Читать предания по литературе. И. Кузнецов - Предания русского народа. Спор Солнца и Ветра. Кто сильнее

Предисловие В 30-х годах 12 века Древнерусское государство распалось на отдельные княжества. Грозные признаки этого процесса были заметны уже во времена Ярослава Мудрого, в середине 11 века. Междоусобные войны не прекращались, и, видя это, Ярослав Мудрый перед смертью

ЧУДЕСНАЯ МОЛОТЬБА

Раз как-то принял на себя Христос вид старичка-нищего и шел через деревню с двумя апостолами. Время было позднее, к ночи; стал он проситься у богатого мужика: «Пусти, мужичок, нас переночевать». А мужик-ат богатой говорит: «Много вас попрошаек здесь таскается! Что слоняетесь-та по чужим дворам? Только, чай, и умеете, а небось не работаете...» - и отказал наотрез. «Мы и то идем на работу, - говорят странники, - да вот застала нас в дороге ночь темная. Пусти, пожалуйста! Мы ночуем хоть под лавкою». - «Ну так и быть! Ступайте в избу». Впустили странников; ничем-то их не покормили, ничем-то их не напоили (сам хозяин-та поужинал вместе со своими домашними, а им ничего не дал), да и ночевать им довелось под лавкою.

Поутру рано стали хозяйские сыновья собираться хлеб молотить. Вот Спаситель и говорит: «Пустите, мы вам поможем за ночлег, помолотим за вас». - «Ладно, - сказал мужик, - и давно бы так! Лучше, чем попусту без дела слоняться-та!» Вот и пошли молотить. Приходят, Христос и гутарит хозяйским сыновьям: «Ну, разметывайте адонье, а мы приготовим ток». И стал с апостолами готовить ток по-своему: не кладут они по одному снопу в ряд, а снопов по пяти, по шести, один на другой, и наклали почитай целое поладонье. «Да вы, такие-сякие, совсем дела не знаете! - заругались на них хозяева. - Зачем наложили такие вороха?» - «Так кладут в нашей стороне; работа, знашь, оттого спорее идет», - сказал Спаситель и зажег покладенные на току снопы. Хозяева ну кричать да браниться, дескать, весь хлеб погубили. АН погорела одна солома, зерно осталось цело и заблистало в большущих кучах крупное, чистое да такое золотистое! Воротимшись в избу, сыновья-та и говорят отцу: так и так, батюшка, смолотили, дескать, поладонья. Куда! и не верит! Рассказали ему все, как было; он еще пуще дивится: «Быть не может! от огня зерно пропадет!» Пошел сам поглядеть: зерно лежало большими кучами, да такое крупное, чистое, золотистое - на диво! Вот покормили странников, и остались они еще на одну ночь у мужика.

Наутро Спаситель с апостолами собирается в путь-дорогу, а мужик им гутарит: «Пособите нам еще денек-та!» - «Нет, хозяин, не проси; нёколи, надыть идти на работу». А старшой хозяйской сын потихоньку и говорит отцу: «Не трожь их, бачка; незамай идут. Мы тапереча и сами знаем, как надыть молотить». Странники попрощались и ушли. Вот мужик-то с детьми своими пошел на гумно; взяли наклали снопов да и зажгли; думают - сгорит солома, а зерно останется. АН вышло не так: весь хлеб поняло огнем, да от снопов бросилось поломя на разны постройки; начался пожар, да такой страшной, что все догола и погорело!

ЧУДО НА МЕЛЬНИЦЕ

Когда-то пришел Христос в худой нищенской одеже на мельницу и стал просить у мельника святую милостыньку. Мельник осерчал: «Ступай, ступай отселе-ва с Богом! Много вас таскается, всех не накормишь!» Так-таки ничего и не дал. На ту пору случись - мужичок привез на мельницу смолоть небольшой мешок ржи, увидал нищего и сжалился: «Подь сюды, я тебе дам». И стал отсыпать ему из мешка хлеб-ат; отсыпал, почитай, с целую мерку, а нищий все свою кису подставляет. «Что, али еще отсыпать?» - «Да, коли будет ваша милость!» - «Ну, пожалуй!» Отсыпал еще с мерку, а нищий все-таки подставляет свою кису. Отсыпал ему мужичок и в третий раз, и осталось у него у самого зерна так самая малость. «Вот дурак! Сколько отдал, - думает мельник, - да я еще за помол возьму; что ж ему-то останется?» Ну, хорошо. Взял он у мужика рожь, засыпал и стал молоть; смотрит: уж много прошло времени, а мука все сыпится да сыпится! Что за диво! Всего зерна-то было с четверть, а муки намололось четвертей двадцать, да и еще осталось, что молоть: мука себе все сыпится да сыпится... Мужик не знал, куды и собирать-то!

БЕДНАЯ ВДОВА

Давно было - странствовал по земле Христос с двенадцатью апостолами. Шли они раз как бы простые люди, и признать нельзя было, что это Христос и апостолы. Вот пришли они в одну деревню и попросились на ночлег к богатому мужику. Богатой мужик их не пустил: «Вон там живет вдова, она нищих пускает; ступайте к ней». Попросились они ночевать у вдовы, а вдова была бедная-пребеднеющая! Ничего-то у ней не было; только была махонькая краюшечка хлебца да с горсточку мучицы; была у ней еще коровка, да и та без молока - не отелилась к тому сроку. «У меня, батюшки, - говорит вдова, - избенка малая, и лечь-то вам негде!» - «Ничего, как-нибудь упокоимся». Приняла вдова странников и не знает, чем напитать их. «Чем же мне покормить вас, родимых, - говорит вдова, - всего-навсего есть у меня одна махонькая краюшечка хлебца да с горсточку мучицы, а корова не привела еще теленочка, и молока нетуть: все жду - вот отелится... Не взыщите на хлебе - на соли!» - «И, бабушка! - сказал Спаситель, - не кручинься, все будем сыты. Давай что есть, мы и хлебушка поедим: все, бабушка, от Бога...» Вот сели они за стол, стали ужинать, одной краюшечкой хлебца все напитались, еще ломтей эва сколько осталось! «Вот, бабушка, ты говорила, что нечем будет накормить, - сказал Спаситель, - гляди-ка, мы все сыты, да и ломти еще остались. Все, бабушка, от Бога...» Переночевали Христос и апостолы у бедной вдовы. Наутро говорит вдова своей невестке: «Подь поскреби мучицы в закроме; авось наберешь с горсточку на блины, покормить странников». Невестка сходила и несет муки таки порядочную махотку (глиняный

горшок). Старуха не надивится, откуда взялось столько; было чуть-чуть, а таперьча и на блины хватило, да еще невестка говорит: «Там в закроме и на другой раз осталось». Напекла вдова блинков и потчует Спасителя и апостолов: «Кушайте, родимые, чем Бог послал...» - «Спасибо, бабушка, спасибо!»

Поели они, попрощались с бедною вдовою и пошли себе в путь. Идут эдак по дороге, а в стороне от них сидит на пригорке серый волк; поклонился он Христу и стал просить себе еды: «Господи, - завыл, - я есть хочу! Господи, я есть хочу!» - «Пойди, - сказал ему Спаситель, - к бедной вдове, съешь у нее корову с теленком». Апостолы усумнились и сказали: «Господи, за что же велел ты зарезать у бедной вдовы корову? Она так ласково приняла и накормила нас; она так радовалась, ожидаючи от своей коровы теленочка: было бы у ней молочко - пропитание на всю семью». - «Так тому быть должно!» - отвечал Спаситель, и по-"* шли они дальше. Волк побежал и зарезал у бедной вдовы корову; как узнала о том старушка, она со смиреньем промолвила: «Бог дал. Бог и взял; его святая воля!»

Вот идут Христос и апостолы, а навстречу им катится по дороге бочка с деньгами. Спаситель и говорит: «Катись, бочка, к богатому мужику во двор!» Апостолы опять усумнилися: «Господи! лучше бы велел ты этой бочке катиться во двор к бедной вдове; у богатого итак всего много!» - «Так тому быть должно!» - отвечал им Спаситель, и пошли они дальше. А бочка с деньгами прикатилась прямо к богатому мужику во двор; мужик взял, припрятал эти деньги, а сам все недоволен: «Хоть бы еще столько же послал Господь!» - Думает про себя. Христос и апостолы идут себе да идут. Вот в полдень стала большая жара, и захотелось апостолам испить. «Иисусе! мы пить хотим», - говорят они Спасителю. «Ступайте, - сказал Спаситель, - вот по этой дорожке, найдете колодезь и напейтеся».

Апостолы пошли; шли-шли - и видят колодезь. Заглянули в него: там-то срамота, там-то сквернота - жабы, змеи, лягва (лягушки), там-то нехорошо! Апостолы, не напившись, скоро воротились назад к Спасителю. «Что ж, испили водицы?» - спросил их Христос. «Нет, Господи!» - «Отчего?» - «Да ты, Господи, указал нам такой колодезь, что и посмотреть-то в него страшно». Ничего не отвечал им Христос, и пошли они вперед своею дорогою. Шли-шли; апостолы опять говорят Спасителю: «Иисусе! мы пить хотим». Послал их Спаситель в другую сторону: «Вон видите колодезь, ступайте и напейтесь». Апостолы пришли к другому колодезю: там-то хорошо! там-то прекрасно! растут деревья чудесныя, поют птицы райския, так бы и не ушел оттудова! Напились апостолы, - а вода такая чистая, студеная да сладкая! - и воротились назад. «Что так долго не приходили?» - спрашивает их Спаситель. - «Мы только напились, - отвечают апостолы, - да побыли там всего три минуточки». - «Не три минуточки вы там побыли, а целых три года, - сказал Господь. - Каково в первом колодезе - таково худо будет на том свете богатому мужику, а каково у другого колодезя - таково хорошо будет на том свете бедной вдове!»

ПОП - ЗАВИДУЩИЕ ГЛАЗА

Жил-был поп; приход был у него большой и богатой, набрал он много денег и понес прятать в церковь; пришел туда, поднял половицу и спрятал. Только пономарь и подсмотри это; вынул потихоньку поповския деньги и забрал себе все до единой копейки. Прошло с неделю; захотелось попу посмотреть на свое добро; пошел в церковь приподнял половицу, глядь - а денег-то нету! Ударился поп в большую печаль; с горя и домой не воротился, а пустился странствовать по белу свету - куды глаза глядят.

Вот шел он, шел и повстречал Николу-угодника; в то время еще святые отцы по земле ходили и всякия болезни исцеляли. «Здравствуй, старче!» - говорит поп. «Здравствуй! куда Бог несет?» - «Иду, куды глаза глядят!» - «Пойдем вместе». -«А ты кто таков?» - «Я Божий странник». - «Ну, пойдем». Пошли вместе по одной дороге; идут день, идут другой; все приели, что у них было. Оставалась у Николы-угодника одна просвирка; поп утащил ее ночью и съел. «Не взял ли ты мою просвирку?» - спрашивает поутру Никола-угодник у попа. - «Нет, - говорит, - я ее и в глаза не видал!» - «Ой взял! признайся, брат». Поп заклялся-забожился, что не брал просвиры.

«Пойдем теперь в эту сторону, - сказал Никола-угодник, - там есть барин, три года беснуется, а никто не может его вылечить, возьмемся-ка мы лечить». - «Что я за лекарь! - отвечает поп. - Я этого дела не знаю». - «Ничего, я знаю; ты ступай за мной; что я буду говорить - то и ты говори». Вот пришли они к барину. «Что вы за люди?» - спрашивают их. «Мы знахари», - отвечает Никола-угодник. «Мы знахари», - повторяет за ним поп. «Умеете лечить?» - «Умеем», - говорит Никола-угодник. «Умеем», - повторяет поп. «Ну, лечите барина». Никола-угодник приказал истопить баню и привести туда больного. Говорит Никола-угодник попу: «Руби ему правую руку». - «На что рубить?» - «Не твое дело! руби прочь». Поп отрубил барину правую руку. «Руби теперь левую ногу». Поп отрубил и левую ногу. «Клади в котел и мешай». Поп положил в котел - и давай мешать. Тем временем посылает барыня своего слугу: «Поди, подсмотри, что там над барином деется?» Слуга сбегал в баню, посмотрел и докладывает, что знахари разрубили барина на части и варят в котле. Тут барыня крепко осерчала, приказала поставить виселицу и, долго не мешкая, повесить обоих знахарей. Поставили виселицу и повели их вешать. Испугался поп, божится, что он никогда не бывал знахарем и за леченье не брался, а виноват во всем один его товарищ. «Кто вас разберет! вы вместе лечили».- «Послушай, - говорит попу Никола-угодник, - последний час твой приходит, скажи перед смертью: ведь ты украл у меня просвиру?» - «Нет, - уверяет поп, - я ее не брал». - «Так-таки не брал?» - «Ей-богу, не брал!» - «Пусть будет по-твоему». - «Постойте, - говорит слугам, -вон идет ваш барин». Слуги оглянулись и видят: точно идет барин и совершенно здоровой. Барыня тому обрадовалась, наградила лекарей деньгами и отпустила на все четыре стороны.

