Петр верховенский бесы. Сочинение по роману достоевского "бесы". Николай Ставрогин: образ, формирующий сюжет

Хасанов Васил Калмакатович

Где находится могила Марины Цветаевой?

До сих пор неизвестно точное расположение могилы известной поэтессы и переводчицы Марины Ивановны Цветаевой (1892 - 1941). Известно, что в 1939 году Марина Ивановна вернулась в СССР. Согласно источникам, тридцать первого августа 1941 года поэтесса повесилась. Согласно этим же источникам, Марина Цветаева оставила три предсмертные записки. Отмечу, что, согласно некоторым источникам, Марина Ивановна повесилась на верёвке, которую принёс Борис Пастернак, когда помогал упаковывать поэтессе вещи перед отправкой в Елабугу. Не пугайтесь, Уважаемый читатель! Борис Леонидович Пастернак (1890 - 1960), поэт, писатель и переводчик, не имеет никакого отношения к самоубийству Марины Ивановны.

Поэтесса была похоронена второго сентября 1941 года на Петропавловском кладбище в городе Елабуга, который находится на территории современного Татарстана. В данной работе я не буду затрагивать обстоятельства, причины самоубийства Марины Ивановны, так как моя работа не посвящена этой тематике. Единственное, что могу отметить, это то, что, согласно некоторым источникам, Георгий Сергеевич Эфрон (1925 - 1944), сын Марины, причастен к самоубийству своей матери. Хочу отметить, что причастность Георгия к самоубийству матери не доказана. Также существуют источники, согласно которым, самоубийства не было, так как Марину Ивановну Цветаеву убили. Так это или не так, в этой работе я не буду касаться этого.

Согласно большинству источников, точное расположение могилы поэтессы неизвестно. На южной стороне кладбища сестра Марины, Анастасия Цветаева (1894 - 1993), установила крест с надписью «В этой стороне кладбища похоронена Марина Ивановна Цветаева». В 1970 году на этом месте было установлено гранитное надгробие. Позже Анастасия Цветаева стала утверждать, что надгробие находится на точном месте захоронения поэтессы. Хочу отметить, что младшая сестра Марины, Анастасия Цветаева, является известной советской и российской писательницей. Ещё позднее по решению Союза писателей Татарстана гранитное надгробие именуется «официальной могилой Марины Ивановны Цветаевой». Как известно, поэтесса была похоронена второго сентября 1941 года. Ариадна Сергеевна Эфрон, дочь поэтессы, согласно источникам, тоже занималась поиском могилы Марины Цветаевой. Она, как и Анастасия Цветаева, тоже считает, что могила поэтессы находится на южной стороне кладбища в том месте, где установлено гранитное надгробие.

Возникает вопрос:

• 1. Кто присутствовал на похоронах поэтессы?

Ведь, не исключено, что тот, кто присутствовал на похоронах Марины Цветаевой, помнит местонахождение могилы. Известно, что Ариадна Сергеевна Эфрон (1912 - 1975) не присутствовала на похоронах матери, так как она была арестована двадцать седьмого августа 1939 года и осуждена за шпионаж на восемь лет.

Муж Марины Цветаевой, Сергей Яковлевич Эфрон (1893 - 1941), тоже не мог присутствовать на похоронах своей жены, так как он был арестован десятого ноября 1939 года, затем был помещён в психиатрическое отделение Бутырской тюрьмы, шестого августа 1941 года был осуждён за шпионаж. Шестнадцатого октября 1941 года муж Марины Цветаевой был расстрелян.

Анастасия Цветаева тоже отсутствовала на похоронах своей родной сестры, так как десятого января 1938 года она была приговорена к десяти годам по обвинению в контрреволюционной пропаганде и участии в контрреволюционной организации. В 1947 году была освобождена. Следует отметить, что в 1959 году Анастасия Ивановна была реабилитирована.

Не могло быть на похоронах и брата поэтессы, Андрея Ивановича Цветаева (1890 - 1933), так как он умер в 1933 году. Отмечу, что Андрей приходится Марине Цветаевой неполнородным братом, так как отец у них общий, а матери разные.

Родителей Марины Цветаевой тоже не было на похоронах дочери, так как к моменту смерти поэтессы их не было в живых. Отмечу, что отец поэтессы, Цветаев Иван Владимирович (1847 - 1913), умер в 1913 году, а мать, Цветаева Мария Александровна (1868 - 1906), умерла в 1906 году.

В некоторых источниках первоначально говорилось, что сын поэтессы, Георгий Сергеевич Эфрон, не был на похоронах своей матери. В большинстве современных источников зафиксировано, что недавно в елабужских архивах найдены документы, доказывающие тот факт, что именно Георгий был главным организатором похорон. Если эти источники не врут, то получается, что Георгий знал местонахождение могилы своей матери. Отмечу, что Георгий воевал на Первом Белорусском фронте, седьмого июля 1944 года был ранен в бою и отправлен в медсанбат, где и скончался. Из этого следует, что информацию о местонахождении могилы матери Георгий Сергеевич унёс, как говорится, в могилу.

В настоящее время существует множество версий нахождения могилы Цветаевой, но в большинстве источников выделяются две версии:

• 1. Чурбановская версия.

• 2. Матвеевская версия.

