Что такое русские романсы. История создания романса «очи черные

ИСТОРИЯ СОЗДАНИЯ РОМАНСА «ОЧИ ЧЕРНЫЕ»

«ВСЕ, ЧТО ЛУЧШЕГО В ЖИЗНИ БОГ ДАЛ НАМ, В ЖЕРТВУ ОТДАЛ Я ОГНЕВЫМ ГЛАЗАМ!»

Многие музыковеды считают этот романс наиболее известным в огромном массиве русских песен и романсов. Уже более 150 лет его исполняют самые известные певцы разных сценических и песенных направлений. Это, конечно, певцы камерного жанра, артисты, эстрадные певцы и певцы оперные в концертах. Давно звучит этот романс на разных континентах и в разных странах, на множестве языков и наречий. Случилось так, что многие исполнители зачастую поют этот романс со своими вариантами текста. Если первая строфа почти у всех текстуально одинакова, то следующие звучат по-разному. Правда, как напоминает сборник «Русский романс на рубеже веков», Федор Иванович Шаляпин изменил не только текст, но и музыкальную редакцию романса, и в этом измененном виде романс приобрел особую популярность. Как правило, в концертах, в нотных изданиях, на этикетках старых грампластинок указывалось, что это — старинный русский или цыганский романс, и лишь изредка упоминалось, что автором текста является украинский поэт Евгений Павлович Гребинка. При этом известно, что Гребинке принадлежит авторство лишь первой, как бы обязательной для всех исполнителей строфы:

Очи черные, очи страстные!
Очи жгучие и прекрасные!

Полный текст — еще две строфы, увы, на долгие годы был как бы предан забвению.
Это стихотворение, «Очи черные», состоявшее из трех строф, первая из которых приведена выше, было написано автором в 1843 году и имеет глубокие украинские народные корни. Считалось, что романс был написан Е.Гребинкой в Санкт-Петербурге, поскольку там он впервые был издан. Но в действительности стихотворение было написано на Украине. Вот краткая история его создания.
Находясь вместе со своим другом Тарасом Шевченко на своей родине в селе Убежище, недалеко от Пирятина, они однажды посетили близкого знакомого по Санкт-Петербургу — штабс-капитана Василия Ростенберга, проживавшего в селе Березова Рудка. Там друзья познакомились с внучкой штабс-капитана, черноокой красавицей Марией. Евгений Гребинка был потрясен огненным взглядом Марии и всем ее изысканным аристократичным обликом. Возвратившись домой, он долго не мог успокоиться и ночью, при свете свечи, «на одном дыхании» написал стихотворение «Черные очи».
Лишь через год поэт признался Марии, что она и есть его возлюбленная. Увы, счастье семьи, созданной Евгением Гребинкой и Марией, оказалось недолгим — через четыре года после свадьбы поэта не стало...
Еще при жизни Евгения Гребинки это, далеко не единственное его стихотворение стало широко исполняемым романсом. А вот об авторстве мелодии никто в общем-то не задумывался. Романс появился в песенниках лишь в конце 50-х годов XIX в. как цыганский, без указания автора. Впервые автор музыки романса «Черные очи» был указан в программе юбилейного концерта ярчайшей звезды российской эстрады Вадима Алексеевича Козина в Магадане, где много лет жил певец. В ней автором музыки всемирно известного романса был назван Флориан Герман. О нем вкратце поведал известный киевский филофонист и удивительно тонкий знаток музыкальной, в том числе и эстрадной, старины — Анатолий Железный. Оказалось, что еще в конце 60-х годов Всесоюзное радио в одной из музыкально- образовательных передач сообщило слушателям, что Флориан Герман был малоизвестным французским композитором. И случилось так, что он стал автором военного марша, под звуки которого армия Наполеона вторглась в Россию в 1812 году. Мелодия этого марша осталась в русском народном быту. Но вот неизвестным осталось все же — кто первым положил проникновенное, глубоко лиричное, интимное стихотворение Евгения Гребинки на музыку этого бывшего марша. Естественно, что музыка при этом была перестроена из маршевой в романсовую. Случилось так, что стали эти стихи украинского поэта известным всему миру романсом.
Евгению Гребинке принадлежит авторство более сорока стихотворений. Некоторые из них впоследствии стали известными песнями. Это, кроме «Черных очей», и широко известная «Помню, я еще молодушкой была», а «Казак на чужбине» и несколько других были написаны на мелодии украинских народных песен.

Оригинальный текст романса Е.Гребинки:

Очи черные, очи страстные!
Очи жгучие и прекрасные!
Как люблю я вас! Как боюсь я вас!
Знать, увидел вас я в недобрый час!
Вижу траур в вас по душе моей.
Сожжено на нем сердце бедное.
Утешительна мне судьба моя:
Все, что лучшего в жизни Бог дал нам,
В жертву отдал я огневым глазам!

Очи черные, очи страстные!

Очи жгучие и прекрасные!

Полный текст — еще две строфы, увы, на долгие годы был как бы предан забвению.

Это стихотворение, «Очи черные», состоявшее из трех строф, первая из которых приведена выше, было написано автором в 1843 году и имеет глубокие украинские народные корни. Считалось, что романс был написан Е.Гребинкой в Санкт-Петербурге, поскольку там он впервые был издан. Но в действительности стихотворение было написано в Украине. Вот краткая история его создания. Находясь вместе со своим другом Тарасом Шевченко на своей родине в селе Убежище, недалеко от Пирятина, они однажды посетили близкого знакомого по Санкт-Петербургу — штабс-капитана Василия Ростенберга, проживавшего в селе Березова Рудка. Там друзья познакомились с внучкой штабс-капитана, черноокой красавицей Марией. Евгений Гребинка был потрясен огненным взглядом Марии и всем ее изысканным аристократичным обликом. Возвратившись домой, он долго не мог успокоиться и ночью, при свете свечи, «на одном дыхании» написал стихотворение «Черные очи». Лишь через год поэт признался Марии, что она и есть его возлюбленная. Увы, счастье семьи, созданной Евгением Гребинкой и Марией, оказалось недолгим — через четыре года после свадьбы поэта не стало... Еще при жизни Евгения Гребинки это, далеко не единственное его стихотворение стало широко исполняемым романсом. А вот об авторстве мелодии никто в общем-то не задумывался. Романс появился в песенниках лишь в конце 50-х годов XIX в. как цыганский, без указания автора. Впервые автор музыки романса «Черные очи» был указан в программе юбилейного концерта ярчайшей звезды российской эстрады Вадима Алексеевича Козина в Магадане, где много лет жил певец. Эта программа была прислана юбиляром одному из авторов настоящего очерка. В ней автором музыки всемирно известного романса был назван Флориан Герман. О нем нам вкратце поведал известный киевский филофонист и удивительно тонкий знаток музыкальной, в том числе и эстрадной, старины — Анатолий Железный. Оказалось, что еще в конце 60-х годов Всесоюзное радио в одной из музыкально- образовательных передач поведало слушателям, что Флориан Герман был малоизвестным французским композитором. И случилось так, что он стал автором военного марша, под звуки которого армия Наполеона вторглась в Россию в 1812 году. Мелодия этого марша осталась в русском народном быту. Но вот неизвестным осталось все же — кто первым положил проникновенное, глубоко лиричное, интимное стихотворение Евгения Гребинки на музыку этого бывшего марша. Естественно, что музыка при этом была перестроена из маршевой в романсовую. Случилось так, что стали эти стихи украинского поэта известным всему миру романсом. Евгению Гребинке принадлежит авторство более сорока стихотворений. Некоторые из них впоследствии стали известными песнями. Это, кроме «Черных очей», и широко известная «Помню, я еще молодушкой была», а «Казак на чужбине» и несколько других были написаны на мелодии украинских народных песен.

