Одоевский жизнь. Владимир федорович одоевский биография

В.Ф.Одоевский (1803-1869) был одним из властителей дум своего времени. Философ, писатель-сказочник, автор мистиче­ских повестей и рассказов, талантливый музыкант - таков еще не полный перечень его дарований и направлений деятельности. Особо подчеркнем, что Одоевский является основоположником сельской начальной школы в России.

Творчество Одоевского как писателя принадлежит к русской романтической прозе 30-х годов XIX века. В этом смысле характер­ны его повести «Последний квартет Бетховена», «Себастиан Бах», «Импровизатор», «Елладий», «Княжна Зизи», «Княжна Мими» и др. Художественная манера его отмечена сложным взаимодей­ствием отвлеченной философской мысли с глубоким проникно­вением в жизненные характеры и яапения. В детскую литературу Одоевский вошел как создатель великолепных «Сказок дедушки Иринея» (дедушка Ириней - «детский» псевдоним писателя), заслуживших широкую популярность у юных читателей.

Вклад Одоевского в детскую литературу значителен. Его произве­дения для детей, составившие два сборника: «Детские сказки де­душки Иринея» (1840) и «Детские песни дедушки Иринея» (1847) - высоко ценил Белинский. Критик писал, что такому воспитате­лю, какого имеют русские дети в лице дедушки Иринея, могут позавидовать дети всех наций: «Какой чудесный старик, какая юная, благодатная душа у него, какой теплотой и жизнью веет от его рассказов, и какое необыкновенное искусство у него - зама­нить воображение, раздражить любопытство, возбудить внимание иногда самым по-видимому простым рассказом».

В.Ф.Одоевский принадлежал к княжескому роду Рюрикови­чей. Он окончил Московский университетский Благородный пан­сион, где учились многие русские писатели и декабристы. Один из известных декабристов - Александр Иванович Одоевский - был двоюродным братом Владимира Федоровича и человеком, близким ему по убеждениям.

Уже в юные годы (в 1823 году) В.Ф.Одоевский организовал и возглавил «Общество любомудрия» - философский кружок, объе­динивший многих талантливых и благородных людей, озабочен­ных судьбой Отечества и поисками истины. В его литературно-музыкальной гостиной (уже в Петербурге, куда он переехал из Москвы в 1826 году) собирались лучшие представители русской интеллигенции: Пушкин, Вяземский, Гоголь. Лермонтов... Став директором Публичной библиотеки и заведуя Румянцевским му­зеем, Одоевский общается со многими учеными, а также с мно­жеством людей из самых разных социальных и культурных слоев русского общества того периода. Это были и придворные, и дип­ломаты, и чиновники разных рангов, а иногда обитатели столи­чного «дна». В то же время Одоевский сотрудничал в журнале «Оте­чественные записки». Его направленная на просвещение народа обширная деятельность носила практический характер и была столь плодотворной, что современники называли его князем-демо­кратом.

Очень серьезно занимался Одоевский вопросами воспитания детей. Он стремился создать здесь свою теорию, основанную на «педагогической идее» с гуманистической тенденцией. Свои мыс­ли по этому поводу писатель изложил в большом труде «Наука до наук», который он создавал долгие годы. Вслед за Белинским пи­сатель призывал в результате воспитания ребенка получать нрав­ственного человека, а то, чему детей обучают, должно было иметь связь с реальной жизнью.

Особую заботу Одоевского вызывали «непроснувшиеся» дети - маленькие люди, находящиеся во власти инстинктивного жела­ния ничего не делать, т.е. «ничего не мыслить». Обязательно сле-довато пробудить в растущем человеке мысли и чувства. Писатель полагал, что важную роль в этом играет сказка. В наброске «О детской психологии» обращался к воспитателям с рекоменда­цией: «Ваше дело найти то, что могло бы отвратить его ум от грез к какому бы то ни было предмету действительного мира; для это­го иногда надобно начать с собственных его грез, чтобы переве­сти нечувствительно его ум на другое». И здесь, продолжает далее Одоевский, необходимы фантастические сказки, против которых так восстают малоопытные педагоги. «Гофман в "Щелкунчике"" превосходно схватил одну из сторон ребяческой грезы; если вы достигли до того, что ребенок прочел эту сказку сам с интере­сом, - вы уже сделали великий шаг. Он прочел; процесс чтения уже нечто независимое от грезы: он разбудил ребенка».

И еще одно наблюдение Одоевского заслуживает внимания. В том же наброске он пишет: «К числу средств будить или направлять детский ум принадлежат и собственно детские книги. Редко вы встретите детей, кои бы заинтересовались книгой для взрослого. Такие дети встречаются лишь в семействах, где обстановка, раз­говоры, удовольствия, встречные предметы уже исполнили на­значение детских книг: привести в движение орудие мышле­ния». Однако не менее важным и нужным представлялась ему и необходимость формирования добрых чувств у взрослых людей. Он ставил себе задачу «понять заблудших, перечувствовать их чув­ства, передумать их мысли - и говорить их языком».