Что касается Чурбановской версии, то можно отметить следующее. В источниках говорится о Марии Ивановне Чурбановой, которая много знает о тех временах, но не любит об этом говорить. Отмечу, что и Чурбанова, и Дунаев, о котором я скажу чуть позже, указывают на одно и то же место. В источниках зафиксировано, что Мария Чурбанова знает местонахождение могилы поэтессы со слов дяди Серёжи, который в 1941 году работал сторожем кладбища, где похоронена Марина Цветаева.

Согласно некоторым источникам, Владимир Николаевич Дунаев знает точное местонахождение могилы Марины Цветаевой. Возникает вопрос - следует ли доверять этим источникам? Согласно этим же источникам, он лично знал поэтессу, любил её стихи, много раз носил цветы на могилу Марины Ивановны.

Согласно источникам, Матвеевская версия связана с Марией Ильиничной Матвеевой, которая удостоверила место захоронения Марины Цветаевой. Согласно некоторым источникам, именно Матвеевская версия близка к истине. То есть, устанавливает, более точное местонахождение могилы поэтессы. Исследователь Лилит Николаевна Козлова утверждает, что четверо людей из семьи Матвеевых знают точное местонахождение могилы Марины Цветаевой. Понятно, что сторонники Чурбановской версии не согласны с вышеуказанной информацией.

Анастасия Цветаева и её сын, Андрей Борисович Трухачёв, не согласны с фактами, установленными Козловой. В некоторых источниках зафиксировано, что семейство Матвеевых не знает точное местонахождение могилы Марины Ивановны.

Отмечу, что очень много исследователей различных специальностей занимались и занимаются до сих пор установлением точного местонахождения могилы Марины Ивановны Цветаевой. Это радует. Правда, среди специалистов есть те, кто утверждает, что могила Марины Цветаевой не будет найдена никогда. Например, так утверждает Анна Саакянц. Не знаю, как Вы, Уважаемый читатель, но я не соглашусь с такими исследователями, как Анна Саакянц. Я надеюсь, что кто-то из современных исследователей докопается до правды. То есть, в будущем будет установлено точное местонахождение могилы поэтессы.

Имя Марины Цветаевой (1892-1941), одного из величайших поэтов Серебряного века русской культуры, связано с Москвой неразрывно и кровно. Марина с ранних лет была уверена, что этот город – её судьба, святыня и царство. Москву Цветаева называла «колокольным семихолмием», «дивным градом», «странноприимным домом», которого не минует ни одна русская душа. Главный московский адрес поэтессы наших дней — в Борисоглевском переулке, наполненный подлинными вещами и свидетельствами биографии Марины Цветаевой и ее близких.

Благодаря Марине Ивановне, Москва прежних лет сохранилась в поэтических строчках, полных особого очарования: цикле «Стихи о Москве» (1916 год) и других ее произведениях. В них Цветаева указала дату, которую считала точкой отсчёта своей жизни:

«Красною кистью
Рябина зажглась.
Падали листья,
Я родилась.

Спорили сотни
Колоколов.
День был субботний:
Иоанн Богослов».

«Лазурный остров – детство»

Днём этим было 8 октября 1892 года. Марина Цветаева появилась на свет в одноэтажном деревянном доме № 8 с уютным внутренним двориком в Трёхпрудном переулке (не сохранился). В этом скромном особняке прошло всё её детство. Отец Марины — Иван Владимирович — родился во Владимирской губернии в семье сельского священника и силою усердия сумел стать учёным. Мать Мария Александровна, страстная натура и гениальная пианистка, вложила в дочь весь жар своей души. «Четырёхлетняя моя Маруся ходит вокруг меня и всё складывает слова в рифмы, может быть, будет поэт?» – предрекла Мария Александровна в своём дневнике.

Зная о музыкальной одарённости Маруси, родители доверили свою девочку педагогам: с 1899 по 1902 год юная Цветаева училась в Музыкальном общедоступном училище по классу фортепиано (переулок Мерзляковский, дом 11 : в наши дни – Академический музыкальный колледж при Московской консерватории), и в этот же период, с 1901 по 1902 год, посещала Четвёртую женскую гимназию на улице Садово-Кудринской, дом 3, стр. 1 (сейчас в бывшем здании гимназии располагается кафедра иностранных языков Первого медицинского университета им. И. М. Сеченова).

Впервые с Москвой Марину надолго разлучило несчастье. Осенью 1902 года у мамы, Марии Александровны, обнаружили туберкулёз. Десятилетняя Марина вместе с родными покинула Первопрестольный град на три года: семья жила в Италии, в Швейцарии и Германии. После возвращения в Россию в 1905-м году Мария Александровна с дочерьми поселилась в Ялте. Там Марина готовилась к поступлению в гимназию, но надежда на исцеление мамы таяла с каждым днём. Летом 1906 года Иван Владимирович перевёз супругу и детей в Тарусу, где пришла пора прощания. Марина осталась без материнской опеки и ласки в 14 лет.

Раннее сиротство не могло не сказаться на характере Цветаевой. В 1906-м, всего через полгода обучения в женской гимназии фон Дервиз (переулок Гороховский, дом 10: в наши дни – школа № 354 им. Д.М. Карбышева)Марина была исключена «за свободомыслие и дерзость». В гимназии Алфёровой (переулок Благовещенский, дом 21 – здание не сохранилось) девочка-бунтарка тоже не прижилась. В сентябре 1908 года Марину приняли в шестой класс частной женской гимназии Брюханенко по адресу переулок Большой Кисловский, дом 4 , в которой она продержалась до самого окончания. В наши дни по этому адресу располагается Психологическая мастерская «Интера».

