Биография пантелеймона кулиша на украинском. Историческая память о Пантелеймоне Кулише. Главные заслуги Кулиша перед Украиной

Создатель «кулишовки» - одной из ранних версий украинского алфавита. В XIX веке - один из крупнейших деятелей украинского просвещения, по популярности одно время соперничал со своим давним другом Т. Шевченко, однако более умеренные позиции Кулиша по политическим вопросам и в особенности его негативное отношение к казацкому движению, выраженное в его исторических трудах, привели к утрате его популярности среди украинофилов. При советской власти Кулиш практически не упоминался в школьном курсе украинской литературы.

Родился в городке Воронеж бывшего Глуховского уезда Черниговской губернии (ныне Шосткинский район Сумской области). Был ребёнком от второго брака состоятельного крестьянина Александра Андреевича и дочери казачьего сотника Ивана Гладкого - Катерины. На хуторе под Воронежем с детства слышал от матери разные сказки, легенды, народные песни. Была у него и «духовная мать» - соседка по хуторам Ульяна Терентьевна Мужиловская, которая настояла на его обучении в Новгород-Северской гимназии.

О своих первых сознательных годы жизни и обучения Кулиш позднее расскажет в повестях «История Ульяны Терентьевны» (1852), «Феклуша» (1856) и «Яков Яковлевич» (1852). Однако первым его литературным произведением был рассказ «Цыган», созданный на основе услышанной от матери народной сказки.

С конца 1830-х гг. Кулиш - вольный слушатель в Киевском университете. Однако ему так и не удалось стать студентом университета, и посещение лекций прекратилось в 1841 году. У Кулиша не было документального свидетельства о дворянском происхождении, хотя его отец и принадлежал к казацко-старшинскому роду. Следовательно, Кулиш не имел права на обучение в университете. В то время Кулиш написал «малороссийские рассказы» на русском языке: «О том, от чего в местечке Воронеже высох Пешевцов став» и «О том, что случилось с козаком Бурдюгом на Зелёной неделе», а также повесть на основе народных сказаний «Огненный змей».

Благодаря протекции инспектора школ М. Юзефовича получил должность преподавателя в Луцком дворянском училище. В то время он пишет на русском языке исторический роман «Михайло Чарнышенко…», стихотворную историческую хронику «Україна» и рассказ-идиллию «Орися». Позднее Кулиш работает в Киеве, в Ровно, а когда журнал «Современник» начинает публиковать в 1845 г. первые части его известного романа «Чорна рада», ректор Петербургского университета П. Плетнёв (вместе с редактором «Современника») приглашает его в столицу на должность старшего учителя гимназии и лектора русского языка для иностранных слушателей университета.

Через два года Петербургская Академия наук по рекомендации направляет П. Кулиша в командировку в Западную Европу для изучения славянских языков, истории, культуры и искусства. Он едет вместе со своей 18-летней женой Александрой Михайловной Белозерской, на которой женился 22 января 1847 г. Боярином на свадьбе был друг Пантелеймона - Тарас Шевченко .

Однако уже в Варшаве Кулиша как члена Кирилло-Мефодиевского братства арестовали и возвратили в Петербург, где в течение трёх месяцев он подвергался допросам в III отделении. Доказать его принадлежность к тайной антиправительственной организации не удалось. Тем не менее, приговор гласил: «…хотя и не принадлежал к указанному обществу, однако находился в дружеских связях со всеми его участниками и … поместил даже в опубликованные им произведения много двусмысленных мест, которые могли вселять в малороссов мысли о праве их на отдельное существование от Империи, - поместить в Алексеевский равелин на четыре месяца и затем отправить на службу в Вологду…»

После «чистосердечного раскаяния», хлопот сановных друзей жены и её личных ходатайств наказание было смягчено: его поместили на 2 месяца в арестантском отделении военного госпиталя, а оттуда отправили в ссылку в Тулу. Несмотря на бедственное положение, за три года и три месяца в Туле Кулиш написал «Историю Бориса Годунова и Дмитрия Самозванца», исторический роман «Северяки», который позднее опубликован под названием «Алексей Однорог», автобиографический роман в стихах «Евгений Онегин нашего времени», роман «Петр Иванович Березин и его семейство, или Люди, решившиеся во что бы то ни стало быть счастливыми», изучает европейские языки, увлекается романами В. Скотта, Ч. Диккенса, поэзией Дж. Байрона и Р. Шатобриана, идеями Ж.-Ж. Руссо.

После долгих хлопот перед III отделением Кулиш получил должность в канцелярии губернатора, а позднее начал редактировать неофициальный раздел «Тульских губернских ведомостей».

Накануне 25-летия царствования Николая І, вероятно, благодаря ходатайствам супруги, П. Плетнёва и сенатора А. В. Кочубея, Кулиш возвращается в Петербург, где продолжает писать. Не имея права на публикацию своих произведений, он помещает под псевдонимом «Николай М.» в некрасовском «Современнике» повести на русском языке и двухтомные «Записки о жизни Николая Васильевича Гоголя».

Знакомство на Полтавщине (где Кулиш хотел приобрести собственный хутор) с матерью автора «Тараса Бульбы» и «Мёртвых душ» побудило его начать подготовку шеститомного собрания сочинений и писем Гоголя. В то же время Кулиш подготовил двухтомник фольклорно-исторических и этнографических материалов «Записки о Южной Руси», опубликованный в Петербурге в 1856-1857 гг. Сборник был написан «кулишовкою» - разработанным Кулишом украинским фонетическим алфавитом, который позднее пригодился и для издания «Кобзаря» в 1860 г., и для журнала «Основа».

Творчески богатым и успешным был для П. Кулиша 1857 год. Издан роман «Черная рада» («Чёрный совет»), украинский букварь «кулишовкой» и книга для чтения - «Граматка», «Народні оповідання» («Народные рассказы») Марко Вовчок, которые он отредактировал и опубликовал, открывается собственная типография. Он приезжает вместе с женой в Москву, гостит у своего друга С. Т. Аксакова, затем отвозит жену на хутор Мотроновку (ныне Черниговская область), чтобы затем оттуда в марте 1858 г. вместе отправиться в путешествие по Европе. Путешествие приводит к разочарованию европейской цивилизацией - напротив, идеалом Кулиша становится патриархальная жизнь на хуторе. В Петербурге Кулиш начинает издавать альманах «Хата», поскольку разрешение на издание журнала получено не было.

