Струлёв Борислав.

Борислав Борисович Струлёв (род. 21 августа 1976, Москва) - выдающийся виолончелист исключительного темперамента и техники, один из первых начавший исполнять джаз на виолончели. В 1992 году стал победителем Всероссийского конкурса молодых артистов в Москве и лауреатом Международного благотворительного фонда Новые Имена. Борислав играет на виолончели французского мастера Жан Батист Вийом (фр. Jean-Baptiste Vuillaume) Париж, 1844.

Живёт и работает между Нью-Йорком и Москвой, в качестве солиста дебютировал в Карнеги-холле в 1999 году.

Борислав Борисович Струлёв родился в 1976 году в семье профессиональных музыкантов. Отец - певец и хоровой дирижёр, работал в Московском государственном академическом камерном хоре, мать, Марина Владимировна Струлёва - пианистка, с 16 лет начала работать в Училище имени Гнессиных, аккомпанировала много лет, после чего концертировала с сыном Бориславом Струлёвым.

Борислав Струлёв начал обучаться игре на виолончели в 1984 в возрасте 8 лет у педагога Журавлевой Марии Юрьевны, впоследствии поступив в Центральную музыкальную школу.

Выступать на публике Борислав начал после знакомства с Тихоном Николаевичем Хренниковым.

После выступления в Большом зале Московской консерватории в 1992 получил приглашение в США, на дебют в Кеннеди-центре, от Джеймса Вулфенсона и Байрона Джениса. После встречи и прослушивания Мартиной Истомин-Казальс поступает в Манхэттенскую музыкальную школу, получив полную стипендию на обучение.

Стал широко известен после дебюта в Карнеги-холле в 1999 году, где играл совместно с Байроном Дженисом.

Оркестры

Борислав Струлёв выступал с такими оркестрами как: Детройтский симфонический оркестр, Калифорнийский симфонический оркестр, симфонический оркестр Милуоки, камерный оркестр "Орфей", симфонический оркестр Гонолулу, Национальный симфонический оркестр Итальянского радио, Кёльнский симфонический оркестр, Хельсингборгский симфонический оркестр, оркестр La Laguna, оркестр del Principado de Asturias, симфонический оркестр Norrlands Operan, симфонический оркестр Мариинского театра, Виртуозы Москвы, Государственный академический симфонический оркестр России им. Е.Ф. Светланова, академический симфонический оркестр Московской филармонии.

Очень примечательны совместные работы Борислава со знаменитыми дирижёрами: A. Leaper, Н. Ярви, К. Ярви, М. Харт-Бедойя, С. Вейгле, Ю. Симоновым, П. Коганом, А. Ведерниковым, М. Паризотто, М. Горенштейном, Майклом Стерном, Дж. Пехлеваняном, Р. Милановым и А. Витом.

• «Cello Show»
• BORISLAV STRULEV & «PAPOROTNIK» ORCHESTRA - CELLOTANGO
• Rachmaninoff: Sonata for cello and piano Op. 19, Vocalise Op. 34 No. 14 (trans. cello and piano)
• Shostakovich: Sonata for cello and piano Op. 40, Polka from «L’Âge d’Or» (trans. cello and piano) - The Age of Gold (ballet suite), Op. 22a
• CELLO LOUNGE, VOL. 1 - BORISLOVE & NOIZEPUNK, GENE «NOIZEPUNK» PRITSKER, BORISLAV STRULEV
• REGINA CARTER, PAGANINI: AFTER A DREAM
• DENYCE GRAVES - THE LOST DAYS: MUSIC IN THE LATIN STYLE
• ARIELLE DOMBASLE - EXTASE
• ROGER KELLAWAY: LIVE AT THE JAZZ STANDARD, ALL MY LIFE
• The Paperboy (Фильм 2012)
• La Turbulence des fluides (Фильм 2002)
• La Taupe (Фильм 2007)
• Цыганки (Телесериал 2009)
• Letters From the Dead

