была до тех пор его невестой. Важно, однако, что гибель графа де Гормаса не является катастрофой, завершающей пьесу. Из сюжетного конфликта намечается выход, который определяется внутренним достоинством самого Родриго.

Образ человека, преодолевшего роковое стечение обстоятельств и самого себя, человека, более сильного, нежели враждебная судьба, сохраняет свое значение и для «Горация», «Полиевкта», «Родогуны», «Никомеда». Для них существенно величие героя, его превосходство над окружающим.

Герой корнелевской трагедии, например Родриго, изображается растущим на наших глазах . Из никому не известного юноши он превращается в бесстрашного воина и искусного полководца. Слава Родриго - дело его рук. Слава не достается ему по наследству, не дана от рождения. Он далек в этом смысле от феодальных традиций и является наследником эпохи Возрождения.

Для Корнеля как представителя культуры XVII в. характерен пристальный интерес к человеческой мысли . Человек действует у него после глубоких размышлений. Главное для Корнеля не в том, что сознание преобладает над бытием, а в том, что сознание принадлежит человеку, а не богу . Корнеля отличает не его идеализм, а его гуманизм. Исключительное значение в драматургии Корнеля приобретает принцип замысла, предшествующего действию. В своих пьесах Корнель уделяет большое место спорам и дискуссиям, которые рассматриваются им как способы идейной подготовки предполагаемых поступков. И в «Горации», и в «Цинне», и в «Никомеде», и в «Родогуне» огромную роль играет столкновение различных точек зрения .

Очень большое значение для Корнеля имело обсуждение так называемых «трех единств» в драматургии , полемика относительно того, нужно ли ограничивать время действия двадцатью четырьмя часами, место действия пределами одного помещения и концентрировать действие». Борьба с преимущественным изображением внешнего мира предполагала более детальное раскрытие души человека, области сознания, эмоций, страстей, идей, что являлось очень значительным шагом вперед в художественном развитии. Душа человека представлялась Корнелю как бы более объемной и вместительной. В ней открывалось разнообразие чувств, желаний, влечений. Родриго, Химена, инфанта не ограничены в «Сиде» одной страстью, которая всецело владела бы каждым из них. Каждый герой испытывает несколько подчас противоречивых чувств.

Корнель изображает душевный мир своих героев, выделяя его из мира окружающего. Душевная жизнь при крайней текучести внешних событий часто остается неизменной. Во внутреннем мире героев Корнеля заключены противоборствующие силы. Душа его персонажей раскрывается в драматическом конфликте. Изображение человеческой души, раздираемой столкновениями различных психических потоков, сохраняет значение и для «Сида», и для «Родогуны», и для «Никомеда», и для многих других трагедий Корнеля.

Гуманистические тенденции Корнеля сочетаются в его сознании с признанием королевской власти как наиболее авторитетной общественной силы современности. С ними в первых трагедиях драматурга сосуществует тема неподчинения, непослушания, бунта.

Что касается «Сида», то в этом произведении образ самостоятельного, преисполненного гордости центрального персонажа никак не смягчен; образ Родриго, организовавшего независимо от короля сопротивление завоевателям, говорил скорее об обратном. Но «Сид» недаром был отвергнут Ришелье. Против пьесы была предпринята целая кампания, длившаяся два года, на нее был обрушен ряд критических статей, полемических заметок. Против нее было обращено и специальное «Мнение Французской Академии о „Сиде“», отредактированное Шапленом и инспирированное Ришелье. Корнеля осуждали за то, что он не соблюдал в своей пьесе требования трех единств и особенно за апологию Родриго и Химены, за образ Химены, полный обаяния, несмотря на то что в конце концов она выходит замуж за убийцу своего отца. Нападки на пьесу до такой степени подействовали на драматурга, что сначала он замолчал на целых три года, а затем попытался учесть пожелания, которые были ему высказаны. Эта попытка не удалась полностью, так как «Гораций» также не понравился Ришелье.

