« Необыкновенное приключение Саши»

Яркий летний закат. Природа необыкновенно красивая. Бескрайняя стальная гладь лесного озера простирается до самого горизонта. Я стою на его краю и боюсь сделать первый шаг. Озеро огромное. Вечерний тёплый воздух играет с весёлыми облаками, лёгким ветерком и розовыми заходящими лучами солнышка. Крылышки у бабочек покрываются капельками росы. Им пора спать, чтобы утром радовать своей пёстрой красотой птичек и людей, которые рано просыпаются и улыбаются миру.

На берегу стоят вековые сосны, словно иглы прокалывающие небо. Они много лет стоят в своём молчаливом величии. Встречают птиц весной и провожают осенью.

Я, маленькая частичка этого мира, тихо стою на берегу озера, улыбаюсь заходящему солнышку, беру на ладошку капельку и чувствую себя песчинкой, птичкой, весёлой стрекозой.

Вдруг на тоненькую травинку присел не комарик, не бабочка, не стрекоза, а маленький улыбчивый гномик. От удивления и восторга я долго моргала глазками и думала, что делать дальше.

Ты кто?

Я гном Тимошка, а ты кто?

Я девочка Саша. Давай дружить!

Я протянула ладошку и маленький гномик быстро перебежал ко мне. Согревая его своим теплом, я несла домой это маленькое чудо

и не верила, что такое бывает.

Дома было тихо все отдыхали. Гномик Тимошка устроился на маленьком кукольном кресле. На спичечном коробке, который заменял стол, стояла маленькая чашечка чая, печенье и первая летняя ягода- жимолость. Мы пировали. Гномик Тимошка спрашивал меня о людях, затем рассказывал о своей стране. Называется она Ягодная Лилиана: весёлая, яркая, сладкая. В ней всегда светит солнце, поют птички, порхают бабочки и очень много вкусных ягод.

Если у вас так хорошо, то почему ты здесь? –спросила я

В тот день всё было тихо и спокойно, мы обирали ягоды. Кто малину, кто землянику, кто шелковицу. Вдруг подул сильный ветер, он срывал листья, ломал и бросал ягоды на землю. Один сильный порыв ветра поднял вверх большую охапку листьев и понёс. Я тебе не сказал, на земле есть десять временных измерений. Вы живёте в десятом, а мы в восьмом. И вот от сильного порыва мембрана нашего измерения не выдержала и мы попали сюда.

Мы?- удивилась я.

Да я здесь не один. Знакомься мой братик Тимсон и сестричка Тисли.

Тимошка поднял полу кафтанчика и показались две весёлые мордашки маленького Тимсона и совсем крошечной Тисли.

Теперь задумалась я, что делать? Маму обманывать нельзя, а без её помощи гномики не выживут.

Мама готовила кушать. Мне было страшно, но взяв в ладошку Тимошку, я набралась смелости и рассказала маме. Мама моя очень добрая, она обрадовалась моим новым друзьям. Вместе с мамой и Тимошкой мы сделали домик для гномиков.

Маленький крошечный домик стоял на журнальном столе возле моей кровати. Утром я поставила у входа вазочку с яркими пахнущими мёдом цветами. На сладкий запах и яркие цветы появились первые гости. Это были котёнок Кнопа и попугай Кеша, из панциря показалась голова черепахи Снежаны. Кнопе понравился запах каши для детей-гномиков.

Детки не знали, что бывают такие огромные и красивые животные. Зверюшки быстро подружились с маленькими чудо- человечками. Они катали их по комнате. Гномики весело хохотали и смех был похож на перелив звонких колокольчиков.

Когда на небе зажглись первые звёзды малыши уснули. Тимошка присел на уголок моей подушки и мы долго шептались, делились своими секретами.

У меня был один большой секрет. Очень давно я гуляла по улице и встретила весёлую старушку. Мы долго разговаривали и её понравились мой фантазии. На прощание она подарила мне тоненькое колечко с голубым камешком. Старушка сказала, что с этим колечком я смогу становиться невидимой если повернуть колечко камешком к ладошке и загадать какое-нибудь место, куда я хочу попасть. Тимошка очень обрадовался, ведь у него появилась надежда вернуться в свою Ягодную Лилиану и снова увидеть папу, маму, друзей. Мы договорились утром попробовать побывать в стране гномиков.

Когда первые лучи солнца заскользили по окошку я открыла глаза и увидела своих новых друзей. Они были готовы отправиться в путь. Быстро позавтракав, усадив гномиков в кармашек, повернула колечко и сказала: « Хочу попасть в страну Ягодную Лилиану- родину моих друзей!»

