Последние годы жизни и смерть. Учёба во Франции

Неоднократно выдвигали на Нобелевскую премию по литературе, его называли одним из самых ярких и талантливых японских авторов XX века. А ведь он мог и не стать писателем. Его отец настаивал на медицинской карьере сына. Но Эндо ослушался и стал специалистом по французской словесности. Во времена Второй мировой войны его признали годным к службе, однако из-за начавшейся болезни легких на фронт он так и не попал. С этим недугом «японский Грэм Грин » мужественно сражался до конца жизни.

Еще сложнее ему давалась, быть может, только битва с самим собой. Посвятив свое творчество осмыслению возможности быть христианином в Стране восходящего солнца, писатель пытался примирить в себе японское и французское, восточное и западное, традиционное и католическое, свет веры и тень греха. Итогами этой борьбы стали книги, переведенные на множество языков и экранизированные далеко за пределами родины Эндо.

Мы отобрали 5 лучших романов японского классика.

Скандал

Год: 1986

Неожиданный поворот в жизни писателя-христианина в очередной раз напоминает читателю о том, чем заканчивается игнорирование собственной «темной стороны». На закате своей жизни Сугуро обнаруживает, что у него есть двойник, способный полностью разрушить его репутацию.

В «Скандале» реальность и иллюзия закручиваются в одну спираль, которая затягивает против воли. Автор мастерски описывает инфернальную сторону токийской жизни, захватившую главного героя. Усиливают «эффект присутствия» многочисленные отсылки к творчеству японских и европейских писателей, теориям мастеров психоанализа и более ранним произведениям Эндо.

Самурай

Рокуэмону Хасэкуру - реальная историческая фигура эпохи Эдо. Ему суждено было стать первым японцем, побывавшим в Европе и Америке с дипломатической миссией. Памятники путешественнику установлены на всем его долгом пути: в Японии и на Филиппинах, в Мексике, Испании и Италии. Желая вернуть земли предков, Самурай в компании троих своих собратьев и одного проповедника отправился в семилетнее путешествие, принял католическую веру и дошел до резиденции самого Папы Римского.

Столкновение европейских интересов и японского чувства долга на фоне медитативных описаний природы не позволяют оторваться от романа. Оценило его и жюри премии Номы. Эндо стал ее лауреатом в 1980 году.

Посвисти для нас

Даже после окончания боевых действий безжалостное время продолжает стирать все, что было дорого поколению, пережившему Вторую мировую. Старому Одзу еще повезло: потеряв в этом аду лучшего друга и испытав множество лишений, он выжил и даже сумел обзавестись семьей. Вот только дети, не знавшие ужасов войны, кажется, не становятся гуманнее своих родителей. В погоне за комфортом и карьерой они совершенно не думают о людях, жизни которых ломают по дороге к успеху.

Тема врачебной этики, затронутая в этом романе, многим может напомнить «Море и Яд» - одну из первых книг Эндо, переведенных на русский язык, которую, как и эту, он писал, борясь с тяжелой болезнью легких.

Молчание

Этот роман принес Эндо престижную премию Танидзаки и мировую известность. Книга была экранизирована дважды: Масахирой Синода в 1971 году и Мартином Скорсезе в 2016-м. Первым фильмом писатель остался недоволен, а до выхода второго, долгожданного, но провалившегося в прокате, ему дожить не удалось. Сам он считал «Молчание» одним из лучших своих произведений.

Вообще, христианская тема в японской литературе прошлого века - одна из наиболее интересных, мы встречаем ее у таких классиков, как Рюноскэ Акутагава , Арисима Такэо и Осаму Дадзай . Но роман Эндо - это, безусловно, наиболее яркое по силе своего высказывание произведение на данную тему.

Женщина, которую я бросил

Год: 1963

Может показаться, что все истории о несчастной любви - для женщин. Мол, это они любят рыдать над всякими глупостями. Карьера - вот, что главное для мужчины! Да и кому нужна некрасивая необразованная бесприданница? Еще и пятна на руках какие-то странные. Прямо на запястьях... Разумеется, Ёсиока оставил Мицу, но почему-то так и не смог забыть ее.

