Автор не обязательно разделяет религиозные, метафизические, политические, эстетические, национальные, фармакологические и прочие оценки и мнения, высказываемые персонажами книги, ее лирическими героями и фигурами рассказчиков.

Чтобы вы знали, меня зовут Семен Левитан.

Я родился и вырос в Одессе, на пятой станции Большого Фонтана. Мы жили совсем рядом с морем, в сталинской квартире конца тридцатых годов, доставшейся моей семье из-за минутной и не вполне искренней близости к режиму. Это было просторное и светлое жилище, но в его просторе и свете отчетливо присутствовал невыразимый советский ужас, пропитавший все постройки той поры.

Однако мое детство было счастливым. Вода в море была чистой (хотя тогда ее называли грязной), трамваи ходили без перерывов, и никто в городе не знал, что вместо английского языка детям надо учить украинский - поэтому отдали меня в английскую спецшколу. По странному совпадению, в ее вестибюле висела репродукция картины «Над вечным покоем» кисти одного из моих великих однофамильцев - Исаака Левитана.

Я не имею отношения к этому художнику. Зато, если верить родителям, я отдаленный родственник знаменитого советского радиодиктора Юрия Левитана, который в сороковые годы озвучивал по радио сводки информбюро. Очень может быть, что именно гены подарили мне сильный и красивый голос «таинственного серебристо-ночного тембра», как выразилась школьная учительница музыки, безуспешно учившая меня петь.

Документальных свидетельств родства я не видел - никаких архивов у нас не сохранилось. Но семейное предание заставило маму купить целый ящик записей Левитана на гибких пластинках, сделанных из старых рентгенограмм. Подозреваю, что эта же сень отраженного величия заразила папу-преферансиста поговоркой «я таки не играю, а счет веду».

Слушая размеренный, как бы неторопливо ликующий голос Левитана, я с детства изумлялся его силе и учился подражать ей. Я запоминал наизусть целые военные сводки и получал странное, почти демоническое удовольствие от того, что становился на несколько минут рупором сражающейся империи. Постепенно я овладел интонационными ухищрениями советского диктора, и иногда мне начинало казаться, что я настоящий ученик чародея - мой неокрепший голос вдруг взрывался раскатом громоподобных слов, словно бы подкрепленных всей танковой мощью центральной Азии.

Родителей весьма впечатлял мой имитационный талант. С другими людьми обстояло чуть сложнее.

Дело в том, что моим родным языком был не столько русский, сколько одесский. И мама, и отец говорили на уже практически вымершем русифицированном идише, который так бездарно изображают все рассказчики еврейских анекдотов. Я, можно сказать, и вырос внутри бородатого и не слишком смешного анекдота, где фраза «сколько стоит эта рыба» звучала как «скильки коштуе цей фиш».

Этот специфический одесский parlance впитался в мои голосовые связки настолько глубоко, что все позднейшие попытки преодолеть его оказались безуспешными (забегая вперед, скажу, что густая тень идиша легла не только на мой русский, но и на мой английский). Поэтому, хоть изображаемый мной Левитан звучал совершенно естественно для моих родителей, приезжих из Ма-а-асквы он смешил до колик. Мне же их тягучий как сгущенка северный выговор казался до невозможности деревенским.

Летом меня отправляли в странный пионерлагерь, расположенный совсем рядом с домом - он помещался в здании интерната для глухонемых, которых на лето, надо думать, вывозили на север. В палате пионерлагеря я развлекал более сильных и наглых ребят своим небольшим даром.

Надо сказать, что я был слабосильным мальчиком. Сперва родители надеялись, что мой рост и сила лишь временно зависли на какой-то небесной таможне, и я еще наверстаю свое. Но к шестому примерно классу стало окончательно ясно, что папа создал не Голиафа, а очередного Давида.

Мудрый Фрейд не зря говорил, что анатомия - это судьба. Мой имитационный талант оказался единственным противовесом жестокому приговору природы. Но все-таки противовес существовал, и гопники с гегемонами били меня не слишком часто - я умел их развлечь.