Текст романса Е.Гребинки

Очи черные, очи страстные!

Очи жгучие и прекрасные!

Как люблю я вас! Как боюсь я вас!

Знать, увидел вас я в недобрый час!

Ох, недаром вы глубины темней!

Вижу траур в вас по душе моей.

Вижу пламя в вас я победное:

Сожжено на нем сердце бедное.

Но не грустен я, не печален я,

Утешительна мне судьба моя:

Все, что лучшего в жизни Бог дал нам,

В жертву отдал я огневым глазам!

Очи чёрные» — одна из самых известных русских песен в мире, романс. Слова — Евгений Гребёнка, музыка — Флориан Герман. Стихотворение «Черные очи» было опубликовано в «Литературной газете» 17 января 1843 года. Автор текста Евгений Гребёнка (1812—1848) — украинский писатель, родившийся в Полтавской губернии, дворянин, образованный человек, как и многие из создателей текстов классических «цыганских» романсов. Известна другая его песня, «народная» — «Молода еще я девица была». Стихотворение «Черные очи» было написано Гребёнкой, когда он гостил в селе Рудка у соседа-помещика, отставного штабс-капитана Растенберга. Его дочери, Марии Васильевне, с которой летом следующего года Гребёнка обвенчался, оно и посвящено. Брак был у них хороший и счастливый. Первоначальный вариант стихотворения имел только 3 строфы, без какого-либо надрыва, лишь приправленный романтизмом.

Первая известная публикация «Черных очей» как романса — 7 марта 1884 года.
Часто указывается «музыка неизвестного автора», что является неверным. Романс исполняется на музыку вальса Ф. Германа «Hommage» (Valse Hommage) в обработке С. Герделя (Сергея Герделя, настоящее имя Софус Гердаль), опубликованной впервые в 1884 году. Судя по всему, Флориан Герман был по происхождению немцем (таким образом, один из самых известных «цыганских» русских романсов создан этническим украинцем и уроженцами Германии и Норвегии).

Фёдор Шаляпин ввёл этот романс в свой репертуар и познакомил с ним мир во время своих гастролей. Кроме того, Шаляпин добавил к тексту несколько куплетов, видимо, написанных собственноручно. Он посвятил их своей будущей жене итальянке Иоле Торнаги.

Первоначальный вариант (Е. Гребёнки)
1.
Очи чёрные, очи страстные,
Очи жгучие и прекрасные!
Как люблю я вас, как боюсь я вас!
Знать, увидел вас я в недобрый час!
2.
Ох, недаром вы глубины темней!
Вижу траур в вас по душе моей,
Вижу пламя в вас я победное:
Сожжено на нём сердце бедное.
3.
Но не грустен я, не печален я,
Утешительна мне судьба моя:
Всё, что лучшего в жизни Бог дал нам,
В жертву отдал я огневым глазам

Вариант (Ф. Шаляпина)
1.
Очи чёрные, очи жгучие,
Очи страстные и прекрасные!
Как люблю я вас! Как боюсь я вас!
Знать, увидел вас я не в добрый час!
2.
Очи чёрные, жгуче пламенны!
И манят они в страны дальние,
Где царит любовь, где царит покой,
Где страданья нет, где вражде запрет!
3.
Не встречал бы вас, не страдал бы так,
Я прожил бы жизнь улыбаючись.
Вы сгубили меня, очи чёрные,
Унесли навек моё счастие.
4.
Очи чёрные, очи жгучие,
Очи страстные и прекрасные.
Вы сгубили меня, очи страстные,
Унесли навек моё счастие…
5.
Очи чёрные, очи жгучие,
Очи страстные и прекрасные!
Как люблю я вас! Как боюсь я вас!

Знать, увидел вас я не в добрый час!

Другие варианты текста
Ещё один куплет, из репертуара Изабеллы Юрьевой:
Счастья нет без вас, все отдать я рад
За один лишь ваш, за волшебный взгляд!
И бледнеет свет солнечных лучей
Пред сиянием дорогих очей.
Кроме того, на ту же мелодию исполняется текст: «Скатерть белая залита вином, /
Все гусары спят непробудным сном… и т. п.»
Исполнители
Романс входит в репертуар многих русских исполнителей, начиная от Шаляпина и
Изабеллы Юрьевой и заканчивая Высоцким, предложившего свою интерпретацию и
версию слов, Хворостовским, Пенкиным, Кобзоном, Татляном и др. Хрестоматийная
запись принадлежит Российскому хору Красной Армии, с солистом Иваном Ребровым.
Запоминающаяся мелодия играется как и на цыганский манер, так и в варианте
джаза или даже рока. Джанго Рейнхардт исполнял инструментальную версию романса
на гитаре в стиле «цыганского джаза».
Луи Армстронг записал ее со своим вокалом в своей излюбленной манере, даже
пытаясь петь по-русски. Джазовый гитарист Лес Пол записал инструментальную
версию песни в 1940-е гг. для Columbia Records. Аргентинская исполнительница
Лолита Торрес соединила её с танго «La Cumparsita». Мелодия обработана
русско-американской группой The Red Elvises и использована в саундтреке к
культовому фильму пост-катастрофе «Шестиструнный самурай», по сюжету которого русские
владеют территориями Соединённых Штатов.
Кроме того, органичность «Очей черных» русской культуре пародируется в
небольшом сюжете в к/ф «Ширли-мырли» — «Шнипельсон. 47-й концерт для фортепьяно
с оркестром. Опус 3865». Французские исполнители, в том числе Патрисия Каас и
Мирей ё, исполняют песню под названием «Les Yeux Noirs», а Хулио Иглесиас
использовал мелодию в своем хите «Ностальжи».

