Ури: добропорядочный, дерзкий, доблестный

Кантон Ури, Швейцария

Чай был подан по-арабски – в маленьких стаканчиках. Руки у Сары были по-прежнему скованы, поэтому ей пришлось нагнуть голову к столу и громко хлебать чай, что вызвало отвращение у смотревшего на нее Мухаммада. Он не притрагивался к своему чаю. Стаканчик стоял между его раскрытым блокнотом и заряженным пистолетом.

– Вы не можете покончить со мной так, что никто этого не заметит, – сказала она.

Он поднял на нее глаза и несколько раз быстро моргнул. Сара, избавившись от абайи, рассматривала его при ярком свете в комнате, отведенной для допросов. Верхушка его костлявой головы была лысая, остатки волос и борода ровно подстрижены. Его черные глаза частично скрывались за профессорскими очками, в которых сверкал отраженный свет всякий раз, как он поднимал глаза от блокнота. Лицо его было на удивление открытым и странно вдумчивым для человека, ведущего допрос, – оно выглядело даже слегка приятным, когда он не кричал на нее или не замахивался, чтобы ударить. Порой Саре казалось, что перед ней ретивый молодой журналист, задающий вопросы политику, выступающему с эстрады.

– Все в Лондоне знают, что я поехала с Зизи на Карибские острова, – сказала она. – Я провела почти две недели на «Александре». Меня видели с ним в ресторанах на Сен-Баре. Я ездила на пляж с Надей. Существует запись о том, что я вылетела с Сен-Мартена, и запись моего прилета в Цюрих. Вы не можете покончить со мной в Швейцарии. Вам это даром не пройдет.

– Но все обстояло иначе, – сказал Мухаммад. – Видите ли, вскоре после вашего прибытия сегодня вечером вы зарегистрировались в «Долдер гранд-отеле». Портье внимательно изучил ваш паспорт, как это принято здесь, в Швейцарии, и передал информацию швейцарской полиции, как это тоже принято. Через несколько часов вы проснетесь и, выпив кофе в своем номере, пойдете в гимнастический зал при гостинице поупражняться. Затем вы примете душ и оденетесь для предстоящей встречи. В девять сорок пять вас будет ждать машина, которая отвезет вас в резиденцию герра Кларсфельда на Цюрихберг.

Там вас увидят несколько человек из домашней прислуги герра Кларсфельда. Посмотрев картину Монэ, вы позвоните господину аль-Бакари на Карибские острова и сообщите, что вы не можете договориться о цене. Вы вернетесь в «Долдер гранд-отель», сдадите свой номер и поедете в аэропорт Клотен, где сядете на рейсовый самолет в Лондон. Вы проведете два дня в своей квартире в Челси и за это время сделаете несколько звонков по своему телефону и несколько покупок на свои кредитные карточки. А потом, к сожалению, необъяснимо исчезнете.

– Кто она?

– Достаточно сказать, что она слегка похожа на вас – во всяком случае, настолько, что может путешествовать по вашему паспорту и входить и выходить из вашей квартиры, не вызывая подозрения у соседей. У нас, Сара, есть в Европе помощники – помощники с белыми лицами.

– Полиция все равно станет преследовать Зизи.

– Никто не станет преследовать Зизи аль-Бакари. У полиции, конечно, появятся вопросы, и на них в должное время дадут ответы юристы господина аль-Бакари. В этом деле разберутся спокойно и чрезвычайно осмотрительно. Это одно из преимуществ саудовцев. Мы действительно находимся вне закона. Но вернемся к нашим делам. – Он опустил глаза и нетерпеливо постучал ручкой по пустой странице блокнота. – Вы станете теперь отвечать на мои вопросы, Сара?

Она кивнула.

– Скажите «да», Сара. Я хочу, чтобы вы начали разговаривать.

– Да, – сказала она.

– Да – что?

– Да, я буду отвечать на ваши вопросы.

