Писарев мотивы русской драмы тезисы. Д.И. Писарев Мотивы русской драмы. В чем позитивность образа главной героини

Том третий

Часть первая

С конца 1811-го года началось усиленное вооружение и сосредоточение сил Западной Европы, и в 1812 году силы эти - миллионы людей (считая тех, которые перевозили и кормили армию) двинулись с Запада на Восток, к границам России, к которым точно так же с 1811-го года стягивались силы России. 12 июня силы Западной Европы перешли границы России, и началась война, то есть совершилось противное человеческому разуму и всей человеческой природе событие. Миллионы людей совершали друг против друга такое бесчисленное количество злодеяний, обманов, измен, воровства, подделок и выпуска фальшивых ассигнаций, грабежей, поджогов и убийств, которого в целые века не соберет летопись всех судов мира и на которые, в этот период времени, люди, совершавшие их, не смотрели как на преступления.

Что произвело это необычайное событие? Какие были причины его? Историки с наивной уверенностью говорят, что причинами этого события были обида, нанесенная герцогу Ольденбургскому, несоблюдение континентальной системы, властолюбие Наполеона, твердость Александра, ошибки дипломатов и т. п.

Следовательно, стоило только Меттерниху, Румянцеву или Талейрану, между выходом и раутом, хорошенько постараться и написать поискуснее бумажку или Наполеону написать к Александру: Monsieur, mon frère, je consens à rendre le duché au duc d’Oldenbourg, - и войны бы не было.

Понятно, что таким представлялось дело современникам. Понятно, что Наполеону казалось, что причиной войны были интриги Англии (как он и говорил это на острове св. Елены); понятно, что членам английской палаты казалось, что причиной войны было властолюбие Наполеона; что принцу Ольденбургскому казалось, что причиной войны было совершенное против него насилие; что купцам казалось, что причиной войны была континентальная система, разорявшая Европу, что старым солдатам и генералам казалось, что главной причиной была необходимость употребить их в дело; легитимистам того времени то, что необходимо было восстановить les bons principes, a дипломатам того времени то, что все произошло оттого, что союз России с Австрией в 1809 году не был достаточно искусно скрыт от Наполеона и что неловко был написан memorandum за № 178. Понятно, что эти и еще бесчисленное, бесконечное количество причин, количество которых зависит от бесчисленного различия точек зрения, представлялось современникам; но для нас - потомков, созерцающих во всем его объеме громадность совершившегося события и вникающих в его простой и страшный смысл, причины эти представляются недостаточными. Для нас непонятно, чтобы миллионы людей-христиан убивали и мучили друг друга, потому что Наполеон был властолюбив, Александр тверд, политика Англии хитра и герцог Ольденбургский обижен. Нельзя понять, какую связь имеют эти обстоятельства с самым фактом убийства и насилия; почему вследствие того, что герцог обижен, тысячи людей с другого края Европы убивали и разоряли людей Смоленской и Московской губерний и были убиваемы ими.

Для нас, потомков, - не историков, не увлеченных процессом изыскания и потому с незатемненным здравым смыслом созерцающих событие, причины его представляются в неисчислимом количестве. Чем больше мы углубляемся в изыскание причин, тем больше нам их открывается, и всякая отдельно взятая причина или целый ряд причин представляются нам одинаково справедливыми сами по себе, и одинаково ложными по своей ничтожности в сравнении с громадностью события, и одинаково ложными по недействительности своей (без участия всех других совпавших причин) произвести совершившееся событие. Такой же причиной, как отказ Наполеона отвести свои войска за Вислу и отдать назад герцогство Ольденбургское, представляется нам и желание или нежелание первого французского капрала поступить на вторичную службу: ибо, ежели бы он не захотел идти на службу и не захотел бы другой, третий, и тысячный капрал и солдат, настолько менее людей было бы в войске Наполеона, и войны не могло бы быть.

Ежели бы Наполеон не оскорбился требованием отступить за Вислу и не велел наступать войскам, не было бы войны; но ежели бы все сержанты не пожелали поступить на вторичную службу, тоже войны не могло бы быть. Тоже не могло бы быть войны, ежели бы не было интриг Англии и не было бы принца Ольденбургского и чувства оскорбления в Александре, и не было бы самодержавной власти в России, и не было бы французской революции и последовавших диктаторства и империи, и всего того, что произвело французскую революцию, и так далее. Без одной из этих причин ничего не могло бы быть. Стало быть, причины эти все - миллиарды причин - совпали для того, чтобы произвести то, что было. И, следовательно, ничто не было исключительной причиной события, а событие должно было совершиться только потому, что оно должно было совершиться. Должны были миллионы людей, отрекшись от своих человеческих чувств и своего разума, идти на Восток с Запада и убивать себе подобных, точно так же, как несколько веков тому назад с Востока на Запад шли толпы людей, убивая себе подобных.

Действия Наполеона и Александра, от слова которых зависело, казалось, чтобы событие совершилось или не совершилось, - были так же мало произвольны, как и действие каждого солдата, шедшего в поход по жребию или по набору. Это не могло быть иначе потому, что для того, чтобы воля Наполеона и Александра (тех людей, от которых, казалось, зависело событие) была исполнена, необходимо было совпадение бесчисленных обстоятельств, без одного из которых событие не могло бы совершиться. Необходимо было, чтобы миллионы людей, в руках которых была действительная сила, солдаты, которые стреляли, везли провиант и пушки, надо было, чтобы они согласились исполнить эту волю единичных и слабых людей и были приведены к этому бесчисленным количеством сложных, разнообразных причин.