Вот они шли-шли и очутились в другом государстве; видят - по всей стране печаль великая, и узнают, что у тамошнего царя дочь беснуется. «Пойдем царевну лечить», - говорит поп. «Нет, брат, царевны не вылечишь». - «Ничего, я стану лечить, а ты ступай за мной; что я буду говорить - то и ты говори». Пришли во дворец. «Что вы за люди?» - спрашивает стража. - «Мы знахари, - говорит поп, - хотим царевну лечить». Доложили царю; царь позвал их перед себя и спрашивает: «Точно ли вы знахари?» - «Точно знахари», - отвечает поп. «Знахари», - повторяет за ним Никола-угодник. «И беретесь царевну вылечить?» - «Беремся», - отвечает поп. «Беремся», - повторяет Никола-угодник. «Ну, лечите». Заставил поп истопить баню и привесть туда царевну. Как сказал он, так и сделали: привели царевну в баню. «Руби, старик, ей правую руку», - говорит поп. Никола-угодник отрубил царевне правую руку. «Руби теперь левую ногу». Отрубил и левую ногу. «Клади в котел и мешай». Положил в котел и принялся мешать. Посылает царь узнать, что сталося с царевною. Как доложили ему, что сталося с царевною, - гневен и страшен сделался царь, в ту ж минуту приказал поставить виселицу и повесить обоих знахарей. Повели их на виселицу. «Смотри же, - говорит попу Никола-угодник, - теперь ты был лекарем, ты один отвечай». - «Какой я лекарь!» - и стал сваливать свою вину на старика, божится и клянется, что старик всему злу затейщик, а он не причастен. «Что их разбирать! - сказал царь. - Вешайте обоих». Взялись за попа за первого; вот уж петлю готовят. «Послушай, - говорит Никола-угодник, - скажи перед смертию: ведь ты украл просвиру?» - «Нет, ей-богу, не брал!» - «Признайся, - упрашивает, - коли признаешься - сейчас царевна встанет здоровою и тебе ничего не будет». - «Ну, право же, не брал!» Уж надели на попа петлю и хотят подымать. «Постойте, - говорит Никола-угодник, - вон ваша царевна». Смотрят - идет она совсем здоровая, как ни в чем не бывало. Царь велел наградить знахарей из своей казны и отпустить с миром. Стали оделять их казною; поп набил себе полные карманы, а Никола-угодник взял одну горсточку.

Вот пошли они в путь-дорогу; шли-шли, и остановились отдыхать. «Вынимай свои деньги, - говорит Никола-угодник, - посмотрим, у кого больше». Сказал и высыпал свою горсть; зачал высыпать и поп свои деньги. Только у Николы-угодника куча все растет да растет, все растет да растет; а попова куча нимало не прибавляется. Видит поп, что у него меньше денег, и говорит: «Давай делиться». - «Давай!» - отвечает Никола-угодник и разделил деньги на три части: «Эта

часть пусть будет моя, эта твоя, а третья тому, кто просвиру украл». - «Да ведь просвиру-то я украл», - говорит поп. «Эка какой ты жадной! два раза вешать хотели - и то не покаялся, а теперь за деньги признался! Не хочу с тобой странствовать, возьми свое добро и ступай один куда знаешь».

ПИВО И ХЛЕБ

В некотором царстве, в некотором государстве жил-был богатой крестьянин; много у него было и денег и хлеба. И давал он по всей деревне бедным мужичкам взаймы: деньги давал из процентов, а коли даст хлеба, то весь сполна возврати на лето, да сверх того за каждый четверик два дня ему проработай на поле. Вот раз случилось: подходит храмовой праздник и стали мужички варить к празднику пиво; только в этой самой деревне был один мужик да такой бедной, что скудней его во всем околодке не было. Сидит он вечером, накануне праздника, в своей избенке с женою и думает: «Что делать? люди добрые станут гулять, веселиться; а у нас в доме нет ни куска хлеба! Пошел бы к богачу попросить в долг, да ведь не поверит; да и что с меня, горемычного, взять после?» Подумал-подумал, приподнялся с лавки, стал перед образом и вздохнул тяжелехонько. «Господи! - говорит, - прости меня, грешного; и масла-та купить не на что, чтоб лампадку перед иконою затеплить к празднику!» Вот немного погодя приходит к нему в избушку старец: «Здравствуй, хозяин!» - «Здорово, старичок!» - «Нельзя ль у тебя переночевать?» - «Для чего нельзя! ночуй, коли угодно; только у меня, родимой, нет ни куска в доме, и покормить тебя нечем». - «Ничего, хозяин! у меня есть с собой три кусочка хлебушка, и ты дай ковшик водицы: вот я хлебцем-то закушу, а водицей прихлебну - тем сыт и буду». Сел старик на лавку ^и говорит: «Что, хозяин, так приуныл? в чем запечалился?» - «Эх, старина! - отвечает хозяин. - Как не тужить мне? Вот дал Бог - дождались мы праздника, люди добрые станут радоваться и веселиться, а у нас с женою хоть шаром покати, - кругом пусто!» - «Ну, что ж, - говорит старик, - пойди к богатому мужику да попроси у него в долг что надо». - «Нет, не пойду; все равно не даст!» - «Ступай, - пристает старик, - иди смело и проси у него четверик солоду; мы с тобой пива наварим». - «Э, старичок! тепери-ча поздно; когда тут пиво варить? вить праздник-то завтра». - «Уж я тебе сказываю: ступай к богатому мужику и проси четверик солоду; он тебе сразу даст! небось не откажет! А завтра к обеду такое пиво у нас будет, какого во всей деревне никогда не бывало!» Нечего делать, собрался бедняк, взял мешок под мышку и пошел к богатому. Приходит к нему в избу, кланяется, величает по имени и отчеству и просит взаем четверик солоду: хочу-де к празднику пива сварить. «Что ж ты прежде-та думал! - говорит ему богатой. - Когда теперича варить? вить до праздника всего-навсего одна ночь осталась». - «Ничего, родимой! - отвечает бедной. - Коли милость твоя будет, мы как-нибудь сварим себе с женою, - будем вдвоем пить да величать праздник». Богатой набрал ему четверик солоду и насыпал в мешок; бедной поднял мешок на плечи и понес домой. Воротился и рассказал, как и что было. «Ну хозяин, - молвил старик, - будет и у тебя праздник. А что, есть ли на твоем дворе колодезь?» - «Есть», - говорит мужик. «Ну, вот мы в твоем колодезе и наварим пива; бери мешок да ступай за мною». Вышли они на двор и прямо к колодезю. «Высыпай-ка сюда!» - говорит старик. «Как можно такое добро в колодезь сыпать! - отвечает хозяин. - Только один четверик и есть, да и тот задаром должон пропасть! Хорошего ничего мы не сделаем, только воду смутим». - «Слушай меня, все хорошо будет!» Что делать, вывалил хозяин в колодезь весь свой солод. «Ну, - сказал старец, - была вода в колодезе, сделайся за ночь пивом!.. Теперь, хозяин, пойдем в избу да ляжем спать, - утро мудренее вечера; а завтра к обеду поспеет такое пиво, что с одного стакана пьян будешь». Вот дождались утра; подходит время к обеду, старик и говорит: «Ну, хозяин! теперича доставай ты побольше ушатов, станови кругом колодезя и наливай пивом полнехоньки, да и зови всех, кого ни завидишь, пить пиво похмельное». Бросился мужик по соседям. «На что тебе ушаты понадобились?» - спрашивают его. «Оченно, - говорит, - нужно; не во что пива сливать». Вздивовались соседи: что такое значит! не с ума ли он спятил? куска хлеба нет в доме, а еще о пиве хлопочет! Вот хорошо, набрал мужик ушатов двадцать, поставил кругом колодезя и стал наливать - и такое сделалось пиво, что ни вздумать, ни взгадать, только в сказке сказать! Налил все ушаты полным-полнехоньки, а в колодезе словно ничего не убыло. И стал он кричать, гостей на двор зазывать: «Эй, православные! пожалуйте ко мне пить пиво похмельное; вот пиво так пиво!» Смотрит народ, что за диво такое? вишь, налил из колодезя воды, а зовет на пиво; дай-ка зайдем, посмотрим, на каку это хитрость он поднялся? Вот повалили мужики к ушатам, стали черпать ковшиком, пиво пробовать; оченно показалось им это пиво: «Отродясь-де такого не пивали!» И нашло народу полон двор. А хозяин не жалеет, знай себе черпает из колодезя да всех сплошь и угощает. Услыхал про то богатый мужик, пришел к бедному на двор, попробовал пива и зачал просить бедного: «Научи-де меня, какой хитростью сотворил ты эдакое пиво?» - «Да тут нет никакой хитрости,- отвечал бедной, - дело самое простое, - как принес я от тебя четверик солоду, так прямо и высыпал его в колодезь: была-де вода, сделайся за ночь пивом!» - «Ну, хорошо же! - думает богатой, - только ворочусь домой, так и сделаю». Вот приходит он домой и приказывает своим работникам таскать из амбара самой что ни есть лучший солод и сыпать в колодезь. Как взялись работники таскать из амбара, и вперли в колодезь кулей десять солоду. «Ну, - думает богатой, - пиво-то у меня будет получше, чем у бедного!» Вот на другое утро вышел богатой на двор и поскорей к колодезю, почерпнул и смотрит: как была вода - так и есть вода! только мутнее стала. «Что такое! должно быть, мало солоду положили; надо прибавить», - думает богатой и велел своим работникам еще кулей пять ввалить в колодезь. Высыпали они и в другой раз; не тут-то было, ничего не помогает, весь солод задаром пропал. Да как прошел праздник, и у бедного осталась в колодезе только сущая вода; пива все равно как не бывало.

Опять приходит старец к бедному мужику и спрашивает: «Послушай, хозяин! сеял ли ты хлеб-ат нынешним годом?» - «Нет, дедушка, ни зерна не сеял!» - «Ну ступай же теперича опять к богатому мужику и проси у него по четверику всякого хлеба; мы с тобой поедем на поле да и посеем». - «Как теперича сеять? - отвечает бедной, - ведь на дворе зима трескучая!» - «Не твоя забота! делай, что приказываю. Наварил тебе пива, насею и хлеба!» Собрался бедной, пошел опять к богатому и выпросил у него в долг по четверику всякого зерна. Воротился и говорит старику: «Все готово, дедушка!» Вот вышли они на поле, разыскали по приметам мужикову полосу - и давай разбрасывать зерно по белому снегу. Все разбросали. «Теперича, - сказал старик бедному, - ступай домой и дожидай лета: будешь и ты с хлебом!» Только пришел бедной мужик в свою деревню, как проведали про него все крестьяне, что он середь зимы хлеб сеял; смеются с него - да и только: «Эка он, сердечной, хватился когда сеять! осенью небось не догадался!» Ну, хорошо; дождалися весны, сделалась теплынь, снега растаяли, и пошли зеленые всходы. «Дай-ка, - вздумал бедной, - пойду посмотрю, что на моей земле делается». Приходит на свою полосу, смотрит, а там такие всходы, что душа не нарадуется! На чужих десятинах и вполовину не так хороши. «Слава тебе. Господи! - говорит мужик. - Теперича и я поправлюсь». Вот пришло время жатвы; начали добрые люди убирать с поля хлеб. Собрался и бедной, хлопочет с своею женою и никак не сможет управиться; принужден созывать к себе на жнитво рабочий народ и отдавать свой хлеб из половины. Дивуются все мужики бедному: земли он не пахал, сеял середь зимы, а хлеб у него вырос такой славной. Управился бедной мужик и зажил себе без нужды; коли что надо по хозяйству - поедет он в город, продаст хлеба четверть-другую и купит что знает; а долг свой богатому мужику сполна заплатил. Вот богатой и думает: «Дай-ка и я зимой посею; авось и на моей полосе уродится такой же славный хлеб». Дождался того самого дня, в которой сеял бедной мужик прошлым годом, навалил в сани несколько четвертей разного хлеба, выехал в поле и давай сеять по снегу. Засеял все поле; только поднялась к ночи погода, подули сильные ветры и свеяли с его земли все зерно на чужие полосы. Во и весна-красна; пошел богатый на поле и видит: пусто и голо на его земле, ни одного всхода не видать, а возле, на чужих полосах, где не пахано, не сеяно, поднялись такие зеленя, что любо-дорого! раздумался богатей: «Господи, много издержал я на семена - все нет толку; а вот у моих должников не пахано, не сеяно - а хлеб сам собой растет! Должно быть, я - великой грешник!»

