Особняк морозовой на воздвиженке. Дом арсения морозова. Морозовы на Воздвиженке

Один из самых необычных домов Москвы стоит на Воздвиженке - затейливый особняк знатного московского купца Арсения Морозова. Сейчас дом считается памятником архитектуры федерального значения. Современники же единогласно окрестили особняк «домом дурака».

Витиеватый «дом с ракушками» - единственное, чем прославился потомственный почётный гражданин Арсений Абрамович Морозов (1873—1908/1909). Представитель знатного рода и миллионер не принимал участие в семейном текстильном производстве (хотя и был пайщиком Товарищества Тверской мануфактуры), не разделял интереса братьев к искусству, не был ни отмечен на службе, ни замечен в благотворительности.

Как уверяет молва, младший сын предпринимательницы и меценатки Варвары Морозовой Арсений, побывав в гостях у брата, заявил, что поручит создать для себя самый необычный дом в Москве. «Вот ты, Миша, собираешь свои коллекции, с которыми еще неизвестно что потом будет... Мой же дом будет стоять вечно». С этих слов и началась жизнь дома на Воздвиженке.

Страстью Морозова были путешествия. В 1894 году на Всемирной выставке, которая проходила в Антверпене, купец подружился с архитектором Виктором Мазыриным (1859 - 1919), увлекающимся эзотерикой. На мероприятии Мазырин присутствовал как архитектор и проектировщик русского павильона. Мазырин сразу принял заказ Морозова на строительство особняка, но никаких конкретных пожеланий у будущего заказчика не было. Мазырин подготовил проект дома в русском стиле, который был решительно отвергнут Арсением.

Для поиска вдохновения Морозов и Мазырин отправились в совместное путешествие по Европе - Париж, Мадрид, Лиссабон…. Подходящий дом нашелся в португальском городе Синтра (места, воспетые Байроном): молодому промышленнику понравился замок Palacio Nacional da Pena, построенный на скале во второй половине XIX столетия в стиле мануэлино по проекту немецкого архитектора Людвига фон Эшвеге для местного принца - Фернанду II. Витые колонны, причудливый орнамент… Мистическое, словно заколдованное место, способное остановить время. Строительство оригинального замка, по размерам намного превосходящего московский прототип, тянулось несколько десятилетий, вплоть до самой смерти принца в 1885 году.

По совпадению в том же 1885 году в собственность семьи Морозовых переходит участок на Воздвиженке, который раньше принадлежал князьям Долгоруким. Недвижимость выкупает мать Арсения Варвара Морозова, чтобы построить дом для себя. Проект первого особняка с флигелем и сторожкой для предпринимательницы реализовал архитектор Роман Клейн. В главном двухэтажном здании были 23 комнаты, еще 19 располагались в подвале, а зал для приемов вмещал до 300 человек. Классическая усадьба сохранилась до сих пор - владение Морозовой располагалось по соседству (современный № 14 по Воздвиженке).

Через 10 лет, в 1895 году, Морозова выкупила землю у соседа - антрепренера баварца Карла Маркуса Гинне. С 1868 года здесь располагался его конный цирк. До 1892 года у владельца столь успешного предприятия Карла Гинне была, пожалуй, одна забота, да и та, на его взгляд, пустяшная. В цирке наверху на галерее, там, где располагались самые дешевые места, царила ужасная теснота, отчего у посетителей случались обмороки. Зато пожар в упомянутом году был куда страшнее. Деревянное здание цирка сгорело при невыясненных обстоятельствах фактически без остатка, и на воссоздание цирка у импрессарио средств не нашлось.

Спустя два года после сделки, в 1897 году, земля была переписана на самого Арсения Морозова - участок стал подарком матери ему на очередной день рождения. Начинается строительство. Принято считать, что первый камень в доме заложила семилетняя Лида Мазырина - старшая дочь архитектора, в будущем балерина. Закончить строительство удалось в рекордные сроки - уже к концу 1899 года здание было готово.

Во время строительства замка синтровского дворца немец Эшвеге не ограничивался единым стилем - в здании проглядывают черты мануэлино, готики, ренессанса, мавританского и восточного стилей. По тому же пути пошел и Мазырин. Стиль дома на Воздвиженке архитекторы называют псевдомавританским. Дом украшают характерные колонны и башни, но внешняя и внутренняя отделка позаимствованы из других направлений. Для Мазырина не существовало препятствий. Замок в Синтре увит гроздьями винограда? В Москве вместо живого винограда появился каменный орнамент.

