Что такое композиция произведения в литературе. Композиционные приемы. Опорные точки композиции

Значительно влияет на выражение его идеи. Писатель сосредотачивает свое внимание на привлекающих его в данное время жизненных явлениях и воплощает их посредством художественного изображения характеров, пейзажей, настроения. При этом он стремится так их соединить, чтобы они по-настоящему были убедительны и действительно раскрыли то, что он хотел показать, чтобы они побуждали читателя к размышлениям.

На то, что композиция в литературе существенно влияет на раскрытие идейного замысла писателя, постоянно указывал в своих работах и Белинский. Он считал, что главной мысли автора должны соответствовать следующие критерии: замкнутость и полнота целого, законченность, соразмерное распределение ролей между героями художественного произведения. Таким образом, композиция в литературе определяется позициями автора: идейной и эстетической. Но гармонично соединяться идея и тема могут только в зрелом произведении.

Композиция текста рассматривается литературоведами с разных точек зрения. Причем на общем определении они не сошлись и по сей день. Чаще всего композиция в литературе определяется как построение соотнесение всех его частей с единым целым. Известно, что она имеет множество компонентов, которые писатели применяют в произведениях для полноты изображения жизненных картин. Основные элементы, из которых состоит композиция в литературе, - это и лирические отступления, и портреты, и вставные эпизоды, эпиграфы, заглавия, пейзажи, окружающая обстановка.

Особую нагрузку несут в себе эпиграфы и заглавия.

Заглавие, как правило, указывает на следующие аспекты произведения:

Тематику (например, Бажов «Малахитовая шкатулка»);

Образы (например, Жорж Санд «Графиня Рудольфштадт», «Валентина»);

Проблематику (Е. Богат «Что движет Солнце и светила»).

Эпиграф - это своеобразное дополнительное название, которое обычно связано с основной идеей произведения или же намекает на яркие черты главного героя.

Лирические отступления стоят в стороне от сюжетной линии. С их помощью автор имеет возможность выразить собственное отношение к тем событиям, явлениям и образам, которые изображает. Встречаются и такие лирические отступления, в которых сливаются переживания нескольких персонажей, но при этом все же понятно, что здесь писатель выразил и свои чувства, мысли. Например, как в отступлении о материнских руках в романе «Молодая гвардия» Фадеева.

Выбирая последовательность соединения перечисленных элементов, свои принципы их «сборки», каждый автор создает уникальное произведение. А использует он при этом следующие :

• Кольцевая композиция, или композиция обрамления. Писатель повторяет художественные описания, строфы в начале произведения, а затем - в конце; одни и те же события или герои в начале повествования и в финале. Этот прием встречается как в прозе, так и в поэзии.
• Обратная композиция. Когда в начало произведения автор помещает финал, а потом показывает, как развивались события, объясняет, почему именно так, а не иначе.
• Использование приема ретроспекции - когда писатель помещает читателей в прошлое, когда формировались причины тех событий, которые случились в данный момент. Иногда ретроспекция подается в виде воспоминаний главного действующего лица или его рассказа (так называемый «рассказ в рассказе»).
• Композиционный разрыв событий, когда одна глава заканчивается на самом интригующем моменте, а следующая начинается с абсолютно другого действия. Этот прием чаще встречается в произведениях детективного, авантюрного жанра.
• Использование экспозиции. Она может предшествовать главному действию, а может и вовсе отсутствовать.

Композиция (лат. сотропеrе - складывать, строить) - построение, расположение и соотношение частей, эпизодов, персонажей, средств художественной выразительности в ли­тературном произведении. Композиция скрепляет все элемен­ты произведения, подчиняя их авторской идее. Состав­ные элементы композиции: персонажи, происходящие собы­тия, художественные детали, монологи и диалоги, портре­ты, пейзажи, интерьеры, лирические отступления, вставные эпизоды, художественные предварения и обрамления. В. Хализев выделяет такие звенья композиции, как повторы и вариации, становящиеся мотивами, умолчания и узнава­ния. Существуют различные типы композиций. Так, композиция лирических произведений может быть линейной (стихотворение «Зима. Что делать нам в деревне? Я встре­чаю…» А.С. Пушкина), амебейной (регулярное, симметрич­ное чередование двух голосов или тем - русские народные песни); в основе ее также часто может лежать прием антитезы (стихотворение «Демон» А.С. Пушкина); кольцевой (совпа­дение начала и концовки - стихотворение С.А. Есенина «До­рогая, сядем рядом…»); скрытой кольцевой (одна и та же тема дана в начале и в конце произведения - тема метели, как явления природы, так и жизненной круговерти в стихотворе­нии «Снежная память дробится и колется…» С.А. Есенина). Для прозаических произведений характерно большое разнооб­разие композиционных приемов. Существует линейная ком­позиция (последовательное развертывание событий и посте­пенное открытие психологических мотивировок поступков ге­роев - роман «Обыкновенная история» И.А. Гончарова), кольцевая композиция (действие заканчивается там, где оно начиналось, - повесть «Капитанская дочка» А.С. Пушки­на), обратная композиция (произведение открывается послед­ним событием, которое постепенно начинает разъясняться читателю - роман «Что делать?» Н.Г. Чернышевского), зер­кальная композиция (симметричны образы, эпизоды - ро­ман в стихах «Евгений Онегин» А.С. Пушкина), ассоциатив­ная композиция (автор использует прием умолчания, прием ретроспекции, прием «рассказ в рассказе» (повесть «Бэла» в «Герое нашего времени» М.Ю. Лермонтова, повесть «Ася» И.С. Тургенева), пунктирная композиция (характерна пре­рывистость в описании происходящих событий и психологи­ческих мотивировок, повествование неожиданно обрывает­ся, заинтриговывая читателя, следующая глава начинается уже с иного эпизода - роман «Преступление и наказание» Ф.М. Достоевского).

Общее понятие композиции. Композиция и архитектоника

Понятие «композиция» привычно любому филологу. Этот термин постоянно употребляется, часто выносится в заглавие или в подзаголовки научных статей и монографий. В то же время нельзя не отметить, что он имеет чересчур широкие допуски значения, а это порой мешает пониманию. «Композиция» оказывается термином без берегов, когда практически любой анализ, за исключением анализа этических категорий, можно назвать композиционным.

Коварство термина заложено в самой его природе. В переводе с латыни слово «композиция» означает «составление, соединение частей». Проще говоря, композиция – это способ построения, способ сделанности произведения. Это аксиома, понятная любому филологу. Но, как и в случае стемой , камнем преткновения оказывается следующий вопрос: построение чего должно нас интересовать, если мы говорим об анализе композиции? Проще всего было бы ответить «построение всего произведения», но этот ответ ровным счетом ничего не прояснит. Ведь в художественном тексте построено практически все: и сюжет, и характер, и речь, и жанр, и т. д. Каждый из этих терминов предполагает свою логику анализа и свои принципы «построенности». Скажем, построение сюжета предполагает анализ типов сюжетостроения, описание элементов (завязка, развитие действия и т.п.), анализ сюжетно-фабульных несовпадений и др. Мы подробно говорили об этом в предыдущей главе. Совершенно другой ракурс анализа «построенности» речи: здесь уместно говорить о лексике, о синтаксисе, о грамматике, о типах связей текста, о границах своего и чужого слова и т.п. Построение стиха – это еще один ракурс. Тогда нужно говорить о ритмике, о рифмах, о законах построения стихового ряда и др.

Собственно говоря, мы всегда это делаем, когда говорим о сюжете, об образе, о законах стиха и т. д. Но тогда закономерно возникает вопрос о собственном значении терминакомпозиция , не совпадающем со значениями других терминов. Если такового нет, анализ композиции теряет смысл, полностью растворяясь в анализе других категорий, если же это самостоятельное значение есть – то в чем оно?

Чтобы убедиться в наличии проблемы, достаточно сравнить разделы «Композиция» в пособиях разных авторов. Мы легко увидим, что акценты будут заметно смещены: в одних случаях акцент ставится на элементах сюжета, в других – на формах организации повествования, в третьих – на пространственно-временных и жанровых характеристиках… И так почти до бесконечности. Причина этого заключается как раз в аморфности термина. Профессионалы это прекрасно понимают, однако это не мешает каждому видеть то, что он хочет видеть.

Едва ли стоит драматизировать ситуацию, но было бы лучше, если бы композиционный анализ предполагал какую-то понятную и более или менее единую методику. Думается, самым перспективным было бы видеть в композиционном анализе именно интерес к соотношению частей , к их взаимосвязям. Другими словами, анализ композиции предполагает видеть текст как систему и имеет целью понять логику взаимосвязей ее элементов. Тогда действительно разговор о композиции станет осмысленным и не будет совпадать с другими аспектами анализа.

