Павел Корин. Ненаписанный «Реквием. Русские художники. Корин Павел Дмитриевич
120 лет назад, в знаменитом селе Палех в семье потомственных иконописцев родился Павел Дмитриевич Корин - одна из самых крупных, сложных и трагических фигур в русском искусстве XX в.
Дом Кориных в Палехе
После окончания сельской школы в 16 лет был принят в иконописную палату Донского монастыря. Помогал Нестерову расписывать церкви. Встреча с Нестеровым, понимавшим искусство как духовный подвиг, а также другая "встреча" - с творчеством А. А. Иванова, преклонение перед его подвижнической жизнью укрепили в Корине мечту отдать всю жизнь служению искусству, достичь высот мастерства, стать продолжателем великих традиций русской живописи.
Корин много достиг и добился. Но самое главное произведение в его жизни, в которое он вложил много сил и свою душу,так и осталось незаконченным...
В 1916 г. Корин заканчивает МУЖВЗ, но, неудовлетворенный своими первыми самостоятельными работами, осознает, сколь далек заветный идеал, сколь труден путь к намеченной цели. В 1918-25 гг., в самый разгар смуты в стране и в искусстве, Корин словно несет добровольное послушание: много рисует, копирует, изучает анатомию. Он убежден, что новые и новейшие художественные течения не расширяют, а резко сужают возможности художника, не дают ему в руки достаточных пластических средств, что это движение не вверх, а вниз.
В 1925 г. Корин, как некогда А. А. Иванов, обретает свою тему. В апреле этого года умирает патриарх Тихон. В Москву на его похороны собирается вся православная Россия. Потрясенный увиденным ученик Нестерова, православный русский человек, Павел Корин осознает себя художником этой России, казалось бы обреченной, но продолжающеи жить, уверенной в своей духовной правоте. Он задумывает изобразить крестный ход во время похорон патриарха.
12 апреля 1925 года на похороны святителя Тихона в Донском монастыре, казалось, собралась вся Москва, если не вся Россия. Точно ожила картина XVII века. И когда - после семи лет гонений на Православие! Это был своего рода последний Собор Святой Руси.
Среди множества людей в толпе было и два художника - Павел Дмитриевич Корин и Михаил Васильевич Нестеров. Потрясенный увиденным, Корин воскликнул:
— Это же картина из Данте! Это «Страшный суд» Микеланджело! Написать все это, не дать уйти. Это реквием!
Именно тогда зародилось у него намерение написать большую историческую картину, которая явилась бы образом всей Святой Руси.
Все 12 дней прощания верующих со своим Патриархом Корин провел в Донском монастыре. Здесь он сделал первые зарисовки. Затем, уже в мастерской, он начинает писать портреты - эскизы для будущего шедевра.
Похороны Патриарха явились поводом для написания большой исторической картины, композиция которой определилась далеко не сразу. Но замысел ее десятки лет оставался неизменным - написать шествие всей Руси на Страшный суд.
Один из первых композиционных эскизов Корин вписал в пейзаж Иосафатовой долины под Иерусалимом. Потом он задумал сделать местом действия Рим в Италии. Но все эти проекты были побеждены замыслом переместить место действия в главный собор Третьего Рима, который последние пятьсот лет являлся по сути центром восточного христианства. Идея Третьего Рима также связана со Страшным судом, потому что «четвёртому Риму не бывать». Именно Третий Рим должен достоять до Страшного суда и встретить Второе пришествие Христа. Так, следуя логике псковского старца XV века Филофея, коринские герои оказываются в главной твердыне Третьего Рима - Московском Кремле, у стен его духовного центра - Успенского собора.
Осенью 1932 года Корина впервые пускают в закрытый тогда для посещения Кремль. В течение следующего года художник делает наброски Успенского собора и Соборной площади, помещая своих героев то на Соборной площади, то на паперти Успенского собора. Над последним композиционным эскизом художник начал работать в 1935-м, а закончил его только к 1959 году.
В Успенском соборе Московского Кремля, в центре, на специальном архиерейском помосте стоят протодиакон Михаил Холмогоров и митрополит Трифон (Туркестанов), за ними три Патриарха Московских и всея Руси - Алексий (Симанский), Тихон (Белавин) и Сергий (Страгородский), за ними сонм архиереев, из которых узнаются только Новгородский митрополит Антоний (Стадницкий), митрополит Петр (Полянский) и митрополит Антоний (Храповицкий).
По сторонам от центральной оси храма находится множество священников, монахов и мирян. На первом плане по центру сидит нищий, чуть правее схимница со свечой, за ней отец и сын. За ними видны стоящие на помосте схиигумен Митрофан и архимандрит Никита. Правее четырёх человек первого плана на небольшом расстоянии от них стоит группа монашествующих. Из этой группы на первый план выходят иеромонах Пимен (Извеков) и епископ Антоний, чуть левее и дальше от первого плана протодиакон Холмогоров, ещё дальше - молодой монах, за ним стоит молодая монахиня, и видна только голова схимницы из Вознесенского монастыря, ещё дальше - схиигумения Фамарь. С левой стороны от широкой ковровой дорожки, обозначающей центральную ось собора, ближе всего к зрителю стоят трое. На втором плане, слева от архиерейского помоста, на котором у края стоит протодиакон Холмогоров с кадилом, стоят схиигумен Агафон, слепой и иеромонах Алексий, дальше - старик, отец Алексий из Палеха и протоиерей Митрофан Сребрянский (в монашестве архимандрит Алексий). Некоторые из них недавно прославлены в лике святых.
Все они стоят спиной к иконостасу и алтарю, Царские врата закрыты. Можно предположить, что литургия в Успенском соборе только что завершилась. Возможно, что на последнем эскизе композиции «Руси уходящей» представлен момент окончания последнего богослужения в Успенском соборе, состоявшегося на Пасху 1918 года, литургии, которую возглавлял епископ Дмитровский Трифон (Туркестанов), викарий Московской епархии.
На картине все отслужившие литургию архиереи вышли из алтаря, Царские врата за ними закрылись, и все приготовились к шествию, наподобие крестного хода, только этот «крестный ход» должен направляться ко Христу на Страшный суд. Поэтому митрополит Трифон стоит рядом с протодиаконом и смотрит в ту же сторону, в которую направлена рука с кадилом. А она направлена не на восток, как принято, и не к служащему архиерею, то есть митрополиту Трифону, а на запад.
Очевидно, что в данном случае этот жест и возглашение обращены непосредственно к Богу. Разумеется, архидиакон на всякой церковной службе обращается к Богу Невидимому, ведь на богослужении, по учению Православной Церкви, незримо для нас присутствует Христос. Но в таком случае возникает вопрос: почему митрополит Трифон смотрит в ту же сторону, на запад, куда обращен жест архидиакона? Очевидно, что митрополит Трифон, как и почти все остальные присутствующие в Успенском соборе, смотрят на фреску «Страшный суд», которая как раз и расположена на западной стене. Если мы встанем мысленно на место митрополита Трифона и посмотрим в том же направлении, что и он, то мы убедимся, что смотрит он на образ Спасителя на фреске и жест протодиакона обращен к Нему же.
Представляется, что митрополит Трифон на картине видит Реального, Живого, Воплощенного Бога. Через это художник не просто сравнивает происходившее на похоронах Патриарха со Страшным судом, а непосредственно вносит в свою картину идею реальности скорого наступления Страшного суда.
Важно отметить, что на картине изображена вся полнота земной Церкви. Реальные живые члены Церкви: епископы, священники, монахи и миряне; странник и нищий, молодые и старые, мужчины и женщины, простые мастеровые и бывшие князья и княжны, люди, исполненные горячей веры и сомневающиеся, находящиеся в состоянии внутренней духовной борьбы и обессиленные, опустившие руки; праведники, молитвенники, мученики и исповедники, но и грешники, со своими страстями, и предатель, который, как Иуда, тоже необходим для полноты, ибо «один из вас Меня предаст», три Патриарха Московских (каждый в своё время являлся главой Русской Православной Церкви) и глава Зарубежного Синода Русской Православной Церкви митрополит Антоний (Храповицкий), вышедший из евхаристического общения с Местоблюстителем Патриаршего престола Сергием, который, в свою очередь, запретил его в служении. Изображены уже умершие Патриархи, потому что всего несколько мгновений осталось до начала Страшного суда, а мёртвые, и в первую очередь верные, должны восстать на суд, который с них и начнётся.
