Высочайшие похвалы - и унизительная, уничтожающая критика в партийных документах. «К нам едет враг народа», - как писала одна киевская газета, бунтовщик в музыке, изгнанный из Московской и Ленинградской консерваторий за «низкий профессиональный уровень», и «композитор номер один». Страх, боязнь ареста, мысли о самоубийстве - и стоицизм. Глубочайшие психологические переживания - и плоские славословия в адрес партии и правительства. Два инфаркта, странная болезнь мышц, рак. Наворот событий, не хуже древнегреческого.

Закрытая, немногословная Ирина Шостакович, жена великого музыканта, согласилась дать интервью нашему обозревателю.

- При первом знакомстве я сказала, что вы симпатичная, и вдруг встречаю то же слово в описании Дмитрия Дмитриевича: «Мою жену зовут Ирина Антоновна... она очень хорошая, умная, веселая, простая, симпатичная. Носит очки, буквы «л» и «р» не выговаривает...» Еще: «У нее имеется лишь один большой недостаток: ей двадцать семь лет». Недостаток прошел. А какое чувство, что мужу - сто лет?

Никакого особенного. Только то, что его нет. А мог бы быть.

«Мне все кажется: они пожалеют меня...»

- Живя рядом с ним, вы сознавали, что он трагическая фигура?

Я сознавала, но кто у нас не трагическая фигура, кого ни возьми, каждый - герой нашего времени.

- Есть масштаб личности. Он с вами говорил о том, что переживал?

Лучшие дня

Иногда что-то, по ходу жизни, а так, чтобы исповедоваться - нет. Он был достаточно замкнутый человек. О себе рассказывать не любил.

- А вы не спрашивали...

Я, наверное, не спрашивала. Один раз спросила, довольно неудачно, насчет вступления в партию. Потому что я была на том собрании в Доме композиторов, где это происходило. Он сказал: если ты меня любишь, никогда об этом не спрашивай, это был шантаж. Мы достаточно тесно жили друг с другом. Он был болен, и его жизнь проходила через меня, я нужна была все время. Собственно, между мужем и женой какие разговоры? Посмотришь - и уже все ясно. По спине даже. По выражению спины.

- Вы плакали когда-нибудь в замужестве с ним?

Нет, я не плакала.

- Вы вообще не плачете?

Нет, думаю, что плачу когда-нибудь. Немцы вот фильм снимали о нем, я стала им рассказывать про «эзопов язык», они не понимают, я стала объяснять, стала вспоминать и поняла, что просто плачу.

- Он плакал...

Один раз, меня потрясло, когда его с репетиции Тринадцатой симфонии вызвали в ЦК, мы приехали домой, и он бросился в постель и заплакал. Сказал, что его будут заставлять снять премьеру. Это было на следующий день после известной встречи Хрущева с интеллигенцией, Дмитрий Дмитриевич - знаменитый композитор, а в ЦК все взвешивали, запретить премьеру или разрешить. К моменту, когда он приехал в ЦК, решили, что лучше разрешить. А потом уже запретить.

Он плакал, когда его заставляли вступить в партию. Друг писал, как, придя к нему ранним утром, стал свидетелем тяжелой истерики. Шостакович плакал громко, в голос, повторяя: «Они давно преследуют меня, гоняются за мной...» Друг напомнил, как часто Шостакович говорил, что никогда не вступит в партию, которая творит насилие. В ответ Шостакович заявил о твердом решении не являться на собрание. «Мне все кажется, что они одумаются, пожалеют меня и оставят в покое». Он, правда, не явился - в назначенный день. Явился в другой. Читая по бумажке: «Всем, что есть во мне хорошего, я обязан...» - вместо «партии и правительству» драматически выкрикнул: «...моим родителям!»

Главная любовь

- Это была ваша первая любовь?

Настоящая - первая.

- Сначала он вас полюбил?

Думаю, взаимно. Мы лет пять-шесть были знакомы. Было какое-то влечение.

- А как вы познакомились?

Я работала литературным редактором в издательстве «Советский композитор», когда там печаталась его оперетта «Москва, Черемушки». Один из авторов либретто сделал по моей просьбе поправки, я пришла согласовать их и передать еще один текст с предложением автора - написать дополнительный номер. Дмитрий Дмитриевич сказал: я больше ничего писать не буду. Прошло много времени. Был пленум композиторов, там играли симфонические миниатюры Кара-Караева, я хотела послушать и просила сослуживца, члена Союза композиторов, провести меня. Он обещал, а потом звонит: идти не могу, попрошу Дмитрия Дмитриевича провести. Он провел. Я думала, он пойдет по своим делам, но он прошел со мной в зал, мы сели, и в этот ряд никто больше не сел, что меня поразило, все шли по проходу и смотрели на нас.

- Однажды был пустой ряд, когда он подвергся сокрушительному разносу, и никто не захотел сесть рядом.

Это была другая история. А потом он позвал меня прийти к нему на Кутузовский. Я пришла. И он объяснился. И довольно быстро сделал мне предложение, а я так же быстро сказала, что это невозможно.

- Почему?

Потому что его дети - почти мои ровесники. Потому что знаменитость, будут говорить: поймала... Прошел еще год, когда мы не виделись. А потом встретились, и сразу оба пошли навстречу друг другу.

- А как дети вас приняли?

Он, не знаю, каким образом, дал понять, что, если обидят меня, обидят его.

- И вас не смущало, что он вдвое старше?

Знаете, он был очень очарователен. Ясно, что такие люди не вдруг встречаются на свете.

Первый раз он собрался жениться совсем юным. На Тане Гливенко, дочери известного филолога, познакомились в Крыму. Мама, с которой Митя был крайне близок, не допустила брака. Не жаловала она и вторую любовь Мити Нину Варзар, дочь известного юриста. Колебания Мити были так сильны, что он не пришел на собственную свадьбу. Через полгода помирились и поженились, родились Галя и Максим. Нине он посвятил чувственную музыку «Леди Макбет» («Шостакович, несомненно, главный создатель порнографической музыки в истории оперы», - писала не советская, а американская пресса).

Через три года после смерти Нины Васильевны на каком-то мероприятии он подошел к работнице ЦК комсомола Маргарите Андреевне Кайновой и спросил, не хочет ли она стать его женой. Через пару лет он сбежит от нее. Когда ее укоряли, что у нее всегда гости, а муж музыкант, он должен работать, она отвечала: ну и что, что музыкант, у меня первый муж тоже был музыкант - на баяне играл.

Звонок Сталина

- Судьба. Что-то ведал, он ведь увлекался хиромантией.

Я этого не знаю. Может, до войны. Вообще он был ясный человек.

- И при том азартный карточный игрок!

А почему нет? Он мне даже говорил, что в молодости выиграл в преферанс существенную сумму для покупки кооперативной квартиры.

- А отношения с алкоголем? В ранние годы он лечил этим душевные травмы.

Пил умеренно. За ужином рюмку-другую, за обедом.

- У вас был открытый дом?

Да, бывало много людей. У нас была очень хорошая домработница Марья Дмитриевна Кожунова. До войны была ее крестная Федосья Федоровна, потом она, и уже до конца. Она готовила. Когда в 48-м музыку Дмитрия Дмитриевича перестали играть, в семье совершенно не стало денег, Федосья Федоровна и Марья Дмитриевна собрали все, что заработали в этой жизни, и пришли к Дмитрию Дмитриевичу: возьми, будут деньги - отдашь.

