Интернет начинает нас поедать. «а время вам пошлется…». То есть, это не слухи

Известный филолог, культурный и общественный деятель Екатерина ГЕНИЕВА вот уже более 15 лет руководит Всероссийской государственной библиотекой иностранной литературы – одним из крупнейших книгохранилищ мира. О том, как сегодня, в эпоху Интернета, живут библиотеки и остались ли еще те, кто по-прежнему предпочитает держать книгу в руках, а не перелистывать страницы на экране монитора, Екатерина Юрьевна рассказала «НИ».

– Как Интернет, электронные СМИ влияют на роль библиотек? Уменьшилось число людей, приходящих к вам?

– Безусловно, их стало значительно меньше. Они превращаются, что называется, в «удаленных пользователей».

– Какова же тогда сегодня функция библиотек?

– Видите ли, если библиотеки не отнесутся серьезно к тому, что с ними происходит, и будет происходить, то их роль как традиционных библиотечных сообществ, на мой взгляд, будет достаточно печальна. Если же они себя переструктурируют в некие образования, которые в состоянии отвечать на потребности времени – скажем, в дискуссионные площадки, в культурные центры, в диалогические сообщества, то, я думаю, их роль будет другой. И самое главное – библиотеки будут сохранены.

– Но как же расценивать такой процесс в целом: как положительный или?..

– А как вы оцениваете то, что мы сегодня говорим по телефону?.. Раньше люди в моем любимом XIX или еще более любимом XVIII веках не говорили по телефону, а писали замечательные письма, потом они долго шли на почту, созерцая природу, потом размышляли о жизни, после чего еще мило беседовали. Мир был совершенно иной. Но появился телефон, а потом иные средства связи. И что? Как можно оценить телефон? Никак. Это факт жизни.

–Благодаря Интернету мы получили доступ к такому объему информации, который ранее был недоступен.

– Вы правы, конечно же. Мы можем за одну минуту получить такое количество информации, которое во времена Кольриджа или Чарльза Диккенса получали в течение полугода, а, может быть, и более того. Но, согласитесь, совсем другое дело, что же нас ожидает в конце этого информационного бума? И вот это, мне кажется, большой вопрос. Да, удобно. Платишь деньги и через минуту говоришь с Лондоном. И деньги причем не такие уж большие. Но достижения эти меняют представления о пространстве человеческой жизни. Оно оказывается таким спрессованным и таким ядрообразным, что я не убеждена, что человеческая психика будет в состоянии это выдержать.

– Между тем многие люди старшего поколения так и не овладели компьютером и Интернетом.

– Что касается Интернета, то я помню свои разговоры с человеком, который оказал на меня огромное влияние. Это был Дмитрий Сергеевич Лихачев. Его очень интересовала эта штука – Интернет. И вот он приходил к нам в Петербурге, когда мы обсуждали философию этой непонятной для него структуры, сидел, слушал – ему было явно интересно. Но в его глазах я видела испуг человека, который, наверное, подходил к этому вопросу с глобальных измерений. Что это за система? В моем сознании образ Интернета связан с тем образом, который создал Андрей Тарковский в «Солярисе». Хотя я и не думаю, что он понимал, что создает свой образ Интернета.

– Океан – это все же образ Станислава Лема в первую очередь…

– Да, конечно, но для большинства наших людей он связан с именем Тарковского. Так вот, это тот самый Океан, который диктует свои законы и навязывает их обитателям земного корабля вне зависимости от их желаний, и поедает их этими законами. Так и Интернет – мы его создали, но он нас начинает поедать.

– Даже так?!.

– Меня пугает или настораживает то, что он почти не оставляет возможности человеку быть одному, не дает возможности одиночества. Конечно, если ты выключишь этот экран – ради Бога! Но это же наркотическое действие. Ну, если мне надо узнать температуру на улице – я гляну на градусник за окном. А моя дочь – точно полезет в Интернет. И мои сотрудники не пойдут смотреть ни на градусник, ни на погоду за окном. Они быстро пошуршат клавиатурой и мгновенно узнают температуру по всему земному шару.

– Но кто же тогда сейчас ходит в библиотеки?

– В нашу ходят самые разнообразные персонажи.

– И много среди них молодежи?

– Я бы сказала, средне. Могло бы быть и больше. Много, когда идут с вполне определенной целью. Чтобы изучать иностранные языки, на встречу с писателем, особенно с интересным, молодым, пишущим на французском, английском, да и не поймешь на каких языках…

– А вот именно в библиотеку, как таковую, за книгой?

– А вот тут они у компьютеров.

– Неужели все, что выходит сейчас в свет в виде книг, сразу же попадает в Интернет?

– Нет, конечно. Иначе, я думаю, библиотеки уже опустели бы. Ну а потом все же и сейчас еще есть люди, которые хотят работать с живой страницей. Особенно в провинции, потому что этот технический бум пока туда не дошел. Он придет, но позже. А поскольку информация – самоценна, то пока реальность там другая.

– Когда-то «иностранка» была своеобразным центром интеллектуального свободомыслия...

– Я думаю, что она такой и осталась. Сочетание научной и публичной библиотеки с пятимиллионным фондом и такого количества иностранных центров, которые при библиотеке действуют в едином культурном пространстве, – уже свидетельство и толерантности, и свободомыслия, и вполне прогрессивной мысли, которая всегда отличала нашу библиотеку.

– А откуда финансируются библиотеки?

– Главным образом с помощью Министерства культуры.

– А на Западе?

– Оно несопоставимо с нашим финансированием.

– Оно государственное или спонсорское?

– В основном государственное. Но даже Библиотека Конгресса США привлекает спонсорские структуры, и сама еще зарабатывает. Я получила урок от доктора Биллингтона – директора Библиотеки Конгресса в конце 80-х годов. Когда я по его приглашению была в Вашингтоне, то попросила, хотя в приличном обществе этого не делают, показать мне бюджет библиотеки. В силу нашей многолетней дружбы он мне его показал. Тогда я мало что поняла в этом бюджете, однако заметила, что даже этот гигант, получающий огромные деньги от Конгресса США, две трети получает откуда-то еще. Это был «фандрейзинг» – слово тогда для меня абсолютно иностранное. Теперь этот термин я знаю хорошо. В русском языке такого короткого слова для определения привлечения внебюджетных средств финансирования нет. Наконец, на Западе есть и структуры, в которые входят очень богатые люди, они вносят свои пожертвования на развитие фондов и т.д. по соизволению сердца и ума. И у нас это было. Но, увы, после 17-го года печально закончилось. Я вот только что вернулась из Ирландии. Там один из топ-функционеров повез меня в свой колледж, в котором также учился и Джеймс Джойс . И рассказал, как они с удовольствием построили там одну аудиторию, потом другую… Понимаете, они чувствуют свои обязательства перед Alma Mater. Дай Бог, чтобы у нас это вернулось! Пока этого нет.

В Атриуме – внутреннем дворике Иностранки – открывали памятник Екатерине Юрьевне. Представитель президента Российской Федерации по международному культурному сотрудничеству Михаил Швыдкой и обычные читатели «Иностранки»ждали открытия памятника под начинающимся дождем.

Директор библиотеки Вадим Дуда отметил, что самое важное наследие Екатерины Гениевой – «запас доброты, стремление к объединению и диалогу».

«Мы часто спорили, но нельзя не признавать Екатерину Гениеву выдающимся профессионалом, горячо любившим свое дело. В решающие моменты Министерство культуры всегда поддерживало ее. Только опираясь на уважение к предшественникам, “на плечи титанов”, можно двигаться вперед», – отметил министр культуры РФ Владимир Мединский.

Михаил Швыдкой сказал, что «Екатерина Юрьевна заслужила, чтобы ее памятник стоял рядом с великими», ведь в Атриуме стоят памятники «великим миссионерам культуры, которые верили в справедливые ценности добра и гуманизма», а Екатерина Гениева была именно такой. «О таких людях будут помнить всегда», – сказал Швыдкой.

Библиотека при Екатерине Гениевой стала центром международного сотрудничества. И это – не пустые отчетные слова – в день 70-летия почтить ее память пришли посол Польши Катажина Пелчински-Наленч, посол Латвии Астра Курме, представители дипломатических корпусов других государств.

Не имея возможности посетить встречу, чрезвычайный и полномочный посол США в России Джон Теффт передал послание, в котором сказал, что Екатерина Гениева «поражала силой своего характера и страстью к объединению культур. Она широко открыла для России двери в мир. Я не могу представить лучшего посла культуры». Близкий друг Екатерины Гениевой, американский историк и директор библиотеки Конгресса США Джеймс Биллингтон в этом же послании отметил, что она «открыла для России окно не только на Запад, но в целый мир».

Катажина Пелчински-Наленч поблагодарила Екатерину Гениеву за открытие в Атриуме единственного в России памятника Иоанну Павлу II. Благодаря этому посол Польши смогла возложить к нему цветы в свое время, Екатерина Юрьевна лично сопровождала посла.

Автор памятника Екатерине Гениевой Григорий Амнуэль в 2011 году также участвовал в создании памятника Иоанну Павлу II, свое выступление он начал именно с этого воспоминания. Оказалось, что именно та небольшая команда профессионалов, которая работала над этим памятником вместе с Екатериной Юрьевной, стала инициатором памятника ей самой. Григорий Амнуэль предложил дать внутреннему дворику, который так любила Екатерина Юрьевна, ее имя. Предложение встретили аплодисментами.

Юрий Самуилович Беленький, муж Екатерины Гениевой, поблагодарил собравшихся и сказал, что «времена не выбирают, но выбирают дорогу». «Одаренная от Бога незаурядными способностями, Екатерина Юрьевна зарывалась в книги и находила в них ответы на многие вопросы. Она выбрала главную дорогу в жизни – Просвещение», – вспоминал Юрий Беленький.

Памятник открывали потомки Екатерины Юрьевны – ленточку торжественно перерезал внук. Екатерина Гениева словно спускалась к собравшимся, встречая их на пороге своего главного дома – Библиотеки. Памятник протягивал всем пришедшим руку в приветственном жесте.

В тот же день в Большом зале «Иностранки» прошел вечер воспоминаний, где соратники и коллеги Екатерины Гениевой рассказали о своей работе с Екатериной Юрьевной и ключевых проектах, идейным вдохновителем которых она выступала. В программе были выступления представителей национальных культурных центров, «Русского зарубежья», духовного просвещения, региональных проектов библиотеки, «Института перевода» и библиотечных ассоциаций. Вечер проводил Гарри Бардин.

Посчитать всех гостей оказалось сложно, дойдя до ста, пришлось начать снова, так как гости продолжали прибывать, заполнив всё пространство Большого зала. Здесь Екатерину Юрьевну все любили и знали достаточно близко, чтобы в своих выступлениях называть «нашей Катей».