Этот достаточно абстрактный тезис можно проиллюстрировать простым примером. Допустим, мы хотим построить какой-либо дом. Нас будет интересовать, какие у него окна, какие стены, какие перекрытия, в какие цвета что покрашено, и т. д. Это будет анализ отдельных сторон . Но не менее важно, чтобывсе это вместе гармонировало друг с другом. Даже если нам очень нравятся большие окна, мы не можем сделать их выше крыши и шире стены. Мы не можем сделать форточки больше окон, не можем поставить шкаф шире комнаты, и т. д. То есть каждая часть так или иначе влияет на другую. Разумеется, всякое сравнение грешит, но нечто подобное происходит и в художественном тексте. Каждая часть его не существует сама по себе, она «востребована» другими частями и в свою очередь «требует» чего-то от них. Композиционный анализ и является, в сущности, объяснением этих «требований» элементов текста. Знаменитое суждение А. П. Чехова о ружье, которое должно выстрелить, если уж оно висит на стене, очень хорошо иллюстрирует это. Другое дело, что в реальности не все так просто, и у самого Чехова далеко не все ружья стреляли.

Таким образом, композицию можно определить как способ построения художественного текста, как систему отношений между его элементами .

Композиционный анализ – достаточно объемное понятие, касающееся разных сторон художественного текста. Положение осложняется еще и тем, что в разных традициях существуют серьезные терминологические разночтения, причем термины не только звучат по-разному, но и означают не совсем одно и то же. Особенно это касается анализа структуры повествования . В восточноевропейской и западноевропейской традициях здесь наблюдаются серьезные расхождения. Все это ставит молодого филолога в затруднительное положение. Весьма сложной оказывается и наша задача: в относительно небольшой главе рассказать об очень объемном и неоднозначном термине.

Думается, постижение композиции логично начать с определения общего объема этого понятия, а потом уже перейти к более конкретным формам. Итак, композиционный анализ допускает следующие модели.

1. Анализ последовательности частей. Он предполагает интерес к элементам сюжета, динамике действия, последовательности и взаимоотношению сюжетных и несюжетных элементов (например, портретов, лирических отступлений, авторских оценок и т.п.). При анализе стиха мы при этом обязательно будем учитывать еще и деление на строфы (если оно есть), постараемся почувствовать логику строф, их взаимосвязь. Этот тип анализа прежде всего ориентирован на то, чтобы объяснить, какразвертывается произведение от первой страницы (или строки) к последней. Если мы представим себе нить с бусами, где каждая бусинка определенной формы и цвета означает однородный элемент, то легко поймем логику такого анализа. Мы хотим понять, как последовательно выкладывается общий рисунок бус, где и почему возникают повторы, как и почему появляются новые элементы. Такую модель композиционного анализа в современной науке, особенно в ориентированной на западную традицию, принято называтьсинтагматической .Синтагматика – это раздел лингвистики, наука о способах развертывания речи, то есть о том, как и по каким законам речь развивается слово за словом и фраза за фразой. Нечто подобное мы видим и при таком анализе композиции, с той лишь разницей, что элементами чаще всего являются не слова и синтагмы, а однотипные кусочки повествования. Скажем, если мы возьмем знаменитое стихотворение М. Ю. Лермонтова «Парус» («Белеет парус одинокий»), то без особого труда увидим, что стихотворение разбито на три строфы (четверостишия), причем каждое четверостишие отчетливо делится на две части: первые две строки – пейзажная зарисовка, вторые – авторский комментарий:

Белеет парус одинокий

В тумане моря голубом.

Что ищет он в стране далекой?

Что кинул он в краю родном?

Играют волны, ветер свищет,

И мачта гнется и скрипит.

Увы!.. Он счастия не ищет

И не от счастия бежит.

Под ним струя светлей лазури,

Над ним луч солнца золотой,

А он, мятежный, просит бури;

Как будто в бурях есть покой.

В первом приближении композиционная схема будет выглядеть так: А+В + А1+В1 + А2+В2, где А – пейзажная зарисовка, а В – авторская реплика. Однако нетрудно заметить, что элементы А и элементы В построены по разной логике. Элементы А построены по логике кольца (штиль – буря – штиль), а элементы В – по логике развития (вопрос – восклицание – ответ). Задумавшись над этой логикой, филолог может увидеть в шедевре Лермонтова что-то такое, что будет упущено вне композиционного анализа. Например, станет понятно, что «желание бури» – не более чем иллюзия, буря точно так же не даст покоя и гармонии (ведь «буря» в стихотворении уже была, однако тональности части В это не изменило). Возникает классическая для художественного мира Лермонтова ситуация: меняющийся фон не меняет ощущения одиночества и тоски лирического героя. Вспомним уже приводимое нами стихотворение «На севере диком», и мы легко почувствуем однотипность композиционной структуры. Более того, на другом уровне эта же структура обнаруживается и в знаменитом «Герое нашего времени». Одиночество Печорина подчеркивается тем, что «фоны» постоянно меняются: полудикая жизнь горцев («Бэла»), мягкость и сердечность простого человека («Максим Максимыч»), жизнь людей дна – контрабандистов («Тамань»), жизнь и нравы высшего света («Княжна Мери»), исключительный человек («Фаталист»). Однако Печорин не может слиться ни с одним фоном, ему везде плохо и одиноко, более того, он вольно или невольно разрушает гармонию фона.

Все это становится заметным именно при композиционном анализе. Таким образом, последовательный анализ элементов может стать хорошим инструментом интерпретации.

2. Анализ общих принципов построения произведения как целого. Его часто называют анализомархитектоники . Сам терминархитектоника признается не всеми специалистами, многие, если не большинство, считают, что речь идет просто о разных гранях значения терминакомпозиция . В то же время некоторые весьма авторитетные ученые (скажем, М. М. Бахтин) не только признавали корректность такого термина, но и настаивали на том, чтокомпозиция иархитектоника имеют разные значения. В любом случае, независимо от терминологии, мы должны понимать, что существует и другая модель анализа композиции, заметно отличающаяся от изложенной. Эта модель предполагает взгляд на произведениекак на целое . Она ориентирована на общие принципы построения художественного текста, учитывая, кроме всего прочего, систему контекстов. Если вспомнить нашу метафору бус, то данная модель должна дать ответ, как смотрятся эти бусы в целом и гармонируют ли они с платьем и прической. Собственно, этот «двойной» взгляд хорошо знаком любой женщине: ее интересует, как тонко сплетены части украшения, но не менее интересует и то, а как смотрится все это вместе и стоит ли это носить с каким-то костюмом. В жизни, как мы знаем, далеко не всегда эти взгляды совпадают.

Нечто подобное мы наблюдаем и в литературном произведении. Приведем простой пример. Представим себе, что какой-то писатель решил написать рассказ о семейной ссоре. Но построить он его решил таким образом, что первая часть – это монолог мужа, где вся история выглядит в одном свете, а вторая часть – это монолог жены, в котором все события выглядят иначе. В современной литературе такие приемы используются очень часто. А вот теперь задумаемся: это произведение монологическое или оно диалогично? С точки зрения синтагматического анализа композиции, оно монологическое, в нем нет ни одного диалога. Но с точки зрения архитектоники, оно диалогично, мы видим полемику, столкновение взглядов.

Этот целостный взгляд на композицию (анализ архитектоники ) оказывается очень полезным, он позволяет отвлечься от конкретного фрагмента текста, понять его роль в целостной структуре. М. М. Бахтин, например, считал, что такое понятие, как жанр, архитектонично по определению. Действительно, если я пишу трагедию, явсе построю иначе, чем если бы я писал комедию. Если я пишу элегию (стихотворение, пронизанное чувством грусти),все в ней будет не таким, как в басне: и построение образов, и ритмика, и лексика. Поэтому анализ композиции и архитектоники – это понятия связанные, но не совпадающие. Дело, повторимся, не в самих терминах (здесь много разночтений), а в том, что необходимо различатьпринципы построения произведения в целом и построенность его частей .

Итак, существуют две модели композиционного анализа. Опытный филолог, разумеется, способен «переключать» эти модели в зависимости от своих целей.

Теперь перейдем к более конкретному изложению. Композиционный анализ с точки зрения современной научной традиции предполагает следующие уровни:

Анализ формы организации повествования.

Анализ речевой композиции (построенности речи).

Анализ приемов создания образа или характера.

Анализ особенностей построения сюжета (включая несюжетные элементы). Об этом уже подробно говорилось в предыдущей главе.

Анализ художественного пространства и времени.

Анализ смены «точек зрения». Это один из наиболее популярных сегодня приемов композиционного анализа, мало знакомый начинающему филологу. Поэтому на него стоит обратить особое внимание.

Для анализа композиции лирического произведения характерна своя специфика и свои нюансы, поэтому анализ лирической композиции также можно выделить в особый уровень.

Конечно, эта схема очень условна, и многое в нее не попадает. В частности, можно говорить о жанровой композиции, о ритмической композиции (не только в поэзии, но и в прозе), и т. д. Кроме того, в реальном анализе эти уровни пересекаются и смешиваются. Например, анализ точек зрения касается и организации повествования, и речевых моделей, пространство и время неразрывно связаны с приемами создания образа, и т. д. Однако для того чтобы понять эти пересечения, сначала нужно знать, что пересекается, поэтому в методическом аспекте более корректно последовательное изложение. Итак, по порядку.

Подробнее см., напр.: Кожинов В. В. Сюжет, фабула, композиция // Теория литературы. Основные проблемы в историческом освещении. Роды и жанры литературы. М., 1964.

См., напр.: Ревякин А. И. Указ. соч., С. 152–153.