На самом деле, книга Эндо не только о неумении любить «ближнего как самого себя». Она о бедности и достатке, самопожертвовании и самооправдании, о подлости и одиночестве, от которых так сложно излечить человека. Примечательно, что в экранизации 1969 года сам Эндо сыграл именно врача.

Р оман «Молчание» имеет сегодня мировую известность. Уже два десятилетия его читают в переводах на английский, французский, испанский, норвежский, польский и другие языки. Автор романа Сюсаку Эндо - лауреат многих литературных премий Японии - пользуется репутацией одного из самых блестящих прозаиков современности. Его называют «японским Грэмом Грином».

Роман «Молчание» основан на реальных событиях середины XVII века, когда японские власти, искореняя новую религию, обрушили жесточайшие гонения на христиан. Три молодых португальских священника, прекрасно сознавая, чем рискуют, пробираются в эту грозную, наглухо закрытую для иноземцев страну, чтобы опровергнуть слухи о позорном отступничестве их учителя, падре Феррейры, и продолжить в Японии тайную проповедь христианства.

Громковская Л.

О романе «Молчание» и его авторе.

Роман «Молчание» имеет сегодня мировую известность. Уже два десятилетия его читают в переводах на английский, французский, испанский, норвежский, польский и другие языки. Автор романа Сюсаку Эндо (род. в 1923 г.) - лауреат многих литературных премий Японии - пользуется репутацией одного из самых блестящих прозаиков современности. Его называют «японским Грэмом Грином».

Русскоязычный писатель приобщился к знакомству с нашумевшим произведением с большим опозданием, однако имя Эндо стало известно у нас еще в 60-е годы, когда на русский язык был переведен его антивоенный роман «Море и яд». За ним последовали остросоциальные повести «Супружеская жизнь» и «Женщина, которую я бросил», рассказы «В больнице Журден» и «Младшая сестра». Все они были восприняты с интересом, имели успех. Об этом свидетельствует, в частности, тот факт, что их перевели на многие языки народов нашей страны: «Супружеская жизнь» выходила на узбекском, литовском, казахском; «Женщина, которую я бросил» - на литовском и латышском, а роман «Море и яд» - на эстонском, армянском и грузинском языках.

И все же только публикацию «Молчание» правомерно назвать настоящим знакомством с прославленным писателем. Дело в том, что Сюсаку Эндо, пробовавший себя в разных литературных жанрах, отразивший широкий спектр проблем бытия, доминирующей темой своего творчества считает историю проникновения христианства в Японию. И именно в этом своем качестве Эндо до самого недавнего времени был неизвестен нашему читателю. Теме японского христианства посвящены, кроме «Молчания», роман «Самурай», драма «Золотая страна», рассказ «Ундзэн» и многие другие произведения.

Христианизация Японии - одна из самых драматических страниц в истории страны. Точкой отсчета, началом этого процесса считается 1549 год, когда в Японии прозвучала первая проповедь: ее произнес в Кагосиме (городе на южной оконечности острова Кюсю) иезуит Франциск Ксавье, глава португальской миссии, прибывшей в Страну восходящего солнца для насаждения в ней христианства. С первых же шагов христианство оказалось самым тесным образом связанным с островом Кюсю. Местные феодалы из прибрежных княжеств, понявшие выгоды заморской торговли, не только сами со рвением исповедовали новую веру, но и принуждали креститься свою самурайскую дружину и крестьян. Дело пошло споро, и вскоре почти все население острова Кюсю обратилось в христианство. Учение Христа распространилось и на главный остров - Хонсю, проникая во все слои общества. Влияние миссионеров на жизнь страны было огромным.

