Фёдор Павлович Карамазов как идеолог любви

(«Братья Карамазовы»)

Помещик; муж , затем — ; отец , Карамазовых и . , сразу сообщив о «трагической и темной кончине» Федора Павловича, «приключившейся ровно тринадцать лет назад», представляет его читателю во всей его неприглядной сути: «Теперь же скажу об этом "помещике" (как его у нас называли, хотя он всю жизнь совсем почти не жил в своем поместье) лишь то, что это был странный тип, довольно часто однако встречающийся, именно тип человека не только дрянного и развратного, но вместе с тем и бестолкового, — но из таких однако бестолковых, которые умеют отлично обделывать свои имущественные делишки, и только кажется одни эти. Федор Павлович, например, начал почти что ни с чем, помещик он был самый маленький, бегал обедать по чужим столам, норовил в приживальщики, а между тем в момент кончины его у него оказалось до ста тысяч рублей чистыми деньгами. И в то же время он все-таки всю жизнь свою продолжал быть одним из бестолковейших сумасбродов по всему нашему уезду. Повторю еще: тут не глупость; большинство этих сумасбродов довольно умно и хитро, — а именно бестолковость, да еще какая-то особенная, национальная...»
Далее сообщается-рассказывается, что он «был женат два раза и у него было три сына, — старший, Дмитрий Федорович, от первой супруги, а остальные два, Иван и Алексей, от второй». Вторая жена, как и первая, умерла вскоре, детьми он совершенно не занимался, они воспитывались почти что у чужих людей. И вот — финал жизни Федора Павловича: «Он долгое время пред тем прожил не в нашем городе. Года три-четыре по смерти второй жены он отправился на юг России и под конец очутился в Одессе, где и прожил сряду несколько лет. Познакомился он сначала, по его собственным словам, "со многими жидами, жидками, жидишками и жиденятами", а кончил тем, что под конец даже не только у жидов, но "и у евреев был принят". Надо думать, что в этот-то период своей жизни он и развил в себе особенное уменье сколачивать и выколачивать деньгу. Воротился он снова в наш городок окончательно всего только года за три до приезда Алеши. Прежние знакомые его нашли его страшно состарившимся, хотя был он вовсе еще не такой старик. Держал же он себя не то что благороднее, а как-то нахальнее. Явилась, например, наглая потребность в прежнем шуте — других в шуты рядить. Безобразничать с женским полом любил не то что по-прежнему, а даже как бы и отвратительнее. Вскорости он стал основателем по уезду многих новых кабаков. Видно было, что у него есть может быть тысяч до ста или разве немногим только менее. Многие из городских и из уездных обитателей тотчас же ему задолжали, под вернейшие залоги, разумеется. В самое же последнее время он как-то обрюзг, как-то стал терять ровность, самоотчетность, впал даже в какое-то легкомыслие, начинал одно и кончал другим, как-то раскидывался и все чаще и чаще напивался пьян, и если бы не все тот же , тоже порядочно к тому времени состарившийся и смотревший за ним иногда в роде почти гувернера, то, может быть, Федор Павлович и не прожил бы без особых хлопот. <...> Я уже говорил, что он очень обрюзг. Физиономия его представляла к тому времени что-то резко свидетельствовавшее о характеристике и сущности всей прожитой им жизни. Кроме длинных и мясистых мешочков под маленькими его глазами, вечно наглыми, подозрительными и насмешливыми, кроме множества глубоких морщинок на его маленьком, но жирненьком личике, к острому подбородку его подвешивался еще большой кадык, мясистый и продолговатый как кошелек, что придавало ему какой-то отвратительно-сладострастный вид. Прибавьте к тому плотоядный, длинный рот, с пухлыми губами, из-под которых виднелись маленькие обломки черных, почти истлевших зубов. Он брызгался слюной каждый раз, когда начинал говорить. Впрочем и сам он любил шутить над своим лицом, хотя, кажется, оставался им доволен. Особенно указывал он на свой нос, не очень большой, но очень тонкий, с сильно-выдающеюся горбиной: "настоящий римский", говорил он, "вместе с кадыком настоящая физиономия древнего римского патриция времен упадка". Этим он, кажется, гордился...»
Сладострастие и погубило старика Карамазова: соперничество с сыном Дмитрием из-за Л.Ф. Достоевской , в характере Федора Павловича Карамазова отразились некоторые черты ее деда, последних лет его жизни.