В творческом пути Корнеля обозначается несколько этапов.«Родогуна» (1644), «Ираклий» (1646), «Никомед» (1651) - трагедии «второй манеры». В этих трагедиях наблюдается значительно больший, чем раньше, интерес к событиям внешнего мира, им свойственна большая насыщенность происшествиями, действиями персонажей. Другая особенность, отличающая трагедии «второй манеры», состоит в том, что в них появляется принцип незнания или неполного знания героями событий, совершающихся рядом с ними. Наличие в трагедиях «второй манеры» всех этих особенностей позволяет говорить, что творчество Корнеля все больше проникается барочными тенденциями. Но Корнель не отменяет в этих пьесах принципа приоритета внутреннего мира, не отклоняет теорию трех единств, не отказывается от категории героического. Мало того, Корнель не принимает до конца свойственное драматургии барокко представление об иррациональности объективного мира и бессилии человека и его разума перед этим миром. Он воспринимает это представление, но сочетает его с понятиями классицистическими.

Тема народного восстания играет важную роль в пьесах 1646-1653 гг. -особенно в «Никомеде», где только благодаря поддержке народных масс торжествует главный герой.

[ Произведения «третьей манеры» (1659-1672) (прим. – «Сурены» в списке нет)

Оппозиционные мотивы в творчестве Корнеля третьего периода делают понятным появление его трагедии «Сурена» (1674), стоящей на первый взгляд несколько особняком среди пьес «третьей манеры». «Сурена» подчеркивает, что отношения драматурга с абсолютной монархией и в последний период его жизни не были гладкими. Этой трагедии свойствен антиэтатизм . Сурена подвергается гонениям со стороны парфянского царя Орода, для которого отвоевал царский престол. Большую роль в трагедии играет любовь Сурены и Эвридики. Свою любовь герою приходится оборонять от врагов, от того же царя Орода. Любопытен центральный герой произведения и тем, что он не принадлежит к царскому роду, что он сам завоевал себе высокое звание полководца. Существенна, наконец, для трагедии тема сопротивления завоевателю. Сурена отстоял независимость Парфии от Рима. В борьбе с завоевателями он как бы продолжает подвиги Родриго и Никомеда.]

ЗАКЛЮЧЕНИЕ. Творчество Корнеля - одно из крупнейших достижений французской литературы прошлого. Именно в его творчестве французская трагедия, достигнув полной художественной зрелости, стала истинным рупором национальной жизни , глашатаем немеркнущих идеалов мужества, патриотизма, гражданственности. Глубоко национальны по своим истокам и отличительные черты формальной структуры трагедий Корнеля: зажигательная патетика их стиля, блестящее использование драматургом самых разнообразных ресурсов ораторского искусства, умение сочетать сложность и четкость композиционного построения.

Пьер Корнель - знаменитый французский драматург и поэт XVII века. Он является основоположником классической трагедии во Франции. Кроме того, Корнель был принят в ряды членов Французской академии, что является очень высоким знаком отличия. Итак, эта статья будет посвящена биографии и творчеству отца французской драматургии.

Пьер Корнель: биография. Начало

Родился будущий драматург 6 июня 1606 года в Руане. Его отец был адвокатом, поэтому не удивительно, что Пьера отправили изучать право. Юноша настолько преуспел в этой сфере, что даже получил свою адвокатствую практику. Однако уже в те годы Корнеля влекло к изящным искусствам - он писал стихи, обожал спектакли гастролирующих по всей Франции актерских трупп. И он желал попасть в Париж - культурный центр страны.

В эти годы Пьер Корнель уже начинает предпринимать первые литературные опыты в драматическом жанре. В 1926 году он показывает свое первое произведение, комедию в стихах «Мелита», не особо известному в те годы актеру Г. Мондори, который руководил театральной труппкой, путешествующей по французской провинции с гастролями.