Сперва я просто читал заученные наизусть военные сводки, пестрящие дикими географизмами - в темной палате они звучали непобедимыми азиатскими заклинаниями. Но постепенно это наскучило моим слушателям, и я начал импровизировать. И вот здесь выяснились удивительные особенности моей магической речи.

Любая из страшных историй, которые дети рассказывают друг другу в темноте, приобретала в моем исполнении иное качество - и пугала даже тех, кто обычно смеялся над страшилками. Мало того, самые простые слова, обращенные к моим товарищам по палате в темный час после отбоя, вдруг наполнялись жутким многозначительным смыслом, стоило мне произнести их голосом Левитана.

Любой этнограф, знакомый с особенностями евразийского детства, знает, что в подростковой среде соблюдаются строгие социальные протоколы, нарушение которых чревато такими же последствиями, как неуважение к тюремным табу. Но моя волшебная сила ставила меня выше подобных правил. В минуты имперсонаций я мог, как тогда выражались, «бакланить» без всяких последствий, говоря что угодно кому угодно - и с этим смирялись, как бы почитая сошедшего на меня духа. Разумеется, я не ставил подобных экспериментов в своем обычном худосочном качестве, когда в палате становилось светло.

Была, впрочем, одна досадная проблема - о ней я уже упоминал. Некоторые ребята обладали иммунитетом к моей магии. Мало того, я их смешил. Обычно это были москвичи, занесенные к нам потоками арктического воздуха.

Причина была в моем одесском выговоре - он казался им смешным и несовместимым с грозным смыслом произносимых слов. В такие минуты я ощущал нечто похожее на трагедию поэта, которому легкая картавость мешает обольстить свет чарами вполне гениальных строк. Но москвичей среди моих слушателей было мало, и некоторые из них таки падали под ударами темных крыл моего демона, так что по этому вопросу я переживал не особо.

С одним из москвичей я даже подружился. Его звали Влад Шмыга. Это был толстый мрачный парень с очень внимательными глазами и вечно потным ежиком. Мне льстило, что он был одним из тех северян, кто не смеялся над моим выговором, а его, несомненно, впечатлял мой талант.

В нем было что-то военно-детдомовское - только его хотелось назвать не сыном полка, а сыном заградотряда. Его любимым эпитетом было слово «убогий», применявшееся ко всему, от погоды до кинематографа. Кроме того, у него было необычное хобби.

Он вел досье на каждого мальчика из нашей палаты - в общей тетради, которую хранил в мешке с грязным бельем под защитой нескольких особо пахучих носков. Мне он ее доверительно показал, когда мы курили сырые ростовские сигареты в кустах возле столовой. Про меня там было написано следующее:

Семен Левитан.

Обладает умением говорить голосом загробного мира, отчего ночью делается страшно. Может не только напугать до усрачки, но и утешить и вдохновить. Таким образом, имеет уникальную способность, близкую к гипнозу. Способен выражаться красиво и заумно, так что кажешься себе некультурным дураком, но, когда забывается, начинает говорить быстро и с сильным еврейским акцентом. Тогда гипноз пропадает.

Я, конечно, и сам про себя все это знал - только формулировал чуть иначе. Однако я был знаком с собой вот уже двенадцать лет, а Владик выделил из меня эту смысловую суть всего за несколько дней. Мало того, за этот короткий срок он успел проделать то же самое и с остальными соседями по палате, и это, конечно, впечатляло. Наверное, именно тогда я впервые понял, что кроме меня в мире есть много других специфически одаренных людей, и гордиться своим даром следует очень осторожно.

Виктор Пелевин

Ананасная вода для прекрасной дамы

БОГИ И МЕХАНИЗМЫ

Автор не обязательно разделяет религиозные, метафизические, политические, эстетические, национальные, фармакологические и прочие оценки и мнения, высказываемые персонажами книги, ее лирическими героями и фигурами рассказчиков.

