Грустный клоун с золотым голосом. – Но все по-разному

Может ли кто-нибудь с уверенностью сказать - грустные клоуны или веселые? Пожалуй, даже за веселой раскраской, цветастыми нарядами и вечными шутками легко разглядеть вселенскую грусть, которая, кажется, является обычным атрибутом каждого клоуна. В основу образа Puddles Pity Party и легла эта грусть, а вместо обычных клоунских шуток и представлений этот 7-футовый клоун поет - и от одного его голоса, дополненного таким необычным образом, бегут мурашки по коже. Но как именно началась карьера этого клоуна? Играл ли он в цирке? И что говорят сами музыканты, чьи песни он перепел?

Puddles Pity Party - американский музыкант и клоун, получивший наибольшую известность в сети Интернет, когда в ТОП сразу нескольких развлекательных сайтов попало его видео с кавер-версией песни "Royals" от Lorde. На сегодняшний день Puddles Pity Party является звездой Интернета, а также продолжает давать сольные концерты и выступать на тематических номерах. Удивительным образом в нем сочетаются харизма и грусть, а клоунский костюм и его габариты - в нем как-никак около 2 метров роста! - превращают обычный кавер во что-то совершенно новое. Несмотря на успехи, Puddles Pity Party крайне неохотно разговаривает с журналистами, предпочитая оставаться в тени, сохраняя свой грустный образ и таинственность, являющуюся его главным коньком. Американские журналисты прозвали его "Грустным клоуном с золотым голосом".

Представьте себе большого мужчину, поющего знаменитую "Hallelujah" Леонарда Коэна (Leonard Cohen) - а теперь представьте, что вместо большого мужчины на сцене оказывается большой клоун. Эффект меняется невероятно! Мало того, что Puddles Pity Party может похвастаться невероятно сильным и глубоким голосом и неиссякаемым запасом харизмы, его главный козырь - это эффектность, ибо до него вряд ли кому-нибудь приходило в голову комбинировать веселый образ клоуна с драматическим персонажем. Наибольшую популярность он получил благодаря каверу песни "Royals" от Lorde, который был записал совместно с "Postmodern Jukebox": в небольшой квартире-студии этот двухметровый клоун сумел так преобразить песню, что буквально за несколько часов количество просмотров перевалило за несколько миллионов. Сама Элла, известная под псевдонимом Lorde, чью песни перепевал Puddles Pity Party, назвала его версию "любимой в Интернете". Через несколько месяцев клоун обрадовал фанатов еще одной песней - "Team" от уже знакомой Lorde. Видео вновь взорвало Интернет.

Образ Puddles Pity Party продолжает быть таинственным - но именно таким и является каждый клоун, просто вместо неискренних улыбок и не слишком смешных шуток он решил заняться совершенно другим делом - петь грустные песни о любви и страдать.

Группа волонтеров, состоящая из больничных клоунов и музыкантов, устраивала детям адаптированное музыкальное театрализованное представление.

СПРАВКА: Поющие клоуны – добровольческий арт-терапевтический проект, ориентированный на умственно-отсталых детей, существующий с начала этого года. Его реализовал Фонд Андрея Первозванного и Центр национальной славы при содействии Департамента социальной защиты населения города Москвы совместно с некоммерческой организацией «Доктор-клоун» и ДАЖДЬ-Содружество авторов поэтического рока.

Один из волонтеров проекта и лидер группы «Лепота» Юлия Лепе в рамках проекта «Кто есть кто в благотворительности» рассказала порталу «Милосердие.ру» о том, почему так важно работать с детьми, имеющими задержки умственного развития и что тут могут клоуны.

– Юлия, почему у вас в названии проекта есть слово «экспериментальный»?

– Потому что мы пытаемся делать то, что в Москве раньше не практиковалось. Причем мы совмещаем несколько таких направлений. Во-первых, это смехотерапия, то есть, работа клоунов. Во-вторых, терапия музыкальная. В-третьих, возможность для детей выразить себя, социализация детей. А еще своего рода экспериментальность или, если хотите, эксклюзивность проекта связана с тем, что получить доступ в детские спецучреждения не так уж легко. Таких учреждений под названием ДДИ (детские дома-интернаты) для умственно-отсталых детей в Москве семь. Мы живем рядом с ними и не подозреваем об их существовании.

– Как это?