Картина Корина завершает поиск исторической темы, который начал еще Александр Иванов. Если Иванов нашел свою тему в самом важном событии в истории человечества - явлении воплотившегося Бога в мир, то Корин осветил вторую по значительности мировую тему - Второе пришествие Христа.
Итак, образ русской истории у Корина получается следующий. От некой временной точки отсчёта отходят две исторические перспективы. Одна - в прошлое, которое олицетворяет Успенский собор Московского Кремля с его чудотворными иконами, православными святынями, захоронениями митрополитов и Патриархов Московских, начиная с их родоначальника святителя Петра, кафедральный собор Московского княжества и Московского царства, главный собор Российской империи, в котором венчались на царство русские цари, начиная с Ивана Грозного и заканчивая Николаем II.
Вторая историческая перспектива - будущее, это Второе пришествие Христа, которое олицетворяет фреска «Страшный суд» на западной стене собора. Зритель Его не видит, но как будто зрит Его отражение в деисусе иконостаса. Но насколько же далеко от нас отстоит Второе пришествие? Глядя на чрезвычайно взволнованное состояние митрополита Трифона, кажется, что ещё мгновение - и Страшный суд уже начнётся. Но сколь долго будет длиться это мгновение, сколько ещё в этой перспективе может встать людей и событий?..
В центре картины стоят три Патриарха, двое уже умерших, один тогда здравствовавший, а ведь это ситуация уже не 1935 года, а 1959. В 1935 году в живых не было ни одного Патриарха, и Сергий (Страгородский) был только Местоблюстителем. Мы уже знаем, кто стал следующим после Алексия I Патриархом, но Корин этого так и не узнал. Он даже не пережил Алексия (Симанского), который уже на момент избрания его Местоблюстителем после смерти Патриарха Сергия был самым старшим по хиротонии среди епископов. Однако с переднего плана правой стороны картины в упор пронзительным взглядом на нас смотрит молодой иеромонах Пимен, ставший Патриархом и почивший в 1990 году. Так вот сколько прошло на самом деле лет за одно мгновение. Сколько же их будет ещё? «О дне же том и часе никто не знает, ни ангелы небесные, а только Отец Мой один» (Мф. 24, 36) . Глядя на коринское полотно, с уверенностью можно утверждать лишь одно: этот день и час будет не только грозным, но и прекрасным...
Вскоре началась работа над подготовительными этюдами к картине, которую Корин назвал "Реквием". Одновременно художник создает первую крупную работу - панорамный пейзаж "Моя родина" (1928). Это вид на Палех издали. Корин словно прикасается к родной земле, набираясь сил для воплощения грандиозного замысла. Он вновь словно клянется в верности великой национальной традиции, своим постоянным учителям - А. А. Иванову и М. В. Нестерову.
Работа над этюдами к большой картине заняла десять лет. Последний портрет - митрополита Сергия, будущего патриарха - написан в 1937 г. Исполненные с редкой для искусства XX в. пластической мощью этюды вместе составляют уникальную портретную серию. Православная Русь - от нищего до высших церковных иерархов - предстает перед зрителем. Персонажи объединены общим состоянием, полны внутреннего духовного огня, но при этом каждый обладает индивидуальным характером.
В 1931 г. мастерскую Корина неожиданно посещает М. Горький. От него картина получила новое название - "Русь уходящая", что исказило первоначальный замысел, но и "прикрыло" художника от возможных нападок. Горький принял самое активное участие в его судьбе. Выхлопотал у советского правительства для него поездку в Италию для обучения. Благодаря Горькому, братья Павел и Александр Корины едут в Италию. Там они изучают работы старых мастеров, Павел Дмитриевич пишет пейзажи и известный портрет Горького (1932). В это время окончательно складывается живописный стиль Корина: мощная пластическая лепка, чеканная и обобщенная форма, сдержанная и одновременно насыщенная цветовая гамма с введением отдельных цветовых акцентов, живопись плотная, многослойная, с использованием лессировок (Корин - блестящий знаток техники живописи).
После смерти Горького в 1936 г. обстоятельства жизни художника резко изменились, он фактически был вынужден прекратить работу над картиной. Уже подготовленный огромный холст так и остался нетронутым.
Эскиз (1935-37) показывает, что "Русь уходящая" могла стать самым значительным произведением русской живописи после 1917 г., исполненным мощи и символического значения. Это Церковь, выходящая на бой. В центре - три патриарха, Тихон, Сергий и Алексий, современником которых был Корин. Перед ними митрополит в красном пасхальном облачении (Пасха - праздник Воскресения и вечной жизни). Огромный архидиакон непомерно (и намеренно) длинной рукой вздымает вверх кадило жестом, означающим начало литургии: "Благослови кадило, Владыка!" - но обращается не к патриархам, как того требует обряд, а как бы прямо к Богу. Это Церковь, "уходящая" в вечность....
В годы Великой Отечественной войны художник обращается к исторической теме, работать над которой он продолжал до самой смерти. Образы воинов - защитников не просто родной земли, но духовных идеалов России - привлекают Корина. Таков Александр Невский - центральная фигура знаменитого одноименного триптиха (1942), - в котором живут черты и святых с древнерусских икон, и могучих героев итальянского Возрождения.
Наиболее известные работы: триптих «Александр Невский», портреты Г. К. Жукова и М. Горького. Тематическим картинам и портретам в исполнениии мастера свойственны одухотворённость и волевая собранность образов, монументальная строгость композиции и рисунка.
Среди монументальных работ художника — мозаичные плафоны на станции «Комсомольская» кольцевой линии метро, витражи станции «Новослободская», мозаики станции «Смоленская».
После войны Корин руководил реставрацией полотен Дрезденской галереи. Руководил реставрационной мастерской Музея изобразительных искусств имени А. С. Пушкина. Во Владимирском соборе Киева реставрировал фрески и лично восстанавливал роспись В. Васнецова и Нестерова.
Обширная коллекция икон, собранных Кориным, является одной из известнейших и наиболее изученных в России.
В 1966 году подписал письмо 25-ти деятелей культуры и науки генеральному секретарю ЦК КПСС Л. И. Брежневу против реабилитации Сталина.
Умер 22 ноября 1967 года в Москве, похоронен на Новодевичьем кладбище (участок № 1).
Центральным, но так и не оконченным, полотном Павла Корина считается «Реквием» («Русь уходящая»).
Всю жизнь Корин вел бой. Как художник. Как собиратель обреченных на гибель произведений древнерусского искусства. Как выдающийся реставратор, которому человечество обязано спасением многих великих произведений, в том числе шедевров Дрезденской галереи. Как общественный деятель - защитник культурных памятников России. Но одержать главную победу - завершить труд, к которому он сознавал себя призванным, - Корину не удалось.
Творческое наследие художника Павла Дмитриевича Корина необычайно многообразно. Происходил он из иконописного Палеха и сложился поначалу как мастер-иконописец.
Вместе с тем Павел Корин навсегда сохранил интерес к внутреннему миру человека и впоследствии стал одним из выдающихся портретистов современности.
Возможно, та же чисто иконописная традиция миниатюрного пейзажа на палехских иконах привела со временем художника к созданию ряда вполне оригинальных пейзажей-панорам.
Эти завораживающе-прекрасные живописные «ленты» дарят зрителю ощущение беспредельного пространства и красоты русской природы, а самого художника представляют тончайшим лириком и глубоким философом.
Портрет Павла Корина. Художник Михаил Нестеров
Павел Корин. Моя Родина
Цитата сообщения
Корин Павел Дмитриевич «Русь уходящая»
В 1925 в своей московской резиденции (Донской монастырь) умер патриарх Тихон. Смерть святителя Русской православной церкви вызвала массовое паломничество народа к одру умершего. По всем дорогам к Москве, к стенам Донского монастыря, потекли потоки людские. Безмолвно, день и ночь, шла вся православная Русь. Торжественная церемония отпевания, духовенство всех степеней и рангов, толпы верующих, среди которых были фанатики и юродивые...
