Высокое часовое искусство. Наручные часы в искусстве

On 25 October 2016, the exhibition “Perfect Timing. Sixteenth- and Seventeenth-Century Clocks in the Hermitage” is opening in the Blue Bedroom of the Winter Palace. It will present unique early examples of the clockmaker’s art created by European craftsmen.

Франция, Париж
Середина XVII в.

Часы квадратные на цепочке, в футляре
Франция, Париж
Середина XVII в.
Часовщик Луи Баронно (Baronneau, Louis)
Золото, серебро, стекло, сталь, медные сплавы, рубины, шпинель, гранат, эмаль, кожа, шелк; чеканка, гравировка, золочение, воронение, роспись, инкрустация

Часы настольные в виде глобуса
Германия
Начало XVII в.
Неизвестный мастер

Германия, Нюрнберг
Третья четверть XVI в.

Часы солнечные равноденственные универсальные экваториальные
Вторая половина 1710-х – начало 1720-х гг.
Россия, Санкт-Петербург
Мастера «Токарни» Петра I, при участии Петра I
Дерево, слоновая кость, сталь, медь, бумага, стекло; токарная обработка

Часы солнечные универсальные горизонтальные
1556 г.
Германия, Аугсбург
Мастер Клибер (Klieber)
Медные сплавы; гравировка, золочение, серебрение

Часы настольные в виде башенки
Середина XVII в.
Польша, Гданьск
Часовщик Паулюс Хорн (Horn, Paulus)
Латунь, медь, серебро, железо; литье, штамповка, чеканка, гравировка

Часы настольные с аллегорическими изображениями
Третья четверть XVI в.
Германия, Нюрнберг
Мастер Ганс Грюбер (Gruber, Hans)
Медь, сталь, стекло; литье, чеканка, гравировка, золочение

Часы настольные цилиндрические
XVI в.
Франция
Мастер Матье Башеле (Bachelet, Matieu)
Медь, металлические сплавы; литье, чеканка, гравировка, золочение

Середина XVII в.
Франция, Париж

Часы с гризайльными орнаментами
Середина XVII в.
Франция, Париж
Часовщик Пьер де Бофр (de Baufre, Pierre)
Медь, золото, серебро, сталь, алмазы, эмаль; чеканка, золочение, воронение, роспись

The exhibition includes around one hundred timepieces – table and wall clocks and mechanical pocket watches, as well as their forerunners – sundials, lunar and stellar devices for measuring time.

The creation of timepieces is a field of applied art that combines several types of activity: making the mechanism– the “heart” of the device – and an appropriate case. Early in their history, clocks and watches were especially highly prized; they were made from rare and expensive materials and destined for use, primarily, by the leading figures in the state, influential people and the nobility. In Russia, mechanical timepieces came into use in the sixteenth century. Later, those no longer in daily use became collectors’ items. The exhibition features a whole variety of timepieces, different in shape, technical and artistic approaches, that were acquired by Peter the Great, his daughter, Empress Elizabeth, Catherine II and members of the St Petersburg nobility.

The appearance of the first clockwork timepieces was preceded by other devices for measuring the passage of time: water clocks, hourglasses, sundials and star clocks. The display includes Russia’s oldest sundial, made by the Augsburg craftsman Klieber in 1556 and a highly complex astronomical device made in 1584 by two other Augsburg craftsmen, Georg Roll and Johannes Reinhold – an astronomical clock incorporating celestial and terrestrial globes, a sort of model of the world in the understanding of the time. A special place is occupied by the universal equatorial sundial created by the craftsmen of Peter the Great’s turnery.

The first portable mechanical timepieces were table clocks: in the Hermitage they are represented mainly by the works of German clockmakers from the middle and second half of the sixteenth century. The earliest examples date from the first third of the 1500s. Only a few names of the first master clockmakers have survived. Some of their rare creations are included in the exhibition – works by the German craftsmen Hans Gruber, with engraved allegorical scenes, and Hans Lucas of Thorn, a clock with a Crucifixion scene. The French school is represented by a unique piece from the Renaissance era, a cylindrical clock made by Matieu Bachelet.