ХРИСТОВ БРАТЕЦ

Был-жил купец с купчихою - оба скупы и к нищим немилостивы. Был у них сын, и задумали они его женить. Сосватали невесту и сыграли свадьбу. «Подслушай, друг, - говорит молодая мужу, - от свадьбы нашей осталось много напеченного и наваренного; прикажи все это скласть на воз и развезти по бедным: пусть кушают за наше здоровье». Купеческой сын сейчас позвал приказчика и все, что от пира осталось, велел раздать нищим. Как узнали про то отец и мать, больно осерчали они на сына и сноху: «Эдак, пожалуй, раздадут все имение!» - и прогнали их из дому. Пошел сын со своей женою куда глаза глядят. Шли, шли и приходят в густой темной лес. Набрели на хижину - стоит пустая - и остались в ней жить.

Прошло время немалое, наступил Великой пост;

вот уже и пост подходит к концу. «Жена, - говорит Купеческой сын, - я пойду в лес, не удастся ли застрелить какой птицы, чтоб было чем на праздник разговеться».- «Ступай!» - говорит жена. Долго ходил он по лесу, не видал ни одной птицы; стал ворочаться домой и увидал - лежит человеческая голова, вся в червях. Взял он эту голову, положил в сумку и принес к жене. Она тотчас обмыла ее, очистила и положила в угол под образа. Ночью под самый праздник засветили они перед иконами восковую свечу и зачали Богу молиться, а как настало время быть заутрене, подошел купеческой сын к жене и говорит: «Христос воскресе!» Жена отвечает: «Воистину воскресе!» И голова отвечает: «Воистину воскресе!» Говорит он и в другой, и в третий раз: «Христос воскресе!» - и отвечает ему голова: «Воистину воскресе!» Смотрит он со страхом и трепетом: оборотилась голова седым старцем. И говорит ему старец: «Будь ты моим меньшим братом; приезжай ко мне завтра, я пришлю за тобой крылатого коня». Сказал и исчез.

На другой день стоит перёд хижиной крылатый конь. «Это брат за мной прислал», - говорит купеческой сын, сел на коня и пустился в дорогу. Приехал, и встречает его старец. «Гуляй у меня по всем садам, - сказал он, ходи по всем горницам; только не ходи в эту, что печатью запечатана». Вот купеческой сын ходил-гулял по всем садам, по всем горницам; подошел наконец к той, что печатью запечатана, и не вытерпел: «Дай посмотрю, что там такое!» Отворил дверь и вошел; смотрит - стоят два котла кипучие; заглянул в один, а в котле сидит отец и бьется оттуда выпрыгнуть; схватил его сын за бороду и стал вытаскивать, но - сколько ни силился, не мог вытащить; только борода в руках осталась. Заглянул в другой котел, а там мать его мучится. Жалко ему стало, взял ее за косу - и давай тащить; но опять, сколько ни силился, ничего не сделал; только коса в руках осталась. И узнал он тогда, что это не старец, в сам Господь назвал его меньшим братом. Воротился он к нему, пал к стопам и молил о прощении, что нарушил заповедь и побывал в запретной комнате. Господь простил его и отпустил назад, на крылатом коне. Воротился домой купеческой сын, а жена и говорит ему: «Что так долго гостил у брата?» - «Как долго! всего одни сутки пробыл». - «Не одни сутки, а целых три года!» С тех пор они еще милосерднее стали к нищей братии.

ЕГОРИЙ ХРАБРЫЙ

Не в чуждом царстве, а в нашем государстве было, родимый, времячко - ох-ох-ох! В то время у нас много царей, много князей, и Бог весть кого слушаться, ссорились они промеж себя, дрались и кровь христианскую даром проливали. А тут набежал злой татарин, заполонил всю землю мещерскую, выстроил себе город Касимов и начал он брать вьюниц и красных девиц себе в прислугу, обращал их в свою веру поганую и заставлял их есть пищу нечистую маханину. Горе, да и только; слез-то, слез-то что было пролито! все православные по лесам разбежались, поделали там себе землянки и жили с волками; храмы Божий все были разорены, негде было и Богу помолиться.

И вот жил да был в нашей мещерской стороне добрый мужичок Антип, а жена его Марья была такая красавица, что ни пером написать, только в сказке сказать. Были Антип с Марьею люди благочестивые, часто молились Богу, и дал им Господь сына красоты невиданной. Назвали они сына Егорием; рос он не по дням, а по часам; разум-то у Егорья был не младенческой: бывало, услышит какую молитву - и пропоет ее да таким голосом, что ангелы на небеси радуются. Тот услыхал схимник Ермоген об уме-разуме младенца Егория, выпросил его у родителей учить слову Божьему. Поплакали, погоревали отец с матерью, помолились и отпустили Егорья в науку.

А был в то время в Касимове хан какой-то Брагим, и прозвал его народ Змием Горюнычем: так он был зол и хитер! просто православным житья от него не было. Бывало, выедет на охоту - дикого зверя травить, никто не попадайся, сейчас заколет; а молодиц да красных девиц тащит в свой город Касимов. Встретил раз он Антипа да Марью, и больно полюбилась она ему;

сейчас велел ее схватить и тащить в город Касимов, а Антипа тут же предал злой смерти. Как узнал Егорий о несчастной доле родителей, горько заплакал и стал усердно Богу молиться за мать родную, - и Господь услышал его молитву. Вот как подрос Егорий, вздумал он пойти в Касимов-град, чтоб избавить мать свою от злой неволи; взял благословенье от схимника и пустился в путь-дорожку. Долго ли, коротко ли шел он, только приходит в палаты Брагимовы и видит: стоят злые нехристи и нещадно бьют мать его бедную. Повалился Егорий самому хану в ноги и стал просить за мать за родную; Брагим грозный хан закипел на него гневом, велел схватить и предать различным мучениям. Егорий не устрашился и стал воссылать мольбы свои к Богу. Вот повелел хан пилить его пилами, рубить топорами; у пил зубья посшибались, у топоров лезвия выбивались. Повелел хан варить его в смоле жипучей, а святой Егорий поверх смолы плавает. Повелел хан посадить его в глубокой погреб; тридцать лет сидел там Егорий - все Богу молился; и вот поднялась буря страшная, разнесли ветры все доски дубовые, все пески желтые, и вышел святой Егорий на вольный свет. Увидал в поле - стоит оседланный конь, а возле лежит меч-кладенец, копье острое. Вскочил Егорий на коня, приуправился и поехал в лес; повстречал здесь много волков и напустил их на Брагима хана грозного. Волки с ним не сладили, и наскочил на него сам Егорий и заколол его острым копьем, а мать свою от злой неволи освободил.

А после того выстроил святой Егорий соборную церковь, завел монастырь и сам захотел потрудиться Богу. И много пошло в тот монастырь православных, и создались вокруг него келий и посад, который и поныне слывет Егорьевском.

ИЛЬЯ-ПРОРОК И НИКОЛА

Давно было; жил-был мужик. Николин день завсегда почитал, а в Ильин нет-нет да и работать станет; Николе-угоднику и молебен отслужит, и свечку поставит, а про Илью-пророка и думать забыл.

Вот раз как-то идет Илья-пророк с Николой полем этого самого мужика; идут они да смотрят- на ниве зеленя стоят такия славныя, что душа не нарадуется. «Вот будет урожай так урожай! - говорит Никола. - Да и мужик-то, право, хороший, доброй, набожной;

Бога помнит и святых знает! К рукам добро достанется...» - «А вот посмотрим, - отвечал Илья, - еще много ли достанется! Как спалю я молнией, как выбью градом все поле, так будет мужик твой правду знать да Ильин день почитать». Поспорили-поспорили и разошлись в разныя стороны. Никола-угодник сейчас к мужику: «Продай, - говорит, - поскорее ильинскому батьке весь свой хлеб на корню; не то ничего не останется, всё градом повыбьет». Бросился мужик к попу: «Не купишь ли, батюшка, хлеба на корню? Все поле продам; такая нужда в деньгах прилучилась, вынь да положь! Купи, отец! задешево отдам». Торговались-торговались и сторговались. Мужик забрал деньги вошел домой.

Прошло ни много ни мало времени: собралась, понадвинулась грозная туча, страшным ливнем и градом разразилась над нивою мужика, весь хлеб как ножом срезала - не оставила ни единой былинки. На другой день идут мимо Илья-пророк с Николою; и говорит Илья: «Посмотри, каково разорил я мужиково по ле!» - «Мужиково? Нет, брат! Разорил ты хорошо, только это поле ильинского попа, а не мужиково». - «Как попа?» - «Да так; мужик с неделю будет как продал его ильинскому батьке и деньги все сполна получил. То-то, чай, поп по деньгам плачет!» - «Постой же, - сказал Илья-пророк, - я опять поправлю ниву, будет она вдвое лучше прежнего». Поговорили, пошли всякой своей дорогою. Никола-угодник опять к мужичку: «Ступай, - говорит, - к попу, выкупай поле - в убытке не будешь». Пошел мужик к попу, кланяется и говорит: «Вижу, батюшка, наслал Господь Бог несчастие на тебя - все поле градом выбито, хоть шар покати! Так уж и быть, давай пополам грех; я беру назад свое поле, а тебе на бедность вот половина твоих денег». Поп обрадовался, и тотчас они по рукам ударили.

Меж тем - откуда что взялось - стало мужиково поле поправляться; от старых корней пошли новые свежие побеги. Дождевыя тучи то и дело носятся над нивою и поят землю; чудный уродился хлеб - высоткой да частой; сорной травы совсем не видать; а колос налился полной-полной, так и гнется к земле. Пригрело солнышко, и созрела рожь - словно золотая стоит в поле. Много нажал мужик снопов, много наклал копен; уж собрался возить да в скирды складывать. На ту идет опять мимо Илья-пророк с Николою. Весело оглянул он все поле и говорит: «Посмотри, Никола, какая благодать! Вот так наградил я попа, по век свой не забудет...» - «Попа?! Нет, брат! благодать-то велика, да ведь поле это - мужиково; поп тут ни при чем останется». - «Что ты!» - «Правое слово! Как выбило градом всю ниву, мужик пошел к ильинскому батьке и выкупил ее назад за половинную цену». - «Постой же, - сказал Илья-пророк, - я отниму у хлеба всю спорынью: сколько бы ни наклал мужик снопов, больше четверика зараз не вымолотит». - «Плохо дело» - думает Никола-угодник; сейчас отправился к мужику: «Смотри, - говорит, - как станешь хлеб молотить, больше одного снопа зараз не клади на ток». Стал мужик молотить: что ни сноп, то и четверик зерна. Все закрома, все клети набил рожью, а все еще остается много; поставил он новые амбары и насыпал полнехоньки. Вот идет как-то Илья-пророк с Николою

мимо его двора, посмотрел туда-сюда и говорит: «Ишь какие амбары вывел! что-то насыпать в них станет?»- «Они уж полнехоньки», - отвечает Никола-угодник. «Да откуда же взял мужик столько хлеба?» - «Эва! у него всякой сноп дал по четверику зерна; как зачал молотить, он все по одному снопу клал на ток». - «Э, брат Никола! - догадался Илья-пророк; это все ты мужику пересказываешь». - «Ну вот, выдумал; стану я пересказывать...» - «Как там хочешь, а уж это твое дело! Ну будет же меня мужик помнить!» - «Что ж ты ему сделаешь?» - «А что сделаю, того тебе не скажу». - «Вот когда беда, так беда приходит!» - думает Никола-угодник - и опять к мужику: «Купи, - говорит, - две свечи, большую да малую, и сделай то-то и то-то».

Вот на другой день идут вместе Илья-пророк и Никола-угодник в виде странников, и попадается им навстречу мужик: несет две восковыя свечи - одну рублевую, а другую копеечную. «Куда, мужичок, путь держишь?» - спрашивает его Никола-угодник. - «Да вот иду свечку рублевую поставить Илье-пророку, уж такой был милостивой ко мне! Градом поле выбило, так он батюшка постарался, да вдвое лучше прежнего дал урожай». - «А копеечная-то свеча на что?» - «Ну, эта Николе!» - сказал мужик и пошел дальше. «Вот ты, Илья, говоришь, что я все мужику пересказываю; чай, теперь сам видишь, какая это правда!»

На том дело и покончилось; смиловался Илья-пророк, перестал мужику бедою грозить; а мужик зажил припеваючи, и стал с той поры одинаково почитать и Ильин день и Николин день.

