Павел Мочалов. Дебют. Мочалов павел степанович (1800—1848) Павел мочалов театр краткая биография

Павел Степанович Мочалов, биография которого и есть предметом настоящего обзора, является крупнейшим представителем романтического направления в российском театральном искусстве первой половины 19-го века. Его творчество и мастерство перевоплощения произвели сильное впечатление на его современников и во многом определили развитие романтического направления в указанное время.

Биография

Мочалов Павел Степанович родился в семье крепостных артистов в Москве в 1800 году. Его родители играли в домашнем театре Н. Демидова, потом его отец стал выступать в Московском театре, труппа которого через некоторое время вошла в группу императорских театров. Последнее обстоятельство способствовало тому, что через шесть лет семья была выкуплена и получила вольную. Будущий знаменитый артист получил хорошее образование, обучаясь в частном пансионе, он также изучил французский язык. Он с детства обладал хорошей памятью. По воспоминаниям его дочери, Мочалов Павел Степанович какое-то время учился в Московском университете, однако в списках учащихся его имени не нашли.

Начало карьеры

Он начал играть с 1817 года в театре на Моховой, но потом его постоянной сценой стали подмостки Малого театра. Конец 1830-х годов стал определяющим в жизни актера, так как именно в это время он сыграл свою коронную роль Гамлета, значение которой увековечил В. Г. Белинский в своей знаменитой статье, посвященной анализу игры артиста. Но уже в середине 1840-х годов Мочалов Павел Степанович оказался невостребованным в связи со сменой направления в культуре. На смену романтизму пришел реализм, в рамках которого импульсивная эмоциональная игра артиста оказалась не к месту. Артист умер в 1848 году от простуды в Москве.

Особенности игры

Выше уже говорилось, что расцвет сценической деятельности артиста пришелся на эпоху романтизма. В соответствии с данным направлением и строилась игра актера. Мочалов Павел Степанович строил свою игру на контрастах, которые приводили публику в эмоциональный восторг. Он создавал резкие переходы от бурных эмоциональных взрывов до так называемых «мочаловских минут», в которые резко прерывал речь, после чего снова начинал произносить свои реплики, чем приводил зрителей в восторг столь неожиданной и эффектной переменой. Мочалов Павел Степанович играл преимущественно в романтическом репертуаре, хотя в начале своей творческой карьеры отдал дань классицизму, сыграв несколько ролей из античных трагедий.

Образы

Артист создал на сцене целый ряд героев-одиночек, бунтарей по натуре, которые противостоят обществу и бросают вызов социальным и нравственным порокам. Мочалов (актер) воплотил на сцене людей с сильными характерами и страстями. Например, он сыграл Жоржа де Жермани по пьесе «Жизнь игрока», где показал человека, который всю свою жизнь проводил в игре. Этот персонаж всецело ею поглощен и уже не в состоянии остановиться. Тогда же он впервые играет Гамлета, но пока что еще не достиг того триумфа, который придет к нему через десятилетие. Однако уже в это время намечаются основные принципы его актерской игры: изображение бунта, протеста, неприятие героем несправедливости, лжи и обмана. По воспоминаниям современников, Павел Степанович Мочалов (1800-1848) сам интерпретировал свои образы и роли, соразмеряя их со своим темпераментом.

Вершина творчества

Самой главной и лучшей ролью актера считается роль шекспировского Гамлета в новом переводе, осуществленном Н. А. Полевым. Этот образ полностью соответствовал творческим принципам и установкам актера, а также его темпераменту. Кроме того, именно данный персонаж лучше всего выражал то бунтарское начало, которое так его привлекало. Этой работе, как уже упоминалось выше, посвящена специальная статья Белинского. По словам критика, Мочалов с необыкновенной энергетикой передавал драматическую историю датского принца.

Следует сказать, что именно Малый театр стал тем местом, который прославил артиста. Еще одной его важной работой была роль Чацкого. Это было настоящее событие в культурной жизни Москвы. По словам и воспоминаниям современников, актер сыграл этого героя как бунтаря-одиночку, который бросил вызов всему фамусовскому обществу. Финальную фразу он произносил с презрением, как бы бросая вызов консервативным кругам современного окружения.

Другие работы

Роли артиста были многогранны, но все их объединяет одна характерная общая черта - это изображение протестного, бунтарского начала в личности, которая одна противостоит всему обществу. Именно в этом духе Мочалов воплотил другие культовые шекспировские образы: Отелло, Ричарда III и других. Именно в этих партиях актер мог как никогда проявить свой многогранный характер и талант выдающегося мастера перевоплощений. Его интересовали также и другие исторические личности. Так, он представал в образе дона Карлоса, главного героя одноименной пьесы Ф. Шиллера. Бунтарский дух произведений этого знаменитого драматурга как нельзя лучше соответствовал натуре артиста. Он сыграл также главную роль в самой знаменитой пьесе автора «Разбойники». Эта работа имеет откровенно мятежный характер, поэтому выступления Мочалова производили революционное впечатление.

Творчество поэтов также привлекало знаменитого актера: он сыграл Алеко в постановке пьесы «Цыганы», а также в спектакле по поэме «Бахчисарайский фонтан». Из вышеперечисленного репертуара видно, что актера интересовали в первую очередь романтические роли. Сохранилось известие, что он очень хотел сыграть главную роль в драме Лермонтова «Маскарад», однако из-за громкой и шумной популярности, вызванной бунтарским духом, спектакль так и не состоялся, не позволила цензура.