– Очень просто. Туда не так легко попасть. Илье Артемьеву-Сысоеву, координатору проекта, руководителю культурного центра Фонда Андрея Первозванного, удалось получить одобрение и содействие со стороны Департамента социальной защиты населения Москвы. Дети с тяжелой формой ДЦП, гидроцефалией, лежачие практически не видят других людей кроме персонала. Их практически никто не посещает. После одного визита в группу особенно тяжело больных – так называемую группу «Милосердие» – мы испытали настоящий шок. Большинство детей просто не реагировало на наше выступление. А просто тянулись, кто мог хвататься руками – пытались за нас как-то зацепиться.

– Зацепиться?

– Да. Они просто хватали нас и не отпускали, почувствовав человеческое тепло. Это было похоже на какую-то черную дыру. Так проходят годы.

– Что вашей группе помогло сработаться, избежать психологического надлома?

– Только Небо помогло, как мне кажется. Я до сих пор не понимаю, как нам удалось осуществить задуманное. Инициатива исходила от Фонда Андрея Первозванного и Центра национальной славы. Илья является сотрудником этих организаций. Это ему пришла идея о том, что музыканты могут помочь таким детским домам. Но речь шла не о том, чтобы давать концерты и делиться творчеством. Мы говорим о музыкальном взаимодействии с детьми, что и является терапией, наподобие физиопроцедур.

– Кого подключили к проекту?

– Самыми опытными в данном проекте были ребята из организации «Доктор Клоун»: Настя Зыкова (клоун Зюзя) и Женя Березуева (клоун Авось). А в поиске подходящих музыкантов вышли на ДАЖДЬ-содружество, членом которого я являюсь. Так я познакомилась с Ильей Артемьевым-Сысоевым – координатором проекта и людьми из «Доктора Клоуна». Позже к нам присоединились наша незаменимая Людмила Щербакова (автор-исполнитель, также из «Даждь»), Людмила Покровская и Мария Щагина.

Сценарий представления писался в режиме мозгового штурма. Мы встречались в Фонде Андрея Первозванного, репетировали на творческой площадке «Месте действия» и в семейном клубе «На Остоженке». Предварительно состоялись встречи с персоналом детских домов. Нам посоветовали использовать песни из советских детских мультфильмов. Начались репетиции. Постепенно стало понятно, как это все будет выглядеть для зала.

– Вас легко пускала к себе администрация ДДИ?

– Илья получил одобрение Департамента социальной защиты населения Москвы. Не знаю, как ему это удалось, но во всех ДДИ на столе было предписание: вот этих пустить.

– А профессионально, как музыкант?

– Нас дистанционно, по переписке, консультировала Алиса Апрелева, профессиональный музыкальный терапевт, живущий сейчас в США. Она сориентировала нас в важной проблеме: к каким больным с какой музыкой просто не стоит приходить, где важно не допустить ошибку. То, что нужно петь песни из советских мультфильмов согласились все. «Бременские музыканты», «От улыбки станет всем светлей», «Антошка», «Чунга-Чанга», «Танец маленьких утят» и т.д. – эти композиции не могли не радовать.

– Как это выглядело?

– Все песни мы увязали в единое повествование. Это были разнообразные приключения, происходящие, прежде всего, с нашими клоунами. А выглядело это… Вы и представить себе не можете. Детишки, как правило с болезнью синдрома Дауна и аутизмом, поют, встают с мест, хлопают, топают, качаются... Кто может, тот встает и выражает себя на сцене сам. Песни из мультфильмов – это их пространство, как говорят психологи «зона комфорта»: им не нужно было к нам привыкать. Звучат первые аккорды – и они уже с нами, а мы с ними. Постоянно идет общение. Клоуны Зюзя и Авось задают вопросы, с ними приключаются разные вещи, и дети, как могут, отвечают им. Потом Зюзя засыпает, а дети должны её разбудить – самый шумный момент в спектакле, где можно и покричать. Это всегда идет на ура. Мы с собой имели арсенал спецэффектов и шумовых инструментов... Все исполнялось вживую.

– Это не то же самое, что включить им какую-нибудь музыкальную запись?

– Ничего похожего. Отличие в том, что музыканты – Илья за клавиатурой синтезатора или фортепьяно, Людмила с гитарой, я с ударными инструментами – могли настраиваться на аудиторию, ориентироваться на ее настроение и состояние. Где нужно ускоряли темп, где нужно подольше пели – например, в колыбельной Умки, – мы по взглядам могли понять, нужно ли спеть еще раз. Когда ребенок выходит танцевать, он не всегда берет тебя за руку. Он может агрессивно танцевать, и этим также выражать себя. Но при этом он включен в процесс. А для нас это знак того, что стоит замедлить темп, перейти на другую песню. Полный интерактив.

– Тяжело было?