Фатализм в истории неизбежен для объяснения неразумных явлений (то есть тех, разумность которых мы не понимаем). Чем более мы стараемся разумно объяснить эти явления в истории, тем они становятся для нас неразумнее и непонятнее.

Каждый человек живет для себя, пользуется свободой для достижения своих личных целей и чувствует всем существом своим, что он может сейчас сделать или не сделать такое-то действие; но как скоро он сделает его, так действие это, совершенное в известный момент времени, становится невозвратимым и делается достоянием истории, в которой оно имеет не свободное, а предопределенное значение.

Есть две стороны жизни в каждом человеке: жизнь личная, которая тем более свободна, чем отвлеченнее ее интересы, и жизнь стихийная, роевая, где человек неизбежно исполняет предписанные ему законы.

Краткое содержание Война и мир том 3

Часть 1

В декабре 1811 года на границе Западной Европы и России начались сосредотачиваться вооружённые силы. Император Александр начал готовиться к войне: проводить смотры и манёвры. В январе 1812 года, В Вильне, где жил император, даётся бал в его честь. На балу государю Балашев приносит письмо, в котором сообщается, что Наполеон напал на Россию без объявления войны. Александр никому не говорит о начале военных действий и веселье продолжается. Император отправляет с Балашевым ответное письмо Наполеону, в котором хочет договориться о заключении мирного договора. Балашев прибыв ко двору французского императора, был поражён роскошью дворца. Наполеон, прочитав письмо, раздражённо ответил, что не виноват в начале войны и удалился. За обедом Балашева расспрашивали о жизни в Москве, о количестве жителей, домов и церквей.

Андрей Болконский едет в Петербург для того чтобы разыскать Курагина и вызвать его на дуэль, но Анатоль получил назначение в молдавскую армию. Андрей встречает Кутузова, который тоже предлагает ему служить в молдавской армии, Болконский не теряет надежду найти Курагина и поэтому соглашается, но Анатоль уже успел вернуться обратно в Петербург. Андрей получает новое назначение и переходит служить в Западную армию. В начале лета он приезжает в штаб своего полка, он узнаёт, что в нём существуют несколько разных партий, у которых разные взгляды на военные действия.

За время отпуска Николая Ростова произвели в ротмистры, он продолжал служить в своём полку. Графиня Ростова сообщает Николаю о болезни Наташи и просит вернуться домой, но не может оставить полк перед началом боевых действий. Недалеко идут бои, и однажды гусары увидели, как французские драгуны преследуют русских улан, Ростов решил им помочь и без приказа повёл эскадрон в атаку. Николай больше не испытывал страха и ему удалось ранить и взять в плен французского офицера, за что его наградили Георгиевским крестом.

Из-за болезни Наташи, Ростовы не поехали на лето в деревню, а остались в городе. Их часто посещал Пьер, был очень внимателен к Наташе, но о своих чувствах к ней ничего не говорил, ведь он всё ещё был женат на Элен. Наташа стала очень религиозной, часто молилась и вспоминала своё беззаботное детство, которое было уже не вернуть. Пётр Ростов мечтает попасть на войну, и пытается уговорить родителей, но они категорически против, им хватает переживаний за Николая.

Император собирает большое дворянское собрание, на котором принимает пожертвования для ополчения.

Часть 2

Андрей Болконский в письме сообщает отцу о том, что русские войска отступают, и просит их уехать в Москву, но старый князь ничего не предпринимает. Наполеон подходит к Смоленску, вскоре русские получают приказ о сдаче города, так как силы неравны, и они не могут удержать оборону. Жители, оставшиеся в городе, поджигают свои лавки, чтоб ничего не досталось французам. Андрей снова пишет письмо домой и сообщает, что Лысые Горы будут захвачены через неделю. Маленький князь вместе с гувернёром уезжают в Богучарово, а Марья остаётся с отцом, так как он решает защищать свою землю, но на следующий день у него случается сердечный приступ и его немощного тоже отправляют в Богучарово. По приезду Марья узнаёт, что Десаль увёз Николая в Москву. Старый князь находиться при смерти, надежды на улучшение нет, он просит у Марьи прощение за то, что он так плохо к ней относился и благодарит за заботу и терпение. Марья должна бы радоваться, что, наконец-то, будет свободна, а она наоборот всю ночь молится о выздоровление отца, но утром с ним случается ещё один приступ и он умирает.

Кутузова производят в фельдмаршалы, и в салонах, в Москве обсуждают его назначение. Жизнь в Москве не изменилась, война всем кажется очень далёкой и не страшной. А Наполеон уже подходит к Москве, он пытается вступить в бой, но русские постоянно избегают сражения.

Николай Ростов наказывает своего слугу Лаврушку за нерадивость и отправляет его в деревню воровать кур, где Лаврушка попадает в плен к французам. Лаврушка притворяется, что не узнал Наполеона и отвечает на все его вопросы, а когда ему сообщают, кто с ним говорил, сильно изумляется, за его "честность" его отпускают, но почему то никому не рассказывает об этой встречи.