Тем временем брат его жены В. Белозерский ходатайствует об издании первого украинского журнала «Основа». П. Кулиш вместе с супругой, которая начинает публиковать рассказы под псевдонимом Г. Барвинок, сразу же увлекается подготовкой материалов для этого литературного и общественно-политического издания. Кулиш приступает к написанию «Історичних оповідань» («Исторические рассказы») - научно-популярных очерков по истории Украины - «Хмельнищина» и «Выговщина». Эти очерки опубликованы в 1861 г. в «Основе». На страницах журнала появляются и его первые лирические стихи и поэмы, написанные уже после второй поездки по Европе совместно с Н. Костомаровым.

Одновременно Кулиш составляет свой первый поэтический сборник «Досвітки. Думи і поеми», который издаётся в Петербурге в 1862 г., накануне издания печально известного Валуевского циркуляра, который запретил публиковать произведения на украинском языке. Несмотря на указ, известность Кулиша к тому времени уже дошла до Галиции, где львовские журналы «Вечерниці» и «Мета» публикуют его прозу, поэзию, статьи… «Кулиш был главным двигателем украинофильського движения в Галиции в 1860-х и почти до половины 1870-х годов», - писал Иван Франко , особо отмечая его сотрудничество в народническом журнале «Правда».

Четыре года пребывания в Варшаве, материальный достаток (в этом городе Кулиш занимал должность директора по духовным делам и члена комиссии по переводу польского законодательства) дали писателю возможность приобрести немалый опыт и знания (работа в государственном учреждении, изучение архивов, дружба с польськой интеллигенцией и галицкими украинцами, в частности, во Львове, куда он часто приезжает).

Человек эмоциональный и деятельный, склонный к безоглядному отстаиванию выношенной идеи, П. Кулиш терпеливо и целенаправленно собирает материалы для обоснования концепции о негативном влиянии казачьих и крестьянских восстаний на развитие украинской государственности и культуры (идеи Кулиша оказали большое влияние на Н. И. Ульянова, который неоднократно ссылается на его труды). Работая в Варшаве в 1864-1868 гг., с 1871 г. в Вене, а с 1873 - в Петербурге на должности редактора «Журнала Министерства путей сообщения», он подготовил 3-томное исследование «История воссоединения Руси», в котором стремился документально подтвердить идею исторического вреда народно-освободительных движений XVII века и восславить культуртрегерскую миссию польской шляхты, ополяченного украинского дворянства и Российской империи в истории Украины.

Публикация этого труда оттолкнула от Кулиша почти всех его прежних друзей из числа украинофилов. Позднее Кулиш сам разочаровался в своих москвофильских позициях. Поводом стало то, что в 1876 г. был опубликован эмский указ, согласно которому запрещалось публиковать любые тексты на «малорусском наречии», за исключением художественных произведений и исторических документов, запрещалась постановка на этом языке театральных спектаклей, проведение публичных чтений, преподавание любых дисциплин. Он поселился на хуторе Мотроновка. Здесь он ведёт хозяйство и пишет, в частности, составляет из своих русскоязычных статей и украиноязычных художественных произведений сборник «Хуторская философия и удалённая от света поэзия», который после публикации в 1879 был запрещён цензурой и изъят из продажи на основании того самого «эмского указа».

В конце жизни Кулиш проявляет интерес к мусульманской культуре, к этике ислама (поэма «Магомет і Хадиза» (1883), драма в стихах «Байда, князь Вишневецький» (1884)).

Кулиш много переводит, особенно Шекспира, Гёте, Байрона, готовит к изданию в Женеве третий сборник стихотворений «Дзвін», завершает историографический труд в 3-х томах «Отпадение Малороссии от Польши», переписывается с многими корреспондентами, выступает на тему конфликтов между славянскими народами (особенно в связи с шовинистическими действиями польской шляхти в Восточной Галиции по отношению к украинскому населению). Умер Кулиш 14 февраля 1897 г. на своём хуторе Мотроновка.

Отличный знаток малорусского языка и талантливый малорусский поэт, публицист и историк. Род. в 1819 г. в Черниговской губернии, в семье старого казацкого рода; учился в киевском университете, но не кончил курса, был учителем в Луцке, Киеве, Ровно, начал писать в альманахе М. А. Максимовича "Киевлянин" (1840), близко сошелся с польским писателем Грабовским и малорусскими учеными и поэтами. В 1845 г. напечатал первые главы крупного произведения: "Черная Рада". Плетнев вызвал К. в Петербург, где готовил ему ученую карьеру; но К. вошел в Кирилло-мефодиевское братство и вместе с Костомаровым и Шевченком был арестован и посажен на 2 месяца в крепость, затем на 3 года водворен в Туле. В 1850 г. К. возвратился в Петербург, поступил на службу и написал ряд статей без подписи; в 1856 г. получил полную амнистию и стал подписывать свои произведения. Оставив службу, он поселился в Малороссии. В 1856 г. издал "Записки о южной Руси" - ценный сборник исторических песен и преданий, в 1857 г. - "Черную Раду", в 1860 г. - малорусский альманах "Хату" и собрание своих "Повестей"; в 1861-1862 г. принимал деятельное участие в украинофильском журнале "Основа". Кроме того, он издал сочинения Котляревского и Квитки, "Кобзарь" Шевченка и "Сочинения и письма" Гоголя. В 1862 г. К. издал сборник своих стихотворений на малорусском языке: "Досвитки". Составил (1857) для народа "Граматку" (малорусский букварь, 2 изд. 1861) и ввел в употребление свое правописание (кулишевка), отличительная особенность которого состоит в устранении ы . Ныне это правописание запрещено. В 60-х и 70-х гг. К. писал стихи и повести на малорусском языке, преимущественно в галицких изданиях; перевел на малорусский язык Пятокнижие, Псалтирь и Евангелие. С начала 70-х годов К. обратился к историческ. занятиям - и с этого времени в нем обнаружилась резкая перемена взглядов и убеждений, выразившаяся в порицании казачества и в особенности Запорожья; в симпатии ко всякого рода власти и начальству, начиная от старопольской шляхты, в прославлении Екатерины II преимущественно за уничтожение Запорожья. Позднейшие исторические труды его бедны фактическим содержанием, многословны и риторичны. Из позднейших литературных произведений К. выдается перевод Шекспира на малорусский язык, изд. во Львове в 1882 г. Полный перечень сочинений К. см. в "Покажчике" Комарова (1883) и в "Очерках истории украинской литературы", Петрова (стр. 267). В последнем труде раскрыты псевдонимы К. (Казюка, Панько, Ратай и др.). О К. написано множество статей (большинство их перечислено у Комарова и Петрова). Весьма обширная биография К. напечатана проф. Огоновским в "Зоре" 1893 г. (в "Истории литературы русской"). Подробная оценка соч. К. дана в "Очерках" Петрова и в "Истории русской этнографии" А. Н. Пыпина. Ценные дополнения и поправки см. в академической рецензии проф. Дашкевича (присуждение Уваровской премии).