Париж

Мондари понравилось произведение, и он поставил его в том же году. «Мелита» имела огромный успех, который позволил актерам и самому автору перебраться в Париж. Здесь Мондори продолжил сотрудничать с Корнелем и поставил еще несколько его пьес: «Галерея судеб», «Вдова», «Королевская площадь», «Субретка».

1634 год стал переломным как для Мондори, так и для Корнеля. Дело в том, что Ришелье, обративший внимание на произведения Корнеля, разрешил Мондори организовать в Париже свой театр, который был назван «Маре». Это разрешение нарушало монополию театра «Бургундский отель», единственного до этого момента подобного столичного заведения.

От комедии к трагедии

Но Ришелье не остановился только на разрешении создания нового театра, он также включил Корнеля в ряды поэтов, которые писали пьесы по заказу самого кардинала. Однако Пьер Корнель довольно быстро покинул ряды этой группы, так как хотел найти собственный творческий путь. В это же время начинают постепенно меняться пьесы поэта - из них уходит комизм, усиливаются драматические моменты и начинают появляться трагические. Комедии Корнеля постепенно превращаются в трагикомедии. Все больше и больше писатель уходит от избранного в начале своего творчества жанра.

И вот наконец Пьер Корнель сочиняет свои первые настоящие трагедии. Это «Клитандр» и «Медея», основанные на греческом эпосе. Этот творческий этап завершает пьеса «Иллюзия», непохожая на остальные работы поэта. В ней драматург обращается к теме театра и актерского братства. Тем не менее своей традиции писать в стихах Корнель не стал изменять даже в этом произведении.

Трагедия «Сид»

Однако следующая трагедия, которую создал в 1636 году, оказалось переломной для истории всей мировой драматургии. Это была пьеса «Сид». В этом произведении впервые появился конфликт, который в будущем станет для классицистической трагедии обязательным, - конфликт между долгом и чувством. Трагедия имела невероятный успех у публики и принесла своему создателю, а также театральной труппе небывалую известность. Насколько широка была эта популярность, можно судить хотя бы по тому, что после постановки «Сида» Корнель получил титул дворянина, о котором так долго мечтал, и пенсию лично от Тем не менее первая попытка стать членом Французской академии оказалась безуспешной. Только в 1647 году поэт был удостоен этой чести.

Теоретические работы и возращение в Руан

Начинает работу над теорией трагедии как жанра Пьер Корнель. Творчество писателя в этот период изобилует различными публицистическими статьями на театральную тему. Например, «Рассуждения о драматической поэзии», «Рассуждение о трех единствах», «Рассуждение о трагедии» и т. п. Все эти очерки были опубликованы в 1660 году. Но поэт не остановился только на теоретических разработках, он стремился воплотить их на сцене. Примерами, и весьма удачными, таких попыток стали трагедии «Цинна», «Гораций» и «Полиевкт».

Когда в 1648 году во Франции начинаются события Фронды (движения против абсолютной власти), Корнель меняет направленность своих пьес. Возвращаясь к он высмеивает борьбу за власть. К таким произведениям относятся пьесы «Ираклий», «Родогуна», «Никомед».

Однако постепенно интерес к творчеству Корнеля угасает, а постановка «Пертарита» вообще оборачивается провалом. После этого поэт решает вернуться в Руан, принимая решение отказаться от литературы.

Последние годы жизни

Но по прошествии семи лет французский поэт получает (в 1659 году) приглашение вернуться в Париж от министра финансов. С собой Корнель привозит свое новое произведение - трагедию «Эдип».

Следующие 15 лет являются заключительным этапом творчества писателя. В это время он обращается к жанру политических трагедий: «Оттон», «Серторий», «Аттила» и др. Однако повторить былой успех Корнелю так и не удалось. В основном это было связано с тем, что в Париже появился новый драматический кумир - это был

Следующие 10 лет Корнель совсем не писал театральных пьес. Умер поэт в Париже 1 октября 1684 года, практически забытый своей публикой.