КАСЬЯН И НИКОЛА

Раз в осеннюю пору увязил мужик воз на дороге. Знамо, какия у нас дороги; а тут еще случилось осенью - так и говорить нечего! Мимо идет Касьян-угод-ник. Мужик не узнал его - и давай просить: «Помоги, родимой, воз вытащить!» - «Поди ты! - сказал ему Касьян-угодник. - Есть мне когда с вами валандаться!» Да и пошел своею дорогою. Немного спустя идет тут же Никола-угодник. «Батюшка, - завопил опять мужик, - батюшка! помоги воз вытащить». Никола-угодник и помог ему.

Вот пришли Касьян-угодник и Никола-угодник к Богу в рай. «Где ты был, Касьян-угодник?» - спросил Бог. «Я был на земле, - отвечал тот. - Прилучилось мне идти мимо мужика, у которого воз завяз; он просил меня: помоги, говорит, воз вытащить; да я не стал марать райского платья». - «Ну, а ты где так выпачкался?» - спросил Бог у Николы-угодника. «Я был на земле; шел по той же дороге и помог мужику вытащить воз», - отвечал Никола-угодник. «Слушай, Касьян, - сказал тогда Бог, - не помог ты мужику - за то будут тебе через три года служить молебны. А тебе, Никола-угодник, за то, что помог мужику воз вытащить, будут служить молебны два раза в год». С тех пор так и сделалось: Касьяну в високосный только год служат молебны, а Николе два раза в год.

ЗОЛОТОЕ СТРЕМЯ

В некотором царстве, в некотором государстве жил-был один цыган, была у него жена и семеро детей, и дожил он до того, что ни есть, ни пить нечего - нет ни куска хлеба! Работать-то он ленится, а воровать боится; что делать? Вот вышел цыган на дорогу и стоит в раздумье. На ту пору едет Егорий Храбрый. «Здорово! - говорит цыган. - Куды едешь?» - «К Богу». - «Зачем?» - «За приказом: чем кому жить, чем промышлять». - «Доложи и про меня Господу, - говорит цыган, - чем велит мне питаться?» - «Хорошо, доложу!» - отвечал Егорий и поехал своей дорогой. Вот цыган ждал его, ждал и только завидел, что Егорий едет назад, сейчас и спрашивает: «Что ж, доложил про меня?» - «Нет», - говорит Егорий. «Что ж так?» - «Забыл!» Вот и в другой раз вышел цыган на дорогу и опять повстречал Егория: едет он к Богу за приказом. Цыган и просит: «Доложи-де про меня!» - «Хорошо», - сказал Егорий - и опять позабыл. Вышел цыган и в третий раз на дорогу, увидал Егория и снова просит: скажи-де про меня Богу! - «Хорошо, скажу». - «Да ты, пожалуй, забудешь?» - «Нет, не забуду». Только цыган не верит: «Дай, - говорит, - мне твое золотое стремено, я подержу, пока ты назад вернешься; а без того ты опять позабудешь». Егорий отвязал золотое стремено, отдал цыгану, а сам об одном стремене поехал дальше. Приехал к Богу и стал спрашивать: чем кому жить, чем промышлять? Получил приказ и хотел было назад ехать; только стал на лошадь садиться, глянул на стремено и вспомнил про цыгана. Воротился к Богу и говорит: «Попался мне еще на дороге цыган и наказал спросить, чем ему питаться?» - «А цыгану, - говорит Господь, - то и промысел, коли у кого что возьмет да утаит; его дело обмануть да выбожить!» Сел Егорий на коня и приехал к цыгану: «Ну, вправду ты, цыган, сказывал! коли б не взял ты стремено, совсем бы забыл про тебя». - «То-то и есть! - сказал цыган. - Теперь по век меня не забудешь, как только глянешь на стремено - сейчас меня помянешь. Ну, что Господь-то сказал?» - «А то и сказал: коли у кого что возьмешь - утаишь да забожишь, твое и будет!» - Спасибо», - молвил цыган, поклонился и повернул домой. «Куда ж ты? - сказал Егорий, - отдай мое золотое стремено». - «Какое стремено?» - «Да ты же у меня взял?» - «Когда я у тебя брал? Я тебя впервой вижу, и никакого стремена не брал, ей-богу, не брал!» - забожился цыган.

Что делать- бился с ним, бился Егорий, так и уехал ни с чем! «Ну правду сказывал цыган: коли б не давал стремена - и не знал бы его, а теперь по век помнить буду!»

Цыган взял золотое стремено и пошел продавать. Идет дорогою, а навстречу ему едет барин. «Что, цыган, продаешь стремено?» - «Продаю». - «Что возьмешь?» - «Полторы тысячи рублев». – Зачем так дорого?» - «Затем, что оно золотое». Ну, ладно!» - сказал барин; хватился в карман тысячи. «Вот тебе, цыган, тысяча - отдавай стремено; а остальные деньги напоследях получишь». - «Нет, барин; тысячу-то рублев, пожалуй, я возьму, а стремена не отдам; как дошлешь, что следует по уговору, тогда и товар получишь». Барин отдал ему тысячу и поехал домой. И только приехал - сейчас же вынул пятьсот рублев и послал к цыгану с своим человеком: «Отдай, - говорит, - эти деньги цыгану да возьми у него золотое стремено». Вот приходит барской человек в избу к цыгану. «Здорово, цыган!» - «Здорово, доброй человек!» - «Я привез тебе деньги от барина». - «Ну давай, коли привез». Взял цыган пятьсот рублев, и давай поить его вином: напоил досыта, стал барской человек собираться домой и говорит цыгану: «Давай же золотое стремено». - «Какое?» - <«Да то, что барину продал!» - «Когда продал? у меня никакого стремена не было». - «Ну, подавай назад деньги!» - «Какие деньги?» - «Да я сейчас отдал тебе пятьсот рублев». - «Никаких денег я не видал, ей-богу, не видал! Еще самого тебя Христа ради поил, не то что брать с тебя деньги!» Так и отперся цыган. Только услыхал про то барин, сейчас поскакал к цыгану: «Что ж ты, вор эдакой, деньги забрал, а золотого стремена не отдаешь?» - «Да какое стремено? Ну, ты сам, барин, рассуди, как можно, чтоб у эдакого мужика-серяка да было золотое стремено!» Вот барин с ним дозился-возился, ничего не берет. «Поедем, - говорит, - судиться». - «Пожалуй, - отвечает цыган, - только подумай, как мне с тобой ехать-то? ты как есть барин, а я мужик-вахлак! Наряди-ка наперед меня в хорошую одежу, да и поедем вместе».

Барин нарядил его в свою одежу, и поехали они в город судиться. Вот приехали в суд; барин говорит: «Купил я у этого цыгана золотое стремено; а он деньги-то забрал, а стремена не отдает». А цыган говорит: «Господа судьи! сами подумайте, откудова возьмется у мужика-серяка золотое стремено? У меня дома и хлеба-то нету! Не ведаю, чего этому барину надо от меня? Он пожалуй, скажет, что на мне и одежа-то его!» - <Да таки моя!» - закричал барин. «Вот видите, господа судьи!» Тем дело и кончено; поехал барин домой ни с чем, а цыган стал себе жить да поживать, да добра наживать.

СОЛОМОН ПРЕМУДРОЙ

Иисус Христос после распятия сошел во ад и всех оттуда вывел, окромя одного Соломона Премудрого. «Ты - сказал ему Христос, - сам выйди своими мудростями!» И остался Соломон один в аду: как ему выйти из аду? Думал-думал да и стал вить завертку. Подходит к нему маленький чертенок да и спрашивает, на что вьет он веревку без конца? «Много будешь знать,- отвечал Соломон, - будешь старше деда своего, сатаны! увидишь на что!» Свил Соломон завертку да и стал размерять ею в аду. Чертенок опять стал у него спрашивать, на что он ад размеряет? «Вот тут монастырь поставлю, - говорит Соломон Премудрой, - вот тут церковь соборную». Чертенок испугался, бегом побежал и рассказал все деду своему, сатане, а сатана взял да и выгнал из аду Соломона Премудрого.

СОЛДАТ И СМЕРТЬ

Один солдат прослужил двадцать пять лет, а отставки ему нет как нет! Стал он думать да гадать: «Что такое значит? прослужил я Богу и великому государю двадцать пять лет, в штрафах не бывал, а в отставку не пущают; дай пойду куды глаза глядят!» Думал-думал и убежал. Вот ходил он день, и другой, и третий и повстречался с Господом. Господь его спрашивает: «Куда идешь, служба?» - «Господи, прослужил я двадцать пять лет верою и правдою, вижу: отставки не дают - вот я и убежал; иду теперь куды глаза глядят!» - «Ну, коли ты прослужил двадцать пять лет верою и правдою, так ступай в рай - в царство небесное». Приходит солдат в рай, видит благодать неизреченную и думает себе: вот когда поживу-то! Ну только ходил он, ходил по райским местам, подошел к святым отцам и спрашивает: не продаст ли кто табаку? «Какой, служба, табак! тут рай, царство небесное!» Солдат замолчал. Опять ходил он, ходил по райским местам, подошел в другой раз к святым отцам и спрашивает: не продают ли где близко вина? «Ах ты, служба-служба! какое тут вино! здесь рай, царство небесное!» <...> «Какой тут рай: ни табаку, ни вина!» - сказал солдат и ушел вон из раю.

Идет себе да идет и попался опять навстречу Господу. «В какой, - говорит, - рай послал ты меня. Господи? ни табаку, ни вина нет!» - «Ну, ступай по левую руку, - отвечает Господь, - там все есть!» Солдат повернулся налево и пустился в дорогу. Бежит нечистая сила: «Что угодно, господин служба?» - «Погоди спрашивать; дай прежде место, тогда и разговаривай». Вот привели солдата в пекло. «А что, табак есть?» - спрашивает он у нечистой силы. «Есть, служивой!» - «А вино есть?» - «И вино есть!» - «Подавай всего!» Подали ему нечистые трубку с табаком и полуштоф перцовки. Солдат пьет-гуляет, трубку покуривает, радехонек стал: вот взаправду рай так рай! Да недолго нагулял солдат, стали его черти со всех сторон прижимать, тошно ему пришлося! Что делать? пустился на выдумки, сделал сажень, настрогал колышков и давай мерить: отмерит сажень и бьет колышок. Подскочил к нему черт: «Что ты, служба, делаешь?» - «Разве ты ослеп! Не видишь, что ли? Хочу монастырь построить». Как бросился черт к своему дедушке: «Погляди-тка, дедушка, солдат хочет у нас монастырь строить!» Дед вскочил и сам побежал к солдату: «Что, - говорит, - ты делаешь?» - «Разве не видишь, хочу монастырь строить». Дед испугался и побежал прямо к Богу: «Господи! какого солдата прислал ты в пекло: хочет монастырь у нас построить!» - «А мне что за дело! зачем таких к себе принимаете?» - «Господи! возьми его отседова». - «А как его взять-то! сам пожелал». - «Ахти! - завопил дед. - Что же нам, бедным, с ним делать?» - «Ступай, сдери с чертенка кожу и натяни на барабан да после выйди из пекла и бей тревогу: он сам уйдет!» Воротился дед, поймал чертенка, содрал с него кожу, натянул барабан. «Смотрите же, - наказывает чертям, - как выскочит солдат из пекла, сейчас запирайте ворота крепко-накрепко, а то как бы опять сюда не ворвался!» Вышел дед за ворота и забил тревогу; солдат, как услыхал барабанный бой, пустился бежать из ада сломя голову, словно бешеной; всех чертей распугал и выскочил за ворота. Только выскочил - ворота хлоп, и заперли крепко-накрепко. Солдат осмотрелся кругом: никого не видать и тревоги не слыхать; пошел назад- и давай стучаться в пекло: «Отворяйте скорее! - Кричит во все горло. - Не то ворота сломаю!» - «Нет, брат, не сломаешь! - говорят черти. - Ступай себе куда хочешь, а мы тебя не пустим; мы и так насилу тебя выжили!» Повесил солдат голову и побрел куда глаза глядят. Шел-шел и повстречал Господа. «Куда идешь, служба?» - «И сам не знаю!» - «Ну, куда я тебя дену? послал в рай - нехорошо! послал в ад - и там не ужился!» - «Господи, поставь меня у своих дверей на часах». - «Ну, становись». Стал солдат на часы. Вот пришла Смерть. «Куда идешь?» - спрашивает часовой. Смерть отвечает: «Иду к Господу за повелением, кого морить мне прикажет». - «Погоди, я пойду спрошу». Пошел и спрашивает: «Господи! Смерть пришла;

кого морить укажешь?» - «Скажи ей, чтоб три года морила самой старой люд». Солдат думает себе: «Эдак, пожалуй, она отца моего и мать уморит: ведь они старики». Вышел и говорит Смерти: «Ступай по лесам и три года точи самые старые дубы». Заплакала Смерть:

«За что Господь на меня прогневался, посылает дубы точить!» И побрела по лесам, три года точила самые старые дубы; а как изошло время - воротилась опять к Богу за повелением. «Зачем притащилась?» - спрашивает солдат. «За повелением, кого морить Господь прикажет». - «Погоди, я пойду спрошу». Опять пошел и спрашивает: «Господи! Смерть пришла; кого морить укажешь?» - «Скажи ей, чтоб три года морила молодой народ». Солдат думает себе: «Эдак, пожалуй, она братьев моих уморит!» Вышел и говорит Смерти:

«Ступай опять по тем же лесам и целых три года точи молодые дубы; так Господь приказал!» - «За что это Господь на меня прогневался!» Заплакала Смерть и пошла по лесам. Три года точила всё молодые дубы, а как изошло время - идет к Богу; едва ноги тащит. «Куда?» - спрашивает солдат. «К Господу за повелением, кого морить прикажет». - «Погоди, я пойду спрошу». Опять пошел и спрашивает: «Господи! Смерть пришла; кого морить укажешь?» - «Скажи ей, чтоб три года младенцев морила». Солдат думает себе: «У моих братьев есть ребятки; эдак, пожалуй, она их уморит!» Вышел и говорит Смерти: «Ступай опять по тем же лесам и целых три года гложи самые малые дубки». - «За что Господь меня мучает!» - заплакала Смерть и пошла по лесам. Три года глодала самые что ни есть малые дубки; а как изошло время - идет опять к Богу, едва ноги передвигает. «Ну теперь хоть подерусь с солдатом, а сама дойду до Господа! за что так девять лет он меня наказует?» Солдат увидал Смерть и окликает: «Куда идешь?» Смерть молчит, лезет на крыльцо. Солдат ухватил ее за шиворот, не пускает. И подняли они такой шум, что Господь услыхал и вышел: «Что такое?» Смерть упала в ноги: «Господи, за что на меня прогневался? мучалась я целых девять лет: все по лесам таскалась, три года точила старые дубы, три года точила молодые дубы, три года глодала самые малые дубки... еле ноги таскаю!» - «Это всё ты!» - сказал Господь солдату. «Виноват, Господи!» - «Ну, ступай же за это носи девять лет Смерть на закортышках!

Засела Смерть на солдата верхом. Солдат - делать нечего - повез ее на себе, вез-вез и уморился; вытащил рог с табаком и стал нюхать. Смерть увидала, что солдат нюхает, и говорит ему: «Служивой, дай и мне понюхать табачку». - «Вот те на! полезай в рожок да и нюхай сколько душе угодно». - «Ну, открой-ка свой рожок!» Солдат открыл, и только Смерть туда влезла - он в ту ж минуту закрыл рожок и заткнул его за голенище. Пришел опять на старое место и стал на часы. Увидал его Господь и спрашивает: «А Смерть где?» - «Со мною». - «Где с тобою?» - «Вот здесь за голенищем». - «А ну, покажи!» - «Нет, Господи, не покажу, пока девять лет не выйдет: шутки ли ее носить на закортышках! ведь она нелегка!» - «Покажь, я тебя прощаю!» Солдат вытащил рожок и только открыл его - Смерть тотчас и села ему на плеча. «Слезай, коли не сумела ездить!» - сказал Господь. Смерть слезла. «Умори же теперь солдата!» - приказал ей Господь и пошел - куда знал.

«Ну, солдат, - говорит Смерть, - слышал, тебя Господь велел уморить!» - «Что ж? надо когда-нибудь умирать! дай только мне исправиться». - «Ну, исправься!» Солдат надел чистое белье и притащил гроб. «Готов?» - спрашивает Смерть. «Совсем готов!» - «Ну, ложись в гроб!» Солдат лег спиной кверху. «Не так!» - говорит Смерть. «А как же?» - спрашивает солдат и улегся на бок. «Да всё не так!» - «На тебя умереть-то не угодишь!» - и улегся на другой бок. «Ах, какой ты, право! разве не видал, как умирают?» - «То-то и есть, что не видал!» - «Пусти, я тебе искажу». Солдат выскочил из гроба, а Смерть легла его место. Тут солдат ухватил крышку, накрыл поскорее гроб и наколотил на него железные обручи; как наколотил обручи - сейчас же поднял гроб на плечи и стащил в реку. Стащил в реку, воротился на прежнее место и стал на часы. Господь увидал его и спрашивает: «Где же Смерть?» - «Я пустил ее в реку». Господь глянул - а она далеко плывет по воде. Выпустил ее Господь на волю. «Что ж ты солдата не уморила?» - «Вишь, он какой хитрой! с ним ничего не сделаешь». - «Да ты с ним долго не разговаривай; пойди и умори его!» Смерть пошла и уморила солдата.

Шел прохожий и выпросился ночевать к одному дворнику. Накормили его ужином, и улегся он спать на лавочку. У этого дворника было три сына, все женатые. Вот после ужина разошлись они с женами спать в особые клети, а старик-хозяин взобрался на печку. Прохожий проснулся ночью и увидал на. столе разной гад; не стерпел такой срамоты, вышел из избы вон и зашел в ту клеть, где спал большой хозяйской сын; здесь увиден, что дубинка бьется от полу до самого потолка. Ужаснулся и перешел в другую клеть, где спал середний сын; посмотрел, а меж ним и женой лежит змий и дышит на них. «Дай еще испытаю третьего сына», - подумал прохожий и пошел в иную клеть; тут увидал кунку: перескакивает с мужа на жену, с жены на мужа. Дал им спокой и отправился в поле; лег под зород сена, и послышалось ему - будто какой человек в сене стонет и говорит: «Тошно животу моему! ах, тошно животу моему!» Прохожий испугался и лег было под суслон ржаной; и тут послышался голос, кричит: «Постой, возьми меня с собой!» Не поспалось прохожему, воротился к старику-хозяину в избу, и зачал его старик спрашивать: «Где был, прохожий?» Он пересказал старику все виденное да слышанное: «На столе, - говорит, - нашел я разной гад, - оттого что после ужина невестки твои ничего благословясь не собрали и не покрыли; у большого сына бьется в клети дубинка, - это оттого, что хочется ему большаком быть, да малые братья не слушаются: бьется-то не дубинка, а ум-разум его; промеж середнего сына и жены его видел змия, - это потому, что друг на друга вражду имеют; у меньшого сына видел кунку - значит, у него с женой благодать Божия, живут в добром согласии; в сене слышал стон, - это потому: коли кто польстится на чужое сено, скосит да сметет в одно место с своим, тады чужое-то давит свое, а свое стонет, да и животу тяжело; а что колосье кричало: постой, возьми меня с собой! - это которое с полосы не собрано, оно-де говорит: пропаду, соберите меня!» А после сказал прохожий старику: «Наблюдай, хозяин, за своей семьею: большому сыну отдай боль-шину и во всем ему помогай; середнего сына с женою разговаривай, чтобы жили советнее; чужого сена не коси, а колосье с полос собирай дочиста». Распростился с стариком и пошел в путь-дорогу.

ПУСТЫННИК И ДЬЯВОЛ

Был пустынник, молился тридцать лет Богу: мимо него часто пробегали беси. Один из них хромой отстаивал далеко от своих товарищей. Пустынник остановил хромого и спросил: «Куды вы, беси, бегаете?» Хромой сказал: «Мы бегаем к царю на обед». - «Когда побежишь назад, принеси мне солонку от царя; тогда я поверю, что вы там обедаете». Он принес солоницу. Пустынник сказал: «Когда побежишь опять к царю обедать, забеги ко мне взять назад солоницу». Между тем солонке написал: «Ты, царь, не благословясь кушал; с тобой беси едять!» Государь велел, чтобы на стол становили все благословясь. После того бесёнки прибежали на обед и не могут подойти к благословенному столу, жжет их, и убежали назад. Начали спрашивать хромого: «Ты оставался с пустынником; верно, говорил с ним, что на обед ходим?» Он сказал: «Я только одну солоницу приносил ему от царя». Начали беси хромого за то драть, для чего сказывал пустыннику. Вот хромой в отмщение построил против кельи пустынника кузницу и стал стариков переделывать в горне на молодых. Пустынник увидал это, захотел и сам переделаться:. «Дай-ка, говорит, и я переделаюсь!» Пришел в кузницу к бесёнку, говорит: «Нельзя

ли и меня переделать на молодого?» - «Изволь», - отвечает хромой и бросил пустынника в горно; там его варил-варил и выдернул молодцом; поставил его перед зеркалом: «Поглядись-ка теперь - каков ты?» Пустынник сам себе налюбоваться не может. Потом понравилось ему жениться. Хромой предоставил ему невесту; оба они глядят не наглядятся друг на друга, любуются не налюбуются. Вот надобно ехать к венцу;

бесёнок говорит пустыннику: «Смотри, когда венцы станут накладывать, ты не крестись!» Пустынник думает: как же не креститься, когда венцы накладывают? Не послушался его и перекрестился, а когда перекрестился, - то увидел, что над ним нагнута осина, а на ней петля. Если б не перекрестился, так бы тут и повис на дереве; но Бог отвел его от конечной погибели.

ПУСТЫННИК

Было-жило три мужика. Один мужик был богатой; только жил он, жил на белом свете, двести лет прожил, всё не умирает; и старуха его была жива, и дети, и внуки, и правнуки все были живы - никто не умирает; да что? из скотины даже ни одна не тратилась! А другой мужик слыл бессчастным, ни в чем не было ему удачи, потому что за всякое дело принимался без молитвы; ну, и бродил себе то туда, то сюда без толку. А третий-то мужик был горькой-горькой пьяница; все дочиста с себя пропил и стал таскаться по миру.

Вот однова сошлись они вместе и отправились все трое к одному пустыннику. Старику захотелось выведать, скоро ли Смерть за ним придет, а бессчастному да пьянице - долго ли им горе мыкать? Пришли и рассказали всё, что с ними сталося. Пустынник вывел их в лес, на то место, где сходились три дорожки, и велел древнему старику идти по одной тропинке, бессчастному по другой, пьянице по третьей: там, дескать, всяк свое увидит. Вот пошел старик по своей тропинке, шел-шел, шел-шел и увидал хоромы, да такие славные, а в хоромах два попа; только подступился к попам, они ему и гуторят: «Ступай, старичок, догмой! как вернешься - так и умрешь». Бессчастный увидал на своей тропинке избу, вошел в нее, а в избе стоит стол, на столе краюшка хлеба. Проголодался бессчастный, обрадовался краюшке, уж и руку протянул, да позабыл лоб-то перекрестить - и краюшка тотчас исчезла! А пьяница шел-шел по своей дорожке и дошел до колодца, заглянул туда, а в нем гады, лягва и всякая срамота! Воротился бессчастный с пьяники к пустыннику и рассказали ему, что видели. «Ну, - сказал пустынник бессчастному, - тебе николи и ни в чем не будет удачи, пока ни станешь ты за дело приниматься, благословясь и с молитвою; а тебе, - молвил пьянице, - уготована на том свете мука вечная - за то, что упиваешься ты вином, не ведая ни постов, ни праздников!» А старик-то древний пошел домой и только в избу, а Смерть уж пришла за душою. Он и зачал просить: «Позволь еще пожить на белом Свете, я бы роздал свое богачество нищим; дай сроку хоть на три года!» - «Нет тебе сроку ни на три недели, ни на три часа, ни на три минуты! - говорит Смерть. - Чего прежде думал - не раздавал?» Так и умер старик. Долго жил на земле, долго ждал Господь, а только как Смерть пришла - вспомнил о нищих.

ЦАРЕВИЧ ЕВСТАФИЙ

В некотором государстве жил-был царь. У него был младой сын царевич Евстафий; не любил он ни пиров, плясок, ни гульбищ, а любил ходить по улицам да водиться с нищими, людьми простыми и убогими, и дарил их деньгами. Крепко рассердился на него царь, повелел вести к виселице и предать лютой смерти. Привели царевича и хотят уже вешать. Вот царевич пал перед отцом на колени и стал просить сроку хоть на три часа. Царь согласился, дал ему сроку на три часа. Царевич Евстафий пошел тем временем к слесарям и заказал сделать вскорости три сундука: один золотой, другой серебряной, а третий - просто расколоть кряж надвое, выдолбить корытом и прицепить замок.Сделали слесаря три сундука и принесли к виселице. Царь с боярами смотрят, что такое будет; а царевич открыл сундуки и показывает: в золотом насыпанополно золота, в серебряном насыпано полно серебра, а в деревянном накладена всякая мерзость. Показал и опять затворил сундуки и запер их накрепко. Царь еще пуще разгневался и спрашивает у царевича Евстафия: «Что это за насмешку ты делаешь?» - «Государь-батюшка! - говорит царевич. - Ты здесь с боярами, вели оценить сундуки-то, чего они стоят?» Вот бояре серебряной сундук оценили дорого, золотой того дороже, а деревянной и смотреть не хотят. Евстафий-царевич говорит: «Отомкните-ка теперь сундуки и посмотрите, что в них!» Вот отомкнули золотой сундук, там змеи, лягушки и всякая срамота; посмотрели серебряной - и здесь тоже; открыли деревянной, а в нем растут древа с плодами и листвием, испускают от себя духи сладкие, а посреди стоит церковь с оградою. Изумился царь и не велел казнить царевича Евстафия.