Частично использовались материалы сайта http://ru.wikipedia.org/wiki/

Читать полностью > > >

Борислав, за эти 15 минут, которые есть и у Вас и у нас, хотелось бы узнать историю Вашей жизни. Давайте начнем с дня рождения, места рождения, детства. Ну, а там уже, как получится.
Меня зовут Борислав Струлев. Я родился в Москве, 21 августа 1976-го года, в семье музыкантов. Мой дядя - Олег Анофриев, знаменитый певец и артист. Все знают его по «Бременским музыкантам» и по супер хитам.
Мой дед, Борис Гаврилович Струлев - первый исполнитель песен Соловьева-Седова, и то, что мы сейчас слышим на радио «Маяк» в России позывные - «Не слышны в саду даже шорохи» - это было первое исполнение и запись моего деда.
Он исполнял вместе с Соловьевым-Седым для наших бойцов, с танка, очень много песен.
Я родился в семье музыкантов. Моя мать пианистка, отец - певец. Мой прадедушка второй, по папиной линии, Максимиллиан Сергеевич Гликман - основатель российских железных дорог.
Это был тот человек, который дал Рахманинову вагон с роялем. Дед играл потрясающе, тоже на рояле, любил музыку. Эти люди очень много отдали в жизни времени именно музыке.
Конечно, когда я родился, вопросов никаких не было: я должен был быть певцом. И дело в том, что, как сапожник без сапог: консерватория, дома студенты, а для Борислава времени не хватает.
И уже семь лет, уже восемь, а я все бегаю и музыкой не занимаюсь.
Конечно, моя мама стала бить «SOS» и повела меня в простую, обыкновенную, районную музыкальную школу, где мы опоздали с набором на фортепиано, хотя это был самый близкий нам инструмент.
Все остальное было немного чуждо, как скрипка или виолончель, но дело в том, что мне 8 лет, а следующий год ждать набора - это уже 9 лет - очень поздно.
И, посмотрев на меня, директор музыкальной школы района Москвы в Отрадном сказал: «Борислав, у тебя есть две возможности: первая - это скрипка, а вторая - это виолончель. Если ты выберешь скрипку, то будешь заниматься и играть всегда стоя. А если выберешь виолончель, то будешь играть и заниматься, сидя на стуле».
С тех пор я выбрал, конечно, вот так банально, потрясающий, уникальный этот инструмент, который для меня, с тех минут, стал моим голосом и воплощением того или иного жизненного накопленного опыта, который я передаю через свою игру. Виолончель - это тот инструмент, который может выразить и бас, и баритон, и сопрано и.т.д. И, конечно, началась моя эпопея с занятиями на этом инструменте. И вся моя жизнь отдана до сегодняшнего дня этому делу.
Проучился в Центральной Музыкальной Школе, в самой великой школе для одаренных детей. Это специальная музыкальная школа, где был набор по 50, 60, а то и 100 человек на место, куда невозможно было совершенно поступить, но мы это сделали с моими родителями, которые отдали почти полностью на этом свою жизнь.
И я начал учиться, начал ездить чуть-чуть по России, представлять эту школу на разных сборах, на разных концертных площадках.
Со временем мой педагог, Мария Юрьевна Журавлева, привела меня в то время к гуру музыкантов, к человеку, который был директором Дома композиторов очень много лет, - к Тихону Николаевичу Хренникову.
Я к нему пришел, у меня была возможность ему поиграть. Он меня послушал, одобрил и дал две партитуры: Виолончельный концерт и свою сонату.
Для ребенка и ученика Центральной Музыкальной школы современной, такой советский язык музыки был невероятно большой сенсацией, потому что после обыкновенного репертуара перейти и вдруг прочувствовать и понять вот эту музыку, для меня, конечно, был физический и моральный шок.

Вы говорите в негативном смысле или в позитивном?
Нет, в позитивном. Я приобрел совершенно новый опыт и узнал другую сторону музыки, современную, в очень раннем возрасте, начиная с современного языка Тихона Николаевича Хренникова.
Занимаясь с моей мамой, бросив все, за 3 недели я поднял и концерт, и сонату. Мы пришли и поиграли. И с тех пор у меня была возможность, на фоне других учеников, стать артистом и ездить по всей России, где меня Тихон Николаевич представлял со сцены. Я имел возможность выступать с оркестрами.

Это были школьные годы?
Это были еще школьные годы. Объехав почти все главные филармонии, стал быть я замечен разными людьми. Началась, что называется, карьера в России. У меня было много разных телевизионных эфиров, разных концертов, регулярные выступления в Большом зале консерватории, в зале Чайковского и.т.д.
В этот момент я начинаю дружить с только что приехавшим в Москву из Иркутска, нынче моим другом, потрясающим гениальным пианистом и человеком - Денисом Мацуевым. И так получается, что мы едем с ним в уникальную поездку, по всему Дальнему Востоку. Проезжаем огромное количество городов, включая Магадан, Южно-Сахалинск, Комсомольск-на-Амуре, Читу, Благовещенск и.т.д.