– Ваше имя Сара Бэнкрофт?

– Отлично. Место вашего рождения и дата рождения правильно записаны в паспорте?

– Ваш отец действительно работал в «Сити-банке»?

– Ваши родители сейчас действительно разведены?

– Вы учились в Дартмутском университете и затем продолжали занятия в институте Курто в Лондоне?

– Вы та самая Сара Бэнкрофт, которая, защищая докторскую степень в Гарварде, написала диссертацию по немецкому экспрессионизму, получившую высокую оценку?

– Да, это я.

– Работали ли вы в это время также на Центральное разведывательное управление?

– Я никогда не работала в ЦРУ.

– Вы лжете, Сара.

– Нет, не лгу.

– Когда вы поступили на работу в ЦРУ?

– Я не являюсь сотрудником ЦРУ.

– В таком случае на кого же вы работаете?

Она молчала.

– Отвечайте на вопрос, Сара. На кого вы работаете?

– Вы знаете, на кого я работаю.

– Я хочу, чтобы вы это произнесли.

– Я работаю на разведслужбу Государства Израиль.

Он снял очки и уставился на нее:

– Вы говорите мне правду, Сара?

– Я ведь все равно узнаю, лжете вы или нет.

– Я знаю.

– Хотите еще чаю?

Она кивнула.

– Ответьте мне, Сара. Хотите еще чаю?

– Да, я хотела бы еще чаю.

Мухаммад откинулся на стуле и ударил ладонью по двери. Она тотчас открылась, и Сара увидела за ней стоявших на страже двух мужчин.

– Еще чаю, – сказал им Мухаммад по-английски, затем перевернул страницу в блокноте и обратил к Саре напряженное открытое лицо.

А Сара поднесла руку к своим воображаемым часам и перевела стрелки еще на десять минут назад.

Хотя Сара этого и не знала, допрос ее проходил в кантоне Ури, где преимущественно живут римские католики, в районе, который швейцарцы любовно называют Внутренней Швейцарией. Шале находилось в узком ущелье, прорезанном притоком реки Рейсс. По ущелью проходила всего одна дорога, и наверху была одна-единственная чахлая деревенька. Узи Навот быстро ее проинспектировал, затем повернулся и поехал назад по ущелью. Швейцарцы, как он знал по опыту, были одними из самых бдительных людей планеты.

Саудовцы пытались удрать от него в Цюрихе, но Навот был к этому готов. Он всегда считал, что, следя за профессионалом, предполагающим, что за ним ведется наблюдение, лучше всего дать ему понять, что за ним действительно есть «хвост», – более того: что принятые им контрмеры срабатывают. Навот ради этого пожертвовал в Цюрихе тремя своими наблюдателями. Навот сам проследил, как «мерседес» с дипломатическим номером свернул на склад в промышленном квартале, и именно Навот двадцать минут спустя последовал за машиной из Цюриха.

Его группа перестроилась на берегах Цюрихзее и присоединилась к нему, ведя преследование за машиной, направлявшейся на юг, к кантону Ури. Плохая погода дала им дополнительную защиту, как и теперь Навоту, когда он вылез из машины и стал тихо пробираться сквозь густой лес к шале, держа оружие на изготовку. Полчаса спустя, проведя поверхностный осмотр владения и охраны, он снова сел за руль и направился по ущелью к долине реки Рейсс. Там он запарковал машину у берега и стал ждать приезда Габриэля из Цюриха.

– Кто ваш куратор?

– Я не знаю его имени.

– Я снова задам вам тот же вопрос. Как имя вашего куратора?

– Я же говорю вам, что не знаю, как его зовут. Во всяком случае, не знаю его настоящего имени.

– Какое его имя вам известно?

«Не выдавай ему Габриэля», – подумала она. И произнесла первое пришедшее в голову имя:

– Он именует себя Беном.

– Да, Беном.