Княжна Марья хочет уехать в Москву, но крестьяне хотят остаться в Богучарове, чтоб наладить торговлю с французами, и поэтому не отпускают её. Николай Ростов вместе с своим подопечным юнкером Ильиным едет в Богучарово за сеном, не зная, что это поместье Болконских. Оценив ситуацию, он помогает Марье уехать в Москву.

Пьер решает продать своё поместье, чтобы за свой счёт обмундировать полк. По дороге в Можайск Безухов слышит о потери русскими Шевардинского редута. В городе он встречается с Андреем, и сообщает ему, что хочет участвовать в сражении. Они долго обсуждают позиции и военную тактику, хотя Пьер мало чего понимает.

Начинается Бородинское сражение, у русских очень неудобное расположение войск. Безухов прибегает на поле боя и всем мешает, потом один из знакомых зовёт Пьера на курган. Вскоре на кургане батарею начинают обстреливать, раненых уносят с поля боя, остаётся всего восемь снарядов и Пьер бежит за ними, но в ящик попадает ядро и все снаряды взрываются. Он бежит обратно и видит, что на кургане французы, Пьер хватает одного за горло, но тут начинают наступать русские и французы бегут.

Находившийся в резерве полк князя Андрея был расстрелян из орудий, они потеряли много людей, даже не сделав ни одного выстрела. Рядом с Болконским разрывается ядро и он получает смертельную рану в живот. Его относят в госпиталь, где рядом с ним раненому ампутируют ногу, в этом человеке он узнаёт Анатоля Курагина.

Наполеон не рискнул снова пойти в наступление, так как видел, что русские хоть и потеряли много людей всё равно держаться стойко. Победа в Бородинском сражении досталась русским очень тяжело, им было больно смотреть на поле боя усеянное телами погибших.

Часть 3

Кутузов в штабе собирает всех военных начальников, они обсуждают дальнейшие военные действия, и приходят к одному выводу: Москву защитить они не смогут, так как понесли большие потери. Русские получают приказ отступать, а жители начинают покидать город.

В Петербурге общество обсуждает поведение Элен Безуховой, которая совершенно забыла о своём замужестве и закрутила сразу два романа: с иностранным принцем и с влиятельным вельможей. Элен пообещала огромные пожертвования католической церкви, но с условием, что её освободят от брака с Пьером. Оба её любовника готовы на ней жениться, но она сообщает всем своим друзьям, что ей сложно сделать выбор, так как она любит их обоих. Элен отправляет Пьеру письмо, в котором просит без формальностей развестись, чтоб она могла снова выйти замуж.

Ростовы до последнего остаются в Москве, по городу идут обозы с ранеными, и Наташа предлагает разместить раненых в их доме, а граф отдаёт несколько повозок, чтоб их могли всех разместить для дальнейшего пути. Наконец, сборы закончены, и Ростовы покидают город.

В Москве начинаются беспорядки, ведь простой люд остался без хозяев. Растопчин не может понять, как Кутузов мог оставить Москву французам, он считает, что город нужно было защищать до последней капли крови. Толпа людей собирается на городской площади перед управой и требуют отдать им изменника. Растопчин выводит Верещагина и приказывает толпе убить его. Народ забивает его до смерти.

Французы входят в город, им почти не оказывают сопротивления: только на входе в Кремль несколько человек пытаются их остановить.

Пьер решает не покидать Москву, а остаться и убить Наполеона. Он останавливается в доме своего покойного друга - масона Иосифа Алексеевича, чтоб разобрать библиотеку. Французы приходят осмотреть дом и расселить в нём солдат, и сумасшедший брат Иосифа хватает пистолет и стреляет в офицера, но Пьер выбивает у него оружие. Рамбаль, так звали француза, благодарит Пьера и приглашает на ужин. Пьеру неприятно общение с Рамбалем, но он не может уйти, и весь вечер они беседуют о войне, жизни и женщинах.

Ростовы приезжают в Мытищи и видят вдалеке зарево от пожаров в Москве. Наташа узнаёт, что в обозе с ранеными находится князь Андрей, и ночью отправляется на его поиски. Врач говорит, что у Андрея нет шансов выжить, Наташа просит у князя прощение и начинает за ним ухаживать.­

Проснувшись утром, Пьер вспоминает о своём желании убить Наполеона и взяв кинжал отправляется на его поиски. По дороге он спасает маленькую девочку, но не знает кому её отдать, и тут видит, как французы снимают сапоги со старика, а потом срывают ожерелье с шеи девушки. Пьер отдаёт ребёнка какой - то женщине и набрасывается на французов, один убегает, а второго Пьер начинает душить, но появляется французский конвой и они арестовывают Пьера.