The architectural shapes of the cases of early clocks accorded with the dominant artistic style of the day, while decorative elements changed and varied. To enhance the decorative effect, the body would be embellished with columns at the corner and an ornamental base. Located on upper part of the clock was the striking bell, crowned by chased figures, little vases and balusters. There was usually a dial in the centre, sometimes two or three. The main surface of the pieces in this period was covered with a variety of engraved and chased compositions that derived from artistic prints of the time. The craftsmen would copy a composition almost in its entirety; sometimes they used individual figures or parts of ornamental patterns. Most common were allegorical figures representing Astrology, Time, Truth and Charity. The decoration of timepieces might include engraved inscriptions, such as Fugit irreharabile tempus (“Time flies irrecoverably”), Tempus fugit (“Time flies”) and Fugit aetas ut umbra (“Life flies by like a shadow”). Thinking about changes in nature that are not dependent on people and about the constant movement of the sun and the planets and advances in the scientific study of the world found reflection in the shape of timepieces, made in the form of globes with the signs of the zodiac constellations or with a dial running around the equator.

Quite common were polygonal table clocks with sheets of glass or clear rock crystal set into their side walls, making it possible to watch the wheels, springs, gears and other parts of the mechanism in motion.

Researchers believe that rounding the corners of table clocks gave rise to the first miniature timepieces, made in the shape of tambourines. By the 1570s–80s they had acquired a distinctive appearance: the mechanism was placed in a case made up of two pierced plates with chased compositions in the centre. Like the majority of “tambourines” now in museum collections, the Hermitage’s examples were made by German craftsmen.

The first pocket watches are represented in the exhibition in all their variety of shapes: in the form of a book, a small icon, a flower bud, a skull, a cross. The timepieces made by members of the French school – B. Magnin/Magnen, Isidore Champion and Jaques Sermand – in the shape of a cross may have belonged to clergymen. Miniature timepieces were most often made in the shape of a circle, oval, octagon or square. Particularly common in the seventeenth century was the square design, examples of which are works by the craftsmen Louys Baronneau and Johann Sigmund Schloer.

After Christiaan Huygens introduced the pendulum into the mechanism in 1657 and then in 1674 a timepiece was made to his design in which a balance wheel performed the role of the pendulum, clockmakers achieved high precision, almost as good as nowadays, in the running of their devices. From then on, makers were able to vary the shape of the mechanisms and cases of portable timepieces more freely. Geometric designs existed alongside figured ones. Timepieces appeared where the mechanism was inserted into the figure of a bird, as in works by Caspar Cameel of Strasbourg and Abel Senebier of Geneva.

The most popular shape for pocket watches was circular and from the second half of the seventeenth century it became predominant. The round cases were made of various materials: gold, silver, turned from stone, with rock crystal covers, decorated with precious stones and painted enamel. The art of decoration is strikingly demonstrated by the works of the German Johann Oldenburg, the outstanding French maker Nicolas Lemaindre and a whole constellation of craftsmen from European clock-making centres. Throughout the seventeenth century, the distinctive features of the Baroque style manifested themselves in the use of sumptuous floral ornamentation and bright colour accents. A new type of enamel decoration became widespread in France and Switzerland in the last quarter of the seventeenth century: the inner, outer and side surfaces of the case and even the dials were finished with painted enamel compositions. Examples include the magnificent watch cases with decoration created by the brothers Jean-Pierre and Amy Huaud and their followers after painted originals by contemporary artists.

The exhibition has been prepared by the State Hermitage’s Department of Western European Applied Art.

The curator and author of the concept for the exhibition is Olga Grigoryevna Kostiuk, Candidate of Art Studies, deputy head of the Department of Western European Applied Art.

A scholarly illustrated catalogue has been prepared with the same title as the exhibition. The scholarly editor of the catalogues is Olga Kostiuk, the introductory texts are by Leonid Raigorodsky and Olga Kostiuk, the catalogue descriptions by Anna Geiko, Olga Kostiuk, Olga Lokalova and Grigory Yastrebinsky.

15/09/2007

Что такое часовое искусство? Для большинства его синонимом является сам часовой механизм, его сложность и красота гравировки

Что такое часовое искусство? Для большинства его синонимом является сам часовой механизм, его сложность и красота гравировки. А все остальное: корпус, циферблат, инкрустация — воспринимаются скорее как достойное оформление. Между тем не стоит забывать, что часовое искусство с самого начала появилось, так сказать, «в комплексе». Если бы дело касалось только механики, то наручные часы не будоражили бы воображение современных ценителей роскоши

Без фальши

Если мы говорим о больших часах, то механика в них тесно соседствовала с архитектурой, скульптурой и живописью. Что касается карманных, а затем и наручных часов, то ювелиры, граверы и художники?миниатюристы сделали не меньше для возвеличивания часового искусства, чем сами часовщики.

