Оскар Кокошка: биография и картины с названиями. Премия Оскара Кокошки

1 марта 1886 года в семье небогатого ювелира родился художник Оскар Кокошка, ставший впоследствии крупнейшей фигурой австрийского экспрессионизма. Безумной жизни и безумному творчеству этого живописца, известного в мире наряду с Климтом и Шиле, посвящена цитируемая ниже статья...

«Тем октябрьским вечером 1919 года в Венском оперном театре намечалась громкая премьера новой оперы Рихарда Штрауса «Женщина без тени». Фойе, расписанное художником Швиндом причудливыми красно-золотыми цветами, заполнилось зрителями еще за час до начала представления, но никто не спешил проходить в зал, предпочитая пообщаться со знакомыми и послушать свежие сплетни.

Оскар Кокошка. «Автопортрет (Дегенеративный художник)», 1937 г.

Дамы переговаривались, обмахиваясь веерами в восточном стиле, а мужчины почти не поднимали взгляд: им крайне импонировала послевоенная мода на женские платья не ниже лодыжек. Но уже к первому антракту внимание всей без исключения публики было приковано к пятой ложе второго уровня. Тут и там раздавались отрывочные высказывания: «Кокошка?», «С женщиной?», «Она в точности как живая», «Позвольте, он кормит ее мороженым!», «Похожа на фрау Малер».

В ложе было всего двое: Оскар Кокошка и его загадочная спутница, от которой художник не отвлекался ни на минуту: то обмахивал ее ярко-красным веером, то оживленно что-то ей рассказывал. Между тем сидевшая в полумраке ложи спутница, одетая в шикарное платье синего бархата, оставалась безучастна к этим проявлениям внимания.

В ложу то и дело заглядывали приятели Кокошки, и каждому он представлял свою спутницу как «моя Альма». Лицо очередного приятеля вытягивалось, когда он, согнувшись в игривом поклоне, замечал, что пухлая рука женщины была тряпичной. Ошарашенный гость тут же переводил взгляд на лицо — такое же тряпичное, как и рука, с неморгающими глазами и ярко-красным ртом.

Кокошка выбрал идеальную спутницу, не мешавшую наслаждаться своеобразной музыкой Штрауса: он пришел с куклой.

Дикое дитя Вены

Время от времени Густаву-Иосифу все же приходилось превозмогать себя и чинить часы и украшения обычных горожан. Ведь, надо сказать, помимо Оскара у него было еще трое сыновей, и все имели привычку питаться.

Как-то само собой решилось, что Оскар пойдет учиться на химика: отрасль перспективная и, должно быть, прибыльная. Подросток послушно ходил на занятия в химическое училище, а в свободное от формул и склянок время почему-то рисовал.

Это были странные рисунки: небрежные штрихи, искаженные лица и — а вот это как раз объяснимо — обнаженные девичьи тела. Рисунки так и остались бы сублимацией юношеского либидо, если бы один из сердобольных преподавателей не посоветовал Кокошке отправить их на конкурс в Венскую школу прикладного искусства.

Неожиданно для 19-летнего Оскара его любительские наброски заняли первое место, и горе-химик получил стипендию на обучение в школе. Перемена была настолько невероятной, что Оскар предпочел не сообщать о ней родителям и скрывал от них правду о своем «химическом» образовании еще пару лет.

Кокошка в Венской школе ремесел

Например, уже в 1907 году на сцене только открытого и уже чрезвычайного модного кабаре «Летучая мышь» была поставлена его первая пьеса «Пятнистое яйцо», сыгранная собственноручно сделанными Кокошкой маленькими куклами. А один наивный финансист как-то заказал Кокошке книгу для детей и юношества — со стихами и иллюстрациями.

Видимо, понятия о юношестве у банкира и художника слегка разнились, поскольку вместо невинной книги с легким для восприятия сюжетом заказчик стал обладателем опуса «Мечтающая юность». Произведение было иллюстрировано откровенными картинками и содержало глубокомысленные стихи вроде:

Красная маленькая рыбка
Маленькая рыбка красна
Мой нож тоже красен
Красны мои пальцы
В чаше рыбка брюшком вверх проплыла

Следующая пьеса под интригующим названием «Убийца — надежда женщин» вызвала огромный общественный резонанс и с легкого пера одного венского газетчика принесла Кокошке прозвище «Дикое дитя Вены». В 1908 году на показательной выставке Венской школы ремесел император Франц-Иосиф удостоил работы Кокошки комментарием: «Что за уродство?»

На следующий же день Оскара лишили стипендии и отчислили из школы. Но чех не собирался отказываться от творчества. Он боготворил искусство за возможность выразить себя, свои чувства, метания… Ну и, конечно, за возможность вдоволь рисовать обнаженных девушек-натурщиц, которые к тому же не отличались строгими моральными устоями.

Правда, завоевав девушку, Кокошка быстро к ней охладевал, поэтому каждый месяц менял адрес ночных стоянок под окнами. Оскар считал, что еще не встретил ту самую, способную принести ему истинные страдания. Но он ждал с нетерпением. И вот теплым осенним вечером 1911 года…

Художник и муза

— Позвольте представить вам мою дочь Альму Малер! — Художник Карл Молл протянул руку подошедшей статной молодой женщине в черном платье.

— Позвольте освежить вашу память: я дочь вашего покойного учителя, жену которого вы соблазнили после его смерти. — Альма, так и не подав руки отчиму, кивнула Кокошке. А тот стоял совершенно очарованный прямотой и грубостью этой пышногрудой богини в трауре. Карл Молл не пользовался благосклонностью венского художественного общества, и видеть, как его ставят на место, было довольно приятно.

Любовница, муза и предмет помешательства Кокошки - Альма Малер

Весь вечер фрау Малер развлекала Кокошку разговорами. Она не пыталась понравиться и высказывала смелые и любопытные мысли. Более того, критиковала работы Климта, своего «близкого друга и поклонника», на что даже Кокошка с его вспыльчивым темпераментом никогда бы не решился.

Провожая гостя до дверей, Альма без тени улыбки или кокетства сказала:
— Портрет моего отчима, который вы нарисовали, исключительно хорош. Вы передали его двуличную, алчную и жестокую натуру. Это редкий дар для художника.

Из подъезда Оскар вышел окрыленный. «Она была так обольстительна в своем траурном платье! Она меня околдовала!» — вспоминал Кокошка много лет спустя. Уже через час он отправил фрау Малер первое любовное послание.

Альма не отличалась классической красотой — напротив, имела крупные черты лица, полную фигуру и тяжелую поступь. Но мужчин будто гипнотизировала.