Операция «Burning Вush»

I’m the little jew who wrote the Bible.

Чтобы вы знали, меня зовут Семен Левитан.

Я родился и вырос в Одессе, на пятой станции Большого Фонтана. Мы жили совсем рядом с морем, в сталинской квартире конца тридцатых годов, доставшейся моей семье из-за минутной и не вполне искренней близости к режиму. Это было просторное и светлое жилище, но в его просторе и свете отчетливо присутствовал невыразимый советский ужас, пропитавший все постройки той поры.

Однако мое детство было счастливым. Вода в море была чистой (хотя тогда ее называли грязной), трамваи ходили без перерывов, и никто в городе не знал, что вместо английского языка детям надо учить украинский - поэтому отдали меня в английскую спецшколу. По странному совпадению, в ее вестибюле висела репродукция картины «Над вечным покоем» кисти одного из моих великих однофамильцев - Исаака Левитана.

Я не имею отношения к этому художнику. Зато, если верить родителям, я отдаленный родственник знаменитого советского радиодиктора Юрия Левитана, который в сороковые годы озвучивал по радио сводки информбюро. Очень может быть, что именно гены подарили мне сильный и красивый голос «таинственного серебристо-ночного тембра», как выразилась школьная учительница музыки, безуспешно учившая меня петь.

Документальных свидетельств родства я не видел - никаких архивов у нас не сохранилось. Но семейное предание заставило маму купить целый ящик записей Левитана на гибких пластинках, сделанных из старых рентгенограмм. Подозреваю, что эта же сень отраженного величия заразила папу-преферансиста поговоркой «я таки не играю, а счет веду».

Слушая размеренный, как бы неторопливо ликующий голос Левитана, я с детства изумлялся его силе и учился подражать ей. Я запоминал наизусть целые военные сводки и получал странное, почти демоническое удовольствие от того, что становился на несколько минут рупором сражающейся империи. Постепенно я овладел интонационными ухищрениями советского диктора, и иногда мне начинало казаться, что я настоящий ученик чародея - мой неокрепший голос вдруг взрывался раскатом громоподобных слов, словно бы подкрепленных всей танковой мощью центральной Азии.

Родителей весьма впечатлял мой имитационный талант. С другими людьми обстояло чуть сложнее.

Дело в том, что моим родным языком был не столько русский, сколько одесский. И мама, и отец говорили на уже практически вымершем русифицированном идише, который так бездарно изображают все рассказчики еврейских анекдотов. Я, можно сказать, и вырос внутри бородатого и не слишком смешного анекдота, где фраза «сколько стоит эта рыба» звучала как «скильки коштуе цей фиш».

Этот специфический одесский parlance впитался в мои голосовые связки настолько глубоко, что все позднейшие попытки преодолеть его оказались безуспешными (забегая вперед, скажу, что густая тень идиша легла не только на мой русский, но и на мой английский). Поэтому, хоть изображаемый мной Левитан звучал совершенно естественно для моих родителей, приезжих из Ма-а-асквы он смешил до колик. Мне же их тягучий как сгущенка северный выговор казался до невозможности деревенским.

Летом меня отправляли в странный пионерлагерь, расположенный совсем рядом с домом - он помещался в здании интерната для глухонемых, которых на лето, надо думать, вывозили на север. В палате пионерлагеря я развлекал более сильных и наглых ребят своим небольшим даром.

Надо сказать, что я был слабосильным мальчиком. Сперва родители надеялись, что мой рост и сила лишь временно зависли на какой-то небесной таможне, и я еще наверстаю свое. Но к шестому примерно классу стало окончательно ясно, что папа создал не Голиафа, а очередного Давида.

Мудрый Фрейд не зря говорил, что анатомия - это судьба. Мой имитационный талант оказался единственным противовесом жестокому приговору природы. Но все-таки противовес существовал, и гопники с гегемонами били меня не слишком часто - я умел их развлечь.