Фёдор Павлович Карамазов в молодости был бедным помещиком, которому удалось выгодно жениться. Он сразу же забрал все деньги жены, а также пытался отобрать её деревню. В итоге жена сбежала от него, оставив сына Дмитрия, о котором Карамазов сразу же забыл. Спустя несколько лет Фёдор Павлович женился повторно на молодой девушке, которую тоже не любил. Вторая жена умерла, оставив ему двух сыновей - Ивана и Алексея. В их воспитании Карамазов также не принял участия.

К тому времени, как старшему сыну исполнилось двадцать восемь лет, Карамазов уже стал достаточно богатым помещиком. Однако он не хочет отдавать Дмитрию наследство его умершей матери, из-за чего между отцом и сыном возникает конфликт. Одновременно с этим оба влюблены в одну и ту же девушку - Грушеньку, что усиливает соперничество. В итоге Фёдора Карамазова находят с проломленной головой, и всё указывает на то, что это Дмитрий убил отца.

Первая жена

Первая жена Фёдора Карамазова - Аделаида Ивановна - была «дама горячая, смелая, смуглая» . По мнению филолога Дмитрия Сергеевича Лихачёва , подобное сочетание разнохарактерных эпитетов «стимулирует читательские размышления». Лихачёв отметил, что внешний признак «смуглая» часто соответствует горячим и темпераментным людям, возможно, из-за ассоциации с южным темпераментом. У Достоевского и сам Карамазов некоторое время жил на юге, что по мнению Лихачёва, тоже неслучайно .

Внешность

Кэнноскэ Накамура считает, что описание Фёдора Карамазова, «неуловимых и тонких изменений настроений и эмоций», удалось Достоевскому лучше прочих персонажей романа . «Физиономия его представляла к тому времени что-то резко свидетельствовавшее о характеристике и сущности всей прожитой им жизни» . Лицо у Карамазова было «маленьким, но жирненьким», с множеством глубоких морщинок и острым подбородком. Под маленькими, «вечно наглыми, подозрительными и насмешливыми» глазами образовались «длинные и мясистые мешочки». Длинный рот с пухлыми губами и маленькими обломками чёрных зубов выглядел плотоядно. Нос был «не очень большой, но очень тонкий, с сильно выдающеюся горбиной». Кроме того, под подбородком выделялся большой, мясистый и продолговатый кадык. Всё это придавало Карамазову «какой-то отвратительно сладострастный вид» . Тем не менее, несмотря на шутки по поводу собственного лица, Фёдор Павлович, «кажется, оставался им доволен» , отмечая, что благодаря носу и кадыку его лицо - «настоящая физиономия римского патриция времен упадка» .

Тема нравственного и эстетического безобразия персонажа выражается в описании Дмитрия Карамазова: «… мне не нравилась его наружность, что-то бесчестное, похвальба и попирание всякой святыни, насмешка и безверие, гадко, гадко» .

Характеристика

Внутренний мир Фёдора Павловича раскрыт многосторонне, начиная с начальных сцен. «Не злой Вы человек, а исковерканный», - говорит Алёша, выражая мысль Достоевского, что видимое зло не всегда является показателем полной гибели личности. Однако, в целом, персонаж выступает как воплощение принципа распада, являясь источником того «взрыва», которым движется трагедия в романе .

Исследователь русской литературы и культуры Кэнноскэ Накамура, многие годы занимавшийся изучением творчества Фёдора Михайловича Достоевского , охарактеризовал Фёдора Карамазова, как «человека сластолюбивого, хитрого и испорченного» . Образ Фёдора Карамазова лишён какого-либо целенаправленного поведения, ввиду отсутствия как веры, так и идеалов. Он не боится показаться глупым, а отсутствие морали делает его неразборчивым в средствах обеспечения своего финансового положения . У Карамазова нет рефлексии из-за неразличения добра и зла, правды и лжи. По мнению критика, весь персонаж состоит только из «внешней стороны», за которой нет никакой оборотной. Также ему незнакомы чувства стыда и ответственности, высмеиваемые им в других людях . Все люди для него чужие, даже дети, и Карамазов не сожалеет о собственном жестокосердии .