Причины успеха

Секрет феноменальной популярности работ актера заключается в их актуальности и созвучности времени. Дело в том, что Мочалов приспосабливал сюжеты пьес к требованиям и чаяниям людей своей эпохи и своего круга. В 1820-1840-е года у молодежи и образованных кругов были в моде бунтарские идеи, протест против социальной российской действительности, поэтому эмоциональные, отчасти даже дерзкие выпады Мочалова пришлись к месту и ко времени. Артист, помимо таланта, обладал еще и удивительной способностью улавливать интересы публики, которая ждала изображения сильных драматических личностей. В каждом образе артист, по сути, играл современников, в самых различных героях зрители в буквальном смысле узнавали самих себя. Такая установка вполне соответствовала и темпераменту самого Мочалова, который никак не мог играть простых людей из толпы с их бытовыми интересами и заботами. Его интересовали сильные яркие личности, перевоплощение в которых всегда находило своего зрителя в первой половине 19-го века. Малый театр очень часто вспоминается в литературе именно в связи с его творчеством.

Pavel Mochalov Карьера: Артист
Рождение: Россия, 15.11.1800
Мочалов - человек пушкинского поколения. Есть предположение, что поэт видел Мочалова в 1827 году в "Керим-Гирее, крымском хане", инсценировке своего "Бахчисарайского фонтана", но теперь доказать это точно невозможно. Конечно, приходит в голову мысль - как два гения могли не встретиться, как когда-то Мережковский негодовал по поводу того, что Пушкин и Серафим Саровский, живя в одно время, ничего не знали друг о друге. Мочалов чуть моложе Дельвига и Кюхельбекера, одногодка Боратынского, которого знал и читал. В числе его младших современников - Тютчев, Одоевский, Хомяков, Александр Иванов с их религиозными исканиями. Это было время, которое Флоровский потом назовет "философским пробуждением". Конечно же, Мочалов - артист, а не философ. Документальных сведений о том, что он действительно учился в Московском университете на математическом факультете (в том числе и у известного тогда историка Давыдова), нет, хотя об этом говорилось в мемуарах.

КОГДА МЫ думаем о великом актере русского театра Павле Степановиче Мочалове, существенно понять, что Мочалов - коренной столичный житель. Если посмотреть на летопись его жизни и творчества (быстро должна вылезти книжка Маргариты Ласкиной, издаваемая Малым театром), то выяснится, что Мочалов - не без затей столичный житель, а житель столицы арбатский. Быт его, существование вертелись кругом да примерно арбатских переулков, понемногу приближаясь к Петровской площади, на которой в 1824 году в доме купца Варгина появляется Мкумачовый театр.

Если крещение Павла Мочалова было отмечено в метрической книге Вознесенской церкви на Гороховом поле Сретенского сорока, а это все-таки вдали от Арбата, то позже мы находим его местопребывание и в Серебряном переулке, и в Калашном - в доме номер 2, совершенно рядом со зданием РАТИ. Следы Мочалова разрешается приметить и на Поварской улице, сохранилась запись в церковных книгах Храма Симеона Столпника - того самого, что чудом уцелел потом реконструкции Арбата и ныне красуется рядом с Домом книги. Есть и такая запись 1817 года: "Билеты на ложи и кресла не возбраняется обретать у девицы Мочаловой, живущей близ Арбатских ворот, в приходе Николы Явленного, в доме диакона". Незаконные дети Мочалова будут регистрироваться в церкви у Сивцева Вражка. Спектакли, в которых будет участвовать вся династия Мочаловых, будут шагать будто по одной линии, соединяющей Арбат и Петровскую площадь, все ближе и ближе подбираясь к в настоящее время уже священному месту, будущему Малому театру: в театре близ Арбатских ворот, на Знаменке в доме Апраксина, а после этого уже и в доме Пашкова, на углу Моховой и Никитской.

Когда-то Николай Лесков так написал об актере Александре Мартынове: "Глубоко верующий, как без малого все русские артисты". Мочалов был сильно верующим христианином, сильно боялся грозы, в минуты разгула небесной стихии молился в особенности усердно. Дочка Мочалова вспоминала: "Религиозен он был до фанатизма. Целые ночи молился Богу, стоя на коленях. И в доме все предполагали, что он скорее всего будет монахом, нежели актером". Такие случаи, когда потенциальный артист принимал постриг, сохраняя при этом влюбленность к театру, случались (к примеру, вспомним митрополита Трифона (Туркестанова). В судьбе Мочалова такого не произошло, но когда мы затем в связи с его искусством вспоминаем такие слова, как "жрец храма" или выражение Белинского "откровение таинства, сущности сценического искусства", то необходимо возвращать себе доклад в том, что есть глубокая связь между игрой Павла Мочалова и его верой. Вспоминает литератор Беклемишев: "Любил он весной, когда уже все было зелено, разгуливать по Москве, будто изучал ее. Ходил в Кремль, заходил в соборы, смотрел, вроде их словно ни при каких обстоятельствах и не видел. Иногда к обедне и ко всенощной ходил к Николе Большой Крест, подолгу стоял на его крыльце и ходил около него, рассматривая его. В этом же храме его и отпели".