Ракушки на фасаде Мазырин позаимствовал у главной достопримечательности испанского города Саламанка - знаменитого дома с ракушками Casa de las Conchas, относящегося к готическому стилю.

А мозаика внутреннего дворика выглядит вполне античной. Все фасады дома оплетают реалистичные канаты, местами завязанные в узлы.

Символы должны были принести владельцу дома счастье, но дело обернулось по-другому. В 1899 году строительство было окончено, но еще до окончания работ в адрес особняка и его владельца посыпались насмешки. Арсений рассказывал друзьям о бурной реакции матери, приводя ее слова: «Раньше одна я знала, что ты - дурак, а теперь об этом узнает вся Москва». Негативно отозвались и братья Морозова - известные городские меценаты.

Критиков хватало и вне семьи. Разгромные статьи, злые шутки, карикатуры, дом называли образцом безвкусия. Известный исследователь Москвы Владимир Гиляровский вспоминал эпиграмму, которую после появления замка сочинил молодой актер Михаил Садовский:
«Сей замок на меня наводит много дум,
И прошлого мне стало страшно жалко.
Где прежде царствовал свободный русский ум,
Там ныне царствует фабричная смекалка».

В романе «Воскресение» Льва Толстого морозовскому особняку посвящен один из диалогов Нехлюдова с извозчиком, где подчеркивается огромный размер и несообразность строящегося здания.

«На одной из улиц извозчик, человек средних лет, с умным и добродушным лицом, обратился к Нехлюдову и указал на огромный строящийся дом.
- Вон какой домина занесли, - сказал он, как будто он отчасти был виновником этой постройки и гордился этим.
Действительно, дом строился огромный и в каком-то сложном, необыкновенном стиле. Прочные леса из больших сосновых бревен, схваченных железными скрепами, окружали воздвигаемую постройку и отделяли ее от улицы тесовой оградой.
По подмостям лесов сновали, как муравьи, забрызганные известью рабочие: одни клали, другие тесали камень, третьи вверх вносили тяжелые и вниз спускали пустые носилки и кадушки. Толстый и прекрасно одетый господин, вероятно архитектор, стоя у лесов, что-то, указывая наверх, говорил почтительно слушающему владимирцу-рядчику. Из ворот мимо архитектора с рядчиком выезжали пустые и въезжали нагруженные подводы.
«И как они все уверены, и те, которые работают, так же как и те, которые заставляют их работать, что это так и должно быть, что, в то время как дома их брюхатые бабы работают непосильную работу и дети их в скуфеечках перед скорой голодной смертью старчески улыбаются, суча ножками, им должно строить этот глупый ненужный дворец какому-то глупому и ненужному человеку, одному из тех самых, которые разоряют и грабят их», - думал Нехлюдов, глядя на этот дом».

Сам Арсений на слухи и критику никакого внимания не обращал, в доме закатывались грандиозные банкеты, а Морозов - младший увлекся мистическими и эзотерическими науками. Собрать московский бомонд удавалось без труда - двоюродный дядя хозяина дома, заядлый театрал Савва Морозов, приводил к племяннику друзей, в частности - Максима Горького.

Арсений Морозов жил в своем доме до самой смерти в 1908 году. Купец скончался после нелепого несчастного случая в Твери, городе где располагалась одна из семейных фабрик: на одной вечеринке сам прострелил себе ногу, сказав приятелям, что не почувствует боли благодаря силе духа, которая выработалась благодаря эзотерическим техникам Мазырина. Получив рану, Морозов и, правда, не поморщился и продолжал участие в пирушке. Кровь между тем скопилась в сапоге и спровоцировала заражение, от которого странный младший Морозов скончался через три дня в возрасте 35 лет.

После его смерти оказалось, что по условиям оставленного завещания законной жене Варваре и дочери Ирине не достается ничего из нажитого имущества.
Распорядительницей 4 млн. рублей капитала и особняка на Воздвиженке стоимостью в 3 млн. рублей стала Нина Александровна Коншина - возлюбленная Морозова, с ней он жил последние несколько лет. На наследницу подали в суд: ссылаясь на психическое расстройство Арсения Абрамовича, и, следовательно, его недееспособность, родственникам удалось отсудить часть денег и активов. Но большую часть капитала и дом отсудить не удалось - во владение домом вступила Н. А. Коншина, которая продала его нефтепромышленнику и кутиле Левону Манташеву — сыну нефтяного магната Александра Ивановича Манташева.