Спустя столетие, власти запретили, а затем и искоренили христианство, пройдя путь от восторженного преклонения до жесточайших гонений. Если вначале правители Японии даже выражали намерение обратить в христианскую веру все население страны, то впоследствии специально созданная секта пропускала через «врата очищения» всех подозреваемых в принадлежности к чужеземной религии, заставляя людей попирать ногами распятие или особые таблички с образом Христа и Девы Марии. Тех, кто упорствовал, сжигали на костре, распинали, подвергали мучительным пыткам. Кульминацией гонений явилось подавление крестьянского восстания в Симабаре (1637 г.), проходившего под христианскими лозунгами. Впрочем, углубляться в подробности значило бы лишить читателя радости первооткрывательства, ибо в романе Эндо с точностью, близкой к документальной, воспроизводятся эпизоды истории христианизации страны. Позиции и доводы противостоящих сторон ясно изложены в их теоретических диспутах. Добавим лишь, что за столетие, прошедшее с 1597 года, когда Япония содрогнулась, узнав о казни двадцати шести мучеников, распятых на холмах Нагасаки, и до 1697 года, отмеченного последней расправой над подвижниками веры в провинции Мино, в стране погибло около четырех тысяч христиан. Но и после этого христианство в Японии продолжало свое существование - в маленьких подпольных общинах, где религиозные обряды совершались в глубокой тайне. Запрет был снят только в 1865 году незадолго до Реставрации Мэйдзи

Сюсаку Эндо

Молчание

Пролог

Римская курия получила поразительное сообщение: посланец португальского ордена иезуитов Кристован Феррейра отрекся от веры после пытки «ямой» в Нагасаки. Тридцать три года он прожил в Японии, возглавляя иезуитскую общину, вдохновляя своим примером священников и верующих мирян. Выдающийся богослов, Феррейра сумел в самый разгар гонений на христиан проникнуть в край Камигата, чтобы нести туда Слово Божие. Письма его всегда дышали неколебимой верой и мужеством, Немыслимо, чтобы такой человек стал отступником, предал Церковь. А потому и в Риме, и в Лиссабоне сочли сообщение ложью, гнусным наветом еретиков - голландцев и японцев.

Разумеется, из посланий миссионеров в Риме было известно, как обстоит дело с распространением христианства в Японии, Начиная с 1587 года Хидэёси, верховный правитель Японии, ранее поощрявший христианство, принялся искоренять веру Христову: в Нагасаки сожгли на костре двадцать шесть мучеников - католических миссионеров и верующих японцев. По всей стране христиан изгоняли из жилищ, пытали, предавали мучительной казни. Гонения продолжил сёгун Токугава

В 1614 году издавший указ об изгнании за пределы страны всех христианских священников.

По сообщениям миссионеров, в течение двух дней - шестого и седьмого октября означенного года - в местечко Кибати на острове Кюсю свезли более семидесяти священнослужителей, в том числе японцев, и, силой затолкав их в семь китайских джонок, отплывавших в Макао и Манилу, навсегда выслали из страны. Лил дождь, серое море было неспокойно; джонки покинули бухту и, обогнув мыс, скрылись за горизонтом.

Но, несмотря на указ, тридцать семь миссионеров, не в силах бросить свою паству на произвол судьбы, тайно остались в Японии. В их числе был и Феррейра. В своих донесениях, которые он по-прежнему часто посылал отцам ордена, Феррейра сообщал о новых и новых казнях оставшихся миссионеров. Сохранилось его послание, отправленное из Нагасаки двадцать второго марта 1632 года апостолическому делегаторию Андреасу Бармейро. В нем содержится исчерпывающее описание обстановки в Японии в те годы.