Собственно, еще неизвестно, кого в большей степени можно было бы назвать «часовщиком» в XVIII веке: безвестного мастера из королевских мастерских Версаля, который собирал безликий механизм, или придворного ювелира, придававшего этому механизму великолепный завершенный вид и создававшего уникальный и красивейший корпус.

Даже сам Авраам-Луи Бреге испытывал не меньшую гордость от изобретения им гравировки гильоше на циферблате, знаменитых стрелок, впоследствии получивших его имя, и довольно хитрого способа ставить собственную подпись, которую было видно только под определенным углом (все это делалось ради защиты от подделок), чем от изобретения того же турбийона.

И, в конце концов, если заслуги мастера как механика известны в первую очередь все-таки знатокам и коллекционерам, то его достижения гравера и ювелира знает каждый, кто просто хоть раз в жизни покупал себе хорошие . Потому что при слове «часы» человек все- таки в первую очередь представляет себе не механизм, а циферблат.

И здесь не последнюю роль играет материал, без которого невозможно представить себе современные наручные часы, но которому в истории часового искусства уделяется незаслуженно мало внимания. Эмаль — это неотъемлемая часть Haute Horlogerie, о которой известно, наверное, меньше, чем о бриллиантах в инкрустации, которые уж точно — элемент факультативный.

Между тем сегодня все больше престижных марок выпускают часы не просто с эмалевым циферблатом, а возрождают традиционное искусство эмальерных миниатюр, украшающих корпус и циферблат. И на часовых салонах из уст представителей швейцарских компаний наряду с уже привычными терминами Tourbillon, Reserve de Marche и Grand Sonnerie звучат не менее интригующие Cloisonne, Champleve или Grand Feu.

А все потому, что чем сильнее в часовое искусство возвращаются традиционные, можно даже сказать, средневековые ценности, и в первую очередь ручная работа мастера, тем больше внимания уделяется техникам, которые действительно можно выполнять только вручную.

В этом отношении эмальерная живопись очень похожа на часовую механику, а в чем- то даже выигрывает. Как и создание механизма, эмальерная миниатюра — это кропотливый труд человека в течение многих часов, требующий точности каждого движения, чтобы получился практически шедевр.

Как и часовая механика, эмальерная миниатюра является ценнейшим произведением искусства и человеческой мысли. Но в отличие от тех же механизмов, миниатюра на эмали практически не испытала на себе влияние технического прогресса.

И если сегодня часовым мастерам приходится чуть ли не насильно возвращать себя в прошлое, то эмальеры пользуются теми же инструментами, художественными техниками и даже материалами, что и их предшественники 300 лет тому назад.

К тому же, если механизм в часах может внушать сомнения относительно аутентичности (не случайно же швейцарские часовщики так упорно борются за ужесточение правил маркировки Swiss Мade), то эмальерная миниатюра — вещь на 100 процентов подлинная.

Вы приобретаете реальную ценность, которая сохранится еще долгие годы. Кстати, долговечность — еще одно из уникальных свойств эмальерной живописи. В отличие от обычной, она не старится, не распадается под воздействием света и влажности, не меняет цвет и не выцветает. И, наконец, если красота механики постигается не сразу, то эмальерная живопись — это фасад часового искусства, то, что окружающие видят в часах в первую очередь.

К сожалению, мы знаем об эмальерном искусстве крайне мало, поскольку довольно долгое время оно встречалось столь редко, что многие считали его едва ли не утерянным.

Расплавленное стекло

Вначале стоит уяснить, что такое эмаль сама по себе. Это ближайшая родственница стекла и фарфора — похожий на стекло материал, получаемый в результате обжига смеси кристаллов кремния, буры (тетрабор? нокислотного натрия) и магния. Ее можно окрашивать в различные оттенки путем добавления окислов металлов (кобальта, меди или серебра).

При интенсивном нагревании она плавится подобно стеклу. Вначале художники освоили то, что сегодня называется Grand Feu, (гранфё — «горячая эмаль»), то есть нанесение порошка эмали на металл с последующим обжигом, которая позволяла создавать цветные вставки, схожие с инкрустацией драгоценными камнями. Эмалевые вставки в украшения и посуду Grand Feu использовались уже

Революция и китайцы

Возрождению эмалевой миниатюры способствовало налаживание торговых отно? шений с Китаем. Китайским императорам до безумия нравились «европейские штучки», особенно расписные часы. Коллекция императорского двора, пока ее не разворовали во время Гоминдановских войн, включала тысячи часов, шкатулок и табакерок с эмалевыми миниатюрами.