– Вы уверены? Бен?

– Это не настоящее имя. Просто он так зовет себя.

– Откуда вы знаете, что это ненастоящее его имя?

Она приветствовала дотошность его вопросов, так как это позволяло ей добавить себе минут на воображаемых часах.

– Потому что он сказал мне это.

– И вы ему поверили?

– Я полагаю, у меня не было оснований не верить.

– Когда вы встречались с этим человеком?

– В декабре.

– В Вашингтоне.

– В какое время дня это было?

– Вечером.

– Он пришел к вам домой или на работу?

– Это было после работы. Я направлялась домой.

– Расскажите мне, как это произошло, Сара. Расскажите мне все.

И она рассказала – слово за словом, каплю за каплей.

– Где был тот дом, куда вас привезли?

– В Джорджтауне.

– На какой улице Джорджтауна?

– Было темно. Я не помню.

– На какой улице в Джорджтауне, Сара?

– По-моему, это была Эн-стрит.

– Вы так думаете или знаете?

– Это была Эн-стрит.

– Там не было номера.

– Какой квартал?

– Я не помню.

– Это было в восточной части Висконсин-авеню или западной, Сара?

– Вы знаете Джорджтаун?

– На востоке или на западе?

– На западе. Безусловно, на западе.

– Какой квартал, Сара?

– По-моему, между Тридцать третьей и Тридцать четвертой улицами.

– По-вашему?

– Между Тридцать третьей и Тридцать четвертой.

– На какой стороне улицы?

– Что вы имеете в виду?

– На какой стороне улицы, Сара? На северной или южной?

– На южной. Безусловно, на южной.

В два сорок пять ночи Навот заметил «ауди», мчавшуюся по дороге со скоростью, недопустимой в суровых условиях. Когда машина промчалась мимо него в вихре снега и дорожной грязи, он успел заметить в ней четырех напряженных мужчин. Он достал телефон и набрал номер.

– Вы только что проехали мимо меня, – спокойно произнес он и, взглянув в зеркальце, увидел, как «ауди» чуть не занесло на повороте. «Полегче, Габриэль, – подумал он. – Полегче».

– Кто первым расспрашивал вас? Человек из ЦРУ или еврей?

– Американец.

– Какого рода вопросы они вам задавали?

– Мы говорили в общих чертах о борьбе с терроризмом.

– Например?

– Он спросил меня, как, я считаю, надо поступать с террористами. Следует ли привозить их в Америку и там судить или люди в черном должны убивать их на месте?

– Люди в черном?

– Так он их называл.

– Имея в виду спецназовцев? Убийц из ЦРУ? «Морских тюленей» – СИЛЗ?

– Наверное.

– И что вы ему сказали?

– Вы действительно хотите знать?

– Иначе я не спрашивал бы.

И она поведала ему, выдавая информацию в час по чайной ложке.

Они стояли в кружке на берегу реки, пока Навот рассказывал Габриэлю все, что знал.

– Есть там еще охрана или только эти двое у главных ворот?

– Не знаю.

– Сколько их в доме?

– Не знаю.

– Вы видели, куда они ее повели?

– Проезжали ли другие машины по этой дороге?

– Это очень тихая дорога.

– Информации недостаточно, Узи.

– Я старался как мог.

– Я знаю.

– Насколько я понимаю, в вашем распоряжении лишь две возможности, Габриэль. Первая: провести еще одну операцию расследования. На это потребуется время. И это сопряжено с риском. Если они нас увидят, Сару убьют.

Габриэль смотрел вниз, на снег, и с минуту раздумывал.

– Идем напролом, – сказал он. – Вы, Михаил, Иаков и я.

– Вызволение заложников не мое дело, Габриэль. Я агент-курьер.

– Это, безусловно, и не то, чем занимается Эли, а мне нужны по крайней мере четверо. Моше и Эли останутся при машинах. По моему сигналу они подъедут и заберут нас.