«В предыдущем послании к Вашему преосвященству я обрисовал тяжелое положение здешней христианской общины. Теперь пишу Вам о последующих событиях - это новые гонения, притеснения, страдания. Сперва поведаю о судьбе, постигшей Бартоломео Гутьерреса, Франсиско де Хесуса, Висенте де Сан-Антонио (все трое - братья ордена святого Августина), а также Антонио Исиду, брата нашего ордена иезуитов, и Габриэля де Санта-Маддалена, францисканца. Губернатор города Нагасаки, Унэмэ Такэнака, пытался принудить их отречься от веры, дабы надругаться над нашим святым учением и тем самым подорвать мужество верующих. Однако вскоре он понял, что уговорами невозможно поколебать стойкость святых отцов. Тогда он решил прибегнуть к другому средству - а именно подвергнуть их пытке в кипящем серном источнике на вулкане Ундзэн.

Глава 1.

Слава Христу!

Как я уже писал Вашему преосвященству, девятого октября прошлого года мы прибыли в Гоа, а первого мая сего года - в Макао, но в трудном плавании товарищ наш Жоан де Санта-Марта занемог и страдает от частых приступов лихорадки, так что только мы двое - Гаррпе и я - удостоились радушного приема в здешней академии, приема, который помог нам снова воспрянуть духом.

Прискорбно лишь, что ректор академии падре Валиньяно, живущий здесь уже десять лет, сначала решительно воспротивился нашему стремлению отбыть в Японию. Беседуя с нами в своем кабинете, из окон которого открывается вид на гавань, он сказал:

Отныне нужно отказаться от посылки миссионеров в Японию. Для португальских кораблей плавание теперь крайне затруднено: на пути в Японию их подстерегают бесчисленные опасности.

Глава 2.

Pax Christi! Слава Христу!

Не знаю, как рассказать Вам на нескольких листках бумаги обо всем, что случилось с нами за эти два месяца. К тому же положение таково, что неизвестно, попадет ли в конечном итоге это письмо в руки Вашего преосвященства. И все же не могу не писать, чувствую, что просто обязан это сделать.

После отплытия нам благоприятствовала на редкость хорошая погода. Небо было ясным и чистым, над волнами мелькали стайки летучих рыбок, сверкавшие серебром. Каждое утро мы с Гаррпе благодарили Господа за спокойное плавание. Но вскоре налетел первый шторм. Это случилось в ночь на шестое мая. Подул юго-восточный ветер. Опытные матросы убрали все паруса, кроме одного. Ночью, однако, пришлось опустить и его, вверив нашу джонку ветру и волнам, но вскоре в носовой части образовалась течь, сквозь которую стала проникать вода. Почти до рассвета все трудились не покладая рук - затыкали щель парусиной, вычерпывали воду.

На рассвете буря наконец улеглась. Все - и матросы, и мы с Гаррпе - совершенно без сил неподвижно лежали между ящиками с провиантом, устремив глаза в небо, по которому плыли на восток темные, набухшие влагой тучи. В эти минуты мне вспомнился святой Франциск Ксавье, восемьдесят лет назад плывший в Японию, преодолевая неизмеримо большие трудности. Наверное, он, как и мы, смотрел после шторма в такое же мутное, белое, как молоко, предрассветное небо. И не только он... Многие годы сотни миссионеров, обогнув Африку, миновав берега Индии, пересекали это море, чтобы посеять семена нашей веры в Японии. Епископ Серкейра, падре Балинья, Органтино, Гомес, Памелио, Лопес, Грегорио... - всех не перечесть. Немало из их числа погибло уже у самых берегов Японии, упокоившись на дне морском вместе с затонувшим судном, как, например, преподобный Жиль де ла Матта. Что вело их вперед, через такие мучения? Что вдохнуло в их душу страстную волю? Теперь я их понимаю. Все они вглядывались в такое же мутное небо, в плывущие на восток темные тучи. О чем они думали в те минуты? И это я знаю отныне...

Глава 3.

Японцы сказали, что в июне здесь начнется дождливый сезон. Целый месяц непрерывно льет дождь. Говорят, что с началом дождей правительственный надзор немного ослабевает, и мы намерены использовать это время, чтобы обойти окрестности в поисках христиан. Хочется, чтобы они узнали, что церковь не забыла японских верующих.