Гарри Бардин сразу предупредил, что вечер не станет «гражданской панихидой» и все собрались на светлый и радостный день рождения великого человека. В полной тишине Гарри Бардин запустил установленный на сцене вечный двигатель и ветряные мельницы, с которыми Екатерина Юрьевна боролась, как Дон Кихот, всю свою жизнь.

Вадим Дуда рассказал о трогательной заботе Екатерины Юрьевны о маленьких библиотеках, представив проект инновации одной из таких библиотек в Боголюбово. Это было идеей Екатерины Гениевой, которая воплотилась в жизнь.

Неожиданное признание сделал российско-колумбийский историк, публицист, журналист и переводчик на встрече Папы Римского Франциска и Святейшего Патриарха Кирилла Мигель Паласио – он сообщил, что встреча Папы и Патриарха на Кубе состоялась во многом благодаря Екатерине Гениевой, имея в виду ее стремление к сближению православия и католицизма, сближению всех христиан.

Коллеги Екатерины Гениевой отметили, что «она верила в невозможное и добивалась этого». Руководитель отдела детской книги Ольга Мяоэтс сказала, что часто слышала обвинение «ваши дети бегают и смеются», а Екатерина Юрьевна любила это. Она открыла двери библиотеки «детям Иностранки», уже не первое поколение которых вспоминает ее с благодарностью.

Публицист и правозащитник Ирина Ясина, выступая, не смогла сдержать слез, попросив показать на экране руку Творца из Сикстинской капеллы. «Этим жестом Екатерина Юрьевна дарила нам знания, – прокомментировала она. – Россия – великая страна, потому что в ней рождаются такие люди, как Екатерина Гениева. Она говорила с миром на равных». Ирина Ясина прочла посвященное Екатерине Гениевой стихотворение Леонида Лиходеева «Гамлет»:

Чего вы ждете, принц? Чего вы ждете?
Не надо больше, не ломайте рук.
Все эти люди, принц,
В конечном счете
Устали от душевных мук.
Они умудрены, они не дети,
Пред ними нечего махать крылом,
Они ведь знают, принц, что добродетель
Погибнет всё равно в борьбе со злом.
Им зло не нравится, они, конечно, против,
Но всё-таки они и не за вас,
они пришли смотреть, как вы умрете,
Умрете снова, в миллионный раз.
Нет, принц, вам не дано их огорошить –
Удел их лишь стремиться, но не сметь,
Они помчатся вниз, к своим калошам,
Хлопками одобряя вашу смерть.
Слова становятся с годами лживы,
Сомнение – плохое ремесло.
Ошеломите их, останьтесь живы!
К чертям спектакль! И пусть погибнет зло!

В этот вечер Екатерине Юрьевне многие читали стихи, часть выступавших обращалась к ней лично. Так, как будто она сидела в зале.

Программный директор института перевода Нина Литвинец сказала, что Екатерина Юрьевна была одним из учредителей института и оказалась не формальным учредителем, а тем, кто близко к сердцу воспринимал все проблемы и волнения института, участвовал в его жизни.

Переводчик Александр Ливергант вспомнил, что Екатерина Юрьевна ни о ком не сказала плохого слова и очень пугалась, когда слышала нелицеприятные высказывания о людях. «Она не была литературным критиком, – сказал Ливергант, – Екатерина Гениева не умела критиковать. Она любила авторов, о которых писала».

Людмила Улицкая, выступая, рассказала, что не любит начальство. «Екатерина Гениева была первым и единственным в моей жизни начальником. Если бы она была образцом начальников, то я бы, пожалуй, смирилась с идеей начальства. Она могла быть и министром, и президентом. У нее было одно уникальное качество: люди, которые общались с Катей, поворачивались к ней своими лучшими сторонами, лучшими качествами», – сказала Улицкая.

Гарри Бардин не забывал о том, что у Екатерины Юрьевны в этот день – день рождения. «Мы принесли сюда два главных подарка – память и любовь», – сказал он, завершая встречу.

1 апреля в Мраморном зале «Иностранки» весь день работала специальная выставка «Екатерина: признание и признательность». На выставке были представлены высокие награды Екатерины Гениевой – Мальтийский орден, медаль К.Д. Ушинского, Орден Дружбы и Орден восходящего солнца; книги, автором, редактором или вдохновителем которых была Екатерина Гениева; произведения живописи и графики российских и зарубежных художников, среди которых представлены ее портреты, и работы, созданные под впечатлением сотрудничества с ней.

Живой голос Екатерины Гениевой, звучавший в записи между выступлениями, друзья и коллеги, пришедшие с цветами и стихами на день рождения, атмосфера радости и доброты спустя почти год после кончины директора «Иностранки» показали, что дело Екатерины Юрьевны продолжает жить. «Ей бы понравилось», – сказал кто-то в толпе не торопившихся расходиться гостей.

Екатерина Юрьевна Гениева родилась в семье актера Юрия Александровича Розенблита и хирурга Елены Николаевны Гениевой 1 апреля 1946 года. Семья жила в Москве. В домашней библиотеке Гениевых часто бывал будущий знаменитый пастырь и теолог протоиерей Александр Мень.

Екатерина Гениева в 1968 году окончила филологический факультет МГУ, в дальнейшем стала кандидатом филологических наук.

С 1972 года Екатерина Юрьевна работала во Всесоюзной государственной библиотеке иностранной литературы. Работать туда Екатерина Гениева пошла по благословению протоиерея Александра Меня, а в 1989 году уже занимала пост первого заместителя директора библиотеки, возглавив ее в 1993 году.

В 1995 году Екатерина Юрьевна стала одним из руководителей культурных программ Института «Открытое общество» (фонда Сороса) в России, занимая должности председателя исполкома, президента, председателя Стратегического правления.

С 1997 года Екатерина Гениева стала первым вице-президентом Международной федерации библиотечных ассоциаций и учреждений – IFLA, а также членом Комиссии РФ по делам ЮНЕСКО, президентом Российского совета по культуре и искусству.

Екатерина Юрьевна являлась членом редколлегий журналов «Иностранная литература» и «Знамя», в разные годы входила в редакционные советы и коллегии журналов и газет «Детская литература», «Библиотека», «Русская мысль» и многих других.

Екатерина Гениева скончалась 9 июля 2015 года в Израиле, где проходила лечение от онкологического заболевания.

В российском библиотечном сообществе немало профессионалов, экспертов, признанных учёных и специалистов. Но ярких личностей, известных мировой библиотечной элите, на порядок меньше, а лиц, узнаваемых и авторитетных за пределами отраслевого сообщества, – единицы. Нынешнего собеседника «УК» представлять не требуется. Удивительная женщина, интереснейший собеседник, мудрый руководитель, сильная и открытая личность. К разговору о «библиотечном завтра», большой политике в сфере культуры, международных и региональных проектах, мотивации сотрудников, программах локальной идентичности, действенных инструментах культурной дипломатии мы пригласили Генерального директора ВГБИЛ им. М.И. Рудомино Екатерину ГЕНИЕВУ .

- Екатерина Юрьевна, на страницах нашего журнала большое интервью с Вами было опубликовано почти пять лет назад. Какие изменения произошли за этот период в Иностранке?

Главные изменения, которые произошли с тех пор, – это дальнейшее не только стратегическое, но и практическое преображение, трансформация публичной научной библиотеки с традиционными и электронными носителями в социокультурный центр. Наша библиотека образована в силу многих исторических причин. Не будь революции 1917 года, возможно, её и не было бы. Но поскольку была общая тенденция: национальное наследие – это одно, а зарубежное – другое, так случилось. Как я люблю повторять, «история – дама капризная, сослагательного наклонения не терпит», поэтому появилась библиотека, которая в других исторических условиях могла быть просто частью фонда национальной библиотеки.

Из-за того, что у нас есть природная специфика, мы нередко оказываемся в чём-то впереди других библиотек – вовсе не потому, что мы умнее, а потому, что всё время обосновываем правомерность своего существования в библиотечном мире. Вследствие этого появляются различные новации. Например, мы заговорили о библиотеке как социокультурном центре, когда этих слов ещё никто и не произносил. При этом тогда мы понимали, что это наше будущее, и, как оказалось, это будущее библиотек не только России, но и всего мира. Этот вопрос для меня особый. В своё время я защитила по этой теме докторскую диссертацию. Приятно слышать в разных СМИ, выступлениях деятелей культуры, от которых зависит будущее библиотек, некоторые пассажи, напоминающие текст этой диссертации. Это означает, что мои идеи приобрели российское, а, может быть, и европейское звучание. Думаю, что наша деятельность согласуется с Манифестом публичных библиотек ЮНЕСКО, потому что все рассуждения Генерального секретаря ЮНЕСКО о новом гуманизме, о поисках смысла в библиотеке, о территории толерантности, милосердия, просвещения – это всё методология социокультурного центра.

- Изменились ли принципы комплектования, насколько расширилась тематика, какие появились новые коллекции?

На сегодняшний день нам грех жаловаться на отсутствие средств для пополнения фондов. Можно пожаловаться на сильно мешающее нашей профессиональной деятельности законодательство о закупках. И пока политической волей оно не будет отменено или решительно изменено, госзакупки останутся лишь источником коррупции.

Большая часть наших собраний связаны с международной составляющей. Так, недавно в библиотеке появилась болгарская коллекция. В течение многих лет тема славянского мира и коллекций – переводных и на языках оригинала – была нами упущена, что, конечно, неправильно. Сегодня библиотека внимательно относится к этому вопросу, более того, мы стараемся, чтобы славянский мир был достойно представлен в нашей издательской деятельности. Я вижу в этом одну из наших стратегических и идеологических задач.

Вы знаете, есть ещё одна специфика. Конечно, приятно говорить о том, что у тебя находится в доме, какие у нас замечательные коллекции. Но, если мы говорим о государственной политике, то нужно иметь в виду и коллекции, отдалённые от нас. И это – стратегическая цель нашей программы возвращения. Те переговоры, диалоги, которые мы проводили на протяжении долгих лет с нашими немецкими партнёрами о том, что подлежит возвращению согласно закону о перемещённых ценностях, что не подлежит, привели к некоторым удивительным с профессиональной, человеческой и политической точек зрения последствиям. Во ВГБИЛ примерно 40 тыс. перемещённых культурных ценностей. Среди них есть коллекции так называемых немецких антифашистов, но это неправильное определение, это немецкие «декабристы», судьба которых была столь же трагичной, как и судьба наших декабристов. Это те, кто совершал покушения на Гитлера, – Харденберг, Йорк фон Вартенбург и Фридрих-Вернер фон дер Шуленбург. Когда мы показывали коллекцию фон дер Шуленбурга, посла, который вынужден был объявить войну Сталину, и который, кстати сказать, был замечательным библиофилом, на эту выставку приехали его родственники. И, потрясённые тем, что кто-то занимается их наследием, а точнее сказать, собственностью, они, вернувшись назад в свой замок Фалькенберг и изучив книжные шкафы, обнаружили, что там стоят неизвестные им книги со странными штампами. И вместо того, чтобы послать запрос в Стадс-библиотек, они прислали его нам. Оказалось, что это книги, вывезенные нацистами из Павловска из библиотеки императрицы Марии Фёдоровны.