Лев Николаевич Толстой
ВОЙНА И МИР

ТОМ 2
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

I.
В 1808 году император Александр ездил в Эрфурт для нового свидания с императором Наполеоном, и в высшем Петербургском обществе много говорили о величии этого торжественного свидания. В 1809 году близость двух властелинов мира, как называли Наполеона и Александра, дошла до того, что, когда Наполеон объявил в этом году войну Австрии, то русский корпус выступил за-границу для содействия своему прежнему врагу Бонапарте против прежнего союзника, австрийского императора; до того, что в высшем свете говорили о возможности брака между Наполеоном и одной из сестер императора Александра. Но, кроме внешних политических соображений, в это время внимание русского общества с особенной живостью обращено было на внутренние преобразования, которые были производимы в это время во всех частях государственного управления.
Жизнь между тем, настоящая жизнь людей с своими существенными интересами здоровья, болезни, труда, отдыха, с своими интересами мысли, науки, поэзии, музыки, любви, дружбы, ненависти, страстей, шла как и всегда независимо и вне политической близости или вражды с Наполеоном Бонапарте, и вне всех возможных преобразований. --Князь Андрей безвыездно прожил два года в деревне. Все те предприятия по именьям, которые затеял у себя Пьер и не довел ни до какого результата, беспрестанно переходя от одного дела к другому, все эти предприятия, без выказыванья их кому бы то ни было и без заметного труда, были исполнены князем Андреем. Он имел в высшей степени ту недостававшую Пьеру практическую цепкость, которая без размахов и усилий с его стороны давала движение делу. Одно именье его в триста душ крестьян было перечислено в вольные хлебопашцы (это был один из первых примеров в России), в других барщина заменена оброком. В Богучарово была выписана на его счет ученая бабка для помощи родильницам, и священник за жалованье обучал детей крестьянских и дворовых грамоте. Одну половину времени князь Андрей проводил в Лысых Горах с отцом и сыном, который был еще у нянек; другую половину времени в богучаровской обители, как называл отец его деревню. Несмотря на выказанное им Пьеру равнодушие ко всем внешним событиям мира, он усердно следил за ними, получал много книг, и к удивлению своему замечал, когда к нему или к отцу его приезжали люди свежие из Петербурга, из самого водоворота жизни, что эти люди, в знании всего совершающегося во внешней и внутренней политике, далеко отстали от него, сидящего безвыездно в деревне. Кроме занятий по именьям, кроме общих занятий чтением самых разнообразных книг, князь Андрей занимался в это время критическим разбором наших двух последних несчастных кампаний и составлением проекта об изменении наших военных уставов и постановлений. Весною 1809 года, князь Андрей поехал в рязанские именья своего сына, которого он был опекуном. Пригреваемый весенним солнцем, он сидел в коляске, поглядывая на первую траву, первые листья березы и первые клубы белых весенних облаков, разбегавшихся по яркой синеве неба. Он ни о чем не думал, а весело и бессмысленно смотрел по сторонам. Проехали перевоз, на котором он год тому назад говорил с Пьером. Проехали грязную деревню, гумны, зеленя, спуск, с оставшимся снегом у моста, подъём по размытой глине, полосы жнивья и зеленеющего кое-где кустарника и въехали в березовый лес по обеим сторонам дороги. В лесу было почти жарко, ветру не слышно было. Береза вся обсеянная зелеными клейкими листьями, не шевелилась и из-под прошлогодних листьев, поднимая их, вылезала зеленея первая трава и лиловые цветы. Рассыпанные кое-где по березнику мелкие ели своей грубой вечной зеленью неприятно напоминали о зиме. Лошади зафыркали, въехав в лес и виднее запотели. Лакей Петр что-то сказал кучеру, кучер утвердительно ответил. Но видно Петру мало было сочувствования кучера: он повернулся на козлах к барину. - Ваше сиятельство, лёгко как! - сказал он, почтительно улыбаясь. - Что! - Лёгко, ваше сиятельство. "Что он говорит?" подумал князь Андрей. "Да, об весне верно, подумал он, оглядываясь по сторонам. И то зелено всё уже... как скоро! И береза, и черемуха, и ольха уж начинает... А дуб и не заметно. Да, вот он, дуб". На краю дороги стоял дуб. Вероятно в десять раз старше берез, составлявших лес, он был в десять раз толще и в два раза выше каждой березы. Это был огромный в два обхвата дуб с обломанными, давно видно, суками и с обломанной корой, заросшей старыми болячками. С огромными своими неуклюжими, несимметрично-растопыренными, корявыми руками и пальцами, он старым, сердитым и презрительным уродом стоял между улыбающимися березами. Только он один не хотел подчиняться обаянию весны и не хотел видеть ни весны, ни солнца. "Весна, и любовь, и счастие!" - как будто говорил этот дуб, - "и как не надоест вам всё один и тот же глупый и бессмысленный обман. Всё одно и то же, и всё обман! Нет ни весны, ни солнца, ни счастия. Вон смотрите, сидят задавленные мертвые ели, всегда одинакие, и вон и я растопырил свои обломанные, ободранные пальцы, где ни выросли они - из спины, из боков; как выросли - так и стою, и не верю вашим надеждам и обманам". Князь Андрей несколько раз оглянулся на этот дуб, проезжая по лесу, как будто он чего-то ждал от него. Цветы и трава были и под дубом, но он всё так же, хмурясь, неподвижно, уродливо и упорно, стоял посреди их. "Да, он прав, тысячу раз прав этот дуб, думал князь Андрей, пускай другие, молодые, вновь поддаются на этот обман, а мы знаем жизнь, - наша жизнь кончена!" Целый новый ряд мыслей безнадежных, но грустно-приятных в связи с этим дубом, возник в душе князя Андрея. Во время этого путешествия он как будто вновь обдумал всю свою жизнь, и пришел к тому же прежнему успокоительному и безнадежному заключению, что ему начинать ничего было не надо, что он должен доживать свою жизнь, не делая зла, не тревожась и ничего не желая.