Комната наполнилась яркими звёздочками. Они медленно закружились, затем быстрее и быстрее и какая то неведомая сила подняла меня. Через мгновение я уже стояла на яркой полянке среди ягод и множества цветных колпачков. Это были гномики. Их было так много, я даже боялась сдвинуться с места,что бы не наступить на малышей. Тимошка что-то сказал на своём языке и гномики выстроились в длинные шеренги по обе стороны от меня. Я присела на траву. Гномики, как огромная цветковая волна, подбежали ко мне. Они забирались на колени, трогали косички, весело хихикали.

Время пролетело незаметно. Солнышко стало клониться к горизонту и я засобиралась домой. Гномики собрали мне кувшинчик разных ягод. Мы договорились приходить в гости друг к другу, дружить измерениями. Гномики рассказали о седьмом измерении, где жили великаны и обещали познакомить нас, но это будет в следующий раз. Я повернула колечко камешком к ладошке, закрыла глаза и в следующее мгновение очутилась в своей комнате.

На столе стоял крошечный домик-напоминание о моих маленьких друзьях. Я угостила маму ягодами- подарком с удивительной страны маленьких человечков. За рассказом о моём путешествие вечер пролетел быстро.

Засыпая я услышала, как мама сказала: « Не удивляйся, моя дорогая девочка, на нашей круглой планете есть место всем на свете»

PS: Возможно продолжение приключений маленькой девочки Саши и её весёлых друзей – гномиков Тимошки, Тисли и Тимсона….

Фантастика как средство осмысления реальности

Фантастика - это особый способ изображения мира. Писатели-фантасты создают в своих произведениях картины «сверхъестественного», «ирреального». Основы фантастического метода в творчестве заложила, вероятно, фольклорная сказка, но художественная литература в значительной мере его развивает. Родоначальником жанра реально-фантастического романа является, пожалуй, Гофман (вспомним его «Эликсиры сатаны»). Русская литература также не обходит вниманием фантастику. В гротесковой манере пишут Гоголь, Салтыков-Щедрин, Лесков. В нашем веке эстафету подхватывает Булгаков. Литература XX века вообще поднимает фантастику на новую ступень, чрезвычайно популярными становятся жанры научной фантастики (А. Толстой, братья Стругацкие), фантастической утопии и антиутопии (Замятин, Войнович). В чем же заключается смысл обращения писателей к фантастическим сюжетам и обстоятельствам? Писатели создают некий экспериментальный мир, в котором разыгрываются модели поведения личности, делается попытка осмыслить истоки тех или иных проблем реального мира.

Фантастические эпизоды зачастую основываются на реальностях нашего мира, вымысел сочетается с действительностью. Реальность подчас настолько алогична, фантасмагорична, что не поддается обычному анализу. Поэтому, скажем, в романе «Мастер и Маргарита» появляется Воланд и его свита, которые за несколько дней сумели обнажить все ужасное, что видел Булгаков в душах москвичей. Иногда фантастическое перенесение действия произведения в будущее позволяет «додумать» результаты тех процессов, которые начались в настоящем. Роман Замятина «Мы» показывает, к чему придут люди, если в условиях глобальных исторических сдвигов XX столетия они забудут о вечных ценностях. Будущее в произведениях А. и Б.. Стругацких рисуется в назидание современности, обращение этих авторов к фантастике продиктовано вниманием к морально-нравственным вопросам существования человека. Даже вмешательство внеземных цивилизаций в дела землян («За миллиард лет до конца света») имеет целью образумить человечество, которое подвергает риску свою планету, ограничить науку, если ее развитие начинает представлять угрозу для людей.

Фантастика и реальность уживаются и в душах героев романа В. Орлова «Альтист Данилов» и А. Кима «Белка». Оба автора подчеркивают в своих произведениях приметы действительности: Данилов - артист Большого театра, отец героя Белки убит во время корейской войны. Герои обоих романов - люди творчества, а потому не могут существовать без фантазии и воображения. И авторы стирают грань между существующим и вымышленным, в результате чего фантазия становится одним из средств отражения эпохи.

У альтиста Данилова, «демона» по отцу и «человека» по матери, есть особый переключатель, переводящий героя из земной жизни («3») в жизнь небесную («Н»). На земле существуют реальные заботы, но он живет ожиданием некоего часа «Ч», когда герой будет призван к ответу.

Сказочные приключения и превращения происходят и с четырьмя героями «Белки». В процессе творчества, реализации замыслов они сталкиваются с носителями звериного начала, которые разными способами губят таланты. Лилиана Дмитриевна, соблазнившая юного Дмитрия, - хорек-вампир.