*кликабельна
Реквием. Русь уходящая. 1935-1959
Побывали там и писатели, и композиторы, и ученые, и художники - все, кто мог тогда осознать значение происходящего. Среди художников оказался искренний певец "Святой Руси" Нестеров, а с ним ученик и к тому времени уже друг его Павел.
У стен Донского монастыря Павел Корин увидел, как эта Русь, убогая в повседневной жизни, в эти последние - трагические для нее и одновременно звездные мгновения - проявила всю силу своего характера. Эта Русь и уходила по-русски, уходом своим являя знак вечности.
Разные персонажи - молодые и старые, мужчины и женщины, епископы и монахи, игуменьи и молодые монашенки, калеки и нищие на каменных ступенях церквей и просто миряне. Все они уходили в прошлое с непреклонной верой, что уход этот временный, с надеждой на возвращение и убежденностью в правоте и святости своего дела. Художник плакал, когда вслед за ушедшими из храма служителями стали рушить прекрасные памятники зодчества, украшенные фресками талантливых мастеров.
Павел Корин сделал тогда для памяти несколько карандашных набросков. А на одном из рисунков подписал: "Встретились два схимника, как будто бы вышли из земли... Из-под нависшей седой брови смотрит глаз, одичало смотрит". И у молодого художника
зародилась
идея написать большую картину, которой он дал название "Реквием".
Сначала это были просто этюды, которые он писал самозабвенно, с вдохновением, доходящим до отчаяния. Еще не до конца были ясны сюжет и композиция картины, а характеры действующих лиц уже рождались на полотне. Они были живые - со своими страстями, верой, смятением. Иногда некоторые коллеги забрасывали семена сомнения в душу художника, но не охлаждали его творческого пыла, хотя и сильно терзали.
В Палехе, а затем в Москве, в иконописной мастерской, Павел Дмитриевич часто соприкасался со служителями Русской православной церкви. Впечатлительный художник с большой остротой почувствовал всю глубину трагического положения церкви, вступившей в конфликт с молодой советской властью. Эта борьба носила ожесточенный характер, и когда в стране началось уничтожение духовенства, Павел Корин понял: уходит со сцены общественной жизни великая сила. Именно в этом уходе виделось ему глубокое, полное внутреннего драматизма художественное полотно.
Корин,
когда писал большую картину, увековечивающую уходящую старую Русь, говорил: "За всю Церковь нашу переживал, за Русь, за русскую душу. Я старался видеть людей просветленными и сам быть в приподнятом состоянии... Для меня заключено нечто невероятно русское в понятии "уходящее". Когда все пройдет, то самое хорошее и главное - оно все останется
".
Не считая себя портретистом, Павел Дмитриевич задумал создать многофигурную композицию с ярко выраженной сюжетной основой: "Церковь выходит на последний парад".
Этюды к задуманной картине были сделаны им задолго до окончательного эскиза ее композиции. Это были уже вполне самостоятельные, мастерские портреты, общее число которых достигало нескольких десятков.
Отец и сын. (С. М. и Ст.С. Чураковы). 1931
Одним из самых ранних (некоторые исследователи считают его и самым лучшим) был этюд "Отец и сын". Это парный портрет скульптора-самоучки С. М. Чуракова и его сына, впоследствии известного художника-реставратора. Они представлены почти в полный рост. Изображенная на первом плане фигура Чуракова-старшего - высокого, крепкого сложения старика с бородой пророка
Микеланджело
- поражает зрителя необычайной силой. Уверенно стоит он на широко расставленных ногах, приподняв правое плечо и заложив за спину руки. Голова его склоняется долу; красивое лицо с высоким открытым лбом, изборожденным резкими морщинами, осенено глубокой думой.
Стоящий позади сын как бы дополняет этот образ, развивая и варьируя тему глубокого раздумья. Внешне фигура юноши напоминает отца, хотя она много меньше и тоньше. Здесь та же глубоко сосредоточенная поза с опущенной головой и сомкнутыми руками, но зрителю ясно, что это совершенно разные, во многом даже контрастные фигуры.
Тонкое, нервное лицо молодого человека, обрамленное густыми темно-каштановыми волосами, закрывающими лоб; жиденькая юношеская бородка, судорожно сплетенные пальцы рук - все говорит о более сложной, но и более слабой внутренней организации.
«Трое» в центре старица Елагина, слева Софья Мих. Голицына, 1933-35
Через несколько лет Павел Корин написал этюд "Трое". Три женские фигуры, являющие три разных возраста, отразили три разных подхода мастера к решению портрета. Центральная фигура - приземистая, сгорбленная старуха-монахиня, тяжело опирающаяся на клюку... Перед зрителем предстает одна из главенствующих церковных особ, может быть, в прошлом - настоятельница какого-нибудь монастыря. Длинная черная ряса с накидкой облекает эту мрачную фигуру. Из-под огромной, надвинутой на лоб шапки с меховой опушкой и прикрывающего щеки черного платка рельефно выделяются мастерски вылепленные цветом детали старческого лица. С первого взгляда на нее ясно, что перед ним личность властная, решительная, мужественная.
За спиной старухи, справа, стоит пожилая женщина в полумонашеской одежде. Ее
овеянное душевной теплотой и тихим спокойствием
красивое
лицо в обрамлении черного платка, с высоким открытым лбом и добрыми, печальными глазами говорит о трудной, многострадальной судьбе, мудром терпении и стойкости русской женщины.
Третья фигура - молодая большеглазая красавица, стройная и высокая - олицетворяет героико-романтическое направление в творчестве Корина. Она
, как и ее соседка,
в таком же темном полумонашеском одеянии
, но горделиво приподнятая голова ее не покрыта.
Протодьякон М. К. Холмогоров
В 1935 был написан портрет протодьякона Холмогорова. Когда появились первые этюды к "Реквиему", многие встретили их в штыки. Признавая бесспорную одаренность Павла Корина, его упрекали за уход от действительности, поэтизацию мрачных сторон "наследия прошлого", апологию религиозности, однако было в этих этюдах и отражение революции, пусть пока косвенное. Суть такого отражения заключалась, в предельном накале страстей человеческих, в могучей стихии веры. "Реквием" в этюдах постепенно вырастал до символического "реквиема" уходящему старому миру.
Иеромонах Пимен и Епископ Антоний
Митрополит Трифон
В конце 1930-х Корин перестал писать этюды к своей картине, объясняя это нападками недоброжелателей. Но были и более глубокие причины мировоззренческого характера и творческого порядка. Стремительно развивалась новая жизнь, требовавшая от художника обновления и расширения тематики творчества. Обращение к новым героям (портреты замечательных деятелей советской культуры) заметно тормозило работу над задуманной картиной, но не остановило ее.
Молодой иеромонах. Отец Федор. 1932
Приехавший к Корину Горький подробно расспрашивал его о композиции будущего полотна, поинтересовался названием. "Реквием", - не очень уверенно ответил художник. - "Адреса не вижу. Название должно определять содержание. - А потом писатель проговорил, взглянув на этюды: - Они все эти - уходящие. Уходят из жизни. Уходящая Русь. Я бы так и назвал: "Русь уходящая". И как-то сразу после этих слов все стало на места, идея и замысел картины приобрели ясную и четкую стройность.
Схимница мать Серафима из Ивановского монастыря в Москве
Схимница из Ивановского монастыря. Этюд к картине «Реквием». 1930-е.
Почти четверть века (с перерывами) писал Корин окончательный эскиз картины, который завершил в 1959. Этот эскиз был уменьшенным вариантом задуманного полотна, он не просто дает представление о его композиции и художественном строе, но и раскрывает конкретное содержание каждого образа. Это эскиз многофигурного группового портрета, созданного по примеру лучших образцов этого жанра.
Нищий. 1933
Действие картины Павел Корин развернул в глубине Успенского собора Московского Кремля. Многоликая толпа, заполнив собор, готовится к торжественному выходу. Такое решение сюжета позволило художнику обратить всех героев картины лицом к зрителю, что способствует наиболее многогранному раскрытию портретных характеристик.