II.
По опекунским делам рязанского именья, князю Андрею надо было видеться с уездным предводителем. Предводителем был граф Илья Андреич Ростов, и князь Андрей в середине мая поехал к нему. Был уже жаркий период весны. Лес уже весь оделся, была пыль и было так жарко, что проезжая мимо воды, хотелось купаться. Князь Андрей, невеселый и озабоченный соображениями о том, что и что ему нужно о делах спросить у предводителя, подъезжал по аллее сада к отрадненскому дому Ростовых. Вправо из за деревьев он услыхал женский, веселый крик, и увидал бегущую на перерез его коляски толпу девушек. Впереди других ближе, подбегала к коляске черноволосая, очень тоненькая, странно-тоненькая, черноглазая девушка в желтом ситцевом платье, повязанная белым носовым платком, из под которого выбивались пряди расчесавшихся волос. Девушка что-то кричала, но узнав чужого, не взглянув на него, со смехом побежала назад. Князю Андрею вдруг стало от чего-то больно. День был так хорош, солнце так ярко, кругом всё так весело; а эта тоненькая и хорошенькая девушка не знала и не хотела знать про его существование и была довольна, и счастлива какой-то своей отдельной, - верно глупой - но веселой и счастливой жизнию. "Чему она так рада? о чем она думает! Не об уставе военном, не об устройстве рязанских оброчных. О чем она думает? И чем она счастлива?" невольно с любопытством спрашивал себя князь Андрей. Граф Илья Андреич в 1809-м году жил в Отрадном всё так же как и прежде, то есть принимая почти всю губернию, с охотами, театрами, обедами и музыкантами. Он, как всякому новому гостю, был рад князю Андрею, и почти насильно оставил его ночевать. В продолжение скучного дня, во время которого князя Андрея занимали старшие хозяева и почетнейшие из гостей, которыми по случаю приближающихся именин был полон дом старого графа, Болконский несколько раз взглядывая на Наташу чему-то смеявшуюся и веселившуюся между другой молодой половиной общества, всё спрашивал себя: "о чем она думает? Чему она так рада!". Вечером оставшись один на новом месте, он долго не мог заснуть. Он читал, потом потушил свечу и опять зажег ее. В комнате с закрытыми изнутри ставнями было жарко. Он досадовал на этого глупого старика (так он называл Ростова), который задержал его, уверяя, что нужные бумаги в городе, не доставлены еще, досадовал на себя за то, что остался. Князь Андрей встал и подошел к окну, чтобы отворить его. Как только он открыл ставни, лунный свет, как будто он настороже у окна давно ждал этого, ворвался в комнату. Он отворил окно. Ночь была свежая и неподвижно-светлая. Перед самым окном был ряд подстриженных дерев, черных с одной и серебристо-освещенных с другой стороны. Под деревами была какая-то сочная, мокрая, кудрявая растительность с серебристыми кое-где листьями и стеблями. Далее за черными деревами была какая-то блестящая росой крыша, правее большое кудрявое дерево, с ярко-белым стволом и сучьями, и выше его почти полная луна на светлом, почти беззвездном, весеннем небе. Князь Андрей облокотился на окно и глаза его остановились на этом небе. Комната князя Андрея была в среднем этаже; в комнатах над ним тоже жили и не спали. Он услыхал сверху женский говор. - Только еще один раз, - сказал сверху женский голос, который сейчас узнал князь Андрей. - Да когда же ты спать будешь? - отвечал другой голос. - Я не буду, я не могу спать, что ж мне делать! Ну, последний раз... Два женские голоса запели какую-то музыкальную фразу, составлявшую конец чего-то. - Ах какая прелесть! Ну теперь спать, и конец. - Ты спи, а я не могу, - отвечал первый голос, приблизившийся к окну. Она видимо совсем высунулась в окно, потому что слышно было шуршанье ее платья и даже дыханье. Всё затихло и окаменело, как и луна и ее свет и тени. Князь Андрей тоже боялся пошевелиться, чтобы не выдать своего невольного присутствия. - Соня! Соня! - послышался опять первый голос. - Ну как можно спать! Да ты посмотри, что за прелесть! Ах, какая прелесть! Да проснись же, Соня, - сказала она почти со слезами в голосе. - Ведь этакой прелестной ночи никогда, никогда не бывало. Соня неохотно что-то отвечала. - Нет, ты посмотри, что за луна!... Ах, какая прелесть! Ты поди сюда. Душенька, голубушка, поди сюда. Ну, видишь? Так бы вот села на корточки, вот так, подхватила бы себя под коленки, - туже, как можно туже - натужиться надо. Вот так! - Полно, ты упадешь. Послышалась борьба и недовольный голос Сони: "Ведь второй час". - Ах, ты только всё портишь мне. Ну, иди, иди. Опять всё замолкло, но князь Андрей знал, что она всё еще сидит тут, он слышал иногда тихое шевеленье, иногда вздохи. - Ах... Боже мой! Боже мой! что ж это такое! - вдруг вскрикнула она. - Спать так спать! - и захлопнула окно. "И дела нет до моего существования!" подумал князь Андрей в то время, как он прислушивался к ее говору, почему-то ожидая и боясь, что она скажет что-нибудь про него. - "И опять она! И как нарочно!" думал он. В душе его вдруг поднялась такая неожиданная путаница молодых мыслей и надежд, противоречащих всей его жизни, что он, чувствуя себя не в силах уяснить себе свое состояние, тотчас же заснул.
