Непревзойдённый по красоте особняк на Арбате. Литераторы и врачи

Вавилонянам предал согрешивший народ, осудив его на семидесятилетний плен. Посему псалом сей изречен как бы от лица пленников, сетующих и желающих освобождения. Поелику между ними были благочестивые, как божественный Даниил, как чудный Иезекииль, как добропобедные мученики Анания, Азария и Мисаил, со всею горячностию любившие Бога и желавшие законнаго служения Ему, то пророческое слово от лица их, что им надлежало говорить во время бедствия, изрекает это еще за много родов, чтобы утешались сим пророчеством и вразумлялись учением. Поэтому псалом и подписан: "в конец" , потому что сказанное в нем восприяло конец по истечении многаго времени. А также присовокуплено: "в разум" , потому что впадающим в бедствия особенно нужен разум.

. Как лань желает к потокам воды, так желает душа моя к Тебе, Боже!

«Имже образом желает елень на источники водныя: сице желает душа моя к Тебе, Боже» . Говорят, что олени пожирают ядовитых животных, и от того палит их сильная жажда, и со всем жаром устремляются они к воде. Посему и помянутые выше праведники, живя с Вавилонянами, людьми злочестивыми и беззаконными, которые вполне уподоблялись пресмыкающимся животным, справедливо говорили, что подобно еленям жаждут они Бога, желая освобождения себе из Вавилона и ожидая Божественной помощи.

. Жаждет душа моя к Богу крепкому, живому: когда приду и явлюсь пред лице Божие!

«Возжада душа моя к Богу крепкому, живому: когда прииду и явлюся лицу Божию?» Желаю и жажду служения живому Богу моему, ибо явиться лицу Божию значит служить Ему по закону, а таковое служение ограничено было Иерусалимом. И сему научают не один блаженный Моисей, но и три блаженные мученика, Анания, Азария и Мисаил, молившиеся Богу в пещи. Весьма же прилично называют Бога крепким и живым, имея в виду неодушевленных и недвижущихся вавилонских идолов.

. Слезы мои были для меня хлебом день и ночь, когда говорили мне всякий день: «где твой?»

. Вспоминая об этом, изливаю душу мою, потому что я ходил в многолюдстве, вступал с ними в дом Божий со гласом радости и славословия празднующего сонма.

«Быша слезы моя хлеб день и нощь, внегда глаголатися мне на всяк день, где есть твой? Сия помянух, и излиях на мя душу мою» . День и ночь сетуя, говорит Пророк, не мог я насытиться плачем, но как бы в некую пищу обращаю слезы, слыша делаемыя Тебе укоризны, потому что неприязненные мне издеваются надо мною, представляя попечение Твое о мне столько слабым, что не может преодолеть силы их. Посему, размышляя о сем непрестанно, не прекращаю я плача. Сие значат слова: «излиях на мя душу мою» , то есть, истек я слезами и подвигся к рыданию.

«Яко пройду в место селения дивна, даже до дома Божия, во гласе радования и исповедания, шума празднующаго» . Селением называет Пророк Божие покровительство. Посему возвещает после скорбнаго приятное, и наперед дает знать, что вскоре будут воззваны, путеводимые Божественною благодатию возвратятся в вожделенную для них землю, возсозиждут дом Божий и будут совершать обычныя торжества, и слух их огласится празднественным шумом и духовным сладкопением. Предвещает же и блаженный Исаия, что возвратятся с великою честию, что повезут их мски в колесницах, и сверху будут они прикрыты сенями, не обезпокоиваемые лучами солнечными (). Сию мысль выражает и Акила: «войду в осененное место, изводя их до дому Божия, со гласом хваления и благодарения празднующаго народа»; то есть, ликуя, песнословля Бога Спасителя, и наслаждаясь тению во время шествия, дойдем мы до дому Божия, возвращаясь как бы торжественным каким ходом. Услышав сие предречение, будут сами себя утешать, говоря:

Вняв сим обетованиям, перестань душа смущаться и скорбеть, но, подкрепляемая упованием, ожидай исполнения предречению, в котором увидев совершившееся спасение, возгласишь песнопения спасшему Богу.