Есть ещё единственный отличный фрагмент воспоминаний, тот, что может послужить отменным бытовым штрихом к теме "Церковь и театр": "В Москве в приходе Косьмы и Дамиана в Кадашах славился своими проповедями диакон Владиславлев... Этот диакон Владиславлев был близким другом покойного артиста. Помимо дружбы, они чувствовали между собой духовное родство и стремление видеться, проводить время сообща... В то время вышел "Потерянный рай" Мильтона на русском языке, и Мочалов, получив книгу, отправился раньше времени утром к Владиславлеву. Но диакон ушел в баню, и торопящийся артист отправился туда. Домой они возвратились примерно двенадцати часов ночи. Вся книжка был прочитана там на месте, и как прочитана! Читал тот и иной, и оба с восторгом, и вот когда диакон дошел до места "Тогда сказал им Совершенный", и прочел эту фразу, то Мочалов вырвал книгу и повторил его, да так повторил, что словечко "Совершенный" выразилось и приобрело выражение беспредельной могучей громады". Артист и диакон, читающие в бане Мильтона, - вот где настоящее диковинка!

Мочалов - дядя пушкинского поколения. Есть предположение, что стихотворец видел Мочалова в 1827 году в "Керим-Гирее, крымском хане", инсценировке своего "Бахчисарайского фонтана", но сейчас привести доказательства это точь-в-точь нельзя. Конечно, приходит в голову мысля - как два гения могли не увидаться, как когда-то Мережковский негодовал по поводу того, что Пушкин и Серафим Саровский, живя в одно время, ничего не знали дружбан о друге. Мочалов капельку моложе Дельвига и Кюхельбекера, одногодка Боратынского, которого знал и читал. В числе его младших современников - Тютчев, Одоевский, Хомяков, Александр Иванов с их религиозными исканиями. Это было время, которое Флоровский позже назовет "философским пробуждением". Конечно же, Мочалов - артист, а не философ. Документальных сведений о том, что он истинно учился в Московском университете на математическом факультете (в том числе и у известного тогда историка Давыдова), нет, хотя об этом говорилось в мемуарах.

Но занятие, разумеется, не в том, учился он в университете или нет. Важно, что рассуждения о его необразованности в корне неверны. В его случае мы про гения говорим поменьше, а про беспутство - побольше. Павел Степанович был довольно образованным человеком, славно знал русскую поэзию: Пушкина, "Чернеца" Козлова, ценил Цыганова, Кольцова. Достоверно известно, что Мочалов знал и европейскую литературу - Байрона, Жорж Санд, Гюго, музыку Бетховена и Шуберта. Он стеснялся своего французского языка, но по-французски не только говорил, но и читал. В поздние годы Мочалов заводит знакомство с известнейшим профессором-западником Тимофеем Грановским. И это факт сильно немаловажный - в сознании культурного сообщества актеры перестают быть легко комедиантами, они "вхожи" в дома интеллигенции. Не он набивался в круг Грановского, а сам Грановский, единственный из образованнейших людей своего времени, хотел помогать с Мочаловым связь. Его наброски к трактату об актерском мастерстве показывают человека с теоретическим складом ума, пытающегося зафиксировать навык "работы актера над собой": "Постигнуть нрав представляемого лица и зайти в разные его положения - значит удовлетворить требованиям зрителя. Прежде всего артист должен заняться рассмотрением мыслей или намерений сочинителя, то есть познать правильно, что он хотел выказать такими-то словами и какая мишень его. Согласитесь ли вы, милостивый правитель, что это не вечно ясно и безошибочно не возбраняется заприметить. Итак, болтовня с людьми просвещенными и любящими его искусство - есть одно из вернейших орудий, дабы одолеть сим это первое препятствие".

Выгодский писал о том, что критика есть организация последствий искусства. Если справить сообща имена тех свидетелей, в душе которых оставил свой след артист Мочалов, то мы увидим, каковы были "последствия искусства" великого трагика. Сергей Тимофеевич Аксаков на десять лет старше Мочалова, а дальше - Белинский, Герцен, Лермонтов, Тургенев, Фет, Достоевский и вплоть до Аполлона Григорьева - человека, на двадцать лет моложе Мочалова. В шибко недлинный отрезок времени времени (Мочалов умер на 48-м году жизни) его ещё успели принять старшие современники и уже успели - младшие. Это очень значимо для актерского искусства, "преходящего, тленного" - в XIX веке ещё больше, нежели в XX. Если люди через десятилетия после этого его смерти вспоминали о нем настолько восторженно, то развлекуха его была воистину впечатляющей.

РОМАНТИЗМ ЖИЗНИ

В 1817 году Мочалов впервой выходит на сцену в роли Полиника в трагедии Озерова "Эдип в Афинах" - в спектакле, где его папа играет Тезея, а сестра - Антигону. Русская культура за те 30 лет, покуда Мочалов царствовал на сцене, прошла дорога ускоренного развития - артист застает ещё остатки классицизма, проходит весь романтизм и умирает при зарождении "натуральной школы". Несколько эпох уживаются в тридцати годах его творческой жизни. "Тридцать лет, или Жизнь игрока" - наименование пьесы, где он играл, может быть всецело применено к нему.

Не будем дебатировать с предшественниками, которые видели в Мочалове актера, отразившего протест супротив николаевской эпохи. Его протест и разлад с жизнью, отраженные в творчестве, имели, увы, только внутренний характер: несчастливая влюбленность, неудачный брак, сложные отношения с тестем и отсутствие духовной близости с женой.