– А когда появился еврей?

– Точно не помню.

– А приблизительно?

– Не помню. Наверно, где-то около семи.

– И он назвался Беном?

– Не сразу.

– Он сначала представился под другим именем?

– Нет. Сначала он вообще никакого имени не называл.

– Опишите мне его, пожалуйста.

– Он скорее маленький.

– Тощий или толстый?

– Очень тощий?

– Но крепкий.

– Волосы?

– Черные.

– Длинные или короткие?

– Короткие.

– В них была где-либо седина?

Мухаммад неторопливо положил ручку на блокнот.

– Вы лжете мне, Сара. Если вы мне снова солжете, наш разговор будет окончен и мы применим другие средства. Вы меня поняли?

Она кивнула.

– Отвечайте, Сара.

– Да, я поняла вас.

– Отлично.

– А теперь опишите мне в точности того еврея, который назвался Беном.

Кантон Ури, Швейцария

– Вернемся к описанию его волос. Вы говорите, Сара, что волосы у него короткие? Как у меня?

– Немного длиннее.

– И черные?

– Но местами в них есть седина, верно? Точнее – на висках.

– Да, виски у него седые.

– Ну а теперь глаза. Они у него зеленые, верно? Необычно зеленые.

– Глаза ярко-зеленые.

– Он обладает особым даром, этот человек?

– Не одним, а многими.

– Он умеет реставрировать картины?

– И вы абсолютно уверены, что никогда не слышали его имени?

– Я ведь сказала вам. Он назвался Беном.

– Да, я знаю, но он никогда не назывался другим именем?

– Нет, никогда.

– Вы уверены, Сара?

– Безусловно. Он назывался Беном.

– Это не его имя, Сара. Его зовут Габриэль Аллон. И он убийца палестинцев. Теперь расскажите мне, пожалуйста, что было после того, как он приехал в тот дом в Джорджтауне.

У начала дороги, ведущей к шале, был знак. На нем была надпись: «ЧАСТНОЕ ВЛАДЕНИЕ». Ворота находились в трехстах ярдах, среди деревьев. Габриэль и Навот передвигались по одной стороне дороги, Михаил и Иаков – по другой. У края дороги, ответвлявшейся от ущелья, был глубокий снег, но среди деревьев его было меньше. Сквозь стекла очков ночного видения он сверкал призрачно-зеленым светом, а стволы сосен и елей стояли темные и четко обрисованные. Габриэль осторожно продвигался вперед, тщательно избегая ступать на опавшие ветки, которые могут затрещать под весом его тела. В лесу стояла мертвая тишина. Он слышал биение своего сердца и звук шагов Навота, шедшего позади. Обеими руками он держал «беретту». Перчаток на его руках не было.

Через пятнадцать минут после того, как они вошли в лес, он впервые увидел дом. В окнах первого этажа горел свет, а на втором светилось лишь одно окно. Охрана грелась в одном из джипов. Там работал мотор, а фары были потушены. Ворота стояли нараспашку.

– У тебя есть прицел, Михаил?

– С твоей позиции кого лучше всего снять?

– Водителя.

– До него почти пятьдесят ярдов. Сможешь убрать его вчистую?

– Стреляй в голову. Надо все проделать тихо.

– Он на прицеле.

– Держи так и жди моего сигнала. Огонь по моей команде. И да поможет нам Бог, если промахнемся.

– Значит, Аллон попросил вас помочь ему?

– И вы согласились?

– Без промедления?

– Почему?

– Потому что вы исчадие ада. И я ненавижу вас.

– Держите язык за зубами.

– Вы же хотели знать правду.

– Что было потом?

– Я ушла из Коллекции Филлипса и переехала в Лондон.

Габриэль тщательно прицелился в мужчину, сидевшего на пассажирском сиденье.

– Готов, Михаил?