В 1909-м году вчерашняя гимназистка снова уехала из Москвы. На этот раз — для учёбы в Париже: Марина прошла летний университетский курс по классической французской литературе. Вернувшись домой, талантливая девушка стала часто появляться на лекциях и клубных собраниях московских символистов «Мусагет» (Пречистенский бульвар, дом 31, стр. 2, кв.9 : сегодня бульвар называется Гоголевским, а здание занимают разные учреждения), а в 1910-м году выпустила свой первый поэтический сборник «Вечерний альбом». Сборник получился по-девичьи наивный, но даровитый: на стихи Марины Цветаевой обратили внимание поэты М. Волошин, В. Брюсов и Н. Гумилёв. «Вечерний альбом» вышел в свет в Товариществе типографии А. И. Мамонтова (улица Неглинная, дом 13 : сегодня здание занимает клиника Bosko).

«В вечности жена, не на бумаге»

Благодаря своему литературному первенцу, 18-летняя Марина оказалась в гостях у Максимилиана Волошина в Коктебеле, где встретила будущего мужа Сергея Эфрона. 29 января 1912 года влюблённые обвенчались в московском храме Рождества Христова (не сохранился). 5-го сентября 1912 года у супругов родилась дочь Ариадна (Аля), которой мать позже посвятила проникновенные строки:
«Твой придёт черёд – тоже дочери
Передашь Москву с нежной горечью…»

Свой родной город Марина Цветаева читала как книгу. «Домики старой Москвы» с «великолепными мордами на вековых воротах» были особенно ею любимы, а новостройки в шесть этажей поэтесса воспринимала как уродство: Марине была дорога Москва старинная, благочестивая, патриархальная. Цветаева не смогла принять и другое порождение прогресса – автомобили, появившиеся на московских улицах. Облик города неумолимо менялся. Цветаевские места тех лет – с памятником А. С. Пушкину, Кривоарбатский переулок, дом 13 (не сохранился), в котором Марина Ивановна жила в 1911-м году, и дом № 6 в Борисоглебском переулке , где сейчас находится музей Марины Цветаевой. Сюда она переехала с мужем и дочерью Алей осенью 1914 года и прожила здесь до самого отъезда за границу в 1922 году. Семья занимала квартиру из восьми комнат на втором этаже, в которой сегодня можно увидеть многочисленные подлинные вещи Марины Ивановны и её близких, кабинет, детскую и гостиную, где собирались друзья семьи и почитатели творчества Цветаевой. Напротив этого дома, к 115-летию со дня рождения Марины Цветаевой, в Борисоглебском переулке был установлен памятник поэтессе.

«Стихам моим, как драгоценным винам, настанет свой черёд»

К этому времени имя поэтессы знала вся литературная Москва: Цветаева выпустила сборники «Волшебный фонарь» (1912 год) и «Из двух книг» (1913 год). А 1912 год прославил родовое имя на всю Российскую империю: доктор наук и профессор Иван Владимирович Цветаев основал в Москве Музей изящных искусств, который его дочь называла своим «гигантским младшим братом». В наши дни это – (улица Волхонка, дом 12) . Иван Владимирович — первый директор музея — посвятил своему детищу годы напряженного труда, который подточил его здоровье: 12 сентября 1913 года отец Марины ушёл из жизни. Близкие проводили его в последний путь, окончившийся на Ваганьковском кладбище (улица Сергея Макеева, 15) – там же, где покоилась и Мария Александровна Мейн. Марина Ивановна думала, что «зори ранние на Ваганькове» со временем суждены и ей, но судьба распорядилась иначе…

«Первой катастрофой» после потери родных, как говорила сама Цветаева, стало её знакомство в 1914-м году с поэтессой Софьей Парнок в доме Аделаиды Герцык (переулок Кречетниковский, дом 13: не сохранился). Две молодые женщины на себе испытали силу магнетического притяжения друг друга. Их странная связь отразилась в цветаевском цикле «Подруга», а спустя много лет композитор Микаэль Таривердиев написал музыку к одному из стихотворений этого цикла – так появился романс «Хочу у зеркала…», впервые прозвучавший в картине Эльдара Рязанова «Ирония судьбы, или С лёгким паром!».

Жизнь постепенно сгущала краски: после смерти отца и трех лет страшной войны наступил 1917 год, полный потрясений для всей России. Сергей Эфрон ушёл на фронт как белогвардеец и оказался в эмиграции, не имея возможности послать семье весточку о том, что жив. Марина осталась в одиночестве и отчаянии с двумя детьми на руках: в 1917 году у супругов родилась дочь Ирина. Спустя три года тяжело заболела Аля. На время её болезни Цветаева решила отдать Ирину в детский приют и забрать, как только старшая дочь пойдёт на поправку, но опоздала: в феврале 1920 года малышка умерла в приюте от голода. Этого Марина Ивановна не смогла себе простить – гибель девочки стала ещё одной вехой на её пути к трагическому концу.

Несмотря на все катастрофы (а может быть, благодаря им), поэтический дар Марины Цветаевой окреп и воплотился в зрелых сильных произведениях. В начале 1922 года в Москве вышел её сборник «Вёрсты», горячо одобренный читателями. Это издание оказалось последней прижизненной московской книгой Марины. В этом же году она покинула Россию, чтобы уехать с Ариадной в Прагу к отыскавшемуся там Сергею Эфрону.