Во время революции в здании располагалась штаб-квартира партии анархистов. С 1918 до 1928 года дом находился в распоряжении первого рабочего театра Пролеткульта.
В этот период здесь постоянно бывают Всеволод Мейерхольд, Владимир Маяковский, Сергей Эйзенштейн и Сергей Есенин. Последний прожил здесь несколько месяцев, поселившись в чердачном помещении у сотрудника канцелярии - поэта Сергей Клычкова, который приспособил под жилье бывшую ванную. Но с обстановкой оказалось сложно: современники вспоминали, что пьесы ставились прямо в приемной зале, где пространство было обустроено амфитеатром.
Первый Рабочий театр Пролеткульта, где ставили свои спектакли Эйзенштейн и Мейерхольд, был весьма своеобразным. Чтобы понять, насколько своеобразным, достаточно вспомнить «Колумб» из «Двенадцати стульев» с его колоритными героями:
«Из одиннадцатого ряда, где сидели концессионеры, послышался смех. Остапу понравилось музыкальное вступление, исполненное оркестрантами на бутылках, кружках Эсмарха, саксофонах и больших полковых барабанах. Свистнула флейта, и занавес, навевая прохладу, расступился. К удивлению Воробьянинова, привыкшего к классической интерпретации «Женитьбы», Подколесина на сцене не было. Порыскав глазами, Ипполит Матвеевич увидел свисающие с потолка фанерные прямоугольники, выкрашенные в основные цвета солнечного спектра. Ни дверей, ни синих кисейных окон не было. Под разноцветными прямоугольниками танцевали дамочки в больших, вырезанных из черного картона шляпах. Бутылочные стоны вызвали на сцену Подколесина, который врезался в толпу верхом на Степане...»

Невзыскательной публике такие бесшабашные постановки нравились. Но талантливые режиссеры предпочитали другого зрителя. В 1932 году Пролеткульт распался (а театр переехал с Воздвиженки еще раньше).

После театралов дом на Воздвиженке получил Наркомат иностранных дел. С 1928 года дом № 16 был отдан под резиденцию японского посла, в военные годы здесь же располагалась редакция английской газеты «Британский союзник», а с 1952 по 1954 год - посольство Индийской Республики.

Весной 1893 года крупный заводчик и предприниматель Савва Тимофеевич Морозов задумал выстроить новую усадьбу в центре Москвы, близ Патриарших прудов на улице Спиридоновка. Исполнение заказа Морозов доверил 33-летнему Федору Осиповичу Шехтелю, в то время уже известному в среде богатого купечества, а для самого Морозова построившего дачу - сказочный деревянный теремок, очень понравившийся фабриканту. Но проект такого масштаба для Шехтеля был первый. Все, что он строил раньше, не шло ни в какое сравнение с домом "некоронованного императора России". Савва Тимофеевич, окончив Московский университет, отправился продолжать образование в Англию, изучал химию в Кембридже и был очарован английской готикой. Шехтель в то время увлекался романтикой средневековья, так что вкусы заказчика и устремления архитектора счастливо совпали и привели к потрясающему результату.

Работы начались в 1894 году, внутренняя отделка была завершена в 1898 году. Невиданное доселе в Москве здание сразу стало одной из достопримечательностей города, к архитектору пришли слава и профессиональный успех, а деньги с этого заказа позволили Шехтелю построить себе хороший домик в Ермолаевском. Федор Осипович собственноручно сделал более 600 чертежей особняка - не только фасады, но и люстры, детали интерьеров, мебель. В основу композиции легли схемы неоготического замка, который Морозов углядел, возможно, в Манчестере, где обучался делу на текстильной фабрике: именно там работал знаменитый Альфред Уотерхауз, строивший неоготические особняки для текстильных магнатов. Увлекавшийся всем новым, Шехтель соединил рационализм готики с романтизмом и одухотворенностью модерна. Одним из первых в русской архитектуре он использовал принцип живописного планирования, свободы в размещении комнат, отказавшись от обязательной симметрии.