Сперва я просто читал заученные наизусть военные сводки, пестрящие дикими географизмами - в темной палате они звучали непобедимыми азиатскими заклинаниями. Но постепенно это наскучило моим слушателям, и я начал импровизировать. И вот здесь выяснились удивительные особенности моей магической речи.

Любая из страшных историй, которые дети рассказывают друг другу в темноте, приобретала в моем исполнении иное качество - и пугала даже тех, кто обычно смеялся над страшилками. Мало того, самые простые слова, обращенные к моим товарищам по палате в темный час после отбоя, вдруг наполнялись жутким многозначительным смыслом, стоило мне произнести их голосом Левитана.

Любой этнограф, знакомый с особенностями евразийского детства, знает, что в подростковой среде соблюдаются строгие социальные протоколы, нарушение которых чревато такими же последствиями, как неуважение к тюремным табу. Но моя волшебная сила ставила меня выше подобных правил. В минуты имперсонаций я мог, как тогда выражались, «бакланить» без всяких последствий, говоря что угодно кому угодно - и с этим смирялись, как бы почитая сошедшего на меня духа. Разумеется, я не ставил подобных экспериментов в своем обычном худосочном качестве, когда в палате становилось светло.

Была, впрочем, одна досадная проблема - о ней я уже упоминал. Некоторые ребята обладали иммунитетом к моей магии. Мало того, я их смешил. Обычно это были москвичи, занесенные к нам потоками арктического воздуха.

Причина была в моем одесском выговоре - он казался им смешным и несовместимым с грозным смыслом произносимых слов. В такие минуты я ощущал нечто похожее на трагедию поэта, которому легкая картавость мешает обольстить свет чарами вполне гениальных строк. Но москвичей среди моих слушателей было мало, и некоторые из них таки падали под ударами темных крыл моего демона, так что по этому вопросу я переживал не особо.

С одним из москвичей я даже подружился. Его звали Влад Шмыга. Это был толстый мрачный парень с очень внимательными глазами и вечно потным ежиком. Мне льстило, что он был одним из тех северян, кто не смеялся над моим выговором, а его, несомненно, впечатлял мой талант.

В нем было что-то военно-детдомовское - только его хотелось назвать не сыном полка, а сыном заградотряда. Его любимым эпитетом было слово «убогий», применявшееся ко всему, от погоды до кинематографа. Кроме того, у него было необычное хобби.

Он вел досье на каждого мальчика из нашей палаты - в общей тетради, которую хранил в мешке с грязным бельем под защитой нескольких особо пахучих носков. Мне он ее доверительно показал, когда мы курили сырые ростовские сигареты в кустах возле столовой. Про меня там было написано следующее:

Семен Левитан.

Обладает умением говорить голосом загробного мира, отчего ночью делается страшно. Может не только напугать до усрачки, но и утешить и вдохновить. Таким образом, имеет уникальную способность, близкую к гипнозу. Способен выражаться красиво и заумно, так что кажешься себе некультурным дураком, но, когда забывается, начинает говорить быстро и с сильным еврейским акцентом. Тогда гипноз пропадает.

Я, конечно, и сам про себя все это знал - только формулировал чуть иначе. Однако я был знаком с собой вот уже двенадцать лет, а Владик выделил из меня эту смысловую суть всего за несколько дней. Мало того, за этот короткий срок он успел проделать то же самое и с остальными соседями по палате, и это, конечно, впечатляло. Наверное, именно тогда я впервые понял, что кроме меня в мире есть много других специфически одаренных людей, и гордиться своим даром следует очень осторожно.

Мы с Владиком переписывались пару месяцев после лагеря, потом он хотел опять приехать в Одессу, но не смог - и постепенно наша дружба сошла на нет. Думаю, последнее письмо написал все-таки я, но не уверен.