Анализ формы организации повествования

Эта часть композиционного анализа предполагает интерес к тому, как организовано рассказывание . Для понимания художественного текста важно учитывать, кто и как ведет рассказ. Прежде всего, повествование может быть формально организовано как монолог (речь одного), диалог (речь двоих) или полилог (речь многих). Например, лирическое стихотворение, как правило, монологично, а драма или современный роман тяготеют к диалогу и полилогу. Сложности начинаются там, где теряются ясные границы. Например, выдающийся русский лингвист В. В. Виноградов заметил, что в жанре сказа (вспомним, например, «Хозяйку медной горы» Бажова) речь любого героя деформируется, фактически сливаясь со стилистикой речи повествователя. Иными словами, все начинают говорить одинаково. Поэтому все диалоги органично вливаются в единый авторский монолог. Это отчетливый примержанровой деформации повествования. Но возможны и другие проблемы, например, весьма актуальна проблемасвоего и чужого слова , когда чужие голоса вплетаются в монологическую речь повествователя. В наиболее простой форме это приводит к приему так называемойнесобственно-авторской речи . Например, в «Метели» А. С. Пушкина мы читаем: «Но все должны были отступить, когда явился в ее замке раненый гусарский полковник Бурмин, с Георгием в петлице ис интересной бледностию (курсив А. С. Пушкина – А. Н.), как говорили тамошние барышни». Слова«с интересной бледностию» Пушкин не случайно выделяет курсивом. Ни лексически, ниграмматически для Пушкина они невозможны. Это речь провинциальных барышень, вызывающая мягкую иронию автора. Но вставлено это выражение в контекст речи повествователя. Этот пример «нарушения» монолога достаточно прост, современная литература знает куда более сложные ситуации. Однако принцип будет тем же самым: чужое слово, не совпадающее с авторским, оказывается внутри авторской речи. Разобраться в этих тонкостях порой не так просто, но делать это необходимо, потому что в противном случае мы будем приписывать повествователю суждения, с которыми он себя никак не ассоциирует, порой скрыто полемизирует.

Если прибавить к этому еще и тот факт, что современная литература и вовсе открыта другим текстам, порой один автор открыто строит новый текст из фрагментов уже созданных, то станет ясно, что проблема монологичности или диалогичности текста отнюдь не столь очевидна, как это может показаться на первый взгляд.

Не меньше, а возможно, даже больше сложностей возникает, когда мы пытаемся определить фигуру повествователя. Если вначале мы говорили о том, сколько повествователей организуют текст, то теперь нужно ответить на вопрос: акто эти повествователи? Положение осложняется еще и тем, что в русской и западной науке утвердились разные модели анализа и разные термины. Суть расхождения в том, что в русской традиции наиболее актуальным признается вопрос о том,кто является повествователем и насколько он близок или далек реальному автору. Например, ведется ли повествование отЯ и кто скрывается за этимЯ . За основу берутся отношения между повествователем и реальным автором. При этом обычно выделяются четыре основных варианта с многочисленными промежуточными формами.

Первый вариант – нейтральный повествователь (его еще называют собственно повествователь, а такую форму часто не очень точно называютповествование от третьего лица . Термин не очень хороший, потому что никакого третьего лица здесь нет, но он прижился, и нет смысла от него отказываться). Речь идет о тех произведениях, где рассказчик никак не обозначен: у него нет имени, он не принимает участия в описываемых событиях. Примеров такой организации повествования огромное множество: от поэм Гомера до романов Л. Н. Толстого и многих современных повестей и рассказов.

Второй вариант – автор-повествователь. Повествование ведется от первого лица (такое повествование называютЯ-форма ), повествователь либо никак не назван, но подразумевается его близость реальному автору, либо он носит то же имя, что и реальный автор. Автор-повествователь не принимает участия в описываемых событиях, он лишь рассказывает о них и комментирует. Такая организация использована, например, М. Ю. Лермонтовым в повести «Максим Максимыч» и в ряде других фрагментов «Героя нашего времени».

Третий вариант – герой-повествователь. Очень часто используемая форма, когда о событиях рассказывает их непосредственный участник. Герой, как правило, имеет имя и подчеркнуто дистанцирован от автора. Так построены «печоринские» главы «Героя нашего времени» («Тамань», «Княжна Мери», «Фаталист»), в «Бэле» право повествования переходит от автора-повествователя к герою (напомним, что вся история рассказана Максимом Максимовичем). Смена повествователей нужна Лермонтову для создания объемного портрета главного героя: ведь каждый видит Печорина по-своему, оценки не совпадают. С героем-повествователем мы сталкиваемся в «Капитанской дочке» А. С. Пушкина (почти все рассказано Гриневым). Словом, герой-повествователь весьма популярен в литературе новейшего времени.

Четвертый вариант – автор-персонаж. Этот вариант очень популярен в литературе и весьма коварен для читателя. В русской литературе он со всей отчетливостью проявился уже в «Житии протопопа Аввакума», а литература ХIХ и особенно ХХ веков использует этот вариант очень часто. Автор-персонаж носит то же имя, что и реальный автор, как правило, близок ему биографически и при этом является героем описываемых событий. У читателя возникает естественное желание «поверить» тексту, поставить знак равенства между автором-персонажем и реальным автором. Но в том-то и коварство данной формы, что никакого знака равенства ставить нельзя. Между автором-персонажем и реальным автором всегда есть разница, порой колоссальная. Схожесть имен и близость биографий сами по себе ничего не значат: все события вполне могут быть вымышленными, а суждения автора-персонажа вовсе не обязаны совпадать с мнением реального автора. Создавая автора-персонажа, писатель в какой-то степени играет и с читателем, и с самим собой, об этом необходимо помнить.

Ситуация еще более осложняется в лирике, где дистанцию между лирическим повествователем (чаще всего Я ) и реальным автором и вовсе трудно почувствовать. Однако эта дистанция в какой-то степени сохраняется даже в самых интимных стихах. Подчеркивая эту дистанцию, Ю. Н. Тынянов в 1920-е годы в статье о Блоке предложил терминлирический герой , который стал сегодня общеупотребительным. Хотя конкретное значение этого термина разными специалистами трактуется неодинаково (например, позиции Л. Я. Гинзбург, Л. И. Тимофеева, И. Б. Роднянской, Д. Е. Максимова, Б. О. Кормана и других специалистов имеют серьезные расхождения), все признают принципиальное несовпадение героя и автора. Развернутый анализ аргументов разных авторов в рамках нашего краткого пособия едва ли уместен, заметим лишь, что проблемной точкой является следующее: что определяет характер лирического героя? Это обобщенный лик автора, возникающий в его поэзии? Или только неповторимые, особенные авторские черты? Или лирический герой возможен только в конкретном стихотворении, алирического героя вообще просто не существует? На эти вопросы можно дать разные ответы. Нам ближе позиция Д. Е. Максимова и во многом близкая ей концепция Л. И. Тимофеева, что лирический герой – это обобщенное Я автора, так или иначе ощущаемое во всем творчестве. Но эта позиция тоже уязвима, и у оппонентов есть веские контраргументы. Сейчас, повторимся, серьезный разговор по проблеме лирического героя представляется преждевременным, важнее понять, что знака равенства междуЯ в стихотворении и реальным автором ставить нельзя. Известный поэт-сатирик Саша Черный еще в 1909 году написал шутливое стихотворение «Критику»:

Когда поэт, описывая даму,

Начнет: «Я шла по улице. В бока впился корсет», –

Здесь «я» не понимай, конечно, прямо,

Что, мол, под дамою скрывается поэт…

Это следует помнить и в тех случаях, когда никаких родовых расхождений нет. Поэт не равен ни одному из своихнаписанных «я».

Итак, в русской филологии точкой отсчета при анализе фигуры повествователя является его отношение с автором. Здесь много тонкостей, но сам принцип подхода понятен. Иное дело – современная западная традиция. Там в основу типологии положены не отношения автора и повествователя, а отношения повествователя и «чистого» повествования. Этот принцип на первый взгляд кажется туманным и нуждается в прояснении. На деле же здесь ничего сложного нет. Проясним ситуацию простым примером. Сравним две фразы. Первая: «Ярко светит солнце, зеленое дерево растет на лужайке». Вторая: «Погода замечательная, солнце светит ярко, но не слепяще, зеленое дерево на лужайке радует глаз». В первом случае перед нами просто информация, рассказчик практически не проявлен, во втором мы легко почувствуем его присутствие. Если за основу взять «чистое» повествование при формальном невмешательстве рассказчика (как в первом случае), то затем легко строить типологию на основе того, насколько увеличивается присутствие рассказчика. Этот принцип, изначально предложенный английским литературоведом Перси Лаббоком в 1920-е годы, сегодня является доминирующим в западноевропейском литературоведении. Разработана сложная и порой противоречивая классификация, опорными понятиями которой сталиактанта (или актант – чистое повествование. Хотя сам термин «актант» и предполагает деятеля, он не выявлен),актор (объект повествования, лишенный права вмешательства в него),ауктор («вмешивающийся» в повествование персонаж или рассказчик, тот, чье сознание организует повествование.). Сами эти термины введены уже после классических работ П. Лаббока, однако предполагают те же идеи. Все они вместе с целым рядом других понятий и терминов определяют так называемуюнарративную типологию современного западного литературоведения (от английского narrative – повествование). В работах ведущих западных филологов,посвященных проблемам повествования (П. Лаббок, Н. Фридман, Э. Лайбфрид, Ф. Штанцель, Р. Барт и др.), создан обширный инструментарий, с помощью которого можно увидеть в ткани повествования различные оттенки значений, услышать разные «голоса». Термин голос как значимый композиционный компонент также получил распространение после работ П. Лаббока.