Н. С-в.

{Брокгауз}

Кулиш, Пантелеймон Александрович (дополнение к статье)

Поэт, публицист и историк; умер в 1897 г.

{Брокгауз}

Кулиш, Пантелеймон Александрович

(псевдонимы: Вешняк Т., Корока П., Никола М., Роман П. и др.) - известный украинский писатель, критик-публицист, историк и общественно-культурный деятель. Род. в семье мелкопоместного хуторянина. Учился в новгород-северской гимназии, был вольнослушателем Киевского университета. С 1847 К. - учитель петербургской гимназии, преподаватель университета и кандидат на кафедру славистики. К этому периоду относится начало его лит-ой и культурно-общественной деятельности: он устанавливает связи с представителями польской дворянской общественности (Грабовский и др.) и с Кирилло-мефодиевским братством (см. "Украинская литератуpa "). Участь членов последнего К. однако не разделил, т. к. вместо политической борьбы им был выдвинут лозунг лояльного культурничества.

Кулишу запретили только печататься, и произведения, уже изданные, были конфискованы. Он был административно выслан в Тулу; там находился на государственной службе; в ссылке пробыл недолго. После упорных и верноподданнических ходатайств ему разрешили вернуться в столицу. Убедившись в невозможности сделать служебную карьеру и вести легальную литературную работу, Кулиш приобрел хутор, где поселился и занялся сельским хозяйством. В этот период он сходится близко с Аксаковым и с московскими славянофилами. Вступление на престол Александра II дало К. возможность выступать в печати под своей фамилией. После этого он развивает большую деятельность, публикует ряд своих крупных произведений, среди них роман "Чорна рада" и др. В 1861 начал выходить украинский журнал "Основа", в котором К. принимает активное участие. На страницах этого журнала появляются известные работы К.: "Обзор украинской словесности", "Чого стоить Шевченко, яко поет походній" и др., положившие начало украинской критике. В этих критических работах К. устанавливает зависимость писателя от этнографических условий и читателей, которые его окружают. индиферентное, а подчас и недоброжелательное отношение помещиков украинофилов к деятельности К. заставляет его скоро прекратить ее. Просуществовав 2 года, закрывается и журн. "Основа".

Поднявшаяся в начале 60-х гг., волна русского шовинизма, направленная против движения угнетенных царской Россией национальностей, в особенности против поляков, увлекает К. Он сотрудничает в реакционном журн. "Вестник Юго-западной и Западной России". После подавления польского восстания К. поступает в Варшаве на службу, связанную с активным проведением руссификаторской политики и уничтожением остатков польской автономии. Эта деятельность К., а также отрицательная оценка им наиболее революционных произведений Шевченко окончательно оттолкнула от него радикальную мелкобуржуазную украинскую интеллигенцию. К. связывается теснее с более близкой ему западно-украинской (галицийской) буржуазно-националистической интеллигенцией и сотрудничает с ней. Все его попытки издавать журнал и продолжать издательскую деятельность окончились неудачей. Продолжая работать в западно-украинских изданиях, он пишет свою известную "Историю воссоединения Руси" из эпохи XVI и XVII вв. на Украине, а также ряд других исторических работ, в которых резко критикует романтические традиции и взгляды казакофильской украинской историографии (в частности Костомарова). Будучи идеологом буржуазии, К. однако в указанных исследованиях впервые в украинской историографии обращает внимание на роль экономических факторов и классовой борьбы в истории, расценивая их конечно с буржуазной точки зрения.

С 1881 К. живет в Западной Украине (Галиции), где на базе сотрудничества польских помещиков с западно-украинской буржуазной и мелкобуржуазной интеллигенцией пытается широко развернуть культурную деятельность. Последние годы жизни Кулиш проводит на своем хуторе, где занимается лит-ой работой, в частности художественными переводами на украинский язык иностранных классиков.

Творчество К. можно разделить на два периода: романтический и реалистический. Первый период охватывает все ранние произведения К. (40-е гг.): фантастическо-народные ("О том, отчего в местечке Воронеже высох Пешевцев став", "Цыган", "Огненный змей" и др.) и историко-бытовые рассказы ("Орися") и роман "Михайло Чернышенко". Народно-фантастические рассказы, не отличаясь особой художественностью, представляют собой лит-ую обработку народных легенд с их обычной примитивной моралью. Роман "Михайло Чернышенко" носит яркие следы подражания модному в то время Вальтер Скотту (см. ) и не отличается ни идейностью, ни богатством исторического содержания. Зато роман "Чорна рада", претерпевший несколько редакций, является уже в полном смысле социальным романом, изображающим эпоху борьбы на Украине в связи с выборами гетмана Ивана Брюховецкого. В этом произведении, богатом и ярком по своему историческому содержанию, писатель проводит свой взгляд на социальную борьбу на Украине в прошлом, на казацкую революцию 1684. Националистическая романтика К. полна глубокого классового содержания. Писатель сам в своей автобиографии - "Жизнь Кулиша", напечатанной в западно-украинском журн. "Правда", подчеркивает свою социальную и психологическую близость с казацкой украинской старшиной-шляхтой, в противоположность Т. Шевченку, которого К. относит к казацкой голытьбе. Героев из среды старшины-шляхты К. идеализирует, представителей же "черни" всячески поносит или изображает их слепым орудием в руках других. К романтическим произведениям К. нужно отнести его эпопею "Україна", составленную из народных дум, вкрапленных в стилизованный под эти думы собственный текст К., а также и некоторые исторические поэмы, как напр. "Великі проводі" (из сб. стихотворений "Досвидки", 1862), где К. выводит идеализированного героя-рыцаря казака Голку, колеблющегося между своей казацкой братией, к которой у него отрицательное и даже презрительное отношение, и польским панством, к которому он тянется. Другой роман К. - "Алексей Однорог" - из смутного времени начала XVII в., написанный в большой степени с целью реабилитации и поэтому выдержанный сплошь и рядом в официальном духе, художественного значения не имеет.