- А потом Сталин подарил ему сто тысяч...

Но Дмитрий Дмитриевич смешно рассказывал, как он ехал в трамвае, вошел потомок Римского-Корсакова и на весь трамвай закричал: а правда, что Сталин подарил вам сто тысяч, чтобы вы не огорчались? Дмитрий Дмитриевич повернулся и выскочил из трамвая на ближайшей остановке.

Когда был объявлен конкурс на гимн, в котором приняли участие 40 поэтов и 165 композиторов, Сталин решил, что в финал выйдут пять гимнов: генерала Александрова, руководителя Краснознаменного хора Красной Армии, грузинского композитора Ионы Туския, отдельно Шостаковича и отдельно Хачатуряна и их же - вместе. Это было специальное поручение Сталина, и, судя по всему, шансы имел именно последний гимн. Сталин предложил мелкие поправки, спросив, хватит ли авторам трех месяцев. Шостакович быстро ответил, что и пяти дней довольно. Ответ не понравился Сталину. Он, видимо, считал, что нужен долгий, кропотливый труд. И гимн выбрал генеральский.

Сталин играл с Шостаковичем в кошки-мышки, так же, как с Булгаковым и Пастернаком. В 49-м вождю понадобилось, чтобы композитор выехал в США в составе группы деятелей культуры. Композитор наотрез отказался. Вождь сам позвонил ему: почему отказываетесь? Услышав ссылку на здоровье, пообещал прислать врача. Тогда Шостакович сказал: что же я поеду, когда моя музыка запрещена? Буквально на следующий день появилось Постановление с выговором Главреперткому и отменой запрета. По указанию Сталина Шостаковичу предоставлялись новая большая квартира, зимняя дача, автомобиль и деньги в размере 100 000 рублей.

Когда, уже после смерти Сталина, Постановление 48-го года было вовсе отменено, Шостакович со свойственным ему нервным юмором позвонил Ростроповичу и Вишневской, чтобы шли к нему скорее пить водку за «великое историческое постановление» об отмене «великого исторического постановления».

Жизнь на ветру

- Зощенко говорил о нем как о человеке глубокого внутреннего конфликта: да, он искренний, открытый, но в то же время жесткий, едкий, умный, сильный, деспотичный, очень противоречивый, но только противоречия и рождают великого художника. Он был сложен в общежитии?

Для меня нет. С разными людьми он был разный. Что касается внутреннего конфликта - ко мне приходил режиссер: какой, мол, образ Ленинграда избрать, чтобы передать характер Дмитрия Дмитриевича. Я бы сказала, что не только Дмитрий Дмитриевич, но все мы жили на ветру, в Ленинграде бывают такие пронизывающие ветры, вроде и не сильные, но очень холодные. Жизнь на ветру и соответственно этому напряжение. Ленинград вообще формирует личность, ленинградцы - это определенный тип. Даже Путин - типично ленинградский человек в смысле проявления эмоций. А Дмитрий Дмитриевич был еще петербургского воспитания, это предполагает вежливость, сдержанность, точность в поведении.

- Вы тоже ленинградка, а как в Москве оказались?

В 42-м эвакуировали из блокадного Ленинграда. В 37-м посадили отца. Он этнограф и лингвист, работал в Археологическом музее. Мать - педагог, младше его, когда-то его ученица, она умерла через год после того, как его забрали, так это ее потрясло. Ей было 28 лет. Мне 3 года. Отца выпустили и реабилитировали после войны. Но миллионы, которые пошли на нары или под пулю, - у всех родители, жены, дети, значит, надо умножить на четыре. И когда они возвращались, очень редко могла восстановиться прежняя жизнь. В моем классе благополучных девочек, которые имели папу-маму, отдельную квартиру, нормальную жизнь, было раз-два и обчелся. Между собой мы не говорили об этом, не принято было. Моя одноклассница Лена Шаламова, дочка Варлама Шаламова, жила у тетки в коммунальной квартире. Ее родители вернулись, мать - из одного лагеря, отец - из другого. Они не стали жить вместе, и Лена так и осталась у тетки. И мой отец вернулся, и оказалось, что у него уже есть жена, вольнонаемная медсестра, у которой дочка от первого брака, и он меня не взял - некуда взять, у него было поражение в правах, он не мог жить в больших городах...

- Дмитрий Дмитриевич расспрашивал про вашу жизнь?

Он знал. В общих чертах.

Вокруг самого Шостаковича сжималось кольцо. Когда после изъятия из репертуара оперы «Леди Макбет», балетов «Золотой век», «Болт» и «Светлый ручей» на него наклеили ярлык «врага народа», до физической расправы оставался один шаг. Тесть был отправлен в лагерь под Караганду. Арестован муж старшей сестры Марии барон Всеволод Фредерикс. Мария выслана в Среднюю Азию.

Адриан Пиотровский, возглавлявший «Ленфильм», вызвал Шостаковича к себе и предложил написать о взаимоотношениях с арестованным маршалом Тухачевским. Дело было в субботу. «Самым страшным было то, - признавался Шостакович, - что надо еще было прожить воскресенье». Явившись в понедельник, он увидел заплаканную секретаршу: Пиотровского взяли.

А 13 июня 1937 года в прессе появилось сообщение о расстреле Тухачевского, с которым Шостакович дружил.

- Вы себя считаете счастливой женщиной?

Пока он был жив - да, конечно. Очень. Он все брал на себя.

- Есть другая версия: что он был как ребенок.

Нет. Он определял нашу жизнь - куда пойдем, куда поедем, что будем делать.

- Как он к вам относился? Как к другу, как к младшей?

Как к части самого себя.

- То есть был очень близкий союз?

Я думаю, что да. Была такая твердая основа. Фундамент крепкий. Что бы ни случалось, мы знали, что стоим твердо. Надежность во взаимоотношениях. И радостей было много.

Закончив потрясающий Восьмой квартет, он в своей характерной мрачно-иронической манере сообщил другу: «...написал никому не нужный и идейно порочный квартет. Я размышлял о том, что если я когда-нибудь помру, то вряд ли кто напишет произведение, посвященное моей памяти. Поэтому я сам решил написать таковое. Можно было бы на обложке так и написать: «Посвящается памяти автора этого квартета»...

Официальное посвящение - «Памяти жертв фашизма и войны».

А мне посвящена сюита на стихи Микеланджело. На самом деле это ужасно, когда в последней части - две эпитафии, и одна из них - мне. Вот он сидит, живой, теплый человек - и такое пишет (голос дрогнул).

- Он назвал темы сюиты: Мудрость, Любовь, Творчество, Смерть, Бессмертие. Он вам это сыграл?

Сыграл. И посвящение показал.

- Как вы прореагировали?

Я поблагодарила.

- Я понимаю, а внутри?

Я испугалась (долгая пауза).

- Я думала об одном, редко встречающемся качестве - сарказме в музыке. Откуда это у Шостаковича?