В декабре на очередном российско-германском диалоге в Лейпциге была осуществлена физическая передача этих книг в Россию. Это и есть возвращение. Но это мгновенно поставило вопрос среди библиотечного сообщества: если из этой библиотеки были вывезены 2350 книг, а вернулись 135, то где остальные? Выяснилось, что остальные разошлись по библиотекам России. Это непростая задача – убедить их вернуть.

Когда мы говорим о едином культурном пространстве мира, то, на мой взгляд, не так важно, где книга находится физически, но очень важно, что исторически она находится там, где ей и полагается. Мы сейчас работаем и над другими проектами, в частности с Израилем.

- Что изменилось для читателей? Как Вы оцениваете динамику читательской активности, как меняется аудитория?

Изменения коснулись реорганизации библиотечного пространства. Если говорить библиотечным языком, мы максимально приблизили наш пятимиллионный фонд к читателю: сделали уголки чтения в нашем огромном читальном зале, изменили дислокацию отделов. Очень важно прислушиваться к «позывным», которые исходят от читателей. Нередко они представляются очень странными: в библиотеку приходят разные люди. А иногда в них есть разумный смысл.

За переорганизацией пространства последовала ещё одна вещь. Конечно, по сравнению с 1990-ми гг. количество книговыдач физическому читателю уменьшилось. Это общемировая тенденция. Но нередко бывает, что я ухожу с работы после 11 вечера, и это даже раньше, чем уходят последние посетители и потребители некоторых услуг библиотеки. Показатели посещаемости растут именно в данном направлении. И это социокультурное действо. Казалось бы, зачем ходить в библиотеку в Москве ночью? Есть телевидение, Интернет. И это, на мой взгляд, сегодня один из главных вопросов библиотечного дела. Интернет – отличное изобретение человечества, часто полезное, часто опасное. Но там отсутствует то, что есть и ценно именно в межличностном общении, – мы видим выражение глаз, мимику собеседников. И поэтому жизнь и деятельность ВГБИЛ подтверждает, что прямое общение – это смыслообразующая коммуникация. Видимо, это запрос времени, столь бурно развивающегося технически. У нас нет проблем с посетителями выставок, лекций, поэтических и музыкальных вечеров.

На мой взгляд, модернизация, по сути, – это не слияние библиотек с целью освобождения площадей, а новый взгляд и ответ на очень жёсткий вопрос: нужна ли традиционная библиотека? Наверное, нужна, но с оговорками. Возможно, если мы встретимся через пять лет, то будем обсуждать принципиально что-то другое. Не исключаю, что через 10 лет Вы зададите вопрос: «Что произошло с традиционной книгой? Она превратилась в глиняную табличку или всё-таки имеет право на бытование?» От того, что мы поём гимны печатной книге, ничего не меняется. Есть ещё жёсткая правда жизни, и для того чтобы библиотека нашла своё место в этом меняющемся мире, нужно приложить старания.

Последние полтора года я задумываюсь вот над чем: в огромном количестве наших библиотек, особенно провинциальных, нередко можно увидеть цитаты Д.С. Лихачёва о том, что библиотеки – это самое важное, что в библиотеках работают последние святые, и ещё одну фразу: если в мире всё погибнет, но останется хотя бы одна библиотека, то мир возродится. Думаю, что те, кто вешает эти цитаты, находятся под обаянием личности Д.С. Лихачёва. Но что означает эта фраза? Библиотека – это Ноев ковчег? Голубь, которого мы выпускаем над водными просторами мировой катастрофы? А не слишком ли много библиотека о себе возомнила? Традиционная – точно много. Нетрадиционная, которая понимает, что книга на любом носителе – это тайна и ответ на загадку смысла мира и мироздания – думаю, что нет. И в таком случае это великие слова Д.С. Лихачёва, которого современники недостаточно понимали, а сейчас его идеалистическую концепцию защиты прав культуры научными словами повторяет ЮНЕСКО: библиотека

– это территория поиска смысла. Я очень надеюсь, что ситуация, когда «всё погибнет», не наступит. Но, глядя на «погоду за окном», стоит об этом задуматься в труднейшей, запутанной, политически перегнутой, напряжённой ситуации, в которой мы оказались в 2014 году. Наверное, сегодня нам стоит задаться вопросом: что мы можем сделать для того, чтобы этот мир стал хоть чуть-чуть лучше, чтобы мы не шли друг на друга, чтобы не было страшной братоубийственной войны?

Я полагаю, что в этом смысле библиотека как территория культуры становится чрезвычайно важной. Это то место встречи, которое, в общем, изменить нельзя. Это территория, которая может примирить страсти, политическую, этическую и нравственную рознь в силу своей генетической природы. Что такое библиотека? Сюда может прийти каждый. Вне зависимости от политических взглядов, конфессиональной принадлежности библиотека обязана принимать всех. Это место диалога. Мы хотим показать, что мир неделим с точки зрения культуры.

- Как сегодня, в условиях непростой политической обстановки, складываются отношения ВГБИЛ с зарубежными партнёрами? Политика пришла в сферу культуры и библиотечного сотрудничества?

Всё это, к сожалению, правда, она пришла и она очень опасна, потому что зависит от конкретных людей. Я абсолютно не убеждена, что те решения, которые принимаются на самом высоком уровне, адекватно транслированы на средний уровень. И вот этот средний уровень принимающих решения может завести всё в тупик.

Тем не менее Министр культуры РФ на совместном с Британским советом открытии выставки Оскара Уайльда в Музее изобразительных искусств произнёс замечательную речь, в которой прозвучали слова о том, что политики отменяют перекрёстные года, но мы ничего не отменяем, а работаем на территории культуры. Поляки отменили перекрёстный год. Мы же продолжаем работать, делаем «Вестник Европы» о Польше, приглашаем польских коллег, думаем о премиях, которые можем им дать. Если мы и здесь не будем работать, то, боюсь, слова Д.С. Лихачёва о том, что всё погибнет, станут пророчеством Кассандры.

- В прошлом году Совет Федерации ратифицировал передачу Австрии коллекции Эстерхази. Осуществилась ли передача фактически? Известно, что ВГБИЛ на тот момент начала оцифровку коллекции. Насколько успешно она была реализована?

Коллекция уже находится в Австрии. Самая ценная её часть оцифрована за деньги российского правительства. Это было одно из наших условий: коллекция возвращается, но она должна остаться в российском и мировом пространстве. Сейчас австрийские партнёры завершили оцифровку второй части коллекции, и они обе войдут в Национальную электронную библиотеку России. Опять же могу сказать, что без концептуальной деятельности библиотеки её никто никогда бы не вернул, потому что нельзя возвращать миф. Поэтому моя позиция в отношении коллекции Шнеерсона такова: давайте сначала поймём, что в этой коллекции, а дальше будем решать, что с ней делать.

- Какие кадровые изменения произошли после прошлогодних инициатив Минкультуры России по оптимизации? Какова сегодня средняя зарплата сотрудников библиотеки? Удаётся ли привлекать молодёжь? Какие виды мотивации Вы используете?

Одна из моих главных задач – чтобы люди, которые работают во ВГБИЛ, не чувствовали себя «последними святыми» на Руси. При всём моём глубочайшем уважении к Д.С. Лихачёву я всегда говорю, что мне приятно смотреть на красивых молодых женщин, замечательно выглядящих, хорошо одетых, с хорошим знанием языков. Не менее приятно смотреть на молодых мужчин. Это не значит, что я недостаточно ценю сотрудников с опытом, я сама принадлежу к их числу, работая в библиотеке 40 лет. Но не менее ценю взгляд молодых.

К нам приходят молодые люди, и у нас их много – и докторов, и кандидатов наук. Фактор старения, который есть во всём мире, существует и в России, но к нам молодёжь идёт. Недавно у нас побывала О.Ю. Голодец, мы показали ей библиотеку и как всё устроено. Выйдя из отдела реставрации, где увлечённо работала молодая сотрудница, Ольга Юрьевна спросила: а почему она работает в библиотеке? Я ответила, что это совпадение её образования и профиля работы, с одной стороны, а, с другой, хорошая зарплата. Это сейчас мы получаем и повышение зарплаты от министерства, и квартальные премии, но и раньше доходы сотрудников были для меня одним из приоритетов.

Средняя зарплата у нас доходит до 60 тыс. рублей. Я не могу сказать, что это хорошие деньги для столицы, Москва – очень дорогой город. Но есть ещё один фактор. Я убеждена, что лучше один раз увидеть, чем много раз услышать. Поэтому если у нас есть внебюджетные деньги, я их с удовольствием трачу на то, чтобы сотрудники ездили, смотрели, общались и возвращались со знаниями о мировом культурном пространстве. Я этому научилась, когда была ещё молодым директором. Но на самом деле, и это надо признать, трудность нашего музейного, архивного и библиотечного пространства в том, что мы хотим, чтобы сегодня было точно как вчера, а ещё лучше, чтобы читатель приходил, но книгу не трогал. Это всё глубоко неправильно. А для того, чтобы было правильно, нужно не только об этом вещать с трибун, а дать людям возможность посмотреть, как дело обстоит у соседей. Когда я устала говорить, что читатель не всегда – враг, то поняла: лучшее, что я могу сделать – отправить специалистов в международную поездку, скажем, в ИФЛА, и пусть они сами выяснят, хорошо это или плохо. Я это сделала. Коллеги, вернувшись, мне же и объясняли, что я должна сделать, чтобы эти инновации были претворены в нашей библиотеке.

Позиция ИФЛА по life long learning – беспрерывному профессиональному образованию – это «гамбургский счёт», способ постоянно проверять себя. В эту концепцию укладываются зарплата, профессионализм, интерес и самореализация. Я не разделяю точку зрения руководителей, которые считают, что их деятельность – самая важная. Короля играет свита. Только если свита состоит из умных, образованных, талантливых людей, это становится достоянием и руководителя, и самого учреждения. Это непростая доктрина, но она учит многим вещам, в частности терпению и смирению. Иногда очень хочется сказать: «Будет вот так!», но это неправильно. Лучше выслушать, прислушаться. Не всегда это легко.

- Какова внебюджетная деятельность библиотеки, какие платные услуги оказываются читателям?