Жена Георгия оказывается тигрицей, поместившей талантливого мужа в золотую клетку. Во всемирной конференции «по домино» участвуют существа, похожие на людей, но являющиеся, по сути, хищниками. Лишь один герой, «…ий», может превращаться из человека в животное, а потому он умеет распознавать звериное нутро человека.

Конечно, все это аллегория. Цель, которую преследует своим романом А. Ким, глубоко реалистична. Автор стремится убедить читателей, что спасение мира заключается в том, что в людях должно восторжествовать творческое, человеческое начало, а не звериные инстинкты. Зло, мещанство и эгоизм - это понятия вневременные, это те пороки, которые всегда были присущи людям. Герои «Белки» не просто живут: они участвуют в великой схватке между Добром и Злом, и приметы реальности в романе подводят нас к выводу, что эта борьба происходит вокруг нас постоянно. Характерен и финал романа «Альтист Данилов», когда герой начинает понимать, что очень многое в его мире - плод фантазии, но фантастикой наполнена и реальность.

Использование фантастики в творчестве позволяет писателям открыть новые способы анализа действительности, усиливает нравственную направленность литературы и увеличивает ее возможности. Больше того, природа человека такова, что его всегда тянет заглянуть за пределы «познаваемого», а потому, как мне кажется, фантастические произведения всегда будут пользоваться популярностью.

В паре шагов от меня, слева, Гарри Стаббс орудует фотоаппаратом. Справа, молодая кореянка запечатлевает ту же картину без помощи техники рисует акварельными красками. Передо мной, рядом ниже, журналист из Европы тараторит что-то в телефонную трубку на сербохорватском. А гораздо ниже, в проходе у начала трибуны, Сибил Лик объясняет кружку слушателей, что вот-вот распогодится и больше никаких проблем не будет. К самым последним предстартовым секундам небо и впрямь очистилось – как по заказу. Сперва мы увидели слепящую вспышку. Вода в заливчике колыхнулась, и в нашу сторону покатила встревоженная волна. Когда мы наконец услышали рев двигателя, “Аполлон-14” был уже на изрядном расстоянии от Земли. Рев медленно нарастал – и металлический козырек над трибуной зловеще задребезжал. Но согласный ликующий вопль всех присутствующих был едва ли не громче.
Я провожал ракету жадным взглядом, покуда край козырька не скрыл её от меня. Тогда я стал смотреть на экран монитора, который отслеживал уход космического корабля в поднебесье. Помню, в голове у меня колотилась одна мысль: “Как же я этого ждал! Как же я этого ждал!”

В тот момент у меня не было ни единой ассоциации с научной фантастикой. Я думал исключительно о том, что свершалось перед моими глазами, Но меня скорее всего не было бы в этом месте в этот час и не ждал бы я этого события так исступленно, не будь я пропитан научно-фантастической литературой. Позже, спокойными вечерами, я мог вдоволь подумать о том, как именно научная фантастика влияла на мою душу на протяжении многих и многих лет, – и сделать на основе этих размышлений кое-какие обобщения.

Во времена, когда я рос и получал образование, никто и мысли не допускал, что жанр научной фантастики – это разновидность подлинной литературы. Перечитав горы критики о всех литературных прочих жанрах, я сделал вывод, что научную фантастику странным образом недооценивают, относятся к ней свысока, а если и упоминают в серьезных статьях, то, будто нарочно, обращаются к наихудшим образцам этого жанра, игнорируя все лучшее. Ужасно несправедливо, но так уж повелось…

Зато в последнее время положение заметно изменилось. И критики, и литературоведы уделяют научной фантастике все больше внимания. По-моему, это объясняется отчасти тем, что за последние годы появилось столько значительных произведений в этом жанре, – вкупе с прежними достижениями они не могли не вызывать профессий опального интереса у специалистов. Но главное объяснение, опять-таки по моему ощущению, заключается в том что те молодые люди, вроде меня, которые некогда чувствовали обиду за жанр научной фантастики, повзрослели, сделали академическую карьеру, и к их мнению начали прислушиваться. Поэтому, когда меня приглашают выступить перед высокоученой университетской публикой, делаю это с удовольствием – не только потому, что это как бы месть за те унижения, которые претерпела научная фантастика в прежние времена, но и потому, что мне приятно находиться в обществе людей, которые способствовали вхождению научной фантастики в литературу не на птичьих, а на законных правах.