Митя с молодости любил Гоголя, Салтыкова-Щедрина, Зощенко, это первое. А второе... Я была однажды в квартире Ладо Гудиашвили, его вдова показывала рисунки, закрытые тканью, сказав, что никому их не показывает. Тогда, когда были «исторические постановления», Гудиашвили тоже ходил на эти собрания-заседания. А вернувшись домой, давал себе волю в сатирических рисунках. Например, лежит прекрасная женщина, и по ней ползают человечки с ножами: уничтожают красоту. От жуткого раздражения все. И Дмитрий Дмитриевич сочинял «Антиформалистический раек» в стол, душу отвести, он же не думал, что это когда-нибудь исполнят.

Во введении к партитуре упомянут Опостылов, под которым выведен один из бессовестных гонителей Шостаковича, музыковед-аппаратчик (сегодня сказали бы: политтехнолог) Павел Апостолов. Музыка и жизнь сходятся - как фарс и как драма. 21 июня 1969 года в Малом зале Консерватории - общественное прослушивание необыкновенной Четырнадцатой симфонии. Шостакович, уже очень нездоровый, неожиданно выходит на сцену, чтобы предварить исполнение несколькими словами. В том числе цитатой из Островского, прозвучавшей так: «Жизнь дается нам только один раз, а значит, прожить ее нужно честно и достойно во всех отношениях и никогда не делать того, чего пришлось бы стыдиться». Биограф Шостаковича описывает дальнейшее: «Во время этого выступления в зрительном зале неожиданно возник шум: бледный как мел человек покинул зал... И когда в последней части прозвучали слова «Всевластна смерть. Она на страже...», в коридоре Консерватории лежали уже лишь останки человека, который за полчаса до того, собрав последние силы, сумел выйти из зала. Это был Павел Апостолов».

«Как будто нас двое...»

- Как уходил Дмитрий Дмитриевич?

Он болел много лет, не могли найти источник болезни. Говорили, что-то вроде хронического полиомиелита. Клали в больницу. Пичкали витаминами, заставляли заниматься физкультурой. Полгода пройдет - опять. Слабели правая рука, правая нога. Дмитрий Дмитриевич очень страдал, что не может играть на рояле. Когда на него смотрели, нервничал, двигался хуже. Два инфаркта. Потом рак. Опухоль была в средостении, ее не смогли увидеть. Какое-то время я давала ему лекарство на корнях аконита, посоветовал Солженицын, в Киргизии делали настойку, и я попросила Айтматова привезти. Это не вылечивает, видимо, но останавливает развитие опухоли. Известный рентгенолог Тагер посмотрел томограммы и сказал, что все хорошо, ничего нет, я перестала давать лекарство, а очень скоро врачи собрались и сказали: ах, уже ничего нельзя сделать. Он был дома, потом в больнице. Когда сказали, что все плохо, я попросила выписать нас. Потом ему стало плохо, его опять увезли.

- И как вы?

Что я? Я осталась.

Из воспоминаний друга: «К телефону подошла Ирина Антоновна... она говорила со мной как-то отрешенно, стертым звуком, без интонаций...»

Когда его не стало, я решила, что я, пожалуй, буду жить так, как будто он есть, как будто нас двое, и я должна максимально разбираться, как для него лучше. Лучше в музыке, поскольку это главное для него.

- А вы не хотите написать воспоминания?

Не хочу.

- Почему?

Он сказал однажды: если будешь писать обо мне воспоминания, с того света буду являться. Кому какое дело, как мы жили. Как сумели, так прожили.

- Он вам снится?

Нет. Он говорил, что покойники снятся к перемене погоды. Мне дважды снился один сон, будто я в ленинградской квартире моего детства, за окнами темно, во всех комнатах горит свет, ветер поднимает занавески, и никого нет.

ИЗ ДОСЬЕ «КП»

Герой Социалистического Труда, народный артист СССР, лауреат Ленинской и Государственных премий, автор более полутора сотен произведений, включая музыку к фильмам «Встречный», «Юность Максима» и «Возвращение Максима», «Встреча на Эльбе», «Гамлет» и др.

СКАЗАНО

«Дмитрий Шостакович - гениальный композитор - прошел через жизнь всех нас и оставил глубокий след. Он принес нам много счастья и радости, хотя сила его трагизма часто сокрушала нас».

У композитора, столетие которого сегодня отмечает весь мир, была неординарная судьба. Такая же трагическая и парадоксальная, как у самой России в ХХ веке. Ему, правда, повезло: результат его жизни был признан гениальным. А жизнь гениев, как известно, длится и после смерти. Об этой его жизни после смерти, о мифах и реальностях, связанных с именем Дмитрия Шостаковича и его наследием, в день юбилея корреспондент "Российской газеты" беседует с вдовой композитора Ириной Шостакович:

Российская газета: Сегодня день рождения Дмитрия Дмитриевича. Как обычно отмечал он этот день?

Ирина Шостакович: Всю жизнь он собирал в этот день гостей. Главное угощение - пельмени. Родители Дмитрия Дмитриевича были родом из Сибири, поэтому он считал высшим достижением кулинарии сибирские пельмени. Готовили их из трех сортов мяса. Пировали с близкими друзьями.

РГ : При жизни Шостаковича его музыку исполняли крупнейшие музыканты: Мравинский, Ростропович, Вишневская, Ойстрах, Рихтер.

Шостакович : А сейчас Гергиев, Янсонс, Максим Шостакович, Китаенко, Хайтинк записали полные циклы симфоний Шостаковича. Много его музыки исполнял Бернстайн. И молодые солисты часто приглашают меня на концерты. Я с удовольствием хожу. В последние годы появился активный интерес к музыке Шостаковича в восточных странах: Китае, Тайвани, Корее.

РГ : Издательство DSCH в этом году выпустило факсимиле знаменитой Тринадцатой симфонии "Бабий Яр" на слова Евгения Евтушенко со статьей Манашира Якубова, где рассказывается история исполнения симфонии. Тогда Евтушенко был вынужден изменить текст симфонии, выполняя требования ЦК. Но не так давно он произвольно изменил еще четыре строфы в тексте, и в таком варианте симфония была исполнена Владимиром Ашкенази в Линкольн-центре в Нью-Йорке.

Шостакович : Версия, изложенная Якубовым, это и моя позиция. Я сама редактировала эту статью. Мы впервые издали Тринадцатую симфонию в неискаженном виде, и Шостакович, как видно из факсимиле, изменений в партитуру не вносил. А то, что сейчас Евтушенко меняет текст, это вообще абсурд. Потому что Шостакович музыку на этот текст не писал. Когда Ашкенази был здесь, я сказала ему, что нельзя исполнять симфонию в искаженном виде. И он играл старый вариант.

РГ : Среди мифов, связанных с Шостаковичем, - встреча с Ахматовой, с которой как будто бы он не смог найти общий язык. Вы присутствовали?

Шостакович: Да. Они были знакомы много лет с довоенных времен. Анна Ахматова приехала к Дмитрию Дмитриевичу в Репино, в Дом творчества. Я помню, какое поразительное впечатление она на меня произвела: величественная, нарядная. Она только что вернулась из Италии после получения премии. Дмитрий Дмитриевич спросил, удовлетворяют ли ее переводы ее поэзии на иностранные языки. Ахматова ответила: нет, потому что в этих переводах нет рифмы. Потом она рассказала, что готовится к выходу сборник ее поэзии "Бег времени", а ей не дают напечатать "Поэму без героя" в полном виде. В ту встречу говорили об Иосифе Бродском. Он находился в ссылке в Архангельской области, и Ахматова рассказала, как все скинулись и отправили ему туда посылку. Дмитрий Дмитриевич попросил, чтобы, когда в следующий раз будут посылать, имели его в виду. Мы были тронуты и обрадованы этой встречей.