. Унывает во мне душа моя; посему я воспоминаю о Тебе с земли Иорданской, с Ермона, с горы Цоар.

«Ко мне самому душа моя смятеся: сего ради помянух тя от земли Иордански и Ермониимски, от горы малыя» . Здесь представляется душа разговаривающею сама с собою. И Поелику сказано: перестань печалиться, вняв обетованиям благ, то ответствует на сие, говоря: не напрасно смущаюсь и предаюсь, как описано выше, плачу, потому что воспоминание об отечественной земле извлекает у меня слезы. Землею Иорданскою называет Пророк обетованную землю, а Ермониимскою – гору Аермон; обозначает же всю оную землю горою и рекою. Так перевел и Симмах: «душа моя истаевает, когда вспоминаю о тебе от земли Иорданской и от самой малой горы Ермониимской».

. Бездна бездну призывает голосом водопадов Твоих; все воды Твои и волны Твои прошли надо мною.

«Бездна бездну призывает во гласе хлябий Твоих: вся высоты твоя и волны твоя на мне преидоша» . Живя в земле той, был я предан множеству неприязненных мне и как бы погружен в какой-то бездне. Бездною же называет Пророк воинские ряды, и чрезмерное их множество уподобляет неизмеримым водам, сделанное ими – древнему потопу, опустошившему целую вселенную. И сие Симмах перевел яснее: «бездна сретилась с бездной от шума потоков Твоих, потому что Ты их навел, наказывая меня за беззаконие. Бури Твои и волны Твои прошли надо мною». Поелику воинство уподобил бездне, то удержал то же иносказание, и нападения воинства назвал волнами и бурями. О сем-то и болезную, говорит Пророк. Вспоминание об этом уязвляет меня. Однакож утешением для себя имею Твое человеколюбие. Ибо присовокупил он следующее:

. Днем явит Господь милость Свою, и ночью песнь Ему у меня, к Богу жизни моей.

«В день заповесть Господь милость Свою: и нощию песнь Его от Мене , Богу живота моего» . Зная ниспосылаемую всегда Богом милость и ночью размышляя о сем сам с собою, пою и песнословлю так Промышляющаго о нас. Но приношу Ему и прошения, умоляя о том, чтобы мне не быть лишену сего человеколюбия. Потом передает нам и слова молитвы. твой?» Вещая сие Владыке моему Господу, всегда пользовался я Твоим промышлением. Почему же ныне лишил меня онаго, так что принужден я непрестанно смущаться и плакать, слыша укоризны неприязненных мне? Ибо, оскорбляя меня, и ударами и узами сокрушая кости мои, смеются они надо мною, говоря: «где есть Твой?» Говорят же сие предполагая, что терплю сие по Твоему безсилию. Сказано же: «забыл мя еси» , т.е. не являешь на мне Твоего промышления. Ибо забвение есть человеческая немощь, Богу же свойственно безстрастие.

. Что унываешь ты, душа моя, и что смущаешься? Уповай на Бога, ибо я буду еще славить Его, Спасителя моего и Бога моего.

«Вскую прискорбна еси, душе моя? И Вскую смущаеши мя? Уповай на Бога, яко исповемся Ему, спасение лица моего и мой» . Не отчаявайся, душа, во спасении, говорит Пророк: Ты имеешь Спасителя Бога; стяжав твердое на Него упование, истреби в себе боязнь, и приими утешение.