III.
На другой день простившись только с одним графом, не дождавшись выхода дам, князь Андрей поехал домой. Уже было начало июня, когда князь Андрей, возвращаясь домой, въехал опять в ту березовую рощу, в которой этот старый, корявый дуб так странно и памятно поразил его. Бубенчики еще глуше звенели в лесу, чем полтора месяца тому назад; всё было полно, тенисто и густо; и молодые ели, рассыпанные по лесу, не нарушали общей красоты и, подделываясь под общий характер, нежно зеленели пушистыми молодыми побегами. Целый день был жаркий, где-то собиралась гроза, но только небольшая тучка брызнула на пыль дороги и на сочные листья. Левая сторона леса была темна, в тени; правая мокрая, глянцовитая блестела на солнце, чуть колыхаясь от ветра. Всё было в цвету; соловьи трещали и перекатывались то близко, то далеко. "Да, здесь, в этом лесу был этот дуб, с которым мы были согласны", подумал князь Андрей. "Да где он", подумал опять князь Андрей, глядя на левую сторону дороги и сам того не зная, не узнавая его, любовался тем дубом, которого он искал. Старый дуб, весь преображенный, раскинувшись шатром сочной, темной зелени, млел, чуть колыхаясь в лучах вечернего солнца. Ни корявых пальцев, ни болячек, ни старого недоверия и горя, - ничего не было видно. Сквозь жесткую, столетнюю кору пробились без сучков сочные, молодые листья, так что верить нельзя было, что этот старик произвел их. "Да, это тот самый дуб", подумал князь Андрей, и на него вдруг нашло беспричинное, весеннее чувство радости и обновления. Все лучшие минуты его жизни вдруг в одно и то же время вспомнились ему. И Аустерлиц с высоким небом, и мертвое, укоризненное лицо жены, и Пьер на пароме, и девочка, взволнованная красотою ночи, и эта ночь, и луна, - и всё это вдруг вспомнилось ему. "Нет, жизнь не кончена в 31 год, вдруг окончательно, беспеременно решил князь Андрей. Мало того, что я знаю всё то, что есть во мне, надо, чтобы и все знали это: и Пьер, и эта девочка, которая хотела улететь в небо, надо, чтобы все знали меня, чтобы не для одного меня шла моя жизнь, чтоб не жили они так независимо от моей жизни, чтоб на всех она отражалась и чтобы все они жили со мною вместе!" --Возвратившись из своей поездки, князь Андрей решился осенью ехать в Петербург и придумал разные причины этого решенья. Целый ряд разумных, логических доводов, почему ему необходимо ехать в Петербург и даже служить, ежеминутно был готов к его услугам. Он даже теперь не понимал, как мог он когда-нибудь сомневаться в необходимости принять деятельное участие в жизни, точно так же как месяц тому назад он не понимал, как могла бы ему притти мысль уехать из деревни. Ему казалось ясно, что все его опыты жизни должны были пропасть даром и быть бессмыслицей, ежели бы он не приложил их к делу и не принял опять деятельного участия в жизни. Он даже не понимал того, как на основании таких же бедных разумных доводов прежде очевидно было, что он бы унизился, ежели бы теперь после своих уроков жизни опять бы поверил в возможность приносить пользу и в возможность счастия и любви. Теперь разум подсказывал совсем другое. После этой поездки князь Андрей стал скучать в деревне, прежние занятия не интересовали его, и часто, сидя один в своем кабинете, он вставал, подходил к зеркалу и долго смотрел на свое лицо. Потом он отворачивался и смотрел на портрет покойницы Лизы, которая с взбитыми a la grecque 1 буклями нежно и весело смотрела на него из золотой рамки. Она уже не говорила мужу прежних страшных слов, она просто и весело с любопытством смотрела на него. И князь Андрей, заложив назад руки, долго ходил по комнате, то хмурясь, то улыбаясь, передумывая те неразумные, невыразимые словом, тайные как преступление мысли, связанные с Пьером, с славой, с девушкой на окне, с дубом, с женской красотой и любовью, которые изменили всю его жизнь. И в эти-то минуты, когда кто входил к нему, он бывал особенно сух, строго-решителен и в особенности неприятно-логичен. - Mon cher, 2 - бывало скажет входя в такую минуту княжна Марья, - Николушке нельзя нынче гулять: очень холодно. - Ежели бы было тепло, - в такие минуты особенно-сухо отвечал князь Андрей своей сестре, - то он бы пошел в одной рубашке, а так как холодно, надо надеть на него теплую одежду, которая для этого и выдумана. Вот что следует из того, что холодно, а не то чтобы оставаться дома, когда ребенку нужен воздух, говорил он с особенной логичностью, как бы наказывая кого-то за всю эту тайную, нелогичную, происходившую в нем, внутреннюю работу. Княжна Марья думала в этих случаях о том, как сушит мужчин эта умственная работа.