К 50-м гг. относятся первые реалистические произведения К. автобиографические - "История Ульяны Терентьевны" , "Яков Яковлевич" и "Феклуша" , повести "Майор" и "Другой человек". В первом из них К. предвосхищает "Семейную хронику" С. Аксакова (см. ), хотя в художественном отношении оно значительно ниже. В "Майоре" и "Другом человеке" К. идеализирует старые национальные традиции и простой народ, восстает против земельной аристократии, бичует разложившиеся элементы дворянства и его интеллигенции и выдвигает как идеал хуторянство. Особенно сильно проявилось отрицательное отношение К. к только что названной части дворянства в его сочинениях, печатавшихся в юмористическом журн. "Искра" ("Пан Мурло", "На почтовой дороге в Малороссии", "Семейные беседы исправника" и др.).

Работая над историческими проблемами, К. отражает их и в своих беллетристических произведениях. Взгляды К. на гайдамакское движение нашли свое отражение в рассказах "Січеві гості" и "Мартин Гак" , причем К. относится к нему как к разбойничьему движению, а отнюдь не как к революционному.

В романе "Липовые пущи" К. пытался изобразить социальные отношения старой украинской гетманщины, причем самую гетманщину писатель оценивает как "дерево, подгнившее в корне и не приносящее никаких плодов". Почти все беллетристические произведения К., за исключением действительно замечательной и выдающейся "Чорной рады", не принесли писателю особой популярности. При всех своих положительных художественных данных К. остался автором по преимуществу посредственных произведений. В области поэтического творчества К. тоже не удалось достичь той идейной глубины, художественной завершенности, какие были у Шевченко, хотя Кулиш и поставил своею целью продолжить деятельность гениального поэта. Стихи К. в двух сборниках, - "Хуторна поезія" и "Дзвін" , - отражавшие различные этапы его общественно-культурной деятельности, не отличаются оригинальностью. Будучи направлены в ряде случаев против Тараса Шевченко, они все же перепевают его.

Переоценивая исторические ценности в некоторых произведениях, К. воздает хвалу "единому царю" (Петру I), "единой царице" (Екатерине II) и вообще всему русскому царизму, который помог расправиться с анархической казацко-запорожской и гайдамацкой чернью. Наконец К. принадлежит ряд поэм на исторические темы, в частности украинско-турецкие ("Магомет і Хадиза", "Маруся Богуславка"), и др. ("Григорий Сковорода". "Куліш у пеклі" и т. д.), в которых выявляется концепция К. - туркофильство, сменившее славянофильство и русофильство, разочаровавшие его. Турок К. воспевает как народ добрососедский, культурный и высоко моральный. Однако все эти сочинения, как и напечатанные позже отрывки из уничтоженных пожаром поэм ("Хуторні недогарки"), не представляют ничего художественно выдающегося. В такой же степени не были особенно примечательны и драматические произведения К. ("Коліі", "Хуторянка", "Дранована трилогія", "Байда", "Сагайдачний", "Наливай", а также "Хмель Хмельницькій"), которые так и не увидели сцены. Зато многочисленные переводы К. из иностранных классиков были и остались выдающимся явлением в украинской литературе. К. первый ощутил потребность в них. К. один из первых отрешился от той национально-провинциальной в культурном отношении ограниченности, которой так страдала украинская буржуазная культура. Им переведен на украинский яз. ряд произведений Шекспира, Байрона, Гете, Шиллера и Гейне. В истории украинской литературы К. оставил свой след также введением нового украинского алфавита. "Кулішівка" в основном употребляется и теперь; она заменила так наз. "ярыжку" - своеобразное приспособление к украинскому языку русской азбуки; принятая украинской письменностью, "кулішівка" обеспечила имени писателя широкую популярность.

Творчество К. отражает в общем буржуазно-помещичью идеологию. Неустойчивость и невыкристаллизованность взглядов его, а также колебания в ориентациях объясняются тем, что К. был в общем разночинцем по происхождению и положению, а кроме того еще и тем, что украинские буржуазно-помещичьи элементы не представляли в то время классово консолидировавшейся и сформировавшейся политической силы. Принимая во внимание разнообразную деятельность К. и классовую заостренность его произведений, нетрудно представить, какую роль сыграл К. в процессе формирования мысли украинской буржуазии. Не даром буржуазная литератуpa считает своим отправным пунктом творчество и деятельность К., а современные украинские фашисты, ревизуя украинское культурное наследие, в К. находят лучшие свои традиции и его имя пишут на знамени фашистской националистической культуры.

Библиография: І. Сочин. и письма П. А. Кулиша, тт. I, II, 1908; III, IV, 1909; V, 1910, изд. А. М. Кулиш, под ред. И. Кананина, Киев (это изд. после т. V прекратилось); Твори Пантелеймона Куліша, тт. I, 1908; II, III, IV, 1909; V, VI, 1910, изд. т-ва "Просвіта". Львов.

II. "Пантелеймон Куліш", Сб. Всеукр. академии наук, Кіів, 1927; Коряк В., Нарис історії української літератури, т. II, ДВУ, 1929, стр. 163-196; Кирилюк Евг., Пантеліймон Куліш, ДВУ, 1929; Петров В., Пантеліймон Куліш у пятьдесятi роки, Всеукр. акад. наук, Киев, 1929.

III. Кирилюк Евг., Библіографія праць П. О. Куліша та писань про нього, Всеукраінская академия наук, Киев, 1929.

В. Василенко.

{Лит. энц.}

Большая биографическая энциклопедия . 2009 .

Ошибка Lua в Модуль:CategoryForProfession на строке 52: attempt to index field "wikibase" (a nil value).

Пантеле́ймон Алекса́ндрович Кули́ш (рус. дореф. Пантелеймо́нъ Алекса́ндровичъ Кули́шъ , укр. Пантелеймо́н Олекса́ндрович Кулі́ш ; 26 июля (7 августа) , село Воронеж , Глуховский уезд , Черниговская губерния , Российская империя - 2 (14) февраля , хутор Мотроновка , Борзнянский уезд , Черниговская губерния , Российская империя) - один из лидеров украинофильства , прозаик , поэт , фольклорист , этнограф , переводчик , критик , редактор , историк , издатель. Автор концепции «хуторской философии» .