В центре картины расположено высшее духовенство. В одном храме вместе сошлись четыре патриарха, последовательно возглавлявшие Русскую православную церковь. Это обстоятельство говорит в пользу того, что замысел всего полотна не сводится лишь к отобра
жению трагически уходящей Святой Руси. Долгое время некоторые искусствоведы (Г. Васильев) рассматривали картину как "последний парад осужденных историей на небытие"
. Критик отмечал, что "их отчужденность от жизни безжалостно подчеркнута безлюдием огромного собора. Художник задумал картину как "Реквием" - отходную могучему общественному явлению, именуемому православием".
Схиигуменья мать Фамарь. 1935
Да, мысль о происходящей трагедии читается и в композиции картины, и в лицах ее персонажей. Но лица большинства из них омрачены не только скорбью, они отмечены и глубокими сосредоточенными раздумьями. В картине и намека нет, что перед нами жертвы исторической ломки, смиренно принимающие приговор эпохи. Поэтому среди персонажей очень мало склоненных фигур и людей с поникшим взором. Слева от амвона зритель видит высокого, гордо откинувшего голову иеромонаха. Рядом с ним представлены два народных типа: древний, но еще полный неугасимых сил старик и нищий-слепец. Богата разнообразными типами и характерами правая часть композиции. Общий красновато-синий колорит полотна с обильными вкраплениями золота, строгая величавость фона, заполненного чудесно интерпретированной художником русской живописью, таинственное мерцание свечей - все усиливает суровую, напряженную торжественность этой монументальной сцены.
Таковы образы коринского «Реквиема». Как видим, во всех этих внешне, а порой и внутренне несхожих людях есть одно — духовный стержень, вера. Ею они жили, с ней умирали, принимая смерть достойно, по-христиански. Именно вера, христианское воззрение на человека как на микрокосм, утверждение в человеке сознания его неповторимости и богоподобной значимости (раб Божий уже ничей раб!) сообщало им высокую индивидуальность. Все они — отдельные ипостаси одной идеи...
Молодая монахиня. 1935
Задуманная Павлом Кориным "Русь уходящая" - полотно крупного историко-философского плана. Но художник так и не перенес готовую в сущности картину на большой холст. Натянутый на гигантский подрамник
холст и поныне стоит в мастерской-музее художника. Почему же его не коснулись ни кисть, ни даже уголь?
Некоторые считали, что художник почувствовал непреодолимое противоречие замысла и выбранного пути воплощения. Так Каменский писал: "Корин задумал картину как торжественный реквием, как высокую трагедию. Но трагедия лишь тогда обретает настоящую жизненную силу и величие страстей, когда при столкновении погибающая сторона обладает
человеческой красотой
и
исторической справедливостью. У персонажей "Руси уходящей" этих качеств нет. Лучше всех это доказал сам Корин в этюдах. Он изобразил с... психологической силой вереницу духовных и физических калек, упорствующих фанатиков, слепорожденных, умирающих без прозрения... И вот когда Корин стал компоновать из своих этюдов картину, намереваясь создать трагическую композицию, объективное содержание созданных им отдельных образов стало противоречить общему замыслу. У Корина хватило душевной зоркости, чтобы это понять, и мужества, чтобы отказаться от создания полотна".
Однако факты противоречат подобным утверждениям. Зингер, например, отмечает, что в эскизе есть просто прекрасные персонажи: тот же старик-богатырь из пары "Отец и сын", некоторые женские типы - плоть от плоти тех вечных прообразов, что в свое время породили боярыню Морозову и стрельцов у Сурикова, Марфу и Досифея у Мусоргского, отца Сергия у Л. Толстого.
Были и другие обстоятельства, по которым
картина оказалась незавершенной
. Партийные функционеры стояли на страже принципа социалистического реализма и ревностно следили за тем, чтобы "идейно вредные, чуждые народу" произведения не увидели свет. Еще в 1936 от одного из них, Ангарова, поступило письмо на имя Сталина: "Подготовка Корина к основной картине выражается в сотне эскизов, натурщиками для которых служат махровые изуверы, сохранившиеся остатки духовенства, аристократических фамилий, купечества. Так, например, среди натурщиков Корина имеется человек, окончивший два высших учебных заведения и в 1932 постригшийся в монахи. Корину позируют бывшие княгини, ныне ставшие монахинями, попы всех рангов, протодьяконы, юродивые и прочие подонки...
Наши попытки доказать ему ложность взятой им темы пока не имели успеха... Прошу Вашего указания по этому вопросу".
Павел Дмитриевич в последние годы жизни страстно хотел завершить свою картину. Единственным серьезным препятствием стали возраст и резкое ухудшение здоровья. Ему было уже около семидесяти лет, он перенес два инфаркта, а работа требовала много сил. И все же мастер не хотел сдаваться. Корин собирался даже заказать специальное подъемное кресло и начать работы. Но силы убывали, и незадолго до кончины художник с горечью произнес: "Не успел".
Северная баллада — левая часть триптиха Александр Невский. 1943
Павел Корин не верил в окончательн ый уход Святой Руси, в исчезновение православной духовности. Он страстно верил: "Русь была, есть и будет. Все ложное и искажающее ее подлинное лицо может быть пусть затянувшимся, пусть трагическим, но только эпизодом в истории великого народа".
Старинный сказ — правая часть триптиха Александр Невский. 1943
Спас Ярое Око. 1932
Левая часть эскиза неосуществленного триптиха Сполохи. 1966
Правая часть эскиза неосуществленного триптиха Сполохи. 1966
Центральная часть эскиза неосуществленного триптиха Сполохи. 1966
Архимандрит Отец Никита.
Пересвет и Ослябя — правая часть эскиза-варианта неосуществленного триптиха
Дмитрий Донской. 1944
Дмитрий Донской и Сергий Радонежский — центральная часть эскиза-варианта неосуществленного триптиха
Дмитрий Донской. 1944
Дмитрий Донской. Утро Куликова поля. 1951
Сельский священник. Отец Алексий. Фрагмент
Иеромонах Митрофан. Фрагмент
Отец Иван, священник из Палеха. 1931
Схиигумен Митрофан и Иеромонах Гермоген. 1933. На обороте на верхней планке подрамника авторская надпись: Схиигумен О. Митрофан (с крестом) из «Зосимовой пустыни»
Собор Святого Петра в Риме. 1932.
Портрет Н.А. Пешковой. 1940
Портрет М.В. Нестерова. 1939
Портрет К.Н. Игумнова. 1941-1943
Портрет маршала Г.К. Жукова. 1945
После смерти Горького в 1936 обстоятельства жизни художника резко изменились, он фактически был вынужден прекратить работу над картиной. Уже подготовленный огромный холст так и остался нетронутым.
Полностью картину Корина "Русь уходящая" можно посмотреть
В годы Великой Отечественной войны Корин обращается к исторической теме, работать над которой он продолжал до самой смерти. Его привлекают образы воинов - защитников родной земли, духовных идеалов России.
Таков Александр Невский - центральная фигура знаменитого триптиха (1942), в котором живут черты и святых с древнерусских икон, и могучих героев итальянского Возрождения.
Александр Невский (1220-1263) издавна почитали на Руси. Б лаговерный князь прославился как заступник земли Русской. Вся его жизнь была посвящена служению Отечеству. В разгар войны указом Президиума Верховного Совета СССР от 29 июля 1942 учреждён орден Александра Невского.
Сила воздействия образа, созданного Кориным, оказалась такова, что репродукции Александра Невского украшали фронтовые землянки и фронтовые газеты. Огромная копия картины, сделанная группой бойцов, штурмовавших Древний Новгород, была установлена у въезда в город. Шли на запад солдаты, и звал их на бой за свободу легендарный русский полководец. Так, искусство, выражая «дух народный», воевало. Работа Павла Корина наравне с гимном «Вставай, страна огромная» явилась в тот период чем-то большим, нежели простое художественное произведение.
В Александре Невском сполна выражено то о чём, говорил Павел Дмитриевич Корин: «Искусство должно быть героическим, воспитывать и поднимать дух народа».
Всю жизнь Корин вел бой. Как художник. Как собиратель обреченных на гибель произведений древнерусского искусства. Как выдающийся реставратор, которому человечество обязано спасением многих великих произведений, в том числе шедевров Дрезденской галереи. Как общественный деятель - защитник культурных памятников России. Но одержать главную победу - завершить труд, к которому он сознавал себя призванным, - Корину не удалось.