В 1833 году увидели свет его «Пестрые сказки с красным слов­цом». В них рассказчик Ириней Модестович Гомозейка (таким псев­донимом Одоевский подписал это свое произведение) преподно­сил читателям в аллегорической форме то или иное нравоучение. Фигура Гомозейки сложна и многогранна. С одной стороны, он призывает к романтическому видению мира и постоянно рассуж­дает о человеческих добродетелях, о постижении первопричин мира, - словом, о высоких материях. И при этом упрекает совре­менников в недостатке воображения: «Не в этом ли беда наша? Не от того ли, что предки наши давали больше воли своему вооб­ражению, не от того ли и мысли их были шире наших и обхваты­вали больше пространства в пустыне бесконечности, открывая то, что нам вовек не открыть в нашем мышином горизонте».

Однако, с другой стороны, в ходе повествования явственно ощущается ирония автора по отношению к своему герою - ска­зочнику Гомозейке. Особенно это заметно тогда, когда тот застав­ляет действующих лиц, например паука, излагать вовсе не свой­ственные им по характеру мысли. Паук возвышенно рассуждает о любви, верности, благородстве и тут же жадно поедает свою жену, а затем и детей. Нередко в этих сказках возникает ситуация ирони­ческого преодоления романтического конфликта.

Особняком в «Пестрых сказках» стоит «Игоша», пожалуй, са­мое поэтическое и самое фантастическое произведение в книге. Связано это с фигурой героя-мальчика - от его имени ведется повествование. Он подружился с таинственным существом, с до­мовым, которым, по народному поверью, становится каждый некрещеный младенец. Вероятно, такой замысел был связан с убеждением Одоевского, что мир детских фантастических пред­ставлений и народные поверья содержат в себе особую поэтиче­скую мудрость и подспудные знания, которыми человек еще не овладел сознательно.

Мальчик услышал рассказ отца, как на постоялом дворе из­возчики, обедая, отложили на столе кусок пирога и ложку - «для Игоши». И ребенок всей душой воспринимает это как реальность. С тех пор они уже не расстаются - Игоша и маленький рассказ­чик. Игоша побуждает его к проказам, которые непонятны взрос­лым, сердят их. А в конце сказки фантастическое существо исче­зает. Видимо, это знаменует собой взросление героя, его уход из мира сказок в реальную жизнь. Во всяком случае, печальные ин­тонации здесь весьма естественны для периода перехода от дет­ства к отрочеству и юности.

Для следующей публикации сказки, в 1844 году, Одоевский дописал конец, пояснивший смысл его сочинения: «С тех пор Игоша мне более не являлся. Мало-помалу ученье, служба, жи­тейские происшествия отдалили от меня даже воспоминание о том полусонном состоянии моей младенческой души, где игра воображения так чудно сливалась с действительностью». И лишь иногда, в минуту «пробуждения души», когда она приобщается к познанию, странное существо «возобновляется в памяти и его появление кажется понятным и естественным».

Сожаление Одоевского о потере взрослым человеком способ­ности видеть и чувствовать то, что видят и чувствуют дети, про­низывает весь другой его цикл подобных произведений - «Сказ­ки дедушки Иринея». Первое из этих повествований - «Городок в табакерке» - появилось в 1834 году, остальные были изданы от­дельной книжкой значительно позже, в 1844 году. Фигура рас­сказчика в них по сравнению с «Пестрыми сказками», которые автор адресовал взрослому читателю, изменена. Если Гомозейка ироничен и порой загадочен, то дедушка Ириней являет собой образец наставника - строгого, но доброго и понимающего ре­бенка.

Обращение Одоевского к детской литературе тесно связано с его склонностью к просветительству, но у него был и прирожден­ный талант детского писателя. Уже в начале 30-х годов появляются в журнале «Детская библиотека» его рассказы и сказки. В 1833 году Одоевский предпринимает издание альманаха «Детская книжка для воскресных дней», где звучат его мысли о воспитании: он помеща­ет здесь не только художественные произведения, но и большой раздел образовательного характера, в который входят научно-по­пулярные статьи и описания различных опытов, поделок, игр.

«Городок в табакерке» (1834) - первый совершенный образец художественно-познавательной сказки для детей. В ней научный материал (по существу, обучение механике, оптике и другим на­укам) был подан в столь занимательной и близкой к детской пси­хологии форме, что это вызвало восторженный отклик тогдаш­ней критики. Белинский говорил: сюжет «так ловко приноровлен к детской фантазии, рассказ так увлекателен, а язык так прави­лен... дети поймут жизнь машины как какого-то живого индиви­дуального лица».

Все начинается с того, что мальчик Миша получает в подарок от отца музыкальный яшик. Мальчик поражен его красотой: на крышке ящика - башенки, домики, окна которых сияют, когда восходит солнце и раздается веселая музыка. Дети всегда радуются при восприятии прекрасного, оно рождает в них живой энтузи­азм, желание творить. Эстетическое переживание вызывает актив­ную работу воображения, побуждая к творчеству. Миша, заснув, творит во сне целый мир - и все из предметов, ему знакомых, но в сочетаниях чисто фантастических. Валик, колесики, молоточки, колокольчики, составляющие механизм музыкальной шкатулки, оказываются жителями маленького прекрасного городка. Роли дей­ствующих лиц и их поступки зависят от впечатления, которое они произвели на мальчика. Валик - толстый, в халате; он лежит на диване; это начальник-надзиратель, командующий дядьками-мо­лоточками. Те, получив команду, колотят бедных мальчиков-ко­локольчиков с золотой головкой и в стальных юбочках. Но и над валиком есть власть: это царевна-пружинка. Она, как змейка, то свернется, то развернется - «и беспрестанно надзирателя под бок толкает». Проснувшийся Миша уже понимает, как работает музы­кальный яшик, причем действительно воспринимает машину «как какое-то живое индивидуальное лицо».