В то же время, Фёдор Павлович в достаточной мере обладает хитростью и эгоизмом, чтобы обеспечить себя «обожаемыми» им деньгами и женщинами. Он всегда «говорит то, что нужно говорить в данный момент» . «Отвратительная проницательность» Карамазова позволяет ему точно знать чувства окружающих людей и верно их оценивать . У него нет какого-либо комплекса превосходства, поэтому ему чужды зависть и враждебность. Для достижения своих целей он бы не пошёл на убийство . Кэнноскэ Накамура также отметил, что Фёдор Карамазов представляет собой практического человека. Он активно участвует в окружающей его жизни с целью удовлетворения собственных желаний .

Тем не менее, Накамура считает, что даже такой человек, для которого «нет ничего святого», у Достоевского может влюбиться, причём его страсть в силу возраста выглядит подлинной. Людские пересуды и вынужденное соперничество с собственным сыном не мешают ему всеми силами добиваться любви Грушеньки . Несмотря на способность тонко оценивать людей, Фёдор Карамазов не может понять, что «они с Дмитрием - совершенно разные люди» . Он опасается Дмитрия. В то же время, по мнению Накамура, оба персонажа ощущают похожесть, объясняющуюся «почвенной силой», заключенной в них . Обоим не требуются логические соображения для понимания, что такое «женщина» .

По мнению критика, персонаж, подобный Фёдору Карамазову, не должен ничего бояться, однако, исследователь отмечает, что тот «всё-таки тайно боится смерти». В частности, больше всего боится смерти от своего сына Дмитрия. Этот страх заметен в сцене из главы «За коньячком», где Фёдор Павлович выпытывает у Ивана, существует ли бессмертие . Этот вопрос в значительной степени волновал как самого Достоевского, так и религиозно-мистических русских людей конца девятнадцатого века. Высказанный таким «отъявленным реалистом», как Фёдор Карамазов, этот вопрос приобретает дополнительную убедительность, «заставляя читателя сопереживать» .

Вынесение приговора

По мнению американского слависта и президента Северо-Американского общества Достоевского Роберта Джексона, в судьбе Фёдора Карамазова центральное место занимают главы «За коньячком» и «Сладострастники», в первой из которых выражается тема преступления, а во второй - наказания . Своими поступками Фёдор Карамазов сам творит свою судьбу, неуклонно двигаясь к наказанию. В какой-то момент он преступает все границы, что очень точно подмечает Достоевский, несмотря на то, что это весьма «трудноуловимый диалектический момент в судьбе человека» . Джексон отмечает, что нравственное безобразие персонажа отражено в его непрекращающемся пьянстве. Тема профанации Фёдора Павловича особенно сильно проявляется в монастыре, продолжаясь в главе «Скандал», где он «… уж сдержать себя не мог и полетел как с горы» .

По мнению Джексона, Фёдор Павлович окончательно «раскрывает себя» в главе «За коньячком» . Как всегда, персонаж не может остановиться и «марает всё, к чему ни прикасается»: русских крестьян, Россию, женщин. Таким образом, постепенно нарастает напряжение в главе . Джексон отмечает ключевой вопрос: «есть бог или нет», от которого зависит судьба персонажа. В этом вопросе Фёдор Павлович пытается понять, имеет ли мироздание смысл и нравственные законы, или всё позволено. И именно отрицательный ответ Ивана Карамазова, по мнению Джексона, «оказывается роковым» для Фёдора Павловича . После этого персонаж продолжает осквернять понятие женщины, воплощение святости для Достоевского, добравшись и до богородицы. По мнению Джексона, эта речь стала кульминационным моментом его надругательства над духовными идеалами и ценностями . Произнесённая в присутствии Ивана, она направила его нравственно-философские споры «в роковое русло», поднимая «волну нигилизма» в его душе из-за отвращения к Фёдору Павловичу и побуждая остаться сторонним наблюдателем в его конфликте с Дмитрием .

В конце разговора Фёдора Павловича с Иваном и Алёшей, по мнению Джексона, особенно ярко проявляется «основной характер зла» Ивана: бездействие и нежелание быть посредником в конфликте Фёдора Павловича и Дмитрия. Иван изначально молчаливо наблюдал шутовство Фёдора Павловича, не вмешивался в зарождавшийся конфликт. Для Достоевского подобное молчание означает атрофию духа . Джексон отмечает, что Фёдор Павлович погибает, в частности, потому что «по представлению Ивана, воплощает в себе отрицание всего того, что Иван считает священным» . Основной же причиной послужило нарушение «священных, человеческих, нравственных и духовных норм» .

