Первый опыт фотографирования в публичных домах в Дели. Начало размышлений о проституции в Индии. Атмосфера дома и то, что мы слышим

Как выглядел московский публичный дом до революции, можно прочесть у таких знатоков, как Достоевский и Куприн. А вот как выглядит сегодняшний среднестатистический московский бордель, это – добро пожаловать в салон «У Аннушки»! Конечно, подлинный адрес я вам не назову, чтобы не создавать излишней толкучки в прихожей, но желающие – при некотором упорстве и сообразительности – легко найдут его по объявлению в «МК» и других московских газетах. На телефонный звонок отвечает приятный женский голос:

– Добрый вечер. Меня зовут Аннушка, а вас? У нас уютно, все девушки чистые и молодые. Вас какая интересует – блондинка, брюнетка? Ах, с большой грудью? Конечно, есть. Сто долларов за «стандарт». Пожалуйста, можете подумать…

Если, обзвонив несколько аналогичных заведений, вы вернетесь к Аннушке, она назовет вам свой адрес и код домофона. И когда с ядреного январского мороза или из-под стервозного мартовского дождя вы шагнете через порог ее заведения, вас тут же обнимет атмосфера уюта, покоя и респектабельности. Тридцатилетняя хозяйка с тонкой балетной фигурой, но в строгом и закрытом «менеджерском» платье, не допускающем и мыслей о фривольности, примет у вас пальто и шапку, предложит тапочки и проведет в гостиную. Здесь тоже ничего бордельного – просторная комната, красивые шторы на окнах, стол с белоснежной скатертью и ваза с фруктами, а у другой стены – диван, два кресла и журнальный столик. Вам предложат сесть на диван, расслабят чаем и разговором о погоде. («Обычно я уже с первой минуты вижу, что за клиент пришел, и даже знаю, какую девушку он выберет», – скажет мне потом Аннушка.)

Затем появляются девушки – трое или четверо. Юные и свежеумытые, словно только что из-под душа. Высокая блондинка, тонкая и прямая, как скандинавка, с длиннющими ногами, восходящими от пола под короткий халатик. Еще одна блондинка – попышнее, с накрученными над круглым личиком локонами, с веселой улыбкой на полных губках и ямочками на щечках. С такой семнадцатилетней красотки русский художник Крамской писал свою знаменитую «Неизвестную». Правда, у Крамского она была брюнеткой. А здешняя брюнетка совсем иная – пышная, с тяжелой и спелой грудью, буквально разрывающей шелковый укороченный халатик. Все девушки одеты по-домашнему, и когда они садятся возле вас на диван, видно, что под этими халатиками на них ничего нет – даже трусиков. То, из-за чего Шарон Стоун получила мировую славу, здесь открыто и доступно каждому и всего за сто долларов – «стандарт». В «стандарт», как вы понимаете (а если не понимаете, то Аннушка объяснит), входит один половой акт с презервативом и только «стрэйт». А остальные «прибамбасы» – анал, минет и прочие «примочки» – за дополнительную плату.

Выбрав девушку (или двух сразу), клиент удаляется с ней (или с ними) в одну из спален, которые удобно расположены через коридор и в стороне от гостиной. Невостребованные девушки тоже уходят отдыхать в ожидании следующего визитера, а мы с Аннушкой остаемся вдвоем, и я включаю магнитофон.

– Аня, вам тридцать или, ну, максимум, тридцать два. Вы красивая, образованная и деловая женщина. Я могу легко представить вас в роли менеджера отеля высокого класса, или хозяйкой туристического агентства, или директором школы для детей дипломатов. Почему и как вы выбрали именно этот бизнес?

– По стечению обстоятельств своей жизни. Но если говорить хронологически, во всем виновата Англия. Да, не удивляйтесь. Я попала в Англию, когда осталась здесь без работы.

И без мужчины. Потому что человек, с которым я жила, оказался карманным вором. Хотя мы с ним жили хорошо, и я никогда не думала, что со мной может случиться то, что показывают по телику в телесериалах…

Тут новый телефонный звонок прервал нашу беседу, Анна сказала в трубку:

– Да, это «Аннушка», добрый вечер. Если вы приедете прямо сейчас, то у меня есть свободные девушки, и вы будете очень довольны. А если через пару часов, то сначала позвоните – вечер ведь только начинается, а у нас есть постоянные клиенты, которые обычно звонят в это время…

Позже я наловчился выключать магнитофон сразу после первого телефонного «дзына» или гудка домофона, чтобы зря не расходовать пленку. Но теперь жалею об этом – какой-то флер аутентичности и привкус «репортажа с места происшествия» исчезли с этой пленки, оставив вместо себя лишь щелчки включенного и выключенного магнитофона. Но для читателя это не столь важно – вы мою пленку все равно не слышите. А клиентов… Клиентов я вам опишу по ходу Аннушкиного рассказа. Положив трубку, она сказала:

– Нет, наверно, нужно начать не с Англии, а с перестройки.

– С чего? С чего? – изумился я.

– С горбачевской перестройки, – повторила Анна. – Если посчитать, то она была только десять лет назад. А кажется, прошла целая вечность. Столько всего случилось – и в России, и со мной. Вот вы мне дали тридцать лет – спасибо. Но я слегка старше, у меня двое детей, старшему уже семнадцать, он учится в университете, а младший дома, в Ковино, это сто километров от Москвы. Так вот, десять лет назад они оба были малышами, и мне нужно было их кормить, и я стала «челночницей» – тогда это было модно, в Польшу ездили за шмотками, в Турцию летали. Но мне это быстро надоело – все-таки у меня высшее экономическое образование. И я занялась межбанковскими кредитами. То был первый этап перехода от коммунизма к капитализму, банки росли как грибы, и тогда миллионы можно было заработать посредником на межбанковских кредитах. Скажем, кому-то нужен кредит, и он нанимает посредника, который этот кредит ищет.

За проценты, конечно. Один-два процента, и получаются миллионы рублей, ведь миллиарды крутились. Но система была построена так, что один посредник ничего не мог, а работала целая цепочка. Приходишь в государственный банк, начинаешь разговаривать с человеком в кредитном отделе: мол, вот у моего клиента есть шахты, угольные карьеры, акции таких-то заводов. И он кладет их в залог под ваш кредит. Конечно, этот человек в банке – твой человек, и он хорошо знает, что все это туфта. Ни у кого ничего не было, а на бумагах у всех было все. Но ему и нужна была только бумага, под которую Центральный государственный банк давал «добро» на кредит. Он смотрел в эту бумагу, ставил на ней визу на самом законном основании, получал свои две-три тысячи долларов и передавал в другой отдел, где тоже сидел свой человек, купленный. И так через их руки в день проходило 50–60 таких заявлений, и все это шло по цепочке наверх до человека, который решал судьбу кредита. Хотя напрямую к нему хода нет, а через цепочку – пожалуйста, такая система. Каждый смотрит в бумажки и знает, что это туфта, но на бумажке уже двадцать подписей, десять печатей, шахты, заводы и все такое. И начальник подписывает кредит на законном как бы основании, ведь его подпись двадцатая. А получает за отпущенный кредит 40–50 процентов от этой суммы, которую вынул у государства. Люди каждый день делали миллионы, и это было азартно, как в Монте-Карло. Только там ты знаешь, что против тебя играет само казино, а тут никто против тебя не играет, а все играют только «за», потому что каждый получает свой процент. И ты идешь в банк и заранее считаешь, что ты сможешь купить на свою долю – машину, шубу, поездку на Гавайи.

– Веселое было время?

– И как раз тогда я познакомилась с тем парнем. Молодой, интересный, аристократ из Новосибирска. У нас с ним получилась довольно хорошая совместная жизнь. Даже не просто хорошая, а замечательная. У него что-то не получается, я ему помогу, у меня что-то не получается – он мне помогал. Знаете, в моей работе посредницей иногда нужно, чтобы именно мужчина провел переговоры. То есть я дома подготовлю все документы, все оформлю в лучшем виде – у меня все печати и штампы были заготовлены, потому что проще сделать себе печать за сто долларов, чем бегать за ней по всей Москве, – так вот, я все документы подготовлю, а он идет на переговоры и всегда так красиво их проводил – я его всерьез в свой бизнес приглашала. Но он был аристократ, он говорил: нет, я люблю свободу. А сам знал все дорогие магазины в Москве и покупал там всегда самое лучшее. Да, интересный был молодой человек. Особенно в доме – просто прекрасный человек. Для любой женщины – самый лучший! Потому что приходишь домой – у тебя стол накрыт, свечи поставлены, и щука в шампанском приготовлена. Представляете? Он тебя понимает, ты его понимаешь – ну куда уж лучше? И меня любил – так мне казалось. Однажды я купила себе нижнее белье, принесла домой, померила, но мне не понравилось, и я прямо с этикеткой выкинула его в мусорное ведро. И опять ушла в магазин. Возвращаюсь, а мой друг в стрессовом состоянии. В чем дело? Оказывается, он чистил картошку, открыл мусорное ведро, а там мое белье лежит. Так он решил, что я вообще ушла из дома и бросила его. Представляете? Он говорит: я думал, что ты ушла и не придешь. Чуть не плакал… Такие вот мелочи интересные. Короче, мы с ним прожили полгода, а в один прекрасный день он ушел за хлебом и – не вернулся. То есть просто за хлебом пошел человек – без вещей, без ничего. И – нет человека. Я ждала его всю ночь, чуть с ума не сошла. Через день по телевизору смотрю в программе «Криминал»: возле нас и как раз в то время, когда он ушел, электричка зарезала человека. Упал человек, и его разрезало. Я поняла, что это он, и у меня – просто инфаркт. Но я кое-как оделась и побежала туда. А выяснилось, что это не он. Другой человек упал. Потом мне позвонил следователь и сказал, что мой друг задержан с поличным. Он оказался карманным вором, и мне – мне! – надо идти и его опознавать. И когда я доползла к следователю, там выяснилось, что он еще и наркотиками занимался. Я думала, знаете, что те, кто занимается наркотиками, это люди большого риска, сильные натуры, и я это всегда приветствую, я люблю рисковых мужчин. А оказалось, что мой друг – обыкновенный карманный вор. Для меня был шок. А тут еще, как в пословице «Пришла беда – отворяй ворота», сама чуть на тот свет не попала. Потому что с большими деньгами закрутилась. А там, где большая игра, там за этой игрой всегда следит криминал. Обязательно. И если у тебя нет группы, которая тебя защищает, наверняка влипнешь. Впрочем, с группой тоже…