Центром этого искусства в XVII — XIX вв. стала все та же Женева. Революция и наполеоновские войны вынудили последних оставшихся во Франции мастеров?художников переехать в нейтральную Швейцарию. В этот период в Женеве работали примерно 80 художников?миниатюристов, среди которых такие знаменитости, как Тюрке де Мейнн, Лиотар, Птито и Франсуа Тэнгю.

А крупнейшим мастером XIX века считается Жан-Луи Рихтер, создавший множество миниатюр для швейцарских часовых компаний, в том числе и для самой активной на китайском рынке Bovet Freres & Cie. Особенно стоит выделить часы с изображениями, носящими эротический характер: такие часы на восточный рынок поставляли Blancpain и другие известные часовые дома.

Наконец, с середины XVIII века в Москве также осваивают школу Блуа: первыми известными живописцами, рисовавшими миниатюрные портреты на эмали, стали Григорий Муссикийский и Андрей Овсов. К 80?м годам XVIII века это становится популярным видом искусства.

В Академии художеств России учреждается эмальерный класс, которым с 1790?го руководил Петр Жарков, чьи работы сохранились до наших дней. В своих произведениях активно использовал миниатюры на эмали и поставщик императорского двора Карл Густав Фаберже.

Второй раз миниатюра «умерла» с появлением Нового искусства и массового производства. Учитывая, что только одно нанесение рисунка на поверхность в этой технике занимает порядка 250 часов, неудивительно, что подобные изображения могли изготавливаться лишь в штучном варианте.

Кроме того, миниатюры на эмали, хотя и отличаются особой точностью в воспроизведении деталей, портретов, u1094 цветов и пейзажей, но малопригодны для изображения вошедших повсеместно в моду абстрактного или импрессионистического рисунка. Одно их преимущество неоспоримо — со временем они не деформируются, а краски не тускнеют. В общем, тогда казалось, что эмальерной живописи самое место только в коллекциях антиквариата.

Хорошо потерянное искусство

Если полистать специализированные антикварные издания еще, скажем, пятилетней давности, то создастся впечатление, что все эмальерные техники считаются сегодня забытыми. Мол, не делают такого больше, и все тут — секрет утерян. Что на самом деле весьма далеко от истины. Технологии и пропорции известны всем, публикуются в журналах и в Интернете.

Утеряно было другое — мастерство. Вот его-то восстановить оказалось труднее всего. Однако часовые марки, поставившие себе задачу в короткие сроки вернуться к истокам, кажется, постепенно исправляют ситуацию, находят и воспитывают мастеров.

Более того, если посмотреть на новые модели, представленные в этом и прошлом году на выставках в Базеле и Женеве, то можно сказать, что эмальерный рисунок на циферблате стал явным трендом (если, конечно, можно употребить слово «тренд» применительно к единичным экземплярам ручной работы).

Появление работ в технике Champleve, Cloisonne или Grand Feu у многочисленных мастерами прикладного искусства Древнего Египта, Индии и Китая, особой популярностью пользовалась смесь магния и кобальта, разогретая до температуры 1200 градусов, которая после застывания превращалась в мерцающий однородный материал глубокого синего цвета.

Впоследствии в Византии появилась своя разновидность Grand Feu, которая вместо темно-синей была ярко?голубой, сегодня этот вид эмали получил название Tourquise (туркуаз). Она фактически заменила столь популярные в ближневосточном мире вставки из бирюзы. Художниками древнего мира были также освоены техники выемчатой Champleve (шамплеве) и перегородчатой Cloisonne (клуазон) эмали, известные нам и сегодня.

В первом случае в металле отпечатывается рисунок, который потом заливается разноцветной эмалью, а во втором — контур рисунка создается с помощью тончайших перегородок из нитей металла, чаще всего золота. В основном эмалевый рисунок использовался для украшения кубков, ваз и прочей интерьерной утвари. Наибольшего совершенства техника выемчатой и перегородчатой эмалей достигла в произведениях прикладного искусства Византии (X - XV вв.). С усилением роли церкви расширился круг применения изделий с горячей эмалью.

Благодаря своим свойствам, она была легче в обработке, чем ювелирные камни, а выглядела не менее роскошно и красочно, поэтому, кроме ювелирных изделий и посуды, эмалью начали украшать предметы церковного обихода: иконы, оклады, церковные книги и другие предметы культа. Именно в таком качестве эмаль Grand Feu, известная у нас под названием «финифть», пришла и в Россию.