У этого термина есть и другие значения, см. Романс Романс в музыке вокальное сочинение, написанное на небольшое стихотворение лирического содержания, преимущественно любовного. Содержание 1 История романса 2 Черты вокального романса … Википедия

Употребляется в двух значениях. 1. В применении к испанской литературе Р. от старокастильского прилагательного «romance» «романский, простонародный» обозначает народные поэмы лирико эпического характера, исполняемые самостоятельно или под… … Литературная энциклопедия

- (испан. romance) камерное вок. произведение для голоса с инструментальным сопровождением. Термин Р. возник в Испании и первоначально обозначал светскую песню на испан. (романском) яз., а не на латинском, принятом в церк. песнопениях.… … Музыкальная энциклопедия

Василий Тропинин. «Гитарист» У этого термина существуют и другие значения, см. Романс (значения). Романс в музыке (исп. … Википедия

- (исп. romance, от позднелат. romanice, буквально по романски, т. е. по испански) камерное музыкально поэтическое произведение для голоса с инструментальным сопровождением. Термин «Р.» возник в Испании ещё в средневековье и первоначально… … Большая советская энциклопедия

- (фр.). Песня, лирическое стихотворение для пения с музыкою; в музыке занимает место между песней и балладой, имея более мелодической плавности, чем песня, и менее драматического движения, чем в балладе. Словарь иностранных слов, вошедших в состав … Словарь иностранных слов русского языка

Романс о влюбленных … Википедия

Романс Песня группы «Сплин» с альбома «Реверсивная хроника событий» Выпущена 2004 Записана 2004 Жанр русский рок … Википедия

Романс о влюбленных Жанр мелодрама Режиссёр Андрей Кончаловский Автор сценария Евгений Григорьев В главных роля … Википедия

Книги

Русский романс , В.Рабинович. Русский романс…
Русский романс , . Сборник, адресованный любителям песни, включает более двухсот романсов русских классиков, городских романсов, народных песен - тех, что передаются из поколения в поколение, а также лирические…

История русского романса

Романс в музыке (исп. romance, от позднелат. romanice, буквально — «по-романски», то есть «по-испански») — вокальное сочинение, написанное на небольшое стихотворение лирического содержания, преимущественно любовного; камерное музыкально-поэтическое произведение для голоса с инструментальным сопровождением.

В XVIII веке «романсом» называлось вокальное произведение на французском языке (пусть и написанное русским композитором), а произведение с текстом на русском языке — «российской песней». «Романсами» также называли стихи поэтов типа Сумарокова или Тредиаковского, в которых звучали народные напевные мотивы.

Романсы делятся на:
Классический романс — написанный профессиональными композиторами.
Городской романс (бытовой) — авторский по способу создания, но фольклорный по способу бытования, прототип русского шансона.
Цыганский романс
Жестокий романс
Казачий романс — казачьи авторские песни, на казачью тематику, зародились на Дону. Родоначальником «казачьего романса», считается песня неизвестного автора 19 века «Не для меня придёт весна…».

Истоки романса в России лежат в вокальной камерной музыке ХVШ века. Кант, ария, российская песня и, наконец, романс - в самой терминологии отразилась история лирического произведения для голоса с аккомпанементом.

Канты - это песни самого различного содержания: канты «виваты», канты заздравные, застольные, любовные, пасторальные, шуточные. Среди авторов кантов были Антиох Кантемир, Михаил Ломоносов, Александр Сумароков, Феофан Прокопович. Самой значительной фигурой в этом ряду был Василий Тредиаковский, чьи песни заполонили рукописные сборники 1730-1750 годов.

Начну на флейте стихи печальны,
Зря на Россию чрез страны дальны:
Ибо всё днесь мне её доброты
Мыслить умом есть много охоты.

Россия мати! Свет мой безмерный!
Позволь то, чадо прошу твой верный,
Ах, как сидишь ты на троне красно!
Небу российску ты солнце ясно!

Со второй половины ХVIII века на смену кантам приходит российская песня. В 1759 году вышел в свет первый печатный нотный сборник - «Собрание разных песен» Г.Теплова. Автор этих песен, Григорий Николаевич Теплов (1711-1779), видный сановник, сенатор, член Академии наук, был хорошо известен в Петербурге как композитор-любитель, скрипач, клавесинист и певец. Это был смелый шаг - взять популярные любовные стихи, которыми зачитывались все любители поэзии, и положить их на музыку. Большинство песен написаны на стихи самого яркого поэта того времени - Александра Петровича Сумарокова. Сборник Теплова быстро приобрел популярность, и все музыкально образованные барышни запели скорбно-элегическую «Уж прошел мой век драгой» в духе французского менуэта.Сентиментальная поэзия XVIII в духе модной тогда «чувствительности» стремилась к простоте, искренности, задушевности лирического высказывания. Очень сильное влияние на нее оказали народные песни. Так появились популярные «русские песни» Ивана Дмитриева, Юрия Нелединского-Мелецкого. Песня Ивана Дмитриева «Стонет сизый голубочек» очаровала не только дворянских барышень, но и распространилась в народе.С конца XVIII в русской музыкально-поэтической лирике утвердился термин «романс». В 1796 году впервые его употребили Гавриил Державин и Григорий Хованский. В то время авторами романсов считались поэты, а не композиторы. Их сюжеты, лексику, образный строй подхватит будущее поколение российской поэзии.С в русской литературе романтизма песенное творчество русских поэтов становится весьма разнообразным и по содержанию, и по жанровым признакам. На смену «российской песне» приходит жанр «русской песни» - своеобразный вид песни-романса, ориентирующийся на фольклорную традицию.Основателем этого направления был Алексей Мерзляков, профессор Петербургского университета. Самая знаменитая его песня - «Среди долины ровныя…»

Высшего расцвета жанр русской песни достиг в творчестве А.Кольцова и Н.Цыганова. На стихи А.Кольцова писали музыку многие известные композиторы - М.Глинка, А.Гурилев, М.Балакирев, А.Даргомыжский… Имя Николая Цыганова не столь известно, как имя Кольцова, но его песня-романс «Не шей ты мне, матушка, красный сарафан…» (музыка А.Варламова) приобрела мировую известность.«Русская песня» - своеобразный, но не единственный вид вокальной лирики XIX в. Уже в первой половине десятилетия появляются баллады, элегические романсы, вольнолюбивые песни, гусарские песни. Особенно глубокое воздействие на русскую музыку оказал Пушкин. Его поэзия дала толчок развитию романсной лирики. В творчестве молодого Глинки поэзия Пушкина впервые получила совершенное выражение. Романс становится по-настоящему крупным художественным явлением. А романс Глинки «Не искушай меня без нужды…» (1825) на слова Е.Боратынского стал первым шедевром жанра романса-элегии, с него началась всероссийская известность композитора. Это был любимый романс Пушкина. Через пятнадцать лет последует еще один гениальный романс - «Сомнение». Стихотворение Пушкина «Я помню чудное мгновенье…» стало основой романса, соединив поэта, композитора и Анну и Екатерину Керн. Вместе с пушкинской строкой романс обретал глубину, яркость красок, совершенство.Именно в пушкинскую эпоху выдвигается ряд талантливых композиторов-романсистов: А.Алябьев («Соловей», «Ах, когда б я прежде знала..»), А.Варламов («Красный сарафан», «Что отуманилась, зоренька ясная…»), А.Гурилев («Сарафанчик», «Однозвучно гремит колокольчик…»), Верстовский и другие.Фотографии (слева направо): А.С.Пушкин, М.Глинка, Е.Боратынский, А.Варламов, А.Алябьев, Верстовский, А.Гурилев/Наряду с камерно-вокальной классикой в XIX веке возникает и бытовой романс, рассчитанный на певцов-любителей. С середины века разделяются области классического романса и романса бытового. Первый, создаваемый преимущественно композиторами-классиками (П.Чайковский, С.Рахманинов, М.Балакирев, М.Бородин, С.Даргомыжский и др.) на стихи крупных поэтов, исполнялся мастерами вокального искусства, второй, как правило, возникал в сотрудничестве малоизвестных поэтов и музыкантов-любителей и становился достоянием массового музицирования.Огромное влияние имел жанр романса на творчество цыган. Родоначальником профессионального исполнительства цыган в России стал знаменитый хор графа А.Г.Орлова-Чесменского, собранный в 1744 году и руководимый на протяжении многих лет династией Соколовых:

Соколовский хор у «Яра»
Был когда-то знаменит..
Соколовская гитара
До сих пор в ушах звенит.

Репертуар таких хоров первоначально состоял главным образом из русских народных песен и романсов. Поклонниками цыганского пения были Пушкин и Толстой, Фет и Островский, Лесков и Тургенев, Герцен и Куприн. Самой известной цыганской певицей в конце XIX века была Варвара Панина.В 1895 году композитор Цезарь Кюи написал книгу-исследование «Русский романс», в которой подвел итог романсного творчества русских композиторов от Глинки, Даргомыжского и композиторов «Могучей кучки» до конца XIX.Начало ХХ века отмечено ростом технических достижений. Популяризации романса способствуют граммофоны и пластинки. Романс становится больше исполнительским, чем композиторским и поэтическим искусством. Благодаря сохранившимся записям мы можем слышать голоса звезд городского романса - Анастасии Вяльцевой, Надежды Плевицкой, Михаила Вавича, Наталии Тамары.Самым блестящим исполнителем русских романсов по праву считался Федор Иванович Шаляпин.Многие бытовые романсы и песни той поры словно разделяются на два эмоциональных потока: с одной стороны - безудержное веселье, ухарство, с другой стороны - разочарование, надлом, душевные страдания. Вспомним романс «Ямщик, не гони лошадей…» (Я.Фельдман - Н.Риттер), написанный в 1915 году. До сих пор эти проникновенные строки, наполненные тоской, отчаянием, горечью. Но сквозь грусть прорываются ноты какого-то упоения страданием, ритм движения захватывает и уносит слушателя в быстрый завораживающий танец.Иногда судьба авторов романсов была сродни стихии их любимого жанра. Все знают романс «Отцвели хризантемы…», но только исполнители и любители русского романса знают имя композитора, создавшего этот шедевр Николая Харито. Его судьба могла стать темой самого жестокого романса.Среди исполнителей русского романса начала XX века выделяется своей особой творческой манерой Александр Вертинский. Романс в его интерпретации - целый спектакль. Он исполнял в основном песни и романсы собственного сочинения в неповторимой авторской манере, но и известные романсы наделял особым грустным лирическим смыслом (маска Пьеро). Через показную ироничность и экзальтированность исполнения передавалась острая тоска по искреннему человеческому общению, бескорыстным отношениям и глубоким чувствам.Самыми популярными романсами в 20-30-е годы ХХ века были романсы Бориса Фомина. Среди них такие шедевры, как «Только раз бывает в жизни встреча», «Эх, друг-гитара», «Твои глаза зеленые» и,конечно, «Дорогой длинною». Среди его романсов практически не было неудачных. Не потому они до сих пор популярны.В 30-е годы романс вступает в ритм танго, что провоцирует еще большую его популярность. С помощью радио и патефона романс входит в каждый дом. Их внутреннее пространство вобрало в себя огромную энергию и мастерство исполнителей, а также дух времени. В каждом доме звучат голоса Ивана Козловского, Сергея Лемешева, Клавдии Шульженко, Изабеллы Юрьевой, Вадима Козина.На рубеже ХХ-Х1Х веков романс словно переживает второе рождение. В кинематографе романс служит элементом стилизации под какую-либо эпоху («Собака на сене», «испанские романсы» Г.Гладкова), обозначением определенного культурного слоя («Дни Турбиных», романс «Белой акации гроздья душистые»), выражает лирическое состояние современных героев («Разные судьбы», романс Рощина, «Ирония судьбы», романсы М.Таривердиева и др. Музыка к театральным постановкам пишется с теми же целями. Наиболее известны театральные романсы: «Ты меня на рассвете разбудишь» и «Белый шиповник» А.Рыбникова из спектакля «Юнона» И «Авось». На протяжении всей второй половины XX века композиторы обращаются к романсовым традициям и интонациям в разных музыкальных направлениях: музыка театра и кино, лирическая эстрадная музыка, авторская песня, рок-музыка.Музыка к театральным постановкам пишется с теми же целями. В кинематографе развивается жанр «кинороманс». Известны кинофильмы: «Жестокий романс», «Тюремный романс», «Городской романс», «Железнодорожный романс», «Новый русский романс».Международный конкурс молодых исполнителей русского романса «Романсиада» впервые был организован и проведен в 1997 году. Идея конкурса - обращение к русскому романсу, как альтернативе агрессивному засилью поп-культуры - родилась в газете "Труд". Конкурс проводится ежегодно с сентября по декабрь, завершаясь финалом и гала-концертом в Колонном Зале Дома Союзов, исторически связанном с процессом развития жанра русского романса. Художественный руководитель "Романсиады" Заслуженный деятель искусств РФ Галина Преображенская.

Из истории самых известных романсов.

«В лунном сиянии» (также называем «Колокольчик» и «Динь-динь-динь») — романс, относящийся к так называемым ямщицким песням, поэта и музыканта Евгения Дмитриевича Юрьева.

Евгений Дмитриевич Юрьев (1882—1911) — русский поэт и композитор, автор нескольких романсов, среди которых: «Колокольчик», «Эй, ямщик гони-ка к „Яру“», «Зачем любить, зачем страдать» и др.Известно более пятнадцати романсов Е. Д. Юрьева, сочиненных им в период 1894—1906 годов на собственные слова и музыку, а также одиннадцать романсов и песен, в том числе «цыганских» (то есть похожих на цыганский романс) на его слова, положенных на музыку другими композиторами, в том числе А. Н. Чернявским.Информация о биографии Е. Д. Юрьева почти не сохранилась.Вскоре после Октябрьской революции новая власть объявила романс «буржуазным пережитком», мешающим строить светлое будущее, где не место всяким любовным переживаниям. И в русской культуре на несколько десятилетий он был забыт.