IV.
Князь Андрей приехал в Петербург в августе 1809 года. Это было время апогея славы молодого Сперанского и энергии совершаемых им переворотов. В этом самом августе, государь, ехав в коляске, был вывален, повредил себе ногу, и оставался в Петергофе три недели, видаясь ежедневно и исключительно со Сперанским. В это время готовились не только два столь знаменитые и встревожившие общество указа об уничтожении придворных чинов и об экзаменах на чины коллежских асессоров и статских советников, но и целая государственная конституция, долженствовавшая изменить существующий судебный, административный и финансовый порядок управления России от государственного совета до волостного правления. Теперь осуществлялись и воплощались те неясные, либеральные мечтания, с которыми вступил на престол император Александр, и которые он стремился осуществить с помощью своих помощников Чарторижского, Новосильцева, Кочубея и Строгонова, которых он сам шутя называл comite du salut publique. 3 Теперь всех вместе заменил Сперанский по гражданской части и Аракчеев по военной. Князь Андрей вскоре после приезда своего, как камергер, явился ко двору и на выход. Государь два раза, встретив его, не удостоил его ни одним словом. Князю Андрею всегда еще прежде казалось, что он антипатичен государю, что государю неприятно его лицо и всё существо его. В сухом, отдаляющем взгляде, которым посмотрел на него государь, князь Андрей еще более чем прежде нашел подтверждение этому предположению. Придворные объяснили князю Андрею невнимание к нему государя тем, что Его Величество был недоволен тем, что Болконский не служил с 1805 года. "Я сам знаю, как мы не властны в своих симпатиях и антипатиях, думал князь Андрей, и потому нечего думать о том, чтобы представить лично мою записку о военном уставе государю, но дело будет говорить само за себя". Он передал о своей записке старому фельдмаршалу, другу отца. Фельдмаршал, назначив ему час, ласково принял его и обещался доложить государю. Через несколько дней было объявлено князю Андрею, что он имеет явиться к военному министру, графу Аракчееву. В девять часов утра, в назначенный день, князь Андрей явился в приемную к графу Аракчееву. Лично князь Андрей не знал Аракчеева и никогда не видал его, но всё, что он знал о нем, мало внушало ему уважения к этому человеку. "Он - военный министр, доверенное лицо государя императора; никому не должно быть дела до его личных свойств; ему поручено рассмотреть мою записку, следовательно он один и может дать ход ей", думал князь Андрей, дожидаясь в числе многих важных и неважных лиц в приемной графа Аракчеева. Князь Андрей во время своей, большей частью адъютантской, службы много видел приемных важных лиц и различные характеры этих приемных были для него очень ясны. У графа Аракчеева был совершенно особенный характер приемной. На неважных лицах, ожидающих очереди аудиенции в приемной графа Аракчеева, написано было чувство пристыженности и покорности; на более чиновных лицах выражалось одно общее чувство неловкости, скрытое под личиной развязности и насмешки над собою, над своим положением и над ожидаемым лицом. Иные задумчиво ходили взад и вперед, иные шепчась смеялись, и князь Андрей слышал sobriquet 4 Силы Андреича и слова: "дядя задаст", относившиеся к графу Аракчееву. Один генерал (важное лицо) видимо оскорбленный тем, что должен был так долго ждать, сидел перекладывая ноги и презрительно сам с собой улыбаясь. Но как только растворялась дверь, на всех лицах выражалось мгновенно только одно - страх. Князь Андрей попросил дежурного другой раз доложить о себе, но на него посмотрели с насмешкой и сказали, что его черед придет в свое время. После нескольких лиц, введенных и выведенных адъютантом из кабинета министра, в страшную дверь был впущен офицер, поразивший князя Андрея своим униженным и испуганным видом. Аудиенция офицера продолжалась долго. Вдруг послышались из-за двери раскаты неприятного голоса, и бледный офицер, с трясущимися губами, вышел оттуда, и схватив себя за голову, прошел через приемную. Вслед за тем князь Андрей был подведен к двери, и дежурный шопотом сказал: "направо, к окну". Князь Андрей вошел в небогатый опрятный кабинет и у стола увидал cорокалетнего человека с длинной талией, с длинной, коротко-обстриженной головой и толстыми морщинами, с нахмуренными бровями над каре-зелеными тупыми глазами и висячим красным носом. Аракчеев поворотил к нему голову, не глядя на него. - Вы чего просите? - спросил Аракчеев. - Я ничего не... прошу, ваше сиятельство, - тихо проговорил князь Андрей. Глаза Аракчеева обратились на него. - Садитесь, - сказал Аракчеев, - князь Болконский? - Я ничего не прошу, а государь император изволил переслать к вашему сиятельству поданную мною записку... - Изволите видеть, мой любезнейший, записку я вашу читал, - перебил Аракчеев, только первые слова сказав ласково, опять не глядя ему в лицо и впадая всё более и более в ворчливо-презрительный тон. - Новые законы военные предлагаете? Законов много, исполнять некому старых. Нынче