Мне и приятно, и трудно говорить о внебюджетной деятельности библиотеки, потому что у нас она существует уже лет 25, и, конечно, в определённые годы именно она в значительной степени спасла библиотеку. У нас приблизительно 60% от бюджета занимают привлечённые из других источников средства, а бюджет составляет около 6 млн долларов. Но это всё равно небольшие цифры для такой структуры, как наша библиотека, здание которой, как и система отопления, требует капитального ремонта.

Внебюджетная деятельность существует, и мне в ней очень важна транспарентность. Эти деньги находятся в ведении международного попечительского совета, на заседаниях которого мы определяем направления внебюджетных трат. То, чего мне не хватает в бесконечных отчётах перед Минкультуры, – это возможности заниматься деятельностью. Наши отчёты – в основном о том, сколько читателей к нам пришло и сколько книг мы выдали. Статистика, конечно, вещь нужная, но недостаточная. Привлечённые средства выделяются на издательскую, просветительскую деятельность, на семинары, стажировки.

Мы довольно уникальная библиотечная структура. Не думаю, что где-то в мире есть аналог публичной, научной, общедоступной библиотеки в сочетании с таким количеством международных культурных центров. Мы их создавали тоже как веяние времени. Юридически, да и политически к этому можно относиться по-разному. Мы, возможно, самый крупный агент российского влияния на диалог с другими странами. Но как это юридически отразить в документах Минкультуры и наших законах? Тогда возникла идея создать в библиотеке российский международный культурный центр. В реальной жизни это означает, что мы, обладая болгарским, французским, американским, японским, британским, турецким, голландским, еврейским культурными центрами, расширяем сферу этого сотрудничества. Минкультуры России выделяет субсидии на то, чтобы мы могли приглашать в Россию представителей Греции, Франции, Германии – переводчиков, библиотекарей, музейщиков, журналистов, благотворителей и т.п. Они приезжают, им полностью оплачивается проживание в не самом дешёвом городе мира – Москве. Для них организуется программа, но требуется, чтобы они, уезжая после такой философско-профессиональной стажировки, написали, что они увидели, поняли или нет, чем были озадачены в России. К примеру, в Болгарии есть замечательный, очень ироничный писатель Светлозар Игов. Он приехал по приглашению нашего Международного культурного центра и честно говоря был настроен с определённой долей скепсиса – всё видел, всё знает. Но когда он оказался в музее М. Цветаевой, где для него сделали специальную программу, что-то в этом скептическом взгляде растопилось. Он написал замечательное эссе о России. Это дорогого стоит. А когда мы впервые благодаря этой программе сумели привезти детей из Израиля и совместно с РГДБ сводили их на «Лебединое озеро», испекли им торт в виде книги, а потом все вместе эту книгу съели, это ведь тоже вклад в будущее. Самые сильные воспоминания – детские. И если в детстве этот ключик найден, то это замечательно.

Минкультуры поддерживает нашу инициативу, бюджет, который мы в сентябре получили на этот проект, вполне достойный – 10 млн рублей. Другое дело, что мы независимо ни от чего всё равно делали эту программу весь год – с Ираном, Китаем, Болгарией, США.

- Завершается Год культуры. Какие проекты, приуроченные к именному году, были реализованы ВГБИЛ им. М.И. Рудомино? В начале года Вы говорили о Перекрёстном годе России и Великобритании, 450-летии У. Шекспира, программе большого чтения...

Понятно, что главная тенденция сегодня – Национальная электронная библиотека, но поскольку я много езжу по провинции, то знаю, в каком состоянии находится большинство библиотек, у них нет никакого ресурса. ВГБИЛ – очень богатая библиотека и по фондам, и по возможностям, поэтому мы стараемся профессионально делиться с коллегами, придумав программу Ex Libris. Мы не берёмся за комплектование библиотек страны, это государственная задача, но можем постараться закрыть некоторые лакуны. Издавая 80 наименований в год, выпуская дополнительные тиражи за счёт средств Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям, Минкультуры России, международных культурных центров, мы поставляем лучшие книги в регионы. Это получился не просто библиотечный, а гражданско-общественный, культурно-просветительский, образовательный проект, и мы помогаем не областной библиотеке, а фактически конкретной области. На сегодняшний день мы поддержали 30 регионов, а минимум комплектов, которые пошли на каждую из этих территорий, – 20. Если считать, что средняя цена книги – 250 рублей, получается вполне серьёзно. Эта программа вовлекает и других участников, которые предоставляют свои издания, – «РОСПЭН», «Наше Наследие», «Текст» и др. Отдельный вопрос логистики, как эти книги попадают, допустим, во Владивосток? В нашем случае фонд М. Прохорова «Гражданская платформа» берёт на себя обязанность по доставке книг «от двери до двери». Сейчас мы послали в Севастополь 43 комплекта, и есть уверенность, что они дойдут.

Что ещё есть в этом проекте – Год культуры? Программа «Писатели и библиотеки», в которой участвуют такие знаменитости, как Варламов, Улицкая , Бардин, переводчики, литераторы, издатели, и всё это оплачивается.

Наши программы связаны и с У. Шекспиром, и с М.Ю. Лермонтовым. Одной из задач стало соответствие новому представлению о библиотеке. ЮНЕСКО пишет: в современной библиотеке важно просто побыть. Переводя на наш язык, это означает, что нужны ремонт, мебель, кафе, книжные магазины. Библиотека должна удивлять и организацией пространства, и своей издательской деятельностью. Издать «Бурю» Шекспира – дело нехитрое. Издать его в новом переводе – уже любопытно. Попросить А. Филиппенко прочитать в библиотеке моноспектакль, а «Кофеманию» – испечь торт «Буря» весом в 42 кг и съесть Шекспира – дерзко. Издать «Бурю» в инновационном варианте с раскрывающимися декорациями в книге – это ещё интереснее. Это действительно дорогое издание, спонсированное в том числе и бизнесом, но его покупают. И вы знаете, если такая книга остаётся в семейной библиотеке, то вопрос о бумажной и электронной книге сам собой примирительно решается. То же самое мы сделали с М.Ю. Лермонтовым.

В Коломне, где производят душистые масла и историческую пастилу времён Ф.М. Достоевского, мы сделали «Лермонтовскую коробку». Это фактор удивления. Вы открываете коробку и... слышите звуки вальса «Маскарад» Хачатуряна, видите копию шарфика Нины, ощущаете аромат духов Наталии Николаевны Гончаровой, который мы воспроизвели. После этого трудно говорить занудно о Лермонтове. Вы знаете, я никогда не представляла, что наша почти шутливая идея будет предметом профессионального интереса ЮНЕСКО. Они заказали в Коломне 40 таких коробок.

Очень важно, что мы делаем здесь, в Москве, но не менее важны региональные проекты. Наша программа «Большое чтение» прошла в Саратове, Пензе, Тарханах, Кемерово, Нижнем Новгороде, Курске, Сургуте. И мне неважно, большие это библиотеки или маленькие. Библиотека – это место встречи. Думаю, что вся программа, которая перейдёт и на Год литературы, будет связана с классикой.

Независимо от того, отменили или нет перекрёстный год, мы будем делать антологию польской поэзии, польского романа. Недавно прошёл конгресс переводчиков. До последнего момента я думала: санкции, не приедут. В итоге приехали представители 55 стран. Да, там были политические выступления на тему России и Украины: имеют право, но лучше это делать публично, чем в кулуарах.

Почему для меня очень важны многочисленные двуязычные издания, кроме того, что это хорошие интеллектуальные книги? Это идеологическая, стратегическая задача, это ведь образ России. Можно повторять: «Пушкин – великий поэт», но если человек не владеет русским языком, то он этого не поймёт. Это уникальные книги для обучения в языковых университетах.

Не так давно мы сделали Культурную карту Курской области. У губернаторов должно появиться понимание важности тютчевских, толстовских, тургеневских мест, – это ведь не что иное, как локальная идентичность территории. Это гении места, которые в экономической жизни области должны способствовать привлечению инвестиций, в первую очередь с помощью культурного туризма. Конечно, к таким проектам нужно готовиться заранее.

- В мае состоялись очередные перевыборы президента РБА. Как оцениваете деятельность Ассоциации за последние годы? В чём проблемы и пробелы в организации её деятельности на современном этапе?

Я неоднократно говорила, и могу повторить, что я за сменяемость, и вовсе не потому, что руководители РБА – не профессионалы. Возможно, их программы будут различаться, но это и есть диверсификация. Иначе при индивидуальном блеске каждого проявляется «усталость металла».

Мне не хватает отчётливо звучащего голоса нашей библиотечной Ассоциации. Это не я должна писать письмо президенту ИФЛА о том, что мы должны работать на территории культуры, а РБА. Мы ведь говорим не просто о каталожной карточке, а о смыслах. А смыслы требуют цены поступка. Этой цены поступка мне не всегда хватает в РБА. Возможно, я требую слишком много, но этого я требую и от себя.

- Не секрет, что участие отечественных отраслевых общественных организаций (и библиотечных, в том числе) в международных профессиональных Ассоциациях и объединениях по большей степени носит, к сожалению, процедурный характер. Причин этому немало: о нас мало знают, мы в основном «зациклены» на внутренних проблемах, которые западных коллег не особо интересуют, нередко существуют проблемы со взносами, языковой барьер. А есть ли направления, по которым отечественные библиотеки или российские специалисты сегодня являются безусловными лидерами? Поделитесь Вашим профессиональным видением улучшения международного позиционирования российского библиотечного дела.

Вы знаете, как всегда, правда где-то посередине. У нас самое крупное представительство на конгрессах ИФЛА, но мало кто говорит на иностранных языках, нет соответствующих компетенций. В чём была задача моего вице-президентства в ИФЛА? Увеличить количество членов, чтобы мы были видимы. Мы стали видимы. Мы – самая крупная библиотечная империя мира. В мою бытность туда приезжали министры культуры. Боюсь, что сегодня поезд уже ушёл. И ИФЛА уже не та, она очень бюрократизировалась, и ей, как и нашей ассоциации, не хватает лидера. Но у нас есть программы, то же саратовское «Большое чтение», которые вызывают колоссальный интерес в ИФЛА. Это очень важно, особенно когда «погода на дворе» не лучшая. Я не испытываю недостатка в контактах с зарубежными коллегами. Более того, мы им можем показать путь в «светлое будущее». Есть очень хорошее определение: часто Западу важна технология, а нам нужен смысл. И здесь мы, конечно, лидеры. Но лидеры должны продвигать свою точку зрения.

- Какова Ваша позиция по отношению к обновлённому проекту Национальной электронной библиотеки ? Каково участие ВГБИЛ в этом проекте?