Прототип

Отец Достоевского - Михаил Андреевич

В отличие от прочих персонажей романа, сведений о прототипе Фёдора Карамазова достаточно мало . По мнению литературоведа и критика Аркадия Долинина , судя по отдельным чертам, его прототипом мог быть сотрудник журналов «Время » и «Эпоха » Пётр Горский . По мнению Любови Достоевской , дочери писателя, некоторые общие черты совпадают с отцом самого Достоевского, в размышлениях о котором и создавался тип Фёдора Карамазова .

По мнению филолога Моисея Альтмана, можно определить полный прототип Фёдора Карамазова, которым является Дмитрий Николаевич Философов, свёкор общественного деятеля и одной из лидеров женского движения в России в 1860-80-х годах Анны Философовой . Анна Павловна активно участвовала в его жизни и в то же время дружила с Достоевским, откуда последний был полностью осведомлён в характерных деталях и подробностях о Дмитрии Философове . Для обоих, персонажа и его прототипа, характерно вольнодумство и сладострастие. Философов также был дважды женат, и обе жены умерли раньше него. Как и у Карамазова, первая была красавицей, а вторая робким существом, которое «всё стерпит и смолчит» . У Философова было три сына, младший из которых по характеру и взаимоотношениям с отцом напоминает Алексея Карамазова. Старшего Николая Философов лишает наследства под предлогом, что уже выдал ему достаточно денег, что схоже с историей Дмитрия Карамазова . Отношения между ними также были обострены, вплоть до угроз убийства друг друга, аналогичных угрозам Дмитрия и Фёдора Павловича Карамазовых .

Исследователь Кэнноскэ Накамура, проводя параллели с более ранними произведениями писателя, отметил сходство Фёдора Карамазова с Осипом Ползунковым, главным героем рассказа «Ползунков », и чиновником Лебедевым из романа «Идиот ». Все перечисленные персонажи обладают достаточно острым умом и в «глубине души смеются над людьми», в то же время внешне представляют собой глуповатых, заискивающих людей. Накамура подчеркнул, что среди перечисленных персонажей Карамазов лидирует по «хитрости, расчетливости, подозрительности, отвратительности и омерзительности» . Исследователь также проводит аналогию с Валковским, персонажем более раннего романа Достоевского «Униженные и оскорбленные », который озвучивает близкую Карамазову позицию: «Всё для меня, и весь мир для меня создан. Послушайте, мой друг, я ещё верую в то, что на свете можно хорошо пожить. А это самая лучшая вера…» // Достоевский. Материалы и исследования / под ред. Г. М. Фридлендера. - Ленинград: Наука, 1978. - Т. 3. - С. 173-183. - 296 с. - 27 200 экз.

Глава семьи Карамазовых Федор Павлович Карамазов — человек сластолюбивый, хитрый и испорченный. Вспомним таких интереснейших персонажей Достоевского, как Ползунков, «человек из подполья», Лебедев («Идиот»)... Все они отличаются острым умом, но выглядят глуповатыми, они заискивают и угождают другим, но на самом деле в глубине души они смеются над людьми. Фёдор Карамазов принадлежит к такому же человеческому типу, но в этой галерее он занимает первое место — по хитрости, подозрительности, расчетливости, отвратительности и омерзительности.

Этот деятельный мужчина не обладает ни верой, ни идеалами, которыми обычно руководствуются в своих поступках. У него отсутствует единый «стиль» поведения, он не придерживается определенного «курса», его образ не имеет жесткого «каркаса». Он просто обожает деньги и женщин, низкопробные шутки, насмешки и издевательства над людьми, которые стоят ниже него. Это крепко стоящий на ногах старик, который не боится показаться глупым, не думает о том, что его тело бренно и что конец его не за горами. Природа наградила его хитростью, эгоизмом и неразборчивостью в средствах, он не имеет никакого понятия о морали, но он хорошо знает, что следует предпринять для обеспечения своего финансового положения.

Федор Карамазов не отличает правду от лжи, позу от правды. Он говорит то, что нужно говорить в данный момент, отпускает отвратительные шутки, зарабатывает деньги, развлекается с женщинами.