Лишь со второй половины 1950-х годов романс как жанр был «реабилитирован» и стал постепенно возвращаться к советским слушателям.
Романс «В лунном сиянии» (он же — «Динь-динь-динь» и «Колокольчик») продолжает в русской песенной культуре ямщицкую тематику, начатую романсом «Вот мчится тройка удалая…» в 1828 году, когда Алексей Николаевич Верстовский положил на музыку отрывок про ямщика из стихотворения Фёдора Глинки. Об истории создания романса вообще мало что известно, просто сочинился — всё.

В лунном сиянии снег серебрится,

Колокольчик звенит,
Этот звон, этот звон
О любви говорит.
В лунном сиянье ранней весною
Помнятся встречи, друг мой, с тобою.

Динь-динь-динь, динь-динь-динь —
Колокольчик звенел,
Этот звон, этот звон
О любви сладко пел.
Помнятся гости шумной толпою,
Личико милой с белой фатою.

Динь-динь-динь, динь-динь-динь —
Звон бокалов шумит,
С молодою женой
Мой соперник стоит.
В лунном сиянье снег серебрится,
Вдоль по дороге троечка мчится.

Динь-динь-динь, динь-динь-динь —
Колокольчик звенит,
Этот звон, этот звон
О любви говорит.

http://lilitochka.ru/viewtopic.php?id=2599

Есть какая-то особая магия в старинном русском романсе...

Ушли элегии и стансы,

Но их настанут времена…

Напевом русского романса

Моя душа покорена…

Лисянский М.

Маслов Олег Сергеевич Русский романс

Старинные русские романсы разнообразны по содержанию и настроению, но среди них всегда было больше печальных, чем радостных и весёлых. Даже в безудержной лихости непременно слышится своя грустная, часто запрятанная вглубь, но всегда так остро колющая сердце нота. Человеку чуткому с трудом удаётся подавить подкатывающий к горлу тёплый комок не то радости, не то печали от зазвучавшей вдруг в душе забытой струны.

К середине XIX века под влиянием цыганских песен появляется «жестокий» романс. Жестокий - означало роковой, фатально-гибельный, когда всё по высшей мере страстей: если любовь - то немыслимая, если ревность - то мучительная, если коварство - то вероломное, разлука - стремительная, а тоска - так могильная. Позже разрослась ещё одна ветвь городского романса, его можно назвать «усталым» или «унылым» романсом.

Леонид Сметанников

Ф. И. Тютчев. «Я встретил вас»

В середине 1822 г. в русскую дипломатическую миссию в столицу Баварии Мюнхен прибыл новый сотрудник Ф.И. Тютчев. Он сразу обратил на себя внимание глубоким и проницательным умом, остроумием, отличной образованностью. Неудивительно, что Тютчев стал желанным гостем как в придворных кругах, так и в мире литераторов, музыкантов, художников Мюнхена. На одной из таких встреч он увидел девушку поразительной красоты и почувствовал себя околдованным и влюблённым. Её звали Амалия Лерхенфельд. О ней он помнил всю свою жизнь, ей посвящал стихи:

Я помню время золотое,

Я помню сердцу милый край.

День вечерел, нас было двое:

Внизу в тени шумел Дунай.

В письме к другу Тютчев признавался: «После России это - моя самая давняя любовь». Прошло много лет, в Карлсбаде произошла неожиданная встреча с Амалией. Ей шестьдесят лет, казалось бы, встретились два старых человека, но, как будто романтический юноша встретил ту же самую девушку, которая так давно потрясла воображение и сердце.

Дмитрий Хворостовский

С романсом Чайковского «Средь шумного бала» на слова А.Толстого связана удивительная жизненная история…Впервые они повстречались на бале-маскараде в Петербургском Большом театре. А.Толстой сопровождал наследника престола цесаревича Александра. В светской толпе он обратил внимание на стройную, изящную даму. Маска скрывала её лицо, но серые глаза смотрели пристально и печально. Они говорили недолго: суета бала разлучала их. Но она успела поразить его точностью и глубиной суждений. Тщетно он просил её открыть лицо, снять маску… Может быть, именно той январской ночью, когда он возвращался домой, сложились первые строчки этого стихотворения:

Средь шумного бала, случайно, в тревоге мирской суеты,

Тебя я увидел, но тайна твои покрывала черты…

Айдаров Ильяс

Да, Софья Андреевна была незаурядной женщиной, умной и великолепно образованной. Она владела 14-ю языками, была отличной музыкантшей, прекрасно пела. Впоследствии она стала женой А.Толстого.

В 1878 году вскоре после смерти Толстого, П.Чайковский написал музыку к стихам, столь же чистую, нежную и целомудренную. Возможно, композитор услышал в них отзвук своих душевных бурь? Слишком свежа ещё была драма его неудачной женитьбы. Но зато он обрёл преданного друга, благородную почитательницу Надежду Филаретовну фон Мекк. Их переписка началась в 1876 году. Но… «тайна её покрывала черты»… они никогда не встречались.

Виктория Иванова "Не пробуждай воспоминаний"

Виктория Иванова. Вам не понять моей печали.

Галина Ковалёва Прелестные глазки. Романс П.Булахова на стихи - Н.Добролюбова.

Вадим Козин. Осень.

Ирина Богачёва Тёмно-вишнёвая шаль

Дмитрий Хворостовский - Нет, только тот, кто знал…

Старинному русскому романсу досталась судьба золушки — судьба бедной, гонимой, но доброй красавицы. Более века ему пришлось ждать своего звездного часа. Превращение в принцессу наступило лишь в 60-е годы 20-го столетия. Только в последние десятилетия романс беспрепятственно зазвучал в концертных залах страны, умножая своих поклонников и оживляя в их сердцах ту мягкость и душевность, которые были исконно присущи русскому человеку. В истории жанра открылась новая страница, резко преобразившая его культурно-художественный облик. Если прежде он без сомнений причислялся к легкому, развлекательному жанру, то на фоне современной эстрады обнаружилась его подлинная серьезность. Поэтически скромная душа старинного романса не польстилась на временную популярность танго и фокстрота, а осталась верна родной вальсовой стихии, из которой она выросла и в союзе с которой плодотворно развивалась около ста лет.

Идя навстречу широкой аудитории, академические певцы стали все чаще включать старинный романс в свои программы. Хотя на первый взгляд он казался простым, справлялся с ним далеко не каждый. Певцы, у которых хватало творческой энергии для того, чтобы академическую вокальную культуру соединить с поэтикой старинного романса, реально участвовали в духовном возрождении и обогащении жанра. Благодаря их возвышенному истолкованию старинного романса обнаружилось, что он отнюдь не привязан к той дурной мелодраматической манерности, которая была свойственная многим его исполнителям рубежа века.