Никогда еще я не сознавал столь отчетливо, какого высокого смысла исполнена миссия проповедника - смысла, ради которого стоит жить на этом свете. Японские христиане подобны сейчас судну, носящемуся без руля и без ветрил по бурному морю. Лишенные пастырей, что вдохнули бы мужество в их души, они, совсем отчаявшись, блуждают во мраке.

Вчера опять целый день лил дождь, хотя сезон дождей еще не наступил. С утра и до вечера мы слушаем унылый шелест дождя в листве деревьев. Время от времени деревья содрогаются, шумно стряхивая с себя воду, и всякий раз при этом мы с Гаррпе испуганно приникаем к маленькой щелке в двери - но нет, это всего лишь ветер. В душах наших рождается чувство, похожее на гнев: как долго будет продолжаться такая жизнь?.. Да, нервы наши напряжены до предела. Мы сделались нетерпимыми друг к другу, и любой пустяковый промах товарища невольно вызывает раздражение.

Расскажу подробнее о христианах деревни Томоги. Это бедные крестьяне, которые едва сводят концы с концами, выращивая на крохотных полях батат и пшеницу. Рисовых заливных полей здесь нет. При виде обработанных амфитеатром участков, нависающих над пропастями, испытываешь не столько восторг перед трудолюбием этих несчастных тружеников, сколько мучительную жалость и сострадание к их горестной, полуголодной жизни. И при такой нищете губернатор Нагасаки взимает с них невыносимо жестокую подать. На протяжении веков эти крестьяне трудились поистине словно рабочий скот - и как скот умирали. И если вера наша распространилась в этом краю столь же быстро, сколь влага впитывается в пересохшую почву, то лишь потому, что она даровала истерзанному народу теплоту сострадания и участия. Доброта наших миссионеров растопила лед их сердец.

Глава 4.

Сегодня опять, кажется, появилась возможность написать Вам. Как я уже сообщал в предыдущем письме, когда я вернулся с Гото, власти проводили в деревне обыск, но мы с Гаррпе по-прежнему целы и невредимы - при мысли об этом не могу от всего сердца не возблагодарить Господа.

К счастью, еще до прибытия чиновников «отцы» распорядились спрятать все иконы, распятия и тому подобные предметы. Вот когда показала себя их община! Все крестьяне с невозмутимым видом работали в поле, а наш знакомый «старейшина» невразумительно отвечал на вопросы, притворяясь совершеннейшим дураком. Крестьянская смекалка научила его прикидываться простофилей перед притеснителями. После долгих препирательств чиновники, отчаявшись и убедившись, что толку все равно не добьются, покинули деревню.

Рассказывая нам об этом, Итидзо и О-Мацу гордо улыбались. В их лицах была хитринка, свойственная людям, привычным к постоянному гнету.

Вот только до сих пор не могу понять, кто донес властям о нашем существовании? Вряд ли это кто-нибудь из крестьян Томоги, хотя сами крестьяне мало-помалу начинают относиться друг к другу с подозрением. Боюсь, не повредит ли это их спаянности.

Громковская Л.

Роман «Молчание» имеет сегодня мировую известность. Уже два десятилетия его читают в переводах на английский, французский, испанский, норвежский, польский и другие языки. Автор романа Сюсаку Эндо (род. в 1923 г.) - лауреат многих литературных премий Японии - пользуется репутацией одного из самых блестящих прозаиков современности. Его называют «японским Грэмом Грином».

Причины столь резкой перемены в отношении к христианству заключались в том, что иноземное присутствие и влияние в стране стало чрезмерным. Предприимчивость святых отцов, не знавшая предела, вела к фактической колонизации Японии. Однако правительство не желало подобной участи для своей страны. Меры были приняты самые радикальные: не ограничиваясь сведением счетов с католическими падре, японцы пошли дальше, провозгласив лозунг самоизоляции. Вплоть до середины XIX века смертная казнь грозила любому японцу, который пытался покинуть пределы страны, любому иностранцу, если он ступал на ее землю. В единственной фактории, которая была оставлена в Нагасаки для связей с внешним миром, голландские купцы жили фактически под домашним арестом, в атмосфере подозрительности и страха. Ничто, даже немалые выгоды, которые сулила зародившаяся международная торговля, не поколебало решимости правительства «закрыть» страну, чтобы уберечь ее от христианской заразы. Островное положение Японии способствовало успеху политики самоизоляции.