Неразличение добра и зла, правды и лжи работает на него, он словно бы обладает волшебной палочкой, которая приносит ему только прибыль. Эта его неразборчивость совершенно не становится для Фёдора предметом для рефлексии. За его выходками не обнаруживается подлинности. У него нет внешней и оборотной стороны, весь он состоит из «внешней стороны», за которой ничего нет. Решать вопрос правды и лжи, внешнего и внутреннего он оставляет другим. Его сыновья чувствуют стыд оттого, что им достался такой чудовищный родитель, но у того нет никакого понятия о том, что это такое — стыд, он смеется и издевается над такими людьми, которые способны на это чувство. Он лишь чувствует превосходство над ними, он, может быть, и не испытывает по отношению к ним ненависти — он только высмеивает их и смешивает с грязью. Этот старик обладает какой-то отвратительной проницательностью, он точно знает, что чувствует в данный момент тот или иной человек, он верно оценивает свойства его души.

Фёдор не обращает внимания на других людей, для него не существует никаких психологических барьеров, он живет, повинуясь своим животным инстинктам. Его бессмысленно спрашивать: «Разве в прошлый раз вы не говорили такого?» Он не помнит про прошлый раз, теперь же наступил совсем другой «раз». Людей, обладающих чувством ответственности, он держит за дураков — таков этот представитель тогдашнего русского «человека реалистического».

Фёдор таков, каков есть — равнодушный, не взращивающий добро, не думающий о благодеянии. Все люди, включая собственных детей, для него чужие. Его природный характер таков, что собственное жестокосердие не представляет для него предмета для сожалений.

Вместе с тем Федор Карамазов — не тот человек, который не остановится перед убийством для достижения своей цели. Удивительным образом он лишен зависти и враждебности. Подобные чувства питает комплекс превосходства, который у него отсутствует. Когда ему не с кем перекинуться шуткой, ему становится как-то не по себе.

Фёдор Карамазов — не поборник скептицизма. Он хочет прожить свою жизнь с удовольствием. Для того чтобы избежать мучений и жить в свое удовольствие, он стремится к удовлетворению своих желаний, он принимает жизнь и действует в ней. В этом отношении он — человек практический.

Придуманные Достоевским герои обладают привлекательностью в том смысле, что они обладают настоящей сложностью и настоящей плотью до такой степени, что у читателя складывается такое впечатление, что именно он живет в каком-то бледном, призрачном и имитационном мире. И уж тем более Федор Карамазов оставляет чувство подлинности, его отвратительность и шутовство — абсолютно реальны. И в этом состоит неизбывное очарование Достоевского.

Федор, этот хитрый и лишенный сострадания шут, для которого нет ничего святого, влюблен по уши в шикарную продажную женщину Грушеньку. Эта страсть выглядит все более подлинным чувством по мере старения Фёдора. Неотразимость Грушеньки стала ясна Федору с самого начала, он по-настоящему пленен ей. Этого русского эпикурейца не останавливают людские пересуды, его не волнует то, что его соперником является его собственный сын — он добивается ее любви и публично поет ей хвалы. Фёдор — человек скупой и жадный, но когда речь заходит о Грушеньке, он не скупится в средствах.

Дмитрий Карамазов тоже влюблен в Грушеньку. Между Фёдором и Дмитрием продолжаются жуткие скандалы, пахнущие смертоубийством. Фёдор опасается Дмитрия, но, как это ни странно, ему не приходит в голову, что они с Дмитрием — совершенно разные люди.

И это при том, что Фёдор тонко оценивает людей. Относительно Ивана он замечает, что «Иван не наш человек, это пыль поднялася... Подует ветер, и пыль пройдет». Иван — человек весьма умный, но все равно для Фёдора Карамазова он — только пыль. Он хорошо видит, что Иван относится к другому человеческому типу. Что до Дмитрия, то он говорит Алёше: «Твой Митька, потому что ты его любишь. Вот ты его любишь, а я не боюсь, что ты его любишь». Дмитрий же говорит о том, что «все Карамазовы — философы», и не исключает из их числа старую лису — Фёдора Карамазова. Да, они враги, но и Фёдор, и Дмитрий ощущают свою похожесть, которая объясняется той почвенной силой, которая заключена в них.