Тут на моей магнитофонной ленте слышен гудок домофона, и я вспоминаю первого клиента, который явился к Аннушке в этот вечер. Молодой, не старше тридцати, парень, коренастый, хорошо одет, с мягкими манерами, негромким голосом и живыми темными глазами. Он мог быть кандидатом медицинских наук, следователем прокуратуры, скрипачом симфонического оркестра. Но когда он ушел в спальню с двумя блондинками, Аннушка сказала несколько нервно:

– Бандит. Зря я его впустила. Но пока вы тут сидите, он шуметь не будет. Так что посидите, мне есть что вам рассказать. Н-да… Короче, в один прекрасный день я наняла людей, которые меня охраняли. Они получали немалые деньги, я с ними честно делилась. И как-то пришли действительно большие деньги – 600 тысяч долларов. Наличкой причем. Мы их прямо в машине разделили – четыреста мне и двести им. И распрощались. И вдруг при выходе из машины слышу: «Сиди, не рыпайся!» Я сразу поняла, что деньги отберут. И начала шутить. Точнее, я даже не испугалась, потому что главное – чтоб не убили, а деньги всегда можно заработать. Ну, не будет такой суммы, будет поменьше, но жить можно. И вот я шучу, как могу, развлекаю их, анекдоты рассказываю. А они ведь тоже на взводе, нервничают, и они ржут от моих анекдотов, как больные. Так доехали до кольцевой дороги. Тут они замолчали, остановили машину и выкинули меня из нее. Деньги оставили себе, а меня просто выкинули, не убили. Я мигом сообразила: беги, Аннушка! Перебежала на ту сторону дороги, «голоснула», села в другую машину, и только мы отъехали – поворачиваюсь и вижу: они задним ходом вернулись, чтобы все-таки убрать меня. Вот тут я испугалась, ага, чувство стало ужасное! И я напрямую поехала домой в Ковино – по той причине, что это далеко и никто не знал про мою ковинскую квартиру. Там я села на кухне на корточки, меня трясло. Я думала, что сейчас умру. И так просидела до утра. А когда проснулась, первая мысль – я жива! Будет день и будет пища, но главное – я жива!! Жива!!! До сих пор это помню. И ноги у меня совершенно не отекли, хотя я уснула на корточках и просидела так до утра. А утром проснулась и решила: все, начинаю новую жизнь. И естественно, я порвала с этим криминалом, мне уже не надо было никаких больших денег. А только на жизнь приличную заработать да на детей…

– Значит, больше ты межбанковскими кредитами не занималась? – не знаю почему, я вдруг перешел на ты. Может, почувствовал свою значимость – все-таки я теперь не просто писатель, а еще и охранник в ее заведении. А общая работа, как известно, сближает.

– Да, – сказала Анна. – Я уехала домой, к детям. И уничтожила все, что у меня было, – всю эту кучу липовых печатей, бланков, документов.

– И чем занялась после этого?

– После этого я уехала в Лондон.

– Просто села в самолет и уехала?

– Нет, не просто. Сидела как-то дома, рыдала – у меня как раз папа умер. От старости, ему 76 лет было. Ну, и я купила «Московский комсомолец», любимая моя газета. Открываю, а там написано: работа в Англии в туристической фирме. А мне как раз нужно было сменить все – и климат, и обстановку. И вот я звоню и меня берут.

– Почему? Ты знаешь английский?

– Нет, языка я не знала. Но там было написано, что нужны внешние данные: высокий рост, длинные русые волосы, славянское лицо, Я описала, что я как раз такая и есть и что я несколько месяцев в Финляндии в туристической фирме работала. Это я не врала, это правда: я там встречала наших туристов, сопровождала их по шопинг-турам. Ведь у нас в стране еще никаких западных товаров не было, а границы при Горбачеве открылись, вот люди и ринулись на Запад за одеждой и обувью. Они приезжали на три-четыре дня, шопинговали и купались в «лягушатнике» – там в горах сделаны такие бассейны крошечные, но в рекламе, конечно, писалось: тропики среди зимы, сауны и прочее. Так что в туризме у меня опыт был. И вот прихожу на Красную площадь, в ГУМ, на встречу с хозяйкой английской туристической фирмы…

– А почему в ГУМ? Это же магазин – странное место для встречи.

– Она объяснила, что ее фирма в Лондоне, в самом центре города, а в Москву она приехала на четыре дня к своему сыну. Мы поговорили минуты две, и она сказала: хорошо, я тебя беру. Мол, завтра прилетаю в Лондон, звоню тебе и присылаю визу. И буквально через неделю у меня была рабочая виза на полгода, и я улетела. А в Лондоне она меня встретила и сразу выдала гонорар, двести фунтов – приодеться. Я тут же пошла в магазин и купила себе хорошее платье. Но работа моя имела к туризму слабое отношение. Хотя наш офис был действительно в центре города. Только работала я там… как бы это сказать… витриной. То есть каждый день с 11 утра до 4 дня я сидела у компьютера и не понимала, в чем же заключается моя работа. Ну, ходят по улице люди и смотрят на меня. А я сижу за компьютером – вот и вся работа. А за окном – Пиккадилли, улица такая интересная, даже пересечение сразу нескольких улиц, самые модные рестораны, и офис наш как раз на перекрестке. Обзор был со всех сторон. И только потом, через несколько недель, когда я узнала, что же у моей хозяйки за бизнес – а был у нее самый обыкновенный, только очень чистый и респектабельный бордель, – я сообразила, почему она сажает меня у того окна с одиннадцати до четырех. Это то время, когда руководители фирм приезжают в соседние рестораны на деловые ленчи. И как раз – мимо моего окна, на котором написан телефон нашего заведения. То есть я сидела там как реклама ее публичного дома. Представляете? И получала за это аж две тысячи фунтов в месяц! А на Западе, как вы знаете, денег зря не платят. И значит, я тогда как реклама выглядела просто шикарно – так что хозяйка, Лина ее звали, стала мне даже приплачивать. А я все не понимала за что, ей-богу! Но от денег не отказывалась. Главное было – просто отсидеть у окна в роли деловой славянской Барби.

– Гениально придумано!

– Но и это не все! А самое интересное, что я ведь и жила в ее публичном доме, несколько недель прожила и даже не догадывалась, что это публичный дом. Потому что это был вот такой же дом, как у меня здесь, я приходила с работы, отдыхала в своей комнате, переодевалась и уходила гулять по Лондону. Или книжку читала…

– И не видели клиентов?

– Почему? Конечно, видела. Но я думала, что это ее друзья. У меня и в Москве, и в Ковино всегда было много друзей и дом был открытых дверей. Любой знакомый мог запросто прийти, приехать – просто покушать, пообедать. Если ко мне пару дней кто-то не приходил, я думала: все, я уже не живу. А в Лондоне… Ну, когда мне было думать про дела моей хозяйки? Я же молодая была, а передо мной – весь Лондон! У меня там был один «дэпартмент стор» – огромный, как ГУМ. Там постоянно шла реклама косметики. И я наловчилась каждое утро и вечер ходить туда краситься. Там для рекламы косметики бесплатно красили всех женщин – особенно молодых и красивых. И вот утром я туда с одного входа зайду – меня накрасят. Вечером или на следующий день с другой стороны зайду – меня опять накрасят. А мужчины ведь тоже ходят в этот магазин, там улица магазинов, и у них принято каждый день что-то покупать. И вот они видят, как я там крашусь, и думают, что я супермодель, и бегут за мной. Приставать не пристают, но идут за мной до нашего офиса или до дома. То есть я этой Лине еще и таким образом клиентов приводила, сама этого не понимая. К тому же она сначала очень старалась меня отвлечь – то на концерт даст билет, то в кино отправит, то на выставку. Боялась, что если я просеку, где я живу и кем работаю, то могу вскипеть и уехать. А ей я нужна была – и как витрина, и… Короче, через какое-то время она стала потихоньку втягивать меня в это дело. Но не грубо, нет – она свое дело знала классно, и все, что я сейчас умею по этому бизнесу, этому я у нее научилась. Потому что она была не просто мадам из бывших проституток, нет, она из бывших гэбэшных проституток, которые на дипломатах специализировались! С двумя языками – английский и немецкий, с образованием, знанием психологии и с такой фигурой – закачаешься! Я никак не могла понять, сколько ей лет – сорок, сорок восемь, пятьдесят с гаком? И втягивать меня в проституцию она тоже стала умно. Однажды у меня заболела спина, и она отправила меня к одному японцу на массаж. Но японец оказался не массажистом, а банкиром. Хотя массаж он мне сделал просто первоклассный, точечный. А тот, кто владеет точечным массажем, знает и эротический массаж. И когда я от него уходила, я поняла, что у меня был секс. Причем шикарный секс! Хотя в подробностях я его не помнила. А помнила только, что была расслаблена и появилось чувство полной удовлетворенности.

– Да брось, Аннушка! – возмутился я. – Так не бывает! Нельзя не запомнить, был секс или нет! Он что – усыпил тебя?

– Нет, но эротический массаж – это как танец. Он нажимает на такие точки, что ты сама возбуждаешься и плывешь к оргазму. Прямого секса как бы и нет, а удовлетворение есть, и какое! Такое, что мне захотелось еще раз с ним увидеться. И еще раз… А потом выяснилось, что это и был мой первый клиент, потому что он платил Лине деньги – за меня, 50 фунтов за каждый мой сеанс. А после моего третьего к нему визита она вручает мне 150 фунтов и говорит: вот, теперь и у тебя будет дополнительный заработок. У меня, говорит, очень много клиентов, не хватает девочек, будешь мне помогать в часы пик. А я смотрю на нее такими бешеными глазами – чуть глаза ей не выцарапала. Но потом, конечно, опомнилась. Потому что 150 фунтов – это довольно большие деньги, особенно в Англии. А секс… Там, в Англии, он такой быстрый – ты даже не успеваешь понять, был он у тебя или нет. То есть у нас в России, когда ты начинаешь этим заниматься за деньги, тебе все равно хочется секса, ты его жаждешь. И если мужчина выбрал тебя, то думаешь: надо как-то ему так отдаться, чтобы он тебя полюбил и душой понял. Но оказалось, что в Англии не надо этого. Он пришел, получил удовлетворение и ушел. Все! И вот этому искусству быстро и сразу дать мужчине удовлетворение – этому Лина меня и учила. И очень скоро у меня появился второй постоянный друг, наш сосед. Довольно богатый человек, коллекционер старых машин. Лет ему было семьдесят, если не больше, но выглядел на пятьдесят. Интересный дяденька, я к нему постоянно ходила. Через улицу перейдешь…

– А что значит постоянный?