Снаружи особняк напоминает романтический замок со своими башнеобразными корпусами, стрельчатыми арками окон и дверей, контрфорсами и зубцами. Внутри впечатление усиливают высокие деревянные резные своды, стрельчатые арки, обилие фантастических существ - драконов, химер, грифонов, демонов. Великолепна главная лестница с перилами, перевитыми змеями, ведущая в аванзал, обтянутый голубым сукном с золотыми символами. Столовую украшают огромный камин с рыцарскими фигурами и деревянный потолок. Богато отделаны жилые комнаты, особенно спальня (Малый мраморный зал) и будуар хозяйки (Красный кабинет). К воплощению своих творческих замыслов Шехтель привлек великого русского художника М. Врубеля (1856-1910). Он выполнил цветной витраж «Рыцарь», украсивший аванзал, скульптурную группу «Роберт и Бертрам» на парадной лестнице, панно «Утро», «Полдень» и «Вечер» в Малой гостиной (сегодня она почтительно зовется «залом Врубеля», а у Морозовых была просто курительной комнатой!). Мебель, камин из песчаника, огромную люстру в столовой делали лучшие мастерские России.

Савва Тимофеевич Морозов.

Зинаида Григорьевна Морозова.

Морозов поселился в чудо-особняке с молодой женой, на которую по купеческим обычаям и был оформлен дом. Женился Морозов по любви, не побоявшись скандала. Дело в том, что 19-летняя Зинаида Григорьевна уже была замужем, да еще и за родственником, двоюродным племянником Саввы, и уже носила фамилию Морозова. Не очень красивая, но умная и с сильным характером Зинаида Григорьевна, став хозяйкой особняка, окрещенного московской молвой "палаццо", вела светский образ жизни, так что побывать в ее доме смогло много известных москвичей. Здесь частенько собирались представители артистических кругов, художественной интеллигенции. Савва Тимофеевич дружил со Станиславским и Горьким; МХАТ создавался в основном на его деньги. Своего Егора Булычева Горький писал с Саввы Морозова. Морозов оказывал денежную помощь РСДРП, выступал против применения войск в борьбе с забастовщиками. А в своем особняке Морозов какое-то время укрывал находящегося в бегах революционера Баумана. И вот незадача: именно в это время Морозова решил посетить с обедом сам московский генерал-губернатор Сергей Александрович... Прием был обставлен шикарнейшим образом. Сергей Александрович сидел за столом и даже не подозревал, что сидящий здесь же "друг семьи" Морозовых есть никто иной, как опаснейший революционер Бауман, которого искала и не могла найти вся московская полиция.

Революция 1905 года, душевный разлад привели Савву Морозова к самоубийству. В 1909 году вдова продала особняк заводчику М.П. Рябушинскому. Она говорила, что дух Саввы не дает ей житья в этом доме, и что якобы по ночам в кабинете Морозова перемещаются предметы на столе, слышатся его покашливания и шаркающая походка. В 1912 году по заказу нового владельца художник К. Богаевский украсил Большую гостиную тремя монументальными панно, которые, как у Врубеля, назывались «Утро», «Полдень» и «Вечер». Летом 1918 года семья Рябушинских покинула революционную Россию, забрав почти все - мебель, посуду.

В 1920-е годы здесь размещался интернат для сирот из Бухарской республики, а в 1929 году дом был передан Наркоминделу. До 1938 года здесь жил нарком М. М. Литвинов, и, наконец, навсегда разместился Дом приемов. В 1973 году директором его стал Евгений Константинович Байков. Он часто рассказывал, как был поражен, впервые придя на Спиридоновку, 17: «То, что я увидел, можно было назвать одним словом - сарай. Стены и потолки покрывала толстая корка белил - позже, при расчистке, мы насчитали то ли 17, то ли 19 слоев. Оказалось, именно столько раз особняк посетил И. В. Сталин. Каждый раз за несколько дней до его визита приходила бригада молодцов-маляров и тщательно пробеливала стены и потолки. Замазывали все - фресковые росписи, позолоту, лепнину... Ужасна была мебель - казенные столы, старые кожаные кресла...» Реставрация продолжалась много лет: расчищали потолки дивной красоты, открывали лепнину, разыскивали старинную мебель, подбирали посуду - фарфор, хрусталь, серебряные столовые приборы. Директор лично обошел комиссионные магазины, где еще можно было купить приличные картины. Первой его покупкой был портрет работы Ф. Рокотова, потом последовали полотна И. Шишкина, А. Саврасова, художников школы Гюбера Робера... К 1987 году реставрация была завершена, и старый особняк предстал в своей первозданной красе.