За ней ухаживали Густав Климт и композитор Александр фон Цемлинский. Покойный муж Альмы, директор Венской оперы и композитор Густав Малер, посвятил ей свою самую известную симфонию — Восьмую. Последним ее любовником был архитектор Вальтер Гропиус, и Кокошка с радостью занял освободившееся место.

Во время романтического путешествия в Италию они зашли в Аквариум в Неаполе и там стали свидетелями любопытной сцены, разыгранной природой: медуза ужалила рыбу и парализовала ее. Оскар тут же распределил роли: он — рыба, а она — медуза.

Охлаждение между художником и музой-медузой совпало с началом Первой мировой войны. Оскар утомлял Альму. Он требовал, чтобы они поженились, но куда престижнее быть вдовой великого композитора Малера, чем женой полубезумного чеха Кокошки.

И это несмотря на то, что карьера Оскара пошла в гору. Его даже пригласили преподавать в Венскую школу ремесел, то есть в ту, из которой несколькими годами ранее отчислили.

Сохранилась запись из дневника Альмы: «Сегодня во время близости я отказалась ударить Оскара. Тогда он начал нашептывать мне казни, которые придумал для лечащего врача моего покойного мужа. Это было отвратительно». Терпение женщины иссякло, когда Кокошка, запрещавший ей аборт, после операции выкупил в больнице окровавленную простыню и демонстрировал ее в венских кабаках.

Отвергнутый Кокошка, вдохновившись собственным горем, за пару суток написал свою самую известную картину — «Невеста ветра».

Одна из самых известных картин Кокошки. «Невеста ветра»

На деньги, заработанные с продажи картины, Оскар купил лошадь. Благодаря протекции влиятельных друзей художник был зачислен в престижный Пятнадцатый драгунский полк. Адольф Лоос, друг Кокошки, сфотографировал его в импозантной форме, и на основе фотографии были выпущены открытки, которые пользовались огромным спросом.

Фото Оскара Кокошки в драгунской форме перед отправкой на фронт.

С выражением мученичества на лице, под ликующие крики толпы Оскар вместе со своим полком покинул Вену. А в один из первых осенних дней 1915 года Вену потрясло известие: на Восточном фронте героически погиб 29-летний художник Оскар Кокошка.

Возвращение убиенного сына

Открыв дверь, фрау Кокошка потеряла дар речи. Перед ней стоял призрак ее погибшего сына. Два года прошло с того момента, как все венские газеты опубликовали некрологи Оскару Кокошке. Мать уже пережила утрату, отметив ее поседевшими волосами, — и вот он стоит перед ней живой. Женщина кинулась на грудь сына с рыданиями, только теперь ее душили слезы радости.

Один из них на всякий случай проткнул Кокошку копьем и, как выяснилось, задел легкое. Все эти обстоятельства не помешали художнику выжить. Оскара подобрали врачи, и он был взят в плен в Галиции. Несколько месяцев Кокошка не мог вспомнить ни своего имени, ни рода занятий, ничего.

Оправившегося безымянного драгуна обменяли на пленных союзников и затем снова отправили на фронт. Долго Кокошка не протянул: у него случился нервный срыв. Военный врач признал Оскара психически нестабильным (наконец-то признание на официальном уровне!). С этой характеристикой художник был отпущен домой, благо память к нему вернулась в полном объеме.

Вернулась и былая страсть к Альме, вышедшей тем временем замуж за архитектора Гропиуса. Поскольку восстановить отношения с бывшей любовницей не представлялось возможным, Кокошка нашел более оригинальный способ вернуть в свою жизнь любовь.

Мечта фетишиста

В июле 1918 года Оскар озадачил мюнхенскую художницу Гермину Моос странным заказом. Ему нужна кукла, похожая на настоящую женщину — вполне определенную женщину. Он заплатит, благо недостатка в заказах у «чудом воскресшего» художника не было.

В Мюнхен полетели письма с подробными инструкциями: «Прошу вас, уделите особое внимание изгибам женского тела. Они должны быть такими, чтобы, гладя их, я испытывал наслаждение… Возможно ли, чтобы у куклы открывался рот и в нем были зубы и язык? Надеюсь на вас!»

Гермина Моос рядом с выполненной её для Кокошки секс-куклой.

В письме Гермине Моос он писал: «Едва ли ее кожа так же нежна и тонка, как кожа настоящей женщины!» Кроме того, кукла была набита пухом, что осложняло процесс одевания. «Натянуть на нее чулок так же невозможно, как просить парижскую танцовщицу вальсировать с медведем!» — негодовал художник. Тем не менее Кокошке все же удалось нарядить куклу, после чего в компании безмолвной спутницы он стал посещать все светские мероприятия Вены.

«Я нанял оркестр… Венецианская куртизанка, с которой я был близок, одетая в платье с глубоким декольте, настаивала, чтобы я вынес куклу. Она жутко ревновала к моей набитой пухом Альме и все спрашивала, спал ли я с ней. Мой друг принес-таки куклу и даже провел ее перед всей компанией на манер современных показов мод. Под занавес вечеринки мы отрубили кукле голову, и я разбил об эту голову бутылку красного вина. Как же мы напились!»

О. Кокошка. «Автопортрет с куклой».

Вскоре Кокошка получил назначение на пост профессора в Дрезденской академии, а с ним и шикарную квартиру-студию в центре города. Преподавательский опыт 34-летнего Кокошки был невелик, даже плачевен. Например, с последнего места — преподавателя в частной женской школе в Вене — Кокошку выгнали по просьбе родителей, беспокоившихся за моральный облик дочерей. Художник и не нуждался в постоянном месте работы, ведь его картины прекрасно продавались.

После Венской биеннале 1922 года, где произведения чеха, как всегда, расхвалили, Кокошка заскучал. Он передал швейцару Дрезденской академии записку, в которой сообщал, что оставляет пост профессора, и, ни с кем не попрощавшись, уехал путешествовать. В странствиях по Европе и Африке он провел следующие десять лет.

Изгнание дегенерата

Негодующий Кокошка уехал в Вену к матери. Оскар дал ей умереть спокойно, скрыв творившиеся в стране события, а особенно новость о том, что его картины заняли почетное место на выставке «Дегенеративное искусство», организованной Геббельсом.

Похоронив мать, Кокошка бежал в Прагу. Там его настигло другое малоприятное известие: более четырехсот его работ изъяты из музеев Германии. Какие-то уничтожены, какие-то рассованы по подвалам. Пути назад нет, решил Оскар и принял чешское гражданство.