,
М. В. Нестеров. Портрет братьев П. Д. и А. Д. Кориных. 1930. Москва, Третьяковская галлерея
Сложный по замыслу портрет братьев Кориных подкупает найденным в изображении этих двух художников внутренним единством.Братья любуются античной вазой, которую держит один из них в протянутой руке. Этот сосуд — композиционный центр портрета.
Максим ТЫЧКОВ, Член Союза художников России, преподаватель СПб ГХПА
Культура в жизни России играет роль исключительную. Некоторые художественные произведения определяли образ и направление мыслей целых поколений. Другие явились оправданием эпох, в которые они создавались.
Жил во времена недавние художник, имя которого можно поставить рядом с именем Александра Иванова – по дерзновению и величественности задач, по уровню мастерства- и служение искусству которого достойно назвать подвигом.
Павел Дмитриевич Корин был художником не только по призванию, но и по самому рождению. Его приход в большое искусство подготавливало не одно поколение крестьян иконописцев из знаменитого села Палех. В 1909 году шестнадцатилетний мастер-иконописец Павел Корину ехал в Москву продолжать художественное образование. Сердце его лежало к реалистической живописи, он приходил в восторге рассматривая репродукции с картин великих мастеров Высокого Возрождения. С поры первого знакомства с этими образцами и на всю оставшуюся жизнь незыблемо составились его идеалы в искусстве: только высокое, трагичное, духовное, героическое должно являться содержанием его творчества. Он понимал, что высокие мысли должно выражать могучей пластикой.
Поселившись в Москве, Корин познакомился с М.В.Нестеровым. Молодой палешанин нашел в лице маститого художника друга, единомышленника и мудрого наставника, который направил его на путь систематического художественного образования.
Окончив институт живописи, ваяния и зодчества, Корин продолжал совершенствовать художественное ремесло. До 30 лет не дерзал браться за собственное творчество, считал себя учеником. По собственному выражению, «вытравливал из себя XVII век», последовательно развивая свой и без того мощный дар рисовальщика. Личная глубокая вера, укорененность в народных традициях, недюжинный талант и исключительная трудоспособность Корина готовили для русской культуры художника яркого и вдумчивого.
В сложное время вступал в художественную жизнь молодой, исполненный сил Павел Корин. К началу ХХ века в русской живописи после долгих ее блужданий в холодном западном академизме, политизированном передвижничестве, маргинальном декадентстве сложился и начал развиваться национальный «Русский стиль». В 1916 году М.В.Нестеров написал картину «Душа народа.., которой подвел итог возвращения русского искусства на исконную христианскую почву. На этой большой нестеровской картине – Царь и юродивый, старцы и отроки, солдаты и монахини, крестьяне и великие русские писатели – молящаяся, пасхальная Русь. Но чувствуется в ней какая-то тревога…
Десять лет спустя в России отменят преподавание истории, ее заменят «политграмотой». Настанет время, о котором пророчески сказал поэт: «И много понтийских пилатов, и много лукавых иуд Отчизну свою распинают, Христа своего продают». Д народ-молитвенник, воспетый Нестеровым, через два года после создания им этой картины начнет отказываться от своей веры или платить за ее исповедание кровью.
Революция, как гигантское наводнение, затопит русские берега, поднимет со дна всю грязь и муть и вынесет их на поверхность, до неузнаваемости изменит державное русло русской жизни. Много пройдет времени, прежде чем успокоится река, осядет ил, снова появится отражение. Придут другие поколения русских людей и снова в отражении увидят Небо, но берега уже будут другими… Корину выпала роль свидетеля русской катастрофы. Оставленное им творческое наследие помогает хоть немного представить очертания погибшей великой Русской Империи и увидеть тот путь, по которому могло пойти русское искусство.
Павел Корин был последователем традиции, идущей со времен А. Иванова, когда вершинным родом живописи считалась живопись «историческая». «Исторический живописец” должен писать настоящих героев, выражать своим творчеством великие, а не сиюминутные мысли. На нем большая ответственность за выбор темы и ее воплощение. При Александре Иванове русское общество искало правды на двух полюсах: «западничества» и «славянофильства». Находясь в итальянском уединении, издали наблюдая за этим разделением, Иванов дерзновением своего творчества созерцал вершины надмирные и воспарял на ту высоту, докоторой подобные разделения не доходят.
Корин жил в иные времена, когда разделение затронуло основы бытия. Перед каждым встали вопросы: «кто ты?» и «с кем ты?». Исторический живописец Корин не мог пройти мимо этой трагедии. Он готовил себя к большой картине, искал свою тему.
Не мог Корин выбрать иную тему для главной картины своей жизни, чем разделение русского народа . Всем своим духовным, художественным, гражданским устроением он был подготовлен к тому, чтобы воспринять подлинный пафос происходящих событий и, минуя классовые политические, сословные предрассудки, увидеть истинных героев своего времени.
В 1925 году в Донском монастыре на отпевании Патриарха Тихона Корин обрел сюжет своей будущей картины. Все сословия и чины бывшей России, люди всех возрастов и профессий собрались здесь, чтобы отдать последнее целование Патриарху-исповеднику и засвидетельствовать свою верность гонимой Церкви. Стоя в этом нескончаемом людском потоке, художник зримо увидел, как красиво и непобедимо Добро. Зло, сбросив все личины и маски, открыто уничтожало лучших представителей народа, парализовав страхом остальную его часть. Люди, пришедшие на отпевание Патриарха, свой выбор сделали. Потом они будут уходить поодиночке, но сейчас они – соль земли Русской, собрались последний раз вместе. Здесь же у художника сложился весь замысел будущего полотна. Перед ним вставал образ высокого трагизма и величия. Последний парад тысячелетней Православной Руси. Это будет не пасхальная тема, о которой поведал Нестеров, а тема Страстной Пятницы. Последний классик русской живописи, Корин назвал задуманную картину «Реквием».
Начав работу над эскизом будущего полотна, он занялся поисками своих «героев» – людей, внешне и внутренне похожих на тех, кого он видел у гроба Патриарха Тихона. В своих хождениях по монастырям и церквам Москвы Корин часто встречал яркие типы и характеры, но на предложение о позировании всякий раз получал отказ. Терял уже в то время русский народ одно из основных своих качеств – доверчивость, и непонятна была для многих «блажь» художника, затеявшего в такое лихое время какую-то картину.
Через Нестерова Корин решил обратиться к владыке Трифону Туркестанову. Легендарная личность был митрополит Трифон.
В молодости, получив блестящее образование, он после встречи с преп. Амвросием Оптинским избрал монашеский путь. Он нес послушание и в пересыльной тюрьме, и в окопах Первой мировой войны, с которой вернулся с Георгиевским крестом, золотой панагией с надписью: «За храбрость» и с ослепшим от ранения глазом. Митрополит пользовался всенародной любовью, «своим Владыкой» его считали интеллигенты и кухарки. Для последних он до революции служил ночные литургии, чтоб они могли говеть и причащаться, не оставляя дневных дел. Среди духовных чад владыки были актриса М.Н.Ермолова, певица А.В.Нежданова, дирижер Н.С.Голованов, художник М.В.Нестеров. В конце З0-х годов митрополит Трифон жил на покое. Сподвижник Патриарха Тихона, он вдохновлял многочисленную паству на твердое стояние в вере.
К этому владыке и обратился Павел Корин. И тот горячо поддержал и благословил его замысел, согласился позировать несколько сеансов. Благословение митрополита Трифона и написанный с него портрет открыли Корину сердца людей, к которым теперь обращался художник с той же просьбой о позировании. Узнав, что «сам владыка Трифон стоял перед ним», эти люди соглашались на непривычное занятие.
Для Корина начался период напряженной и вдохновенной работы, длившийся с 1929 по 1937 год, когда он создал всю галерею этюдов к «Реквиему». 32 образа запечатлел художник на монументальных полотнах. Это было время наивысшего расцвета его дарования.
Как и его герои, он всей своей жизнью, убеждениями, верой был поставлен по ту сторону черты, которую новая власть отвела «лишним»людям. Недаром М.Нестеров писал о братьях Кориных: «… эта порода людей сейчас вымирает и, быть может, обречена на полное уничтожение. И, однако, пока они существуют, я не устану ими любоваться». Портрет молодого Павла Корина, сделанный Нестеровым в 1925 году, показывает человека того же духовного склада, что и те люди, которых писал сам Корин для своего «Реквиема».