Впрочем, это создает и некоторые проблемы для меня лично. Когда выходишь перед такой притязательной аудиторией, всякий раз надо сказать что-нибудь новенькое или хотя бы углубить старенькое. Стало быть, мне приходится самым тщательным образом следить за тем, какие эмоции вызывает во мне самом научная фантастика, а также снова и снова задумываться над тем, что вызвало к жизни этот жанр и не дает ему умереть. Когда меня попросили написать эту статью для журнала “Гэлекси”, я решил впервые собрать воедино результаты моих долгих размышлений, вывалить их разом перед почтенной публикой – и будь что будет. Во-первых, мне самому интересно наконец упорядочить кучу своих мыслей и узнать, до чего я доразмышлялся в итоге. Во-вторых, отчего бы и мне не обронить словечко-другое касательно научной фантастики, благо моя капелька вряд ли будет замечена в море литературной критики – похоже, статьи и книги о моем любимом жанре уже давно превзошли длиной все научно-фантастические романы вместе взятые.

Зияющая, страстно ждущая заполнения ниша в моей душе, куда столь естественно лег исполинский “Аполлон” в тот день во Флориде, – эта ниша возникла в моей душе двадцатью годами раньше, когда я принялся читать рассказы о межпланетных путешествиях. Разумеется, не только эти рассказы формировали устремленность моих мыслей к неизведанному вне Земли, но именно эмоциональная заинтересованность, “задетость” являет собой прочнейший фундамент для мыслей, а поскольку большинство давних – любителей научной фантастики приобщились к ней ещё в нежном возрасте, для них самым привлекательным в НФ осталось именно то, что она продолжает будоражить в их душах определенные чувства. Что это за чувства, собственно говоря? Чистейшей воды эскапизм, бегство от реальности? Или неизбывная страсть к приключениям, вселенского масштаба? Или освежение подростковых фантазий в возрасте, когда этим фантазиям пора бы и поувять? Или все это вместе взятое? А может, ни то, ни другое и ни третье, а нечто четвертое или пятое?

Прирожденная страсть человека к чудесному имеет самое прямое отношение к нашей теме, и недаром я с давних пор отслеживал на всем поле литературы проявления этого общечеловеческого чувства, стараясь уяснить для себя его механизм. Острее всего моя собственная страсть к чудесному была удовлетворена в двух случаях: когда я читал произведения Антуана де Сент-Экзюпери о заре воздушных путешествий и рассказы Жака Кусто о его погружениях в подводный мир в самом первом батискафе. Мне бросилось в глаза, что оба поведали истории, по теме весьма близкие к научной фантастике. Это рассказы о проникновении в прежде совершенно неизвестный мир при помощи особых, придуманных и созданных человеком аппаратов. Самолет, батискаф и ракета – ведь цель у них одна; ввести человека в царство ещё не познанного.

Мне невольно захотелось оглянуться на далекое прошлое и как-то классифицировать все те мифы, легенды, фантастические наскальные рисунки и надписи, а также бесчисленные фольклорные рассказы, которые с давних пор подпитывали мои фантазии, но воспринимались мной как нечто, не имеющее отношения к собственно научной фантастике. Издревле существовали рассказчики с особым складом ума, увлеченные игрой с тем, что находится за гранью познанного, – как бы гаданием: а что там? Как выглядит неведомое? Можно возразить, что эпос попросту не мог существовать без глобального взгляда на человека и человечество, а потому вбирал в себя абсолютно все, описывая земное существование человека от начала до естественного конца, норовя при этом заглянуть в пространство по обе стороны бытия – до рождения и после смерти, что и возносило древние эпические произведения на такие высоты, с которых трагическое и комическое в жизни уже неразличимо, а то, что вымышлено для заполнения лакуны непознанного, подается столь серьезно, с такой царственной убежденностью, что язык не поворачивается назвать эти измышления вольной игрой воображения, Подлинных эпических повествований не так уж много, и они относятся к совершенно определенному историческому периоду! Однако более “приземленные” фантазии – античные, христианские, ренессансные, обогатившие западную культуру рыцарскими любовными романами, фаблио, рассказами о путешествиях в экзотические края и утопиями, – все эти разнообразные упражнения кажутся мне в основа своей продуктом той же сферы воображения, которая ныне создает научную фантастику. Разница лишь в исходном сырье для фантазии, а принцип тот же. Понадобилась эпоха Просвещения, первые серьезные успехи науки и, наконец, промышленная революция, чтобы наработать достаточно новых идей, которые отлежались в закромах памяти, поумялись, перемололись, поднялись на дрожжах воображения и выпеклись в современную научную фантастику. Задним умом понятно: возникновение научной фантастики было естественным, логическим следствием того, что наука” сменила теологию и освоение новых земель в качестве поставщика пищи для ума.