– Было тяжело там, где есть лежачие. Мы заходили к ним в палату, и для каждого ребенка был один клоун. Если ребенок не видит, он их чувствует, слышит песню, ощущает прикосновение. Мы все работали в мягких варежках и кукольных костюмах. Кто мог видеть – радовался, остальные могли просто почувствовать.

– Персонал этого не ожидал?

– Да и мы тоже. Были случаи, когда нам говорили: «Все, дальше можете не ходить». Какое же было удивление, когда дети с тяжелой формой заболевания начинали смеяться, хохотать во весь голос. Я глажу мальчика варежкой – нет реакции. Но как только отошла, он поднял ногу, как бы желая сказать: «Вернись ко мне, продолжай меня гладить». Соседний ребенок лежал на животе. Он вначале тихо лежал, потом начал мычать, все сильнее и сильнее. Тут подходит нянечка, она перевернула его, и он перестал мычать. Таким образом, он говорил: «Меня надо перевернуть, я хочу быть ближе к источнику музыки». Так можно было общаться с ними со всеми. Это такие же дети, как все. Им музыка доставляет радость, которую они проявляют как могут.

– Но все по-разному.

– Да. Мы зашли в палату с лежачими детками, общались. Пришло время расставаться. Мы уходим, но один мальчик внезапно начал перескакивать через решетки кроватей следом за Авосем, вцепился в нее и не отпускал. К нашему удивлению, выяснилось, что он совершенно слепой и двигался просто на голос. А некоторые дети, которые могли ходить, шли за нами из палаты в палату и слушали одно и то же снова и снова, некоторых везли нянечки на колясках.

– Что нужно делать?

– Надо создавать специальные программы и проекты для этих заведений. Надо помочь, а помочь есть кому: добровольцев сейчас много. Например, мы встретили там однажды сестер из Марфо-Мариинской обители. Дети, к которым приходят, уже другие. А те, к кому никто не ходит – они еще не готовы отдавать, они только берут. Девочки из «Доктора Клоуна» знали, как себя вести с ними, а мы, музыканты, честно говоря, терялись.

– Почему вы выбрали для работы детей с отклонениями в развитии? Это специфическая группа, обычно с ними боятся работать.

– Я думаю, это произошло по ходу дела. Илья однажды пришел в детский дом, пообщался с персоналом и понял, как и что здесь можно сделать, чем помочь, с какими сложностями можно столкнуться. Девочки из «Доктора Клоуна» – те уже имели опыт, они и в хосписах были, детских и взрослых, им это было не в новинку. А я вот не была уверена, что смогу, и сказала: «После первого раза могу вам ответить, буду я работать или нет».

– В этом нет ничего общего с музыкальным исполнительством?

– Это несопоставимые вещи. Со своим творчеством ты идешь и бьешься в закрытые двери: вот послушайте нас, это интересно. А тут совсем другое дело. Этим людям необходимо тепло и внимание, а в какой форме они его получат, им все равно. Если бы мы просто ходили и держали их на руках, они тоже были бы счастливы. Но поскольку это песня, которая радует, – получался двойной эффект. Поскольку были еще клоуны, эффект получается тройной. Был это веселый смех, ведь у них неимоверный запас для этого: всякие штучки, дуделки, пузыри... После первого раза я поняла, что смогу. И что мне это нужно не меньше, чем самим детям.

– У вас в группе Вконтакте стоит девиз: «Если не можешь помочь, это еще не значит, что не можешь доставить радость». А разве это не одно и то же?

– Здесь имеется в виду, что мы не прямое лекарственное средство для полного избавления от недуга. Да и разовое посещение – это еще не терапия. Необходима систематичность, и именно тогда есть шанс украсить их жизненное пространство, именно тогда они смогут оторваться от своей беспросветной реальности. Это самое важное. Им не всегда нужны подарки, конфеты... Не это главное.

– Вы говорите, что работать надо регулярно. Но ваша группа одна, и поле деятельности очень большое. От кого требуется помощь и поддержка?

В ноябре 2012 года Фонд Андрея Первозванного и Центр национальной славы при содействии Департамента социальной защиты населения города Москвы и некоммерческой организации «Доктор-клоун» начали реализацию экспериментального проекта «Поющие клоуны». Проект проходит в рамках программы «Ансамбль доброй воли». Об этом наша беседа с инициатором и руководителем проекта Ильей Артемьевым-Сысоевым.

— Илья, в чем сущность проекта? Насколько эта идея уникальна?