Как прямые наследники греческой культуры, мы вначале (XIV — XV вв.) использовали эмаль как фон на литых и чеканных изделиях, а к XVI веку освоили и рисунок перегородчатой (сканной) эмали, которым покрывали всю ту же церковную утварь.

Пока восточные традиции декоративного искусства отводили эмали роль чисто оформительского материала (скорее схожего с чеканкой или инкрустацией — ведь не случайно эмалевые вставки ценились русскими царями не меньше, чем драгоценные камни), в Европе эмаль превратилась в полноценную художествен- ную отрасль. И произошло это благодаря появлению первых карманных часов.

Картина на шее

История карманных часов берет свое начало приблизительно в 1510 году. На самом деле, их в то время никто не носил в кармане, как это стали делать почти два века спустя. Они висели на цепочке, которую надевали на шею. Поэтому более правильным в данном случае будет английский термин pendant watches, что буквально переводится как «часы-подвески».

Вначале часы имели шарообразную форму и только к 1630 году приобрели знакомый нам вид: круглый корпус с крышкой, предохраняющей циферблат. Естественно, при достаточно сомнительной точности механизмов и штучном производстве часы на шее воспринимались в первую очередь как украшение и признак статуса. Поэтому над их оформлением трудились не меньше, чем над наградными знаками.

Вначале часовые мастера использовали для инкрустации корпусов и циферблатов уже хорошо знакомые техники клуазон и шамплеве (Cloisonne и Champleve). В принципе, они обе сохранились до наших дней и пользуются большой популярностью у современных часовых марок класса люкс.

В техническом плане оба вида рисунка невероятно сложны и требуют кропотливой точной работы, особенно, когда речь идет о небольшом пространстве циферблата. Для рисунка Champleve мастер тончайшим лезвием вырезает в золотой основе миниатюрные ячейки, куда затем слой за слоем заливает разные оттенки горячей эмали.

Cloisonne еще сложнее, поскольку в его основе лежит «сетка» из золотой нити, длина которой иногда превышает 100 метров, а толщина не больше волоска. В эту сетку также заливаются отдельные разноцветные фрагменты эмали, которые создают целый рисунок. Саму золотую нить после этого в изображении можно разглядеть только под лупой, поэтому рисунок Cloisonne получается более детальным и натуралистичным, чем Champleve.

Чтобы сравнить оба вида эмальерного изображения, достаточно взглянуть на модели Santos 100 Facon от Cartier и St. Basil от Ulysse Nardin. В первом случае изображение сокола на циферблате Cartier выглядит очень «ювелирным» и претендует на красочность и роскошь, а не на достоверность.

А храм Василия Блаженного у Ulysse Nardin прорисован до мельчайших деталей. Но даже Cloisonne по степени художественной выразительности не может соперничать с настоящей живописью, поскольку не передает ни глубину изображения, ни оттенки, ни игру светотени.

Эмальерное искусство так и осталось бы в категории прикладных ювелирных техник, если бы в XVII веке не появилась поистине революционная эмальерная миниатюра — полное воспроизведение настоящей живописи на небольшом пространстве эмалевого циферблата. Эмальерная миниатюра появилась одновременно с часами и стала их «вторым лицом».

После первой смерти

Родоначальником этой миниатюры стал французский город Лимож. Два лиможских мастера Пенико (Penicauds) и Реймон (Reymonds) предложили технику нанесения оксидов на уже покрытую белой или чермарок, начиная от Cartier и заканчивая Milus и Van Cleef & Arpels, объяснить можно.

У этих брэндов они и не исчезали, просто на время «засыпали». А вот обилие настоящих миниатюр у марок Jaeger-LeCoutre, Bovet, Patek Philippe и уж совсем далекой от эмальерного искусства Corum вызывает только один вопрос — а где они нашли мастеров? Неужели подняли из могил? На самом деле, все действительно довольно печально.

Эмальерное искусство — удел энтузиастов и держится в основном на мастерах, которые освоили его самостоятельно, разведав секреты у сохранившихся художников по эмали. (Между прочим, главным специалистом по «перегородчатой эмали» Cloisonne в Советском Союзе в 60?е годы был не кто иной, как Зураб Церетели, создававший, правда, в этой ювелирной технике отнюдь не миниатюры, а вполне в своем стиле монументальные фрески.)

Техника довольна схожа с росписью по фарфору, только требует еще более мелкого и точного мазка и значительно большего числа обжигов каждого оттенка. Но никакой специализированной школы или даже кур- сов во всей Швейцарии и в бывшем центре эмальерной живописи Женеве больше нет.