Обучение на конкретном опыте, связь обучения с реально­стью - один из педагогических принципов Одоевского, и он на­шел воплощение в этом произведении. Даже в фантастический мир оживших деталей автор ведет Мишу через сон - вполне ре­альное состояние ребенка. Этот же принцип он положил в основу и многих других сказок и рассказов, искусно сочетая реальные события с фантастикой 1 .

1 Исследователь русской детской литературы из Финляндии Бен Хеллман пред­ложил толкование произведения как сложной аллегории государственного уст­ройства и социальных отношений. См.: Хеллман Б. Страшный мир табакерки. Со­циальный дискурс рассказа В.Ф.Одоевского // Детский сборник: Статьи по дет­ской литературе и антропологии детства / Сост. Е.Кулешов, И.Антипова. - М., 2003.-С. 201-209.

Сказка «Червячок» (1838) обращает внимание ребенка на чу­десное разнообразие мира природы и на непрерывность жизнен­ного цикла; в доступной детям истории о жизни и смерти малень­кого червячка писатель затрагивает глубокую философскую тему. Вполне реальный герой - французский архитектор Рубо в рас­сказе «Столяр» (1838) - достигает вершин мастерства; так автор стремится вызвать в юном читателе «благородную жажду позна­ния, непреодолимое желание учиться». А в рассказе «Бедный Гнед­ко» (1838) уже другая воспитательная задача - пробудить в серд­це ребенка любовь к животным; заключая гуманную мысль в рам­ки рассказа о судьбе изнуренной лошади, когда-то бывшей весе­лым жеребенком, писатель впрямую обращается к детям: «Кто мучит лошадь, собаку, тот в состоянии мучить и человека».

Несмотря на сильно проявляющиеся в «Сказках дедушки Ири­нея» дидактические тенденции и элементы естественно-научного просветительства, они исполнены подлинной поэтичности. Это особый пленительный и увлекательный для ребенка мир, однако, по замечанию Белинского, «узнав его, с ним не расстанутся и взрослые». По мнению исследователей (В.Грекова, Е.Званцева), установить истоки этих сказок Одоевского весьма нелегко. В них происходит объединение и дополнение традиционных сказочных сюжетов, вводятся новые мотивы и исключаются привычные в такого рода произведениях. Причем писатель переводит любое событие народной сказки из социального плана в чисто нравст­венный.

Творчество В. Ф. Одоевского до сих пор высоко ценят и взрос­лые, и дети. Творчество это разнообразно, глубоко по философ­ской и нравственной направленности.

Князь, известный русский писатель и общественный деятель, родился в 1803 г. в Москве и был последним представителем одной из старейших ветвей рода Рюриковичей, происходя по прямой линии от князя черниговского Михаила Всеволодовича, замученного в 1246 г. в Орде и причтенного к лику святых.

Свое общее образование Одоевский получил в благородном пансионе при Московском университете и по окончании курса сотрудничал в «Вестнике Европы». Сблизившись с А.С.Грибоедовым и В.К.Кюхельбекером, он в 1824 - 25 гг. издавал альманах «Мнемозина». В 1826 г. поступил на службу в ведомство иностранных исповеданий и в течение нескольких лет редактировал «Журнал Министерства Внутренних Дел». В 1846 г. был назначен помощником Директора Императорской Публичной Библиотеки и Директором Румянцевского музея. С переводом в 1861 г. музея в Москву Одоевский был назначен сенатором московских департаментов сената, заняв должность первоприсутствующего 8 департамента.

Одоевский был человеком самого разностороннего и глубокого образования, вдумчивый и восприимчивый мыслитель, он чутко отзывался на все явления современной ему научной и общественной жизни. Искание во всем и прежде всего правды («ложь в искусстве, ложь в науке и ложь в жизни»- писал он в свои преклонные годы, - «были всегда моими врагами и моими мучителями: всегда я преследовал их, и всюду они меня преследовали».) составляет исключительную черту всех его произведений. Одоевский является не только как интересный повествователь сказочник, но и как научный мыслитель и исследователь нравственно-философских, экономических и естественных учений.

Среди многочисленных произведений Одоевского главное место занимают его «Русские ночи» - философская беседа между несколькими молодыми людьми, куда для иллюстрации выводимых автором положений вплетены рассказы и повести, из которых особенно выделяются два: «Бригадир» и «Себастьян Бах». В последнем автор, излагая в изящной простоте биографию Баха, высказал, между прочим, свою восторженную любовь к музыке, как к «величайшему из искусств», изучению теории и истории которой он посвятил значительную часть своей жизни. Из других повестей и рассказов, не вошедших в «Русские ночи», отличается большая полуфантастическая, полуисторическая повесть «Саламандра», написанная автором под влиянием изучения истории алхимии и исследований Я.К.Грота о финских легендах и поверьях, и серию полных злой иронии рассказов из своей жизни: «Новый год», «Княжна Мими», «Княжна Зизи» и др., сатирические сказки: «О мертвом теле, неизвестно кому принадлежащем», «О господине Коваколе» и др., а также серия нравоучительных детских сказок: «Душа женщины», «Игоша», «Необойденный дом» и др. Большая часть этих сказок была издана отдельной книгой под названием «Сказки дедушки Иринея».