Словом, западноевропейское литературоведение оперирует несколько иными терминами, при этом акценты анализа тоже смещаются. Трудно сказать, какая традиция более адекватна художественному тексту, и едва ли вопрос может быть поставлен в такой плоскости. Сильные и слабые стороны есть у любой методики. В некоторых случаях удобнее пользоваться наработками нарративной теории, в других она менее корректна, поскольку практически игнорирует проблему авторского сознания и авторской идеи. Серьезные ученые России и Запада прекрасно осведомлены о работах друг друга и активно используют достижения «параллельной» методики. Сейчас важно понять сами принципы подхода.

См.: Тынянов Ю. Н. Проблема стихотворного языка. М., 1965. С. 248–258.

Достаточно подробно история и теория вопроса изложена в статьях И. П. Ильина, посвященных проблемам наррации. См.: Современное зарубежное литературоведение: Энциклопедический справочник. М., 1996. С. 61–81. Читать оригинальные работы А.-Ж. Греймаса, который и ввел эти термины, начинающему филологу будет слишком сложно.

Анализ речевой композиции

Анализ речевой композиции предполагает интерес к принципам построенности речи. Частично он пересекается с анализом «своего» и «чужого» слова, частично – с анализом стиля, частично – с анализом художественных приемов (лексических, синтаксических, грамматических, фонетических и т. д.). Подробнее обо всем этом мы поговорим в главе «Художественная речь» . Сейчас хотелось бы обратить внимание на то, что анализ речевой композиции не сводится кописанию приемов. Как и везде при анализе композиции, исследователь должен обращать внимание на проблему взаимосвязи элементов, на их взаимообусловленность. Нам, например, мало увидеть, что разные страницы романа «Мастер и Маргарита» написаны в разных стилевых манерах: там разная лексика, разный синтаксис, разные темпы речи. Нам важно понять, почему это так, уловить логику стилевых переходов. Ведь часто у Булгакова тот же самый герой описывается в разных стилевых ключах. Классический пример – Воланд и его свита. Почему меняются стилевые рисунки, как они связаны друг с другом – это, собственно говоря, и составляет задачу исследователя.

Анализ приемов создания характера

Хотя в художественном тексте, разумеется, всякий образ как-то построен, однако композиционный анализ в качестве самостоятельного в реальности применяется, как правило, к образам-характерам (т. е. к образам людей) или к образам животных и даже предметов, метафоризирующих человеческое бытие (например, «Холстомер» Л. Н. Толстого, «Белый клык» Дж. Лондона или стихотворение М. Ю. Лермонтова «Утес»). Иные образы (словесные, детали или, напротив, макросистемы типа «образа родины»), как правило, не анализируются по каким-либо более или менее внятным алгоритмам композиции. Это не значит, что элементы композиционного анализа не применяются, это означает лишь то, что отсутствуют хоть сколько-нибудь универсальные методики. Все это вполне объяснимо ввиду размытости самой категории «образа»: попробуйте найти универсальную методику анализа «построенности», например, языковых образов В. Хлебникова и пейзажей А. С. Пушкина. Мы сможем увидеть только некоторые общие свойства, о которых уже говорилось в главе «Художественный образ» , но методика анализа всякий раз будет своя.

Другое дело – характер человека. Здесь во всем бесконечном разнообразии мы можем увидеть повторяющиеся приемы, которые можно вычленить как некоторые общепринятые опоры. На этом есть смысл остановиться чуть подробнее. Практически любой писатель, создавая характер человека, пользуется «классическим» набором приемов. Естественно, не всегда он пользуется всем, но в целом список будет относительно стабильным.

Во-первых, это поведение героя. В литературе человек изображается почти всегда в действиях, в поступках, в отношениях к другим людям. «Выстраивая» ряд поступков, писатель создает характер. Поведение – сложная категория, учитывающая не только физические действия, но и характер речи, то, что и как герой говорит. В этом случае мы говорим оречевом поведении , что часто бывает принципиально важно. Речевое поведение может объяснять систему поступков, а может противоречить им. Примером последнего может стать, например, образ Базарова («Отцы и дети»). В речевом поведении Базарова места любви, как вы помните, не находилось, что не помешало герою испытать любовь-страсть к Анне Одинцовой. С другой стороны, речевое поведение, например, Платона Каратаева («Война и мир») абсолютно органично его поступкам и жизненной позиции. Платон Каратаев убежден, что человек должен принять любые обстоятельства с добротой и смирением. Позиция по-своему мудрая, но грозящая безликостью, абсолютным слиянием с народом, с природой, с историей, растворением в них. Такова жизнь Платона, такова (с некоторыми нюансами) его смерть, такова же и его речь: афористичная, насыщенная поговорками, плавная, мягкая. Речь Каратаева лишена индивидуальных черт, она «растворена» в народной мудрости.

Поэтому анализ речевого поведения не менее важен, чем анализ и интерпретация поступков.

Во-вторых, это портрет, пейзаж и интерьер , если они использованы для характеристики героя. Собственно, портрет-то всегда так или иначе связан с раскрытием характера, а вот интерьер и особенно пейзаж в ряде случаев могут быть самодостаточными и не рассматриваться как прием создания характера героя. С классическим рядом «пейзаж+портрет+интерьер+поведение» (включая речевое поведение) мы сталкиваемся, например, в «Мертвых душах» Н. В. Гоголя, где все знаменитые образы помещиков «сделаны» по этой схеме. Там говорящие пейзажи, говорящие портреты, говорящие интерьеры (вспомним хотя бы плюшкинскую кучу) и весьма выразительное речевое поведение. Особенность построения диалога еще и в том, что Чичиков всякий раз принимает манеру разговора собеседника, начинает говорить с ним на его языке. С одной стороны, это создает комический эффект, с другой, что гораздо важнее – это характеризует самого Чичикова как человека проницательного, хорошо чувствующего собеседника, но одновременно выгадливого и расчетливого.

Если в общем виде попытаться очертить логику развития пейзажа, портрета и интерьера, то можно заметить, что на смену развернутому описанию приходит лаконичная деталь. Современные писатели, как правило, не создают развернутых портретов, пейзажей и интерьеров, предпочитая «говорящие» детали. Художественное воздействие детали хорошо чувствовали уже писатели XVIII – XIX веков, но там детали часто чередовались с развернутыми описаниями. Современная литература вообще избегает подробностей, вычленяя лишь какие-то фрагменты. Этот прием часто называют «предпочтением крупного плана». Писатель не дает подробный портрет, сосредоточившись лишь на какой-то выразительной примете (вспомним знаменитую дергающуюся верхнюю губку с усиками у жены Андрея Болконского или выпирающие уши Каренина).

В-третьих , классическим приемом создания характера в литературе нового времени являетсявнутренний монолог , то есть изображение мыслей героя. Исторически этот прием очень поздний, литература до XVIII века изображала героя в действии, в речевом поведении, но не в мышлении. Относительным исключением можно считать лирику и отчасти драматургию, где герой часто произносил «мысли вслух» – монолог, обращенный к зрителю или вообще не имеющий ясного адресата. Вспомним знаменитое «Быть или не быть» Гамлета. Однако это относительное исключение, потому что речь идет скорее о разговоре с самим собой, чем о процессе мышления как таковом. Изобразитьреальный процесс мышления средствами языка очень сложно, поскольку человеческий язык для этого не очень приспособлен. Языком гораздо легче передать то,что человек делает , чем то,что он при этом мыслит и чувствует . Однако литература новейшего времени активно ищет способы передачи чувств и мыслей героя. Здесь много находок и много промахов. В частности, предпринимались и предпринимаются попытки отказаться от пунктуации, от грамматических норм и т.п., чтобы создать иллюзию «настоящего мышления». Это все равно иллюзия, хотя подобные приемы могут быть очень выразительными.