«Тоска по родине – давно разоблачённая морока»

Новое расставание с Россией оказалось долгим: Марина Цветаева вместе со своей семьей провела на чужбине 17 лет. В 1925-м году у неё родился долгожданный сын Георгий (Мур), которого Марина Ивановна просто боготворила. С детьми и мужем Цветаева жила сначала в Чехии, потом во Франции. Неустроенность, быт на грани нищеты, житейские и любовные драмы не помешали Марине Ивановне подняться на самые высокие вершины поэтического творчества: «Поэма конца», «Поэма горы», множество пронзительных стихов, прозаических очерков и повестей написаны ею именно за границей. В этот период Марина Цветаева переписывалась с Борисом Пастернаком, назвавшим её «дьявольски большим поэтом». Когда в 1937 году представилась возможность вернуться, первыми в Москву уехали Ариадна и Сергей Яковлевич, в 1931 году тайно завербованный советскими спецслужбами и оказавшийся замешанным в политическом убийстве. Вслед за ними – Марина Ивановна и Мур. С. Эфрон получил комнату на даче НКВД в подмосковном Болшево (Московская область, город Королёв, улица Цветаевой, дом 15 : в наши дни – музей Марины Цветаевой), где поселилась вся семья. Но возвращение оказалось роковым. Ариадну и Сергея арестовали как врагов народа. Дочь Марины была осуждена на 15 лет лагерей и ссылки, а мужа после двух лет тюрем и пыток расстреляли на полигоне НКВД в подмосковном Бутово 16 октября 1941 года.

До начала

П ервая посмертная книга стихов Марины Цветаевой «Избранное» увидела свет в СССР в 1961 году, через 20 лет после гибели автора и почти через 40 лет после предыдущего издания на родине. К моменту выхода «Избранного» немногие читатели помнили молодую Цветаеву и почти никто не представлял, в какого масштаба фигуру она превратилась, пройдя свой трагический путь.

Первые книги Марины Цветаевой

Марина Цветаева родилась 8 октября 1892 года в Москве. Ее отец Иван Цветаев - доктор римской словесности, историк искусства, почетный член многих университетов и научных обществ, директор Румянцевского музея, основатель Музея изящных искусств (ныне - Государственный музей изобразительных искусств им. Пушкина). Мать Мария Мейн была талантливой пианисткой. Лишенная возможности делать сольную карьеру, она вкладывала всю энергию в то, чтобы вырастить музыкантов из своих детей - Марины и Анастасии.

Иван Цветаев. Фотография: scientificrussia.ru

Анастасия и Марина Цветаевы. Фотография: 1abzac.ru

Мария Мейн. Фотография: alexandrtrofimov.ru

Позже Марина писала о матери: «Весь дух воспитания - германский. Упоение музыкой, громадный талант (такой игры на рояле и на гитаре я уже не услышу!), способность к языкам, блестящая память, великолепный слог, стихи на русском и немецком языках, занятия живописью» . После смерти матери – Марине Цветаевой на этот момент было 14 лет – занятия музыкой сошли на нет. Но мелодичность осталась в стихах, которые Цветаева начала писать еще в шестилетнем возрасте – сразу на русском, немецком и французском языках.

Когда я потом, вынужденная необходимостью своей ритмики, стала разбивать, разрывать слова на слога путем непривычного в стихах тире, и все меня за это, годами, ругали я вдруг однажды глазами увидела те, младенчества своего, романсные тексты в сплошных законных тире - и почувствовала себя омытой, поддержанной, подтвержденной и узаконенной - как ребенок по тайному знаку рода оказавшийся - родным, в праве на жизнь, наконец!

Марина Цветаева. «Мать и музыка»

В 1910 году Цветаева издала за свой счет первый поэтический сборник «Вечерний альбом». Отправила его на отзыв мэтру - Валерию Брюсову . Поэт-символист упомянул о молодом даровании в своей статье для журнала «Русская мысль»: «Когда читаешь ее книгу, минутами становится неловко, словно заглянул нескромно через полузакрытое окно в чужую квартиру и подсмотрел сцену, видеть которую не должны бы посторонние» .

На «Вечерний альбом» также откликнулись в печати Максимилиан Волошин и Николай Гумилев . В Коктебеле, в гостях у Волошина, Марина познакомилась с Сергеем Эфроном, сыном революционеров-народовольцев Якова Эфрона и Елизаветы Дурново. В январе 1912-го они обвенчались, а вскоре вышли две книги с «говорящими» названиями: «Волшебный фонарь» Цветаевой и «Детство» Эфрона. Следующий цветаевский сборник «Из двух книг» был составлен из ранее опубликованных стихов. Он стал своего рода водоразделом между мирной юностью и трагической зрелостью поэта.

«Возмутительно большой поэт»

Первую Мировую войну маленькая семья – в 1912 году родилась дочь Ариадна – встретила в доме в Борисоглебском переулке. Сергей Эфрон готовился к поступлению в университет, Марина Цветаева писала стихи. С 1915 года Эфрон работал на санитарном поезде, в 1917-ом был мобилизован. Позже он оказался в рядах белогвардейцев, из Крыма с остатками разгромленной белой армии перебрался в Турцию, затем в Европу. Марина Цветаева, не получавшая в годы Гражданской войны известий от мужа, оставалась в Москве – теперь уже с двумя детьми.