Разумеется, тут помог и некоторый кризис сугубо реалистической литературы, которая начала покряхтывать от своей приземленной банальности, – и это снова наводит на мысль, что дар свободной фантазии отличен от просто писательского воображения, Я не устаю повторять, что реалистическое направление в литературе вышвырнуло то, что Нортроп Фрай обозначил как возвышенные характеры. В книгах, откуда вымели всех и всяческих героев с жутко большой буквы, королей без царя в голове, богов, полубогов и божков, воцарилась демократия. Вся эта публика благополучно эмигрировала в научную фантастику, где и живет рядышком с мутантами, инопланетянами, роботами, андроидами и шизоидными компьютерами. НФ отличается от реалистической литературы не только источником идей, но и руслом, по которому они в дальнейшем текут, равно как и героями и способами их обрисовки.

А в чем же особенность этих идей? Упрямо талдычат о том, что первым научно-фантастическим романом был “Франкенштейн”, Для простоты в дискуссии на общую тему всегда приходится идти на упрощения – скажу так: в рамках научной фантастики есть некая линия напряжения – условно говоря, извечный конфликт между Франкенштейном и Пигмалионом. Начат острый и, быть может, бесконечный спор о том, что таит в себе созданное руками человека, – его гибель или же благо на вечные времена, В те дни, когда я только начинал читать научную фантастику, чисто статистически Пигмалион – то есть оптимизм – держал верх. В тех историях, что я заглатывал, “страсть к чудесному” удовлетворялась сполна и не омрачалась никакими примесями опасений, что уже в ближайшем будущем вылезут страшные побочные эффекты новых технических достижений. Дама, написавшая “Франкенштейна”, была прозорливей и угадала, что триумфальное завоевание новых областей неизведанного, как говорится, чревато. В последнее время настороженность вернулась, и тень монстра, созданного Франкенштейном, легла на очень многие наши творения. Однако эти страхи, будучи сами источником вдохновения, не могут повредить самому жанру научной фантастики. Мне, именно как писателю, а не прогнозисту будущего или моралисту, кажется отрадным это вторжение скептицизма, даже некоторое засилие пессимизма. Хотя бы потому, что это – некоторая встряска для жанра, порыв к систематическому пересмотру всех ценностей внутри научной фантастики и, возможно, ревизии или коррекции взаимоотношений между человеком и машиной. По крайней мере, конец застою.

Отличительная черта научной фантастики, благодаря которой она и может достучаться до сердец читателей, – это воображение, утроенное или удесятеренное против того, что нужно при создании обычной книги. Особость научно-фантастического произведения уже в том, что, сверх привычных требований написать связную и занимательную историю, писатель должен более или менее подробно обрисовать время и место действия, совершенно незнакомые читателю. При этом, дабы не ослабить художественный эффект, он не имеет права замедлять действие или снижать напряжение сюжета. Все эти сведения он обязан донести до читатели Между делом, по ходу повествования. Со временем это привело к накоплению многочисленных удобных клише (я бы предпочел слово “условности”, но в применении к научной фантастике оно как-то не срабатывает). Наличие этих клише избавляет писателя от лишних хлопот. Нет нужды всякий раз растолковывать, что такое путешествие быстрее скорости света, телепатия, мгновенный перенос вещества из одной точки Вселенной; в другую, дающие бессмертие таблетки, устройства синхронного перевода и многие другие некогда экзотические вещи. Достаточно одного упоминания. Использование совокупности повторяющихся искусственных понятий не имеет аналога в других жанрах литературы. Некое подобие – устойчивая система образов в творчестве отдельных поэтов, которые создают что-то вроде собственного замкнутого мифологического мирка. Но, согласитесь, это весьма отдаленное подобие. Если картонность создаваемого фантастами мира не замечают и сработанная писателем иллюзия увлекает, то лишь потому, что все наше внимание поглощено действиями этого разумного зверя, человека, ввергнутого в условный мир, но страдающего взаправду. По сути, нет ничего, что не могло бы стать предметом научной фантастики. А принимая клише, мы просто выпрыгиваем в новое пространство из мира зауряд-фантазий, свойственной доэнэфовской литературе. Создание абсолютно нового иллюзорного мира требует много большей искусности. Но мы изощряемся не напрасно. Усилия окупаются сторицей.
Есть и куда более очевидные черты, обособляющие.научную фантастику от современной реалистической литературы. Но существуй некая общая, глобальная иерархия литературы, куда бы на этой схеме мы поместили нашу научную фантастику? К классификации такого великого мастера раскладывать по полочкам, как Аристотель, я отношусь с недоверием по причине, которая имеет прямое отношение к теме нашего разговора. Древнегреческое восприятие времени резко отличалось от нашего. Они рассматривали историю как нечто застывшее, лишенное внутреннего диалектического развития: не изменяющееся по сути человечество борется с неизменно враждебной и неизбежной судьбой, О медленных процессах органической эволюции тогда и понятия не имели, и моделью мира был небосвод с его вечными звездами, ходящими по неизменному кругу. Позже оказалось, что и с вечными звездами не все так просто, Для~ того чтобы история перестала казаться движением по кругу, чередой повторов, чтобы впервые в истории человечества возникло понимание диалектики исторического процесса, понадобилось то же, что и для появления научной фантастики, – рационализм восемнадцатого века и успехи науки века следующего.