– Два выстрела по моему сигналу через пять, четыре, три, две…

Габриэль дважды нажал на спусковой крючок. На ветровом стекле джипа почти одновременно появились четыре дырки. Габриэль побежал по дороге, где лежал глубокий, по колено, снег, Навот двинулся за ним следом, осторожно, держа «беретту» в вытянутых руках. Водитель был убит, а мужчина, в которого стрелял Габриэль, всего лишь ранен в щеку и в шею.

Габриэль дважды выстрелил в него сквозь окошко с пассажирской стороны и с минуту постоял неподвижно, обозревая окрестности и проверяя, не замечено ли их присутствие. Охранника, вышедшего из-за деревьев с левой стороны дома, заметил Навот, и Михаил уложил его одним выстрелом в голову, оросившим кровью и мозговой тканью снег вокруг. Габриэль повернулся и пошел через поляну к шале, – остальные трое шли за ним.

– Расскажите мне про этого человека – Джулиана Ишервуда.

– Джулиан – премилый мягкий человек.

– Вопрос об этом никогда не возникал.

– Джулиан Ишервуд – давний агент израильской разведки?

– Мне это неизвестно.

– Итак, уйдя из Коллекции Филлипса, вы тотчас стали работать помощником директора у Джулиана Ишервуда?

– Совершенно верно.

– Но вы же были полнейшим дилетантом. Когда вы учились?

– По ночам.

– В деревенском доме к югу от Лондона.

– Где находился этот дом?

– В Суррее, по-моему. Я никогда не могла запомнить название селения.

– Это был постоянный израильский конспиративный дом?

– Они арендовали его. Очень ненадолго.

– Там были и другие люди, кроме Аллона?

– Они использовали других людей, чтобы те помогли натаскивать вас?

– Назовите мне некоторые имена.

– Люди, приезжавшие из Тель-Авива, никогда не сообщали мне своих имен.

– А как насчет других членов лондонской команды Аллона?

– Что насчет их?

– Дайте мне их имена.

– Пожалуйста, не заставляйте меня это делать.

– Их имена, Сара.

– Пожалуйста, не надо.

Он ударил ее так, что она съехала со стула. С минуту она висела, зацепившись наручниками, врезавшимися ей в запястья, а он кричал, требуя от нее имен.

– Скажите мне их имена, Сара. Имена всех.

– Там был мужчина по имени Иаков.

– Кто еще?

– Назовите еще имя, Сара.

– Римона.

– И именно эти люди поехали следом за вами в Сен-Бар?

– Кто был тот мужчина, который первым подошел к вам на салинском пляже?

– Кто была та женщина, что оставила вам записку в туалете ресторана на Салине?

– Римона.

– Кто была та прихрамывающая девица, что появилась у ресторана «Ле Тету», перед тем как вы пошли в туалет?

– Все эти люди – евреи?

– Это вас удивляет?

– А как насчет вас, Сара? Вы тоже еврейка?

– Нет, я не еврейка.

– Тогда почему вы помогаете им?

– Потому что я ненавижу вас.

– М-да, и смотрите, куда это вас завело.

Им попался еще один охранник, прежде чем они добрались до шале. Он появился справа, выйдя из-за угла дома, и по глупости шагнул на открытое место, не выхватив оружия. Габриэль и Михаил выстрелили одновременно. Выстрелы не были слышны из-за глушителей, но охранник издал пронзительный крик. Два лица – словно фигуры в тире – вдруг появились в освещенных окнах дома: одно на первом этаже прямо перед Габриэлем, второе – на верхнем, у острия крыши. Габриэль прикончил мужчину в окне первого этажа, а Михаил – второго.