Какой это год?
Это был 1991-й год. И, конечно, нас везут смотреть «Эйфелеву башню» в Магадане - мы встречаемся с тогда еще живым Вадимом Козиным, который нам поет. В валенках, на красном рояле играя, и.т.д.
С нами был, конечно, незаменимый, Святослав Игоревич Бэлза, который вел еще тогда, как раз, музыку в эфире. И мы, конечно, никогда не забудем эту поездку, до сих пор всегда с ним вспоминаем.
Ну, а после моего выступления в Большом зале консерватории с концертом Сен-Санса, играя с американским дирижером Джоэлем Шпигельманом, который приехал с внучкой знаменитого писателя Шалома Алейхема, и со знаменитой писательницей, которая написала бестселлер-книгу об Израиле Джоан Питерс из Чикаго.
Это была огромная такая лепта - американский визит. И они все присутствовали на моем концерте. Подошли к моей маме после и сказали: «Мы хотим пригласить, и думаем, что Ваш сын должен жить в Америке и учиться и.т.д.».
В 1992-м году, после концерта, мы передали кассету этого концерта Джоан Питерс, которая, уже вернувшись в Америку, совершенно случайно ехала в лифте, с легендой и знаменитым музыкантом, идеалом скрипки, - Исааком Стерном. Он принял ее у себя дома, послушал эту кассету, она настаивала. И он был одним из тех, кто пригласил меня в Америку.
Я получил приглашение на дебют с моей мамой в Кеннеди-центре от, в то время, президента Кеннеди-центра, а в будущем директора Всемирного банка Джеймса Д. Вулфенсона, и легендарного пианиста, ученика Владимира Горовица, Байрона Джениса, который также услышал мою видеокассету.
В то время, как раз 1992-й год - 1991-й конец, - приезд Ростроповича великого Мстислава Леопольдовича. И меня к нему ведут на встречу. Я ему играю и говорю, что у меня будет дебют, в то время, когда он уже был директором Кеннеди-центра, как дирижер оркестра национального в Вашингтоне.
И я еду на свой дебют, остаюсь в Америке. Я играю и иду специально на встречу к вдове Пабло Казальса и Юджина Истомина, Мартите Истомин-Казальс. В то время она была директором Manhattan School of Music - консерватории.
Я играю для нее, она меня принимает, и выделяет полную стипендию на обучение. Поэтому я вернулся в Нью-Йорк с моей мамой, которая взяла с собой только ноты. Две сумки и, практически, только какие-то надежды.
Благодаря Марине Струлевой, моей маме, потрясающему человеку, божественному музыканту, моему педагогу, которая со мной, всю жизнь, всегда партнер на сцене, мы проиграли очень много концертов по всему миру.
Благодаря ее невероятной воле и характеру моей бабушки, которая ее воспитала и имела невероятную совершенно энергетику, мы смогли, начиная с какого-то нуля, с нулевого знания языка, закрепиться в Нью-Йорке и начинать играть, путешествовать, ездить по всему миру: в Токио, в Колумбию, во Францию, в Италию, и играя в Америке.
Самое такое кульминационное, набор того, что я говорил, - это мой дебют в Карнеги-холле. Байрон Дженис, великий пианист, только вернулся на сцену после того, как он не играл 30 лет. Женой Байрона Джениса является дочка Гарри Купера, великого американского актера, и мы с ним играли на юбилей сонату Шопена.
Это было незабываемо, до сих пор, конечно.
И после 12 лет отсутствия в России, сейчас я гость у Дениса Мацуева на фестивале «Крещендо», поддерживающегося правительством России. Я гость на разных площадках, на разных сценах. Я приезжаю, и сейчас, за многие годы моей жизни на Западе, и некоей работы, которую я делаю в России, я сдружился со многими людьми: артистами, художниками, актерами, музыкантами. Я бы сказал, с великими именами, которые мы все хорошо знаем.
И пришел к выводу, что, конечно, помимо только классической музыки, виолончель в XXI-м веке должна обрести некое новое видение, звучание и возможности. Это то, что я тоже пропагандирую и делаю на фоне серьезных классических концертов. Я гость на площадках и музыкальных олимпах, там, где виолончель еще не появлялась.
Помимо того, что для меня есть музыканты и композиторы знаменитые, великие, которые пишут современные произведения, я также еще делаю очень много авангардных, интересных, джазовых проектов.