Литературная деятельность Одоевского была также посвящена заботе о просвещении народа, и он долгое время состоял редактором «Сельского обозрения», издающегося Министерством внутренних дел; вместе с другом своим А.П.Заблоцким-Десятовским Одоевский выпустил в свет книжки «Сельского чтения» в 20000 экземпляров под заглавием «Что крестьянин Наум твердил детям и по поводу картофеля», «Что такое чертеж земли и на что это пригодно» и др. Кроме этого, Одоевский написал для народного чтения ряд «Грамоток деда Иринея», а также «Пестрые сказки Иринея Гамозейки».

Одоевский был искренне предан интересам литературы и помогал всему честному и даровитому, что в ней появлялось, заботиться о расширении круга изданий. «Печать, - говорил он, - есть дело великое. Честная литература - точно брандвахта, аванпостная служба среди общественного коварства». Одоевский, как было сказано выше, посвятил себя серьезному изучению музыки. Как музыкальный писатель он известен следующими сочинениями о музыке: «Опыт о музыкальном языке» (1833), «Музыкальная грамота или основания музыки не для музыкантов» (1868), «Об изучении русской музыки не только как искусства, но и как науки» (речь, сказанная им при открытии Московской консерватории), «Об истинной русской музыке», «К вопросу о древнерусском пении» (газета «День» 1864, №№ 4, 17), «Русская и так называемая общая музыка» (в «Русском» Погодина 1867, №№ 11, 12).

В Петербурге на вечерах у Жуковского Одоевский сблизился с Глинкой. Сближение это вскоре перешло в тесную дружбу, и Глинка неоднократно пользовался советами Одоевского, когда писал оперу «Жизнь за царя», успех которой был отпразднован на квартире Одоевского пением шутливого канона ("… веселися Русь, наш Глинка, уже не глинка, а - фарфор"), сочиненного Пушкиным, князем Вяземским и князем Вьельгорским и положенного на музыку самим Глинкой и Одоевским.

Как общественному деятелю, Одоевскому принадлежала инициатива устройства детских приютов, по его мысли в Петербурге основана больница для приходящих, получившая позднее наименование Максимилиановская, а также Елизаветинская детская больница. В заботе придти на помощь страждущим Одоевский встретил поддержку Великой княжны Елены Павловны, благодаря содействию которой в 1846 г. в Петербурге возникло «Общество посещения бедных».

Общество это, несмотря на неутомимую и энергичную деятельность своего председателя князя Одоевского, отдававшего ему все свое время и все свои силы, к сожалению, просуществовало только до 1855 г., когда должно было прекратить свою деятельность в последствие запрещения военным участвовать в нем, что лишило его множества деятельных членов и нанесло ему огромный удар.

Последние годы жизни Одоевский провел в Москве и смерть его застала за усиленными заботами об устройстве в Москве съезда археологов (Одоевский был одним из учредителей Археологического Общества и также Императорского Географического общества), во время которого ученики консерватории должны были под руководством Одоевского исполнить древнерусские церковные напевы. Эти напевы были исполнены на его скромных похоронах.

Одоевский умер в 1869 г. в Москве и погребен на кладбище Донского монастыря.

Владимир Одоевский происходил из древнего и знатного рода. С одной стороны, он был в родстве и с русскими царями, и с самим Львом Толстым, а с другой, мать его – крепостная крестьянка. Особого значения титулам Одоевский никогда не придавал. Владимир всегда участвовал в общественных кружках, занимался музыкой и литературой.

Жизнь Одоевского условно делится на три периода.

Первый. Московский.

Сирота Владимир воспитывался у дяди. Позже его отдают на обучение в пансион. Огромное значение придавал Владимир влиянию брата.

Первый общественный кружок, где участвовал Одоевский, закрыли по «вине» декабристов. В то время Владимир начинал писать роман, но не завершил это произведение. Зато он много редактирует, в том числе журналы. В тот период Одоевский увлекся мистикой, оккультизмом.

Питерский.

Перебравшись в северную столицу, Одоевский женился. Вместе с женой они открыли популярный литературный салон, где много уделялось внимания и музыке, и даже кулинарии. Увлечение оккультизмом перерастает в интерес к алхимии и магии. Однако дружит Одоевский и со священниками, помогает им.

Он пишет публицистические статьи, издаёт сборник эссе. Также создаёт роман-утопию о 4338 году (одноименный), где предрекает появление Интернет сетей.

Последний. Московский.

Разочарованный в мистицизме, Одоевский поверил в просвещение. Заняв сенаторскую должность и пост директора музея (Румянцевского), ратовал за отмену крепостничества и смягчение цензуры. С другой стороны, призывал запретить ввоз в Россию «вредных» книг.

В последние годы Одоевский много помогал бедным. Даже не оставил наследства жене (детей у них не было).
Владимир Фёдорович запомнился современникам как разносторонний человек. Его интересы иногда противоречили сами себе. И в этом противоречии развивались.