– Постоянный – это два-три раза в неделю.

– И он мог три раза в неделю? В семьдесят лет?

– Сначала мы с ним выпивали, разговаривали. Общались. Ему нужна была больше собеседница, чем секс. Хотя и секс с ним был тоже довольно интересный. К тому же, когда постоянно ходишь к клиенту, он открывается.

– А как вы разговаривали? По-английски?

– Да, я ведь уже прожила там несколько недель и кое-что понимала. Может, не так хорошо разговаривала, но понимать могла. И потом, есть международный язык жестов – особенно в сексе. А он, этот сосед, немножко извращенный был мужчина. Садомазохист. Он любил, когда его побьют, привяжут. А мне это было смешно и даже интересно.

– Чем же ты его била? Цепями?

– Привязывала я его галстуком, а била трусами и лифчиком. То есть никаких плеток или ремней, как в кино показывают, у нас не было. А просто его же галстук и мой лифчик…

– А привязывала за руки? К кровати?

– Когда как. Когда за шею привязывала, чтоб не дергал головой.

– И он сам об этом просил?

– Ага, иногда он даже сам привязывался. Завязывал себе глаза. Рубашка обязательно его, а лифчик мой. Я называла это «французские очки». А почему французские, потому что у меня был французский лифчик. Как начнешь его лифчиком стегать, он сразу возбуждался. Ну, и нравилась я ему, это тоже важно! У него на меня всегда было желание, несмотря на его возраст. Так что у меня как бы сразу это дело пошло – японец, который постоянно делал мне массаж, это у него любимое оказалось хобби, и еще он платил мне за это! И сосед-коллекционер, с которым я не столько работала, сколько просто развлекалась. А вообще, чтоб вам ясно было, как это в Англии все поставлено, вы должны учесть, что Англия специализируется на гомосексуалистах. То есть гомиков у них – пруд пруди. Но и склонность к женщинам они не теряют. И чтобы получить удовлетворение, любой англичанин обязательно вставляет женщине палец в анальное отверстие и тогда он сразу кончает, быстро. А некоторым достаточно даже не на член, а на палец надеть презерватив и дать прикоснуться этим пальцем к женщине – все, он уже кончил! И вот быстро надеваешь ему презерватив на палец, дотрагиваешься до него своим соском и – все, мужик кончает моментально. А те, кто не любит презервативы, те просто по спине водят членом или между ягодиц и тоже кончают стремительно…

– А работали у этой Лины только русские девочки?

– Только русские, славянского типа, Аленушки такие, как на шоколадках. Она привозила их на полгода, не больше. А потом меняла. И делала на них очень большие деньги, к ней клиент косяком шел, в день по восемь клиентов бывало.

– И сколько ты там пробыла?

– Всего три месяца. Мне дети позвонили, что мама в больнице. Я тут же купила билет и уехала.

– И не вернулась?

– Нет. Во-первых, Лина меня уже и не звала, она даже рада была, что я уезжаю. Потому что я по знаку Стрелец, и если я узнаю, как то организовано или это, мне сразу хочется свое такое же дело организовать и даже еще лучше. И когда я познала кухню этого бизнеса, Лина сразу просекла, что я свой салон открою. И в том же Лондоне. Но ей там конкуренция ни к чему, вот она меня назад и не вызвала. А во-вторых, я уже и сама не смогла бы туда поехать – у меня мама была в больнице, и я знала, что она умрет. Потому что папа умер в декабре, а теперь, в апреле, была ее очередь. Хотя они прожили всю жизнь не расписанные. А родили шестеро детей, шесть девчонок. Иногда они расходились, но не больше чем на три месяца, а потом снова сходились – ровно через три месяца отец всегда возвращался. Так у них было. И когда после его смерти прошло три месяца, а он не вернулся – все, мать слегла в больницу. Я прилетела, пришла к ней, она говорит: «Я завтра умру. Здесь мне уже жить нельзя. Завтра будет ровно три месяца, как отец ушел». Я даже поругалась с ней из-за этого. А на следующий день прибежала сестра в пять утра и кричит: мама при смерти! И меня как заклинило – я поняла, что мне некуда пойти. Ковино – маленький город, там развлечений никаких. И я уехала в Москву, я даже забыла, что у меня дети есть…

– Какой это год был?

– Это был 95-й год. Я хотела уехать в Африку, потому что там не нужна никакая шуба, а это был апрель, было холодно. А я хотела в тепло, потому что у меня вся душа смерзлась.

– А дети с кем остались?

– Я просто забыла, что у меня дети есть, – такое было затмение. Бросила их и уехала. Причем одному из них было 14 лет, а другому 13, и они остались одни. Но они всегда оставались одни. Когда я жила в Англии, они тоже жили одни.

– Разве они не жили с бабушкой?

– Нет, моя мама отдельно жила. А мы всегда сами жили, у нас своя квартира. Мама просто приходила к ним в гости. И сестры мои приходили. Так что они самостоятельные ребята. Может, по этой причине я так спокойно уехала. Я приехала в Москву и купила билет на ближайший рейс, который был. С визами проблем и сейчас нет, и тогда не было – в Москве все покупается. Плати деньги – так тебе еще и на дом принесут, не надо никуда ходить. Короче, я хотела улететь в Южную Африку, на солнышко. Но туда не то рейса не было, не то ждать надо было дня три, и я оказалась в Эмиратах. И, приехав туда, сначала просто отогревалась на солнышке. Ходила по улицам, отвлекалась. И мне понравилось, мне захотелось там поработать.

– Это был тур?

– Да, у меня были оплачены отель, завтрак и обед. И стоило это всего ничего – 300 долларов. На семь дней. И я начала искать работу. В магазинах. Но очень скоро разобралась, что продавщицы там мало зарабатывают. 300 долларов в месяц. Это ни квартиру снять, ничего. А буквально в последний день моего пребывания там я вышла на менеджера одного магазина, и он предложил мне стать агентом-посредником по продаже аппаратуры, продовольствия, товаров потребления и даже автомобилей. То есть это Эмираты, свободная экономическая зона, там даже корабли можно продавать. И вот мы с ним поговорили…

– На каком языке?

– На русском. Он араб, но жил в Одессе, учился в Одесском медицинском институте, знал русский язык. И у него была своя фирма, а я ему просто понравилась, и он пригласил меня на работу. А у меня тур заканчивается, я улетаю. Он говорит: вы мне позвоните из Москвы, я пришлю вам рабочую визу. Ну, я в Дубае накупила игрушек, там все это дешево, я потратила на них триста долларов. Прилетела в Москву, все продала, получилось девятьсот. Остановилась у одной знакомой и звоню ему в Дубай, прошу, чтобы он мне перезвонил. Он сразу перезвонил и сказал, что можно прилетать работать. Я, говорит, вас жду. Я поехала домой, оставила детям денег, себе взяла только на билет. И улетела в Дубай. Причем работа у меня была простая – тоже искать клиентов для своего хозяина. Но только по другой части – покупателей на наши товары. И я еще в самолете по дороге в Дубай стала этим заниматься. Ведь кто из России в Дубай летает? Банкиры и коммерсанты. И если в другом месте вы к такому даже не подойдете – вас охрана не пустит, то в самолете все вместе летят и все запросто. А я человек общительный. Тем более если я знаю, что это моя работа. И так я уже в самолете стала рекламировать свою фирму, предлагала товары, которыми мы торгуем, давала телефоны. Это были мои первые наработки…

Тут запись моего первого вечера в борделе «У Аннушки» обрывается, потому что в нашу тихую беседу вдруг вихрем ворвался высокий молодой ухарь-банкир с манерами сибирского купца. Я даже не успел заметить, когда же Аннушка открыла ему дверь, как он уже оказался в гостиной и, не присаживаясь, а, наоборот, широко вышагивая по комнате, зычно командовал:

– Все, на сегодня лавочка закрывается! Всех увожу к себе на дачу!

– У меня там клиент обслуживается… – сказала Анна.

– Клиента тоже могу взять. Где он? Зови его сюда…

Но звать клиента не пришлось, две блондинки, которых он час назад увел в спальню, сами появились в гостиной и что-то зашептали Анне на ухо.

– Ну? – нетерпеливо сказал банкир. – В чем дело?

– Бандит, но халявщик, платить не хочет, – объяснила Анна. – Мол, плохо его обслуживают – кончает в первую же минуту.

– А сам уже шесть раз кончил, – пожаловалась девочка в кудряшках.

– Ты как хочешь? – спросил у Анны банкир. – Чтобы мои ребята его в окно выбросили? Или через дверь?

– Пусть девочкам заплатит сначала…

Ухарь-банкир смело ушел к бандиту, а Аня сказала мне:

– Это мой лучший клиент. Когда к нему друзья приезжают или партнеры из провинции, он их только моими девочками угощает. И платит просто роскошно. Вы поедете с нами? Там весело будет…

Я не успел отказаться, как банкир вернулся в гостиную, а с ним – полуодетый бандит-халявщик. У халявщика был усталый и взмыленный вид.

– Все в порядке, – сказал Анне банкир. – Девочкам уплачено, и они уже в душе моются. А Сережа едет с нами. И писатель тоже.

В современном мире нечасто встречается такое словосочетание как "дом терпимости". Это тот термин, который когда-то был весьма распространен на территории Европы и даже в царской России. Но со временем словосочетание полностью вышло из обихода и сейчас встречается только в литературе либо художественных фильмах. Так все же, дом терпимости - это что такое?