СМЕРТЬ ПРАВЕДНОГО И ГРЕШНОГО

Один старец просил у Бога, чтоб допустил его увидеть, как умирают праведники. Вот явился к нему ангел и говорит: «Ступай в такое-то село и увидишь, как умирают праведники». Пошел старец; приходит в село и просится в один дом ночевать. Хозяева ему отвечают: «Мы бы рады пустить тебя, старичок, да родитель у нас болен, при смерти лежит». Больной услыхал эти речи и приказал детям впустить странника. Старец вошел в избу и расположился на ночлег. А больной созвал своих сыновей и снох, сделал им родительское наставление, дал свое последнее навеки нерушимое благословение и простился со всеми. И в ту же ночь пришла к нему Смерть с ангелами: вынули душу праведную, положили на золотую тарелку, запели «Иже херувимы» и понесли в рай. Никто того не мог видеть; видел только один старец. Дождался он похорон праведника, отслужил панихиду и возвратился домой, благодаря Господа, что сподобил его видеть святую кончину.

После того просил старец у Бога, чтоб допустил его видеть, как умирают грешники; и был ему глас свыше: «Иди в такое-то село и увидишь, как умирают

орешники». Старец пошел в то самое село и выпросился переночевать у трех братьев. Вот хозяева воротились с молотьбы в избу и принялись всяк за свое дело, начали пустое болтать да песни петь; и невидимо им пришла Смерть с молотком в руках и ударила одного брата в голову. «Ой, голова болит!.. ой, смерть моя...» - закричал он и тут же помер. Старец дождался похорон грешника и воротился домой, благодаря Господа, что сподобил его видеть смерть праведного и грешного.

Родила баба двойню. И посылает Бог ангела вынуть из неё душу. Ангел прилетел к бабе; жалко ему стало двух малых младенцев, не вынул он души из бабы и полетел назад к Богу. «Что, вынул душу?» - спрашивает его Господь. «Нет, Господи!» - «Что ж так?» Ангел сказал: «У той бабы, Господи, есть два малых младенца; чем же они будут питаться?» Бог взял жезло, ударил в камень и разбил его надвое. «Полезай туда!» - сказал Бог ангелу; ангел полез в трещину. «Что видишь там?» - спросил Господь. «Вижу двух червячков». – «Кто питает этих червячков, тот пропитал бы и этих двух младенцев!» И отнял Бог у ангела крылья, и пустил его на землю на три года.

Нанялся ангел в батраки у попа. Живёт у него год и другой; раз послал его поп куда-то за делом. Идёт батрак мимо церкви, остановился – и давай бросать в неё каменья, а сам норовит, как бы прямо в крест попасть. Народу собралось много-много, и принялись все ругать его; чуть-чуть не прибпли! Пошёл батрак дальше, шёл-шёл, увидел кабак – и давай на него Богу молиться. «Что за долван такой, - говорят прохожие, - на церковь каменья швыряет, а на кабак молится! Мало бьют эдаких дураков!..» А батрак помолился и пошёл дальше. Шёл-шёл, увидал нищего – и ну его ругать попрошайкою. Услыхали то люди прохожие и пошли к попу с жалобой: так и так, говорят, ходит твой батрак по улицам – только дурит, над святыней насмехается, над убогими ругается. Стал поп его допрашивать: «Зачем-де ты на церковь каменья бросал, на кабак Богу молился!» Говорит ему батрак:

«Не на церковь бросал я каменья, не на кабак Богу молился! Шел я мимо церкви и увидел, что нечистая сила за грехи наши так и кружится над храмом Божьим, так и лепится на крест; вот я и стал шибать в нее каменьями. А мимо кабака идучи, увидел много народу, пьют, гуляют, о смертном часе не думают; и помолился тут я Богу, чтоб не допускал православных до пьянства и смертной погибели». - «А за что облаял убогого?» - «Какой то убогой! много есть у него денег, а все ходит по миру да сбирает милостину; только у прямых нищих хлеб отнимает. За то и назвал его попрошайкою».

Отжил батрак три года. Поп дает ему деньги, а он говорит: «Нет, мне деньги не нужны; а ты лучше проводи меня». Пошел поп провожать его. Вот шли они, шли, долго шли. И дал Господь снова ангелу крылья; поднялся он от земли и улетел на небо. Тут только узнал поп, кто служил у него целых три года.

ГРЕХ И ПОКАЯНИЕ

Жила-была старуха, у ней были один сын и одна дочь. Жили они в превеликой бедности. Вот раз как-то пошел сын в чистое поле посмотреть на озимые всходы; вышел и осмотрелся кругом: стоит недалеча высокая гора, а на той горе на самом верху клубится густой дым. «Что за диво такое! - думает он, - уж давно стоит эта гора, никогда не видал на ней и малого дыма, а теперича, вишь, какой густой поднялся! Дай пойду посмотрю на гору». Вот полез на гору, а она была крутая-крутая! - насилу взобрался на самой верх. Смотрит - а там стоит большой котел полон золота. «Это Господь клад дослал на нашу бедность!» - подумал парень, подошел к котлу, нагнулся и только хотел горсть набрать - как послышался голос: «Не смей брать этих денег, а то худо будет!» Оглянулся он назад - никого не видно, и думает: «Верно, мне почудилось!» Опять нагнулся и только хотел набрать горсть из котла - как послышались те же самыя слова. «Что такое? - говорит он сам себе. - Никого нет, а голос слышу!» Думал-думал и решился в третий раз подойти к котлу. Опять нагнулся за золотом, и опять раздался голос: «Тебе сказано - не смей трогать! а коли хочешь получить это золото, так ступай домой и сделай наперед грех с родной матерью, сестрою и ку-

Мою. Тогда и приходи: все золото - твое будет!»

Воротился парень домой и крепко призадумался. Мать и спрашивает: «Что с тобой? ишь ты какой невеселой!» Пристала к нему, и так и сяк подговаривается: сын не выдержал и признался про все, что с ним было. Старуха, как услыхала, что он нашел большой клад, с того самого часу и зачала в мыслях держать, как бы ухитриться смутить сына да на грех навести. И в первой-таки праздник позвала к себе куму, перемолвила с нею и с дочерью, и придумали они вместе напоить малого пьяным. Принесли вина - и ну его потчевать; вот он выпил рюмку, выпил и другую, и третью, и напился до того, что совсем позабылся и сотворил грех со всеми тремя: с матерью, сестрою и кумою. Пьяному море по колена, а как проспался да вспомнил, какой грех-то сотворил, - так просто на свет не смотрел бы! «Ну, что же, сынок, - говорит ему старуха, - о чем тебе печалиться? Ступай-ка на гору да таскай деньги в избу». Собрался парень, взошел на гору, Смотрит, золото стоит в котле нетронуто, так и блестит! Куды мне девать это золото? я бы теперь последнюю рубаху отдал, только б греха избыть». И послышался голос: «Ну, что еще думаешь? теперича не бойся, бери смело, все золото - твое!» Тяжело вздохнул парень, горько заплакал, не взял ни одной копейки и пошел куда глаза глядят.

Идет себе да идет дорогою, и кто ни встретится - всякого спрашивает: не знает ли, как замолить ему грехи тяжкие? Нет, никто не может ему сказать, как замолить грехи тяжкие. И с страшного горя пустился он в разбой: всякого, кто только попадется навстречу, допрашивает: как замолить ему перед Богом свои грехи? и если не скажет - тотчас убивает до смерти. Много загубил он душ, загубил и мать, и сестру, и куму, и всего - девяносто девять душ; а никто ему не сказал, как замолить грехи тяжкие. И пошел он в темный дремучий лес, ходил-ходил и увидал избушку - такая малая, тесная, вся из дерну складена; а в той избушке спасался скитник. Вошел в избушку; скитник и спрашивает: «Откуда ты, доброй человек, и чего ищешь?» Разбойник рассказал ему. Скитник подумал и говорит: «Много за тобою грехов, не могу наложить на тебя епитимью!» - «Коли не наложишь на меня епитимьи, так и тебе не миновать смерти; я загубил девяносто девять душ, а с тобой ровно будет сто». Убил скитника и пошел дальше. Шел-шел и добрался до такого места, где спасался другой скитник, и рассказал ему про все. «Хорошо, - говорит скитник, - я наложу на тебя епитимью, только можешь ли ты снести?» - «Что знаешь, то и приказывай, хоть каменья грызть зубами - и то стану делать!» Взял скитник горелую головешку, повел разбойника на высокую гору, вырыл там яму и закопал в ней головешку. «Видишь, - спрашивает он, - озеро?» А озеро-то было внизу горы, с полверсты эдак. «Вижу», - говорит разбойник. «Ну, ползай же к энтому озеру на коленках, носи оттудова ртом воду и поливай это самое место, где зарыта горелая головешка, и до тех-таки пор поливай, покудова не пустит она отростков и не выростет из нее яблоня. Вот когда вырастет от нее яблоня, зацветет да принесет сто яблоков, а ты тряхнешь ее, и все яблоки упадут с дерева наземь, тогда знай, что Господь простил тебе все твои грехи». Сказал скитник и пошел в свою келью спасаться по-прежнему. А разбойник стал на колена, пополз к озеру и набрал в рот воды, влез на гору, полил головешку и опять пополз за водою. Долго, долго эдак он потрудился; прошло целых тридцать лет - и пробил он коленками дорогу, по которой ползал, в пояс глубины, и дала головешка отросток. Прошло еще семь лет - и выросла яблоня, расцвела и принесла сто яблоков. Тогда пришел к разбойнику скитник и увидел его худого да тощего: одни кости! «Ну, брат, тряси теперь яблоню». Тряхнул он дерево, и сразу осыпались все до единого яблоки; в ту ж минуту и сам он помер. Скитник вырыл ему яму и предал его земле честно.

Русы… Слово это вобрало в себя просторы от Балтийского моря - до Адриатики и от Эльбы - до Волги, - просторы, овеянные ветрами вечности. Именно поэтому в нашей энциклопедии встречаются упоминания о самых различных племенах, от южных до варяжских, хотя в основном речь в ней идет о преданиях русских, белорусов, украинцев.

История наших пращуров причудлива и полна загадок. Верно ли, что во времена великого переселения народов они явились в Европу из глубин Азии, из Индии, с Иранского нагорья? Каков был их единый праязык, из которого, как из семечка - яблоко, вырос и расцвел широкошумный сад наречий и говоров? Над этими вопросами ученые ломают головы уже не одно столетие. Их затруднения понятны: материальных свидетельств нашей глубочайшей древности почти не сохранилось, как, впрочем, и изображений богов. А. С. Кайсаров в 1804 году в «Славянской и российской мифологии» писал, что в России потому не осталось следов языческих, дохристианских верований, что «предки наши весьма ревностно принялись за новую свою веру; они разбили, уничтожили все и не хотели, чтобы потомству их остались признаки заблуждения, которому они дотоле предавались».

Такой непримиримостью отличались новые христиане во всех странах, однако если в Греции или Италии время сберегло хотя бы малое количество дивных мраморных изваяний, то деревянная Русь стояла среди лесов, а как известно, Царь-огонь, разбушевавшись, не щадил ничего: ни людских жилищ ни храмов, ни деревянных изображений богов, ни сведений о них, писанных древнейшими рунами на деревянных дощечках. Вот так и случилось, что лишь негромкие отголоски донеслись до нас из далей языческих, когда жил, цвел, владычествовал причудливый мир.

Мифы и легенды в энциклопедии понимаются достаточно широко: не только имена богов и героев, но и все чудесное, магическое, с чем была связана жизнь нашего предка-славянина, - заговорное слово, волшебная сила трав и камней, понятия о небесных светилах, явлениях природы и прочем.

Древо жизни славян-русов тянется своими корнями в глубины первобытных эпох, палеолита и мезозоя. Тогда-то и зародились перворостки, первообразы нашего фольклора: богатырь Медвежье Ушко, получеловек-полумедведь, культ медвежьей лапы, культ Волоса-Велеса, заговоры сил природы, сказки о животных и стихийных явлениях природы (Морозко).