Биография Одоевского для детей 3, 4 класса

В.Ф.Одоевский родился в августе 1803 года в Москве, в семье князя Одоевского и являлся последним представителем рода Рюриковичей. Владимир Федорович считается одним из известных писателей-мыслителей, философом и публицистом. Вообще Одоевский был великим человеком, во время своей жизни он не только писал книги, но и занимался меценатством, был изобретателем музыкальных инструментов, работал с бедными, помогал строить детские дома, больницы.

Свое образование Владимир Одоевский получил в Московском институтском благородном пансионе. Уже во время учебы он занялся вплотную литературой. Первыми его работами были переводы с немецкого языка писем известных философов.

По окончанию учебного заведения Одоевский начал работать в Московском архиве Коллегии иностранных дел, одновременно он стал посещать собрание №Общество любомудрия», где познакомился с такими известными людьми, как Грибоедов, Киреевский, Кюхельбекер.

В 1824-1825 годах совместно с друзьями выпустил альманах «Мнемозина», в который вошли не только работы Одоевского, но и Пушкина, Грибоедова. В те же года Одоевский начал писать роман «Иероним Бруно и Пьетро Аретина», но к сожалению так этот роман и не был закончен.

В 1826 году Владимир Федорович Одоевский переезжает в Санкт-Петербург и устраивается на службу помощником директора Петербургской императорской канцелярии, а впоследствии становится директором «Румянцевской библиотеки». Во времена жизни в Петербурге Одоевский увлекся алхимией и кулинарией, что сказалось на его творчестве. В это время из-под его пера выходят сказки для детей, утопический роман «4338год», где предсказал появление таких современных технологий как интернет, мобильные телефоны.

В 1840 году Владимир Федорович кардинально меняет свои взгляды на европейскую философию и начинает продвигать в массы знание русской словесности. В это же время он ближе познает законы русской церкви, становится близким другом священника и исследователя церковной музыки Д.В. Разумовского.

В 1861 году Одоевский вернулся в Москву и продолжил свою работу по укоренению русских обычаев в высшем обществе, он был против французского языка в общении, и ввозу иностранных философских книг в Россию.

До конца своей жизни Владимир Федорович Одоевский занимался самосовершенствованием. Его интересы охватывали различные стороны жизни.

Биография Одоевского 3 класс, 4 класс для детей

Биография по датам и интересные факты. Самое главное.

Другие биографии:

• Зинаида Гиппиус

  В 1869 году 20 ноября в семье обрусевшего немца и дворянина Николая Гиппиус родилась дочь Зинаида. Родиной будущей мадонны декаданса стал небольшой городок Белёв, расположенный в Тульской губернии.

• Елена Васильевна Глинская

  Великая княгиня московская Елена Васильевна Глинская родилась в Москве в 1508 году в семье царя Василия II, также известного по прозвищу "Тёмный". Она росла умной и смышленой девушкой, учила иностранные языки, увлекалась живописью и искусством.

• Эдвард Хагеруп Григ

  Эдвард Хагеруп Григ - величайший композитор, прославивший на весь мир свою любимую Родину-Норвегию. Впитавший с молоком матери норвежский фольклор, он стремился в своей музыке воссоздать его неповторимый образ.

• Княгиня Ольга

  Великая княгиня Ольга, причисленная к Лику Святых, правила Киевской Русью в период с 945-960гг., в статусе регентши, при несовершеннолетнем сыне Святославе. Согласно «Повести временных лет» Ольга

• Расул Гамзатов

  Поэт Р. Гамзатов появился на свет 8 сентября 1923 года в дагестанском селении Цада. После школы учился в педагогическом училище, затем пошел работать учителем.