Теперь они уже утратили всякую возможность сюрприза. Габриэль и Михаил перезарядили оружие, пока бежали последние тридцать ярдов до передней двери. Иаков, имевший большой опыт вторжения в убежища террористов на Западном Берегу и в Газе, шел во главе. Он не стал возиться с замком. Вместо этого выпустил несколько зарядов в центр двери, чтобы прикончить того, кто стоял по ту сторону, затем прострелил замок и окружающее дерево двери. Навот, самый крупный из четверых, нажал своим телом на дверь, и она рухнула внутрь, словно костяшка домино.

Остальные трое быстро вошли в маленькую переднюю. Габриэль перекрывал пространство слева, Иаков – центр, а Михаил – справа. Габриэль, остававшийся в очках ночного видения, увидел, что мужчина, в которого он стрелял сквозь окно, лежит на полу в луже крови. Иаков и Михаил одновременно выстрелили, и Габриэль услышал крики еще двух умирающих. Троица двинулась внутрь шале, обнаружила лестницу, ведущую в подвал, и пошла вниз. «Начнем оттуда, – сказал им раньше Габриэль. – Мучители всегда любят делать свое дело под землей».

Она описывала ему день продажи, когда с верхнего этажа послышался шум. Он заставил ее замолчать, ударив по лицу, затем поднялся и с пистолетом в руке быстро подошел к двери. Через несколько секунд она услышала крики и вопли и тяжелые шаги по лестнице. Мухаммад повернулся и нацелил револьвер ей в лицо. Сара, по-прежнему прикованная наручниками к столу, свесила голову между рук, а он в это время дважды нажал на спусковой крючок. В крошечной комнате выстрелы прозвучали как артиллерийский залп. Пули разрезали воздух над ее головой и влетели в стену.

Он рявкнул на нее в ярости от того, что она выбрала жизнь вместо смерти, и шагнул к ней ближе, чтобы снова выстрелить. Тут дверь разлетелась, словно от взрыва бомбы. Обломки ударили Мухаммада в спину, и он упал на пол. Револьвер он по-прежнему держал в руке. Он встал на колено и снова прицелился в Сару, но тут в комнату ворвались двое в масках и в очках ночного видения. Они выстрелили в Мухаммада. И стреляли до тех пор, пока у них не кончились патроны.

Они сняли с Сары наручники и кандалы и увели ее, проведя мимо мертвых тел. На улице она, как ребенок, залезла на руки к Габриэлю. Он пронес ее через заснеженную поляну и вниз по дорожке на большую дорогу, где Лавон и Моше ждали с машинами. Тишину леса нарушил плач Сары.

– Мне пришлось кое-что выложить им.

– Я знаю.

– Они били меня. Говорили, что убьют.

– Я знаю, Сара. Я ведь видел комнату.

– Они знают про вас, Габриэль. Я пыталась…

– Все в порядке, Сара. Это наша вина. Мы бросили вас.

– Простите меня, Габриэль. Мне так жаль.

– Пожалуйста, Сара. Не надо.

– Я снова его видела.

– Бин-Шафика.

– В Цюрихе. Он еще не вышел из игры, Габриэль.

– Что же он сказал?

– Он намерен снова ударить по Ватикану.

Цуг, Швейцария

Двое из наблюдателей Навота сумели перебраться на юг через итальянскую границу до того, как непогода заблокировала горные проходы. Двое других отправились на восток – в Австрию. А Навот вместе с Моше отправились в Париж, чтобы накрыть сетью все вокруг Ханны Вайнберг.

Габриэль повез Сару на взлетно-посадочную полосу для частных самолетов под Цугом. Они ехали в машине как влюбленные: Габриэль вел машину, обхватив рукой плечи Сары, а Сара сидела, прижав к его шее мокрое от слез лицо. В 04.30 самолет взмыл в облака и исчез. Картера и Габриэля на нем не было.

– Итак, Габриэль, я слушаю.

– Сара видела бин-Шафика в Цюрихе. Он сказал ей, что намерен снова ударить по Ватикану.

Картер тихонько ругнулся.

– Ваш президент сегодня в Риме, так?