Биография

Ранние годы

Ссылка

После «чистосердечного раскаяния», хлопот сановных друзей жены и её личных ходатайств наказание было смягчено: его поместили на 2 месяца в арестантском отделении военного госпиталя, а оттуда отправили в ссылку в Тулу . Несмотря на бедственное положение, за три года и три месяца в Туле Кулиш написал «Историю Бориса Годунова и Дмитрия Самозванца», исторический роман «Северяки», который позднее опубликован под названием «Алексей Однорог», автобиографический роман в стихах «Евгений Онегин нашего времени», роман «Петр Иванович Березин и его семейство, или Люди, решившиеся во что бы то ни стало быть счастливыми», изучает европейские языки, увлекается романами В. Скотта, Ч. Диккенса, поэзией Дж. Байрона и Р. Шатобриана, идеями Ж.-Ж. Руссо.

Петербургский период

Одновременно Кулиш составляет свой первый поэтический сборник «Досвітки. Думи і поеми», который издаётся в Петербурге в 1862 г., накануне издания Валуевского циркуляра , который запретил публиковать произведения на украинском языке не художественного содержания. Несмотря на указ, известность Кулиша к тому времени уже дошла до Галиции, где львовские журналы «Вечерниці» и «Мета» публикуют его прозу, поэзию, статьи… «Кулиш был главным двигателем украинофильського движения в Галиции в 1860-х и почти до половины 1870-х годов», - писал Иван Франко , особо отмечая его сотрудничество в народническом журнале «Правда».

Второй заграничный вояж

Творчество

Роман «Чёрная Рада»

Напишите отзыв о статье "Кулиш, Пантелеймон Александрович"

Примечания

Литература

Гринченко, Б. . - Чернигов: Типография губернского земства, 1899. - 100 с.
Жулинський М. Г. «Із забуття - в безсмертя (Сторінки призабутої спадщини)». Київ: Дніпро, 1990. - С. 43-66.
Манойленко А. С., Манойленко Ю. Е. Участники Кирилло-Мефодиевского общества в Петропавловской крепости (1847-1848) // История Петербурга. 2014. № 1. С. 18-22.
Иван Корсак. «Кольцо Ганны Барвинок». Роман. Киев, Ярославив Вал, 2015.

Ссылки

(укр.)

Ошибка Lua в Модуль:External_links на строке 245: attempt to index field "wikibase" (a nil value).