РГ : Вам досталась огромная работа по наследию Шостаковича, которую вы ведете уже много лет. Какие направления этой работы?

Шостакович : Это издательство DSCH, издающее сейчас Полное собрание сочинений Шостаковича в 150 томах, Архив Д.Д. Шостаковича в Москве и Международная ассоциация Шостаковича в Париже. Надеюсь создать Международный фонд Шостаковича. Париж возник потому, что, оказалось, в Москву многим ездить сложно и дорого. Нашелся человек, который возглавил это дело, - Эммануэль Утвиллер. Он филофонист, собирал записи Шостаковича и составил самую большую в мире коллекцию, которую передал в ассоциацию. Я выделила деньги на ее ежегодное пополнение, и теперь к нам обращаются исполнители послушать разные трактовки сочинений, получить информацию, фотографии. Мы проводим в Сорбонне собрания, и в этом нам помогает Элен Арвейлер, президент ассоциации, известный византолог, являющаяся также президентом университета Европы. С нами, к моему счастью, работает также вдова Владимира Максимова - Татьяна Максимова. Она помогает мне в ведении авторских дел.

РГ : А финансовую поддержку от государства вы получаете на проведение исследовательской и издательской работы?

Шостакович: Никакой. Собрали в министерстве оргкомитет и стали выяснять, где и что делается, чтобы составить отчет. А министр даже не знает про наше издательство: где такое? Все существует на мои деньги. Вернее, не на мои, а Дмитрия Дмитриевича. Нам сейчас очень нужно сделать в издательстве пристройку, чтобы был склад для хранения тиражей. За мои же деньги. Попросили развалину рядом с издательством. Обратились к Лужкову. Через четыре месяца прислали отписку, что в этой развалине с одной стеной будто бы живут люди! Во Франции, например, до того, как у нас появилось собственное помещение в старом центре Парижа, мы долгое время работали в помещении Университета Леонардо да Винчи, которое муниципалитет Дефанс выделил нам бесплатно. Они считали, что для имиджа престижно иметь под своей крышей ассоциацию Шостаковича. А у нас не считают.

Великий русский композитор Дмитрий Шостакович был болен боковым амиотрофическим склерозом. На сайте американской Ассоциации БАС его имя указано среди других известных людей, которые тоже страдали этим заболеванием. Ниже — воспоминания Ирины Антоновны Супинской (Шостакович) о болезни, попытках лечения, реакции знакомых, а также последних днях и часах Дмитрия Шостаковича (из интервью журналу Story).

Ирина Ступинская (Шостакович):

— Вскоре после моего переезда Дмитрий Дмитриевич лег в Кремлевку, чтобы проколоть какие-то витамины. Что за витамины, зачем? Дай, думаю, схожу и спрошу, что с ним такое, поскольку Галя и Максим (прим. — дети Шостаковича от предыдущего брака) ничего мне не могли толком объяснить… Профессор Работалов ввел меня в курс дела. «Конечно, Дмитрию Дмитриевичу мы ничего не говорим, — сказал он, — но, раз вы жена, я вам скажу». И он сообщил, что врачи сами не знают, что это за болезнь, что они просто поддерживают Дмитрия Дмитриевича витаминами, чтобы болезнь не развивалась. Но она развивается все равно. И если сейчас у него плохо работает только правая рука, то потом это будет нога, потом паралич охватит все тело — и как это лечить, они, в общем, не знают.

В первый раз он почувствовал, что правая рука плохо работает, на концерте в Париже, где он выступал как пианист. Я не знаю, как точно называется его болезнь и что это на самом деле было, возможно, какая-то разновидность рассеянного склероза или вялотекущий полиомиелит. Дмитрий Дмитриевич старался, пока было возможно, этого не замечать, считал ерундой, но его угнетала невозможность играть на рояле. Так что я вполне отдавала себе отчет в том, что он сильно болен и болезнь будет только прогрессировать.

Когда обследование в Америке, на которое Дмитрий Дмитриевич так надеялся, только подтвердило безнадежность его положения, мы поехали в Курган к доктору Илизарову. Ростропович посоветовал, он считал, что Илизаров врач от Бога, и верил в него. Илизаров, конечно, гений, потому что болезнь Шостаковича была вообще не по его части, но он придумал пропитать специальным препаратом свиную косточку и пересадил ее Дмитрию Дмитриевичу — рука заработала. Работала, правда, недолго, через какое-то время снова отнялась. Потом мы еще раз ездили в Курган, но уже без особого толку. Но Дмитрий Дмитриевич все равно боролся. Каждое утро он делал зарядку, я ему по часам давала лекарства, он их честно принимал, старались, по возможности, выходить на концерты. Эти выходы все-таки были для него продолжением прежней жизни. Во всяком случае, он так говорил, и я так считала тоже.

Потом мы поехали в Ленинград, и Дмитрий Дмитриевич решил саккомпанировать на концерте Нестеренко, который исполнял его романс. Нестеренко вдруг забыл начало, Шостакович разнервничался. Когда мы вернулись в «Европейскую», ему стало плохо. Вызвали «скорую», которая определила инфаркт, и Дмитрия Дмитриевича увезли в Свердловскую больницу. Он умер в больнице. Утром в тот день попросил почитать ему вслух рассказ Чехова «Гусев». Перед смертью человеку становится как-то легче, и начинаешь думать, что, может быть, все обойдется. И я почему-то тоже была в тот день спокойна. Он послал меня за почтой в город и сказал приезжать в такое-то время, потому что мы будем смотреть футбол по телевизору — Дмитрий Дмитриевич был страстный болельщик, всю жизнь болел за питерский «Зенит», даже вел специальный гроссбух, куда записывал голы и расписание матчей.

Когда я приехала с почты, он был еще теплый, но уже умер. Его увезли в морг, я собрала вещи, положила все в машину и поехала на дачу. Никто ничего еще не знал, надо было всем сказать. Максим был на гастролях где-то в Австралии, Галя жила в Комарове, в Жуковке была только тетя. Я ехала и думала, что хорошо бы никуда не приезжать. Вот так ехать и ехать…

1962

Избран депутатом Верховного Совета СССР.

Участие в Эдинбургском фестивале, посвященном Шостаковичу.

12 ноября - дирижерский дебют Д.Шостаковича - Первый концерт для виолончели с оркестром (ор.107 ) и Праздничная увертюра (ор.96 ).

Женитьба на Ирине Антоновне Супинской.

Июнь 1962 г.
«В моей жизни произошло событие чрезвычайной важности - я женился. Мою жену зовут Ирина Антонова. У нее имеется лишь один небольшой недостаток: ей двадцать семь лет. В остальном она очень хорошая, умная, веселая, простая, симпатичная. Носит очки, буквы «л» и «р» не выговаривает.<...> В этом отношении жизнь меня побаловала».
(Из письма В. Шебалину).