Кроме того, анализируя «построенность» характера, следует помнить о системе оценок , то есть о том, как оценивают героя другие персонажи и сам рассказчик. Практически любой герой существует в зеркале оценок, и важно понимать, кто и почему его так оценивает. Человеку, начинающему серьезное изучение литературы, следует помнить, чтооценка повествователя далеко не всегда может считаться отношением автора к герою, даже если повествователь кажется в чем-то похожим на автора. Повествователь тоже находится «внутри» произведения, в каком-то смысле он один из героев. Поэтому так называемые «авторские оценки» должны быть учтены, но далеко не всегда они выражают отношение самого писателя. Скажем, писатель можетиграть роль простачка и создать повествователя под эту роль. Повествователь может оценивать героев прямолинейно и неглубоко, а общее впечатление будет совсем иным. В современном литературоведении есть терминимплицитный автор – то есть тот психологический портрет автора, который складывается после прочтения его произведения и, следовательно,создается писателем для этого произведения . Так вот, у одного и того же писателя имплицитные авторы могут быть очень непохожими. Скажем, многие забавные рассказы Антоши Чехонте (например, полный беспечного юмора «Календарь») с точки зрения психологического портрета автора совсем непохожи на «Палату № 6». Все это написано Чеховым, но это очень разные лики. Иимплицитный автор «Палаты № 6» совсем по-другому взглянул бы на героев «Лошадиной фамилии». Об этом молодому филологу следует помнить. Проблема единства авторского сознания – сложнейшая проблема филологии и психологии творчества, ее нельзя упрощать суждениями типа: «Толстой относится к своему герою таким-то образом, поскольку на странице, допустим, 41, он оценивает его так-то». Вполне возможно, что тот же Толстой в другом месте или в другое время или даже на других страницах этого же произведения напишет совсем иначе. Если, например, мы доверимсякаждой оценке, данной Евгению Онегину, мы окажемся в совершенном лабиринте.

Анализ особенностей построения сюжета

В главе «Сюжет» мы достаточно подробно останавливались на разных методиках сюжетного анализа. Нет смысла повторяться. Однако стоит акцентировать внимание на том, что композиция сюжета – это не просто вычленение элементов, схем или анализ сюжетно-фабульных несовпадений. Принципиально понять связь и неслучайность сюжетных линий. А это задача совершенно другого уровня сложности. Важно за бесконечным разнообразием событий и судеб почувствоватьих логику . В художественном тексте логика так или иначе присутствует всегда, даже когда внешне все кажется цепью случайностей. Вспомним, например, роман «Отцы и дети» И. С. Тургенева. Совершенно не случайно, что логика судьбы Евгения Базарова удивительным образом напоминает логику судьбы его главного оппонента – Павла Кирсанова: блестящий старт – роковая любовь – крушение. В мире Тургенева, где любовь является самым сложным и в то же время самым решающим испытанием личности, подобная схожесть судеб может свидетельствовать, хотя и косвенным образом, что позиция автора заметно отличается и от базаровской, и от точки зрения его главного оппонента. Поэтому, анализируя композицию сюжета, всегда следует обращать внимание на взаимоотражения и пересечения сюжетных линий.

Анализ художественного пространства и времени

Ни одно художественное произведение не существует в пространственно-временном вакууме. В нем всегда так или иначе присутствуют время и пространство. Важно понимать, что художественное время и пространство – это не абстракции и даже не физические категории, хотя и современная физика очень неоднозначно отвечает на вопрос, что же такое время и пространство. Искусство же и вовсе имеет дело с весьма специфичной пространственно-временной системой координат. Первым на значимость времени и пространства для искусства указал Г. Лессинг, о чем мы уже говорили во второй главе, а теоретики последних двух столетий, особенно ХХ века, доказали, что художественное время и пространство не только значимый, но зачастую определяющий компонент литературного произведения.

В литературе время и пространство являются важнейшими свойствами образа. Разные образы требуют разных пространственно-временных координат. Например, у Ф. М. Достоевского в романе «Преступление и наказание» мы сталкиваемся с необычайно сжатым пространством. Маленькие комнаты, узкие улицы. Раскольников живет в комнате, похожей на гроб. Конечно, это не случайно. Писателя интересуют люди, оказавшиеся в жизненном тупике, и это подчеркивается всеми средствами. Когда в эпилоге Раскольников обретает веру и любовь, пространство раскрывается.

В каждом произведении литературы нового времени своя пространственно-временная сетка, своя система координат. В то же время существуют и некоторые общие закономерности развития художественного пространства и времени. Например, до XVIII века эстетическое сознание не допускало «вмешательства» автора во временную структуру произведения. Другими словами, автор не мог начать рассказ со смерти героя, а затем вернуться к его рождению. Время произведения было «как бы реальным». Кроме того, автор не мог нарушить ход повествования об одном герое «вставным» рассказом о другом. На практике это приводило к так называемым «хронологическим несовместимостям», характерным для древней литературы. Например, один рассказ заканчивается тем, что герой благополучно вернулся, а другой начинается с того, что близкие горюют о его отсутствии. С этим мы сталкиваемся, например, в «Одиссее» Гомера. В XVIII веке произошел переворот, и автор получил право «моделировать» повествование, не соблюдая логику жизнеподобия: появилась масса вставных рассказов, отступлений, нарушилась хронологическая «реалистичность». Современный автор может строить композицию произведения, тасуя эпизоды по своему усмотрению.

Кроме этого, существуют устойчивые, принятые в культуре пространственно-временные модели. Выдающийся филолог М. М. Бахтин, фундаментально разработавший эту проблему, назвал эти модели хронотопами (хронос + топос, время и пространство). Хронотопы изначально пронизаны смыслами, любой художник сознательно или бессознательно это учитывает. Стоит нам сказать про кого-то: «Он на пороге чего-либо…», как мы сразу понимаем, что речь идет о чем-то большом и важном. Но почему именнона пороге ? Бахтин считал, чтохронотоп порога один из наиболее распространенных в культуре, и стоит нам его «включить», как открывается смысловая глубина.

Сегодня термин хронотоп является универсальным и обозначает просто сложившуюся пространственно-временную модель. Часто при этом «этикетно» ссылаются на авторитет М. М. Бахтина, хотя сам Бахтин понимал хронотоп более узко – именно какустойчивую модель, встречающуюся из произведения в произведение.

Кроме хронотопов, следует помнить и о более общих моделях пространства и времени, лежащих в основе целых культур. Эти модели историчны, то есть одна сменяет другую, но парадокс человеческой психики в том, что «отжившая» свой век модель никуда не исчезает, продолжая волновать человека и порождая художественные тексты. В разных культурах встречается довольно много вариаций таких моделей, но базовыми являются несколько. Во-первых, это модель нулевого времени и пространства. Ее еще называют неподвижной, вечной – вариантов здесь очень много. В этой модели время и пространство теряют смысл. Там всегда одно и то же, и нет различия между «здесь» и «там», то есть нет пространственной протяженности. Исторически эта наиболее архаичная модель, но она и сегодня весьма актуальна. На этой модели строятся представления об аде и рае, она часто «включается», когда человек пытается представить себе существование после смерти и т. д. На этой модели построен знаменитый хронотоп «золотого века», проявляющийся во всех культурах. Если мы вспомним концовку романа «Мастер и Маргарита», то легко почувствуем эту модель. Именно в таком мире, по решению Иешуа и Воланда, в конце концов оказались герои – в мире вечного блага и покоя.

Другая модель – циклическая (круговая). Это одна из наиболее мощных пространственно-временных моделей, подкрепленная вечной сменой природных циклов (лето-осень-зима-весна-лето…). В ее основе представление о том, что все возвращается на круги своя. Пространство и время там есть, но они условны, особенно время, поскольку герой все равно придет туда, откуда ушел, и ничего не изменится. Проще всего проиллюстрировать эту модель «Одиссеей» Гомера. Одиссей отсутствовал много лет, на его долю выпали самые невероятные приключения, но он вернулся домой и застал свою Пенелопу все такой же прекрасной и любящей. М. М. Бахтин называл такое времяавантюрным , оно существует как бы вокруг героев, ничего не меняя ни в них, ни между ними. Циклическая модель также весьма архаична, но ее проекции ясно ощутимы и в современной культуре. Например, она очень заметна в творчестве Сергея Есенина, у которого идея жизненного цикла, особенно в зрелые годы, становится доминирующей. Даже известные всем предсмертные строки «В этой жизни умирать не ново, / Но и жить, конечно, не новей» отсылают к древней традиции, к знаменитой библейской книге Екклесиаста, целиком построенной на циклической модели.

Культура реализма связана в основном с линейной моделью, когда пространство представляется бесконечно распахнутым во все стороны, а время ассоциируется с направленной стрелой – от прошлого к будущему. Эта модель доминирует в бытовом сознании современного человека и отчетливо просматривается в огромном числе художественных текстов последних веков. Достаточно вспомнить, например, романы Л. Н. Толстого. В этой модели каждое событие признается уникальным, оно может быть только раз, а человек понимается как существо постоянно меняющееся. Линейная модель открылапсихологизм в современном смысле, поскольку психологизм предполагает способность к изменению, чего не могло быть ни в циклической (ведь герой должен в конце быть тем же, что и в начале), ни тем более в модели нулевого времени-пространства. Кроме того, с линейной моделью связан принциписторизма , то есть человек стал пониматься как продукт своей эпохи. Абстрактного «человека на все времена» в этой модели просто не существует.

Важно понимать, что в сознании современного человека все эти модели существуют не изолированно, они могут взаимодействовать, порождая самые причудливые сочетания. Скажем, человек может быть подчеркнуто современным, доверять линейной модели, принимать уникальность каждого мига жизни как чего-то неповторимого, но в то же время быть верующим и принимать вне-временность и вне-пространственность существования после смерти. Точно так же и в литературном тексте могут отражаться разные системы координат. Например, специалисты давно обратили внимание, что в творчестве Анны Ахматовой параллельно существуют как бы два измерения: одно – историческое, в котором каждый миг и жест уникальны, другое – вневременное, в котором всякое движение замирает. «Наслоение» этих пластов – одна из примет ахматовского стиля.