— Лично я и мои коллеги такого раньше нигде не встречали. Я не могу сказать, что это супер ноу-хау, но в Москве это явный эксперимент. Но если этого нет в Москве, то не факт, что этого нет где-то еще, то есть мы можем просто об этом не знать. Наш проект «Поющие клоуны», в первую очередь, добровольческий. Мы создали музыкальное театрализованное представление, специально адаптированное для умственно-отсталых детей. В принципе, это своего года спецзаказ, и в этом его индивидуальность и уникальность. Проект подразумевает организацию концертных выступлений в каждом из семи московских специализированных детских домов-интернатов. Мы собрали творческий коллектив, состоящий из докторов-клоунов и музыкантов-волонтеров, и провели консультации с администрацией детских домов, врачами-психологами, педагогами-воспитателями. Нам рассказали о том, какие фотографии можно делать, какие нельзя, насколько громкой может быть музыка, какие песни стоит исполнять. Все это мы вместе обсуждали, это было коллегиальное решение.

— В чем заключается поддержка Департамента социальной защиты населения города Москвы?

— У меня есть договоренность с Департаментом о том, что мы посетим все семь московских домов-интернатов такого типа. Мы уже выступали в домах-интернатах № 8 и № 15, и нас ждут еще пять интернатов. Мы также получили приглашение посетить хоспис. Там мы еще не были.

— Как родился проект?

— В Центре национальной славы есть Управление молодежных программ, которое реализует добровольческую программу «Ансамбль доброй воли». В рамках этой программы возникла идея сделать проект, который называется «Поющие клоуны». Это объединенный проект «Ансамбля доброй воли» и общероссийского (и даже общемирового) движения под названием «Доктор-клоун», о котором знают многие. Это когда в детские дома, больницы и госпитали приходят доктора, одетые как клоуны, и устраивают клоунаду, помогая поднять дух и настроение детям, которые прикованы к постели. Одним словом так их развлекают и отвлекают от грустных мыслей и болевых ощущений. «Поющих клоуны» — это та же самая клоунада, но уже с исполнением песен. В данном случае проект «Поющие клоуны» ориентирован на умственно-отсталых детей (детей с заболеваниями синдрома Дауна, гидроцефалии, ДЦП).

Идея эта возникла после того, как весной 2012 года я пришел в один из детских домов, чтобы обсудить с администрацией вопрос о том, как бы приехать с «Ансамблем доброй воли» и что-то сделать для детей. На определенном этапе возникло желание создать новую художественную форму и собрать музыкантов, которые смогут работать с такими детьми, потому что не каждый согласится выходить и петь перед ними. Надо иметь немного другое психологическое состояние, иную мотивацию — не просто подарить свое творчество, а постараться его адаптировать, чтобы для детей была польза. Также стало понятно, что не каждый музыкант сможет пойти в группу, которая называется группой милосердия.

— А Вам легко было пойти к таким детям?

— Мне было легко, когда я осознал, что это нужно делать. Мы сейчас только два раза сходили, и это опустошает энергетически. Это не физическая, не моральная усталость, а именно энергетический спад. Говорят, что это абсолютно нормальная реакция организма, что это правильно. Нам нужны те люди, у которых есть мотивация, и которые готовы делать это не один раз. Есть такое понятие как «выгорание добровольца». В данном случае этого нельзя допустить.

— А большой репертуар у вас?

— Около 15 песен. В основе концертного представления — классика детских песен. Мы поем те песни советского периода, которые известны детям, потому что с их помощью происходит социализация. Мы подумали: «А почему бы эти песни не преподнести детям в театральной манере?» Очень важный момент — мы исключаем те песни, в которых присутствует нечто, что может ранить ребенка либо недоступно ему, например, «Крылатые качели», «Прекрасное далеко, не будь ко мне жестоко», «Пусть мама приедет, пусть мама придет», «Кабы не было зимы», «Первоклашка», «Дважды два — четыре». Получасовое выступление включает клоунаду, песни, театральное выступление, фокусы, пускание мыльных пузырей.

— А есть планы посетить с концертами другие регионы?

— Планы есть. Понятно, что этот проект захотят транслировать в других регионах. Сейчас мне хочется набраться опыта, чтобы сделать правильные выводы. Не все так просто. Нужно понимать тех людей, к которым мы будем ходить. Одно дело — выступать на сцене и другое — выступать перед ребенком, который лежит. Это не просто концерты, это арт-терапия. Нужно прорабатывать каждый номер.

— На каких музыкальных инструментах вы играете?

— Мне как музыканту было ясно, что должно быть что-то спокойное, камерное, поэтому я подумал, что должна быть акустическая гитара и женский вокал. Это основа. Я, например, боялся использовать в группе милосердия такой музыкальный инструмент, как пианика, потому что он издает немного грубоватый звук. Но мы попробовали, оказывается, все нормально.