ОДОЕВСКИЙ, ВЛАДИМИР ФЕДОРОВИЧ (1803–1869), князь, русский писатель, журналист, издатель, музыковед. Родился 30 июля (11 августа) 1803 (по другим сведениям, 1804) в Москве. Последний потомок старинного княжеского рода. Отец его служил в должности директора Московского отделения Государственного банка, мать была крепостной крестьянкой. В 1822 Одоевский с отличием окончил Московский университетский благородный пансион, где ранее обучались П.Вяземский и П.Чаадаев, Никита Муравьев и Николай Тургенев. В студенческие годы на него оказали влияние профессора Московского университета философы-шеллингианцы И.И.Давыдов и М.Г.Павлов. С 1826 Одоевский служил в цензурном комитете министерства внутренних дел, был составителем нового цензурного устава 1828 года. По переходе комитета в ведение министерства народного просвещения продолжил службу в должности библиотекаря. С 1846 – помощник директора Императорской публичной библиотеки и заведующий Румянцевским музеем, тогда находившимся в Санкт-Петербурге. С 1861 – сенатор.
Первым выступлением Одоевского в печати были переводы с немецкого, опубликованные в «Вестнике Европы» в 1821. Там же в 1822–1823 публикуются Письма к Лужницкому старцу, одно из которых, Дни досад, привлекло своим негодующим настроем внимание А.С.Грибоедова, который познакомился с Одоевским и оставался его близким другом до конца своей жизни. В юношеские годы Одоевский был дружен со своим старшим двоюродным братом, поэтом и будущим декабристом А.И.Одоевским, как о том свидетельствует его Дневник студента (1820–1821): «Александр был эпохою в моей жизни». Брат безуспешно пытался остеречь его от «глубокомысленных умозрений непонятного Шеллинга», однако кузен выказал твердость и независимость в суждениях. В начале 1820-х годов Одоевский бывал на заседаниях «Вольного общества любителей российской словесности», где главенствовал Ф.Глинка, и входил в кружок переводчика и поэта С.Е.Раича, члена Союза благоденствия. Сблизился с В.Кюхельбекером и Д.Веневитиновым, вместе с которым (и с будущим видным славянофилом И.Киреевским) в 1823 создал кружок «Общество любомудрия», став его председателем. Как вспоминал один из «любомудров», в «Обществе» «господствовала немецкая философия»: ее самым деятельным и вдумчивым разъяснителем Одоевский оставался более двух десятилетий.
В 1824–1825 Одоевский с Кюхельбекером издают альманах «Мнемозина» (опубликовано 4 кн.), где печатаются, кроме самих издателей, А.С.Пушкин, Грибоедов, Е.А.Баратынский, Н.М.Языков. Участник издания Н.Полевой писал впоследствии: «Там были неведомые до того взгляды на философию и словесность... Многие смеялись над «Мнемозиною», другие задумывались». Именно «задумываться» и учил Одоевский; даже его опубликованный в альманахе горестный этюд светских нравов Елладий В.Г.Белинский назвал «задумчивой повестью».
К открывшимся после событий декабря 1825 замыслам заговорщиков, со многими из которых Одоевский был дружен или близко знаком, он отнесся с грустным пониманием и безоговорочным осуждением. Однако николаевскую расправу с декабристами осудил гораздо резче, хотя и был готов безропотно разделить участь друзей-каторжников. Следственная комиссия не сочла его для этого «достаточно виновным», и он был предоставлен самому себе.
В конце 1820-х – начале 1830-х годов Одоевский ревностно исполнял служебные обязанности, педантично пополнял свои необъятные знания, вырабатывал мировоззрение и создавал свой главный опыт в области художественной словесности – философский роман Русские ночи, завершенный к 1843 и изданный в 1844 в составе трех томов Сочинений князя В.Ф.Одоевского. Роман, по сути дела, представляет собой приговор немецкой философии от лица русской мысли, выраженный во внешне прихотливом и чрезвычайно последовательном чередовании диалогов и притч: европейская мысль объявляется неспособной разрешить важнейшие вопросы российской жизни и всемирного бытия.
Вместе с тем роман Русские ночи содержит исключительно высокую оценку творчества Шеллинга: «В начале ХIХ века Шеллинг был тем же, чем Христофор Колумб в ХV, он открыл человеку неизвестную часть его мира... его душу». Уже в 1820-х годах, переживая увлечение философией искусства Шеллинга, Одоевский написал ряд статей, посвященных проблемам эстетики. Но увлечение Шеллингом в духовной биографии Одоевского далеко не единственное. В 1830-е годы он находился под сильным влиянием идей новоевропейских мистиков Сен-Мартена, Арндта, Портриджа, Баадера и др. В дальнейшем Одоевский изучал патристику, проявляя, в частности, особый интерес к традиции исихазма. Результатом многолетних размышлений о судьбах культуры и смысле истории, о прошлом и будущем Запада и России стали Русские ночи.
«Односторонность есть яд нынешних обществ и причина всех жалоб, смут и недоумений», – утверждал Одоевский в Русских ночах. Эта универсальная односторонность, считал он, есть следствие рационалистического схематизма, не способного предложить сколько-нибудь полное и целостное понимание природы, истории и человека. По Одоевскому, только познание символическое может приблизить познающего к постижению «таинственных стихий, образующих и связующих жизнь духовную и жизнь вещественную». Для этого, пишет он, «естествоиспытатель воспринимает произведения вещественного мира, эти символы вещественной жизни, историк – живые символы, внесенные в летописи народов, поэт – живые символы души своей». Мысли Одоевского о символическом характере познания близки общей традиции европейского романтизма, в частности теории символа Шеллинга (в его философии искусства) и учению Ф.Шлегеля и Ф.Шлейермахера об особой роли в познании герменевтики – искусства понимания и интерпретации. Человек, по Одоевскому, в буквальном смысле живет в мире символов, причем это относится не только к культурно-исторической, но и к природной жизни: «В природе все есть метафора одно другого».