В 1930 году Корин пишет «Схимницу из Ивановского монастыря». Придя позировать «по послушанию», она не заметила обстановки мастерской, не стала вникать в замысел художника, а сразу предалась привычному делу – молитве. Весь сеанс она стояла не шелохнувшись с медным крестом и зажженной свечой в руках. Когда свеча догорела, предложили сделать перерыв. Жена художника хотела взять у монахини крест, но, вскрикнув, выронила его: от пламени свечи он нестерпимо накалился. На вопрос, как же она держала его все время, схимница просто ответила: «Так ведь я молилась…»
Писал Корин и священника из своего родного села Палех о. Алексия. Простой русский батюшка, он пережил самоубийство сына, заклейменного «виной» родителя, измену паствы, осквернение своего храма…
Поразительный портрет «Отца и сына» – Сергея Михайловича и Степана Сергеевича Чураковых. Два поколения из большой семьи плотников и скульпторов-самоучек, всем своим видом исповедающих добротность в труде, патриархальность в быту. Корин сохранил для нас облик представителей традиционной русской семьи с незыблемыми нравственными устоями и иерархией взаимоотношений между поколениями.
На картине 1932 года «Молодой послушник» изображен будущий новомученик российский о. Феодор Богоявленский. Тогда он, недавний выпускник медицинского факультета, только готовился к постригу, жил у последних монахов Зосимовой пустыни. В разгар безбожной пятилетки он собирался отречься от мира. А мир готовился ответить ему «классовой ненавистью». На подрамнике портрета Корин написал: «Опоздал монах, опоздал…»
Среди этюдов был и «Портрет слепого». Этого своего героя Корин увидел в Дорогомиловском соборе, где тот служил регентом одного из клиросов. Позже А.М. Горького, впервые пришедшего смотреть коринские этюды, поразят пальцы слепого, которыми он как бы «видит»пространство перед собой. Но ему дано было видеть и другое. Когда он позировал, то чутко ловил звуки улицы, идущие с 6-го этажа, говорил: «А Вавилон-то шумит!» …Собор, в котором регентовал этот коринский герой, в конце 40-х был снесен.
…Шла вторая «безбожная» пятилетка. Началось уничтожение крестьянства. Газеты пылали ненавистью к «бывшим» – духовенству, профессорам, дворянам. На производствах устраивались открытые голосования за смертную казнь «врагам народа», дети отрекались от собственных родителей. В 1930 году была объявлена «война храмам».
Корин жил в своей мастерской на Арбате – неуютной мансарде, заставленной огромными слепками классических греческих скульптур, подобранных им с улицы, куда их выбросили сторонники супрематизма. Вместе с братом Александром и верной женой и помощницей Прасковьей Тихоновной они жили впроголодь, подрабатывая написанием транспарантов для демонстраций и преподаванием. О Павле Корине и его картине ходили легенды по Москве. Мало кто видел его этюды, но весть, что среди ужасной действительности живет художник, который пишет столпов гонимого православия и думает посвятить им большую картину, казалась невероятной, вселяла во многих мужество. Сам художник, посягнувший на столь одиозную тему, ходил по лезвию ножа. Он, далекий от художественных течений своего времени, был лишен постоянных заказов. Материальной возможности осуществить свой масштабный замысел у него не было, и изменения положения не предвиделось.
И вот в 1931 году мансарду на Арбате посетил М. Горький. С этого момента пролетарский писатель взял художника под свое покровительство. В этом же году он устроил поездку братьев Кориных в Европу и Италию для знакомства с подлинниками шедевров мирового искусства. Он содействовал устройству Павла Дмитриевича в реставрационные мастерские Пушкинского музея, чтобы тот имел постоянный заработок. Но, главное, Горький создал все условия для осуществления масштабного замысла «Реквиема». В 1932 году он обустраивает для художника просторную мастерскую в отдельном флигеле на Малой Пироговской, заказывает в Ленинграде огромный тканый холст для будущей картины, а кроме того, обеспечивает неприкосновенность Корина от нападок и гонений.
История русской культуры знала дружбу между гениальным писателем и гениальным художником, где писатель взялся своим авторитетом решить материальные трудности художника. Так, в 1847 году Н.В. Гоголь написал статью «Исторический живописец Иванов», где разъяснил российской общественности грандиозность, сложность и величие задуманного Александром Ивановым полотна, призвал поддержать и помочь осуществить художнику его картину на «всемирный сюжет». Конечно, роль Гоголя в общении с Ивановым не сводилась только к посредничеству между «итальянским затворником» и российским обществом. Он оказывал художнику духовную и моральную поддержку. Это было общение единомышленников, обогатившее творчество друг друга и обогатившее русскую культуру.
Участие Горького в судьбе Корина – факт несомненный, но вряд ли можно говорить об их единомыслии или взаимном влиянии друг на друга. Оба тонкие, чисто русские интеллигенты, они принадлежали к разным полюсам широкой русской стихии. Горький, в молодости окрыленный революционными идеями, во всеуслышание воспел насилие, был замечен самим Лениным. После революции запоздало прозрел, увидев, что этот русский бунт не только «жесток и бессмысленен», но и гибелен для народа. Пытался заступаться за отдельных представителей интеллигенции, за что его едва терпели в Стране Советов. Возможно, в поддержке Корина Горький находил утешение и оправдание краху своей жизни. Помимо этого, он распознал в бывшем палехском иконописце выдающегося художника своего времени. Он был поражен мастерством, глубоким психологизмом, художественной правдивостью, артистизмом этюдов к «Реквиему». Одобрил и общий замысел, истолковав его по-своему. Горький сам искал во всем героизм, связав свои чаяния с революцией. В задуманной Кориным картине он видел в первую очередь «народность», эпичность, соответствующую тому тектоническому сдвигу земных слоев, который происходил в послереволюционной России. Он предложил свое название картине: «Русь уходящая». Под этим именем коринский этюд и замысел вошли в историю искусства.
На эскизе «Реквиема» в интерьере Успенского собора Московского Кремля в две стороны раскрылись крылья колоссальной людской стены. Огромная рука архидиакона как будто дает звук огромному колоколу, и звук этот плавной волной проходит по молчаливому людскому строю и выходит за пределы картины.
Рядом с богатырем-архидьяконом – маленькая фигура митрополита Трифона в алом пасхальном облачении, которая ярким факелом горит в центре композиции, освещая собой все пространство картины. Преобладающий в картине алый цвет – это цвет христианского мученичества.
Повернув весь сонм предстоящих спиной к алтарю, смешав атрибуты и жесты разных богослужений, художник сознательно показывает символичность, обобщенность и исключительность изображенного события.
Сразу трех патриархов изобразил Корин в центре на амвоне: Святейшего Тихона, Патриарха Сергия и Патриарха Алексия 1. Присутствует на картине и Патриарх Российский Пимен, он изображен в правом углу картины 25-летним иеромонахом, каким увидел его художник в1935 году.
В этом есть удивительное пророчество Корина, изобразившего одновременно на своей картине четырех первосвятителей Церкви Русской, обнимающих своим правлением весь период советской власти от начала до его завершения.
Присутствие на картине множества схимников, чье призвание- молитва за весь мир, свидетельствует, что это стояние значимо не только для российской, но и для мировой истории.
Потушенные свечи паникадил, брусья строительных лесов, расчертившие справа живое пространство храма, – как символ попрания Правды на Руси, разрушения незыблемых традиций, насилия над неприкосновенным.
Когда смотришь после галереи этюдов-портретов на детально сделанный небольшого размера эскиз”Реквиема», первое впечатление, что художник механически объединил натурные этюды, просто мастерски соблюдая законы ритма и равновесия. И что есть некоторая композиционная робость в том, что он сохранил все позы, которые принимали его модели во время позирования. Происходит это, вероятно, от того, что на камерный и суховатый эскиз давят своей монументальной мощью насыщенные жизненной правдой и художественной энергией портреты-этюды.
Этот эскиз – плод многолетнего (с 1935 по 1959 г.) труда и размышлений художника, и он требует ответного зрительского «стояния» передним – тогда только открывается композиционная многослойность, символическая наполненность и верность одной мысли. И сами собой отпадают замечания о натурной зависимости автора.