28 февраля 1962 г.
«Я не гений. И когда меня так называют я очень смущаюсь. Вообще такого рода определения как «гений», «бездарность» и т. п. мало что говорят.
Я знаю, что известные преувеличения моих «достижений» зависят главным образом от той рекламы, которую мне сделал генералиссимус.
Я знаю, что еще и при своей жизни я встану на свое место. Таково мое абсолютно честное убеждение.
Несколько смягчает мучения совести моя музыка, но ведь язык музыки мало понятен».
(Из письма Г. Серебряковой).

24 марта 1962 г.
«Образ жизни я веду сейчас такой: с 10 до 16.30 заседаю на съезде композиторов. Затем еду домой и из дома еду на концерт. Концерты проходят каждый день и посещать их необходимо. Возвращаюсь всегда усталый и на другой день то же самое. Так будет продолжаться до 31 марта. 1 апреля открывается конкурс имени Чайковского. 2 апреля продолжит работу комитет по Ленинским премиям».
(Из письма Г. Серебряковой).

10 апреля 1962 г., Москва.
«Я сейчас переезжаю на новую квартиру. Вот новый адрес: Москва К-9, ул. Неждановой, д. 8/10, кв. 23. Тел. 2-29-95-29. <...> Переезжать ужасно грустно. Много связано с ныне покидаемой квартирой».
(Из письма Г. Серебряковой).

24 июня 1962 г., Москва.
«Сейчас я нахожусь в больнице. Еще раз делают попытку вылечить мне руку. Пребывание в больнице меня не веселит. Особенно во время медового месяца. Мою жену зовут Ирина Антоновна. Знаю я ее больше двух лет. У нее есть лишь одно отрицательное качество: ей 27 лет. Во всем остальном она очень хороша. Она умная, веселая, простая и симпатичная. Она меня навещает каждый день и это меня радует. Ко мне она относится очень хорошо. Думается, что мы с ней будем жить хорошо. Пользуясь свободным временем - творю. Пишу сейчас еще одно произведение на слова Евтушенко. Называется оно «Юмор». Будет ли это 2-я часть симфонии или еще одна симфоническая поэма, сказать трудно.
(Из письма И. Гликману).

1 июля 1962 г., Москва.
«Находясь в больнице, начал сочинять 13-ю симфонию. Вернее, это пожалуй, будет вокально-симфоническая сюита из пяти частей. Исполнители - бас-солист и басовый хор, ну и симфонический оркестр. Я использовал для этого сочинения слова поэта Евгения Евтушенко. При ближайшем знакомстве с этим поэтом мне стало ясно, что это большой и, главное, мыслящий талант. Я с ним познакомился. Он мне очень понравился. Ему 29 лет (sic!). Это очень приятно, что у нас появляются такие молодые люди.
Симфония состоит из пяти частей. <...> Первые три части полностью готовы».

2 июля 1962 г., Москва.
«Ирина очень смущается, встречаясь с моими друзьями. Она очень молода и скромна. Она служит лит. редактором в издательстве «Советский композитор». С 9 до 17 она сидит на службе. Она близорука. «Р» и «л» не выговаривает. Отец ее поляк, мать еврейка. В живых их нет. Отец пострадал от культа личности и нарушения революционной законности. Мать умерла.
Воспитывала ее тетка со стороны матери, которая и приглашает нас к себе под Рязань. Как называется, это место под Рязанью, я забыл. Родом она из Ленинграда. Вот краткие о ней сведения. Была она и в дет. доме и в спец. дет. доме. В общем, девушка с прошлым».
(Из письма И. Гликману).

Август 1962 г.
«Шлю привет из Эдинбурга... Тринадцатая симфония все время владеет мной. Жду с нетерпением того момента, когда я опять смогу подержать в руках партитуру, поиграть ее, попереживать... Она сидит у меня в голове без перерыва. Я все время о ней думаю...»
(Из письма неизвестному адресату).

Ирина Шостакович, жена композитора:
- Ирина Антоновна, как Вы познакомились с Дмитрием Дмитриевичем?
- Мы познакомились с Дмитрием Дмитриевичем задолго до того, как стали жить вместе - за пять, шесть лет. Наше знакомство было связано с моей работой в качестве литературного редактора либретто оперетты «Москва. Черемушки».
Либреттисты сделали кое-какие поправки, которые надо было с автором музыки согласовать. И вот в какой-то весенний день я с тяжелой папкой отправилась к Дмитрию Дмитриевичу. Он очень быстро все посмотрел и сказал, что все хорошо. На этом наше знакомство можно считать состоявшимся. А потом в течение многих лет мы виделись и больше и лучше узнавали друг друга. Помню такой эпизод: я хотела послушать миниатюры Кара Караева к фильму «Дон-Кихот». И так получилось, что Дмитрий Дмитриевич повел меня на этот концерт, сидел со мной во время концерта и проводил домой. Это был первый шаг, выражавший не то воспитанность, не то симпатию.
- Какое впечатление он произвел на Вас, когда Вы первый раз встретились?
- Какое-то чувство облегчения я всегда испытывала в его обществе. Вот было тяжело и вдруг это исчезло.
- Какой Дмитрий Дмитриевич был в быту?
- Он был легкий человек, в быту непритязательный. У него были обязательные установки - он требовал, чтобы рубашки были чистые, стулья целые, чтобы не было перегоревших лампочек и сломанных кранов. А в остальном требования его далеко не шли. Он придерживался довольно строгого распорядка дня - завтрак в 9 часов, обед в 2 часа, ужин в 7 часов, но если концерт, то после концерта. И очень был организованным человеком, много успевавшим, просто поразительно много успевавшим. Он быстро все делал. Если он начинал что-то делать, то он это делал быстро.
- Какие премьеры Вам наиболее запомнились?
- Меня поразила первая премьера, на которой я была, - это премьера Тринадцатой симфонии. Поразила тем, что мне казалось, что вот композитор закончил сочинение и дальше начинается сплошное удовольствие, начинаются репетиции, премьеры, интервью, успех, поздравления и так далее. Оказалось, что все это не так, это была очень тяжелая и нервная премьера.
Накануне премьеры была знаменитая встреча Хрущева с интеллигенцией после посещения выставки в Манеже. И Дмитрий Дмитриевич пришел домой с этой встречи очень взволнованный, очень поздно. А на следующее утро, когда должна была быть генеральная репетиция, то певца, который должен был петь сольную партию, заняли вдруг в Большом театре. Пришел хор и оркестр, а солиста нет - поехали за другим исполнителем, которого на всякий случай дала филармония. Его два часа ждали, и он приехал и спел, но на репетиции были люди из отдела ЦК и в антракте сказали, что Дмитрия Дмитриевича приглашают в ЦК. И хотя там сказали, что премьера будет, но Дмитрий Дмитриевич очень перенервничал. И странное дело, когда следующее исполнение было в Минске,- там тоже накануне прошло аналогичное белорусское совещание, тот же ажиотаж, - очень нервно это все было. Вызывали в ЦК Евтушенко и настаивали на том, чтоб он переделал текст, иначе эта симфония света не увидит. И он переделал - так и исполнялось. Но в рукописи Дмитрий Дмитриевич не исправил текст.
А предыстория этой премьеры такая: Дмитрий Дмитриевич сначала предложил это исполнение Е. Мравинскому, который не сказал ни да, ни нет и уехал на гастроли, и стало ясно, что он не будет играть. А партию солиста предложили спеть Гмыре, который с большим сомнением взял эти ноты и пошел посоветоваться в ЦК Украины, где ему сказали, что он, конечно, может петь,
но на Украине эта симфония не будет исполняться. Потом это было предложено Ведерникову, который тоже отказался, - в общем, это очень нервная история.
- А как у Дмитрия Дмитриевича складывались взаимоотношения с властью?
- Дмитрий Дмитриевич, конечно, понимал, что персонально те люди, которые давали указания, лично к нему ничего не имеют, что это не их злая воля, а что это установки, которые они в силу своего служебного положения в жизнь проводят, и не всегда это им приятно. Но в последние годы Дмитрий Дмитриевич был очень признанный композитор, его музыка звучала во всем мире - это делало его позицию, его слово очень авторитетным и с этим приходилось считаться».