Марина Цветаева и Сергей Эфрон. Фотография: diwis.ru

Дочери Марины Цветаевой – Ариадна и Ирина Эфрон. Фотография: alexandrtrofimov.ru

Сергей Эфрон, Марина Цветаева с Георгием (Муром) и Ариадна Эфрон. Фотография: alexandrtrofimov.ru

В это время она сблизилась со студийцами-вахтанговцами (будущая Третья студия МХАТ), «прописавшимися» в Мансуровском переулке. Среди ближайших друзей Цветаевой были поэт Павел Антокольский, режиссер Юрий Завадский, актриса Софья Голлидэй. Для них и под влиянием обожаемого «поэтического божества» - Александра Блока - Цветаева написала «романтические драмы». Их легкий изящный слог уносил молодую поэтессу в прекрасные дали, прочь от замерзающей военной Москвы.

В феврале 1920 от голода умерла младшая дочь Марины Цветаевой. Спустя год из-за границы пришла весточка от Эфрона, и Цветаева решила ехать к нему. В мае 1922 года супруги встретились в Берлине. Берлин начала 1920-х годов был издательской Меккой русской эмиграции. В 1922–1923 годах у Марины Цветаевой здесь вышло 5 книг. Чуть раньше в Москве были опубликованы сборник «Версты», драматический этюд «Конец Казановы» и поэма-сказка «Царь-девица» - таким получилось прощание с Россией.

Сергей Эфрон учился в Пражском университете, который предлагал беженцам из России бесплатные места, Марина с дочерью отправились за ним в Чехию. Снимать квартиру в Праге было не по карману, поэтому несколько лет ютились в окрестных деревнях. Цветаеву печатали. В Чехии родились «Поэма горы» и «Поэма конца», «русские» поэмы-сказки «Мо́лодец», «Переулочки», драма «Ариадна», был начат «Крысолов» - переосмысление немецкой легенды о крысолове из города Гаммельн. В чешской эмиграции начался эпистолярный роман Цветаевой с Борисом Пастернаком, длившийся почти 14 лет.

«Она была одно страдание»

В 1925 году семья Цветаевых-Эфронов, уже с сыном Георгием, перебралась в Париж. Столица русского зарубежья встретила их, на первый взгляд, приветливо. С успехом прошел поэтический вечер Цветаевой, ее стихи публиковали. В 1928 году в Париже вышла книга «После России» - последний прижизненно изданный сборник поэта.

Но разногласия между независимой Мариной Цветаевой и русской интеллигенцией старой закалки становились все более явными. Ее нравы слишком отличались от привычек мэтров, которые здесь царствовали: Дмитрия Мережковского и Зинаиды Гиппиус , Владислава Ходасевича и Ивана Бунина . Цветаева перебивалась случайными заработками: читала лекции, писала статьи, делала переводы. Ситуацию усугубляло то, что эмигранты, в большинстве не принявшие революцию, смотрели косо на Сергея Эфрона. Он стал открытым сторонником большевизма, вступил в ряды «Союза возвращения на родину». Эфрон настаивал, что попал в стан белогвардейцев почти случайно. В 1932 году он подал прошение, чтобы получить советский паспорт, и был завербован НКВД.

Марина Цветаева. 1930. Фотография: alexandrtrofimov.ru

Марина Цветаева с дочерью Ариадной. 1924. Фотография: alexandrtrofimov.ru

Георгий Эфрон. Париж. 1930-е. Фотография: alexandrtrofimov.ru

Первой в марте 1937 года в Москву уехала Ариадна Эфрон. Выпускница Высшей школы Лувра, историк искусства и книжный график, она устроилась в советский журнал, который выходил на французском языке. Много писала, переводила. Осенью 1937 года, после участия в устранении советского агента-невозвращенца, бежал в Москву Эфрон. Его поселили на даче в Болшеве, и жизнь, казалось, наладилась.

Марина Цветаева не разделяла восторгов своей семьи и надежд на счастливое будущее в Советском Союзе. И все-таки в июне 1939 года приехала в СССР. Через 2 месяца арестовали Ариадну, а еще через полтора - Сергея Эфрона. Для Марины и четырнадцатилетнего Георгия – по-домашнему Мура – начались мытарства. Жили они то у родственников в Москве, то на даче писательского Дома творчества в Голицыне. Пытались добиться свидания с родственниками или хоть что-то узнать о них.

С большим трудом и не сразу удалось снять комнату, где Цветаева продолжала работать. Зарабатывала на жизнь переводами. В 1940 году вышла рецензия критика Зелинского, заклеймившего предполагавшуюся к выпуску книгу Цветаевой страшным словом «формализм». Для поэта это значило закрытие всех дверей. 8 августа 1941-го, в разгар фашистского наступления на Москву, Цветаева с сыном отправились с группой писателей в эвакуацию в волжский город Елабуга. Провожать их на речной вокзал пришли Борис Пастернак и молодой поэт Виктор Боков.

«Она совсем потеряла голову, совсем потеряла волю; она была одно страдание» , - рассказывал позже в письме Мур о последних днях матери. 31 августа Марина Цветаева покончила с собой. В предсмертных записках она просила позаботиться о сыне. Георгий Эфрон погиб на фронте в 1944 году. Его отца расстреляли в октябре 1941-го, в 1956-ом реабилитировали посмертно. Ариадна Эфрон была реабилитирована в 1955 году. После возвращения из ссылки она занималась переводами, готовила к изданию произведения Марины Цветаевой, и писала воспоминания о ней.