Художник-мыслитель, всю жизнь изучавший наследие старых мастеров, Корин сумел решить сложнейшую композиционную задачу. В музыке Реквием – это многоголосное циклическое хоровое произведение траурного характера. Корин сумел языком пластики и цвета выразить эпопею вселенского масштаба и драматизма, выявив все составляющие музыкального жанра.
С 1936 года наступил черный период в жизни художника. После смерти Горького на Корина обрушился поток обвинений в том, что он «оторвался от действительности, не участвует в развитии пролетарского искусства, ушел в живописание реакционной среды» и что все созданное им до сих пор – ошибка. Немало усердствовали в травле Корина «собратья» по цеху. Это позже, уже в последние десятилетия своей жизни он будет признан крупнейшим художником современности, патриархом “социалистического реализма», получит звание Народного художника СССР, его серия портретов полководцев и деятелей искусства войдет в сокровищницу мирового портретного искусства. …А в конце 40-х Корина не раз пытались выселить из мастерской. Третьяковская галерея убрала из постоянной экспозиции все картины Павла Корина, объявленного “формалистом». Когда художник обратился в дирекцию музея с просьбой дать ему на время некоторые, находящиеся в Третьяковке этюды к «Реквиему», нужные ему для работы над картиной, то получил ответ, что он может выкупить их. Корин перевез все свои, ставшие ненужными новой Третьяковке, картины в мастерскую и потом более 20 лет выплачивал долг за свои работы.
В период высшего расцвета своего дарования, в момент горения своим замыслом художник был насильственно отстранен от работы. Тогда же Корин тяжело заболел.
На много лет заслонил собой работу над “Реквиемом» проект исполнения колоссальных мозаичных фризов для Дворца Советов, за который Корин взялся, чтобы доказать свою художественную благонадежность и лояльность власти.
По-настоящему талант Корина оказался востребован во время Великой Отечественной войны. Эта небывалая беда вынудила власть вспомнить о тысячелетней истории России, вызвала всплеск творческих и духовных сил у нашего начавшего терять историческую память народа. Корин все свое знание о духовной красоте и стержневых качествах русского человека, вынесенное из этюдов к “Реквиему», вложил в триптих «Александр Невский», написанный им в 1942 году. Эта работа наравне с гимном «Вставай, страна огромная» явилась в
тот период чем-то большим, нежели простое художественное произведение.
Павел Корин не написал своего “Реквиема». С 1932 года и до самой смерти художника в его мастерской стоял исполинский холст, загрунтованный серой краской, к которому так и не притронулась рука мастера. Он как немой укор. Но не художнику, а эпохе, в которой ему выпало жить. Огромный холст – как размах нашей необъятной Родины, а его нетронутость – символ не реализованного нашим народом могучего творческого потенциала. Гениальные этюды Корина, как и выдающиеся подвиги, которыми украсил себя русский народ, истощив свои последние силы, творились не во имя, а вопреки своему времени.
3навшие Павла Корина на закате его жизни свидетельствуют, что у него были глаза исстрадавшегося человека. Он часто с горечью повторял, что не выполнил своего предназначения.
Были чисто внешние причины, из-за которых Корин так и не смог начать свою картину. Время всегда работает не на художника, задумавшего произведение крупной формы. С течением жизни, пока художник вынашивает свой замысел и трудится над ним, меняется мир вокруг, меняется он сам. «Что В начале пути стоило легкого взгляда, то теперь ужасный труд», – признавался в свое время А.Иванов. Сам Иванов сумел сохранить неповрежденным свой замысел и довести его через многие годы до завершения лишь потому, что жил затворником
в Италии, вдали от гущи общественных российских событий. Корин не мог жить вне своего времени, хоть он тоже слыл затворником. Скольких обособившихся от советской действительности «бывших» людей перемолол молох репрессий или борьба за существование вынудила оставить высокие идеалы! Благодаря Горькому Корин уцелел и мог свободно заниматься своим творчеством. Но для работы над картиной нужно было отрешиться от всего, выпасть из жизни, подняться над действительностью. Разве мог он отвлечься от картин разрушения того, что составляло основу и ценность его жизни, от страданий и гибели близких ему людей? Получив через Горького доступ к «сильным мира сего», он постоянно ходатайствовал за друзей, знакомых священников, чьих-то родственников, которых сажали, высылали, лишали избирательных прав. Сердце его не знало покоя и в более поздние «благополучные» времена, когда он пытался силой своего авторитета спасать от разрушений и уничтожения памятники архитектуры, художественные ценности. Всю свою долгую жизнь
Корин был лишен главного условия для работы над своей эпопеей – покоя внешнего и внутреннего. Но он не оставлял мысль начать и сделать главную картину своей жизни. Незадолго до смерти он говорил: «Этой зимой я все-таки запачкаю свое большое полотно…» Тогда же Кориным были заказаны механические леса для облегчения работы над исполинским холстом…
Значение, которое могла иметь его картина для русской культуры и истории, осознавали многие современники Корина. Владыка Трифон благословил его на этот труд, Горький просил его написать картину, всемерно и масштабно помогал в этом. Нестеров тоже завещал довести до конца начатую работу, даже, шутя, грозил, что будет приходить с того света и понуждать закончить картину.. .
Сейчас все этюды и эскиз к «Реквиему», собранные воедино, выставлены в мемориальной мастерской П.Д. Корина в Москве на Малой Пироговской. Чуткое сердце зрителя, болеющее болью своей Родины, соединит в себе разрозненные фрагменты коринской эпопеи и составит их в своем воображении в единую картину. И родится уверенность, что «Реквием» Корина существует.
Русская живопись прошла путь от преподобного Андрея Рублева, изобразившего неизобразимое – Предвечный Совет, Пресвятой Троицы, через гений А.Иванова, посягнувшего выразить в красках тайну Боговоплощения, к Павлу Корину, засвидетельствовавшему в своем творчестве верность русского народа Христу.
Нестеров Михаил.
Портрет художников П.Д. и А.Д. Кориных. 1930
Тогда шла война. Страшная, беспощадная Великая Отечественная. Вот лежит один раненый в лазарете - лечится. Приходит к нему командир, полковник, и говорит:
За ваше мужество и отвагу вручаю вам, рядовой, боевую награду! -
Отдает солдату медаль, руку жмет, поздравляет. А солдат ему:
Позвольте мне, товарищ полковник, рассказать вам одну историю. Не могу больше молчать!
В прошлом году, как отступали наши части под напором немецких танков, довелось мне заночевать в одном селе. И жила в том селе бабка, которую местные называли не иначе, как Фрося-колдунья. Будто бы гадает она, судьбу предсказывает. И все, что ни скажет, сбывается. В ее-то избе и провели мы ночь. Военное дело - опасное, с воздуха в тебя бомбы летят, с земли - пули да снаряды, а жизнь одна... Вот и уговорили Фросю погадать. Та согласилась, только каждому, говорит, его судьбу тайно скажу.
Корин Павел Дмитриевич.
«Портрет маршала Георгия Константиновича Жукова» 1945
Государственная Третьяковская галерея
Дошла до меня очередь. Посмотрела мне бабка в лицо... «Тебя, милок, от пули книга спасет!» Посмеялся я тогда: надену, мол, книгу на голову вместо каски... Ан по-бабкиному вышло! Через месяца два, ночью, сидел я у костра и вдруг шальная немецкая пуля ударила прямо в грудь. А за пазухой у меня лежала книга писателя Горького: из вещмешка вынул и за пазуху положил. Вот, думал, поужинаю и при свете костра маленько почитаю. Не пришлось почитать! А в лазарете врач мне сказал: «Если 6 не книга - не здесь бы ты лежал!» И с тех пор я потерял покой!
Да почему ж покой-то потерял? - удивляется полковник. - Обошла смерть стороной - живи и радуйся!
Оригинал записи и комментарии на
Уроженец Палеха Павел Дмитриевич Корин не стал иконописцем, как его дед и отец. Но фамильная закваска всегда была ощутима в его творчестве. И именно он создал почти иконописный образ гонимой Церкви — «Русь уходящую».