Отрывок, характеризующий Кулиш, Пантелеймон Александрович

– Что же они с тобой сделали, милая?!.. За что тебе отняли речь?!
Стараясь затянуть повыше упавшее с её тела грубое рубище непослушными, дрожащими руками, потрясённо шептала я.
– Не бойся ничего, моя хорошая, просто подумай, что ты хотела бы сказать, и я постараюсь услышать тебя. Как тебя зовут, девочка?
– Дамиана... – тихо прошелестел ответ.
– Держись, Дамиана, – как можно ласковее улыбнулась я. – Держись, не ускользай, я постараюсь помочь тебе!
Но девушка лишь медленно качнула головой, а по её избитой щеке скатилась чистая одинокая слезинка...
– Благодарю вас... за добро. Но я не жилец уже... – прошелестел в ответ её тихий «мысленный» голос. – Помогите мне... Помогите мне «уйти». Пожалуйста... Я не могу больше терпеть... Они скоро вернутся... Прошу вас! Они осквернили меня... Пожалуйста, помогите мне «уйти»... Вы ведь знаете – как. Помогите... Я буду и «там» благодарить, и помнить вас...
Она схватила своими тонкими, изуродованными пыткой пальцами моё запястье, вцепившись в него мёртвой хваткой, будто точно знала – я и вправду могла ей помочь... могла подарить желанный покой...
Острая боль скрутила моё уставшее сердце... Эта милая, зверски замученная девочка, почти ребёнок, как милости, просила у меня смерти!!! Палачи не только изранили её хрупкое тело – они осквернили её чистую душу, вместе изнасиловав её!.. И теперь, Дамиана готова была «уйти». Она просила смерти, как избавления, даже на мгновение, не думая о спасении. Она была замученной и осквернённой, и не желала жить... У меня перед глазами возникла Анна... Боже, неужели и её ждал такой же страшный конец?!! Смогу ли я её спасти от этого кошмара?!
Дамиана умоляюще смотрела на меня своими чистыми серыми глазами, в которых отражалась нечеловечески глубокая, дикая по своей силе, боль... Она не могла более бороться. У неё не хватало на это сил. И чтобы не предавать себя, она предпочитала уйти...
Что же это были за «люди», творившие такую жестокость?!. Что за изверги топтали нашу чистую Землю, оскверняя её своей подлостью и «чёрной» душой?.. Я тихо плакала, гладя милое лицо этой мужественной, несчастной девчушки, так и не дожившей даже малой частью свою грустную, неудавшуюся жизнь... И мою душу сжигала ненависть! Ненависть к извергу, звавшему себя римским Папой... наместником Бога... и святейшим Отцом... наслаждавшимся своей прогнившей властью и богатством, в то время, как в его же жутком подвале из жизни уходила чудесная чистая душа. Уходила по собственному желанию... Так как не могла больше вынести запредельную боль, причиняемую ей по приказу того же «святого» Папы...
О, как же я ненавидела его!!!.. Всем сердцем, всей душой ненавидела! И знала, что отомщу ему, чего бы мне это ни стоило. За всех, кто так зверски погиб по его приказу... За отца... за Джироламо... за эту добрую, чистую девочку... и за всех остальных, у кого он играючи отнимал возможность прожить их дорогую и единственную в этом теле, земную жизнь.
– Я помогу тебе, девочка... Помогу тебе милая... – ласково баюкая её, тихо шептала я. – Успокойся, солнышко, там не будет больше боли. Мой отец ушёл туда... Я говорила с ним. Там только свет и покой... Расслабься, моя хорошая... Я исполню твоё желание. Сейчас ты будешь уходить – не бойся. Ты ничего не почувствуешь... Я помогу тебе, Дамиана. Я буду с тобой...
Из её изуродованного физического тела вышла удивительно красивая сущность. Она выглядела такой, какой Дамиана была, до того, как появилась в этом проклятом месте.
– Спасибо вам... – прошелестел её тихий голос. – Спасибо за добро... и за свободу. Я буду помнить вас.
Она начала плавно подниматься по светящемуся каналу.
– Прощай Дамиана... Пусть твоя новая жизнь будет счастливой и светлой! Ты ещё найдёшь своё счастье, девочка... И найдёшь хороших людей. Прощай...
Её сердце тихо остановилось... А исстрадавшаяся душа свободно улетала туда, где никто уже не мог причинять ей боли. Милая, добрая девочка ушла, так и не узнав, какой чудесной и радостной могла быть её оборванная, непрожитая жизнь... скольких хороших людей мог осчастливить её Дар... какой высокой и светлой могла быть её непознанная любовь... и как звонко и счастливо могли звучать голоса её не родившихся в этой жизни детей...
Успокоившееся в смерти лицо Дамианы разгладилось, и она казалась просто спящей, такой чистой и красивой была теперь... Горько рыдая, я опустилась на грубое сидение рядом с её опустевшим телом... Сердце стыло от горечи и обиды за её невинную, оборванную жизнь... А где-то очень глубоко в душе поднималась лютая ненависть, грозясь вырваться наружу, и смести с лица Земли весь этот преступный, ужасающий мир...
Наконец, как-то собравшись, я ещё раз взглянула на храбрую девочку-ребёнка, мысленно желая ей покоя и счастья в её новом мире, и тихо вышла за дверь...
Увиденный ужас парализовал сознание, лишая желания исследовать папский подвал дальше... грозясь обрушить на меня чьё-то очередное страдание, которое могло оказаться ещё страшней. Собираясь уже уйти наверх, я вдруг неожиданно почувствовала слабый, но очень упорный зов. Удивлённо прислушиваясь, я, наконец, поняла, что меня зовут отсюда же, из этого же подвала. И тут же, забыв все прежние страхи, решила проверить.
Зов повторялся, пока я не подошла прямо к двери, из которой он шёл...
Келья была пустой и влажной, без какого-либо освещения. А в самом её углу, на соломе сидел человек. Подойдя к нему ближе, я неожиданно вскрикнула – это был мой старый знакомый, кардинал Мороне... Его гордое лицо, на сей раз, краснело ссадинами, и, было видно, что кардинал страдал.
– О, я очень рада, что вы живы!.. Здравствуйте монсеньёр! Вы ли пытались звать меня?
Он чуть приподнялся, поморщившись от боли, и очень серьёзно произнёс:
– Да мадонна. Я давно зову вас, но вы почему-то не слышали. Хотя находились совсем рядом.
– Я помогала хорошей девочке проститься с нашим жестоким миром... – печально ответила я. – Зачем я нужна вам, ваше преосвященство? Могу ли я помочь вам?..
– Речь не обо мне, мадонна. Скажите, вашу дочь зовут Анна, не так ли?
Стены комнаты закачались... Анна!!! Господи, только не Анна!.. Я схватилась за какой-то выступающий угол, чтобы не упасть.
– Говорите, монсеньёр... Вы правы, мою дочь зовут Анна.
Мой мир рушился, даже ещё не узнав причины случившегося... Достаточно было уже того, что Караффа упоминал о моей бедной девочке. Ожидать от этого чего-то доброго не было ни какой надежды.
– Когда прошлой ночью Папа «занимался» мною в этом же подвале, человек сообщил ему, что ваша дочь покинула монастырь... И Караффа почему-то был этим очень доволен. Вот поэтому-то я и решил как-то вам сообщить эту новость. Ведь его радость, как я понял, приносит всем только несчастья? Я не ошибся, мадонна?..
– Нет... Вы правы, ваше преосвященство. Сказал ли он что-либо ещё? Даже какую-то мелочь, которая могла бы помочь мне?
В надежде получить хотя бы малейшее «дополнение», спросила я. Но Мороне лишь отрицательно покачал головой...
– Сожалею, мадонна. Он лишь сказал, что вы сильно ошибались, и что любовь никому ещё не приносила добра. Если это о чём-то вам говорит, Изидора.
Я лишь кивнула, стараясь собрать свои разлетающиеся в панике мысли. И пытаясь не показать Мороне, насколько потрясла меня сказанная им новость, как можно спокойнее произнесла:
– Разрешите ли подлечить вас, монсеньёр? Мне кажется, вам опять не помешает моя «ведьмина» помощь. И благодарю вас за весть... Даже за плохую. Всегда ведь лучше заранее знать планы врага, даже самые худшие, не так ли?..