Научная фантастика, больше любого иного литературного жанра, пронизана этим достаточно новым сознанием беспрерывного восходящего развития, ибо именно это сознание рождает её излюбленный прием – экстраполяцию. Потому-то мне и кажется, что к научной фантастике менее всего подходят слова Аристотеля об условиях человеческого существования, которые он полагал неизменными, и о судьбе человечества, которую он полагал предопределенной.
А научная фантастика ведь пишет о том же – об условиях человеческого существования и о судьбе человечества. Одержимая бесом по имени А-Что-Если, она просто не могла не распилить кандалы аристотелевского Так-Было-Так-И-Будет. Чтобы преуспеть в решении своих задач, научная фантастика смело вернула героев с самой большой буквы, придала времени статус “исторического” – не просто текучего, а всеизменяющего. Вторжение новых технологий создало россыпь общественных конфликтов – и эта нынешняя напряженность пошла в котел воображения. А страсть человека к чудесному была удовлетворена тем, что писатели повели его за пределы известного, открывая горизонты неизведанного. В совокупности эти приемы возвращают человека через фантастическое к реальному, создавая тот самый эффект узнавания, который Аристотель полагал мощнейшим средством воздействия в трагедии. Не бойся я залезать в дебри метафизики, я бы взял на себя смелость утверждать, что чудесное в глубинах сознания читателя узнает себя в писаниях фантаста – ив этой радости узнавания таится притягательность научной фантастики.

Без уважаемых предков не бывает истинной респектабельности. И благо жанр наш очень юный, мы ещё вольны приискать себе предтеч посолиднее, не рискуя вызвать улюлюканье публики. Шутки в сторону: мне кажется, что научная фантастика – прямая наследница древнего эпоса. Традиционно эпические произведения рассматривали как выражающие дух целого народа скажем, “Илиада”, “Махабхарата” или “Энеида” являют нам общие жизненные ценности, душевные конфликты и упования древних греков, индусов и римлян. Осмелюсь сказать, что научная фантастика менее провинциальна. Она являет душевные устремления человечества в целом. Я не настолько безрассуден, чтобы утверждать, будто хотя бы одно произведение научной фантастики поднялось до уровня древнего эпоса (хотя Олаф Стаплдон, возможно, приблизился к нему ближе прочих). Просто хочу сказать, что исходный порыв талантливого и серьезного художника, пишущего в жанре научной фантастики, сродни желанию творца древнего эпоса объять необъятное. Ведь фантаст замахивается описать не судьбу одного человека, или дюжины-другой героев, или одного народа, а то, каким будет дух и судьба всего человечества!

Однако мало добрых намерений для создания подлинно великого произведения литературы. Поэтому спешу кое-что пояснить, дабы меня не поняли ещё более превратно, чем обычно. Когда я провозглашаю родство научной фантастики и древнего эпоса, я пытаюсь указать на родство их духа и наличие общих черт в методах подхода к жизни. Я отнюдь не считаю, что какое-то научно-фантастическое произведение сколько-нибудь сравнимо с “Энеидой” или “Махабхаратой” по своим художественным достоинствам. Да и все произведения научной фантастики в совокупности вряд ли перетянут, скажем, “Илиаду”. Я лишь подчеркиваю, что дух в них – единый. И у фантастов случаются чисто гомеровские озарения, .сближающие их жанр с древним эпосом в большей степени, чем произведения других родов литературы, которыми, собственно говоря, научная фантастика рождена и вскормлена. Живучесть научной фантастики определяется, быть может, и тем, что, подобно человечеству, главному своему предмету, она постоянно развивается и, стало быть, не способна исчерпать себя.