Одна из видных династий палехских иконописцев — Корины. Прихожане в нескольких поколениях, они жили под его сенью, а последний приют находили на палехском кладбище, близ .
25 июня (по старому стилю) 1892 года в семье потомственного иконописца Дмитрия Николаевича Корина родился сын Павел. В силу семейного рода деятельности обстановка иконописной мастерской была знакома ему с детства. Он и сам должен был стать иконописцем — как его отец и дед. Даже раннее сиротство — отец умер в 1897 году — не помешало Павлу освоить фамильную специальность. В 1903—1907 годах он учился в только что основанной иконописной школе под руководством Евгения Ипполитовича Стягова, выпускника Академии художеств, и окончил ее со званием мастера-иконописца (здесь же, в палехской школе, отучился, придя двумя годами позже, и младший брат Павла Александр).
Становление
Окончив школу, шестнадцатилетний Павел Корин отправился в Москву, рассчитывая продолжить ученье. Пример для подражания он имел в своем близком родстве: Алексей Михайлович Корин, его двоюродный брат (правда, сильно старший), с успехом окончил Московское училище живописи, ваяния и зодчества и стал «настоящим» художником.
В Москве Корин поступил в иконописную мастерскую, но учиться здесь ему было нечему, и он «прибился» к иконописной палате Донского монастыря. Вскоре состоялось едва ли не самое важное событие в жизни Корина — он познакомился с Михаилом Васильевичем Нестеровым. Работая вместе с ним (в частности, над росписями Покровского храма Марфо-Мариинской обители, где пять лет спустя молодой палешанин уже самостоятельно будет расписывать крипту), он учился приемам монументальной живописи, и тяга к монументалистике сохранилась в нем на всю жизнь.
От Нестерова Корин много почерпнул и в отношении портретного искусства, многие портреты его кисти отзываются нестеровским «послевкусием», хотя, конечно, прямое влияние учителя Корин, обладая большим и самобытным дарованием, преодолел. Под влиянием Нестерова он знакомился и с произведениями искусства — как древними, так и новыми. В особенности обогатили его, по собственному признанию, посещения Третьяковской галереи.
Из старых русских художников Корин более других ценил Александра Иванова. «Явление Христа народу» вместе с корпусом этюдов к нему были для Корина определенным эталоном. И это важно, если вспомнить о центральном произведении всей жизни мастера — «Реквиеме», по масштабности замысла приближающемся к «Явлению Мессии» и состоявшемся только в эскизах (а по мнению ряда искусствоведов, эскизы Иванова к «Явлению Христа» гораздо интереснее и важнее для развития русской живописи, чем само полотно).Реставратор С. С. Чураков (он послужил моделью для молодого мирянина, изображенного в правой части «Руси уходящей»), учившийся у Корина уже в 1920-е годы, вспоминал, что тот «всячески пропагандировал Иванова, говоря, что он равен Рафаэлю», и приводил в связи с этим такой сюжет: «В те годы была выставка Аполлинария Васнецова. Все этюды Иванова были сняты, и развешаны работы А. Васнецова. Корин возмущался, ругался и всем ученикам своим запретил ходить на эту выставку, выразив таким образом протест против Аполлинария Васнецова».
Вернемся, однако, в дореволюционную пору.
Хотя ученичество у такого мастера, каким был Нестеров, стоило целого университета, Корин все же в 1912 году поступил в МУЖВЗ. Здесь его наставниками были К. А. Коровин, А. О. Пастернак, С. В. Малютин. А на летние каникулы он уезжал в Палех.
В 1916 году Корин окончил училище и тогда же посетил Ярославль и Ростов для изучения местных фресок — по желанию великой княгини Елизаветы Федоровны, пригласившей его работать над росписями крипты в Марфо-Мариинской обители.
Мастер
В феврале 1917 года Павел Дмитриевич перебрался в мастерскую на Арбате, на чердак дома 24, где жил до 1934 года. Теперь уже он сам — не ученик, а учитель. Приглашенный преподавать в МУЖВЗ, он совмещал педагогическую деятельность с реставраторской, а кроме того, подрабатывал в голодные годы военного коммунизма в анатомическом театре (работа эта пошла ему впрок как художнику).
В арбатскую мастерскую Павел Дмитриевич привел и жену Прасковью Тихоновну (из воспитанниц Марфо-Мариинской обители), с которой обвенчался в 1926 году. И здесь, под арбатской крышей, в нем постепенно зрел замысел «большой», как сам художник помечал в записной книжке, картины. Сначала это был замысел под рабочим названием «Благослови, душе моя, Господа». Возможно, для его исполнения он копировал этюды Иванова к «Явлению Христа» и зарисовывал в антирелигиозном музее мощи свт. Иоасафа Белгородского. А с 1925 года идея выкристаллизовалась. Работой жизни стал «Реквием».
В 1931 году мастерскую художника посетил Максим Горький, принявший на себя с тех пор роль «охранителя» творческих поисков Корина. С помощью Горького Корину удалось обустроить мастерскую в отдельном доме на Малой Пироговской (сейчас здесь устроен посвященный ему музей) и побывать вместе с братом в Европе, где он увлеченно изучал наследие старых мастеров.
Властью Павел Дмитриевич обласкан не был, хотя на мрачном фоне 1930—1940-х годов его жизнь выглядит вполне благополучной: в 1931—1959 годах он возглавляет реставрационную мастерскую Государственного музея изобразительных искусств имени А. С. Пушкина, в 1939—1943 годах работает над серией портретов деятелей культуры, заказанной Комитетом по делам искусств, в конце 1940-х — начале 1950-х годов преподает в Художественном институте имени В. И. Сурикова.
Однако настоящее официальное признание мастер получил только в первой половине 1950-х годов, когда по его эскизам были созданы мозаики станции московского метрополитена «Комсомольская» (кольцевая) и витражи станции «Новослобоская». За панно для «Комсомольской» Корин получил в 1954 году Государственную премию, а спустя несколько лет — звание народного художника РСФСР.
Доживал свои последние годы Корин тихо — в мастерской на Пироговке, с верной спутницей Прасковьей Тихоновной и старым эрделем. Время от времени наведывался в Палех, ничего не меняя в родительском доме (о создании «фамильного» музея Корин думал уже тогда). Умер Павел Дмитриевич 22 ноября 1967 года и был похоронен на соседнем Новодевичьем кладбище.
Саша Митрахович 30.10.2017 07:40
На фото: «Реквием. Русь уходящая».
Этой ненаписанной картине Павел Корин дал название «Реквием». «Уходящей Русью» ее окрестил Максим Горький, поставив придуманное им название (и свое собственное имя), как щит, между замыслом художника и теми, кому этот замысел мог показаться «неблагонадежным».
От многолетней работы над «Реквиемом» нам остались только эскизы. Много эскизов. Много блестящих — и трагических — портретов тех, кто уходил. Кого советская действительность «уходила», изгоняла из себя.
Замысел полотна родился у Павла Дмитриевсича, когда он, вместе с М. В. Нестеровым, пришел проститься с усопшим Патриархом Тихоном. В тот день, 12 апреля 1925 года, к ужасу властей, явился местом притяжения для тысяч людей. Ритм жизни социалистической Москвы оказался нарушен. То, что ужаснуло партработников, Корина потрясло. Он увидел в этом Церковь, вышедшую на «последний парад» и первоначально замыслил написать картину-шествие, чтобы ее герои проходили перед зрителем скорбной вереницей.
С. С. Чураков вспоминал о ранних эскизах к «Реквиему»: «Это шествие в горах. Снеговые горы и идущие люди». Но вся дальнейшая работа шла в русле «картины-предстояния» (в этом предстоянии, однако, есть и потенциал движения, исхода; как будто все собрались перед дальней дорогой), причем фоном были выбраны интерьеры , отчего создается впечатление, что фигуры как бы «выступают» из стен, становятся продолжением фресок, изображающих древних мучеников и святителей...
Работая над картиной, художник создал цикл из нескольких десятков портретов. Это действительно портреты — вполне реальных, большей частью «исторически-узнаваемых» людей. Но одновременно это трагические символы эпохи.
А подготовленный холст — размерами пять с половиной на девять с половиной метров — так и остался нетронутым. Нам достались лишь эскизы.
Саша Митрахович 30.10.2017 07:49