Евгений Евтушенко:
«Однажды мне позвонил Дмитрий Дмитриевич Шостакович и спросил у меня, относительно молодого, по сравнению с ним, человека, разрешения написать музыку на мои стихи. Вот в этом тоже был весь Дмитрий Дмитриевич. Он человек был необычайно, подчеркнуто, трогательно вежливый. Меня поразило, что Шостакович у меня спрашивает разрешение написать на мои стихи.
Его бесконечная внимательность к людям. Он не только мне, например, посылал всегда поздравительные письма и открытки к моему дню рождения или сам звонил, но даже моей маме и моей жене. И даже узнав, что у меня появился маленький мальчик, даже он его тоже поздравлял с днем рождения. Это была не случайность. Это была его манера поведения. Не показной ложный демократизм, а именно свечение души, исходящее от великого человека.
Вообще, когда-то англичанин Соммерсет Моэм сказал, что гений - это нормальный человек. Все остальные - это отклонение от нормы. <...> Я тоже думаю, что гений это, наверное, и есть нормальный человек в идеале.
Дмитрий Дмитриевич был человеком нервным. И иногда даже было трудновато с ним разговаривать. Казалось, что его внимание рассеяно, что говоря с вами, он смотрит сквозь вас. Но это только казалось. Нервность и напряженность Шостаковича объяснялась тем, что в нем постоянно жило творческое начало. Но это не означало невнимания к собеседнику. Он вас слушал, и слушал очень внимательно. Не пропуская ни одного слова. Но в то же время в нем постоянно рождались новые музыкальные образы.
Он был нервным, может быть, и потому, что необычайно остро чувствовал боль других людей.
Хотя Дмитрий Дмитриевич тяжело болел, он почти никогда не жаловался. Но когда он узнавал, что кого-то зря обидели, что кому- то трудно, это причиняло ему гораздо большие страдания, чем страдания собственные.
Человеком он был скромным. Но это не была та скромность, то самоуничижение, которые паче гордости. Цену он себе, конечно, знал. Но никак не мог привыкнуть к своей славе. И когда он появлялся, допустим, на сцене, когда кланялся, это ему доставляло мучения. Это было всегда неловко. Причем это была неловкость не показная, не хитро организованная, как с некоторыми людьми бывает.
Я как-то написал про него такие восемь строк: «Но возвратимся к опере. На сцене худой очкастый человек. Не бог, неловкость в пальцах в судорожной сцепке. И в галстуке, торчащем как-то в бок. Неловко смотрит он, дыша неровно. И кланяется, тоже так неловко. Не научился. Этим победил».
Когда я прочитал Дмитрию Дмитриевичу эти стихи, он засмущался и потом так немножко задергался, как это с ним часто бывало, и сказал: «Ну какой же я худой? Хорошо бы. Давайте-ка, исправьте-ка это».
Что еще характерно для Шостаковича? Вот при всей его скромности, он был человек гордый. Он мне рассказывал смешной случай, происшедший в его ранней молодости.
В 20-х годах Дмитрий Дмитриевич работал с одним очень известным, знаменитым, очень хорошим поэтом. И когда его познакомили с этим поэтом, тот был в состоянии раздражения на режиссера или на кого-то еще... Знакомясь с Шостаковичем, он просто, может быть, из-за какой-то рисовки, свойственной поэтам, протянул Шостаковичу два пальца. И Дмитрий Дмитриевич, хотя он был совсем юный, нашелся. Он протянул ему в ответ один палец. Он сказал: «Я стиснул зубы, но подал ему один палец, хотя очень его любил и плакать мне хотелось».
Этот поэт посмотрел на него внимательно и сказал: «О, молодой человек, вы, кажется, далеко пойдете». И подал ему уже полную ладонь. То есть, как говорится, коса нашла на камень.
Да, Дмитрий Дмитриевич был горд. Но гордость свою он нес и воспитывал в себе не как средство возвыситься над другими людьми».
(Из интервью, взятого О. Дворниченко).

28 июля 1962 г.
М. Юдина:
«Было у нас великое событие - 13-я симфония Д. Д. Шостаковича... Рассказать это немыслимо... Это про нас и для нас, но и для всех и для Вечности... Я была поистине счастлива и в слезах поднялась к нему и поцеловала ему руку, он ее отнял, мы поцеловались, как встарь... В общем - если угодно - эта симфония может быть и не для нас, людей, это про нас, от нас; это коленопреклоненная Молитва к Божьей Матери Всех Скорбящих Радость. Вероятно, он-то об этом и не помышлял, но не в этом суть. Он это сказал - за всех».
(Из письма).

В его судьбе было все – международное признание и отечественные ордена, голод и травля властей. Его творческое наследие беспрецедентно по жанровому охвату: симфонии и оперы, струнные квартеты и концерты, балеты и музыка к фильмам. Новатор и классик, творчески эмоциональный и человечески скромный – Дмитрий Дмитриевич Шостакович. Композитор – классик 20 века, великий маэстро и яркий художник, на себе испытавший суровые времена, в которые ему пришлось жить и творить. Он близко к сердцу воспринимал беды своего народа, в его произведениях отчётливо слышится голос борца со злом и защитника против социальной несправедливости.

Краткую биографию Дмитрия Шостаковича и множество интересных фактов о композиторе читайте на нашей странице.

Краткая биография Шостаковича

В доме, где 12 сентября 1906 года пришел в этот мир Дмитрий Шостакович, сейчас находится школа. А тогда – Городская проверочная палатка, которой заведовал его отец. Из биографии Шостаковича мы узнаём, что в 10 лет, будучи гимназистом, Митя принимает категорическое решение писать музыку и всего 3 годами спустя становится студентом консерватории.

Начало 20-х было сложным – голодное время усугубила его тяжелая болезнь и внезапная смерть отца. Большое участие в судьбе талантливого студента проявил директор консерватории А.К. Глазунов , назначивший ему повышенную стипендию и организовавший послеоперационную реабилитацию в Крыму. Шостакович вспоминал, что ходил пешком на учебу только лишь из-за того, что был не в силах влезть в трамвай. Несмотря на сложности со здоровьем, в 1923 он выпускается как пианист, а в 1925 – как композитор. Всего лишь два года спустя его Первую симфонию играют лучшие мировые оркестры под руководством Б. Вальтера и А. Тосканини.