Значение термина

Если внимательно пролистать словари, то можно отыскать определение, проливающее свет на словосочетание "дом терпимости". Этот термин характеризует место, где находятся женщины легкого поведения. Они зарабатывают на жизнь продажей собственного тела, то есть проституцией.

Дом терпимости: синонимы

За всю историю существования древнейшей профессии, коей является проституция, придумано достаточно много синонимов названия заведений, где женщины продают себя. Самые распространенные и известные из них - это и дом толерантности. Однако еще в древнем мире существовали заведения со своими необычными названиями, где мужчины могли провести свободное время с веселыми и красивыми девушками.

Немного из истории вопроса

Неизвестно, когда впервые появились женщины легкого поведения, но скорее всего они являются неизменным атрибутом развития человеческой цивилизации. Ведь даже в Египте, Древней Греции и Месопотамии проституция была известным занятием, к которому общество относилось весьма толерантно. Для многих древних цивилизаций публичный дом был абсолютно естественным явлением, к тому же даже цари и императоры не гнушались пользоваться услугами продажных женщин, которые зачастую были одними из самых образованных людей в государстве.

Например, во время раскопок Помпеи были обнаружены развалины лупанария - борделя, где знать города встречалась с красавицами. Стоит отметить, что название заведения произошло от латинского слова, которое можно перевести как "блудница". Известно, что римляне очень ценили женщин, которые умели не только ублажать мужчин в постели, но и развлечь разговором. Обычно подобные дамы были успешны и финансово состоятельны, так как имели одного-двух богатых покровителей. Интересен тот факт, что в Древнем Риме стать проституткой могла абсолютно любая женщина, заявившая об этом в магистратуре. Она получала специальное разрешение на деятельность и должна была носить желтую одежду с красной обувью. Истории известны случаи, когда даже жены императоров ночами работали в качестве жриц любви.

В Средневековье большее распространение получило такое понятие, как "дешевый бордель", где работали за гроши девушки, не имеющие другого способа заработать себе на жизнь. Священники активно старались изжить проституцию как явление и стремились полностью очистить города от блудниц, но искоренить публичные дома им не удалось. Особенно расцветали они в стране любви - Франции.

Французские бордели

Хотелось бы уточнить, что не так уж и давно в Европе появилось словосочетание "дом терпимости". Определение (правда, имеющее немного другое звучание с идентичной смысловой нагрузкой) возникло в период Великой французской революции, когда активно менялось мировоззрение общества и его отношение к нормам морали. В восемнадцатом веке в связи с революционными идеями французы решили, что отношение к жрицам любви должно быть в стране более толерантным. Поэтому их деятельность легализовали, а жителей Франции обязали на законодательном уровне относиться к ним уважительно. Публичные дома были переименованы в дома толерантности, что уже одним своим названием характеризовало то, каким образом должны воспринимать продажных женщин французы.

Дома толерантности были весьма распространены в стране любви и романтики, в восемнадцатом веке жрицы любви зарабатывали себе целые состояния, работая в течение двух-трех лет. Ведь часто клиенты расплачивались с ними награбленными в домах французских аристократов драгоценностями. Многие дамы со временем отходили от дел и открывали свои бордели, как еще часто называли подобные заведения в Европе.

А что же по поводу России? Как у нас появился термин "дом терпимости"? Это довольно интересная история, заслуживающая особенного внимания. Вспомним же ее.

До войны с Наполеоном в России было свой термин, которым характеризировались заведения с женщинами легкого поведения. Обычно их называли блудилищами, то есть местами, где творился блуд и разврат. Но война 1812 года немного изменила отношение русских к подобным заведениям.

Именно французы привезли с собой понятие "дом толерантности", но в России оно немного видоизменилось и приобрело более понятное для наших соотечественников звучание - дом терпимости. Это означало, что происходящее за стенами заведения обществом порицается, но все же имеет место. Можно сказать, что общество смотрело сквозь пальцы на самих жриц любви и их работу.

Россия: дома терпимости

Кстати в России до революции 1917 года проституция была занятием легальным и даже давала дамам некоторые преимущества и льготы. Конечно, каждая жрица любви должна была быть официально зарегистрирована, в качестве подтверждения она получала удостоверение с желтой обложкой. Без него она не могла устроиться ни в один дом терпимости. Благодаря данным удостоверениям полиция легко отслеживала продажных женщин, к тому же они должны были регулярно отмечаться в полицейских участках. Медицинское обслуживание в домах терпимости было поставлено на весьма высокий уровень, ведь оно тоже являлось обязательным для дам, работающих в борделях.

Интересно, что продажные женщины в дореволюционной России сами могли выбирать дом терпимости в любом городе. Они не могли быть ограничены в передвижениях. Хотя некоторые иные слои населения были прочно привязаны к местам своего жительства. Также свободно они могли приезжать в места боевых действий и не попадали под закон о бродяжничестве.

Можно сказать, что бордели в начале двадцатого века являлись неотъемлемой частью российского общества, хотя говорить об этом в высшем свете было не принято. Также запрещена была данная тема в присутствии дам и молодых девушек.

Жрицы любви в литературе

Тема проституции и домов терпимости весьма часто эксплуатировалась писателями различных эпох. Например, Оноре де Бальзак в своем произведении "Блеск и нищета куртизанок" довольно открыто для своего времени рассказывал о судьбе девушек, которые занимались продажей своего тела.

Не обошел своим вниманием эту благодатную тему и Л. Н. Толстой в романе "Воскресение", а также А. И. Куприн в повести "Яма". Писал на тему проституции А. Дюма, В. Гюго и Борис Акунин. До сих пор истории о падших женщинах являются излюбленными для писателей всего мира.

Кинематограф о домах терпимости

Сценаристы и режиссеры тоже не могли обойти стороной тему домов терпимости и довольно часто используют ее в своем творчестве. Один из самых интересных фильмов этой серии вышел на экраны семь лет назад. Кинолента под говорящим названием "Дом терпимости" - это творение французских мастеров. История попадает в категорию "драма" и повествует о нелегкой судьбе девушек, работающих в доме терпимости во Перед зрителями развернется целая череда событий, которая раскроет все тайны этого закрытого мирка, где всегда должно царить веселье, а главную скрипку играют шуршащие купюры.

Стоит отметить, что кинофильм вызвал неоднозначную оценку критиков и даже был номинирован на участие в Каннском фестивале. Многие зрители признавали, что он затрагивает самые сокровенные струны души и смотреть его крайне приятно.

Конечно, тема домов терпимости крайне щекотлива. И даже в наш просвещенный век, когда стираются практически все запреты, об этом не принято говорить в обществе. А это может означать только одно - термин, когда-то введенный в обиход, оказался на редкость правильным. Ведь общество продолжает терпеть то, что не хочет признавать и о чем не желает говорить вслух.

Повседневная жизнь публичных домов во времена Золя и Мопассана Адлер Лаура

В борделях разных типов - а этих типов очень много - работают разные виды женщин. Бордели бывают роскошные, подчас феерические, в них девушки, разодетые принцессами, ожидают своих клиентов в залах, отделанных черным бархатом; бывают трущобные бордели вроде тех, что располагаются на улице Монжоль или в районе марсельского порта, где из всей обстановки - матрас, на котором голая, перепившая абсента девица автоматически раздвигает ноги, расслышав скрип открывающейся двери. Страсть, карьера или судьба могут провести проститутку по медленной дороге от борделя-люкс к комнатушке в портовом городке; такое развитие событий, однако, отражает разнообразие требований и социального происхождения клиентов. Рабочие, солдаты и моряки редко посещают те бордели, куда ходят утолить свою похоть буржуа.

На вершине иерархии, таким образом, располагаются великие дома терпимости. В Париже, после реконструкции города, они расположились в деловом центре, там, где бывают богачи, - в кварталах вокруг собора Святой Марии Магдалины, Оперы, Фондовой биржи. В этих домах царит вальяжность. Везде ковры, слуги немногословны, круговорот "сотрудниц" и клиентов размерен; благодаря этому такие дома становятся самыми настоящими храмами секса, где аппетит к страсти подогревается обстановкой. Вход в бордель сделан так, чтобы произвести впечатление таинственности: двойная дверь, обильно обитая войлоком, изолирует внутреннее пространство дома от шума улицы, благодаря чему клиент, едва переступив порог, чувствует, что отрезан от внешнего мира. В трех самых больших парижских борделях были специальные ворота, куда клиент мог въезжать в карете; едва карета въезжала под арку, ворота немедленно захлопывались. Начиналось путешествие в страну чудес… В вестибюле, украшенном шелковыми занавесями, клиента ожидали служанки в белоснежных передниках, которые вели его сквозь анфиладу потайных дверей в залы, устланные мягкими коврами. Путь шёл по лестницам и коридорам, стены которых были украшены обоями с вызывающими желание сценами; на каждом перекрестке и в конце каждого пролета располагались маленькие салоны, где экономки усаживали клиентов в кресла, с тем чтобы в это время по соседней лестнице незамеченным спустился и уехал другой клиент. Затем клиента сопровождали в залу, где его ждала младшая бандерша, которая проводила с ним предварительную беседу о его желаниях и их стоимости; после чего клиента провожали в другую залу, где живыми картинами стояли обнаженные или одетые в изящное нижнее белье девушки. "Там-то они и есть; они сидят в креслах, полулежат на оттоманках, во всей своей красе от головы до пят; на них ничего нет, кроме только шелковых чулок, невесомых туфелек и шали их собственных волос на плечах; они неподвижны, немы, смотрят вам прямо в лицо, желая произвести на вас большее впечатление, чем другие, выпуклостью своей груди, изяществом тела, вызывающей позой… Откровенность картины, то, как они покачивают бедрами и поводят руками, одна лучше другой, - все это действует как гипноз, возбуждая в вас все самые скрытые страсти".