Единственное, что утешало его в тот период, так это знакомство с молодой чешкой Ольдой Павловской. Она сильно напоминала Альму — тяжелой фигурой и густыми темными волосами. Но характер у Ольды был покладистый, она не уставала от перепадов настроения Кокошки, от его непостоянности. Оскар, стоявший на пороге пятидесятилетия, пресытился случайными связями и после смерти матери особенно нуждался в друге, который всегда был бы рядом. Если этим другом окажется молодая девушка с большой грудью — что ж, еще лучше.

О. Кокошка. «Автопортрет с Ольдой».

Художнику, чьи картины коллекционировали, перекупали и выставляли в лучших галереях мира, приходилось сидеть в тени панамы и за гроши рисовать праздно шатавшихся по причалу туристов. Унижение было настолько велико, что душевное расстройство Оскара усугубилось.

У него развилась паранойя. Каждый день, возвращаясь с причала, Кокошка дрожащим голосом объяснял Ольде, что соседи «против него» и что им необходимо бежать. Впрочем, побег в Лондон не улучшил настроения художника. «Что я делаю в этой дыре? — делился Кокошка с дневником. — Мне нужно искать новые объекты для моей живописи. Мне следует уехать из города и искать нечто истинное. Кузнечика или что-то в этом роде».

На службе у большевиков

К досаде Ольды, откладывавшей каждый фунт, Кокошка согласился на странных условиях. Весь значительный гонорар художника за портрет должен быть поделен между пострадавшими во время битвы при Сталинграде немцами и русскими.

Работа сразу не задалась. Майский пришел на первый сеанс с газетой и на протяжении следующих 29 сессий с ней не расставался. Оскорбленный Кокошка съязвил: «Не могли бы вы перевернуть страницу? Я уже перерисовал эту сторону», но Майский иронии не заметил. Портрет получился настолько самобытным, что советское правительство не захотело за него платить, благодаря чему он по сей день хранится в Галерее Тейт.

Мрачный посол, уткнувшийся в газету, изображен на фоне размытой фигуры Ленина. Той самой, которую планировали воздвигнуть на Дворце Советов.

Эпилог

Если первая половина жизни Оскара Кокошки прошла под знаком сresсendo, то есть нарастания громкости происходящих с ним событий, то последние тридцать лет можно обозначить знаком diminuendo, то есть затишьем. Обратимся же к самой короткой, заключительной главе жизни художника, пока окончательно не запутались в музыкальных терминах.

Чета Кокошек чаёвничает в своём швейцарском доме.

Но Оскар больше не шокировал общественность, он, напротив, искал уединения, нарушая его лишь ради учеников своей Школы видения. Ольда по-прежнему была рядом и потакала всем прихотям пожилого мужа, даже его просьбе связаться с Альмой, чтобы «установить с ней человеческие отношения». Но Альма наотрез отказалась встречаться с бывшим любовником, к тому же вскоре она умерла.

Сам Кокошка скончался в 1980 году в объятиях Ольды, за неделю до своего 94-го дня рождения».

1 марта 1886 года родился Оскар Кокошка (Oskar Kokoschka), выдающийся австрийский художник чешского происхождения, крупнейший представитель австрийского экспрессионизма. Прожив до 1980 года, Кокошка с 60-х годов признавался дуайеном мирового экспрессионизма и был влиятельной фигурой в мире культуры и искусства и одним из столпов европейского общества.

По отцу Кокошка принадлежал к известному роду пражских ювелиров. Имея возможность выбрать свой путь, он поехал в Вену и в 1903-1909 годах учился в Венской школе искусств и ремесел, а среди его преподавателей был Густав Климт.

Довольно скоро молодой художник и начинающий драматург Кокошка оказался в бурном водовороте венской жизни со всеми ее атрибутами. В 1907-м постановка написанной им драмы «Убийца, надежда женщин» вызывает скандал и сразу делает автора известным в венских кругах. Кокошка знакомится практически со всеми знаменитостями австрийской столицы и пишет портреты многих из них. Он успевает пожить и в Берлине, где знакомится с Кандинским. В Вене постоянно общается с художниками Климтом и Шиле, с лучшими музыкантами и известными учеными. Два года длится его роман с Альмой Малер – вдовой знаменитого композитора и дирижера Густава Малера, и за этим романом наблюдает Вена. После разрыва с любимой Кокошка безутешен, и в 1919-м он закажет женскую куклу в натуральную величину, и тоже не станет этого скрывать, а, наоборот, опишет эту куклу и свои переживания в скандальной книге «Фетиш» (1925).

Кокошка воевал на Галицийском фронте, в 1915 был ранен, попал в плен, и после этого медкомиссия признала его психически нестабильным.

Как художник Кокошка экспериментировал со многими стилями и жанрами, и на выставке его работ портреты, чем-то напоминающие работы Шиле, соседствуют с пейзажами, сравнимыми с картинами Куинджи. Но все полотна Кокошки переполнены личными страстями и впечатлениями, причем художник во всем, что изображает, – от ночной дороги в горах до конкретного человека, – видит драматический разрыв между прекрасным и ужасным. Его эстетика тесно связана с тем художественным восприятием мира, которое пробило себе дорогу в европейском модерне между двумя мировыми войнами.

Будоражившие душу зрителя и заставлявшие ощутить диссонанс мира накануне новой войны, работы Кокошки бесили идеологов нацизма. Неудивительно, что в 1937-м они стали экспонатами пропагандистской выставки «Дегенеративное искусство». Кто-то из художников, против которых была направлена эта выставка, счел за благо смолчать, кто-то возмущался в прессе. Кокошка ответил так, как мог ответить художник. Он написал «Автопортрет для выставки «Дегенератинвые художники», на котором изобразил самого себя, но с широкими плечами и объемными мышцами, а лицу придал стилизованные черты лиц «истинных арийцев» с нацистских пропагандистских плакатов, причем именно эти черты и придали интеллигентному лицу художника дегенеративности.

Понятно, что судьба Кокошки в Рейхе была предрешена. В 1938-м художник бежал в Англию, где открыто выступал против нацизма и войны, и, конечно, писал антивоенные картины. В 1946-м он получил Британский паспорт, а с 1947-го жил в Швейцарии.

В 1945 году картины Кокошки были выставлены в Вене вместе с полотнами Климта и Шиле, а самого художника, которому было уже почти 60, признали живым классиком, олицетворявшим богатейшие творческие традиции Вены 1910-х. И в этом качестве в течение еще 35 лет Кокошка оставался властителем дум и несомненным художественным авторитетом. Сегодня его картины представлены в ведущих художественных музеях, а основные работы экспонируются в Вене в Музее Леопольда, где только что завершилась большая выставка, посвященная творчеству Кокошки.