– Да, действительно.

– В какое время он должен быть в Ватикане?

– Ровно в полдень.

Габриэль взглянул на часы.

– Челнок между Цюрихом и Римом курсирует каждый час. Если поспешить, мы можем попасть на семичасовой самолет.

– Поехали, – сказал Картер.

Габриэль включил мотор, и они помчались в Цюрих. Картер позвонил в штаб-квартиру ЦРУ и попросил соединить его с начальником Секретной службы США.

Первые полчаса поездки Картер провел на телефоне. Когда в северном конце озера сквозь туман показались огни Цюриха, он положил трубку и посмотрел на Габриэля:

– Самолет с Сарой приземлится на аэробазе Рамштайн меньше чем через час. Там ее отвезут в американский военный госпиталь для полного осмотра.

– А что сказал ваш врач?

– Ссадины и ушибы на лице. Небольшое сотрясение мозга. Поврежден левый глаз. Сильные кровоподтеки на животе. Два треснувших ребра. Два сломанных пальца. Не могу понять, зачем они это сделали.

– Они тащили ее вниз по лестнице в погреб.

– Да, и еще высокая температура. Я полагаю, это следствие поездки в багажнике. В общем и целом могло быть и много хуже.

– Проверьте, чтобы при ней всегда кто-то был, – сказал Габриэль. – Меньше всего нам сейчас нужно, чтобы Сара ненароком выложила наши секреты врачам в Рамштайне.

– Не бойтесь, Габриэль. Она в хороших руках.

– Она сказала, что кое-что выложила.

– Конечно, выложила. Черт побери, да я и сам бы выложил.

– Вы бы видели эту комнату.

– Откровенно говоря, я рад, что не видел. Подобные вещи не для меня.

– Я порой тоскую по добрым былым дням «холодной войны», когда не имел дела с пытками и кровью. – Картер посмотрел на Габриэля. – А вам, наверно, всегда приходилось иметь с этим дело, да?

Габриэль пропустил это мимо ушей.

– Она выложила им все, чтобы выиграть время. Вопрос в том, сумел ли Мухаммад до нашего приезда сообщить что-либо из сказанного ею своему начальству.

– Вы забрали его блокнот?

Габриэль постучал по нагрудному карману своей кожаной куртки.

– Мы допросим Сару, как только она поправится.

– Она может и не вспомнить всего, что говорила им. Они ведь накачивали ее наркотиками.

Какое-то время они ехали молча. Несмотря на ранний час, по дороге уже ехали люди на работу. «Трудолюбивые швейцарские стяжатели, – подумал Габриэль. – Интересно, многие ли из них работают на компании, как-либо связанные с эр-риядским „ААБ-холдингом“ в Женеве и в промежуточных пунктах?»

– Вы думаете, меня пустят на этот самолет, Адриан?

– Густав заверил меня, что у нас не будет проблем с отъездом.

– У вас, возможно, не будет, а у меня ведь весьма красочная история в Цюрихе.

– У вас всюду красочные истории. Не волнуйтесь, Габриэль. Вас пустят в самолет.

– Вы уверены, что ваш друг Густав ничего не разболтает?

– О чем не разболтает? – Картер выжал усталую улыбку. – Наша зачищающая команда, как мы выражаемся, движется в Ури. Густав будет держать дом под замком, пока они не приедут. А потом… – Он передернул плечами. – Все будет так, словно ничего и не произошло.

– А как вы намерены поступить с трупами?

– В Восточной Европе у нас есть более чем секретные карантинные лагеря. Там трупы будут должным образом похоронены, а это больше, чем они заслуживают. И возможно, когда-нибудь, когда эта бесконечная война все-таки придет к концу, мы сможем сообщить кому-то из их родственников, где они могут получить прах. – Картер пригладил усы. – У вас ведь есть такое место, верно?

– О чем это вы?

– О секретном кладбище. Где-то в долине Иордана?