Выбрав девушку, клиент отправляется в третью залу, устланную другими коврами, с расписным плафоном, где на столах стоят вазы с живыми цветами, висят люстры, картины; мебель - низкие удобные кресла, оттоманки, диваны. Некоторые бордели славились своим экзотическим декором, особенно это вошло в моду в шестидесятые годы XIX века. Так, в одном борделе соорудили настоящий каменный грот с особенным, таинственным освещением; в другом особое внимание уделили ванным комнатам, где были устроены настоящие бассейны на манер тех, что имелись в восточных борделях, наконец, в самом знаменитом борделе, у Лувуа, была специально подготовлена анфилада пышно обставленных комнат для маньяков - любителей экзотики. Клиент, привыкший к комфорту своей буржуазной жизни, должен был испытывать в борделе дрожь от роскоши, он просто не мог не почувствовать себя на другой планете. В оформлении комнат хозяева борделей давали волю воображению. При этом в каждой имелись необходимые предметы мебели. Стены комнаты могли быть целиком зеркальными. Постель устраивалась по-разному: мог быть балдахин, черные занавеси, черное постельное белье, специальное освещение; все это придавало лежащей на ней девушке необычный вид, как будто бы перед клиентом лежит статуя из мрамора; кровать могла быть сделана в виде каюты на корабле, тогда рядом с ней устанавливалась ванная в форме морской раковины - все это создавало впечатление морского путешествия; она могла быть сделана в виде эскимосской хижины; вокруг постели могла быть устроена диорама, создающая иллюзию нахождения в далеких странах… В борделе "Шабане" клиенты записывались в очередь в японскую комнату, которая получила первый приз на Всемирной выставке, а также в комнату, оформленную в мавританском стиле, в которой клиент чувствовал себя султаном в серале, и, наконец, в комнату в стиле Людовика XVI, украшенную копиями медальонов Буше. Декор порой был настолько вычурным, что представлял для клиентов опасность; так, в 1876 году в борделе близ Оперы девушка и ее клиент получили травмы прямо в момент акта любви - на них упал сорвавшийся с потолка огромный хрустальный плафон. В борделях второго сорта украшения были менее навязчивы, но забота о комфорте клиентов и о их инкогнито велась столь же тщательно.

Бордель местного значения существует как в городе, так и в провинции; по сравнению с вышеописанными заведениями тут все чинно и мирно. В специально отведенных для таких заведений кварталах путник может ночью отличить бордель от других домов по свету в окнах: "На окнах полузакрытые жалюзи или тяжелые занавеси, открывающие лишь небольшой уголок окна, в котором можно разглядеть женское лицо - она улыбается… вечером лицо с улыбкой исчезает, и на его месте появляется фонарь, служащий своего рода маяком".

"Битва за окно" не прекращалась на всем протяжении истории проституции. Текущее состояние боевых действий отражают статус и имидж "продажной девки". Ведь в самом деле, чтобы вызвать у мужчины желание, ему нужно показать женское тело. С другой стороны, чтобы не оскорблять общественную мораль, бордель должен выглядеть как обычный буржуазный дом. Каким же образом в этой ситуации показать женщину во всей красе и сексуальности, одновременно делая вид, что данный дом - образец нравственности? Именно так и появляется бордель, "закрытый дом"… дом, замкнутый на себя, средоточие тайн, но одновременно обыкновенный дом для проституток, где каждый может купить себе удовольствие; это даже доходный дом, самые окна которого служат ему вывеской. В годы, предшествовавшие воцарению Наполеона, девушки стояли в окнах совершенно обнаженные; затем полиция пригрозила им за это тюрьмой. Поэтому им пришлось окна закрыть на замки, цепи у которых, однако, были сделаны достаточно длинными - под тем предлогом, что девушке нужно было как-то проветривать комнату. Больше полиции ничего сделать не удалось - не прошли ни занавеси, ни матовые стекла, ни прочее.

Едва клиент переступает порог, его встречает экономка, которая проводит его в салон, где он выбирает себе девушку. В салоне царит атмосфера спокойствия и достатка. В этих домах слуги также стараются предупреждать нежелательные встречи клиентов друг с другом, для чего предусмотрена специальная система звонков. В салоне девушки сидят одетыми: кто изображает замужнюю женщину, кто весталку, кто монахиню, кто пансионерку, кто кормилицу; все они ждут. Никто не удивляется, если кто-то из них краснеет или рассказывает вслух свои девичьи мечты. В комнатах для свиданий стоит простая, без перины кровать, иногда на соседнем столике стоят бокалы для вина. В каждой комнате есть отдельная туалетная комната с полным набором гигиенических средств и подведенной водой, обязательно есть клизма. Девушки выглядят покорными, даже слишком покорными: "Иногда они одеты в более или менее прозрачные пеньюары или экзотические костюмы, открывающие грудь и ноги; иногда на них выездные платья, какие носят в городе, некоторые со шлейфом, как у дам высшего света; и надо признать, что все это вместе - тела, отобранные интуицией бандерши, блондинки, брюнетки, большие, маленькие, крепко сбитые и стройные, чей белый цвет кожи порой оттеняет негритянка, грудь колесом, элегантные линии бедер, талии, раскованные и вызывающие позы, принимая которые, девушки стараются показать свои достоинства, - представляет собой разноцветную и очень соблазнительную картину".

Клиент колеблется. Бандерша повторяет: "Выбирайте на ваш вкус". В заведениях этого типа шик заключается в "ассортименте" иностранок. В салоне находится дюжина женщин, одна из них негритянка - обязательный атрибут "храмов любви", рядом с ней алжирка, гречанка, китаянка, немка, а дальше француженки из разных регионов страны. Последние в целом служат, так сказать, "приложением" к основному блюду. В таких борделях "делают все", и порой капризы клиентов заходят слишком далеко. Однако если "сотрудница" возражает против того или иного "упражнения", ее штрафуют. Как говорила г-жа Адель: "Да уж, они мастера изобретать разные хитрости. Богачи - они все сумасшедшие. Они были бы счастливы, если бы только у них было все в порядке с головой; к нам только такие и ходят". Маркиза Шуази в свое время проводила исследование, стучась в различные бордели и представляясь прислугой в поисках работы; она утверждает, что во всех борделях имелись комнаты пыток с самыми хитроумными приспособлениями и что в этих комнатах ежедневно устраивались оргии. Искусство секса становится к концу XIX века все более и более утонченным, и дома терпимости, в частности их обстановка, эволюционируют вместе с ним. В борделях оборудуются комнаты для тех, кого "работницы" зовут "чокнутые", а также комнаты, в дверях которых на уровне человеческого глаза просверлены дырки - для вуайеров и для клиентов, желающих передохнуть. Иногда комнаты оснащаются специальным стеклом, которое с одной стороны прозрачное, а с другой стороны выглядит как зеркало - в комнате пара занимается любовью и ничего не подозревает, в то время как в соседней комнате за таким зеркалом стоит вуайер и наблюдает за ними. Желание клиентов видеть любовь без необходимости в ней участвовать заставляет бандерш придумывать комнаты, где на крутящемся столе стоит или сидит девушка, принимающая откровенные позы, в то время как клиенты смотрят на нее через щели в стене. Сила этих борделей заключена в их репутации, в их славе. Чем больше в данном борделе можно преступить запретов, тем более услужливым должен быть его персонал. Похоть всех сортов, извращения, осуществляемые в полном молчании, - ядовитый шарм проституток.

В провинции бордель выделяется своим красным фонарем. Обычно он находится на самой окраине, как, например, бордель, где жила Элиза, описанный Эдмоном де Гонкуром, расположенный в тихом квартале и окруженный садом; или как бордель Телье, описанный Мопассаном, расположенный на тихой улице близ церкви; или как бордель Жана Лоррена в Обри-лез-Эпинетт, источающий запах роз и жимолости, расположенный в переулке близ вокзала. В таких борделях царит та же атмосфера, что и в окружающих их просторах полей - успокаивающая, нежная. Там можно услышать биение сердца природы, ощутить ритм смены времен года, почувствовать себя как дома - бандерша, ее муж и ее пансионерки выглядят как самая настоящая семья - узнать, как медленно может течь время, послушать, как часы отбивают полдень и полночь, как мурлыкает спящая кошка, вдохнуть аромат деревьев, согретых летним солнцем, или прикоснуться к теплой печке зимой. Никаких извращений, никакого насилия, никакой звериной страсти, никаких необузданных инстинктов. Весь секс здесь, так сказать, одомашнен, все клиенты - постоянные. Книга Мопассана "Заведение Телье", вышедшая в 1881 году, вызвала скандал. Одни кричали на каждом шагу, что это "мерзость", другие, и среди них Золя, называли роман шедевром. В нем в реалистической манере описана повседневная жизнь борделя в Фекане. В едких выражениях описано замешательство клиентов, узнавших о том, что единственный бордель в городе закрыт - "по причине первого причастия", как гордо говорится в приклеенном к его двери объявлении. Мопассан никогда не скрывал своих нежных чувств по отношению к проституткам, и образ придуманного им борделя Телье, вероятно, навеян реальным руанским борделем, располагавшимся на улице Кордильер, куда писатель частенько наведывался. "Туда приходили каждый вечер, ровно к одиннадцати часам, как будто бы это было кафе. Посетители собирались там компаниями по шесть - восемь человек, и это были вовсе не кутилы и распутники, а уважаемые люди, коммерсанты, местная молодежь; пили ликер, приставая в шутку к девушкам, или вели беседы на серьезные темы с хозяйкой, которую любил весь город. Ближе к полуночи посетители расходились по домам, молодые люди иногда оставались на ночь".

Эти дома, которые буржуа называли "дом, в котором делают сами знаете что", служат местом встреч, центром общественной жизни города, единственным заведением, открытым допоздна, ведь в провинции бордель одновременно исполняет роль кафе. Самый термин "бордель" можно обносить к этим провинциальным заведениям лишь Начиная с пятидесятых годов XIX века. Более того, хозяева борделей имели право продавать клиентам алкогольные напитки и отводить часть принадлежащего им здания под кафе со входом с улицы, а хозяева кафе, в свою очередь, в известных городах (в частности, в Ле Мане) имели право открыть бордель! Как верно подмечает Гриммер, "часто у борделя одновременно несколько функций. В некоторых заодно продают овощи и фрукты, или вино, или что-то еще другое, например кружева или гребенки… Эти бордели, по сути дела, просто частные доходные дома, и соседи опознают в таком доме бордель только по той причине, что там живет известное число женщин, которые могут принимать мужчин круглые сутки".