И Федор, и Дмитрий знают, что такое «женщина», при этом они не руководствуются умственными, логическими соображениями — они способны радостно жить и без них. И поэтому они становятся соперниками, несмотря на свои родственные отношения. В конце концов Дмитрий приходит к горькому выводу, что вел неправильную жизнь. Ход мыслей Федора Карамазова не совсем таков, что и у Дмитрия, но и он тоже — не просто прожигатель жизни. Он — «философ», который перед лицом кончины пытается преодолеть страх смерти.

Фёдор, вроде бы, не должен ничего бояться в этой жизни, но он все- таки тайно боится смерти — так же, как и Валковский («Униженные и оскорбленные») и Свидригайлов («Преступление и наказание»).

Федор действительно боится смерти. Он боится смерти от своего сына Дмитрия — этот его страх наивен, но глубок. Когда он совершенно серьезно спрашивает Ивана о том, что случается с человеком после смерти, то есть спрашивает о том, существует ли бессмертие, в его вопросе тоже таится страх перед смертью.

Это известная сцена из главы «За коньячком» (часть 1, книга третья, глава VIII). Опрокидывая рюмку за рюмкой, Федор Карамазов спрашивает своего ученого сына: «Иван, а бессмертие есть, ну там какое-нибудь, ну хоть маленькое, хоть малюсенькое?» Иван — материалист, он придерживается механистического взгляда на природу. Он твердо отвечает, что никакого бессмертия нет. Тогда пьяный Фёдор произносит: «То есть совершеннейший нуль или нечто? Может быть, нечто какое-нибудь есть? Всё же ведь не ничто?» Он как бы просит сына не отвечать так безжалостно, он не хочет смириться с его ответом.

Вопрос о том, существует ли бессмертие, был и огромным вопросом для самого Достоевского. «Главный вопрос, которым я мучился сознательно и бессознательно всю мою жизнь — существование божие». (Письмо Достоевского к А. Н. Майкову от 25 марта 1870). Это вопрос о том, существует ли бессмертие и воскресение. Во второй половине XIX века многие русские мыслители и интеллигенты были по-настоящему озабочены этим вопросом. Это и Достоевский, и Николай Фёдоров, и Владимир Соловьев...

Вопросы Фёдора Карамазова о существовании загробного мира и сотворившего мир всемогущего бога могут теперь показаться наивными, но эти вопросы глубоко волновали религиозно-мистических русских людей, которые еще не успели утерять то, что уже в значительной степени потеряла западная теология и философия.

Достоевский не мог не поставить эти вопросы. При каждом эпилептическом припадке его одолевал страх смерти. Вопросы о том, можно ли преодолеть смерть, есть ли жизнь после смерти, — возникали в нем не как следствие теологического диспута — они рождались из его ежедневного опыта. Нельзя забывать и пережитый им опыт гражданской смерти, испытанной им в декабре 1849 года на Семёновском плацу. Бывший каторжник в «Идиоте» вопрошает: кем я стану после смерти? Где я окажусь? Еще не ставшее словом предчувствие решительного смертельного мига мучило Достоевского. Им управляло не богословие, он мучился сам по себе. Он сам и передал Фёдору свои сомнения относительно загробного существования.

Простодушный и мучительный вопрос о бессмертии срывается с губ Фёдора Павловича Карамазова, что придает ему особую значимость. Ведь Федор — вовсе не идеалистический образованный юноша, он — отъявленный реалист. Поэтому его сомнения придают проблеме дополнительную убедительность, главный религиозный вопрос предстает без всяких оболочек и заставляет читателя сопереживать. Свидригайлов тоже вопрошает о посмертной холодной пустоте, где ничего нет. Раскольников с Соней тоже говорят о бессмертии и вопрошают о воскресении. Мы улавливаем здесь страх Достоевского перед смертью, страх телесный, не опосредованный абстрактными соображениями. Таким образом, даже человек, который не имеет никакого отношения к богословию, тоже не смог не задать тех же самых вопросов.

Федор Павлович Карамазов попивает коньячок и вопрошает о смерти. Для Дмитрия сам факт постановки проблем о вечности, которые не имеют отношения к повседневным заботам, служит основанием для того, чтобы назвать Карамазовых философами. Это — философия по-русски. Фёдор Карамазов говорит о тех проблемах, которые Иван называет «вековечными».