Вы считаете, что Ваша карьера удалась на Западе?
Я считаю, что карьера в каждом поколении, в каждом веке, да и ощущение этого слова, - оно абсолютно не растяжимо, и не опознано по настоящему. Рост музыканта абсолютно бесконечен, и пример великих музыкантов, моих партнеров, говорит только о том, что нужно работать, заниматься и вести свое время вперед.

Вставить в блог

Вставить в блог

Скопируйте код для вставки в свой блог:

Борислав Струлев. Жизнь под звуки виолончели...

Рост музыканта абсолютно бесконечен, и пример великих музыкантов, моих партнеров, говорит только о том, что нужно работать, заниматься и вести свое время вперед.
Читать полностью > > >

Россия Россия
США США

Борислав Борисович Струлёв (род. 21 августа , Москва) - виолончелист исключительного темперамента и техники, один из первых начавший исполнять джаз на виолончели . В 1992 году стал победителем Всероссийского конкурса молодых артистов в Москве и лауреатом Международного благотворительного фонда Новые Имена . Борислав играет на виолончели французского мастера Жан Батист Вийом (фр. Jean-Baptiste Vuillaume) Париж, 1844.

Живёт и работает между Нью-Йорком и Москвой, в качестве солиста дебютировал в Карнеги-холле в 1999 году.

Биография

Борислав Борисович Струлёв родился в 1976 году в семье профессиональных музыкантов. Отец - певец и хоровой дирижёр, работал в Московском государственном академическом камерном хоре , мать, Марина Владимировна Струлёва - пианистка, с 16 лет начала работать в Училище имени Гнессиных , аккомпанировала много лет, после чего концертировала с сыном Бориславом Струлёвым.

Борислав Струлёв начал обучаться игре на виолончели в в возрасте 8 лет у педагога Журавлевой Марии Юрьевны, впоследствии поступив в Центральную музыкальную школу .

Выступать на публике Борислав начал после знакомства с Тихоном Николаевичем Хренниковым .

Творчество

Оркестры

Борислав Струлёв выступал с такими оркестрами как: Детройтский симфонический оркестр , Калифорнийский симфонический оркестр, симфонический оркестр Милуоки, камерный оркестр "Орфей", симфонический оркестр Гонолулу , Национальный симфонический оркестр Итальянского радио , Кёльнский симфонический оркестр , Хельсингборгский симфонический оркестр, оркестр La Laguna, оркестр del Principado de Asturias, симфонический оркестр Norrlands Operan, симфонический оркестр Мариинского театра , Виртуозы Москвы , Государственный академический симфонический оркестр России им. Е.Ф. Светланова, академический симфонический оркестр Московской филармонии .

Дирижёры

Очень примечательны совместные работы Борислава со знаменитыми дирижёрами: A. Leaper, Н. Ярви , К. Ярви, М. Харт-Бедойя, С. Вейгле, Ю. Симоновым , П. Коганом , А. Ведерниковым , М. Паризотто, М. Горенштейном , Майклом Стерном , Дж. Пехлеваняном, Р. Милановым и А. Витом.

Дискография

• «Cello Show»
• BORISLAV STRULEV & «PAPOROTNIK» ORCHESTRA - CELLOTANGO
• Rachmaninoff: Sonata for cello and piano Op. 19, Vocalise Op. 34 No. 14 (trans. cello and piano)
• Shostakovich: Sonata for cello and piano Op. 40, Polka from «L’Âge d’Or» (trans. cello and piano) - The Age of Gold (ballet suite), Op. 22a
• CELLO LOUNGE, VOL. 1 - BORISLOVE & NOIZEPUNK, GENE «NOIZEPUNK» PRITSKER, BORISLAV STRULEV
• REGINA CARTER, PAGANINI: AFTER A DREAM
• DENYCE GRAVES - THE LOST DAYS: MUSIC IN THE LATIN STYLE
• ARIELLE DOMBASLE - EXTASE
• ROGER KELLAWAY: LIVE AT THE JAZZ STANDARD, ALL MY LIFE
• The Paperboy (Фильм 2012)
• La Turbulence des fluides (Фильм 2002)
• La Taupe (Фильм 2007)
• Цыганки (Телесериал 2009)
• Letters From the Dead

Напишите отзыв о статье "Струлёв, Борислав Борисович"

Примечания

Отрывок, характеризующий Струлёв, Борислав Борисович

Борислав Струлёв. Фото – Наталия Тоскина

Когда один из крупнейших музыкантов современности на сцене, инструмент звучит так, как и положено звучать женщине в мужских руках, ибо виолончель – женского рода.