В год театрального дебюта, в Николин день, Мочалов встречается с девушкой, влюбленность к которой проносит в своем сердце 17 лет и имя которой так и осталось неизвестно. Вот отрывок из незаконченной автобиографической пьесы: "Я увидел ее в первостепеннный раз в день праздника Святого Николая. Представь себе, в приходе, где друг мой по пансиону жил, был приходский торжество. И приятель, царствие ему небесное, пригласил меня в свою церковь к обедне. Я приехал в церковь, уже начата была обедня, церковь полна народу, и товарища своего я увидел вдалеке, и тут же девицу - его соседку - также вдалеке от меня стоящую..." Здесь пьеса обрывается. Это, с одной стороны, факт жизни, а с прочий - событие романтической пьесы Мочалова. Как подобно тому как бы существование заставляла его быть тем, про кого пишут пьесы.

Из этой трогательной любви ничего не вышло, сквозь немного лет "российской труппы артист Павел Степанович, наследник Мочалов, просит дозволить вступить в легитимный брак с мещанской дочерью, девицей Натальей Бажановой". Девица Наталья Бажанова была, судя по всему, мещанкой не только с точки зрения социального положения, а в том смысле, каким наделял Горький героев своей пьесы "Мещане". В 1822 году брак распадается, и Мочалов уходит к актрисе Пелагее Петровой, от которой имел незаконных детей. Отрывок из письма Грановскому: "Пленившись лицом, я не заглянул в душу человека. И резво нашел, что ошибся я. С этой стороны, как видите, бытие не баловала меня. Я полюбил одну девушку, которая стала негласной женой моей. И как любила меня она! Она была хороша собой, скромна, умна. И как я был счастлив! Я молился неизменно на коленях и благодарил Христа за счастие, посланное мне. Ее насильно оторвали от меня. Последнее расставание наше было при чужих: два квартальных торопили меня и они же на рассвете привели меня к жене моей".

Этому событию предшествовал следующий сюжет: "Отец жены Мочалова, некто Бажанов, содержатель известной кофейной, во время пребывания государя в Москве, явился с дочкой к графу Бенкендорфу и привел жалобу на бывшую актрису Петрову, обольстившую добродушного артиста. Бенкендорф утер слезы, доложил, Николай Павлович изъявил родное охота на законное соединение мужа с женой, но, наверное, заметил начальнику III отделения, чтобы он не весьма налегал на талантливого преступника, и не вздумал его скрутить и выслать куда-нибудь". Трогательна опека начальника III отделения и государя над семейной жизнью артиста московского театра - трогательна, но вкупе с тем и трагична. Государь, уместно сказать, Мочалова не любил - за его пьянство и неординарность поведения: как-то Николай I приехал в Москву и захотел приметить Мочалова, а тот уехал в Донской монастырь к обедне.

ДУРНЫЕ ПРИВЫЧКИ

Рост Мочалова описывается критиками как невеликий или обычный, на сцене ему была свойственна некоторая неуклюжесть, очевидно не соответствующая эстетическим нормам того времени - полностью может быть, что в наше время неуклюжесть Мочалова восприняли бы как заурядный натурализм. В 1820-1830-х же годах обычный увеличение воспринимался как мелкотравчатый, а повадки - как неблагородные. Аксаков пишет: "К сожалению, но мы должны заприметить дурные привычки г. Мочалова, как то бродить раскачиваясь, сгибаться, пожимать зачастую плечами, не удерживаться на одном месте в порывах страстей и хлопать ладонями по бедрам".

С прочий стороны, в статьях того времени уже появляется формула "натуральность игры г. Мочалова" - это за пятнадцать- двадцать лет до появления натуральной школы в литературе: "Мочалов, тот, что в трагедиях, в стихах не только не поет, не декламирует, но более того не читает, а говорит"; "джентльмен среднего роста, без искусства удерживать себя ладно на сцене, с дурными привычками, с небольшим голосом и говорящий как все люди". Мочалов все время описывается посредством отрицание: "Мочалов при своем малом росте, небольшом голосе, горбленьи чуть ли не больше говорит душе и сердцу зрителей".

В конце 20-х - начале 30-х годов, когда ещё велики рецидивы классицизма, мочаловские привычки воспринимаются и как новаторские, и как раздражающие. Критикам они казались недостатком благородства, но позже у Белинского как раз тот самый недочет будет зачислен в "плюс": Мочалов - артист-плебей, противостоящий артисту-аристократу Каратыгину. По высказыванию критика Надеждина, - "Дикие порывы разъяренных страстей, клубившиеся вихрями в огненной душе его, в особенности беспрестанные переходы из неистовости наступления дикой радости к неистовости наступления дикого отчаяния - передаваемы были им с ужасающей истиной и естественностью", нам станут заметны в игре Мочалова переходы и контрасты, свойственные эстетике романтизма. О Мочалове зачастую писали и так: "Придет надлежащая минута, и он вспыхнет как порох:" Самыми частыми словами, которые употребляли критики той эпохи в статьях о Мочалове, были "минуты" и "переходы", и, с иной стороны, "стихия", "пламенность". Аполлон Григорьев скажет ещё мощнее: "Он был целая эпоха". В своих "минутах" Мочалов выражал целую эпоху, "веяния эпохи", а это особенный дар, редчайший для театральных артистов. В 40-е годы о Мочалове и Щепкине Герцен напишет как о лучших артистах Европы, в которых он видит залог будущего развития России. Впервые в истории русской культуры театр начинает означать так немало.