Мороне внимательно всматривался мне в глаза, мучительно стараясь найти в них ответ на какой-то важный для него вопрос. Но моя душа закрылась от мира, чтобы не заболеть... чтобы выстоять предстоящее испытание... И кардинала встречал теперь лишь заученный «светский» взгляд, не позволявший проникнуть в мою застывшую в ужасе душу...
– Неужели вы боитесь, мадонна? – тихо спросил Мороне. – Вы ведь тысячу раз сильнее его! Почему вы его боитесь?!..
– Он имеет что-то, с чем я пока не в силах бороться... И пока не в силах его убить. О, поверьте мне, ваше преосвященство, если б я только нашла ключ к этой ядовитой гадюке!.. – и, опомнившись, тут же опять предложила: – Позвольте мне всё же заняться вами? Я облегчу вашу боль.
Но кардинал, с улыбкой, отказался.
– Завтра я уже буду в другом, более спокойном месте. И надеюсь, Караффа обо мне на время забудет. Ну, а как же вы, мадонна? Что же станет с вами? Я не могу помочь вам из заключения, но мои друзья достаточно влиятельны. Могу ли я быть полезным вам?
– Благодарю вас, монсеньёр, за вашу заботу. Но я не питаю напрасных надежд, надеясь отсюда выйти... Он никогда не отпустит меня... Ни мою бедную дочь. Я живу, чтобы его уничтожить. Ему не должно быть места среди людей.
– Жаль, что я не узнал вас раньше, Изидора. Возможно, мы бы стали добрыми друзьями. А теперь прощайте. Вам нельзя здесь оставаться. Папа обязательно явится пожелать мне «удачи». Вам ни к чему с ним здесь встречаться. Сберегите вашу дочь, мадонна... И не сдавайтесь Караффе. Бог да пребудет с вами!
– О каком Боге вы говорите, монсеньёр? – грустно спросила я.
– Наверняка, уж не о том, которому молится Караффа!.. – улыбнулся на прощание Мороне.
Я ещё мгновение постояла, стараясь запомнить в своей душе образ этого чудесного человека, и махнув на прощание рукой, вышла в коридор.
Небо развёрзлось шквалом тревоги, паники и страха!.. Где находилась сейчас моя храбрая, одинокая девочка?! Что побудило её покинуть Мэтэору?.. На мои настойчивые призывы Анна почему-то не отвечала, хотя я знала, что она меня слышит. Это вселяло ещё большую тревогу, и я лишь из последних сил держалась, чтобы не поддаваться сжигавшей душу панике, так как знала – Караффа непременно воспользуется любой моей слабостью. И тогда мне придётся проиграть, ещё даже не начав сопротивляться...
Уединившись в «своих» покоях, я «зализывала» старые раны, даже не надеясь, что они когда-либо заживут, а просто стараясь быть как можно сильней и спокойнее на случай любой возможности начать войну с Караффой... На чудо надеяться смысла не было, так как я прекрасно знала – в нашем случае чудес не предвиделось... Всё, что произойдёт, я должна буду сделать только сама.
Бездействие убивало, заставляя чувствовать себя всеми забытой, беспомощной и ненужной... И хотя я прекрасно знала, что не права, червь «чёрного сомнения» удачно грыз воспалённый мозг, оставляя там яркий след неуверенности и сожалений...
Я не жалела, что нахожусь у Караффы сама... Но панически боялась за Анну. А также, всё ещё не могла простить себе гибель отца и Джироламо, моих любимых и самых лучших для меня на свете людей... Смогу ли я отомстить за них когда-либо?.. Не правы ли все, говоря, что Караффу не победить? Что я не уничтожу его, а всего лишь глупо погибну сама?.. Неужели прав был Север, приглашая уйти в Мэтэору? И неужели надежда уничтожить Папу всё это время жила только во мне одной?!..
И ещё... Я чувствовала, что очень устала... Нечеловечески, страшно устала... Иногда даже казалось – а не лучше ли было и правда уйти в Мэтэору?.. Ведь кто-то же туда уходил?.. И почему-то их не тревожило, что вокруг умирали люди. Для них было важно УЗНАТЬ, получить сокровенное ЗНАНИЕ, так как они считали себя исключительно одарёнными... Но, с другой стороны, если они по-настоящему были такими уж «исключительными», то как же в таком случае они забыли самую простую, но по-моему очень важную нашу заповедь – не уходи на покой, пока в твоей помощи нуждаются остальные... Как же они могли так просто закрыться, даже не оглядевшись вокруг, не попытавшись помочь другим?.. Как успокоили свои души?..
Конечно же, мои «возмущённые» мысли никак не касались детей, находящихся в Мэтэоре... Эта война была не их войной, она касалась только лишь взрослых... А малышам ещё предстояло долго и упорно идти по пути познания, чтобы после уметь защищать свой дом, своих родных и всех хороших людей, живущих на нашей странной, непостижимой Земле.
Нет, я думала именно о взрослых... О тех, кто считал себя слишком «особенным», чтобы рисковать своей «драгоценной» жизнью. О тех, кто предпочитал отсиживаться в Мэтэоре, внутри её толстых стен, пока Земля истекала кровью и такие же одарённые, как они, толпами шли на смерть...
Я всегда любила свободу и ценила право свободного выбора каждого отдельного человека. Но бывали в жизни моменты, когда наша личная свобода не стоила миллионов жизней других хороших людей... Во всяком случае, именно так я для себя решила... И не собиралась ничего менять. Да, были минуты слабости, когда казалось, что жертва, на которую шла, будет совершенно бессмысленна и напрасна. Что она ничего не изменит в этом жестоком мире... Но потом снова возвращалось желание бороться... Тогда всё становилось на свои места, и я всем своим существом готова была возвращаться на «поле боя», несмотря даже на то, насколько неравной была война...
Долгие, тяжёлые дни ползли вереницей «неизвестного», а меня всё также никто не беспокоил. Ничего не менялось, ничего не происходило. Анна молчала, не отвечая на мои позывы. И я понятия не имела, где она находилась, или где я могла её искать...
И вот однажды, смертельно устав от пустого, нескончаемого ожидания, я решила наконец-то осуществить свою давнюю, печальную мечту – зная, что наверняка никогда уже не удастся по-другому увидеть мою любимую Венецию, я решилась пойти туда «дуновением», чтобы проститься...
На дворе был май, и Венеция наряжалась, как юная невеста, встречая свой самый красивый праздник – праздник Любви...
Любовь витала повсюду – ею был пропитан сам воздух!.. Ею дышали мосты и каналы, она проникала в каждый уголок нарядного города... в каждую фибру каждой одинокой, в нём живущей души... На один этот день Венеция превращалась в волшебный цветок любви – жгучий, пьянящий и прекрасный! Улицы города буквально «тонули» в несметном количестве алых роз, пышными «хвостами» свисавших до самой воды, нежно лаская её хрупкими алыми лепестками... Вся Венеция благоухала, источая запахи счастья и лета. И на один этот день даже самые хмурые обитатели города покидали свои дома, и во всю улыбаясь, ожидали, что может быть в этот прекрасный день даже им, грустным и одиноким, улыбнётся капризница Любовь...
Праздник начинался с самого раннего утра, когда первые солнечные лучи ещё только-только начинали золотить городские каналы, осыпая их горячими поцелуями, от которых те, стеснительно вспыхивая, заливались красными стыдливыми бликами... Тут же, не давая даже хорошенько проснуться, под окнами городских красавиц уже нежно звучали первые любовные романсы... А пышно разодетые гондольеры, украсив свои начищенные гондолы в праздничный алый цвет, терпеливо ждали у пристани, каждый, надеясь усадить к себе самую яркую красавицу этого чудесного, волшебного дня.
Во время этого праздника ни для кого не было запретов – молодые и старые высыпали на улицы, вкушая предстоящее веселье, и старались заранее занять лучшие места на мостах, чтобы поближе увидеть проплывающие гондолы, везущие прекрасных, как сама весна, знаменитых Венецианских куртизанок. Этих единственных в своём роде женщин, умом и красотой которых, восхищались поэты, и которых художники воплощали на веки в свои великолепных холстах.