Примерно такие мысли зароились в моей голове, когда меня попросили высказаться об особенностях научной фантастики. Я освежил в памяти всю историю моего общения с этим жанром – поначалу в.качестве читателя и фаната. Ведь научная фантастика уникальна именно наличием фанатов и разветвленной системы понятий, которая создает неповторимую общность между писателями и страстными поклонниками жанра, что-то очень интимное в их взаимоотношениях. И мне это кажется весьма и весьма важным. Когда фантаст выступает перед своими читателями, он невольно ощущает себя сказителем, который оказался в кругу соплеменников – они засыпают его вопросами и готовы подловить на неточном слове, но он не может не поражаться, до чего согласно с ним они мыслят. Я думаю, эта обратная связь всерьез подпитывает научную фантастику. Наедине с листом бумаги я спокойно сознаю, что от той головной боли, которую вызывает необходимость незаметного, необременительного введения в повествование необходимых пояснений, есть замечательное лекарство – механизм сосредоточения, который позволяет твоей фантазии взвиться и одним махом взять несколько ступенек. И когда эти несколько ступенек пройдены, внезапно оказывается: необычному придан вид обычного. Отсюда – живительная свежесть и новизна, отсюда, если это написано хорошо, – истинное чудо. Мне часто случается думать: сколько же всяких дополнительных моментов нам приходится держать в голове из-за того, что мы пишем в жанре научной фантастики! Или мы занимаемся научной фантастикой именно потому, что держим в голове все эти дополнительные моменты?

И эти замысловатые размышления возвращают меня во Флориду, на космодром, к ликующему воплю толпы, к моему “Как же я этого ждал!” Быть может, мой энтузиазм по поводу запуска на Луну ракеты с людьми говорит вам больше обо мне, нежели о научной, фантастике и её особенностях, так как, в конце концов, освоение космоса хоть и бесспорно впечатляющая страница, но всего лишь одна из страниц той бесконечной истории, которую мы рассказываем о Человеке и его растущем осознании своего места во Вселенной. Ибо, по зрелом размышлении, возобновляя в памяти ту вспышку огня и ровный уход могучего аппарата в поднебесье, я говорю себе; похоже, это победа Пигмалиона, Да, триумф Пигмалиона, вот что я видел в тот день, а не просто вспышку огня и могучий аппарат, уходящий в поднебесье.

Эссе на тему “Мой пристальный взгляд на особенности научной фантастики” обновлено: Март 4, 2018 автором: Научные Статьи.Ру

Сочинение на тему: Фантастика как средство осмысления реальности

Фантастика - это особый способ изображения мира. Писатели-фантасты создают в своих произведениях картины «сверхъестественного», «ирреального». Основы фантастического метода в творчестве заложила, вероятно, фольклорная сказка, но художественная литература в значительной мере его развивает. Родоначальником жанра реально-фантастического романа является, пожалуй, Гофман (вспомним его «Эликсиры сатаны»). Русская литература также не обходит вниманием фантастику. В гротесковой манере пишут Гоголь, Салтыков-Щедрин, Лесков. В нашем веке эстафету подхватывает Булгаков. Литература XX века вообще поднимает фантастику на новую ступень, чрезвычайно популярными становятся жанры научной фантастики (А. Толстой, братья Стругацкие), фантастической утопии и антиутопии (Замятин, Войнович). В чем же заключается смысл обращения писателей к фантастическим сюжетам и обстоятельствам? Писатели создают некий экспериментальный мир, в котором разыгрываются модели поведения личности, делается попытка осмыслить истоки тех или иных проблем реального мира.

Фантастические эпизоды зачастую основываются на реальностях нашего мира, вымысел сочетается с действительностью. Реальность подчас настолько алогична, фантасмагорична, что не поддается обычному анализу. Поэтому, скажем, в романе «Мастер и Маргарита» появляется Воланд и его свита, которые за несколько дней сумели обнажить все ужасное, что видел Булгаков в душах москвичей. Иногда фантастическое перенесение действия произведения в будущее позволяет «додумать» результаты тех процессов, которые начались в настоящем. Роман Замятина «Мы» показывает, к чему придут люди, если в условиях глобальных исторических сдвигов XX столетия они забудут о вечных ценностях. Будущее в произведениях А. и Б.. Стругацких рисуется в назидание современности, обращение этих авторов к фантастике продиктовано вниманием к морально-нравственным вопросам существования человека. Даже вмешательство внеземных цивилизаций в дела землян («За миллиард лет до конца света») имеет целью образумить человечество, которое подвергает риску свою планету, ограничить науку, если ее развитие начинает представлять угрозу для людей.

Фантастика и реальность уживаются и в душах героев романа В. Орлова «Альтист Данилов» и А. Кима «Белка». Оба автора подчеркивают в своих произведениях приметы действительности: Данилов - артист Большого театра, отец героя Белки убит во время корейской войны. Герои обоих романов - люди творчества, а потому не могут существовать без фантазии и воображения. И авторы стирают грань между существующим и вымышленным, в результате чего фантазия становится одним из средств отражения эпохи.

У альтиста Данилова, «демона» по отцу и «человека» по матери, есть особый переключатель, переводящий героя из земной жизни («3») в жизнь небесную («Н»). На земле существуют реальные заботы, но он живет ожиданием некоего часа «Ч», когда герой будет призван к ответу.