Эмоции и темперамент обоих настолько зашкаливают, что не имеют никакого шанса остаться незамеченными. Накал и страсть его выступлений в состоянии растопить самые холодные сердца.

Музыкант признаётся – то, что он делает с виолончелью, иногда шокирует его самого.

Накануне VII Международного фестиваля BelgorodMusicFest – «Борислав Струлёв и друзья», который пройдёт с 24 февраля по 3 марта, узнаем, как далеко Борислава Струлёва готова завести музыкальная фантазия.

Приливы классики

– Борислав, два года назад во время юбилейного, Пятого фестиваля . Как появилась идея?

– Однажды управляющий комбинатом «КМАруда» Владимир Кантемирович Тамаев после концерта в дружеском разговоре предложил: «А слабо сыграть для шахтёров в шахте?» Я говорю: «Нет».

Проходит время, мне звонят и говорят: «Борислав, приедете?» Как?! Куда?! Что играть?! Подумал… Белгородская область, город Губкин, рудник, 340 метров под землёй. Представил – низкие, как в «Бэтмене», машины-многотонники снуют туда-сюда, шахтёры, и у меня перед глазами всё соединяется в одну зрительную картину: руда – металл, металл – орган, орган – Бах.

Под концертный зал обустроили цех по ремонту машин. Стены отбелили, расставили стулья, столы, чай…

Пришли шахтёры, предполагая, что будет, наверное, звучать что-то из популярного жанра, рассаживаются, а перед ними – я, виолончелист с Бахом… Невероятно рад поддержке митрополита Старооскольского и Белгородского Иоанна, который спустился также вместе со мной и присутствовал во время моего выступления в этом месте.

Надо играть, если идёшь туда, где тебя и данного формата якобы не ждут! Не правда, что люди больше ничего, кроме привычных шлягеров, не понимают. Ростропович садился в вагон к машинисту и ехал туда, куда поезд с пассажирами не ходит, и играл.

Рихтер в Сибири отправился в глухую деревню, куда, кроме как на внедорожнике, не доедешь. Для чего? Чтобы играть народу. И мы обязаны так делать. Как к людям относишься, такую «обратку» и получаешь.

Горняки Баха восприняли легко и прекрасно. Меня снова зовут и ждут уже на новой глубине. Сейчас идёт вырубка породы на другом уровне заложения – буду выступать на глубине 500 метров. У каждого свои рекорды.

– Это что? Воспитание классикой?

– Повторю, музыка должна идти в народ. Поэтому благодаря новым коммуникационным технологиям – Skype, Instagram, Facebook и так далее, мы должны быть везде – это не скучно.

Когда-то Лист, популяризируя музыку, до и после концертов выходил в зал, чтобы зрителям рассказывать о музыке и о том, как её слушать. Если бы таких, как он, у нас в стране было бы побольше, возможно, классику привили на генетическом уровне, и человеческий слух требовал бы больше Листа, чем шансона.

Знаете, перед одним из концертов в Carnegie Hall я выступал в обычной школе Нью-Йорка. В Америке многие известные музыканты перед концертами на престижной площадке совершают подобные «походы-экскурсии» в школу, чтобы привлечь к серьёзной музыке молодое поколение. Так принято. Это, если хотите, такой правильный пиар-ход.

Я прихожу – Public school, в зале лица представителей всех рас, шум-гам-гул не смолкает ни на минуту. Выхожу на сцену, сажусь за виолончель, объявляю «Рахманинов, Вокализ». Зал замолкает. Гробовая тишина.

У меня 4 минуты. Я должен вложить, влюбить, привлечь внимание неугомонных и поймать «золотую рыбку» на крючок. И я её поймал. Кричали «браво», хлопали, но главное – потом я этих детей вместе с родителями и педагогами видел в Carnegie Hall.

Понимаете, есть очень большие музыканты, личности которых своим именем и звёздностью просто засасывают аудиторию. Но для этого, конечно, нужна финансовая поддержка и, как видите, правильные пиар-ходы.