1837 год - год создания роли Гамлета - маковка в карьере Мочалова, на этой высокой ноте проходят ещё года два-три, а следом наступает спад. Мочалов чувствует, как к сорока годам гаснет его счастливый момент, как наступает биологическое старение. Эта внутренняя предмет для актера - сыграв Гамлета, Лира, Отелло, Ричарда III, он в 40 лет берется за Ромео, и тут, конечно же, успеха поджидать не приходится. И тут ещё босс театра Михаил Загоскин издает приказ: "Государь Император высочайше повелеть соизволил актеру Императорского московского театра Павлу Мочалову, прослужившему при оном двадцать лет, изготовлять из кабинетов пенсион по четыре тысячи рублей в год, отчего контора имеет известить о сем Мочалова, и с 8 декабря перестать фабрика ему жалования, продолжая, и все-таки, по-прежнему фабрика поспектакльной платы и бросить при нем совершенный бенефис".

Смерть любимой женщины, бедный брак и пенсион на вершине славы - тут каждый запьет! А о спектакле, состоявшемся через десять дней потом приказа, Белинский напишет: "Никогда Мочалов не играл Гамлета так истинно, как в тот самый раз. Невозможно вернее ни постигнуть идеи Гамлета, ни исполнить ее". Парадокс, если хотите! Но для артиста-романтика вся бытие - в парадоксах. Здесь начинается что ни на есть драматический отрезок времени его жизни, со срывами спектаклей, с запоями. В 1839 году на гастролях в Харькове кто-то пишет, что развлекуха Мочалова - уже пародия. Да и в столицах начинают потихонечку высказываться о его игре те, кто не находит в ней прежнего одушевления.

В феврале 1848 года Мочалов играет в Воронеже свою коронную, старую образ Мейнау в пьесе "Ненависть к людям и раскаяние" и по дороге из Воронежа, переезжая реку по весеннему льду, проваливается и простужается. По возвращении в Москву, по словам дочери, Мочалов "осунулся, похудел, постарел. Отец таял с каждым днем. На четвертой неделе поста ему сделалось видно хуже. Он стал забываться, но ощущение религиозное в нем так было велико, что и в забвении, лежа с закрытыми глазами, он пел: "Кресту твоему поклоняемся, Владыко". 16 марта в 8 часов утра его не стало.

Так же читайте биографии известных людей:

Павел Суханов Pavel Suhanov

Блистательный комедийный актёр, почти всю жизнь проработавший в Ленинградском театре комедии. Наиболее известные роли в кино: кузен Бенедикт..

Павел Коган Pavel Kogan

Павел Коган - дирижёр, народный артист Российской Федерации, академик Российской Академии искусств, художественный руководитель и главный дирижёр..

Павел Федоров Pavel Fedorov

Федоров (Павел Степанович, 1803 - 1879) - драматург. С 1853 г. состоял начальником репертуарной части санкт-петербургских театров.

Павел Хомский Pavel Homsky

Всего же в творческом багаже П.О.Хомского более 150 постановок. Свыше 10 постановок были осуществлены им в разных театрах. Среди них: "Здравствуйте,..

Свободы мученик, избранник роковой,

О, Занд, твой век угас на плахе;

Но добродетели святой

Остался глас в казненном прахе.

В твоей Германии ты вечной тенью стал,

Грозя бедой преступной силе -

И на торжественной могиле

Горит без надписи кинжал.

Карамзин, Николай Михайлович (1765–1826) - историограф, автор «Истории государства Российского», беллетрист, глава так называемого сентиментального направления, журналист, основавший «Вестник Европы»; впечатления от заграничной своей поездки отразил в «Письмах русского путешественника».

Каратыгина, Александра Михайловна (1802–1880) - драматическая актриса, жена знаменитого трагика В. А. Каратыгина. До замужества играла на сцене под своей девичьей фамилией - Колосова. Пушкин посвятил ей колкие стихи, ее обидевшие. По возвращении Пушкина из ссылки она с ним помирилась. Ее интересные воспоминания об этом эпизоде см. в приложении к «Запискам» П. А. Каратыгина в издании „Academia".

Кетчер, Николай Христофорович (1807–1886) - переводчик Шекспира, друг Герцена и Огарева. В «Былом и думах» дано его яркое и живое изображение.

Кин, Эдмунд (1787–1833) - знаменитый английский актер-трагик. Несмотря на внешнее свое безобразие и малый рост, пользовался огромным успехом, как артист яркого темперамента. Его образ жизни, далекий от «умеренности и аккуратности», вызвал легенду о его бесконечных похождениях и распутстве.

Козлов, Иван Иванович (1779–1840) - поэт; с 1802 года находился постоянно в болезненном состоянии, потерял от паралича ноги, потом ослеп. Лучшие его вещи, проникнутые элегичностью и искренностью чувства - «Чернец», «Безусая», «Княгиня Долгорукая». До сих пор очень популярно его стихотворение, переложенное в народную песню, - «Вечерний звон, печальный звон».