Я не знаю, кто его обновил, хотелось бы понять, каким он был в предыдущем варианте. Я очень опасаюсь, что в конце декабря там особо нечем будет отчитаться, но дай Бог, чтобы я ошибалась. Наше участие в НЭБ несколько ограниченное, потому что мы оцифровываем переводы иностранной литературы с очень сложными вопросами авторского права, перемещённые культурные ценности. Считаю, что в век электронной культуры не важно, где книги физически находятся, важен доступ.

- Ваше мнение и оценка проекта «Основ государственной культурной политики» ?

Скажу так – хорошо, что кто-то захотел этим заняться, что у этих «Основ» была не одна и не две редакции, что её обсуждали. Хорошо бы, чтобы в «Основах» было больше, чем один абзац, о библиотеках. Это то, о чём мы уже говорили, – где голос отрасли? В 2013 г. в Санкт-Петербурге прошёл международный конгресс культуры. Там были музеи, театры, цирки, – все, кто угодно, но мало библиотек. Надеюсь, что в этом году мы объединимся и будем себя активнее позиционировать. Это всё к вопросу, насколько мы видимы.

Последний вариант «Основ», конечно, уже лучше. Меня встревожили слова, что мы не Европа, но они уже сглажены. Патриотизм – вещь замечательная, но вот был ли Лермонтов патриотом? Вы скажете: «Конечно, да!» Но с сегодняшней точки зрения – не был: «Прощай, немытая Россия». Когда мы говорим о воспитании патриотизма, то должны иметь в виду не ура-патриотизм, а гордость за своё место, с чем и связана наша программа локальной идентичности территорий. Нам нужен просвещённый гражданин, а не тот, кто выкрикивает, что ненавидит Америку, потому что она виновата во всех наших бедах.

- Чего Вы ожидаете от Года литературы?

Я ожидаю, что по прошествии Года литературы, когда мы остановим кого-нибудь на улице и зададим вопрос «Вы читали «Мёртвые души»», то получим ответ: «Да, Гоголь написал замечательное произведение» или «Мне это произведение кажется скучным». «А что вы думаете по поводу главной героини самого знаменитого романа в стихах мировой литературы?» – спросим мы. – «Вы имеете в виду "Евгения Онегина"?» – нам ответят. Я думаю, что это будет хорошим итогом Года литературы. А говоря глобально, у нас всё окрашено в литературные краски – что Год культуры, что Год литературы… А ещё я ожидаю от Года возможности примирения страстей. Конечно, наша классика, переводы, влияние русской литературы на мировую, – это всё приоритеты Года литературы. Но для меня конечная цель – та, которую я обозначила выше.

- Какие задачи Вы считаете приоритетными для библиотечного сообщества на ближайшую перспективу?

Сохраняя сеть 43 тыс. публичных библиотек страны, 117 тыс. со школьными, необходимо конкретизировать то послание, которое есть в библиотеке – для чего она? А если она ни для чего, то лучше не тратить на это силы и средства. Я ожидаю, что в библиотеке будут работать люди, которые хорошо понимают, что это за странная профессия. Ведь на самом деле это не только хранитель фонда. Это актёр, психолог, педагог, это какая-то новая специальность. Я ведь не библиотекарь по образованию. Думаю, что некий феномен успеха ВГБИЛ в том, что её создавала замечательная М.И. Рудомино. У неё было ви ́ дение. Она, рискуя положением, брала на работу людей из «бывших». У неё машинистками были фрейлины императорского двора. Вот это был риск! Она никому не обещала благосостояния, но она спасала кибернетиков и генетиков. По сути, она создала генофонд, ноосферу, которыми мы по сей день пользуемся. Он практически неискореним. Это – философия библиотечного строительства.

- Пять лет прошло после издания «Великих спутников», нет ли новых творческих замыслов?

Сейчас, как Вы заметили, я увлеклась Лермонтовым, только сейчас завершила работу «Загадки М.Ю. Лермонтова». Тема, которая меня очень волнует, – это его несоединимые личность и творчество. Малоприятный, тяжёлый человек – и гениальный поэт. Есть и другие планы. Мне посчастливилось знать множество замечательных людей, которые оказали на меня значительное влияние. Со зрелостью приходит другое восприятие жизни. Память – странная вещь, очень выборочная. Действительно, целая вереница людей оказались для меня великими спутниками – и Лихачёв, и Волошин, и Соловьёв, – они не могли не влиять на меня. Это и те люди, с которыми я познакомилась на библиотечном поприще. Это моя дружба с Людмилой Улицкой, феномен личности о. Александра Меня, который оказал на меня огромное влияние. Планы есть, было бы побольше времени, потому что пишу, в основном, в самолёте.

- Немного странно спрашивать Вас о читательских предпочтениях, уверена, что ответом на этот вопрос могла бы быть отдельная статья. Тем не менее переформулирую вопрос: какая книга из прочитанных недавно, Вас по-настоящему «зацепила»?

Вы знаете, недавно я перечитала «Силу и славу» Грэма Грина. Это очень серьёзная книга о цене поступка, о которой мы говорили. Перечитывала Егора Гайдара. Изучила всё наследие М.Ю. Лермонтова, поняла, что не очень хорошо знала этого поэта. Что меня «зацепило»? Меня «цепляет» всё время одно и то же – маленький семейный сборник А.С. Пушкина. Одно из моих любимых стихотворений, которое я часто перечитываю, – «Молитва оптинских старцев». Пожалуй, чтение в моём случае – это довольно странное занятие. Я всё время что-то читаю по долгу службы. Но правильный вопрос – что для меня важно в конце дня. Вот я Вам честно и отвечаю – томик Пушкина.

- Спасибо!

Беседовала Елена Бейлина

PS !

Екатерина Юрьевна ГЕНИЕВА, Генеральный директор Федерального государственного бюджетного учреждения культуры «Всероссийская государственная библиотека иностранной литературы им. М.И. Рудомино».

· Закончила с отличием филологический факультет МГУ им. М.В. Ломоносова.

· В 1971 г. защитила диссертацию на соискание учёной степени кандидата филологических наук по творчеству ирландского писателя Джеймса Джойса.

· С 27 августа 1973 г. работает в Библиотеке иностранной литературы, где прошла путь от старшего редактора до Генерального директора (с 26 ноября 1993 г.).

· В 1993–1999 гг. занимала руководящие должности в Международной Федерации библиотечных ассоциаций и учреждений (ИФЛА).

· С 1994 по 2010 г. являлась вице-президентом Российской библиотечной ассоциации.

· В 1996–2004 гг. – Президент Института «Открытое общество» в России.

· В 1996–2000 гг. состояла в Совете по культуре и искусству при Президенте Российской Федерации.

· В 2007 г. в Московском государственном университете культуры и искусств защитила диссертацию на соискание учёной степени доктора педагогических наук.

· Е.Ю. Гениева – автор более 200 статей и пяти монографий, в том числе трёх книг по проблемам библиотечного дела: «Трудная дорога к храму: судьба российских библиотек на рубеже веков» (2004), «Библиотека как центр межкультурной коммуникации» (2005), «Великие спутники» (2008).

· Награждена Медалью «850-летие Москвы» (1997), Орденом Дружбы (1999 г.), Медалью и Почётным дипломом ИФЛА (1999), Медалью К.Д. Ушинского РАО и Министерства образования РФ (2003), Орденом Британской Империи (Великобритания, 2007), Орденом Почётного Легиона (Франция, 2009) и др.

· Е.Ю. Гениевой присуждены степень Почётного доктора филологии Иллинойского университета (США, 2001), Премия Макса Херрмана (ФРГ, 2005), Премия P R O C ULTURA H UN G ARICA (Венгрия, 2005), Премия Федерации еврейских общин России «Человек года – 5765» (2005), Премия Фонда Гейдара Алиева (2012).

9 июля в одной из клиник Израиля на 70‑м году скончалась Екатерина Гениева, легендарный руководитель Всероссийской государственной библиотеки иностранной литературы им. М. И. Рудомино. Сейчас еще трудно дать полную оценку той роли, которую сыграла Екатерина Юрьевна в культурной и общественной жизни страны. Она была не только признанной хранительницей доставшегося ей огромного массива книг — той самой «вавилонской библиотеки», воспетой Хорхе Луисом Борхесом, — но еще и переводчиком, литературоведом, издателем и общественным деятелем, биографически и творчески неразрывно связанным с обновленной Россией (как могла, она до последнего препятствовала возвращению в доперестроечную эпоху). Общаясь с ней, мало кто сомневался, что «мир создан для книги». Косвенно или прямо она участвовала во множестве культурных проектов. В последние годы к ним прибавился еще один: Екатерина Юрьевна стала активным членом Ученого совета Еврейского музея и центра толерантности и привнесла в его работу свой, неповторимый «гениевский» масштаб и энтузиазм. Екатерину Юрьевну Гениеву вспоминают главный раввин России Берл Лазар, издатель, глава ассоциации «Гешарим/Мосты культуры» Михаил Гринберг, историк, преподаватель Академии им. Маймонида и кафедры иудаики ИСАА МГУ, старший научный сотрудник Еврейского музея и центра толерантности Илья Баркусский, переводчик с английского языка, литературовед, главный редактор журнала «Иностранная литература» Александр Ливергант, историк, директор Центра иудаики и еврейской цивилизации ИСАА МГУ, председатель Ученого совета Еврейского музея и центра толерантности Аркадий Ковельман.

«наша задача — помочь осуществиться проектам гениевой»

Р. Берл Лазар С Екатериной Юрьевной я был знаком давно, наверное лет двадцать. Екатерина Юрьевна всегда была нашим единомышленником. Ее деятельность во многом была направлена на пропаганду толерантности, на развитие межнационального диалога в России и во всем мире, она возглавляла много социально значимых культурных проектов. Эти же цели ставит перед собой и ФЕОР. В 2003 году она возглавила «Институт толерантности», в 2005 году под ее руководством был создан проект «Энциклопедия Холокоста», за который ей была вручена премия ФЕОР «Человек года» (сегодня премия носит название «Скрипач на крыше») в номинации «Общественная деятельность». В 2012 году был открыт Еврейский музей и центр толерантности, и мы пригласили Екатерину Юрьевну войти в его Ученый совет.

Что касается той ситуации, которая возникла, когда передавали книги династии Шнеерсон в Еврейский музей и центр толерантности после решения американского судьи Ламберта. Екатерина Гениева в этой действительно непростой ситуации выступала с позиции куратора культурных проектов. Ее мнение было однозначным: библиотеку Шнеерсона необходимо популяризировать, сделать открытой и доступной для религиозного и научного сообщества и собрать все части коллекции в одном месте. Она выступала за серьезную экспертную работу по выявлению содержания (состава и количества томов) библиотеки Шнеерсонов и приводила примеры политических решений по передаче коллекций и библиотек из государственного хранения в похожих ситуациях третьим лицам и организациям. В целом она выступала за переговоры между всеми заинтересованными сторонами (еврейской общиной России, представителями американской организации Хабад из США, экспертами, музейщиками и российским правительством) и поиск компромиссного решения вопроса по передаче библиотеки для изучения и пользования еврейской общиной.