В год смерти художника, в 1980-м, Федеральное правительство Австрии учредило Премию Оскара Кокошки (Oskar-Kokoschka-Preis), которая является одной из наиболее значимых наград в области современного искусства и присуждается каждые два года. В 2002 году лауреатом этой премии стал советский и американский художник Илья Кабаков, а в 2012-м Премия Оскара Кокошки была присуждена Йоко Оно.

Оскар Кокошка. Пьета. Плакат.

Тем октябрьским вечером 1919 года в Венском оперном театре намечалась громкая премьера новой оперы Рихарда Штрауса «Женщина без тени». Фойе, расписанное художником Швиндом причудливыми красно-золотыми цветами, заполнилось зрителями еще за час до начала представления, но никто не спешил проходить в зал, предпочитая пообщаться со знакомыми и послушать свежие сплетни.

Говорят, Мария Ерица, солистка Венской оперы, прозванная «молнией» за свою красоту и непростой характер, уже наставила рога барону Фредерику фон Подраги, за которого недавно вышла замуж. А бывшая любовница Юнга, фрау Шпильрейн-Шефтель, теперь ни на шаг не отходит от его учителя, доктора Фрейда. Дамы переговаривались, обмахиваясь веерами в восточном стиле, а мужчины почти не поднимали взгляд: им крайне импонировала послевоенная мода на женские платья не ниже лодыжек.

Но уже к первому антракту внимание всей без исключения публики было приковано к пятой ложе второго уровня. Тут и там раздавались отрывочные высказывания: «Кокошка?», «С женщиной?», «Она в точности как живая», «Позвольте, он кормит ее мороженым!», «Похожа на фрау Малер».

В ложу то и дело заглядывали приятели Кокошки, и каждому он представлял свою спутницу как «моя Альма». Лицо очередного приятеля вытягивалось, когда он, согнувшись в игривом поклоне, замечал, что пухлая рука женщины была тряпичной. Ошарашенный гость тут же переводил взгляд на лицо - такое же тряпичное, как и рука, с неморгающими глазами и ярко-красным ртом.

Дикое дитя Вены

Оскар вступил в ряды человечества в провинциальном австрийском городе Пёхларн в первый день весны 1886 года. Отец Оскара Густав-Иосиф происходил из семьи пражских ювелиров, некогда гордых и богатых, а нынче просто гордых. Позже Кокошка так отзывался о своем отце: «От него я научился с достоинством переживать нищету, вместо того чтобы выполнять нелюбимую работу». Время от времени Густаву-Иосифу все же приходилось превозмогать себя и чинить часы и украшения обычных горожан. Ведь, надо сказать, помимо Оскара у него было еще трое сыновей, и все имели привычку питаться.

Кокошки перебрались в Вену: здесь и заказов побольше, и образование мальчикам можно дать получше. Из всех сыновей Густава-Иосифа маленький Оскар был самым любознательным и пытливым. Постепенно он осваивал ювелирное ремесло, работая подмастерьем у отца. Как-то само собой решилось, что Оскар пойдет учиться на химика: отрасль перспективная и, должно быть, прибыльная. Подросток послушно ходил на занятия в химическое училище, а в свободное от формул и склянок время почему-то рисовал.

Это были странные рисунки: небрежные штрихи, искаженные лица и - а вот это как раз объяснимо - обнаженные девичьи тела. Рисунки так и остались бы сублимацией юношеского либидо, если бы один из сердобольных преподавателей не посоветовал Кокошке отправить их на конкурс в Венскую школу прикладного искусства. Неожиданно для 19-летнего Оскара его любительские наброски заняли первое место, и горе-химик получил стипендию на обучение в школе. Перемена была настолько невероятной, что Оскар предпочел не сообщать о ней родителям и скрывал от них правду о своем «химическом» образовании еще пару лет.

Молодой чех оказался в центре австрийского художественного мира, ему благоволили такие великие люди, как художник Густав Климт и архитектор Адольф Лоос. Кокошка со своими откровенными рисунками отлично вписывался в эпоху, предполагавшую поиск нового и разрушение стереотипов. В стремлении познать искусство Оскар расходовал не только грифель и масляные краски. Например, уже в 1907 году на сцене только открытого и уже чрезвычайного модного кабаре «Летучая мышь» была поставлена его первая пьеса «Пятнистое яйцо», сыгранная собственноручно сделанными Кокошкой маленькими куклами. А один наивный финансист как-то заказал Кокошке книгу для детей и юношества - со стихами и иллюстрациями. Видимо, понятия о юношестве у банкира и художника слегка разнились, поскольку вместо невинной книги с легким для восприятия сюжетом заказчик стал обладателем опуса «Мечтающая юность». Произведение было иллюстрировано откровенными картинками и содержало глубокомысленные стихи вроде:

Следующая пьеса под интригующим названием «Убийца - надежда женщин» вызвала огромный общественный резонанс и с легкого пера одного венского газетчика принесла Кокошке прозвище «Дикое дитя Вены». В 1908 году на показательной выставке Венской школы ремесел император Франц-Иосиф удостоил работы Кокошки комментарием: «Что за уродство?» На следующий же день Оскара лишили стипендии и отчислили из школы. Но чех не собирался отказываться от творчества. Он боготворил искусство за возможность выразить себя, свои чувства, метания… Ну и, конечно, за возможность вдоволь рисовать обнаженных девушек-натурщиц, которые к тому же не отличались строгими моральными устоями.

Хотя даже благовоспитанные особы не могли устоять перед приятной внешностью Оскара и его напором. Оскар отличался страстным темпераментом и любил разыгрывать драму. Он мог всю ночь простоять под окнами понравившейся девушки, вымокнуть до нитки, заболеть, упасть перед ней на колени, целовать ее ноги… Правда, завоевав девушку, Кокошка быстро к ней охладевал, поэтому каждый месяц менял адрес ночных стоянок под окнами. Оскар считал, что еще не встретил ту самую, способную принести ему истинные страдания. Но он ждал с нетерпением. И вот теплым осенним вечером 1911 года…

Художник и муза

Позвольте представить вам мою дочь Альму Малер! - Художник Карл Молл протянул руку подошедшей статной молодой женщине в черном платье.

Позвольте освежить вашу память: я дочь вашего покойного учителя, жену которого вы соблазнили после его смерти. - Альма, так и не подав руки отчиму, кивнула Кокошке. А тот стоял совершенно очарованный прямотой и грубостью этой пышногрудой богини в трауре. Карл Молл не пользовался благосклонностью венского художественного общества, и видеть, как его ставят на место, было довольно приятно.