В ночь с 4 на 5 августа 1995 года весь дом с чердака до подвала охватил внезапный пожар. Когда его потушили, здание выглядело плачевно: черные стены, рухнувшие потолки, кучи искореженного паркета, обгоревший мусор, запах мокрой гари. Закопченные панно Врубеля, обрывки картин Богаевского, черные спекшиеся куски витража «Рыцарь». В крохотной комнатке в нижней части здания, куда сносили уцелевшее добро - книги, ковры, фарфор, бронзу, был устроен штаб по ликвидации последствий пожара. В течение 11 месяцев ежедневно, без выходных, в три смены выходили работать на «объект № 1», скрытый желто-белыми чехлами, одновременно от 180 до 300 человек. Все строительство и реставрация «под ключ» осуществлялись фирмой «Дипкомфорт» и приглашенными ею фирмами, отечественными и зарубежными - из США, Польши, Турции, Словении; материалы шли из Германии, Китая, Австрии, Финляндии, мебель заказывалась в Италии, Венгрии, Индии. Делали не «медленно, одно за другим», а мощно, быстро и все одновременно. Воссоздание особняка осуществлялось по комплекту старинных чертежей, представленных Музеем архитектуры. Все они имели личную подпись автора проекта: Федор Шехтель. МИД держал стройку под постоянным контролем. Шла работа и вне особняка: в Измайлове группа реставраторов воссоздавала полотна Богаевского, в Третьяковке реставрировали Врубеля, в Лондоне возрождали его витраж «Рыцарь». В настоящее время зданию полностью вернули его былую красоту. Увы, но сейчас обычному гражданину туда не попасть: несколько лет назад Дом приемов МИД попадал в списки для посещения на День музеев, теперь же его в этих списках уже не бывает. Тем интереснее сейчас взглянуть на прекрасные фото его уникальных интерьеров.

Фото: misha_grizli

Фото: mirandalina

Свобода средств способствует свободе творчества. Задумавшись о собственном доме, миллионер Арсений Морозов отправился за границу – за вдохновением. А чтобы мечты стали предметнее, взял с собой приятеля – архитектора, мастера московского модерна Виктора Мазырина.

Друзья путешествовали по Испании и Португалии, где и увидели на высокой скале над Синтрой дворец Пена ХIХ века. Сплетение архитектурных стилей: испано-мавританского, готики, ренессанса и мануэлино оставили неизгладимое впечатление. По возвращении в Москву Мазырин рисует проект дома-замка, который стал отголоском португальского чуда.

Портал парадного входа с башнями по бокам в неомавританском стиле, витые колонны и россыпь лепнины в виде ракушек соседствуют с классическими колоннами. Еще большее разнообразие стилей внутри дома. Парадная столовая в виде «рыцарского зала», гостиная в силе ампир, комнаты «барокко», арабская и китайская.

Необычное смешение стилей вызвало массу пересудов. Тем более что строилось здание по соседству с домом матери Арсения Морозова – выдержанном в стиле неоклассицизма. Говорят, что Варвара Алексеевна Морозова не сдержалась: «Раньше одна я знала, что ты дурак, а теперь об этом узнает вся Москва». В итоге здание получило хлесткое прозвище «дом дурака». В своем исследовании «Люди театра» Владимир Гиляровский приводит четверостишие актера Михаила Сладковского:

Сей замок на меня наводит много дум,
И прошлого мне стало страшно жалко.
Где прежде царствовал свободный русский ум,
Там ныне царствует фабричная смекалка .

Насмехались над Арсением и братья Морозовы – известные городские меценаты. На что тот отшучивался: «Мой дом вечно будет стоять, а с вашими картинами неизвестно еще что будет». Особняк стал одним из центров светской жизни. Двоюродный дядя хозяина, заядлый театрал Савва Морозов всегда приезжал с гостями. В их числе был Максим Горький.

Прожил эксцентричный миллионер в своем любимом доме, увы, недолго. Умер из-за нелепой случайности: «на спор» прострелил себе ногу, доказывая способность человека терпеть любую боль. Но не справился с последующим заражением крови. После смерти 35-летнего миллионера скандалы вокруг дома продолжались до 1917 года.

Особняк в послереволюционное время

Во время революции на Воздвиженке, 16 расположилась штаб-квартира анархистов. Но уже весной 1918 года в особняк въехал театр Пролеткульта. Первая передвижная рабочая труппа играла авангардные спектакли Сергея Эйзенштейна. За 10 лет работы театра здесь побывали Всеволод Мейерхольд и Владимир Маяковский. А Сергей Есенин, перебравшись из Петербурга в Москву, и вовсе прожил несколько месяцев на чердаке дома, у сотрудника местной канцелярии, поэта Сергея Клычкова.