Жили-были муж, жена и трое детей – эта фраза может стать началом семейного идилистического рассказа. Только вот… Таких рассказов в первой половине двадцатого века в России почти не было. По большей части – трагедии. И они очень похожи друг на друга. Неважно, происходили ли они в семье крестьянина или большого поэта.

Сергей Эфрон и Марина Цветаева. 1911 год

У Марины Цветаевой и Сергея Эфрона было как раз трое детей. Вторая дочка, Ирина, совсем крохой умерла в голодной и холодной Москве во время Гражданской войны. Сергея Эфрона расстреляли «органы» в октябре 1941 года. Старшая дочь, Ариадна, арестованная вместе с отцом, после лагеря и ссылки была реабилитирована и смогла вернуться в Москву лишь в 1955 году – больной женщиной.

Младший сын Георгий Эфрон погиб в 1944 году – получил смертельное ранение во время боя.

О черная гора,
Затмившая – весь свет!
Пора – пора – пора
Творцу вернуть билет.

Эти строчки написаны весной 1939 года.

Но это было творчество, в том числе – реакция поэта на то, что началось в Европе с приходом фашизма. Цветаева жила – ей надо было помогать близким, которым без нее – никак. Она писала.

До гибели в маленьком городке Елабуга оставалось еще два года…

До этого будет возвращение на Родину в июне 1939. Вернее, в СССР, в незнакомую страну с новыми непонятными реалиями. Той России, в которой она родилась, в которой ее отец, Иван Владимирович Цветаев организовывал свой музей – не было. Вот строки 1932 года:

С фонарем обшарьте
Весь подлунный свет!
Той страны – на карте
Нет, в пространстве – нет.
(…)
Той, где на монетах –
Молодость моя –
Той России – нету.
– Как и той меня.

Возвращаться Цветаева не хотела. Она следовала – за мужем и дочерью. Не хотела, видимо, предчувствуя, что будет в дальнейшем. Предчувствия поэтов и писателей часто сбываются, только вот никто не прислушивается… А в дальнейшем был арест мужа – Сергея Эфрона, арест дочери Ариадны – молодой, солнечной, только влетающей в жизнь.

Потом – скитание по квартирам вместе с сыном-подростком, поиск литературного заработка (хоть какого!). Начало Великой Отечественной войны, когда Цветаевой казалось, что все кончено. Она буквально потеряла голову от страха.

8 августа Марина Ивановна вместе с сыном поехала в эвакуацию – в Елабугу. К месту своей гибели.

Существует несколько версий причины, по которой Марина Цветаева ушла из жизни.

Мур…

Первую высказала сестра Марина Ивановны – Анастасия Ивановна Цветаева. Виновным в смерти сестры она считает ее сына – шестнадцатилетнего Георгия Эфрона, которого домашние называли Мур.

Цветаева так ждала мальчика, и наконец родился сын. Его она воспитывала иначе, чем старшую, Алю. Баловала, была менее требовательна. «Марина исступленно любила Мура», – так говорили видевшие ее в 1939 – 1941 годах.

Понятно, что после ареста дочери и мужа, Цветаева еще больше стала опекать сына и переживать за него. А сыну, избалованному шестнадцатилетнему мальчику, это не нравилось. Шестнадцать лет – трудный возраст. Марина Ивановна и Мур часто ссорились (хотя ссоры между родителями и детьми-подростками – дело самое обычное, думаю, с этим согласятся многие родители).

Марина Цветаева с сыном. 1930-ые годы

Можно понять, что после жизни за границей и в Москве Елабуга с маленькими деревянными домиками не очень приглянулась подростку. И он не скрывал этого.

По мнению Анастасии Ивановны, последней каплей стала брошенная Муром в порыве раздражения фраза: «Кого-то из нас вынесут отсюда вперед ногами». Цветаева решает встать между сыном и смертью, решает уйти, дав ему дорогу.

Неужели же все так просто? Неужели Цветаева, вырастившая дочь (с которой в подростковом возрасте тоже было очень даже непросто), не знала сложностей «переходного периода»? Как можно обвинять шестнадцатилетнего мальчика, пусть и развитого не по годам, в гибели взрослой, уже столько пережившей женщины? И стоит ли винить Мура, что он не пришел взглянуть на умершую? «Я хочу запомнить ее живой», – разве эта его фраза говорит о том, что его не тронула смерть матери? Вообще внутреннее, невидимое для других страдание – тяжелей.

Обвинительная оценка подростка, увы, встречается и после Анастасии Ивановны. Например, Виктор Соснора: «Сын, парижский молокосос, считал себя выше Цветаевой как поэт, ненавидел мать за то, что их выслали в Елабугу, и дразнил ее». Странно слышать такие слова от взрослого, очень взрослого человека…

НКВД и «белоэмигрантка»

Другая версия заключается в том, что Марине Цветаевой предложили сотрудничать с НКВД. Ее впервые высказал Кирилл Хенкин, а в дальнейшем развила ее Ирма Кудрова сначала в газетной статье, а затем, уже более дополнено в книге «Гибель Марины Цветаевой».