Доходный дом и гостиница Ечкина. Арбат, дом 23, строение 1 и 2
До начала XX века на этом месте находился большой деревянный особняк на каменном подвале с антресолями. В 1830-х годах здесь жил историк, археограф, автор «Словаря достопамятных людей Русской земли» Д.Н. Бантыш-Каменский. Бантыш-Каменские сдавали дом Нечаевым, один из сыновей которых — В.В. Нечаев написал в 1831-1836 годах акварель с видом улицы из окна этого дома. Считается, что эта картина, экспонируемая в мемориальном музее-квартире Пушкина (дом 53), достаточно достоверно передает вид и расположение домов на улице в 1830-х годах и является единственным изображением Арбата пушкинского времени. Через некоторое время особняк был продан, а в 1841 году в том же доме поселился с семьей философ А.С. Хомяков. В 1879-1901 годах дом принадлежал В.М. Пржевальскому — известному адвокату и общественному деятелю, редактору «Юридического вестника». У Пржевальского бывали его родные братья — путешественник Н.М. Пржевальский и математик Е.М. Пржевальский.
В 1902-1903 годах на месте особняка по проекту архитектора Н. Г. Лазарева построен современный 4-х этажный дом для А. К. Ечкина — владельца заведения по изготовлению различных повозок, а также по сдаче в прокат экипажей, бричек и линеек. В начале XX века Ечкин стал одним из основателей Славянского благотворительного общества в Москве, секретарём которого был В.А. Гиляровский. Здание было построено на участке неправильной формы, в связи с чем брандмаурные стены доходного дома скошены. Гостиница Ечкина — одно из наиболее крупных произведений Н.Г. Лазарева. Симметричный фасад дома эффектно декорирован лепными и металлическими элементами в стилистике «декоративного» модерна, которые выполнены с использованием мотивов австрийского сецессиона, французского и бельгийского ар-нуво. В отличие от многих зданий, надстроенных в советское время, доходный дом Ечкина сохранил свой первоначальный силуэт. В оформлении дома использованы также характерные московскому модерну форма и рисунок переплётов окон и облицовка мелкой керамической плиткой. Композиция и пластика фасада отличают здание от других построек стиля модерн, в том числе и от другого произведения Лазарева на Арбате — гостиницы Я.М. Толстого (дом 29). Дом был оборудован электрическим лифтом, внутридомовым телефоном, на каждом этаже были предусмотрены диваны для отдыха, а в парадном вестибюле дежурил швейцар. На первом этаже здания были предусмотрены помещения для шести магазинов — по три справа и слева от парадного входа. Вход в каждый магазин был оборудован с тротуара, рядом с витриной. За каждым магазином в дворовой части были оборудованы небольшие квартиры для владельцев торговых точек. На верхних этажах размещались квартиры, которые сдавались жильцам по высоким ценам.
До революции в доме работали писчебумажный магазин Русановича, «Шляпы, шапки, муфты и боа» Келейникова, магазин металлических изделий чешской фирмы «Брабец», фруктовый магазин Карпова, «Аптекарский магазин» Гельцер и оружейный Будникова-Салищева.
В 1910 году Ечкин продал дом историку С.Б. Веселовскому, который оформил владение на имя своей жены, получившей наследство от отца, акционера «Общества ситценабивной фабрики Гюнтер». Семья Веселовского поселилась в просторной квартире на 4 этаже здания. Летом 1914 года на месте дворового деревянного флигеля, в котором размещался гараж автомобилей марки «Шарон», архитектором Л.В. Стеженским был построен новый кирпичный пятиэтажный дом (23, строение 2). После постройки нового корпуса, семья Веселовских переселилась в него, заняв весь пятый и половину четвёртого этажей. В 1916 году С.Б. Веселовский продал всё домовладение с двумя зданиями Зельдовичу. После революции семью Веселовских уплотнили.
В начале XX века в мансарде дома находилась мастерская скульптора С.Т. Конёнкова. Во время революционных событий 1905 года возле дома появилась баррикада, в строительстве которой участвовал сам скульптор, а в его мастерской революционеры хранили гранаты и оружие. В это время Конёнков познакомился с революционеркой Коняевой, ставшей позднее его женой. С 1920 года до февраля 1934 года в этой же мансарде жили и работали художник П.Д. Корин и его брат, реставратор и живописец Александр, которых здесь посещал А.М. Горький. Здесь же с 1920 года жил и работал их дядя, художник и график А.М. Корин. По воспоминаниям писателя С.М. Голицина, Корины в то время жили «в страшной бедности, не заботясь о заработке».
Строение 1 является объектом культурного наследия регионального значения, строение 2 — ценным градоформирующим объектом.