После школы меня отправили учиться в московский институт Иностранных языков. Мама долго не хотела отпускать меня, ссылаясь на корни, без которых я увяну, но папа, как опытный преферансист, обыграл ее, хитро передернув козырную цитату из Бродского (тот был для мамы высшим авторитетом). Он сказал так:

Если выпало в империи родиться, надо жить в глухой провинции у моря. Ну а если выпало родиться в глухой провинции у моря? Значит, Семену таки надо жить в империи!

(оценок: 1 , среднее: 4,00 из 5)

Название: Ананасная вода для прекрасной дамы (сборник)

О книге «Ананасная вода для прекрасной дамы (сборник)» Виктор Пелевин

Пожалуй, нет ничего прекраснее, чем несколько рассказов любимого автора под одной обложкой. Настоящий пир ума и души. Так всеми любимый и уважаемый, безмерно талантливый автор Виктор Пелевин, продолжает радовать своих читателей маленькими, но такими приятными сюрпризами. В конце 2010 года увидел свет его очередной сборник рассказов под названием «Ананасная вода для прекрасной дамы». Книга содержит пять рассказов, на первый взгляд, различной тематики, но все же тесно объединенных между собой тонкой, едва уловимой философской составляющей.

Сборник разделен на две части. Первая часть – получила название «Боги и механизмы». В нее включены два рассказа: «Операция „Burning Bush“» и «Зенитные кодексы Аль-Эфесби». Тематическая составляющая относится больше к понятию «механизмы», содержит достаточную долю юмора и иронии. Здесь читатель, также, получает возможность увидеть нового неожиданного Пелевина и как следует поразмышлять на многие темы.

Вторая часть носит название «Механизмы и Боги». В нее вошли три рассказа – это: «Созерцатель тени», «Тхаги» и «Отель хороших воплощений». Ее тематическая составляющая тяготеет более к понятию «Боги». В рассказах львиную долю занимает настоящая метафизика, личный, авторский взгляд Пелевина на проблемы. Стоит отметить, что не подготовленному читателю или тому, кто не был знаком с творчеством автора раньше, эта часть может показаться слишком сложной для понимания.

Однако не смотря на отсутствия общего сюжета как такового, сборник «Ананасная вода для прекрасной дамы» сочетает в себе удивительный контраст противоположностей и в тоже время необычайную самобытность таких разноплановых повествований. Каждый рассказ – это маленький, но очень реалистичный, глубокий и цельный мир. Герои, как водится у Пелевина, все оригинальные, многоплановые, являющиеся настоящим воплощением добродетели или же истинными коварными злодеями.

Книга «Ананасная вода для прекрасной дамы» — это не только сборник увлекательных рассказов, это еще и невероятно познавательная литература. К тому же, действительно мыслящий и тонко чувствующий читатель, найдет в них невероятно много поистине богатой пищи для размышлений. А это в современной литературе, одно из самых ценнейших качеств.

Читайте оригинальный и увлекательный сборник рассказов Виктора Пелевина «Ананасная вода для прекрасной дамы» и наслаждайтесь интересными рассказами. Приятного чтения.

На нашем сайте о книгах сайт вы можете скачать бесплатно без регистрации или читать онлайн книгу «Ананасная вода для прекрасной дамы (сборник)» Виктор Пелевин в форматах epub, fb2, txt, rtf, pdf для iPad, iPhone, Android и Kindle. Книга подарит вам массу приятных моментов и истинное удовольствие от чтения. Купить полную версию вы можете у нашего партнера. Также, у нас вы найдете последние новости из литературного мира, узнаете биографию любимых авторов. Для начинающих писателей имеется отдельный раздел с полезными советами и рекомендациями, интересными статьями, благодаря которым вы сами сможете попробовать свои силы в литературном мастерстве.

Цитаты из книги «Ананасная вода для прекрасной дамы (сборник)» Виктор Пелевин

Он сказал, – отозвался ангел, – что реальную Силиконовую Долину à-la russ уже давно построили – это и есть Рублевка, потому что у наложниц там силиконовые груди. И производит она весьма востребованный продукт – схемы, только не микро, а немного другие. Поэтому возможна серьезная экономия бюджетных средств.