«Институт толерантности» — это проект Всероссийской государственной библиотеки иностранной литературы. Гениева выступала и его идеологом, и инициатором, и основной движущей силой.

Для всей команды Еврейского музея это огромная потеря. Память о Екатерине Юрьевне навсегда останется в наших сердцах. У нас есть идея провести вечер ее памяти с участием коллег, близких людей и всех, кому была не безразлична ее деятельность. У Екатерины Юрьевны было много проектов по поддержанию и развитию еврейской культуры и традиции в России, к сожалению, не все они оказались осуществленными, и наша задача — помочь им осуществиться, это было бы лучшим проявлением почитания выдающегося человека.

«КАТИНЫ ИДЕИ НЕИЗМЕННО ПРЕВРАЩАЛИСЬ В ЯВЬ»

Михаил Гринберг Летом 1989 года, когда я уже был гражданином Израиля, мне пришлось сопровождать группы хасидских паломников на Украину, и в двухнедельный перерыв я сумел вырваться в Москву. В то время я был обуреваем идеей еврейского книгопечатания: дефицит или почти полное отсутствие книг по еврейской истории и традиции вызывало у меня острое желание восстановить справедливость. Мне дали адрес одного литовского бизнесмена, связанного с печатным делом (в Литве в ту пору свободы было куда больше), я созвонился с ним и договорился о встрече. Пообщался, и вскоре в Вильнюсе вы­шли первые за многие годы еврейский молитвенник и философская «Танья». А уже в Москве встретился с двумя будущими основателями крупнейшего в 1990‑х годах издательства «Терра» и помог им зарегистрироваться в качестве издательского филиала пошивочного кооператива. Так, с двух еврейских книг — о женщине в еврейской традиции и воспоминаний профессора Брановера — началась их официальная деятельность. Тогда же, в Москве, мне рассказали об активной деятельности Библиотеки иностранной литературы по внедрению новых идей в массовое сознание. Они организовывали разнообразные круглые столы, книжные выставки и фотовернисажи, в том числе на религиозные темы — при содействии христианских организаций и «ИМКА‑Пресс».

В советское время в среде не приемлющих официальную идеологию было много различных неформальных групп, и их участники по мере возможности оказывали друг другу взаимную поддержку. Шел уже пятый год перестройки, но рекомендации работали. Гениева была тогда заместителем директора Иностранки, а жена моего институтского наставника и друга Татьяна Борисовна Менская училась вместе с ней на филфаке МГУ. Директором библиотеки в то время был Кома (Вячеслав Всеволодович) Иванов, работавший вместе с Борисом Андреевичем Успенским, с которым я был знаком. Мы познакомились с Ивановым, и я предложил ему тему для выставки: «Еврейская религиозная книга на русском языке». Время было непростое, дипломатических отношений с Израилем еще не установили, а слово «сионизм» имело ругательный оттенок. Десятки тысяч евреев СССР спешно паковали чемоданы под пропагандистский клекот общества «Память», а мой «знакомец» Иоанн Снычёв (вскоре назначенный митрополитом на питерскую кафедру) вел идейную работу по разоблачению «еврейства как орудия Антихриста». Я задал академику Иванову нескромный вопрос: «Бояться будем?» — он ответил: «Нет», и Катя Гениева радостно взяла дело подготовки выставки в свои руки. Уговорив «жениха», я отправился в Израиль и предложил директору издательства «Шамир» подключиться к проекту на правах партнера Библиотеки иностранной литературы. Тогда же было обозначено и присутствие среди участников выставки ассоциации «Гешарим/Мосты культуры», которой формально еще не существовало. Книги на выставку предоставило издательство «Шамир» совместно с «Джойнтом», который тогда начинал восстанавливать свое присутствие в СССР.

Все прошло замечательно: в январе 1990 года при большом стечении народа выставку открыли, а затем она прошла по городам и весям России, Белоруссии и Латвии.

Совместно с Фондом Сороса нами была издана лишь одна книга, но зато в 1998 году издательский отдел библиотеки обратился к нам как к первым издателям произведений Бруно Шульца на русском языке с предложением поддержать издание книжки «Бруно Шульц. Библиографический указатель». Катя создала или способствовала созданию многочисленных структур, так или иначе интегрированных в российскую культуру. И многие люди, сотрудники самой Иностранки и ассоциативных организаций, отправились в самостоятельное плавание, получив от нее заряд бодрости и опыта. Например, директор главной детской библиотеки России Маша Веденяпина, директор Центра русского зарубежья Виктор Москвин и многие другие. Наша ассоциация, «Мосты культуры», многократно проводила в Иностранке свои мероприятия: круглые столы, презентации новых книг. Общались на ярмарках, выставках. А пять лет назад провели торжественную встречу в честь 20‑летия той самой, первой выставки еврейских книг.

Последнее время Катя часто приезжала в Израиль, и российский посол призвал нас к сотрудничеству. Мы встречались несколько раз, обсуждали будущие совместные издания Лермонтова, Ахматовой, Пастернака, других авторов на русском и иврите. Их предполагалось осуществить совместно с созданным Гениевой Институтом перевода.

Она была больна, в страну приезжала лечиться. Лечение было очень тяжелым, но она работала и строила планы на будущее так, как будто не сомневалась, что мы вместе доведем наши дела до конца и займемся следующими замыслами, которые у Кати почти неизменно превращались в явь. Разумеется, она была деятелем русской культуры, но воспринимала ее и как важную составную часть мировой и потому из всех сил стремилась, чтобы это осознали в других странах: с гордостью рассказывала, как смогла в прошлом году провести мероприятия, посвященные Лермонтову в Шотландии, преодолев британское высокомерие и сегодняшнее отталкивание Запада от России. А к еврейской культуре у нее было особое, я бы даже сказал, сентиментальное отношение, которое, вероятно, было связано как с ее происхождением, так и с христианскими установками в русле меневской трактовки христианства. Из моего опыта общения с ней: все, что касалось привнесения в Россию еврейской культуры и традиции, воспринималось ею как важнейшая часть ее работы.

«ЭТА ПОТЕРЯ ВИДиТСЯ КАТаСТРОФИЧЕСКОЙ»

Илья Баркусский К своему сожалению, не могу сказать, что был близко знаком с Екатериной Юрьевной. Наше общение началось примерно полтора года назад, когда библиотека Еврейского музея открывала совместный с Библиотекой иностранной литературы проект по описанию еврейских книг и рукописей в библиотеках и музеях Москвы. Встречи с Гениевой в течение этих полутора лет были связаны, прежде всего, с обсуждением разных аспектов именно этого проекта, хотя темы разговоров, как правило, выходили за рамки только рабочих вопросов. Она была человеком очень деликатным, всегда проявляла искренний интерес к собеседнику и его мнению, которое была готова принимать или оспаривать, но всегда на крайне разумных основаниях. Наше общение пришлось на очень трудное для нее время, когда все более явными становились как изменения в культурной жизни страны, так и ухудшение ее собственного здоровья, и тот неизменный позитивный настрой, с которым Екатерина Юрьевна относилась к нашей совместной работе, не мог не восхищать.

Мне кажется, что отношение Екатерины Юрьевны к еврейской теме определялось в первую очередь ее обостренным чувством справедливости. Естественно, она хорошо была знакома с особенностями «еврейского вопроса» в России и прежде всего с его культурным аспектом. Но как настоящий русский интеллигент в самом высоком смысле этого слова она не могла рассуждать на эту тему спокойно, со свойственной многим профессиональным историкам долей цинизма. В частности, в ее отношении к проблеме библиотеки семьи Шнеерсон, в перипетиях которой она разбиралась лучше многих, чувствовался не только интерес ученого, но очевидное стремление сделать все возможное, чтобы исправить допущенную некогда несправедливость. Речь шла не столько о том, чтобы возвратить коллекцию группе хасидов, требующей этого через американский суд, сколько о том, чтобы вернуть самой библиотеке Шнеерсонов ее изначальную целостность, утраченную в годы советской власти, и сделать ее доступной как исследователям, так и всем тем, для кого эти книги имеют религиозное значение. Безусловно, имея огромный опыт работы с перемещенными культурными ценностями, Екатерина Юрьевна очень хорошо понимала всю сложность этой задачи и весьма положительно восприняла идею передачи книг, предположительно относящихся к библиотеке Шнеерсонов, в Еврейский музей, где сейчас из них постепенно формируется первоначальная коллекция.

Что касается совместного проекта по описанию еврейских рукописей в библиотеках и архивах. Идею такого проекта предложила сама Екатерина Юрьевна на одном из первых заседаний Ученого совета Еврейского музея, и она была поддержана Аркадием Бенционовичем Ковельманом. Дело в том, что, несмотря на весьма значительную работу, которая была проведена в музеях, архивах и библиотеках России за последние двадцать лет, в некоторых фондах до сих пор нет‑нет да всплывают какие‑то еврейские рукописи или книги, не попавшие в свое время в руки исследователей. Имея обширнейшие контакты с различными библиотеками и другими книжными фондами страны, Библиотека иностранной литературы в лице самой Гениевой и ее ближайших помощников могла направить наших сотрудников, имеющих опыт работы с еврейскими книжными и рукописными источниками, в те места, где, по имеющимся сведениям, могли оставаться такие неописанные источники. Изначально мы замышляли в рамках этого проекта описать только московские хранилища, оставив провинцию для следующего этапа. Но обстоятельства заставили нас заняться изучением и некоторых периферийных фондов, таких как собрание караимских книг Бахчисарайского музея и коллекция из более сотни еврейских свитков, хранящаяся в Нижегородской государственной библиотеке. Все это было сделано при непосредственном участии Екатерины Юрьевны. В самой Москве за эти полтора года тоже была проведена большая работа. Сейчас можно говорить о том, что требующими описания здесь остаются лишь фонд Полякова в Российской государственной библиотеке (там эта работа ведется силами собственных сотрудников, но мы надеемся, что востребованным окажется и наше участие), а также еврейские фонды Российского государственного военного архива. Там, кстати, хранится и личный фонд Йосефа‑Ицхака Шнеерсона, работа над описанием которого почти завершена. Мы полагаем, что вскоре описание фонда будет выложено в открытый доступ на сайте Росархива.