Габриэль долго смотрел в зеркальце заднего вида, но не произнес ни слова.

– Сколько там трупов, Габриэль? Вы помните?

– Конечно, я помню.

– Так сколько же? Команде нужно знать, где их искать.

Габриэль сказал. Двое в четырехприводной машине. Двое на поляне перед шале. Один у окна первого этажа. Один у окна второго этажа. Двое в центральном холле. Двое внизу лестницы. И Мухаммад.

– Одиннадцать человек, – сказал Картер. – Мы проверим их. Выясним, кто они были и что планировали. Но я думаю, можно уже сейчас считать, что сегодня ночью вы ликвидировали существенную ячейку вместе с очень важным в операции бин-Шафика человеком.

– Мы не захватили того, кого хотели.

– Что-то подсказывает мне, что вы его найдете.

– По крайней мере двое были европейцами, и Узи слышал, как один из них говорил со швейцарско-немецким акцентом.

– Боюсь, они будут похоронены все вместе. Наверно, так они и хотели бы. – Картер взглянул на часы. – Вы не можете ехать побыстрее?

– Я еду со скоростью восемьдесят миль, Адриан. Что вы рассказали Секретной службе?

– Я сказал им, что есть убийственно достоверное свидетельство того, что силы всемирного джихада планируют атаку на президента в Ватикане сегодня днем. Я особо подчеркнул слова «убийственно достоверное свидетельство». Секретная служба получила это сообщение достаточно громко и четко, и я надеюсь сегодня утром иметь возможность минуту-другую поговорить с президентом. Он остановился в резиденции посла.

– Он может захотеть все отменить.

– Этого не произойдет, – сказал Картер. – Ватикан сейчас является самым очевидным в мире символом опасности для исламского терроризма. И данный президент не упустит случая подкрепить свои высказывания на этой сцене.

– Он наслушается этого от папы Луккези.

– Он к этому готов, – сказал Картер. – Что же до его безопасности, Секретная служба уже договаривается с итальянцами о том, чтобы изменить планы поездки президента по стране. По случайности они подумали об этом еще до моего звонка. В Риме такая кутерьма. Они ожидают, что сегодня на улицах будет два миллиона человек.

– А как они собираются доставить его в Ватикан?

– Кортеж автомобилей приезжих глав государств обычно въезжает в Ватикан через ворота Святой Анны, затем по виа Бельведере едет на двор Сан-Дамасо. Там главу государства встречает командир швейцарской гвардии и препровождает в Апостольский дворец. Охрана гостя остается во дворе. Согласно протоколу Ватикана глава государства идет один, охраняемый только одним гвардейцем. Правда, я сообщу вам маленький секрет: Секретная служба всегда включает в число официальных сопровождающих двух-трех молодых католиков, жаждущих встретиться со святым отцом.

– Какие же вы внесли во все это изменения?

– Президент прилетит в Ватикан на вертолете, который приземлится на папской посадочной площадке.

– Она находится в дальнем западном углу, около самой стены. Если кто-то стоит внизу на виале Ватикано с гранатометом…

– Секретная служба говорит, что все вокруг будет надежно защищено.

– А сколько милых молодых католиков вы намерены включить в состав официальной делегации президента?

– Больше, чем обычно. – Картер снова взглянул на часы. – Нам, наверное, следует войти в аэропорт порознь, на расстоянии нескольких минут друг от друга. Лэнгли зарезервировал нам разные места.

– Вы стыдитесь меня, Адриан?

– Вообще-то всегда горжусь вами. Вы и ваши мальчики проявили большое мужество, отправившись в шале.

– У нас не было выбора, Адриан. У нас никогда не бывает выбора.

Картер на минуту закрыл глаза.

– А знаете, вполне ведь возможно, что бин-Шафик просто блефовал.

– Зачем ему было блефовать, Адриан? Он же собирался убить ее.