Кокошкин, Федор Федорович (1773–1838) - писатель, переводчик комедии Мольера «Мизантроп», председатель «Общества любителей российской словесности», с 1823 года - член дирекции по репертуарной части Московского императорского театра, с 1831 года - его директор. (См. «Дирекция»).

Коцебу, А. - Подробности биографии и пересказ мелодрамы «Ненависть к людям и раскаяние» взяты из книги О. Чаяновой - «Медокс и его театр в Москве».

Леметр, Фредерик (1800–1875) - знаменитый французский актер, с одинаковым успехом игравший роли трагические и характерные.

Ленский, Дмитрий Тимофеевич, настоящая фамилия Воробьев (1805–1860) - актер Малого театра, первый исполнитель Хлестакова в московской постановке «Ревизора» (1836 г.). Автор многочисленнейших водевилей, Ленский был человеком едкого и злого остроумия, не щадящим в своих эпиграммах и «экспромтах» ни друзей, ни врагов.

Ленский высоко ценил Мочалова и был одним из немногих среди первых актеров труппы, сохранивших искреннюю дружбу с П. С. до конца дней его. Ленский изобразил своего великого друга в водевиле «Мочалов в провинции»; в комических чертах описал Ленский нетерпеливое желание провинциальной публики увидеть прославленного московского актера. Водевиль, в котором, кстати сказать, роль Мочалова исполнял сам Мочалов, очень верно отражает огромную популярность Павла Степановича. Его гастроли в провинции - Киеве, Одессе, Курске, Воронеже. и в других городах - всегда сопровождались огромным успехом. На смерть Мочалова Ленский откликнулся следующим стихотворением, посланным семье Павла Степановича:

Сейчас лишь я узнал о горестной потере…

Не плачьте! Жизнь ему другая настает…

И будьте в полной вере:

Он для потомства не умрет.

Невидною рукою Мельпомены

Ему уже сплетен бессмертия венец.

Он вечно будет жить, как солнце русской сцены,

Как мощный двигатель сердец…

Маргарита Готье - героиня драмы Дюма-сына (см.) «Дама с камелиями».

Медокс или Мадокс - подробности его биографии взяты из книги О. Чаяновой.

«Мы ленивы и не любопытны» - цитата из «Путешествия в Арзрум» Пушкина. Пушкин встретился с гробом Грибоедова: его прах везли из Тегерана, на арбе. Пушкин дает необычайно яркую, сильную и сжатую характеристику Грибоедова, заканчивая строки, обращенные к его памяти: «Как жаль, что Грибоедов не оставил своих записок! Написать его биографию было бы делом его друзей; но замечательные люди исчезают у нас, не оставляя по себе следов. Мы ленивы и нелюбопытны».

Неврев, Николай Васильевич (1830–1904) - исторический и жанровый живописец. Автор картин: «Протодиакон, провозглашающий на купеческих именинах многолетие», «Дмитрий Самозванец у Вишневецкого». Картина «Мочалов в кругу своих поклонников» находится в Третьяковской галлерее в Москве.

Озеров, Владимир Александрович (1770–1816) - драматический писатель. Его трагедии - «Эдип в Афинах» (на тему трагедии Софокла), «Фингал», «Дмитрий Донской», «Поликсена» - имели огромный успех: неподдельность чувств и живой стих были откровением после тяжеловесных трагедий Сумарокова.

Островский, Александр Николаевич (1823–1886) - великий русский драматург. Островский, страстный любитель театра, еще юношей смотрел Мочалова. Он уже был автором комедии «Свои люди - сочтемся», написанной в 1847 году, когда через год умер великий трагик. Островский, в тот «новейший Ливингстон», открывший целую страну, имя которой «Замоскворечье», и запечатлевший в своих пьесах ее быт и нравы, не мог, как чуткий наблюдатель, не отразить в них и то своеобразное впечатление, которое производил Мочалов на героев его комедий. Один из современников рассказывал следующий анекдот, ярко выражающий именно это своеобразное впечатление, какое получал зритель-купец, восторгаясь Мочаловым: «Мочалов играл как-то Фердинанда, и очень неудачно; но в одном месте вдруг весь театр разразился взрывом аплодисментов. Мой сосед-купчик прыгал на своих креслах, бил в ладоши, стучал ногами и бесновался пуще всех. Фраза, вызвавшая такой шумный восторг, была произнесена Мочаловым шопотом, так что я никак не мог ее уловить. Я обратился к моему восторженному соседу и спросил его:

Что такое сказал Мочалов?

Мой сосед немного сконфузился и наивно отвечал мне:

Не слышал, батюшка, извините; но играет-то ведь как, злодей, чудо, чудо!»

Чем этот «купчик» из воспоминаний мочаловского современника отличается от такого же наивного любителя трагедий, каким был Любим Торцов в «Бедность не порок» Островского? Любим Торцов, вспоминая те дни, когда он прокучивал в Москве свое состояние, признается Мите, что «Все больше трагедии ходил смотреть; очень любил, только не видал ничего путем, не помню ничего, потому что больше все пьяный: «Пей под… ножом Прокопа Ляпунова…» А ведь это цитата из роли того самого Ляпунова, в котором так прекрасен был Мочалов. Или когда тот же Любим Торцов, ужасаясь несправедливости своего брата Гордея, горестно восклицает: «О люди, люди!» - это опять-таки цитата из шиллеровских «Разбойников», из монолога Карла Моора-Мочалова… И прав Ап. Григорьев, когда к «жертвам» мочаловского «веяния» причисляет и Купидошу Брускова из «В чужом пиру похмелье». Это о нем говорит Андрей Брусков: «У нас один брат, помешанный от театра», впрочем, поясняя, что, может быть, и не от одного театра: «так, с малолетства заколотили очень». Но на самом деле для Купидоши только и радости было, что побывать в Театре, и он неистово декламирует мочаловские же монологи: «Прочь с дороги! Посторонитесь! Лев ушел из клетки. Бык сорвался с бойни. Посторонитесь!»… и прочее в том же мелодраматическом жанре из репертуара Коцебу.