Кто-то говорил, что его ликвидировало ФСБ, потому что он слишком много знал – но это неправдоподобно. В России и так все всё знают, и что с того?

Подходящим способом казалось уснуть навсегда. Я, собственно говоря, и пытался сделать это каждый вечер, но, поскольку мне страшно было глотать таблетки или резать вены, я каждый раз просыпался опять, и с этим ничего нельзя было поделать.

Малобюджетное представление в кукольном театре: словно кто-то взял две перезрелых груши и перебирал под ними отечными пальцами, изображая ноги.

– Любое место, где эти говноеды проведут больше десяти минут, превращается в помойку истории. У этих властелинов слова не хватает яиц даже на то, чтобы честно описать наблюдаемую действительность, куда уж там осмыслить. Все, что они могут – это копипастить чужой протухший умняк, на который давно забили даже те французские пидара, которые когда-то его выдумали… Нет, вру. Еще они могут сосчитать, сколько раз в предложении встречается слово «который»…

– Если выпало в империи родиться, надо жить в глухой провинции у моря. Ну а если выпало родиться в глухой провинции у моря? Значит, Семену таки надо жить в империи!

Лист пластика с изображением березового леса с задумчиво припавшим к березке Абрамовичем. У соседней березки стоит Кадыров, тоже задумчивый и тихий. Фигурки повторяются через каждые несколько деревьев, создавая ощущение целой толпы Абрамовичей и Кадыровых, слушающих соловьиное пение в весеннем лесу.

Автор утверждает, что российская „распределенная власть“ – это неустойчивое энергетическое наполнение социального пространства, суть которого сводится к тому, что множество разнообразных волков неспешно охотятся на овец, которым законодательно запрещена самозащита.

По словам Шмыги, в те годы, когда Гайдар спасал страну от голода, а Чубайс от холода, Добросвет несколько раз сберег Россию от вторжений из кетаминового космоса, причем зону конфликта чудовищным усилием удалось удержать в границах его собственной психики, которая в результате сильно пострадала.

"Ананасная вода для прекрасной дамы" - сборник рассказов Виктора Пелевина, который увидел свет в 2010 году. Книга состоит из двух неравных частей, меньшая из которых называется "Механизмы и боги", а большая - "Боги и механизмы". В нее входят повести и рассказы. Произведение было высоко оценено литературными критиками и вошло в шорт-лист премии "Большая книга".

Авторский сборник

По мнению многих литературных критиков, "Ананасная вода для прекрасной дамы" была лучшей книгой Виктора Пелевина за последние несколько лет. Читатели в полной мере могли оценить повести, которые перекликались между собой, и три самостоятельных рассказа, написанные в лучших традициях "Желтой стрелы". При этом хоть рассказы и были хороши каждый сам по себе, критики отмечали, что добавил их автор, скорее всего, для более солидного объема.

В "Ананасной воде для прекрасной дамы" Виктор Пелевин намеренно отказывается от своих старательных, но несколько однообразных гэгов, возвращаясь к тональности, в которой написаны его более ранние произведения, относящиеся к разряду великих творений.

Создается уверенное впечатление, что оба главных героя писателя имеют очень много общего с самим автором. В этой статье подробнее рассмотрим произведения, которые вошли в сборник Виктора Пелевина "Ананасная вода для прекрасной дамы".

"Операция Burning Bush"

"Операция Burning Bush" - повесть, которая входит в первую часть книги Пелевина "Ананасная вода для прекрасной дамы". Главным героем в ней является Семен Левитан, у которого очень необычное увлечение. С самого детства он пытается пародировать и подражать голосу знаменитого советского диктора, который так часто выступал по радио - Юрию Левитану.