Громадную, часто безжалостную работу по отбору романсового репертуара провело само время. Духовная атмосфера военных и послевоенных годов практически исключила возможность концертного восстановления поверхностных, эмоционально-ущербных романсов. Из моря романсовой культуры на лирической волне 40— 50-х годов возрождались художественно ценные и национально самобытные образцы. В этом облагороженном, обновленном виде он и закрепил за собой название старинного. Название подразумевало не столько хронологическую, сколько эстетическую характеристику. Под ним объединились романсы, которые в разное время назывались дилетантскими или бытовыми, сентиментальными или мещанскими, жестокими или цыганскими, или просто популярными. Эти шедевры, выдержавшие проверку времени, мы и будем иметь в виду, размышляя о трудной судьбе жанра.

Несмотря на растущую популярность, для исследователя он до сих пор остается не только белым пятном в истории музыки, но и болевой точкой нашей музыкальной культуры, в которой скрестились ее парадоксы, противоречия и заблуждения.
Старинный русский романс, несмотря на свое название, ничуть не старше классического. Как уже отмечалось, они выросли одновременно и из одних и тех же истоков.
С выделением и расцветом профессионального, классического романса бытовой романс отнюдь не исчез, не утратил своего места в культуре, а остался жить и живет до сих пор. Развитие классического романса лишь яснее оттенило особенности и отличия романса бытового: его сосредоточенность на любовной теме, нацеленность на бытовое, массовое исполнение, терпимость к исполнительским вариантам и обновлениям, к исполнению без сопровождения и т. д. Красноречивее всего о масштабах распространения бытового романса говорят цифры. По мнению самоотверженного собирателя, исполнителя и знатока этого жанра Андрея Ивановича Широкова, с середины XIX века по 1930 год было издано около 60 тысяч романсов и песен, сочиненных более чем двумя тысячами авторов. На рубеже века их печатали более трехсот нотных издательств.
Почва для любительского романса полностью сохранялась, пока он сохранял свою главную культурную функцию. Он не просто ограничивал себя любовной тематикой, а был своеобразным органом совершенствования любовных отношений. Он выражал не условные, а живые, понятные каждому эмоции. Какую бы ситуацию любовного ухаживания ни раскрывал романс, исполнитель пел его от себя, а не от некоего лирического героя. Романс предполагал реальное обращение к любимому или любимой, благодаря чему возникала иллюзия диалога со слушателем. Свойственная бытовому романсу простота и искренность давали возможность слушателю почувствовать себя реальным участником этой сцены — либо героем, либо партнером. Приуроченность к жизненной ситуации не позволяла женщине исполнять мужской романс и наоборот, тогда как в классическом романсе это с самого начала было нормой. Кроме того, профессиональный романс тяготел к монологичности высказывания, в то время как старинный романс был принципиально диалогичным. Этот потенциальный диалог отразился не только на музыке, на поведении и жесте певца, но и на тексте и на названии романса.

Нетрудно заметить, что в них всегда звучит обращение, они насыщены глаголами повелительного наклонения: «Не брани меня, родная», «Не уходи, побудь со мной», «Не обмани». Романс мог концентрировать в себе целый роман с главной его сценой, с подразумеваемой предысторией и финальным исходом. Недаром на нотных обложках старинных романсов часто изображались сцены ухаживания, а на их сюжетной основе в начале XX века ставились даже фильмы раннего русского кинематографа.
Как воплощение диалогичности старинного романса возникает так называемый романс-ответ. Например, на популярный романс Е. Юрьева «Эй, ямщик, гони-ка к «Яру» Я. Фельдман сочиняет «Ямщик, не гони лошадей», на цыганский романс «Слушайте, если хотите» Яков Пригожий сочинил «Слушать хочу тебя, милый», два ответа было написано на романс Николая Харито «Хризантемы», три ответа — на романс Анатолия Ленина «Забыты нежные лобзанья». И таких примеров можно привести десятки. Ничего подобного не было и не могло быть в классическом романсе.

Со второй половины XIX века различие между профессиональным и бытовым романсом превратилось в принципиальное обособление. При этом эволюция классического романса рассматривалась как несомненный художественный прогресс, а попытки продолжить линию бытового романса воспринимали как наивное и жалкое эпигонство. Одних профессионалов раздражала устарелость средств бытового романса, других — банальность содержания, третьих — сосредоточенность на любовной теме, четвертых — массовый успех. Несмотря на жесткие внутренние расхождения, профессиональные круги были едины в уничижительной критике бытового романса, в то время как его сочинители, не имезшие голоса в печати, играли роль беззащитных мишеней.
Чаще всего авторов старинного романса ругали за дилетантизм. Это иностранное слово, как и его русский эквивалент — «любительство», наделялось тогда негативным пренебрежительным оттенком. С дилетантизмом связывали несерьезное, поверхностное отношение к творчеству. Критерием же серьезности в условиях отсутствия консерваторий было не наличие академического образования, а соответствие творческим установкам профессионалов. Среди авторов старинного романса были высокообразованные музыканты. Например, Л. Малашкин окончил Берлинскую консерваторию, А. Чернявский — Петербургскую, а А. И. Дюбюк был сам профессором Московской консерватории. Комичнее всего, что дилетантами их называли часто люди, сами не имевшие никакого образования.

Профессиональное творчество предполагало использование накопленного опыта и новейших достижений западноевропейской музыки, постоянное обновление средств выразительности, потенциальное владение крупной оперной и симфонической формой. Под дилетантским творчеством подразумевалось сочинение бытовой музыки от случая к случаю для домашнего, салонного музицирования и, главное, с использованием всем известных, уже бывших в ходу выразительных средств. Композитором принято было называть музыканта, постигшего премудрости полифонии, гармонии, крупных композиций. Остальных называли сочинителями. Таким сочинителем считался, например, А. Варламов. Его песни и романсы были столь популярны в России, что в устах официальной прессы его имя становится оскорбительно нарицательным. Термином «варламовщина» долгое время клеймили всех любителей.

Несомненно, для создания национальной оперы и симфонии русским музыкантам был необходим ускоренный рост профессионализма. Но это не исключало творческой активности любителей, по крайней мере в жанре песни и романса. Иначе надо было бы запретить сочинение песен и народу. Пора признать, что эта традиция высокомерного отношения к музыкальному любительству была эстетической ошибкой, которая дорого обошлась нашей культуре.
Конечно, авторы бытовых романсов далеко не всегда владели необходимой профессиональной техникой. Поэтому у них можно встретить шероховатости в гармонии, фактуре, недописанность и даже неорганичность вступления или заключения. Но, справедливо упрекая старинный романс в технологическом несовершенстве, профессионалы часто не замечали подлинных художественных открытий в сфере их образного содержания. Прошли десятки лет незаслуженных обвинений, прежде чем выдающийся музыковед Б. В. Асафьев высказал мысль, что бардов надо слушать, отбросив только музыкально-эстетические критерии и требования индивидуального почерка и изобретения, что их сочинения всегда заключают в себе ответ на живую потребность и содержат в себе нечто жизненно ценное при всех стилистических несообразностях. Действительно, ценность старинных романсов определялась в первую очередь их мелодией. И если она была яркой, запоминающейся, то никакие технологические огрехи не могли помешать популярности романса. Услышав его однажды, люди уносили напев в своей душе и передавали его из поколения в поколение.
О том, что любитель не застрахован от создания шедевра, писал на рубеже века и музыкальный критик Л. Сабанеев: «Было бы несправедливо счесть эти произведения только продуктом самоутешения и любительства. Многое в них исполнено настоящего художественного значения, и многое из этих заклеванных профессионалами авторов нисколько не хуже ни глинкинских песен, ни творений его эпигонов».