Обладая невероятной работоспособностью и самоорганизацией, Шостакович стремительно пишет свои следующие произведения. В личной жизни композитор был не склонен принимать поспешных решений. До такой степени, что позволил женщине, с которой его 10 лет связывали близкие отношения, Татьяне Гливенко, выйти замуж за другого из-за своей неготовности решиться на брак. Предложение он сделал астрофизику Нине Варзар, и неоднократно переносившееся бракосочетание наконец состоялось в 1932 году. Через 4 года появилась дочь Галина, еще через 2 – сын Максим. Согласно биографии Шостаковича с 1937 года он становится преподавателем, а затем и профессором консерватории.

Война принесла не только печали и горести, но и новое трагическое вдохновение. Наравне со своими студентами, Дмитрий Дмитриевич хотел идти на фронт. Когда не пустили – хотел остаться в любимом окруженном фашистами Ленинграде. Но его с семьей почти насильно вывезли в Куйбышев (Самару). В родной город композитор уже не вернулся, после эвакуации поселившись в Москве, где продолжил преподавательскую деятельность. Изданное в 1948 году постановление «Об опере «Великая дружба» В. Мурадели» объявило Шостаковича «формалистом», а его творчество – антинародным. В 1936 его уже пытались поименовать «врагом народа» после критических статей в «Правде» о «Леди Макбет Мценского уезда» и «Светлом пути». Та ситуация фактически поставила крест на дальнейших изысканиях композитора в жанрах оперы и балета. Но теперь на него обрушилась не только общественность, но сама государственная машина: его уволили из консерватории, лишили профессорского статуса, перестали публиковать и исполнять сочинения. Однако долго не замечать творца подобного уровня было невозможно. В 1949 Сталин лично попросил его поехать в США с другими деятелями культуры, вернув за согласие все отобранные привилегии, в 1950 он получает Сталинскую премию за кантату «Песнь о лесах», а в 1954 – становится Народным артистом СССР.

В конце того же года внезапно скончалась Нина Владимировна. Шостакович тяжело переживал эту утрату. Он был силен своей музыкой, но слаб и беспомощен в повседневных вопросах, бремя которых всегда несла его жена. Вероятно, именно желанием вновь упорядочить быт объясняется его новый брак всего полтора года спустя. Маргарита Кайнова не разделяла интересы мужа, не поддерживала его круг общения. Брак был недолгим. В это же время композитор познакомился с Ириной Супинской, которая через 6 лет стала его третьей и последней женой. Она была без малого на 30 лет моложе, но об этом союзе почти не злословили за спиной - ближнее окружение четы понимало, что 57-летний гений постепенно теряет здоровье. Прямо на концерте у него начала отниматься правая рука, а затем в США был поставлен окончательный диагноз – болезнь неизлечима. Даже когда Шостаковичу с трудом давался каждый шаг, это не остановило его музыку. Последним днем его жизни стало 9 августа 1975 года.

Интересные факты о Шостаковиче

• Шостакович был страстным болельщиком футбольного клуба «Зенит» и даже вел тетрадь учета всех игр и голов. Другими его увлечениям были карты – он все время раскладывал пасьянсы и с удовольствием играл в «кинга», притом исключительно на деньги, и пристрастие к курению.
• Любимым блюдом композитора были домашние пельмени из трех сортов мяса.
• Дмитрий Дмитриевич работал без фортепиано, он садился за стол и записывал ноты на бумагу сразу в полной оркестровке. Он обладал такой уникальной работоспособностью, что мог за короткое время полностью переписать свое сочинение.
• Шостакович длительно добивался возвращения на сцену «Леди Макбет Мценского уезда». В середине 50-х он сделал новую редакцию оперы, назвав ее «Катерина Измайлова». Несмотря на прямое обращение к В. Молотову, постановка была вновь запрещена. Только в 1962 году опера увидела сцену. В 1966 году вышел одноименный фильм с Галиной Вишневской в заглавной роли.

• Для того чтобы выразить в музыке «Леди Макбет Мценского уезда» все бессловесные страсти, Шостакович использовал новые приемы, когда инструменты пищали, спотыкались, шумели. Он создал символические звуковые формы, наделяющие персонажей уникальной аурой: альтовая флейта для Зиновия Борисовича, контрабас для Бориса Тимофеевича, виолончель для Сергея, гобой и кларнет – для Катерины.
• Катерина Измайлова - одна из самых популярных партий оперного репертуара.

• Шостакович входит в число 40 самых исполняемых оперных композиторов мира. Ежегодно дается более 300 представлений его опер.
• Шостакович – единственный из «формалистов», который покаялся и фактически отрекся от своего предыдущего творчества. Это вызвало разное отношение к нему со стороны коллег, а композитор пояснил свою позицию тем, что иначе бы ему больше не дали работать.
• Первую любовь композитора, Татьяну Гливенко, тепло принимали мать и сестры Дмитрия Дмитриевича. Когда она вышла замуж, Шостакович вызвал ее письмом из Москвы. Она приехала в Ленинград и остановилась в доме Шостаковичей, но он так и не смог решиться на то, чтобы уговорить ее расстаться с мужем. Он оставил попытки возобновить отношения только после известия о беременности Татьяны.
• Одна из самых известных песен, написанных Дмитрием Дмитриевичем, прозвучала в фильме 1932 года «Встречный». Она так и называется – «Песня о встречном».
• В течение многих лет композитор был депутатом Верховного Совета СССР, вел прием «избирателей» и, как мог, пытался решить их проблемы.

• Нина Васильевна Шостакович очень любила играть на фортепиано, но после замужества – перестала, объясняя это тем, что супруг не любит дилетантства.
• Максим Шостакович вспоминает, что плачущим он видел отца дважды – когда умерла его мать и когда того заставили вступить в партию.
• В опубликованных воспоминаниях детей, Галины и Максима, композитор предстает чутким, заботливым и любящим отцом. Несмотря на свою постоянную занятость, он проводил с ними время, водил к врачу и даже играл на пианино популярные танцевальные мелодии во время домашних детских праздников. Видя, что дочери не нравятся занятия на инструменте, он позволил ей больше не учиться игре на фортепиано.
• Ирина Антоновна Шостакович вспоминала, что во время эвакуации в Куйбышев они с Шостаковичем жили на одной улице. Он писал там Седьмую симфонию, а ей было всего 8 лет.
• Биография Шостаковича гласит, что в 1942 году композитор участвовал в конкурсе на сочинение гимна Советского Союза. Также в конкурсе участвовал и А. Хачатурян . Выслушав все произведения, Сталин попросил двух композиторов сочинить гимн совместно. Они это сделали, и их произведение вошло в финал, наряду с гимнами каждого из них, вариантов А. Александрова и грузинского композитора И. Туския. В конце 1943 года был сделан окончательный выбор, им стала музыка А. Александрова, ранее известная как «Гимн партии большевиков».
• Шостакович обладал уникальным слухом. Присутствуя на оркестровых репетициях своих произведений, он слышал неточности в исполнении даже одной ноты.

• В 30-е композитор каждую ночь ожидал ареста, поэтому ставил у кровати чемоданчик с вещами первой необходимости. В те годы были расстреляны многие люди из его окружения, включая ближайшее - режиссер Мейерхольд, маршал Тухачевский. Тесть и муж старшей сестры были сосланы в лагерь, а сама Мария Дмитриевна - в Ташкент.
• Восьмой квартет, написанный в 1960 году, композитор посвятил своей памяти. Он открывается нотной анаграммой Шостаковича (D-Es-C-H) и содержит в себе темы многих его произведений. «Неприличное» посвящение пришлось изменить на «Памяти жертв фашизма». Эту музыку он сочинял в слезах после вступления в партию.