Мы с моим другом, дирижёром Аркадием Лейтушем, оркестровали сонату Рахманинова и таким образом создали новый Первый Концерт Сергея Васильевича для виолончели с оркестром. Через 100, 200, 300 лет люди будут покупать во всём мире ноты, и играть концерт для виолончели с оркестром.

Надеюсь, в этом году мы представим программу в России. К сожалению, как и прежде, интерес чаще вначале появляется на Западе и только после обкатки программы нас с ней зовут сюда, мол: «О! Это же модно!» Россия всегда переживает приливы и отливы классики. В этом смысле мои шаги – мельницы донкихотовские: они нередко намного важнее работы менеджеров.

Шок – это по-нашему

– Искусство может принадлежать народу?

– Скажите, а садиться, как Ростропович, у Берлинской стены перед тем, как её снесут, и играть Баха, разве это не быть с народом? Только музыканты могут себе позволить выразить своё отношение и быть понятными без слов. Я очень уважаю и ценю любого артиста, который в России с классикой хочет идти в народ: это движение как в пропасть, так и навстречу, потому что не вписывается в формат.

Ведь многие у нас по-прежнему думают: «Классика только для избранных». Когда-то был лом. К примеру, легендарные музыканты выступали летом на фестивале Рихтера в Тарусе при полном зале. Люди ехали на электричках, автобусах, чтобы услышать, например, Хиндемита или Берга.

Заставьте сейчас кого-нибудь купить билеты на Хиндемита или Берга! Он ответит: «Вы что, смеётесь?» Я не могу не вспомнить, как мы с Бэлзой летели из Читы в Магадан рейсом, половина которого – заключённые. И, к моему великому удивлению, они узнавали Святослава Игоревича, потому что смотрели «Музыку в эфире».

– Вот и на боксёрский ринг вышли…

– Концерт на боксёрском ринге – это дань памяти великим, которые до нас это уже делали. Клод Дебюсси! Он играл, а на соседнем ринге проходили бои. Музыкальный импрессионизм. Но, извините, степень самоотдачи в боксе не меньше, чем за виолончелью. За выступление вместе с пóтом и стрессом теряешь несколько килограммов.

Но в отличие от боксёра за моей спиной нет тренера, меня никто не накручивает – соберись с мозгами, держи кисть повыше, бери левее, вибрируй активнее, плечо ниже, фразу ярче… Мой тренер гипотетически – композитор, который умер много лет назад.

Не представляю, как моя мама находила такие слова, чтобы я, ребёнок, в 9 утра где-нибудь в Кемерове выходил с ледяными руками на репетицию в зал, и не боялся, а начинал творить. В такие мгновения всё зависит от того, что скажешь себе. Если «Победитель» – так и будешь на сцене себя вести. Никто даже не догадается, как ты доехал, сколько не спал и что у тебя на душе.

– Но после таких, не принятых в сообществе академического жанра выступлений, наверное, звучит и неодобрительная реакция?

– Знаете, всему своё время. Меня этому жизнь и книги научили. Сначала возникает расхождение во мнениях, вкусах, разная степень одобрения, разность суждения, поднимается шумиха, которая порой перерастает в некую скандальность, а проходит время и бац – гений, и то, что делаешь, признаётся классикой.

Вот пример крайне противоположных оценок – великий Даниил Шафран! В студенческие годы мне говорили: «Ты что так играешь? Это же шафранизм!» Прошло время, мы изменились и что слышим сейчас? – «Это же откровение!» Нет ни одного звука, когда ты не очарован, не окутан божественной краской гения. А раньше называлось «дурновкусием». Таких примеров много. Надеюсь, что к вещам, которыми иногда шокирую и я, со временем придёт другое отношение.

– Неужели ещё осталось, чем шокировать?

– Никогда и никто не играл на виолончели сюиты Баха звуком органа. Бах – органист, писал и мыслил за органом. Благодаря «своим», так скажем, «примочкам» и электровиолончели Yamaha я извлекаю звук органа. Музыка преображается глобально. Уходят, если так можно выразиться, проблемы якобы стилистических прочтений, нивелируется борьба между металлическими и жильными струнами.

Идёт звук органа, но я сижу за виолончелью! Всё! У людей шок! Что это? Люди выходят из зала в мурашках! Они признаются: «Мы никогда такого не слышали». Подобные открытия – таблетка для моего творчества: она даёт возможность утром просыпаться и делать что-то новое.