Наряду с недостатками музыкальное любительство несло в себе и здоровые черты, предохраняя, например, старинный романс от культа технического новаторства, зарождавшегося уже в XIX веке. Открыть новые приемы и средства всегда было легче, чем открыть новое жизненное содержание. Когда же первое отрывалось от второго, возникало ложное новаторство, которое легко превращалось в норму. Если бы человеческий язык развивался с такой же скоростью, с какой развивался язык серьезной музыки с конца XIX века, то люди перестали бы понимать не только своих дедов, но и отцов и даже старших братьев. К сожалению, понятийно неконкретная природа музыкального языка и ореол непознаваемости музыки помогает профессионалам оправдывать причуды такого новаторства. Если в литературе абстрактная поэзия со всей очевидностью выявляет свою нежизнеспособность, то музыке подобного направления легко найти оправдание, обвинив публику в неподготовленности, неразвитости музыкального вкуса.

В старинном романсе обновление языка шло естественно, без утраты духовного взаимопонимания с широкой публикой. Оно стимулировалось самой жизнью, социальным функционированием, а не профессиональными постулатами. Сравнивая романсы А. Варламова с романсами Т. Толстой и Б. Прозоровского, можно вполне ощутить эту органическую эволюцию. Не выходя за границы жанра, в меру необходимости используя опыт профессионального творчества, авторы бытовых романсов обогащали гармонию, мелодию, достигая большей глубины и богатства содержания. Естественно, они раздражали профессионалов тем, что, не умея сочинять ни опер, ни симфоний, смело и не без успеха брались за романсы. Не все понимали, что опыт оперы и симфонии можно впитывать и на слух, а не только через композиторскую практику. Для сочинения бытового романса достаточно было самых простых средств, которыми вполне владели любители. Когда же музыкальная подготовка соединялась с незаурядной одаренностью этих любителей и с необычайным подъемом и концентрацией их душевных сил, могли возникнуть и шедевры. Творческое воображение профессионала у любителя часто заменялось исключительным жизненным стимулом. Это могла быть большая любовь, счастливая встреча, неизбежность разлуки. В эти редкие, уникальные мгновения и рождался часто первый их романс. Подобные мгновения могли не повториться, и первый романс оказывался тогда самым удачным, с ним и связывалось имя автора. Так, видимо, возникли романсы Б. Шереметева «Я вас любил», Н. Листова «Я помню вальса звук прелестный», В. В. Абазы «Утро туманное», А. Обухова «Калитка», В. Борисова «Звезды на небе».
Положение дилетанта усугублялось в России сетью сословных ограничений, предрассудков, которыми был опутан артистический мир.
Еще в начале XVII века игра на инструментах, сочинение музыки было уделом холопов, князья же и дворяне считали достойным себя только наслаждаться музыкой. В XVIII веке музыкальное образование дворян стало входить в обычай, а позднее распространилось и домашнее сочинительство. Однако в дворянской среде оно воспринималось как приятное развлечение, а не как серьезное творчество во имя высоких целей. Решение дворянина посвятить себя музыке было равносильно разрыву со средой, с семьей. Быть чиновником, дворянином было престижнее, чем серьезным композитором или артистом. Если профессиональное творчество постепенно получало общественное признание, то любительскому не придавали большого значения ни среда, ни сами авторы. Это была часть эстетического и нравственного воспитания, часть быта. В атмосфере развитого домашнего музицирования казалось, что каждый может сочинить романс, куплет и подарить его предмету своих воздыханий. И уж совершенно недопустимо было дворянину зарабатывать деньги этими романсами. Поэтому высокопоставленные особы, если и печатали романсы, часто скрывали свои фамилии либо печатали бесплатно, как это делал у Юргенсона Борис Шереметев.

Помимо общественного неуважения к труду музыканта, в самой русской музыкальной культуре XIX века фактически действовала почти армейская иерархия жанров. Оперные композиторы и певцы чувствовали себя генералами, опереточные ходили в офицерских чинах, сочинители и исполнители бытового романса довольствовались званием ефрейтора, а авторы и исполнители куплетов тянули лямку рядовых. Когда оперные певцы исполняли бытовой романс или песню, это воспринималось как генеральское баловство. Но и салонного или эстрадного исполнителя, солиста цыганского ансамбля редко интересовало, чьи сочинения они поют. Именно исполнитель был главной фигурой в каждом из этих жанров, ему адресовались аплодисменты и восторги поклонников, о нем писали в прессе. Музыкант же, зарабатывавший себе на жизнь сочинением бытовых романсов, принадлежал к низшему, презренному сословию, публика им не интересовалась, будто его и не было. Его имя часто не указывалось ни в концертных программах, ни в биографических или справочных изданиях — настолько заурядным представлялось его мало почтенное занятие.
Хорошо, если фамилия проставлялась в нотах и позднее на пластинке. Так как авторские права этих сочинителей никто не охранял, то и издатели относились к ним небрежно. Сначала путались и забывались инициалы, потом и фамилия. Если же романс издавался в чьей-то аранжировке, то в последующих изданиях аранжировщик мог оказаться уже и автором. Издатели охотно на это шли, когда это повышало авторитет товара. Еще большая путаница начиналась тогда, когда несколько сочинителей имели одну фамилию и один из них пользовался большей популярностью. Тогда издатель намеренно снимал и путал инициалы. Известно, что все трое Булаховых сочиняли романсы, но наибольший успех имел скромный вокальный педагог и бесправный сочинитель Петр Петрович Булахов — автор романса «Гори, гори, моя звезда».

Его отец Петр Александрович и брат Павел Петрович были известными и обеспеченными артистами императорских театров. Для того чтобы поднять прибыль, издатели сначала печатали ноты всех троих под именем П. Булахов, к концу века стали обходиться и без инициала. Ни о каком авторском праве тут, конечно, не могло быть и речи. Петр Петрович не дожил до тех пор, когда у одних издателей он трансформировался в Буланова, а у других и вовсе не упоминался. Лучшие его сочинения пошли как анонимные цыганские романсы и народные песни. Что же удивительного, что при всей популярности булаховских романсов ему пришлось испытать полную чашу унижений и настоящей нищеты. От его жизни не осталось и следа в русской прессе, тогда как о двух других Булаховых писали в газетах немало.
Бремя неизвестности ожидало всех сочинителей романсов, если они ничем не прославили себя в другой области. Например, про Михаила Яковлева, сочинившего два шедевра — элегию «Когда душа» и песню «Зимний вечер», — мы сейчас имеем биографические сведения только благодаря тому, что он был лицейским другом Пушкина.
Единственно, в чем судьба улыбалась старинному романсу, — это огромный успех у публики, во много раз превосходящий популярность классического романса. Этот очевидный факт начал раздражать профессионалов уже со второй половины XIX века. Ведь любители отнимали у них публику, отвлекали ее от тех, как им думалось, более серьезных художественных задач, которые они решали в своем творчестве. Известно, что романс Елизаветы Шашиной «Выхожу один я на дорогу» только до революции издавался восемь раз, что не случалось ни с одним профессиональным романсом. Правда доход от этой популярности имели скорее издатели, чем авторы. Купив у Шашиной романс за пятерку, они наживали состояния. Во всяком случае, именно на прибыль с музыки любителей они издавали профессионалов, как признавался главный русский нотоиздатель П. И. Юргенсон.