Сущностно символичен и сам человек. В человеке, утверждал мыслитель-романтик, «слиты три стихии – верующая, познающая и эстетическая». Эти начала могут и должны образовывать гармоническое единство не только в человеческой душе, но и в общественной жизни. Именно подобной цельности не обнаруживал Одоевский в современной цивилизации. Считая, что США олицетворяют вполне возможное будущее человечества, Одоевский с тревогой писал о том, что на этом «передовом» рубеже происходит уже «полное погружение в вещественные выгоды и полное забвение других, так называемых бесполезных порывов души». В то же время он никогда не был противником научного и технического прогресса. На склоне лет Одоевский писал: «То, что называют судьбами мира, зависит в эту минуту от того рычажка, который изобретается каким-то голодным оборвышем на каком-то чердаке в Европе или в Америке и которым решается вопрос об управлении аэростатами». Бесспорным фактом для него было и то, что «с каждым открытием науки одним из страданий человеческих делается меньше». Однако в целом, несмотря на постоянный рост цивилизационных благ и мощь технического прогресса, западная цивилизация, по убеждению Одоевского, из-за «одностороннего погружения в материальную природу» может предоставить человеку лишь иллюзию полноты жизни. За бегство от бытия в «мир грез» современной цивилизации человеку рано или поздно приходится расплачиваться. Неизбежно наступает пробуждение, которое приносит с собой «невыносимую тоску».
Отстаивая свои общественные и философские взгляды, Одоевский нередко вступал в полемику как с западниками, так и со славянофилами. В письме лидеру славянофилов А.С.Хомякову (1845) он писал: «Странная моя судьба, для вас я западный прогрессист, для Петербурга – отъявленный старовер-мистик; это меня радует, ибо служит признаком, что я именно на том узком пути, который один ведет к истине».
Изданию романа Русские ночи предшествовали многие творческие свершения: в 1833 были изданы Пестрые сказки с красным словцом, собранные Иринеем Модестовичем Гомозейкою (эту словесную маску Одоевский использовал до конца дней), которые произвели чрезвычайное впечатление на Н.В.Гоголя и предвосхитили образность и тональность его Носа, Невского проспекта и Портрета. В 1834 отдельно опубликован Городок в табакерке, одна из лучших во всей мировой словесности литературных сказок, выдерживающая сравнение с андерсеновскими и ставшая непременным чтением русских детей. Появились несколько романтических повестей, начиная с Последнего квартета Бетховена, опубликованного в 1831 в альманахе «Северные цветы». Гоголь писал о них: «Воображения и ума – куча! Это ряд психологических явлений, непостижимых в человеке!» Речь идет, помимо Квартета, о повестях Opere del Cavaliere Giambatista Piranese и Себастиан Бах – в особенности о последней. Впоследствии их дополнила, по выражению поэтессы К.Павловой, «российская гофманиана»: повести Сегелиель, Косморама, Сильфида, Саламандра. Правда, пригласив Одоевского к ближайшему сотрудничеству в затеянном журнале «Современник», Пушкин писал: «Конечно, княжна Зизи имеет более истины и занимательности, нежели Сильфида. Но всякое даяние Ваше благо». Княжна Мими (1834) и Княжна Зизи (1835) – светские повести Ооевского, продолжающие намеченную еще в Елладии линию «метафизической сатиры». Взяв на себя еще при жизни Пушкина хлопоты по изданию второй книги «Современника», Одоевский после его смерти единолично выпустил седьмую. «Современник» продержался до вмешательства Белинского только благодаря Одоевскому. Между тем Одоевский продолжает намеченное в Пестрых сказках и Городке в табакерке: изданные в 1838 Сказки и повести для детей дедушки Иринея становятся хрестоматийным детским чтением. Успех ободряет Одоевского, и он развивает его, предприняв в 1843 издание «народного журнала», т.е. периодического сборника «Сельское чтение»: в 1843–1848 опубликованы 4 книги, переизданные (до 1864) 11 раз. По свидетельству Белинского, Одоевский породил «целую литературу книг для простонародия». В статьях издания Одоевский под маской дяди (а позднее «дедушки») Иринея говорил о сложнейших вопросах простым народным языком, которым восхищался В.Даль. Из свершений Одоевского 1830-х годов надо отметить еще его пьесу Хорошее жалованье (1838) – сцены из чиновничьего быта, явственно предвосхищающие А.Н.Островского. В 1850–1860-х годах Одоевский занимается историей и теорией «исконной великоросской музыки»: впоследствии публикуются его работы К вопросу о древнерусском песнопении (1861) и Русская и так называемая общая музыка (1867). Его считают и утверждают поборником официозной «народности»; между тем он пишет: «Народность – одна из наследственных болезней, которою умирает народ, если не подновит своей крови духовным и физическим сближением с другими народами». Сказавший во всеуслышание эти слова сановник и князь-рюрикович был занят в ту пору составлением исторического исследования о царствовании Александра II О России во второй половине XIX века. Органическим (в духе Шеллинга) приобщением российской культуры к европейской и был всю жизнь занят Одоевский. За два года до своей смерти он ответил на статью-прокламацию И.С.Тургенева Довольно! скромной и твердой программой деятельности русского просветительства под названием Не довольно! Умер Одоевский в Москве 27 февраля (11 марта) 1869.