Искоренение христианства в Японии, происходившее жестоко и последовательно, стало одним из самых трагических эпизодов во всей многовековой истории этого вероучения. Гонители японских христиан не столько стремились наказать верующих, сколько вырвать у них отречение. Дело в том, что обычная казнь - обезглавливание, сожжение на костре, распятие на кресте - лишь приумножала славу мучеников, которые шли на смерть, как на праздник, распевая религиозные гимны, сопровождаемые людскими толпами. Чтобы вынудить еретиков к раскаянию, изобретались все новые и новые изощренные и мучительные истязания. Например, при сожжении дрова раскладывались на некотором отдалении от жертв, так, что страдальцы как бы поджаривались на медленном огне. Существовали и другие страшные пытки - «водяной крест», «яма»...

Обо всем этом вы узнаете из романа «Молчание».

Историческая драма завершилась, но интерес к этому периоду не угасает. Судьба христианства в Японии не только трагична, но и загадочна. Какова была бы его участь, не подвергнись оно гонениям? Над этим размышляют историки и богословы, философы и писатели, однако убедительного ответа пока не дано. Да и возможен ли он вообще? Проблема чрезвычайно сложна, слишком многое необходимо учитывать при ее решении. Но ясно одно, активная борьба с христианством нарушила естественный ход событий, а отсюда следует, что ответ может быть только предположительным.

Сам Эндо отвечает на вопрос о том, как могла сложиться при благоприятных условиях судьба японского христианства, однозначно: «Не гонения и казни уничтожили христианство. Оно умерло, потому что не может здесь выжить...» В подтверждение своей мысли Эндо находит впечатляющий образ: Япония - трясина, в ней не могут укорениться «саженцы» христианства.

Другими словами, декларируется невосприимчивость японцев к христианству. Речь идет о своего рода духовной аллергии, которую можно сопоставить с несовместимостью некоторых групп крови. Однако весь культурно - исторический опыт страны свидетельствует о необычайной способности японцев к усвоению инородного. Образно говоря, у японцев такая «группа крови», которая позволяет организму без всякого ущерба взаимодействовать с донорской кровью любой группы. Это подтверждается обилием заимствований в сфере духовной, не говоря уже о материальной. Достаточно вспомнить такие важнейшие моменты, как, например, освоение китайской иероглифической письменности, состоявшееся, кстати, вопреки системе японского языка, или мирное сосуществование буддизма с исконными японскими верованиями - религией синто.

Похоже, в истории страны не найти примера явного неприятия какого-либо феномена инокультурной традиции. Почему же предполагается, что христианство могло бы стать исключением?

Многое прояснится, если взглянуть на проблему с другой стороны: то есть надо искать причину не в «почве» Японии, не в самих «саженцах» (религиозном учении), но также и в тех методах, которыми пользовались «садовники».

Эндо полагает, что миссионеры не учли в должной мере местные условия, в частности, не поняли того, что японскому религиозному сознанию ближе идея сострадания, идея всепрощающей материнской любви, тогда как идея некоей верховной силы, карающей за грехи, в душе японца отклика найти не может. А из этого вполне очевидно следует, что неудачи миссионеров были предопределены - не столько «аллергией» японцев, сколько тактическими просчетами европейцев. Но как же быть с триумфами веры на протяжении целого столетия? И тут все непросто. Эндо считает, что японцы просто сумели приспособить чуждое вероучение к своим нуждам, что они верили не в христианского Бога, а в собственное творение, расправившись с Богом, как «паук с попавшейся бабочкой, они высосали из него плоть и кровь, оставив безжизненный остов»...