У Билли Джоэла в гостях

– После 15 лет жизни в Америке вы всё-таки стали чаще бывать в России. Значит, что-то меняется. Недавно Российская национальная музыкальная премия выдвинула вас в номинации «Лучший инструменталист года». На «Золотом граммофоне» вы вручали премию Филиппу Киркорову.

В 2014-м вам доверили почётную миссию – участвовать в торжественной передаче олимпийского огня на Олимпиаде в Сочи. Музыкантам классического жанра всё-таки в стране всё чаще дают зелёный свет?

– Да, никогда не забуду оказанную честь пробежать с олимпийским огнём. Было очень эмоционально. Всё расписано протоколом: взял, зажёг, сказал слова, побежал, прибежал, фотосессия… На мне было восемь одежд. Когда смотрел на себя по телевидению, думал, прямо какой-то медведь бегущий (смеётся)… Но я действительно осознал некую ответственность за сотни судеб, которые начнут бить рекорды: теперь этот факел бережно храню.

– Почему бы не быть похожим на медведя, если нас в мире такими хотят видеть?

– Знаете, никто не запрещал Чайковского, Ойстраха, Ростроповича, Хейфеца… Американцы любят всё русское, так же как русские – американское. Приведу пример. У нас мало знают, что несколько лет назад известное американское издательство выпустило сборник «Билли Джоэл: фортепианные пьесы».

Все фанаты бросились покупать ноты вместе с диском, а на нём – классика, которую он сочинил совместно с моим другом – Ричардом Хьянг-ки Джу, очень популярным комедийным актёром, пианистом, композитором. Как раз одна из пьес – Innamorato – написана Билли и Ричардом для виолончели и фортепиано. Я её с огромным удовольствием играю.

И если вы её услышите, подумаете, что это – Григ или Шопен, а на самом деле звучит Билли Джоэл. Это некая сенсация, которая ещё потрясёт мир. И когда мы с Ричардом впервые пришли к Билли домой, в его невероятные хоромы, меня поразило одно – единственная афиша, которая висела над гигантским роялем Bösendorfer с дополнительной бас-октавой, была на русском языке и подписана Михаилом Горбачёвым.

Это афиша его концертов в Москве. За ужином он не переставал говорить о России. На Западе не хватает ежедневной пропаганды российского искусства. В Нью-Йорке живёт многомиллионная русская аудитория, а Русского дома нет. Хорошо, что он есть, например, в Берлине, но я ратую за «свой» Нью-Йорк – хочу, чтобы на Манхэттене он тоже был.

Что дитя малое

– С инструментом тяжело по свету колесить? Никто не посягал на ценность? Не пытался отнять или изъять?

– Такого не было, но однажды во время поездки на фестиваль на Украину много лет назад я не задекларировал виолончель. У меня был коллекционный инструмент Жан-Батиста Вийома из Госколлекции России. Он был, мягко говоря, в неважном состоянии, но я его чинил, холил, лелеял.

Папа платил ежегодную страховку, а я с концертами ездил по миру, прославляя Россию. И вот заканчивается чудесный фестиваль, мы с моей мамой (пианистка Марина Владимировна Струлёва – Ред.) возвращаемся, проходим паспортный контроль, а мне говорят: «Где ваша декларация на виолончель?» А я о ней даже и не думал – у меня в руках только официальный паспорт на инструмент, который абсолютно не сыграл никакой роли.

Начались непонятные разговоры, меня снимают с рейса, чуть ли не наручники на меня надевают с постановлением о том, что хочу вывезти контрабандой инструмент, принадлежащий Украине. Три дня сижу в аэропорту, оплачиваю штрафы, и никто ничего не может сделать.

Я обращаюсь в консульство России – спасайте «русский» инструмент! На следующий день меня на дипломатической машине привезли к трапу самолёта, и, пока самолёт не взлетел, консул не отходил от трапа ни на шаг. Теперь, куда бы ни приехал, бегу сразу в таможню декларировать виолончель, даже если этого не требуется.

А когда в 2005 году мой друг Денис Мацуев пригласил меня на свой первый фестиваль «Звёзды на Байкале» и я впервые после многих лет жизни в Америке приехал в Россию, вдруг из Госколлекции объявляются люди и говорят: «О, Струлёв приехал! Пока не уехал вновь, надо инструмент конфисковать!» И изымают его накануне выступления. Меня лишают моего голоса.