Итак, с одной стороны, есть салон, в котором назначают друг другу встречи местные буржуа, чтобы пропустить по стаканчику, перед тем как перейти к более серьезным делам; с другой стороны, есть кафе с отдельным входом, с мраморными столами, с бутылями с вином и бочками с пивом, с официантками, которые одновременно являются "сотрудницами" собственно борделя (правда, самыми некрасивыми), с посетителями - мелкими буржуа и рабочими.

Женщин, которые попадают в такие бордели - приезжают на поезде или на дилижансе, нанятые агентами в Париже или других городах, - прежде всего поражает тишина, изоляция. Так, Элиза, "строгая и целомудренная", прибывает в Бурлемон. Книга Эдмона де Гонкура "Девка Элиза", опубликованная в 1877 году, рассказывает историю дочери повивальной бабки, которая с детства привыкла ко всему, что связано с "полом", и которая почти естественным путем становится проституткой. "Образование" она получила в небольшом провинциальном борделе, где быстро стала самой любимой женщиной всех клиентов. В первые дни она чувствовала себя не в своей тарелке. Затем бордель стал для нее защитой, источником соблазнов и обаяния. "Первые почки на кустах вокруг дома, зелень, пробивающаяся из-под снега в самом начале весны, - все это помогло ей полюбить этот пригород; он стал казаться ей большим садом, где среди деревьев прятались редкие домики. Да и сам дом, несмотря на то что он походил на старинный замок с крепостной стеной, хранил для своих жильцов какую- то тайну, источал обаяние, в нем было что-то такое, чего не было ни в каком другом доме. Воздух вокруг него всегда был полон звуков хлопающих крыльев и пения птиц".

Посетитель борделя Филибера также подходил к дому через огромный сад с плодовыми деревьями и розовыми кустами; казалось, сама природа защищает своей чувственностью этот дом, где царит удовольствие. "Сад заканчивался живой изгородью из бересклета, откуда открывался вид на просторную лужайку, которую обрамляли красные буки и серебряные липы. Было видно, что здесь поработал садовник, обладавший чувством прекрасного, - ему удалось населить это место запахами и соблюсти законы перспективы. Это был почти что парк. Вдали высился белый двухэтажный дом с массивной крышей, с двадцатью окнами по фасаду, выглядевший этакой казармой, с неба сброшенной в этот ухоженный заботливыми руками сад, где росли лиственницы и катальпы. Перед домом обильно рос гинериум, своим серебряным плюмажем напоминавший фонтан".

Жан Лоррен знал, о чем говорил. Он написал "Бордель Филибера" в 1904 году, за два года до смерти; в молодости же он был желанным гостем и в салонах Сен-Жермена, и в постелях различных борделей. Его книга - уникальный репортаж о звездном часе и упадке борделя, а вместе с этим и об эволюции нравов клиентов и проституток, протекавшей в девяностые годы XIX века.

В доме пахнет пирогом с абрикосами, одеколоном и… немного плесенью. Старинная каменная кладка постоянно покрыта росой, и даже хозяйка дома, эксперт во всем, что касается ведения хозяйства, не может заставить стены высохнуть.

Салон обычно располагается на втором этаже. Он украшен зеркалами и "непристойными" гобеленами, на которых изображены псевдомифологические сцены; в нем есть рояль, на котором играют по праздникам, и бар. Салон богато обставлен мебелью, повсюду мягкие диваны. Посетителя не покидает ощущение известной роскоши; в воздухе носится нечто странно-пошлое, щекочущее посетителю нервы, "некий неопределенный дух, неуловимый в этой тяжелой, жаркой атмосфере, как если бы это был не салон, а камера для дезинфекции".

Комнаты чисто убраны, аккуратны. Есть туалетный столик и чаша для умывания. Все это больше напоминает обстановку отеля для мелких буржуа, чем роскошь борделя. Особенно кровать. "Сработанная из орехового дерева, покрытая блестящим лаком, кажущаяся более высокой, чем она есть на самом деле, из-за наваленной на нее горы перин и покрывал, она практически полностью закрыта желтыми занавесями, обшитыми желтой же бахромой. Ни намека на экзотику, на изысканность. На стенах нет эротических картинок. Всем своим видом комната, залитая неясным светом, пробивающимся через почти закрытые жалюзи, говорила, что ждет, когда в нее войдет совершенно чистая, невинная девушка, чтобы прочитать свою вечернюю молитву и лечь спать".

Если верить специалистам, то атмосфера парижских борделей менее тонка, в то время как сексуальные позывы оказываются там более сильными, более неудержимыми. Иные завсегдатаи борделей, такие как Динимон, знали близ Оперы один бордель, настрой которого напоминал им то, что они испытывали в заведениях типа борделя Телье, но все же они соглашались: этой подлинной непринужденности, этой обыденности в сексе в Париже не найти. В Париже, на самом деле, ни у кого нет времени, все куда-то спешат, в то время как в провинции "дебоши более наивны, более чувственны, в них меньше того, что идет от головы, от чтения садистской литературы; посетитель провинциального борделя не хочет видеть свою Венеру униженной и оскорбленной тем фактом, что ее тело купили". В Париже клиент борделя - чаще всего незнакомец, который зашел туда затем, чтобы быстро удовлетворить будоражащий его инстинкт; он ищет полового акта на скорую руку, как если бы это было изнасилование (так говорил Мопассан). В провинции клиент - как правило, старый знакомый, почти друг, и в этих деревушках, где все друг друга знают, проститутка со временем становится полноправным членом общества. В столице девушки ожидают клиента практически обнаженными и предлагают ему шампанское. Они облизывают губы, качают бедрами, ласкают свои груди, приглашая клиента "отправиться в комнату". Клиент, немного пьяный, с раздраженными сменой света и тени глазами, следует за девушкой и достигает кульминации, лежа на перине.

Другое дело - бордель для рабочих, солдат и матросов, куда порой, впрочем, забредают и буржуа, заинтригованные таинственной жизнью "классов - источников опасности". Скамьи с протертой до дыр обивкой, каменный пол, засыпанный опилками, резкое освещение, мраморные столы, шум, запах спиртного, лужи пролитого пива, красные лица - все это делает бордель для низших слоев общества самым оживленным местом торговли любовью. Там можно свободно хлопать друг друга по плечу, там можно драться, там можно снять ту женщину, которую хочешь. Там случаются потасовки, там плетутся любовные интриги, там никто не скрывает своей похоти. Любовь до головокружения, мир, сотрясаемый страстью к сексу и к деньгам. Жизнь, доведенная до белого каления, как говорит Марта из книги Гюисманса. Страсть обслуживать - для женщин, галлюцинации желания - для мужчин. Такие бордели существуют в портах, близ воинских казарм, в строящихся кварталах. Вход в бордель - прямо с улицы, его легко можно спутать с кабаком. Рядом - меблированные комнаты с минимумом обстановки. Никакого комфорта, никакой интимности; главная цель - как можно более высокая скорость удовлетворения желания. Здесь "девки" всех возрастов; на одной панели стоят юные девицы и матроны, которые не знают, как им лучше скрыть свою старость - шиньоном или пудрой. Как грубые работяги, они готовы отдаться каждому, источник их сил - алкоголь. Бордели спят днем, а людьми наполняются после захода солнца. "Под потолком висят десять люстр, по полосатым стенам висят двадцать зеркал, в результате зала на первом этаже залита резким, чересчур ярким светом со странными отблесками; кажется, на столы падает душ из огня. В самом дальнем углу залы, там, где странный свет, кажется, превращает ее в подобие сказочного дворца, вокруг одного большого стола сидят, привалившись друг к другу, женщины всех сортов, перемешанные наподобие коктейля, сваленные в кучу, роющиеся в общем пакете с табаком, скручивающие сигареты" (Э. де Гонкур "Девка Элиза").

Бордели четвертого типа напоминают магазины. Девушки сидят на скамейках и беседуют с клиентами, пока те не решаются наконец сделать выбор и незаметно подняться в меблированные комнаты, расположенные этажом выше. Здесь девушки имеют право на жилье и на питание; они очень молоды, но уже отцвели, они одеты в прозрачные сорочки, подчеркивающие их наготу и открывающие грудь. Обычно у них изысканные прически, на лицах много макияжа. Клиенты появляются в восемь-девять часов вечера. На улице стоит девушка-зазывала, ей причитается часть вечернего дохода. Младшая бандерша сидит за кассой. За столами сидят рабочие, их начальники, молодые люди, старики, все притворяются, что не замечают друг друга. Каждый старается изолировать себя от прочих и одновременно выставить себя напоказ: «Каждый желает нырнуть в этот омут любви, не слишком беспокоясь о том, что он там выловит. Найдутся девушки на любой вкус. Одни одеты в длинные платья со шлейфом, другие в трико и коротких юбках, открывающих отнюдь не только колени. Иные одеты маленькими девочками… Они убивают время, играя в карты, куря сигареты, потягивая черносмородиновую настойку, как если бы на улице было холодно и они хотели согреться, играют в прятки с каким-то трехлетним малышом, который уже знает все ругательства на французском языке, разговаривают с гарсоном, пока хозяйка заведения и ее семидесятилетняя мать наблюдают за всей этой толпой "неразумных дев"».

Как сделать выбор? Пока одни заняты наверху, другие сидят внизу и громко расхваливают свои достоинства, стоит ужасный шум. Впрочем, так поступают не все; например, Марта из книги Гюисманса избегает громких слов и не ласкает клиента прямо внизу, она привлекает внимание своей нежностью и изяществом. В этом заведении, в этих сполохах газового света, на скамейке, принужденная улыбаться с восьми вечера до трех утра, она чувствует себя замаранной, перепачканной в какой-то грязи. Но, несмотря на отвращение, которое она испытывает к своей профессии продажной Венеры, она каждый вечер спускается вниз и садится на скамью. "Огромные канделябры с зажженными свечами, стены, обитые темно-красным атласом, расшитым белыми шелковыми цветами, которые в свете свечей выглядят жилами серебра в руде - все это плыло перед ее глазами белыми искорками на фоне неясного красного марева; затем ее взгляд прояснялся и она уже видела свое отражение в зеркале, понимала, что лежит в откровенной позе на скамье, у нее уложены волосы, как будто бы ей ехать на бал, ее тело укрыто кружевами, от которых исходит сильный запах".