Творчество Дмитрия Шостаковича

Самое раннее из сохранившихся сочинений композитора - Скерцо fis-moll датировано годом поступления в консерваторию. Во время учебы, будучи еще и пианистом, Шостакович много писал для этого инструмента. Выпускной работой стала Первая симфония . Это произведение ждал невероятный успех, а о юном советском композиторе узнал весь мир. Воодушевление от собственного триумфа вылилось в следующие симфонии – Вторую и Третью. Их объединяет необычность формы – в обоих есть хоровые части на стихи актуальных поэтов того времени. Однако сам автор позже признал эти работы неудачными. С конца 20-х Шостакович пишет музыку для кино и драматического театра – ради заработка, а не повинуясь творческому порыву. Всего им оформлено более 50 фильмов и спектаклей выдающихся режиссеров – Г. Козинцева, С. Герасимова, А. Довженко, Вс. Мейерхольда.

В 1930 году состоялись премьеры его первых оперы и балета. И «Нос » по повести Гоголя, и «Золотой век » на тему приключений советской футбольной команды на враждебном западе получили плохие отзывы критики и после чуть более десятка представлений на долгие годы покинули сцену. Неудачным оказался и следующий балет, «Болт ». В 1933 композитор исполнил партию фортепиано на премьере своего дебютного Концерта для фортепиано с оркестром, в котором вторая солирующая партия была отдана трубе.

В течение двух лет создавалась опера «Леди Макбет Мценского уезда », которая была исполнена в 1934 году почти одновременно в Ленинграде и Москве. Постановщиком столичного спектакля был В.И. Немирович-Данченко. Спустя год "Леди Макбет..." перешагнула границы СССР, покоряя подмостки Европы и Америки. От первой советской классической оперы публика была в восторге. Как и от нового балета композитора «Светлый ручей», имеющего плакатное либретто, но наполненного великолепной танцевальной музыкой. Конец успешной сценической жизни этих спектаклей был положен в 1936 году после посещения оперы Сталиным и последовавшими статьями в газете «Правда» «Сумбур вместо музыки» и «Балетная фальшь».

На конец того же года была запланирована премьера новой Четвертой симфонии , в Ленинградской филармонии шли оркестровые репетиции. Однако концерт был отменен. Наступивший 1937 не нес в себе никаких радужных ожиданий – в стране набирали ход репрессии, расстреляли одного из близких Шостаковичу людей – маршала Тухачевского. Эти события наложили отпечаток на трагическую музыку Пятой симфонии . На премьере в Ленинграде слушатели, не сдерживая слез, устроили сорокаминутную овацию композитору и оркестру под управлением Е. Мравинского. Тот же состав исполнителей два года спустя сыграл Шестую симфонию - последнее крупное довоенное сочинение Шостаковича.

9 августа 1942 года состоялось беспрецедентное событие – исполнение в Большом зале Ленинградской консерватории Седьмой («Ленинградской») симфонии . Выступление транслировалось по радио на весь мир, потрясая мужеством жителей несломленного города. Композитор писал эту музыку и до войны, и в первые месяцы блокады, закончив в эвакуации. Там же, в Куйбышеве, 5 марта 1942 года оркестром Большого театра симфония была сыграна впервые. В годовщину начала Великой Отечественной войны она исполнялась в Лондоне. 20 июля 1942 года, на следующий день после нью-йоркской премьеры симфонии (дирижировал А. Тосканини) журнал «Тайм» вышел с портретом Шостаковича на обложке.

Восьмую симфонию, написанную в 1943 году, критиковали за трагическое настроение. А Девятую, премьера которой прошла в 1945 – напротив, за «легковесность». После войны композитор работает над музыкой к кинофильмам, сочинениями для фортепиано и струнных. 1948 год поставил крест на исполнении произведений Шостаковича. Со следующей симфонией слушатели познакомились только в 1953. А Одиннадцатая симфония в 1958 году имела невероятный зрительский успех и была удостоена Ленинской премии, после чего композитора полностью реабилитировала резолюция ЦК об отмене «формалистического» постановления. Двенадцатая симфония посвящалась В.И. Ленину, а последующие две имели необычную форму: они были созданы для солистов, хора и оркестра – Тринадцатая на стихи Е. Евтушенко, Четырнадцатая – на стихи разных поэтов, объединенные темой смерти. Пятнадцатая симфония, ставшая последней, родилась летом 1971 года, ее премьерой дирижировал сын автора, Максим Шостакович.

В 1958 году композитор берется за оркестровку «Хованщины ». Его версии оперы суждено будет стать самой востребованной в последующие десятилетия. Шостакович, опираясь на восстановленный авторский клавир, сумел очистить музыку Мусоргского от наслоений и интерпретаций. Подобная работа была им проведена и двадцатью годами ранее с «Борисом Годуновым ». В 1959 году состоялась премьера единственной оперетты Дмитрия Дмитриевича – «Москва, Черемушки », которая вызвала удивление и принималась восторженно. Через три года по мотивам произведения вышел популярный музыкальный фильм. В 60-70 композитор пишет 9 струнных квартетов, много работает над вокальными произведениями. Последним сочинением советского гения была Соната для альта и фортепиано, впервые исполненная уже после его кончины.

Дмитрий Дмитриевич написал музыку к 33 фильмам. «Катерина Измайлова» и «Москва, Черемушки» были экранизированы. Тем не менее он всегда говорил своим ученикам, что писать для кино можно только под угрозой голодной смерти. Несмотря на то что киномузыку он сочинял исключительно ради гонорара, в ней немало удивительных по красоте мелодий.

Среди его фильмов:

• «Встречный», режиссёры Ф. Эрмлер и С. Юткевич, 1932
• Трилогия о Максиме режиссёров Г. Козинцева и Л. Трауберга, 1934-1938
• «Человек с ружьём», режиссёр С. Юткевич, 1938
• «Молодая гвардия», режиссёр С. Герасимов, 1948
• «Встреча на Эльбе», режиссёр Г. Александров, 1948
• «Овод», режиссёр А. Файнциммер, 1955
• «Гамлет», режиссёр Г. Козинцев, 1964
• «Король Лир», режиссёр Г. Козинцев, 1970

Современная киноиндустрия часто использует музыку Шостаковича для создания музыкального оформления картин:

Произведение	Фильм
Сюита для джаз-оркестра № 2	«Бэтмен против Супермена: На заре справедливости», 2016
	«Нимфоманка: Часть 1», 2013
	«С широко закрытыми глазами», 1999
Концерт для фортепиано с оркестром № 2	«Шпионский мост», 2015
Сюита из музыки к кинофильму «Овод»	«Возмездие», 2013
Симфония №10	«Дитя человеческое», 2006

К фигуре Шостаковича и сегодня относятся неоднозначно, называя его то гением, то конъюнктурщиком. Он никогда открыто не высказывался против происходящего, понимая, что тем самым потерял бы возможность писать музыку, которая была главным делом его жизни. Эта музыка даже спустя десятилетия красноречиво говорит как о личности композитора, так и о его отношении к своей страшной эпохе.

Видео: смотреть фильм о Шостаковиче