Не мог не отметить Островский, этот удивительный и проникновенный знаток актерской психологии, влияние, какое оказал Мочалов на целое поколение провинциальных трагиков. Аркашка Счастливцев («Лес») повествует Геннадию Несчастливцеву о неслыханном успехе трагика Бичевкина в роли Ляпунова в тот злосчастный спектакль, когда Аркашка играл Фидлера: «Еще на репетиции он (Бичевкин) все примеривался, да прифасонивался. Ты, говорит, Аркашка, не бойся. Я, говорит, тебя этой рукой возьму, а этой поддержу, так и высажу. Подходит наша сцена. Публика его принимает. Как я пробормотал сцену-то, уж и не помню. Подходит он ко мне: губы трясутся, щеки трясутся, налились кровью, зверь-зверем. Постелите, говорит, этому дураку что-нибудь, а то как бы я его в самом деле не убил. Размахнется кулаком, как хватит! Света я не взвидел, сажени три от окна летел, головой в женскую уборную дверь прошиб. Хорошо трагикам. Его за эту сцену 30 раз вызвали, публика чуть театр не разломала, а я на всю жизнь мог калекой остаться…»

— легендарный русский романтический актёр XIX века, один из самых знаменитых исполнителей роли Гамлета в России.

Его родители [Степан Фёдорович (1775-1823) и Авдотья Ивановна] были крепостными актерами в домашнем театре помещика Н. Н. Демидова. В 1803 г. он отправил служить их в труппу московского Большого Петровского театра английского инженера и антрепренёра М. Медокса, а через три года продал их Дирекции Императорского московского театра , где они получили вольную. По свидетельству современников, отец Степан Фёдорович был одним из лучших актеров своего времени. К примеру, Н. А. Полевой в своих воспоминаниях отмечал, что «этому любимцу Москвы, высокому мужчине с благородным лицом, прощали, что он иногда закрикивался и часто не знал ролей» , а С. Т. Аксаков воспринял его как актера, «любящего свое дело, но понимающего его по инстинкту» . По всей видимости, отец оказал на сына большое влияние.

Как и его старшая сестра Мария (по мужу — Франциева; 1799-1862) П. С. Мочалов пошел по стопам родителей. С детства обладал отличной памятью, получил хорошее образование (пансион братьев Терликовых, возможно, был слушателем Московского университета).

4 сентября 1817 г. дебютировал в роли Полиника (пьеса В. А. Озерова «Эдип в Афинах») . В 1823 г. заменил отца в роли Крутона в комедии Мольера «Мизантроп», 10 октября того же года он впервые сыграл роль Отелло. Созданные им образы Димитрия Донского (одноименная пьеса В. А. Озерова; 1819), Фердинанда («Коварство и любовь» Ф. Шиллера; 1822), Жоржа де Жермани («Тридцать лет, или Жизнь игрока» В. Дюканжа и Дино [совместный псевдоним Ж.-Ф. Бюдена и П.-П. Губо]; 1829), Мейнау («Ненависть к людям и раскаяние» А. Коцебу; 1832), Мортимера («Мария Стюарт» Ф. Шиллера, 1835), Жоржа Морица («Графиня Клара д’Обервиль» А. д’Эннери и О. Анисе-Буржуа, 1846), и др. получают широкое признание у зрителей. По подсчетам М. Н. Ласкиной, в его репертуаре было более 250 ролей .

Среди них — целая галерея «шекспировских» ролей: Кассио — «Отелло, или Венецианский мавр» (переделка Ж. Ф. Дюси; прозаический пер. с фр. И. А. Вельяминова, 1818); Отелло — «Отелло, или Венецианский мавр» (переделка Ж. Ф. Дюси; прозаический пер. с фр. И. А. Вельяминова, 1823) и «Дездемона и Отелло, или Венецианский мавр» (пер. с фр. И. И. Панаева, 1836); Эдгард — «Леар» (подражание Шекспиру и Ж. Ф. Дюси Н. И. Гнедича, 1823); Ромео — «Ромео и Юлия» (мелодрама А. Г. Ротчева, 1827; пер. «Ромео и Джульетты» М. Н. Каткова, 1841); Гамлет — «Гамлет» (переделка-подражание Шекспиру C. И. Висковатова, 1827) и «Гамлет, принц Датский» (пер. с англ. Н. А. Полевого, 1837); Фердинанд — «Буря и кораблекрушение» (волшебно-романтическое зрелище в 3 д. в стихах и прозе, взятое из творений Шекспира А. А. Шаховским, муз. К. Кавоса, 1827); Генрих IV — «Фальстаф» (комедия А. А. Шаховского по 1 и 2 частям хроники Шекспира «Король Генрих IV» , 1827); Бассанио — «Венецианский купец» (пер. с англ. Н. Ф. Павлова, 1835); Лир — «Король Лир» (пер. Я. Г. Брянского?; по другим данным — В. А. Каратыгина, 1839); Ричард III — «Жизнь и смерть Ричарда III» (стихотворное переложение Я. Г. Брянского; 1835); Кориолана (?).