Возможно, сразу по приезде в Елабугу ее вызвал к себе местный уполномоченный «органов». Чекист, видимо, рассудил так: «Эвакуированная, жила в Париже, значит, в Елабуге ей не очень понравится. Значит, вокруг организуется круг недовольных. Можно будет выявлять «врагов» и состряпать «дело». А возможно, пришло в Елабугу «дело» семьи Эфрон с указанием на то, что она была связана с «органами».

Елабуга, 1940-ые годы

В дневнике Мура написано, что 20 августа Цветаева была в Елабужском горсовете – искала работу. Работы там для нее не оказалось, кроме переводчицы с немецкого в НКВД… Интересный момент. Не могло же НКВД доверить набор кадров для себя другому учреждению? Может быть, в этот день Цветаева была не в горисполкоме, а в НКВД? Просто не стала во все посвящать сына…

Для чего Цветаева нужна была «органам»? Что могла полезного сообщить? Но разве все дела «организации» велись строго с разумной точки зрения? Притом биография у Цветаевой очень уж подходящая: сама – «белоэмигрантка», близкие – «враги народа». Женщина в чужом городе с единственным близким человеком – сыном. Благодатная почва для шантажа.

Некий Сизов, который обнаружился спустя годы после смерти Цветаевой, рассказал интересный факт. В 1941 году в Елабужском пединституте он преподавал физкультуру. Однажды на улице он встретил Марину Ивановну и та попросила его помочь ей подыскать комнату, пояснив, что с хозяйкой нынешней комнаты они «не в ладу». «Хозяйка» – Бродельщикова – высказалась в том же духе: «Пайка у них нет, да еще приходят эти с Набережной (НКВД), бумаги смотрят, когда ее нет, да меня расспрашивают, кто к ней ходит, да о чем говорит».

Затем Цветаева ездила в Чистополь, думая остаться там. В конце концов, вопрос о прописке решился положительно. Но радости от этого у Марины Ивановны почему-то не было. Говорила, что не сможет найти комнату. «А если и найду, мне не дадут работы, мне не на что будет жить», – замечала она. Она могла бы сказать «я не найду работы», а сказала: «Мне не дадут». Кто – не даст? Это тоже наталкивает тех, кто придерживается этой версии, на мысль, что без НКВД здесь не обошлось.

Видимо, в Елабуге Цветаева своими опасениями (если они были) не делилась ни с кем. А за время поездки в Чистополь могла понять, что от всевидящих чекистов не скроешься. Принять предложение, доносить – она не могла. Что бывает в случаях отказа – ей ли было не знать. Тупик.

В качестве бреда

Еще одну версию даже версией назвать нельзя. Поскольку воспринимается бредом. Но раз существует – не обойдешь. Всегда находились люди, готовые, чтоб хоть как-то оторвать славу у великих, коснуться «жареного». Пусть и не существующего. Главное – броско изложить.

Так вот, по этой версии, причина гибели Цветаевой вовсе не психологические проблемы, не бытовая неустроенность поэта, а – ее отношение к сыну – как Федры – к Ипполиту.

Один из тех, кто ее излагает с давних пор и придерживается – Борис Парамонов – писатель, публицист, автор радио «Свобода».

Он «анализирует» стихи поэта под каким-то своим взглядом, с высоты своего мировидения и отыскивает в них то, что другим читателям и исследователям не обнаружить при всем их желании.

Героизм души – жить

Еще одной версии придерживается Мария Белкина – автор одной из ранних книг о последних годах жизни поэта.

Цветаева шла к гибели всю жизнь. Неважно, что это случилось 31 августа 1941 года. Могло быть и гораздо раньше. Недаром же она писала после смерти Маяковского: «Самоубийство – не там, где его видят, и длится оно не спуск курка». Всего-навсего 31-го никого не было дома, а обычно изба полна народу. Вдруг случай – осталась одна, вот и воспользовалась им.

Первая попытка самоубийства у Цветаевой была в 16 лет. Но это и метания подросткового возраста, и эпоха. Кто тогда, в начале ХХ века не стрелялся? Материальные проблемы, бедность (вспомним того же Горького), несчастная любовь и – дуло к виску. Как страшно ни звучит, но – «в контексте эпохи». К счастью, пистолет тогда дал осечку.

Жизнь, по мнению Белкиной, давила на Цветаеву постоянно, хоть и с разной силой. Осенью 1940 года она записывала: «Никто не видит – не понимает, что я год уже (приблизительно) ищу глазами крюк. Я год примеряю смерть».

А вот еще раньше, еще в Париже: «Я хотела бы умереть, но приходится жить для Мура».

Постоянная неустроенность жизни, неуют медленно, но верно делали свое дело: «Жизнь, что я видела от нее кроме помоев и помоек…»

Ей не было места в эмиграции, не было места на Родине. В современности вообще.

Когда началась война, Цветаева говорила, что очень бы хотела поменяться местами с Маяковским. А плывя на пароходе в Елабугу, стоя на борту парохода, она говорила: «Вот так – один шаг, и все кончено». То есть она постоянно ощущала себя на грани.

К тому же ей надо было жить ради чего-то. Самое главное – стихи. Но, вернувшись в СССР, она их практически не писала. Не менее важно – семья, за которую всегда чувствовала ответственность, в которой всегда была главной «добытчицей». Но семьи нет: она ничего не может сделать для дочери и мужа. Еще в 1940 году она была нужна, а сейчас даже на кусок хлеба для Мура заработать не может.