Действительно, уход Екатерины Юрьевны оказался совершенно неожиданным, хотя все мы понимали, что рано или поздно это может случиться. Потеря эта для нашей страны уже сейчас видится совершенно катастрофической. Едва ли в ближайшие годы найдется достойная замена такому человеку, как Гениева, с ее энергией, энтузиазмом, искренним любопытством ко всему позитивному, что рождала и рождает отечественная и мировая культура. Именно такой человек, на мой взгляд, должен был в нашей стране занимать пост министра культуры, но, как говорится, не в это время. Очень хочется верить, что новое руководство Библиотеки иностранной литературы имени Рудомино продолжит работу, начатую Гениевой, и я надеюсь, что задуманный Екатериной Юрьевной и Аркадием Бенционовичем проект также будет иметь продолжение. Коллектив нашей библиотеки Еврейского музея, в свою очередь, готов приложить для этого все необходимые усилия.

«ДИССИДЕНТКОЙ И ИНАКОМЫСЛЯЩЕЙ ОНА НЕ БЫЛА НИКОГДА»

Александр Ливергант Вы говорите, что с уходом Гениевой заканчивается целая эпоха… Насчет эпохи сказано, может быть, слишком сильно, но такого одаренного, принципиального и деятельного человека заменить всегда сложно.

Екатерина Юрьевна находилась в борениях всю жизнь, а не только последние годы. Ну а попробуй такой, как Екатерина Юрьевна, не дать что‑то сделать. Я бы этому человеку, какого бы ранга он ни был, не позавидовал…

Екатерина Юрьевна Гениева была бессменным членом редакционно‑издательского совета «ИЛ». И как автор она сотрудничала с журналом очень много, но в далеком прошлом. В последние годы связи «ИЛ» и библиотеки были совсем не такие уж тесные. Сейчас, пока мы не знаем «нового курса» нового директора, трудно говорить, ослабнет эта связь или нет и какой она будет — если будет — в дальнейшем.

Я не согласен с вами, что в последнее время людям, хоть как‑то связанным с «системой», дружить с ней становилось небезопасно… В чем могла состоять «опасность» дружбы с ведущим культурным деятелем страны? Сейчас уже появилась тенденция делать из Екатерины Юрьевны Гениевой чуть ли не диссидентку, инакомыслящую. А она таковой не была никогда.

«НИКТО НЕ ЗАМЕНИТ ГЕНИЕВУ»

Аркадий Ковельман Я опоздал быть близко знакомым с Екатериной Юрьевной, как опоздал на прощание с ней — пришел, когда официальная часть уже закончилась. Знакомство наше состоялось ex officio: я пригласил Екатерину Юрьевну в Ученый совет Еврейского музея. Она сразу согласилась и оказалась неимоверно активна — предложила несколько совместных проектов и взялась эти проекты продвигать. Мы задумали открытие центров толерантности в городах России, поиск и реставрацию еврейских рукописей в библиотеках и архивах, организацию выставки по истории караимов. По каждому из проектов мы проводили совещание в кабинете Екатерины Юрьевны, и каждое из этих совещаний было праздником (как ни странно это звучит). Гениева была вероятным оптимистом, она не просто верила в успех, но и торопила его. А ведь она болела страшной болезнью, но говорила о ней легко, между прочим. Удивительно: она всем звонила сама и лично отвечала на телефонные звонки. И говорила человеческим голосом, так редко присущим людям со статусом. Она не пользовалась услугами секретаря, чтобы отсечь себя от общения с «нижестоящими».

К счастью, отвращение от европейских ценностей охватило не все общество и не стало официальной позицией власти. Существует достаточная свобода маневра, чтобы противостоять этим тенденциям. Насколько я понимаю (не будучи ее близким знакомым), Екатерина Юрьевна ровно это и делала, с удивительной силой и хитростью. К тому же речь вовсе не идет только о «европейских» ценностях. Восточные культуры и литературы тоже находились в сфере заботы Иностранки. Вообще, чем дольше мы живем в своей эпохе, тем важнее становится преодолеть раскол между «почвенниками» и «западниками», остановиться в ненависти. Я вспоминаю публицистику Аверинцева, его призывы к смягчению крайностей, к взаимному уважению. Это актуально.

Замену человеку найти нельзя. Замену можно найти Винтику и Шпунтику. Я вспоминаю Мэри Эмильяновну Трифоненко, директора Центра восточной литературы Российской государственной библиотеки (бывшей «Ленинки»). Мэри Эмильяновна любила называть себя чиновником и мерить свои поступки должностной меркой, но была человеком уникальным. Может быть, поэтому создала Еврейский зал в своем центре, приняла у себя Еврейскую академическую библиотеку. А Екатерина Юрьевна открыла Дом еврейской книги в Иностранке. Никто не заменил Трифоненко (хотя на смену ей пришли хорошие и умные люди), и никто не заменит Гениеву. Не воспроизведет их умения и желания «высовываться», делать и строить новое, быть больше того, чем полагается быть по должности. И уж совсем удивительная вещь для чиновника (каким бы честным и умным он ни был) — нонконформизм, солидарность с меньшинством. Это во всем мире так, а не только у нас. Какой будет судьба Иностранки — не мне судить. Во главе ее вполне может оказаться умный и порядочный человек, но он должен будет вести себя иначе, чем Гениева, если захочет сохранить и преумножить все, чем долгие годы была для России Библиотека иностранной литературы имени Рудомино.

Как бы я отнесся к тому, если бы, скажем, одно из подразделений или проектов Еврейского музея и центра толерантности получило имя Екатерины Гениевой? Это было бы справедливо и полезно для Музея и поставило бы некоторую планку. Есть разница между музеем и пантеоном: в музее не хоронят и не ставят кенотафов. Но наш Музей по самой своей сути должен хранить память о тех, кто принадлежал к русскому еврейству или много для него сделал. Он должен прославлять, а не только помнить.

9 июля 2015 года на 70-м году жизни скончалась известный культурный и общественный деятель, генеральный директор Всероссийской государственной библиотеки иностранной литературы имени М.И. Рудомино Екатерина Юрьевна Гениева (01.04.1946 - 09.07.2015).

9 июля 2015 года на 70-м году жизни скончалась известный культурный и общественный деятель, генеральный директор Всероссийской государственной библиотеки иностранной литературы имени М.И. Рудомино Екатерина Юрьевна Гениева.

…Рано или поздно мы все перейдем туда, чтобы воссоединиться на небесах, обетованных каждому из нас Господом Иисусом Христом.
И этот переход для нас будет светлым и радостным, если мы будем вести достойную и праведную жизнь, какую вела Екатерина Юрьевна

митрополит Волоколамский Иларион на отпевании Е.Ю. Гениевой

Е.Ю. Гениева родилась 1 апреля 1946 года в Москве в семье актера Юрия Ароновича Розенблита (1911-2002) и хирурга Елены Николаевны Гениевой (1917-1982). Ранее детство Екатерина провела в семье родителей мамы: инженера-гидролога Николая Николаевича Гениева (1882-1953) и Елены Васильевны (урожденной Кирсановой; 1891-1979). Бабушка происходила из дворянской семьи, изъяснялась на 14-ти европейских языках. Она была вхожа в избранные литературные круги, в 1921-1926 годах летом гостила у поэта и художника Максимилиана Волошина, в его Доме Поэта - бесплатном доме отдыха для творческой интеллигенции в Коктебеле (Крым).

Елена Васильевна, глубоко верующая женщина, дала внучке первые знания о христианстве. Летние месяцы они жили на даче на станции «43 км» по Ярославской дороге. Е.Ю. Гениева вспоминала: «Каждое утро мы с бабушкой усаживались на диван, она раскрывала огромные тома Библии с иллюстрациями Гюстава Доре и на хорошем французском языке объясняла, что в книге нарисовано». Нередко они вместе с соседями предпринимали паломничество в Троице-Сергиеву Лавру. Елена Васильевна была дружна с наместником обители преподобного Сергия архимандритом Пименом (Извековым); будущий Святейший Патриарх бывал у нее на 43 км. Юная Катя любила играть с отцом Пименом в прятки: девочка скрывалась в рясе священника, а он делал вид, что искал ее.

Пожалуй, самые яркие «церковные» воспоминания детства были связаны у Екатерины Юрьевны с появлениями на даче «симпатичных бородатых мужчин, которые мгновенно переоблачались и становились как две капли похожими на тех священников, которых я видела, когда ездила на службы в Лавру». Это были клирики Катакомбной Церкви - группы духовенства и мирян Русской Православной Церкви, которая в 20-е годы не приняла курса заместителя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия (Страгородского) на сближение с советским правительством и находилась на нелегальном положении. Елена Васильевна принадлежала к «катакомбникам» и предоставляла свой дом для тайных Божественных литургий.

В первой половине 50-х годов частым гостем на даче Гениевых был молодой прихожанин Катакомбной Церкви Александр Мень, которого родственники и друзья звали Аликом. Елена Васильевна дружила с его мамой - Еленой Семеновной. Будущий знаменитый пастырь и теолог подолгу засиживался в чудом сохранившейся дворянской библиотеке, содержавшей немало томов на религиозные темы, и работал над своей главной книгой - «Сыном Человеческим». Катя обижалась за черноволосого юношу, который отказывался играть с ней, будучи поглощенным чтением.

В 1963 году 17-летняя Екатерина поступила на романо-германское отделение филологического факультета Московского государственного университета и на четвертом курсе всерьез занялась произведениями ирландского писателя Джеймса Джойса. В 1968 году она защитила дипломную работу по творчеству Джойса, в 1972 году - кандидатскую диссертацию. Уже в студенческих научных занятиях Екатерины Юрьевны проявились качества, которые отмечают все знавшие ее, - принципиальность и сила воли. Автор «Улисса» и «Дублинцев» в СССР считался идеологически чуждым писателем, переводы его книг подвергались цензуре, а в сталинскую эпоху и вовсе были негласно запрещены. «Старшие товарищи» из МГУ уговаривали Гениеву взять менее вызывающую тему, ее диссертация направлялась на перезащиту в Высшую аттестационную комиссию. Но препятствия нисколько не смущали Екатерину.

Помимо «самонадеянности молодого исследователя, который был убежден, что справится со сложным текстом этого писателя-модерниста», внимание Гениевой к Джойсу подпитывалось семейной историей. Как-то Катя случайно услышала разговор бабушки с ее домработницей и близкой подругой Е.В. Вержбловской (беседовали шепотом и по-английски), в котором прозвучала странная фраза: «Его арестовали из-за радости». Лишь спустя годы Катя поняла, что за слово joy («радость») она приняла фамилию ирландского классика, а речь шла о супруге Вержбловской И.К. Романовиче, подающем надежды переводчике, трудившемся в середине 30-х годов над романом «Улисс». Он погиб в лагере под Рыбинском в 1943 году, отсидев шесть лет. Его вдова примет монашеский постриг с именем Досифея, а позднее станет машинисткой отца Александра Меня.