Наконец, современное эстетическое сознание все настойчивее осваивает еще одну модель. Четкого названия для нее нет, но не будет ошибкой сказать, что эта модель допускает существование параллельных времен и пространств. Смысл в том, что мы существуемпо-разному в зависимости от системы координат. Но в то же время эти миры не совсем изолированы, у них есть точки пересечения. Литература ХХ века активнейшим образом использует данную модель. Достаточно вспомнить роман М. Булгакова «Мастер и Маргарита». Мастер и его возлюбленная умираютв разных местах и от разных причин: Мастер в сумасшедшем доме, Маргарита у себя дома от сердечного приступа, но в то же времяони же умирают в объятиях друг друга в каморке Мастера от яда Азазелло. Здесь включены разные системы координат, но они связаны между собой – ведь смерть героев наступила в любом случае. Это и есть проекция модели параллельных миров. Если вы внимательно читали предыдущую главу, то легко поймете, что так называемыймноговариантный сюжет – изобретение литературы в основном ХХ века – является прямым следствием утверждения этой новой пространственно-временной сетки.

См.: Бахтин М. М. Формы времени и хронотопа в романе // Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики. М., 1975.

Анализ смены "точек зрения"

«Точка зрения» – одно из опорных понятий современного учения о композиции. Сразу стоит предостеречь отхарактернейшей ошибки неопытных филологов: понимать термин «точка зрения» в бытовом значении, дескать, у каждого автора и персонажа своя точка зрения на жизнь. Это часто приходится слышать от студентов, но к науке это не имеет отношения. Как термин литературоведения «точка зрения» впервые появилась в конце ХIХ века в эссе известного американского писателя Генри Джеймса об искусстве прозы. Строго научным этот термин сделал уже упоминавшийся нами английский литературовед Перси Лаббок.

«Точка зрения» – сложное и объемное понятие, выявляющее способы авторского присутствия в тексте. Фактически речь идет о тщательном анализе монтажа текста и о попытках увидеть в этом монтаже свою логику и присутствие автора. Один из крупнейших современных специалистов по этой проблематике, Б. А. Успенский, полагает, что анализ смены точек зрения эффективен по отношению к тем произведениям, где план выражения не равен плану содержания, то есть все сказанное или представленное имеет вторые, третьи и т. д. смысловые пласты. Например, в стихотворении М. Ю. Лермонтова «Утес» речь, разумеется, идет не об утесе и тучке. Там же, где планы выражения и содержания неразделимы или вовсе идентичны, анализ точек зрения не срабатывает. Например, в ювелирном искусстве или в абстрактной живописи.

В первом приближении можно сказать, что «точка зрения» имеет как минимум два спектра значений: во-первых, это пространственная локализация , то есть определение того места, откуда ведется повествование.Если сравнить писателя с кинооператором, то можно сказать, что в данном случае нас будет интересовать, где находилась кинокамера: близко, далеко, сверху или снизу и так далее. Тот же самый фрагмент действительности будет выглядеть очень по-разному в зависимости от смены точки зрения. Второй спектр значений – это так называемаясубъектная локализация , то есть нас будет интересовать,чьим сознанием увидена сцена. Обобщая многочисленные наблюдения, Перси Лаббок выделял два основных типа повествования:панорамный (когда автор прямо проявляетсвое сознание) исценический (речь не идет о драматургии, имеется в виду, что сознание автора «спрятано» в героях, автор открыто себя не проявляет). По мнению Лаббока и его последователей (Н. Фридман, К. Брукс и др.), сценический способ эстетически предпочтительнее, так как ничего не навязывает, а лишь показывает. Такая позиция, впрочем, может быть оспорена, поскольку классические «панорамные» тексты Л. Н. Толстого, например, обладают колоссальным эстетическим потенциалом воздействия.

Современные исследования, ориентированные на методику анализа смены точек зрения, убеждают, что она позволяет по-новому увидеть даже, казалось бы, известные тексты. Кроме того, такой анализ очень полезен в учебном смысле, так как не позволяет «вольностей» обращения с текстом, заставляет студента быть внимательным и осторожным.

Успенский Б. А. Поэтика композиции. СПб., 2000. С. 10.

Анализ лирической композиции

Композиция лирического произведения имеет целый ряд своих отличительных особенностей. Там сохраняет смысл большинство выделенных нами ракурсов (за исключением сюжетного анализа, который к лирическому произведению чаще всего неприменим), но вместе с тем лирическое произведение имеет и свою специфику. Во-первых, лирика часто имеет строфическое строение, то есть текст разбит на строфы, что сразу сказывается на всей структуре; во-вторых, важно понимать законы ритмической композиции, о чем будет вестись речь в главе «Стиховедение»; в-третьих, в лирике есть много особенностей образной композиции. Лирические образы строятся и группируются не совсем так, как эпические и драматические. Подробный разговор об этом пока преждевременен, так как понимание строения стихотворения приходит только с практикой. Для начала лучше внимательно прочитать образцы анализов. В распоряжении современных студентов есть хороший сборник «Анализ одного стихотворения» (Л., 1985), целиком посвященный проблемам лирической композиции. К этой книге мы и отсылаем заинтересованных читателей.

Анализ одного стихотворения: Межвузовский сборник / под ред. В. Е. Холшевникова. Л., 1985.

Бахтин М. М. Формы времени и хронотопа в романе // Бах-тин М. М. Вопросы литературы и эстетики. М., 1975.

Давыдова Т. Т., Пронин В. А. Теория литературы. М., 2003. Глава 6. «Художественное время и художественное пространство в литературном произведении».

Кожинов В. В. Композиция // Краткая литературная энциклопе-дия. Т. 3. М., 1966. С. 694–696.

Кожинов В. В. Сюжет, фабула, композиция // Теория литера-туры. Основные проблемы в историческом освещении. Роды и жанры литературы. М., 1964.

Маркевич Г. Основные проблемы науки о литературе. М., 1980. С. 86–112.

Ревякин А. И. Проблемы изучения и преподавания литературы. М., 1972. С. 137–153.

Роднянская И. Б. Художественное время и художественное про-странство // Литературный энциклопедический словарь. М., 1987. С. 487–489.

Современное зарубежное литературоведение. Энциклопедиче-ский справочник. М., 1996. С. 17–20, 61–81, 154–157.

Теоретическая поэтика: понятия и определения: Хрестоматия для студентов филологических факультетов / автор-составитель Н. Д. Тамарченко. М., 1999. (Темы 12, 13, 16–20, 29.)

Успенский Б. А. Поэтика композиции. СПб., 2000.

Федотов О. И. Основы теории литературы. Часть 1. М., 2003. С. 253–255.

Хализев В. Е. Теория литературы. М., 1999. (Глава 4. «Литера-турное произведение».)

Сегодня говорим на тему: «Традиционные элементы композиции». Но для начала следует вспомнить, что такое «композиция». Впервые мы встречаемся с этим термином еще в школе. Но всё течет, всё меняется, постепенно даже самые крепкие знания стираются. Поэтому читаем, ворошим старое, а недостающие пробелы восполняем.

Композиция в литературе

Что такое композиция? Прежде всего обращаемся за помощью к толковому словарю и узнаем, что в буквальном переводе с латыни данный термин означает «составление, сочинение». Что и говорить, без «сочинения», то есть без «композиции», невозможно никакое художественное произведение (примеры следуют далее) и никакой текст в целом. Отсюда выходит, что композиция в литературе - это определенный порядок расположения частей художественного произведения. Кроме того, это те или иные формы и способы художественного изображения, которые имеют непосредственную связь с содержанием текста.

Основные элементы композиции

Когда мы открываем книгу, то первое, на что мы надеемся и что предвкушаем - это красивое занимательное повествование, которое будет удивлять либо держать нас в напряжении, а после долго не отпускать, заставляя вновь и вновь мысленно возвращаться к прочитанному. В этом смысле писатель - это настоящий художник, который прежде всего показывает, а не рассказывает. Он избегает прямого текста типа: «А сейчас я буду рассказывать». Наоборот, его присутствие невидимо, ненавязчиво. Но что необходимо знать и уметь для такого мастерства?

Композиционные элементы - вот та палитра, в которой художник - мастер слова, смешивает свои краски, чтобы в дальнейшем получился яркий, красочный сюжет. К ним относятся: монолог, диалог, описание, повествование, система образов, авторское отступление, вставные жанры, сюжет, фабула. Далее - о каждом из них подробнее.

Монологическая речь

В зависимости от того, сколько людей или персонажей в художественном произведении участвуют в речи - один, два или более, - выделяют монолог, диалог и полилог. Последний - это разновидность диалога, поэтому на нём останавливаться не будем. Рассмотрим только первые два.

Монолог - это элемент композиции, заключающийся в использовании автором речи одного персонажа, которая не предполагает ответ или не получает его. Как правило, она обращена к слушателям в драматическом произведении или к самому себе.