И действующих художников, расписывающих циферблаты, сейчас в стране всего шесть. Что же касается многочисленных эмальерных миниатюр, которые явно не могли за столь короткий срок создать столь мало мастеров, то у марок есть собственные «секреты мастерства», позволяющие сэкономить на процессе.

Например, создание шаблона, когда один элемент (например, цветок или птичка) на светлый фон эмали не наносится кисточкой, а просто штампуется. В таком случае обычно видно, что рисунок композиционно простой — настоящий мастер-эмальер до такого никогда не снизойдет.

Второй вариант более тонкий: на циферблат наносится тончайшая гравировка Champleve. Она только намечает контуры будущего рисунка, и мастеру все равно приходится многое прорисовывать вручную. Однако среди истинных ценителей эта техника никак не может сравниться с подлинной миниатюрой, где мастер оперирует только тончайшей кистью и горячей печью.

Работа адская, каждую секунду эмаль грозит потечь и испортить десятки u1095 часов работы, однако в результате получается «вечное» изображение с неограниченной художественной ценностью. Согласно психологическому профилю творческих профессий, художники-миниатюристы — люди очень закрытые, нервные и ранимые, настоящие эскаписты, за микроскопом создающие свой идеальный мир в противовес грубой и некрасивой реальности.

Неудивительно, что таких людей осталось немного, ведь для работы им необходим полный душевный комфорт и спокойствие. Пожалуй, лишь эти мастера и шедевры, которые они кропотливо создают, — это единственное, что сохранилось в часовом искусстве без изменений на протяжении пятисот лет. ной эмалью поверхность металла с последующим постепенным обжигом, что позволяло создавать несколько схематичные, но все же отчетливые и сложные по композиции рисунки.

Лиможские миниатюры использовались для украшения большинства парижских карманных часов XVI века и известны сегодня не меньше, чем лиможский фарфор. Кстати, именно лиможская эмаль первой добралась до России — в последней четверти XVII века.

В этой технике работали мастера- эмальеры Оружейной палаты Московского Кремля, а также Великого Устюга и Сольвычегодска. Однако звание центра миниатюрной живописи в итоге досталось регионам Луар- э-Ше и Эр-э-Луар и их столице — городу Блуа.

Случилось это во многом благодаря войне между католиками и гугенотами. В результате Нантского эдикта, объявленного Генрихом IV в 1598 году, сотни парижских художников и часовщиков переехали из Парижа и других католических городов в оплот протестантизма Блуа, который таким образом превратился в передовой культурный центр, оппозиционный столице.

Устремился в Блуа и честолюбивый 26- летний ювелир Жан Тутэн (Jean Toutin). Именно он придумал технику живописи по эмали, по качеству и глубине изображения не уступающую письму маслом. Суть ее — в пуантилистской манере нанесения эмали, когда на блестящей, уже обожженной белой поверхности художник создает миниатюрный портрет или пейзаж, нанося с помощью тонкой кисточки (или даже одного волоска) крошечные пунктирные точки цветной эмали.

Затем светлые тона обжигаются в печи, и художник снова наносит рисунок — теперь уже более темные цвета. Таким образом, путем последовательного рисования и обжига автор добивается высочайшей точности изображения и тончайших цветовых нюансов.

В самом конце накладывается последний слой прозрачной эмали — так называемый фондан (fondant), который после обжига и полировки придает рисунку мерцающую глубину. У Тутэна очень быстро появилось множество учеников, которые и составили впоследствии школу Блуа.

Среди них такие имена, как Кристоф Мольер, Пьер Шартье, Дюби, а также известный более как художник и чеканщик Исаак Грибелин. В 1622 году Тутэн вернулся в Париж, где постепенно стал приобретать международную известность, оформляя карманные часы французских, немецких и даже английских мастеров.

Так миниатюры на крышках и циферблатах перебрались через Ла-Манш, и уже в 1635 году Саймон Хаккет изготовил с пейзажем на крышке, выполненном в стиле школы Тутэна. Газета Journal des Savants 14 сентября 1676 года писала: «Ювелир Тутэн, родом из Шатодана, достиг совершенства в рисовании по эмали, добившись в портретах и исторических сценах искусства, сравнимого с живописью маслом».

Правда, признание заслуг школы Блуа к этому времени уже несколько запоздало. Изгнание гугенотов в Швейцарию привело к тому, что центр часового и ювелирного дела переместился в Женеву. Конец XVII века в принципе можно обозначить как «первую смерть» миниатюры: после изобретения в 1675 году Кристианом Гюйгенсом маятникового регулятора и баланс-спирали часы стали более точным, а, следовательно, более утилитарным предметом.