Сказочные приключения и превращения происходят и с четырьмя героями «Белки». В процессе творчества, реализации замыслов они сталкиваются с носителями звериного начала, которые разными способами губят таланты. Лилиана Дмитриевна, соблазнившая юного Дмитрия, - хорек-вампир.

Жена Георгия оказывается тигрицей, поместившей талантливого мужа в золотую клетку. Во всемирной конференции «по домино» участвуют существа, похожие на людей, но являющиеся, по сути, хищниками. Лишь один герой, «…ий», может превращаться из человека в животное, а потому он умеет распознавать звериное нутро человека.

Конечно, все это аллегория. Цель, которую преследует своим романом А. Ким, глубоко реалистична. Автор стремится убедить читателей, что спасение мира заключается в том, что в людях должно восторжествовать творческое, человеческое начало, а не звериные инстинкты. Зло, мещанство и эгоизм - это понятия вневременные, это те пороки, которые всегда были присущи людям. Герои «Белки» не просто живут: они участвуют в великой схватке между Добром и Злом, и приметы реальности в романе подводят нас к выводу, что эта борьба происходит вокруг нас постоянно. Характерен и финал романа «Альтист Данилов», когда герой начинает понимать, что очень многое в его мире - плод фантазии, но фантастикой наполнена и реальность.

Использование фантастики в творчестве позволяет писателям открыть новые способы анализа действительности, усиливает нравственную направленность литературы и увеличивает ее возможности. Больше того, природа человека такова, что его всегда тянет заглянуть за пределы «познаваемого», а потому, как мне кажется, фантастические произведения всегда будут пользоваться популярностью.

Поделиться в социальных сетях!

Литература – это и искусство, и целая наука. В литературе есть разные стили, направления, жанры, виды, существуют различные приемы. Например, существует такой прием и направление, как фантастика. Что же это такое?
Фантастика – это мир воображений, чудесных образов, невероятных героев, увлекательных приключений. Когда читаешь подобную книгу, забываешь о жизненных проблемах, неприятностях. Ты увлекаешься этой книгой. Так интересно читать о необыкновенных существах, о галактических войнах, например!
Рассмотрим фантастику в литературе на примере романа английского фантаста Герберта Уэллса «Война миров». Я недавно прочитала это произведение, и оно произвело на меня сильное впечатление. В романе рассказывается о войне человечества с пришельцами. Этот роман фантастический, потому что автор выдумал войну и технологии, которые использовались пришельцами, а также методы их расправы с людьми. Читатели могут понять, что такого на самом деле не могло и не может произойти. Это просто невероятно! Я не могла оторваться от этой книги и читала её, как говорится, «взахлеб»
К фантастике относится также серия рассказов и повестей писателя Кира Булычёва - «Алиса». В этих повестях рассказывается о любознательной девочке из будущего - Алисе Селезневой, которая путешествует по Вселенной со своими друзьями, а иногда и с папой. Они спасают различные планеты от вторжения космических пиратов.
К примеру, повесть «Тайна третьей планеты». Здесь речь идет о приключениях экипажа космического корабля «Пегас», который отправляется на далекие планеты разных галактик за диковинными космическими зверями. Эти звери будут привезены в московский зоопарк. Алиса и её рассеянный папа выручают капитана Кима, попавшего в плен к космическим пиратам. В повести много загадок, и ответ к ним обнаружится только в конце повести.
Получается, в фантастике в основном рассказывается о невероятных приключениях главных героев. Мне самой очень нравятся такие книги.
Мы выяснили, что это такое – фантастические произведения. Так для чего же нужна фантастика? Мне кажется, что такие произведения дают простор для мысли, воображения, отвлекают от повседневных забот. Мы погружаемся в этот мир, мы можем вволю пофантазировать. Ведь каждый человек по-своему представляет себе приключения, планеты, внешность людей.
Фантастические произведения развивают в человеке творчество, способность к воображению, фантазии (потому этот жанр так и называется – фантастика).
Получается, что чтение фантастических повестей и рассказов - это не только приятно, но и полезно! Как я уже говорила, такие книги развивают творчество. А ведь творческие люди способны добиться в жизни больших успехов, чем те, которые мыслят только логически и не способны к активной творческой деятельности!
Творчество поможет избежать многих неприятностей в жизни. Это, конечно, не значит, что мы должны читать только фантастику. Мы должны читать то, что нам нравится, но если вам скучно и грустно, то обязательно почитайте фантастику. Вы и не заметите, как быстро пролетит время. Я счастлива, что у меня есть возможность читать.