В зависимости от функции в тексте различают такие виды монолога, как: технический - описание героем произошедших или происходящих в настоящее время событий; лирический - передача героем своих сильных душевных переживаний; монолог-принятие - внутренние размышления персонажа, который находится перед сложным выбором.

По форме выделяются следующие типы: авторское слово - обращение автора к читателям, чаще всего через того или иного персонажа; поток сознания - свободное течение мыслей героя как они есть, без очевидной логики и не придерживающиеся правил литературного построения речи; диалектика рассуждений - изложение героем всех за и против; диалог в одиночестве - мысленное обращение персонажа к другому действующему лицу; апарт - в драматургии несколько слов в сторону, которые характеризуют настоящее состояние героя; стансы - также в драматургии лирические размышления персонажа.

Диалогическая речь

Диалог - это еще один элемент композиции, беседа двух или более действующих лиц. Обычно диалогическая речь - это идеальное средство передачи столкновения двух противоборствующих точек зрения. Она же помогает созданию образа, раскрытию личности, характера.

Здесь хочется сказать о так называемом диалоге из вопросов, который предполагает разговор, состоящий исключительно из вопросов, причем ответная реплика одного из персонажей - это и вопрос, и ответ на предыдущее замечание одновременно. (примеры следуют далее) Ханмагомедова Айдына Асадуллаевича «Горянка» - яркое тому подтверждение.

Описание

Что такое человек? Это и особый характер, и индивидуальность, и уникальный внешний вид, и среда, в которой он родился, воспитывался и существует в данный момент жизни, и его дом, и вещи, которыми он себя окружает, и люди, далёкие и близкие, и окружающая его природа… Список можно продолжать до бесконечности. Поэтому, создавая образ в литературном произведении, писатель должен смотреть на своего героя со всех возможных сторон и описывать, не упуская ни одну деталь, даже больше - создавать новые «оттенки», которые невозможно даже представить. В литературе выделяют следующие виды художественных описаний: портрет, интерьер, пейзаж.

Портрет

Это один из самых важных композиционных элементов в литературе. Он описывает не только внешний облик героя, но и его внутренний мир - так называемый психологический портрет. Разнолико и место портрета в художественном произведении. С него может начинаться книга или, наоборот, им заканчиваться (А. П. Чехов, «Ионыч»). может быть и сразу после совершения персонажем какого-то поступка (Лермонтов, «Герой нашего времени»). Кроме того, автор может нарисовать персонажа одним махом, монолитно (Раскольников в «Преступлении и наказинии», князь Андрей в «Войне и мире»), а другой раз и рассеять черты по тексту («Война и мир», Наташа Ростова). В основном писатель сам берётся за кисть, но иногда предоставляет это право кому-то из действующих лиц, например, Максим Максимычу в романе «Герой нашего времени», чтобы он как можно точнее описал Печорина. Портрет может быть написан иронично сатирически (Наполеон в «Войне и мире») и «парадно». Под «увеличительное стекло» автора иногда попадает только лицо, определенная деталь или вся стать - фигура, манеры, жесты, одежда (Обломов).

Описание интерьера

Интерьер - это элемент композиции романа, позволяющий автору создать описание жилища героя. Оно не менее ценно, чем портрет, поскольку описание вида помещения, обстановки, атмосферы, царящей в доме - всё это играет бесценную роль в передаче характеристики персонажа, в понимании всей глубины созданного образа. Интерьер обнаруживает и тесную связь с которая и является той частью, через которую познается целое, и тем единичным, через которое видится множественное. Так, к примеру, Достоевский в романе «Идиот» в мрачный дом Рогожина «повесил» картину Гольбейна «Мёртвый Христос», дабы еще раз обратить внимание на непримиримую борьбу истинной веры со страстями, с безверием в душе Рогожина.

Пейзаж - описание природы

Как писал Федор Тютчев, природа - это не то, что мы себе представляем, она не бездушна. Наоборот, в ней много скрыто: и душа, и свобода, и любовь, и язык. То же самое можно сказать и о пейзаже в литературном произведении. Автор с помощью такого элемента композиции, как пейзаж, изображает не только природу, местность, город, архитектуру, но тем самым и раскрывает состояние персонажа, и противопоставляет естественность природы условным человеческим убеждениям, выступает в роли некоего символа.

Вспомните описание дуба при поездке князя Андрея в дом к Ростовым в романе «Война и мир». Каким он (дуб) был в самом начале пути - старый, угрюмый, «презрительный урод» среди улыбающихся миру и весне берёз. Но при второй встрече он неожиданно расцвёл, обновился, несмотря на столетнюю жесткую кору. Он все же подчинился весне и жизни. Дуб в данном эпизоде - это не единственно пейзаж, описание оживающей природы после продолжительной зимы, но и символ произошедших в душе князя перемен, нового этапа в его жизни, который сумел «переломать» уже почти укоренившееся в нем желание быть изгоем жизни до конца своих дней.

Повествование

В отличие от описания, которое статично, в нём ничего не происходит, ничего не меняется и в целом оно отвечает на вопрос «какой?», повествование включает в себя действие, передает «последовательность происходящих событий» и ключевым вопросом для него является «что случилось?». Если говорить образно, то повествование как элемент композиции художественного произведения можно представить в виде слайд-шоу - быстрой смены картинок, иллюстрирующих какой-либо сюжет.

Система образов

Как у каждого человека есть своя сеть линий на подушечках пальцев, образующая неповторимый рисунок, так и каждое произведение обладает своей уникальной системой образов. Сюда можно отнести образ автора, если таковой имеется, образ рассказчика, главных персонажей, героев-антиподов, второстепенных героев и так далее. Их отношения выстраиваются в зависимости от идей и целей автора.

Авторское отступление

Или лирическое отступление - это так называемый внесюжетный элемент композиции, при помощи которого личность автора как бы врывается в сюжет, тем самым прерывая непосредственный ход сюжетного повествования. Для чего это нужно? Прежде всего для установления особого эмоционального контакта между автором и читателем. Здесь писатель выступает уже не в роли рассказчика, а открывает свою душу, поднимает глубоко личные вопросы, рассуждает на моральные, эстетические, философские темы, делится воспоминаниями из собственной жизни. Таким образом, читателю удаётся перевести дух перед потоком следующих событий, остановиться и более глубоко вникнуть в идею произведения, задуматься над поставленными перед ним вопросами.

Вставные жанры

Это еще один немаловажный композиционный элемент, который является не только необходимой частью сюжета, но и служит более объёмному, глубокому раскрытию личности героя, помогает понять причину его того или иного жизненного выбора, его внутренний мир и так далее. Вставными могут быть любые жанры литературы. Например, рассказы - это так называемые рассказ в рассказе (роман «Герой нашего времени»»), поэмы, повести, стихи, песни, басни, письма, притчи, дневники, поговорки, пословицы и многие другие. Они могут быть как собственного сочинения, так и чужого.

Сюжет и фабула

Эти два понятия зачастую либо путают между собой, либо ошибочно полагают, что это одно и то же. Но их следует различать. Сюжет - это, можно сказать, скелет, основа книги, в котором все части взаимосвязаны и следуют одна за другим в том порядке, который необходим для полной реализации авторского замысла, раскрытия идеи. Иными словами, события в сюжете могут происходить в разные временные периоды. Фабула - это та основа, но в более сжатом виде, и плюс - последовательность событий в их строго хронологическом порядке. Например, рождение, зрелость, старость, смерть - это есть фабула, то сюжет - это зрелость, воспоминания из детства, отрочества, юности, лирические отступления, старость и смерть.

Сюжетная композиция

У сюжета, точно так же, как и у самого литературного произведения, есть свои этапы развития. В центре любого сюжета всегда существует конфликт, вокруг которого и развиваются основные события.

Начинается книга с экспозиции или пролога, то есть с «разъяснения», описания той обстановки, той отправной точки, с чего всё начиналось. Далее следует завязка, можно сказать, предвидение будущих событий. На этом этапе читатель начинает осознавать, что будущий конфликт уже не за горами. Как правило, именно в этой части и встречаются главные герои, которым суждено вместе, бок о бок пройти через грядущие испытания.

Продолжаем перечислять элементы сюжетной композиции. Следующий этап - развитие действия. Обычно это самый весомый кусок текста. Здесь читатель уже становится незримым участником событий, он со всеми знаком, он чувствует, в чем соль происходящего, но всё ещё заинтригован. Постепенно центробежная сила его засасывает, медленно, неожиданно для самого себя, он оказывается в самом центре водоворота. Наступает кульминация - самый пик, когда и на главных героев, и на самого читателя обрушивается настоящая буря чувств и море эмоций. И тогда, когда уже понятно, что самое страшное позади и можно дышать, в дверь тихонько стучится развязка. Она всё разжевывает, объясняет каждую деталь, раскладывает все вещи по полочкам - каждую на своё место, и напряжение потихоньку спадает. Эпилог же подводит окончательную черту и кратко обрисовывает дальнейшую жизнь главных и второстепенных героев. Однако не все сюжеты имеют одинаковое строение. Традиционные элементы сказочной композиции совсем иные.