В советские годы особняк стал «Домом дружбы». Новый владелец здания – Наркомат иностранных дел – размещал здесь до 1940 года посольство Японии. В годы Великой Отечественной в здании располагалось представительство Великобритании и редакция английской газеты «Британский союзник». А в послевоенные годы на протяжении двух лет дом занимали индийские дипломаты.

В 60-х особняк снова оказался в центре светской жизни. Новый владелец «Союз советских обществ дружбы и культурных связей с народами зарубежных стран» – проводил здесь конференции, кинопоказы и встречи с иностранными деятелям культуры. В ХХI веке дом Морозова получает высокий статус правительственного Дома приемов. И теперь увидеть необычные интерьеры нашумевшего когда-то особняка могут лишь официальные зарубежные делегации.

По возвращении в Москву Арсений Морозов загорелся идеей построить себе дом-замок, повторяющий в общих чертах стиль дворца Пена. На участке, подаренном матерью Варварой Алексеевной к 25-летию сына, вместо небольшого классицистического особняка начала XIX века вскоре вырос необычный дом. Ещё на стадии строительства он стал объектом насмешливых разговоров москвичей, сплетен, слухов и критических газетных публикаций. Общественное мнение восприняло экзотический особняк неодобрительно, как выражение крайнего эксцентризма. Разговоры вокруг строительства нашли отражение в романе Л. Н. Толстого «Воскресение» (опубликован в 1899 году): князь Нехлюдов, проезжая по Волхонке, размышляет о строительстве «глупого ненужного дворца какому-то глупому и ненужному человеку», имея в виду затею Морозова. Существует легенда, будто бы мать Арсения, женщина гневливая и острая на язык, посетив в декабре 1899 года только что построенный дом сына, в сердцах сказала :

Неомавританский стиль наиболее ярко проявился в оформлении портала парадного входа и двух башен по бокам от него. Подковообразный проём, акцентированный причудливыми витыми колоннами, лепнина в виде ракушек на башнях, ажурные карниз и аттик создают неповторимый колорит. В остальных частях особняка иногда проглядывают элементы различных стилей: так, некоторые оконные проёмы фланкированы классицистическими колоннами. Общая композиция особняка с подчёркнутым отсутствием симметрии частей здания восходит к характерным приёмам архитектуры модерна . Внутренняя отделка помещений также отражала широкий разброс интересов хозяина: парадная столовая, именовавшаяся «Рыцарским залом», была декорирована во вкусе псевдоготики , главная гостиная, в которой проводились балы, — выдержана в стиле ампир , будуар для супруги хозяина особняка оформили в барочном ключе. Имелись также интерьеры в арабском и китайском стиле .

Арсению Морозову, прослывшему мотом и кутилой, не долго было суждено жить в роскоши экзотического дома. Однажды, в 1908 году, он на спор прострелил себе ногу, стремясь доказать, что человек в состоянии вытерпеть любую боль. Началось заражение крови, от которого он скончался через три дня в возрасте 35 лет .

В конце 1920-х годов здание передали Наркомату иностранных дел . С 1928 по 1940 год здесь размещалось посольство Японии; в 1941 — 1945 годах — редакция английской газеты «Британский союзник»; с 1952 в течение двух лет — посольство Индии. В 1959 году хозяином здания стал « Союз советских обществ дружбы и культурных связей с народами зарубежных стран » (ССОД); особняк получил обиходное название Дома дружбы народов . В доме проводились конференции, встречи с иностранными деятелями культуры, кинопоказы .

Современное состояние

В ходе работ были восстановлены и отреставрированы уникальные интерьеры. Заказ на проведение интерьерных работ выиграла по тендеру московская фирма «Галерея Идей». В кратчайшие сроки по заказу фирмы зарубежные краснодеревщики изготовили необходимую мебель; многие предметы обстановки специалистам-реставраторам пришлось воссоздавать по образцам либо по стилистическому соответствию .

Особняк Арсения Морозова теперь используется для проведения встреч правительственных делегаций, дипломатических переговоров, конференций международных организаций.

Того, кто возвел броский особняк на Воздвиженке, современники окрестили никчемным человеком, а родная мать назвала дураком: настолько им «резала глаз» непривычная для Москвы неоготическая мавританская архитектура. Зато потомки оценили задние по достоинству, размещая в нем то посольства иностранных государств, то Дом дружбы народов, то Дом приемов правительства России, как сейчас. Однако строился этот особняк именно как жилой, хотя приемы здесь закатывались с самого начала, да с таким размахом, какой даже сейчас встретишь не часто. Что же касается его владельца, то он носил знаменитую фамилию Морозов.