все законы пишут, писать легче, чем делать. - Я приехал по воле государя императора узнать у вашего сиятельства, какой ход вы полагаете дать поданной записке? - сказал учтиво князь Андрей. - На записку вашу мной положена резолюция и переслана в комитет. Я не одобряю, - сказал Аракчеев, вставая и доставая с письменного стола бумагу. - Вот! - он подал князю Андрею. На бумаге поперег ее, карандашом, без заглавных букв, без орфографии, без знаков препинания, было написано: "неосновательно составлено понеже как подражание списано с французского военного устава и от воинского артикула без нужды отступающего". - В какой же комитет передана записка? - спросил князь Андрей. - В комитет о воинском уставе, и мною представлено о зачислении вашего благородия в члены. Только без жалованья. Князь Андрей улыбнулся. - Я и не желаю. - Без жалованья членом, - повторил Аракчеев. - Имею честь. Эй, зови! Кто еще? - крикнул он, кланяясь князю Андрею.
V.
Ожидая уведомления о зачислении его в члены комитета, князь Андрей возобновил старые знакомства особенно с теми лицами, которые, он знал, были в силе и могли быть нужны ему. Он испытывал теперь в Петербурге чувство, подобное тому, какое он испытывал накануне сражения, когда его томило беспокойное любопытство и непреодолимо тянуло в высшие сферы, туда, где готовилось будущее, от которого зависели судьбы миллионов. Он чувствовал по озлоблению стариков, по любопытству непосвященных, по сдержанности посвященных, по торопливости, озабоченности всех, по бесчисленному количеству комитетов, комиссий, о существовании которых он вновь узнавал каждый день, что теперь, в 1809-м году, готовилось здесь, в Петербурге, какое-то огромное гражданское сражение, которого главнокомандующим было неизвестное ему, таинственное и представлявшееся ему гениальным, лицо Сперанский. И самое ему смутно известное дело преобразования, и Сперанский главный деятель, начинали так страстно интересовать его, что дело воинского устава очень скоро стало переходить в сознании его на второстепенное место. Князь Андрей находился в одном из самых выгодных положений для того, чтобы быть хорошо принятым во все самые разнообразные и высшие круги тогдашнего петербургского общества. Партия преобразователей радушно принимала и заманивала его, во-первых потому, что он имел репутацию ума и большой начитанности, во-вторых потому, что он своим отпущением крестьян на волю сделал уже себе репутацию либерала. Партия стариков недовольных, прямо как к сыну своего отца, обращалась к нему за сочувствием, осуждая преобразования. Женское общество, свет, радушно принимали его, потому что он был жених, богатый и знатный, и почти новое лицо с ореолом романической истории о его мнимой смерти и трагической кончине жены. Кроме того, общий голос о нем всех, которые знали его прежде, был тот, что он много переменился к лучшему в эти пять лет, смягчился и возмужал, что не было в нем прежнего притворства, гордости и насмешливости, и было то спокойствие, которое приобретается годами. О нем заговорили, им интересовались и все желали его видеть. На другой день после посещения графа Аракчеева князь Андрей был вечером у графа Кочубея. Он рассказал графу свое свидание с Силой Андреичем (Кочубей так называл Аракчеева с той же неопределенной над чем-то насмешкой, которую заметил князь Андрей в приемной военного министра). - Mon cher, 5 даже в этом деле вы не минуете Михаил Михайловича. C"est le grand faiseur.6 Я скажу ему. Он обещался приехать вечером... - Какое же дело Сперанскому до военных уставов? - спросил князь Андрей. Кочубей, улыбнувшись, покачал головой, как бы удивляясь наивности Болконского. - Мы с ним говорили про вас на-днях, - продолжал Кочубей, - о ваших вольных хлебопашцах... - Да, это вы, князь, отпустили своих мужиков? - сказал Екатерининский старик, презрительно обернувшись на Болконского. - Маленькое именье ничего не приносило дохода, - отвечал Болконский, чтобы напрасно не раздражать старика, стараясь смягчить перед ним свой поступок. - Vous craignez d"etre en retard, 7 - сказал старик, глядя на Кочубея. - Я одного не понимаю, - продолжал старик - кто будет землю пахать, коли им волю дать? Легко законы писать, а управлять трудно. Всё равно как теперь, я вас спрашиваю, граф, кто будет начальником палат, когда всем экзамены держать? - Те, кто выдержат экзамены, я думаю, - отвечал Кочубей, закидывая ногу на ногу и оглядываясь. - Вот у меня служит Пряничников, славный человек, золото человек, а ему 60 лет, разве он пойдет на экзамены?... - Да, это затруднительно, понеже образование весьма мало распространено, но... - Граф Кочубей не договорил, он поднялся и, взяв за руку князя Андрея, пошел навстречу входящему высокому, лысому, белокурому человеку, лет сорока, с большим открытым лбом и необычайной, странной белизной продолговатого лица. На вошедшем был синий фрак, крест на шее и звезда на левой стороне груди. Это был Сперанский. Князь Андрей тотчас узнал его и в душе его что-то дрогнуло, как это бывает в важные минуты жизни. Было ли это уважение, зависть, ожидание - он не знал. Вся фигура Сперанского имела особенный тип, по которому сейчас можно было узнать его.