Как-то Цветаева сказала: «Героизм души – жить, героизм тела – умереть». Героизм души был исчерпан. Да и что ее ждало в будущем? Ее, «белоэмигрантку», не признающую никакой политики? К тому же она бы узнала о смерти мужа…

Творчество и жизнь

Высказывания поэта, а тем более его творчество – это одно. Особое пространство. И оно буквально, напрямую, примитивно не пересекается с жизнью, которая часто не благосклонна к поэтам. Но они все-таки живут и – творят. Ведь жила же Цветаева (и писала!) в послереволюционной Москве, несмотря на голод и холод, на разлуку с мужем (даже не зная – жив ли он), несмотря на смерть младшей дочери и на страх потерять старшую…

То, что случается здесь, в нашем измерении, работает уже по-другому. Да, все, о чем говорилось выше в статье (кроме выводов-версий), вся тяготы и боли – это копилось, накапливалось, наваливалось, стремясь раздавить. Особенно события последних двух лет. Но вряд ли это могло привести к спокойному, что называется в здравом уме и твердой памяти решению – покончить собой. Тяготы истощили нервную систему Цветаевой (тем более у поэтов – особый душевный строй).

Вряд ли она была психически здорова в момент своей гибели. И сама понимала это, что видно в предсмертной записке, обращенной к сыну (выделено мной– Оксана Головко ): «Мурлыга! Прости меня, но дальше было бы хуже. Я тяжело больна, это уже не я. Люблю тебя безумно. Пойми, что я больше не могла жить. Передай папе и Але - если увидишь - что любила их до последней минуты и объясни, что попала в тупик».

Стихи Марины Цветаевой

Реквием

Уж сколько их упало в эту бездну,
Разверзтую вдали!
Настанет день, когда и я исчезну
С поверхности земли.

Застынет все, что пело и боролось,
Сияло и рвалось.
И зелень глаз моих, и нежный голос,
И золото волос.

И будет жизнь с ее насущным хлебом,
С забывчивостью дня.
И будет все – как будто бы под небом
И не было меня!

Изменчивой, как дети, в каждой мине,
И так недолго злой,
Любившей час, когда дрова в камине
Становятся золой.

Виолончель, и кавалькады в чаще,
И колокол в селе…
– Меня, такой живой и настоящей
На ласковой земле!

К вам всем – что мне, ни в чем не знавшей меры,
Чужие и свои?!-
Я обращаюсь с требованьем веры
И с просьбой о любви.

И день и ночь, и письменно и устно:
За правду да и нет,
За то, что мне так часто – слишком грустно
И только двадцать лет,

За то, что мне прямая неизбежность –
Прощение обид,
За всю мою безудержную нежность
И слишком гордый вид,

За быстроту стремительных событий,
За правду, за игру…
– Послушайте!- Еще меня любите
За то, что я умру.

Вечерний дым над городом возник,
Куда-то вдаль покорно шли вагоны,
Вдруг промелькнул, прозрачней анемоны,
В одном из окон полудетский лик.

На веках тень. Подобием короны
Лежали кудри… Я сдержала крик:
Мне стало ясно в этот краткий миг,
Что пробуждают мертвых наши стоны.

С той девушкой у темного окна
- Виденьем рая в сутолке вокзальной -
Не раз встречалась я в долинах сна.

Но почему была она печальной?
Чего искал прозрачный силуэт?
Быть может ей - и в небе счастья нет?

Вы, идущие мимо меня
К не моим и сомнительным чарам, -
Если б знали вы, сколько огня,
Сколько жизни, растраченной даром,

И какой героический пыл
На случайную тень и на шорох…
И как сердце мне испепелил
Этот даром истраченный порох.

О, летящие в ночь поезда,
Уносящие сон на вокзале…
Впрочем, знаю я, что и тогда
Не узнали бы вы - если б знали -

Почему мои речи резки
В вечном дыме моей папиросы,-
Сколько темной и грозной тоски
В голове моей светловолосой.

Мне нравится, что вы больны не мной,
Мне нравится, что я больна не вами,
Что никогда тяжелый шар земной
Не уплывет под нашими ногами.
Мне нравится, что можно быть смешной –
Распущенной – и не играть словами,
И не краснеть удушливой волной,
Слегка соприкоснувшись рукавами.

Мне нравится еще, что вы при мне
Спокойно обнимаете другую,
Не прочите мне в адовом огне
Гореть за то, что я не вас целую.
Что имя нежное мое, мой нежный, не
Упоминаете ни днем, ни ночью – всуе…
Что никогда в церковной тишине
Не пропоют над нами: аллилуйя!

Спасибо вам и сердцем и рукой
За то, что вы меня – не зная сами! –
Так любите: за мой ночной покой,
За редкость встреч закатными часами,
За наши не-гулянья под луной,
За солнце, не у нас над головами,-
За то, что вы больны – увы! – не мной,
За то, что я больна – увы! – не вами!

Под лаской плюшевого пледа
Вчерашний вызываю сон.
Что это было? - Чья победа? -
Кто побежден?

Все передумываю снова,
Всем перемучиваюсь вновь.
В том, для чего не знаю слова,
Была ль любовь?

Кто был охотник? - Кто - добыча?
Все дьявольски-наоборот!
Что понял, длительно мурлыча,
Сибирский кот?

В том поединке своеволий