Вопреки расхожему мнению, особняк по адресу Воздвиженка,16 построил не Савва Морозов, известный дореволюционный предприниматель и меценат, а его двоюродный племянник Арсений, за которым чуть ли не с детства закрепилась лихая «слава» кутилы и прожигателя родительских капиталов. А прожигать было чего. Мать Арсения, Варвара Алексеевна, происходила из купеческой семьи Хлудовых, которым принадлежала одна из первых российских бумагопрядильных фабрик, оборудованных паровыми машинами. Его отец, Абрам Абрамович (двоюродный брат Саввы Морозова), был владельцем Тверской мануфактуры, а вскоре управление предприятием перешло в руки его супруги — женщины умной, хваткой и удивительно красивой. Именно она придумала преподнести сыну на 25-летие роскошный подарок — большой земельный участок в центре Москвы, на Воздвиженке. Надо сказать, что даже тогда (а на дворе стоял конец XIX века) с землей в центре города уже было не просто. Но помог случай.

Такой увидел Варвару Алексеевну Морозову русский художник-передвижник Владимир Маковский (оригинал картины хранится в Третьяковской галерее)

В конце 60-х годов XIX века неподалеку от Арбатской площади появился свой цирк — красивое деревянное здание, которые построил Карл Гинне, представитель известной немецкой цирковой династии. Новое увеселительное заведение как в силу эффектной программы, так и из-за удачного расположения сразу стало пользовать бешеным успехом. И это несмотря на большую конкуренцию с другими уже функционирующими в то время цирками. Однако просуществовал популярный цирк лишь до 1892 года: однажды в нем вспыхнул пожар, и деревянное здание мгновенно превратилось в кучу головешек. Поговаривают, что к происшествию приложили руку конкуренты, однако реальных доказательств поджога так и не нашли. Для Карла Гинне случившееся стало настоящим дежавю. Дело в том, что 1859 году сгорел другой его цирк, в Варшаве. Но если первую трагедию Гинне сумел пережить, а в дальнейшем даже поднять свой цирковой бизнес на новый виток, то случай в Москве всерьез пошатнул его финансовое состояние. Почтительная публика, ранее с таким восторгом отзывавшаяся о представлениях Гинне, быстро переметнулась в другие заведения, так что циркач счел за благо здание не восстанавливать, а участок продать. А покупателем как раз и стала мать Арсения Морозова.

Так выглядели цирковые представления в XIX веке (картина постмодерниста Жоржа Пьера Сера, 1891 год)

Получив подарок, Арсений тут же вспомнил о Викторе Мазырине, с которым он несколько лет назад познакомился в Бельгии, на всемирной выставке в Антверпене. Мазырин, в то время уже хорошо известный архитектор, привлек внимание Морозова не только эффектным воплощением своих творческих идей, но и своей неординарностью. Так, он на полном серьезе утверждал, что в прошлой жизни был египтянином и строил пирамиды, поэтому его опыт в строительстве исчисляется веками. Кого-то подобные заявления лишь смешили, но Морозову, напротив, лишь добавили интереса к творцу.

Строитель-египтянин, «реинкарнировавший» в образе архитектора Виктора Мазырина (на фото слева) и «никчемный человек» Арсений Морозов

«А в каком стиле строить будем?» — поинтересовался Мазырин у своего нового заказчика. «А какие бывают?» — вопросом на вопрос отозвался Морозов. Впрочем, едва архитектор успел перечислить три-четыре стиля, как Арсений его перебил и вынес свой вердикт: «А строй во всяких! У меня на все денег хватит». Однако при такой формулировке заказа, когда пожелания клиента совершенно непонятны, деньги — еще не все. Мазырин это прекрасно понимал, поэтому схитрил и предложил Морозову вместе поездить по Европе и поискать прообраз «дома во всех стилях», который приглянется Арсению. Так они и поступили. Дом-идеал обнаружился в Португалии, в центре города Синтра. Им оказался дворец Palácio Nacional da Pena, одно из семи чудес Португалии. Это сооружение, построенное в середине XIX века, сочетает в себе элементы мавританской средневековой архитектуры и мануэлино: португальского национального стиля, популярного в XV-XVI веках.