Отнюдь не отказываясь от получаемой таким путем повышенной платы за свои произведения, профессионалы считали массовый успех показателем низкопробности, антихудожественности. Уверенные в том, что массовый слушатель в силу своего невежества и дурного вкуса тяготеет к низкосортной музыке, профессионалы всю жизнь могли служить высокому искусству, не слишком заботясь о контактах с широкой публикой, предназначая свою музыку неведомым потомкам. Романтический культ непонятого гения, противостоящего «невежественной толпе», до сих пор до конца не изжит в профессиональной музыке. Между тем в действительности бытовой романс любила не только «чернь», но и просвещенная публика — аристократия и выдающиеся деятели культуры. Среди страстных поклонников этого жанра, особенно в цыганской интерпретации, были Пушкин, Л. Толстой, Мочалов, Щепкин, Лист, Фет, Апухтин, Полина Виардо, Блок, Дебюсси, Куприн и многие другие.
Закрывая глаза на этот неоспоримый факт, профессиональные критики все равно ставили массовый успех не в заслугу, а в упрек бытовому романсу. Причем об этом «компрометирующем» успехе обычно писали как о временном факте прошлого. Критики были уверены, что если не в настоящем, то уж в будущем наверняка исчезнут из памяти народа и «банальный» дуэт К.Вильбоа «Моряки», и «слабый» романс Л. Малашкина «О если б мог выразить в звуке», и вообще бытовой романс как жанр. Когда же их исполняли такие великие певцы, как Ф. Шаляпин, Н. Обухова, то успех неизменно приписывался гениальной интерпретации, которая компенсировала посредственную музыку. Сколько ни уповали музыкальные метры на страшный суд истории, время все равно решило по-своему, дав оценки, которые не предвидели ни профессионалы, ни даже сами дилетанты.

Сейчас нам совершенно очевидно, что сам по себе успех или неуспех не могут служить оценочным критерием художественности. Среди справедливо забытого есть сочинения и пользовавшиеся, и не пользовавшиеся в свое время успехом. Есть серая профессиональная и серая любительская музыка. Ведь бывают случаи, когда на острую потребность людей отвечает самая плохая музыка и за неимением другой они вынуждены принимать эту. В конечном же итоге история оценивает художественное явление по точности ответа на культурную потребность людей, по плодотворности и долговременности воздействия на общество, по его реальной роли в духовном совершенствовании народа. Пока еще не созданы «приборы» для измерения этого воздействия, но и без них можно утверждать, что воздействие лучших романсов А. Гурилева, Петра Петровича Булахова и других авторов старинного романса было огромным. Он формировал музыкальный климат, эмоциональную атмосферу русского общества XIX века, душевный строй, язык русского человека, наложив глубокую печать и на национальный характер.

Секрет популярности бытового романса заключался все в той же жизненной функциональности. Отвечая на потребность почти всех сословий, он блестяще доказывал, что «любви все возрасты покорны», и с равной значимостью раскрывал как юношеские мечтания, так и предсмертные воспоминания о былом счастье. Вместе с тем он не содержал ничего старческого, музейного. Это было живое море музыки, волнующее каждого. Публика ждала от романса соприкосновения с красотой, с возвышенным идеалом, которые душевно очищали и гармонизовали ее эмоциональный строй. Она ждала наслаждения, рождаемого сотворчеством, которое начиналось на концерте и длилось долго после него, когда в сознании кружилась запавшая в душу мелодия, продлевая сладкое состояние душевного возвышения. Она ждала от романса поэтизации своей обыденной жизни и обогащения своего жизненного опыта. Когда же романс все эти потребности удовлетворял, публика не вдавалась в специальные размышления, насколько были новы используемые автором гармонии, интонации. Новизну публика искала в другом: в открытии новых жизненных ситуаций, новых оттенков любовных переживаний, что не требовало коренного обновления средств выразительности.

Парадокс старинного романса заключается в том, что за одни и те же черты его любила широкая публика и не признавали профессионалы. Например, критикуя его за банальность содержания, под этим обычно подразумевали тот уровень эмоциональной открытости, общительности высказывания и простоты чувств, который чем дальше, тем больше утрачивался классическим романсом. Правда, и в профессиональных кругах были исключения. Если музыка Чайковского нашла дорогу к массовому слушателю, то благодаря той же общительности и эмоциональности, за которую его немало упрекали критики. Как великий художник, он чувствовал, что искусство без простоты и искренности теряет нечто очень важное, национально самобытное. Поэтому, вопреки устоявшемуся мнению, он искренне восхищался шедеврами бытового романса первой половины века: "Иногда в музыке нравится что-то совсем неуловимое и не поддающееся критическому анализу. Я не могу без слез слышать «Соловья» Алябьева. А по отзыву авторитетов, — это верх пошлости».

К концу века музыка уже так далеко ушла по пути усложнения языка и композиции, что образовался колоссальный разрыв с эстетикой бытового романса, или, как его в то время называли, цыганского романса. Профессиональные композиторы добивались оригинальности средств, почерка, новизны и сложности переживании, любители по-прежнему непосредственно обращались к современнику, выражая на доступном языке близкие, волнующие всех чувства. Известный театральный критик А. Р. Кугель писал: «Искусство стало до того книжно, сложно, логарифмично, ушло в такие математические интегралы и дифференциалы, что стало, н сущности, делом касты, как наука. В душевной жизни нашей, однако, гораздо чаще чувствуют голод из-за недостатка простоты, наивной лирики, беспечного смеха, чем голод по жирным композициям».

Мы до сих пор не изучили оптимальную структуру музыкальных потребностей человека, максимально способствующую его духовному совершенствованию. Ясно лишь то, что на потребность в простой музыке, в песне, бытовом романсе нельзя ответить оперой, кантатой или симфонией. Сфера любовных отношений, воплощаемых в старинном романсе, даже для человека, живущего в самой безрадостной среде, остается островком поэтического чувства.
. Материалы: В.Уколов, Е.Рыбакина. «Музыка в потоке времени». М.:1988 г.
. Видео: Youtube
Алябьев, Булахов, Варламов, композиторы-дилетанты, русский романс, старинный романс