Провожая гостя до дверей, Альма без тени улыбки или кокетства сказала:
- Портрет моего отчима, который вы нарисовали, исключительно хорош. Вы передали его двуличную, алчную и жестокую натуру. Это редкий дар для художника.

Из подъезда Оскар вышел окрыленный. «Она была так обольстительна в своем траурном платье! Она меня околдовала!» - вспоминал Кокошка много лет спустя. Уже через час он отправил фрау Малер первое любовное послание.

Альма не отличалась классической красотой - напротив, имела крупные черты лица, полную фигуру и тяжелую поступь. Но мужчин будто гипнотизировала. За ней ухаживали Густав Климт и композитор Александр фон Цемлинский. Покойный муж Альмы, директор Венской оперы и композитор Густав Малер, посвятил ей свою самую известную симфонию - Восьмую. Последним ее любовником был архитектор Вальтер Гропиус, и Кокошка с радостью занял освободившееся место.

Их отношения напоминали бурю, выматывавшую и беспощадную. Особенно старался Кокошка. Уже в пожилом возрасте Альма вспоминала: «Мы постоянно занимались любовью. Когда случались перерывы, Оскар рисовал меня». И добавляла: «Он напоминал большого ребенка. Мог хохотать над шуткой и уже через секунду носиться по комнате в негодовании, размахивая руками». Во время романтического путешествия в Италию они зашли в Аквариум в Неаполе и там стали свидетелями любопытной сцены, разыгранной природой: медуза ужалила рыбу и парализовала ее. Оскар тут же распределил роли: он - рыба, а она - медуза.

Отвергнутый Кокошка, вдохновившись собственным горем, за пару суток написал свою самую известную картину - «Невеста ветра».

Художник в форме драгуна перед отправкой на фронт

Возвращение убиенного сына

Открыв дверь, фрау Кокошка потеряла дар речи. Перед ней стоял призрак ее погибшего сына. Два года прошло с того момента, как все венские газеты опубликовали некрологи Оскару Кокошке. Мать уже пережила утрату, отметив ее поседевшими волосами, - и вот он стоит перед ней живой. Женщина кинулась на грудь сына с рыданиями, только теперь ее душили слезы радости.

Оскар подробно рассказал историю своего магического воскрешения. Он действительно был в гуще сражения. Его ранили в голову, и он упал с лошади. Ходившие по полю солдаты добивали агонизировавших противников. Один из них на всякий случай проткнул Кокошку копьем и, как выяснилось, задел легкое. Все эти обстоятельства не помешали художнику выжить. Оскара подобрали врачи, и он был взят в плен в Галиции. Несколько месяцев Кокошка не мог вспомнить ни своего имени, ни рода занятий, ничего. Оправившегося безымянного драгуна обменяли на пленных союзников и затем снова отправили на фронт. Долго Кокошка не протянул: у него случился нервный срыв. Военный врач признал Оскара психически нестабильным (наконец-то признание на официальном уровне!). С этой характеристикой художник был отпущен домой, благо память к нему вернулась в полном объеме.

Мечта фетишиста

В июле 1918 года Оскар озадачил мюнхенскую художницу Гермину Моос странным заказом. Ему нужна кукла, похожая на настоящую женщину - вполне определенную женщину. Он заплатит, благо недостатка в заказах у «чудом воскресшего» художника не было. В Мюнхен полетели письма с подробными инструкциями: «Прошу вас, уделите особое внимание изгибам женского тела. Они должны быть такими, чтобы, гладя их, я испытывал наслаждение… Возможно ли, чтобы у куклы открывался рот и в нем были зубы и язык? Надеюсь на вас!»

Гермина Моос со своим творением – куклой для Кокошки

За пару месяцев до прибытия куклы Оскар потратил приличную сумму на ее гардероб: платья и кружевное нижнее белье были заказаны им в Париже. И вот весной 1919 года кукла прибыла, однако Кокошку постигло разочарование. В письме Гермине Моос он писал: «Едва ли ее кожа так же нежна и тонка, как кожа настоящей женщины!» Кроме того, кукла была набита пухом, что осложняло процесс одевания. «Натянуть на нее чулок так же невозможно, как просить парижскую танцовщицу вальсировать с медведем!» - негодовал художник. Тем не менее Кокошке все же удалось нарядить куклу, после чего в компании безмолвной спутницы он стал посещать все светские мероприятия Вены.

Кукла прибавила Оскару популярности, но счастья так и не принесла. В своем позднем автобиографическом очерке «Фетиш» Кокошка писал, что кукле не удалось удовлетворить его сексуально, постепенно она даже стала раздражать художника. Пришло время положить конец этой истории. «Я нанял оркестр… Венецианская куртизанка, с которой я был близок, одетая в платье с глубоким декольте, настаивала, чтобы я вынес куклу. Она жутко ревновала к моей набитой пухом Альме и все спрашивала, спал ли я с ней. Мой друг принес-таки куклу и даже провел ее перед всей компанией на манер современных показов мод. Под занавес вечеринки мы отрубили кукле голову, и я разбил об эту голову бутылку красного вина. Как же мы напились!»

Вскоре Кокошка получил назначение на пост профессора в Дрезденской академии, а с ним и шикарную квартиру-студию в центре города. Преподавательский опыт 34-летнего Кокошки был невелик, даже плачевен. Например, с последнего места - преподавателя в частной женской школе в Вене - Кокошку выгнали по просьбе родителей, беспокоившихся за моральный облик дочерей. Художник и не нуждался в постоянном месте работы, ведь его картины прекрасно продавались.

Изгнание дегенерата

Успех, творческий и финансовый, вскружил художнику голову, и он не сразу заметил, как меняется настроение в Европе. И вдруг на очередной выставке в Италии Кокошку против обыкновения не вознесли, а раскритиковали. Оказалось, Муссолини заранее дал понять, как он относится к «мазне» чеха, а редкий критик решился бы с ним спорить. Негодующий Кокошка уехал в Вену к матери. Оскар дал ей умереть спокойно, скрыв творившиеся в стране события, а особенно новость о том, что его картины заняли почетное место на выставке «Дегенеративное искусство», организованной Геббельсом. Похоронив мать, Кокошка бежал в Прагу. Там его настигло другое малоприятное известие: более четырехсот его работ изъяты из музеев Германии. Какие-то уничтожены, какие-то рассованы по подвалам. Пути назад нет, решил Оскар и принял чешское гражданство. Единственное, что утешало его в тот период, так это знакомство с молодой чешкой Ольдой Павловской. Она сильно напоминала Альму - тяжелой фигурой и густыми темными волосами. Но характер у Ольды был покладистый, она не уставала от перепадов настроения Кокошки, от его непостоянности. Оскар, стоявший на пороге пятидесятилетия, пресытился случайными связями и после смерти матери особенно нуждался в друге, который всегда был бы рядом. Если этим другом окажется молодая девушка с большой грудью - что ж, еще лучше.