Когда Семен вырастает, он начинает работать в российской столице, недавно пережившей перестройку. У Семена маловостребованная по тем временам профессия - преподаватель английского языка, но трудоустроиться при этом ему удается без особых проблем. Более того, его знания находят непосредственное применение. Его вовлекают в секретную операцию, которую организовывает госбезопасность. Задачей Семена становится изображение голоса Бога, которым он должен сначала смутить, а затем заставить себе подчиняться американского президента тех лет - Джорджа Буша.

Для Семена оперативно организовывают ускоренный курс подготовки по теологии, так как он вырос в Советском Союзе, то несильно разбирается в религиозных вопросах. Эти курсы он проходит на секретной базе, на которой изучает тексты религиозного содержания, параллельно употребляя наркотики. В ходе этого весьма необычного для себя опыта он регулярно испытывает сильные мистические переживания.

Во время операции выясняются неожиданные обстоятельства. Оказывается, что подобную акцию планируют и американцы, рассчитывая воздействовать на лидеров СССР и России, только они ищут человека, который мог бы вещать от имени дьявола. В итоге Семен изображает не только Бога, но и дьявола. Когда операция заканчивается, его талант оказывается настолько востребованным, что его тут же переправляют в Израиль. Так он снова работает на какую-то разведку, до конца даже не понимая, на какую. Скорее всего, это ЦРУ, считает Семен.

Повесть написана от лица главного героя с мрачным юмором, который присутствует во многих произведениях писателя. При этом, в отличие от многих других книг, в этой мистические переживания главных героев укладываются в рамки европейской культуры, которая является монотеистической. В большинстве других своих книг писатель переносит мистический опыт на восточную почву.

Интересно, что идею написать эту повесть Виктор Пелевин почерпнул из реального выступления американского президента Джорджа Буша. Тот не раз заявлял, что Бог говорит через него, даже утверждая, что это именно Бог повелел ему напасть на "Аль-Каиду" и Саддама Хуссейна. Он часто заручался поддержкой Бога в своих выступлениях, особенно когда речь шла о начале войны.

"Зенитные кодексы Аль-Эфесби"

Это вторая повесть, которая входит в сборник Пелевина "Ананасная вода для прекрасной дамы". В ней две части. Первая начинается с того, что американцы в Афганистане лишаются своей эффективности из-за разоблачений WikiLeaks. Из-за них мировое сообщество постоянно упрекает их в жестоких и негуманных способах ведения войны. К тому же они принимают решение использовать автономный искусственный интеллект на базе беспилотных летательных аппаратов.

Стоит отметить, что аппараты работают очень эффективно, пока в Афганистан не прибывает агент из России Савелий Скотенков. Он обижен и на Запад, и на Россию, поэтому начинает использовать надежную защиту от дронов. Он пишет на земле лозунги, на которые искусственный интеллект постоянно вынужден отвлекаться. Все это приводит к регулярным авариям этих передовых аппаратов.

Когда отношения между Америкой и Россией ухудшаются, Скотенкова отзывают, а после похищают, когда он возвращается на родину. Эта часть примечательна глубокими философскими рассуждениями о возможности появления в будущем искусственного интеллекта.

Под таким названием выходит вторая часть повести "Зенитные кодексы Аль-Эфесби". В ней снова в центре внимания оказывается Скотенков. Практически вся часть состоит из монолога главного героя, написанного в американской тюрьме ЦРУ, в которой его намереваются превратить в хронического игрока на курсе валют.

В конечном счете выясняется, что сам монолог не является подлинным. Примечательно, что сам рассказ написан по мотивам "Немецкого реквиема" Борхеса.

"Созерцатель тени"

Особняком в книге "Ананасная вода для прекрасной дамы" стоят несколько рассказов. В небольшом произведении под названием "Созерцатель тени" рассказывается про русского гида Олега, который живет в Индии. Он пытается научиться длительным медитациям у собственной тени.

В результате из-за своих опытов он едва не погибает, а из произведения так и не остается понятным, было ли все, что увидел герой, иллюзией или происходило в действительности.