Интересно, что в 1822 г. он сыграл роль Велеслава в комедии «Три тени отца Гамлета, или Прерванная театральная проба» Т. -Г. Фридриха (пер. с нем. Ф. И. Шеллера), в 1823 г. — партию самого Шекспира в комедии «Влюбленный Шекспир» A. Дюваля (пер. с франц. Д. И. Языкова), а в 1841 г. — роль Шекспира в драме «Шекспир на родине, или Друзья» К. Гольтея (пер. Р. М. Зотова).

Наряду с петербуржцем В. А. Каратыгиным (1802-1853) считается одним из самых лучших исполнителей роли Гамлета в истории русского театра. Каждый из них пошел разными путями в процессе раскрытия внутреннего мира и характера датского принца. Если В. А. Каратыгин больше внимания уделял различным деталям, вплоть до отдельного жеста, и его Гамлет больше боролся за датский трон, чем переживал внутренний конфликт, то П. С. Мочалов, напротив, играл свою роль в романтическом ключе, делая акцент не столько на внешней, сколько на внутренней борьбе героя: актер «не дал вполне выдержанного типа, переделал меланхолического, слабовольного датского принца в человека исключительной энергии, огненного темперамента и чуть ли не титанической силы» .

Именно его игре В. Г. Белинский посвятил третью часть своей статьи «“Гамлет”, драма Шекспира. Мочалов в роли Гамлета» (1838) , т. к. отдавал ему предпочтение. Эта одна из самых знаменитых работ критика, которая стала важной вехой в истории русской критической мысли и сыграла неоспоримую роль для развития театра в России.

Критик не только дал свои суждения о главном герое, но не забыл сказать несколько слов и об остальных персонажах пьесы. Это можно назвать новаторской идеей В. Г. Белинского, т. к. до него «Гамлета» считали драмой одного главного героя. Критик же пришел к выводу, что для удачной постановки того или иного произведения необходима сплоченная работа всего актерского коллектива, которая отсутствовала, по его мнению, в постановках тех лет, несмотря на прекрасную, хотя и не лишенную некоторых недостатков, игру П. С. Мочалова.

П. С. Мочалов действительно обладал потрясающими актерскими способностями. Он был артист от Бога, способный одной фразой поразить публику и вызвать бурю аплодисментов. Однако в отличие от того же В. А. Каратыгина , как считали многие исследователи, актер не ставил перед собой цели постоянно повышать свое мастерство, прорабатывать каждую роль, уделять внимание деталям: «Он был рабом своего вдохновения, художественного порыва, творческого наития. Когда его оставляло настроение, он был посредственным артистом, с манерами провинциального трагика» . Тем не менее, сложно поверить, что он совсем был лишен актерской техники и не работал над своими ролями, предпочитая репетициям веселые застолья. Скорее всего, это миф, возникший уже после смерти артиста, относиться к которому следует с осторожностью.

Очевидно, что он оказал огромное влияние на многие последующие поколения актеров (к примеру, на Н. Х. Рыбакова ). Писатель Н. В. Беклемишев высказал следующее мнение в письме, адресованном своему другу Лобоничеку: «Мочалова или безусловно ругали, или безусловно обожали [...] но никто его не умел ценить с истинной точки зрения, а критика всего менее, со включением Белинского, но за исключением Ап. Григорьева, который раз бухнул: “Мочалов есть колоссальное проявление романтизма” — и сказал аксиому. Да, это — аксиома, точно так же аксиома и то, что Мартынов — конечное проявление натуральной школы. Вспомните слова Константина Булгакова: “Мочалов и Мартынов — альфа и омега искусства, да не российского, а просто искусства драматического. Все остальныя актеры, артисты или хорошие (grande utilité), или превосходные, есть даже и гениальные, как Самойлов и Садовский, но все они к Мочалову и Мартынову относятся как все поэты и композиторы относятся к Бетховену и Шекспиру. Эти зениты всегда выражали все”» .

Актер был похоронен на Ваганьковском кладбище. В 1860-х гг. поклонники его таланта собрали деньги на новый надгробный памятник актеру. На нем была выгравирована следующая эпитафия, приписываемая писателю и актёру Д. Т. Ленскому:

Ты слыл безумцем в мире этом,
И бедняком ты опочил
И лишь пред избранным поэтом
Земное счастье находил.
Так спи, безумный друг Шекспира,
Оправдан вечности Отцом.
Вещал он, что премудрость мира
Безумство пред Его судом .

О масштабе его популярности и влияния на историю русской культуры можно судить по свидетельствам, согласно которым даже спустя 50 лет после смерти почтить его память собралось огромное количество ценителей его актерского таланта .

Статья выполнена в рамках проекта «Образ Гамлета как константа русской культуры» (РГНФ , № 11-34-00221а1).

Библиограф. описание : Гайдин Б. Н. Мочалов Павел Степанович [Электронный ресурс] // Электронная энциклопедия «Мир Шекспира». URL: (архивировано в