Звоню Денису – мол, форс-мажор: скажи, что в подъезде сломал руку, выступать не могу… Спас меня современный инструмент русского мастера Николая Стасова. У него оказалась достойная виолончель – победитель конкурса мастеров имени Петра Ильича Чайковского. Я на нём отыграл, а потом купил.

Не забуду, как позднее, на встрече участников фестиваля Дениса Мацуева «Крещендо», принимая у себя, Владимир Путин мне сказал: «Борислав, никогда не встречал виолончелиста, который играет русскую музыку на современном русском инструменте». С тех пор он звучал на многих сценах мира, удивляя меломанов своим происхождением. Теперь у меня на каждом континенте по виолончели: я научился играть на разных инструментах, как пианист на роялях. Но назревает новое поколение электровиолончели. Инструмент создаётся по моему дизайну – с новыми уникальными возможностями. Мы сейчас над ним работаем.

– С виолончелью, смотрю, как с ребёнком малым?

– Под 10 килограммов веса минимум… Плюс ноты, канифоль, струны. Набегают все 15 кг. Конечно, инструмент никому не доверишь. Только сам знаешь, как с ним обращаться. Он, как лошадь перед стартом – за уздечку подержать никому не дашь: неправильно возьмёт и твой конь не добежит.

И ведёт виолончель себя везде по-разному. Приедешь в Доминиканскую Республику, а там такая влажность, что дерево слезами источает: виолончель плачет, вода из неё вытекает, гриф опускается, пальцам больно. А потом летишь на север Швеции, где в 3 часа ночи солнце слепит.

Не то что кровь, виолончельный звук меняется, за которым ты гонишься, который чувствуешь и который живёт внутри тебя. Звук – единственное, что заставляет меня сидеть часами за инструментом и искать, находить и пытаться как-то прийти к тому, чтобы меня, кроме меня, ещё кто-то услышал.

В мире красок и открытий

– В каких случаях можете отказаться от концерта?

– Есть только один критерий – выступление должно быть интересным. Конечно, бывают туры, давно запланированные концерты, но, если просят выступить на какой-то презентации, а люди стоят спиной, едят и хотят громкой музыки, это не для Борислава.

– Даже если на ней поёт Стинг?

– Помню в Давосе, когда на сцене du Soleil, Super DJ, оперные дивы из Opéra Bastille поют под соло моей виолончели и мишленовские шеф-повара готовят, пока мы играем, а среди публики президенты, бизнесмены, королевские особы с бокалами шампанского слушают, то почему нет? Ведь им это интересно так же, как и нам.

Мною отработан и создан некий формат новых выступлений. В нём сошлись музыканты, мимы, композиторы, певцы с разными тембрами голосов, артисты балета, которые действо превращают не в оперный, а в «концертный театр».

Народ подобного жаждет. Ему надоели псевдосовременные «полуголые» постановочные оперы. Родившись в семье певцов, я не вижу виолончель только в сонатной или концертной формах. Любое произведение для меня мини-опера.

И вроде мы знаем оперы от начала до конца и то, чем они заканчиваются, но народ ходит на них уже сотни лет – плачет в одном и том же месте, страдает из-за предательства, ждёт удара кинжалом в спину, измены, смерти, потому что это в опере обязано быть.

В этом году на моём фестивале мы представим отрывок спектакля, который я неоднократно показывал в Нью-Йорке. В его основе музыка Чайковского для виолончели, скрипки, фортепиано в сопровождении оркестра. Мы реанимируем эпоху и предъявим переписку Петра Ильича и мадам фон Мекк – слёзную и трагичную.

– Почему не есенинская Рязань, не тургеневский Орёл, не вересаевская Тула, а Белгород?

– Это город, где после военных танковых побоищ в колодцах стояла кровь вместо воды. Он полон драматической истории. 7 лет назад, когда впервые оказался в Белгороде с концертом и увидел новое здание филармонии с потрясающими залами, где можно устраивать выставки, мастер-классы, конференции, сразу принял предложение от губернатора области.

– Кого увидит зритель на этот раз?

– За годы фестиваля на Белгородчину приезжали великий Дмитрий Хворостовский, великая Елена Васильевна Образцова, которая спела здесь практически последний свой сольный концерт, всеми любимый Виктор Викторович Третьяков, мощнейшие басы Владимир Маторин и Ильдар Абдразаков…