П оэт и декабрист, драгун и разжалованный солдат - эта фигура литературной России пушкинских времен весьма любопытна, хотя и почти позабыта сегодня. Вспоминаем вместе с Софьей Багдасаровой.

Александр Одоевский. Акварель Н. Бестужева. 1833

Кто такой Одоевский

В день декабрьского восстания 1825 года это был молодой офицер из княжеского рода Рюриковичей, сын генерала - героя войны 1812 года. Красивый и богатый, талантливый и холостой, со звонким детским смехом и живой речью, постоянно бодрый и веселый. Основной чертой его характера была жизнерадостность.

В тайное общество он попал через дружбу с Рылеевым и Бестужевым. В роковой день заговора, как выяснило следствие, ничего такого Одоевский не сделал: находившись в состоянии умственного смятения, он просто бегал с пистолетом по площади, разговаривая с солдатами.

На допросах бедный 22-летний юноша показывал (впрочем, не совсем искренно, но очень испуганно), что членом тайного общества себя не считал, полагая всю эту историю шалостью и ребячеством. В крепости он сходил с ума.

«Он бегал, как запертый львенок в своей клетке, скакал через кровать или стул, говорил громко стихи и пел романсы. <...> Этот-то пыл физической деятельности и был причиною, что даже терпение брата Николая разбилось при попытках передать ему нашу азбуку. Едва брат начинал стучать ему азбуку, он тотчас отвечал таким неистовым набатом, колотя руками и ногами в стену, что брат в страхе отскакивал, чтоб не обнаружить нашего намерения».

М.А. Бестужев

Приговор был не слишком суровым - ему дали восемь лет каторги с последующим поселением в Сибири . На каторге и поселении он пробыл с 1827 по 1837 год. Потом по приказу царя поселение заменили службой на Кавказском фронте рядовым.

Там Одоевский, постаревший и облысевший, но не потерявший темперамента и нежных душевных порывов, хохочущий до исступления и пытавшийся обогнать в джигитовке казаков, провел два года. Его сослуживцами оказались Лермонтов и Лев Пушкин, прочитавший ему на память все стихи старшего брата. Умер он в 36-летнем возрасте от малярийной лихорадки в форте Лазаревском (в районе современного Сочи), могилу его вскоре разорили горцы, взявшие форт. Лермонтов посвятил его памяти трогательное стихотворение, где называл его «мой милый Саша!».

За что его помнят

В советское время, когда из образа декабристов был сделан культ, в честь него любили называть улицы: еще бы, один из блестящей плеяды поэтов-мучеников царского режима! Пожалуй, самая запоминающаяся строчка Одоевского - из его стихотворного ответа на послание А.С. Пушкина «Во глубине сибирских руд»:

Наш скорбный труд не пропадет,
Из искры возгорится пламя,
И просвещенный наш народ
Сберется под святое знамя.

В наши дни об этом поэте потихоньку забывают. Поразительно, но современники Одоевского тоже практически не знали, что он поэт. До декабрьского восстания он успел напечатать только две критические статьи, при его жизни в прессе появилось только одно стихотворение - «Сен-Бернар», и то без ведома автора. Только почти полвека спустя после смерти Одоевского, в 1883 году, декабрист барон Розен впервые собрал стихотворения своего покойного друга и напечатал их отдельной книгой.

Тогда критики, например Нестор Котляревский, писали, что, если б эти стихи были напечатаны в свое время, они бы заняли законное место в ряду тех искренних и неэффектных лирических стихотворений, какие писали другие авторы пушкинской эпохи.

Одоевский как ребус

Но самое любопытное в фигуре Одоевского - это запутанность наследия. Он не только почти не оставил напечатанных текстов - от него не осталось и автографов. Нашли только 24 строчки в паре писем да одно позднее стихотворение.

Александр Одоевский. 1824

Принципом Одоевского было отрицание самолюбия. Он никогда не записывал своих стихотворений - сочинял их наизусть и читал вслух друзьям, прекрасно импровизируя. Одоевский был как Гомер: признавал только устное творчество. Почти все сохранившиеся стихи Одоевского, кроме упомянутых выше автографов, были запомнены и записаны его друзьями (в том числе декабристами М.А. Бестужевым, П.А. Мухановым, И.И. Пущиным).

А если еще вспомнить, что сочинялись эти стихи (и хранились их списки) в суровых условиях сибирской каторги, то история становится еще запутанней. Кстати, при подготовке советского издания стихов Одоевского очень пригодились копии, нашедшиеся в секретных архивах Третьего отделения.

Розен попал на Кавказ в том же 1837 году и, наткнувшись на мечтательного поэта в Пятигорске, заставил его прочитать имевшиеся списки стихов и поправить в них ошибки. И даже в этом случае в его издание 1883 года попало множество непроверенных стихотворений из других источников. Поэтому советские литературоведы со временем отклонили авторство Одоевского у многих из них.

Что читать у Одоевского

Как бы ни хвалили критики 1880-х годов после выхода сборника Одоевского - этого вновь нашедшегося поэта золотого века русской литературы, великим современникам он, разумеется, уступает. Однако лучшие его произведения достаточно любопытны («Как я давно поэзию оставил», «Как недвижимы волны гор», «Тебя уж нет»).

Сосланный Одоевский называл свои стихи «песнями из гроба». Поражает его дума «Бал мертвецов», которую он сочинил, когда карету с арестантами провозили из крепости в ссылку мимо великолепно освещенного дворца Кочубеев, где веселилось все светское общество.

А в большой и в целом скучноватой поэме «Василько», которая посвящена ослеплению древнерусского князя, но написана под влиянием западноевропейского романтизма и похожа на рифмованного Вальтера Скотта, есть эффектная мистическая сцена. Главный злодей спускается в пещеру и общается с волхвами и ведьмами.

Хор жрецов

Грудных младенцев, непричастных
Греху отцов,
Несите, ведьмы и русалки,
Пред лик богов!
Мы на костре сожжем начатки
От их волос.
Чтоб сын славян богам славянским
Во славу рос.

Три ведьмы

Мы змеею зашипели
И как вихорь понеслись;
С визгом в теремы влетели
И детей из колыбели
Мы схватили и взвились .