Оскар и Ольда поженились в Праге, перед тем как в 1939 году бежать от фашистской власти в Англию. К несчастью, это была единственная страна в Европе, где о Кокошке толком никто не слышал. Молодожены поселились в рыбачьем поселке Полперро, что в Корнуэлле. Денег не хватало хронически. Художнику, чьи картины коллекционировали, перекупали и выставляли в лучших галереях мира, приходилось сидеть в тени панамы и за гроши рисовать праздно шатавшихся по причалу туристов. Унижение было настолько велико, что душевное расстройство Оскара усугубилось. У него развилась паранойя. Каждый день, возвращаясь с причала, Кокошка дрожащим голосом объяснял Ольде, что соседи «против него» и что им необходимо бежать. Впрочем, побег в Лондон не улучшил настроения художника. «Что я делаю в этой дыре? - делился Кокошка с дневником. - Мне нужно искать новые объекты для моей живописи. Мне следует уехать из города и искать нечто истинное. Кузнечика или что-то в этом роде».

На службе у большевиков

Кокошка внимательно следил за новостями с фронта. Близко к сердцу художник воспринял Сталинградскую битву, ведь когда-то он сам побывал на Восточном фронте. Неожиданно Оскару предложили хороший заказ - написать портрет советского посла Ивана Майского. К досаде Ольды, откладывавшей каждый фунт, Кокошка согласился на странных условиях. Весь значительный гонорар художника за портрет должен быть поделен между пострадавшими во время битвы при Сталинграде немцами и русскими.

Эпилог

После войны граждане Великобритании Оскар и Ольда покинули ее, чтобы обосноваться в Зальцбурге. Фашисты вышли из моды, Кокошка снова в нее вошел. Его картины вернулись в музеи, многие из них переплыли океан, чтобы украсить стены нью-йоркского Гуггенхайма. Но Оскар больше не шокировал общественность, он, напротив, искал уединения, нарушая его лишь ради учеников своей Школы видения. Ольда по-прежнему была рядом и потакала всем прихотям пожилого мужа, даже его просьбе связаться с Альмой, чтобы «установить с ней человеческие отношения». Но Альма наотрез отказалась встречаться с бывшим любовником, к тому же вскоре она умерла. Сам Кокошка скончался в 1980 году в объятиях Ольды, за неделю до своего 94-го дня рождения.

Оскар Кокошка (1 марта 1886, Пёхларн, Австро-Венгрия - 22 февраля 1980, Вильнёв, Швейцария) - австрийский художник и писатель чешского происхождения, крупнейшая фигура австрийского экспрессионизма.

Биография Оскара Кокошка

По отцу принадлежал к роду известных пражских ювелиров.

В 1903-1909 учился в Венской школе искусств и ремёсел, среди его преподавателей был Густав Климт. В 1908 г. его работы были представлены в экспозиции художников-модернистов, близких к Климту.

Постановка драмы Кокошки «Убийца, надежда женщин» (1907) на венской сцене вызвала скандал (в 1921 г. Пауль Хиндемит написал оперу на её основе).

Кокошке покровительствовал известный венский архитектор Адольф Лоос, к этому периоду относятся портреты венских знаменитостей (Карл Краус и др.).

В 1910 г. он сблизился в Берлине с экспрессионистской группой «Штурм», познакомился с Кандинским.

Кокошка участвовал в Первой мировой войне, был ранен в 1915 г. на Галицийском фронте, пережил плен, признан врачами психически нестабильным.

Творчество Кокошка

В 1916 Кокошка познакомился с Гофмансталем и Рильке. Впечатления от войны вошли в драму «Иов» (1917). В 1919-1924 гг.

Кокошка был профессором Дрезденской академии художеств. По его драме «Орфей и Эвридика» (1919) написана опера Эрнста Кшенека (1923).

В 1922 году написал портрет актрисы Марии Орской, который ныне хранится в виде литографий в нескольких музеях. В 1922 и 1932 гг. работы художника участвовали в Венской Биеннале.

В 1937 г. картины Кокошки фигурировали на известной пропагандистской выставке «Дегенеративное искусство», организованной нацистами.

В 1934 Кокошка переехал в Прагу, в 1938 г., после Мюнхенского соглашения - в Великобританию, в 1946 г. получил британское гражданство. С 1947 г. жил в Швейцарии.

После окончания Второй мировой войны его работы были представлены в 1945 г. на выставке в Вене вместе с полотнами Климта и Шиле, в 1947 г. его экспозиция с успехом прошла в Берне, а в 1952 г. на Венской Биеннале ему был отведен отдельный зал.

В 1952-1963 Кокошка преподавал в летней Академии изобразительных искусств в Зальцбурге. В 1955, 1959 и 1964 гг. его работы были представлены на кассельской выставке «Документа».

В 1960-е годы выступал также как сценограф (Волшебная флейта Моцарта, 1964, и др.), работал художником-оформителем на телевидении («Росмерхольм», по драме Ибсена, 1961).

В 1981 г. большие ретроспективные выставки работ Кокошки прошли в Лондоне и Нью-Йорке, в 1986 - в нью-йоркском Музее Соломона Гуггенхайма.

Пять интересных фактов из биографии Оскара Кокошки:

1. Кокошка обладал сильной верой в приметы и предзнаменования, возникшей после того как он узнал о сильном пожаре, вспыхнувшем в Пёхларне вскоре после того, как мать родила его.

2. У Кокошки не ладились отношения с отцом, дела которого шли не очень хорошо. Семья переезжала с места на место, и Оскар винил в несчастьях семьи только отца.

Позже он вспоминал: «От него я учился переносить бедность, но по-рабски заниматься нелюбимой неприятной работой я так и не научился».

3. В 1911 году в Вене выставку Кокошки посетил эрц-герцог Франц Фердинанд.

Реакция на картины художника была такова, что наследник трона с негодованием воскликнул: «Этому господину нужно переломать кости!»