Появилась минутная стрелка, стекло, мастера все усилия бросили на усовершенствование механизмов. Часы, наконец, начали убирать в специальный карман, а значит, отпала и необходимость в их ярком украшении. Эмалевые картины были почти полностью вытеснены гравировкой гильоше.

В Синей спальне Зимнего дворца проходит выставка «Часовое искусство. Часы XVI — XVII веков в собрании Эрмитажа», на которой представлены уникальные первые памятники часового искусства, созданные европейскими мастерами. В составе экспозиции около ста предметов ‒ настольные, настенные, карманные механические часы, а также их предшественники — солнечные, лунные и звездные приборы для измерения времени.

Создание часов — область прикладного искусства, которая соединила в себе несколько видов деятельности: изготовление механизма — «сердца» часов и соответствующего футляра-корпуса. В ранний период часы особенно высоко ценились, они выполнялись из редких, дорогих материалов и предназначались, прежде всего, для первых лиц государства, влиятельных персон и знати.

В России часы начали использовать с XVI столетия, позднее вышедшие из употребления экземпляры стали объектом коллекционирования. На выставке можно увидеть разнообразные по форме, техническим и художественным решениям изделия, приобретенные Петром I, Елизаветой Петровной, Екатериной II, а также представителями петербургского дворянства.

Появлению первых механических часов предшествовали иные приборы измерения времени: водяные, песочные, солнечные, звездные часы. В составе экспозиции: старейшие в России солнечные часы работы аугсбургского мастера Клибера; сложнейший астрономический прибор, созданный в 1584 году другими аугсбургскими мастерами Георгом Роллем и Иоганном Рейнгольдом, ‒ астрономические часы, со звездным и земным глобусами — своеобразная система мира в представлении своей эпохи. Особое место занимают универсальные экваториальные солнечные часы, выполненные мастерами «Токарни» Петра I.

Первые механические портативные часы были настольными, в Эрмитаже они представлены, в основном, работами мастеров Германии середины и второй половины XVI века. Самые ранние экземпляры датируются первой третью XVI столетия. До нашего времени дошло всего несколько имен первых мастеров часового искусства. Их редкие произведения показаны на выставке ‒ часы немецких часовщиков Ганса Грюбера с аллегорическими гравированными сценами и часы со сценой распятия Ганса Лукаса Торна. Французская школа представлена уникальным образцом эпохи Возрождения — цилиндрическими часами, выполненными Матье Башеле.

Широкое распространение имели настольные многоугольные часы, в боковые стенки которых монтировались пластины из прозрачного горного хрусталя или стекла, позволяющие наблюдать движение колес, пружин, шестеренок и иных деталей механизма.

Первые карманные часы представлены на выставке во всем многообразии их форм: в виде книги, образка, цветочного бутона, черепа, креста. Чаще миниатюрные часы исполнялись в форме круга, овала, восьмиугольника, квадрата.

Самой популярной формой карманных часов был круг, со второй половины XVII века он стал господствующим. Разнообразны материалы круглых корпусов: золотые, серебряные, выточенные из камня, с крышками из горного хрусталя, украшенные драгоценными камнями и эмалевыми росписями.

Посмотрело: 14

Большинство именитых брендов наручных часов в вопросах, связанных с габаритами, придерживаются правила золотой середины. Возьмем, к примеру, Rolex - в коллекциях, выпускаемых этой компанией-иконой часового искусства не получится найти по-настоящему большие часы. Очень плотное взаимодействие с рынком, раскрутка новых изделий и поддержание аудитории просто не оставляют времени на эксперименты, во всяком случае столь серьезные, как выпуск линейки часов с существенно увеличенными размерами. С другой стороны, если взглянуть в сторону других, хоть и менее популярных, однако не менее именитых марок, можно встретить настоящих гигантов, которые “вытянет” далеко не каждое запястье.

Интересен тот факт, что в РФ к увеличению диаметра часов относятся в основном положительно. Для российских…

Интерьерные часы.

Где применить

Интерьер - это наше окружение, каким он будет и каким будет наше психологическое состояние, связанное с ним - зависит от нашего воображения! Выбор настенных часов зависит от предназначения помещения, хотя интерьерные часы - это не только дополнение или акцент интерьера, но и необходимость, ведь в современном мире мы часто контролируем время, следим за ним. Часы для кухни вряд ли впишутся в детскую или спальню, поэтому стоит задуматься о качественном подборе часовых механизмов.