Сутолока, возбуждение, рутина, ритуал, повторяющийся из ночи в ночь, мир, залитый светом, спиртным, шумом. Клиента здесь привлекает неизвестность, он чувствует себя первооткрывателем, никогда не зная, что найдет здесь в следующий раз, не ведая, кто утолит его жажду - сморщенная, но опытная старуха или юная дебютантка. Привлекает, конечно, и блеск самого заведения. Поход в такой бордель напоминает путешествие в неизведанные далекие страны.

«Город, аллея, теряющаяся в глубине квартала, другая аллея, пересекающая ее, подводящая прямо ко входу в небольшой магазинчик с витриной, больше похожей на обычное окно, забранной решеткой и занавешенной грязным полотном цвета детской неожиданности. Три ступеньки перед дверью, за ней тронутая временем стойка, за которой дремлет, качая головой, какая-то женщина средних лет… Узкая лестница, упирающаяся в довольно большую залу, по трем сторонам которой стоят скамейки… На них сидит десяток старух, которым впору варить колдовское зелье в пещерах, в неестественных позах, сгорбленных, одетых в какие-то лохмотья, которые больше пошли бы привидениям. На коленях у них лежат чашки для милостыни, которые они прикрывают руками.

Клиент входит, его встречают словами: "Что будете пить? Водку?", а не: "Не хотите ли чего-нибудь выпить?" В борделе всегда пьют одну и ту же водку - пока ее пьешь, она как вода, но едва выпил, кажется, что проглотил морского ежа. Местные зовут этот бордель "Парки". На стенах гравюры с эротическими сценами, под ними надписи вроде следующей: "Женщина в бархате и искусственные цветы, или два типа обманчивой красоты"».

Чем ниже мы спускаемся в яму проституции, тем больше мы находим бордели, двери которых выходят прямо на тротуар, в которых одни сгорбленные старухи, в которых клиенты устраивают драки, ночи в которых проходят настолько бурно, что впору вызывать полицию. В кварталах, расположенных близ парижских фортов, в портовых кварталах приморских городов, в недавно отстроенных пригородах в таких борделях каждую ночь встречаются в пивном чаду рабочие, холостяки, солдаты и матросы в увольнении. От улицы заведение отделяет тонкая занавеска. Вышибала выкидывает на улицу опьяневших клиентов, алкоголь продается с наценкой только с полуночи. Как говорят специалисты, в таких местах все происходит по-звериному. Здесь акт любви сведен к самому что ни на есть минимуму - к проникновению в женщину. Порядок и чистоту здесь практически не поддерживают. Вся мебель в зале - столы и деревянные скамьи, в комнатах - одна-одинешенька железная кровать с соломенным тюфяком. Поборники гигиены и. нравов называют эти заведения гнездом порока и отвратительной клоакой, писатели же находили в них неиссякаемый источник романтики и вдохновения. Их привлекало тесное соседство секса, смерти, нищеты, любви и наготы, которое можно было видеть только здесь.

В таких борделях работают и молодые девушки, не сумевшие вырваться из водоворота нищеты, которым никак иначе не заработать на хлеб и ночлег; там работают и уже отцветшие дамы, скрывающие свой возраст с помощью косметики и париков. Посреди залы такая дама не первой свежести, окруженная детворой - детьми проституток, - пересказывает вслух свои воспоминания, не обращая внимания на крики, на табачный дым, на лужу засохшей крови, оставшуюся после драки, случившейся уже никто не помнит когда. На площадях Пигаль и Моберт девушки стоят стайкой вокруг кафе и зазывают клиентов. В переулках Марселя и Тулона, в тени стен спящих домов, под звуки механического пианино, в неясном свете зарешеченных фонарей, проститутки нашептывают клиентам на ухо обещания неземного счастья. Вокруг них кварталы, предназначенные под снос, больше похожие на безжизненную пустыню. До самого конца семидесятых годов XIX века слово "трущоба" означало кварталы, где нет места чистоте, - там от деревянных столов несет кислым вином, там со стульев содрана обивка, там по улицам бродят грубые девки, там на стенах похабные надписи. Ночью там нет ни мужчины, ни женщины, там лишь алкоголики и алкоголички, пьющие абсент и заключенные каждый в своем одиночестве. Трущобы - это мрачный мир, отрезанный от остального человечества, подобный, по словам Макорлана, "кораблю, которым управляет проклятый Господом экипаж". Это автономная вселенная, исключенная из нашей обыденной жизни, место, где такие люди, как Бодлер, Ропс и Макорлан могли испытать редкое ощущение спуска по лестнице греха и порока до самого дна общества: "Здесь мы на самом последнем витке спирали, здесь вокруг нас - foemina simplex из латинских сатир. Тут и там мы видим, сквозь табачную дымку, неестественно худых людей, которых гложет даже не голод, а туберкулез, и наоборот, людей, непомерно ожиревших от лени. В этом непроглядном хаосе живут и двигаются темные массы, о которых возмущенные поборники добродетели не желают ничего знать, там по улицам ходят живые куклы, чьи детские глаза бросают на проходящих страшные взгляды; там за стойкой, заставленной бутылками, отдыхает жирная мегера, ее голова замотана в грязный платок, который отбрасывает на стену тень с двумя кончиками, как бы напоминая нам, что всякий, кто продал свою душу Злу, обязан носить рога" (Бодлер, письма к Асслино).

Эти бордели постоянно переходят из рук в руки; аукционы устраивают в близлежащих кафе у ворот Сен-Мартен. Новая бандерша когда-то сама сидела на скамейке, затем, проработав несколько лет, стала младшей бандершей или сразу хозяйкой. Ночи здесь коротки: кафе никогда не закрывается раньше четырех утра, девушки, одуревшие от усталости и спиртного, лежат грудой на скамейках и ждут, когда же наконец уйдут последние клиенты. В этой жизни есть даже что-то привлекательное - пустота, страсть и головокружение, вечный беспорядок, который позволяет не думать о грустном; так живет и Марта из романа Гюисманса, не находя в себе сил бросить свою профессию.

Подняться после падения очень сложно. Напротив, упасть еще ниже очень легко; нет ничего проще с головой уйти в нищету, в наготу, которой уже не стесняешься. Ад для проституток в самом деле существует - он располагается на улицах Монжоль и Аслен. Там, в атмосфере, пропитанной испарениями аммиака, в комнатушках с влажными стенами без занавесок, под крышей, в самой верхней ступеньке источенной червями деревянной лестницы, по бросовым ценам предлагают свои услуги женщины. На первом этаже домов, где они живут, есть кафе, или, скорее, некое подобие кафе: комната со скамейками, с печкой, с грязной стойкой, с бокалами дешевого красного вина, с засохшими лужами блевотины; отовсюду пахнет керосином, духами, мочой. На пороге стоит хозяйка, она зазывает клиентов, буквально затаскивает их внутрь за рукав. Внутри сидят одетые в пеньюары девушки, дрожащие от голода и холода, они с нетерпением ждут и надеются, что в заведение зайдет кто-нибудь - землекоп, матрос, золотарь. "Чтоб тебе отправиться на Монжоль!" - худшее из проклятий у проституток. Итак, улица Монжоль - последняя ступень на лестнице проституции. Там течет кровь, там ничто не удержит разъяренного клиента от убийства проститутки.

Франсис Карко пишет, что как-то утром он зашел в один такой бордель и увидел на полу комнаты "труп девушки лет двадцати, довольно хорошо ухоженной по меркам места, где она занималась своим делом. На ней были лаковые туфли, ажурные чулки, широкие панталоны, украшенные ленточкой, черная юбка, зеленая фуфайка. Когда девушка была жива, она выглядела слишком хорошо для этих мест; и вот она лежит в луже запекшейся крови, приклеенная ею к полу".

Улица Монжоль - последнее место для последнего свидания. Форт Монжоль, вокруг которого громоздились трущобы и бордели, был снесен в 1929 году, а с ним - и самый квартал. Его сравняли с землей. Проститутки покинули разрушенные дома, перебравшись чуть подальше, на улицу Шарбоньер, сменив заодно и стиль работы: шагая в ногу со временем, преображавшим квартал, где они жили, они мало-помалу избавились от своих хозяек и, так сказать, перешли на самоокупаемость, к великой радости сутенеров. Полагая, что таким путем они вырвали для себя кусок свободы, на некоторое время они вернулись в старинную категорию незарегистрированных проституток.

Данилевский Николай Яковлевич

Из книги Категория вежливости и стиль коммуникации автора Ларина Татьяна Викторовна

2.3.1. Основные направления изучения категории вежливости Интерес к проблемам межкультурной коммуникации и национально-культурной специфике поведения, характерный для последних десятилетий, сопровождается все возрастающим научным интересом к вежливости, являющейся

Из книги Культурология: Учебник для вузов автора Апресян Рубен Грантович

2.4. Категории культурологии Категории, т. е. понятия, – важнейший показатель того, как сформировалась наука, насколько развит ее язык. Система категорий отражает общую структуру научного знания, показывая взаимодействие частных наук и философии как общей методологии;

Из книги Историческая подвижность категории жанра автора Аверинцев Сергей Сергеевич

Из книги Категории поэтики в смене литературных эпох автора Аверинцев Сергей Сергеевич

Категории поэтики в смене литературных эпох Текст воспроизводится по изданию: Историческая поэтика. Литературные эпохи и типы художественного сознания. Сб. статей. М.: Наследие, 1994. С. 3-38. Задачу исторической поэтики А.Н.Веселовский видел в том, чтобы "отвлечь законы

Из книги Риторика и истоки европейской литературной традиции автора Аверинцев Сергей Сергеевич

Историческая подвижность категории жанра: опыт периодизации 1Мы не намерены напоминать, что каждый литературный жанр есть явление историческое, что жанры постепенно приобретают и накапливают свои признаки - необходимые и достаточные условия своей идентичности, затем

Из книги Повседневная жизнь Стамбула в эпоху Сулеймана Великолепного автора Мантран Робер

Социальные категории: имперские чиновники Невозможно составить себе верное представление о населении Стамбула, оперируя лишь критериями расы и религии, или, как некогда говорили, «нации», совмещая оба критерия. Этот критерий (или критерии) проливает слабый свет на то,

Из книги Любовные утехи богемы автора Орион Вега

Из истории французских борделей Обратимся к знатокам вопроса и послушаем Нана - героиню одноименного романа Золя:- Значит, - говорила она в минуту серьезной беседы, - добродетель больше не существует. Начиная с верхов и кончая низами - все порочны. В таком случае

Из книги Два лица Востока [Впечатления и размышления от одиннадцати лет работы в Китае и семи лет в Японии] автора Овчинников Всеволод Владимирович

) никогда не бывал даже в стрип-клубе, не говоря уже борделе. Но в течение пяти лет он объездил все легальные публичные дома штата.