4. В молодости Кокошка пережил роковую страсть с известной венской красавицей Альмой Малер, однако через пару лет бурного романа Альма отвергла его, объяснив это тем, что страшится таких сильных чувств. Всю жизнь Кокошка не мог избавиться от мучительных воспоминаний о ней, и в 1919 году заказал мастеру в Штутгарте женскую куклу в натуральную величину, которую позднее описал в книге «Фетиш». Куклу Кокошка брал с собой в оперу и на вечеринки, на последней он и уничтожил в порыве чувств муляж любимой женщины.

5. На протяжении всей своей жизни австрийский экспрессионист был страстным коллекционером фигурок, статуэток и игрушек, привезённых из многочисленных путешествий. Со временем их накопилось столько, что Кокошка собирался организовать своеобразный «салон диковинок», который впоследствии занял достойное пространство в доме в Вилльнёве, а после смерти коллекция была показана общественности.

→
Австрия Австрия

Биография и творчество

По отцу принадлежал к роду известных пражских ювелиров. В - учился в Венской школе искусств и ремёсел, среди его преподавателей был Густав Климт и Карл Отто Чешка . В г. его работы были представлены в экспозиции художников-модернистов , близких к Климту. Постановка драмы Кокошки «Убийца, надежда женщин » () на венской сцене вызвала скандал (в г. Пауль Хиндемит написал оперу на её основе).

Кокошке покровительствовал известный венский архитектор Адольф Лоос (портрет которого он написал); к этому периоду относятся также портреты венских знаменитостей (Карл Краус и др.). В г. он сблизился в Берлине с экспрессионистской группой «Штурм», познакомился с Кандинским . В - гг. Кокошка пережил бурный роман с известной венской красавицей Альмой Малер , на тот момент - вдовой знаменитого композитора и дирижёра Густава Малера (позже она была замужем за архитектором Вальтером Гропиусом , а затем - за Францем Верфелем). Неспособный избавиться от мучительных воспоминаний о ней, Кокошка в заказал мастеру в женскую куклу в натуральную величину, которую позднее описал в книге «Фетиш» (). Он посвятил Альме одну из лучших своих картин - «Невеста ветра». Под этим же названием в 2001 году вышел художественный фильм Брюса Бересфорда «Невеста ветра» (англ. Bride of the Wind ), в котором нашли отражение их взаимоотношения.

О художнике отрицательно отзывался Муссолини , которого поддержали пронацистские власти в Вене. В г. картины Кокошки фигурировали на известной пропагандистской выставке «Дегенеративное искусство », организованной нацистами.

Литературные произведения

Dichtungen und Dramen.Hamburg: H. Christians, 1973
Erzählungen.Hamburg: H.Christians, 1974
My life. New York: Macmillan, 1974
Aufsätze, Vorträge, Essays zur Kunst.Hamburg: H. Christians, 1975.

Премия Оскара Кокошки

Премия Оскара Кокошки (Oskar-Kokoschka-Preis), одна из крупнейших австрийских наград в области современного искусства , была учреждена Федеральным правительством Австрии в год смерти художника, в 1980 году . Денежное вознаграждение премии на 2012 год составляет € 20 тыс. . Премия вручается раз в два года художнику, проживающему в Австрии или за рубежом.

Лауреаты

- Ханс Хартунг
- Марио Мерц
- Герхард Рихтер
- Зигфрид Анзингер (нем. )
- Ричард Артшвагер (англ. ) (награда не принята)
- гуггинские художники
- Агнес Мартин
- Яннис Кунеллис
- Джон Балдессари
- Мария Лассниг
- ВАЛИ ЭКСПОРТ (англ. )
- Илья Кабаков
- Гюнтер Брус
- Марта Рослер (англ. )
- Уильям Кентридж
- Раймонд Петтибон
- Йоко Оно

Напишите отзыв о статье "Кокошка, Оскар"

Литература о Кокошке

Wingler H.M. Oskar Kokoschka, the work of the painter. Salzburg: Galerie Welz, 1958
Hodin J.P. Oskar Kokoschka; the artist and his time: a biographical study. Greenwich: New York Graphic Society, 1966
Oskar Kokoschka drawings, 1906-1965. Coral Gables: University of Miami Press,1970
Oskar Kokoschka: drawings and watercolors; the early years 1906-1924/ Sabarsky S., ed. New York: Rizzoli, 1986
Whitford F. Oskar Kokoschka, a life. New York: Atheneum, 1986
Orbis pictus, the prints of Oskar Kokoschka, 1906-1976. Santa Barbara: Santa Barbara Museum of Art, 1987
Oskar Kokoschka, Emigrantenleben: Prag und London 1934-1953/ Jutta Hülsewig-Johnen (Hrsg.). Bielefeld: Kerber, 1994
Klimt, Schiele, Kokoschka, Kubin. Weitra: Bibliothek der Provinz, 2004
Ernst Krenek, Oskar Kokoschka und die Geschichte von Orpheus und Eurydike / Hrsg. von Jürg Stenzl. Schliengen: Ed. Argus, 2005
Oskar Kokoschka - Erlebnis des Augen-Blicks. München: Hirmer, 2005
Klimt, Schiele, Moser, Kokoschka - Vienne 1900. Paris: Réunion des Musées Nationaux, 2005
Klimt, Schiele, Kokoschka: Akt - Geste - Psyche. Heidelberg: Ed. Braus, 2006

Ссылки

Примечания

Отрывок, характеризующий Кокошка, Оскар

– Дубинку промеж ног возьми, вот тебе и конь буде, – отозвался гусар.