Я всегда считала, что любовь может быть только чистой, и никогда не понимала и не соглашалась с изменой. Но куртизанки Венеции были не просто женщинами, у которых покупалась любовь. Не считая того, что они всегда были необыкновенно красивы, они все были также великолепно образованы, несравнимо лучше, чем любая невеста из богатой и знатной Венецианской семьи... В отличие от очень образованных знатных флорентиек, женщинам Венеции в мои времена не разрешалось входить даже в публичные библиотеки и быть «начитанными», так как жёны знатных венецианцев считались всего лишь красивой вещью, любящим мужем закрытой дома «во благо» его семьи... И чем выше был статус дамы, тем меньше ей разрешалось знать. Куртизанки же – наоборот, обычно знали несколько языков, играли на музыкальных инструментах, читали (а иногда и писали!) стихи, прекрасно знали философов, разбирались в политике, великолепно пели и танцевали... Короче – знали всё то, что любая знатная женщина (по моему понятию) обязана была знать. И я всегда честно считала, что – умей жёны вельмож хотя бы малейшую толику того, что знали куртизанки, в нашем чудесном городе навсегда воцарились бы верность и любовь...

Одновременно Кулиш составляет свой первый поэтический сборник «Досвітки. Думи і поеми», который издаётся в Петербурге в 1862 г., накануне издания печально известного Валуевского циркуляра, который запретил публиковать произведения на украинском языке. Несмотря на указ, известность Кулиша к тому времени уже дошла до Галиции, где львовские журналы «Вечерниці» и «Мета» публикуют его прозу, поэзию, статьи… «Кулиш был главным двигателем украинофильського движения в Галиции в 1860-х и почти до половины 1870-х годов», - писал Иван Франко, особо отмечая его сотрудничество в народническом журнале «Правда».

Пантелеймон Александрович Кулиш

Кулеш (Кулиш) Пантелеймон Александрович (1819-1897), писатель, этнограф, историк. Член Кирилло-Мефодиевского общества, в 1847 г. арестован и приговорен к ссылке. В дневнике A.B. Никитенко за 1847 г. имеется следующая запись: «В нескольких номерах детского журнала «Звездочка»... была в прошлом году напечатана краткая история Малороссии. Автор ее Кулиш. Теперь из-за нее поднялась страшная история. Кулиш был лектором русского языка у нас в университете: его выписал сюда и пристроил Плетнев. По ходатайству последнего он был признан Академией наук достойным отправления за границу на казенный счет. Его послали изучать славянские наречия. Он поехал и взял с собой пачку отдельно напечатанных экземпляров своей «Истории Малороссии» и по дороге раздавал их, где мог. Теперь эту историю и самого Кулеша схватили... С этой маленькой книжкой, впрочем, соединены, говорят, гораздо более важные обстоятельства. На юге, в Киеве, открыто общество, имеющее целью конфедеративный союз всех славян в Европе на демократических началах, наподобие Северо-Американских Штатов. К этому обществу принадлежат профессор Киевского университета Костомаров, Кулиш, Шевченко, Гулак и проч. Имеют ли эти южные славяне какую-нибудь связь с московскими славянофилами - неизвестно, но правительство, кажется, намерено за них взяться» (A.B. Никитенко. Дневник. Т. 1. С. 303-304). В 1856-1857 гг. П.А. Кулиш издавал литературно-этнографический сборник «Записки о Южной Руси». Основал в Санкт-Петербурге украинскую типографию, где печатал сочинения Т.Г. Шевченко, И.П. Котляревского, Марко Вовчок и др. В 1861-1862 гг. издавал в Петербурге украинский либеральный журнал «Основа».

Использованы примечания к документу Нравственно-политический отчет за 1847 год .

Кулиш Пантелеймон Александрович (26.07.1819-2.02.1897), малороссийский писатель и ученый. Родился в семье помещика в м. Воронеж Глуховского у.

Литературную деятельность начал в 1840. С 1841 был учителем в Луцке, Киеве, Ровно, Петербурге. За участие в Кирилло-Мефодиевском братстве был арестован в 1847 и сослан на службу в Вологду (заменена службой в Туле). После обращения к царю получил прощение. В 1850 переехал в Петербург. Последние годы жизни провел в Малороссии.

Кулиш был одним из основателей движения за национально-культурное самоопределение Малороссии в составе России. Дебютировал в альманахах «Киевлянин» обработками малороссийских сказок и преданий.

В альманахе «Киевлянин» были опубликованы «Малороссийские рассказы» на русском языке и в альманахе «Ластiвка» («Ласточка», 1841) - на малороссийском языке. Как писатель Кулиш эволюционировал от романтизма к этнографическому реализму. В повести «Михайло Чернышенко, или Малороссия восемьдесят лет назад» (ч. 1-3, 1843, на рус. яз.) осуждалась молодежь, оторвавшаяся от родины. В поэме «Украина» (1843, на малороссийском яз.) Кулиш пытался в жанре малороссийских народных дум дать всю историю Малороссии, но довел ее лишь до Б. Хмельницкого. В идиллии «Орися» (1844, на малороссийском яз.) изображена романтическая картина патриархального малороссийского быта.

В нашумевшем историческом романе «Черная рада, хроника 1663 года» (1845-57, на малороссийском и русском яз.) красочные реалистические картины жизни XVII в. - борьбы казачества за нзависимость - проникнуты идеализацией гетманской верхушки. Сборник «Украинские народные предания» (1847) был конфискован уже после ареста Кулиша. В 1850-57 Кулиш издал ценный литературно-этнографический сборник «Записки о Южной Руси». В 1860 выпустил малороссийский альманах «Хата». Основав в Петербурге малороссийскую типографию, Кулиш издал сочинения Т. Г. Шевченко, И. П. Котляревского, Г. Квитки, Марко Вовчка, принимал ближайшее участие в издании журнала «Основа» (1861-62). Кулиш произвел реформу малороссийского правописания, которое положено в основу современной орфографии. Двумя изданиями вышел его малороссийский букварь «Граматка» (1857, 1861). Сборник малороссийских стихов «Рассвет» («Досвiтни», 1862) идейно противостоял поэзии Т. Г. Шевченко. Следующие сборники малороссийских стихов: «Хуторная поэзия» (1882), «Колокол» (1893) выражают православно-монархические идеи, противостоящие т. н. «революционной демократии». Издал на малороссийском языке произведения У. Шекспира, Дж. Г. Байрона, И. В. Гёте, Ф. Шиллера, Г. Гейне, А. Мицкевича, А. С. Пушкина и др. В историческом труде «История воссоединения Руси» (т. 1-3, 1874-77) положительно оценивал возвращение Малороссии в состав Русского государства.

Использованы материалы сайта Большая энциклопедия русского народа - http://www.rusinst.ru

Далее читайте:

Исторические лица Украины (биографический справочник).

Сочинения:

Соч. и письма. Т. 1-5. Киев, 1908-10;

Поети шевченкiвскоi доби. Збiрник. Киiв, 1961; в кн.: Антологiя украiнськоi поезii. Т. 1. Киiв, 1957.