В рассказе много иронии, посвященной попыткам русского человека проникнуть в индийскую культуру. В этой части сборника "Ананасной воды для дамы" Пелевин возвращается к восточной культуре.

"Тхаги"

В рассказе "Тхаги" на первый план выходит второстепенный персонаж предыдущего произведения по имени Борис. Он разыскивает членов таинственный секты тхаги, которые считаются поклонниками индийской богини Кали. Они приносят ей человеческие жертвоприношения.

Борис пытается сам проникнуть в эту секту. Ему это удается, но он сам становится следующей жертвой. Этот рассказ из сборника "Ананасная вода для прекрасной дамы" впервые увидел свет в журнале "Сноб".

"Отель хороших воплощений"

В заключительном произведении из этого сборника рассказывается о душе, принадлежащей девушке, которой ее ангел предлагает превратиться в дочь олигарха.

После того как она узнает подробности этого перевоплощения, отказывается идти на эту авантюру, а в итоге теряет собственную индивидуальность. Именно в этом рассказе встречается банка с ананасной водой, попавшая в заглавие книги.

Пелевин Виктор - Ананасная вода для прекрасной дамы - читать книгу онлайн бесплатно

Annotation

Виктор Пелевин - это качественный премиум-бренд на книжном рынке, который за годы существования зарекомендовал себя безупречно. Книги Пелевина взахлеб читают и студенты, и олигархи, и политики, и домохозяйки. Их цитируют на модных тусовках и в рейтинговых СМИ, их обязательно читает Президент РФ!

Открывая новую книгу Пелевина, Вы гарантированно получаете высококлассную литературу и остроактуальную философию от одного из самых оригинально и смело мыслящих людей современности.

Перед празднованием Нового года в период естественного повышения спроса и поиска достойных подарков, новая книга Виктора Пелевина «Ананасная вода для прекрасной дамы» обещает стать одним из самых ярких и успешных событий на книжном рынке!

Виктор Пелевин
Ананасная вода для прекрасной дамы

Часть I
БОГИ И МЕХАНИЗМЫ

Автор не обязательно разделяет религиозные, метафизические, политические, эстетические, национальные, фармакологические и прочие оценки и мнения, высказываемые персонажами книги, ее лирическими героями и фигурами рассказчиков.

Операция «Burning Вush»

I’m the little jew who wrote the Bible.

Чтобы вы знали, меня зовут Семен Левитан.

Я родился и вырос в Одессе, на пятой станции Большого Фонтана. Мы жили совсем рядом с морем, в сталинской квартире конца тридцатых годов, доставшейся моей семье из-за минутной и не вполне искренней близости к режиму. Это было просторное и светлое жилище, но в его просторе и свете отчетливо присутствовал невыразимый советский ужас, пропитавший все постройки той поры.

Однако мое детство было счастливым. Вода в море была чистой (хотя тогда ее называли грязной), трамваи ходили без перерывов, и никто в городе не знал, что вместо английского языка детям надо учить украинский - поэтому отдали меня в английскую спецшколу. По странному совпадению, в ее вестибюле висела репродукция картины «Над вечным покоем» кисти одного из моих великих однофамильцев - Исаака Левитана.

Я не имею отношения к этому художнику. Зато, если верить родителям, я отдаленный родственник знаменитого советского радиодиктора Юрия Левитана, который в сороковые годы озвучивал по радио сводки информбюро. Очень может быть, что именно гены подарили мне сильный и красивый голос «таинственного серебристо-ночного тембра», как выразилась школьная учительница музыки, безуспешно учившая меня петь.

Документальных свидетельств родства я не видел - никаких архивов у нас не сохранилось. Но семейное предание заставило маму купить целый ящик записей Левитана на гибких пластинках, сделанных из старых рентгенограмм. Подозреваю, что эта же сень отраженного величия заразила папу-преферансиста поговоркой «я таки не играю, а счет веду».