Остальная пехота поспешно проходила по мосту, спираясь воронкой у входа. Наконец повозки все прошли, давка стала меньше, и последний батальон вступил на мост. Одни гусары эскадрона Денисова оставались по ту сторону моста против неприятеля. Неприятель, вдалеке видный с противоположной горы, снизу, от моста, не был еще виден, так как из лощины, по которой текла река, горизонт оканчивался противоположным возвышением не дальше полуверсты. Впереди была пустыня, по которой кое где шевелились кучки наших разъездных казаков. Вдруг на противоположном возвышении дороги показались войска в синих капотах и артиллерия. Это были французы. Разъезд казаков рысью отошел под гору. Все офицеры и люди эскадрона Денисова, хотя и старались говорить о постороннем и смотреть по сторонам, не переставали думать только о том, что было там, на горе, и беспрестанно всё вглядывались в выходившие на горизонт пятна, которые они признавали за неприятельские войска. Погода после полудня опять прояснилась, солнце ярко спускалось над Дунаем и окружающими его темными горами. Было тихо, и с той горы изредка долетали звуки рожков и криков неприятеля. Между эскадроном и неприятелями уже никого не было, кроме мелких разъездов. Пустое пространство, саженей в триста, отделяло их от него. Неприятель перестал стрелять, и тем яснее чувствовалась та строгая, грозная, неприступная и неуловимая черта, которая разделяет два неприятельские войска.
«Один шаг за эту черту, напоминающую черту, отделяющую живых от мертвых, и – неизвестность страдания и смерть. И что там? кто там? там, за этим полем, и деревом, и крышей, освещенной солнцем? Никто не знает, и хочется знать; и страшно перейти эту черту, и хочется перейти ее; и знаешь, что рано или поздно придется перейти ее и узнать, что там, по той стороне черты, как и неизбежно узнать, что там, по ту сторону смерти. А сам силен, здоров, весел и раздражен и окружен такими здоровыми и раздраженно оживленными людьми». Так ежели и не думает, то чувствует всякий человек, находящийся в виду неприятеля, и чувство это придает особенный блеск и радостную резкость впечатлений всему происходящему в эти минуты.
На бугре у неприятеля показался дымок выстрела, и ядро, свистя, пролетело над головами гусарского эскадрона. Офицеры, стоявшие вместе, разъехались по местам. Гусары старательно стали выравнивать лошадей. В эскадроне всё замолкло. Все поглядывали вперед на неприятеля и на эскадронного командира, ожидая команды. Пролетело другое, третье ядро. Очевидно, что стреляли по гусарам; но ядро, равномерно быстро свистя, пролетало над головами гусар и ударялось где то сзади. Гусары не оглядывались, но при каждом звуке пролетающего ядра, будто по команде, весь эскадрон с своими однообразно разнообразными лицами, сдерживая дыханье, пока летело ядро, приподнимался на стременах и снова опускался. Солдаты, не поворачивая головы, косились друг на друга, с любопытством высматривая впечатление товарища. На каждом лице, от Денисова до горниста, показалась около губ и подбородка одна общая черта борьбы, раздраженности и волнения. Вахмистр хмурился, оглядывая солдат, как будто угрожая наказанием. Юнкер Миронов нагибался при каждом пролете ядра. Ростов, стоя на левом фланге на своем тронутом ногами, но видном Грачике, имел счастливый вид ученика, вызванного перед большою публикой к экзамену, в котором он уверен, что отличится. Он ясно и светло оглядывался на всех, как бы прося обратить внимание на то, как он спокойно стоит под ядрами. Но и в его лице та же черта чего то нового и строгого, против его воли, показывалась около рта.
– Кто там кланяется? Юнкег" Миг"онов! Hexoг"oшo, на меня смотг"ите! – закричал Денисов, которому не стоялось на месте и который вертелся на лошади перед эскадроном.
Курносое и черноволосатое лицо Васьки Денисова и вся его маленькая сбитая фигурка с его жилистою (с короткими пальцами, покрытыми волосами) кистью руки, в которой он держал ефес вынутой наголо сабли, было точно такое же, как и всегда, особенно к вечеру, после выпитых двух бутылок. Он был только более обыкновенного красен и, задрав свою мохнатую голову кверху, как птицы, когда они пьют, безжалостно вдавив своими маленькими ногами шпоры в бока доброго Бедуина, он, будто падая назад, поскакал к другому флангу эскадрона и хриплым голосом закричал, чтоб осмотрели пистолеты. Он подъехал к Кирстену. Штаб ротмистр, на широкой и степенной кобыле, шагом ехал навстречу Денисову. Штаб ротмистр, с своими длинными усами, был серьезен, как и всегда, только глаза его блестели больше обыкновенного.
– Да что? – сказал он Денисову, – не дойдет дело до драки. Вот увидишь, назад уйдем.
– Чог"т их знает, что делают – проворчал Денисов. – А! Г"остов! – крикнул он юнкеру, заметив его веселое лицо. – Ну, дождался.
И он улыбнулся одобрительно, видимо радуясь на юнкера.
Ростов почувствовал себя совершенно счастливым. В это время начальник показался на мосту. Денисов поскакал к нему.
– Ваше пг"евосходительство! позвольте атаковать! я их опг"окину.
– Какие тут атаки, – сказал начальник скучливым голосом, морщась, как от докучливой мухи. – И зачем вы тут стоите? Видите, фланкеры отступают. Ведите назад эскадрон.
Эскадрон перешел мост и вышел из под выстрелов, не потеряв ни одного человека. Вслед за ним перешел и второй эскадрон, бывший в цепи, и последние казаки очистили ту сторону.
Два эскадрона павлоградцев, перейдя мост, один за другим, пошли назад на гору. Полковой командир Карл Богданович Шуберт подъехал к эскадрону Денисова и ехал шагом недалеко от Ростова, не обращая на него никакого внимания, несмотря на то, что после бывшего столкновения за Телянина, они виделись теперь в первый раз. Ростов, чувствуя себя во фронте во власти человека, перед которым он теперь считал себя виноватым, не спускал глаз с атлетической спины, белокурого затылка и красной шеи полкового командира. Ростову то казалось, что Богданыч только притворяется невнимательным, и что вся цель его теперь состоит в том, чтоб испытать храбрость юнкера, и он выпрямлялся и весело оглядывался; то ему казалось, что Богданыч нарочно едет близко, чтобы показать Ростову свою храбрость. То ему думалось, что враг его теперь нарочно пошлет эскадрон в отчаянную атаку, чтобы наказать его, Ростова. То думалось, что после атаки он подойдет к нему и великодушно протянет ему, раненому, руку примирения.
Знакомая павлоградцам, с высокоподнятыми плечами, фигура Жеркова (он недавно выбыл из их полка) подъехала к полковому командиру. Жерков, после своего изгнания из главного штаба, не остался в полку, говоря, что он не дурак во фронте лямку тянуть, когда он при штабе, ничего не делая, получит наград больше, и умел пристроиться ординарцем к князю Багратиону. Он приехал к своему бывшему начальнику с приказанием от начальника ариергарда.
– Полковник, – сказал он с своею мрачною серьезностью, обращаясь ко врагу Ростова и оглядывая товарищей, – велено остановиться, мост зажечь.
– Кто велено? – угрюмо спросил полковник.
– Уж я и не знаю, полковник, кто велено, – серьезно отвечал корнет, – но только мне князь приказал: «Поезжай и скажи полковнику, чтобы гусары вернулись скорей и зажгли бы мост».
Вслед за Жерковым к гусарскому полковнику подъехал свитский офицер с тем же приказанием. Вслед за свитским офицером на казачьей лошади, которая насилу несла его галопом, подъехал толстый Несвицкий.
– Как же, полковник, – кричал он еще на езде, – я вам говорил мост зажечь, а теперь кто то переврал; там все с ума сходят, ничего не разберешь.