Сказка

Сказка - ложь, да в ней намек. Какой? Элементы композиции сказки кардинально отличаются от своих «собратьев», хотя при чтении, лёгком и непринужденном, этого не замечаешь. В этом и заключается талант писателя или даже целого народа. Как наставлял Александр Сергеевич, читать сказки просто необходимо, особенно простонародные, потому что в них заключены все свойства русского языка.

Итак, какие же они - традиционные элементы сказочной композиции? Первые слова - это присказка, которая настраивает на сказочное настроение и обещает уйму чудес. Например: «Будет эта сказка сказываться с утра самого и до обеда, поевши мягкого хлеба…» Когда слушающие расслабляются, усаживаются удобнее и готовы слушать дальше, настает самое время зачина - начала. Представляются основные герои, место и время действия, а также проводится еще одна черта, разделяющая мир на две части - реальный и волшебный.

Далее идёт сама сказка, в которой нередко встречаются повторы для усиления впечатления и постепенного приближения к развязке. Кроме того, стихи, песни, звукоподражания животным, диалоги - всё это также неотъемлемые элементы композиции сказки. У сказки имеется и своя концовка, которая вроде как подводит итог всем чудесам, но в то же время намекает на бесконечность волшебного мира: «Живут, поживают и добра наживают».

Слово "композиция" впервые встречается в школе, в дальнейшем оно становится термином, потом понятием, постепенно расширяясь до ключевого в любого плана осмыслении литературного произведения. Есть разнообразные способы и формы художественного изображения действительности, и как одна из главных формообразующих единиц рассматривается композиционный прием.

Составление

"Композиция" с латыни переводится именно так. Или "сочинение". Именно это явление даёт читателю целостное повествование и вообще любой текст. Как трактовать композиционный прием, помогающий расположить все части текста в правильном порядке, который обусловлен сугубо содержанием данного произведения? Конечно же, композиция - не просто цепочка сцен и эпизодов, в составлении частей текста присутствует гораздо более изощрённая творческая работа.

Итак, один из способов свести все элементы в композицию - составление единого целого повествования из описаний, монологов, диалогов, образной системы, вставных рассказов, авторских отступлений, характеристик героев, сюжета повествования и его фабулы, пейзажей и портретов. Это будет первый композиционный прием.

Взгляды в прошлое и будущее

Ретроспекция уводит читателя назад во времени, где автор погружает его в события, случившиеся с героем насколько угодно давно, и таким образом проясняется первопричина происходящего в настоящем. Композиционный прием ретроспекции применяется авторами очень широко и часто как в прозе, так и в поэзии.

Очень действенно создаётся интрига, когда автор чередует главы, отдавая их по очереди нескольким героям, или событиям, или местностям. Причём заканчивается каждая глава незавершённой и интригующей сценой. Огромный стимул появляется у читателя быстрее листать дальше. Такие композиционные приемы в литературе называются разрывами. Кроме того, сама композиция может быть выстроена тематически, зеркально, по кольцу или в обратном порядке событий.

Четыре приёма

Композиция любого настоящего произведения непременно многослойна, у каждого из них присутствует "двойное" и даже "тройное дно", "подводные течения" и даже водовороты. Каким образом автор добивается такой многозначности? Конечно же, используя разнообразные композиционные приемы в литературе. Их невероятное множество. Главных - четыре: монтаж, противопоставление, усиление и повтор.

Повтор - из простых и чрезвычайно действенных, он вливает в обычные слова неожиданный контекст, придаёт стройность звучанию, помогает обозначить главное. Здесь наиболее уместен известный всем пример стихотворения Блока "Ночь, улица, фонарь, аптека...", где основные композиционные приемы - повтор и усиление - показывают закольцованность круга жизни и постоянный возврат к пройденному. Так же и в прозе - какая-то повторяющаяся деталь или определённый образ выводятся в лейтмотивы произведения, которое пронизывается ими и тем обретает цельность. Например, воскресение Лазаря у Достоевского ("Преступление и наказание") или образ грозы у Островского.

Усиление и противопоставление

Усиление как приём близко к повтору, но здесь больше эффекта в художественной передаче явления или события, поскольку подбираются детали или образы, схожие с первым, которые с каждым новым выходом усиливают эмоциональное напряжение читателя и быстро наполняют изображаемую картину всё новыми деталями и зримыми образами. Особенно хорош в этом приёме Гоголь (описание дома Собакевича или Плюшкина). У Чехова этот приём используется в рассказе "Человек в футляре".

Противоположный приём не менее хорош и эффективен. Противопоставление, иначе - антитеза, применение контрастных образов. С огромной силой проявляются данные композиционные приемы в стихотворениях. Вспомним Лермонтова, где чёрная кровь надменных потомков проливается рядом с поэта праведной кровью, как вздрагивает сама глубина каждого читательского сердца от таких противопоставлений. А композиционно противопоставление присутствует практически всюду, без него не обойтись: буря и покой ("Парус" Лермонтова), Онегин и Ленский. Без контраста не состоится ни одно произведение, хоть стихи, хоть проза, приём и выразителен.

Контаминация и монтаж

Это объединение двух приёмов - противопоставления и повтора. получается особо сильный эффект - зеркальная композиция. Контаминация в переводе означает смешение, так легче запомнить, как называется композиционный прием, объединяющий величины полярно разные. При зеркальной композиции повтор получается почти буквально точным, но с обратным значением. Вспомним: сцена Татьяны и Онегина с отповедью Татьяне в начале и сцена Онегина и Татьяны с отповедью Онегину - в конце романа. Зеркальная композиция - весьма выигрышное и сильное средство.

Монтаж - приём более сложный, изощрённо выискиваемый, но бьющий наповал. При чтении, однако, это ощущается как озарение, хотя наверняка автор очень долго думал, какой композиционный прием выбрать, собирал пазлы, переставляя два разных образа рядом так, чтобы от их соседства родился третий, новый смысл. Например, Павел Петрович, аристократ, у которого на столе стоит серебряная пепельница в виде лаптя. Серебряный. Лапоть. Мы теперь всё знаем об аристократе Павле Петровиче посредством оксюморона, составленного Тургеневым, который виртуозно использовал композиционные средства.

Приемы и их уровни

Все используемые приёмы выполняют одну из двух отличающихся друг от друга функций. Композиционный приём организовывает либо отдельный фрагмент текста - микроуровень, либо весь текст как принцип композиции - макроуровень. Повтор в отдельной части стихотворного текста часто пользуется такими тропами, как анафора (единоначалие) и рифма (звуковой повтор в окончаниях стихов).

Приём усиления в прозе чаще всего бывает уместен на микроуровне, в описаниях предмета или явления, а в стихотворении это прекрасный способ для создания общего единства композиции. Как пример можно вспомнить стихотворение Пушкина "Пророк" (а Римский-Корсаков настолько хорошо написал музыку к нему, что приём усиления можно, кажется, даже пощупать). Монтаж тоже иногда становится на макроуровень и организует композицию всего произведения, даже весьма объёмного, как, например, у Пушкина ("Борис Годунов") или у Булгакова ("Мастер и Маргарита").

Композиционные приёмы и эффекты

Монтаж и усиление, противопоставление и повтор - любой из основных композиционных приёмов, да и не только основных, может расширить своё значение до принципа построения композиции. Но в основе каждого такого принципа лежит прежде всего эффект. Иначе зачем весь сыр-бор с композиционными приёмами, если можно пересказать информацию по принципу телефонного справочника.

Какие композиционные хитрости добавят произведению эффект? Например, если действие начнётся не с начала событий, а наоборот - с конца, постепенно выстраивая в следующих эпизодах ход времени и разъясняя причины происшедших событий. Это так называемая обратная композиция, очень интересный приём ("Что делать?" Чернышевского). А если используется повтор строф, словно обрамляющих стихотворение, или описание, которое проходит в начале и конце произведения, кольцом замыкая композицию, этот приём так и будет называться - кольцевая композиция или композиция обрамления. Используется очень часто и в стихах, и в прозе.

Художественный образ

Великолепный организатор композиции. Гоголь, например, провёл красной нитью через всю поэму "Мёртвые души" образ дороги, который послужил чёткой схемой всего повествования: дорога в город NN, оттуда дорога в Маниловку, дорога к Коробочке, дорога к трактиру с находящимся там Ноздрёвым, дорога к Ноздрёву, дорога дальше - от дома к дому. И заканчивает Гоголь тоже дорогой. Значит, это и есть структурообразующий элемент.

Также автор может сделать организующим элементом экспозицию, как, например, Пушкин в романе "Евгений Онегин", где ею является вся первая глава. Композиционным приёмом является и симметрия эпизодов, образов, слов, а также явлений, главок, сцен - чего угодно, и этот принцип построения композиции тоже весьма популярен до сих пор. О контаминации и композиционном разрыве уже было сказано, добавить можно лишь то, что чаще всего последними пользуются авторы детективов и авантюрных романов для усиления интриги.

Тематика

Это тоже вполне композиционный приём, когда автор наиболее ярко высветляет отношения между главными героями произведения или его центральными образами. Такой способ предпочитают поэты-лирики.

Последовательность повествования, логическое рассуждение, которое развивается от мысли к мысли, приводя к финальному выводу, как, например, во многих стихотворениях Пушкина, Тютчева, Маяковского, так и называется композицией последовательной, где последовательность - приём.