После получения ученой степени кандидата филологических наук начались поиски работы. «Как только кадровик Института иностранных языков или АПН бросал взгляд на анкету, где было указано мое полурусское-полуеврейское происхождение, и наводил справки о теме диссертации,… так сразу куда-то исчезали все ставки», - писала Екатерина Юрьевна. Свои двери ей открыла лишь Всесоюзная государственная библиотека иностранной литературы. Поначалу Гениева, не обладавшая библиотечным образованием, воспринимала ВГБИЛ как случайное и временное место трудоустройства, но вскоре осознала, что «это мой мир, моя заграница и моя карьера».

Е.Ю. Гениева в течение 16-ти лет была старшим редактором, научным сотрудником в «Иностранке», специализируясь на английской и ирландской прозе XIX-XX веков. Ею написаны предисловия и комментарии к книгам Джейн Остин, Чарльза Диккенса, Уильяма Теккерея, Шарлотты и Эмили Бронте, Вирджинии Вулф, Сьюзен Хилл и других авторов. В конце 80-х годов она подготовила комментарии к первому полному переводу на русский язык «Улисса». Хотя шла перестройка, Джойса в Советском Союзе еще официально не реабилитировали, и издание его наиболее известного романа было смелым шагом.

В том же 1989 году, когда «Улисс» эпизодами увидел свет в журнале «Иностранная литература», в жизни Е.Ю. Гениевой произошло поворотное событие: трудовой коллектив Библиотеки иностранной литературы, председателем которого была Екатерина Юрьевна, избрал ее директором ВГБИЛ. Встав перед выбором, принимать «Иностранку» или нет, Гениева отправилась к протоиерею Александру Меню в подмосковную Новую Деревню. Их пути вновь пересеклись незадолго до этого. «И это было очень интенсивное общение - и священника с духовной дочерью, и просто общение двух друзей», - рассказывала Екатерина Юрьевна. Она объявила духовнику, что склонна отказаться от начальственной должности, несовместимой с научной работой. Отец Александр «сказал: “А вы знаете, Катя, я вас на это не благословлю”. И на вопрос: “А когда же я буду писать?” - ответил: “А вы что, Лев Толстой? - но поспешил успокоить: - Вам время пошлется…”».

Впрочем, советское Министерство культуры поручило управление «Иностранкой» крупному лингвисту и антропологу В.В. Иванову, а Е.Ю. Гениеву утвердило его первым заместителем. Иванов свое основное время посвящал науке, и фактической главой библиотеки была Екатерина Юрьевна. Она предоставляла отцу Александру Меню зал для проповеди перед самой широкой аудиторией, добилась присвоения ВГБИЛ имени ее родоначальницы и первого директора - М.И. Рудомино, изгнанной с поста в 1973 году, в знаковом для страны 1991-м учредила совместно с посольством Франции Французский культурный центр, а годом ранее устроила выставку русского эмигрантского издательства «ИМКА-Пресс» (подобные действия могли повлечь за собой серьезные последствия).

С назначением в 1993 году Екатерины Юрьевны директором «Иностранки» создание и развитие зарубежных культурных центров превратилось в приоритетное направление деятельности ВГБИЛ. Е.Ю. Гениева претворяла на практике свое видение библиотеки как места встречи и пересечения различных культур, в котором не существует ни этнических, ни языковых, ни мировоззренческих барьеров. Она подчеркивала, что библиотека - один из древнейших социальных институтов - выступает пространством диалога, открытой площадкой: эти понятия Екатерина Юрьевна любила использовать, описывая концепцию функционирования возглавляемой ею библиотеки.

Библиотека иностранной литературы представляет собой единую территорию, где читатель свободно перемещается из Голландского образовательного центра в Болгарский культурный институт, из Дома еврейской книги в Центр культуры Ирана, из Британского Совета в Азербайджанский культурный центр. Всего в «Иностранке» действуют десять культурных центров. Свою долголетнюю работу Е.Ю. Гениева в 2006 году обосновала теоретически в диссертации «Библиотека как центр межкультурной коммуникации», за которую была удостоена степени доктора педагогических наук.

Директор ВГБИЛ, которая может похвастаться литературой на 145 языках и пятью миллионами единиц хранения, признавалась: «Библиотечная карточка… меня интересует, честно сказать, не очень. Меня интересует то, что интересует такого замечательного писателя, как Умберто Эко - философия, магия библиотеки, как эта библиотека повторяет всеми своими возможностями жизнь». Открытая площадка ВГБИЛ, помимо островков зарубежных культур, формировалась благодаря курсам иностранных языков, пропаганде русской культуры за рубежом (в частности, организации переводов книг отечественных писателей), программе изучения и возвращения перемещенных культурных ценностей, Детскому залу, где маленькие посетители чувствуют себя полноправными пользователями библиотеки, Институту толерантности, который содействует лучшему взаимопониманию между людьми разных национальностей и общественных взглядов.

Е.Ю. Гениева говорила: «Здесь дети играют на коленях у Джойса», имея в виду памятник в атриуме ВГБИЛ. Установка скульптурных изображений выдающихся умов прошлого во внутреннем дворике библиотеки - тоже заслуга Екатерины Юрьевны. Друг с другом гармонично соседствуют Генрих Гейне и Ярослав Гашек, Симон Боливар и Папа Иоанн Павел II, Н.И. Новиков и Махатма Ганди, Д.С. Лихачев и Е.Т. Гайдар…
Екатерину Юрьевну справедливо называли послом российском культуры. Она объездила весь мир, участвуя в конференциях, круглых столах, презентациях. Многие из них придумывала сама. В апреле 2013 года автору этих строк посчастливилось побывать с Е.Ю. Гениевой в Испании: после весьма напряженных дней в Мадриде мы ехали через полстраны около десяти часов, на протяжении которых Екатерина Юрьевна обсуждала со своими сотрудниками текущие дела, потом с раннего утра она проводила деловые встречи и поздно вечером улетела в Москву. Для нее такой ритм был привычным и естественным.

В ходе той поездки я впервые близко соприкоснулся с Екатериной Юрьевной. Меня впечатлили ее тонкий ум, проницательность, способность всеобъемлюще подходить к любому вопросу, умение слушать и ненавязчиво дать мудрый совет. Она была довольно сдержанным человеком, и при этом в ней отчетливо виделись искренность и душевная теплота. Точно и емко высказался о Е.Ю. Гениевой митрополит Волоколамский Иларион в соболезновании в связи с ее кончиной: «Удивительная и сердечная женщина с подлинно христианской душой».
Преданность своему призванию - служению на благо культуры и людей - было для Екатерины Юрьевны превыше всего. Даже вынужденные поездки в Израиль для лечения от онкологического заболевания она использовала, чтобы налаживать новые проекты. Е.Ю. Гениева, автор пяти монографий и более двухсот статей, председатель и член десятков общественных объединений, пользовавшаяся международным авторитетом, имела высокие награды ряда государств, однако предпочитала о них не говорить.

Ее характеризуют как жесткого руководителя, но с подчиненными генеральный директор ВГБИЛ общалась подчеркнуто тактично, проявляла к ним заботу, помогала обрести профессиональный путь. «Что значит вера? - размышляла Е.Ю. Гениева. - Ты чувствуешь ту помощь и ты понимаешь, что у тебя есть не только претензии к тем, кто тебя окружает, у тебя огромное количество обязательств перед теми, которые тебя окружают». В какой бы стране ни приходилось бывать Екатерине Юрьевне, возвращалась она обязательно с множеством подарков для коллег, друзей и знакомых.
Е.Ю. Гениева часто посещала российские регионы: организовывала бесплатные доставки комплектов книг в местные библиотеки, привозила с собой писателей, ученых, художников, артистов, режиссеров. Лекции, творческие беседы, мастер-классы видных представителей мира культуры, собиравшие огромное число гостей и освещавшиеся в прессе, задавали дальнейший тон интеллектуальной жизни в провинции.

Наша последняя совместная поездка состоялась в апреле этого года в Саратов. В рамках просветительского проекта «Большое чтение» мы были приглашены в небольшую сельскую библиотеку Энгельсского района, где Екатерина Юрьевна выступила с той же увлеченностью, самоотдачей и уважительным отношением к публике, что и, допустим, в элитарном литературном клубе «Атенеум» в Лондоне.

Нельзя не сказать о том, что ВГБИЛ - первая российская библиотека, где возник отдел религиозной литературы. Произошло это в 1990 году по благословению протоиерея Александра Меня. Как уже упоминалось, Е.Ю. Гениева с детства была воцерковленным человеком. Христианское мировосприятие являлось частью ее личности. Но, следуя своим принципам, она сохраняла открытость всем религиям. Екатерина Юрьевна не без гордости отмечала: «В религиозном отделе… книги трех мировых монотеистических религий и трех основных течений христианства стоят на полках бок о бок». Некоей точкой опорой межконфессионального и межрелигиозного диалога, продвигаемого ВГБИЛ, служат ежегодные мемориальные вечера в честь отца Александра Меня, приуроченные ко дню его рождения (22 января) и годовщине гибели (9 сентября). Сбережение памяти о своем духовном наставнике и друге Екатерина Юрьевна считала личным долгом.

Е.Ю. Гениева тесно сотрудничала с Общецерковной аспирантурой и докторантурой имени святых Кирилла и Мефодия: участвовала в конференциях, выступала с лекциями о межкультурной коммуникации и культуре речи на курсах повышения квалификации. Учащиеся неизменно признавали ее одним из лучших преподавателей: их привлекала не только глубокая содержательность лекций, но и истинная интеллигентность, изысканная манера говорить Екатерины Юрьевны. 23 июня 2015 года она прочитала для слушателей очередных курсов ОЦАД одну из последних в своей жизни лекций.
9 июля 2015 года, после 15-ти месяцев противостояния раку в четвертой стадии, Е.Ю. Гениевой не стало. Умерла она на Святой Земле. Екатерина Юрьевна не скрывала своего диагноза, подавая пример мужественной борьбы с тяжелым недугом и всецело полагаясь на Промысл Божий. Отпевание состоялось в храме святых бессребреников Космы и Дамиана в Шубине 14 июля, когда чтится память Космы и Дамиана Римских. Заупокойный чин возглавил митрополит Волоколамский Иларион. Промыслительно, что ровно 24 года назад в этом храме, возвращенном Московскому Патриархату усилиями Екатерины Юрьевны, была совершена первая за 70 лет Божественная литургия.

Е.Ю. Гениеву похоронили на Введенском кладбище рядом с мамой, бабушкой и дедом. На этом старинном московском кладбище, называемом также «Немецким», обрели упокоение почитавшийся Екатериной Юрьевной «святой доктор» Ф.П. Гааз, протоиерей Алексий Мечев, к которому была близка Елена Васильевна Гениева (после прославления в лике святых его мощи перенесли в храм святителя Николая в Кленниках), и крестивший маленькую Катю протоиерей Николай Голубцов.

Царствие Небесное и вечная память рабе Божией Екатерине.