В каждом из них оставался от недели до месяца. Ночевал в спальнях при домах терпимости, делил ванную комнату с «труженицами» заведений и получил возможность взглянуть на мир, неведомый никому, кроме работников индустрии.

«Это совсем другое впечатление, когда утром вы передаете им хлопья и молоко. У вас меняется отношение», – объясняет фотограф. «Они спускаются вниз и становятся более непринужденными. Позволяют заглянуть в свой мир».

Макэндрюс поделился фотографиями из своих поездок по борделям. 19 снимков вы увидите ниже, а еще больше кадров можно посмотреть в книге Марка Макэндрюса Nevada Rose .

Когда он только приступил к съемкам борделей Невады, ожидал найти захудалые места, где полно наркотиков. Но то, что он нашел в таких заведениях как ранчо Дикая Лошадь (на фото ниже, вид издалека), удивило фотографа.

Он хотел начать с ранчо Moonlite Bunny, которое стало знаменитым после выхода серии «Cathouse» от канала HBO. Когда фотограф обратился к девушкам за разрешением сделать пару кадров, они приняли его за нервного клиента и отказали.

Затем последовало еще несколько отказов в публичных домах района Карсон-Сити. Тогда одна из проституток посоветовала Макэндрюсу отправиться в меньший городок, например, в Элко, где собственники отличаются большим дружелюбием.

В Элко его ждала первая удача. В таких салонах, как ранчо Старый мост (на фото ниже), гостиная больше похожа на вход в бар. Как только появляется посетитель, женщины выстраиваются в линию, а клиент выбирает ту, что понравится. Это «линейный бордель».

Макандрюс говорит, что еще есть «городские дома», которые рассчитаны на тех, кто жаждет вечериночной атмосферы, и «загородные дома» для любителей более спокойной и дружественной обстановки.

Оказавшись внутри, клиенты обналичивают деньги для ночных увеселений.

На фотографии Карли из Mona’s Ranch в Элко. Это один из первых снимков, сделанных в самом начале проекта. Фотограф задержался на пять ночей в заведении, где делил ванную комнату с работающими девочками.

Макэндрюсу разрешили делать снимки только при согласии женщин.

Он фотографировал в основном утром и во второй половине дня, когда не было посетителей. Крупноформатную фотокамеру, установленную на штатив, приходилось прятать от гостей, прибывающих по вечерам, чтобы никого не пугать.

Многие публичные дома Невады находятся далеко за пределами городов или в обозначенных районах. Нередко они располагаются в зоне стоянки.

Макэндрюс говорит, что у многих работающих здесь женщин есть дети и бойфренды или мужья.

Стереотипы, с которыми Макэндрюс ожидал столкнуться (наркозависимость, женщины без семьи), существовали, но оказались гораздо менее распространенными.

Одна из женщин в течение учебного года преподает математику в Миннесоте. А в период летних каникул работает в борделях Невады. Говорит, что это ее возбуждает.

Бордели – нередко семейный бизнес. Чарли и его мама запустили это дело вместе.

Это Бен, бывший владелец борделя Wild West Saloon в городе Виннемукка с отцом по имени Арт.

Некоторые клиенты не возражали, чтобы их фотографировали. Вот Бретт сидит в борделе Stardust Ranch со своей «дамой на ночь», которую зовут Даймон.

Макэндрюс фотографировал в каждом борделе Невады. Ему потребовался большой дар убеждения.

Последний публичный дом, доступ в который ему нужно было получить, это Moonlite Bunny Ranch. Фотографу пришлось доказывать владельцу Деннису Хофу (в центре), который владеет еще шестью борделями, что это хорошая идея.

Макэндрюс сказалу Хофу, что это художественный проект по документированию сообщества, а не путеводитель по борделям. В конце концов, его убедил хороший друг, издатель и радиоведущий Джудит Рейган, который посчитал проект Макандрюса важным.

Подписывайтесь на Квибл в Viber и Telegram , чтобы быть в курсе самых интересных событий.

Я всегда замечала, что одни семьи счастливы, а другие живут будто по привычке.

У кого-то есть тепло и уют, а у кого-то всегда холодно. И это не связано с ценой на мебель, особенностями ремонта, чистотой в квартире.

У меня есть друзья, к которым всегда приятно . Если они приглашают на праздники, то собирается огромная толпа за одним столом, и всегда радостно, интересно и весело. В других же домах можно встретиться тем же коллективом, но все быстро разбегутся, так как вечер не будет фееричным. Так в чем же секрет? Кто и как создает атмосферу дома?

Дети - лучшие индикаторы

Если понаблюдать за обычной семьей со стороны, то многое становится понятно. Тепло дома зависит полностью от женщины, она создает особое пространство, она его наполняет и украшает своим присутствием. И это не вещи делают его теплым, манящим и расслабляющим, а настроение.

Если счастлива мама, то радуется вся семья. Если же женщина раздражена, то все домочадцы чувствуют неудовлетворенность. Вспомните себя, когда вы были маленькими: если мама приходила в плохом настроении, вам хотелось плакать, вы будто чувствовали, что что-то не так. Конечно, она старалась не показывать, что расстроена, что ей больно, но даже ее молчание давало понять, что что-то случилось.

Дети являются первыми индикаторами. Они остро ощущают настроение окружающих и ведут себя соответственно. Получается, что негатив мамы способствует . Малыши начинают хныкать, жаловаться, чем могут усилить сложную ситуацию родительницы. Возникает все большее недовольство и раздражение. И в эту обстановку приходит мужчина.

Не каждый мужчина способен понять настроение женщины с первого взгляда. Иногда девушка обладает хорошими театральными способностями, а порой у супругов нет времени и желания обращать внимание на состояние ближнего. Обычно «как дела?» и короткий ответ могут составлять все общение в течении вечера. Это особенно характерно для тех пар, где плохое настроение женщины связано с поступками ее мужа. Невнимательность, отсутствие чуткости тоже могут усугубить обстоятельства.

И мужчина приходит домой, понимая, что что-то не так. И это почти невозможно выразить словами, это витает в воздухе. Просто в квартире или в доме ощущается напряжение. И в этом пространстве невозможно расслабиться, трудно отдохнуть от работы и повседневных дел. Да и делать ничего не хочется, что приводит к накоплению домашних обязанностей.

Дом - это место отдыха

В пространстве собственного дома человек проводит большую часть жизни. Он здесь завтракает, ужинает, спит и отдыхает в выходные. И все мечтают о теплом и уютном уголке, в котором отдых будет по-настоящему приятным и ярким. Чтобы такое место получить, нужно всего лишь научиться женщине балансировать свое состояние.

Если дама радуется, если в квартире звучит ее смех, легкое щебетание, то все вокруг расцветает. Счастливая мама делает радостными своих детей, а муж стремится как можно быстрее вернуться домой, где уже пахнет вкусным ужином, а впереди приятный семейный вечер. Чтобы все это воплотить, нужно соблюдать лишь несколько простых правил:

Не нужно нести проблемы внешнего мира в свою семью. Если на работе случились неприятности, и это вас расстроило, постарайтесь восстановить настроение по пути домой. Существует много : вкусное мороженое, пешая прогулка, приятная покупка, интересный фильм в ближайшем кинотеатре. Иногда будет полезнее встретиться с подругой на нейтральной территории, пожаловаться ей на жизнь, высказать все наболевшее. Но домой стоит стараться прийти уже спокойной и доброжелательной.

Не нужно копить обиды на любимого мужчину. Страшнее всего те раздражители, которые идут из самой семьи, они очень быстро разрушают атмосферу дома. Не стоит срывать злость на супруге, нужно учиться ее выражать, проговаривать. Правильная критика позволит избежать плохого настроения. Но важно не обвинять его, а просто рассказать, как его поступки влияют на ваше настроение. Иногда можно устраивать небольшие ссоры, это снимает напряжение, а примирение делает общение более разнообразным, но тут важно не увлекаться.

Существуют сотни способов . Каждая женщина знает, что ее радует, что помогает получить заряд бодрости и дарит улыбку. Составьте список вещей, которые дарят радость - важно найти не менее 50 пунктов. Но лучше чередовать большие вещи и маленькие: например, радовать могут покупка шубы и чашка любимого кофе, приятная ванна с пеной и поездка на море. Делать крупные покупки или путешествовать каждый день сложно, а вот приятные косметические процедуры или любимый напиток доступны всегда. И на реализацию этих мелочей нужно совсем не много времени. Этот список важно держать на видном месте и регулярно выполнять отдельные пункты. Вспоминайте о нем, когда настроение испорчено, и это будет инструкцией - как изменить обстановку в доме.

Научитесь выражать свои эмоции. Злость, претензии, обиды важно не прятать в себе: когда их становится слишком много, хорошее настроение пропадает. Если у вас есть эти чувства, . Не нужно кричать на ближних, не стоит добиваться желаемого любой ценой, попробуйте писать письма. В любой неприятной ситуации, связанной с человеком, научитесь говорить важные слова на бумаге. Сначала выскажите все свои претензии, обвиняйте его, ругайте и пишите любые оскорбления. В порыве гнева могут возникнуть слезы, но это не страшно. Потом порвите это письмо и напишите второе, оно уже получится менее грозным, да и писать его будет легче. Если же обида не проходит, создайте третье письмо, в нем опишите, как вы смотрите на ситуацию, кто виноват и как из нее выйти. Только третье письмо можно отдавать адресату, но, возможно это уже будет и неуместно. Важно, что благодаря этой технике вы освобождаетесь от переживаний, перестаете прокручивать в голове ситуацию и возможные варианты ее развития.

Чтобы дом был уютным, важно просто следить за . Чтобы звук гитары был идеальным, ее настраивают. Человек очень похож на музыкальный инструмент, и порой нам просто не хватает умения правильно натянуть или ослабить струны.