Первобытные охотники изначально поклонялись, как сказано в «Слове об идолах» (XII век), «упырям» и «берегиням», затем верховному владыке Роду и рожаницам Ладе и Леле - божествам живительных сил природы.

Переход к земледелию (IV–III тысячелетия до н. э.) отмечен возникновением земного божества Мать Сыра Земля (Мокошь). Землепашец уже обращает внимание на движение Солнца, Луны и звезд, ведет счет по аграрно-магическому календарю. Возникает культ бога солнца Сварога и его отпрыска Сварожича-огня, культ солнечноликого Дажьбога.

Первое тысячелетие до н. э. - время возникновения богатырского эпоса, мифов и сказаний, дошедших до нас в обличье волшебных сказок, поверий, преданий о Золотом царстве, о богатыре - победителе Змея.

В последующие столетия на передний план в пантеоне язычества выдвигается громоносный Перун, покровитель воинов и князей. С его именем связан расцвет языческих верований накануне образования Киевской державы и в период ее становления (IX–X вв.). Здесь язычество стало единственной государственной религией, а Перун - первобогом.

Принятие христианства почти не затронуло религиозные устои деревни.

Но и в городах языческие заговоры, обряды, поверья, выработанные на протяжении долгих веков, не могли исчезнуть бесследно. Даже князья, княгини и дружинники по-прежнему принимали участие в общенародных игрищах и празднествах, например в русалиях. Предводители дружин наведываются к волхвам, а их домочадцев врачуют вещие женки и чародейки. По свидетельству современников, церкви нередко пустовали, а гусляры, кощунники (сказители мифов и преданий) занимали толпы народа в любую погоду.

К началу XIII века на Руси окончательно сложилось двоеверие, дожившее и до наших дней, ибо в сознании нашего народа остатки древнейших языческих верований мирно уживаются с православной религией…

Древние боги были грозны, но справедливы, добры. Они как бы родственны людям, но в то же время призваны исполнять все их чаяния. Перун поражал молнией злодеев, Лель и Лада покровительствовали влюбленным, Чур оберегал границы владений, ну а лукавец Припекало приглядывал за гуляками… Мир языческих богов был величавым - и в то же время простым, естественно слитым с бытом и бытием. Именно поэтому никак, даже под угрозой самых суровых запретов и расправ, не могла душа народная отрешиться от древних поэтических верований. Верований, коими жили наши предки, обожествлявшие - наравне с человекоподобными властителями громов, ветров и солнца - и самые малые, самые слабые, самые невинные явления природы и натуры человеческой. Как писал в прошлом веке знаток русских пословиц и обрядов И. М. Снегирев, славянское язычество - это обожествление стихий. Ему вторил великий русский этнограф Ф. И. Буслаев:

«Язычники породнили душу со стихиями…»

И пусть ослабела в нашем славянском роде память о Радегасте, Белбоге, Полеле и Позвизде, но и по сю пору шутят с нами лешие, помогают домовые, озоруют водяные, соблазняют русалки - и в то же время умоляют не забывать тех, в кого истово верили наши предки. Кто знает, может быть, эти духи и боги и впрямь не исчезнут, будут живы в своем вышнем, заоблачном, божественном мире, если мы их не позабудем?..

Елена Грушко,

Юрий Медведев, лауреат Пушкинской премии

Всем камням отец

Поздним вечером вернулись охотники из Перуновой пади с богатой добычей: двух косуль подстрелили, дюжину уток, а главное - здоровенного вепря, пудов на десять. Одно худо: обороняясь от рогатин, разъяренный зверь распорол клыком бедро юному Ратибору. Отец отрока разодрал свою сорочку, перевязал, как мог, глубокую рану и донес сына, взвалив на могучую спину, до родного дома. Лежит Ратибор на лавке, стонет, а кровь-руда все не унимается, сочится-расплывается красным пятном.

Делать нечего - пришлось отцу Ратибора идти на поклон к знахарю, что жил одиноко в избушке на склоне Змеиной горы. Пришел седобородый старец, рану оглядел, зеленоватой мазью помазал, приложил листьев и травушек пахучих. И велел всем домочадцам выйти из избы. Оставшись вдвоем с Ратибором, знахарь склонился над раной и зашептал:

На море на Окияне, на острове Буяне

Лежит бел-горюч камень Алатырь.

На том камне стоит стол престольный,

На столе сидит красна девица,

Швея-мастерица, заря-заряница,

Держит иглу булатную,

Вдевает нитку рудо-желтую,

Зашивает рану кровавую.

Нитка оборвись - кровь запекись!

Водит знахарь над раною камушком самоцветным, в свете лучины гранями играющим, шепчет, закрыв глаза…

Две ночи и два дня проспал беспросыпно Ратибор. А когда очнулся - ни боли в ноге, ни знахаря в избе. И рана уже затянулась.

По преданиям, камень Алатырь существовал еще до начала мира. На остров Буян посреди моря-окияна он упал с неба, и на нем были начертаны письмена с законами бога Сварога.

Остров Буян - возможно, так в средние века называли современный остров Рюген в Балтийском (Алатырском море). Тут возлежал волшебный камень Алатырь, на который садится красная девица Заря, прежде чем расстелить по небу свою розовую фату и пробудить весь мир от ночного сна; тут росло мировое древо с райскими птицами. Позднее, в христианские времена, народное воображение поселило на том же острове и Богородицу вместе с Ильей-пророком, Егорием Храбрым и сонмом святых, а также самого Иисуса Христа, царя небесного.

По другим источникам, Бел-горюч камень Алатырь находится в Рипейских горах. О нахождении этих гор в летописях существуют разные мнения. Это может быть Урал (Ирийские горы), неведомые горы за скифскими степями (Аристотель), сарматские горы (Карпаты?) , в любом случае – это горы северные. Однако, существует мнение, что это Алтайские горы (гора Белуха).

Есть также мнение, что камнем Алатырь называли белую гору Эльбрус, с которого берет начало река Белая.

Там же растет великий вяз – дерево Сварога. Бел-горюч камень Алатырь имеет семь образов, которые, как его тени, разбросаны по всему белу свету.

Бел-горюч камень Алатырь мал и велик, студен и горяч. Камень одновременно и тяжел и легок. «И не мог тот камень никто познать, и не смог никто от земли поднять», говорится в древних былинах. На этом камне находится Мировое Дерево и Трон мирового царствования.

В русских былина этот камень упал с Неба (или был поднят со дна Моря), и на нем огнем высечены законы бога Сварога. Камень сотворил верховный бог славян Род. Если Сварог бил по камню огромным молотом, искры летели во все стороны и из этих искр рождались боги.

Алатырь – камень-жертвенник (алтарь). На нем был построен полуконем Китоврасом Храм Всевышнего. На этом камне-жертвеннике верховный Бог сам приносит себя в жертву, обращаясь в камень Алатырь. Бел-горюч камень Алатырь непознаваем человеческим умом, это сакральный центр Мира.

Камень связывает Правь, Явь и Навь, дольний и горний миры, то есть он триедин. Правь олицетворяет собой равновесие, срединный путь между Явью и Навью. Книга Вед, упавшая с неба, тоже связывает эти миры. Камень зорко охраняют огромная змея Гарафена и белая птица Гагана с железным клювом и медными когтями.

Под Бел-горюч камнем Алатырем скрыта могучая сила, он непреодолим. «Кто сей камень изгложет, тот заговор мой превозможет…» - говорилось в заговорах колдунов и волхвов.

На Бел-горюч камне Алатыре восседает Заря-заряница, красная девица и зашивает кровавые раны воинам.

Камень на перепутье в сказках никогда не называется «Бел-горюч камень Алатырь», хотя связь очевидна.

Переводчики со старославянского переводили «алатырь» как янтарь, и предполагали, что именно янтарный камень Алатырь находится на Балтийском море.

Светящиеся черепа

Жила-была девушка-сиротка. Мачеха ее невзлюбила и не знала, как со свету сжить. Как-то раз говорит она девушке:

Хватит тебе задаром хлеб есть! Ступай к моей лесной бабке, ей поденщица нужна. Сама себе на жизнь будешь зарабатывать. Иди прямо сейчас и никуда не сворачивай. Как увидишь огни - там и бабкина изба.

А на дворе ночь, темно - хоть глаз выколи. Близок час, когда выйдут на охоту дикие звери. Страшно стало девушке, а делать нечего. Побежала сама не зная куда. Вдруг видит - забрезжил впереди лучик света. Чем дальше идет, тем светлей становится, словно костры невдалеке разожгли. А через несколько шагов стало видно, что не костры это светятся, а черепа, на колья насаженные.

Глядит девушка: кольями поляна утыкана, а посреди поляны стоит избушка на курьих ножках, кругом себя поворачивается. Поняла она, что мачехина лесная бабка - не кто иная, как сама Баба-яга.

Повернулась бежать куда глаза глядят - слышит, плачет кто-то. Смотрит, у одного черепа из пустых глазниц капают крупные слезы.

О чем ты плачешь, кощь человеческая? - спрашивает она.

Как же мне не плакать? - отвечает череп. - Был я некогда храбрым воином, да попался в зубы Бабе-яге. Бог весть, где истлело тело мое, где валяются мои костыньки. Тоскую по могилке под березонькой, но, видно, не знать мне погребения, словно последнему злодею!

Тут и остальные черепа заплакали, кто был веселым пастухом, кто девицей-красавицей, кто бортником… Всех сожрала Баба-яга, а черепа на колья насадила.

Пожалела их девушка, взяла острый сучок и вырыла под березой глубокую ямину. Сложила туда черепа, сверху землей присыпала, дерном прикрыла.

Поклонилась девушка до земли могилке, взяла гнилушку - и ну бежать прочь!

Баба-яга вышла из избушки на курьих ножках - а на поляне темно, хоть глаз выколи. Не светятся глаза черепов, не знает она, куда идти, где беглянку искать.

А девушка бежала до тех пор, пока не погасла гнилушка, а над землей не взошло солнце. Тут она и встретилась на лесной тропе с молодым охотником. Приглянулась ему девица, взял он ее в жены. Жили они долго и счастливо.

Баба-яга (Яга-Ягинишна, Ягибиха, Ягишна) - древнейший персонаж славянской мифологии. Раньше верили, что Баба-яга может жить в любой деревне, маскируясь под обычную женщину: ухаживать за скотом, стряпать, воспитывать детей. В этом представления о ней сближаются с представлениями об обычных ведьмах. Но все-таки Баба-яга - существо более опасное, обладающее куда большей силою, чем какая-то ведьма. Чаще всего она обитает в дремучем лесу, который издавна вселял страх в людей, поскольку воспринимался как граница между миром мертвых и живых. Не зря же ее избушка обнесена частоколом из человеческих костей и черепов, и во многих сказках Баба-яга питается человечиной, да и сама зовется «костяная нога». Так же, как и Кощей Бессмертный (кощь - кость), она принадлежит сразу двум мирам: миру живых и миру мертвых. Отсюда ее почти безграничные возможности.

Попариться захотелось

Один мельник вернулся домой с ярмарки за-полночи и решил попариться. Разделся, снял, как водится, нательный крестик и повесил его на гвоздик, залез на полок - и вдруг явился в чаду и дыму страшный мужик с огромными глазами и в красной шапке.

А, попариться захотелось! - прорычал баенник. - Забыл, что после полуночи баня - наша! Нечистая!

И ну хлестать мельника двумя огромными раскаленными вениками, пока тот не упал в беспамятстве.

Когда уже к рассвету пришли в баню домочадцы, встревоженные долгим отсутствием хозяина, еле-еле привели его в чувство! Долго трясся он от страха, даже голос потерял, и с тех пор ходил мыться-париться не иначе как до захода солнца, каждый раз читая в предбаннике заговор:

Встал, благословясь, пошел, перекрестясь, из избы дверьми, со двора воротами, вышел в чистое поле. Есть в том поле сухая поляна, на той поляне трава не растет, цветы не цветут. И так же у меня, раба Божия, не было бы ни чирия, ни вереда, ни баенной нечисти!

Баня всегда имела огромное значение для славянина. В нелегком климате это было лучшее средство избавиться от усталости, а то и изгнать болезнь. Но в то же время это было таинственное место. Здесь человек смывал с себя грязь и хворь, а значит, оно само по себе становилось нечистым и принадлежало не только человеку, но потусторонним силам. Но ходить мыться в баню должен всякий: кто не ходит, тот не считается добрым человеком. Даже банище - место, где баня стояла, - почиталось опасным, и строить на нем жилое, избу либо амбар, не советовали. Ни один добрый хозяин не решится поставить на месте сгоревшей бани избу: либо одолеют клопы, либо мышь испортит весь скарб, а там жди и нового пожара! За много веков накопилось множество поверий и легенд, связанных именно с баней.