А какие они бывают, интерьерные часы? Настольные часы - которые мы можем поставить на этажерку, прикроватный стол или тумбу. Такие часы все реже встречаются, хотя они интересно смотрятся, особенно крупные или даже массивные. Второй вид интерьерных часов - напольные часы, в России мода на них пошла с семнадцатого века, когда они так полюбились самому Петру. Они так же, как и настольные, встречаются редко, но выглядят монументально, особенно неплохо смотрятся рядом с камином...

Ещё в ранние времена, изобретя простейший часовой механизм, люди стали предавать ему огромное значение. Кто знает почему? Возможно это стремление понять необъяснимое или же человеческая жажда контролировать независящие от него силы. Так или иначе, часы из предмета необходимости давно стали показателем вкуса и социального статуса. Говоря о странах-создателях часовых брендов, первое, что приходит в голову обывателю — Швейцария. Эта страна давно стала синонимом «качества», «надёжности», «точности» в часовой индустрии. Говоря же о России, большинство скажет, что в России этот кластер отсутствует напрочь. Но так ли это?

Константин Чайкин, часовой мастер и пытливый изобретатель, фактически, в единственном лице представляющий современную российскую часовую школу на международной арене Высокой хронометрии. Работы его мануфактуры самобытны и по конструкции калибров.

Недавней премьерой стали часы «Время России. Крузенштерн». Как правило, творящий создаёт что-либо, вдохновляясь событием, предметом. В лице этого изобретения Константин Чайкин воздал должное истории отечественного военно-морского флота, в развитии которого, как и в нескольких областях наук, российский мореплаватель Иван Фёдорович Крузенштерн сыграл значительнейшую роль. Именно он совершил первое русское кругосветное путешествие на двух небольших трёхмачтовых шлюпах. Изображения легендарных судов вручную выгравированы с одной из сторон 44-мм корпуса, выполненного из 18-каратного розового золота: «Надежде» отведено место справа от заводной головки, «Неве» — слева. От заднего борта каждого из шлюпов до конца сужающихся к креплению ремешка боковин проушин выведен резной узор из переплетенных линий.

Жители 21 века, беспечно отплывающие в круизы на многотонных, оснащенных бесчисленным числом электронных приборов океанских лайнерах, едва ли отдают себе отчет в том, какая по тем временам это была авантюра. Команда Крузенштерна, отправившись в полную непредсказуемых опасностей трехлетнюю экспедицию (1803-1806 гг.), оперировала лишь ограниченным числом измерительных навигационных инструментов. О том, насколько обширна территория нашей страны, разделенная сразу на 11 временных зон, призвана напоминать лицевая сторона часов. Запатентованное годом ранее усложнение, одновременно ведущее отсчет во всех часовых поясах Российской Федерации, оформлено в виде двух апертур, расположенных сверху и снизу. Обе они разбиты на «день» — светлая половина дугообразной шкалы, и «ночь» — темная. Центральные скелетонированные стрелки, указывающие на римские цифры и минутную шкалу по всему периметру периферийного фланца, выставляются на «домашнее» время, что автоматически синхронизирует остальные десять зон (11-я местному времени) в 24-часовом формате. Сверху для этого перечислены наименования знаковых городов, с рисками, «прочерченными» от них к нужной цифре. Снизу аналогичные данные изображены в виде разноцветной схематичной карты России, нанесенной на циферблат в технике горячей эмали и разделенной от пояса к поясу перегородками из золота. Область под стрелками — отведена ажурной ручной гравировке. Чествовать успех первой российской кругосветной кампании, на средней скорости всего в 9 узлов — около 16 км в час - пересекшей водное пространство от Кронштадта до Японии (шесть морей и три океана), выпало модулю мирового времени. Он установлен на отделанный «женевскими волнами» Калибр K01-7 с ручным подзаводом с оборотной стороны модели. Функция представлена в виде 24-часового вращающегося диска и двойного ряда названий наиболее известных городов, выгравированных по кругу на металлической части задней крышки с инсталированным в неё сапфировым стеклом. Время указывается одновременно для каждого из мировых часовых поясов с учётом текущего времени суток.

С удивлением обнаружила, что каждое творение мастера кардинально отличается от предыдущего. По словам самого изобретателя, это не выверенное решение, а следование тому, что вдохновляет его в этот период времени. «Время» — слово, имеющее особое значение для этого человека, творящего и делящегося этим с миром потому что не может иначе.