— Что такое пианика?

— Это гибрид двух инструментов (фортепиано и губной гармошки), имеющий две или две с половиной октавы (25-32 клавиши). У этого инструмента несколько названий — мелодическая гармоника, мелодион, мелодика, мелодигорн, мелодихорн, клавиетта, пианика. Это язычковый клавишно-пневматический музыкальный инструмент из семейства гармоник . Своей клавиатурой фортепианного типа он немного напоминает и аккордеон. Звук извлекается путем выдувания воздуха через мундштук с одновременными нажатиями клавиш на клавиатуре. Детям нравится этот инструмент.

— Сколько «поющих клоунов» и кто они?

— Сейчас нас пять человек, и мы все поем. Сначала я думал, что в группу милосердия будут входить лишь музыканты, а петь будут только двое. Среди нас две участницы «Доктора-клоуна» — две профессиональные актрисы, выпускницы ГИТИСа Настя и Женя. Они сразу поняли, что нужно делать именно спектакль, а не просто набор песен. Сценарий делаем совместно. Считаю, что со временем наш состав надо будет расширить, так как одного состава мало и в творческом плане, и в энергетическом. Хорошо бы каждого из нас удвоить.

— Как Вы решились выступить в роли клоуна?

— До этого у меня уже был опыт работы на сцене, несколько раз снимался в кино. Я понимал, что могу реализовать себя на сцене, но мне не хватало школы. Я был просто поставлен перед фактом. Надо было создавать проект, который связан с клоунадой. Мне было несложно примерить на себя этот сценический образ, и я считаю, что это плюс, потому что происходит сценическое развитие, а не только развитие как музыканта.

— Как дети принимали ваши выступления?

— Очень хорошо! По словам одного заместителя директора по воспитательной работе, он давно не видел настолько удовлетворенных детей, видел возбужденных, видел радостных, а вот удовлетворенных давно не видел. «Приезжайте к нам почаще, это здорово!», — сказал он. Реакция у всего персонала только положительная.

— Сколько длится представление?

— Полчаса идет выступление на сцене в актовом зале. Для детей из разных групп здесь разворачивается основное действие — музыкальное театрализованное представление, адаптированное для таких детишек, с клоунадой, пусканием мыльных пузырей и т.д. А затем мы ходим по группам милосердия, где в течение десяти минут исполняем три-четыре песни, чтобы дети не уставали. Мы ориентируемся на то, сколько нужно детям. И понятно, что это могут подсказать исключительно педагоги. Поэтому может быть две песни, а может и семь песен. Но семь уже многовато для нас.

— Как появилось название «Поющие клоуны»?

— Я понял, что музыкантам нужны аниматоры для того, чтобы у обычного музыканта, не готового к такой практике, не было испуга. Появилось желание найти профессиональных аниматоров, которые станут не просто ведущими концерта, но и теми, кто умеет общаться с детьми. Хотелось, чтобы это было не просто исполнение песен, а какое-то сценическое действие. Все эти элементы использует «доктор-клоун», который умеет растормошить ребенка, показать ему фокус, надуть шарик, выглядеть более смешно, чем обычный музыкант. И тут стало понятно, что надо становиться клоунами, потому что дети понимают клоунов, потому что так можно больше заинтересовать их не только музыкальными, но и сценическими и игровыми элементами. Появилась задача сделать интерактивное шоу, чтобы дети вовлекались в игру. У нас пока нет большого опыта в этом, но мы придумали, что к концу спектакля один из клоунов должен заснуть на сцене под музыку, и его надо разбудить. В этот момент мы раздаем всем «шумелки» (ударные инструменты, трещотки), начинаем шуметь и просим весь зал помочь нам разбудить его. Детям это нравится.

— Илья, а кто Вы по образованию?

— Я окончил Государственное музыкальное училище эстрадно-джазового искусства по классу тромбон в Москве. Сейчас училище стало колледжем. По образованию я артист эстрадно-джазового оркестра и педагог-тромбонист. Кроме того, уже давно пишу музыку, факультативно занимаюсь композицией в Московской консерватории. Был музыкальным продюсером фильмов «Живой» и «Бумер-2», проекта «6 кадров» и еще ряда других проектов, которые готовятся.

— Как родилось желание заниматься делами милосердия?

— Это пошло из семьи. Когда я учился в школе, мама мне как-то сказала: «Сходи, поиграй дедушкам и бабушкам. Подари радость. С тебя не убудет». Я и пошел. С другой стороны, работая в Фонде Андрея Первозванного, так или иначе осознаешь свое предназначение быть общественным деятелем.