Как и во всяком месте, здесь обитает свой дух. Это банный, банник, байник, баинник, баенник - особая порода домовых, недобрый дух, злобный старикашка, облаченный в липкие листья, отвалившиеся от веников. Впрочем, он легко принимает облик вепря, собаки, лягушки и даже человека. Вместе с ним здесь обитают его жена и дети, но встретить в бане можно и овинников, и русалок, и домовых.

Банник со всеми своими гостями и челядью любит попариться после двух, трех, а то и шести смен людей, а моется он только грязной водой, стекшей с людских тел. Свою красную шапку-невидимку он кладет сушиться на каменку, ее даже можно украсть ровно в полночь - ежели кому повезет. Но тут уж нужно бежать как можно скорее в церковь. Успеешь добежать, прежде чем банник проснется, - будешь обладать шапкой-невидимкой, иначе же банник догонит и убьет.

Добиваются расположения баенника тем, что оставляют ему кусок ржаного хлеба, густо посыпанного крупной солью. Полезно также оставлять в кадушках немного воды и хоть маленький кусочек мыла, а в углу - веник: баенники любят внимание и заботу!

Хрустальная гора

Один человек заблудился в горах и уже решил, что настал ему конец. Обессилел он без пищи и воды и готов был кинуться в пропасть, чтобы прекратить свои мучения, как вдруг явилась ему красивая синяя птичка и начала порхать перед его лицом, удерживая от опрометчивого поступка. А когда увидела, что человек раскаялся, полетела вперед. Он побрел следом и вскоре увидел впереди хрустальную гору. Одна сторона горы была белая, как снег, а другая черная, как сажа. Хотел человек взобраться на гору, но она была такая скользкая, словно покрыта льдом. Пошел человек кругом горы. Что за чудо? С черной стороны дуют свирепые ветры, клубятся над горой черные тучи, воют злые звери. Страх такой, что жить неохота!

Из последних сил влез человек на другую сторону горы - и от сердца у него тотчас отлегло. Здесь стоит белый день, поют сладкоголосые птицы, на деревьях растут сладкие плоды, а под ними струятся чистые, прозрачные ручьи. Путник утолил голод и жажду и решил, что попал в самый Ирий-сад. Солнышко светит и греет так ласково, так приветливо… Рядом с солнцем порхают белые облака, а на вершине горы стоит седобородый старец в великолепных белых одеждах и отгоняет облака от лика солнечного. Рядом с ним увидел путник ту самую птичку, которая спасла его от смерти. Птица спорхнула к нему, а вслед за ней явился крылатый пес.

Садись на него, - сказала птица человеческим голосом. - Он донесет тебя домой. И больше никогда не дерзай лишить себя жизни. Помни, что удача всегда придет к смелому и терпеливому. Это так же верно, как то, что на смену ночи придет день, а Белбог одолеет Чернобога.

Белбог у славян - воплощение света, божество добра, удачи, счастья, блага.

Первоначально его отождествляли со Святовидом, но затем он сделался символом солнца.

Обитает Белбог на небесах и олицетворяет светлый день. Своим волшебным посохом сгоняет стада белых облаков, чтобы открыть путь светилу. Белбог непрестанно борется с Чернобогом, подобно тому, как день борется с ночью, а добро - со злом. Никто и никогда не одержит окончательной победы в этом споре.

Согласно некоторым сказаниям, Чернобог обитает на севере, а Белбог - на юге. Они дуют поочередно и порождают ветры. Чернобог - отец северного ледяного ветра, Белбог - теплого, южного. Ветры летят навстречу друг другу, то один одолевает, то другой - и так во все времена.

Святилище Белбога в дремучей древности находилось в Арконе, на балтийском острове Руген (Руян). Оно стояло на холме, открытом солнцу, а многочисленные золотые и серебряные украшения отражали игру лучей и даже ночью озаряли храм, где не было ни единой тени, ни единого мрачного уголка. Жертвы Белбогу приносили веселием, играми и радостным пированием.

На старинных фресках и картинах изображали его в виде солнца на колесе. Солнце - голова бога, ну а колесо - тоже солярный, солнечный символ - его тело. В песнопениях в его честь повторялось, что солнце - это око Белбога.

Однако это отнюдь не было божество безмятежного счастья. Именно Белбога призывали славяне на помощь, когда отдавали какое-то спорное дело на разрешение третейского суда. Именно поэтому его часто изображали с раскаленным железным посохом в руках. Ведь частенько на божьем суде правоту свою приходилось доказывать, беря в руки раскаленное железо. Не оставит оно на теле огненного следа - значит, человек невинен.

Служат Белбогу солнечный пес Хорс и птица Гамаюн. В образе синей птицы Гамаюн выслушивает божественные прорицания, а потом является людям в виде птицедевы и пророчит им судьбу. Поскольку Белбог - светлое божество, то и встреча с птицей Гамаюн сулит счастье.

Подобное божество известно не только славянам. У кельтов был такой же бог - Белениус, а сына Одина (германская мифология) звали Бальдр.

Золото берегинь

Пошел пригожий молодец в лес - и видит: на ветвях большой березы качается красавица. Волосы у нее зеленые, будто березовые листья, а на теле и нитки нет. Увидала красавица парня и засмеялась так, что у него мурашки по коже побежали. Понял он, что это не простая девушка, а берегиня.

«Плохо дело, - думает. - Надо бежать!»

Только поднял руку, надеясь, что перекрестится - и сгинет сила нечистая, но дева запричитала:

Не гони меня, жених ненаглядный. Слюбись со мною - и я тебя озолочу!

Начала она трясти березовые ветки - посыпались на голову парня круглые листочки, которые превращались в золотые и серебряные монетки и падали на землю со звоном. Батюшки-светы! Простак отродясь столько богатства не видал. Прикинул, что теперь непременно избу новую срубит, корову купит, коня ретивого, а то и целую тройку, сам с ног до головы в новье обрядится и присватается к дочке самого богатого мужика.

Не устоял парень перед искушением - заключил красавицу в объятия и ну с ней целоваться-миловаться. Время до вечера пролетело незаметно, а потом берегиня сказала:

Приходи завтра - еще больше золота получишь!

Пришел парень и завтра, и послезавтра, и потом приходил не раз. Знал, что грешит, зато в одну неделю доверху набил золотыми монетами большой сундук.

Но вот однажды зеленовласая красавица пропала, будто и не было ее. Вспомнил парень - да ведь Иван Купала миновал, а после этого праздника в лесу из нечистой силы только лешего встретишь. Ну что ж, былого не воротишь.

Поразмыслив, решил он со сватовством погодить, а пустить богатства в оборот и сделаться купцом. Открыл сундук… а он доверху набит золотыми листьями берез.

С той поры сделался парень не в себе. До самой старости бродил от весны до осени по лесу в надежде встретить коварную берегиню, но больше она не появлялась. И все слышался, слышался ему переливчатый смех да звон золотых монет, падающих с березовых ветвей…

И поныне кое-где на Руси опавшую листву так и зовут - «золото берегинь».

Древние славяне полагали, что Берегиня - это великая богиня, породившая все сущее.

Некоторые ученые считают, что название «берегиня» сходно с именем громовержца Перуна и со старославянским словом «пръ(здесь ять)гыня» - «холм, поросший лесом». Но вероятно и происхождение от слова «берег». Ведь ритуалы по вызыванию, заклинанию берегинь свершались обычно на возвышенных, холмистых берегах рек.

Согласно народным поверьям, в берегинь обращались просватанные невесты, умершие до свадьбы. Например, те девушки, которые покончили с собой из-за измены коварного жениха. Этим они отличались от русалок-водяниц, которые всегда живут в воде, там и рождаются. На Русальной, или Троицкой, неделе, в пору цветения ржи, берегини появлялись с того света: выходили из-под земли, спускались с небес по березовым ветвям, выныривали из рек и озер. Они расчесывали свои длинные зеленые косы, сидя на бережку и глядясь в темные воды, качались на березках, плели венки, кувыркались в зеленой ржи, водили хороводы и заманивали к себе молодых красавцев.

Но вот заканчивалась неделя плясок, хороводов - и берегини покидали землю, чтобы опять вернуться на тот свет.

Откуда взялись бесы?

Когда Бог сотворил небо и землю, он жил один. И стало ему скучно.

Однажды увидел он в воде свое отражение и оживил его. Но двойник - его имя было Бес - оказался упрямцем и гордецом: немедленно вышел из-под власти своего создателя и стал приносить только вред, препятствуя всем добрым намерениям и начинаниям.

Бог сотворил Беса, а Бес - бесенят, чертят и прочую нечисть.

Долго сражались они с ангельским воинством, но наконец Богу удалось справиться с нечистой силой и свергнуть ее с небес. Одни - зачинщики всей смуты - угодили прямиком в пекло, другие - шкодливые, но менее опасные - были сброшены на землю.

Бес - старинное наименование злобного божества. Происходит оно от слова «беда», «бедствовать». «Бес» - приносящий беду.

Бесы - общее название всех нечистых духов и чертей (старославянское «черт» означает - проклятый, заклятый, перешедший черту).

Народное воображение издревле рисует бесов черными или темно-синими, с хвостами, рогами, крыльями, а обыкновенные черти обычно бескрылы. На руках и ногах у них когти или копытца. Бесы востроголовы, как птицы сычи, а также хромы. Они сломали себе ноги еще до сотворения человека, во время сокрушительного падения с неба.

Живут бесы повсюду: в домах, омутах, заброшенных мельницах, в лесных чащобах и болотах.

Все бесы обыкновенно невидимы, но они легко обращаются в любых зверей или животных, а также в людей, но непременно хвостатых, которым приходится тщательно прятать эти хвосты от проницательного взора.

Какой бы образ ни принимал на себя бес, его всегда выдает сильный, очень громкий голос с примесью устрашающих и зловещих звуков. Иногда он каркает черным вороном или стрекочет проклятой сорокой.

Время от времени бесы, бесихи (или бесовки) и бесенята собираются на шумные празднества, поют и пляшут. Именно бесы изобрели на погибель роду человеческому и вино, и табачное зелье.

БОЛОТНИКИ и БОЛОТНИЦЫ

Земля со дна океана

Давным-давно, когда Белбог боролся с Чернобогом за власть над миром, Земли еще не было: всю ее сплошь покрывала вода.

Однажды ходил Белбог по воде, смотрит - навстречу ему плывет Чернобог. И решили два врага на время примириться, чтобы создать в этом безбрежном океане хоть островок суши.

Белбог мечтал основать царство добра, ну а Чернобог надеялся, что здесь будет царить только зло.

Стали они по очереди нырять и наконец-то отыскали на глубине немного земли. Белбог нырял усердно, он поднял на поверхность много земли, а Чернобог скоро оставил эту затею и только сердито смотрел, как обрадованный Белбог начал разбрасывать землю, и всюду, куда она ни падала, возникали материки и острова.

Но Чернобог часть земли затаил за щекой: он по-прежнему хотел создать свой мир, где будет царить зло, и только и ждал, чтобы Белбог отвернулся.

В это мгновение Белбог начал творить заклинания - и на всей земле стали появляться деревья, проклюнулись трава и цветы.

Однако, повинуясь воле Белбога, начали прорастать растения и во рту Чернобога! Крепился он, крепился, надувал, надувал щеки, но наконец не выдержал - и начал выплевывать спрятанную землю.

Так и появились болота: земля пополам с водой, корявые деревца и кусты, жесткая трава.

А со временем здесь поселились болотники и болотницы, так же, как в воде - водяные и водяницы, а в лесу - лешие и лесовунки.

Болотник (болотяник, болотный) - злой дух болота, где он живет с женой и детьми. Женой его становится дева, утопшая в болоте. Болотник - родич водяного и лешего. Он выглядит как седой старик с широким, желтоватым лицом. Обернувшись монахом, обходит и заводит путника, завлекает его в трясину. Любит гулять по берегу, пугать идущих через болото то резкими звуками, вздохами; выдувая воздух водяными пузырями, громко причмокивает.

Болотник ловко подстраивает ловушки для несведущих: кинет лоскут зеленой травы или корягу, или бревно, - так и манит ступить, а под ним - трясина, глубокая топь! Ну а по ночам выпускает он души детей, утонувших некрещеными, и тогда на болоте перебегают-перемигиваются блудячие синие огоньки.

Болотница - родная сестра русалкам, тоже водяница, только живет она на болоте, в белоснежном цветке кувшинки с котел величиной. Она неописуемо прекрасна, бесстыдна и прельстительна, а в цветке сидит, чтобы спрятать от человека гусиные свои ноги, вдобавок - с черными перепонками. Завидев человека, болотница начинает горько плакать, так что всякому хочется ее утешить, но стоит сделать к ней хоть шаг по болотине, как злодейка набросится, задушит в объятиях и утащит в топь, в пучину.