Palácio Nacional da Pena, который стал прообразом особняка на Воздвиженке, 16

Вернувшись в Россию, Мазырин приступил к разработке проекта. Первый камень будущего особняка Арсения Морозова был заложен в 1897 году, а 1899 возведение было уже закончено: для тех времен скорость строительства необычайно высокая. Мавританский стиль наиболее ярко проявляется в оформлении парадного подъезда, а также двух башен, расположенных по двум сторонам от главного входа. В остальных же частях этого сооружения архитектура эклектична. Например, некоторые оконные проёмы украшены классицистическими колоннами, а общая асимметричная структура особняка больше характерна для модерна. Эклектика сохраняется и во внутренней отделке сооружения. Так, например, столовая, названная «Рыцарским залом», была оформлена в стиле готики, женская половина дома оформлена под барокко, гостиная — в стиле ампир, а многие элементы декора здания сделаны под гротеск.

Интерьер одного из залов в особняке Арсений Морозова

Современники Арсения Морозова негативно восприняли экзотичное для Москвы здание. Общественное мнение отображено даже в романе «Воскресенье» Льва Толстого. Это произведение было опубликовано в 1899 году, а его герой князь Нехлюдов, проезжая по улице Волхонка, размышляет о возведении «глупого ненужного дворца какому-то глупому и ненужному человеку». Можно предположить, что речь идет об Арсении Морозове и его особняке. Но самую резкую оценку необычному зданию дала Варвара Морозова. «Раньше я одна знала, что ты дурак, а теперь вся Москва знает!», — заявила она сыну, когда узнала, что тот сделал с подаренным ею участком земли. Обвинили Арсения в безвкусии и два старших брата. На все обвинения тот отвечал, что его дом простоит века.

О «глупом дворце» судачил всякий, кому доводилось проезжать мимо

Впрочем, Арсений Морозов в нашей истории получился очень уж умным и дальновидным героем. Это не совсем так. Двоюродный племянник Морозова был известный на всю Москву гуляка и кутила, но в одном Арсений оказался прав. Построенный им особняк простоял уже больше века и, судя по всему, простоит еще очень долго. Правда, самому Морозову удалось прожить в нем всего девять лет. В 1908 году на одной из пьянок Арсений поспорил, что человек может вытерпеть любую боль и прострелил из пистолета себе ногу. Спорили на коньяк. Морозов после выстрела не закричал и выиграл спор, но и после этого не поехал к врачу, а продолжил пьянку. Через три дня чудак и баламут миллионер Арсений Морозов в возрасте 35 лет умер от заражения крови.

После революции неоготический стиль зданию наконец-то оценили по достоинству. Желающих поселиться в доме «дурака» Морозова было более чем достаточно. В 1917 году, сразу после свержения царского режима, особняк заняли анархисты под штаб-квартиру партии. Однако вскоре у них появилось много разногласий с большевиками. Из особняка анархистов выселили, а вместо них в мае 1918 года на Воздвиженку, 16 переехала труппа Первого рабочего театра Пролеткульта. Театр занимал здание около десяти лет и в 1928 году особняк передали Наркомату иностранных дел. До 40-го года прошлого века здесь размещалось посольство Японии; во время Второй мировой войны — редакция английской газеты «Британский союзник»; с 1952 по 1954 годы — посольство Индии.

Во время Великой Отечественной войны в особняке располагалась редакция газеты «Британский союзник»

В конце 50-х годов прошлого века здесь обосновался «Союз советских обществ дружбы и культурных связей с народами зарубежных стран». Особняк Арсения Морозова стал называться Домом дружбы народов: там проводились демонстрации зарубежных кинофильмов, встречи и пресс-конференции с иностранными деятелями искусства. А в начале 2000-х годов «Дом Дурака» перешел под Управление делами Президента России и в 2006 году там открылся Дом приемов Правительства РФ. Так что современным «Морозовым» поселиться там уже не получится. Зато можно отыскать варианты по соседству. Правда, не часто, но в аренду подобрать квартиру можно. Например, в доме 6 по Воздвиженке за 150 тыс. рублей в месяц сдается квартира площадью 150 кв. м, а в доме 5/25 квартиру, площадью 50 кв. м, можно арендовать даже на один день. Цена вопроса — 3,5 тыс. рублей в сутки. Конечно, из окон этих квартир «Дом дурака» вряд ли разглядишь, зато каждый вечер, сделав буквально несколько десятков шагов, можно будет любоваться его эффектно освещенным фасадом и в очередной раз дивиться на современников Морозова, которым это ажурное чудо пришлось не по нраву.

Екатерина Шаблова и Дарья Кузнецова, корреспонденты портала ГдеЭтотДом.РУ